- Вот вам и середина! - торжествующе сказала она.
      Я молча посмотрел на нее, достал из рюкзака острый нож и перерезал палку там, где была сделана карандашная отметина.
      - Ну, где теперь твоя середина? На правой или на левой половине палки?.. Ага, молчишь! Выходит, середина и тут и там! А могут ли у палки быть две середины? Не могут. Отсюда следует, что середины нет вообще.
      Единичка задумалась.
      - Можно, конечно, предположить, - продолжал я, - что середина палки находится где-то между правым концом левой половины и левым концом правой. Но в таком случае она помещается уже не на палке, а где-то в воздухе! И опять-таки выходит, что у палки середины нет...
      На Единичку мои доказательства, видимо, должного впечатления не произвели. Она приставила обе половинки палки друг к другу и указала на соединенные концы:
      - Вот она, ваша середина!
      Я опять разъединил деревянные обломки - середина снова исчезла. Единичка соединила их еще раз. Потом я... Потом она... В общем, наши доказательства могли бы продолжаться до бесконечности... Но тут я объявил перерыв на обед, и мы, усевшись под старым вязом у обочины шоссе, принялись за наши скромные запасы. Ни дать ни взять, пикник на лужайке!
      Вдруг я заметил, что к вязу привязана (ха-ха! - неожиданный каламбур!) пегая лошадка на колесиках. Очевидно, помимо нас, тут расположился на привал еще кто-то. Всадника, однако, видно не было. Но только я поднес ко рту пирожок с яблоками, как откуда-то сверху послышалось тихое покашливание. Я поднял голову и увидел, что на дереве, нетерпеливо облизываясь, сидит маленький тощий человечек. Вероятно, он был очень голоден, и я тотчас пригласил его к нашему импровизированному столу. Человечек без лишних церемоний слез с дерева и заговорил не прежде, чем проглотил по крайней мере десяток пирожков. Тут он счел наконец нужным представиться.
      - Я - Главный Кубист и Шарист из Сьерранибумбума. Не удивляйтесь, так называется моя должность: я работаю на фабрике детских игрушек, в цехе, выпускающем деревянные кубики и шарики. До сего времени мы делали их одного, стандартного размера, причем диаметр шарика и ребро кубика были совершенно одинаковы. Эти изделия обклеивают разноцветной бумагой, и получается очень красиво. Все было бы хорошо, если бы в один прекрасный день в нашей стране не сменился руководитель Министерства Дошкольного Возраста. Теперь на эту должность назначили бывшего директора школы переростков имени Гулливера. Ну, как говорится, у каждого министра своя фантазия. Этот приказал, чтобы кубики и шарики делались в восемь раз большего объема, чем прежде. В восемь так в восемь, какая разница? Но разноцветной бумаги для обклейки теперь тоже потребуется больше, и мне, как Главному Кубисту и Шаристу, поручено выяснить, во сколько именно раз больше надо ее заказывать. А я, как на грех, вычислить это никак не могу. И вот меня изгнали из Сьерранибумбума и запретили возвращаться до тех пор, пока я не найду правильного ответа. Вот уже целую неделю скитаюсь я, голодный и усталый, а воз, то бишь задача, и ныне там...
      Я бодро похлопал Главного Кубиста по плечу.
      - Выше голову, приятель! Возвращайтесь-ка обратно в Сьерранибумбум и скажите вашему министру, что раз объемы увеличены в восемь раз, то и бумаги для кубиков потребуется в восемь раз больше, а для шариков чуть поменьше, чем в восемь раз. Почему? Извольте, я скажу: так как диаметр шарика и ребро кубика одинаковы, то нетрудно предположить, что такой шарик точно впишется в кубик. Но вписанный шарик заполняет кубик не полностью, и, значит, поверхность его хоть и немногим, но все же меньше поверхности кубика... Не благодарите меня, произнес я поспешно, заметив, что незадачливый геометр хочет что-то сказать. Это решение - мой вам подарок. Примите его на память о Магистре Рассеянных Наук!
      Но, вопреки моим ожиданиям. Главный Кубист и не думал никого благодарить. Он посмотрел на меня как-то дико и, словно чего-то испугавшись, снова забрался на вяз. Бестактность его очень меня обидела, и я решил без лишних слов двинуться дальше.
      На сей раз мы с Единичкой поменялись транспортом: я отдал ей велосипед, себе же оставил лошадиную палочку. И так как теперь она стала вдвое короче, то я сунул ее в карман и зашагал на своих двоих.
      Мысли мои снова обратились к марке, вернее, к маркам. Но вот досада: я вдруг начисто забыл имя того синьора, который обманул вице-губернатора, а потом так неожиданно скрылся. Как бишь его звали? Фикус? Крокус?
      - Единичка, - взвыл я, окончательно измаявшись, - да скажи ты мне, ради всего святого, как фамилия этого Фруктуса?
      - Кактуса, хотите вы сказать! - рассмеялась Единичка и принялась распевать на мотив "Чижика": - Кактус-фруктус, где ты был? К губернатору ходил! Продал марку, продал две, зашумело в голове!
      Пение ее оборвал грубый мужской голос, и перед нами вырос здоровенный детина с квадратной боксерской челюстью.
      - Синьор Кактус, вот вы где! А я-то жду. Уж и не знал, что думать!
      Я приготовился как следует отбрить его - дескать, никакой я вам не Кактус, но Единичка - наверное, в двадцатый раз за эти сутки! - опять пребольно ущипнула меня за руку. (Нет, надо с этими щипками кончать, не то это у нее войдет в привычку!)
      - Что вам угодно от синьора Кактуса? - сказала она, когда детина подошел к нам вплотную. - Говорите скорей, его милость очень торопится.
      - Сию минуту, синьорина. Только где ваш автомобиль? Черный Лев предупредил, что вы должны проехать в автомобиле.
      - У автомобиля шина спустила, - быстро нашлась Единичка. - Мы сменили его на велосипед.
      - Вот беда-то, - посочувствовал детина. - Ну да не в автомобиле счастье. Я тут должен вам кое-что передать. Но сперва...
      Тут он приставил ладонь ребром ко лбу, оглядел пустынное пространство, затем лег, приложил ухо к земле и стал прислушиваться. И только убедившись, что погони за нами нет, встал, отряхнул колени и, достав из-за пазухи конверт, протянул его мне.
      - Вот возьмите. А что с ним делать, вы и сами знаете. Так что прощайте, не то как бы нас не застукали.
      Сказав это хриплым полушепотом, он скрылся, и в ту же минуту Единичка выхватила у меня конверт, поднесла его к самому моему носу, и я в третий раз увидел марку с изображением Марко Поло!
      Ну, знаете! Я только руками развел! Похитить две марки из двух - дело трудное, но возможное, но сделать из двух марок три - это уж чертовщина! Чертовщина, в которой замешан не только Кактус, но и Черный Лев. И считайте меня последним человеком, если я не выведу эту шайку-лейку на чистую воду! Чувствую: меня ждет грандиозная, поистине пиррова победа, и я, как и должно победителю, возвращусь домой на щите!
      Не мешкая, я вскочил на велосипед, посадил Единичку на руль, и мы что есть духу побежали в Сьерранибумбум, благо финиш теперь был уже недалеко.
      Сьерранибумбум и в самом деле государство кукольное: все там очень маленькое - и дома и жители. Впрочем, в последнем я убедился еще при встрече с Главным Кубистом. Однако среди множества карликовых зданий было одно совершенно нормального размера. Мы подошли к нему поближе, и каково же было мое изумление, когда я увидел одноэтажный особняк, как две капли воды похожий на особняк Джерамини-младшего! Та же дверь, те же четыре окна: одно настежь распахнуто, два зашторены, последнее задернуто тюлевой занавеской. При этом я обратил внимание на то, что расположены они были в другом, обратном порядке. Не слева направо, как в Уа-уа, а справа налево.
      - Иначе и быть не может, - шепнула мне Единичка. - Там был особняк Альбертино Джерамини, а здесь Джерамино Альбертини.
      - Из чего это следует? - удивился я.
      - Из чего? Да из медной таблички на дверях! Стало, быть, все здесь как в зеркальном отражении: от имен владельцев до планировки домов.
      Тут Единичка подошла к открытому окну и, сказав "так я и знала", позвала меня. И что же? В комнате над шахматной доской склонились кибернетические коты! И снова мы с Единичкой вошли в особняк, снова коты, сбросив фигуры с доски, испарились, а мы двинулись дальше и очутились в комнате без окон, зато с сейфом и телефоном. Все то же самое. Ничего не изменилось. Кроме меня! Теперь я уже не был неопытным новичком. У меня появились некоторые навыки! Только вот как их применить?
      Пока я раздумывал над этой проблемой, Единичка подошла к телефону.
      - Смотрите-ка, на этом аппарате точно такой же пластмассовый карманчик, как было в доме Джерамини, - сказала она в крайнем волнении, - а в карманчике те же шесть отделений...
      Она достала из сумочки аккуратно сложенную бумажку, где зарисовала когда-то расположение пластинок с цифрами. Я увидел, что в первом отделении была пластинка с числом 1, во втором - с числом 5. Далее следовал пропуск для более широкой пластинки, предназначенной, очевидно, для двузначного числа. В четвертом отделении того же размера находилось число 30, за ним снова шли два пустых отделения для двузначных чисел...
      Я подошел к столику, чтобы взглянуть на расположение пластинок в кармашке здешнего телефона. Оказалось, что все отделения кармашка пусты, за исключением пятого, где находилось число 55. По правде говоря, все это ни о чем мне не говорило. Допустим, перед нами шифр. Но как им воспользоваться? Ведь некоторых чисел здесь недостает!
      Но Единичка, по-видимому, была другого мнения. Взяв свой рисунок, она вписала в пятое отделение кармашка число 55, в отделениях с пропущенными числами поставила по два крестика, и у нее получилось вот что:
      1 5 xx 30 55 xx.
      Затем, внимательно разглядев этот ряд чисел, Единичка немного подумала, решительно подошла к телефону и стала набирать номер.
      Я стоял у нее за спиной и не видел, какие цифры набрала она вместо пропущенных. Но, вероятно, они были найдены правильно, потому что после десятого поворота диска в комнате раздался мелодичный звон. Незримые куранты проиграли несколько тактов веселенького мотивчика, и дверца сейфа стала медленно отворяться. Когда же она раскрылась полностью, мы увидели нечто невероятное: огромный сейф был набит марками сверху донизу! Теми самыми марками, которые считались уничтоженными и сохранившимися только в двух экземплярах!
      Что со мной было - описать трудно. В груди моей бушевали самые противоречивые чувства: растерянность, презрение, брезгливость, негодование... Негодования, пожалуй, было больше всего.
      - Ах, мошенники! Ах, грабители! Ах, жулики!.. - восклицал я.
      И так продолжалось до тех пор, пока в комнату не ворвались наши старые знакомые: Шейк-Твист делла Румба, Черный Лев и с ними еще некто в штатском.
      - Вот они! - загудел Шейк-Твист. - Вот они, синьор Джерамини-Альбертини! Опасный детектив и его сообщница в наших руках!
      Ну, как говорится, продолжение следует. Впрочем... последует ли?
      ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЕ ЗАСЕДАНИЕ КРМ
      началось вяло: все были удручены событиями последнего письма. Даже Пончик, который, кстати, только недавно вернулся после побывки у своего всклокоченного друга Кузи, почувствовал какое-то неблагополучие и тихо поскуливал.
      - Что, брат, плохи наши дела? - огорченно приговаривал Нулик, поглаживая шелковистые Пончиковы лохмы. - Неужели не вырваться Магистру и Единичке из лап мошенников?
      - Типун тебе на язык! - с сердцем сказала Таня. - Не то что говорить думать так не смей!
      - Правильно! - поддержал Олег. - Не знаешь ты Магистра, что ли? Рассеянный-рассеянный, а когда нужно - выход найдет... Если уж думать, так о том, каким образом марки, давным-давно сожженные, очутились в сейфе?
      - А таким, - сказала Таня, - что их вовсе не сожгли, а припрятали.
      - Но ведь это нечестно! - возмутился Нулик.
      - Уж конечно, нечестно! - сказал Сева. - Для нас с тобой. А какой-нибудь жук-буржук Джерамини думает иначе. Для него это всего-навсего хороший бизнес.
      Нулик растерянно заморгал.
      - Бизнес?!
      - Ну да, выгодное дельце...
      - Ах вот оно что! - Взгляд у Нулика стал жестким. - Ну ничего! Мы еще посмотрим, кто кого. Не сомневаюсь, что Магистр одержит наконец эту... как ее... пиррову победу и вернется к нам на щите.
      - Нет, что он говорит! - всплеснула руками Таня. - Ведь пиррова победа ничуть не лучше поражения!
      - Опять небось иносказательное выражение на мою голову! - недовольно пробурчал президент, очень, впрочем, смущенный своим промахом.
      - Опять, - посочувствовал я. - Оно связано с Пирром, знаменитым древнегреческим полководцем, царем государства Эпир. Пирр был талантлив, но не в меру тщеславен. Ему, подобно Александру Македонскому, хотелось подчинить себе весь мир. Однажды, гласит предание, накануне похода против римлян, беседовал Пирр со своим придворным Кинеасом - красноречивым дипломатом, учеником знаменитого оратора Демосфена. Кинеас спросил, что намерен делать Пирр, когда победит римлян? "Я завоюю Сицилию", - ответил Пирр. "А что ты станешь делать потом?" - снова спросил Кинеас. "Потом я завоюю Македонию, а потом и всю Грецию!" - отвечал Пирр. "А после? - продолжал допытываться Кинеас. - Что ты хочешь делать после?" - "После, - отвечал Пирр, - я стану жить в мире и спокойствии, проводя время в пирах и дружеских беседах". Кинеас усмехнулся. "Но зачем же тогда нужны тебе войны? - спросил он. - Что мешает тебе жить в мире и спокойствии уже сейчас?" Как ответил на это Пирр, неизвестно. Зато известно, что ненасытный царь продолжал воевать, одерживая одну победу за Другой. Однако потери его были при этом столь велики, что однажды он вынужден был воскликнуть: "Еще одна такая победа - и мы погибли!" А вскоре в одном из сражений Пирр был убит.
      - Значит, пиррова победа - победа мнимая! - воскликнул Нулик. - Тогда не хочу я, чтобы Магистр одержал такую победу.
      - Очень вам признателен, ваше президентство, - сказал Сева. - Если можно, пожелайте ему также, чтобы он вернулся домой не на щите, а со щитом, как и полагается победителю. С вашего позволения, на щите приносили с поля брани только побежденных.
      После этого ехидного замечания заседание вошло в обычное русло, и мы занялись задачами. Первая же из них вызвала оживленные споры.
      В самом деле: есть у палки середина или нет? Для решения этого животрепещущего вопроса президент не пожалел даже собственного карандаша. Он сделал на нем ножом отметину посередине и разрезал пополам.
      - Где середина? Нет ее! - Затем Нулик снова соединил обе половинки карандаша. - Вот она, середина! - и снова разъединил. - Опять исчезла!
      Так он играл довольно долго, ожидая, вероятно, исчерпывающего объяснения со стороны. Но объяснения все не было. По правде говоря, я и сам не знал, каким образом объяснить ребятам этот забавный парадокс, чем-то похожий на софизмы Зенона, которыми мы занимались еще в прошлом году. Уж больно это не просто!
      - Мне кажется, дело здесь в том, - решился я наконец, - что слово "середина" имеет смысл лишь тогда, когда речь идет о целом отрезке, в данном случае о целом карандаше. Как только карандаш разрезан пополам, слово "середина" теряет свой смысл. Карандаш, как целое, исчез. Остались две его половинки, и у каждой из них своя середина. Кроме того, середина - это точка, а точка в математике - понятие условное. Нет у нее ни длины, ни ширины, ни толщины. Значит, условно и понятие "середина". Вообразить точку, называемую серединой, можно, но воткнуть в нее реально существующую иглу - пусть самую тонкую, самую острую - нельзя.
      - Но ведь втыкаем же мы иглу циркуля в центр окружности? - возразил президент.
      Конечно, втыкаем, но неглубоко, - пошутил я. - И так как всякому овощу свое время...
      - ...не станем углубляться в этот вопрос! Это вы хотели сказать? - спросил Нулик язвительно.
      Я с сожалением развел руками.
      - Что делать!
      - Понимаю! - вздохнул президент. - Переходим к следующей задаче.
      - К той, что задал Магистру Главный Кубист и Шарист? - спросил Сева.
      - К той самой, - кивнул Нулик. - И какой же он неблагодарный, этот Кубист и Шарист! Магистр решил его задачу, а он даже спасибо не сказал!
      - С чего ты взял, что Магистр решил задачу?
      - А разве нет? Ведь шар в самом деле можно вписать в куб, и в кубе после этого еще останется немножко незаполненного места. Стало быть, объем и поверхность куба чуть больше, чем у шара.
      - Положим, не чуть, - сказал Сева, - а примерно раза в два. Но дело ведь не в этом, а в том, сколько потребуется бумаги, чтобы обклеить шарики и кубики с увеличенными в восемь раз объемами.
      - Наверное, для этого надо узнать, во сколько раз увеличилась при этом поверхность, - сообразил Нулик.
      - Наконец я слышу речь не мальчика, но мужа! - сказал Сева, не устояв перед соблазном лишний раз процитировать Пушкина. - И ты сейчас сам убедишься, что это совсем нетрудно.
      - Кому как! - мрачно буркнул Нулик.
      - Начнем с шара, - продолжал Сева, не обращая внимания на эту реплику. Сперва займемся его объемом. Как и всякий объем, объем шара измеряется в кубических единицах и пропорционален кубу его радиуса. Значит, если объем увеличился в восемь раз, то радиус увеличился только в два раза.
      - Как так?
      - Очень просто - ведь корень кубический из восьми равен двум. Теперь выясним, что станет с поверхностью шара. Как известно, поверхность шара измеряется в квадратных единицах и пропорциональна квадрату радиуса. Выходит, если радиус увеличился вдвое, то поверхность шара увеличится в два в квадрате раза, то есть в четыре, а не в восемь раз, как полагает Магистр.
      - Понятно! - хмуро согласился Нулик. - Но теперь нам предстоит еще вычислить объем и поверхность куба.
      - Ну это легче легкого. Ведь объем куба пропорционален кубу его ребра, а поверхность - квадрату этого ребра. Значит, увеличь объем куба в восемь раз, поверхность его, как и поверхность шара, само собой увеличится...
      - ... в четыре раза! - поспешно завершил президент.
      Итак, с шарами и с кубами покончили. Теперь можно было перейти к самому главному: к шифру загадочного телефона. И тут, словно почувствовав, что дело касается его лично, проснулся и громко залаял Пончик.
      - Учуял преступников! - многозначительно поднял палец президент. - Собаки - у них такая интуация...
      - Интуиция, Нулик, интуиция! - ангельским тоном поправил Сева и без всякого перехода спросил: - Кто из нас займется вскрытием сейфа?
      - Дело темное, - сказала Таня. - Поэтому предоставим его Олегу.
      - Как опытный взломщик, могу сказать, что дело не такое уж темное, усмехнулся Олег. - Была бы ты чуть внимательнее, так разгадала бы шифр сама.
      - Я только одно знаю, - заявил Нулик, что в этом шифре десять цифр. Потому что дверца сейфа открылась после десяти поворотов диска.
      - Весь вопрос в том, что это за цифры! - сказал Олег. - Давайте внимательно всмотримся в запись Единички. Что там написано? Там написано вот что:
      1 5 xx 30 55 xx.
      Неизвестными в этом шифре остаются два двузначных числа - те, что были в третьем и последнем карманчиках. Как их найти?
      - Надо поискать, нет ли между числами этого ряда какой-нибудь зависимости, - предложила Таня. - Вот, например, разность между вторым и первым числом, то есть между пятью и единицей, равна четырем...
      - Разность между 55 и 30 равна 25, - продолжал Сева.
      - И какой из этого вывод? - недоумевал Нулик.
      - Да такой, что 4 и 25 - это квадраты целых чисел, - объяснил Олег.
      - А ведь верно! - обрадовался Нулик. - 4 - квадрат двух, а 25 - квадрат пяти. Так, может быть, разности между другими соседними числами тоже квадраты?
      - Добавь, квадраты последовательных целых чисел, - уточнила Таня. - Если это так, то здесь за квадратом двух должен следовать квадрат трех, то есть 9. Тогда в третьем карманчике должно стоять число 14. Потому что 14 минус 5 как раз и есть 9.
      - Ну конечно! - ликовал Сева. - А разность между 30 и 14 равна 16, то есть квадрату следующего натурального числа - четырех.
      - Выходит, - сосредоточенно соображал Нулик, - в последнем карманчике должно стоять число 55 плюс квадрат шести, то есть 55 плюс 36. А это 91.
      - Вот спасибо! - сказал Олег, посылая Нулику воздушный поцелуй. - Теперь вместо крестиков впишем найденные числа, и шифр готов:
      1 5 14 30 55 91.
      Вот в какой последовательности набирала Единичка цифры на диске.
      - Леди и джентльмены, - торжественно провозгласил Сева, - сейф открыт!
      - Сейф-то открыт, - вздохнул Нулик, - а Магистр с Единичкой в ловушке. Просто не знаю, как я доживу до следующего письма...
      - Не горюй, старик! - ободрил его Сева. - Мы еще чокнемся апельсиновым соком в честь благополучного возвращения наших путешественников!
      ПОСЛЕДНИЙ РЕПОРТАЖ РАССЕЯННОГО МАГИСТРА
      Неожиданный союзник
      Напрасно я усомнился в своем везении. Пусть, как царя Поликрата, сжимает меня кольцо неудач, - смеется все-таки тот, кто смеется последний!
      Трое злоумышленников, то бишь Черный Лев, Шейк-Твист делла Румба и Альбертини-Джерамини, вывинтили единственную в комнате электрическую лампочку, заперли нас на ключ и ушли, прихватив с собой содержимое сейфа. И вот мы с Единичкой оказались одни, в темноте, отрезанные от всего мира.
      В таком положении, как известно, не остается ничего другого, как заняться размышлениями. Между нами говоря, я до некоторой степени даже благодарен моим тюремщикам - ведь из-за них я получил возможность отвлечься от повседневной суеты и сосредоточиться на важных и безотлагательных проблемах. Во-первых, необходимо было составить подробный отчет о моей поездке, во-вторых, придумать способ выбраться из заточения и, наконец, в-третьих, решить одну сложнейшую математическую задачу, над которой я бьюсь уже три года.
      Что до задачи, то, поскольку она ждет решения давно, ничего ей не сделается, если она подождет еще немного. Отчет, пожалуй, лучше всего писать дома. Таким образом, остается один вопрос, который выгоднее всего решать на месте: как отсюда выбраться?
      Но он-то, этот вопрос, и оказался самым трудным, потому что давно ли мы тут сидим, я сказать не мог, хотя, по моим расчетам, вчерашний день еще не кончился. Темнота, тишина и непривычно умолкнувшая Единичка - все это навевало на меня сон. И - можете негодовать сколько угодно! - я не стал ему противиться.
      Ах, что это был за сон! Меня назначили главным детективом всей Солнечной системы, а в помощники дали Шерлока Холмса, инспектора Мегрэ и майора Пронина. Единичка неожиданно превратилась в доктора Ватсона, что не мешало ей по-прежнему трясти своими косичками.
      У меня обнаружилась потрясающая способность мгновенно, со скоростью света перемещаться из одной точки в другую: из Москвы в Нагасаки, из Нью-Йорка на Марс. И вот вместе с доктором Ватсоном я очутился на Луне. Чувствовали мы себя, в общем, неплохо, только вот передвигаться было трудновато: ноги стали совсем свинцовыми! Впрочем, так и должно было быть.
      Вдруг перед нами вырос зеркальный дворец. Мы с Единичкой пробрались внутрь и примостились на хорах. Здесь мы оставались незамеченными, зато сами видели все отлично. А смотреть было на что!
      В центре зала на пышном троне восседал владелец дворца - не то шейх, не то султан. В общем, важная персона. На его малиновой чалме сверкал и переливался всеми восемью цветами радуги громадный алмаз.
      Я вгляделся в сидящего на троне и увидел, что это не кто иной, как Альбертино Джерамини. Подле него с опахалами из страусовых перьев стоят Шейк-Твист и Черный Лев. И все это многократно отражается в бесчисленных дворцовых зеркалах.
      К трону тянулась длинная очередь подданных, которая все время пополнялась входящими с улицы. Подойдя к возвышению, на котором сидел султан, всякий низко кланялся и бросал к ногам владыки свою лепту, кто большую, кто меньшую (вероятно, в зависимости от благосостояния), после чего получал из рук Джерамини марку с изображением Марко Поло. При этом Джерамини шептал каждому на ухо:
      - Никому не говорите, что марка у вас! Иначе я не смогу продавать другие такие же по 350 тысяч колумбов всяким Кактусам-Макактусам.
      Церемония эта продолжалась бесконечно. Вот уже целая гора монет самых различных размеров и достоинств выросла посреди зала, а лепты все несут и несут.
      Вдруг, откуда ни возьмись, появился какой-то человек с черными тараканьими усами. В руках у него была палочка с лошадиной головой. Он дотронулся ею до кучи монет, и все они в то же мгновение превратились в одну гигантскую круглую лептищу.
      - Браво, Кактус! - закричал султан Джерамини. - Теперь будет легче делить нашу выручку. А делить будем на пять неравных частей. Наименьшую возьмите себе, две самые большие достанутся мне и моему антиподу Альбертини, а две средние, так и быть, отдадим Шейку-Твисту и Черному Льву.
      Тут синьор Кактус и телохранители с опахалами, дрожа от жадности, бросились делить лепту, но Джерамини остановил их:
      - Имейте в виду, делить надо так, чтобы пять частей от носились друг к другу, как последовательные нечетные числа, то есть как 1:3:5:7:9. Поглядим, кто из вас это сумеет сделать! Не сумеете - пеняйте на себя.
      Султан обвел всех насмешливым взглядом. Но никто ему не ответил. И тут рванулась вперед Единичка, которая для конспирации накинула на себя чадру. В руках у нее была палка, длина которой оказалась в точности равной радиусу гигантской лепешки. Единичка карандашом разделила палку на пять равных частей и собралась уже делить и сам круг... Но тут я не выдержал.
      - Что ты делаешь?! - крикнул я сверху не своим голосом, так как боялся, что мой голос узнают. - Зачем ты делишь круг на равные части? Тебя за это казнят!
      Единичка так испугалась моего крика, что немедленно затрясла своими косичками. Чадра с нее свалилась, и все закричали хором:
      - Ага! Вот они где! Лови их!..
      Тогда я, как Жан Марэ, спрыгнул с хоров прямо на середину зала и уже приготовился объявить: "Именем закона вы арестованы", как раздался сильный треск, дворец Джерамини рухнул, и я в ужасе проснулся.
      Кто-то настойчиво тормошил меня. Это была Единичка.
      - Вставайте, вставайте! Вы спите?
      Вот чудачка! Если я сплю, то какой смысл об этом спрашивать?
      Но, по-моему, я еще действительно спал, потому что в ушах моих по-прежнему раздавался стук и треск. Вскоре я понял, что все это происходит наяву, и стал прислушиваться. Кто-то долбил стену нашей комнаты. Вдруг окружающую нас темноту пронзил тоненький луч света и на пол что-то шлепнулось. Затем отверстие в стене стало быстро расширяться, и в нем показалась маленькая пухлая ручка с электрическим фонариком. Затем появилась вторая рука... потом голова...
      - Мини! - закричала Единичка в полном восторге. Да, это и в самом деле был тот самый малыш, которого в Сьеррадромадере похитил у нас его собственный отец. Увидав нас, он несказанно удивился, но еще более обрадовался. Оказывается, Мини без нас очень скучал.
      - Как вы сюда попали? - спросил он, когда все мы немного успокоились.
      - Нет, это ты как сюда попал? - спросил я, в свою очередь.
      Выяснилось, что, продолжая свою любимую игру в Монте-Кристо, младший Джерамини-младший совершил-таки наконец подкоп из соседней комнаты. И то, что не удавалось в Терранигугу, совершилось в Сьерранибумбуме.
      Я вкратце рассказал ему обстоятельства нашего заточения. Мини возмутился невероятно.
      - Какая несправедливость! - воскликнул он. - Вы меня накормили вкусным молочным киселем, а вас за это упрятали в темницу! О неблагодарные! Но я спасу вас, не будь я Джерамини!
      И маленький толстяк в приливе благородства бросился на шею Единичке.
      "О великая сила искусства! - подумал я, утирая слезы умиления. - Вот что сделал Дюма-отец с Джерамини-сыном!"
      Тем временем Джерамини-сын снова полез в стенной пролом и жестом пригласил нас следовать за собой. Единичка сделала это без лишних слов. Со мной дело обстояло хуже. Плечи мои никак не желали пролезать в столь малое отверстие. Спасибо Единичке - она быстро расширила пролом, и вскоре я тоже очутился в соседней комнате. Надо было немедленно убираться отсюда. Но куда?
      - Полезли на голубятню! - предложил Мини. - Ручаюсь, там вас никто не найдет.
      Через несколько минут мы уютно разместились в голубином домике, достали термос с кофе и принялись кейфовать (и то сказать, что еще можно делать, попивая кофе?).
      Чтобы развлечь меня, Мини предложил мне задачу, которую недавно решал в школе. (Замечу в скобках: хотя Мини всего пять лет, он уже учится в третьем классе. Такие уж тут скороспелые дети!) Задача была совершенно простая, но должен вам сказать, что я, отлично разбираясь не только в высшей, но и в средней математике, недолюбливаю арифметику.
      Говорят, это свойственно всем крупным ученым. Хотя мой личный друг, великий математик Карл Фридрих Гаусс, считал арифметику царицей математики.
      Так вот, требовалось всего-навсего разделить 48 на 8. Ну, я написал это, как и полагается, на бумажке и стал рассуждать. Насколько я понимаю, восемь укладывается в сорока восьми по крайней мере пять раз. Пишем в частном пять. Пятью восемь, разумеется, сорок. Вычитаем сорок из сорока восьми, получаем остаток восемь. А уж восемь, деленное на восемь, - это всегда единица. Стало быть, к пяти приписываем единицу. Вот и ответ - 51!
      Мини долго смеялся, потом пожал мне руку и сказал, что за все долгие пять лет своей жизни ни разу не встречал такого остроумного человека.
      И предложил мне еще одну шуточную задачу.
      - Однажды, - начал он, - я, моя родная сестра и мой двоюродный брат отдыхали на взморье целый год: с 1 января по 31 декабря. Но отдыхали по очереди. Причем сестра провела там на один день больше, чем ее двоюродный брат. А я был на взморье в пять раз больше дней, чем они оба вместе, при этом без единого перерыва. Вот и скажите, имея в виду, что сейчас 1970 год, сколько времени каждый из нас прожил на взморье, в каком году, в какое время года и сколько мне в то время было лет.
      Я человек серьезный и шуточных задач не жалую, зато Единичку хлебом не корми - дай ей поразвлечься! Она тут же ответила на все четыре вопроса Мини, но к словам ее я, как всегда, не прислушивался.