Поэзия вогонов занимает третье место во Вселенной по отвратительности. На втором месте – стихи азготов с планеты Крия. Во время презентации нового шедевра поэтиссимуса Хряка Изящнейшего «Ода комочку зеленой слизи, найденному летним утром у меня под мышкой» четверо внимавших скончались от внутреннего кровоизлияния, а председатель комиссии по присуждению Ноббилингской премии чудом спасся, откусив себе ногу. Хряк, как сообщают, остался разочарован итогом презентации и собрался было читать все двенадцать книг своей саги «Бульканье в ванне», но тут его собственные внутренности в отчаянной попытке спасти цивилизацию устроили ему кровоизлияние в мозг.
      Самые отвратительные стихи, а также их создательница Паула Нэнси Миллстоун Дженнингс из Гринбриджа (графство Эссекс, Англия) были уничтожены вместе с планетой Земля.
      Простатник Джельц улыбнулся, причем медленно-медленно – не ради эффекта, кстати сказать, а просто потому, что забыл, в какой последовательности сокращать мышцы. Только что капитан с колоссальным удовольствием грозил пленникам всеми возможными карами и теперь ощущал приятную расслабленность и даже готовность к некоторой грубости.
      Пленники сидели на СОПах – Стульях Оценки Поэзии. Привязанные. Вогоны не питали никаких иллюзий относительно чувств, вызываемых их опусами. В далеком прошлом к литературе их толкало стремление доказать свою культурность, сейчас же – исключительно садизм.
      Холодный пот выступил на челе Форда Префекта и потек по прикрепленным к вискам электродам. Электроды вели к целой батарее электронных устройств – к усилителям образности, модуляторам ритмики, фильтрам аллитерации и прочей аппаратуре для обострения восприятия стихов, дабы не терялся ни единый нюанс мысли автора.
      Артур Дент сидел и трясся. Он понятия не имел, что его ждет, но твердо знал: во-первых, все дотоле случившееся ему не нравится, а во-вторых, дела вряд ли пойдут на лад.
      – О, захверти хрубком… – начал декламировать вогон.
      По телу Форда прошли судороги – это было даже хуже, чем он ожидал.
      – …на хлярой холке, охреневаю мразно от маслов с наколкой.
      – Ааааа! – вскричал Форд Префект, запрокинув голову. Сквозь застилавший глаза туман он смутно видел извивающегося на стуле Артура.
      – Фриклявым шоктом я к тебе припуповею, – продолжал безжалостный вогон, – и уфибрахать ты, курерва, не посмеешь.
      Его голос поднялся до невообразимых высот скрипучести.
      – А то, блакуда, догоню и так отчермутожу, что до круземных фрагоперов не захбудешь – чтоб мне не быть вогоном, паска!
      – Ннннииаааяяяяя! – завизжал Форд Префект и обмяк на ремнях, когда электронное очарование последней строки поразило его в самое сердце.
      – Теперь, земляне, – заявил вогон (он не знал, что Форд Префект на самом деле родом с маленькой планеты близ Бетельгейзе, да и знал бы – не обратил внимания), – я предоставляю вам выбор! Либо умрите в вакууме космоса, либо… – он выдержал мелодраматическую паузу, – либо скажите: как вам мои стихи?
      Форд судорожно вздохнул, провел пересохшим языком по шершавому нёбу и простонал.
      – Вообще-то мне понравилось, – бодро сказал Артур. У Форда от удивления отвисла челюсть. До такого подхода к делу он еще не додумался.
      Вогон приподнял брови (они надежно прикрывали нос и потому вызывали у зрителя скорее приятные чувства) и с долей растерянности проговорил:
      – Вот как?..
      – Да-да, – заверил Артур. – Меня просто потрясла их метафизическая образность.
      Форд не сводил с него глаз, пытаясь привести в порядок мысли и настроить их на этот совершенно новый, неожиданный лад.
      – Ну же, дальше! – нетерпеливо сказал вогон.
      – И… э-э… оригинальная ритмика, – продолжал Артур, – которая контрапунктирует… э-э…
      Он запнулся, и тут ожил Форд:
      – …контрапунктирует сюрреализм основополагающей метафоры…
      Он тоже запнулся, но Артур уже подхватил эстафету:
      – …человечности…
      – Вогонечности, – прошипел Форд.
      – Да, вогонечности чуткой души поэта, – тут Артур, так сказать, оседлал своего конька, – которая посредством самой структуры стиха сублимирует одно, освобождается от другого и находит общий язык с фундаментальной дихотомией третьего. Приходит глубокое и ясное понимание того… э-э… того…
      Форд нанес завершающий удар.
      – Того, о чем шла речь в произведении! – воскликнул он и добавил сквозь зубы: – Молодец, Артур, ловко сработано.
      Переполненная горечью душа вогона была тронута. Но потом он подумал: «Нет, слишком поздно!» И сказал:
      – Итак, вы считаете, что я пишу стихи, потому что под маской черствости скрывается ранимость и желание быть любимым? Да?
      Форд издал нервный смешок:
      – Все мы в глубине души…
      Вогон встал:
      – Вы жестоко заблуждаетесь. Я пишу стихи, чтобы дать волю своей черствости. Эй, охранник! Отведи пленников к шлюзу номер три и вышвырни их в космос!
      Здоровенный молодой вогон выступил вперед и толстыми ручищами вырвал их из стульев.
      – Нас нельзя в космос, – взмолился Форд. – Мы пишем книгу!
      – Сопротивление бесполезно! – рявкнул охранник. Это была первая фраза, которой он научился в армии.
      – Я не хочу умирать! – закричал Артур. – У меня еще головная боль не прошла!
      Охранник крепко схватил их за шеи и вытолкал в коридор. Хлопнула стальная дверь. Капитан задумался и тихонько замычал, перелистывая книжечку своих стихов.
      – Контрапунктирует сюрреализм основополагающей метафоры… – произнес он и, мрачно улыбнувшись, закрыл книжечку.
      Охранник волок пленников по длинному стальному коридору.
      – Это замечательно, – хрипел Артур. – Просто великолепно… Отпусти, скотина!
      – Не волнуйся, – сказал Форд. И тоскливо добавил: – Я что-нибудь придумаю.
      – Сопротивление бесполезно! – взревел охранник.
      – Не надо так говорить, – попросил Форд. – Как можно сохранять присутствие духа, когда слышишь такие слова?
      – Вот! – запричитал Артур. – А у тебя-то родную планету не уничтожили… Я проснулся утром, думаю: денек пригожий, почитаю, собаку расчешу… Сейчас только четыре пополудни, а меня уже вышвыривают из чужого корабля в шести световых годах от дымящихся останков Земли!
      Он поперхнулся и закашлялся, когда вогон еще сильнее сдавил его шею.
      – Артур, заткнись, не устраивай истерик!
      Форд отчаянно пытался сосредоточиться, но крики охранника: «Сопротивление бесполезно!» – ему мешали.
      – И ты заткнись! – рявкнул Форд.
      – Сопротивление бесполезно!
      – А, брось… – Форд изловчился и заглянул охраннику в глаза. Неожиданно его осенило. – Неужели тебе это нравится?
      Вогон встал как вкопанный, и на его лице медленно возникло выражение чудовищной глупости.
      – Нравится? – тупо повторил он. – Что ты имеешь в виду?
      – У тебя жизнь насыщенная? Интересная? Маршировать, кричать, выкидывать людей в космос – все это дает тебе глубокое удовлетворение?
      Охранник уставился в низкий металлический потолок; его брови едва не заехали одна за другую, челюсть отвисла.
      – Ну, служба нормальная… – наконец проговорил он и тут же замолчал, с видимым напряжением пытаясь разобраться в неповоротливых мыслях. – Хотя, с другой стороны, лень… – Вогон снова задумался, и для этого ему понадобилось изучить потолок. – Зато мне нравится кричать. – Он набрал полную грудь воздуха: – Сопротивление…
      – Конечно, – торопливо перебил Форд. – У тебя это здорово получается. Но если лень, – теперь Форд говорил медленно, чтобы довести до адресата смысл каждого слова, – то что тебя привлекло? Дамочки? Красивая форма? Или увлекательная задача примириться с бездумным однообразием?
      Артур ошарашенно глядел то на Форда, то на охранника.
      – Ну, – пробормотал вогон, – э-э… не знаю. Просто делаю, как велено. Моя тетушка сказала, что охранник на корабле – это хорошо. Знаете, красивая форма, служба…
      – Вот видишь, Артур, – изрек Форд с видом человека, нашедшего веский довод в споре, – а ты говоришь, что у тебя неприятности… Попробуй представить его проблемы. Несчастный парень! Всю жизнь маршировать и выпихивать людей в космос!
      – И кричать, – добавил охранник.
      – И кричать, разумеется. – Форд отечески похлопал по здоровенной лапище, зажимавшей его шею. – Он даже не знает, зачем все это делает!
      Артур с прискорбием согласился. Но молча, так как воздуха ему не хватало.
      Охранник глухо заворчал:
      – Да ты все это так поворачиваешь, что, пожалуй…
      – Молодец! – поощрил Форд.
      – Ну а выход-то какой?
      – Выход в решительном протесте! – воскликнул Форд. – Заявишь им, что отказываешься…
      – Грмммм… Что-то мне это не больно нравится.
      Форд почувствовал, что момент ускользает.
      – Погоди, погоди, самое интересное…
      Но вогон ухватил пленников покрепче и вновь потащил их к шлюзу.
      – Не-е, знаешь, если вам все равно, выкину-ка я лучше вас обоих в космос, а потом пойду покричу хорошенько.
      Форду Префекту было отнюдь не все равно.
      – Но как же! – настаивал он. – Я еще не рассказал тебе о музыке, литературе… Аааргх-х!
      – Сопротивление бесполезно! – гаркнул охранник. И добавил: – Видишь ли, со временем меня произведут в Старшие Кричащие Офицеры, а у некричащих и непихающих шансов сделать карьеру практически нет.
      Они вошли в шлюзовую камеру.
      – А вот за сочувствие спасибо. – Охранник швырнул пленников на пол и устремился прочь.
      Форд вскочил и уперся плечом в люк, который уже почти захлопнулся.
      – Погоди! – вскричал он. – А как же чудесный мир, о котором ты не имеешь ни малейшего представления?! Вот, к примеру… – Форд в отчаянии выпалил первое, что пришло ему в голову: —…начальные такты Пятой симфонии Бетховена: «Да-да-да-да-ам!» Тебе это что-нибудь говорит?
      – Если честно – нет, – признался охранник. – Но я обязательно спрошу у тетушки.
      Люк неумолимо захлопнулся, и все звуки смолкли, за исключением приглушенного гула корабельных двигателей.
      – А в общем-то с ним можно было бы поработать, – пробормотал Форд и бессильно привалился к переборке.
      – Э… что теперь? – робко осведомился Артур.
      – Через несколько секунд вот этот люк перед нами автоматически распахнется, и мы, полагаю, вылетим в космос и задохнемся. Конечно, если набрать полную грудь воздуха, то секунд тридцать протянуть можно…
      – Итак, нас ждет смерть, – подытожил Артур.
      – Да. Впрочем… Нет! Подожди! – Форд внезапно прыгнул куда-то в сторону. – Что это за тумблер?! – возопил он.
      – Что? Где? – вскричал Артур.
      – Шутка, – сказал Форд. – Нас все-таки ждет смерть.
      – Знаешь, – проникновенно произнес Артур, – вот в такие моменты, находясь взаперти в шлюзовой камере вогонского корабля вместе с жителем Бетельгейзе и готовясь отдать концы в пучинах космоса… вот в такие моменты я дико сожалею, что не слушался в детстве маму.
      Зарокотал мотор.
      Люк открылся, засвистел, вырываясь наружу, воздух, и Форд с Артуром вылетели в космос, будто пробки из игрушечного ружья.

      «Путеводитель „Автостопом по Галактике“» – книга в высшей степени замечательная. За многие годы содержание статей неоднократно менялось. Статьи для «Путеводителя» сочиняли бесчисленное множество исследователей и путешественников.
      Вот как начинается введение к книге:
       «Космос велик. Страшно велик. Вы просто не поверите, насколько умопомрачительно он велик. К примеру, вы сетуете, как далеко от вас аптека – но по сравнению с космосом это сущая чепуха…»И т. д. и т. п.
      (Когда вводная часть заканчивается, «Путеводитель» сообщает действительно важные, жизненно необходимые вам сведения. Ну, скажем, такие: жители сказочно красивой планеты Бетсаламин настолько обеспокоены эрозией окружающей среды, вызванной забавами десяти миллиардов ежегодно приезжающих туристов, что определенная с точностью до грамма разница между общим весом пищи, съеденной вами на планете, и общим весом ваших экскрементов хирургическим путем удаляется из вашей физической массы, то бишь из вашего собственного тела; поэтому, сходив в туалет, не забудьте взять квитанцию.)
      Честно говоря, перед чудовищной необъятностью космоса пасовали и еще более великие умы, чем авторы вводной части «Путеводителя».
      Для описания межзвездных пучин можно придумывать самые красочные сравнения, однако факт остается фактом: подобные расстояния просто не укладываются в человеческом воображении.
      Даже свету – который распространяется настолько быстро, что многие цивилизации тысячи лет не могут понять, распространяется ли он вообще, – так вот, даже свету требуется некоторое время на путешествие в космосе. Так, он тратит восемь минут, чтобы добраться от звезды, которую называли Солнцем, до места, где когда-то находилась Земля, и еще четыре года – до ближайшего звездного соседа, Альфы Проксимы. А чтобы достичь противоположного конца Галактики (Дамограна, к примеру), требуется немного больше: пятьсот тысяч лет.
      Рекордное время преодоления такой дистанции для путешествующих автостопом – пять лет; вот только вам вряд ли удастся что-нибудь толком посмотреть по дороге.
      «Набрав полную грудь воздуха, – говорится в „Путеводителе“, – вы можете продержаться в вакууме около тридцати секунд». Однако далее там сказано: вероятность того, что в умопомрачительных просторах космоса вас подберет в течение тридцати секунд проходящий мимо корабль, равняется одному к двум в степени 267709.
      По удивительному совпадению, таков номер телефона некой квартиры в Айлингтоне, где Артур однажды познакомился на вечеринке с очаровательной девушкой, но дальше знакомства дело не зашло – ее увел какой-то наглец.
      Хотя планета Земля, квартира в Айлингтоне и тот телефонный аппарат канули в небытие, все же приятно заметить: все это в какой-то степени связано с фактом, что через 29 секунд Форд и Артур были спасены.

      Форд Префект и Артур Дент лежали на тротуаре и, словно выброшенные на берег рыбы, судорожно ловили губами воздух.
      – Ну вот, – прохрипел Форд, – я же говорил, что придумаю что-нибудь.
      – О да, – выдавил Артур.
      – Здорово меня осенило! – продолжал Форд. – Найти мимо проходящий корабль, чтоб нас подобрали.
      – А кстати, где мы? – поинтересовался Артур.
      – Не знаю, – ответил Форд. – Я еще не открыл глаза.
      – Я тоже еще нет…
      Вселенная подпрыгнула… застыла… после чего растеклась и разбрызгалась в разнообразных неожиданных направлениях.
      Артур и Форд, открыв глаза, с удивлением огляделись.
      – Боже всемогущий, ну прямо побережье у Саутенда! – воскликнул Артур.
      – Черт побери, как я рад это слышать, – облегченно вздохнул Форд.
      – Почему?
      – Я уж подумал, что с ума схожу.
      – Кто знает? Может, тебе только показалось, что я это сказал.
      Форд замер:
      – Так ты это сказал или нет?
      – Кажется, сказал, – медленно произнес Артур.
      – Что ж, возможно, мы оба сходим с ума.
      – Если учесть все обстоятельства, – сказал Артур, – думать, что это Саутенд, – чистое безумие.
      – Но ты-то думаешь, что это Саутенд?
      – Да.
      – И я так думаю.
      – Следовательно, мы спятили.
      – А денек-то какой для этого!
      – Согласен, денек отличный, – заметил проходивший мимо маньяк.
      – Кто это такой? – спросил Артур.
      – Кто – тот дядька с пятью головами и кустом бузины? Понятия не имею. Прохожий какой-то.
      – А-а.
      Они сидели на тротуаре и с некоторым беспокойством смотрели, как тяжело скачут на песке дети-гиганты и стремительно несутся по небу дикие лошади.
      – Знаешь, – кашлянув, начал Артур, – если это Саутенд, то что-то с ним неладно…
      – Ты намекаешь на тот факт, что море неподвижно, как скала, а дома колышутся туда-сюда? Да, я тоже подумал, что это как-то странно.
      Внезапно раздался женский голос. Самый обычный приятный женский голос. Он произнес:
      – Один к двум в степени сто тысяч…
      Форд огляделся в поисках источника звука, но не увидел ничего, что бы его заинтересовало.
      – Кто это сказал? – воскликнул Артур.
      – Понятия не имею! Будто кто-то подсчитывает коэффициент вероятности. Ну, один к трем… Один к двум в степени сто тысяч – это очень маловероятно, надо тебе сказать.
      Внезапно на них опорожнилось содержимое огромного резервуара с горчицей.
      – Что это значит? – вскричал Артур.
      – Ты о чем, о горчице?
      – Нет, об этом подсчете вероятности!
      – Понятия не имею. Просто ума не приложу. По-моему, мы на борту какого-то космического корабля.
      – Причем, осмелюсь заметить, – заметил Артур, – явно не в каюте первого класса.
      На материи пространства-времени появились складки – большие и уродливые.