…Оставшееся до выхода время пролетело как-то незаметно. Последние слезы жены, объятия и поцелуи, прощальный подарок тестя, заметившего, что зять уходит без нормальных часов («Привыкли, понимаешь, все к сотовому. А в поле или лесу? А без зарядки и электричества? Держи, держи, не сомневайся, не подведут. Тебе они по-любому нужнее, чем нам, будут») – механические «Командирские» часы. И вот уже все вместе стоят в коридоре, провожая.

– Присядем на дорожку?

– Наталья Петровна, ну какая дорожка? Тут до военкомата всего минут пятнадцать идти. Вот увидите, сегодня еще и на обед припрусь.

– Это всегда пожалуйста… Если не придешь, то там поесть не забудь, миску и кружку тебе положили, ложку тоже… Ты сообщи, если вдруг куда-то отправят.

– Обязательно. Марин, ты не реви, все нормально будет. Пошипим друг на друга, железками побрякаем, да и разойдемся по домам.

– Тебе-то легко так говорить. А мне… – Она провела рукой по округлившемуся животу.

– Ладно. Живы будем – не помрем. – Резко встал, забросил рюкзак на одно плечо и обратился к теще:

– Можно мне кваску на дорожку?

Наталья Петровна достала из холодильника полторашку мучного кваса собственного изготовления. Я протянул руку и, скручивая пробку, улыбнулся жене. В этот мгновение кухню и коридор залил ослепительный СВЕТ.

Еще когда началась заварушка в Пакистане, я подумал: «Надо валить из города. И желательно подальше». Для начала, запасшись продуктами, рванул на дачу. К сожалению, мою жену начальство две недели назад отправило на некие курсы повышения квалификации куда-то под Нижний Новгород. За день до моего отъезда она позвонила и обрадовала тем, что их вывезли в какой-то удаленный детский лагерь и выбраться оттуда нет никакой возможности.

На даче было кое-что, правда, не у меня, а у соседа. Соседушка мой по имени Витя (относительно, конечно, соседушка – участок через два дома и ручей) был слегка сдвинут на идеях выживания и, когда у него находились время, деньги и начиналось очередное обострение, усердно готовился к встрече Большого Песца. По крайней мере, купив тот участок, он приволок на него здоровенный железный гараж и выкопал под ним натуральный бункер. Все чин чином, забетонированный, с вентиляцией, генератором и прочими атрибутами убежища. Правда, как потом оказалось, запасов в него Витек натащить еще не успел. Самое смешное, что они ему уже, скорее всего, и не понадобятся. Неделю назад он отправился с женой отдыхать в Израиль на Мертвое море. Как раз туда и прилетело. Считай, я вроде как наследство получил. К тому же и помогал ему кое в чем.

Так что наведался в гараж вечером, при первой же возможности. Благо знал, где ключи. Они были спрятаны весьма оригинально. Столбик из вбитой в землю трехчетвертной водопроводной трубы завинчивался самой обыкновенной заглушкой. Все покрыто слоем застарелой ржавчины, и не подумаешь, что она легко отворачивается по заботливо смазанной резьбе. Труба забита деревяшками почти под самый верх, сантиметров пять-шесть оставлено. Там ключики и лежат. В гараже стоял потрепанный «уазик», купленный Витькой с полгода назад. За это время он успел полностью перебрать ходовую, трансмиссию и отдать двигатель на капремонт. Машина, несмотря на свой потрепанный вид, находилась в полной боевой готовности. А то, что ржавчина наждачкой зачищена и кисточкой закрашена, – так и фиг с ним. Но интересовал меня в первую очередь не транспорт.

Забравшись в смотровую яму, я залез в боковой отнорок, поднял крышку и спустился по узкой металлической лесенке в сам бункер. Пощелкал выключателем, но где там. Аккумулятор подсветки уже разрядился. Пришлось доставать фонарик. А искал я ружье. Точнее говоря, обрез. В прошлом году Витек приволок откуда-то искалеченный ТОЗ-34. На него упало что-то очень тяжелое, изуродовав стволы где-то в сорока сантиметрах от казенника. Когда он тихонько позвал меня посмотреть на это приобретение и спросить совета, мы после недолгих размышлений аккуратно обрезали измятое, оставив стволы длиной в тридцать пять сантиметров. Приклад тоже отпилили, а вместо него сделали и прикрутили складной плечевой упор по типу как на АКМС. А в остальном механизмы ружья были в отличном состоянии. Тем более что исполнение было явно штучное, а не валовое серийное. Получился такой двуствольный мегапистолет-карабин. Мечта кулака, одним словом.

Обшарил я весь бункер, но не нашел ничего интересного, вылез наружу и стал думать. И припомнилось мне, что лазал-то Витек за ружьем не так долго. Значит, оно где-то в яме смотровой, но вот где? И я снова полез под машину. Простукал стенки – ничего. В полу тоже никаких скрытых тайников не нашлось. Остается потолок. А потолок в подвале шикарный. Старые рельсы вдоль уложены, а у краев смотровой ямы трубой двухсотмиллиметровой окантованы. Трубой? А что это у нее за дырочки? Оказалось, что, если вставить в них рычаг, трубу можно повернуть. А в ней прорезь широченная. А там ништяки.

Кроме обреза, в тайнике нашлось еще одно ружье – «Итака-37», последний помповик, разработанный лично дядькой Браунингом. Крепкая, надежная система. Никаких легких сплавов, кругом добротная оружейная сталь. Кроме того, там лежали две пачки капсюлей, несколько пакетов латунных гильз, початая банка пороха, банка дроби «Тайга № 3», пакет картечи, около сотни патронов и принадлежности для перезарядки. В коробке с принадлежностями имелась табличка, чего и сколько сыпать, наклеенная на картонку и заламинированная скотчем. Оружие я пока засунул обратно, а гильзы, принадлежности и прочую амуницию забрал – что это все в рассыпуху лежит. Патроны, они нужнее.

Весь вечер и следующий день занимался снаряжением патронов. Умаялся прилично, но оно того стоило. Накрутил полторы сотни – кончился порох. Гильзы, дробь и прочее еще остались. Под вечер на соседней дорожке нарисовались какие-то мутные личности, и я на всякий случай перетащил оба ружья к себе и спал вполуха, не раздеваясь. Однако все обошлось, под утро эти типы завели свое ведро с дырявым глушителем и испарились. Часов в десять обзвонилась жена, сообщив, что их загоняют в бомбоубежище и чтоб я не волновался. А около полудня по радио передали – Китай нанес удар по Новосибирску, Омску и Владивостоку. Большой Песец начался.

Я снова рванул в соседский гараж, собрал в «уазик» все инструменты, какие там нашел, поставил две канистры с бензином, прихватил два баула с одеждой Витькиной, после чего перегнал машину к себе на участок. Там покидал в нее оставшиеся продукты, собрал все, что может пригодиться, и, прихватив свой походный рюкзачок, выехал на Угличское шоссе. Бункер – это, конечно, хорошо, но одиннадцать кэмэ – не то расстояние, на котором можно чувствовать себя спокойно при ракетно-ядерном ударе. В том, что Ярославль будет одной из приоритетных целей, я не сомневался.

За час отмотал где-то километров шестьдесят. С учетом того, что водительский стаж у меня никакой, да и прав, вообще-то, нет, это было неплохо. Всю дорогу приходилось старательно прислушиваться к сообщениям по радио, и сразу после того, как показался поворот на Пестово, передали предупреждение о ракетном нападении. Я немедленно свернул с шоссе и, осматриваясь по сторонам, поехал по неширокому разбитому асфальту. Ага, вот что мне надо: накатанный съезд и следы колеи, ведущие в овраг за лесополосой. Там можно и укрыться. Подключив передний мост – хабы были включены еще при выезде с дачи, – аккуратно спустился в овраг и не спеша двинулся по нему вглубь. По дну оврага тек ручеек, и нужно было соблюдать осторожность, чтоб не застрять. Вспышку увидел, когда забрался километра на полтора. Инстинктивно нажав на тормоз и заглушив двигатель, выскочил из машины. Бамс. Искры из глаз. Этого дерева тут только что не было. Мать. Мать! Мать… Куда же я попал?..

«Правильно мы сделали, что свалили из Харькова».

Мыслей в голове у меня всегда немало, но эта, назойливая, словно муха, никак не желала отцепляться. А ведь и в самом деле, могли бы оказаться в эпицентре большой толстой ж… Что такое Днепропетровск? Днепропетровск – это Южмаш. А что такое Южмаш? Это ракеты стратегического назначения. Троллейбусы и загубленные пиндосами «Морские старты» – так, побочный приработок как бы ни из отходов производства тех же ракет. Ну и ударили по нему, по одному из первых… Сссуки лагерные… По нейтральной стране. У меня в Днепре куча родни… была…

Сотни тысяч человек в один момент. Одним «ядрён-батоном»…

При одном воспоминании об этом я чувствовала, что закипаю. Я была готова растерзать врага, дай только удостовериться, что это именно враг.

Я знаю, что могу убить, хотя никогда в жизни не отнимала человеческой жизни. И пусть либерастогуманисты клеймят меня как хотят. Я готова убить ради тех, кого люблю.

Дом – длинная «хрущоба» – почти пуст. Света нет вторые сутки, воды – чуть менее двух суток. Про газ вообще помолчу, подачу «голубого топлива» прекратили как бы ни раньше всего. На улицах стоит брошенный транспорт, бродят понурые собаки, потерявшие хозяев, во дворах снуют стремительно дичающие кошки… Ночью я слышала отдаленные крики. Мародеры. Не гнушаются убивать, если застают хозяев дома… Люди уходят отсюда любыми способами. Ветер, конечно, отнес радиоактивное облако куда-то в херсонские степи, но харьковчан это не радовало. Говорили, будто второй «подарочек» был адресован именно сюда, но его сбили российские ПРО. Отсюда до границы километров сорок, достали – и слава богу. Значит, у нас есть небольшая отсрочка. Пока пиндосы не подавят ПРО и не повторят «месседж»… Под окном стоит неприметная грязно-зеленого цвета маршрутка. Кто-то бросил, сочтя неисправной, а там всего-то надо было свечи нормальные поставить. Что я и проделала. Потом ограбила бензозаправку, откачав ручной помпой в канистры все, что не успели выгрести уезжающие. Потом наведалась в супермаркет. Конечно, после мародеров там мало чем можно было поживиться, но не везде у грабителей хватало ума порыться. А я, видимо, оказалась грабительницей с мозгами, мля… Словом, микроавтобус был затарен до упора, только нам с Толиком погрузиться – и осторожно, минуя проспекты, выруливать на трассу. Да и там должно быть опасно. Если в огромном городе творится полнейший беспредел, то что говорить за трассу, где любая одиночная машина – это верная пожива?

Впрочем, на окружную мы выскочили на редкость гладко. Только разок нам наперерез дернулся изрядно поюзаный «Опель», но я, обозлившись, форсанула движок, при этом демонстративно добыла из-за пояса трофейный «макар» (а не хрен было к нам вчера в окно лезть, у нас для вооруженных гостей припасены незабываемые сюрпризы), и «Опель» оперативно слинял с нашего курса. Повезло. Видимо, мы нарвались на не особо крутых. Тех, что с игрушечными стволами наперевес берут на понт мирных тружеников. Увы. Я труженица, но отнюдь не мирная, а очень даже злобная.

Теперь – миновать Бабаевский лес, потом налево и в сторону границы (ага, чешем левое ухо правой ногой). Не знаю, как там насчет блокпостов и прочего, но буду я не я, если не найду тропинку. Дай бог, чтобы рессоры этого старенького «мерина» выдержали, не на наши дороги они рассчитаны.

На вспышку первыми отреагировали кошки. Запертые в переносках, они нервничали, но сидели более-менее спокойно. И вдруг разом заметались, норовя упрятаться подальше. Затем в зеркале заднего обзора, над почерневшей вдруг стеной насаженного соснового леса я увидела… второе солнце. В тысячу раз ярче первого. Вернее, увидела-то я только мелкий краешек, но и этого хватило, чтобы зажмуриться. Все было ясно. Второй «подарочек» явился по наши души. Скорее, на инстинктах, чем на рассудке, я сбросила скорость и постаралась съехать как можно глубже в кювет. Шанс один на десять миллионов…

– Леночка… – Толик не хуже меня знал, что сейчас будет.

– Да, любимый.

И все. Мы не смогли сказать больше ни слова. Сперва потому, что они нам и не требовались, все, что нужно, сжалось в три слова. А потом… Потом воздух стал стеной, и эта стена снесла «мерин», как пылинку…

– Друг, вы скоро? А то я задолбался уже тут сидеть, – дозвонившись с тридцатого раза на телефон своего лучшего друга, с кем мы были неразлейвода еще со школы, я раздраженно выругался. Дело в том, что на дворе было довольно жарко, а ждать приходилось в автомобиле означенного товарища – в последние дни народ совсем взбесился. Грядущее вторжение, вполне однозначно приводящее к тому самому, Большому Северному Лису, срывало людям крыши и заставляло делать различные глупости. Вот и приходилось нам в магазин ездить только тройками – двое закупаются, один караулит машину.

Сегодня караулил я. Причем уже довольно долго – очереди в магазинах напоминали не виденное нами позднесоветское время, когда огромный хвост несколько раз оборачивался вокруг здания.

– Сейчас уже к выходу топаем. Мне только что батя звонил. В общем, это наш последний выход – так что закупались мы по полной – Голос старого товарища был полон напряжения.

Последний выход? Черт, видать, все действительно хреново – батя у моего другана человек серьезный, многих больших личностей знает. Да и действительно – подзадержались мы в родном городе. Пора валить. Куда? Да есть одно местечко…

Вот уже почти полгода – с самого начала иранской заварушки – несколько семей строили на купленном в складчину подальше от стратегических объектов участке нечто вроде бункера, куда свозили продукты, патроны, солярку и прочие ресурсы – стандартные действия огромного количества «сюрвейеров». Черт, я даже в тир походил, хоть стрелять научился. Не фонтан, конечно, но что делать. Уж лучше так, чем никак.

Взвывшая невдалеке сигнализация прервала мысль – оглянувшись, я увидел, как несколько здоровенных типов без всякого стеснения, посреди белого дня угоняют машину. Видать, очень уж им хочется хоть немножко покататься на «БМВ Х6».

Сжав в руке «Осу» и выложив дополнительно еще парочку патронов, я взмолился, чтобы милиция не обратила на меня внимания, – угоняемая машина была неподалеку, а от здания гипермаркета уже мчался патруль с автоматами наперевес.

Не то чтобы у меня было что-то незаконное. Так, фигня. Купленный дедом другого моего товарища дробовик. Полуавтоматический. С кучей, мать его, патронов. «Оружие последнего шанса», как сказал батя. На случай, если «Осы», которыми была вооружена поголовно вся наша компания, уже не помогут.

Внимательно наблюдая за лицами милиционеров, – а не бросят ли они на меня взгляд, я в то же время косил глазом на угонщиков – ибо те последнее время пошли вооруженные и вполне могли ответить. А оно мне надо?

Ядерного взрыва я не увидел – заметил блеснувшие нестерпимым светом стеклянные поверхности супермаркета и исказившую лицо сержанта с АКСУ гримасу – после чего пришла тьма.

В школе было много шума и беготни. Я сидел на подоконнике и курил. И даже завуч не делал мне замечания, впрочем, так как бегали взрослые люди, то завуч, наверное, тоже участвовал в гонках, и ему было не до замечаний. Занятий в школе не было, а была мобилизация. У меня в военном билете мобпредписания не было, но была совесть. Поэтому, прихватив старый рюкзак, собрав по старой памяти санитарию и подкупив консервов в магазине по дороге, я добровольцем заявился на мобилизационный пункт. Здесь меня не ждали, впрочем, не ждали никого. Бардак верхом на бардаке и бардаком погоняет. Нормально. Только широко используя идиоматические выражения и периодически рявкая на прапорщиков, я добился выдачи военной формы еще советского образца. Облачившись в китель ПШ и гордо затянув ремень, уселся на подоконник и закурил. Об оружии только ходили слухи, гарант и защитник, объявив мобилизацию, в последний момент решил поторговаться с обеими сторонами. Сугубо гражданский человек, он никак не мог понять, что мобилизация половинной не бывает, и то, что по тем, кто в середине, бьют со всех сторон!

Впрочем, сейчас меня больше волновало, куда же меня пристроят. Хотя и не сильно. Как говорили гордецы гусары: «Наше дело воевать и умирать! А когда и за что, господин полковник знает!» Так что мне, с тремя звездочками на погоне, не стоит беспокоиться о высокой политике, а стоит подумать о вещах прозаических. Об оружии, о еде и о должности. Докурив, ткнул бычок в заботливо поставленную кем-то консервную банку и пошел на поиски. Оружие я себе нашел. Мда-а, «Стечкин» с деревянной кобурой! Хорошо, что оружие Второй мировой наконец-то списали в конце девяностых, а то прикольно бы я выглядел с «наганом». Потом я стал искать кого-нибудь старше себя по званию, но кто-то милосердный избавил меня от этой муки.

Свет был ослепителен настолько, что выглядел черным. Я не успел ни о чем подумать, как просто перестал быть. А потом вновь ощутил незнакомый влажный запах, ветерок, обдувающий голову, и травинку, коловшую меня в щеку.

Думается мне, что ежели приключится армагеддон со всеми признаками рагнарека, то всем нам настанет полный рагнарек, в пасть его Фенриру… за исключением тараканов, крыс и чиновников от образования, заблаговременно занявших удобную экологическую нишу между первыми и последними.

Неудачная, скажете, шутка? Да какие тут шутки!

На днях, значит, собрали областное совещание директоров детских оздоровительных учреждений, накачали по самое не хочу рекомендациями и инструкциями – и отправили восвояси. Наш Иван Анатольевич вернулся весь такой глубокомысленный – и час спустя наш дружный коллектив в полном составе, от зама и зава до бабы Тани-технички, был собран в кабинете директора лагеря. В жаркой тесноте слова директора звучали как-то по-особенному весомо… и неубедительно. Когда он в десятый раз вернулся к мысли, что все будет хорошо (на лице явственно читалось: даже если все будет плохо), потому что так сказали в «области», умудренная жизненным опытом баба Таня не выдержала:

– А делать-то нам чего?

– Ничего, – ответил Иван Анатольевич. – То есть работать согласно утвержденному плану деятельности.

– Кому мы, на фиг, нужны?.. – вставил свои пять копеек наш боевой зам, любитель подискутировать на околополитические темы.

Но директор не дал ему разгуляться.

– А вы, Дмитрий Григорьевич, проверьте бомбоубежище… ну, как там чего. На следующем совещании доложите. Если чего надо, составим официальную бумагу, отправим в область. Короче, обычным порядком.

А завхозу поручили посчитать противогазы. Угу, и доложить.

Наступление армагеддона наш лагерь уже отрепетировал: в первой половине 90-х его прикрыли (за ненадобностью), через десять лет открыли снова (потому как – приоритет). За десять лет лагерь превратился в живописные руины. Сколько-то средств в него вложили, сколько-то средств через него отмыли, потом торжественно открыли, показали в местных новостях, опубликовали фотки с открытия в местной газете. «Обычным порядком», – как любит говорить наш директор. Статья в полторы сотни слов наполовину состояла из славословия благодетелям нашим, двадцать раз в тексте встретилось словечко «новый», столько же раз «современный» (ну да, я считала), а один раз – даже «европейский». В сочетании с «уровень», как несложно догадаться. Но из «евро» у нас были только всякие евродоски-еврорейки, использованные в облицовке по-азиатски практично (чтобы прорабу хватило ванную и санузел в квартире облицевать), ну и болты в директорской мебели. В нашем директоре сто двадцать кило, евростулу быстро настал простой азиатский каюк, и штатный плотник говорил много-много плохих слов, запоздало выяснив, что эта (пи-и-и…) – под шестигранник (пип-пип-пип). Под окном, заслушавшись, застыли младшие воспитанники. У старших-то лексикон побогаче, чем у нашего плотника, – плотник только телик смотрит, а эти в Сети ориентируются лучше, чем в родном лагере. Ну да не о том речь. Половину из того, что мертвым грузом висело на балансе, вызывая у завхоза приступы агрессии, составили пособия, игрушки и прочие вещи, списанные в других образовательных учреждениях. По пути к нам они обрели астрономическую остаточную стоимость и стали вполне реальной материальной ценностью. Были среди прочего барахла и противогазы, помнящие еще учения по гражданской обороне времен Леонида Ильича. Эти вот противогазы и отправился инспектировать наш завхоз. А замдиректора, стребовав у завхоза рабочий халат, со вздохами полез в бомбоубежище.

– Винни – в гости к Кролику, – незамедлительно прокомментировала Лелька, моя коллега-воспитательница. – Ну что, Лесь, мы-то куда теперь?

– Не знаю, куда ты, а я к своим архаровцам, проводить эту… как ее?.. интеллектуальную игру. Согласно утвержденному плану деятельности.

Интересно, директор хотя бы раз прочитал то, что он утверждает? Как мы планы-то пишем – левой пяткой. Вчера была спортивная игра, значит, сегодня – интеллектуальная, а завтра – какая-нибудь творческая. У малышей план кое-как выполняется, что же до моих подростков – дохлый номер. У них на уме амуры-гламуры, их устремление – потусоваться и нализаться. Последнее – не дай бог; вроде бы пока благополучно избегаю, памятуя, что ЧП приходит, когда не ждешь.

Кое-как расселись.

То-то и оно, что кое-как. Смирнов опять на Машке виснет, а у нее и губки сердечком сложились. Надо будет с ней поговорить тет-а-тет. Со Смирновым уже пыталась – глухо… В дальнем уголке девчонки примагнитились к глянцевому журналу, веселые картинки разглядывают, ага. Квасов дремлет, уткнувшись носом в стол, Ермилов качается на стуле.

– Ермилов, не ломай мебель, она пережила и перестройку, и реформы, и просто мечтает дожить до радостных дней!

– О, Елена Валерьевна, а у вас юбка новая, да? Дайте адресок секонд-хенда, – не остается в долгу Ермилов. Девчонки поднимают глаза от журнала, хихикают. В коллективе, как всегда, царит атмосфера дружелюбия и взаимопонимания.

– Ну что, господа, сообщаю вам пренеприятнейшее известие… то есть – наиприятнейшее: у нас с вами игра. Интеллектуальная. С призами.

– Опять ва-афли? – дремотно тянет Квасов.

– Нет, дорогой, на этот раз петушки на палочке.

Привычно пережидаю гогот, с тоской вспоминая, что во времена моего детства… ну, не ассоциировалось.

– Итак, разделимся на команды. Точнее, я разделю в целях недопущения анархии. Девочки, берете к себе Ермилова.

– Не-ет, мы Ермилова не хоти-им!

– Не обсуждается. Все остальные – команда номер два. Вопросы задаю командам попеременно. К каждому вопросу – три подсказки. С каждой подсказкой количество баллов, которые вы можете получить за правильный ответ, уменьшается.

– Хоть да обеда-то закончим? – Квасов вздыхает.

– Если ты проснешься и продемонстрируешь мощь своего интеллекта. Начали. Вопрос команде номер один – простенький, для разогрева: кто из богатырей победил Соловья-разбойника?

– Стоп-стоп-стоп! Я знаю! – кричит Ермилов. – Я мультик смотрел, прикольный такой, там этот чувак еще на слоне ездил!

– Какой чувак, Сережа?

– Ну, этот, богатырь!

Краем глаза замечаю на подоконнике голубя. Белый… кажется, породистый. Вторая мысль – только бы в комнату не залетел, такое начнется!..

– Сергеич!

Громкий голос из-за окна враз вырвал меня из сладкого сна. Мысленно обматерив кричавшего, я приподнялся с кровати и кое-как доковылял до окна.

– Ну? Чего тебе?

– Давай собирайся! Машина пришла!

– И что? Это повод для радости? Только я, понимаешь, задремал, так уже и будить надо? Мало ли этих машин тут ходит, что, каждую встречать теперь необходимо?

– Ну что ты такой сердитый? – Андрей укоризненно покачал головой. – Мину в городе нашли, кто-то к зданию УВД чемодан подбросил. Говорят – мина там. Вот тебя и вызвали.

– Другого времени не нашли, чтобы мины подбрасывать? Засунуть бы ее им в…

– Эт точно! Вот и займись!

– Ага, как снимать – так это я. А вот как засовывать, так тут от желающих не протолкнешься… Вечно вы самое вкусное себе оставляете. Ладно, сейчас иду.

Продолжая ворчать, я быстро зашнуровал на ногах «Маттерхорны», надел разгрузку, пояс с пистолетами. Прихватил из шкафа «ВСС». Задумчиво посмотрел на кейс с боезапасом к винтовке. Тащить – не тащить? А, хрена ли тут думать, не на горбу же! Я снова дотопал до окна. Андрей сидел на лавочке и курил.

– Бросай свою коптильню и топай сюда!

– За каким хреном?

– Кейс с патронами возьмешь.

– Ну хоть до двери-то донеси, а? Я уж во дворе тебе и помогу, хорошо?

– Вот черт ленивый! Ладно, отольются вам мои слезки…

Злорадно хмыкнув, я вместе с кейсом прихватил еще и ящик с теми же патронами, пускай теперь все это волокет! За спину повесил футляр с «Блесной», став сразу похожим на вокзального носильщика. Ладно, вниз по лестнице спущусь, а дальше уже не моя забота.

Спустившись по лестнице, в сердцах пнул дверь со всей силы…

Частая дробь стружки фрезера сменилась противным зуммером бесперебойника. Опять погас свет. В районе пошаливают. И откуда только таких ловких взялось… Беру телефон, звоню в электросбыт – их ли это деяния? Черт, не отвечают. Значит, одно из двух. Или это выключили электрики, или… Или народец тырит провода. А если провода уйдут, по времени нынешнему, восстановят их после войны, которая, кажется, собирается, иль как кризис закончится. Ну, или как мы новые купим, что вернее. Потому хоть линия не наша, беречь ее будем мы.

Хватит беллетристики, снимаю фартук, очки и, щелкая автоматами электрощитка, поднимаюсь в дом. Придется ехать. Ну что ж, поеду. Так, домашне-рабочие штаны долой, галифе, тренькнули шпорами сапоги, теперь сбрую, в основном для устрашения, но если что, и не только. Придерживая ножны, немного задумался перед неприметной полкой с оружием. Супруге тут и помпы достаточно, «сайгу» возьму себе. Там много народа может быть. А вот на то есть в бывшем АК на месте все детали и пара бубнов в сумке. Нарушение, конечно, но где та милиция, а где супостаты?

Чмокнув жену в щечку и проверив, как работает рация, выхожу во двор. Так, где эта лошадь? Ору во всю глотку: «Болгария!!! Иди сюда, прелесть моя…» Хм, действительно прелесть. Даже залюбовался. Вон она несется, увидев, что на нее смотрят, высоко взбрыкивая и швыряя выше головы комья земли. Вороная англобуденновка, от которой и конногвардеец не отказался бы. Блин, фокусница, еле успел увернуться от фонтана земли. Игрунья, как обычно, за два метра с галопа тормозит всеми четырьмя. Ладно, хоть догадывается на мягком. Но все равно отряхивайся потом.

Работать тебе придется. Смахиваю щеткой пыль и опилки, вальтрап… Ой! Я же со вчерашнего вьюк не разобрал. А, пусть его, съезжу с полным вьюком, отстегивать некогда. Подпруги, подперсье… Ага, помню, оголовье забыл. Ну а мы и так можем. Так, скажи «ааа». Звякнув мундштуком, оголовье встает на место. Да, знаю, ездить в колхозе на мундштуке – пижонство. А кто сказал, что мы не пижоны и не стиляги?

К делу. Опускаю левое стремя. Ну, вы, может, и вспрыгнете на эту гору, 182 сантиметров в холке. Выше меня, кстати. А мы по-стариковски. Так, в седле, стремя на место, штаны вроде без складок, все в порядке. Поехали. Шенкель привычно чуть сдавил бока. Кобыла пошла со двора широким шагом, схватив на пути яблоко.

Так, вот линия, пошли-ка рысью, а то к шапочному разбору приедем. Не надо сильно на дорогу лезть, люди всякие быть могут, поэтому – по кустикам, вдоль линии. Это что за… Рука вперед мыслей направляет в кювет, заворот головы и шпора роняют кобылу в овраг. Лежи, девочка, лежи, кладу руку на голову, не давая подняться. Стало светло сквозь закрытые веки…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.