6

Через полчаса после этого разговора поступило сообщение об обнаружении воздушной разведкой двух «гассов» и одного танка. Все три машины двигались на аккумуляторах и автономке – их основные механизмы были повреждены, а пилоты время от времени теряли сознание.

Майору Штоккеру позвонили из штаба полка, чтобы выяснить, почему он медлит с докладом, так что ему пришлось собрать воедино весь свой опыт, артистизм и фантазию, чтобы описать начальству, в какой переплет попали вверенные ему войска.

– В результате спланированной мною поисковой операции, сэр, нам удалось обнаружить три тяжелых робота и легкий танк типа «бэ-эс» и сейчас мы доставляем их эвакуаторами в ремзону, чтобы провести экспертизу для дальнейшего…

– Хватит! – оборвал его начальник штаба полка. – Даю вам еще час, майор, чтобы доложить что-то более внятное!

– Сэр, против моего батальона применили какое-то новое оружие! Я уверен в этом!

– Выводы будет делать полковая комиссия, майор!

– Но почему же сразу комиссия, сэр?

– Все! Жду доклада через час! – сказал как отрезал начштаба и отключил связь.

Майор вздохнул и постоял еще какое-то время, чтобы собраться с мыслями. Затем повернулся к сержанту-чертежнику:

– Я пойду в техпарк, а ты заготовь листы бэ-четыре и це-шесть. Склей их, чтобы, когда я вернусь, мы нанесли обозначения.

– Слушаюсь, сэр! – ответил сержант и щелкнул каблуками. Он ценил это тихое местечко и не собирался, как его предшественник, попасть на передовую из-за какого-нибудь пустяка.

Майор взял с тумбочки кепи, еще раз оглядел штабную комнату и вышел на крыльцо, заставив вытянуться стоявшего там часового.

– Что, приятель, спишь? – спросил майор, спускаясь по ступеням.

– Никак нет, сэр! Не сплю!

– Нет, спишь, – не согласился майор и, проходя мимо отсыревшего угла штабной постройки, остановился и повернулся к часовому:

– А кто у нас ссыт на углы штаба? Кто подмывает боеспособность, а, рядовой?

– Это не я, сэр!

– Точно не ты?

– Точно, сэр!

Часовой был шокирован таким чудовищным подозрением и не знал, как доказать свою невиновность.

– Ну, если не ты, значит, диверсанты. Они теперь повсюду, – произнес майор и направился в техпарк, куда уже втаскивали последний из найденных «гассов».

В воротах парка к нему подошел главный механик. Вытирая ветошью руки, он кивнул в сторону обездвиженных стальных тел:

– Полная переборка, сэр. Проще сказать, что у них уцелело.

– А пилоты где?

– Док утащил их к себе в санчасть. В кабинах полно крови и бинтов, а танкист вообще едва живой. Непонятно, как машину вел.

– Ты мне вот что скажи, что там с этими навесными генераторами? Что за пробоины?

– Ах это… – Механик понимающе кивнул. – На всех трех «гассах» генераторы пробиты бронебойными снарядами.

– Вот задница, – произнес майор и хлопнул ладонью по пыльному столбу ограждения.

– Это еще не вся задница, сэр. Приемный экран танка тоже прострелен тем же калибром – двадцать три миллиметра.

– Та-а-ак! – протянул майор и сдвинул кепи на затылок. Если бы уцелел командир форта, он бы подставил его для разбирательства со штабом полка, а теперь получалось, что за все придется отвечать самому.

А теперь начнется: «Почему не была обеспечена надлежащая охрана?», «Почему противник подошел на расстояние выстрела?» и еще куча всяких «почему» от начальника штаба и полковой комиссии, а финалом всего может стать отставка без денежного содержания.

Майор посмотрел на часы. До срока, установленного начальником штаба, оставалось чуть более получаса, у него могло что-то получиться, если успеет поднять шум еще до доклада. Но как? Следовало подумать.

Бросив взгляд на копошившихся вокруг изуродованных машин механиков, майор вспомнил, как в детстве подкладывал в муравейник жуков и смотрел, как деловито те разделывали добычу. То же делали и механики, пользуясь навесными подъемниками и кран-балками. Муравьи, одно слово.

7

После ночной кутерьмы в бюро было время обеда. Рановато, конечно, для обеда, но для тех, кто работал круглосуточно, это было неважно.

Дай спецу пожрать, тогда и жди от него успехов. Майор Танжер усвоил это очень хорошо. Его люди работали сутками напролет и не роптали, поскольку получали самое лучшее питание, а поспать могли на составленных стульях, тем более что стулья в бюро были мягкие – словно специально придуманные для казарменного режима работы.

Имелась туалетная комната с запакованными наборами для умывания, душевая на две кабины и даже запас солдатских спортивных костюмов вместо пижамы. Все условия – только работай.

Четверть часа назад из города к воротам штаба доставили восемь порций лазаньи с бараниной, два свиных рулета, полдюжины говяжьих котлет и суп «армо» – восемь порций.

До города было двадцать километров, по местным меркам достаточно далеко, но поскольку заказ был большой, а Танжер давал курьерам по пять ливров чаевых, они с готовностью возили заказы и даже вручали бесплатные десерты, вроде крахмала из генномодифицированого картофеля с сахарозаменителем и фруктовой эссенцией.

Несмотря на аппетитный вид подобных бонусов, Танжер приказывал сливать их в унитаз, но курьерам об этом знать не следовало. В бюро вообще все держали в тайне, это была специфика их работы.

Через приоткрытое окно в кабинет прорывался бодрый ветерок и щекотал пятки Танжера, который, сняв ботинки, дремал в кресле, закинув ноги на подоконник.

В дверь постучали.

– Ну, кто там стучится? Входите, я же разрешаю без стука! – крикнул Танжер, сбрасывая с лица салфетку, которой прикрывался от яркого света.

– Это я, сэр, – сказал Говард, протискиваясь в кабинет. – Просто я подумал – вы же отдыхаете…

– Ладно, говори…

– Какой-то командир батальона прорывается в бюро через два связных сервера. Требует бюро дивизии.

– Но мы-то бригада.

– Да, – кивнул Говард. – Но дальше его все равно не пропустят, он всего лишь майоришка. Извините, сэр.

– Ладно, переключай, я отвечу ему как майоришка майоришке.

Говард вышел, а Танжер снял трубку с аппарата и услышал далекий голос:

– Але, добрый день, сэр! Доброе утро, то есть…

– Доброе утро. Начальник бюро службы безопасности, слушаю вас.

– Сэр, я всего лишь командир батальона и я…

– Да, майор Штоккер, я вижу на экране сопроводительную информацию, давайте ближе к делу.

– Сэр, мое полковое начальство решило меня высечь за потерю форта – вместе с ним мы потеряли контроль над целым районом. И это несмотря на беспримерное усиление его новой техникой. Теперь к самой сути. Вся техника была выведена из строя с помощью бронебойного ружья с дистанции примерно метров семьсот с лишним. Ни я, ни кто-то другой не могли обеспечить защиту от столь нетривиального, не предусмотренного никакими уставами нападения и…

– Постойте! Как можно повредить технику из бронебойного ружья с такого расстояния? Что у вас была за техника?

– Четыре «гасса» двадцать четвертой серии и четыре легких танка «бэ-эс».

– И что, этому оружию удалось продырявить их броню? – удивился Танжер. Ему показалось, что он зря теряет время с этим провинциальным командиром батальона, которому не хочется попасть под руку полковой комиссии.

– Сэр, прошу прощения, если я говорю сумбурно, но некий умелец из Тардиона прострелил четыре навесных генератора на «гассах» и четыре приемных экрана на танках «бэ-эс», сделав нашу технику не готовой к внезапной атаке, понимаете? Я уверен, что это дело службы безопасности, ведь обычными армейскими возможностями здесь не справиться – у меня в батальоне просто нет никакой защиты от диверсантов!

– Так, минуточку… – Танжер стал потирать указательным пальцем переносицу, он всегда так делал, чтобы поймать порхавшую совсем рядом мысль, хотя если точнее – всего лишь догадку.

– Сэр? – спустя минуту произнес майор. В его голосе было столько надежды на помощь и страха перед комиссией, что Танжер решил помочь. Впрочем, по-другому и не выходило, ведь это точно был их случай.

– Вот что, майор Штоккер, давайте мне сюда подробнейший отчет о том, что произошло. Желательно с поминутной раскладкой. Все, кто уцелел, должны написать собственные отчеты, и ничего страшного, если они будут повторяться.

– Я понял, сэр!

– Полагаю, там много раненых?

– Они все в медчасти, сэр, но из четверых уцелевших трое вполне могут говорить.

– Вот и хорошо. Выдайте мне полный отчет, а я свяжусь с вашим начальством и скажу, что это целиком наша история – мы заберем ее для расследования.

– Большое спасибо, сэр! Вы меня спасли! Я сейчас же побегу составлять донесения – самые полные!

– Ну, и удачи вам… – произнес Танжер, опуская трубку на аппарат. – Говард!

– Я уже здесь, сэр, – отозвался сержант, появляясь в дверном проеме.

– Все слышал?

– А нельзя было?

– Не паясничай. Позвони в штаб этого полка и скажи, что мы эту историю с диверсантом забираем для расследования и что комбат ихний не совсем виноват. Понял?

– Не виноват? – уточнил Говард.

– Нет, так говорить нельзя, мы же не военно-полевой суд и не войсковая комиссия. Как бы не виноват, понимаешь?

– Чтобы они его не сожрали…

– Да, чтобы они его не сожрали. Иди работай, а ко мне позови нашего глубокоуважаемого капитана Кербита.

– Я ему скажу через дверь, потому что он сейчас в сортире.

– Ни к чему эти подробности, Говард, просто скажи ему и скорее звони в полк, а то сожрут нашего осведомителя.

– Бегу…

Дверь закрылась, майор откинулся на спинку кресла и снова набросил салфетку на лицо.

Пока сержант передаст вызов капитану, который в сортире, пока тот оттуда выберется и придет в кабинет начальника, пройдет минуты полторы, а это в руках настоящего разведчика целое состояние, потому что полторы минуты – это шестьдесят плюс… тридцать секунд. А всего – девяносто. За девяносто секунд можно почувствовать расслабление, тепло во всем теле… уснуть… увидеть сны…

– Разрешите, сэр?

– М-да, разрешаю, – произнес Танжер, сбрасывая салфетку и возвращаясь к реальности.

Спустив ноги на пол, он стал неспешно обуваться, вспоминая минувшие сновидения. Кажется, это был райский островок с зелеными пальмами, белоснежным песком и голубой водой. А еще там были прекрасные туземки, штук двадцать.

«Интересно, как они там одни выживали?» – подумал Танжер, завязывая последний шнурок.

– Ты вот что, Петер… – начал было Танжер, но, распрямившись, увидел в руках капитана пластиковую папку.

– Все уже при мне, босс, – сказал тот и, не дожидаясь разрешения, опустился на стул.

– Он тебе, что, через дверь сообщил, о чем я подумал? – поинтересовался Танжер, еще не зная, что в папке, но догадываясь.

– Он – это Говард?

– Конечно, кто же еще? Это ведь он у нас то ли вражеский шпион, то ли посланец далекой инопланетной цивилизации.

– Я бы предпочел, чтобы вражеский шпион…

– Я тоже, но давай к делу.

– Весь внимание, босс.

– Это отчеты по операции «Машинерия»?

– Да, по неудавшемуся штурму.

– Давай все акты по поврежденным машинам. Меня интересует эти нестандартные пробоины.

– Разумеется, нестандартные, иначе бы этот материал к нам не попал, – сказал Кербит, выкладывая из папки листы с актами осмотров поверженной техники.

– Итак, – майор взял пару актов и стал их просматривать. – Поражение лопастей вентилятора… поражение лопастей вентилятора. Тут – повреждение гнезда ходовой пары и снова – поражение лопастей вентилятора.

– А у меня вот – повреждение тяги манипулятора главного орудия. Два случая, и в обоих тяга перебита, – сообщил Кербит.

– И тоже двадцать три миллиметра?

– Тоже. Везде приведены замеры, спектральный анализ частиц бронебойного сердечника и даже фотографии.

Кербит стал раскладывать на столе фото, но Танжер не уделял им особого внимания, лишь мельком проглядывая и отбрасывая в сторону.

– Там где-то были еще показания, – напомнил он.

– Вот они. Это показания Хельмута Райцеля, пилота «гасса», а вот более полный отчет лейтенанта Гардзинского, он пилотировал «чино».

Танжер стал читать. Оба пилота сходились в главном – они заметили огневую точку противника в тылу своих боевых порядков и попытались ее подавить, обстреливая из вспомогательного вооружения. Однако всерьез заняться этой позицией у них не было возможности, поскольку в этот момент обе стороны завязли в плотном бою на средних и ближних дистанциях.

Отбросив эти отчеты, Танжер посмотрел в окно, потом оперся о стол и посмотрел на Кербита в упор.

– Что? – подобрался тот.

– Петер, почему мы сразу не взялись за этот случай?

– Потому, что тут данных – кот наплакал. Потому, что мы тогда откатились далеко назад и было много работы по обеспечению скрытых перевозок, ночного патрулирования, перехвата диверсантов… Ты что, хочешь, чтобы я поднял всю текучку за последние месяцы и объяснил, почему мы не взялись?

– Нет, – покачал головой Танжер и, откинувшись на спинку кресла, вздохнул. – Сам не знаю, чего я хочу, но в прошлый раз мы должны были покопаться основательнее.

– Джеф, дорогой, тардионов после той драки тоже отправили в тылы да по госпиталям раскидали. И очень может быть, что тот стрелок не уцелел вовсе, а теперь мы имеем дело с совершенно другим человеком. И Говард уверен в этом.

– А почему с человеком, а не с роботом?

– Ну… – Кербит пожал плечами. – Чутье мне подсказывает, что это не лаунчер какой-нибудь. Одно дело – пускать роботы-автоматы в рейды с заданием вроде «уничтожь всех, кого встретишь» и совсем другое – организовать согласованную операцию, где одни совершают диверсию, а другие, воспользовавшись ее плодами, атакуют в лоб, как в случае с этим фортом.

– Слушай, ты больше меня знаешь, тебе, что, Говард все это выложил? – удивился Танжер.

– Он меня с минуту этим дайджестом угощал, пока я из сортира не выбрался, – признался Кербит.

– Та-а-ак. Значит, он этого майора до меня выдоил…

– Конечно, выдоил. Говард кого хочешь выдоит.

8

После актов о повреждениях пришел черед просматривать заключения экспертов, которых набралась целая дюжина. Были тут и откровения механиков из ремонтных бригад, и тактиков из оперативного отдела штаба дивизии, были ровные повествования экспертов из военного института и эмоциональные выступления двух командиров рот.

Чтобы лучше разобраться в ситуации, Танжер приказал Говарду вернуться «из ссылки» в серверной, передоверив прием донесений автоматической системе.

На каждый из отчетов Танжер, Кербит и Говард составляли по краткой записке в один абзац и передавали отчет по кругу, чтобы свое мнение о нем составил следующий член группы. Это была уже отработанная методика мозгового штурма, она помогала прийти к правильным выводам по кратчайшему пути.

Через час с небольшим работа была закончена, и перед майором оказался ворох перепачканных карандашным грифелем бумажек, а чуть дальше на столе – стопка вкладышей из фруктовых ирисок «Цоца», который Говард любил жевать в минуты активной умственной работы.

Фантики он сразу прятал в карман, а вот вкладыши копил стопкой, чтобы затем просмотреть еще раз, перед тем как выбросить.

Сержант объяснял это детской привычкой, но Танжера оно слегка напрягало, ему хватало и собственных детских комплексов.

– Итак, господа офицеры… – произнес майор, как будто забыв, что Говард всего лишь сержант. – Из всего того, что мы тут перелопатили, основной мыслью проходит главное – действие бронебойной группы или отдельного стрелка противника нанесло существенный, если не сказать, – тут Танжер поднял кверху палец, – устрашающий ущерб нашей бронегруппе, что стало решающим фактором в сражения при холме «Машинерия». Вот так-то. Не слишком пафосно?

– Объективно, – кивнул Кербит. – Нужно помнить, что вражеский стрелок наносил свой удар в тот момент, когда машины подходили к самому переднему краю и были уже изрядно потрепаны вражеским огнем. У пилотов уже была не та реакция, хватало всякой малости, чтобы машины окончательно вышли из строя.

– Тем более что эта сволочь била им прямо в спины, – добавил Говард, просматривая вкладыши.

– Точнее сказать – в самые уязвимые места, – поправил его Танжер.

В дверь постучали, и Говард вышел, чтобы вскоре вернуться с еще теплыми листами отчета пилота, выжившего во время штурма форта.

– Вот, сэр, – сказал он, пробегая глазами мелкий шрифт. – Здесь то же самое.

– Ты должен прежде отдать это мне, а не орать через стол, – напомнил Танжер.

– Прошу прощения, сэр, я только просмотрел наискосок, – извиняющимся тоном сказал Говард и протянул отчет начальнику. Поймав на себе неодобрительный взгляд капитана Кербита, он скромно опустился на стул.

– Ну да… Ну да… – наконец произнес Танжер, откладывая присланный отчет. – Все как под копирку, как будто схватка при «Машинерии» растянулась до самого боя за этот форт.

Говард с Кербитом переглянулись, но высказываться не решились. Танжер не любил, когда его перебивали.

– Почитайте, коллеги, – сказал майор, милостиво разрешая Кербиту заглянуть в отчет, а Говард стал читать через плечо капитана.

– Ну-у, все понятно, – протянул капитан Кербит спустя пару минут.

– Да, тут все ясно, – поддержал его Говард, возвращаясь на место.

– А раз ясно, начинаем по этому делу работать. Вначале нужно уточнить, к какому подразделению этот снайпер может быть приписан. Потом найти, где теперь это подразделение и, конечно, желательно получить списки личного состава, чтобы не вышло путаницы, какая у нас иногда случается.

– Думаю, он прибыл к ним незадолго до «Машинерии», – предположил Говард.

– Почему?

– Иначе бы раньше проявил себя. Такие таланты на войне не залеживаются.

– Согласен. Научить такого на месте теоретически возможно, но долго и хлопотно. И почему тогда не научили раньше? И почему не одного, а сразу целое отделение? Соглашусь с тобой, Говард, человек этот скорее всего прибыл уже подготовленным снайпером.

– А насколько это вообще сложно – подготовить такого специалиста? – спросил капитан Кербит.

– О-о-о, – протянул Говард, но по делу ничего не сказал.

– Можно, конечно, поинтересоваться у специалистов – и мы это обязательно сделаем, – сказал Танжер. – Но я как-то имел дело со снайперской практикой. Так вот, скажу я вам, это целая наука, которая не каждому дается. А ведь он стрелял с семи сотен метров в генератор размером с арбуз!

– Да еще, видимо, в хорошем темпе, – добавил Кербит. – Ведь парк находился под охраной и часовой поднял бы тревогу, как только услышал бы стрельбу или какой-то треск.

– Именно, – согласился Танжер. – Поэтому, капитан Кербит, вам нужно организовать схему нового расследования, а ты, Говард, отпишись от нашей текучки.

– По хищениям на интендантских складах?

– Да, по хищениям.

– Но это же выигрышное дело, сэр! Мы будем смотреться там настоящими рыцарями!

– И тем не менее, не будем жадничать. Передавай это дело в комиссию – пусть они разбираются с этими генералами.

– В комиссии эти воры откупятся, – заметил Кербит. – Найдут старых дружков.

– Пускай. Они уже достаточно напуганы, а мы займемся этим тайным снайпером. Сейчас это куда более важное дело, ведь по эффективности оно может сравниться с каким-нибудь чудо-оружием. Если мы не сможем нейтрализовать эту угрозу, в следующий раз они атакуют цель покрупнее, и неизвестно, к чему это приведет. За работу, коллеги, а я посмотрю, что у нас с человеческим ресурсом. Чувствую, что придется выложиться всему составу бюро.

– И, возможно, прикомандированным из центра, – добавил Кербит, собирая бумаги в папку.

– Возможно.

9

Над позеленевшей медной чашей подпрыгивала струйка слабенького фонтана. Джек сидел на скамье, в тени большого куста сирени и ел мороженое, то и дело поглядывая на часы и на дверь небольшого доходного дома, одного из множества одинаковых построек, принадлежавших какой-то фирме.

Все домики здесь были обшарпанными и недорогими, а потому в них селились студенты, наемные рабочие и прочая не отягощенная средствами публика. Много было проституток-надомниц, массажисток и психологов, объявлениями об услугах которых были обклеены все заборы и стены самих домов, где эти услуги и оказывались.

Мимо пробежал бродячий пес – потомок когда-то забытого на улице пуделя. Остановившись, он бросил на Джека оценивающий взгляд, прикидывая, не перепадет ли чего-нибудь от его трапезы, но, видимо, решив, что нет, побежал дальше.

Из запущенного палисадника вышла пятнистая кошка. Посмотрев вслед собаке, она перешла дорогу и скрылась в палисаднике на другой стороне дороги.

Джек доел мороженое, свернул обертку в комок и засунул в широкую трещину на скамейке, где было полно других оберток, окурков и жевательной резинки. Он уже слегка жалел о том, что согласился на предложение лейтенанта Хирша смотаться в город «для амурных дел». Сам Джек в амурном направлении пока не нуждался, ему хватало приключений на боевой работе, но лейтенант, засидевшись в госпитале, а потом в вынужденном запасе, хотел показать себя с лучшей стороны и накануне познакомился с девушкой, которая брала с мужчин деньги, но лейтенант почему-то настаивал, что она не профессионалка.

– Может, тоже к какой-нибудь зайдешь? – предложил он Джеку, прежде чем пойти на свидание. – Вон сколько их из окна выглядывает.

Из окон действительно выглядывало немало специалисток, готовых оказать помощь одиноким солдатам, но Джек к этому был не готов. Он еще не чувствовал себя настолько обжившимся на войне солдатом, которому срочно требуются карты, девки и спиртное. Наверное, время еще не пришло.

– Нет, я лучше пойду куплю мороженое и вернусь на скамейку. А вы идите, сэр, и ни о чем не переживайте.

– Ну как знаешь, – пожал плечами Хирш и пошел через улицу, заметно налегая на трость, с которой ему было рекомендовано ходить еще два месяца.

С этого момента прошло три часа, Джек уже дважды сходил за мороженым и один раз в туалет – в небольшой ресторанчик на другой стороне проезжей улицы. Там ему дали бутерброд с жареной рыбой и бутылку пива. Джек просидел за столиком с четверть часа и вернулся на скамейку, однако лейтенанта там все еще не было, пришлось есть третье по счету мороженое «розовый барбарис», потому что сидеть просто так было уж совсем тяжко.

Джек посматривал на часы и удивлялся – ну откуда в лейтенанте столько сил на утехи, если он и ходить-то еще толком не научился? Ему вспомнилось свидание с Китти Холланд, которая привечала всех парней в округе. Тогда все закончилось довольно быстро, намного быстрее, чем в кино «про это». А здесь – три часа! А вдруг что-то случилось?

Джек даже встал со скамьи, подумав, что нужно пойти и выяснить, в порядке ли лейтенант Хирш, но в этот момент дверь домика распахнулась и появился он сам – собственной персоной с тростью наперевес.

– Сука! Бессмысленная сука! – закричал он, вприпрыжку пересекая улицу. – Я тебе припомню этого калеку! Я тебе припомню калеку!