- Чистое безумие! - буркнул Борис скорее сам себе, чем Никишкину. Старый винтовой самолет посреди Тихого океана. Уму непостижимо.
      - Еще самолеты! - крикнул впередсмотрящий.
      - На радаре девять вспышек, все приближаются, - сообщил Волынский.
      - Американцы задумали какую-то пакость, - пробормотал Борис. Теперь самолет оказался в лучах солнца, отчего засверкали крылья, обтекатели, фонарь кабины. Затем Синилов увидел целую вереницу белых самолетов, протянувшуюся до самого горизонта. Он теперь отчетливо слышал рокот допотопных моторов.
      - У него бомбы! - крикнул Кузьма.
      Молча Борис уставился на самолет. Под крыльями у него имелись предметы цилиндрической формы. Все, кто был на мостике, повернулись вправо. Ведущий самолет, оказавшись примерно в тысяче метров от его судна, снизился еще больше, поднимая воздушной струей от пропеллера фонтаны брызг.
      - Идет ниже нашего топа, - возбужденно проговорил Семен Стариков.
      С ревом самолет несся прямо на мостик.
      - Возьми выше, болван! - крикнул Никишкин, словно надеясь, что чужой летчик послушает его как замполита.
      Но самолет вместо этого еще больше снизился, направляясь точно на надстройку. Борис опустил бинокль. Самолет был уже почти над их головами. Капитан схватился за поручни и услышал, как Кузьма Никишкин жалобно прохныкал:
      - Не надо...
      Внезапно, словно в стробоскопе, Борис увидел тот страшный момент из своего военного прошлого. Давным-давно он уже стал свидетелем чего-то в этом роде. Это было в Маньчжурии, на берегах разлившейся реки Нен. Борис тогда попытался закопаться в грязь, когда его рота была застигнута врасплох на открытой местности и обстреляна дюжиной японских истребителей. Он, как сейчас, видел огромные моторы, сверкавшие на солнце пропеллеры. Машины летели низко, но не так низко, как сейчас...
      Из крыльев и обтекателя белого самолета стали вырываться язычки пламени. Кузьма, чуть не сбив с ног капитана, бросился куда-то в сторону с криком:
      - Не надо. Ради Бога, не надо.
      Но Бог не внял пожеланиям замполита. Мидель корабля прошило очередью, стали раздаваться взрывы, завизжали рикошеты. Из воды поднимались фонтаны брызг выше капитанского мостика. Из радиорубки слышались крики.
      Рулевая рубка ходила ходуном от рева самолета. "Нет!" - крикнул Борис, увидев несущийся на него пропеллер, заслонявший ему весь обзор. Затем в левой части рубки что-то взорвалось, грохнуло, отчего Бориса швырнуло к правой переборке. Сталь рвалась, словно бумага. Во все стороны брызнули осколки стекла, обломки металла. Стало страшно жарко, повалил дым, поднялись крики.
      Борис судорожно хватал ртом воздух, кашлял от дыма. Ему удалось прогнать черную пелену, стоявшую перед глазами, но крики не утихали. Задняя часть рубки, вся ее левая сторона была уничтожена взрывом. Борис увидел, что весь шкафут в огне. Он ощупал руки. Вроде, целы. Ноги? Их оказалось больше чем положено. Он опустил взгляд и увидел, что на него давит нижняя часть туловища рулевого, обливая его кровью. Немеющими руками капитан сбросил с себя живот и ноги того, кто еще недавно звался Семеном Стариковым, потом смахнул серо-красные кишки со своей куртки и брюк, ухватился за обвисшие перила и встал на ноги.
      За тридцать лет, проведенных на флоте, Синилов научился многому. Нужно было поскорее освободиться от кита, подать сигнал бедствия. Но радиорубка была уничтожена.
      Борис оглянулся. Рулевая рубка напоминала скотобойню. Все переборки были забрызганы красным. Штурвала не стало, как не стало и того, кто за ним стоял.
      Стекла в рубке были разбиты, на зазубренных краях висели куски человеческого мяса. Крики не стихали. Георгий Волынский и Кузьма Никишкин лежали на полу слева, составляя причудливое единое целое, истекающее кровью и с выпущенными внутренностями. Кузьма неловко зашевелился, задергался, его нога лежала на груди Волынского, причем ступня оказалась у самого уха. Кузьма задергался, из него стала хлестать кровь, и он закричал истошным нечеловеческим голосом:
      - Боже! Боже!
      Борис понял, что самолет нанес удар по надстройке, и результаты оказались поистине ужасными. Помимо радиорубки, была уничтожена труба, а мачта накренилась влево, приняв почти что горизонтальное положение. По шкафуту разливалось огненное бензиновое море. Но китобоец "Калмыкове" держался на воде нормально: это означало, что корпус не получил пробоин.
      Шатаясь, капитан подобрался к телеграфу, чтобы дать команду в машинное отделение "полный вперед!", но телеграфный аппарат рухнул на палубу от первого же прикосновения. Ругаясь, Синилов выбрался на правое крыло мостика. Посмотрел вниз. Кок и еще двое матросов, вцепившись в бортовой леер, тупо смотрели на бушевавший ад.
      - Освободиться от кита! - крикнул им Борис. Они подняли головы, уставились на него, не понимая, чего хочет капитан. - Руби тросы! крикнул Борис, но его распоряжение утонуло в новом грохоте. К ним приближался еще один самолет. Борис поднял голову, и то, что он увидел, заставило его разинуть рот, а зрачки глаз расширились в ужасе. На корабль один в хвост другому неслось восемь самолетов. Борис, уже сам не зная, что делает, стал грозить небу кулаком и кричать:
      - Сволочи! Сволочи! За что? За что?
      Первый самолет был уже совсем рядом. Заработали его пушки. Снова взрывы, снова рикошеты, снова фонтаны брызг! Борис словно окаменел на мостике, занеся над головой кулак. Затем на корабль полетели бомбы, а машина с ревом умчалась дальше.
      Синилов уже был готов услышать дикий грохот, вой извивающегося в конвульсиях металла. Но вместо этого что-то дважды гулко ухнуло, словно две ручные гранаты, разорвавшиеся в грязи. Кит подпрыгнул вверх и разлетелся вдребезги, обрушив на палубу гору костей, кишок, полупереваренного криля и осколков китового уса. Кок и два матроса исчезли под мерзкой кучей внутренностей. Пожар, накрытый этим своеобразным одеялом, начал угасать. Запахло горящим жиром, а на воде стало расплываться огромное алое пятно.
      С трудом заставив себя оторваться от созерцания этого кошмара, Борис вышел на середину мостика, сложил руку в подобие рупора и крикнул, повернувшись сначала к носу, а потом к корме:
      - Всем покинуть корабль.
      Затем он вошел в рубку. Каким-то чудом разыскал микрофон, поднес его к губам, надеясь, что трансляция на корабле все-таки не вышла из строя. Повторил приказ.
      Потом вытащил из маленького рундука спасательный жилет. Кое-как напялил его на себя, застегнул, но в этот момент справа снова заревел приближавшийся самолет.
      Капитан быстро пересек рубку, переступив через теперь уже безмолвные останки замполита и Волынского. Быстро спустился по левому трапу на главную палубу. Там увидел три тела в одной куче. Механики. Снова рев самолета над головой. Борис упал ничком на палубу, надеясь, что надстройка защитит его. Но перед бомбами он был беззащитен. Они разорвались за левым бортом, подняв два столба воды. Самолет умчался. Вода обрушилась на палубу.
      Борис медленно поднялся на ноги. Механики тоже ожили. Уставились на капитана. На их лицах был написан животный страх, непонимание того, что происходит.
      - У нас есть шанс, - сказал им Синилов. - Самолеты атакуют с интервалом в тысячу метров. После следующего удара мы спустим лодку. Ясно? - Механики явно плохо соображали, о чем идет речь. - Она на полубаке. - Моряки медленно закивали. - Мы успеем спустить ее на воду. На это понадобятся считанные секунды. - Механики закивали чуть повеселее. - Они атакуют с правого борта. Понятно? - Моряки, как могли, выразили понимание. Снова загрохотал самолет, снова заработали пушки.
      - Ложись! - крикнул Борис, и все четверо распластались у надстройки. Два взрыва. Мимо. Дождь из морской воды, крови и китовых останков. Тяжело дыша, Борис встал на ноги. Помог подняться остальным. Крикнул: - А ну, давай.
      Борис стал карабкаться вверх по трапу, за ним механики. Сердце прыгало в груди Бориса, как у зайца. Лодка была на месте, дном вверх. Целая и невредимая. На ней лежала верхняя часть рулевого - голова и грудь. Борис быстро сбросил останки на палубу и услышал рокот нового самолета. Он наклонился, дернул рычаг, отчего крепления сразу ослабли. Моряки окружили лодку.
      - Через левый борт! - распорядился капитан. - Шевелись. - Он старался перекричать нарастающий шум. - Бросайте ее, она сама выправится. Мгновение спустя легкая алюминиевая лодка оказалась на воде, удерживаемая носовым фалинем.
      Загрохотала канонада.
      - Через борт! - рявкнул Борис. Молодой механик вскрикнул и, подпрыгнув, схватился за живот. Перевалившись через леер, он упал в воду. Борис прыгнул. С головой ушел в ледяную воду, но тотчас же, благодаря спасательному жилету, выскочил на поверхность. К своему ужасу, он увидел, что вокруг море китовой крови и внутренностей. Но лодка была совсем близко. Он отчаянно заработал руками и ногами, продираясь через липкое болото. Перед ним на поверхность вынырнула голова. Еще один механик. Юный и белокурый. Семнадцатилетний Леонид Власов. Юноша закричал, но тут же крик превратился в какое-то бульканье, так как голова Власова снова ушла под воду. Борис схватил парня за шиворот. Подтянул его к лодке. Оба вцепились в планшир. Снова раздался рев самолета.
      - Забирайся в лодку! - задыхаясь, крикнул Власову капитан.
      Еще мгновение, и Леонид оказался в лодке. За ним, тяжело отдуваясь, забрался и Борис. Пока Леонида рвало морской водой пополам с китовой кровью, Борис озирался по сторонам, пытаясь понять, нет ли в воде еще кого-то из членов экипажа. Больше голов он не обнаружил. Борис вставил весла в уключины, отпустил фал, и начал лихорадочно отгребать от горевшего корабля.
      Тем временем очередной самолет терзал свою жертву. Два раза громко ухнуло. Корабль дернулся, словно желая выпрыгнуть из воды, затем осел, закачавшись из стороны в сторону. У него был явно поврежден киль. Средняя часть превратилась в извергающийся вулкан. Самолет умчался так же стремительно, как и появился.
      Только теперь Борис понял, что на самолетах эмблема восходящего солнца. Он затряс кулаком в бессильной ярости:
      - Сволочи! Убийцы! Вы опоздали на сорок лет.
      Он посмотрел на свой корабль, который переломился пополам, превратившись в букву "V", и над водой виднелись лишь нос и корма. Затем изувеченный корабль исчез целиком в океанской пучине, и лишь огромные пузыри указывали на его могилу.
      Борис стал быстро озираться по сторонам. Вокруг все было в обломках китобойца: то здесь, то там на поверхность выныривали ящики, бочки, деревянные обломки. В огромном алом болоте плавали куски кита. Какая-то все еще надутая кишка покачивалась на волнах, словно совершивший вынужденную посадку аэростат. Но голов Синилов не увидел. Судя по всему, спастись удалось только ему и Леониду.
      Юноша сидел, удивленно озирался и испуганно бормотал:
      - За что? За что, товарищ капитан?
      - Понятия не имею, - буркнул Борис и, кивнув головой в сторону того места, где скрылось в морских пучинах его судно, добавил: - Поглядывай. Может, кто еще есть живой...
      Затем они услышали знакомый рев приближающегося самолета.
      - Ложись, Леонид, - медленно проговорил Синилов, но юноша словно окаменел. Он сидел даже не пытаясь пригнуться.
      - Нет! Нет! Все уже кончено! - крикнул Борис, грозя кулаком приближавшейся машине. - Но словам не удалось остановить свинец. Идя над самой водой, самолет открыл огонь из пушки и пулеметов. Вокруг лодки море забурлило, стали вздыматься алые фонтаны. Вскрикнул Леонид. Он дернулся, у него отлетела правая рука, потом он потерял часть черепа и, взлетев в воздух, рухнул за борт, в воду.
      Потом Синилову показалось, что его ударило огромной кувалдой, расплющив на дне лодки. И еще он услышал, как кто-то дико кричит. Это кричал он сам.
      Возвращаясь с задания на авианосец, подполковник Масао Симицу был в отвратительном настроении. Собственно, ему было от чего сердиться. Как-никак половина его пилотов сбросила бомбы мимо цели, а он сам, опытный летчик-ас, уничтожил мертвого кита. Да. Уложил обе бомбы точнехонько на китовую тушу. И истратил за один заход до ста двадцатимилиметровых снарядов и пару сотен калибра семь и семь. Шестой пилот Ямаучи потопил китобоец. Седьмой, восьмой и девятый расстреливали лодку. Когда он, Симицу, пошел на второй заход, стрелять уже было не по чему.
      Но лейтенант Такео Сугуйра погиб как герой. Если бы он не протаранил корабль своим самолетом, противник непременно успел бы передать по рации сигнал бедствия и позвать на помощь. Но и Сугуйра немного оплошал при таране. Он врезался в трубу, а не в радиорубку. Но бомбы сделали свое дело. Радиорубка была уничтожена - как, впрочем, и почти вся надстройка. Дух ямато! Когда лейтенанту пришел черед умереть, он не ударил в грязь лицом.
      Затем на горизонте Симицу увидел "Йонагу". Он терпеть не мог совершать посадку на авианосцах. Это были "почтовые марки", гонимые ветром. Впрочем, к своему удовлетворению, он увидел, что над кораблем нет самолетов, а взлетно-посадочная палуба пуста. Судя по всему, все тренировочные полеты закончились, и машины убрали вниз, на ангарную палубу.
      Посадку предполагалось совершать в обратном порядке - сначала восьмой самолет, потом седьмой и так далее. Он, как командир отряда, взлетал первым, а садился последним. Симицу снизил скорость до ста пятидесяти узлов и, когда до авианосца оказалось не более двух тысяч метров, вывел свои самолеты на круг, и они начали барражировать против часовой стрелки на небольшой высоте. Посмотрев вниз, Симицу увидел, как суетятся все те, кто обслуживает аэрофинишер. Словно муравьи, они сновали по палубе, заполняли узкие мостики вдоль борта. Симицу увидел и офицера, руководившего посадкой. Он занял свой пост с левого борта почти у самой кормы. Посреди взлетно-посадочной палубы из пазов в настиле возник устрашающий барьер из стальной сетки. Подполковник Симицу понимал, что при посадке должен зацепиться гаком за один из четырех проволочных тросов. Чтобы защитить авианосец, натяжение увеличивалось от первого троса к четвертому. Самолет, цеплявший гаком последний трос, тем самым имел самый короткий пробег, и его остановка проходила более резко, чем у машин, "поймавших" первые тросы. Симицу несколько раз глубоко вздохнул, стараясь избавиться от неприятного ощущения во рту. Он ждал разрешения на посадку. Наконец он его увидел: на ноке рея затрепетал на ветру зеленый вымпел.
      Тогда последний истребитель нарушил строй и, сбросив скорость, стал подходить к "Йонаге" с кормы. Регулировщик выбросил по сторонам руки с желтыми флажками, превратившись в желтый крест. Самолет шел уже над самой кормой по осевой линии палубы. Регулировщик опустил флажки, скрестил их у колен.
      С выключенным двигателем самолет опустился на палубу, ловко ухватил гаком первый трос и потянул его за собой, словно резиновую ленту. Еще немного пробежав, он дернулся и остановился. С мостика выскочили два матроса, подбежали к "Зеро", отцепили крюк. К ним подоспели еще два механика. Взяв машину за края крыльев, они покатили ее вперед, через опущенный барьер к переднему подъемнику. Затем барьер снова был восстановлен, а трос, растянутый севшей машиной, вернулся в первоначальную позицию. С момента посадки прошло тридцать секунд. На посадку пошел следующий истребитель.
      Все шло гладко, пока не стал садиться второй самолет под управлением ведомого Симицу военно-морского летчика первого класса Сусумо Хино. Он оказался слишком высоко. Регулировщик отчаянно замахал ему флажками, показывая на нос корабля. Но мотор "Зеро" вдруг заглох так внезапно, словно выключили зажигание. Машина камнем упала на палубу, отскочила от нее. Тут мотор снова ожил. "Зеро" опять опустился на палубу, заскакал по ней, словно футбольный мяч, таща за собой трос. К самолету побежали матросы.
      Но тут трос не выдержал и лопнул с треском, словно огромная резинка. Один стальной конец хлестнул по матросу, перерезав его пополам. Обе половинки тела, выпуская фонтаны крови, полетели за борт.
      Освободившись от троса, "Зеро" перепрыгнул через барьер и, волоча крыло, побежал к носу. Хино вырубил двигатель, но было уже поздно. Самолет круто развернуло, и он врезался в зенитчиков, дежуривших у своих установок на левом борту. Затем, теряя крылья, самолет перелетел через борт и рухнул в воду. Он тотчас же исчез, оставив по себе память в виде двух крыльев на носу "Йонаги". К пострадавшим зенитчикам побежали санитары.
      Симицу выругался и стукнул кулаком по стенке. До этого ему еще ни разу не приходилось терять ведомых, а сегодня погибли сразу оба, причем Хино нелепо и бессмысленно. Подполковник глянул вниз на палубу "Йонаги". Да, осталось три троса из четырех, но в остальном ущерб был невелик. Из строя вышла пара зениток. Несколько убитых и раненых. Снова установили барьер, и зеленый стяг приглашал его на посадку.
      Симицу понимал, что сейчас на него смотрят все на "Йонаге". Им интересно, не растерялся ли ас, герой сражений в Китае. Симицу заскрежетал зубами, прищурился, подался вперед, потом убрал газ. "Зеро" Симицу быстро терял высоту. Корма "Йонаги" приближалась. Регулировщик раскинул руки по сторонам, затем, когда машина оказалась над кормой, скрестил флажки у колен. Затаив дыхание, Симицу вырубил мотор, почувствовал, как машина стала опускаться.
      Потом его резко рвануло вперед. Трос! Он поймал первый из трех оставшихся тросов. Затем новый толчок: колеса "Мицубиси" коснулись палубы. Симицу дал тормоз.
      Потом он посмотрел по сторонам, позаботившись, чтобы на его лице не отразилось никаких эмоций, но в душе он ликовал. "Может быть, посадка не безупречна, но я сел на три точки", - вертелось в голове подполковника. Он убрал тормоза, и машина двинулась вперед: матросы покатили ее к подъемнику. Симицу с облегчением откинулся на спинку сиденья.
      - Итак, цель уничтожена, подполковник? - осведомился Фудзита, жестом приглашая Симицу садиться.
      Симицу сел, благодаря судьбу, что оказался с адмиралом с глазу на глаз.
      - Да, адмирал, - сказал он. - Цель уничтожена. Лейтенант Сугуйра погиб как герой, протаранив своим "Зеро" корабль русских. Он прямо-таки сбросил радиорубку в море. - Симицу тактично умолчал о том, что Сугуйра уничтожил не столько радиорубку, сколько трубу китобойца.
      Фудзита удовлетворенно кивнул.
      - Хорошо. А как прошла операция в целом?
      Симицу уже незачем было хитрить дальше, а потому он чистосердечно признался:
      - Средне, адмирал. Бомбометание оставило желать лучшего.
      - А стрельба?
      - Приемлемо, - коротко отозвался подполковник и добавил: - По крайней мере, лучше, чем бомбометание.
      - Летчики-истребители - небольшие мастера бомбометания, - заметил адмирал. - Но вы правы, подполковник, мы действительно утратили навыки... - Адмирал вздохнул. - И мы несем потери как из-за недостатка практики, так и из-за фокусов техники. Кто погиб при посадке?
      - Сусумо Хино.
      Адмирал покачал головой.
      - Это был хороший летчик, Масао, - сказал он. - Очень хороший. Какая жалость! - Он откинулся на спинку стула и сказал: - За ваше отсутствие мы потеряли "Накадзиму" и "Айти" с экипажами. - В его голосе звучала боль.
      - Как это случилось, адмирал?
      - Вышли из строя двигатели. Без видимых оснований. - Адмирал пристукнул костлявым кулачком. - Если бы только у нас были корабли сопровождения! Хотя бы один... Мы потеряли шесть самолетов за четыре дня.
      - У нас еще более сотни боевых машин, адмирал, и есть самураи, готовые на них летать.
      - У нас, без преувеличения, лучшие механики в мире, подполковник, но даже они бессильны перед натиском времени. - Адмирал был мрачнее тучи. Сегодня лопнул трос.
      - Я видел, - кивнул Симицу. - Мы потеряли матроса.
      - Глупая смерть. Он слишком рано покинул мостик. Я же издал приказ: обслуживающий персонал остается на своих местах до полной остановки самолета. - Он постучал пальцами по крышке стола. - Оборудование стареет... теряет упругость.
      - Как же освобождать гаки?
      - Подавайте самолеты назад - гаки автоматически освобождаются.
      - Это опасно, адмирал. Мой, например, не освободился.
      - Я видел, - отозвался Фудзита. Он подался вперед. - Пусть матросы выходят, только если гак не освобождается.
      - Мы потеряем драгоценные секунды.
      - В экстренных случаях приказ утрачивает силу.
      - Разумеется, адмирал. - И уже тише Симицу добавил: - Каждый, кто погибает, служа микадо, даже если это смерть от несчастного случая, попадает в храм Ясукуни.
      Адмирал был мрачен. Он произнес:
      - Летчик первого класса Сусумо Хино попал в храм Ясукуни благодаря несчастному случаю. - Возникла пауза. Адмирал продолжил: - Сейчас мы могли бы использовать его с гораздо большей пользой, чем боги. Храм Ясукуни может подождать до седьмого декабря. И, кто знает, может, мы отправимся в него все вместе.
      - Наши самолеты стары, мы стары, и горючее оставляет желать лучшего.
      - Такие слова не к лицу вам, подполковник Симицу, - отозвался адмирал.
      Упрек ужалил Симицу, и он выпрямился на стуле.
      - Я не паникер, - сказал он. - Просто таковы факты.
      - Факты?
      - Да, адмирал. Я никогда не видел, чтобы летчики погибали так, как это случилось с Хино. У него заглох двигатель совершенно не вовремя. Он порвал один трос, проскочил все остальные, вылетел за барьер. Не знаю, возможно, его подвело зрение...
      - Мы потеряли трех зенитчиков.
      - Я этого не знал, адмирал.
      Старый моряк погладил подбородок, затем сказал твердо, уверенно, не сомневаясь в своей правоте.
      - Если мы и утратили кое-что из наших навыков, это из-за недостатка практики, а не по старости. Верно, наше оборудование выходит из строя, ибо уже отслужило свой срок, но наши люди не дряхлеют. Они сохраняют молодость и бодрость, ибо готовы сражаться за императора. Этот дух бессмертен, как и месть сорока семи самураев. Посмотрите на ваших товарищей по оружию. Большинство из них старше шестидесяти. Разве они выглядят дряхлыми стариками? Ничего подобного! Верность духу бусидо помогла им сохранить молодой задор.
      Симицу молча кивнул головой, но поджатые губы свидетельствовали о том, что он остается при своих убеждениях. Адмирал же продолжал: - Не сомневаюсь, что седьмого декабря мы столкнемся с противником, оснащенным невиданным нами оружием. Разве мы можем внушать себе, что мы стары, немощны, плохо видим?
      - Вы прекрасно понимаете, адмирал, что не в этом дело. Мы бы атаковали их, даже если бы в нашем распоряжении имелись лишь кони и сабли.
      Старик-адмирал вздохнул и улыбнулся.
      - Вот это слова самурая. - Затем уже мрачно добавил: - Вы знаете, что через каких-нибудь тридцать шесть часов вы поведете наши самолеты на Перл-Харбор. - Симицу энергично кивнул. - Вы, разумеется, знаете, что такое план "Z"?
      - Адмирал, я помогал Камето Куросиме составлять этот план.
      - Я начинаю забывать важные вещи, - адмирал явно не обратил внимания на свое собственное признание неумолимости времени. - Мы слегка изменим план. - Он пересел на краешек кресла. - Вместо двух ударов мы нанесем один отправим все самолеты, способные оторваться от взлетной палубы единой группой.
      - Отличная мысль, адмирал, - отозвался Симицу. - Похоже, у них хорошие радары и самолеты не уступают тому русскому разведчику. Надо полагать, они отреагируют достаточно оперативно...
      - В сорок первом Футида застал их врасплох, - усмехнулся адмирал и затем добавил совершенно без тени иронии: - Большинство их сообщений по радио - это ложь.
      - Вне всякого сомнения, адмирал.
      - Но американцы слишком болтливы.
      - Особенно их газетчики и журналисты, - рассмеялся Симицу. - Помните, Адмиралтейство выписывало их журналы по авиации?
      - Конечно, Масао. Они давали нам отличную информацию о новейших военных самолетах.
      - Да, и эта самая информация позволила нам легче расправляться с ними в Китае, адмирал.
      - Да, они могут быть полезными. Собственно, они и сейчас оказали нам услугу...
      - Вы имеете в виду их новые виды оружия?
      - И в первую очередь "Сайдвиндер".
      - Вы полагаете, у них действительно есть такая ракета?
      Старик кивнул.
      - Я уже говорил, что большинство их сообщений по радио - ложь, но я верю, что "Сайдвиндер" у них имеется и что они способны применить его против нас с самолетов, которые быстрее наших "Зеро", хотя и не так маневренны.
      - Это ракеты с особой системой наведения, адмирал. Их притягивает тепло, выделяемое моторами самолетов.
      - Точнее, выделяемое другими моторами, Масао. Я уверен, что наши "Сакаэ" выделяют меньше тепла, чем турбореактивные двигатели. И уж, конечно, осветительные ракеты куда горячее!
      - Ракеты? Отличная идея, адмирал. Горящий магний выделяет тепла больше, чем мотор нашего самолета. - На лице Симицу показалась ухмылка. - Если верить их радио, они видят нас на своих экранах.
      - Да. В общем, как только они появятся, пусть ваши летчики запустят осветительные ракеты.
      - Адмирал, - сказал Симицу, прищурясь. - В Китае их "Кертисы" пытались компенсировать отставание в скорости лобовыми атаками.
      - Да, Масао. Если их машины и впрямь такие быстрые, как они утверждают, мы должны взять на вооружение эту тактику. - Симицу кивнул. - Мы обсудим план "Z" и все что мы знаем или подозреваем о противнике, завтра с командирами отрядов в пятнадцать ноль-ноль.
      Симицу кивнул, и в глазах его загорелись огоньки.
      - Да, адмирал, а как же наши полосы, номера?
      - Все завтра, Масао. На всех самолетах появятся полосы, хризантемы и номера. - Упершись руками в крышку стола, старик подался вперед: - Масао, вы помните сигнал, который вы должны будете дать, если удастся внезапная атака и противник будет застигнут врасплох?
      На худом лице Симицу снова появилась усмешка.
      - Адмирал, как я могу такое забыть? "Тора, тора, тора!"
      Старик удовлетворенно вздохнул и снова откинулся на спинку стула.
      Симицу смотрел куда-то в пространство. Он думал о завтрашнем дне.
      Он думал о Перл-Харборе.
      9. 5 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА
      - Открытым текстом, - говорила Памела Уорд, сидевшая напротив стола коммандера Белла. - Русское радио прямо-таки сошло с ума.
      - Из-за этого судна? - спросил Брент Росс, сидевший там же.
      - Погиб китобоец, - уточнил Белл.
      - Где? - спросил Брент.
      Памела встала, подошла к карте, заглянула в свой блокнот, показала пальцем:
      - Вот здесь. Сто шестьдесят четыре градуса тридцать минут западной долготы, сорок четыре градуса десять минут северной широты. - Она вернулась на свое место.
      - Черт! Как раз посредине между Алеутами и Гавайями, - сказал Брент. Он вспомнил слова Денниса Бэнкса. - Есть определенная закономерность.
      - Закономерность? - хмыкнул Белл. - Ваша подлодка, значит, напала на маленькое китобойное судно?
      - Но кто-то же его уничтожил, - стоял на своем Брент. - Кто-то уничтожил "Спарту", вертолет, русский самолет...
      Белл перевел взгляд на Памелу и спросил:
      - Что передал китобоец?
      - Ничего, коммандер. Все радиопереговоры велись между плавучей фабрикой "Геленджик" и Владивостоком. На китобойце произошел взрыв. Такой большой, что разнесло не только корабль, но и добытого ими кита.
      - Уцелевшие есть?
      - Уцелевших нет, коммандер.
      - Вот видите, Брент, - сказал Белл, оборачиваясь к энсину Россу. - Это несчастный случай. Не более того.
      Бренту показалось, что он хватил соляной кислоты. Белл защищал интересы кэптена Эвери, заботился о своей карьере. Брент понимал, что коммандер ни за что не отдаст предпочтение гипотезе энсина, если кэптен придерживается иной точки зрения. Он также понимал, что нужно обладать известной смелостью, чтобы увидеть в этих четырех инцидентах происки японских фанатиков. Он и сам не был в этом уверен на все сто. Белл был прав насчет торпед. У китобойца слишком неглубокая осадка, чтобы можно было нанести по нему торпедный удар. Да и самолеты тут явно были ни при чем. Гидросамолет вряд ли мог успешно взлететь в штормящих водах этого региона. Оставались пушки подлодки. Но на это требовалось время: нужно было всплывать на поверхность, готовить орудия к бою. Китобоец успел бы за это время сообщить об опасности. Нет, он погиб быстро, неожиданно и скорее всего в результате несчастного случая. Хотя это вовсе не обязательно. Брент посмотрел на карту, встал и медленно подошел к ней. Памела и Белл с интересом следили за его движениями. Брент взял циркуль. Провел дугу к югу от Алеутских островов.
      - Шестьсот миль, - сказал он, обращаясь как бы к самому себе. - Вполне вероятно.
      Белл хмыкнул.
      - Брент, не может быть, чтобы "Зеро" атаковали с базы на Алеутах. С какой стати им было нестись на юг, чтобы потопить маленький китобоец! Какие задачи они преследовали? Это что, упражнение в поражении целей?
      Брент прекрасно понимал, что коммандер говорит разумные вещи, а вот он - нет. Он пожал плечами, снова сел на место. Но мысль о том, что тут есть закономерность, не давала ему покоя. Закономерность, но какая? Где ее искать?
      - Есть какие-нибудь новости насчет шифровки русского самолета? обратился Белл к Памеле, но та покачала головой:
      - К сожалению, нет, коммандер.
      Белл мрачно кивнул, обернулся к Россу.
      - Я звонил в госпиталь. Тайрон Джонс по-прежнему находится в коме.
      - Он что-нибудь еще сказал?
      - Нет, Брент, только то, что уже слышали: об острове и цветах. - Брент кивнул, а Белл продолжал: - Звонила медсестра Смазерс, Дженис Смазерс. Она просила вас снова заехать. - На губах Белла появилась едва заметная улыбка. - Она сказала, что в противном случае вы можете кое-что упустить.
      Брент почувствовал на себе взгляд Памелы.
      - Спасибо, коммандер, но я просил ее держать меня в курсе, если Тайрону Джонсу станет лучше, если он что-то скажет. Но он молчит. А потому мне нет резона туда ехать. Зачем мне дежурить у его постели? - Брент с облегчением почувствовал, что глаза Памелы оставили его в покое, она перевела взгляд на Белла, который невозмутимо отозвался:
      - Хорошо, энсин. Можете возвращаться к вашим делам. И вы, лейтенант, тоже свободны.
      - Есть, сэр, - в унисон ответили Памела и Брент, быстро встали с мест и вышли. У Брента возникло неприятное ощущение, что его шефу известно о той близости, что возникла между ним и Памелой. Удивительно, не такие секреты выдаются непроизвольно, подсознательно, но... Он сам ловил сигналы, исходившие от других парочек, а теперь вот, видать, в таком положении оказались и они с Памелой.