В качестве конкретно-научной методологии изучения личности различные общепсихологические направления принимают принципы деятельностного подхода, в том числе и получивший свое конкретное воплощение в ряде исследований этого подхода принцип системности[44].

В психологии понятие «деятельностный подход» чаще всего употребляется в двух значениях. В более широком смысле под деятельностным подходом понимается методологическое направление исследований, в основу которого положена категория предметной деятельности (К. Маркс). Это направление развивается в исследованиях таких психологов, как Б.Г. Ананьев, Л.C. Выготский, П.Я. Гальперин, А.В. Запорожец, Б.В. Зейгарник, А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, Д.Б. Эльконин и С.Л. Рубинштейн. Особенно большой вклад в разработку деятельностного подхода внесен А.Н. Леонтьевым и С.Л. Рубинштейном. Деятельностный подход также нашел свое выражение в исследованиях таких зарубежных психологов, как Ж. Политцер, А. Валлон, Л. Сэв, Т. Томашевский, М. Форверг, М. Коул, Дж. Верч и другие.

В более узком смысле «деятельностный подход» есть теория, рассматривающая психологию как науку о порождении, функционировании и структуре психического образа в процессах деятельности индивидов (А.Н. Леонтьев).

При всех различиях в трактовке категории «деятельность» подавляющая часть современных психологов признают тот факт, что без обращения к этой категории путь к конкретному изучению развития и формирования личности – вопросов о соотношении биологического и социального в жизни личности, механизмов регуляции социального поведения личности, ее творчества, способностей, характера, воспитания, коррекции отклонений личности и т. д. – будет закрыт. Разработка психологии личности в контексте методологии деятельностного подхода позволяет реализовать те требования к изучению человека, которые сформулированы на уровнях философской и общенаучной системной методологии, преодолеть антропоцентризм при исследовании личности.

Введение категории деятельности в психологию меняет точку отсчета, с которой начинается построение общей теории и конкретных методов анализа развития и динамики поведения личности. На смену традиционному пониманию человеческого «Я» либо как некоего интегрирующего психические процессы начала, либо «спрятанного под поверхностью кожи индивида», либо выступающего как идеальная метафизическая инстанция, приходят представления о нескончаемой веренице рождений человека как личности в процессе его движения в системе социальных отношений, осуществляемого в деятельности и общении. Акцентируя происходящий в психологии переход изучения проблемы личности в иную систему координат, А.Н. Леонтьев писал: «Личность… ее коперниканское понимание: я нахожу // имею свое “я” не в себе самом (его во мне видят другие), а вовне меня существующем – в собеседнике, в любимом, в природе, а также в компьютере, в Системе»[45].

Если предметная совместная деятельность вводится в качестве метода анализа развития личности, то становится очевидной неадекватность статичного «вещного» понимания личности, ее структуры и утверждается, что основной формой существования личности является ее развитие.

В контексте деятельностного подхода к изучению психических явлений и личности человека предлагается следующее определение категории «деятельность»: деятельность представляет собой динамическую, саморазвивающуюся иерархическую систему взаимодействий субъекта с миром, в процессе которых происходит порождение психического образа, осуществление, преобразование и воплощение опосредствованных психическим образом отношений субъекта в предметной действительности.

Исторически для психологии характерны два следующих момента: а) введение положения о единстве психики и деятельности, исходно противопоставившего деятельностный подход в психологии как различным вариантам психологии сознания, изучавшим «психику вне поведения», так и разным натуралистическим течениям поведенческой психологии, изучавшим «поведение вне психики»; б) введение принципов развития и историзма, воплощение которых в конкретных исследованиях эволюции психики и общественно-исторической природы психики человека необходимо предполагает обращение к деятельности как движущей силе развития психики человека и его личности.

В деятельностном подходе раскрывается положение о том, что анализ системы деятельностей, реализующих жизнь человека в обществе, приводит к раскрытию такого многоуровневого системного образования, как личность.

Любые попытки понимать личность вне контекста реального процесса взаимоотношений субъекта в мире с самого начала обессмысливают изучение ее сущности. Рассматривать личность вне анализа деятельности – значит сбрасывать со счетов ключевой для понимания любой саморазвивающейся системы вопрос: «для чего» (H.A. Бернштейн) возникает личность как совершенно особая реальность? Эволюция образа жизни, развитие психики человека в биогенезе, социогенезе и персоногенезе приводят к появлению личности как особого «элемента» системы, обеспечивающего ориентировку в мире социальных отношений и преобразование образа жизни. Поэтому логическая операция изъятия личности из системы общества, из процесса взаимоотношений субъекта с миром, «потока» его деятельностей перекрывает дорогу к изучению закономерностей становления, развития и функционирования личности в мире.

Системно-деятельностный подход не отбрасывает принципы анализа психических явлений в других течениях психологической науки, а сохраняет и перерабатывает все ценное, найденное в разных направлениях развития психологической мысли. К числу принципов системно-деятельностного подхода в психологии относятся принципы предметности, активности, неадаптивной природы деятельности субъекта, опосредствования, интериоризации (экстериоризации), а также принципы зависимости психического образа от места отражаемого явления в структуре деятельности субъекта, принципы развития и историзма.

При исследовании проявлений человека как организма, человека как индивида и человека как личности необходимо разграничивать объектную и предметную детерминацию проявлений жизни человека в разных системах.

Под объектной детерминацией понимаются различные виды физической стимуляции, непосредственно воздействующие на организм и воспринимаемые разными органами чувств человека. Объектная детерминация, обеспечивающая ориентировку человека в мире, является максимально беспристрастной, неизбирательной, индифферентной к смысловому содержанию раздражителя. Если на мгновение можно было бы представить себя в «объектном» мире, то вокруг оказалось бы пространство контрастов, форм, послеобразов, то есть пространство, в котором действует «закон угла зрения», а не «закон константности восприятия». Люди очутились бы в «мире без значений» и, как Алиса в Зазеркалье, старались бы всюду отыскать «значения», которые покинули вещи.

Две главные характеристики объектной детерминации образа — максимальная полнота и объективность рецепции объекта (H.A. Бернштейн). Представления о закономерностях преобразования объектной детерминации образа изучались в русле естественно-научных натуралистических концепций, основывающихся на схемах «стимул – реакция», «организм – среда». Объектная детерминация образа является предметом исследования в сенсорной психофизике, нейрофизиологии, психофизиологии сенсорных систем. Объектная детерминация образа действительно обеспечивает тот материал, те «сырые сенсорные данные», без которых не может быть построен субъективный образ объективного мира.

Объектная и предметная детерминации процессов психического отражения не противостоят друг другу. Их противопоставление иногда возникает в ходе полемики между представителями разных подходов к изучению психики, сосредоточившихся на изучении психического восприятия мира человеческой культуры и изучающих существующий независимо от совокупной деятельности человечества мир природы. В реальности же продукты объектной детерминации выступают в качестве необходимого чувственного материала, по выражению А.Н. Леонтьева, в «чувственной ткани сознания».

Специфика предметной детерминации образа мира состоит в том, что объекты внешнего мира не сами по себе непосредственно воздействуют на субъекта, а определяют формирование образа, лишь преобразовавшись в деятельности, превратясь в ее продукты и приобретя тем самым не присущие им от природы системные качества. Только наделенные системными качествами объекты становятся предметами деятельности. Вне деятельности этих системных качеств объектов не существует.

Филогенетические предпосылки предметности проявляются в детерминации процессов образа мира животных биологически значимыми признаками объектов, описанными в этологии ключевыми раздражителями, а не любыми воздействиями внешнего мира. Так, например, паука побуждает к активности не появление мухи, а вибрация паутины, приобретшая в ходе адаптации «биологический смысл», то есть отношение к потребностям паука, и ставшая тем самым вызывающим активность паука ключевым раздражителем. В филогенезе различных биологических видов образы мира выступают для животных как обусловленные предметной детерминацией разные пространства биологических смыслов (А.Н. Леонтьев).

В своей развитой форме предметная детерминация образа мира свойственна исключительно миру человеческой культуры. Она проявляется в обусловленности процессов порождения образа опредмеченными в объектах внешнего мира «значениями» (А.Н. Леонтьев).

Значения представляют собой форму хранения общественно-исторического опыта и существуют в фиксированных в орудиях труда схемах действия, в понятиях языка, социальных ролях, нормах и ценностях.

Принцип предметности составляет ядро методологии деятельностного подхода к изучению личности. Именно этот принцип и тесно связанные с ним феномены предметности позволяют провести четкую разделяющую линию между деятельностным подходом и различными антропологическими концепциями, основывающимися на схемах «стимул – реакция», «организм – среда», «личность – общество». Без детального освещения принципа предметности и раскрытия феноменов предметности как узлового пункта деятельностного подхода понять смысл и пафос этой конкретно-научной методологии изучения человека в психологии невозможно. Для того чтобы раскрыть содержание феноменов и принципа предметности, необходимо охарактеризовать системную природу этих феноменов и тем самым показать их несовместимость с пониманием взаимоотношений между «организмом» и «средой», «обществом» и «личностью» как двумя механически воздействующими друг на друга факторами.

Сделать это совсем не просто, так как при характеристике этого принципа возникают те милые препятствия, которые «расставляет» цепкое метафизическое мышление. Первое из этих препятствий заключается в том, что «предмет» берется в обыденном понимании как «объект», то есть вне зависимости от деятельности, образа жизни в целом. Такого рода понимание является благодатной почвой для возникновения разного рода упрощенных выражений, например высказывания о том, что предметная деятельность – это не что иное, как манипулирование с предметами. При этом окружающая действительность сразу же, как это демонстрируют бихевиористы, благополучно рассекается на мир стимулов («объектов»), воздействующих на субъекта, и мир реакций; или «внешний мир общества» и «внутренний мир личности». Между тем, как специально подчеркивал А.Н. Леонтьев, предмет не есть сам по себе существующий объект природы, а всегда предмет интенции, «…то, на что направлен акт… то есть как нечто, к чему относится живое существо, как предмет его деятельности»[46]. В другой работе он писал: «…предмет деятельности выступает двояко: первично – в своем независимом существовании, как подчиняющий себе и преобразующий деятельность субъекта, вторично – как образ предмета, как продукт психического отражения его свойства, которое осуществляется в результате деятельности субъекта и иначе осуществиться не может»[47]. В свою очередь деятельность субъекта, регулируемая психическим образом, опредмечивается в своем продукте. Опредмечиваясь в продукте, она превращается в идеальную сверхчувственную сторону производимых ею вещей, их особое системное качество.

Все указанные выше положения являются основой понимания принципа предметности в деятельностном подходе. Однако за ними нелегко просматривается психологическая реальность, и порой создается впечатление, что эти положения остаются на уровне пустых абстракций. Поэтому-то необходимо прямо указать на различные феномены предметности, феномены интенциональности предмета, которые проявляются в познавательной и мотивационно-потребностной сферах деятельности личности.

Интенциональный характер предметов деятельности. В экспериментальной психологии существует немало фактов, на материале которых можно отчетливо высветить самые различные аспекты феномена предметности. Прежде всего к числу этих фактов относятся обнаруженные в теории поля Курта Левина и в гештальтпсихологии феномены «характера требования» и «функциональной фиксированности» объектов. «Характер требования» и «функциональная фиксированность» (К. Дункер) и относятся к такого рода свойствам объекта, которыми объект наделяется, только попадая в целостную систему, в то или иное феноменальное поле.

Явление притяжения со стороны объектов, то есть «характер требования» (К. Левин) предметов, неоднократно описывался в художественной литературе. Порой побуждающий предмет не выступает в сознании человека, но, тем не менее, властно определяет его поступки, «притягивает» человека к себе. Так, герой романа «Преступление и наказание» Раскольников, намеревающийся пойти в полицейскую контору, в д р у г н а х о д и т с е б я (разрядка моя. – A.A.) у того места, где им было совершено убийство старухи-ростовщицы: «В контору надо было идти все прямо и при втором повороте взять влево: она была уже в двух шагах. Но, дойдя до первого поворота, он остановился, подумал, поворотил в переулок и пошел обходом через две улицы, – может быть, без всякой цели, а может быть, чтобы хоть минуту еще потянуть и выиграть время. Он шел и смотрел в землю. Вдруг как будто кто шепнул ему что-то на ухо. Он поднял голову и увидел, что стоит у того дома, у самых ворот. С того вечера он здесь не был и мимо не проходил.

Неотразимое и необъяснимое желание повлекло его»[48]. В этом примере какая-то непонятная сила влечет главного героя к месту преступления, и она, эта сила, словно действует помимо него. При наличии некоторой потребности объект, могущий удовлетворить человека, влечет его к себе и побуждает совершить акт, как бы «требуемый» этой вещью и приводящий к удовлетворению данной потребности.

Тот фундаментальный факт, что «значение», кристаллизированное в продуктах общественной деятельности, как бы «требует» совершить то или иное действие, нашел свое выражение также в представлениях К. Дункера о «функциональной фиксированности». К. Дункер провел детальное исследование фиксации функционального «значения» за различными объектами. В типовых задачах испытуемый должен был преодолеть фиксацию функции, закрепленной за объектом, и употребить объект, ранее применявшийся в той же ситуации в обычной функции, в другой, непривычной функции. Например, после того как плоскогубцы использовались для вынимания гвоздей, применить их в качестве «подставки для цветов» и т. д. Было установлено, что фиксация какой-либо функции за объектом впоследствии приводит к тому, что у испытуемого возникает функциональная фиксированность, т. е. применение объекта только в той функции, в которой он использовался ранее. О наличии функциональной фиксированности судят по тому, как она препятствует, мешает употребить объект в новой, непривычной функции.

Сущность феноменов и принципа предметности особенно ярко проступает в тех фактах, в которых проявляется расхождение и даже конфликт между естественной логикой движения, определяемой чисто физическими свойствами объекта как «вещи», и логикой интенционального действия с «предметом», за которым в культуре фиксирован вполне определенный набор операций. Такого рода конфликт и выступал в качестве прообраза методического принципа экспериментальных исследований практического интеллекта ребенка, которые проводились в 1930-е гг. А.Н. Леонтьевым и его сотрудниками Л.И. Божович, П.Я. Гальпериным, A. B. Запорожцем и другими.

Приведем в качестве примера исследование Л.И. Божович. Она просила детей 3–5 лет достать картинку, которая прикреплена к рычагу на столе. Сложность задания заключалась в том, что ребенок тянет ручку рычага к себе и все время терпит неудачи, так как логика непосредственного восприятия ситуации вступает в конфликт с логикой «орудия», которая, используя термин К. Левина, «требует», чтобы ребенок оттолкнул ручку от себя. Лишь тогда картинка приблизится к нему.

Впоследствии специфические особенности «предметных» интенциональных действий с удивительной ясностью были описаны выдающимся исследователем, создателем теории «построения движения» и «физиологии активности» H.A. Бернштейном: «Дело в том, что движения в предметном уровне ведет не пространственный, а смысловой образ и двигательные компоненты цепей уровня действий диктуются и подбираются по смысловой сущности предмета и того, что должно быть проделано с ним. Поскольку же эта смысловая сущность далеко не всегда совпадает с геометрической формой, с пространственно-кинематическими свойствами предмета, постольку среди движений – звеньев предметных действий вычленяется довольно высокий процент движений, ведущих не туда, куда непосредственно зовет пространственное восприятие…»[49] Процедуры открывания крышки шкатулки путем прижатия ее книзу, поворота лодки против часовой стрелки путем поворота руля по часовой стрелке – все это примеры движений «не туда», в которых вещь фигурирует в первую очередь не как «материальная точка в пространстве», не как стимул, вызывающий реакции, а как предмет – носитель общественно-исторического опыта, определяющий специфику предметного интенционального действия человеческой личности.

H.A. Бернштейн, изучавший характер предметных действий, А.Н. Леонтьев и его сотрудники, исследовавшие значения, фиксируемые в орудиях, имели дело с той же реальностью, что К. Левин и К. Дункер. Но в отличие от гештальпсихологов они сумели раскрыть действительное происхождение реальности, этих «системных качеств» объекта, усмотреть за ней «осевшую» на объектах мира человека деятельность.

Феномен предметности мгновенно исчезает, стоит лишь изъять объект из той или иной деятельности, из той или иной культуры. Ни на каком объекте, взятом самом по себе, не написано, что он является мотивом деятельности личности, и в то же время любой объект может превратиться в мотив деятельности (предмет потребности), наделиться таким сверхчувственным системным качеством, как «характер требования», когда он попадает в определенную систему деятельностей человека.

Феномен «идеализации». Наделяется этими сверхчувственными системными качествами и такой вполне телесный объект природы, как человек, вступая как личность во все новые и новые отношения с другими людьми и становясь порой мотивом их деятельности. Именно эти системные качества человека, а не то, что «спрятано под поверхностью его кожи», составляют плоть его личности. Здравый смысл упорно сопротивляется в самых разных формах подобному «предметному» пониманию личности, выступая в обыденном сознании, например, в виде расхожих представлений вроде представления об «идеализации», приукрашивании любимого человека. В действительности же любящий человек, включаясь в такой тип творческой деятельности, как творчество любви, не идеализирует, а открывает появившиеся в совместной деятельности системные социальные качества другой личности. Одну из важнейших характеристик предметной деятельности, неразделимость в деятельности личности и общества, можно проиллюстрировать образным высказыванием публициста Е.М. Богата. По его мысли, одна из самых замечательных особенностей творчества в том и состоит, что в нем меняются, рождаются заново не только полотно или камень, но и сам художник. К творчеству, объединяющему в одно целое двух близких людей, это относится особенно, так как в нем «субъект» и «объект» – живые, и понять, кто субъект, а кто объект, практически невозможно.