Женька, продолжая ворчать, пошел на кухню, а в дверь просунулся всклоченный полусонный Валентин.
— Звали?
— Никто тебя не звал. — ответил Стас. — Хотя, конечно, говорили о тебе. Так что там с камнями то?
— Сейчас, умоюсь и пойдем наверх. Посмотрим — что-там как.
К великому удивлению приятелей, никаких камней в комнате Валентина они не обнаружили. Кровать была всклочена, а пол — чистый.
— Очень странно… — пробормотал Стас. — Валь, ты точно ничего тут не убирал?
— Я сюда даже не поднимался! И никто не поднимался, с моей кровати — лестница как на ладони, да и скрипит, я б услышал. У меня сон чуткий, особенно после вчерашнего.
В дверях появились лица Евгения и Кокоря. Судя по их выражению лиц, спрашивать про камни было бесполезно.
— Так, понятно, что ничего не понятно. — подвел итог Стас. — Будет считать это дело полтергейстом и отложим до тех пор, пока не появятся какие-нибудь новые чудеса.
* * *
Вечером Вальку, послали к соседям договориться на счет молока. Он сначала начал было отнекиваться:
— Ну почему я все время?
— Валь, ты пойми — уговаривал его начальник. — Моего двойника тут каждая собака знает, пока я со всеми издали или через забор раскланиваюсь, все чин-чинарем — зачем мной интересоваться? Издали не очень разберешь — сколько мне лет, тем более, вроде бы года три тут и не появлялся вовсе, но стоит подойти к кому-нибудь поближе и местные тут же раскусят, что я не тот Стас, за которого себя выдаю. Начнутся расспросы, еще не дай Бог, участковый приедет документы посмотреть… А зачем нам это надо?
— Ну а я что скажу?
— Как что? Приятель, приехал к другу на дачу отдохнуть, рыбку на водохранилище половить. Чего тут такого? Тебя знать никто не знает, а раз со мной, значит все в порядке.
Уговорил. И Валентин, захватив трехлитровый слегка побитый бидончик, пошел налаживать контакты с местными жителями. Вернулся он поздно и с совершенно ошарашенным видом.
— Ты чего? — спросил его Женька. — Добыл молоко?
— Не-а. Говорят, что молоко только весной будет, когда корова отелится.
— А чего ты такой взбаламученный?
— Хозяйка рассказала такое! Наши камни — это сущие пустяки, по сравнению с тем, что в деревне происходит.
— А чего там? — тут же заинтересовались приятели. — Давай рассказывай.
— Хозяйка говорит, у ихних соседей перед новым годом, как раз на рождественский пост, к дочке ихней — Зое, должен был приехать жених из Самары.
— Зойка то? Это шмакододявка такая? — перебил Стас.
— Какая шмакодявка? Ты сколько лет тому назад ее видел? Выросла уже.
— Стас, не отвлекай его. Давай, Валя, рассказывай.
— Короче, мамаша — жутко набожная и потому умоляла дочь не устраивать вечеринку в пост, но… Во-общем, как только мать уходит в село в церковь, Зойка тут же зазывает подруг с ребятами, общим числом тринадцать. Вроде как помолвка. Четырнадцатым должен явиться Николай, жених, но автобуса из райцентра пока нет. Ждут час, другой и начинают веселиться сами. Танцы-шманцы всякие. А невесте танцевать не с кем. И вот она заявляет, что дескать, у нее найдется еще один Николай! — и снимает со стены икону святого Николая. Так и танцует, держа икону в руках. Подруги уговаривают: верни, мол, икону на место! Зойка, вроде бы сказала:
— Если есть Бог, он меня накажет!
И тут грохот, шум, вспышка — точно молния, Зоя так и застыла с иконой. Полностью окаменела! Ее сначала подружки пытались растормошить и — никак! Тело стало камнем! Мамаша, как пришла из церкви, лишилась чувств. Подружки побежали на центральную усадьбу — за доктором. Сначала один пришел, потом все из местной больницы набежали. Говорят, под камнем ее сердце бьется: удары прослушивались. Потом и из райцентра понаехали. Ходили, смотрели, пытались делать уколы, но даже иглы шприцев ломались. Ну точно — камень. И в больницу нельзя везти — она вся растопыренная и неподъемная. Два месяца стояла. Там уж все окрестные деревни перебывали. Зойка не ела и вообще не двигалась, хотя ее пытались покормить. Попа позвали, а он заявил:
— Кто наказал, тот и помилует!
С иконой — тоже, никто не мог ее выдернуть, руки то тоже каменные. И буквально с неделю тому назад какой-то пришлый монах сумел освободить икону. Само собой, там всю комнату освятил и прочие манипуляции проделал. А девушку увезли в Москву. Уж как ее упаковали — не знаю.
— Валь? Да ты чего? Бред какой-то…
— Да не, все точно! Вот такие тут дела! Мистика! А ты — камни, камни… Мотать отсюда нужно…
— Забавно, почти тоже самое описано в Библии: жена Лота нарушила запрет — не оглядываться на уничтожаемые города Содом и Гоморру — и превратилась в соляной столп. — добавил Евгений.
— Тебе забавно… А мы то причем? Мы то пока ничего не нарушали… — Валентин подозрительно заозирался на темные углы комнаты. — Мож икону какую купить?
— Зачем, вон в углу, очень даже неплохой иконостас, хоть и иконки все из современного новодела.
Женька раздвинул края полотенца, висевшего в углу. И действительно, открылись скрытые под ним иконы. В центре находился Иисус в золотистом окладе, размером с книжку, и небольшой пустой лампадкой перед ним, а по бокам десяток мелких — с пачку сигарет, иконок разных святых. Обычные дешевые иконы, что штампуют в типографии Патриархии.
— Странно, — в задумчивости произнес Стас, — Иконостас… У нас даже дед с бабушкой атеисты были, первый раз иконы в своем доме вижу…
* * *
Несколько дней компания прожила незаметно. Стас и Кокорь избегали деревенских, первый — боялся, что его узнают, точнее не признают за настоящего, а второй — потому что, с одной стороны, пока плохо освоил язык, с другой, уже понял значение документов в жизни этого общества и возможные последствия от их отсутствия. Зато Евгений и особенно балагур Валентин, почти ежедневно бывая в местном магазине или покупая у крестьян картошку и другое съестное, успели перезнакомится почти со всеми.
— В деревне тоже можно неплохо жить. — как-то за ужином изрек горожанин Женька.
— А чего ж нельзя? Если деньги есть? — поддержал Валентин.
— Не, я не про деньги. Народ тут в целом — добрее, а город людей портит. В городе все злые, по себе знаю.
Кокорь понял о чем речь и хотел было выразить свое согласие с Евгением, но взглянув на Стаса, промолчал.
— Понимаешь, Женя, даже такая маленькая часть культуры, как доброжелательность, базируется на совершенно разных основаниях в городе и деревне.
— Ну, опять наш профессор завелся… — протянул Валентин.
— Не, ты послушай. — и Стас обратился уже к Валентину. — В патриархальной деревне нет понятия «нейтральной территории» и ты всегда сталкиваешься с человеком либо на своей территории, либо на чужой, либо на общинной. Причем, последний случай только для однообщинника, иначе для второго территория чужая. Тут практически невозможен «просто человек». Это будет либо член своей общины с четко известным социальным статусом, либо чужак, который опять же имеет один из набора четко определенных социальных статусов «гость», «враг», «начальство». В городе все строго наоборот — большая часть территории не принадлежит никому. Социальный статус человека, с которым ты сталкиваешься, либо сразу известен, если он «при исполнении», либо это просто «незнакомец». Но даже заранее известный социальный статус определяется неоднозначно. Чей статус выше «продавца» или «покупателя»? Поэтому в городской культуре доброжелательность и уважение принято проявлять к «просто человеку», а в деревне — к его текущему статусу.
— Ну и что ты хотел этим сказать? Все равно в деревне люди добрее. — ответил Валентин.
— Просто все друг друга знают, а в городе — нет. Вот и вся философия. — подытожил Евгений.
— Завтра поеду в город. — перевел стрелку Стас. — Не знаю, на машине или так, на автобусе.
— Золотишко пристраивать? — спросил Женя.
— Во-общем, да. Но пока без золота. Только разузнать, что и как. С двойником пообщаюсь, про цены узнаю. Рекогносцировка, одним словом.
— Может на вес продадим, как Стас предлагал? В его банк, а?
— Так дешево ж получится. — возразил Стас. — Там же уникальные вещи, антиквариат, начало нашей эры! На вес — втрое потеряем!
— Стас, нам и трети хватит, чтоб затарить грузовик под завязку. А куда ты потом эти рубли или евры в другом мире девать будешь?
— Странный ты человек! Продав часть вещиц — как антиквариат, можно половину не продавать вовсе, а золото — оно и в Африке золото. — возразил Стас.
— Стремно. Придется с «жучками» общаться. Хорошо, если просто грабанут, а ну как грохнут тебя?
— Не грохнут. Я ж пока пустой поеду. Впрочем, какую-нибудь маленькую монетку можно взять. Что-то ведь показывать нужно.
Стас высыпал на стол мешочек с золотой мелочью и начал перебирать:
— Вот, хотя бы эту. Кажись, времен Римской империи. Интересно, сколько она стоит у нумизматов?
Женя тоже ковырнул пальцем кучку золота:
— А вот это — ты никак за антиквариат не выдашь. Капля какая-то затертая и зубами покусанная.
— Наверно, сережкой была когда-то, или висюлькой на поясе. Да, согласен, это тот самый лом, что на вес. Уговорил. Монетку — в другой раз, а пока эту каплю в станиславов банк сдам.
— Обратно поедешь, телевизор какой-нибудь купи. Маленький. — попросил Евгений.
— Но цветной. — добавил Валентин.
— Принято. — ответил Стас. — Только вам тогда придется ехать вечером в Гагарин и встречать меня с последней электричкой. С телевизором я в автобус не полезу.
— Хорошо, встретим. — ответил Валентин. — Во сколько она приходит?
Стас протянул ему бумажку с выписанным расписанием:
— После полуночи. Как ехать, объясняю. Мы сюда по Новорижской трассе приехали, а Гагарин — совсем в другую сторону, доедешь до центральной усадьбы, ну это ты знаешь, и прямо-прямо, никуда не сворачивая. Через Гагарин — тоже прямо. Так в вокзал и упрешься. Главное — в самом начале не перепутать — сразу за плотиной будет развилка, налево — Гагарин, направо — Смоленск, а назад — Волоколамск.
— Хоккей! Нет проблем, встретим. С Женькой поедем, на всякий случай. Кокорю на вокзале пока рано появляться. Без документов.
4
На следующий день Стас, ближе к полудню, вышел из электрички на Белорусском вокзале. И сразу направился к телефонам-автоматам, доставая визитку Станислава-аборигена.
— Стас? Я в Москву приехал.
— Ну как там у вас? — раздалось из трубки.
— У нас все отлично, как тебя найти?
Двойник объяснил, что сейчас он на работе, но скоро обед и в это время можно встретиться, поговорить, а заодно и перекусить.
* * *
Не успели оба Стаса сесть за столик, как к ним тут же подскочила молоденькая официантка, заулыбалась знакомому старшему Стасу:
— Что будем заказывать? Как всегда — мясо?
Молодой Стас потянулся за карточкой меню, но его двойник уже произнес:
— Да, два стандартных обеда. — и улыбнулся в ответ. — С мясом.
Официантка упорхнула.
— Оставь эту бумажку, тезка. Днем тут подают только бизнес-ланч, или комплексный обед, выражаясь языком социализма. Единственный выбор — мясо или рыба на второе. А также сок, чай или кофе — на третье, меня тут знают, поэтому будем пить сок. Персиковый, потому что томатный к этому моменту уже весь выпивают.
— Дорого, наверное?
— Сейчас — нет, вот вечером сюда лучше не попадать. Оглянись, это же по вечерам самое что ни на есть гнездо разврата — стриптиз-клуб.
Не успел он закончить фразу, как та же официантка принесла салаты и соки, через минуту тарелки с густым наваристым борщом. А еще через две — бефстроганов.
— Да, сервис тут, я смотрю, не на наш, не советский. — произнес младший Стас.
— А ты что хотел? Эта девочка явно беженка из Украины. Там сейчас война идет. На ее место, знаешь, сколько желающих? Стоит клиенту остаться недовольным и тю-тю, без работы нет регистрации — специально так придумано, чтоб на панель не попала, а без регистрации — на родину возвращаться.
— Что, так сразу?
— Почему сразу? Не сразу, месяц гостевая виза, а потом, если работу не найдет, насильственная депортация. А где она найдет работу, если отсюда выперли и эта «черная метка» станет тут же известна большинству работодателей? Можно, конечно, в другой город, но и там «черная метка» достанет. Интернет сейчас, разве что в глухих деревнях отсутствует. А так везде. По крайней мере, во всех поселках городского типа.
— Круто. При социализме такого не было.
— Было, было. Оттуда, из социализма ноги растут. Просто раньше трудовая книжка была, а в ней графа — причина увольнения. Если «по собственному желанию» — один разговор, ну а если по 34 или 35 статье, да еще какой-нибудь «прим» нашего тогдашнего КЗОТ — совсем другой. Просто с тех пор информационные технологии развились и вместо одного работодателя — тыщи тыщ собственников, ну и опять же, президент — ВВЖ. При Ельцине то распустился народ. А этот как пришел, начал гайки закручивать. Это еще что. В Интернете есть досье на всех и вся. Не поднимаясь со стула, любой обыватель может узнать — сколько раз его сосед попадал в милицию, сколько машин имеет, нанимает ли работников и сколько заплатил налогов. А честный и сообразительный сосед тут же поймет — все ли наемные работники в этой базе числятся — нет ли среди них нелегалов, и все ли налоги ты уплатил, не утаил ли чего от родного государства. Вот потому более-менее все и налаживается.
— Круто, ничего не скажешь. Как ты сказал — ВВЖ?..
— Владимир Вольфович он, Жириновский… А ВВЖ — это… Ну, не знаю, кто такую аббревиатуру придумал. Но прижилась.
— Не, не слыхал такого, да и первого не знаю, но речь не о том. Я тут на пробу махонький кусочек золота привез.
— Покажи.
Молодой Стас вытащил из кармана золотую капельку, двойник повертел ее в руках, осмотрел со всех сторон, вернул металл и промолвил:
— Хреново.
— Что хреново?
— Штампа пробирной палаты нет. Был бы штамп, сейчас сдал бы в кассу и получил налик — рубли, евры, доллары или юани. Все по курсу ЦБ, и гуляй Вася. Сегодня, если не ошибаюсь, один грамм принимают по шесть с половиной евров.
— Откуда ж я штампик возьму? Это золото из тех времен, когда ничего подобного еще не существовало. Ну и чего делать?
— Ничего страшного. Просто придется идти не в кассу, а в отдел драгметаллов. Сначала наша экспертиза, потом пробирная палата, потом штампик. На все про все — неделя, а может больше.
— Не, неделя это меня не устраивает. А побыстрее нельзя?
— Можно. В течение дня, но все равно экспертиза и курс будет заметно ниже ЦБ-шного. Просто во втором случае мы твои риски как бы на себя берем. Поэтому дешевле.
— Да какие риски?
— Ну как какие? А вдруг там внутри не золото вовсе? А какой-нибудь свинец? Или золото вовсе не чистое, а в сплаве с какой-нибудь бронзой? Причем, второго — много больше. Вот, надо определить — сколько там реального золота.
— Ну Стас…
— Да ты пойми, это же не я золото покупаю, а банк. Солидная организация, с кучей народу. И все кушать хотят.
— Уговорил. А деньги когда?
— Сегодня же вечером. Не, если не хочешь — есть другие варианты. Можешь этот кусочек просто положить в банк. Дадут тебе ячейку и ключ от нее. Второй будет у сотрудника отдела депозитов. Открыть ячейку можно только двумя ключами одновременно. Все оформление — минут пять-десять. И плата за ячейку небольшая. Что кладешь — никому не интересно, поэтому никаких экспертиз.
— Зачем мне его хранить? — удивился Стас-путешественник.
— Хорошо, другой вариант — взять кредит под этот кусочек. Оформление чуть больше, потому что опять-таки экспертиза, но по минимуму. Возвращаешь долг с процентами — получаешь обратно свой золотой слиток.
— Большой кредит?
— Думаю, две трети от стоимости. Металл ликвидный, потому кредит большой. А если б что-нибудь не ходовое заложил — дали бы половину, а то и треть стоимости залога.
— Жулики вы там все, в этом банке.
— А кому сейчас легко? Не, конечно, можно пойти на улицу, в смысле — на рынок, и загнать золото с рук. Но сразу куча рисков — цена по любому ниже нашей, да еще могут кидалы сжулить или вовсе быки отобрать. И в милицию не пойдешь — торговля золотом без лицензии, без налогов… Во-общем, срок, тюрьма, Сибирь…
— Ладно, уговорил на первый вариант.
— Отлично, сейчас пойдем в отдел драгметаллов, все оформишь, кстати, вон они, через столик от нас сидят, — Стас помахал рукой, приветствуя знакомых, — А вечером подойдешь за деньгами. Если, конечно, это действительно золото.
К концу обеда молодой Стас решился на последний вопрос, мучавший путешественников всю неделю:
— Стас, а на твоей даче ты ничего странного не замечал?
— Когда?
— Ну, когда там был.
— Да нет, а чего там может быть странного? — удивился двойник.
И молодой Стас рассказал ему о событиях первых двух дней.
— Полтергейст? Не… Ни разу ничего подобного не было. Может вы приняли чего? Ну, по случаю приезда?
— Ага, приняли… И твоя окаменевшая соседка тоже. И участковый, нашедший возле дачи три трупа.
— Какие три трупа? Двое замерзших у нашего забора были, действительно, звонили как-то. Кажется, осенью. Так не на даче же?
— Трое было. Просто один — на полгода раньше — весной, потому, видимо, и не звонили. И все трое, заметь, из тех, кто по чужим домам шарят. Это местные по секрету сказали. Их и раньше видели — из Смоленска они, домушники.
— Ну так туда им и дорога…
— Туда то туда, да все трое — около твоей дачи померли в разное время, хотя до того совершали вполне успешные налеты на чужие дома.
— Да не, замерзли и все, не бери в голову.
— Как не брать? А вдруг и мы также «замерзнем»?
— Ну тут, извини, ничего не могу присоветовать. Раньше ничего подобного за дачей не наблюдалось. Ладно, хватит о грустном, пошли в банк. Работать надо.
— Пошли, пошли… Стас, а ты меня с нумизматами сведешь?
— С нумизматами? Так, с ходу не могу ответить. Нужно подумать, знакомых поспрашивать. Что, и монеты есть тех времен?
— Есть парочка. Римской империи.
— Да, монеты — это круто. Такое на вес продавать обидно. Нужно подумать — кто из наших с нумизматами общается.
Вечером, перед самым закрытием банка оба Стаса опять встретились:
— Вот твои бумаги. Тут все написано — висюлька твоя 32 грамма с копейками — до четвертого знака, причем золота всего половина, остальное серебро и медь. Впрочем, на 573 пробу тянет, вот все расчеты, серебро тоже учли, а медь — нет. Тут сегодняшний банковский курс, с которым ты согласился у драгов. Итого 841 тысяча 920 рублей в ордере, иди в кассу, пока не закрылась А это от меня.
— Что это? — младший Стас начал перебирать распечатки.
— То, что успел в Интернете по полтергейсту нарыть. Приедешь домой, разберешься.
— Спасибо, ну так я пошел?
— Иди, иди. Касса там. До встречи.
— А ты, разве, сейчас не домой? Банк же закрывается.
— Какой домой? Это для клиентов закрывается, а мне еще работать и работать, сейчас в Европах на биржах самые торги только начинаются.
— А, ну тогда — пока.
* * *
Далеко за полночь Стас сошел с последней электрички на конечной станции, и вместе с толпой, прижимая двумя руками коробку с телевизором, побрел в обход вокзала на площадь. В стороне, рядом с привокзальными палатками (во всю работали, несмотря на позднее время) стоял знакомый зилок. За рулем сидел одинокий Валентин.
— А где Женька? — первым делом спросил Стас.
— Дома остался, тут такое дело… Мы привидение видели!
— Да ну…
— Вот те ну…
— Ну и чего?
— Ничего. Испугалось оно, когда поняло, что мы его видим. Рвануло сходу в чулан, да сначала на металлическую решетку наткнулось, шарахнулось в сторону, а потом нырь через запертую дверь и нету. Мы в чулан, свет зажгли, а там уже пусто. Женька сказал, что оно сквозь металл пройти не может, а через деревяшки — запросто. Вот я поехал тебя встречать, а они там с Кокорем весь дом обшаривают.
— А не страшно?
— Страшно, немного. Но Кокорь как рассудил, ежели оно от нас шарахнулось, значит оно, ну — привидение, само нас боится. Потому нужно сейчас его искать. Домой приедем, разберемся. Я, когда за тобой ехал, немного заблудился тут, в Гагарине, все же город большой и незнакомый, но люди подсказали. А сейчас дорогу знаю, быстро доедем.
— Чего тут блудить? Из деревни до трассы Москва — Минск всего одна дорога, аккурат через вокзал. И нигде не сворачивать. Лишь у вокзала небольшой поворот, да и тот по главной улице.
— Ага, это может раньше было, лет двадцать тому назад, а сейчас тут окружную построили. С эстакадами и прочими делами. И ближе к центру все улицы — выглядят как самые главные. Да вот, сам смотри. Фонари то яркие, как днем.
* * *
Доехали действительно быстро, и даже последних пресловутых 300-х метрах бездорожья Валентин почти не снижал скорость. Он за неделю успел протоптать по целине вполне приличную стежку до самого дома.
Удивительно, но, узнав о распечатках про полтергейст, Валентин с Евгением даже позабыли о новеньком телевизоре, так и оставшемся в коробке.
— О! Смотри, Женя, почти по теме. — Валентин перебирал распечатки. — Наш случай!
«…Это было лет двадцать назад в Сочи. Наступал курортный сезон, а кого в такой дом поселишь? Камнями измолотит. Да и отдыхающие, видно, прослышали — ни ногой. Ни кто. Хозяева терпели убытки. Камни летели уже и днем и ночью, милиционеры всем отделением устраивали засады, их взял нормальный человеческий азарт — словить наглеца, но как ни приглядывались, схватить не удавалось. Даже отправили камни на экспертизу. Но тут ждала небольшая странность — вроде бы обычные булыжники с пляжа, но ни следа морской соли ни в них, ни на них, словно вынуты из моря с дистиллированной водой. Так и пришлось уехать хозяевам, а дом потом долго стоял заколоченным…»
— А вот определение:
«Полтергейст в переводе с немецкого — „шумный дух“. Вот он и пытается соответствовать названию. Громит и шумит. С маленькими проявлениями полтергейста мы встречаемся на самом бытовом уровне довольно часто, но не замечаем его, потому что всегда найдется приличное объяснение не выходящее „за рамки“. Например, даже у самых упорядоченных людей вдруг исчезают мелкие и необходимые вещи. Потом так же необъяснимо находятся на самом видном месте. Помогает тут некое ритуальное действие — узелок. Моя бабушка называла это „шуту бороду завязывать“, естественно, понимая под „шутом“ нечистую силу, которую ей, как человеку весьма верующему, вслух называть не полагалось. У нее для этого был даже специальный шнурок, лежавший в ящике старинного буфета, вокруг ручки которого она и завязывала свой узелочек, приговаривая: „Шут, шут — поиграл и отдай“».
— И даже инструкция…
«…Проверьте самым старым зеркалом, которое видело многие поколения, — поводите вдоль него свечей. Естественно, с мыслью о происходящем. Ежели зеркало потемнеет — есть в нем сила недобрая. Но выбрасывать его нельзя. Надо народ освободить.
Можно вызвать священника — самый верный способ.
Чтобы выспаться перед разговором, разбросайте чеснок везде, где можно — он создаст чистую территорию. Положите в голове, ногах, под кроватью. Если это души умерших, можно вернуть ситуацию: устроить спектакль в похороны, точнее — обозначить символически процесс похорон. Завесить зеркала, и сообщить духам, что сейчас они освобождены и могут уйти. Сходить на кладбище и провести заупокойный ритуал. Перед зеркалом поставить свечи, которые будут гореть столько, сколько положено в похороны — 7 или 9 дней. Во время ритуала нельзя бояться и шутить».
Евгений тут же схватил зеркало, которое так напугало его в первое утро, достал из буфета толстую стеариновую свечу (запас, на случай отключения электричества), зажег и закружил вокруг стола, где стояло зеркало.
Валька с Кокорем скептически заулыбались, а Стас уже открыто рассмеялся:
— Жень, там сказано — поводить вдоль, а не хороводить.
— А тебе сказали — не ржать во все горло! — обиделся инженер.
— Женя, ты же чеснок забыл насыпать! — вторил Валентин. — Эта запись на покойников, а наше привидение — совсем не покойник.
— Откуда ты знаешь? Между прочим, тут у забора трое померли.
— Наплюй, наш полтергейст поселился до них. И вот, смотри, что тут дальше написано.
«Они могут быть вполне дружественны (если это так можно назвать). Никого не душат, на голову утюги не опускают. То есть физического вреда не наносят. Просто хотят привлечь ваше внимание. Относитесь к ним, как к просто людям другого цвета и попробуйте разобраться — чего хотят».
— Неделю живем — живы здоровы, так что наше привидение — доброе. А вот еще.
«С 1995 года и по сей день в Москве работает служба „скорой помощи“ при полтергейстах, организованная Фондом парапсихологии имени Л. Л. Васильева. Создана она с целью научного изучения необычного феномена, а также чтобы помочь жертвам избавиться от разрушительных последствий этого аномального явления…»
— Может обратимся туда?
— Ага, обратимся… И они тут же установят, что мы из другого мира. И поместят тебя, Валя, в какой-нибудь институт в качестве подопытной мышки. Будут изучать, холить и лелеять. Нравится такая жизнь? Нет? Вот и правильно. Так что, давайте сами попробуем определить — что нашему привидению тут нужно.
В этот момент стоявшее на столе зеркало свалилось. Все дружно повернулись к нему.
— Похоже, это знак нам, что мы угадали! — Стас поднял вверх палец.
Тут же погас свет. Но через секунду вспыхнул снова, причем никто не успел сдвинуться с места. А зеркало вновь стояло, как будто и не падало.
— Да, точно знак. — повторил Женя. — Ну и чего делать?
Приятели сначала замерли, настороженно вглядываясь в темные углы. Потом потихоньку, чтоб не спугнуть, принялись обыскивать комнату. Валентин даже заглянул под диван и пошарил палкой под буфетом. Не найдя ничего интересного, толпой, не отставая друг от друга, начали обход всех комнат подряд, повсюду включая освещение.
Бесполезно, ни привидения, ни каких либо знаков его присутствия.
— Кончай бузу, пошли спать. Время позднее. А утро вечера мудренее. — подытожил Стас.
— Ты сможешь спать после всего этого? — спросил Валентин.
— А что произошло? Падающее зеркало я уже не раз видел. Вот поднимающееся — не видел, правда, но так все когда то бывает в первый раз. Так что, спать, спать…
— Ладно, разошлись. А телевизор то?
— Какой телевизор? На часы посмотри — все программы давно кончились.
5
Еще две недели пролетели без особых пришествий, привидение больше не появлялось, полтергейст не проявлялся. Стас возился в сарае с инструментом, что-там пилил, строгал, подправил покосившийся забор, разобрал старое дедово барахло на то, что еще может пригодится, и то что в печку. Женя иногда помогал ему. Пару раз ездили на машине в лес по дрова. Но вечером про лесника и незаконные порубки спрашивать у местных опасались, но дрова все же были нужны. Хотя зима явно подходила к концу. А Кокорь неотрывно сидел перед телевизором и смотрел все подряд, включая рекламные ролики и концерты симфонической музыки. Но больше всего ему нравились фильмы «про войну», в такие моменты ничто не могло согнать его со стула, даже остывающий обед или полуночное время. Лишь в редкие моменты перерывов в телепрограммах или отсутствие электричества (чаще «самодельное» — кто-нибудь втихаря пробки выкручивал) геологам удавалось выгнать Кокоря на улицу — подышать свежим воздухом. И тогда он с удовольствием рубил привезенные сухостоины, или просто упражнялся с мечом. Глядя на него Стас подумал даже о том, что Кокоря стоит показать в какой-нибудь фехтовальной спортивной школе. Тем более, что двойник еще при первой встрече заявил, что сейчас всяких клубов карате и просто фитнесов для накачки мышц — полно, только деньги плати. Не то что при советской власти, когда каратисты и культуристы прятались по подвалам. А с деньгами больших забот пока не было. Вот только скучно в деревне, особенно горожанам, вынужденным ограничивать свое общение с местными.
В конце марта в выходной Стас опять засобирался в Москву, с ним увязался и Евгений. Приехали вечером вполне довольные: Стас-двойник подыскал им адреса нумизматов, обещал договориться со спортивной школой и даже выкупил у какого-то пьянчуги паспорт для Кокоря. Фотография на паспорте Сергея Петровича Тульского, жителя Подмосковья, была совсем не похожа, но Кокорь носил густую бороду и потому сличить его физиономию с фотографией было весьма затруднительно. А про свои документы пусть не беспокоятся. По закону советские паспорта еще года два должны действовать.
— Привыкай, Сергей Петрович, к своему новому имени. — Стас протянул паспорт Кокорю. — Будем звать тебя Сережа. Это приятельский вариант от Сергея Петровича.
Новоявленный «Сережа» взял паспорт и долго рассматривал каждую страничку — и так, и на просвет.
Благодаря документу москвичи на следующий выходной рискнули свозить древнего воина, показать Москву, втроем — без Валентина.
Проблемы начались сразу на вокзале. Едва сошли с электрички, как наметанный глаз милицейского патруля выхватил из толпы бородатого Кокоря.
— Будьте добры Ваши документы. — моложавый сержант скучающе рассматривал квадратную фигуру древнего воина, упакованного в современную одежду.
— А? — Кокорь заозирался, выискивая в толпе Стаса или Женьку.
Впрочем, они были рядом, просто толпа немного оттеснила. Но увидав критическую ситуацию тут же бросились на помощь приятелю, расталкивая пассажиров.
