На протяжении трех бесконечно долгих лет на оккупированной нацистами территории Советского Союза разворачивалась драма, равной которой не было в мировой истории. С самого начала война на востоке была для нацистов особой войной, войной на уничтожение. Согласно нацистским представлениям, Советский Союз населяли представители низших рас, часть из которых следовало уничтожить, а часть – превратить в рабов. На закрытых совещаниях представители гитлеровского руководства прямо говорили о необходимости уничтожения миллионов советских граждан. И эти планы не оставались на бумаге – они деятельно и непреклонно воплощались в жизнь.

Войска Красной Армии на фронте и советские партизаны во вражеском тылу не дали полностью реализовать нацистские планы геноцида; однако и то, что нацистам удалось сделать, было невероятно в своей чудовищности. По сей день неизвестно точное число мирных граждан, уничтоженных на оккупированных территориях при помощи пули, огня и голода. Советские историки говорили о 10 миллионах, современные российские исследователи называют цифру в 13,5—14 миллионов мирных граждан, 7,5 миллиона из которых было уничтожено в ходе карательных операций, 2,5 миллиона – погибло на каторжных работах в Германии и более 4 миллионов – умерло от организованного нацистами голода[7].

Составной частью нацистской «истребительной войны» против Советского Союза стало массовое уничтожение евреев. Евреи не были самыми многочисленными жертвами нацистов, но они были первыми, кого начали уничтожать поголовно. У оказавшегося под немецкой оккупацией русского, украинца или белоруса был некоторый шанс остаться в живых – разумеется, в качестве раба. У евреев такого шанса не было; лишь немногие из проживавших на оккупированных землях 3 миллионов евреев дожили до прихода войск Красной Армии[8].

Однако далеко не все уничтоженные во время нацистской оккупации евреи были жертвами нацистов. Свой вклад в «окончательное решение еврейского вопроса» внесли националисты из недавно присоединенных к Советскому Союзу республик Прибалтики и Западной Украины. Организованные ими еврейские погромы начинались сразу после ухода советских войск. Евреев забивали насмерть, расстреливали, сжигали в домах и синагогах, за бежавшими из городов охотились боевики из антисоветских националистических формирований.

Уничтожение местными националистами евреев, разумеется, приветствовалось руководством айнзатцгрупп, которое получало возможность выдавать свои преступления за «стихийные акции самоочищения». По иронии судьбы, в наше время происходит обратный процесс: преступления прибалтийских и украинских националистов то и дело пытаются списать на нацистские айнзатцгруппы.

Особенно активно это делают на Украине, где национальными героями официально объявлены члены Организации украинских националистов (ОУН) и Украинской повстанческой армии (УПА).

Созданная в 1929 г. в Вене, ОУН ставила своей задачей создание Украинской соборной самостийной державы, в состав которой должны были войти все территории, населенные украинцами. В рамках этой задачи естественными врагами этой нелегальной организации становились Польша и Советский Союз; а как известно, враг моего врага – мой друг. С начала 1930-х гг. ОУН сотрудничала с разведкой сначала Веймарской Германии, а затем Третьего рейха. Члены ОУН активно использовались германской военной разведкой (абвером) для осуществления разведывательной и диверсионной деятельности против Польши и Советского Союза.

В феврале 1940 г. ОУН раскололась на две фракции – официального главу («проводника») организации Андрея Мельника и молодого лидера Степана Бандеру. Этот раскол был окончательно оформлен в апреле 1941 г., когда фракция С. Бандеры заявила о непризнании решений созванного А. Мельником 2-го Великого съезда ОУН в Риме и провела собственный съезд в Кракове. Несмотря на непреодолимые противоречия между фракциями, обе они продолжали активно сотрудничать с нацистскими спецслужбами.

Перед нападением Германии на Советский Союз украинскими националистами под руководством офицеров абвера были созданы два диверсионных батальона, получившие название «Нахтигаль» и «Роланд». Общая численность этих подразделений составляла около 700 человек, а их командирами с украинской стороны стали соответственно сотник Роман Шухевич и майор Евгений Побигущий. ОУН(Б) также вело подготовку прирученных к наступлению вермахта выступлений в тылу советских войск. Кроме того, с согласия немецкого военного руководства создавались «походные группы ОУН», которые должны были следовать за передовыми частями вермахта, ведя политическую пропаганду и организуя вооруженную «украинскую милицию».

Планы ОУН были воплощены в жизнь сразу же после вторжения немецких войск на советскую землю. Группы украинских националистов нападали на советские учреждения, обстреливали части Красной Армии. 30 июня вместе с передовыми частями вермахта в оставленный советскими войсками Львов вошел батальон «Нахтигаль» под командованием Р. Шухевича. В тот же день прибывшая в город «походная группа» одного из лидеров ОУН(Б) Я. Стецко провозгласила создание украинского государства. В ответ из Берлина пришел приказ о наказании руководителей ОУН(Б) за самоуправство. Украинские националисты убедились, что нацисты не рассматривают их как союзников и не собираются передавать им власть над «освобожденной Украиной». Несмотря на это, руководство ОУН(Б) надеялось на продолжение сотрудничества с оккупантами. Однако в Берлине предложение о сотрудничестве отвергли; немецкие власти развернули репрессии против ОУН(Б).

К концу 1942 года украинское население уже в полной мере ощутило на себе тяжесть нацистской оккупации. Голод, вызванный конфискацией продовольствия; тяжелые принудительные работы; постоянные расстрелы – все это настраивало украинцев против немецкого господства. На оккупированной территории возникали партизанские отряды, боровшиеся с оккупантами. Современные украинские историки признают, что формирование партизанских отрядов было инициативой «снизу». В то время как руководство ОУН(М) и ОУН(Б) в той или иной степени склонялось к сотрудничеству с немцами, представители низовых структур добивались разрешения с оружием в руках сопротивляться грабившим и истреблявшим украинское население оккупантам.

Весной 1943 г. на базе вооруженных отрядов ОУН(Б) была создана Украинская повстанческая армия. Тогда же УПА пополнили ушедшие «в лес» формирования украинской вспомогательной полиции. Одной из причин создания националистами формирований УПА стала активная деятельность на территории Полесья советских партизан. Еще одним врагом для отрядов УПА стало польское население Волыни. Летом 1943 г. отряды УПА организовали масштабные этнические чистки в районах проживания польского населения, в результате которых, по данным польских историков, было уничтожено 40 тысяч человек. Одновременно отряды УПА вели активные боевые действия против советских партизан и (с меньшей интенсивностью) против немецких войск.

В конце 1943 г. главнокомандующим УПА стал Роман Шухевич, в начале войны командовавший батальоном «Нахтигаль», а затем – первой сотней сформированного нацистами 201-го батальона охранной полиции. В начале следующего, 1944 г., командование УПА достигло соглашения с немецкими властями относительно борьбы против советских партизан, а также предоставления развединформации. Взамен немецкая сторона передавала подразделениям УПА необходимое националистам вооружение. После освобождения Украины советскими войсками УПА продолжила борьбу против советской власти. Подразделения УПА действовали также на территории Польши, совершали пропагандистские рейды в Чехословакию. Лишь в 1949 г. в результате эффективных действий советских органов госбезопасности остатки формирований УПА были распущены. Их личный состав слился с националистическим подпольем ОУН, действовавшим на территории СССР вплоть до середины 50-х гг.

Несмотря то что формирования ОУН и УПА активно участвовали в уничтожении поляков, евреев и лояльно настроенных к советской власти украинцев[9], «оранжевыми» властями на Украине была развернута государственная кампания по героизации украинских националистов.

В ноябре 2007 г. во время официального визита в Израиль президент Украины Виктор Ющенко неожиданно заявил, что ОУН и УПА никоим образом не были причастны к антисемитским действиям и что уставные документы этих организаций не несут никаких антисемитских положений. «Ни один архив не подтвердит сегодня ни одной акции карательного типа, в которой принимали бы участие бойцы УПА или другие подобные организации, – продолжил глава украинского государства. – Понимаю, что многое из пропаганды советского типа имеет силу стереотипов, но мы имеем право говорить, что есть другая правда»[10].

Причины столь категоричного утверждения украинского президента понятны. На Украине сегодня идет процесс конструирования новой национальной идентичности, в рамках которой члены ОУН и УПА объявлены национальными героями[11]. А национальные герои не могут быть замешаны в преступлениях против человечности.

Ситуация усугубляется тем, что вопрос об отношении ОУН и УПА к евреям имеет не только внутриполитическое, но и международное значение. Осенью 2007 г. главнокомандующему УПА Роману Шухевичу было посмертно присвоено звание «Героя Украины». Не осложнятся ли украинско-израильские отношения в случае, если украинским историкам не удастся «обосновать» непричастность Шухевича к погромам евреев во Львове 30 июня 1941 г.? Не потерпит ли имидж Украины на международной арене серьезный урон, когда станет известно о том, как лидеры ОУН намеревались решить «еврейский вопрос»?

Это вопросы далеко не риторические: в конце декабря 2007 г. директор Центра Симона Визенталя по международным отношениям Шимон Самуэльс выразил генеральному секретарю Совета Европы Терри Дэвису протест по поводу награждения званием «Герой Украины» Романа Шухевича. По мнению Самуэльса, это награждение нарушает обязательства Украины как члена Совета Европы по борьбе с расизмом и отрицанием холокоста[12].

С этими словами трудно не согласиться. Что бы ни говорили украинские «оранжевые» власти и поддерживающие их историки-ревизионисты, украинские националисты на самом деле участвовали в уничтожении евреев, поляков и просоветски настроенных украинцев. Это факт, с которым ничего нельзя поделать. Другое дело, что с научной точки зрения данная тема к настоящему времени изучена недостаточно, а это дает простор для различного рода спекуляций.

Предлагаемое вниманию читателя исследование посвящено участию ОУН и УПА в уничтожении евреев. Начиная работу над этой темой, автор ставил перед собой две взаимосвязанные задачи: во-первых, проанализировать существующую украинскую и зарубежную историографию по теме, и, во-вторых, с опорой на документы из украинских и российских архивов рассмотреть узловые вопросы, связанные с участием ОУН и УПА в холокосте. В работе рассматриваются предвоенные планы ОУН по отношению к евреям, участие боевиков ОУН в уничтожении евреев летом 1941 г., изменение программных установок ОУН по «еврейскому вопросу», участие формирований УПА в антиеврейских акциях, а также судьба мобилизованных в УПА евреев.

Глава 1

Историография проблемы

Отношение Организации украинских националистов и Украинской повстанческой армии к евреям – одна из наиболее дискуссионных проблем в историографии ОУН и УПА. К настоящему времени исследователи этой проблемы разделились на два непримиримых лагеря. Одни считают, что ОУН и УПА принимали активное участие в уничтожении евреев, другие это отрицают. С обеих сторон звучат обвинения в политической ангажированности и использовании «пропагандистских штампов», порою вполне справедливые.

На наш взгляд, такое положение вещей свидетельствует не столько о сложности вопроса, сколько о его политической значимости и одновременно недостаточной научной изученности. Причины последнего понятны. Вплоть до «архивной революции» 90-х годов источниковая база по данной тематике была крайне узка. Исследователь, взявшийся изучить отношение ОУН и УПА к евреям, имел в своем распоряжении лишь воспоминания, немногочисленные немецкие отчеты о положении на оккупированной Украине, а также опубликованные эмигрантскими украинскими историками документы ОУН и УПА, аутентичность которых порою вызывала сомнения.

Ситуация усугублялась тем, что мемуаристы противоречили друг другу. В мемуарах евреев и поляков неоднократно упоминалось об участии украинских националистов в погромах и убийствах, однако оказавшиеся в эмиграции оуновцы подобные обвинения отвергали. Ярослав Стецко, один из руководителей ОУН(Б), утверждал, что в погромах евреев летом 1941 г. оуновские активисты участия не принимали. «Я лично при каждом удобном случае в каждом селе или местечке, через которое мы проезжали, обращал внимание, чтобы не поддаться немецким провокациям ни на какие антиеврейские или антипольские эксцессы. Это на совесть было исполнено нашим активом», – писал Стецко[13].

По утверждению оуновца Богдана Казановского, антиеврейские акции были даже запрещены краевым проводником ОУН(Б) Иваном Климовым, известным под псевдонимом Легенда. По словам Казановского, однажды к Климову обратился один из заместителей комиссара украинской полиции с вопросом, каким должно быть их отношение к немецким антиеврейским акциям. В ответ Климов якобы заявил: «Мы не имеем интереса в том, чтобы уничтожать жидов, потому что после жидов придет очередь украинского населения. Мы помогли нескольким жидам-офицерам из У[краинской] Г[алицийской] А[рмии], врачам и другим специалистам, которые хотели разделить судьбу с нашим движением в подполье. Они с удовольствием согласились работать для ОУН, но их немного. Даю поручение, чтобы в антижидовской акции не смел принимать участие ни один член ОУН. По этому делу скоро получите письменные инструкции»[14].

Николай Лебедь, бывший начальник Службы безопасности ОУН, приводил иной аргумент в пользу отсутствия в ОУН и УПА антиеврейских настроений: «Большинство врачей УПА были евреями, которых УПА спасала от уничтожения гитлеровцами. Врачей-евреев считали равноправными гражданами Украины и командирами украинской армии. Здесь необходимо подчеркнуть, что все они честно исполняли свой тяжкий долг, помогали не только бойцам, но и всему населению, объезжали территории, организовывали полевые больницы и больницы в населенных пунктах. Не покидали боевых рядов в тяжелых ситуациях даже тогда, когда имели возможность перейти к красным. Многие из них погибли воинской смертью в борьбе за те идеалы, за которые боролся весь украинский народ»[15].

Тема о евреях в УПА более чем активно разрабатывалась оказавшимися в эмиграции националистическими историками и мемуаристами; вершиной работы в этом направлении стала публикация в рамках серии «Летопись УПА» сборника «Медицинская помощь в УПА», в котором были собраны воспоминания о деятельности врачей-евреев[16].

Насколько утверждения оуновских мемуаристов соответствовали действительности, понять было невозможно. Архивные документы, которые могли бы их подтвердить или опровергнуть, оставались недоступными для исследователей, а в воспоминаниях поляков и евреев, как уже говорилось, содержалась совсем другая информация. Более того: вскоре выяснилось, что пропагандисты темы «евреи в УПА» не гнушались вбросом подложных «воспоминаний».

В конце 1954 г. торонтская украиноязычная газета «Наша мета» опубликовала мемуары еврейки Стеллы Кренцбах «Живу благодаря УПА». Читатели газеты могли узнать, что учившаяся во Львове на философском факультете С. Кренцбах после прихода немцев жила под украинской фамилией, в 1943 г. вступила в УПА, затем была арестована советскими властями, приговорена к смерти, но освобождена боевиками УПА. Затем она через Австрию уехала в Израиль, где работала в министерстве иностранных дел. Завершались мемуары патетической фразой о том, что «свободное Украинское государство будет залогом и доказательством справедливого мира на всей земле».

История была романтичная; мемуары С. Кренцбах были перепечатаны в ряде украинскоязычных журналов. В СМИ появились утверждения, что после выхода воспоминаний Кренцбах была убита неизвестными. В 1957 г. воспоминания вошли в изданную в Нью-Йорке книгу «В рядах УПА», окончательно внедрившись в научный оборот как достоверный источник. Вскоре, однако, было доказано, что эти воспоминания являются подложными: никакой С. Кренцбах не существовало на свете. Американский историк Филип Фридман в 1959 г. опубликовал статью «Украинско-еврейские отношения в период нацистской оккупации», в которой писал:

Показательно, что участие во вбросе подложных воспоминаний принял Дмитрий Андреевский, один из видных идеологов мельниковской фракции ОУН.

Фальсификация оуновцами источников не помешала появлению в Польше и на Украине целого ряда работ, посвященных преступлениям ОУН-УПА[18]. Разумеется, в этих изданиях прежде всего речь шла об осуществлявшихся боевиками УПА массовых убийствах поляков на Волыни, однако и вопрос об уничтожении украинскими националистами евреев не оставался без внимания. Эти работы базировались в основном на воспоминаниях очевидцев, носили публицистический характер и, как правило, не отвечали строгим научным критериям. Некритический подход к источникам привел к появлению в этих работах ряда фактических ошибок[19]. Тем не менее авторы этих работ ввели в оборот большой объем фактической информации, позволяющей как минимум усомниться в выдвигаемых украинскими эмигрантскими историками и мемуаристами тезисах о непричастности ОУН и УПА к массовым убийствам, в том числе – к убийствам евреев.

Логичным продолжением «обличительной» историографии ОУН-УПА стала первая книга, целиком посвященная проблеме отношения ОУН и УПА к евреям – вышедшая двумя изданиям работа польского историка Эдварда Пруса «Холокост по-бандеровски»[20]. Достоинством этой книги стало обобщение ранее обнародованной информации о преследованиях евреев украинскими националистами, недостатком – публицистичность и использование документов ОУН и УПА, чья аутентичность вызывает сомнения. Впрочем, впоследствии некоторые из приведенных Прусом распоряжений ОУН об уничтожении евреев были действительно обнаружены в украинских архивах[21].

Открытие украинских архивов для исследователей в 90-х годах позволило перевести исследование истории ОУН и УПА на прочную научную основу. Историкам стали доступны десятки тысяч архивных документов, значительное число документов было опубликовано. И хотя в фокусе внимания исследователей в первую очередь оказалась борьба УПА с советской властью, постепенно начали появляться работы, посвященные отношению украинских националистов к «еврейскому вопросу».

Разработка этой тематики велась преимущественно в рамках исследования холокоста на оккупированной нацистами Украине. Одним из первопроходцев стал известный израильский историк Ицхак Арад, давший краткий обзор осуществлявшихся украинскими националистами антиеврейских акций лета 1941 г. По данным Арада, в первые дни после прихода немецких войск украинскими националистами на Западной Украине было уничтожено более пятнадцати тысяч евреев[22].

В монографии доктора исторических наук Феликса Левитаса, напечатанной в 1997 г., был впервые опубликован важный для понимания отношения ОУН к евреям документ – протокол состоявшегося в середине июля 1941 г. совещания членов ОУН во Львове. По мнению Левитаса, этот документ свидетельствует о наличии в ОУН двух лагерей по отношению к еврейскому вопросу – «радикального и демократического»[23]. Однако это предположение выглядело как минимум сомнительно: ведь протокольная запись свидетельствовала о предельно негативном отношении участников совещания к евреям, а разногласия сводились к вопросу тактического характера.

В том же году в свет вышла монография немецкого исследователя Дитера Поля «Преследования евреев в Восточной Галиции». Автор сосредоточил свое внимание прежде всего на роли немецких оккупационных органов в уничтожении евреев. Однако, помимо этого, в исследовании была дана и характеристика отношения к антиеврейской политике местного украинского населения, а также ОУН. Использовав ряд пропагандистских и внутренних документов ОУН, Д. Поль констатировал, что во многих случаях погромы лета 1941 г. на Украине проводились созданной ОУН украинской милицией[24].

Историк Жанна Ковба затронула вопрос об отношении ОУН-УПА к евреям в вышедшей в 1998 г. монографии «Человечность в пропасти ада», однако сформулировать однозначный ответ так и не смогла. Дав короткий и заведомо неполный обзор нормативных документов и высказываний руководителей ОУН, носящих, несомненно, антисемитский характер, Ж. Ковба тем не менее заявила, что четкой позиции ОУН(Б) по отношению к евреям якобы не имела[25]. Источниковая база этой работы оказалась крайне фрагментарной, не проводилось даже элементарной критики источников; показательно, что Ковба использовала подложные «мемуары С. Кренцбах» как достоверный источник[26].

Намного более четкой оказалась позиция ведущего российского специалиста по истории холокоста Ильи Альтмана, отмечавшего, что позиция ОУН по «еврейскому вопросу» оставалась негативной как в довоенный период, так и во время войны[27]. Справедливость утверждения о негативном отношении ОУН к евреям в предвоенный период была продемонстрирована в исследованиях украинского историка Максима Гона, посвященных украинско-еврейским взаимоотношениям на Западной Украине в 1935–1939 гг.[28] На солидной документальной основе Гон показал, что, хотя перед Второй мировой войной евреи и не рассматривались ОУН в качестве главного врага, членами этой организации проводились акции по оказанию на евреев психологического давления и уничтожению их имущества.

Позицию ОУН по «еврейскому вопросу» после начала войны в определенной степени позволило прояснить изучение конкретных антиеврейских погромов летом 1941 г. Филипп Фридман, Ханнес Хеер, Александр Круглов, Александр Ермаков и Иван Химка исследовали историю разразившегося после захвата немецкими войсками погрома во Львове[29], Бернд Болл и Марко Царинник – массовые убийства евреев в Злочеве и Дубно в начале июля 1941 г.[30]. Используя немецкие документы, исследователи продемонстрировали активное участие членов ОУН в обеих антиеврейских акциях.

Гораздо более дискуссионным оказался вопрос об участии в убийствах львовских евреев военнослужащих украинского батальона «Нахтигаль». Официальные украинские историки участие «соловьев» в погроме отрицают, апеллируя к решению западногерманского суда по «делу Оберлендера»[31]. Однако, как замечает Александр Круглов, прокуратура Бонна установила, что «с большой вероятностью украинский взвод 2-й роты батальона «Нахтигаль» имел отношение к актам насилия в отношении согнанных в тюрьму НКВД евреев и виновен в смерти многочисленных евреев»[32]. Существуют свидетельства того, что, по крайней мере, отдельные военнослужащие «Нахтигаля» принимали участие в уничтожении евреев[33].

Еще одна дискуссионная тема – участие в расстрелах евреев в Бабьем Яру сформированного из украинских националистов «Буковинского куреня». Об участии «Буковинского куреня» в убийстве киевских евреев пишут историки Иван Фостий и Михаил Коваль[34], однако в последнее время эта точка зрения подвергается сомнению[35]. Чья позиция более адекватна, понять невозможно, поскольку объем введенной в научный оборот информации по этому вопросу совершенно недостаточен.

Польский историк Гжегож Мотика посвятил львовскому погрому июля 1941 г. и теме взаимоотношения УПА и евреев два раздела монографии «Украинское партизанское движение». Введя в научный оборот новые внутренние документы ОУН, Г. Мотика пришел к выводу, что украинские националисты рассматривали евреев как своих врагов. Одним из первых он обратил внимание на антиеврейскую деятельность СБ ОУН в 1943–1944 гг., а также высказал предположения о числе уничтоженных УПА евреев[36].

Однако гораздо большее значение для изучения позиции ОУН-УПА по еврейскому вопросу, чем все предыдущие работы, имела вышедшая в журнале Harvard Ukrainian Studies статья Карела Беркгофа и Марка Царинника[37]. В этой статье была опубликована «Автобиография» одного из руководителей ОУН(Б) Ярослава Стецко, написанная летом 1941 г. «Москва и жидовство – главные враги Украины, – писал Стецко. – Поэтому стою на позиции уничтожения жидов и целесообразности перенесения на Украину немецких методов экстреминации [уничтожения] жидов, исключая их ассимиляцию и т. п.»[38] Авторами статьи были приведены и другие свидетельства антиеврейских взглядов руководства ОУН. Таким образом, была продемонстрирована ложность послевоенных заявлений Стецко, утверждавшего, что он препятствовал антиеврейским акциям. И хотя «Автобиография» Стецко была введена в научный оборот еще Ф. Левитасом[39] и Д. Полем[40], статья Беркгофа и Царинника привлекла гораздо больше внимания.

До этого вопрос об отношении ОУН-УПА к евреям находился на периферии внимания украинских историков и публицистов. Произведения «обличительной историографии» привычно игнорировались как ненаучные, работы историков холокоста общественного внимания также не привлекали. Украинская диаспора в США и Канаде не испытывала желания обсуждать проблемные страницы истории украинского национализма[41]. Неудивительно, что разработкой данной проблемы украинские историки практически не занимались; значимым исключением стала лишь опубликованная в 1996 г. статья историка Ярослава Грицака «Украинцы в антиеврейских акциях в годы Второй мировой войны»[42]. Кроме того, отдельные упоминания об антиеврейских акциях встречались в работах, посвященных боевой деятельности ОУН и УПА[43].

Появление статьи Беркгофа и Царинника изменило положение вещей. Проигнорировать опубликованную в солидном академическом журнале статью было невозможно. Очень скоро увидел свет сокращенный украинский перевод этой работы[44]. Со стороны прооуновски настроенных украинских историков последовала настоящая волна критики; использованные исследователями документы попытались объявить «сомнительными» и даже «сфальсифицированными». Такое предположение относительно «Автобиографии» Я. Стецко, в частности, высказал львовский историк Тарас Гунчак[45]. При этом, однако, аргументация Гунчака оказалась откровенно слабой, что было впоследствии продемонстрировано канадскими историками Тарасом Курило и Иваном Химкой[46].

Попытки «отчистить» ОУН от обвинений в уничтожении евреев продолжались и далее. Были повторены старые аргументы об участии евреев в УПА и о «советской пропаганде», а также заявлено, что ни в ОУН, ни в УПА не отдавались приказы по уничтожению евреев[47]. Эти утверждения показались убедительными далеко не всем, свидетельством чему стали дискуссии историков и публицистов на страницах киевского журнала «Критика»[48]. Через некоторое время к обсуждению проблемы стали подключаться и российские историки[49].

Общественный интерес к проблеме и осознание ее политической значимости сыграли свою роль в том, что вскоре директор львовского Центра исследования освободительного движения Владимир Вятрович опубликовал книгу, ставшую практически первым монографическим исследованием позиции ОУН по отношению к евреям[50].

К сожалению, эту монографию нельзя охарактеризовать иначе как ревизионистскую. Несмотря на все заклинания о «научной объективности», принципы использования Вятровичем архивных документов не могут не вызывать изумления. Главным источником Вятровича при описании позиция ОУН по «еврейскому вопросу» стали пропагандистские материалы, распространявшиеся этой организацией. Разумеется, это достаточно ценный, хотя и специфический источник, использование которого требует осторожности и сопоставления с внутренними, не предназначенными для пропагандистских целей документами. Однако Вятрович, активно используя пропагандистские материалы ОУН, проигнорировал большую часть антиеврейских указаний, содержащихся в инструкции «Борьба и деятельность ОУН во время войны» (май 1941 г.). Не заметил Вятрович и других важных для исследования проблемы документов: обращения Краевого провода ОУН(Б) от 1 июля 1941 г., инструкции № 6 проводника ОУН(Б) И. Климова (август 1941 г.), инструкций Службы безопасности ОУН о тайной ликвидации служивших в УПА евреев. Практически полностью им проигнорированы также воспоминания очевидцев, свидетельствующие об участии членов ОУН и УПА в уничтожении евреев. Проигнорированным оказался также целый ряд антисемитских статей, опубликованных в официальных изданиях ОУН.

Описывая предвоенную позицию ОУН по «еврейскому вопросу», Вятрович умудрился не сказать ни слова о масштабной антиеврейской акции, организованной ОУН на Волыни летом 1936 г. Акции, в результате которой крыши над головой лишилось около 100 еврейских семей. «Не замечает» Вятрович и многочисленных антиеврейских акций, производившихся членами ОУН летом 1941 г.

Удивление вызывают и претензии, которые Вятрович высказывает в адрес историков, занимавшихся исследованием политики ОУН и УПА по отношению к евреям. В уже упоминавшейся книге «Человечность в пропасти ада» Ж. Ковбы содержится упрек диаспорному историку В. Косику в том, что тот не включил в сборник «Украина и Германия во Второй мировой войне» немецкие документы об антисемитских лозунгах ОУН (таких, как, например, «ляхов за Сан, москалей – в яму, жидов – на крюк»). Вятрович пытается создать у читателя впечатление, что этот упрек необоснован. «Для того чтобы обвинять В. Косика в стремлении спрятать какие-то документы, следовало было самой указать, где они хранятся, а не ограничиваться риторическими вопросами», – пишет Вятрович[51]. Слышать подобное высказывание из уст человека, позиционирующего себя как специалиста по истории ОУН-УПА, как минимум странно. Ведь еще в 1991 г. украинскими диаспорными историками было опубликовано немецкое донесение, в котором упоминается лозунг, выдвинутый ОУН осенью 1941 г.: «Да здравствует независимая Украина без евреев, поляков и немцев. Поляки за Сан, немцы в Берлин, евреи на крюк!»[52] Неужели Вятрович не знаком с этой публикацией?

Не приходится удивляться, что в результате содержащиеся в монографии Вятровича выводы оказались совершенно неадекватными. Так, например, утверждается, что ОУН «не позволила себе в идейно-политической плоскости опуститься до антисемитизма»[53]. Однако как иначе можно трактовать лозунг «Москва, Польша, Мадьяры, Жидова – твои враги. Уничтожай их!»[54], выдвинутый Краевым проводом ОУН(Б) в начале войны?

Имеющая весьма слабое отношение к науке, ревизионистская работа Вятровича была подвергнута серьезной критике как российскими, так и украинскими специалистами[55]. Тем не менее она оказалась востребованной мечущейся в поисках «национальной истории» современной украинской властью. В начале 2008 г. Вятрович был назначен сначала советником председателя Службы безопасности Украины по научно-исследовательской работе, а затем начальником отраслевого государственного архива Службы безопасности Украины. На этих постах Вятрович развернул активную работу по пропаганде ревизионистских взглядов на историю ОУН и УПА. Выступая в украинских СМИ, он регулярно заявляет о непричастности украинских националистов к уничтожению евреев в годы войны[56]. И хотя с реальностью такие заявления не имеют ничего общего, от непрестанного повторения они могут получить в украинском обществе статус «общеизвестного факта». Характерно, что, несмотря на свою явную неадекватность, тезисы ревизионистов уже начали воспроизводиться в работах украинских студентов как полностью достоверные[57].

Как видим, несмотря на то, что вопрос об отношении ОУН и УПА к евреям неоднократно поднимался историками и публицистами, говорить о его полной исследованности не приходится. Одни работы слишком публицистичны и не отвечают строгим научным критериям, в других игнорируются не вписывающиеся в авторскую концепцию источники, третьи описывают лишь отдельные аспекты интересующей нас проблемы или затрагивают ее мимоходом. Трудно отделаться от мысли, что исследования последних полутора лет оказались не слишком продуктивными.

К счастью, присвоение осенью 2007 г. звания «Герой Украины» командующему УПА Роману Шухевичу и вызванный этим решением президента В. Ющенко общественный резонанс привели к интенсификации исследований политики ОУН и УПА в отношении евреев. Автором этих строк в 2008 г. был опубликован первый (разумеется, несовершенный) вариант исследования «Второстепенный враг»[58], получивший достаточно существенный резонанс[59]. Канадский историк Иван-Павел Химка опубликовал ряд статей, рассматривавших отдельные аспекты, связанные с антиеврейской политикой украинских националистов, а также сделал обобщающий доклад «Украинская повстанческая армия и холокост» на 41-й национальной конференции Американской ассоциации содействия славянским исследованиям в Бостоне[60]. Ряд весьма интересных докладов, посвященных антиеврейским погромам на Западной Украине летом 1941 г., сделал канадский исследователь Марк Царинник[61]. Обобщающие данные об этих погромах привел украинский историк Александр Круглов[62]. Таким образом, в достаточно короткие сроки были исследованы антиеврейские положения политики ОУН в предвоенный период, роль украинских националистов в уничтожении евреев летом 1941 г., политика различных формирований украинских националистов по отношению к евреям в 1943–1944 гг.

Новый всплеск интереса к проблеме «украинский национализм и евреи» произошел в начале 2010 г., после присвоения президентом В. Ющенко звания Героя Украины Степану Бандере. Это сомнительное решение вызвало протесты как со стороны международных общественных организаций[63], так и Европейского Парламента, призвавшего украинские власти отменить посмертное награждение лидера ОУН[64]. Указ о награждении Бандеры вызвал серьезные дискуссии и в среде профессиональных историков: в публичной дискуссии, инициированной критической по отношению к решению Ющенко статьей профессора Альбертского университета Дэвида Марплза приняли участие директор Канадского института украинских исследований Зенон Когут и профессор Иван-Павел Химка[65]. Впоследствии к дискуссии о роли Бандеры в украинской истории подключились и другие исследователи[66]. Показательно, что одним из главных предметов дискуссии стал вопрос о причастности или непричастности ОУН и лично Степана Бандеры к проведению антиеврейской политики.

Благодаря открытию архивов и более чем активной публикаторской деятельности украинских историков к настоящему времени исследователи располагают значительным числом источников, позволяющих объективно описать позицию ОУН и УПА по «еврейскому вопросу». Прежде всего это внутренние документы обеих фракций ОУН. Помимо уже упоминавшихся протокола совещания членов ОУН во Львове в июле 1941 г. и «Автобиографии» Ярослава Стецко в распоряжении историков имеются такие принципиально важные документы, как решения Великих съездов и конференций ОУН, «Единый Генеральный план повстанческого штаба ОУН» (весна 1940 г.), инструкция «Борьба и деятельность ОУН во время войны» (май 1941 г.)[67], подготовленный перед войной ОУН(М) проект Конституции Украины, пропагандистские материалы обеих фракций ОУН, приказы и распоряжения провода ОУН(Б), командования УПА. Большая часть этих документов была опубликована в сборниках, подготовленных сотрудниками Института украинской археографии и источниковедения и Института истории Украины НАНУ[68]. Оригиналы некоторых значимых для понимания нашей темы внутренних документов ОУН и УПА к настоящему времени не выявлены (речь прежде всего идет об инструкциях Службы безопасности ОУН), однако их изложение содержится в материалах советских органов государственной безопасности, опубликованных украинскими и польскими исследователями[69].

Достаточно важным источником для понимания позиции ОУН по отношению к евреям в конце 20-х – начале 30-х годов является журнал «Построение нации» – официальный орган руководства ОУН[70]. Опубликованные в этом издании статьи носили программный характер; для членов ОУН они становились не подлежащей обсуждению догмой, о чем свидетельствуется, в частности, в воспоминаниях одного из идеологов ОУН Владимира Мартинца[71].

Третья важная группа источников – немецкие документы о деятельности УПА, часть которых опубликована в подготовленных украинскими эмигрантскими историками сборниках[72]. Хотя в эти сборники, как правило, не включаются компрометирующие ОУН и УПА документы[73], в них все же можно найти существенную для нашей темы информацию.

Оперативная информация о деятельности ОУН и УПА содержится не только в немецких документах. На оккупированных нацистами украинских землях действовали советские партизанские формирования. Их сообщения в Украинский штаб партизанского движения – интересный источник, однако содержащаяся в них информация иногда носит неверный характер. Некоторые из этих донесений опубликованы в первом томе сборника «Борьба против УПА и националистического подполья», изданном под эгидой Института украинской археографии и источниковедения в так называемой Новой серии многотомного издания «Летопись УПА»[74]. Значительным информационным потенциалом обладают также дневники командиров советских партизанских отрядов и соединений, действовавших на Западной Украине[75].

Еще один важный вид источников – оперативно-следственные материалы советских органов госбезопасности, в первую очередь – показания арестованных членов ОУН-УПА. К сожалению, протоколы допросов, как правило, публикуются украинскими историками в сильно урезанном виде[76]. Лишь отдельные из них содержат информацию по интересующим нас вопросам[77]. Однако в целом информационный потенциал источников этого типа следует оценить как весьма значительный; историкам предстоит серьезная работа по выявлению этих документов и введению их в научный оборот.

Свидетельские показания, собранные Чрезвычайной государственной комиссией по расследованию преступлений, совершенных немецко-фашистскими оккупантами и их пособниками, лишь ограниченно используются историками. Однако содержащаяся в них информация крайне важна для исследования антиеврейских погромов лета 1941 г. К сожалению, свидетели фиксируют свое внимание в основном на нацистских преступлениях; для того чтобы выявить упоминания о деятельности националистов, необходимо проработать огромный массив документов, как правило, написанных от руки. Масштабных публикаций источников этого типа не предпринималось.

Сбором свидетельских показаний жертв нацистского террора занимались не только структуры советской Чрезвычайной государственной комиссии. Воспоминания выживших жертв, в частности, после войны собрал Еврейский исторический институт в Варшаве. Анализ одного из таких воспоминаний (т. н. «сообщения Рузи Вагнер» о львовском погроме), проведенный канадским историком Иваном Химкой, показывает высокую степень достоверности этого источника[78].

Достаточно неожиданный источник информации – протоколы допросов, проведенных не работниками советской госбезопасности, а сотрудниками оуновской Службы безопасности на Тернопольщине. Вплоть до 2004 г. эти документы были закопаны на подворье жителя села Озерна Тернопольской области Сафрона Кутного, который лишь незадолго до своей смерти передал их в местный архив. В конце 2006 г. в серии «Летопись УПА» вышло двухтомное издание этих необычайно интересных документов[79]. В основном протоколы допросов содержат информацию о событиях 1946–1948 гг., однако порою в них встречаются описания событий начала войны, в том числе проводившихся оуновцами антиеврейских акций. Поскольку эта информация была получена СБ ОУН, явно не заинтересованной в выявлении подобных фактов, ей можно полностью доверять.

Послевоенные воспоминания – наименее надежный источник, использование которого возможно лишь постольку, поскольку содержащаяся в них информация подтверждается архивными документами. Так, например, в начале главы мы приводили цитаты из мемуаров Я. Стецко, Н. Лебедя и Б. Казановского. Сопоставление этих воспоминаний с документами позволяет сделать вывод об их ложности. Несмотря на содержащиеся в воспоминаниях бывших оуновцев заявления, Я. Стецко в первые дни войны принимал непосредственное участие в создании украинской милиции для «устранения жидов»[80], И. Климов готовил листовки Краевого провода ОУН(Б) с антисемитскими призывами[81] и участвовал в работе принявшей антиеврейские тезисы первой военной конференции ОУН(Б)[82], а Служба безопасности ОУН, непосредственное отношение к которой имел Н. Лебедь, уничтожала вступивших в УПА «жидов-неспециалистов»[83]. Достаточно характерно, что, несмотря на многочисленные опубликованные к настоящему времени документы, ветераны ОУН и УПА по-прежнему продолжают отрицать очевидные вещи. Так, например, бывший военнослужащий батальона «Нахтигаль» Мирослав Кальба отрицает сам факт антиеврейского погрома во Львове в июне – июле 1941 г. По его словам, во время пребывания во Львове он не видел «ни одного трупа на улице, ни одной капли крови, ни одного повешенного трупа на фонарном столбе»[84].

Трудно представить себе более циничную ложь, чем заявления М. Кальбы. Однако, как это ни странно, именно в этом направлении в период правления президента В. Ющенко шли официальные украинские историки, пытающиеся всеми силами «отчистить» репутацию ОУН. Становясь на сторону оуновских мемуаристов, они настойчиво пытаются проигнорировать обнародованные их коллегами многочисленные документальные свидетельства об участии ОУН и УПА в уничтожении евреев. Главным источником для историков-ревизионистов становятся материалы, подготовленные пропагандистами ОУН, причем вокруг этих материалов устраиваются шумные PR-акции. Так, например, 6 февраля 2008 г. во время организованных Службой безопасности Украины общественных исторических слушаний представитель Государственного архива СБУ Александр Ищук заявил, что им обнаружен документ, свидетельствующий об отказе руководства ОУН участвовать в антиеврейских акциях в июле 1941 г. во Львове. По его словам, речь идет о составленном членами ОУН документе под названием «К книге фактов», в котором описываются события с 22 июня по сентябрь 1941 г. В документе упоминается, что 4–7 июля 1941 г. прибывшие во Львов представители гестапо обратились к украинцам с просьбой осуществить трехдневный погром еврейского населения. «Руководители ОУН знали об этом, сообщили членам, что это немецкая провокация с целью компрометации украинцев для того, чтобы дать немецкой полиции повод к вмешательству и для того, чтобы отвлечь внимание украинцев от политической борьбы за государственную самостоятельность и посодействовать анархии и преступлениям», – разъяснил А. Ищук, подчеркнув, что никаких официальных распоряжений руководства ОУН об участии в акциях против еврейского населения во Львове не существовало[85]. Это заявление было немедленно растиражировано украинскими СМИ, причем фотокопии нескольких страниц этого документа были опубликованы в тот же день[86].

Бывают случаи, когда архивные находки в корне изменяют представления о той или иной исторической проблеме. Однако в данном случае это не так. К настоящему моменту украинскими и зарубежными историками обнародован целый комплекс официальных документов ОУН, свидетельствующих о том, что к лету 1941 г. эта организация занимала радикально антисемитские позиции – такие, как уже упоминавшиеся инструкция «Борьба и деятельность ОУН во время войны», «Обращение» Краевого провода ОУН(Б) от 1 июля 1941 г., Инструкция № 6 Краевого проводника ОУН(Б) И. Климова от августа 1941 г. и многие другие. Существует достаточное количество немецких документов, свидетельствующих об участии украинских националистов в уничтожении львовских евреев в начале июля 1941 г. Более того, из немецких документов видно, что погромы львовских евреев были начаты националистами еще 30 июня, до того как в город вступила айнзатцгруппа «Б», отвечавшая за уничтожение евреев.

Не соответствуют действительности и другие данные, содержащиеся в обнародованном СБУ документе. Так, например, в записи от 6 июля 1941 г. утверждается, что агент гестапо совершил покушение на одного из лидеров ОУН Ярослава Стецко. Однако сам Стецко в датируемой летом 1941 г. «Автобиографии» пишет о том, что покушение было совершено «польскими кругами», а гестапо в ответ на это покушение предприняло карательные меры против поляков[87].

Далее в документе утверждается, что уже в июле 1941 г. руководитель ОУН(Б) на Западной Украине Иван Климов отказался сотрудничать с нацистами. Однако еще в 2006 г. сотрудниками Института истории Украины НАНУ была опубликована подписанная Климовым инструкция № 6 от августа 1941 г., в которой предписывалось использовать лозунги «Освободить Бандеру!» и «Да здравствует Адольф Гитлер!»[88] На отказ от сотрудничества с нацистами это, мягко говоря, не похоже.

Как видим, в обнародованном СБУ документе присутствует целый ряд ложных утверждений. Удивляться этому не приходится, поскольку мы имеем дело с материалами, созданными пропагандистами ОУН примерно в 1943–1944 гг. В это время ОУН надеялась получить поддержку со стороны США и Великобритании, а для этого нужно было «отчистить» свою репутацию. Для этого краевой Провод ОУН на западноукраинских землях распорядился создать «специальный сборник документов, которые бы утверждали, что противожидовские погромы и ликвидации проводили сами немцы, без помощи украинской полиции»[89]. Разумеется, при подготовке подобного сборника оуновским пропагандистам пришлось пойти на прямые фальсификации. В 2008 г. одна из таких фальсификаций оказалась использована украинскими историками-ревизионистами. Однако к исторической науке устроенная ими PR-акция не имеет ровным счетом никакого отношения[90].

Весьма показательна в этом смысле реакция «специсториков» из СБУ на замечание канадского историка Марко Царинника. «Я внимательно прочитал фрагмент этого документа под заголовком «Книга фактов», – рассказывал Царинник, – и в конце обратил внимание на одну крайне противоречивую информацию: «Бандера заключен почти до конца войны». Следовательно, это никак не могло быть хроникой 1941 г., ведь текст писался, когда о конце войны было известно. Когда же я обратил на это внимание представителей архива СБУ, то версия этого документа из пяти страниц, вывешенная ранее на сайте СБУ, была урезана до трех. Исчезла, в частности, последняя страница машинописи с намеком на позднее, фактически послевоенное происхождение текста»[91].

Вторую жизнь в современной Украине получили и подложные «мемуары С. Кренцбах». Мифическая еврейка-бандеровка была упомянута в речи, произнесенной супругой президента Украины Катериной Ющенко во время церемонии награждения дипломами и медалями Праведников народов мира 1 октября 2009 г.: «Одним из самых активных членов УПА была Стелла Кренцбах. Впоследствии, став сотрудницей министерства иностранных дел Израиля, она убеждала дипломатов, что «свободное Украинское государство будет залогом и доказательством справедливого мира на всей земле»[92].

Глава 2

«Еврейский вопрос» в предвоенных планах ОУН

К моменту своего создания Организация украинских националистов не имела четкой позиции по «еврейскому вопросу». Главной целью ОУН было построение Украинской соборной самостийной державы (УССД), в состав которой должны были войти все территории, населенные украинцами. Однако как следовало относиться к проживавшим на этих же землях представителям других национальностей, в том числе евреям? Насколько можно судить, этот вопрос был не особенно хорошо проработан.

К концу 20-х гг. ХХ века антисемитские лозунги с симпатией воспринимались украинским населением Польши. В 1928 г., во время предвыборной кампании в польский сейм, целый ряд легальных украинских партий прибегал к антисемитской риторике. Украинская социал-радикальная партия отказалась от создания выборного блока с Украинским народно-демократическим объединением, поскольку последнее «пришло к соглашению с немецкой и жидовской буржуазией»[93]. Партия труда рассматривала антисемитские лозунги как способ привлечения избирателей – так же, как и группа «Украинская нива»[94].

Руководство украинских националистов относилось к антисемитской пропаганде с симпатией. Об этом свидетельствует тот факт, что в первом номере журнала «Построение нации» выдвигавшиеся антисемитские лозунги были названы «дуже пригожими»[95].

Негативное отношение к евреем достаточно ясно проявлялось, когда украинские националисты начинали рассуждать о торговле и промышленности. «Украинская национальная промышленность на всех землях Соборной Украины… находится в руках представителей метрополий или жидов – элемента антинационального и антигосударственного», – говорилось в тезисах доклада Леонида Кострева, подготовленного к Конгрессу украинских националистов 1929 г.[96] Аналогичная точка зрения излагалась в опубликованной «Построением нации» статье Юрко Руденко: «Промышленность захватил монопольный капитал, а под властью СССР подчиняет ее орган московско-жидовского аппарата промышленной централизации. Торговля, особенно внешняя, есть монополия оккупантов или жидов»[97].

Антисемитские стереотипы о «еврейском засилье» в экономике плавно перетекали в рассуждения о «еврейском» характере «оккупационной» власти на Советской Украине. «Диктатура пролетариата приводит к тому, что власть на Украине оказалась в руках русско-жидовского меньшинства», – говорилось в статье В. Богуша, опубликованной в последнем номере «Построения нации» за 1928 г.[98]

Влияние антисемитских стереотипов ощущалось в среде украинских националистов достаточно сильно. Однако в рабочих материалах состоявшегося в начале 1929 г. I Конгресса украинских националистов (на нем было объявлено о создании ОУН) антисемитских тезисов практически не встречается. Исключение составляет уже процитированный реферат Л. Костарева о промышленной политике.

Вопрос о политике, которую следует проводить по отношению к национальным меньшинствам (в том числе и евреям), не стал предметом серьезного обсуждения на Конгрессе украинских националистов. «На жидовском вопросе Конгресс специально не останавливался и не вынес никаких конкретных постановлений», – констатировал впоследствии один из главных идеологов организации, политический референт Провода ОУН Николай Сциборский[99].

Тем не менее в итоговом обращении Конгресса, опубликованном в первом номере «Построения нации» за 1929 г., содержался достаточно важный тезис о том, что «только полное устранение всех оккупантов с украинских земель открывает возможности для широкого развития украинской нации в границах собственного государства»[100].

В современной историографии существуют два толкования этого тезиса. Согласно мнению канадского историка-публициста Виктора Полищука, под «полным устранением оккупантов» подразумевалось физическое уничтожение проживавших на украинской территории чуждых национальных групп, прежде всего – поляков[101]. Согласно другому толкованию, под «оккупантами» в данном случае подразумевались не национальные группы, а государства – в первую очередь Польша и СССР.

На наш взгляд, вторая точка зрения выглядит более обоснованной. Если мы обратимся к принятому на Конгрессе «Уставу Организации украинских националистов» – документу, значительно более подробному, чем «Обращение», то мы увидим, что тезис о необходимости «полного устранения оккупантов» расположен в разделе «Внешняя политика»[102]. Кроме того, анализ эволюции взглядов ОУН на способы решения «польского вопроса» показывает, что идея об организации этнических чисток проживавших на украинской территории поляков появилась достаточно поздно: в конце 1942 – начале 1943 гг.[103]

Однако в случае с евреями тезис о необходимости «полного устранения оккупантов» мог обернуться страшными последствиями даже в том случае, если под «оккупантами» подразумевалась чужая власть, а не национальные группы. Дело в том, что в глазах украинских националистов того времени «москали», «большевики» и «жиды» рассматривались как нечто неразрывное; в националистических изданиях обличалась «жидокоммуна» и «русско-еврейское господство» на Советской Украине. Например, в том же номере «Построения нации», в котором было опубликовано программное обращение Конгресса украинских националистов, мы находим статью под названием «Революция национальная и пролетарская». Из этой статьи читатели могли узнать, что «пролетарскую революцию» на Украине поддерживали толького «определенные русско-жидовские группы»; что «русско-жидовское население Украины поддерживало не только пролетарскую революцию, но и таких реставраторов старого строя и врагов украинской государственности, как Деникин, Врангель»; что в настоящее время на Украине «народные массы считают советскую власть чужой (московско-жидовской)»; что «москали и жиды захватили в свои руки не только державный аппарат»; что «московско-жидовская власть проводит на Украине русскую политику»[104].

Из опубликованной во все том же номере статьи В. Богуша «Экономические взаимоотношения между Украиной и Россией в СССР» читатели узнавали, что подобное «русско-жидовское» господство на Украине существовало еще в царское время, когда торговля находилась в «русско-жидовских руках»[105]. Таким образом, евреи теснейшим образом увязывались в глазах украинских националистов с «оккупационной» советской властью.

Этот тезис, отчетливо прозвучавший в первом номере журнала «Построение нации» за 1929 г., нашел развитие в следующем номере, где была опубликована статья уже знакомого нам В. Богуша под названием «Русско-жидовское господство и роль русской культуры на Советской Украине». «Русские и жиды, – говорилось в первом же абзаце статьи, – захватили власть на Советской Украине в свои руки и господствуют над миллионами украинских крестьян и рабочих»[106]. «Советский аппарат, – продолжал автор, – состоит преимущественно из русских и жидов»[107].

Напомним, что публикации в журнале «Построение нации» носили программный характер и именно ими в своей деятельности должны были руководствоваться рядовые члены ОУН[108]. У читателей журнала должно было сложиться четкое представление о враждебности украинцам евреев, которые являлись частью сначала царской, а потом советской власти. Вполне логично возникал вопрос: а что в таком случае следует делать с евреями?

Ответ на этот вопрос попытался дать Юрий Милянич, опубликовавший в очередном номере «Построения нации» статью под названием «Жиды, сионизм и Украина», заслуживающую объемного цитирования.

Далее в статье указывалось, что во время создания независимого украинского национального государства «неминуемо» разгорится борьба с «жидовством» и что евреи, понимая это, всячески препятствуют созданию независимой Украины[110]. Завершалась статья следующим образом: «В борьбе с враждебным нам во всех отношениях жидовством мы должны создать собственную систему и наиболее выгодные нам формы решения жидовского вопроса. Проблема трудная и благодаря пренебрежению ею украинской стороны достаточно темная. Однако она должна быть решена»[111].

Появление статьи Милянича зафиксировало факт враждебного отношения ОУН к евреям; антисемитизм становился одной из идейных основ организации. Не приходится удивляться тому факту, что на страницах оуновской прессы и продолжали распространяться антисемитские стереотипы, прежде всего – о «московско-жидовской власти». «Из провокаций, насилия и смерти создана система, управляемая московским хамом, которому служит жид-садист», – писал нелегальный журнал «Сурьма»[112]. Аналогичные тезисы появлялись и на страницах «Построения нации»[113]. Все эти публикации не проходили даром; по данным польской полиции, проводившаяся украинскими националистами пропаганда образа еврея-коммуниста стала причиной роста антисемитизма на Западной Украине[114].

Тем не менее среди руководства ОУН были люди, считавшие возможным отказаться от привычных антисемитских стереотипов. В 1930 г. один из главных идеологов организации Николай Сциборский опубликовал в журнале «Построение нации» статью под названием «Украинский национализм и жидовство».

Сциборский констатировал наличие сильнейших антисемитских настроений в украинском обществе. «Отношение большей части украинской общественности до жидовства негативное, – писал он. – Негативное, часто сильно враждебное отношение к жидам имеет массовый характер в украинской действительности, и в этом пункте чудесно сходятся взгляды и желания и наших массовых элементов, и руководящих кругов»[115]. Именно это враждебное отношение украинцев к евреям, писал далее Сциборский, заставляет последних опасаться украинских националистов.

На фоне откровенно антисемитской пропаганды, публиковавшейся ранее в «Построении нации», статья Сциборского смотрелась ошеломляюще. Если бы озвученные в ней планы были бы воплощены в жизнь, то ничего большего западноукраинским евреям не пришлось бы и желать. Однако эта публикация так и осталась случайностью. Уже в следующем номере редакция «Построения нации» начала публикацию серии статей на еврейскую тему профессора Украинского вольного университета в Праге Александра Мицюка. Статьи Мицюка выходили в течение трех лет практически в каждом номере журнала[117], а впоследствии были изданы отдельной книгой под названием «Аграризация жидовства на фоне общей экономики».

По справедливому замечанию канадских историков Т. Курило и И. Химки, «работа Мицюка – одна из серьезнейших антиеврейских публикаций, когда-либо порожденных украинской интеллектуальной традицией»[118]. Сам факт регулярной публикации этой работы на страницах официального журнала ОУН свидетельствует об огромном значении, которое придавало ей руководство украинских националистов. По всей видимости, работа была прямо заказана Мицюку. На эту мысль нас наводит тот факт, что опубликованная в середине 1930 г. программа работы идеологической референтуры Провода украинских националистов предусматривала исследование того, какие «гетерогенные элементы (большей частью расово)» способствуют упадку украинской государственности[119]. А уже в начале следующего, 1931, года «Построение нации» начало публикацию точно укладывающихся в данную тему статей Мицюка.

Центральной темой работы Мицюка была демонстрация «паразитического» характера евреев. Обосновывая этот тезис, Мицюк последовательно «опровергал» аргумент Сциборского о том, что социальная роль евреев объясняется их бесправным положением и, таким образом, выбивал почву из-под ног сторонников налаживания украинско-еврейских отношений. Показательно, что во время Второй мировой войны Мицюк опубликовал в издававшейся оккупантами украинской газете «Краковские вести» серию статей «Жиды на Украине», выдержанных в крайне антисемитском и пронацистском духе[120].

Серия статей Мицюка в «Построении нации» подводила «научную» основу под тезис о необходимости бороться с евреями и, несомненно, оказалась востребованной активистами ОУН, антисемитские настроения которых были сильны по вполне практическим причинам. Украинская держава, обеспечивающая поступательное общественное и экономическое развитие для всех своих граждан, оставалась мечтой. Реальностью была полунищая жизнь превращенной в восточную провинцию Польши Западной Украины. Неумолимые экономические законы сталкивали евреев и украинцев. Будут ли жители села покупать товары в магазине, принадлежащем украинцу, или в лавке еврея? Чья продукция будет пользоваться большим спросом? Эти вопросы были гораздо более важны для украинцев, чем отвлеченные идеологические концепции – ведь именно от них зависело благосостояние. Немаловажным был и тот факт, что евреи Восточной Галиции занимались земледелием. Общее число еврейских земледельческих хозяйств в Львовском регионе составляло всего 1,6 %[121]; и укранские, и еврейские земледельцы дискриминировались поляками[122]. Однако среди еврейских хозяйств поместья встречались чаше, чем среди украинских, в них чаще использовались наемные работники (в 25,3 % еврейских хозяйств, тогда как в нееврейских хозяйствах этот показатель составлял 8,9 %)[123]. В условиях малоземелья это способствовало росту антисемитских настроений.

В глазах националистов именно евреи наравне с поляками были виновниками незавидного положения украинцев. Об этом, в частности, говорилось в листовке, разбросанной в селе Белив Станиславского воеводства:

Слова не расходились с делом. То в одном, то в другом селе проводились акции бойкота еврейских магазинов, неизвестные били стекла в принадлежащих евреям домах.

Поначалу руководство ОУН пыталось дистанцироваться от антиеврейских акций, особенно когда речь заходила о прямой уголовщине. «Недавно на Стрийщине имело место грабительское нападение на жидов, – говорилось в журнале «Сурма» осенью 1932 г. – Польская пресса по этому поводу подняла большой шум, говоря, что это дело рук украинских подпольных организаций. Краевая экзекутива ОУН заявила в своем «Бюллетене», что с этим нападением не имеет ничего общего»[125].

Однако вскоре положение изменилось. Украинские националисты начали возглавлять антиеврейские акции, придавая им весьма значительный размах. «Не давайте жидам обкрадывать себя, – говорилось в листовке, распространенной оуновцами в селе Коростов Здолбуновского повета. – Не покупайте у жида. Гоните жида из села. Пусть наш лозунг будет прочь жидов»[126]. В 1935 г. члены ОУН провели в селах Жидачивского, Калуского, Станиславского и Стрийского поветов акцию, в ходе которой били стекла в домах евреев[127]. Еще более масштабная акция была проведена летом 1936 г. на Костопольщине. Ей предшествовало собрание руководства местного отделения ОУН, на котором было принято решение, что «жиды вредны для украинской нации, нужно от них освободиться, а наилучшим способом, который приведет к этому, будут поджоги жидовских домов, магазинов и т. п.»[128] В результате последовавших массовых поджогов крова над головой лишились около ста еврейских семей[129].

Несколько месяцев спустя после этой акции Краевая экзекутива ОУН уточнила свою позицию по «еврейскому вопросу». Согласно ее решению, следовало различать «евреев» и «евреев-коммунистов». По отношению к первым предписывалось применять экономический бойкот, тогда как с евреями-коммунистами следовало «бороться со всей своей энергией, не отказываясь от террора»[130].

Эскалация ненависти к евреям способствовала дальнейшей радикализации позиции ОУН. В 1938 г. видный член ОУН В. Мартинец опубликовал статью, в которой рассматривал «еврейский вопрос» с точки зрения расовой теории. Вывод был ожидаемый: с евреями нужно было бороться как с врагами, стараться изолировать их или вообще выслать из Украины[131].

Предложение Мартинца имело очевидные параллели с антиеврейской политикой, реализовывавшейся в нацистской Германии. Удивляться этому не приходится: к концу тридцатых годов украинские националисты активно сотрудничали с нацистскими спецслужбами; германский опыт решения «еврейского вопроса» они могли счесть вполне приемлемым. Косвенным подтверждением правильности этого предположения служит задание, порученное нацистским руководством ОУН перед вторжением в Польшу.

15 августа 1939 г. абвером из членов ОУН было создано диверсионное подразделение под кодовым названием Bergbauernhilfe. Общая численность подразделения составляла около 600 человек, которых возглавил один из членов Главного провода ОУН полковник Роман Сушко[132]. Задачей подразделения должна была стать организация антипольского восстания на Западной Украине и очищение территории от «нежелательных элементов». Согласно показаниям начальника 2-го (диверсионного) отдела абвера Э. фон Лахузена на заседании Международного военного трибунала в Нюрнберге, 12 сентября 1939 г. соответствующее указание было сделано начальнику абвера адмиралу Канарису министром иностранных дел Третьего рейха И. фон Риббентропом. «Смысл приказа или указания, – рассказывал Лахузен, – был таков: необходимо было связаться с украинскими националистами, с которыми разведка имела уже соответствующий контакт в военном отношении, для того, чтобы вызвать повстанческое движение в Польше, которое имело бы своим следствием истребление поляков и евреев в Польше. Об этом говорилось Риббентропом лично Канарису. Когда говорили «поляки», то подразумевали интеллигенцию и те круги, которые выступали в качестве носителей национального сопротивления…»[133]

Как видим, нацистское руководство считало вполне возможным использование сформированного из оуновцев подразделения для уничтожения евреев.

Однако этот план также не был воплощен в жизнь. После победы в польской кампании подразделение Bergbauernhilfe было распущено, а его личный состав был частично передан на формирование полицейских подразделений в восточных областях оккупированной Польши[134]. Тем не мнение помощь, оказанная немецким спецслужбам, не осталась без вознаграждения. ОУН получила легальный статус, а ее члены поступали на службы в подразделения Werkschutz (охрана промышленных объектов). Украинское население созданного нацистами «Генерал-губернаторства» получило целый ряд привилегий; в частности, украинцам могли передаваться дома и магазины, конфискованные у евреев[135]. Подобный подход, безусловно, импонировал украинским националистам.

Показательно, что сотрудничество руководства ОУН с гестапо в 1940–1941 гг. носило отчетливый антипольский и антиеврейский характер. «Провод ОУН не разрешал никому, без ведома провода, устраиваться на работу в гестапо, – сообщал агент, внедренный НКГБ УССР в оуновские структуры. – Тех лиц, которые шли работать в гестапо с ведома провода ОУН, предупреждали, что они должны работать в гестапо только против поляков и евреев»[136].

Впоследствии мы сможем убедиться, что антипольская и антиеврейская направленность взаимодействия ОУН и нацистских спецслужб рассматривалась руководством украинских националистов как позитивный опыт, повторение которого возможно. В 1940–1941 гг. это сотрудничество и способствовало дальнейшей радикализации позиции ОУН по «еврейскому вопросу».

Процесс этой радикализации хорошо прослеживается при сопоставлении двух планов антисоветского восстания ОУН. Первый из этих планов, получивший название «Единый генеральный план повстанческого штаба ОУН» был подготовлен одним из руководителей ОУН, бывшим генералом Украинской галицийской армии Виктором Курмановичем весной 1940 г.[137] В плане подробно излагались задачи антисоветского вооруженного выступления, описывались действия, которые следовало предпринять во время восстания.

К моменту создания «Единого генерального плана» в ОУН начал назревать раскол между фракциями Андрея Мельника и Степана Бандеры. За старым лидером националистов Мельником в основном стояли руководящие работники ОУН, за молодым и радикальным Бандерой – действовавшие на Западной Украине активисты. Однако окончательного разрыва между двумя фракциями весной 1940 г. еще не произошло. Несмотря на то что автор «Единого генерального плана» Курманович был сторонником Мельника, разработанный им документ оказался принят на вооружение возглавлявшейся Бандерой Краковской краевой экзекутивой ОУН.

Согласно «Единому генеральному плану», одной из задач повстанцев должно было стать уничтожение враждебных для националистов элементов. В разделе «Выступления» указывалось: «Важным есть выступление первой ночи. Оно решает всё… Надо в ту же ночь ликвидировать всех, занесенных в черные списки, чтобы лишить врага людских резервов (доносчиков, организаторов вражеской диверсии и т. д.), а также углублять панику»[138]. А в разделе «Основные задания штабам соединений» отмечалась необходимость организовывать «панику, разложение в среде врагов (поголовные расстрелы врагов)». «Это одно из условий нашей выигранной победы», – подчеркивалось в документе[139].

Получившие эти указания руководители оуновских подпольных организаций на Западной Украине отметили их недостаточную четкость. Так, например, не было понятно, кого следовало заносить в «черные списки» для последующего уничтожения. «Пока таких списков еще не подготовлено, с учетом того, что не знали точно, кто такой «вредитель для ОУН» из местного населения», – писал осенью 1940 г. арестованный советскими органами госбезопасности член Львовского краевого провода ОУН Иван Максимов[140]. Впрочем, в ходе последующих допросов Максимов пояснил, что «черные списки» все-таки составлялись на местах, однако к моменту его ареста до краевого провода они еще не дошли. В связи с важностью показаний Максимова, позволим себе привести обширную цитату из протокола допроса.

Как видим, положения «Единого генерального плана» на местах были существенно дополнены, причем в «черные списки» стали включать не только представителей и сторонников советской власти, но и «враждебно настроенные к восстанию национальные меньшинства». Включались ли в их число евреи, к настоящему времени точно не известно, однако с учетом описанных выше антисемитских настроений в ОУН это представляется более чем возможным.

«Единый генеральный план» так и не был реализован; в течение 1940 г. органы НКВД нанесли украинскому националистическому подполью на Западной Украине ряд тяжелейших ударов. Нападения на Советский Союз со стороны Турции или Германии также не произошло – несмотря на имевшиеся у руководства ОУН надежды.

Эта неудача усугубила раскол между мельниковской и бандеровской фракциями ОУН. «Эти преступные вредители революционной работы бросили на протяжении 1940 [года] безответно в край расконспирированных в эмиграции людей, которые перегрузили собою организационную сетку и многократно ее провалили», – писали сторонники Мельника о «группе Бандеры»[142]. В ответ бандеровцы клеймили мельниковцев как «предателей» и «оппортунистов», не понимающих смысла революционной борьбы.

Противоречия внутри ОУН достигли апогея. В апреле 1941 г. фракция Бандеры заявила о непризнании решений созванного А. Мельником II Великого съезда ОУН в Риме и провела собственный съезд в Кракове. Постановления этого съезда были оперативно переведены на немецкий язык и направлены руководству Третьего рейха[143].

Постановления II Великого съезда ОУН(Б) зафиксировали предельно негативное отношение организации к евреям. «Жиды в СССР являются самой преданной опорой большевистского режима и авангардом московского империализма на Украине, – говорилось в постановлениях. – Антижидовский настрой украинских масс использует московско-большевистское правительство, чтобы отвлечь их внимание от действительного виновника бед и чтобы в час восстания направить их на погромы жидов. Организация Украинских Националистов борется с жидами как с опорой московско-большевистского режима, объясняя одновременно народным массам, что Москва – это главный враг»[144].

В преддверии нападения Германии на СССР это решение ОУН(Б) имело принципиальный характер. Оно свидетельствовало о том, что во время войны деятельность украинских националистов будет направлена не только против представителей советской власти, но и против евреев. Разумеется, борьба с евреями была для ОУН второстепенной задачей, однако то, что эта задача имела место, уже говорило о многом.

Ряд современных украинских историков пытаются истолковать антиеврейский пункт постановлений II Великого съезда ОУН(Б) в том духе, что ОУН(Б) собиралась бороться лишь с евреями, поддерживающими советскую власть, а не с евреями как нацией. Однако внутренние документы ОУН(Б) свидетельствуют, что подобного различия не проводилось. Слова «еврей» и «сторонник большевизма» рассматривались как синонимы.

Мы уже упоминали о разработанном весной 1940 г. «Едином генеральном плане повстанческого штаба ОУН». В мае 1941 г., непосредственно перед германским вторжением в Советский Союз, ОУН(Б) разработала новый план восстания – инструкцию «Борьба и деятельность ОУН во время войны». Инструкция 1941 г. отличалась от «Единого генерального плана» большей проработанностью конкретных вопросов. В ней подробно описывались мероприятия, которые следовало проводить новым органам государственной власти, военным структурам и организациям. В отличие от «Единого генерального плана», в инструкции не был обойден вниманием и национальный вопрос.

Согласно пункту 16 раздела «Указания на первые дни организации государственной жизни», принципы политики ОУН по отношению к национальным меньшинствам сводились к следующему:

Следующий, 17-й пункт раздела пояснял: «Наша власть должна быть страшна для ее противников. Террор для чужинцев-врагов и своих предателей»[146].

Террор против противников ОУН должен был начаться сразу после вооруженного выступления. В военном разделе инструкции имелся специальный параграф об «очищении территории от враждебных элементов». «Во время хаоса и смятения, – говорилось в этом параграфе, – можно позволить себе ликвидацию нежелательных польских, московских и жидовских активистов, особенно сторонников большевистско-московского империализма»[147]. Следует отметить, что процитированный параграф инструкции ОУН по своему содержанию практически идентичен оперативному приказу № 1 шефа полиции безопасности и СД Р. Гейдриха, согласно которому «целесообразно вызывать, как указано выше, местные погромы»[148]. Правда, инструкция ОУН выпущена раньше – не в конце июня, а в мае 1941 г.

Дальнейшее развитие пункт об «очищении территории от враждебных элементов» получал в разделе «Организация Службы безопасности».

Установление нового государственного порядка должно было начаться с массовых арестов тех из «врагов Украины», кто не был уничтожен во время боевых действий. Согласно инструкции, в селах после организации милиции «все жиды (евреи) должны немедленно явиться в команду Народной милиции. Все граждане села (местности, колхоза, фабрики) обязаны передать команде Народной милиции спрятанных красноармейцев, энкаведистов, жидов (евреев), сексотов…»[150]

Согласно той же инструкции из колхозов должны были быть исключены:

Точно так же на крупных промышленных предприятиях должны быть интернированы и заключены под стражу «враждебные националистической революции и ненадежные элементы». Кроме того, отмечалось в инструкции, «должны быть интернированы все жиды и сотрудники НКВД и НГКБ»[153].

Для содержания арестованных в каждом районе должен быть создан «лагерь интернированных, предназначенный для жидов, асоциальных элементов и пленных»[154]. В разделе «Организация службы безопасности» отмечалось:

В городах оуновцы предполагали столкнуться с большими трудностями, чем в селах. «Большие города Украины имеют характер преимущественно чужинский, с большим преобладанием жидовско-московского элемента», – отмечалось в инструкции[156]. Однако и здесь должен был быть применен тот же рецепт: репрессии против сторонников советской власти и «враждебных» национальных меньшинств: «После установления порядка в городе, после проведения чистки среди энкаведистов, москалей, жидов и прочих можно приступать к организации правильной жизни в городе»[157].

В структуре будущей украинской полиции предусматривалось организовать в составе разведывательно-следственных отделов специальное «коммунистически-жидовское» направление. Инструкция обязывала полицейских: провести регистрацию жидовского населения; завести архив коммунистически-жидовской деятельности; захватить все политические архивы; провести регистрацию всех чужаков, как: москалей, поляков, французов, чехов и всех других, которые могли бы сотрудничать с врагом[158].

В целом от службы безопасности ОУН и украинской полиции требовалось «задушить в зародыше всякую попытку чужинского элемента на Украине проявить себя сколько-нибудь организованно»[159]. «Это – час национальной революции, – отмечалось в инструкции, – и потому не должно быть никакой толерантности по отношению к давним пришельцам»[160].

Последнее положение должно было быть поддержано пропагандой. В инструкции приводятся утвержденные проводом ОУН(Б) для распространения лозунги с призывом уничтожать «москалей и жидов»:

Обобщив приведенные выше положения инструкции «Борьба и деятельность ОУН во время войны», мы получаем следующую концепцию решения национального вопроса. После нападения Германии на Советский Союз находящиеся на советской территории оуновцы приступают к вооруженным действиям. Они уничтожают представителей советской власти, польских активистов и евреев. При этом евреи преследуются как индивидуально, так и в качестве национальной группы.

После отступления советских войск начинается формирование новых органов государственной власти, в первую очередь – полиции. В каждом районе полиция создает специальные лагеря, в которые направляются представители советской власти, активисты-поляки, пленные красноармейцы и евреи. Оставшиеся на свободе поляки, евреи и русские поражены в правах: им запрещено занимать государственные и хозяйственные должности. В случае если евреи оказываются незаменимыми специалистами, они работают под надзором полиции и уничтожаются при малейшей провинности.

Третий этап решения вопроса национальных меньшинств наступает после войны. Поляки и русские ассимилируются, им запрещается образование на родном языке. Что же касается евреев, то их ассимиляция исключается. Следовательно, их либо уничтожают, либо принудительно выселяют из страны, либо изолируют.

Как видим, содержащийся в инструкции ОУН(Б) план решения «еврейского вопроса» практически дословно воспроизводил аналогичные нацистские концепции. Ведущий российский исследователь истории холокоста Илья Альтман считает, что оуновцы переводили с немецкого языка распоряжения, касающиеся преследований евреев[162]. Антиеврейские положения инструкции 1941 г. наглядно демонстрируют, что ничего невероятно в этом предположении нет.

Достаточно любопытно, что сформулированные в инструкции ОУН(Б) антиеврейские меры оказывались более жесткими, чем меры, которые следовало предпринимать против поляков. В период боевых действий поляков, в отличие от евреев, не предполагалось преследовать как национальную группу, а после создания Украинского государства они подлежали не уничтожению, принудительному изгнанию или изоляции, а «всего лишь» насильственной ассимиляции. Этот парадоксальный на первый взгляд факт свидетельствует о весьма значительной роли антисемитского компонента в идеологии ОУН[163].

Позиция фракции Мельника по «еврейскому вопросу» была разработана менее подробно, чем у бандеровцев. Упоминание «еврейского вопроса» встречается в проекте Конституции Украинской державы, подготовленной ОУН(М). В пункте, касающемся вопросов гражданства, объявлялось, что

Интересно, что проект конституции с очевидно дискриминационным еврейским пунктом составлялся не кем иным, как Николаем Сциборским – тем самым, который в 1930 г. предлагал евреям равные права с остальными гражданами. К 1941 г. иначе как радикально-антисемитскими взгляды Сциборского назвать было нельзя. Незадолго до нападения Германии на Советский Союз Сциборский писал о необходимости проведения по отношению к национальным меньшинствам на Украине твердой политики и «преломления их станового хребта». Отдельно Сциборским выделялась «еврейская проблема», для решения которой, по словам идеолога ОУН, необходимы были «особый план и методы»[165].

Представление о том, какими должны были быть эти методы, можно составить по показаниям одного из руководящих работников ОУН(М) Мирослава Зыбачынского. Приведем обширную цитату:

Показания Зыбачинського подтверждаются пропагандистскими материалами ОУН(М). В качестве примера можно привести статью «Жидовский вопрос на Украине», за несколько дней до начала войны вышедшую в газете Украинского центрального комитета «Краковские вести». Украинский центральный комитет контролировался ОУН(М); в его официальном издании рассказывалось о «засилье жидов на украинских землях» и о необходимости мести и расправы над ними[167].

Следует отметить, что в 1940–1942 гг. разногласия между бандеровской и мельниковской фракциями ОУН носили не идеологический, а тактический и личностный характер. «Идейно-политических расхождений между ОУН бандеровского и мельниковского течений в период руководства ОУН Бандерой и позже, вплоть до марта 1942 г., не было», – констатировал впоследствии арестованный советскими органами госбезопасности высокопоставленный оуновец[168]. Приведенное выше сравнение позиций ОУН(Б) и ОУН(М) подтверждает эту информацию. Для сторонников мельниковской фракции ОУН евреи были такой же законной целью, как и для бандеровцев. Разногласий между двумя фракциями по «еврейскому вопросу» не было.

Глава 3

Начало уничтожения: антиеврейские акции ОУН летом 1941 года

Нападение Германии на Советский Союз дало украинским националистам возможность приступить к реализации содержащихся в инструкции «Борьба и деятельность ОУН во время войны» планов – в том числе, разумеется, и антиеврейских.

Перед началом боевых действий ОУН(Б) были созданы походные группы, которые должны были следовать за передовыми частями вермахта, ведя политическую пропаганду и организуя вооруженную «украинскую милицию». Отдельная спецгруппа во главе с руководителем ОУН(Б) Ярославом Стецко была направлена на Львов с целью провозглашения самостийной Украинской державы.

Именно походная группа Стецко одной из первых столкнулась с «еврейским вопросом». В селе под Краковцем был убит немецкий солдат. В ответ немецкое командование расстреляло двух селян, оказавшихся украинскими националистами, и еще двоих арестовали. Стецко, исповедовавший крайне антисемитские взгляды, был возмущен подобной неразборчивостью немецких союзников. Его возражения были услышаны, и после гибели следующего немецкого солдата, как с удовлетворением писал Стецко в отчете Бандере от 25 июня 1941-го, «арестовали только жидов». Однако этим Стецко не ограничился. «Создаем милицию, которая поможет жидов устранить и защитить население», – писал он в том же отчете[169].

Следует заметить, что Стецко придерживался крайних антисемитских взглядов. «Москва и жидовство, – писал он несколько недель спустя, – главные враги Украины и носители разложенческих большевистских интернациональных идей. Считая главным и решающим врагом Москву, которая властно удерживала Украину в неволе, тем не менее оцениваю как вредную и враждебную судьбу жидов, которые помогают Москве закрепостить Украину. Поэтому стою на позиции уничтожения жидов и целесообразности перенесения на Украину немецких методов экстреминации [уничтожения] жидов, исключая их ассимиляцию и т. п.»[170]. Неудивительно, что именно Стецко оказался у истоков массовых антиеврейских акций.

Впрочем, роль личности в истории в данном случае не следует преувеличивать. В задачи походных групп изначально входило уничтожение «вредительских элементов», в том числе евреев. Об этом совершенно однозначно говорится, например, в информационном листке Северной походной группы: «Деятельность подразделений: помощь в организации государственного порядка, организация сетки ОУН, пропаганда, ликвидация вредительских и враждебных элементов (энкаведистов, сексотов, жидов, поляков, москалей)»[171].

Необходимо отметить, что эти распоряжения не противоречили настрою украинских националистов. Благодаря предвоенной идеологической подготовке члены ОУН придерживались радикально антипольских и антиеврейских взглядов. Об этом свидетельствуют документы нацистских спецслужб; по данным тайной полевой полиции, украинские переводчики при штабе 17-й армии вермахта считали, что «каждого еврея нужно убить»[172].

В это время в тылу советских войск начались подготовленные украинскими националистами вооруженные выступления. Боевики ОУН нападали на государственные учреждения, небольшие подразделения Красной Армии и даже предприняли ряд попыток захватить тюрьмы, в которых содержались их арестованные сообщники. «Когда советские войска отступали, Гуменюк со своей бандой установил пулеметы на крышах и обстреливал войска, которые там проходили, – вспоминала проживавшая в селении Зеленый Усть еврейка Регина Крохмаль. – Кого не убили на месте, того брали в плен. Я видела такой факт: Гуменюк Юзеф в Зеленом Усте топтал ногами солдата Красной Армии, солдат с плачем умолял его и просил, чтобы ему подарили жизнь, поскольку имеет жену и детей, но Гуменюк Юзеф не позволил себя уговорить и сказал, что уже долго ждал этого момента, чтобы отомстить коммунистам. Далее сказал, что коммунист, еврей и поляк не имеют права на жизнь, затем убил его ударом карабина по голове»[173].

Установка, что «коммунист, еврей и поляк не имеют права на жизнь», по всей видимости, была очень широко распространена среди украинских националистов. В соответствии с инструкцией мая 1941 г., еще до прихода немецких войск оуновцы начали разворачивать террор против «нежелательных элементов». Крестьянин Роман Отоманчук, проживавший в селе Переволоки Тернопольского района, впоследствии вспоминал: «Когда началась нем[ецко]-большевистская война, в село пришел незнакомый мне человек, созвал всех членов ОУН и сознательнейших мужчин и сказал, что идет война, что мы все должны взять оружие в руки и добывать УССД. Среди собранных был и я. Уже той же ночью мы уничтожили 18 сексотов, а среди них большинство жидов»[174].

Впрочем, этот эпизод нехарактерен: в большинстве случаев уничтожение «нежелательных элементов» начиналось уже после отступления частей Красной Армии.

Одними из первых националистический террор испытали на себя поляки и евреи Львова. Уже через несколько дней после нападения Германии на СССР украинские националисты попытались устроить во Львове восстание. Они обстреливали проходившие через город части Красной Армии и даже попытались захватить городские тюрьмы и освободить своих арестованных соратников.

Советские войска оставили город в ночь на 30 июня; ранним утром во Львов вошел сформированный абвером из украинских националистов батальон «Нахтигаль» («Соловей»), а вслед за ним – походная группа Ярослава Стецко. Основной целью походной группы Стецко было провозглашение Украинской державы. Руководство ОУН(Б) имело основания надеяться на то, что этот акт найдет поддержку у нацистских властей – ведь буквально несколько месяцев назад во время нападения Германии на Югославию по схожему сценарию было образовано «Независимое государство Хорватия», признанное нацистами. Что же касается батальона «Нахтигаль», то он должен был обеспечить силовую поддержку новоявленного «украинского правительства».

Провозглашение Украинской державы не вызвало серьезных проблем. Членами походной группы Стецко было организовано собрание представителей украинской общественности, на котором был зачитан «Акт 30 июня 1941 года». Премьер-министром «украинского правительства» стал Ярослав Стецко, одним из первых распоряжений которого стало указание об организации «украинской милиции»[175].

Тем временем в городе начались масштабные антиеврейские акции. Поводом к ним послужило обнаружение в львовских тюрьмах тел заключенных, расстрелянных перед отступлением советских войск[176]. Вина за эти расстрелы была возложена на евреев, аресты которых «украинской милицией» начались немедленно. Часть арестованных евреев была пригнана в тюрьмы, где их заставляли хоронить тела расстрелянных. «Начали вылавливать евреев для работы, – вспоминала впоследствии еврейка Руся Вагнер. – Это задание дали низам украинской национальности. Первой работой пойманных было очищение и вынесение трупов из тюрьмы на ул. Замарстиновской, Лонского, Казимировской (Бригидки). Это была ужасающая работа, тем более что надзирающие украинцы и гестаповцы относились к евреям как к убийцам этих людей и при этом безжалостно мучили их…»[177]

«Среди населения господствует неистовая злоба из-за преступлений большевиков, – говорится в военном дневнике 49-го армейского копуса за 30 июня. – Она находит выход в действиях против проживающих в городе евреев»[178]. Представитель МИД Германии при командовании 17-й армии Пфаляйдерер на следующий день сообщал в Берлин:

В тот же день в город прибыла передовая часть зондеркоманды 4Б под командованием штурмбанфюрера СС Гюнтера Хеермана. Эта зондеркоманда входила в состав айнзатцгруппы «Б»; ее задачей было уничтожение противников нацистов, в том числе – евреев. На следующий день в Львов вступили основные части айнзатцгруппы. В Берлин было направлено следующее сообщение: «Штаб айнзатцгруппы 1.7. в 5 часов утра прибыл во Львов и разместился в здании НКВД. Шеф айнзатцгруппы «Б» сообщает, что украинское повстанческое движение во Львове 25.6.41 было зверски подавлено НКВД. Расстреляно НКВД ок. 3000. Тюрьма горит»[180].

Согласно оперативному приказу № 1 шефа полиции безопасности и СД Р. Гейдриха, в задачи айнзатцгрупп входила организация еврейских погромов местным населением[181]. Однако антиеврейские акции во Львове оказались развернуты украинскими националистами еще до прибытия в город служащих айнзатцгруппы. Начальнику айнзатцгруппы бригаденфюреру СС Отто Рашу осталось лишь придать этим акциям более массовый порядок. Служащие айнзатцгруппы включились в расстрелы евреев; кроме того, по некоторым предположениям, они в пропагандистских целях уродовали тела расстрелянных заключенных львовских тюрем[182]. За «жертвы большевиков» также выдавались убитые накануне «украинской милицией» евреи[183]. Таким образом, антиеврейские и антисоветские настроения в городе получили дополнительную подпитку.

Антиеврейскую пропаганду развернули и украинские националисты. Утром 1 июля на стенах домов было расклеено обращение краевого провода ОУН(Б), подготовленное еще до войны руководителем ОУН(Б) на Западной Украине Иваном Климовым (псевдоним Легенда).

Чуть позже краевым провода ОУН(Б) был издан еще один важный приказ – о создании Украинских вооруженных сил. В нем объявлялось о «коллективной ответственности (семейной и национальной) за все проступки против Укр[аинской] державы, Укр[аинского] войска и ОУН»[185]. Таким образом, любой еврей и поляк становился законной целью для убийства.

Антиеврейские призывы были изданы и ОУН(М). В обнародованной 5 июля листовке за подписью Андрея Мельника говорилось: «Смерть жидовским прихвостням – коммунобольшевикам!»[186] Другая листовка ОУН(М) была обращена к молодым украинцам:

Призывы руководства обеих фракций ОУН обернулись новыми убийствами, причем уже не только евреев. В журнале боевых действий вступившей во Львов 1-й горной дивизии сохранилась запись от 1 июля: «Во время совещания командиров можно было слышать выстрелы из тюрьмы ГПУ, где евреев заставили хоронить украинцев (несколько тысяч), убитых в последние недели. По настоянию украинского населения во Львове 1 июля дошло до настоящего погрома против евреев и русских»[188].

«Евреев убивали, – писал в это время жене один из немецких офицеров. – Легкое погромное настроение среди украинцев»[189]. О том, что представляло собой «легкое погромное настроение» можно понять по жалобам 711-й группы тайной полевой жандармерии: «Это фанатичное настроение перенеслось на украинских переводчиков группы… Все они считали, что каждого еврея следует тотчас убивать»[190].

Украинские националисты и военнослужащие айнзатцгруппы начали настоящую охоту на евреев. «Немцы хватали евреев прямо на улицах и в домах и заставляли работать в тюрьмах, – вспоминал раввин Давид Кахане. – Задача поимки евреев, кроме того, была возложена на только что созданную украинскую полицию… Каждое утро власти сгоняли около 1000 евреев, которых распределяли по трем тюрьмам. Одним было приказано разбивать бетон и выкапывать тела, а других заводили в небольшие внутренние дворы тюрьмы и там расстреливали. Но и те «счастливчики», которые оставались работать, не всегда возвращались домой»[191].

«Тем временем «забава» усиливалась, – вспоминала Руся Вагнер. – Нечеловеческие крики, разбитые головы, обезображенные тела и ужасно обезображенные лица избитых, залитые кровью, смешанной с грязью, возбуждали кровожадные инстинкты черни, которая выла от наслаждения… Женщин и стариков, которые почти без дыхания лежали на земле, сгоряча тыкали палками, тащили и волочили по земле… Когда же ненасытные палачи сдернули всю одежду с какой-то женщины и палками безжалостно били голое тело, то немецкие солдаты, которые проходили двором, которых мы просили вмешаться, ответили: «Das ist die Rache der Ukrainer» [ «Это месть украинцев»] тоном, полным одобрения»[192].

Издевательства над арестованными порою принимали самый изощренный характер. Согласно показаниям Марии Гольцман, «на третий день после вступления немецких оккупантов в г. Львов группа украинских полицейских во главе с немецкими офицерами привели в дом № 8 по улице Арцышевского около 20 граждан Львова, среди которых были и женщины. Среди мужчин были профессора, юристы и доктора. Немецкие оккупанты заставили приведенных собирать на дворе дома губами мусор (без помощи рук), осыпая их градом ударов палками»[193]. Муж Марии, Бронислав Гольцман, уточнил, что участвовавшие в этих издевательствах полицейские «имели у себя на рукавах опознавательные знаки сине-желтого цвета, т. е. они были украинцами», а пятеро из жертв были в тот же день расстреляны за расположенной неподалеку железнодорожной насыпью[194].

Действия айнзатцгруппы вызвали протест со стороны абвера. Командир батальона диверсионного полка «Бранденбург» писал в донесении от 1 июля: «30.6.41 и 1 июля в отношении евреев имели место крупные акции насилия, которые отчасти приняли характер наихудшего погрома. Назначенные полицейские силы оказались не в силах выполнить их задачи. Жестоким и отвратительным поведением в отношении беззащитных людей они подстрекают население. Собственные подразделения, как видно из донесений рот, возмущены актами жестокости и истязаний. Они считают безусловно необходимым жестокое наказание виновных в резне большевиков, но все же не понимают истязаний и расстрелов схваченных без разбора евреев, в том числе женщин и детей. Все это пошатнуло дисциплину украинских рот. Они не делают различия между вермахтом и полицией и, так как они видят в немецком солдате пример, колеблются в своем осуждении немцев вообще. Это те же самые подразделения, которые вчера беспощадно пристреливали еврейских грабителей, но отвергают бессердечные истязания»[195].

Упоминающиеся в донесении «украинские роты» – это сформированный из украинских националистов батальон «Нахтигаль», вошедший во Львов ранним утром 30 июня. Как мы уже замечали, главной задачей батальона была поддержка провозглашения «Украинской державы». Согласно воспоминаниям военнослужащего «Нахтигаля» Мирослава Кальбы, перед вступлением во Львов украинским командиром батальона Романом Шухевичем был отдан следующий приказ: «Не берите ничьей крови на свои руки. Не допускайте никаких преступлений или мести по отношению к нашим врагам, полякам или жидам. Это не наше дело заниматься этим»[196].

В этой цитате интересен тот факт, что поляков и евреев Шухевич однозначно рассматривал как врагов; однако их уничтожение относилось к сфере ответственности только что сформированной «украинской милиции», а не «Нахтигаля».

Тем не менее из состава батальона были выделены небольшие группы, в задачу которых входила ликвидация людей, занесенных в составленные в соответствии с инструкцией ОУН от мая 1941 г. «черные списки». Информация об этом содержится в послевоенных показаниях военнослужащего «Нахтигаля» Григория Мельника:

«Черные списки» фигурируют и в показаниях другого оуновца, Ярослава Шпиталя. Он прибыл во Львов 2 июля и был включен в состав личной охраны одного из руководителей ОУН(Б) Николая Лебедя.

Современные украинские историки ставят под сомнение показания Григория Мельника и Ярослава Шпиталя, называя их «советской пропагандой», однако сведения об участии военнослужащих «Нахтигаля» в расстрелах львовских евреев были получены и западногерманским судом. Так, например, один из бывших членов оперативной команды СД «Львов» на допросе в 1964 г. показал: «Здесь я был свидетелем первых расстрелов евреев членами подразделения «Нахтигаль». Я говорю «Нахтигаль», так как стрелки во время этой казни… носили форму вермахта… Казнь евреев… была произведена во дворе гимназии или школы членами подразделения вермахта… Что это были члены подразделения «Нахтигаль», я понял лишь позже, так как я этим заинтересовался… Я установил, что участвовавшие в этой казни стрелки в немецкой форме говорили по-украински»[199]. Упоминание об участии военнослужащих «Нахтигаля» в убийствах львовских евреев 30 июня содержится также в уже цитировавшейся выше докладной записке командира батальона полка «Бранденбург»: «Это те же самые подразделения, которые вчера беспощадно пристреливали еврейских грабителей»[200].

По всей видимости, некоторая часть военнослужащих «Нахтигаля» использовалась для «точечной ликвидации» противников ОУН в соответствии с «черными списками». Однако массовые антиеврейские акции проводились не ими, а «украинской милицией» при участии служащих айнзатцгруппы.

В общей сложности украинскими националистами и членами айнзатцгруппы «Б» в течение нескольких дней было уничтожено около 4 тысяч львовских евреев[201]. Оценить конкретный вклад членов ОУН в это преступление не представляется возможным, однако в том, что этот вклад был весомым, сомневаться не приходится.

В любом случае участие украинских националистов в акциях против львовских евреев получило одобрение со стороны нацистов. В сообщении Теодора Оберлендера начальнику второго отдела абвера Лахузену от 14 июля 1941 г. отмечалось:

Мысль о том, что сотрудничество с нацистами на ниве решения «еврейского вопроса» следует продолжать, разделялась многими руководителями ОУН. Одним из них был Степан Ленкавский, характеризуемый современными украинскими историками как «выдающийся деятель ОУН». Датируемая 18 июля 1941 г. стенограмма конференции ОУН во Львове говорит сама за себя:

В данном случае слова не расходились с делом. Немецкие документы свидетельствуют, что антиеврейские акции украинских националистов проводились во всех крупных городах. Так, в отчете руководителя полиции безопасности и СД от 6 июля 1941 г. содержится информация об арестах украинскими полицаями тернопольских евреев, в ходе которых 20 евреев «убито на улицах войском и украинцами», 70 «согнано украинцами и уничтожено». В конце отчета дается высокая оценка проделанной националистами работе: «Вермахт удовлетворен хорошим ударом против евреев»[204]. В отчете от 16 июля 1941 г. мы находим аналогичную похвалу: «Украинское население показало в первые часы после отступления большевиков достойную одобрения активность относительно евреев. В Добромиле подожгли синагогу. В Самобре 50 евреев было убито возмущенной толпой. Во Львове согнали, издеваясь, около 1000 евреев и доставили их в тюрьму ГПУ, захваченную вооруженными силами»[205].

Сравнимая по масштабам с львовскими погромами антиеврейская акция произошла 2–3 июля в городе Злочеве. Точно так же, как во Львове, поводом для нее послужило обнаружение тел расстрелянных украинских националистов в местной тюрьме.

В Злочеве действовало сильное оуновское подполье; после отступления советских войск в городе было создано «революционное украинское управление» и подчинявшиеся ему формирования «украинской милиции». Именно милиция стала основной ударной силой в последовавшей антиеврейской акции. Показательно, что, в отличие от Львова, массовое уничтожение евреев Злочева обошлось без участия подразделений айнзатцгруппы; зондеркоманда 4Б не задержалась в городе[206].

3 июня «украинская милиция» и военнослужащие дивизии СС «Викинг» собрали местных евреев на площади около тюрьмы и устроили настоящую бойню. Из послевоенных показаний Абрама Розена: «3 июля 1941 г. по городу ходили немецкие отряды СС, полиция и украинские националисты, во главе которых были Сагатый, Антоняк, Ванне, Воронкевич, Алишкевич и другие, которые производили облавы и сгоняли население к тюрьме под видом направления на работы. Когда на площади возле тюрьмы было собрано население, то всем трудоспособным было приказано рыть ямы. Затем, когда ямы были готовы, последовал приказ всем присутствующим, в том числе и мне, ложиться вплотную один к другому в яму. После этого из автоматов и пулеметов немецкие палачи начали расстреливать людей, лежавших в яме, а также бросали в яму ручные гранаты. Таким методом на площади возле тюрьмы было уничтожено около 3500 мирных граждан. Я же остался жив в связи с тем, что лежал под людьми и был лишь ранен в ногу. По случаю сильного дождя ямы сразу не зарывались. Я пролежал в яме до темноты, а затем бежал и скрывался все время в подвалах»[207].