Ибриц окатил графа испепеляющим взглядом, потом взял себя в руки и более спокойным голосом пояснил:

– Если хординги ударят всей толпой в центр, они продавят фронт и разметают нас как щепки!

– Они не пойдут на конницу! – с оттенком пренебрежения произнес Омулат. – Пехота не посмеет атаковать нас! Они полягут все!

Это было верно, никогда еще пехота не атаковала конницу. Вернее, никогда в Догеласте об этом не слышали. Правда, и больших отрядов конницы в доминингах не было, не считая армии королевств.

Граф Ибриц нес откровенную чепуху, его подчиненным даже стало неловко за командира. Но Ибриц не обращал внимания на переглядки дворян. Его всерьез волновало более чем странное построение противника.

– Выполняйте! – сухо повторил он.

В этот момент к ним подскакал посланный переговорщиком мэор Чемдар. Осадив коня, он махнул зажатым в руке вымпелом и прохрипел:

– Они дали ответ!

Ибриц напряженно ждал продолжения.

– Они ответили одним словом! – добавил Чемдар, обвел всех взглядом и выдохнул: – Поздно!

Столь лаконичный ответ вызвал оцепенение. Дворяне смотрели на переговорщика и друг на друга, словно не веря ушам. Ответ одним словом. Да еще каким! Хординги так уверены в себе или?.. Нет, это очень странно.

– Мэоры, я должен принести ответ Его Величеству! – кивнул Чемдар и, не дожидаясь реакции военачальников, пришпорил коня.

– Поздно… – задумчиво повторил Ибриц. – Это… сильный ответ!

– Либо они безумцы, либо наглецы! – прохрипел барон Выпанс.

– Мэоры, выполняйте мой приказ! – жестко повелел Ибриц. – Его Величество наверняка пожелает атаковать, так что будьте готовы! По сигналу!.. Во славу короля!

– Во славу короля! – прокричали дворяне и поспешили по местам.

Распоряжение Ибрица было непонятным и необоснованным, но спорить сейчас никто не хотел. Хординги сумели показать серьезность своих намерений.

Реакция короля на ответ хордингов была довольно бурной. Грязно выругавшись, он хлопнул по подлокотникам трона, вскочил, прожигая ненавидящим взглядом черное пятно на дальней стороне поля, и проскрипел:

– Они выбрали смерть! Так пусть мои воины растопчут их! Убить всех! Пленных не брать! Залить кровью это поле! Чтобы… чтобы… запомнили, что будет с теми, кто осмелится бросить мне вызов!

Седуаган посмотрел на стоявшего со склоненной головой Чемдара.

– Передайте приказ Ибрицу – атаковать и уничтожить!

Чемдар поклонился и поспешил прочь, к подножию кургана, не слушая, что там шепчет свита короля.

Седуаган сел в кресло, откинулся на спинку и рявкнул:

– Вина! Выпьем за скорую победу над варварами!

Придворные тоже наполнили кубки, чтобы поддержать тост монарха. Раз король хочет – надо праздновать прямо сейчас. Не дожидаясь исхода сражения. Который всем и так ясен. Всем, кроме разве что хордингов!..

– …Они что это, серьезно?

Недоумевающий взгляд генерала Хологата прошелся по строю противника, что стоял сейчас почти в версте от невысокого холма на краю поля. Здесь, сразу за оврагом и расположил свою ставку командир корпуса. Место удобное, поле как на ладони – во всяком случае, легко заметить любые перестроения противника.

Недоумение генерала касалось построения войска противника. Уж слишком странным оно было. Два прямоугольника пехоты по флангам, а в центре большой отряд конницы.

Хологат покосился на Бердина, неуверенно добавил:

– Они хотят таким строем атаковать?

Бердин опустил подзорную трубу, едва заметно дернул уголком губ.

– А что вы хотите, генерал? Эта армия никогда ни с кем не воевала. У нее не было сильного и равного противника. Даже мелких стычек на границе и то не было. Соседям и в голову не приходило нападать на королевство, а король… Только готовил вторжение. Он и войско собирал так, чтобы напасть на три-четыре владения сразу. Дворянские дружины в две-три, ну максимум четыре сотни воинов были бы просто смяты превосходящими силами. Не сражение, а избиение.

– Я понимаю. Но вот так… зажать конницу пехотой, а саму пехоту сдвинуть к центру и оголить фланги.

Генерал вновь обвел взглядом строй врага, отметил, что шеренги стоят не так уж ровно, что на левом фланге чуть вылезли вперед несколько десятков. И их сейчас спешно отводят назад младшие командиры. Наверное, мат стоит страшный. Вон как трясет плетью какой-то дворянин на черном коне!

Нет все-таки хорошая вещь эта труба. Видно все, хотя до врага довольно далеко.

– Построение, кстати, понятное, – заметил Бердин. – Их командующий, видимо, хочет ударить конницей, а когда враг увязнет в рубке или бегстве, пехота зайдет с флангов и стиснет с двух сторон. Странно только, что роль тарана отведена коннице. С другой стороны, на лошадях поголовно дворяне, им и честь первого удара, им и слава.

– Неужели думают погнать нас? – хмыкнул Хологат.

– Думают. Ведь мы изо всех сил помогаем им в этом. Чего же такую толпу не погнать?!

Бердин бросил взгляд вниз, на ближний край поля, где сейчас шли последние приготовления корпуса.

Большая толпа, которую видели король и его военачальники, на самом деле, состояла из восьми сотен бойцов двух полков. Она занимала большой участок, выполняя сразу две задачи – показать врагу, что против него неорганизованный сброд, и прикрыть развертывание баллист и остальных сил. Конные разведэскадроны вообще отвели в овраг, их время придет позже.

Столь замысловатая маскировка должна была настроить королевское войско на победный лад и окончательно убедить его атаковать первыми. Если бы враг увидел на поле ровные шеренги, да еще развернутые по порядку, то, может быть, и не вступил бы в битву. Во всяком случае, вероятность бегства короля была бы существенно выше.

Хаотичная, на первой взгляд, толпа готова была по команде начать перестроение, но не раньше, чем противник двинет свои силы вперед и пройдет хотя бы треть пути. А потом… потом у него уже не будет возможности повернуть назад.

Когда на другом конце поля вдруг разом взметнулись вверх большое знамя и несколько бунчуков, Хологат довольно буркнул и потер руки. Глянул на Правителя.

– Они начали! Видимо, наша толпа убедила их… – На губах Бердина играла улыбка. – Что ж, генерал, пора и вам начинать. Все, как планировали.

Хологат склонил голову и вскинул руку. Тотчас по его команде несколько пеших связных побежали в разные стороны, к командирам полков. До сигналов дымами, вымпелами и рожками пока дело не дошло. Пусть враг подойдет поближе.

Бросив еще один взгляд на другой конец поля, и отметив суету в рядах королевского войска, генерал тронул повод коня. Сейчас ему надлежало быть при штабе, где все готово к управлению сражением, где ждут помощники и порученцы.

Бердин на отъезд генерала внимания не обратил. И к штабу ехать не собирался. Ему и отсюда все прекрасно видно, а при случае можно использовать и аппаратуру.

А Хологат справится сам. Это его первое большое сражение, первая настоящая проба сил. План давно рассмотрен и обговорен, корпус готов, теперь надо только продемонстрировать все, чему обучали посланники Трапара. Продемонстрировать не им, а врагу. Враг будет экзаменатором и судьей. Вот и пусть… судит.

Оставшись один, Бердин вставил мини-гарнитуру в ухо, тронул кнопку.

– Женя, как слышишь?

– Отлично, – тут же откликнулся Елисеев. – И вижу, и слышу.

Зонд висел над полем боя уже полчаса, описывая круги на высоте семнадцати километров.

– Веди запись и будь на связи.

– Хорошо. Успеха вам! И ни пуха!

– К черту! – слабо улыбнулся Бердин и поднял подзорную трубу, обычную на вид, но на самом деле гораздо более мощную и с несколькими дополнительными функциями.

Теперь его дело – наблюдение. От начала и желательно до конца.

Войско короля шло в наступление. Все три отряда, пехота и конница, старались держать строй и одну скорость. Хотя конница все же немного вырвалась вперед. Дворяне нехотя придерживали скакунов, косо поглядывая на пехоту. Махнуть бы галопом, наплевав на медлительных копейщиков и рубак, но строгий, даже жесткий приказ графа Ибрица заставлял гордых мэоров осаживать коней и свой норов.

Ничего, дойдет до дела, они все равно вырвутся вперед. Честь разбить варваров по праву принадлежит им, а пехота, так и быть, пусть подбирает остатки, грабит мертвых и добивает раненых. Пусть этой пехоты в шесть раз больше, но главная сила – конница!

Так думали дворяне, так думал и король. И даже мрачный злой Ибриц. Ибо это было правильно!

Сам граф Ибриц следовал позади конного отряда на удалении в сотню шагов. Когда строй всадников выдался вперед уж слишком заметно, граф скосил взгляд на Колобута.

– Дай сигнал Омулату, пусть придержит своих людей. И вели пехоте прибавить шаг.

Колобут молча отъехал в сторону и вскоре раздался резкий звук горна, а затем мерные удары по билу Нарушенный строй начал выравниваться.

Ибриц проследил, как сотники и десятники окриками подтягивают пеших воинов. Те шли в ногу, неся на левом плече большой щит, а правой рукой придерживая висящее на плечевой петле копье. Многочисленные занятия дали результат – воины шли четко, не сбиваясь, не задевая соседей. Если бы так же точно и дружно потом атаковали врага…

Ибриц перевел взгляд на противоположный конец поля. Хординги все еще толпились неподалеку от оврага, хотя вроде и вышли ближе к центру. Видя приближение королевской армии, они немного растянули строй и чаще потрясали копьями.

Расстояние между войсками сокращалось. Пятьсот шагов, четыреста, триста, двести… Рубеж атаки был определен заранее – сотня шагов для конницы и полсотни для пехоты. Если хординги так и будут стоять скученно, их учесть предрешена.

Граф обратил внимание на клубы пара, что вырывались у воинов при выдохе, отчего над строем все время висело полупрозрачное облако. И подумал, что лучшей погоды для сражения и желать трудно – чистое небо, яркий диск светила и почти полное отсутствие ветра. Самое время для славной победы.

Громкие выкрики команд и трели отрядных дудок вернули его мысли на поле. По знакам командиров лучники начали отставать от строя, готовя луки к стрельбе. Лучников в войске немного, им в доминингах вообще не придавали особого значения. Ибриц считал иначе и смог собрать почти две сотни неплохих стрелков. Их дело – осыпать врага стрелами до тех пор, пока армии не сойдутся вплотную. После трех залпов в дело должна вступить конница.

Ибриц уже был готов подать команду, когда заметил, что войско хордингов вдруг разом пришло в движение.

Издалека долетели резкие звуки сигнальных рожков, а с десяток бунчуков на невысоком холме закачались. Огромная толпа, только что поражавшая своей нелепостью и размером, внезапно двинула вперед и в стороны. Бесформенная масса людей разом обрела четкость.

Граф с изумлением видел, как целые отряды пеших воинов быстро и в ногу бегут на фланги, как образуют ровные, выверенные словно по мерке шеренги. Как летят на землю копья, а каждый воин врага вскидывает на уровень груди какое-то оружие, вроде бы похожее на лук.

Прошло совсем немного времени, и перед армией Догеласте стояла другая армия. Граф Ибриц потрясенно рассматривал эту армию, отмечая одинаковые доспехи и оружие, равнение шеренг, невероятную скорость перестроений. Он вдруг понял, что врагов гораздо больше, чем ему казалось. По крайней мере войско хордингов не уступает в численности его войску.

Граф отметил небольшие конные отряды на флангах строя хордингов. Правда, их раза в два меньше, чем в отряде Омулата. Но они есть! А говорили, что хординги воюют только пешими.

Внезапно Ибрица окатила волна страха. Он ошибся в оценке врага, он не смог узнать о нем самое главное. Нет, не количество. А выучку.

Оказывается хординги – не толпа варваров, не темные дикари и не храбрые, но дурные рубаки. Хординги привели на земли королевства настоящую армию! Прекрасно вооруженную, обученную, подготовленную.

Дорого бы граф сейчас дал за то, чтобы вернуть предыдущий день. Или даже ранее утро этого дня. Он бы по-другому построил войско и не полез бы так безоглядно вперед.

Не успел Ибриц подумать об этом, как впереди произошло новое перестроение. Сплошной строй хордингов распался на отдельные отряды – четкие ровные прямоугольники, а в просвете между ними граф увидел какие-то приземистые конструкции, выстроенные в ряд, и по несколько человек возле каждой.

Граф похолодел. Об орудиях, стреляющих камнями и большими стрелами, он слышал от торговцев из империи. Правда, торговцы говорили, что их мало, и используют их только в больших сражениях в начале. Мол, часто ломаются.

Но откуда такие орудия у хордингов? Неужели из империи? Неужели Скратис сговорился с хордингами? Но когда? И как смог провести орудия через домининги?

Все эти мысли проскочили в голове графа и пропали. Теперь все не важно. Вот он – строй врага, и вот его орудия. И расстояние сократилось менее чем до полутора сотен шагов, и уже не повернуть, не уйти. И остается только одно – атаковать! Атаковать, несмотря ни на что!

На вершине кургана вскочивший с трона король, сжав кулаки, с застывшим лицом смотрел на поле. Он тоже видел, что произошло с войском хордингов, видел орудия и тоже понимал, что его армия вот-вот ударит не в скученную толпу, а в развернутый строй, готовый как обороняться, так и атаковать.

В голове у короля было пусто, а в груди пульсировал холодный ком. Он понял, что ошибся. И в оценке врага, и в заранее предрешенном исходе сражения. Ничего не решено. Ничего не ясно. Кроме одного – там, на поле боя, хординги будут решать, жить его королевству или нет.

Это осознание, эта догадка пронзила мозг Седуагана, и он застыл как столб, унимая дрожь в ногах и чувствуя странную сухость во рту. Король Догеласте впервые в жизни ощутил страх…

Граф Ибриц вскинул руку и, не дожидаясь реакции помощников и сигнальщиков, взревел могучим басом:

– Вперед! Атакуйте их! Вперед!

Он не знал, слышали ли его воины, но командиры отрядов и помощники должны были. И должны немедленно передать этот не совсем четкий, но понятный приказ.

– Вперед! – опять взревел граф, чувствуя, как срывается голос, вытащил из ножен меч и махнул им в сторону хордингов.

Горны и бунчуки уже сдублировали приказ, а командиры отрядов, сотники и десятники поспешно закричали, гоня воинов вперед.

В этот момент передняя шеренга хордингов вдруг опустилась на колено. А за спинами строя противника что-то громко жахнуло. Командиры дали отмашку, прислуга орудий засуетилась, потом кто-то из них дернул рычаг и…

…И граф Ибриц увидел летящие на него небольшие черные камни. Их было немного, некоторые перелетели через головы первых шеренг, некоторые упали под ноги воинам. Ибриц вдруг со злорадством подумал, что прислуга орудий толком не умеет прицеливаться. Но в этот миг раздался такой ужасающий грохот, что конь графа взвился на дыбы и едва не скинул седока на землю.

Еще хуже было всадникам конного отряда, чьи лошади угодили под залп камней. Грохот, огонь, смертельно жалящие осколки ударили и по людям, и по их скакунам. Не успел смолкнуть треск разрывов, как воздух наполнился криками боли. С десяток всадников вылетели из седел, полтора десятка коней рухнули на землю, бешено дрыгая копытами и издавая пронзительное ржание.

Среди пехоты залп произвел меньшее опустошение, однако сильнее огня и осколков воинов поразило неведомое оружие хордингов. Оно било дальше, чем лук, и было более смертоносным.

Ибриц с трудом восстановил равновесие, окинул взглядом тылы войска и поднял меч.

– Вперед! Сомните их! Не дайте стрелять!

Последние слова были заглушены шелестом спускаемых тетив сотен арбалетов. А через несколько мгновений стальные жала болтов ударили по пешему и конному строю королевской армии, внося поистине ужасное опустошение в ее ряды.

Королевское войско словно с набега ударилось в невидимую стену. Взрывающиеся камни и стрелы странных, невиданных здесь луков сумели сделать невозможное – остановили атакующие шеренги.

Десятки пеших и конных воинов упали на землю, орошая ее кровью, десятки глоток исторгали стоны и крики, и редкие голоса отдельных командиров не могли перекрыть их.

Ибриц, поняв, что его войско уже встало и может просто повернуть вспять, ударил шпорами коня и направил вскрикнувшего почти как человек жеребца вперед. О помощниках, сигнальщиках и гонцах он в этот момент забыл.

– В галоп! В галоп, темное отродье! – орал он, потрясая мечом и пытаясь пройти сквозь скученный строй всадников.

Те как-то разом растеряли свой настрой и не спешили атаковать показавшего истинное нутро врага.

– Вперед, отряд! – хрипел где-то сбоку граф Омулат. – Вперед, мэоры! Все вместе!

Конница, поголовно состоявшая из дворян, пришла в себя быстрее пехоты. К воинам возвратилась злость, сейчас помноженная на ярость от испытанных унижения и страха, и желание отомстить проклятым хордингам за бесчестные приемы боя.

Отряд Омулата медленно начал выдвигаться вперед, постепенно набирая скорость. Воины вскидывали над собой мечи и топоры, заранее выбирая цель в ровном строю противника.

Но в этот момент хординги дали еще один залп. И еще. А потом в строй королевского войска вновь полетели камни.

Хологат рывок вражеской конницы пропустил. Отвлекся на правый фланг. Там пехота противника немного отступила, словно готовая бежать. Генерал переживал за первый пехотный полк Ортога – лишь бы не пошел вперед. Вид бегущего врага всегда горячит кровь. Но Ортог пока строй держал. В подзорную трубу было видно, как часто работали руки воинов линейных рот, перезаряжая арбалеты. Не так скоро и спешно действовали стрелки арбалетных рот, их оружие било реже, но дальше. Нет, полковник держит строй. И генерал перевел взгляд на центр.

Как раз когда конница врага все же пошла вперед, хотя и медленно. У них еще был шанс набрать скорость для удара, сойтись вплотную, разорвать, разметать строй хордингов и пустить в ход мечи и топоры. Был…

Но хординги им не дали. Ни сойтись, ни ударить, ни даже добросить топор до неподвижного строя.

Полторы тысячи арбалетов сметали врага огромной метлой. Тяжелые били через головы первых рядов противника, доставая третьи, четвертые и немногочисленных лучников, пытавшихся отвечать своей стрельбой. Легкие дырявили доспехи и тела стоявших впереди воинов. На дистанции менее ста шагов арбалетные болты пробивали доспехи. А если все же застревали, то наносили такой удар, что воины падали на землю и вставали не сразу.

Под прикрытием залпов орудийные расчеты быстро и без задержек готовили баллисты к стрельбе и после недолгой выверки прицелов спускали огромные тетивы. Сейчас вперемешку шли разрывные и зажигательные бомбы, и в рядах врага кое-где были видны языки пламени. Горючая смесь буквально прилипала ко всему: к доспехам, одежде, к коже.

Пытаясь сорвать, сбить пламя, воины падали на землю, били по огню руками, засыпали землей. Но огонь не затухал. Он жег тела, ткани, кожу доспехов.

А осколки разрывных бомб выкашивали тех, кто еще стоял на ногах.

Большое войско короля начало погибать, так и не дойдя до врага каких-то сорок-пятьдесят шагов. Погибать страшно, без шанса ответить ударом на удар. И без шансов выжить.

Конница больше не рвалась вперед. Обезумевшие лошади уносили седоков в стороны, выбрасывали их из седел, топтали упавших.

Некоторые из всадников, кому пока везло, все же пытались пробиться к строю хордингов, но счастливчики вылетали из седел, получив один-два, а иногда и три болта в грудь и живот.

Всякое управление боем рассыпалось, десятники и сотники гибли вместе со всеми. Командиры отрядов безуспешно выкрикивали команды и грозили кулаками сигнальщикам. Ни отчаянного рева горнов и дудок, ни мельтешения вымпелов и бунчуков никто не видел и не слышал. Здесь, на этом поле, каждый из королевского войска умирал сам по себе. Ибо просить помощи было не у кого. Рядом корчился от боли и страданий другой воин. А те, кому повезло, быстро бежали в тыл, к кургану, что пестрел стягами.

Слепая, рожденная в момент отчаяния вера в короля, в спасение с его помощью, гнала уцелевших туда. Молодые и зрелые воины и даже гордые дворяне – все спешили к кургану. По пути топча собратьев по несчастью, сбивая с ног ослабевших и раненых, бросая топоры и мечи, срывая на ходу доспехи и шлемы, отбрасывая в сторону щиты.

Их сопровождал и подгонял непрерывный гул за спиной. Крики раненых и умирающих, сжигаемых заживо, захлебывающихся собственной кровью. Это был конец королевского войска и самого королевства.

Вряд ли кто на поле сейчас думал об этом, вряд ли кто размышлял о судьбе страны. Но будущее Догеласте отчетливо просматривалось именно здесь, на месте гибели самой большой армии доминингов.

Граф Ибриц видел все. И безуспешный бросок конницы, и новые залпы хордингов, под которыми погибал цвет дворянства королевства. И рассыпающийся строй пехоты, охваченный паникой от простого воина до командира отряда.

Видел даже, как барон Убравар рухнул с коня, получив большую стрелу в голову. Как сгинул в круговерти смерти на правом фланге барон Выпанс. Не видел графа Омулата, но его участь вряд ли была лучше, чем у командиров отрядов левого и правого крыла.

Лучники, успевшие пару раз растянуть тетивы, были сметены отступающими. Долетели ли их стрелы до хордингов? Если и долетели, то не причинили даже минимального вреда.

Больше в распоряжении Ибрица сил не было. Только отряд личной стражи – полтора десятка вассалов да два десятка сигнальщиков, гонцов и слуг.

Надо было выходить из боя, отступать к кургану, а потом и к Комгару. Надо было пытаться спасти хоть что-то. Спасти короля…

Но граф и не думал бежать. Здесь, на этом проклятом поле, погибало его войско. Которое он создал, обучил и вооружил. По его замыслу создавались отряды, по его планам готовили победоносные сражения против соседей. Он в ответе за все, в том числе и за бесславную гибель.

Скрежет зубов, наверное, был слышен даже на кургане. Граф с такой силой сжимал челюсти, что скулы сводило от боли. Никаких шансов даже не переломить, а просто ответить ударом не было. Войско умирало на месте, как лесная собака хмар с перебитыми лапами и спиной в шаге от охотника. Не царапнуть лапой, не вцепиться клыками.

Думал ли граф о себе? Во всяком случае, о том, простит ли его король, – вряд ли. О короле он вообще не думал. Граф хотел только одного – достать, дотянуться до хордингов и умереть, нанося последний удар. Это будет достойная смерть. Может, не самая умная и правильная, но зато честная. Здесь легло его войско, здесь ляжет и он.

Когда побежали уцелевшие всадники отряда Омулата, Ибриц поднял меч и, не оглядываясь назад, прокричал:

– Я иду на смерть! Отомстить врагу! Кто со мной – скачите следом! Остальным – прощайте! Передайте королю – свою вину я искупил кровью!

Он так и не обернулся, пришпорил коня и повел его прямо на отступающих пехотинцев. Но шелест вынимаемых из ножен мечей, отрывистые команды и стук копыт подсказал, что кто-то скачет за ним. И это примирило его со своей совестью. Хоть кто-то верит ему. Даже сейчас.

Богато одетого всадника заметили даже беглецы. Кто-то узнал графа, кто-то даже сбавил шаг и повернул голову назад, туда, где в грохоте и огне умирали товарищи.

– Все за мэором графом! – проревел за спиной хриплый от натуги голос барона Колобута. – Отомстим за павших! Вперед!

Может, кто-то и последовал призыву, кто-то устыдился бегства и захотел кровью искупить мгновения страха. Но граф так и не стал смотреть по сторонам. Он видел только строй врага. Ровный как по мерке, аккуратный и неподвижный.

Глаза графа застили дым и огонь. Да еще капли дождя, неведомо когда хлынувшего с чистого неба. Или это был не дождь, а слезы, выбитые ветром? Ведь иных причин для слез у дворянина нет. И не будет никогда!

Скакун графа пронес его мимо тел павших, мимо брошенного оружия и доспехов, мимо втоптанных в землю бунчуков и луж крови, мимо туш убитых лошадей. И вынес к месту, где еще недавно стояли передние ряды конницы.

Он уже видел первую шеренгу врага, стоявшую на колене. Теперь граф понимал, почему они стояли на колене. Чтобы мог стрелять и второй ряд. Стрелять из своих проклятых луков.

Обострившимся до предела зрением Ибриц заметил стоявшего чуть в стороне от шеренги воина с поднятой рукой, и прикипел к нему взглядом. Это будет он! Его граф убьет во чтобы то ни стало! Даже если это станет последним, что он сделает в жизни.

Граф крепче сжал меч и пришпорил коня. За спиной тот же Колобут закричал:

– За Догеласте!

Не «за короля». Сейчас о короле не вспоминал никто в маленьком отряде.

Ибриц уже миновал убитых и вышел на открытое место, когда строй хордингов вдруг дернулся и… пошел вперед. Четким размеренным шагом, ступая с одной ноги, держа свое страшное оружие наперевес.

Граф не остановил коня и не отвел взгляда от выбранного врага, хотя тот сместился и теперь шел вместе с первой шеренгой. До него оставалось шагов тридцать.

А потом ровный ряд одновременно дернул руками и…

Эту стрелу граф увидел издалека. Вдруг замедлившееся время позволило ему рассмотреть полет почти с самого начала. Он даже увидел искорку на острие стрелы. А потом искорка подлетела вплотную, ужалила в лицо, и все пропало. Только долетел тонкий свист, стихнувший в неведомой дали…

Хологат отчаянную атаку двух десятков всадников видел, и скакавшего впереди дворянина заметил. Мелькнула мысль взять его живым, наверняка это важный сановник, но отдать приказ генерал так и не успел. Да и не до сановника было.

Армия противника отступала. Точнее, откровенно бежала. На поле лежала почти половина, остальная спешно уносила ноги. Допустить отступления генерал не мог. Он вскинул руку и выкрикнул:

– Полковнику Томактору – вперед! Перехватить отступающих! Разведке – к кургану! Короля брать живым! Корпусу – атака!

Спустя несколько мгновений бунчуки наклонились вперед, и на разные голоса зазвучали сигнальные рожки.

Три пехотных полка разом двинули свои ряды, держа строй и выбрасывая по флангам отдельные десятки, чтобы закрыть промежутки между полками.

А справа, из леса наперерез отступающим выметнулись эскадроны конного полка. С началом боя они успели пройти под прикрытием леса почти половину поля и сейчас наносили удар даже не во фланг, а практически в тыл бегущему войску.

Эскадроны, преодолев мелкий овраг, выстраивали десятки в линию и мчались вперед. Над полем разнесся мощный клич:

– Трапар жив! Слава! Слава! Слава!

Его тут же подхватили пехотные полки и заорали еще громче:

– Трапар жив! Слава!

Рев тысяч молодых глоток разом перекрыл стоны и крики раненых, заставляя уцелевших врагов цепенеть от ужаса.

– Трапар жив! Слава!