Частный детектив по прозвищу Холмсон (в его официальных документах значилась совершенно другая фамилия) сидел за столом в своём убогом офисе, сосредоточенно смотрел в одну точку (хотя там абсолютно ничего достойного внимания не наблюдалось) и предавался горестным размышлениям. Его детективной специализацией была слежка за неверными супругами любого пола. Такой бизнес считается надёжным, ведь если супружеские измены когда-нибудь и прекратятся, вряд ли это произойдёт при нынешнем поколении. Однако самым подходящим термином для описания финансового положения Холмсона было слово «аховое». До банкротства оставался всего один шажок, а может, и он уже сделан. Последний клиент был у Холмсона полтора месяца назад, дело стареющий сыщик бездарно провалил, и клиент, разумеется, ничего не заплатил. В любом случае, на таких делах громкое имя детективу не заработать. Вот если арестовать, например, Джека Потрошителя, тогда клиенты повалят пачками. Можно будет выбирать, какие дела брать, от каких отказываться, а самое главное, гонорары будут совсем другие. Детектив с громким именем зарабатывает очень неплохо. По крайней мере, Холмсон был в этом твёрдо уверен.

Эх, подумал он, всё было бы совсем не так. О, да! Сыщик представил свой офис, заполненный клиентами, желающими его, Холмсона, нанять. Какими словами он бы выгнал клиента, желающего, чтобы великий детектив немного последил за его женой!

Поглощённый диалогом с воображаемыми клиентами, детектив не заметил, что в его офис зашёл некто, желающий его в самом деле нанять и тем самым хоть немного ослабить непосильное финансовое бремя, порой вгоняющее сыщика в глубокую депрессию.

– Вы мистер Холмсон? – предполагаемый клиент застал детектива врасплох, что красноречиво характеризовало профессиональную пригодность этого самого детектива.

– А? Да, проходите, мистер. Присаживайтесь. Наверно, вы подозреваете, что вам изменяет жена?

– Она бы мне непременно изменяла, – согласился посетитель. – Если бы она была жива. К сожалению, Леони погибла во время войны, при бомбардировке Лондона. Но я пришёл к вам совсем по другому делу.

– Простите, вы не представились, – детектив начинал понемногу приходить в себя.

– Можете сами выбрать мне имя, – предложил посетитель. – Выбирайте из этих: Смит, Браун или Пумпердайк. Полностью полагаюсь на ваш выбор.

– Я предпочитаю знать, с кем имею дело.

– Поверьте, это вам знать совсем не обязательно. Да и Холмсон тоже ведь не ваше настоящее имя, правда? Так что мы в какой-то степени на равных. Неважно, кто я. Важно, что мне нужно и сколько я за это заплачу. Вы со мной не согласны?

– И что же вам нужно? – буркнул Холмсон.

– Вы слышали что-нибудь о бойне в гостинице?

– Как бы я мог о ней не слышать? Целую неделю все газеты об этом трубят. Да и радио не молчит.

– Тогда вас не затруднит поделиться со мной, что именно вам об этом деле известно? Считайте, что я всю неделю не слушал радио и не читал газет.

– Мне нетрудно. Двое полицейских попытались задержать какого-то бандита, он убил одного из полицейских и завладел оружием обоих, после чего забаррикадировался в гостиничном номере. Там он пристрелил женщину-заложницу, которая снимала этот номер, затем вышел и в перестрелке убил ещё семерых полицейских, ну и сам был кем-то из них застрелен, естественно. Мне кажется, мы с вами теряем время, мистер Браун.

– Моё время пусть вас не беспокоит, а ваше время будет мной оплачено, так что не переживайте, мистер Холмсон. Так вот, мне нужно знать, что же в той гостинице произошло на самом деле. И я готов за эту информацию хорошо заплатить.

– В нашей стране частным детективам категорически запрещено вмешиваться в полицейское расследование.

– Никакого полицейского расследования нет и не будет. Единственный подозреваемый убит. Коронёр дело быстро закроет. Но людям, которых я представляю, нужен тот, кто на самом деле перестрелял полисменов. От вас требуется найти его. И всё. Этот человек в настоящий момент ни в чём не подозревается. То есть, с вашей стороны не будет никакого вмешательства в полицейское расследование.

– Зачем вам этот человек, если не секрет?

– Не секрет. Видите ли, мистер Холмсон, в той гостинице было сделано семь выстрелов, если не считать несчастную женщину. И семь пуль пробили семь голов вооружённых полицейских. Нам очень нужен такой стрелок. Мы найдём ему достойное применение, вы уж не сомневайтесь.

– Вы что, хотите, чтобы я выкрал его тело из морга?

– Мистер Холмсон, не стройте из себя большего идиота, чем вы есть. Нам нужен не тот несчастный, которого преследовали и застрелили полицейские, а тот, кто этих полицейских перебил и спокойно оттуда ушёл.

После непродолжительного торга они окончательно поняли друг друга, и мистер Браун покинул офис детектива, оставив некоторую сумму в качестве аванса, чем изрядно обрадовал Холмсона.

Холмсон не мог отказаться от работы, предложенной ему Брауном. Хотя бы потому, что другой работы у него не было и не намечалось, а деньги были нужны и притом срочно. Общая сумма его долгов была огромна. В частности, он уже давно не платил за аренду офиса, и его до сих пор не выставили из помещения только потому, что оно пока никому не потребовалось.

Однако Браун, скорее всего, был бандитом, ибо кому ещё может понадобиться этот загадочный стрелок? Холмсон не имел ничего против работы на бандитов, но нельзя было сбрасывать со счетов привычку многих из них расплачиваться не золотом, а свинцом.

Со стороны полиции тоже могли последовать неприятности. Частным детективам королевства запрещено вести расследование параллельно с полицией. Этот запрет регулярно нарушается, но если полицейские разозлятся, запросто могут лишить его лицензии. При его невезучести такой вариант никак нельзя было не учитывать.

Чтобы хоть немного подстраховаться, Холмсон решил заручиться поддержкой полиции. Знакомый полицейский у него был, и не какой-нибудь констебль, а инспектор.

Сняв с подлокотников кресла отпечатки пальцев своего клиента и составив при помощи полицейского художника его фоторобот, Холмсон направился со всем этим в кабинет инспектора Мортона и начал ему рассказывать про визит таинственного мистера Брауна. Это было вопиющим нарушением профессиональной этики частного детектива, но для Холмсона этические вопросы никогда не стояли на первом плане. Вот когда он станет великим детективом, он ни на шаг не отступит от этических требований, а сейчас главным для него было заработать монету-другую и остаться при этом в живых. Однако до конца рассказ Холмсон не довёл. Ему показалось, что Мортон его не слушает.

– Мортон, если тебя эта история не интересует, я обращусь к кому-нибудь другому.

– Прости, задумался. У меня тут, похоже, серийный убийца завёлся. Уже три девочки им изнасилованы и убиты. Если я хоть что-то понимаю в маньяках, чёрта с два он остановится на этой скромной цифре.

– Надо же, какой негодяй! – возмутился Холмсон, которому дела Мортона были абсолютно безразличны, но демонстрировать это именно сейчас было бы крайне недальновидно.

– И не говори. Но вернёмся к твоему делу. Итак, Холмсон, этот тип, которого ты называешь Брауном и который, скорее всего, Брауном не является, нанял тебя, чтобы ты нашёл человека, который присутствовал при той бойне в гостинице, но на глаза полицейским не попал. По крайней мере, тем из них, кто остался в живых, – оказывается, Мортон, несмотря на задумчивость, прекрасно всё и услышал, и понял. – Это всё, или ты хочешь ещё что-то к этому добавить?

– Нет, это, пожалуй, всё. Вот портрет этого Брауна, нарисованный с моих слов полицейским художником, очень похоже нарисовано, кстати сказать, а вот его отпечатки пальцев. У меня сложилось впечатление, что он представляет какой-то из криминальных синдикатов. Зачем им нужен этот стрелок, вполне понятно. Что скажешь, инспектор?

– Кажется, я знаю этого типа, Холмсон, – Мортон был слегка обеспокоен. – А ну, опиши-ка мне его.

– Не понимаю, зачем, ведь есть его отпечатки пальцев. Но описать, конечно, могу. Ему около пятидесяти или чуть больше, среднего роста, полноватый, но не толстый, лысый, глаза серые и какие-то водянистые. Ходит совершенно бесшумно, что довольно странно при его комплекции. И ещё, он весь какой-то невзрачный, неприметный. Его очень трудно запомнить.

– Нет, Холмсон, он не из бандитов. Всё гораздо хуже, чем ты думаешь. Он из разведки, и, конечно, никакой он не Браун. Вот, значит, как оно… Ты уже приступил к делу?

– Да. Опросил пару человечков, которые видели начало этого безобразия.

– И они тебе сказали, что двое пьяных, вооружённых пистолетами, пристали к невинному прохожему, а потом один из них нечаянно застрелил другого.

– А ты, выходит, знаешь, что именно так всё и произошло?

– Знаю. Но в материалы дела это, естественно, не попало.

– Да кто бы сомневался, инспектор. Но речь не об этом. Действительно странно, что все там перебили друг друга. Выглядит, как скверная инсценировка.

– Что тебе сказать… Все семеро полицейских и женщина убиты из двух револьверов, неизвестный их отобрал у тех двух пьяных свиней, по ошибке принятых к нам на работу. На пистолетах отпечатки пальцев только их ныне покойных владельцев и неизвестного, тоже убитого. Кто же ещё мог из них стрелять?

– Кто-нибудь, давший себе труд надеть перчатки, – предположил Холмсон.

– Чёрт его знает. Следы перчаток экспертиза может обнаружить, да только теперь уже поздно. Если там и были эти следы, их давно затёрли. Дело закроют, не завтра, так через пару дней. Всем всё ясно. Ладно, давай так. Если найдёшь типа, который на самом деле убил моих коллег, сообщи о нём сначала мне, а уж потом этому Брауну, хорошо?

– А твой интерес в этом какой?

– Один из убитых – мой брат. Этого достаточно?

– Вполне. Расскажи мне ещё про убитых штатских, и я пойду продолжать. Вы уже установили их личности?

– Нет. Но мы особо и не старались. Хотим побыстрее закрыть дело и забыть его навсегда. Славы полиции оно отнюдь не добавляет.

– А как же тогда твой брат?

– Для того, чтобы решить вопрос с убийцей брата, мне дело открывать не потребуется. Ты же меня понял?

– Сам решишь, стало быть. Но меня это не касается. Лишнее фото женщины и того предполагаемого суперстрелка найдётся?

– Бери, вот уж этого добра совсем не жалко.

Заведение носило гордое название гостиницы, но своим видом более всего напоминало свинарник. После войны полы тут, похоже, если и мылись, то очень небольшое количество раз. Восседающий за ужасающе грязной стойкой портье тоже имел вполне свиноподобный вид, да и пахло от него соответствующе.

– Хотите снять номер? – вяло поинтересовался он.

– Не совсем, – опроверг его предположение Холмсон.

– Номера у нас или сдаются совсем, или не сдаются вообще, – проинформировал портье. – Мне почему-то кажется, что у вас нет намерения поселиться в нашей гостинице. Говорите, что вам тут надо, или убирайтесь куда-нибудь в другое место!

– Ну, если честно, я хочу задать вам несколько вопросов, и надеюсь на правдивые и откровенные ответы.

– Мистер, я портье, а не справочная служба для босяков. Если вы из полиции, так я уже сообщил вашим коллегам всё, что знал. Идите и читайте полицейские протоколы. А если вы не из полиции, то просто идите. Мне нужно говорить, куда именно вам идти в этом случае?

– Я не из полиции, – признался Холмсон. – И за нужные мне сведения я готов заплатить. Эта женщина, которую тут грохнули неделю назад… За свои деньги я хочу узнать всё, что о ней знаете вы.

– Вот так бы и сразу, – лицо портье расплылось в довольной улыбке, было совершенно очевидно, что за соответствующую плату он готов продать родную мать, а если понадобится, то и чужую, выдав её при необходимости за свою. – Прибыла эта дамочка одна, рано утром, в тот же день, когда её убили. Получается, она как бы на свидание со смертью спешила. Записалась она у нас как миссис Смит, ну да у нас почти все постояльцы Смиты, а остальные почти все Брауны. Заплатила она вперёд и наличными. В тот день была как раз моя смена, и я отлично её помню. Ещё я помню, что на неё жаловалась женщина из соседнего номера, говорила, эта миссис Смит орёт постоянно, и она отдохнуть не может. Ну а я чем ей могу помочь? У нас же третьеразрядная гостиница, а не «Хилтон», даже вышибалы в штате нет.

– Она же одна приехала? На кого она тогда орала? Сама на себя?

– Этого я знать не могу. Я не ясновидец.

– Та женщина, что на неё жаловалась, она ещё здесь?

– Да вы что, мистер? Размечтались! Неделя уже с того жуткого дня прошла, а в этом клоповнике никто долго не задерживается. День тут проводят, самое большее, два, и то крайне редко.

– Кто она такая и где живёт постоянно?

– Сейчас посмотрим в журнале. У нас вся документация в порядке, ведётся добросовестно! Так, вот эта женщина. Записалась как миссис Смит из Лондона.

– Просто замечательно, – изобразил радость Холмсон. – Ну, с этой всё ясно. А кто жил с другой стороны от номера, который снимала убитая?

– Да вот же написано. Некий мистер Парсонс. Надо же, он и не Смит, и не Браун, и даже его адрес похож на настоящий. И такие люди у нас тоже останавливаются. Очень редко, правда.

Адрес действительно оказался настоящим. Дом выглядел солидно, на почтовом ящике была написана фамилия Парсонс. Холмсон позвонил в дверь, и ему почти сразу открыл импозантный мужчина. Было очевидно, что это не слуга, а хозяин дома.

– Здравствуйте, мистер Парсонс, – поздоровался сыщик. – Меня зовут Холмсон, я частный детектив.

– Приветствую вас, мистер Холмсон. Неудивительно, что с такой фамилией вы избрали именно эту профессию, – улыбнулся Парсонс.

– Это не настоящая фамилия. Агентство так называется, вот и меня так называют. Я давно уже перестал спорить и теперь сам так представляюсь. Но я не хочу тратить впустую ваше время. У меня вот какое дело. Вы, конечно, запомнили тот день, когда вы остановились в гостинице, и там была стрельба.

– Конечно, запомнил. И очень надолго запомнил. Как же такое забыть? Я был на войне, конечно, но война – совсем другое дело. А там, в гостинице, была настоящая бойня. Семерых полисменов уложили, если мне память не изменяет, и ещё ту женщину из соседнего номера. Ну и ещё одного мужчину, но он как бы и не в счёт. Он же преступник, ему вроде как поделом.

– А скажите, мистер Парсонс, слышимость в гостинице была хорошая? Вы слышали, что происходит в соседнем номере?

– Не хорошая, мистер Холмсон, а отличная. Больше никогда в жизни в той гостинице не остановлюсь. Эта женщина, которую потом убили, так кричала на свою дочь, что у меня даже голова разболелась.

– Разве она была с дочерью? Вы уверены?

Холмсон был доволен. Значит, в номере ещё кто-то был! Прав, значит, тот Браун или не Браун из разведки!

– Конечно, я не могу быть уверенным, что это её дочь. Откуда бы мне это знать? Но я собственными ушами слышал, как девочка называла её мамой.

– А мама её как называла?

– По-разному. У этой женщины был очень богатый словарный запас. Называла она несчастную девочку мразь, тварь, дрянь… Всего не упомнить. И ещё лупила её постоянно. А девочка почти всё время плакала и просила «мама, не надо».

– Чудесная семья, – восхитился Холмсон.

– И не говорите. Просто идеальная, – согласился Парсонс.

– А что вы слышали во время той стрельбы?

– Как что? Стрельбу, естественно.

– А больше ничего не помните? Попробуйте подробно описать.

– Попробую. Значит, так. Вопль той женщины, что-то вроде «убирайся отсюда» и поток оскорблений. Потом звук удара, и одни всхлипывания.

– Ударила дочку, стало быть.

– Нет, мистер Холмсон, это её ударил тот мужчина. Я, конечно, понимаю, что женщин бить нехорошо, но в ответ на такие слова побои – это грех простительный.

– Понятно, мистер Парсонс, продолжайте.

– Потом, через какое-то время этот мужчина крикнул «я выхожу», открыл дверь и выстрелил. Кто-то упал. Потом беспорядочная стрельба. Потом она, эта женщина, как завизжит «тварь, ты что делаешь?», потом выстрел, и тишина.

– Вот, значит, как оно было…

Холмсон не мог понять только одного – откуда всё это узнали в разведке? Хотя, с другой стороны, у них полно ясновидцев, кому же ещё такие вещи узнавать?

– Да, именно так, – подтвердил Парсонс. – На память я не жалуюсь. Готов поклясться на Библии, что всё было именно так.

– Жаль, что вы не видели эту девочку, – посетовал на судьбу Холмсон.

– Почему жаль? – удивился Парсонс.

– Мне бы это здорово помогло, – пояснил Холмсон.

– Ну и чудесно. Дело в том, что я её видел.

– Вы себе не представляете, какая это удача! Давайте съездим к полицейскому художнику, он по вашему описанию нарисует портрет…

– Мистер Холмсон, я не хочу ехать в полицию. Не люблю я полицейских. И не спрашивайте, почему. Это глубоко личное.

– Не буду спрашивать. Но всё равно нужно поехать в полицию. Портрет девочки сделать необходимо.

– Не нужно. Я сам художник, и довольно известный, между прочим. Мои картины отлично продаются. Лучше подождите немного, я вам сам нарисую эту девочку.

– Конечно, я подожду, мистер Парсонс. Так даже лучше. Если вы, разумеется, творите не исключительно в абстракционистской манере.

– Нарисованные мной портреты неотличимы от фотографий! – как позже выяснилось, если Парсонс и преувеличил, то совсем ненамного.

Холмсон был уверен, что девочка после гибели матери оказалась на улице. Если бы она пошла к родственникам, убитую женщину непременно уже опознали бы эти самые родственники, узнавшие про её смерть из рассказа ребёнка. А на улице в позднее время девочка такого возраста неизбежно попадёт в поле зрения полиции. Дальнейшее требовало нудной и утомительной, но несложной детективной работы. Нужно было всего-навсего обойти все городские полицейские участки.

– Да, неделю назад эту девочку к нам привозили, – уже в третьем участке Холмсон услышал тот ответ, на который обоснованно надеялся. – Но она ничего не говорит. Вообще ничего. Мы её передали в полицейский приют.

– У вас нет в участке телепата?

– Есть, но он не по этой части. В приюте есть телепаты, которые обучены работать именно с детьми. Это ваша дочь?

– Вроде того, – ответил Холмсон.

Разве он мог быть точно уверенным, не отец ли он этому или какому-нибудь другому ребёнку?

В полицейском приюте проблем у Холмсона тоже не возникло. Стоило ему показать портрет девочки, которую он разыскивал, как всё тут же решилось само собой.

– Не может быть! Это же рисовал Джордж Парсонс! Я узнаю его стиль! – сотрудница полицейского приюта увлекалась современной живописью.

– Мистер Парсонс друг нашей семьи, – пояснил Холмсон. – Он тоже очень расстроился, когда неделю назад пропала моя дочь.

– Я рада, что могу помочь другу этого замечательного художника! Да, эта девочка у нас уже неделю, и за всю эту неделю она не сказала ни единого слова.

– С ней такое бывает. Она стесняется незнакомых людей, – соврал Холмсон, просто чтобы не молчать. – Иногда она даже меня не узнаёт.

– Сейчас её сюда приведут. Я так рада, что у неё теперь будет всё в порядке!

Девочку действительно вскоре привели. Холмсон окинул её профессиональным взглядом. Нет, никак не девочка. Хоть она и очень худая, всё же в ней явственно просматривается не только подростковая угловатость, но и девичьи округлости. Вот только взгляд затравленный. У неё явно было незавидное детство. Да и пребывание в приюте, пусть даже всего неделю, не прошло бесследно.

– Сьюзан, доченька, ты узнаёшь своего папу? – по расчётам Холмсона, девочка должна просто умирать от желания покинуть приют, хоть с мнимым папой, хоть с чёртом лысым.

– Папочка! – закричала якобы Сьюзан и повисла у Холмсона на шее. – Я знала, что ты меня найдёшь! Как же я тебе рада!

– Ну, пошли домой, доченька.

– Распишитесь вот здесь, пожалуйста! – Холмсон не замедлил исполнить эту бюрократическую формальность. – До свидания! А ты, Сьюзан, пожалуйста, больше не теряйся. Видишь, как твой папа за тебя волнуется?

Далеко уйти от полицейского приюта Холмсону и мнимой Сьюзан не удалось. Почти возле самой двери их уже ждали несколько полицейских.

– Стоять! – инспектор Мортон был очень собой доволен. – Взяли, наконец, этого чёртового маньяка-педофила!

– Ты следил за мной, – вполголоса предположил Холмсон.

– Не имеет значения, – уклонился от ответа Мортон. – Ребята, этого типа отвезите в участок. Завтра утром установим личность, потом проверим алиби на все случаи насильственной педофилии. Один случай, по крайней мере, очень обоснованное подозрение вызывает. А ребёнка я отведу обратно в приют.

– Я не хочу обратно в приют! – сообщила инспектору девочка, когда полицейские увезли частного детектива, исполнявшего роль её фальшивого отца.

– Ладно, – неожиданно для неё согласился Мортон. – Не хочешь, не надо. Я тебя отвезу, куда ты захочешь. Только сначала зайдём в одно место, оно тут, рядом. В парке.

– Вам не страшно ночью идти в парк? – поинтересовалась девочка.

– Нет. Я полицейский и вполне способен за себя постоять. Пусть меня боятся. А пока мы идём, расскажи мне, кто ты такая и что случилось в гостинице в тот день. Сама знаешь, в какой.

– Я не хочу об этом говорить.

– Тогда – в приют!

– Ладно, скажу. Зовут меня Мелинда Уилсон. Отец у меня, конечно, был, но я его не знаю. Сомневаюсь, что его знала моя мать. Ну, так вот. Я смотрела в окно и увидела, как два вооружённых бандита среди бела дня накинулись на прохожего. Только прохожий оказался не пальцем деланный, и отобрал у одного из них пистолет. Второй выстрелил и попал в своего подельника. Прохожий и у него пистолет отобрал. Тут появились другие бандиты и погнались за прохожим. А он побежал в нашу гостиницу. Я ему дверь в номер открыла, он забежал и дверь закрыл. А потом дверь распахнул и давай по ним стрелять. А они по нему. Все друг друга и перебили. А он, когда падал, нажал на курок ещё раз, и пуля случайно попала в мою мать.

– Готов допустить, что тебя действительно зовут Мелинда. Имя не хуже любого другого. А насчёт остального ты врёшь, хотя и довольно складно. Только вот есть одна деталь. В номере лежали испачканные нитяные перчатки. Испачканы они оружейной смазкой. Как же они испачкались, а? Наверно, всё было немножко иначе, чем ты описываешь. Тот мужчина высунулся из номера, и его сразу же пристрелили. А ты потом надела перчатки, подобрала пистолеты и открыла огонь по бандитам, как ты их называешь. Только это были не бандиты, а полицейские, и одним из них был мой брат.

– Откуда мне знать, полицейские они или нет? Они были не в форме и вели себя, как самые настоящие бандиты! Тот человек хотел им сдаться, положил пистолеты на стол и вышел с поднятыми руками. А бандит, который нечаянно убил на улице своего дружка, пристрелил этого человека почти в упор!

– Да, скотина он, тут я согласен, – признал Мортон. – Если бы он не пристрелил того типа, могло бы всплыть, что смерть напарника – его рук дело. А так есть труп, и на него можно всё валить.

– Значит, я права!

– Не будем говорить о тех полицейских. Ты ведь ещё и мать свою пристрелила. Я даже знаю, за что. Она тебя лупила и обзывала всякими нехорошими словами. Вот ты и решила, что без неё тебе будет лучше, да и общество немного потеряет с её смертью. Верно? Да вот только нельзя убивать всех, кто тебе не нравится! Законы королевства это запрещают!

– И что теперь будет? – поинтересовалась Мелинда.

– Убью я тебя, – сообщил ей Мортон. – Только сначала изнасилую. Мне это противно, но придётся именно так и поступить. У нас в городе орудует маньяк-педофил. Ты будешь его очередной жертвой. А я буду этот случай расследовать. Такая вот получается ирония судьбы.

– Не так быстро, инспектор! – двое юношей возникли непонятно откуда, возможно, из-под земли, хотя это и маловероятно. – Сами же говорили, что нельзя убивать всех, кто не нравится!

Мортон был намного крупнее любого из них, но они настолько явно выглядели мастерами рукопашного боя, что он и не подумал затевать с ними драку, а сразу выхватил пистолет. Правда, направить оружие на них он не смог. Пистолет выворачивался из руки.

– Чёртовы маги! – возмутился инспектор. – Что вам от меня нужно?

– Хороший вопрос. Но ответа на него не будет. Ты мне противен, Мортон! Ради тебя я даже нарушу приказ. Сделаю то, что нам было прямо запрещено.

Юноша неуловимо быстрыми движениями шагнул к инспектору и пнул его в пах. Мортон свалился на землю, корчась от боли. Пистолет инспектора сам прыгнул в руку другого мага, и тот забросил оружие куда-то в темноту.

– Не слишком ли сильно ты его, Марк? – поинтересовался юноша-маг у своего напарника.

– Да какая разница? Если слишком, он сможет петь в венском хоре мальчиков.

– Верно. Чёрт с ним. Кому он нужен… Мелинда Уилсон, независимо от твоего желания ты поедешь с нами.

– Куда вы хотите меня отвезти?

– По сути, в такой же приют, только там всё немного по-другому. Это заведение называют магической академией.

– Неправда! В магических академиях очень дорогое обучение! А у меня вообще нет денег, чтобы его оплатить.

– Не во всех академиях оно дорогое. И даже не во всех платное. Тебя ждёт военно-магическая академия. Там курсантам платить не нужно. Правда, берут туда далеко не всех. Но тебя возьмут.

– Это за какие же заслуги?

– За умение бегло и метко стрелять с обеих рук. Правда, ты пристрелила собственную матушку, что, несомненно, плохо. Но это не страшно. Ты ведь больше не будешь так делать. Просто потому, что другой матери у тебя нет.

– Как вы меня нашли?

– Легко. Я следил за частным детективом, а он – за инспектором. Ну а раз инспектор следил за детективом, то мы и объединили усилия.

– Кто вы вообще такие?

– Спецназ разведки. Таково официальное название. Чаще нас называют просто «контора». Но это строго между нами. По секрету, так сказать.

– Разведка не имеет права действовать на своей территории!

– Может быть, ты и права. Мы ведь боевики, а не юристы. Но если ты считаешь, что мы что-то нарушили, можешь подать судебный иск, – оба спецназовца заржали, не забывая при этом усаживать девочку в автомобиль. – Хватит вопросов. Мы едем в другой город. Ты же не хочешь остаться здесь и случайно встретить инспектора Мортона?

На первый взгляд, в академии не было ничего магического. Даже внешность девушки, занимавшейся регистрацией свежезачисленной курсантки, не имела ничего общего с классическим образом ведьмы. Самая обыкновенная девушка, разве что красивее большинства своих двадцатилетних ровесниц. Даже её причёска была нетрадиционной – длинные каштановые волосы собраны в хвост, чего ведьмы почти никогда не делают.

– Ребята, спасибо, вы свободны. Дальше мы уж сами, – она излучала непробиваемую уверенность в собственных силах.

– Мисс, имейте в виду, она может быть очень опасной, – предупредил девушку один из спецназовцев.

– Вы меня не удивили, – улыбнулась девушка. – Специфика нашей академии такова, что к нам почти не попадают курсанты, которые не могут быть очень опасными. Вы сами найдёте выход или вам помочь?

– Вот и вся благодарность, – пожаловался на судьбу спецназовец.

– А какой благодарности вы от меня ожидали? Это ведь магическая академия, а не бордель. У нас благодарят исключительно словами. Так что спасибо, и до свидания!

– До свидания, мисс, – спецназовцам ничего не оставалось, кроме как уйти.

– Присаживайтесь, – предложила девушка-регистратор Мелинде. – Меня зовут миссис Баньши, и я не преподаватель, а дежурный курсант. Приступим к оформлению. Это нудно, но, увы, неизбежно. Назовите ваше полное официальное имя.

– Мелинда Агнесса Уилсон.

– Теперь назовите имя, под которым будете проходить у нас подготовку. Любое из одного слова.

– Мелинда Уилсон.

– Нужно одно слово, мисс. Я же сказала!

– Тогда просто Уилсон.

– Это имя занято. В пределах академии имя курсанта и преподавателя должно быть уникальным. Наверно, глупо, но такова уж магическая традиция.

– Тогда Мелинда.

– Тоже занято. У меня та же проблема была. Я Джоан Смит, и мне пришлось стать Баньши.

– «Агнесса» можно?

– Увы, уже есть такая курсантка.

– А если сократить? «Мел» можно?

– Мел у нас тоже есть. Правда, парень, но это не имеет значения. А вот имя «Линда» пока свободно.

– Значит, я буду Линдой.

– Так и запишем. Теперь пойдут стандартные вопросы, одинаковые для всех магических академий. Ваш возраст?

– Двенадцать лет.

– Замужем?

– Мне же двенадцать лет! Как я могу быть замужем?

– Возраст я уже спрашивала. Не нужно лишних комментариев. Я задаю стандартные вопросы. Пожалуйста, просто отвечайте на них, и всё.

– Нет, я не замужем.

– Дети есть?

– Нет у меня детей, – Линда посмотрела на Баньши, но добавлять ничего не стала.

– Аристократка?

– Нет.

– Вероисповедание?

– Христианка англиканского толка.

– Как и большинство наших курсантов. Читать умеете?

– Да. Что, многие в двенадцать лет не умеют?

– Мисс Линда, просто отвечайте на вопросы. Без комментариев, пожалуйста, я же просила. Какие магические силы у вас уже проявились?

– Никаких. Совсем никаких!

– Какую сторону силы выбираете, я не спрашиваю. В нашей академии готовят только чёрных магов.

– А я не хочу быть чёрной ведьмой.

– Значит, если не передумаете, после академии попробуете поменять статус. А теперь переходим к вопросам, специфическим именно для нашей академии. Приходилось ли вам убивать?

– Да, приходилось.

– Интересный момент, – отметила Баньши. – Я бы этот вопрос двенадцатилетней не задавала. Из какого оружия?

– Из револьвера «Уэбли» тридцать восьмого калибра.

– Понятно. Последний вопрос для анкеты. Готовы ли вы убивать в дальнейшем?

– Смотря кого.

– Значит, пишу «да». Теперь переходим к нашим правилам. Вот их перечень, читать умеете, почитайте их сами. Они просты и должны быть вам понятны. Если всё же чего-то в них не поймёте, обращайтесь к преподавателям. Есть вопросы?

– Да, миссис Баньши. Так кого готовят в этой академии?

– Мисс Линда, неужели вам до сих пор непонятно? Здесь готовят профессиональных убийц.

– Разве убивать не запрещено? И законами и заповедями…

– Нет, конечно. Множество христианских святых в своей жизни кого-нибудь, да убили. В основном, конечно, врагов христианства. Некоторые именно за это и святыми стали. Так что на убийство нет никакого запрета. Более того, убийцы – уважаемые члены общества. Или вы, мисс Линда, не считаете военных профессиональными убийцами? Война – это же массовое убийство, и при этом военных никто за одно это не считает грешниками. А что не грех в большом, то не может быть грехом и в малом.

– Это же всё совсем другое дело! Я не хочу становиться профессиональной убийцей! Или меня никто не спрашивает?

– Да, насколько я понимаю, мисс Линда, выбор вам не предоставлен. Но эти вопросы вам лучше обсудить с более опытными и знающими людьми. Я ведь всего лишь курсантка, такая же, как и вы. Идём дальше. Вот список вещей, которые вам необходимо иметь. Их приобретение оплатит академия. Ну и тоже за счёт академии прикупите предметы личной гигиены. Вы ведь прибыли к нам совсем без багажа.

– Зачем мне туфли на таких огромных каблуках, как тут написано? И бальное узкое платье? Я никогда не носила ничего подобного!

– Наши преподаватели научат вас пользоваться этими предметами туалета. Это пригодится в вашей профессиональной карьере. Драго, подойди сюда, – обратилась она к юноше, безучастно сидевшему поодаль.

Драго поднялся и с мрачным видом подошёл к Баньши. Вот он как раз выглядел самым настоящим магом. Высокий для своих пятнадцати лет, стройный, прямые чёрные волосы свисают до плеч, как и предписывает магическая традиция, которую в двадцатом веке уже почти никто из магов не соблюдает. Даже одежда, на первый взгляд вполне современная, выглядела чуть-чуть старинной. Единственным отклонением от классического облика юного мага была растительность на верхней губе, да и ту усами можно было назвать лишь с большой натяжкой, так, подростковый пушок.

– И какую очередную гадость ты приготовила для меня, Баньши? – поинтересовался Драго, явно не ожидая от девушки ничего хорошего.

– Знакомьтесь, мисс Линда – мистер Драго. Драго, покажи ей тут всё и помоги приобрести обязательный набор. Но сначала вызови сюда Билла. Он тебя заменит.

– Тебе не кажется, что её должна сопровождать девушка? Как ты себе представляешь мою помощь ей в подборе кружевного белья?

– Драго, если тебе не нравится моё распоряжение, можешь обжаловать его у дежурного преподавателя.

– Не буду, это бесполезно. Пошли, Линда, – обречённо предложил Драго. – Нас ждут великие дела. То есть, великие покупки.

Подавляющее большинство женщин обожает совершать покупки. Особенно большое удовольствие женщина получает, покупая нечто совершенно ей ненужное. Если же это нечто ещё и безумно дорогое, блаженство становится неземным. Ну а если эта восхитительная покупка делается за чужой счёт, ощущения покупательницы просто не с чем сравнить, это пик наслаждения! Это не зависит ни от возраста, ни от социального положения женщины. Объяснить сей загадочный феномен современная наука не в силах.

Линда не была исключением. Накупив за счёт академии массу совершенно ненужных ей и безумно дорогих вещей, она пришла в отличное расположение духа. Недавние события, конечно, не были совершенно позабыты, но отступили далеко на задний план.

– Драго, вот ты мне скажи, – поинтересовалась девушка, когда с покупками было покончено, – неужели обязательно было всю меня облапать во время примерки?

– Нет, не обязательно, – улыбнулся Драго. – Я делал это не по обязанности, а добровольно, и получил при этом массу удовольствия. Ну, с покупками мы закончили, их упакуют и доставят прямо к тебе в комнату. Какие наши дальнейшие планы?

– Насколько я помню, Баньши поручила тебе показать мне, что тут где расположено. Кстати, я удивлена, что мне можно свободно выходить в город.

– Что тебя удивляет? Это же академия, а не тюрьма.

– Дело в том, что меня привезли сюда насильно. Моим согласием никто не поинтересовался.

– Какие проблемы? Вон, видишь, стоит полисмен? Иди к нему и заяви, что тебя похитили, и тебе удалось сбежать. Киднеппинг, знаешь ли, серьёзное преступление. Бобби обязан отреагировать. Я никоим образом не собираюсь тебе в этом препятствовать.

– Нет. Мне теперь некуда идти. И уж точно мне не нужна полиция.

– Я почему-то так и предполагал. Так что спокойно возвращаемся в академию. У тебя есть какие-нибудь боевые магические силы?

– Никаких вообще магических сил у меня нет. Боевых – тем более. А почему ты спрашиваешь?

– Раз у тебя нет собственных боевых сил, тебе понадобится оружие. Идём в арсенал, выберешь его себе по вкусу.

– И что, мне можно будет выбрать любое оружие?

– Нет, конечно. Ты же не младенец, должна понимать. Огнемёт тебе в руки никто не даст. Пулемёт тоже.

– А револьвер «Уэбли» тридцать восьмого калибра?

– Да хоть сорок пятого! Это добро – пожалуйста!

– Что, ты серьёзно говоришь? Курсантам разрешено иметь револьверы?

– Конечно! Ты что, думаешь, револьвер – это очень сильное оружие? Линда, тут есть такие ребята, которые способны убить мановением руки, а то и одним взглядом! Револьвер – такая мелочь по сравнению с их силами!

Огнестрельного оружия, хранящегося в арсенале магической академии, наверняка хватило бы для вооружения армии не очень большой страны. Заведующий арсеналом совсем не был похож на волшебника, зато был очень похож на средней руки бандита.

– Добрый день, ребята! – поприветствовал он вошедших. – Пришли пострелять?

– Здравствуйте, мистер Спаун. Не только пострелять. Мисс Линда хочет выбрать себе личное оружие. Револьвер.

– Есть хороший американский револьвер модели «Ледисмит», двадцать второго калибра. Как раз для юной девушки. Не новый, конечно, но в отличном состоянии. У меня всё оружие в отличном состоянии, – похвастался мистер Спаун.

– Мистер Спаун, я хочу револьвер «Уэбли» тридцать восьмого калибра, – попросила Линда. – Если, конечно, такой у вас есть.

– Есть, мисс Линда. У меня есть почти всё. Вот он, красавец! Вы уверены, что он вам подойдёт? – Спаун зарядил револьвер. – Попробуйте из него пострелять, увидите, что у него такая отдача…

Шесть пуль одна за другой улетели в мишень. Линда совсем не целилась и стреляла от бедра.

– Вы неправильно стреляете, мисс Линда! И результат соответствующий. У вас всего одно попадание из шести, правда, попадание это в самый центр мишени, – прокомментировал Спаун, но затем, присмотревшись, переменил своё мнение. – Ох! Я ошибся! Все шесть пуль в этой дырке! Мисс Линда, я бы сказал, что это просто чудо.

– Почему-то мне кажется, – сообщил Драго, – что мисс Линда уже использовала эту модель револьвера, и, полагаю, стреляла она отнюдь не по бумажным мишеням. И чудеса тут совершенно ни при чём.

– Ладно, не моё это дело, – отмахнулся Спаун. – Мисс Линда, вот кобура к вашему револьверу, вот патроны. Когда кончатся патроны, приходите за новыми ко мне. Но только имейте в виду: носить его заряженным пока можно только на территории академии.

– Что значит «пока»?

– Это значит, пока полиция не выдаст вам соответствующее разрешение. Об этом не беспокойтесь. За всю историю академии со стороны полиции ни одного отказа в разрешении не было.

– Вот теперь мне всё понятно, и почему тебя направили в эту академию, и почему ты избегаешь полиции, – сообщил Драго.

– А у тебя какое оружие? Или ты имеешь боевую магическую силу?

– К своему стыду, – признался Драго, – несмотря на длинную вереницу предков-магов, из всех магических сил я имею только слабенькое ясновидение. Настолько слабое, что его могут и не признать ясновидением. А моё любимое оружие – кинжал. Могу им колоть, резать, метать – что угодно. Стреляю я отвратительно, поэтому пистолет мне без надобности. Кинжал мне и привычней, и удобней.

– Ты сказал, что тебе понятно, почему меня направили сюда. А почему ты здесь?

– У меня всё было совсем не так романтично, как у тебя…

– Откуда ты знаешь, что у меня было романтично?

– Я же ясновидец, хотя и слабенький. Но подумай сама – восемь полисменов и женщина убиты из «Уэбли» тридцать восьмого калибра, об этом все газеты писали и по радио передавали, и через неделю после этой бойни в академии для убийц появляется девушка, которая феноменально стреляет из «Уэбли» тридцать восьмого калибра и при этом избегает полиции. Да тут вообще никакого ясновидения не нужно, чтобы понять, что к чему!

– Семь, а не восемь. Не приписывай мне лишнего, восьмой – не моё произведение. Но того, что ты рассказал, мало для уверенности.

– Есть ещё одно обстоятельство. В газетах было фото убитой женщины. Она очень похожа на тебя.

– Сходство только внешнее. Ладно, будем считать, что со мной разобрались. Лучше расскажи, как ты сам сюда попал.

– Учился в обычной магической академии. Изучая историю магии, увлёкся драконами. Может, на это дело как-то моя старшая сестра повлияла. Мы с ней не очень ладим, но она тоже драконами увлечена. Я начал читать литературу…

– Драконы – выдуманные существа, – заявила Линда.

– Не думаю. Точнее, я уверен, что это не так. Их было мало, но они были. О них часто упоминают хроники магических орденов.

– В которых половина враньё. Если не вообще всё подряд.

– А сохранившиеся скелеты?

– Это скелеты динозавров.

– Ну есть же бесспорные факты! Ведь именно драконы в тысяча пятьсот восемьдесят восьмом году отогнали испанский флот от наших берегов. Это отмечено не только в наших хрониках, но и в испанских! Без драконов у нашего флота не было ни малейших шансов против испанской Непобедимой Армады!

– Ладно, это неважно. Почитал ты про драконов, и что дальше?

– А дальше подошёл ко мне некий мистер Пумпердайк, поговорил со мной о драконах, и предложил перевестись в эту академию. Я, конечно, согласился. Тут совсем не надо платить за обучение, и вдобавок мне создали все условия для занятия моим любимым делом. А я так увлёкся драконами, что даже взял себе имя «Драго».

– Оно тебе идёт. Но всё равно, драконы – выдумка.

– Хорошо, Линда, не будем спорить. Значит, так. Я же тебе тут должен всё показать. Ну, смотри. Вон там медпункт, а мы подошли к стадиону. Смотри, как раз женская группа пробежку делает.

– Почему они все на высоких каблуках? Так же бегать очень неудобно!

– Ты не забыла, кого здесь готовят? Как ты думаешь, ведьмам-убийцам никогда не надо будет убегать?

– На высоких каблуках далеко не убежишь! Если уж понадобилось, лучше скинуть такие туфли и удирать босиком!

– Точно, по битому стеклу, например. Не говоря о том, что скидывание туфель займёт время, которого в итоге может и не хватить. А ещё подумай вот над чем: босая женщина в вечернем платье не привлечёт ли потом, когда убежит, ненужного внимания к своей персоне? Ладно, это тебе потом преподаватели всё подробно изложат. Вон аэродром. Наши курсанты там учатся пилотированию и прыжкам с парашютом. Это тебе, наверно, рано. Ну и там же, когда лётное поле свободно, тренируются автомобилисты и мотоциклисты. У тебя есть водительские права?

– Нет. Я и водить-то не умею.

– Научишься. Вождение, кажется, обязательный предмет. И права получишь.

– Не уверена. Я за руль никогда даже не держалась.

– Не сомневайся. Ладно, возвращаюсь к своим обязанностям гида. Вон там у нас конюшня. Там – собачий питомник. Вон там – серпентарий.

– Это ещё что такое?

– Это помещение, где змей держат.

– А зачем здесь змеи?

– Ну, во-первых, для яда. Очень ценный продукт, знаешь ли. Кажется, его здесь как-то используют. А во-вторых, курсанты там тренируются в обращении с ними. И вообще, змеи – традиционный атрибут чёрной магии, ты разве не знала?

– Не думаю, что я когда-нибудь смогу взять в руки змею.

– Не захочешь, не станешь брать. Это предмет факультативный. Можно тебя кое о чём спросить, Линда?

– Спрашивай, конечно.

– Ты не против поселиться у меня в комнате?

– А разве это здесь разрешено?

– Конечно. Это же академия, а не монастырь.

– Так я не поняла. Ты предлагаешь мне с тобой спать? Как ты романтичен! Ни одна девушка не устоит перед таким предложением.

– Секс – не обязательно. Просто будем жить в одной комнате. Для начала. Дальше видно будет. Мне тут очень одиноко, а ты, как я вижу, девушка нормальная.

– Ну если я нормальная, могу только представить, какие же тут остальные!

– Это значит «да»?

– Ты ведь ясновидящий, попробуй догадаться сам!

– Я очень слабый ясновидящий.

– Если поклянёшься не приставать, то я не против. И ещё. Ты ведь знаешь, что я убила собственную мать. Тебя это не останавливает?

– Нет, я же не твоя мать. И даже не полицейский.

Каким бы слабым ясновидящим ни был Драго, будущие их отношения, несмотря на все требуемые от него ею клятвы, он видел достаточно чётко.

Холмсон неумолимо приближался к неприятному состоянию, именуемому банкротством. Аванс, выданный Брауном, был уже давно потрачен. Две недели, проведенные в тюрьме, конечно, позволили сэкономить на еде, но за это время он, естественно, ничего не заработал. Клиенты, которые, возможно, к нему в это время обращались, ушли и уже гарантированно не вернутся. И всё из-за мерзавца Мортона! Вот бы Господь прислал сюда его сейчас, я б из него отбивную сделал!

В его офис немедленно зашёл Мортон.

– Привет, Холмсон! – лицо инспектора лучилось искренним дружелюбием.

– Иди к чёрту, Мортон! Я две недели из-за тебя просидел в тюрьме по смехотворному обвинению в педофилии! – мечты мечтами, а затевать драку с полицейским Холмсон не решился.

– Извини, друг! Я же не мог знать, что так получится. Если бы всё шло нормально, наутро тебя бы обязательно выпустили, но…

– А, ну да! – Холмсон кое-что вспомнил и бурно обрадовался. – Конечно! Как же я забыл? Тебе отрезали яйца, и ты после этого потерял ко мне интерес. Я никак не мог предположить, что твой интерес ко мне пропадёт при кастрации.

– Холмсон, не преувеличивай, пожалуйста. Ампутировали мне только одно яичко. И, клянусь, я этого так не оставлю! Я отомщу!

– И ты, наверно, пришёл сюда исключительно затем, чтобы сообщить мне об этом.

– Я пришёл, потому что мне срочно нужна твоя помощь.

– Моя помощь стоит денег. Особенно, когда она нужна срочно. Чем срочнее она нужна, тем дороже стоит. Для тебя ведь это не новость, правда?

– Я заплачу. Ты уже один раз нашёл эту девчонку. Найди её, пожалуйста, ещё раз!

– Как писали в газетах, она неожиданно для тебя вырвалась и побежала в парк. Ты погнался за ней, а там на тебя не менее неожиданно напал неизвестный и ударил ногой в пах. Он, не иначе, был посланником Божьим, ответом на мою молитву. Я просил Господа проделать с тобой что-нибудь подобное, и Господь не смог отказать мне, ревностному христианину, в такой мелочи!

– Ну и дурак. Говорю же, я бы тебя выпустил на следующий день. А так ты проторчал в тюрьме до суда. Но я не виноват в этом. Нам обоим не повезло, и, думаю, мне не повезло сильнее.

– Мне в тюрьме очень не понравилось. Но я готов просидеть там ещё две недели, при условии, что тебе отрежут и второе яйцо!

– Злой ты, Холмсон. А скажи, этот Браун, который из разведки, тебе заплатил?

– Нет. Только аванс. Были бы у меня деньги, я бы внёс залог и не торчал в тюрьме!

– Тогда тебе нужны клиенты, – обрадовался Мортон. – Будешь работать на меня. И нечего хамить клиенту!

– И как я, по-твоему, её найду? Она примерно месяц назад убежала от тебя в парке. Ничего о ней не известно. Как её вообще можно найти? Ты же сам детектив, скажи мне!

– Если бы я знал, как её найти, я бы к тебе не обращался. Только в том, что о ней ничего неизвестно, ты ошибаешься. Её зовут Мелинда Уилсон, и мы всё про неё и про её покойную мамашу выяснили. Её ближайшая и единственная родственница, троюродная тётка или что-то вроде того, сообщила нам, что ни о ней, ни о её матери совсем ничего не знает и знать не хочет. А если они к ней явятся, то будут немедленно вышвырнуты вон.

– Прелестная семейка, – выразил своё восхищение Холмсон.

– И не говори. Так что с этой стороны к девчонке не подступиться. Но есть другая ниточка. Тот тип, который на меня напал, он был отнюдь не случайным прохожим. Это человек того самого Брауна. Он воспользовался магией, чтобы отобрать у меня пистолет, а затем отбросил его в сторону. Всё он сделал грамотно, но об одном забыл. На пистолете остались отпечатки пальцев. Так что мне удалось узнать, кто он такой и где живёт. Только дома он бывает крайне редко. Я сейчас не могу его выслеживать в другом городе. А ты можешь. Дождёшься, когда он вернётся домой, и выпытаешь у него, куда он дел ту проклятую девчонку.

– Ты сейчас сам сказал, что он человек Брауна. То есть сотрудник разведки. При этом ещё и маг. Ты считаешь, что я смогу что-то узнать у него без его желания? Я бы предположил, что для меня эта попытка тоже закончится ампутацией яичка или двух. И это в лучшем случае.

– Хорошо, тогда сделаем так. Ты его находишь и звонишь мне. Дожидаешься, пока я приеду, получаешь от меня деньги и тихо исчезаешь.

– И зачем тебе я? Почему не попросишь об этом полицейских того города, где он живёт? Они же твои коллеги, как-никак. Неужто откажут?

– У меня есть причины не обращаться с этим делом к полицейским. Полагаю, тебе лучше не знать об этих причинах.

– Согласен. Последнее замечание. Ты говоришь «дожидаешься его и получаешь деньги». Так не пойдёт. Браун мне не заплатил. Извини, насколько я тебя знаю, ты отнюдь не меньшая скотина, чем он. Так что изволь уплатить вперёд.

– Мне это не нравится, но я согласен.

– За месяц работы. Сам говоришь, он дома бывает редко.

– А если тебе понадобится меньше времени?

– Значит, мне повезло. Ты же понимаешь, что вырвать у меня обратно хоть одну банкноту – это просто фантастика, причём ненаучная?

– Ладно, по рукам, – Мортону деваться было некуда, и они оба об этом знали.

– Ну что ж, бутлеггерский разворот освоили все. Очень хорошо, – порадовался за курсантов инструктор по вождению. – Теперь приступаем к обучению езде на двух колёсах. Сама по себе такая езда полностью подобна езде на мотоцикле. Конечно, автомобиль, в отличие от мотоцикла, для такой езды не предназначен, потому ездить в нём на двух колёсах далеко не так удобно. Но никаких принципиальных сложностей в этом нет. Единственная проблема, это поставить автомобиль на два колеса.

– А зачем это вообще нужно, уметь ездить на двух колёсах? Что это даёт практически? – поинтересовался один из курсантов.

– Это нужно для того, например, мистер Кеннет, – пояснил инструктор, – чтобы проехать сквозь заграждение на дороге, иногда его ставят не сплошным. Бывает, что это нужно, чтобы переехать канаву по одной доске. Ещё это нужно, чтобы забраться в автомобиле на невысокую террасу. Короче говоря, не помешает. Итак, для того, чтобы поставить автомобиль на два колеса, нужно произвести толчок с той стороны, которую намереваетесь поднять. Не обольщайтесь, телекинез тут ничем вам не поможет. Любой телекинетический толчок, произведённый водителем, оттолкнёт только самого водителя, а никак не автомобиль. Так что нужно или наехать колесом на что-либо такое, что сильно его подбросит, или сделать резкий поворот, который тоже иногда опрокидывает автомобиль. Мисс Линда, продемонстрируйте нам, пожалуйста, как это делается. Только имейте в виду следующее. Если ставите автомобиль на колёса со стороны водителя, предварительно заприте водительскую дверцу. Это требование безопасности. Если же водительскую сторону поднимаете, то нужно или пристегнуться ремнями, которых в большинстве автомобилей нет, или одной рукой держаться за корпус автомобиля, а управлять только второй рукой, что не совсем удобно.

– Инструктор, а почему мы тренируемся в основном на импортных автомобилях, у которых руль с непривычной стороны?

– Потому, мистер Кеннет, что предполагается будущее использование этих навыков в основном за границей, то есть в странах с правосторонним движением. Я удивлён, что вы сами об этом не догадались. Это же очевидно. Мисс Линда, теперь, на всякий случай, повторите все эти фокусы на автомобиле с правым рулём, и если у вас это получится, в чём я ни капли не сомневаюсь, до конца недели можете на мои занятия не приходить.

– Инструктор, а что будет на следующей неделе? – проявила любопытство Линда.

– На следующей неделе проходим дорожные драки. Будем учиться сбрасывать чужой автомобиль с дороги и не давать противнику сделать это же самое с вашим.

Немного покатавшись на двух колёсах «Бентли», Линда направилась в свою комнату, не прислушиваясь к ругани инструктора.

– Опять перевернулся, скотина! Чтоб вас всех черти взяли! Живой хотя бы? Ребята, вытаскивайте это чудо из машины и тащите его быстренько в медпункт, будет работа нашим целителям. Нехорошо получится, если этот болван помрёт. Надо, чтобы не меньше половины курсантов дожили до выпуска. А вы, четверо, быстренько ставьте автомобиль на колёса, и продолжаем тренировку.

Войдя в комнату, Линда увидела Драго, развлекавшегося метанием кинжалов в деревянный щит, и Баньши, с интересом за этим его занятием наблюдавшую.

– Привет, Баньши, – поздоровалась Линда. – Ты пришла ко мне или к Драго?

– Привет, Линда! К тебе пришла.

– Тогда подожди, пока я переобуюсь в нормальные туфли. Эти каблучища меня доконают когда-нибудь! Ноги просто гудят! Почему инструктор требует, чтобы девушки надевали на вождение такую неудобную обувь?

– Такова наша судьба, Линда. Чего женщина не сделает ради красоты? – улыбнулась Баньши. – Высокие каблуки – такое мелкое неудобство по сравнению с восхищёнными взглядами мужчин! Драго, а ты ценишь её жертвы ради твоего восхищённого взгляда?

– Ценю, ещё и как ценю, – буркнул Драго. Эротическая сторона их с Линдой взаимоотношений оставляла желать лучшего, причём намного лучшего.

– Уже переобулась, – сообщила Линда. – Итак, Баньши, чем могу быть полезной?

– В общем-то, ничем. Я не за помощью к тебе пришла. Скажи, Линда, ты ведь сдала правила дорожного движения?

– Да, я сдала их позавчера. А что?

– А вот что. Держи свои водительские права.

– Разве для получения прав не нужно сдавать ещё и вождение?

– Обычно нужно, но наш инструктор сказал, что вот именно тебе – не обязательно. Так что поздравляю, Линда. Ты теперь самый настоящий водитель.

– Что ж, я рада, спасибо. Отметим? – предложила Линда.

– Я, вообще-то, небольшая любительница алкоголя.

– А если совсем немного?

– Ладно, по чуть-чуть можно, – согласилась Баньши.

– Вот и отлично! Драго, доставай вино.

– Ну, выпьем за свежеиспечённую водительницу! – провозгласил тост Драго.

– Драго, меня одна вещь интересует. Ты классно метаешь ножи. Я работала в цирке, там были артисты, которые якобы метали ножи не хуже, но они использовали для этого разные фокусы. А ты мечешь честно, я же вижу. Можно нескромный вопрос?

– Спрашивай, Баньши.

– Неужели ты никогда не втыкал кинжал в человека?

– Ни разу. Я знаю, что тут почти у всех за спиной есть чей-то труп, и часто не один. Но вот именно у меня ни одного нет.

– Спасибо. Мне было очень интересно. Кстати, официально у меня за спиной трупов тоже нет.

– Что значит «официально»?

– Это значит, что на самом деле есть. Контора, конечно, в курсе. Я здесь именно поэтому.

– Расскажи! – попросила Линда. – Зачем тебе скрывать, если контора в курсе?

– Ладно уж, слушайте, раз вам так интересно. Мы с мужем работали в передвижном цирке. Муж – дрессировщиком, я – его ассистенткой. Муж, кстати, значительно старше меня. Владелец нашего цирка, как и все владельцы всех цирков, был уверен, что ему принадлежит не только сам цирк, но и его артисты. Ну и вот как-то решил он, что раз мой муж пошёл в город покупать мясо для тигров, то он имеет полное право со мной поразвлечься, пока тот отсутствует. Мужа моего он всё-таки немного побаивался, хотя и был гораздо сильнее. Сам-то он, когда ещё выступал, был силовым жонглёром и борцом, здоровенный такой мужик, настоящий атлет, ни капли жира, сплошные мускулы. Я, конечно, ему отказала, но он был из тех, кто слова «нет» не понимает. Ну и сами можете оценить, какие у меня были шансы от такой туши отбиться. Да и, наверное, если бы я сразу ему уступила, для всех было бы намного лучше. А так всё надолго затянулось. Пока он уговаривал, потом угрожал… Правда, само изнасилование много времени не заняло. Я кричала, звала на помощь, но даже сама ни секунды не сомневалась, что мне не поможет никто. Такие сцены у нас происходили регулярно, и когда другие девушки звали на помощь, никто им не помогал, включая и меня.

– А сменить цирк нельзя было? – внёс ценное предложение Драго.

– Во-первых, во всех цирках одно и то же. Чтобы к тебе относились как к человеку, нужно быть артистом с мировым именем. Да и то стопроцентной гарантии всё равно нет. А во-вторых, без рекомендаций неизвестным артистам на работу не очень-то и устроиться. А если женщина хозяину отказала, то о рекомендациях можно забыть.

– Так что же было дальше? – у Линды любопытство разыгралось не на шутку.

– А дальше невовремя вернулся Смит, мой муж. Увидел, что происходит, и полез в драку. Мою честь защитить хотел, стало быть. Если бы я просто отдалась хозяину, никакой драки бы не было. И всего того, что последовало за ней, не было бы тоже.

– И как, защитил тебя супруг? – поинтересовалась Линда.

– Да где там! Как я уже говорила, хозяин был гораздо сильнее него. И начал его избивать, причём довольно жестоко. Ну и тогда… – Баньши сделала паузу.

– Что тогда? Что было дальше? Не тяни, рассказывай, – попросил Драго.

– А дальше один из наших тигров оказался на свободе и загрыз этого мерзавца.

– Так ему и надо, гаду такому! Поделом! – вынесла вердикт Линда.

– Ему-то да, так и надо, согласна, – подтвердила Баньши. – И коронёр был того же мнения. Но беда в том, что тигра, дорвавшегося до человечины, не так-то просто остановить. Нас он, конечно, не тронул, мы же ему вроде как свои, а вот ещё троих людей, которые, к своему несчастью, оказались поблизости, наш тигр моментально загрыз. Остальные успели убежать и вызвать полицию.

– Я же читал об этом в газетах! – вспомнил Драго. – В цирке тигр загрыз четырёх человек! Дрессировщика приговорили к десяти годам каторжной тюрьмы.

– Точно, – подтвердила Баньши. – Именно к десяти. Поначалу и мне светил ровно такой же срок. Ведь на самом деле это я выпустила тигра из клетки, а не он.

– Тогда за что же твоего мужа посадили? – удивился Драго.

– Зверя на свободу выпустила я, но наш тигр был отлично выдрессирован. Он ни на кого и не собирался нападать. До тех пор, пока Смит ему не приказал напасть. Вот как оно всё получилось. А бедного тигра застрелили, хоть он, по большому счёту, ни в чём и не виноват.

– И как же ты тогда оказалась здесь, в магической академии, а не в женской каторжной тюрьме?

– А потому, что внезапно появился непонятно откуда некий мистер Пумпердайк, хотя я уверена, что это имя вымышленное, и предложил нам обоим изменить показания. Как я открывала клетку, не видел никто. В смысле никто не из тех, кто остался в живых, Смит не в счёт, естественно. А как он тигра на хозяина натравливал, слышали многие. Вот этот Пумпердайк и сказал, что Смиту что так, что этак десять лет каторги обеспечены, а моя свобода только от него и зависит. Тогда муж на себя всё и взял. Якобы он и клетку открыл, и команду тигру дал. Раз так, ко мне больше ни у кого не было ни малейших претензий.

– Всё правильно твой муж сделал! – одобрил Драго. – Ему всё равно, а тебя спас!

– Да понятно это, только всё равно грустно. Ну и вот, после всего этого мне деваться было некуда, ясно же, что ни в какой цирк меня работать больше никогда не возьмут, так мистер Пумпердайк меня сюда, в академию, и пристроил. Хотя у меня совсем нет никаких магических сил. Ох, что-то слишком много я болтаю. Надо же, всего-то маленький стаканчик вина выпила, а так сильно развезло. Пойду я к себе, наверно.

– Подожди минутку, Баньши. Меня сюда тоже мистер Пумпердайк пригласил. Наверно, тот же самый? Или нет? Высокий, худой, лысый и с чёрными усами? – поинтересовался Драго.

– Нет, полноватый блондин среднего роста. Я думаю, Пумпердайк – это вообще не фамилия, а что-то наподобие должности. Других курсантов, хотя и не всех, тоже затащили сюда Пумпердайки. И почти все эти Пумпердайки разные. А ведь фамилия эта не очень распространённая. Ладно, пока, ребята! Пошла я.

– Пока, Баньши, – откликнулись Линда и Драго.

– Как у тебя дела? Чем сегодня занималась? – поинтересовался Драго, когда Баньши вышла из комнаты.

– Ничего интересного, – ответила Линда. – Езда на двух колёсах. Элементарно.

– Да, это совсем неинтересно, – согласился Драго. Ему так ни разу и не удалось поставить автомобиль на два колеса. Проклятая железяка под его управлением либо упорно оставалась на четырёх колёсах, либо уверенно ложилась на бок, а то и на крышу. Инструктор от этого, понятное дело, был в полном восторге.

– А у тебя что нового?

– Да так, бьюсь с китайскими хрониками. Вот смотри. Две китайские хроники с упоминанием дракона. Вот здесь и здесь взгляни внимательно.

– Ну, в этих хрониках по-разному драконы описаны, и что? – сказочные звери сами по себе были Линде совершенно безразличны, но Драго нравился, потому она проявляла интерес и к его обожаемым драконам.

– А то, что это описан один и тот же дракон!

– Разные люди представляют его по-разному, что же тут удивительного? – Линда действительно не могла оценить масштаб проблемы.

– Да нет же! – негодовал Драго. – Всё гораздо хуже! Автор описания – один и тот же человек!

– Ой, ну со мной тоже так бывало. Когда я зашла в серпентарий, на меня бросилась пятнадцатифутовая кобра. Я тебе об этом рассказывала. А на самом деле в ней и пяти футов не было.

В тот раз в серпентарии Линду, как до и после неё многих других курсантов, проверяли на психологическую устойчивость к змеям. Кобра была выдрессирована атаковать каждого, кто входит в помещение. Змеи почти не поддаются дрессировке, но вот выработать у этой змеи такой рефлекс инструктору удалось. Разные курсанты реагировали на это по-разному. Большинство убегали, некоторые застывали в параличе или падали в обморок. Но находились и такие, кто пытался схватить змею за шею. Правда, следует отметить, что схватить змею удавалось далеко не всем из тех, кто пытался это сделать. Разумеется, у инструктора на всякий случай противоядие было, но особой нужды в нём не наблюдалось – ядовитые каналы зубов змеи были залеплены специальной смолой. Это обходилось дешевле постоянного расхода противоядия и уж точно дешевле жизни курсанта. Впрочем, в случае с Линдой эта смола оказалась излишней – пуля тридцать восьмого калибра снесла змее и смолу, и зубы, и всю голову. Инструктор выругался – ему предстояло дрессировать новую кобру – а Линда спокойно оценила размеры уже мёртвой змеи. Змея почему-то оказалась втрое короче, чем казалась, когда атаковала.

– Это совсем не тот случай, – возразил Драго. – Я точно выяснил, что исходная китайская хроника одна, а это – два разных её перевода! Представляешь? Как можно доверять таким переводчикам? Кто-то из них перевёл неправильно, и разве есть гарантия, что не оба?

– И какой ты видишь выход? Самому переводить?

– Да, боюсь, как бы не пришлось китайский язык изучать.

– Проще нанять грамотного переводчика, – посоветовала Линда.

– А ты думаешь, эти двое, которые совсем по-разному перевели одну и ту же хронику, были безграмотными?

– Они переводили сказки. А для перевода сказок особая точность не нужна.

– Значит, ты думаешь, что дракон из хроник – это планер с огнемётом? А настоящий живой дракон – это, по-твоему, сказка?

– Про планер – это моё предположение. Вот смотри, что в твоих хрониках написано: «когда родился Конфуций, два дракона спустились с небес к дому его матери». Конфуций – это китайский мудрец, верно?

– Да. Но не просто мудрец. Великий мудрец, – подтвердил Драго.

– Ну и откуда могли знать эти два дракона или те, кто их к тому дому послал, что там родился великий мудрец? Сказка это и есть. К тому времени, как Конфуция признали мудрецом, а это наверняка случилось не через пять лет после его рождения, и даже не через десять, уже никто не мог помнить, что же происходило в день, когда он родился, у дома его матери. Были ли там два дракона, две собаки, два босяка или же там вообще никого не было.

– Я, если честно, тоже думаю, что именно этот эпизод – выдумка.

– О, а это что? «В один день огненнохвостый дракон Чен-Хуан покрывает неисчислимо миль, а севший на него человек достигает возраста двух тысяч лет». Это ещё что за машина времени?

– По легенде, на этом драконе прилетел в Китай некий сын неба Хуан-Ди. Я не знаю, что это означает, – признал Драго.

– Реактивный самолёт? – предположила Линда.

– Ты всё о своём. Драконы – не механизмы, а живые, хотя и довольно необычные существа!

– Как живое существо может изрыгать пламя? Не объяснишь мне?

– Не знаю. А как это делают пирокинетики?

– Не хочу я с тобой спорить. Это ты повёрнут на драконах, а не я на их очевидном для всех отсутствии и сказочном происхождении. Извини, мне пора идти на занятия.

– Конечно, иди, Линда. А насчёт драконов я тебе вот что скажу. Я ведь ясновидец, и моё ясновидение говорит, что я не только смогу доказать историчность драконов, но и сумею их найти или возродить. Звучит по-идиотски, но таков прогноз ясновидца!

– Ты сам мне говорил, что ты очень слабый ясновидец. Извини, потом на эту тему поговорим, мне действительно уже пора идти.

– По какому предмету занятия?

– Вскрытие сейфов. Инструктор обещал, что сегодня привезут сейф, который без ключа и знания кода невозможно открыть быстрее, чем за три часа. Я предложила пари, что справлюсь за час, но он не стал спорить.

– Значит, не идиот. Конечно, справишься! Кто бы сомневался! Слушай, Линда, я вот ещё что хотел у тебя спросить. Я завтра дежурю на аэродроме, диспетчером. Не составишь мне компанию на дежурстве?

– С удовольствием составлю, Драго.

Холмсон, сидя в припаркованной машине, наблюдал за входом в дом. Туда уже вошло много людей, но никто из них даже отдалённо не напоминал типа, фотографию которого ему вручил Мортон. Фото было явно переснято с личного дела, и Холмсон не имел ни малейшего желания выяснять, что ещё, помимо фото, это личное дело содержало. Ведь не зря говорят, меньше знаешь – крепче спишь!

Работа по этому делу была нудной, но зато неплохо оплачивалась и была совершенно безопасной. По крайней мере, Холмсон думал, что никакая опасность ему не грозит. Ведь он же просто наблюдатель. Рисковать будет Мортон, а не он.

Иллюзия безопасности развеялась очень быстро. Дверца водителя распахнулась, несмотря на то, что была им заперта, и Холмсон почувствовал на своём горле лезвие кинжала. Ему показалось, что это лезвие остро наточено, и проверять это предположение он почему-то не захотел.

– Не шевелись, смотри вперёд, – посоветовал детективу обладатель кинжала. – Тогда имеешь шансы дожить до завтра.

Передняя пассажирская дверца, тоже ранее запертая, тихо открылась, кто-то скользнул на сиденье рядом с водительским и произвёл тщательный обыск. Видимо, искал оружие, потому что ни деньги, ни документы его не заинтересовали.

– Выходи, – скомандовал тот, который обыскивал.

Холмсон вылез из машины, поскольку никаких других идей в его голову не пришло. Пока он вылезал, острие кинжала ни на миг не отрывалось от его горла, но как только он стал на мостовую, двое крепких ребят схватили его за руки, и кинжал сразу же исчез. Детектив этому совершенно не удивился. Его держали так, что он очень отчётливо ощущал: малейшее неверное движение с его стороны, и руки будут сломаны. Он окинул быстрым взглядом своих противников. Все четверо были молоды, мускулисты и коротко подстрижены. Спецназ, верно предположил Холмсон, и последние мечты вырваться, позвать на кого-нибудь помощь или сделать ещё что-либо подобное растаяли, как утренний туман.

– Надумаешь открыть рот, долговязый – придушим, – сообщил ему тот, который держал его за правую руку, и Холмсон ему безоговорочно поверил.

Двое парней сели вперёд, двое других легко затащили его на заднее сиденье и даже там не отпустили. Эти ошибок не допускают и ни в чём не полагаются на случай, подумал детектив.

– Не допускаем, – подтвердил «сосед» справа.

Телепат, безразлично подумал Холмсон. Зачем они против меня одного выставили такие силы?

– Парни, что вам от меня нужно? – поинтересовался он.

– Ты сейчас лучше помолчи, – посоветовал ему телепат. – Разговаривать будешь в другом месте. Будешь, не сомневайся. Даже если не захочешь. Там все разговаривают. Даже те, которые перед допросом думали, что они глухонемые.

Собственный автомобиль мчал Холмсона в пугающую неизвестность.

На диспетчерском пункте аэродрома академии делать было абсолютно нечего. Никаких полётов в этот день не намечалось. Чужие самолёты приземлялись здесь крайне редко, и обычно об этом было известно заранее. Тем не менее, по лётным правилам на аэродроме постоянно должен находиться диспетчер, и в этот день диспетчером был Драго. По тем же правилам, в диспетчерском пункте должно находиться не менее двух человек, хотя бы на тот случай, если диспетчер по каким-то причинам потеряет сознание. На практике это означало, что курсант, назначенный дежурным диспетчером, брал с собой на дежурство свою подружку. Или дружка, если диспетчером назначалась девушка. Если бы инспекторы комиссии по безопасности полётов каким-то образом узнали, чем обычно занимаются диспетчер со своим помощником во время дежурства, они бы, несомненно, страшно возмутились, но их почему-то об этом предпочитали не уведомлять.

Драго, в отличие от подавляющего большинства других курсантов, выполняющих обязанности диспетчера в спокойные дни, вовсе не спешил отправиться со своей помощницей Линдой в предусмотрительно прямо здесь поставленную койку. Линда ему нравилась. Нравилась всеми своими качествами, кроме одного. Любовницей она была просто отвратительной. По большому счёту, секс её не интересовал вообще. Я тебе доверяю, делай со мной всё, что хочешь, но мне это абсолютно безразлично… Наверно, так она думала, когда первый раз уступила Драго.

За каким дьяволом я связался с малолеткой, корил себя Драго. Но я и сам совсем ненамного старше, с кем же мне ещё связываться? Да и он не был первым мужчиной у Линды, несмотря на её более чем юный возраст. Она должна бы уже понимать в этом деле, что к чему. Но явно не понимала. Что бы ни вытворял в постели Драго, скучающее выражение лица Линды ни на миг не сменялось каким-либо другим.

От раздумий на эту животрепещущую тему его отвлёк директор академии. Подходя к диспетчерскому пункту, он замедлил шаг и стал громко топать. Основное занятие диспетчеров было ему отлично известно. Мешать этому ему даже в голову не приходило, в отличие от большинства директоров чего бы то ни было он прекрасно помнил собственную юность.