– Ну, триста скифов, это грозная сила, – пошутил Федор, оглядывая, словно сросшихся с конями бойцов, что стройными рядами маячили сейчас у кромки пирса, мешая нормальному перемещению грузов, – без них, мы никак не справимся.

– Кончай хохмить, сержант, – усмехнулся, наконец, и Леха Ларин, хлопнув его по плечу, – скажи лучше, что мне делать? Назад что ли ехать? Вижу, не особо меня тут и ждали.

Федор призадумался. Дело выходило тонкое, дипломатическое. Он не царь, чтобы такие вопросы решать. Но, ожидать разрешения от Ганнибала тоже времени не было. Леха умудрился появиться буквально накануне отплытия. А Тарент хоть и не далеко, да только Ганнибал уехал из него недавно лично проверять свои прибрежные крепости, что отстраивалась после войны заново вдоль побережья римской Апулии, и вернется только дня через три. Ситуация получалась патовая. «Придется брать ответственность на себя, – пришел к выводу Федор, и, слегка прищурившись, посмотрел на друга, – если что не так, голову с меня снимут. Но, скифы нам союзники. Семь бед, один ответ».

– Пойдешь со мной греков бить? – заявил он, закончив размышления.

– Да хоть к черту на рога, сержант, – улыбнулся Леха, – ты же знаешь. Лишь бы без дела не сидеть.

– Ну, что же, – проговорил Федор, вновь разглядывая свою флотилию, – явился ты, конечно, вовремя. Завтра мы отплываем. Придется поискать еще один свободный корабль. А то и два, коней-то ваших тоже надо куда-то девать.

– Надо, – подтвердил Леха, бросив косой взгляд на начальника караула и его солдат, находившихся поблизости, – мы же не пехота какая-нибудь.

Приняв решение, Федор начал действовать. Он подозвал к себе другого офицера, что командовал погрузкой на квинкеремы и, расспросив его, узнал все необходимое. После чего вернулся к разговорам с Лехой.

– Значит так, тебе крупно повезло, – начал он.

– А я вообще везучий, – перебил его предводитель скифов.

– Короче, – с нажимом в голосе объявил Федор. – Лошадей отведете на грузовой корабль, вон туда,…а сами поднимайтесь вон на ту квинкерему, она еще свободна. Капитана я предупрежу. Кельты что-то запаздывают, так что сначала вас перевезут, а потом за ними вернутся.

– Все понял, – едва не откозырял Леха, – значит, я снова в деле.

– Как выгрузимся на берег, поступаешь в мое распоряжение, – закончил командующий экспедиционным корпусом напутственную речь, – будешь моим…стратегическим резервом.

– Конечно, буду, командир, – просиял Ларин, – базара нет.

Когда бородатые всадники золотистой струйкой утекли в указанном направлении, Федор ощутил какое-то удовлетворение. Македонская конница, это хорошо. Но, размышляя о предстоящем сражении, Федор, конечно, предпочел бы видеть в этом качестве скифов. Но Ганнибал ничего другого ему не предоставил, решив, что македонцев хватит с лихвой. А тут, на тебе, скифы сами объявились, откуда не ждали. Конечно, триста человек вряд ли смогут решить исход войны, но на исход одного сражения вполне способны повлиять.

– Мы не римляне, – пробормотал Федор, направляясь к своему кораблю, – но, теперь у меня личных всадников на целый легион[2], не считая македонцев.

Весь остаток дня погрузка шла полным ходом. А под вечер, когда все уже было готово и войско распределено по кораблям, появились опоздавшие кельты. Ларин встретился с их вождем по имени Нордмар, рослым воином, на обнаженной груди которого блестела золотая торква. Кельт был облачен в шкуру и легко поигрывал массивным боевым топором, снесшим, надо полагать, не одну римскую голову. Выяснив, почему опоздало его войско, – оказалось, что кельты как раз выбирали нового вождя племени, – Федор сообщил ему о завтрашнем отплытии и о том, что ему придется обождать пару дней, пока за ним вернуться корабли.

Кельт не стал понимать шума, а приказал своим воинам разбить лагерь вблизи гавани, запалить костры и заняться приготовлением ужина. Тем же вечером, накануне отплытия, Федор мог наблюдать с палубы своего корабля, что кельты устроили настоящий праздник и массовую попойку. Видимо, вождь не успел, как следует отпраздновать свое вступление в должность. «Ну и хорошо, – решил про себя Федор, разглядывая огни, песни и пляски на берегу, – главное, что возмущаться не стал. А то от этих ребят можно всего ожидать».

После победы над Римом Ганнибал отдал всю северную Италию, где издавна проживали кельтские племена в их вечное владение, присовокупив к ним еще ряд земель у Адриатического побережья, примыкавших к дельте реки По. Кельты по-прежнему составляли большую часть наемников, верой и правдой служивших вождю Карфагена, но в этой экспедиции Ганнибал почему-то решил обойтись их минимальным количеством, положившись на своих африканцев и македонцев. Однако Федор ни минуты не сомневался, – случись затяжная война и долина реки По станет исправно поставлять воинов в армию Ганнибала в огромных количествах. Успокоившись насчет кельтов и отдав необходимые распоряжения начальнику порта, он отправился спать.

На следующее утро они вышли в море. Плыть до намеченной цели было не больше двух дней. А при попутном ветре и того меньше. Теперь, после победы над Римом, в плавании по Адриатике приходилось бояться только непогоды и острых рифов, а вовсе не римского флота. У греков из Этолийского союза, конечно, был флот. Но, по сравнению с объединенными силами македонцев, ахейцев, Карфагена и Сиракуз он был невелик. Афинские эскадры пока в расчет не принимались. Официально эта война к ним не имела никакого отношения, и появления афинян в Адриатике никто не ждал. Впрочем, Федор этому только был рад. Пресловутая разобщенность греков всегда играла завоевателям только на руку. Но, на всякий случай, в море уже давно несла патрульную службу эскадра Сиракуз и македонского флота.

За день и ночь в море его флот прошел немалое расстояние, миновав огромный остров Керкиру. Повернув вскоре на юг, караван направился дальше вдоль берегов Эпира к острову Левкада, что поднимался из воды вблизи берегов Акарнании. Эти сутки не принесли плохих новостей. Ветер был попутным, но не сильным.

Согласно тайной договоренности между Ганнибалом и Филиппом, местом высадки экспедиционного корпуса Чайки был выбран протяженный и почти закрытый со всех сторон залив. Одно составлявшее его побережье принадлежало некогда Эпиру, а другое, начинавшееся почти сразу за островом Левкада, считалось землей Акарнании. Повсюду сейчас здесь располагались войска Филиппа, так что высадка должна была пройти без проблем. Рассматривался, конечно, и вариант удара с ходу, то есть проникновение в Коринфский залив и высадка морского десанта непосредственно на берега Этолии, вблизи которых находились упоминаемые в местных мифах города Плеврон и Калидон, с последующим маршем к столице. Но Федор от этого отказался. Там можно было ожидать нападения этолийского флота, который мог осложнить десантную операцию и привести к ненужным потерям. Чайка предпочел спокойную высадку и мощную наземную операцию. А флот никуда не денется, если лишить его наземных баз. Кроме того, нужно было чем-то озадачить ахейских стратегов, чьи земли находились аккурат на другом берегу залива, напротив Этолии. Не преподносить же им победу на блюдечке. Федор вообще не понимал, как объяснить своим скифским союзникам, что вместо одного «грека» Филиппа, им вскоре предстояло дружить сразу с несколькими полисами из Ахейского союза, вместо того, чтобы просто вырубить оставшихся греков под корень. Иллур вообще мог этого не понять. Он и Филиппа-то еле терпел, для дела. Вот Чайка и решил по прибытии дать ахейцам задание терзать прибрежные земли этолийцев кораблями Ахейского союза, а свои поберечь. Еще пригодятся. От этих сражений ахейцы станут слабее, что тоже на руку наместнику Ганнибала. Мало ли как жизнь повернется.

Между Филиппом и Ганнибалом была договоренность, что наземной операцией командует македонский царь, используя войско Чайки, но в деле использования союзного флота Федор мог принимать самостоятельные решения.

К исходу второго дня они были уже вблизи острова Левкада. Окончание плавания также проходило без сюрпризов. Лишь однажды на горизонте показались неизвестные военные корабли. Федор отдал приказ готовиться к бою, но к счастью его караван повстречался с эскадрой Евсида из Сиракуз, сообщившей, что этолийские корабли не рискуют показываться в этой части Адриатики, предпочитая стеречь собственное побережье.

– Ну и хорошо, – довольно ухмыльнулся Федор, попрощавшись с Евсидом, и скользнув взглядом по бесконечной веренице собственных судов, – а мы туда и не пойдем. Решим все на суше.

Кода они подошли еще ближе к берегам Эпира, Федор, разглядывая проплывавшие мимо рыбацкие деревеньки и небольшие города, вспомнил легенду о том, что именно Эпир был прародиной греческих племён, откуда они расселились по всей материковой Греции и островам Эгейского моря.

Однако, сами греки эту в эту легенду не верили и македонцев даже за эллинов почему-то не считали. Так, совершено отдельный народ, проживающий по соседству. В Эпире, находившемся сейчас под властью Македонии, греки-эллины жили лишь на побережье несколькими колониями. В центре страны в Додоне находилось, правда, известное греческое святилище, оракул Зевса. Но этим присутствие эллинов и ограничивалось.

Мало кто в Италии и Карфагене не слышал о знаменитом царе Эпира, по имени Пирр, пытавшемся захватить Рим. Но, это было уже в прошлом. Поговаривали, что Пирр хотел быть похожим на Александра Македонского, решив проложить столь же победоносный путь, но в другую сторону, на запад, захватив Рим и все остальные земли до Мелькартовых столпов. Теперь же все эти земли отошли Карфагену, включая Рим. Но за попытку Федор был ему даже признателен. В той экспедиции слоны Пирра потоптали немало римлян.

Из местного царского рода происходила и мать Александра Македонского Олимпиада, внушившая своему сыну мысль о том, что он должен захватить полмира. Александр наставления матери исполнил, захватив половину известного грекам мира, пройдя от Греции до Индии, и вернувшись в Вавилон, умер, не оставив завещания. А его ближайшие помощники-диадохи поделили между собой его наследство на несколько частей. Впрочем, в деле о наследстве Александра осталось несколько спорных моментов, которые диадохи и их потомки не могли решить до сих пор. Поэтому война на побережье Эгейского моря, Финикии, в Сирии и Египте то и дело вспыхивала и разгоралась вновь. «Впрочем, – Чайка вернул из полета и придал своим мыслям нужное направление, – так далеко нам пока не надо. У нас есть дела и поближе».

Слегка отдохнув и перекусив, Федор поднялся на палубу своей квинкеремы, которая уже входила в залив. Морпехи в синих панцирях столпились вдоль ограждений, наблюдая за сужавшимися берегами. На носу мощного корабля Федор заметил группу из трех офицеров, плывших вместе с ним в этот поход. Они что-то обсуждали, и оживленно жестикулировали, показывая на проплывавшие мимо горы. Один из них был капитаном корабля, впервые узнавшим Чайку перед этим плаванием. Зато двух других командир экспедиционного корпуса знал давно. Одного звали Кумах, это был рослый, крепкосбитый воин, командир африканских пехотинцев, который прошел вместе с Чайкой весь поход сквозь жаркую Нумидию к Карфагену. А второго бойца, так же отличавшегося выдающимся ростом и силой, звали Бейда. Он в том же походе заведовал осадным обозом. Обоих Федор взял с собой и в этот поход. Добираться предстояло не так далеко, как в прошлый раз, да и новое дело особых вопросов у Чайки не вызывало, но все же хотелось иметь проверенных командиров под рукой. Интуиция подсказывала новому наместнику Бруттия, что с греками надо держать ухо востро. Особенно с союзниками.

Он с удовольствием взял бы с собой еще двоих старых друзей по оружию, с которыми начинал службу, – Урбала и Летиса. Но Урбал служил сейчас в Карфагене, при штабе Гасдрубала. А вот Летиса Федор все-таки выписал в это предприятие. В последний момент он договорился о придании его экспедиционному корпусу хилиархии, в которой служил его друг. Так что здоровяк плыл сейчас на корабле тем же курсом и, возможно, еще даже не догадывался, по чьей милости он здесь оказался. Федор еще ни разу не виделся с другом, а лишь собирался сделать это по прибытии на место.

– О чем спорите? – поинтересовался Чайка, обойдя установленную на палубе баллисту и приблизившись к офицерам.

– Мы не спорим, – ответил за всех Бейда, – просто мы с Кумахом никогда не бывали в этих местах, вот капитан и рассказывает нам, что за земли перед нами. Получается, что слева от нас Эпир, а по правому борту какая-то Акарнания.

Федор присмотрелся к пейзажу, – поросшие лесом горы все теснее сжимали протяженный залив, в который втянулся уже весь караван, замыкавшийся транспортными судами. Справа по борту за кормой остался большой горбатый остров, отделенный еще одним проливом от материка. Впереди по тому же борту показался городок, несколько десятков дворов, рассеянных по склону.

– Получается так, – подтвердил он слова капитана, и, припомнив карту, добавил, – а это, вероятно, Анакторий. Значит, скоро будем на месте.

– Странные у этих греков названия, – пробормотал Кумах, разглядывая приближавшийся городок, – да и сами они…

Он не договорил, умолкнув на полуслове, словно вдруг забыл то, о чем хотел сказать.

Тем временем флагман миновал Анакторий, раскинувшийся на мысу, по обе его стороны. Берега вновь стали расходиться и взорам карфагенян открылся обширный залив у входа в который они увидели эскадру из дюжины кораблей. На мгновение все напряглись, словно ждали, что это будут этолийцы. Но, капитан, присмотревшись, успокоил Федора и остальных.

– Это македонская эскадра, – заявил он, – похоже, нас ожидает.

Македонцы проводили караван к месту назначения. Еще до темноты флот Чайки, преодолел залив и приблизился к берегу, но пристал не сразу. В дельте реки, впадавшей в этот залив, обнаружился неплохо оборудованный порт. Неподалеку на холме стоял городок со странным названием Аргос Амфилохийский, название которого Федору что-то напоминало, но лоцманы Филиппа повели караван карфагенян дальше, вверх по реке. Наконец, когда сумерки уже начали сгущаться, они достигли места высадки, высокого берега, на котором были оборудованы многочисленные пирсы. Дальше река резко мелела, и путь на квинкеремах вообще был невозможен.

– Где же это мы оказались? – подумал Федор вслух, слегка озадачившись, – уж не Ахелой[3] ли это уже? Тогда этолийцы отсюда уже в двух шагах.

На всякий случай, он приказал своим командирам смотреть в оба. Но, к счастью Чайка ошибся в своих опасениях. Сойдя по сходням вместе с Бейдой и Кумахом на берег, Федор получил все необходимые разъяснения от македонского офицера, встречавшего прибывший караван вместе с отрядом из сотни тяжеловооруженных всадников. Десяток из них держал факелы.

– Царь Филипп приветствует в твоем лице Ганнибала, Федор Чайка, – высокопарно поприветствовал его спешившийся македонец, облаченный в дорогой доспех, на медных боках которого играли отсветы факелов, – меня зовут Демофонт.

Услышав такое приветствие, Федору показалось, что его даже оскорбили, но Чайка не стал раздувать дипломатический скандал. Не торопясь он поправил шлем на голове и фалькату на поясе, ответив попроще и сразу переходя к делу.

– Я, Федор Чайка, рад приветствовать посланцев царя Филиппа от лица Ганнибала и от себя лично. Мы плыли дольше, чем я ожидал. Где сейчас находится царь, и где я могу разместить своих солдат на ночлег?

Федор перевел взгляд с македонцев на строения, видневшиеся за их спинами. На высоком каменистом берегу не было никакого поселения, если не считать военного лагеря. Да и тот, судя по всему, оборудован был здесь совсем недавно. Главным его достоинством было, на взгляд Федора, то, что лагерь был очень большим и способен был принять почти всех его солдат. Возможно, он и был построен специально для приема подкреплений от союзников, как перевалочный, в расчете на то, что еще не единожды этим путем они будут прибывать в Грецию. Посланник Филиппа подтвердил его догадки.

– Ты можешь разместить на ночлег все своих солдат в этом лагере, там есть все необходимое, – ответил Демофонт и добавил, – но, царь Филипп хотел видеть тебя как можно быстрее у себя в лагере, что возле Страта в Акарнании.

– Это далеко? – поинтересовался Федор, без особого энтузиазма глядя на быстро сгущавшиеся сумерки.

– К утру будем на месте, – пообещал Демофонт.

Скакать куда-то на ночь глядя по приграничному району, да еще без собственной охраны, ему совершенно не хотелось. «У меня же скифы есть, – вспомнил он с облегчением, но желания немедленно увидеться с Филиппом все равно не возникло, – хоть он царь, но пусть подождет немного. Мы тоже кое-чего стоим».

– Я должен сначала проследить за разгрузкой кораблей и разместить своих людей, – принял решение Федор, – передайте царю, что завтра утром, я прибуду к нему, как только буду готов.

Нельзя сказать, что Демофонту понравились слова командира экспедиционного корпуса, отказавшего царю в немедленном исполнении его воли, но ничего поделать он не мог, а потому смирился. Правда, скрипнув зубами.

– Хорошо, – нехотя кивнул посланник, – тогда мы останемся здесь и подождем тебя до утра. Все равно твои воины не знают дороги.

– Это подойдет, – согласился Федор, – я приступаю к разгрузке армии. А то мои слоны уже измучились от морского путешествия. Того и гляди, начнут буйствовать, а это нам совершенно не нужно.

– Много у вас слонов? – заинтересовался посланник царя, уже занесший ногу, чтобы взобраться в седло.

– Хватит, чтобы проучить этолийцев, – подпустил туману Федор, не желая ни хвастать, ни сдавать сразу всех козырей. Пусть помучаются. Пока союзники вели себя слишком заносчиво, чем только раздражали командира экспедиционного корпуса.

«Ох, и помпезные же эти македонцы, – продолжал составлять мнение о союзниках Федор, рассматривая Демофонта и его свиту в раззолоченных доспехах, – словно не на войну, а на парад собрались».

Неожиданно со стороны дальних кораблей, где уже началась разгрузка, послышался конский топот, и к месту встречи с македонцами прискакало несколько всадников в скифских доспехах. В огне факелов возник силуэт лихого кавалериста Лехи Ларина и еще пятерых бородатых копьеносцев. Ларин взлетел на высокий берег первым и осадил своего скакуна, едва не врезавшись в дородного коня Демофонта. Македонцы от такой неожиданности чуть не схватились за мечи, – они знали, что у Федора не было конницы, – но, разглядев знакомые доспехи скифов, немного успокоились. И все же в воздухе опять запахло международным конфликтом. «Ну, Леха, – мысленно пожурил друга Федор, – не может без выкрутасов».

Однако не только македонцы были удивлены неожиданным появлением скифов. Сам Ларин, похоже, был поражен не меньше. Особенно, когда узнал офицера, бывшего у македонцев за главного.

– Здорово, друг Демофонт, – чуть не крикнул он, выпрямляясь в седле, – ты ли это? Жив еще, значит. Не убили тебя дарданы[4] тогда в горах.

– Жив, – нехотя признал Ларина напыщенный македонец, по лицу которого было видно, что он совсем не рад этой встрече.

– И я жив, как видишь, – продолжил беседу Ларин, ничуть не смущаясь, что встрял в разговор двух царских посланников, – значит, снова вместе повоюем!

Македонец кивнул Федору и, не говоря больше не слова, развернул коня в сторону лагеря. Отряд тяжеловооруженных воинов направился за ним.

– Вы что знакомы? – настал черед Федора удивляться.

– Виделись пару раз, – усмехнулся Ларин, провожая взглядом отряд македонцев, – когда с Иллуром впервые в Эпирских горах оказались.

– Тогда бери своих всадников, и отправляйтесь за ними следом, – приказал Федор, – сегодня мы ночуем в этом лагере. А завтра на рассвете снова в путь.

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.