Въ настоящее время довольно много шума въ печати д?лаетъ письмо г-жи Несторъ и г. Огузъ, торжественно огласившихъ черезъ газеты свой гражданскій бракъ, за невозможностью или за нежеланіемъ вступить въ бракъ церковный. Поступокъ г-жи Несторъ и г. Огузъ вызвалъ ц?лый рядъ интервью съ писателями, изъ которыхъ самыя умныя и д?льныя мн?нія высказали Леонидъ Андреевъ и г. Розановъ. Первый – объ идейной сторон? публикаціи: что не стоило такъ много шума д?лать, чтобы похвалиться практическимъ прим?неніемъ института, который въ русской интеллигентной сред? давнымъ давно уже упрочился и процв?таетъ, при безмолвномъ признаніи его фактической необходимости со стороны общества, формально скованнаго запретными традиціями церкви. Второй – о христіанскомъ оправданіи брака простымъ согласіемъ двухъ сторонъ, даже и съ церковой точки зр?нія. По компетентному мн?нію такого знатока церковныхъ вопросовъ, какъ В. В. Розановъ, таинство брака осуществляется именно общественнымъ оглашеніемъ желанія сторонъ быть мужемъ и женою. Самый же обрядъ в?нчанія религіозно не обязателенъ, такъ какъ онъ лишь результатъ и форма государственнаго захвата брачныхъ отношеній подъ свой контроль. Эру захвата этого В. В. Розановъ относитъ къ Х-му в?ку, то есть къ проникновенію въ Россію христіанства въ византійскихъ его формахъ.

Эра, конечно, правильная. Но она слишкомъ р?шительна, такъ какъ можетъ опред?лять собою лишь начало претензій церкви, внесшей въ уд?льно-в?чевую Русь в?янія византійской государственности и ея властное каноническое право, подчинить себ? институтъ свободнаго брака, столь характерный для зари вс?хъ славянскихъ народовъ. Но было бы ошибкою думать, чтобы институтъ этотъ сдался византійскому новшеству безъ борьбы. И борьба была не только упорная, но и долгая. Въ каждой новообращенной славянской стран? христіанство начинало свое вліяніе епископскими судами, въ компетенцію которыхъ, въ первую очередь, входили д?ла о неправильныхъ (съ церковной точки зр?нія) бракахъ. Задачею судовъ этихъ было лишить гражданскихъ правъ браки, которые возникали, существовали и прекращались, такъ сказать, въ явочномъ порядк?, обходя пришлый епископскій авторитетъ.

Многоженство – не коренной славянскій институтъ, – наносный отъ тюркскихъ кочевниковъ, но христіанство застало славянъ въ многоженств?, не только укоренившемся, но и обычномъ, юридически признанномъ. Церковные суды объявили многоженству р?шительную борьбу. Однако, уничтожить гражданскую сторону полигамическаго брака христіанство не смогло даже на первыхъ порахъ своихъ, даже въ семь? такого благочестиваго челов?ка, какъ креститель Руси, Владимиръ Святой. Онъ разстался съ своимъ языческимъ гаремомъ, но его новый христіанскій бракъ не погасилъ законности прежнихъ браковъ, и д?ти отъ Анны греческой не получили въ над?лахъ своихъ преимуществъ предъ д?тьми отъ Мальфриды, Рогн?ды, пл?нной инокини, вдовы Ярополка. Духъ рода еще торжествовалъ надъ силою церковнаго обряда, и актъ условленно-открытаго плотскаго сожительства и д?торожденія былъ властн?е мистическихъ понятій и словъ. Очень можетъ быть, что Борисъ и Гл?бъ погибли жертвами именно церковной попытки провести преимущество первородства въ христіанской семь? надъ родовымъ старшинствомъ въ свободномъ языческомъ брак?. Но и зат?мъ славянскій обычай отстаивалъ свое право соединять христіанство съ полигаміей ц?лыми стол?тіями. Иногда же оно охватывало славянскіе края съ новою силою, какъ вспышка угасающаго пожара. Такъ было, наприм?ръ, въ Польш?, въ XVI-мъ стол?тіи. Учащеніе многоженства стало зам?тнымъ еще въ начал? в?ка, – въ конц? же его (1573) краковскій епископъ Францискъ Красинскій жалобно характеризуетъ полигамію, какъ обычай всеобщій. Тутъ надо очень помнить, что д?ло идетъ не о наложничеств?, но именно о законномъ брак?, получавшемъ юридическую силу черезъ обычай, помимо церкви, – «кром? сея в?ры нашея и греческое благов?рьство житія», какъ типически жалуются на русскихъ многоженцевъ правила митрополита Іоанна. Такъ что одноженство, то есть лишеніе гражданскихъ правъ вс?хъ женщинъ, съ которыми живетъ мужчина, кром? одной, церковно обв?нчанной, признавалось на Руси чужимъ, греческимъ, духовнымъ вторженіемъ, подобно тому, какъ чехи почитали его насиліемъ н?мецкаго католическаго духовенства. Что касается наложничества, оно представляло собою институтъ особый, и еще Несторъ ум?лъ различать «водимыхъ женъ» отъ наложницъ. И эти посл?днія также не были совершенно безправны предъ лицомъ церковнаго брака. Владимиръ Святой былъ «робичичъ» – сынъ наложницы, равно какъ и многіе князья и именитые люди уд?льно-в?чевого періода. Московскіе в?ка сурово гнали конкубинатъ, но петровская реформа и екатерининъ в?къ умягчили нравы. XVIII стол?тіе – эпоха возникновенія дворянскихъ фамилій, возникшихъ изъ знатнаго конкубината: Репнины, Бецкіе, Бобринскіе, одна в?твь Татищевыхъ, Лицыны, Рапцовы и пр. Что въ сознаніи множества даже очень религіозныхъ людей обрядъ в?нчаиія, и въ XVIII в?к?, оставался скор?е повинностью вн?шняго суев?рія и приличія, ч?мъ сознательною потребностью в?ры, свид?тельствуютъ до комизма легкомысленныя многоженства, которыми необычайно богата сказанная эпоха. Когда скончался одинъ изъ дядей знаменитаго Вигеля, къ испугавному племяннику явились просить помощи восемь овдов?вшихъ тетокъ, потому что «честность правилъ дяди была видна даже среди волненій его страстей; слово «наложница» пугало его доброд?тель, и всякій разъ онъ, влюбясь въ какую-нибудь простую д?вку, сп?шилъ соединиться съ нею законными узами».