Грешница

Позавтракав яичницей и прихватив с собой пару бутербродов с сыром и колбасой, чуть не позабыв Евангелие и крест, приходской священник Алексий Прошкин не спеша отправился исповедать одну прихожанку, умирающую от какой-то тяжёлой болезни. Батюшка не знал её, поскольку в этой церкви служил всего с неделю.

Войдя в маленькую комнатку, он увидел женщину около сорока. Казалось, она уже не реагировала на окружающие звуки, взгляд её был прикован к окну, выходящему в сад. Там пели птицы, шумел весёлый ветер…

Он подошёл к ней поближе. Ему вдруг показалось, что черты её лица ему слишком знакомы. Но тщетно пытался он вспомнить, где они могли встречаться раньше, и, присев рядом с ней, он спросил:

– Ты хочешь исповедаться, дочь моя?

– Да, – слабым голосом произнесла умирающая.

– Тогда поведай мне грехи и прегрешения свои…

Он перекрестил её и приготовился внимательно слушать.

Она рассказала ему всю свою жизнь с самого начала: как в детстве разбила любимую мамину вазу, как часто ссорилась с сестрой и подругами, как не верила в Бога. Когда ей исполнилось пятнадцать, оставшись без средств к существованию, она пошла играть на флейте по улицам города, чтобы раздобыть денег на еду. Именно тогда она впервые оказалась в церкви, где для неё открылся совершенно иной мир.

Всё, сказанное до этого момента, не особо интересовало батюшку, он даже чуть-чуть всхрапнул, а проснувшись, лишь периодически покачивал головой. Иногда ему казалось, что он уже слышал подобную историю раньше. Но за свою жизнь батюшка успел послужить в стольких церквях, что тысячи историй, рассказанных ему прихожанами на исповеди, давно перемешались в его голове и благополучно забылись, а новые – не запоминались вовсе.

Тогда я встретила его, глаза умирающей вдруг заблестели, и она улыбнулась. – Он был такой добрый, заботливый и красивый. Мы стали встречаться. Он говорил, что любит меня, и мы скоро поженимся. Я его очень любила. Он никогда не рассказывал мне о себе, и я даже обижалась на него. Но однажды я случайно узнала, что он учится в Духовной Семинарии. Я была изумлена, но меня совсем не пугала мысль о том, что моим мужем станет служитель церкви. Я даже обрадовалась, потому что сама верила в Бога. Вскоре я сказала ему, что у нас будет ребёнок. Но он запретил мне рожать нашего сына…

– Сына? – удивлённо спросил священник, нахмурив брови и теребя Евангелие.

– Да, я не послушалась его. Слава Богу, не приняла хоть этот грех на душу. Он бросил меня и женился на какой-то богатой женщине, а у меня родился мальчик, он был так похож на своего отца, что я назвала его Алёшей.

– И сколько лет вашему мальчику?

– Семнадцать.

– Вы рассказали ему об его отце?

– Нет, батюшка… Мой сын поёт в церковном хоре и собирается поступать в Семинарию, и я не хочу, чтобы у него изменилось отношение к церкви из-за такого отца. Всё, что он знает, – так это то, что они безумно похожи внешне…

Священник покачал головой. Его рука прикоснулась к её руке, но лишь на мгновенье. Он немного помолчал и, резко отдёрнув руку, грозно произнёс:

– Значит, дочь моя, ты соблазнила служителя церкви, затем не послушалась его вопреки тому, что женщина должна всегда находиться в послушании у мужчины, будучи созданной из его ребра, а в заключении ещё и сокрыла от него правду…

– Батюшка, но… – попыталась возразить женщина.

– О, грешница! Не написано ли в Библии, что всё это есть тяжкий грех?!

– Я искренне каюсь во всех своих грехах и прошу простить меня…

– А простил ли тебя тот человек?

– Где же я разыщу его? – уже в слезах прошептала женщина.

– Дочь моя, сейчас идёт Великий пост, так постись… Возможно, Бог и простит тебя, но не я…

Умирающая беззвучно плакала. Он уходил молча, и лишь одна мысль крутилась в его голове: «Боже, как сильно меняет нас время!»

В тот же вечер он оставил дома рясу и отправился с друзьями в кабак. Сильно напившись, на следующее утро он прогулял службу, и всю Страстную Неделю провёл с друзьями, вспоминая Страданья Христа, не расставаясь с бутылкой.

В Пасху, чтобы в очередной раз не лишиться работы, ему пришлось протрезветь.

За праздничной трапезой после службы ему сообщили, что в пятницу состоялись похороны той самой женщины. Покойницу не отпевали по причине отсутствия денег у её сына, однако сорокоуст за упокой матери он всё-таки заказал.

В тот вечер, прихватив с собой церковного вина, батюшка отправился на её могилу и столкнулся у кладбищенских ворот с красивым юношей. Батюшка узнал в нём сына, но сын не узнал бы в нём отца – тот слишком плохо выглядел.

28 июня 1994

Две женщины

Боже мой, как сильно я любил её!

Не помню, где и когда мы познакомились, ведь мы жили в одном доме, играли в одном дворе, учились в одной школе…

Она нравилась всем, её окружала толпа ухажёров, и я сначала побаивался пригласить её погулять. Мы стали встречаться ранней весной, когда ей исполнилось семнадцать, и часто ходили в парк. Там, в глубине леса, находится красивое озеро, посреди которого – маленький необитаемый островок, поросший деревьями. Она всегда говорила мне, что ей бы хотелось туда попасть. Если бы она только знала…

Когда мы гуляли, я всегда брал с собой мою любимую – Жунгу, уже не молодого, седенького бородатого миттельшнауцера. Надо признать, что характер её оставлял желать лучшего: в дом нельзя было привести друга, не говоря уже о целой компании. Жунга бросалась на любого, кто не являлся членом нашей семьи, а если её запирали в другой комнате, она заливалась невыносимым лаем и царапала дверь до тех пор, пока «чужой» не покидал дом. Она не слушалась даже меня, но я очень любил её!

Я надеялся, что девочки подружатся, но Жунга возненавидела мою избранницу, всегда рычала на неё и всячески старалась незаметно куснуть. Я уговаривал её смириться, но Жунга упрямо стояла на своём.

Однажды я всё-таки принял решение – женюсь! Жунга не могла простить мне такого поворота событий! Её агрессия зашкаливала, она уже норовилась укусить и меня. Я оставил Жунгу у матери, а сам после свадьбы перебрался к жене.

Признаюсь, мне очень не хватало моей Жунги, я неимоверно тосковал и часто приезжал к ней в гости. И вот однажды моя мать сказала, что у Жунги будут щенки! Как я обрадовался! И принялся с нетерпением ждать их появления, чтобы забрать одного себе.

Вскоре жена тоже сообщила мне новость: у нас будет ребёнок. В тот же вечер мы решили отметить это событие у моей матери.

Жунга, как и обычно, стала бросаться на мою маленькую хрупкую жену. Мне пришлось закрыть её в комнате, чтобы спокойно поужинать на кухне. После трапезы мы с матерью уединились на балконе – обсудить предстоящие перемены. Внезапно раздался грохот и крики. Дверь в комнату, где находилась Жунга, была открыта. Прибежав на кухню, мы увидели жену, лежащую без сознания с окровавленным ножом в руке. На её животе, грозно рыча, распласталась Жунга.

Мы вызвали врача и ветеринара. Жунга больше не могла иметь щенков, а жена – детей. Я был подавлен. Мне казалось, я сойду с ума. Я так любил её!

Мы гуляли в парке. Было уже очень поздно, и ни души – вокруг. Мы дошли до озера. Я внезапно вспомнил, что тогда произошло: мою любимую Жунгу, нож в руке жены… Я незаметно достал из кармана тот самый нож и…

… Боже мой, как сильно я любил её!

13 декабря 1996

Вершитель судеб

В тот день мир рухнул у неё под ногами.

Елена решила приготовить себе кофе, но вспомнила, что кофе закончилось ещё вчера…

Она беспомощно опустилась в кресло, размышляя о чём-то и автоматически пролистывая свежую газету, как вдруг ей в глаза бросилось странное объявление:

«Всем, кто решил покончить собой, чашка кофе/ чая перед смертью – за счёт заведения…»

Собрав последние силы, она вышла из дома.

Дверь двухэтажного особняка на краю города открыла старушка в чёрном.

– Я по объявлению, – устало произнесла Елена.

– Да-да, проходите, пожалуйста… – пригласила её хозяйка.

В небольшом зале у камина сидели двое мужчин. В углу на кресле, свернувшись клубочком, дремала чёрная кошка. Кто-то ходил и разговаривал на кухне. Наверное, они, действительно, пили здесь чай – чашки ещё не унесли, а коробка конфет была наполовину пуста. Елена осмотрелась – небогатая обстановка, но всё – со вкусом: картины на стенах, ковёр на полу, нигде ни пылинки.

– А вам… чай или кофе? – поинтересовался мужчина в тёмно-синем свитере.

– Кофе… Спасибо…

Ему было под пятьдесят.

«Симпатичный. Явно не бедный. Его-то чего за Смертью понесло?» – подумала Елена, но промолчала.

«Симпатичный» удалился на кухню.

Второй мужчина – в сереньких брюках и сером свитере, с шарфом, обмотанным вокруг тонкой шеи, – выглядел бледным и часто кашлял.

Хозяйка принесла пироги.

– Садитесь за стол, милая. Или располагайтесь на диване. Как вам удобнее. Вы, наверное, уже поняли, что мы не собираемся причинять вам зла. Несмотря на ваше огромное желание покончить с собой, посидите немного в нашей мрачной, но доброй компании!

Тёмные глаза хозяйки ласково смотрели на девушку. Елена, впрочем, уже давно ничего не боялась, и, собственно, ей было неважно: чай или кофе. Она пыталась понять, что это за странное заведение.

– Все, кто здесь сегодня собрался, – в шаге от Смерти. Но мы ведь можем позволить себе хоть что-то приятное перед тем, как лишить себя всего и сразу? Кстати, а как именно вы решили отправиться на Тот Свет? – поинтересовалась хозяйка.

Елена вздрогнула.

– Как вас зовут? – спросил «симпатичный».

– Лена… – ответила она, обхватывая тонкими пальцами тёплую чашку.

– Михаил, – представился он.

Мужчина с шарфом на шее хотел произнести своё имя, но закашлялся.

– Это Роберт… Художник… – представила его хозяйка. – Он думал повеситься на своём шарфе. А Михаил порежет вены.

– А я ещё не решила, как… – произнесла Лена растерянно.

– Ну, это не проблема! Куда же вам теперь спешить? Часом раньше – часом позже… – улыбнулась хозяйка.

Она ненавязчиво попросила каждого поделиться своей личной историей о внезапном крушении мира. Всё, собственно, сводилось к нескольким основным причинам: ощущение собственной ненужности, потеря близких, потеря здоровья и отсутствие денег.

Рассказанное собравшимися, действительно, трогало за живое, правда, каждый из них считал, что его причина – гораздо весомее, а то, что случилось с остальными, – пережить, так или иначе, возможно.

– Послушай, Лена. У меня – мешок денег. Я тебе их подарю. Безвозмездно. Мне же они теперь не нужны. И ты решишь все свои проблемы. Молодая ещё, чтобы с моста да в воду… – спокойно произнёс Михаил.

– Деньги ты ей отдай, это верно, – прошептал Художник Михаилу. – Но зачем тебе умирать? Тебя же одного оставили в живых, одного из стольких человек, чтобы ты жил, а не уходил отсюда. Разве тебе не кажется, что это не случайно? А вот я умираю… И мне всё равно уже недолго осталось… Я просто хочу побыстрее, чтобы никого не мучать…

– Ты можешь ещё нарисовать всех нас, – произнесла Елена. – На память. Прежде чем удаляться в мир иной. Представь, сколько картин ты нарисуешь до того, как Смерть явится за тобой сама? Зачем так торопиться?

– Елена права, Роберт. Тебе нечего спешить. Ты можешь пожить здесь, я буду ухаживать за тобой, как за своим умершим сыном. Мне это совсем не в тягость. Я многое бы отдала, чтобы кто-то был рядом и избавил меня от одиночества, – произнесла хозяйка.

Слово за слово, а к вечеру все между собой сдружились. И никто из них уже не собирался совершать перехода в Вечность, хотя вслух этого озвучено никем не было.

Внезапно раздался очередной звонок в дверь. На пороге появился высокий мужчина в чёрном с огромной сумкой на плече:

– Это у вас тут самоубийцы собираются?

Хозяйка кивнула головой и улыбнулась, но чувство тревоги защемило её сердце, и, прежде чем пропустить незнакомца в дом, она поинтересовалась:

– А кто вы?

– Я – тот, кого вам здесь и не хватает, – резко ответил незнакомец и, отшвырнув хозяйку в сторону, направился в зал.

Медсестра подошла к старушке, которую привезли в реанимацию ночью. Та лежала под капельницей и только что пришла в себя. Она что-то шептала. Медсестра не могла расслышать, что именно, и наклонилась поближе.

– Я – врач, психолог… То объявление в газете… Они все – замечательные люди… Я хотела их спасти… Они должны были жить… Бог наказал меня… Я посчитала себя Вершителем Судеб… Я воскресила их и обрекла на смерть… Он их убил… Всех… Я должна умереть… Это несправедливо, если…

– Всё будет хорошо, пожалуйста, не волнуйтесь! Вам нельзя волноваться! – попросила медсестра, ничего не понимая из услышанного.

Женщина замолчала. Из её глаз покатились слёзы. И рано утром её доброе сердце перестало биться, а светлая душа покинула свою временную обитель, устремившись куда-то далеко в небеса, на встречу с умершим сыном и теми, кого она так искренне пыталась спасти…

29 января 1995

В следующей жизни

Чёрт меня дёрнул затронуть эту тему!..

Мы возвращались домой, а точнее – по домам, когда я, неожиданно для себя самой, попросила его:

– Обещай мне!

– Что, дорогая?

– Что мы встретимся в следующей жизни. Я знаю, нам предстоит решить что-то очень важное.

Он улыбнулся:

– А что там по этому поводу в «твоей теории» говорится?

«Моей теорией» он называл многостраничный труд, в который вошли сделанные мною обобщения из несчетного количества прочитанных философских книг.

– Люди встречаются, например, если они оставили какую-то ситуацию нерешённой. Например, кто-то кого-то обидел, а обиженный не простил обидчика, тогда они встретятся, чтобы заново пройти ту же ситуацию, простить и отпустить друг друга. Их души связаны незримыми узами… Ещё, как ты знаешь, противоположности притягиваются…

– А вдруг я предстану пред тобой страшным, как сам чёрт? – усмехнулся он.

– Не злоупотребляй собственной внешностью и не издевайся над теми, чья внешность оставляет желать лучшего, и в следующей жизни ты опять явишься в мир лучезарным…

– А кем будешь ты? – поинтересовался он.

– Ну… если ты – чёртом, значит, я – ангелом. И наоборот… – засмеялась я. – По идее, люди в последующих жизнях всегда развивают свои таланты и склонности, которыми обладали в предыдущих. Так однажды рождается гений, но никогда не знаешь, сколько жизней ему потребовалось на то, чтобы им стать.

– Значит, ты уйдёшь в монастырь, чтобы стать Учителем? – он улыбнулся.

– Для этого совсем не обязательно уходить в монастырь. Но если я уйду, тогда тебе тоже придётся оказаться в монастыре… Послушником, например…

– В женском?

– А вдруг ты сам станешь женщиной?.. В любом случае, ты почувствуешь, что я – это я, а я почувствую, что ты – это ты…

– Ладно, осталось только договориться, где мы всё-таки встретимся…

– Как это «где»? Мы же уже договорились – в монастыре! – засмеялась я.

– Нет… У моря… На роскошной вилле… с белым яхтами…

– Нет… У моря… В монастырской келье… с пчелиными ульями…

Мы оба захохотали.

– Анжела, а почему бы тебе не спросить об этом у твоего знакомого Оракула? – вдруг совершенно серьёзным голосом предложил он. – И завтра мне расскажешь! А я сделаю себе пометку в Астральных Скрижалях, чтобы не забыть после…

Оракул был очень известен в миру. Возможно, даже в обоих мирах. Беспокоить его по телефону мне не хотелось, поэтому я решила написать ему письмо.

Когда текст был готов к отправке, внезапно погас свет, и компьютер выключился – отключили электричество.

Через полчаса всё заработало. Я снова зашла в почту, написала письмо почти до конца, но меня вызвали к руководству компании.

Когда я вернулась и попыталась отправить его, почтовый сервер вежливо сообщил, что время сессии истекло, и мне пришлось заходить в свой ящик заново, но теперь он оказался не доступен по причине проведения каких-то профилактических работ.

После обеда я ещё раз терпеливо набила письмо, содержание которого знала уже наизусть, но сделала ошибку в адресе получателя, и через пару минут письмо благополучно вернулось обратно.

Я скорректировала адрес и отправила его снова. Оракул ответил, что не может раскодировать текст моего сообщения.

Я переслала письмо в двух других кодировках, но результат оказался прежним – письмо отправлялось читаемым, но приходило к Оракулу в сплошных значках абракадабры.

Затем я трижды набивала текст в программе Word, чтобы отправить в приаттаченном файле, но каждый раз, нажимая на кнопку «Сохранить», Word падал, при этом документ не сохранялся автоматически и, соответственно, не подлежал восстановлению.

В результате Оракул позвонил мне сам и предложил решить всё по телефону – проще и быстрее. Я с удовольствием согласилась. Он задал мне пару уточняющих вопросов и обещал перезвонить.

И вот, наконец-то, я услышала его голос: