Я встал и посмотрел наверх. Так и есть: очевидно, тот, кто лежал у моих ног, повесился, второй кусок веревки красовался под потолком. Труп либо срезали позже, либо веревку перегрыз какой-то мелкий грызун или она сама разорвалась от старости. Я осмотрел кончик той веревки, что лежала на полу, собственно, любой из вариантов мог иметь место, да и это не имело особого значения, по крайней мере, сейчас. Остатки одежды, лежащие под костями, говорили о том, что этот человек был служащим водоканала, то есть именно он присматривал за водонапорной станцией, возможно, именно он переломал тут все, а затем вздернулся в своей будке на радостях. Это, конечно, не было истиной, но вполне могло быть правдой. Что побудило его оставить город без питьевой воды, сказать сложно, но, думаю, причины были весьма серьезными. Что заставило влезть его в петлю? Думаю, все те же причины, возможно, рожденные воспаленным сознанием буйнопомешанного, мужик мог просто съехать с катушек и послать все к чертовой матери. Скорее всего, я никогда не узнаю, что именно им двигало, а может, и не им вовсе. Может, он пришел с утра на работу, увидел здесь жуткий раздрай, учиненный хулиганами, его тонкая душа непризнанного поэта этого не выдержала, и он покончил жизнь самоубийством, накатав пару строк на бумаге, которая к моему приходу истлела. Но было здесь еще кое-что. То, что заставляло мысли в голове лихорадочно шевелиться. Поначалу я не заметил ничего необычного, но спустя несколько минут факты в моем подсознании увязались в единую цельную картину, но при этом упорно не хотели состыковываться.

Осматривая труп, я заметил многочисленные следы от зубов животных, которые, очевидно, явились сюда полакомиться человечиной. Сам факт, прямо скажем, не из приятных; перед глазами тут же вырисовывается живописная картина с кусками мяса и лужами крови, которую тщательно вылизывали мелкие грызуны. Надо думать, это естественно для столь диких мест, удивительно, как этого бедолагу не растащили по разным углам, может, хищники были не настолько крупны, может, его обглодали крысы, пока он еще висел, я не судмедэксперт и определить точно не мог, как скелет мог остаться в целости и сохранности, факт состоял в том, что его качественно объели. Однако, черт возьми, как только моя нога ступила на землю этого проклятого места, я обратил внимание на полное отсутствие животных. Что-то заставляло их обходить город стороной, что именно – я не знал, возможно, бывшее обиталище человека все еще отпугивало их, хотя я в это не верил. Но то, что я видел в магазине, так же оставалось фактом, ни один продукт не был тронут лесными обитателями, даже крупы грызуны обошли стороной. Здесь же, на водонапорной станции, можно сказать, в той же черте города, животные славно попировали. Разорвав одежду, они добрались до мягких тканей. Грызуны своими маленькими отточенными зубками прорывали себе тоннели в теле бедняги, купались в его крови, наслаждались его внутренними органами, думаю, остатки плоти исчезли с этих костей максимум за пару-тройку дней.

Я встал на ноги и огляделся еще раз, никаких следов пребывания в этом месте лесного жителя не наблюдалось, казалось, они пришли сюда на зов свежей человеческой плоти, и так же быстро удалились, после того, как не осталось ни единого кусочка мяса. Я подавил легкий рвотный рефлекс, вся эта история с трупом была весьма неприятна, мое богатое воображение разукрасило события тех дней в яркие и сочные краски, и я пытался усилием воли избавиться от этих навязчивых видений. Рука сама собой потянулась к сигарете, легкий сизый дым наполнил мои легкие, и я с шумом выпустил это облако под потолок.

– Чертовски странно, – эти слова я произнес вслух, чтобы вернуть себе самообладание, звук человеческого голоса, хоть и моего собственного, вселял уверенность, приводил мысли в порядок.

Я подошел к письменному столу, на котором царил вселенский бардак, мои руки перебирали бумаги, глаза быстро скользили по строкам, пытаясь доставить в мозг хоть сколько-нибудь полезную информацию, но ничего интересного я не обнаружил. Унылые отчеты о проделанных работах, количестве поставленной в город воды, очередных и внеплановых ремонтах насосного оборудования, и ни единого намека на то, что здесь могло произойти.

Я вернулся в машинный зал, лом по-прежнему валялся на своем месте, и сдавалось мне, валяться здесь он будет до тех пор, пока ржа не превратит его в пыль. Я пытался представить себя на месте того человека, что лежал в маленькой каморке за моей спиной, если все эти разрушения были делом его рук. Но что двигало им в тот момент? Он вышел с ломом из своего закутка или подобрал его по дороге к насосу, сделал пару кругов вокруг агрегата, который обслуживал не один десяток лет, а может, и первый день в своей жизни. Его взгляд скользит по металлической поверхности, определяя самые уязвимые места, затем первый удар, за ним сразу же второй. Когда дело кончено, он бросает лом тут же, в машинном отделении, он совершенно не боится того, что его разоблачат, потому что в его жизни уже все предрешено. Он направляется к своему рабочему месту, его руки сметают со столов бумагу, переворачивают кружку с утренним чаем или кофе, она падает на пол и разбивается на мелкие осколки. Скорее всего, веревка, подвешенная к балке, уже готова, он встает на табуретку, просовывает голову в петлю и кончиком носка своего грубого ботинка отбрасывает опору в сторону. Знает ли он, что его мучения в петле будут длиться не одну минуту, он барахтается на конце веревки, как комар, попавший в паутину безжалостного паука. Возможно, теперь он хочет жить, каждая секунда, проведенная в петле, равняется часу, но тиски все туже затягиваются вокруг его шеи. Первым не выдерживает мочевой пузырь, хрипы и стоны наполняют маленькую водонапорную станцию, но ему некому помочь, и он дергается еще несколько минут, пока его организм, лишенный кислорода, не отказывает и не наступает уже долгожданная смерть.

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.