«ПЕРЕЗАГРУЗКА» В ПОЛИТИКЕ США: СТРАТЕГИЯ ИЛИ ТАКТИКА?

Что такое «перезагрузка» и чем она вызвана? Почему Барак Обама, вместо того чтобы пойти по стопам администрации Буша и попытаться подвергнуть Россию изоляции после войны августа 2008 года с Грузией, поступает обратным образом и вместо изоляции предлагает Москве особые отношения, словно пятидневной кавказской войны не было и в помине?

На это есть серьезные причины. И дело не только в стремлении новой, демократической администрации занять другую позицию, чем занимала прежняя республиканская администрация.

«Перезагрузку» можно определить как насущную потребность в координации политики и согласовании национальных интересов сторон перед лицом новых вызовов глобализации, а также необходимости решения острых международных кризисов. Именно так представляет «перезагрузку» в отношениях с Россией внешнеполитическая доктрина Барака Обамы.

Вместе с тем «перезагрузка» может рассматриваться и как набор тактических ходов и политических приемов с целью получения необходимой для администрации США поддержки со стороны России. В этом смысле «перезагрузка» – не более чем смена тактики, вызванная стремлением превратить Москву во временного, инструментального партнера Вашингтона. Насколько можно судить, именно так воспринимает «перезагрузку» большая часть администрации Обамы, и прежде всего такие ее ключевые фигуры, как вице-президент Джозеф Байден и госсекретарь Хиллари Клинтон.

Однако в любом случае было бы неверно ограничивать «перезагрузку» лишь российско-американскими отношениями. В ней нашла свое проявление реакция США на глубокие процессы, происходящие в современном мире.

Три крупных фактора обусловили пересмотр американской внешней политики и новые подходы администрации Обамы к мировым делам.

Во-первых, после провала политики односторонних действий администрации Буша, которая завела Соединенные Штаты во внешнеполитический тупик и была отвергнута самими американцами на последних выборах, администрация Обамы была вынуждена вернуться к «многосторонней политике». То есть радикально изменить прежний подход и начать привлекать – для решения стратегических задач США – ведущие державы современного мира, включая Россию и Китай.

Второй императив, который повлиял на сдвиги в американской внешней политике, – объективная потребность в широком международном сотрудничестве. Мы привыкли к этим словам и часто воспринимаем их как банальность. Однако в начале XXI века, с возникновением глобального мира и характерных для него глобальных кризисов, и прежде всего финансово-экономических, с серьезными изменениями климата и с угрозой распространения оружия массового поражения, эта потребность стала действительно объективной. Без такого сотрудничества ни одна страна, какой бы мощной она ни была, не способна не только решить этих проблем, но и создать базовые условия для собственной безопасности.

В-третьих, с политическим поражением США в Ираке мир вступил в эпоху «многополярности». Это признано повсюду в мире, включая сами Соединенные Штаты. Причем этот феномен отличается от «концерта великих держав» XIX века и от их соперничества в веке XX. Речь идет о возникновении нескольких полюсов политической и экономической мощи – США, Евросоюз, Китай, Россия, Бразилия, Индия – в качественно новых условиях – в условиях глобализации.

Глобализация, превращающая мир в единое целое, придает «многополярности» новое качество. Крупные центры силы уже не могут просто соперничать между собой, как в XVIII–XX веках. В условиях глобализации между ними возникает глубокая взаимозависимость.

Фактически разные «полюса» не могут обеспечить выполнение ряда своих национальных интересов, действуя независимо от других «полюсов». Это новое качество современного мира требует и новых форм согласования политики. Отсюда, например, такой новый феномен, как «Большая двадцатка». Обама и его мышление, во всяком случае – официальное мышление, которое позволило ему стать президентом США и самым популярным мировых лидером конца первого десятилетия XX века, – ответ на такую потребность. В этом, собственно, и состоит «феномен Обамы».

Четвертый императив был продемонстрирован глобальным кризисом. Выяснилось, что все страны сегодня подвержены беспрецедентному сочетанию трех видов кризиса: экономического, энергетического и экологического. Хотя острого энергетического кризиса в последние годы не наблюдается, его призрак гуляет по миру и ставит вопрос о ресурсной базе человечества. Этот латентный кризис периодически обостряется. С сочетанием трех видов кризиса ни одного государство также не способно справиться в одиночку.

Все это происходит на фоне предсказанного многими теоретиками относительного ослабления США и Запада в целом. Наиболее известен из них Самюэль Хантингтон, автор труда «Столкновение цивилизаций» (Samuel Huntington. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. New York, 1996). Хантингтон точно предсказал динамику падения относительной роли США и Запада в XXI веке и возрастание удельного веса новых центров силы. Прогноз был подтвержден ходом событий: в 2005 г. развивающиеся экономики произвели товаров и услуг больше, чем развитые экономики. 2005 год стал революционным, переломным годом в этом отношении.

«Перезагрузка» и отказ от политики «унилатерализма», то есть политики односторонних действий со стороны США – отражение также и этой реалии. Правящий класс Соединенных Штатов в лице своих лучших представителей прекрасно понимает, что в условиях падения удельного веса США в мировой экономике, они уже не могут проводить ту внешнюю политику, на которую были нацелены до сих пор.

Вместе с тем, многое сдерживает позитивный процесс осознания нового феномена – феномена нарастающей взаимозависимости. Внешнеполитическое мышление в ряде государств, осознание стратегических целей и национальных интересов во многом остается прежним, т. е. унаследованным от XX века. Мир вступил в век XXI-й, мир вступил в эпоху глобальности, а восприятие национальных приоритетов и интересов меняется очень медленно. Администрация Буша дала пример устаревшего подхода к стратегическим задачам Америки и инструментам достижения этих задач. Из-за этого администрация Буша и оказалась чрезвычайно неудачной. Я бы назвал ее «провалившейся администрацией» (failed administration).

Избрание Обамы – подтверждение того, что в США появилось осознание необходимости другого подхода. Национальный инстинкт США сработал правильно – он сработал на сохранение американского лидерства в новую эпоху. Если бы вдруг на выборах победу одержал сенатор Маккейн_и США упорствовали в своем прежнем курсе, то падение их роли было бы ускорено. Поэтому Обама – это президент Соединенных Штатов эпохи многополярного мира, в то время, как Буш был президентом Соединенных Штатов конца того периода, который сами американские теоретики назвали «однополярным моментом» («unipolar moment»). Так обозначают сравнительно короткий период между резким ослаблением и распадом Советского Союза – 1990–1991 гг. – и политическим поражением США в Ираке, которое стало очевидным в 2004–2005 гг.

В современной истории был «однополярный момент», и администрация Буша в полной мере была администрацией «однополярного момента». Однако он уже позади. Обама пытается стать эффективным президентом США в условиях «многополярности», которая утвердилась надолго. В этом смысле президентство Обамы создает новые возможности, в том числе и для развития отношений между США и Россией, так как в его мышлении и внешнеполитической доктрине содержится признание того, что Соединенные Штаты должны активно взаимодействовать с другими державами на мировой арене, а не пытаться жестко диктовать им свою волю.

Каковы же факторы, подрывающие перспективы перехода США к качественно новой внешней политике?

Во-первых, Обама во многом остается заложником прежних целей американской внешнеполитической стратегии. Система стратегических задач и установок не пересмотрена. Этот парадокс отметил немецкий журнал «Шпигель». Выслушав речь Обамы по Афганистану, произнесенную 1 декабря 2009 года в военной академии в Вест-Пойнте, обозреватель журнала пришел к выводу, что это была «речь Нобелевского лауреата войны». Т. е. Обама – «президент мира», Обама – дитя XXI века, Обама-«анти-Буш» парадоксальным образом пошел по тому же пути, что и Буш – президент, отброшенный современным развитием, а именно – пошел по пути эскалации войны в Афганистане. И при Обаме США пытаются проводить политику, которую проводили США при Буше. «Шпигель» был не одинок в своей оценке: речь, с которой выступил Обама, как отмечали многие европейские обозреватели, мог бы произнести и Дж. Буш. Обама, казалось бы, мыслит иначе. Однако таковы императивы, продиктованные американской внешнеполитической стратегией и сохранившимся от прошлого мышлением американской политической элиты.

Второй фактор – одиночество Обамы. Представляется, что Обама по типу своего мышления находится в большом отрыве от собственной администрации. Ее взгляды точнее отражает вице-президент Джозеф Байден, который представляет традиционалистские подходы и периодически делал заявления, идущие вразрез с тем, что говорил президент США. Вспомним известное интервью Байден газете «Уолл-стрит джорнэл» от 28 июля 2009 года. Суммируя сказанное Байденом, газета вынесла в заголовок такую фразу: «Ослабленная Россия подчинится Соединенным Штатам». В интервью Байден, в полном соответствии с логикой «холодной войны», доказывал, что через несколько лет Россия, ослабленная внутренними проблемами, будет вынуждена «встать на колени» перед США. Создается впечатление, что в этом интервью нашло отражение мышление большей части администрации Обамы, не говоря уже о конгрессе США и американской политической элите в целом.

Третий момент – тактический характер изменений, объявленных администрацией. США еще не созрели для глубокого переосмысления системы национальных интересов. В 2007 году в Давосе я спросил Джорджа Сороса о том, насколько повлияла на политическое мышление американских правящих кругов неудача в Ираке, и будет ли она иметь такое же воздействие на это мышление, как поражение середины 70-х годов во Вьетнаме. Джордж Сорос, известный своей критикой администрации Буша и незадолго до этого опубликовавший книгу «Пузырь американского превосходства» (George Soros. The Bubble of American Supremacy. New York, 2004), на это ответил так: «Для того, чтобы началась глубокая перестройка внешнеполитических подходов, Америка должна потерпеть такое же поражение, как в Ираке, как минимум еще в двух войнах». И это не выглядит как преувеличение.

В России такая перестройка произошла в конце 1980 – начале 1990 годов – и была очень глубокой. Именно тогда была пересмотрена система наших национальных интересов. Прежде всего, мы отказались от представления, что способны на базе определенной идеологии моделировать мир «под себя». Сегодня в этом – основная разница между нами и США. США по-прежнему исходят из идеологии моделирования мира, т. е. всемогущества. Даже если администрация Обамы ввела ряд изменений во внешнюю политику, базовая идеология Соединенных Штатов остается прежней. В России же утвердился другой подход: мы должны участвовать в формировании мирового развития, корректировать его, балансировать негативные тенденции, сотрудничать с другими странами в областях, где можно такие тенденции остановить или ослабить. Но в России нет ощущения того, что она держит Бога за бороду. В США оно по-прежнему сохраняется. А потому система внешнеполитических интересов не пересматривается.

Даже после избрания Обамы президентом в США не начались серьезные дебаты относительно характера и целей американской внешней политики. Обсуждается ее инструментарий, обсуждаются тактические ходы, как лучше при Обаме добиться примерно того же самого, чего пытался добиться Буш. Таким образом± мировая система изменилась, но идея американской гегемонии по-прежнему жива. В США еще долго под термином «американское лидерство» будут понимать американскую гегемонию. А термин «лидерство» использовать лишь как вежливое, политкорректное обозначение американской гегемонии. Сам Обама, ощущая это противоречие, настойчиво пытается изобразить Америку как лидера среди партнеров. Но американская политическая элита по-прежнему думает о гегемонии.

Что осложняет и будет осложнять «перезагрузку» в российско-американских отношениях? Прежде всего, это соперничество за влияние и ресурсы на постсоветском пространстве. После прихода Обамы оно стало не столь заметным, как при Буше, но оно сохраняется. Цели США не пересмотрены. Процессы на Украине, в Молдавии, в Грузии, в других республиках на бывшем советском пространстве, по-прежнему рассматриваются в США, прежде всего, с точки зрения возможности ослабления России, или, точнее, – усиления влияния США за счет ослабления влияния России.

Второй фактор: США еще не перешли к тому, чтобы рассматривать «перезагрузку» как глубокий пересмотр отношений с Россией. Скорее, они рассматривают ее как паузу в прежней политике. Логика такова: раз не получилось превратить Россию в послушного «младшего партнера» за счет прямого напора, то берется пауза, меняются тактические ходы. Той же цели администрация Обамы пытается добиться не «кнутом», а «пряником». Сам Обама налаживает хорошие личные отношения с президентом Медведевым, пытаясь противопоставить его Владимиру Путину. Такая попытка была предпринята Обамой перед визитом в Москву в июле 2009 года. Буквально накануне визита президент США заявил: мол, с Медведевым у него полное взаимопонимание, а вот Путин «стоит одной ногой в прошлом». Это была грубая попытка противопоставления, но очень показательная. Интервью Байдена также весьма показательно: расчет сделан на то, что Россия все-таки подчинится США, но позже, через какой-то этап. Такое понимание «перезагрузки» означает, что США хотят другими средствами добиться прежней цели, и подрывает ее перспективы.

Третья серьезная проблема – сохранение ориентации США на расширение НАТО. Хотя периодически администрация США пытается сделать вид, что она от этого фактически отказалась, на самом деле расширение НАТО за счет приема Украины и Грузии остается официальной целью политики США. Официальная доктрина НАТО также гласит, что Украина и Грузия станут членами НАТО, вопрос лишь в сроках. Эту позицию повторяют представители американской администрации, и нет никаких оснований этому не доверять. И хотя в России есть энтузиасты «перезагрузки», которые не хотят этого видеть, но официальная американская политика именно в этом и состоит. Единственное изменение состоит в том, что эту цель временно отодвинули на второй план, поскольку у США есть другие приоритеты – Иран, Ирак, Афганистан. Однако от этой стратегической цели США и НАТО не отказались.

Предстоит также уяснить, в каком направлении пойдет пересмотр администрацией прежних планов США, касающихся системы ПРО в Европе.

Пятая проблема вытекает из отношения к России как к временному партнеру. С помощью России США хотели бы, прежде всего, решить иранскую проблему. Иранская проблема играет ключевую роль для американской гегемонии. Если американцы сумеют добиться своего по Ирану, то «американский мир» (Pax Americana) еще какое-то время продлится. Если же США не сумеют этого добиться, то «многополярность» будет устанавливаться гораздо быстрее. Это ключевой вопрос для Америки. Ради его решения – или хотя бы ради создания широкого международного давления на Иран с участием России и Китая – администрация Обамы дала понять, что готова пойти на значительные внешнеполитические подвижки. Проблема же состоит в том, что если эти изменения будут носить временный характер, то новое качество отношений между Россией и США создано не будет. Между тем есть серьезные сомнения в том, что в Вашингтоне к «перезагрузке» относятся как к стратегическому, а не чисто тактическому процессу.

ДИЛЕММА ВАШИНГТОНА: МОЖНО ЛИ «ЗАБЫТЬ» О ПУТИНЕ?

Одной из серьезных и зримых проблем политики «перезагрузки» стало демонстративное стремление администрации Обамы отделить президента Медведева от премьера Путина. По этой причине накануне первого визита Барака Обамы в Москву, вспыхнул скандал. Перед приездом в Москву Обама дал высокую оценку своим отношениям с Медведевым, назвав их «очень хорошими», а насчет Путина заявил, что «он одной ногой стоит на старых позициях и методах ведения дел, а другой – на новых». Мировая пресса взорвалась заголовками: «Обама заявляет, что Путин одной ногой стоит в прошлом»! «Обама поддерживает Медведева и осуждает Путина»! В Москве в этом справедливо усмотрели грубую попытку «разводки» с целью ослабления правящего «тандема» и противопоставления Медведева Путину.

Из интервью Барака Обамы агентству «Ассошиэйтед пресс» 3 июля 2008 года: «… Премьер-министр Путин по-прежнему обладает значительным влиянием в России, и я думаю, очень важно, когда мы будем продвигаться вперед с президентом Медведевым, чтобы Путин понял, что старые подходы времен «холодной войны» к американо-российским отношениям устарели, и пора двигаться вперед в ином направлении. Я думаю, Медведев это понимает. Я думаю, Путин одной ногой стоит на старых позициях и методах ведения дел, а другой на новых. И если мы сумеем дать ему и российскому народу ясное ощущение того, что США не стремятся к антагонистическим отношениям, а выступают за сотрудничество в ядерном нераспространении, борьбе с терроризмом, энергетических вопросах, то мы в итоге получим более сильного партнера в этом всеобъемлющем процессе».

Кто же был автором – или, по крайней мере, соавтором – этой неудачной идеи и грубой оплошности, которую совершил Обама накануне своего первого визита в Москву? Предположительно, свою роль сыграли здесь и госсекретарь Хиллари Клинтон, и вице-президент Байден. За этим также могли стоять такие крупные демократы и неформальные советники нового президента, как бывший госсекретарь Мадлен Олбрайт или ее первый заместитель Строуб Талботт, с которыми Обама консультировался по поводу политику в отношении России. Высказывалось также предположение, что за «разводку» активно выступал главный советник Обамы по России Майкл Макфол. До назначения в администрацию Макфол был профессором Стэнфордского университета, до этого несколько лет проработал в Фонде Карнеги в Москве и считался известным специалистом по России. В этом качестве он опубликовал в 2007–2008 годах несколько резко антипутинских статей в ведущих американских изданиях.

Одна из них вышла в начале 2008 года в журнале «Форин аффэрс», издаваемом Советом по внешней политике, под названием «Миф об успехе Путина» (Michael McFaul & Kathryn Stoner-Weiss. The Myth of Putins Success. «Foreign Affairs», January-February 2008). В статье Макфол и его соавтор доказывали, что созданная Путиным модель развития России, вопреки распространенному мнению, не дала ее гражданам ни процветания, ни стабильности. Причем самым поразительным в статье было даже не отрицание прогресса, достигнутого при Путине, а всемерное превозношение правления Ельцина. Создавалось ощущение, что все то, за что ненавидели Ельцина его сограждане, вызывало у авторов статьи живейшее сочувствие. Напротив, очевидное улучшение экономической ситуации и появление стабильности при Путине – то есть то, что обеспечило ему высокую популярность в России, вызывало у авторов статьи резкое неприятие. Тогда я написал об этом в весьма жестком комментарии, опубликованном в американском журнале «Нэшнл интерест» (Alexey К. Pushkov. The Russian Roulette. «The National Interest», March 3, 2008).

Интересно, что в самих США статья Макфола была воспринята рядом экспертов как откровенно необъективная. В ней не содержалось серьезного анализа достижений и недостатков путинского правления. Зато она была полна пропагандистских клише и чуть ли не личной враждебности авторов к Путину. В схожем духе были выдержаны и другие комментарии Майкла Макфола о России. В частности, он выступил против решения американского журнала «Тайм» назвать Путина в 2007 году «Человеком года».

Казалось бы, в рамках такой логики Макфол должен был занять позицию против «перезагрузки» отношений с «путинским режимом». Но – нет. Вдруг в один голос и американцы, и русские, встречавшиеся с Макфолом, стали говорить, что «Майкл изменился» под влиянием своей должности и готов сильно вложиться в «перезагрузку». Можно предположить, что на позицию Макфола (как и ряда других ключевых лиц в администрации, прежде всего, Хиллари Клинтон) повлияли два решающих фактора: во-первых, стремление Обамы заручиться поддержкой России, и, во-вторых, фактор Медведева. С молодым российским президентом, имеющим репутацию относительно либерального и прозападного политика, в США – оправданно или нет – начали связывать надежды на ослабление путинской «вертикали власти» и отход Moсквы от курса, который Россия стала проводить после Мюнхенской речи Владимира Путина. В появлении «тандема» там, где до той поры безраздельно правил один Путин, США увидели для себя «окно возможностей» – возможностей противопоставить Медведева Путину и через это изменить характер российской внутренней и внешней политики.

Не приходится сомневаться, что и «перезагрузка» рассматривалась ее американскими авторами как частично способ перестроить отношения с Москвой на более выгодных для США основах, а частично – как инструмент воздействия на процесс эволюции власти в России. С этой точки зрения антипутинские убеждения Майкла Макфола, от которых он публично не отказывался, вполне сочетались с заинтересованностью в «перезагрузке».

Как бы то ни было, на приеме в Кремле, который 8 июля 2009 года Дмитрий Медведев дал в честь Барака Обама и его супруги Мишель, я увидел действительно изменившегося Макфола. Главный советник Обамы по России светился энтузиазмом, раздавал улыбки налево и направо, заверял всех в удивительном успехе визита и не ходил, а почти летал по залу приемов Кремля. Кстати, стиль поведения заметно изменил и другой член американской делегации – бывший посол США в Москве Александр Вершбоу, получивший в администрации Обамы пост помощника министра обороны. Это было тем более заметно, что с Вершбоу мы не раз полемизировали в ходе различных дебатов и дискуссий в бытность его послом в Москве. Тогда он походил на «неоконсерватора» с характерной для них идейной жесткостью и непримиримостью. Теперь же я увидел «изменившегося» Вершбоу, который философски заметил: «Времена изменились».

В Москве Обаме пришлось быстро «дать задний ход» и фактически дезавуировать свое собственное заявление о Путине, «стоящем одной ногой в прошлом». К моменту встречи с Путиным 7 июля в Ново-Огареве Обама уже понял, что нужно исправлять ошибку и всем своим видом показывал, что сожалеет о ней. Тем не менее, начало двухчасовой беседы было весьма напряженным. Это было видно и по некоторой скованности Обамы, и по жесткому выражению лица самого Путина, и по сдержанному виду Сергея Лаврова и помощника Путина, бывшего посла России в Вашингтоне Юрия Ушакова. Позже один из присутствовавших на встрече сказал, что Путин прочитал Обаме «часовую лекцию», в которой раскритиковал внешнюю политику США, а Обама внимательно слушал, не перебивая, как аспирант слушает профессора. По итогам общения с Путиным Обама заявил обратное тому, что он сказал в Вашингтоне. Он сказал, что Путин проделал «невероятную работу» на посту президента и продолжает в том же духе, будучи премьер-министром. Позже, в одном из интервью по итогам визита, Обама взял назад и свое заявление о том, что Путин «одной ногой стоит в прошлом».

Так закончился первый скандал эпохи «перезагрузки». Нет, если использовать американское выражение, «химия» между Путиным и Обамой не установилась. И, учитывая «особые отношения» Путина с республиканцем Бушем установиться в любом случае не могла. Президент-демократ Обама выбрал для этого Дмитрия Медведева, что было логично, поскольку Обама и должен был иметь дело, прежде всего, с президентом России.

Что выглядит менее логично, так это то, что линия на противопоставление Медведева Путину была продолжена, хотя и в более корректной форме. Кстати, в отличие от времен Ельцина – Клинтона, когда активно общались вторые лица в руководстве двух стран – Альберт Гор и Виктор Черномырдин, совместной комиссии Путин – Байден создано не было. Вероятно, одна из причин была в том, что Байден не имел политического веса Путина – он никогда не был президентом. Но гораздо более важная причина – Путин остался для администрации Обамы не просто сложным, но и нежелательным партнером.

Это в полной мере проявилось в поведении Хиллари Клинтон. Еще во время предвыборной кампании 2008 года, соревнуясь с республиканским кандидатом – Джоном Маккейном в нападках на Путина, она заявила: «Буш заглянул в душу Путина. Я могла бы ему сказать, что он был агентом КГБ и по определению не имеет души»[1].

Подчеркнуто холодное отношение к Путину Клинтон демонстрировала и уже в бытность госсекретарем США. На вопрос о том, когда она хотела бы видеть президентом России в будущем, она ответила: «Меня вполне устраивает президент Медведев». И высоко оценила его высказывания по правам человека, вопросам демократии. Кроме того, она отказалась согласовать график своего визита в Москву в октябре 2009 года с аппаратом российского премьера. В силу этого тогда не состоялась ее встреча с Путиным: вместо этого она поехала подписывать крупный энергетический контракт в Китай.

Как писал в марте 2010 года в статье «Не забывать о Путине» директор Центра Никсона в Вашингтоне Пол Сондерс, «пока главный пробел администрации на российском направлении – это не отношения между Обамой и Медведевым, а отношения между Обамой и Владимиром Путиным… И непонятно, как Соединенные Штаты могут надеяться существенно улучшить отношения с Россией, не привлекая к этому Путина».

По мнению автора статьи – и мнению оправданному, от Путина во многом зависит позиция России и по ядерному разоружению, и по Ирану, и другим важным для США вопросам. В таких условиях пытаться игнорировать его для США контрпродуктивно. Кроме того, высказывает предположение Сондерс, «критика в адрес Путина – какими бы ни были его недостатки – не поможет Медведеву и, более того, может повредить ему», поскольку «будущее Медведева во многом по-прежнему зависит от его премьер-министра».

«Если в попытках усилить роль Медведева и есть какая-то логика, – продолжает Сондерс, – то она автоматически и немедленно подрывается тем, что администрация, хваля Медведева и налаживая с ним сотрудничество, открыто критикует могущественного премьер-министра и пренебрегает им. Вот настоящий изъян политики администрации Обамы в отношении России» (Paul Saunders. Giving Putin his Due. «Foreign Policy», March 26, 2010).

Похожие оценки давали в том же издании два других американских автора – Джейми Флай и Гэрри Шмитт (Jamie Fly & Gary Shmitt. Obama is Making Bushs Big Mistake on Russia. «Foreign Policy». March 23, 2010). По их убеждению, Обама совершил ту же ошибку, что и Джордж Буш, который полагал, что наладив хорошие отношения с Путиным, он сумеет решить все проблемы. Медведев – один из немногих зарубежных лидеров, с которыми Обама установил подчеркнуто теплые отношения – в противовес Путину. И теперь Обама исходит из того, что эти отношения независимы от Путина. Но именно здесь, подчеркивали авторы статьи, Обама совершает ошибку.

Однако, судя по развитию событий на лето 2010 года, администрация была не намерена эту ошибку исправлять. Роль «амортизатора» и неформального «контактера» Путина была выделена бывшему президенту США и действующему мужу Хиллари Клинтон Биллу Клинтону. Такую роль при администрации Буша играл Генри Киссинджер. У Путина с Клинтоном состоялось несколько встреч – в Давосе и в Москве, о содержании которых почти ничего не известно. Однако насколько такая «амортизация» способна смягчить негативный эффект от откровенных попыток США противопоставить Медведева Путину? Можно предположить, что не слишком сильно. Путин показал себя политиком, который все помнит и не прощает попыток недостаточно считаться с собой. Другое дело, как и в какой форме это может почувствовать на себе администрация Обамы.

АМЕРИКАНСКАЯ ПРО В ЕВРОПЕ: КАК РАСЦЕНИТЬ РЕШЕНИЕ ОБАМЫ?

Решение Барака Обамы отложить или даже совсем отказаться от размещения элементов американской системы противоракетной обороны в Чехии и Польше, принятое в сентябре 2009 года, – это серьезный поворот во внешней политике Соединенных Штатов, прежде всего по отношению к России, но и в целом в Европе. Это то, насчет чего Россия, несмотря на хорошие личные отношения между Путиным и Бушем, не могла договориться все предыдущие годы. Американская администрация в период правления Буша не просто лоббировала, а, как пишет американская печать, «агрессивно лоббировала» строительство системы противоракетной обороны в Восточной Европе. Так было вплоть до ухода республиканцев в январе 2009 года из Белого дома.

Несомненно, решение Обамы – это разрыв с политикой Буша. Вместе с тем шаг нуждается в серьезном осмыслении. В сентябре 2009 года, встречаясь с членами Валдайского клуба, на вопрос, как он относится к Бараку Обаме, Владимир Путин ответил, что американский президент во время своего июльского визита в Москву произнес хорошие слова, и теперь мы ждем действий. И вот действия последовали: Обама отказался от одного из решений предыдущей администрации, которое вызывало наибольшие противоречия между Россией и Соединенными Штатами. У этого решения Обамы есть несколько аспектов.

Первый аспект – его последствия для российско-американских отношений. Последствия, безусловно, были позитивными. Вспомним: главный вопрос, который вызвал в Москве приход Обамы к власти, состоял в следующем: «Нам будет лучше или хуже при Обаме?» Одни говорили, что будет лучше, поскольку хуже уже было некуда. Другие, что Обама не сумеет изменить американскую внешнюю политику и в целом сохранит преемственность на российском направлении. Скептицизм был вызван, в частности, тем, что Обама взял к себе в команду многих традиционных американских политиков, таких, как министр обороны Роберт Гейтс, госсекретарь Хиллари Клинтон и вице-президент Джозеф Байден. И иногда казалось, что разговоры о «перезагрузке» – не более, чем дымовая завеса, которая в очередной раз должна успокоить Москву и позволить американской администрации добиться поддержки по нужным для нее направлениям без всякой взаимности в отношении России.

В этой ситуации российская дипломатия показала Вашингтону, что Россия не испытывает заведомой враждебности к Обаме, готова его выслушивать, вести диалог, но никаких крупных шагов предпринимать не будет, пока не убедится в том, что он действительно изменил политику, а не только риторику. При этом, приехав в Москву в июле 2009 г., Обама не привез никаких приятных для нас решений. Наоборот, улетая, он увозил с собой приятные в основном для Америки договоренности относительно того, что Россия позволит использовать свое воздушное пространство для переброски военных грузов и различной боевой техники стран НАТО в Афганистан.

Это соглашение вызвало большой прилив энтузиазма у американской делегации. Я имел возможность общаться с ее членами во время их пребывания в Москве. Американские дипломаты и специалисты, которые занимались разработкой этого соглашения, были просто счастливы. Мне редко доводилось видеть таких радостных американских чиновников. Помощник Обамы по России Майкл Макфолл и помощник министра обороны Александр Вершбоу, в прошлом – посол США в Москве, источали безграничный оптимизм и говорили об «историческом успехе» визита Обамы. И, учитывая крайне сложное положение для войск США и НАТО, которое создалось в Афганистане, их радость была вполне объяснима.

Словом, это было важное решение для Америки. И когда Обама уехал, возник вопрос: а не используют ли нас, как обычно, в обмен на красивые слова? Мы настолько уже привыкли к такой формуле российско-американских отношений, что возникло подозрение, что мы опять пошли навстречу Америке в обмен на «неясные сигналы» из «туманного далека». После этого Москва заняла выжидательную позицию. Подписав соглашение по Афганистану, мы как бы сказали: «Все. Вы хотите нашей поддержки по Ирану и другим вопросам? Вы знаете, чего хотим мы. Думайте. Если вам нужна наша поддержка, то вы должны учесть российские интересы в серьезных вопросах, в частности по проблеме ПРО».

И вот в середине сентября Обама сделал встречный шаг, несмотря на предсказуемо истерическую реакцию, которую этот шаг вызвал в руководящих кругах Польши и Чехии. Это был первый серьезный практический шаг со стороны США навстречу России за последние двадцать лет.

Почему Обама пошел на такое решение? При том, что было ясно: за отказ от размещения системы ПРО в Восточной Европе его будут критиковать американские правые, идейные представители военно-промышленного комплекса США, а также восточноевропейские элиты, которые надеялись с помощью этой системы сцементировать свой военный союз с Америкой.

И действительно: сразу после телефонных звонков Обамы премьеру Польши и президенту Чехии, многие восточноевропейские эксперты и политики начали утверждать, что Обама таким образом «посылает сигнал России» о том, что она может вновь «поставить Восточную Европу под свое господство». Обаму также начали обвинять в том, что, отказавшись от системы ПРО в Восточной Европе, он «отдает ее на откуп России». Как будто Польша и Чехия не входят в НАТО и Евросоюз, как будто их безопасность не гарантирована Вашингтонским договором, как будто Россия имеет какие-то агрессивные намерения в отношении этого региона. С такого рода коллективным письмом выступили бывшие руководители стран Восточной Европы, типа Вацлава Гавела и Ландсбергиса.

Итак, почему же администрация Обамы, прекрасно понимая, как на это отреагируют в Восточной Европе, да и в самих США правоконсервативные круги, пошла на этот шаг?

Причин несколько. И главная из них – Иран. В начале 2009 года, в беседе со мной Том Фридман, один из ведущих американских обозревателей, сказал, что у администрации Обамы есть три главных приоритета: первый – это Иран, второй тоже Иран, и третий – опять-таки Иран.

Иранская ядерная программа для США – это колоссальный вызов. Если Иран создаст атомную бомбу, то под вопросом окажется доминирование Соединенных Штатов на Ближнем Востоке. Под вопросом окажется и безопасность Израиля, а также устойчивость всей той системы союзов, которые американцы выстроили на Ближнем и Среднем Востоке. Под вопросом окажется и весь ныне безъядерный мусульманский Ближний и Средний Восток.

В настоящее время ядерное оружие есть в этом регионе только у ближайшего союзника США – Израиля. Если же Иран разработает бомбу, то есть опасность, что по этому пути пойдут Саудовская Аравия и Египет – суннитские державы, очень настороженно, чтобы не сказать враждебно относящиеся к нарастанию мощи шиитского Ирана. В случае наихудшего сценария через некоторое время на Ближнем Востоке будут соседствовать четыре ядерные державы – Израиль, Иран, Саудовская Аравия и Египет, которые находятся между собой в крайне сложных отношениях. США могут оказаться в сложнейшем клубке противоречий в этом крайне взрывоопасном регионе. И в этом смысле мы также заинтересованы в том, чтобы Ближний и Средний Восток не стали ядерными. В этом наши и американские интересы в принципе совпадают. Однако для США задача предотвращения появления ядерного Ирана неизмеримо важнее, чем для России.

В этой ситуации американская администрация решила: что лучше – продолжать вызывать антагонизм России сомнительным планом размещения системы ПРО в Восточной Европе или же отказаться от него? Сомнительным по двум причинам.

Во-первых, потому что было неизвестно, будет ли работать запланированная система. Уверенности на этот счет в США не было. И у Барака Обамы возникли в связи с этим обоснованные сомнения в целесообразности ее создания.

Во-вторых, потому, что система, запланированная при Буше, должна была вступить в действие не раньше 2015 года. То есть эта система носила перспективный характер, тогда как решение иранской проблемы носило для администрации Обамы насущный характер.

Наконец, весь сыр-бор разгорелся из-за одного радара в Чехии и десяти ракет в Польше. Эти две системы сами по себе не могли обеспечить полноценную ПРО в Европе, но зато подрывали всю сумму возможного партнерства между Москвой и Вашингтоном. Взглянув на происходящее, Обама решил, что гораздо важнее получить поддержку Москвы по тем вопросам, которые жизненно важны для Америки, чем потакать антироссийским истерическим комплексам части американской и восточноевропейской элиты. Таковы главные причины принятого им решения.

Однако перспективы американской системы ПРО в Европе остаются неясными. Будет ли она создаваться в другом регионе на базе уже действующих систем вооружений, например, в районе Черного моря? Будет ли участвовать в ней Россия или же новая система также будет направлена против России? И является ли отказ от плана Буша принципиальным отказом от создания системы без участия Россия и против нее, или временным шагом, продиктованным тактическими соображениями? Ответов на эти вопроса Россия не получила.

ДВА ПРЕЗИДЕНТА: ОСОБЫЕ ОТНОШЕНИЯ

После того, как в середине сентября 2009 года Барак Обама принял решение об отказе от планов размещения системы противоракетной обороны в Европе, в Соединенных Штатах и вообще в западном мире, да и не только в западном, стали ждать, каким будет ответ Москвы. Москва сначала отреагировала весьма сдержанно. Сергей Лавров сказал, что администрация Обамы всего лишь исправляет ошибки администрации Буша и что Россия это не рассматривает как уступку. А Дмитрий Медведев заявил, что речь не идет о примитивных разменах, хотя Россия, безусловно, примет во внимание озабоченности США, поскольку США приняли во внимание озабоченности России. Хотя, напомним, объясняя свое решение, Обама отметил, что оно было принято не в виде уступки России, а потому, что планы администрации Буша были недостаточно продуманы и нуждались в пересмотре.

В ходе пребывания Медведева в Соединенных Штатах в ноябре 2009 года выяснилось, что фаза ожидания оказалась достаточно короткой. Находясь в Вашингтоне Медведев, со своей стороны, сделал шаг навстречу Бараку Обаме, заявив, что санкции в отношении Ирана могут стать неизбежными. Такую позицию Россия до той поры не занимала, и в мировой печати заявление Медведева было расценено как ясное указание на то, что Россия согласится на санкции в отношении Ирана, если дипломатия окажется бессильной. До тех пор Россия ставила вопрос по-другому: Москва подчеркивала, что только дипломатическим путем – путем переговоров – следует решать этот вопрос. Ужесточение санкций до конца 2009 года России вообще не рассматривала как приемлемый способ действий.

Таким образом, в позиции России произошел явный сдвиг – сдвиг навстречу Соединенным Штатам. Медведев также более не повторял своего предупреждения о возможности размещения ракет «Искандер» в Калининграде: поскольку администрация США отказалась от размещения в Польше противоракет, необходимость в таком шаге отпала. Однако насколько быстро надо было отвечать на ход Обамы? Некоторые эксперты и представители дипломатических кругов говорили, что Москва вполне могла взять паузу. Еще один вопрос – насколько далеко должна идти Россия в своем сдвиге навстречу Соединенным Штатам. Формулировка, которую Медведев использовал в Соединенных Штатах, была весьма обтекаемой. Он сказал, что наша задача – создать такую систему стимулов, которая позволит решить проблему мирного использования атомной энергии Ираном с одной стороны, но не допустит создания им ядерного оружия, с другой. И только если не удастся создать такую систему стимулов, то санкции могут стать неизбежными.

Однако, возможно, главное было в другом. Поддержав усилия Обамы, Медведев, как представляется, преследовал особо важную для себя цель. Российскому президенту явно хотелось установить личные, доверительные отношения с Бараком Обамой, точно так же как у Владимира Путина были особые отношения с Джорджем Бушем, и это поднимало вес Путина в глазах других зарубежных лидеров. Именно поэтому Медведев не стал делать длительную паузу, а сразу обозначил свою новую позицию по Ирану.

Насколько, однако, такие личные отношения способны повлиять на характер российско-американских отношений в целом?

Опыт «дружбы» Ельцина и Клинтона, а также Путина и Буша не дает оснований для чрезмерного оптимизма. Эта «дружба» облегчает контакты на высшем уровне, однако не предотвращает серьезного ухудшения отношений между двумя странами, что стало очевидным в 2007–2008 годах, когда ситуацию, возникшую между Россией и США, стали повсеместно называть «новой «холодной войной»».

Кроме того, в США нас по-прежнему рассматривают как потенциального противника. В докладе национальной разведки Соединенных Штатов за 2009 год ее руководитель Деннис Блэр писал, что Россия относится к числу тех стран, которые могут представлять угрозу национальным интересам Соединенных Штатов. Блэр говорил о необходимости проникновения американских спецслужб во враждебные спецслужбы – и российские спецслужбы, следуя этой логике, конечно, тоже.

Словом, личные отношения между президентами – это одно, а логика внешнеполитической стратегии США – это другое. Доверительные контакты на высшем уровне, безусловно, полезны и создают важные дополнительные возможности для согласования подходов сторон. Вместе с тем, как показывает история, в том числе самая недавняя, они не способны оказать решающее воздействие на ситуацию в случае глубинного столкновения национальных интересов сторон.

КОМПЛИМЕНТЫ И РЕАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА

Во время встречи президента Соединенных Штатов Барака Обамы и президента России Дмитрия Медведева на саммите АТЭС, который состоялся в Сингапуре в середине ноября 2009 года, Барак Обама заявил, что кнопка «перезагрузки» уже сработала. И выдал очередной комплимент Медведеву, заявив, что тот откровенен, вдумчив и конструктивен в подходе к российско-американским отношениям.

Медведев был весьма любезен с Обамой, но более осторожен в высказываниях. Он не оценивал, сработала ли в полной мере «перезагрузка» и состоялась ли она. Медведев сказал, что переговоры с Обамой прошли в «товарищеской обстановке» (что, кстати, достаточно высокая оценка, поскольку о товарищеской обстановке с американским руководством в период после 2004–2005 гг. говорить не приходилось), и просто поблагодарил Обаму за работу.

Итак, американская сторона вынесла суждение: «перезагрузка» состоялась. Российская сторона высоко оценила личный контакт с Обамой, но воздержалась от такого рода оценок. Почему? Дело в том, что если «перезагрузка» и состоялась, то условно. Можно сказать так: состоялась условная «перезагрузка». Почему условная? Потому что не был выполнен целый ряд очень важных условий для того, чтобы она стала подлинной.

Что было выполнено? Первое: налажен личный контакт между президентом Соединенных Штатов и президентом России, что немаловажно. Но подобный личный контакт был в 2001 году налажен и у Владимира Путина с Джорджем Бушем. Однако, как известно, это не помешало деградации отношений между Москвой и Вашингтоном.

Второе. Изменился стиль общения, изменилась атмосфера российско-американских отношений. Это можно было почувствовать и во время визита Барака Обамы в Москву в июле 2009 года, и во время общения с американскими дипломатами. Это тоже немаловажно. Но после того, как Владимир Путин позвонил Джорджу Бушу в Вашингтон после 11 сентября 2001 года и предложил ему помощь России, тоже возникла очень оптимистическая обстановка и очень позитивная атмосфера в российско-американских отношениях. Однако через 2–3 года конкретные разногласия «перекрыли» эту позитивную атмосферу, и от нее ничего не осталось.

Третье, что достигнуто, – устранены некоторые раздражители в двусторонних отношениях. Например, Барак Обама согласился отказаться от плана по размещению системы противоракетной обороны в Польше и Чехии – того плана, который вынашивала администрация Буша. Это был важный раздражитель в наших отношениях. Россия, со своей стороны, еще до этого, в июле 2009 г., согласилась на то, чтобы дать американцам возможность перебрасывать военные грузы транзитом через российское воздушное пространство в Афганистан. Таким образом, мы стали более активно сотрудничать по Афганистану. Кроме того, российская сторона сдвинулась в сторону Соединенных Штатов по Ирану, допустив возможность новых санкции против Ирана.

Достаточно ли это для того, чтобы сказать, что «перезагрузка» состоялась? Или разумнее сказать, что состоялся первый шаг к «перезагрузке»?

Для того, чтобы отношения между Россией и США претерпели качественные изменения, необходимо снять с негативной повестки дня самые крупные вопросы, вызывающие разногласия между двумя странами.

Первое – Соединенные Штаты должны отказаться от создания такой системы ПРО в Европе, которая может рассматриваться Россией как угрожающая ее безопасности.

Второе: Соединенные Штаты должны не просто перенести на будущее вопрос о принятии Украины в НАТО, но и вообще пересмотреть свой подход к возможному членству Украины в НАТО.

Третье: Соединенные Штаты должны пересмотреть свое военное сотрудничество с Грузией. Грузия отошла на третий план, но остается серьезной проблемой российской внешней политики. Если Америка будет вооружать и всячески усиливать военный потенциал враждебного к России государства (а Грузия останется нашим врагом, пока у власти находится Саакашвили), то это не будет способствовать «перезагрузке».

Почему же тогда Барак Обама сказал, что «перезагрузка» уже состоялась? Обаме был нужен внешнеполитический успех. Внутри Соединенных Штатов его внешняя политика не воспринималась как успешная. Отсюда – немалое раздражение, которое вызвала в США – особенно среди республиканцев – Нобелевская премия мира для Обамы: ведь нигде принципиальных успехов не было видно – ни на Ближнем Востоке, ни в Афганистане, ни в Ираке.

И «перезагрузка» с Россией – то направление, где Обама мог безболезненно утверждать: США успешно налаживают отношения с русскими. И хотя сотрудничество только началось, администрация Обамы, стремясь усилить свои позиции внутри страны, начала говорить о том, что уже одержала политический триумф на важном для Соединенных Штатов российском направлении.

ВИЗИТ АМЕРИКАНСКОЙ ДАМЫ: О ЧЕМ УМОЛЧАЛА ХИЛЛАРИ КЛИНТОН

Не успел Барак Обама в сентябре 2009 года известить Польшу и Чехию, что отказывается от плана Буша по размещению элементов ПРО на их территории, как его же администрация стала усиленно давать задний ход. Мол, система будет, но не такая, а другая – даже еще лучше, еще мощнее, еще эффективнее! В октябре – ноябре 2009 года создалось ощущение, что после заявления Обамы все ресурсы его администрации были брошены на то, чтобы чуть ли не опровергнуть его решение. «Гражданские и военные представители администрации Обамы наводнили регион, чтобы объяснить детали нового плана ПРО и успокоить возникшие здесь страхи», – писала в те дни газета «Интернэшнл геральд трибюн».

Главной из «наводнивших» восточно-европейских регион фигур был вице-президент Джозеф Байден, который в октябре 2009 года побывал в Польше, Румынии и Чехии. Как писала американская пресса, Байден отправился туда, чтобы «успокоить» эти страны, которые были разочарованы решением Обамы и расценили его как уступку России. Впрочем, чехов, например, успокаивать было не надо. Ведь почти 70 процентов населения страны были решительно настроены против размещения американского супер-радара под Прагой. Абсолютное большинство чехов вздохнуло спокойно, когда Обама решил отказаться от радара. Байден отправился в Прагу успокаивать проамериканскую элиту и небольшую часть общества, стоящую на таких же позициях.

В Польше за американское военное присутствие в виде противоракет и военных баз США выступало больше людей, чем в Чехии, но тоже меньше половины населения страны. Польские политологи отмечали: большинство поляков к этой теме вообще равнодушны, их волнуют другие вопросы. Словом, когда западная печать писала о встревоженной Польше и расстроенной Чехии, она искажала суть дела. Никакого общенационального движения в этих странах за американские базы не было. Эти страны и так уже входят в НАТО, которая гарантирует их безопасность. Военное присутствие США может иметь здесь лишь одну цель: быть направленным против России.

И когда Байден клялся полякам в решимости Америки «защитить Польшу», которой никто не угрожает и которая имеет гарантии безопасности как член НАТО, он на самом деле давал гарантии антироссийским кругам, что США продолжают видеть в лице России потенциального, а то и реального противника. Байден последователен: в июле того же года он вызвал скандал, когда в «Уолл-стрит джорнал» вышло его интервью под заголовком: «Байден заявляет, что ослабленная Россия подчинится Соединенным Штатам». И хотя из Белого дома сразу же последовали невнятные опровержения, стало ясно, через какие очки смотрят на нас и сам Байден, и многие другие – если не все – члены администрации Обамы. Это те же самые очки, которые американская элита носила в годы «холодной войны» и которые она никак не хочет снимать.

Бросилась в глаза и преемственность с политикой Буша. В Бухаресте Байден заявил, обращаясь к восточноевропейским союзникам США: «Вы способны помочь направить Молдавию, Грузию и Украину по пути прочной стабильности. Пришло время вам взять на себя роль лидера». Разве это не призыв к наращиванию усилий по отрыву Украины и Молдавии от России, усилий, за которые так ратовала Кондолиза Райс, да и вся администрация Буша?

Всю вторую половину 2009 года с американской стороны поступали сигналы насчет того, что отказ от ранее планировавшейся системы ПРО не является отказом вообще от создания системы американской ПРО в Европе. Звучали даже заявления, что, возможно, радары появятся на территории Украины. Об этом говорил помощник министра обороны США Александр Вершбоу, хотя позже в Вашингтоне заявили, что его «неправильно поняли». В любом случае, администрация не раз давала понять, что вместо той системы ПРО, которую планировал Джордж Буш, будет создана гораздо более эффективная и насыщенная система ПРО (включая системы, размещенные на морских платформах, причем с участием восточноевропейских государств).

Визит Хиллари Клинтон в Москву в декабре 2009 г. должен был прояснить, в чем именно будет состоять «перезагрузка» отношений между Россией и Соединенными Штатами, и что последует за отказом Барака Обамы разместить системы американской ПРО в Польше и Чехии. Однако большей ясности не возникло.

Во время визита госсекретаря США в Москву глава МИД РФ Сергей Лавров говорил о том, что те планы, которые сейчас обсуждаются в Соединенных Штатах о новой системе ПРО, никак не обсуждаются с Россией. Это – новые планы, по поводу которых Москва хотела бы знать больше.

Единственное, что ясно сказала Хиллари Клинтон, – это то, что система ПРО не будет размещена в Грузии. Это – правильное решение администрации США. Если бы она приняла решение разместить элементы системы ПРО в стране, которая еще год назад находилась с Россией в состоянии войны и руководство которой отдавало приказы об убийстве российских граждан, то это было бы расценено как откровенно враждебный шаг российским обществом и российским руководством. И тогда о «перезагрузке» можно было бы забыть. Поэтому отказ (по крайней мере, на обозримую перспективу) включать Грузию в возможную систему противоракетной обороны был разумным шагом администрации Обамы.

Но никаких других разъяснений мы не получили. Будут ли США сотрудничать с нами в области европейской ПРО а если будут, то в какой степени, насколько будут учитываться интересы нашей безопасности, – все это осталось неясным.

Вместе с тем в Соединенных Штатах раздаются такие заявления: «Раз мы отказались от прежней системы ПРО, то мы должны создать еще что-то более серьезное, даже если новая система и не будет устраивать Россию».

Настораживает и то, что Збигнев Бжезинский, всегда выступавший за гегемонию США и снижение влияния России, поддержал решение Обамы. На первый взгляд, это странно, потому что Бжезинский всегда поддерживал антироссийские решения. Но это только на первый взгляд. На самом деле Бжезинский и политики его типа рассчитывали, что Польша и восточно-европейские страны получат стратегическую компенсацию. И не только в виде зенитных комплексов «Пэтриот». Они надеются на то, что на территории Польши будут созданы американские военные базы, появятся американские военнослужащие, и что будут разработаны т. н. «планы возможной реакции на российское вторжение» в Восточную Европу. Логика здесь такова: вместо неработающей системы ПРО, которую предполагалось развернуть лишь в 2013–2015 годах, США уже в ближайшее время, в порядке компенсации, обеспечат свое военное присутствие в Польше, а то и в Болгарии и Румынии.

Визит Хиллари Клинтон сохраняющихся вопросов не прояснил. Вместе с тем госсекретарь подтвердила, что Соединенные Штаты не будут читать нам лекции по поводу внутренней политики, не будут вмешиваться в наши внутренние дела и не будут размещать ПРО на территории Грузии. Таким образом, администрация Обамы сняла с повестки дня те моменты, которые в наибольшей степени отравляли отношения между Москвой и Вашингтоном, и особенно раздражали российское руководство. За счет этого администрация сохранила позитивную динамику отношений, но не дала ответ на те серьезные вопросы, от которых зависит будущее российско-американских отношений.

ПОДДЕРЖИТ ЛИ МОСКВА ВОЕННЫЙ УДАР ПО ИРАНУ?

А.К Пушков: В мае 2002 года в Москве Путин и Буш подписали Московский договоре о сокращении наступательных потенциалов. Договор, по общему мнению, был в основном символический: никаких реальных сокращений он не предусматривал. Зато он создавал иллюзию прогресса в отношениях между Россией и США. Как вы прокомментируете с этой точки зрения и как оцениваете с точки зрения безопасности России Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений?

С.В. Лавров: Договор, как Вы знаете, был впервые упомянут задолго до прихода в Белый дом администрации Обамы. Мы заранее неоднократно ставили перед администрацией Дж. Буша вопрос о необходимости начать работу над новым договором на замену Договора о СНВ, срок действия которого истек в декабре 2009 года. Администрация Дж. Буша на это реагировала, я сказал бы, достаточно легкомысленно. Поэтому тот энтузиазм, с которым администрация Обамы обратилась к проблематике стратегической стабильности и сокращению стратегических наступательных вооружений, мы активно приветствовали.

Сейчас, по прошествии полугода, Договор готов, соответствующий Протокол также готов. Считаю это великим делом, потому что в рекордные сроки была завершена колоссальная работа. Что касается существа Договора, то он опирается на принцип полной паритетности сторон, не содержит каких-либо односторонних преимуществ для Соединенных Штатов или для Российской Федерации и впервые устанавливает беспрецедентно низкие уровни стратегических наступательных вооружений. Также впервые этот Договор устанавливает «потолки» не только для стратегических ядерных носителей, но и для тех носителей стратегического характера, которые будут оснащаться неядерными боеголовками, а такая работа в Соединенных Штатах ведется. Поэтому было крайне важно зафиксировать ограничители и на эти виды вооружений. Они включены в общие цифровые параметры.

Еще одна важнейшая составная часть этого Договора – это признание взаимосвязи между стратегическими наступательными и стратегическими оборонительными вооружениями. Поскольку нынешний Договор в отличие от своего предшественника разрабатывался в условиях, когда Соединенные Штаты уже вышли из Договора об ограничении систем противоракетной обороны, это было принципиально важно сделать. Такая взаимосвязь в юридической форме в Договоре и в Протоколе к нему отражена.

Отвечая на Ваш вопрос о том, задумывался ли этот Договор только для того, чтобы придать какой-то смысл «перезагрузке», – мой ответ – нет. Он, прежде всего, необходим для того, чтобы повысить степень стратегической стабильности в мире и приблизиться к тому моменту, когда и другие ядерные державы должны будут подключиться к процессу ограничения стратегических наступательных вооружений.

А.К. Пушков: Приведет ли нынешний Договор к согласию США ограничить себе свободу рук в области создания системы противоракетной обороны?

С.В. Лавров: Думаю, что нет. Мы не можем запретить Соединенным Штатам заниматься разработками в области противоракетной обороны, но взаимосвязь этих разработок с количеством и качеством стратегических наступательных вооружений в этом Договоре будет четко зафиксирована.

Договор и все обязательства, которые в этом Договоре содержатся, имеют силу лишь в контексте тех уровней, которые сейчас присутствуют в сфере стратегических оборонительных систем. Это касается и Соединенных Штатов, и Российской Федерации. Нарушение этих уровней, естественно, позволит той стороне, которая эти нарушения зафиксировала, принять собственное решение о том, как дальше быть со стратегическими наступательными системами. Ничто в этом Договоре не содержит положений, которые облегчали бы Соединенным Штатам разработку такой противоракетной обороны, которая создавала бы риски для Российской Федерации.

А.К. Пушков: Не станет ли принятие санкций по Ирану повторением иракского сценария, когда дело закончилось войной?

С.В. Лавров: Ситуации все-таки отличаются, причем существенно. Прежде всего, с точки зрения позиций, которые занимало в свое время прежнее иракское руководство и которые занимает сейчас руководство Ирана. Дело в том, что Ирак сотрудничал с международными инспекциями, проводившимися по решению Совета Безопасности ООН экспертами МАГАТЭ и специальной комиссией ООН по разоружению Ирака. Ирак допускал эти инспекции к себе и ответил на все их вопросы.

Страны, которые, как выясняется сейчас, еще задолго до начала военных действий против Ирака договорились о том, что нанесут удары по режиму Ирака, просто эту информацию международных инспекторов игнорировали, хотя она докладывалась в Совет Безопасности ООН, непредвзято настроенным членам которого было очевидно, что никакого оружия массового поражения в Ираке не существует. Когда США и Великобритания попытались, несмотря на эти четко изложенные выводы, уговорить Совет Безопасности принять резолюцию, разрешающую бомбить Ирак, они такой поддержки не получили и поэтому начали одностороннюю акцию. Ее итоги нам всем хорошо известны. Мы их сейчас «расхлебываем» сообща, потому что волны нестабильности пошли по всему Ближнему Востоку.

Что касается Ирана, то, в том-то и проблема сейчас, почему нельзя исключать, что придется вновь рассматривать эту ситуацию в Совете Безопасности, что Иран не до конца сотрудничает с MAГАТЭ. В этом отличие.

А.К. Пушков: То есть ситуация с Ираном еще хуже. В этом случае это пессимистический ответ.

С.В. Лавров: В том, что касается сотрудничества с международными экспертами МАГАТЭ, да. Мы хотим от Ирана большего. А у профессионалов МАГАТЭ остаются серьезные вопросы, которые и нас тоже волнуют. Ответы на них мы хотим получить для того, чтобы быть уверенными в исключительно мирном характере иранской ядерной программы.

А.К. Пушков: В случае, если ситуация будет развиваться негативным образом, можно ли допустить сценарий, по которому Россия поддержит военный удар по Ирану?

С.В. Лавров: Исключено. Более того, когда сейчас наши западные партнеры говорят, что пора приступать к обсуждению санкций, мы, как Вы знаете, говорим, что не исключаем, что такой момент настанет, хотя пока усилия по возвращению ситуации в переговорное русло все-таки еще продолжаются, и шансы на то, что они принесут результат, сохраняются. Когда и если придется вновь заниматься этим вопросом в Совете Безопасности, мы будем готовы обсуждать только «умные» санкции, как выразился наш президент.

Под «умными» санкциями мы подразумеваем такие, которые будут направлены исключительно на побуждение к сотрудничеству тех структур в Иране, которые отвечают за его ядерную программу и не наносят ущерб населению страны. Пока то, что мы слышим, совсем не выглядит как «умные» санкции.

В отношении возможности сценария с применением силы, мы занимаем очень четкую позицию. Мы говорим, что любые дискуссии в СБ ООН, если и когда они начнутся, должны будут идти исключительно в русле воздействия путем разработки «умных» санкций. При этом любые решения в Совете Безопасности должны будут четко говорить о том, что они не могут быть использованы как основание для применения силы.

А.К. Пушков: Как у Вас складываются отношения с Хиллари Клинтон?

С.В. Лавров: Неплохо. Если говорить о личных отношениях, то, конечно, мы видим личные отношения двух президентов – они доверяют друг другу, ведут разговор предельно открыто, честно, не скрывая озабоченностей, но всегда выражая готовность эти озабоченности рассматривать и пытаться найти общие подходы. Кстати, то, о чем президенты договариваются, всегда выполняется. Что касается моих отношений с X. Клинтон, то с первого же нашего контакта, когда она привезла знаменитую «кнопку перезагрузки», это была встреча, которая не стала простой формальностью. Так произошло во многом потому, что X. Клинтон решила сделать жест, подчеркивающий стремление установить нормальные личные отношения. Нам это удалось. У нас есть хорошее взаимопонимание. У нас с Хиллари Клинтон есть «химия», как принято говорить.

А.К. Пушков: Эта кнопка у вас в кабинете?

С.В. Лавров: Она находится в музее МИД России.

А.К. Пушков: В свое время была такая комиссия «Черномырдин – Гор», в рамках которой Председатель Правительства России взаимодействовал с Вице-президентом США. С тех пор эта комиссия прекратила свое существование. Вице-президент Джозеф Байден ездит по всему миру, говорит вещи, которые периодически совершенно противоположны тому, что говорит Барак Обама, в частности, по России. Почему у нас нет такой комиссии с Байденом?

С.В. Лавров: Мы в рамках отношений с зарубежными партнерами осуществляем контакты с руководителями, которые определяют внешнеполитический курс того или иного государства. В отношениях с Соединенными Штатами это, конечно, Президент Барак Обама и Госсекретарь Хиллари Клинтон, как исполнитель, главный исполнитель главного внешнеполитического курса, определяемого Президентом.

ДОГОВОР СНВ-3: ПЛЮСЫ И МИНУСЫ

Договор СНВ-3, который подписали 8 апреля 2010 года в Праге Дмитрий Медведев и Барак Обама, был расценен и в Москве, и в Вашингтоне как сбалансированный документ, в котором были соблюдены интересы обеих сторон.

При этом в Москве был на определенном этапе соблазн пойти навстречу пожеланиям США ради успеха политики «перезагрузки». Под давлением американских дипломатов, получивших задание побудить Москву к подписанию договора до конца 2009 года, был выработан первый вариант договора, который вызвал значительную критику со стороны ряда видных российских военных специалистов. В итоге было принято решение продолжить переговоры до того момента, когда будет достигнут компромисс, устраивающий Россию. Заключенное соглашение было признано отвечающим нашим интересам авторитетными специалистами, включая тех, кто резко критиковал первый вариант договора, как генерал Леонид Ивашов.

Для России этот договор важен по двум причинам. Во-первых, по договору США впервые должны реально сокращать число своих ракетоносителей. Этого не было предусмотрено в московском договоре от 2002 года, который носил чисто декларативный характер. В Праге американцы взяли на себя обязательства в течение 7 лет после ратификации соглашения довести число стратегических средств доставки до 800 единиц. А число развернутых ядерных боеголовок стороны договорились довести до 1550 единиц. Правда, за кадром остались неразвернутые боеголовки, остающиеся в резерве. И, тем не менее, прогресс по сравнению с Московским договором налицо.

Второй важный для нас момент состоит в том, что значительная часть нашего ядерного потенциала к 2015 году устареет и в любом случае будет списана. При этом Россия сейчас не имеет такой программы ядерного перевооружения, которая бы смогла полностью компенсировать то, что будет снято с вооружения. Вместо этого Россия переходит на принцип оборонной достаточности, а не пытается сохранить полный паритет с США в этой сфере, как делали в годы «холодной войны». Нам в любом случае пришлось бы избавиться от устаревшего оружия. А сейчас оно попадает под сокращение, в то время как американцы будут сокращать свои боеспособные системы, которые они еще в течение 10 лет будут держать у себя на вооружении (поскольку они не требуют особой модернизации).

Кстати, республиканская оппозиция в США развернула критику СНВ-3 именно с этой позиции. США будут сокращать боеспособные системы, говорили они, в обмен на «старую рухлядь, которую русские все равно будут вынуждены снять с вооружения».

В договоре также содержится запрет на переоборудование противоракетных систем в наступательные вооружения. То есть на носителях, которые предназначены для выполнения оборонительных противоракетных функций, нельзя будет установить стратегические наступательные вооружения. Это важно, потому что США, как мы знаем, намерены создавать стратегическую систему ПРО. И если бы не было этого положения, они могли бы те же самые носители использовать в наступательных целях. Договором это запрещено.

Кроме того, американские наблюдатели (и это большое достижение наших переговорщиков) более не будут иметь свободный доступ на завод в Воткинске, где производятся наши баллистические ракеты, хотя делегация США настаивала на постоянном доступе и билась за него долго и упорно. Но нам удалось отстоять эту позицию. Так что постоянного пребывания американских наблюдателей в Воткинске не будет.

И последний важный момент. Телеметрические данные относительно характеристик наших и американских вооружений будут передаваться по желанию сторон. США уже давно пытались поставить сначала советский, а затем и российский ядерный потенциал под свой технический контроль. Но нам удалось отстоять свою позицию о том, что обмен телеметрическими данными будет носить выборочный характер.

При этом у нового договора есть и свои минусы. Во-первых, он не затрагивает т. н. неразвернутые боеголовки, по которым у США есть преимущество перед Россией. В нем нет также положения, которое ограничивало бы свободу рук США в деле создания системы ПРО. В преамбуле договора содержится формулировка: стратегические вооружения должны рассматриваться в связке с оборонительными системами. Таким образом, между этими видами вооружений устанавливается взаимосвязь, но эта взаимосвязь носит декларативный характер. Договор не предусматривает жесткого обязательства со стороны США ввести ограничения на свою систему ПРО в будущем.

Не случайно сразу после подписания СНВ-3 Сергей Лавров заявил: если Россия увидит, что американская ПРО начинает угрожать нашим стратегическим вооружениям, то она может выйти из этого договора. Это показывает, что под договор была заложена мина замедленного действия. Зачем иначе нашему министру иностранных дел сразу после подписания этого документа было говорить о ситуации, при которой мы можем выйти из договора?

Показательно, что если в Москве договор был встречен с большим энтузиазмом, а российские парламентарии стали готовиться срочно его ратифицировать его, в Вашингтоне реакция была достаточно сдержанной.

Хотя у демократов на лето 2010 года было большинство в двух палатах конгресса, для ратификации договора в сенате администрации Обамы на конец июля не хватало 8 голосов сенаторов-республиканцев (утверждение договоров требует двух третей голосов сенаторов). Однако к августу администрации не удалось сформировать двухпартийную коалицию, которая поддержала бы договор. В результате 2 августа было принято решение о переносе рассмотрения договора на осень. «Предполагалось, что договор, который назвали «Новый СТАРТ», станет относительно быстрым и легким шагом, за которым последуют гораздо более сложные и крупные шаги с целью остановить распространение ядерного оружия, – написала в связи с этим газета «Нью-Йорк таймс». – Но вместо того, чтобы утвердить договор, сенатский комитет положил его на полку до осени, когда его ожидает неясное будущее накануне грядущих выборов в конгресс, на которых развернется нешуточная борьба».

Администрация Обамы с уверенностью заявила, что договор, несмотря на эту задержку, будет ратифицирован. Тем не менее, возникшие сложности (в сенате состоялось уже 12 слушаний по СНВ-3, причем республиканцы сочли, что и этого недостаточно) показали Москве, что в правящих кругах США достаточно осторожно отнеслись к этому договору.

Дело здесь не столько во враждебности к России и договоренностям с российским руководством, хотя такая враждебность сохраняется в части американской политической элиты. Затягивание с ратификацией и критика СНВ-3 рассматривалось правоконсервативными кругами США, прежде всего, как способ осложнить положение Обамы накануне ноябрьских выборов в конгресс. На этих выборах республиканцы были намерены дать первый и решительный бой демократам после сокрушительного поражения 2008 года, открывшего Обаме дорогу в Белый дом, а демократической партии – контроль над обеими палатами конгресса. Сыграл свою роль и общий скептицизм части американской элиты в отношении перспектив ядерного разоружения. Однако для России вывод очевиден: в то время, как Госдума в Москве готовилась срочно – и с энтузиазмом – ратифицировать договор, в США с этим решили не спешить. Это показало, что в правящих кругах США, включая и часть администрации, гораздо прохладнее относятся к «перезагрузке» и сближению с Москвой, чем в российском руководстве – к сближению с США.

ГРОМКИЙ СКАНДАЛ ПОСЛЕ ДРУЖЕСКОГО ВИЗИТА

Шпионский скандал, который разгорелся в США в конце июня – июле 2010 г. – сразу после визита в Америку президента Медведева, стал поводом для серьезных размышлений о будущем «перезагрузки». Совершенно очевидно, что американские власти ждали завершения визита для того, чтобы сделать информацию о российской «шпионской сети» публичной. Если верить американской прессе, то т. н. «российские агенты» были арестованы 28 июня, хотя, учитывая, что спецслужбы США следили за ними долгие годы, то могли это сделать и в другое время, например, через полтора-два месяца после визита Медведева. Но в Вашингтоне решили поступить иначе. То есть время для ареста было выбрано намеренно.

Характер той деятельности, в которой обвинили «российских агентов», был не таков, чтобы он требовал срочного вмешательства. По утверждению американской стороны, эти люди пытались собирать политическую, невоенную информацию – сведения об американской позиции по СНВ-3, Ирану и другим вопросам мировой политики. Это не была сеть, которая занималась особо чувствительным военным или даже технологическим шпионажем. Более того: потратив 10 (!) лет на «внедрение в американское общество», эти «агенты» так и не перешли к сбору даже политически значимой информации.

Наконец, учитывая характер этой деятельности (а точнее – ее отсутствие), вызывает удивление тот демонстративный шум, который был поднят вокруг всей этой истории. Если одно государство ценит отношения с другим государством и обнаруживает, что на его территории действуют его агенты, то есть два пути. Первый состоит в том, что глава одного государства снимает телефонную трубку, звонит своему коллеге и говорит примерно следующее: «У нас неприятность – мы обнаружили вашу агентуру. Однако, поскольку нам не хотелось бы наносить ущерб двусторонним отношениям, мы предлагаем разрешить эту ситуацию тихо, не предавая ее публичной огласке. Ваши люди будут арестованы, но никаких публичных заявлений на этот счет не будет. Пусть это останется между нами».

Однако администрация Обамы пошла по другому пути. Она демонстративно предала огласке это дело. Причем сделала это сразу после отбытия из США президента Медведева. Тем самым нам дали понять, что не настолько ценят российско-американские отношения, чтобы избежать скандала и не превратить это в факт публичной жизни.

«Тот путь, который выбрало американское руководство, – сказал в связи с этим президент Центра Национальных интересов в Вашингтоне Дмитрий Сайме, – показал, что США не готовы платить особую цену за особые отношения с Россией». Особая цена должна была состоять в готовности избегать конфликтов с Москвой в обмен на ее поддержку по ряду крупных внешнеполитических вопросов, которые очень важны для Америки. Вместо этого администрация Обамы, как и администрация Буша в 2001–2004 гг., идет по пути риторического сближения и внешнего «пиара».

По сути же нам фактически показали: «Знайте свое место. Мы не побоимся арестовать ваших агентов уже на следующий день после того, как ваш президент уехал из нашей страны. Более того, мы не побоимся превратить это в шумное дело и нанести ущерб авторитету России». Как известно, Барак Обама неоднократно заявлял, что выстраивание новых отношений с Россией является для него приоритетом. Но, судя по шпионскому скандалу и тому, как он был разыгран, в руководящих кругах США мало чем готовы пожертвовать ради этой цели.

Возможно, сам Барак Обама и не хотел делать из всей этой истории большой скандал. Однако, судя по всему, и в его окружении, и в американском государственном аппарате есть очень влиятельные люди, которые настояли на том, чтобы это дело получило публичную огласку.

Тот факт, что т. н. «агенты» не занимались воровством новейших технологий или военных секретов, признает и американская сторона. Как утверждают власти США, задержанные брали американские фамилии, вступали в фиктивные браки, чтобы не вызывать подозрений, и осуществили целый ряд сомнительных или противоправных действий – таких, как оформление поддельных удостоверений личности. Все это наказуемо по американскому законодательству. Но даже если собрать все обвинения в их адрес, им грозило максимум пять лет заключения. Затем им еще приписали «отмывание денег» – за это в США могут посадить на 20 лет, но эта статья обвинения была быстро забыта. И самое поразительное: после публичного и очень шумного разоблачения «агентов» вдруг отпускают, даже толком не допросив и мало что выяснив. Тем самым американская сторона признала, что речь не шла о серьезной шпионской сети, а вся операция с разоблачением была, в основном, политической акцией. А нам из нее следовало бы сделать необходимые выводы.

ХИЛЛАРИ КЛИНТОН «ПЕРЕЗАГРУЗИЛАСЬ» И СТАЛА ПОХОЖЕЙ НА КОНДОЛИЗУ РАЙС

Российско-американский шпионский скандал, вспыхнувший, по удивительному стечению обстоятельств, сразу после переговоров Медведева с Обамой в Вашингтоне в июне 2010 года, завершился обменом наших разведчиков, которым в США даже не могли предъявить обвинения в шпионаже, на вполне реальных агентов, которые были осуждены в России за работу на американские и британские спецслужбы. Этот обмен стали изображать как еще один пример «удивительного взаимопонимания» между США и Россией. «Тем самым была подведена черта под историей, которая рисковала испортить отношения с Россией», – написала по этому поводу New York Times. То есть, даже в разведывательной сфере – тонкой и деликатной, чреватой всякими неприятностями и взаимными обидами, вроде бы воцарилась «перезагрузка». На самом же деле после визита Медведева кнопка «перезагрузки» стала залипать.

В начале июля госсекретарь США Хиллари Клинтон, совершавшая турне по Северному Кавказу, сделала ряд заявлений, напомнивших о временах администрации Буша. И невольно дала понять, что чрезмерный оптимизм в отношении нынешней администрации США вряд ли уместен. Изменение риторики – явление отрадное, но насколько оно означает изменение политики? Между тем, именно в этом состоит главный вопрос.

Похоже, администрация Обамы все хорошие слова, на которые была способна, уже сказала во время визита Медведева, и решила компенсировать их перед ноябрьскими выборами в Конгресс совсем другими словами и действиями. Хиллари Клинтон резко «перезагрузилась» в обратную сторону – и стала почти неотличимой от Кондолизы Райс. Во всяком случае, то, что мы услышали в ходе этого турне от Клинтон в разгар предполагаемой «перезагрузки», мало чем отличалось от заявлений Кондолизы Райс в разгар «новой «холодной войны»», как назвала пресса состояние отношений между Москвой и Вашингтоном ближе к концу второго срока администрации Буша.

Отвечая на упреки со стороны правоконсервативных критиков Обамы, что ради «перезагрузки» его администрация жертвует интересами соседних с Россией стран, Клинтон заявила: власти США будут всячески добиваться вывода российских войск из Абхазии и Южной Осетии. «Мы продолжаем возражать против действий России, которые считаем неверными, и критиковать их. Список венчают вторжение в Грузию и оккупация Грузии», – сказала Клинтон, находясь в Тбилиси. «Клинтон поддержала Грузию в вопросе о российской «оккупации», – с восторгом писали грузинские газеты. Тот факт, что Клинтон употребила именно слово «оккупация», воспринят в Тбилиси как крупная победа», – подчеркнула британская газета «Индепендент».

Как писала американская «Нью-Йорк таймс», в течение пятидневного турне по Украине, Польше, Азербайджану, Армении и Грузии г-жа Клинтон твердила, что «перезагрузка» не заставит США поступиться их влиянием и политикой на постсоветском пространстве. «Г-жа Клинтон всеми силами дала понять, что Вашингтон будет по-прежнему утверждать свое влияние в регионе», – отметила газета.

Один из главных аргументов в пользу «перезагрузки» состоял в том, что администрация Обамы, в отличие от администрации Буша, была якобы готова отказаться от политического противостояния с Москвой на постсоветском пространстве – в обмен на поддержку со стороны России по ключевым для США вопросам, таким, как Иран и Афганистан. После заявлений Клинтон стало ясно: этот аргумент, как говорили в прошлом веке, не стоит даже той бумаги, на которой он был написан. Никакого размена с нами США не произвели, и производить не собирались.

При этом в администрации Обамы убеждены: именно так и следует вести себя с Россией. «Я считаю, что Соединенные Штаты могут одновременно и ходить, и жевать резинку», – пояснила свой подход Хиллари Клинтон. При этом администрация Обамы, бодро шагающая по соседним с нами республикам с жевательной резинкой в зубах, по-прежнему ждет от Москвы шагов навстречу Америке. «Совпадение по времени визита Медведева, арестов «шпионской сети» и турне Клинтон красноречиво говорит об «искренности» в американо-российских отношениях», – писала тогда британская газета «Гардиан», причем слово «искренность» газета поставила в кавычки.

Как же быть с «перезагрузкой»? «Сотрудничество в сфере инноваций, – говорил 12 июля 2011 г. в своем выступлении в МИД России Дмитрий Медведев, – может создавать вполне позитивную повестку дня в отношении с США». Но верно и то, что негативная повестка дня в наших отношениях тоже сохраняется. И о ней Хиллари Клинтон напомнила в Киеве, где сказала Януковичу, что США будут способствовать приему Украины в НАТО. И это тоже нельзя не учитывать, выстраивая наши отношения с Америкой.

ЧТО ПОКАЗАЛА РАТИФИКАЦИЯ СНВ-3?

Ратификация договора СНВ-3 американским сенатом стала значительным событием, которое показало, что администрация США намерена сохранить курс на перестройку отношений с Россией. Если бы договор СНВ-3 не был ратифицирован, такое решение можно было считать крышкой для того «гроба», в котором можно было бы похоронить «перезагрузку». Без ратификации договора СНВ-3 ни о каком дальнейшем серьезном сотрудничестве между Россией и США говорить бы не приходилось.

Иными словами, ратификация договора СНВ-3 была необходимым условием продолжения политики «перезагрузки». Однако тот пафос, с которым российские СМИ встретили ратификацию договора, вряд ли являлся уместным.

Во-первых, договор в США был ратифицирован с большим трудом. Хотя ожидалось, что это произойдет еще летом, так как СНВ-3, безусловно, выгоден самой Америке, его ратификация затянулась почти на семь месяцев. При этом республиканцы показали, что не намерены легко уступать демократической администрации. Для того, чтобы этот договор был ратифицирован до конца 2010 года, Обаме пришлось бросить на чашу весов весь свой авторитет. В противном случае он вступил бы в новый год как президент, неспособный обеспечить поддержку сенатом единственного договора, заключенного им в области ядерного разоружения. Удар был бы нанесен и по главной политической идее Обамы – безъядерному миру. О каком безъядерном мире можно говорить, если сенат отказывается ратифицировать договор, в котором предусматривается достаточно скромное сокращение ядерных вооружений России и США?

Ратификация СНВ-3 показала, что в США очень значительны те силы, которые с большим подозрением относятся к России. Договор стал личной заслугой Обамы, но не американского политического класса в целом. В психологии этого класса по-прежнему преобладает сдержанное, если не сказать враждебное, отношение к России.

Кроме того, ратификация договора не сняла тех противоречий, которые у нас сохраняются по другим вопросам, например, по принципам системы противоракетной обороны, которую США планируют разместить в Европе. Не случайно Владимир Путин под занавес 2010 года выступил с жесткими заявлениями по этому поводу, сказав, что если около наших границ будут появляться новые виды вооружений США и НАТО, и если мы не создадим совместную ПРО, то Россию и Запад ждет новое противостояние.

Не случайно и то, что после подписания договора СНВ-3 в апреле 2010 года наступила большая пауза в российско-американских отношениях. Причем в этой паузе преобладали не столько позитивные, сколько негативные элементы. Это и шпионский скандал, который был развернут в Америке в июле 2010 г. спустя три дня после отъезда Дмитрия Медведева, и неспособность – или нежелание – администрации Обамы обеспечить отмену печально знаменитой поправки Джексона-Вэника, и намерение США разместить в Польше и Румынии противоракеты среднего и малого радиуса действия без согласования с Россией. Наконец, американская администрация не отказалась и от идеи включить в НАТО Украину и Грузию. Реализация этих планов была перенесена на более дальние сроки, но она остается официальной целью внешней политики США. Во второй половине 2010 г. Хиллари Клинтон говорила об этом и Виктору Януковичу в Киеве, и Михаилу Саакашвили в Тбилиси.

Сам по себе договор СНВ-3 не дает оснований для слишком оптимистических оценок будущего развития российско-американских отношений. Договор, при всех его достоинствах и отличительных чертах, не мог обеспечить качественный прорыв в отношениях. Политическое значение СНВ-3 ограничено тем, что договоры такого рода у нас были и раньше. Первые из них – ОСВ-1 и ОСВ-2 были подписаны между СССР и США еще в годы «холодной войны». В мае 2002 г. Путин и Буш также подписали в Москве договор об ограничении стратегических потенциалов, но за этим последовала резкая деградация российско-американских отношений. Таким образом, ратификация СНВ-3 была необходимым, но далеко не достаточным условием для успеха «перезагрузки».

ГОТОВЫ ЛИ США К ВЗАИМНОЙ СДЕРЖАННОСТИ?

Заявление официального представителя Государственного департамента США (февраль 2011 г.) о том, что Вашингтон поддерживает Японию в вопросе о судьбе четырех островов Курильской гряды, было расценено многими российскими СМИ как микросенсация. Они поспешили обвинить американские власти в том, что в условиях «перезагрузки» и предполагаемого сближения между Россией и США Вашингтон занял сторону Японии.

Однако ничего неожиданного здесь не было. США еще в 1952 году на уровне конгресса приняли резолюцию о том, что Южно-Курильские острова должны быть переданы Японии. Это была не юридическая, а политическая позиция, вызванная «холодной войной». До 1945 года США обещали Сталину, что они поддержат Россию в вопросе о Курилах, и придерживались этой позиции до 1951 года. Даже в тексте Сан-Францисского договора, который был эквивалентом Потсдамского для Дальнего Востока и Тихого океана, было указано, что эти острова передаются России.

Однако Москва в силу целого ряда причин не подписала Сан-Францисский договор – и сделала крупную ошибку. В атмосфере разогревшейся «холодной войны» американцы, видимо, решили, что раз уж их отношения с Москвой испорчены (а в то время шла кровопролитная война на Корейском полуострове, в которой СССР поддерживал Северную Корею, в то время как США выступали на стороне Южной Кореи), то лучше поддержать ту страну, которая уже стала их главным военным оплотом на Дальнем Востоке, то есть Японию. И от этой линии США не отказывались на протяжении последних 60 лет.

Таким образом, США лишь подтвердили ту позицию, которую они занимали на протяжении всей второй половины XX века. Так есть ли повод для озабоченности? Безусловно, есть. Подтверждается ощущение хрупкости «перезагрузки», неустойчивости нового климата в отношениях с США. Американские политики перестали в прояпонском духе комментировать проблему Курил с 2001 года. А именно – когда Владимир Путин решительно поддержал Джорджа Буша в его глобальной «войне с террором». Было понятно: если Россия поддерживает их по таким вопросам, как Афганистан, борьба с «Аль-Каидой», транзит военных грузов, размещение американских военных баз в Средней Азии и обмен важной разведывательной информацией относительно исламских радикальных организаций, то Вашингтон не может в ответ раздражать Москву и говорить о том, что Курилы должны быть переданы Японии. Москва, со своей стороны, могла бы в ответ пересмотреть свои позиции по целому ряду ключевых вопросов.

Но вот что удивительно: казалось бы, при Обаме наши отношения стали лучше, а не хуже, чем при Буше. И тем не менее США заняли откровенно прояпонскую позицию, хотя их, обратите внимание, никто за язык не тянул.

Представители администрации утверждают, что в их позиции ничего не изменилось. Но одно дело – когда вы молчите, и совсем другое, когда вы открыто заминаете позицию в пользу одной из сторон, в данном случае – японской.

Какие из этого можно сделать выводы? Вывод первый: США решили поддержать Японию, поскольку посчитали, что могут себе это позволить, так как Москва не отреагирует на публично озвученную позицию Америки. Это, собственно, и произошло – Москва промолчала. Их расчет оказался верным.

Вывод второй: если мы не будем реагировать на такие заявления, то в Японии, США – и не только там – будут исходить из того, что могут ставить под вопрос территориальную целостность и суверенитет России.

Наконец, третий вывод: даже во имя «перезагрузки» мы не должны прощать нашим американским «друзьям» такие высказывания. Они должны понимать: есть некоторые нормы. Если вы говорите, что готовы улучшить отношения с Москвой, то заявления, которые ставят под сомнение территориальную целостность РФ, противоречат такой готовности. И, видимо, Москва не должна стесняться говорить это Вашингтону. «Перезагрузка» накладывает определенные обязательства на обе стороны этого процесса, а не только на Россию.

Начиная с 2009 г. мы не делали заявлений, которые могли расцениваться как враждебные США. После начала «перезагрузки» Москва начала проявлять сдержанность даже тогда, когда не согласна с американской позицией. К такой же сдержанности следовало бы призвать и американскую сторону. В этой связи вызов в российский МИД американского посла, где от него потребовали разъяснения позиции США, выглядел совершенно оправданной мерой. А учитывая заявления Дмитрия Медведева по вопросу о судьбе Курил и его поездку на эти острова, этот вопрос можно было поднять на уровне президентов России и США.

«НЕСОВМЕСТНАЯ» ПРО И ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПУТИНА

Заявления Владимира Путина в интервью телеканалу Си-эн-эн в конце ноября 2010 г. вызвали в политическом мире стран Запада состояние, близкое к шоку. Кто-то даже сравнил их со знаменитой мюнхенской речью Владимира Путина (февраль 2007 года).

Смысл высказываний российского премьера сводился к тому, что если Россия, США, а также НАТО не выйдут на договоренности в области строительства совместной системы противоракетной обороны, то нас ожидает новая «гонка вооружений», поскольку в этом случае Россия будет вынуждена усиливать свой ядерный потенциал и размещать новые ударные системы.

Давая интервью, Владимир Путин особо подчеркнул, что мы не хотели бы такого развития событий и что это – не наш выбор. Но так может произойти, если не будут достигнуты соответствующие договоренности. «Россия удивила», – написали многие западные СМИ. Много писали и о том, что слова Путина вступили в диссонанс с примирительными заявлениями Дмитрия Медведева. Отношения с Россией в последнее время, мол, «развивались вполне гармонично», недоумевала западная пресса, Медведев даже согласился приехать на саммит НАТО в Лиссабон (ноябрь 2010 г.), и вдруг – такой «холодный душ».

Однако причины высказываний российского руководства крылись не в «загадочной русской душе», они лежали на самой поверхности. Дело в том, что наш диалог с США в рамках т. н. «перезагрузки» и наш диалог с НАТО в рамках того же процесса дают слишком мало практических результатов. Все ограничивается лишь приятными разговорами, саммитами, обещаниями и размытыми предложениями. На практике мы видим мало конкретных последствий «перезагрузки». В интервью Ларри Кингу Владимир Путин подчеркнул это обстоятельство.

Да, Барак Обама в сентябре 2009 г. отказался от планов администрации Буша по размещению американских элементов противоракетной обороны в Польше и Чехии. Однако чуть позже Россия узнала, что эти элементы планируется разместить в других странах – Болгарии и Румынии, и что американская администрация уже начала переговоры с ним по этому поводу. При этом в области совместной работы над системой ПРО ничего конкретного не происходило. Переговоры Медведева на саммите НАТО в Лиссабоне это подтвердили. Да, перед саммитом НАТО в Лиссабоне генсек альянса Расмуссен и некоторые американские официальные лица, в частности, представитель США в НАТО Иво Даалдер, сделали многообещающие заявления. Но как только речь зашла о конкретных параметрах будущей «совместной» системы ПРО, никакого внятного ответа со стороны руководства НАТО так и не прозвучало.

Возникло впечатление, что Расмуссен говорил о необходимости совместной работы над системой ПРО лишь для того, чтобы завлечь Дмитрия Медведева в Лиссабон. Для альянса присутствие президента РФ на саммите было важно потому, что оно придало дополнительную, хотя и неформальную, легитимность новой стратегической доктрине НАТО. Эта доктрина, как известно, провозгласила право НАТО действовать за пределами своей исторической зоны ответственности, причем даже не обязательно по согласованию с ООН. Пункт о том, что НАТО будет действовать за пределами своей зоны ответственности, прописан таким образом, что его можно понять так: альянс будет ориентироваться на поддержку со стороны ООН, но если ее не будет, то с его стороны возможны и односторонние действия.

Во время своего пребывания в Лиссабоне на саммите НАТО Медведев сделал конкретное предложение в области формирования европейской системы ПРО. Однако в ответ Расмуссен сообщил, что для НАТО речь не шла о конкретной проработке этого вопроса. По его словам, альянс был готов говорить лишь об «обмене информацией». Согласитесь, когда вам накануне саммита говорили об одном – о совместной работе над единой системой ПРО, а в ходе мероприятия выяснилось, что речь шла о другом – лишь об «обмене информацией», то это означало «холодный душ» скорее для российской дипломатии.

Сложилось ощущение, что в НАТО и в США к обещаниям совместной работы над ПРО относятся как к тактическому ходу, который был призван обеспечить поддержку США со стороны России в таких ключевых вопросах, как война в Афганистане и иранская ядерная программа, но не предполагал крупных встречных шагов со стороны США. Можно допустить, что Барак Обама имеет более широкий взгляд на вещи. И что он лично хотел бы видеть в «перезагрузке» инструмент вывода российско-американских отношений на качественно новый уровень. Однако, даже если бы это было так, политический класс США в целом придерживается другого подхода.

Для большинства американских политиков «перезагрузка» – это лишь определенный прием, который позволит обеспечить российскую поддержку без особой взаимности со стороны США.

Именно поэтому, судя по всему, Владимир Путин выступил со своим предупреждением. Это было послание нашим американским партнерам: если они несерьезно относятся к «перезагрузке» и если с их стороны не последует конкретных подтверждений серьезности их намерений, то и Россия может пересмотреть свои позиции. Тем более, что Москва довольно далеко зашла в поддержке американских инициатив как по Афганистану, так и по Ирану (отказавшись продавать Тегерану комплексы С-300), но ничего конкретного не получила взамен. В заявлениях Путина выразилась закономерная неудовлетворенность России ходом «перезагрузки» и ее результатами.

ЕСТЬ ЛИ БУДУЩЕЕ У «ПЕРЕЗАГРУЗКИ»?

К началу 2011 г. остро встал вопрос: каково будущее широко разрекламированной «перезагрузки» российско-американских отношений? Политический сезон 2009–2010 гг. завершился не слишком радостно из-за шпионского скандала в Соединенных Штатах, который, будто нарочно, разразился через три дня после отъезда президента Дмитрия Медведева из Вашингтона и вроде бы успешных переговоров с американским президентом Бараком Обамой. Новый сезон начался в сентябре с высказываний Владимира Путина, заявившего, что в ряде сфер он не видит никакой «перезагрузки» между двумя странами. И это были лишь разрозненные признаки того, что атмосфера между Москвой и Вашингтоном далеко не столь безоблачна, как могло показаться.

Впечатление еще больше усилилось после жестких заявлений Медведева и Путина в конце ноября – начале декабря 2010 г. о возможности начала новой гонки вооружений в том случае, если не будет ратифицирован договор СНВ-3 и России с НАТО не удастся создать совместную систему ПРО в Европе.

С 2009 г. в отношениях между Россией и США произошли изменения к лучшему. Перемены не ограничились только стилем диалога, особенно по сравнению с администрацией Джорджа Буша. Произошли и некоторые существенные практические сдвиги.

Во-первых, к большому разочарованию части американского политического истеблишмента и ряда восточноевропейских столиц, Белый дом решил пересмотреть план предыдущей администрации по развертыванию основных элементов будущей системы противоракетной обороны в Польше и Чешской Республике.

Во-вторых, американские планы принятия в НАТО Украины и Грузии, хоть и не были отменены, но все же были отодвинуты на неопределенное будущее. С точки зрения России, это немаловажное изменение. В отличие от 2004 г., Вашингтон предусмотрительно решил держаться подальше от президентских выборов на Украине, состоявшихся в 2009 г., хотя главный кандидат Виктор Янукович явно симпатизировал России. В Москве это восприняли как знак того, что администрация Обамы не станет рисковать новыми отношениями, активно противодействуя интересам России на постсоветском пространстве.

Со своей стороны, Москва сделала еще более важные шаги навстречу США. Во время первого визита Барака Обамы в Россию в июле 2009 г. Кремль дал согласие на использование Соединенными Штатами российского воздушного пространства для отправки в Афганистан военных грузов и, возможно, даже войск. Скорректировав риторику и интонацию, Обама сумел за несколько месяцев договориться о том, чего Буш и Кондолиза Райс безуспешно добивались в 2007–2008 гг., когда отношения с Москвой больше напоминали «холодную войну», нежели партнерство.

Более того. Москва пошла навстречу Вашингтону по ключевому вопросу об иранской ядерной программе, резко изменив прежнюю позицию и согласившись поддержать предложенные США санкции против Тегерана, что казалось просто невероятным всего несколькими месяцами ранее. Не желая портить укрепляющиеся отношения с Обамой, Москва согласилась также не поднимать волну из-за шпионского скандала в США и не отвечать в духе «холодной войны» за арест в США группы «российских агентов» в июне 2010 года.

Однако до сих пор нет ответа на вопрос: пойдет ли «перезагрузка» дальше обычной разрядки по образу и подобию тех, что периодически случались между нашими странами, начиная с 1950-х годов? Подобную оттепель в отношениях мы видели в эпоху Никиты Хрущева и Дуайта Эйзенхауэра, Леонида Брежнева и Ричарда Никсона, Рональда Рейгана и Михаила Горбачева, Бориса Ельцина и Билла Клинтона и, наконец, Владимира Путина и Джорджа Буша. Однако все эти разрядки неизменно заканчивались новым витком напряженности. И есть ли основания считать, что «перезагрузка» окончится чем-то иным?

Между политикой администрации Обамы и настроениями политического класса США существует разрыв. Этот класс относится к России критически, а Барака Обаму осуждают за сближение с Москвой. В России публичная критика политики «перезагрузки» не столь сильна. Выступая в июле 2010 г. перед российскими послами в Министерстве иностранных дел, Дмитрий Медведев высоко оценил свои отношения с Обамой и Белым домом, и даже предложил российским дипломатам использовать их в качестве модели при выстраивании контактов с другими странами. Москве была также присуща тенденция преуменьшать негативные аспекты отношений, такие, как американская военная и политическая поддержка Грузии, и подчеркивать роль США как главного партнера в осуществлении программы модернизации экономики России, хотя их вклад в эту программу был чисто символическим.

В силу этого в российском обществе сохраняется изрядная доля скептицизма. В стране все еще помнят «дружбу между Борисом и Биллом» в 1990-е годы. Тогда Ельцин искал новых отношений с Соединенными Штатами, а его первый министр иностранных дел Андрей Козырев лез из кожи вон, чтобы угодить Вашингтону и снять его озабоченности. Однако, как это описывает Строуб Тэлбот, заместитель госсекретаря в администрации Клинтона, в своей книге «Знаток России» (в русском переводе – «Билл и Борис»), администрация Клинтона стремилась добиться от Москвы уступок по всем вопросам, стараясь не давать Ельцину взамен ничего конкретного. Если верить тому, что пишет Тэлбот, для достижения своих целей президент Клинтон использовал не только личное обаяние и американскую дипломатию, но и силу алкоголя, считая это средство особенно действенным в диалоге с российским президентом (Strobe Talbott. The Russia Hand. A Memoir of Presidential Diplomacy. New York, 2002).

Последствия подобной стратегии для российско-американских отношений были катастрофичными. В 2000 г. сама идея партнерства с Соединенными Штатами стала восприниматься в России как ущербная. В таком партнерстве многие видели «улицу с односторонним движением», на которой Москва должна была постоянно идти навстречу внешнеполитическим интересам и приоритетам США.

Предпринятая в 2001 г. Владимиром Путиным попытка выстроить новое партнерство с Америкой на платформе общей войны с терроризмом после трагедии 11 сентября также не привела к ожидаемым результатам. Администрация Буша восприняла российскую поддержку в Афганистане и Центральной Азии как нечто само собой разумеющееся, и явно не собиралась предпринимать серьезных ответных действий. В конце 2001 г. США вышли из Договора по противоракетной обороне и поддерживали «вторую волну» расширения НАТО. Одновременно администрация Буша потребовала от Москвы вести переговоры с чеченскими сепаратистами и активно поощряла любые антироссийские проявления на постсоветском пространстве – от стран Балтии до Украины.

Выступая в феврале 2007 г. в Мюнхене, Путин сказал все, что он думал о такой политике. Но к этому добавились и разногласия нового периода. Сначала американская администрация избрала, возможно, наихудший способ разобраться с так называемой «русской шпионской сетью», обнаруженной в Вашингтоне. Хотя каких-либо свидетельств разведывательной деятельности подозреваемых фактически представлено не было, их арест был проведен самым публичным и скандальным образом. Даже если Обама не хотел, чтобы этот эпизод выглядел как пощечина Медведеву, большинство в России именно так его и восприняло. Как отмечал в связи с этим президент Центра Никсона (США) Дмитрий Сайме, «если бы администрация действительно считала Москву важным партнером, могли быть найдены другие, более корректные, выходы из ситуации».

В июле 2010 г., сразу после этого скандала, Хиллари Клинтон подлила масла в огонь. Находясь в Тбилиси, к радости Михаила Саакашвили, она обвинила Россию в «продолжающейся оккупации» части территории Грузии. Такие слова в отношении «стратегического партнера» были, по меньшей мере, неуместны, но очевидно, что сказаны они были умышленно. Тогда же, во время поездки по соседним с Россией странам, госсекретарь США не раз повторяла: «Соединенные Штаты могут одновременно идти и жевать жвачку». Как писала газета «Нью-Йорк таймс», во время своего пятидневного турне по Украине, Польше, Азербайджану, Армении и Грузии «Клинтон повторяла эту фразу как мантру». Смысл был такой: «перезагрузка» не вынудит США пожертвовать своим влиянием на постсоветском пространстве.

После этих высказываний Белый дом объяснил Москве по дипломатическим каналам, что Хиллари Клинтон в действительности не имела в виду то, что сказала, и что эти слова были произнесены исключительно для того, чтобы укрепить позиции Обамы в преддверие ноябрьских выборов 2010 года. Ведь в противном случае, мол, администрация имела бы накануне голосования бледный вид: ее обвинили бы в том, что она предает друзей на постсоветском пространстве. Тогда в Москве сделали вид, что приняли это объяснение, дабы не повредить «перезагрузке». Однако осадок, как говорится, остался. Всем было ясно, что ситуация в Грузии не слишком волновала американский электорат, особенно когда в центре внимания в Соединенных Штатах продолжали оставаться экономические трудности, а также колоссальные проблемы, с которыми администрация сталкивалась в Афганистане.

Речи госсекретаря под кодовым названием «идти и жевать жвачку одновременно» удивительным образом напоминали высказывания Кондолизы Райс. Она также предлагала в свое время сочетать сотрудничество с Россией по одним вопросам с противостоянием по другим. Результат был предсказуемым. На такой основе крайне сложно строить устойчивое взаимодействие между двумя державами, что и проявилось в очевидной деградации отношений.

Не способствовало «перезагрузке» и затягивание сенатом США ратификации Договора СНВ. Как известно, депутаты российской Государственной думы восприняли это соглашение с воодушевлением и были готовы ратифицировать его почти автоматически. Однако утверждение договора российской стороной было решено синхронизировать с его ратификацией американским Конгрессом. А сенат после ряда обсуждений решил отложить рассмотрение вопроса на осень 2011 года. Осень же прошла под знаком промежуточных выборов в Конгресс, которые демократы проиграли. В итоге администрации Обамы удалось ценой больших усилий спасти договор: в самый канун 2011 г. он был ратифицирован. Однако сам факт, что Обаме пришлось с таким трудом «пробивать» СНВ-3 через сенат США, не добавил оптимизма Москве.

В августе 2010 г. Владимир Путин высказался в том духе, что ему хотелось бы верить в перезагрузку отношений между Москвой и Вашингтоном, но что он по-прежнему настроен скептически. Путин упомянул продолжающееся перевооружение Грузии американцами, а также крайне болезненный вопрос развертывания американской системы ПРО в Европе. Отдав должное отказу США от размещения ракет-перехватчиков в Польше и радара в Чехии, Путин вместе с тем выразил недоумение по поводу того, что практически сразу после этого американская администрация заявила о планах развернуть эти системы в других странах Европы. Путин колко заметил: «Где же перезагрузка? В этом вопросе мы ее не видим».

Наконец, сохраняется перспектива дальнейшего расширения НАТО на соседние с Россией страны. Хотя администрация Обамы заверила российскую сторону в том, что это не было для нее приоритетом, вступление Украины и Грузии в НАТО осталось официальной целью как внешней политики США, так и всего Североатлантического альянса. Не способствовал укреплению налаживающихся отношений и упорный отказ США признать необходимость заключить новый Договор о европейской безопасности, хотя он был главной внешнеполитической инициативой России при Медведеве. То, что администрация Обамы откровенно игнорировала это предложение, отталкивало Россию от Соединенных Штатов, несмотря на все уверения в добрых намерениях, которые в Москве постоянно слышали из Вашингтона.

Дальнейшее развитие событий в 2011 г. не улучшило ситуацию. Стороны значительно разошлись по поводу политики в отношении Ливии и Сирии. Бомбежки Триполи и «охота на Каддафи» вызвали в России широкое осуждение.

Так есть ли будущее у перезагрузки?

Да, если она не окажется очередной разрядкой. Разрядка – это временное изменение тактики сторон, которые, по сути, остаются стратегическими противниками. В этом случае США будут видеть в России полезного, но лишь временного партнера по ведению войны в Афганистане и обузданию ядерных амбиций Ирана. Российская сторона, в свою очередь, будет воспринимать Соединенные Штаты лишь как возможный источник инвестиций в российскую экономику и как временного партнера в решении других вопросов, таких, как вступление в ВТО. Однако рано или поздно подобный тактический альянс обречен на неудачу. «Перезагрузка» закончится провалом, если американская администрация будет считать ее лишь инструментом подчинения России своим интересам.

На самом деле Москва и Вашингтон нуждаются в новом балансе внешнеполитических интересов. Это очевидно в свете ослабления США и возникновения новых центров силы, а также многочисленных проблем, стоящих перед современным миром. Но в основу «перезагрузки» должно быть положено нечто более важное, чем голый внешнеполитический расчет. Однако американский правящий класс, по-прежнему стремящийся к глобальному доминированию, далек от восприятия этой мысли.

ПЕРВОЕ ПОРАЖЕНИЕ НОВОГО ПРЕЗИДЕНТА

В октябре 2009 года я побывал в Марокко, где проходила «World Policy Conference», организованная IFRI – французским Институтом международных отношений. В те же дни там находилась госсекретарь Соединенных Штатов Хиллари Клинтон. Из Марокко, как из арабской страны, особенно хорошо видно, каковы результаты политики администрации Обамы на Ближнем Востоке за первые 10 месяцев пребывания Обамы в Белом доме. И эти результаты невелики.

С одной стороны, в арабском мире на Америку смотрят по-прежнему как на державу «номер один». Хиллари Клинтон в Марокко пользовалась исключительным вниманием. Газеты всячески подчеркивали, что США поддерживают Марокко в вопросе о Западной Сахаре. Слова Хиллари Клинтон о том, что она поддерживает план решения этой проблемы через предоставление Западной Сахаре автономии, цитировались во всей марокканской прессе и во всех выпусках новостей. И это выглядело как вердикт верховного судьи, вердикт хозяина Земного шара, который приехал и сказал свое очень и очень веское слово. Проблема, однако, в том, что представление о Соединенных Штатах как о хозяине Земного шара резко расходится с тем, что американская дипломатия оказалась способной сделать за эти 8–10 месяцев.

До Марокко Хиллари Клинтон находилась в Израиле и Пакистане. И там, и там ее визит был неудачным. Барак Обама начал свое правление с того, что, как он выразился, протянул руку исламскому миру. И для того, чтобы доказать, что эта рука протянута серьезно, он попытался оказать давление на Израиль, на премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху, с тем чтобы тот заморозил строительство поселений в Восточном Иерусалиме. Это ключевой вопрос ближневосточного урегулирования: пока не будет «заморожено» строительство этих поселений, палестинцы отказываются садиться за стол переговоров.

Как известно, эти поселения незаконны. Ведь территория, на которой строятся эти поселения, по резолюции Организации Объединенных Наций принадлежит палестинцам. Палестинцы ссылаются на международное право, а Израиль ссылается на потребности безопасности. Задача Обамы состояла в том, чтобы хотя бы заморозить строительство этих поселений, чтобы усадить стороны за стол переговоров. Обаме это не удалось.

Фактически Нетаньяху отнесся к Обаме как к какому-то несерьезному человеку, которого надо выслушать, потому что этот несерьезный человек оказался президентом Соединенных Штатов. Но который совершенно не понимает Израиль, не понимает возможностей произраильского лобби в Соединенных Штатах Америки и который пристал к нему, Нетаньяху, с какой-то крайне странной идеей относительно прекращения строительства поселений.

И надо было видеть лицо Нетаньяху, когда он фактически отверг план Обамы. То есть на словах он как бы его поддержал, сказав: да, мы согласны с идеей создания Палестинского государства. Но при этом выдвинул 15 условий, и если они не будут выполнены арабами, то Израиль не согласится на создание Палестинского государства. Проблема в том, что эти условия полностью перекрывают сам план. Для арабов они невыполнимы.

Хиллари Клинтон, отправившись на Ближний Восток, пыталась добиться каких-то подвижек в позиции израильского руководства навстречу Обаме. Но никаких подвижек не добилась. И стала выдавать свое поражение за успех. Она стала говорить о том, что даже если Израиль не движется в том направлении, в котором хотят Соединенные Штаты, это не означает, что США откажутся от попыток подвинуть Израиль в этом направлении. Однако, Нетаньяху стоит на своей позиции твердо, за ним стоит израильское общество, причем большая часть израильтян, за ним также стоят очень влиятельные силы, которые в Соединенных Штатах Америки представляют интересы Израиля.

Таким образом, можно говорить о первом, очень серьезном поражении Обамы. Хиллари Клинтон пыталась сделать хорошую мину, но игра была откровенно плохая. Судя по всему, Обама переоценил свои возможности по воздействию на Израиль. Обама, видимо, полагал, что его политику давления на Нетаньяху поддержит американский правящий класс. Но американский правящий класс Обаму не поддержал. В итоге – полный тупик. Палестинцы и Израиль остались на исходных позициях. Израиль слегка маневрирует, чтобы уж совсем не поставить Обаму и Хиллари Клинтон в неудобное положение, делает вид, что он готов что-то обсуждать, но на самом деле сдвинуть правое правительство Израиля с занятой позиции администрации Обамы не удалось.

Вторая задача поездки Хиллари Клинтон состояла в том, чтобы переломить сильные антиамериканские настроения в Пакистане. В Пакистане к Америке выдвигаются большие претензии. В последние 20 лет США очень активно участвовали в делах Пакистана. Результат, однако, удручает: в Пакистане вырос терроризм, правительство нестабильное, на севере началась война с талибами. И пакистанцы обвиняют Соединенные Штаты во всех грехах – существующих и не существующих. США – это та страна, которая привела Пакистан к нынешнему бедственному положению, положению страны, охваченной террором и войной, – таково мнение общественности в Пакистане.

Хиллари Клинтон пыталась это мнение изменить. У нее состоялись встречи и с элитой, и с военными, и со студентами. Но уехала она из Пакистана с острым ощущением глубочайшего кризиса в общественном мнении по отношению к Соединенным Штатам. Иными словами, улучшить имидж Америки, размахивая портретом Обамы, ей не удалось. В Пакистане ждут от Обамы действий, которые докажут, что Америка не просто использует Пакистан в своих средневосточных играх, а действительно стремится помочь Пакистану. Пока в Пакистане этого не видят. И это не просто поражение на уровне пиара. Это серьезное поражение, которое показало, что возможности администрации Обамы на Ближнем и Среднем Востоке весьма ограничены.

P.S. В начале сентября в Вашингтоне, под патронажем Барака Обамы, с большой помпой была проведена встреча между Нетаньяху и главой Палестинской автономии Абассом. Администрация США торжественно объявила о начале прорыва в решении ближневосточного конфликта. Однако несмотря на оптимистические заверения администрации, переговоры были встречены всеобщим скептицизмом. У сторон не только не было общих позиций по главным вопросам урегулирования, но правительство Израиля даже не сняло главный раздражитель для палестинцев – намерение продолжить строительство израильских поселений вокруг Иерусалима, на принадлежащих палестинцам территориях. Под давлением администрации Обамы Израиль ввел на их сооружение временный и частичный мораторий, но четко обозначил дату, когда он перестанет действовать – 26 сентября 2010 года. По всеобщему мнению, переговоры и рассуждения о несуществующем прорыве нужны были администрации Обамы для того, чтобы она лучше выглядела перед ноябрьскими (2010 г.) выборами в конгресс США. Кроме того, отсутствие крупных внешнеполитических успехов, за исключением, пожалуй, получения Нобелевской премии мира, требовало от Обамы создания хотя бы видимости такого успеха.

«Пригласив израильского и палестинского лидеров 2 сентября в Вашингтон с целью возобновить прямые переговоры, правительство США открыло новейший акт в рамках того фарса, которым являются эти переговоры», – скептически написала в редакционной статье лондонская «Файнэншл таймс» («The Financial Times, August 23, 2010).

Действительно, иллюзорное «примирение» двух сторон под взглядами Обамы и Хиллари Клинтон стали крупной пиар-акцией американской дипломатии, но не более того. Они не сняли утвердившегося ощущения, что на Ближнем Востоке Обама не сумеет преодолеть первое поражение, нанесенное его внешней политике.

ПАРАДОКСЫ БАРАКА ОБАМЫ

10 декабря 2009 года Барак Обама прибыл в Осло для получения Нобелевской премии мира. Вручение премии скрывало двойной парадокс, который не ускользнул ни от одного серьезного наблюдателя современной международной политики.

Первый парадокс состоял в том, что Обама получил премию, абсолютно ничего не сделав. И, надо отдать ему должное, он даже сам признал, что получает ее, по сути, ни за что – лишь за намерения и планы.

Второй парадокс заключался в том, что Обама – вслед за Джорджем Бушем – превратился в президента войны, хотя пришел в Белый дом как «президент мира». За неимением другой альтернативы, он продолжает вести военные действия в Ираке и даже наращивает военные действия в Афганистане. Наследие Джорджа Буша буквально довлеет над Бараком Обамой, который пришел во власть с миротворческим посланием, в образе президента, который хочет сделать мир более процветающим и менее кровавым. И тот факт, что Нобелевский комитет вручил Обаме премию мира через девять дней после того, как тот решил направить еще 30 000 американских солдат в Афганистан, – это не просто парадоксальное, но еще и скандальное решение.

Таким образом, те, кто с самого начала говорил о том, что Нобелевский комитет совершает очень большую ошибку, избрав Обаму лауреатом премии мира, получили дополнительное подтверждение своим оценкам. Летом 2010 года численность американских войск в Афганистане достигнет 98 000 человек. При этом перспективы войны в Афганистане – самые неопределенные. И уже совершенно непонятно, ради чего Америка ведет здесь войну.

Когда Совет Безопасности ООН в октябре 2001 года дал добро США на проведение операции в этой стране, исходила из того, что это будет ограниченная по времени и направленности операция. Изначально смысл состоял в том, чтобы искоренить формирования «Аль-Каиды» на территории Афганистана, помочь поимке бен Ладена и других руководителей этой организации. Обратите внимание: с 2003 года американская администрация о бен Ладене вообще ничего не говорит. Сложилось впечатление, что либо он уже погиб, либо скрывается и выполняет очень важные поручения американских спецслужб. Во всяком случае, совершенно непонятно, почему задача поимки бен Ладена была полностью выведена из числа тех целей, которые поставил перед собой Вашингтон, причем при двух администрациях. И это все, что осталось от требований Буша доставить ему лидера «аль-Каиды» «живого или мертвого» – «dead or alive»?

Уже в 2007 году возникло подозрение, что бен Ладен убит, а звуковые фрагменты из его предыдущих речей и выступлений используются для создания фальшивых посланий якобы самого бен Ладена. Современные технологии позволяют это сделать. Обращало на себя внимание и то, что все его обращения, которые мир услышал в последнее время, носили весьма расплывчатый характер. В них не было указаний ни на конкретные даты, ни на конкретные события. «Бен Ладен» поднимал философские вопросы, рассуждал о противоречии между исламом и западным миром. Для того, что-бы такие тексты гуляли по Интернету, живой бен Ладен не нужен. Но они нужны для того, чтобы оправдать продолжение американских военных действий на Среднем Востоке.

С точки зрения афганской политики США, Барак Обама почти ничем не отличается от своего предшественника. В своем выступлении от 1 января 2009 года в военной академии Вест-Пойнт, где президент США вкратце изложил ее суть, он заявил о необходимости расширить военные действия, чтобы привести эту страну к миру. В принципе, тем же самым здесь раньше занимались британцы, а потом Советский Союз. Мы тоже расширяли свое военное присутствие, чтобы добиться мира. По этому же пути пошли американские администрации. И Великобритания, и СССР, и США раз за разом попадают в одну и ту же «афганскую ловушку», пытаясь решить этот вопрос одним и тем же путем – через численное наращивание своих вооруженных сил в этой стране. И все приходят к негативному результату.

Эксперты, знающие Афганистан, в один голос говорят, что такое наращивание ничего не даст Америке, кроме проигранной в будущем войны. И тот факт, что Обама, расширяющий военные действия в Афганистане, в результате которых гибло и будет гибнуть и мирное население, получил Нобелевскую премию мира, – это оскорбление самой идеи этой премии. Правда, советник Обамы господин Аксельрод сообщил, что президент проводит много времени, «обдумывая, как можно создать более безопасный миропорядок». Однако, обдумывание – это еще не политика.

Что из этого следует для России? Наша страна, конечно, заинтересована в том, чтобы рядом с нами был демократический Афганистан, в котором не было бы радикальных исламистов (по крайней мере, у власти). Волны радикального ислама имеют тенденцию расходиться по региону, и в том числе идут и на север – в бывшие советские среднеазиатские республики. В этом Россия не заинтересована. Но поддерживать Обаму в его обреченной войне можно только с очень серьезными ограничениями.

Во-первых, мы ни в коем случае не должны посылать в Афганистан войска. Послав туда войска, мы попадем в ту же самую ловушку, в которой уже находятся американцы и их миролюбивый президент.

Во-вторых, наше содействие этой военной операции должно ограничиваться транзитом военных и невоенных грузов, о чем мы уже договорились с американцами летом 2009 года. При этом нам не следует наращивать это содействие в виде поставок военной техники или отправки российских специалистов. То есть нам следует стоять в стороне от этой войны. А поддержка может носить сугубо инфраструктурный характер.

В-третьих, необходимо внимательно отнестись к тому, что под предлогом войны в Афганистане американцы сохраняют свое присутствие в среднеазиатских республиках. В 2010 году США заключили с Киргизией новый договор о создании т. н. «транзитной базы» в аэропорту Манас. Но на самом деле это та же американская военная база, которая была в Манасе до недавнего времени. Франция держит в Таджикистане свои самолеты «Мираж». НАТО заинтересована в том, чтобы закрепиться в «мягком подбрюшье». И нам нельзя закрывать на это глаза ради войны с очень смутными перспективами.

И еще одна важная вещь. Если США выбрали стратегию конфронтации со значительной частью исламского мира, – это их дело. Но мы, как страна, которая граничит с большим числом исламских государств и которая сама имеет значительное мусульманское население, должны крайне осторожно относиться к тому, что Самюэль Хантингтон, автор «Столкновения цивилизаций», назвал «исламскими войнами». Россия не должна в них втягиваться. Она не может себе этого позволить.

НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ МИРА ДЛЯ «ПРЕЗИДЕНТА ЗЕМНОГО ШАРА»

Как политик Барак Обама, безусловно, дитя XXI века. Этот век, едва начавшись, громко заявил о том, что он будет иным, чем век предыдущий. Век XX был веком великих и кровавых идеологий, гражданских и мировых войн, веком Берлинской стены и атомной бомбы. Век XXI, судя по всему, тоже будет переломным, но в других отношениях. В веке XX афро-американец никогда не стал бы президентом США. Собственно, даже этого политкорректного названия тогда не существовало – чернокожих в Америке называли неграми. Для победы чернокожего в борьбе за Белый дом нужно было совпадение сразу нескольких важнейших факторов.

Во-первых, крайне непопулярный уходящий президент. Эту роль блистательно сыграл Джордж Буш, вызвавший у большинства американцев, и без того не любящих политический Вашингтон, приступ отвращения к традиционной элите.

Во-вторых, слабый консервативный кандидат, воплощающий в себе все черты уходящей в прошлое Америки. Им стал сенатор Джон Маккейн, заслуженный, но престарелый вояка, выступивший как реинкарнация Буша-младшего.

В-третьих, серьезный экономический кризис, который дискредитировал бы в глазах населения классических лидеров – выходцев из белого большинства, и подготовил бы избирателей к радикально новому президенту – новому во всем, начиная от происхождения и взглядов и заканчивая цветом кожи. И тут на арену вышел глобальный финансовый кризис, обрушившийся на Америку в сентябре 2008 года, а вместе с ним и сам Обама, обещавший стране именно то, чего она ждала – новые ответы на новые вызовы.

Наконец, Обама как кандидат и как президент стал воплощением новой, многорасовой Америки, в которой неудержимо растет испано-говорящее население – так называемые «латинос», где афро-американцы укрепились и численно, и социально, где, как в новом Вавилоне, смешались все расы и все континенты.

Но и этого всего еще было бы недостаточно. Необходимо было ослабление США, резкое настолько, чтобы вынудить Америку расстаться с иллюзией однополярного мира, в котором она правит и направляет, а все остальные внимают и подчиняются, охотно или не очень. Те же, кто не подчиняется, познают на себе всю мощь карающей десницы.

Эту роль нового Вьетнама сыграл Ирак. Конечно, в Ираке США не потерпели полного и окончательного военного поражения, там не погибло столько американцев (на конец 2009 их было «всего» пять тысяч человек). Но именно Ирак, куда США ввели войска вопреки ООН, где в результате вторжения погибли десятки, если не сотни тысяч иракцев, стал невиданным моральным поражением Америки.

Надо было срочно спасать репутацию – и Америка нашла Обаму, сына белой американки и африканца-мусульманина, темнокожего и либерального политика, ничем не связанного с засевшей в столице страны белой элитой.

Так Обама выиграл битву за Белый дом.

Но это далеко не объясняет получение им Нобелевской премии мира. Ибо за победы на выборах, пусть даже и в самой сильной стране мира, ее вроде бы не дают. Глава нобелевского комитета, бывший президент Норвегии Турнбьерн Ягланд так объяснил это решение: «Мы присуждаем эту награду не за то, что может случиться в будущем, а за то, что сделано в прошлом году. Мы надеемся, это поощрит его (Обаму) в начинаниях». Реакция была поразительно единодушной от США до Ближнего Востока.

«Это просто неприлично. Президент Барак Обама только что получил Нобелевскую премию мира. Совершенно неясно, за что. За то, что он помирился с Хиллари Клинтон?» – писала консервативная «Уолл-стрит джорнэл».

Поразительно, но с правым американским изданием согласен лидер группировки «Исламский джихад», действующей в секторе Газа, Халид Эль Батч. Он заявил, что эта премия «не мотивирована ни с точки зрения авторитета, ни с точки зрения достоинства и морали».

«Нью-Йорк таймс» также выразила удивление: «Поскольку американские войска размещены в Ираке и Афганистане, имя президента Обамы даже не фигурировало в списке возможных победителей до последней минуты».

А бывший польский президент Лех Валенса откровенно изумился: «Кто, Обама? Так быстро? Слишком быстро! Он не успел ничего сделать».

Но, пожалуй, самый выразительный комментарий принадлежит одному из американских карикатуристов: «В этом году премия мира вручается президенту США Бараку Обаме за его огромные усилия, направленные на то, чтобы не быть Джоржем Бушем».

Присуждение Обаме Нобелевской премии мира – это тот самый редчайший в современной мировой истории случай, когда в своем недоумении согласны все – от Валенсы до джихадистов.

И вот почему. Всем отлично понятно – за минувший год Обама не сделал ровным счетом ничего, что могло бы оправдать присуждение ему этой пусть зачастую спорной, но все же очень символичной премии. Если, конечно, не считать огромного числа произнесенных им речей с призывами к миру, сотрудничеству и взаимопониманию. Речей хороших, но всего лишь речей. Согласимся: лидеры всего мира произносят хорошие речи. Но чтобы за них давали Нобелевскую премию?

В остальном – Обама не сделал, повторяю, ничего. Возможно, не успел, но в любом случае – не сделал. В Афганистане война как шла, так и идет, даты вывода войск США из Ирака неясны, и американские генералы уже открыто опровергают обещание Обамы вывести их к лету 2010 года, вокруг Ирана прорыва тоже нет. На Ближнем Востоке ощущение тупика даже усилилось. Неужто за все это Обама и получает премию мира? Фарс, скажете вы? Да, но не торопитесь. В XXI веке фарс становится сутью мировой политики, и не только в США. Фарс в виде виртуальной реальности и виртуальных достижений становится универсальным ее проявлением и главным содержанием.

Если вдуматься, за какие конкретные дела именно Обаму избрали президентом?

Отвечаю: не за дела, а за слова. В отличие даже от пресловутой Сары Пейлин, которая была убеждена, что хорошо знает Россию, поскольку видела ее с одного из островов Аляски, Обама никогда не правил ни штатом, ни даже маленьким городом. Да, он несколько лет был сенатором, но не прославился на этом посту ровным счетом ничем, ни одним законом, ни единой поправкой, которая носила бы его имя. Единственное, что он реально сделал за всю свою карьеру – организовал афро-американскую общину в Чикаго. В течение трех месяцев он проводил собрания чернокожего населения и регулярно помогал носить авоськи престарелым афроамериканкам. Обама, подносящий сумки престарелой темнокожей женщины, – эта фотография обошла все газеты Америки. Других общественно значимых фотографий практически нет.

Зато Барак Обама прекрасно говорит. Вот за это ему и дали Нобелевскую премию мира. За слова. За новый тон, которым с миром говорит Америка. За новый образ. За красивые призывы. За предвыборное выступление летом 2008 года в Берлине, куда он приехал завоевывать Европу, что было совсем нетрудно на фоне блеклого, агрессивного и откровенно глуповатого Буша. Там, в Берлине, пойдя по стопам Джона Кеннеди, сказавшего в разгар острейшего кризиса времен «холодной войны» свое знаменитое «Ich bin ein Berliner!» («Я – берлинец!»), Обама принес клятву на верность совместным с Европой ценностям, о которых напрочь забыла администрация Буша.

Именно там он сумел очаровать европейцев.

То же самое Обама попытался повторить через год на Востоке, когда 11 июня 2009-го он выступил в Каире, уже будучи президентом. Обратившись к мусульманскому миру, он на словах протянул этому миру руку искренней дружбы. Таких речей мусульмане от лидеров США действительно давно не слышали. В Каире Барак Обама подтвердил: он – не Буш. Он не пугает исламский мир новыми крестовыми походами. Он не считает, что те, кто не с Америкой – против нее. Он готов говорить и договариваться и с теми, и с другими – например, с Ираном. Но ведь известно: главная проблема для мусульман вовсе не Иран, к которому арабы относятся прохладно, если не сказать плохо, а палестинский вопрос. А здесь – по-прежнему тупик.

Не получилось в полной мере и с Россией. Речь Обамы в Москве, в Российской экономической школе, была правильной и неглупой, но она не произвела особого впечатления даже на молодежную аудиторию. Москва, как говорится, слезам не верит. После Клинтона и Буша не верит она и словам – их было слишком много сказано с американской стороны, но слишком мало хорошего мы на практике видели от Америки.

А что же сам Обама? Он, по его собственным словам, был «застигнут врасплох и смущен». Как заметил обозреватель Майкл Каус, самым мудрым решением для Обамы было бы вовсе отказаться от премии, заявив при этом, что он еще не имел времени осуществить задуманное. Однако Обама премию принял, что ставит и его лично, и его администрацию в затруднительное положение. Правые и так уже критиковали Обаму за то, что он получает аплодисменты во всем мире практически ни за что. И Нобелевский комитет, по сути дела, своим решением подтвердил их правоту, вручив ему виртуальную премию за чисто виртуальные достижения. За намерения, усилия и попытки. Но не за результаты. Это и есть триумф новой эпохи – эпохи торжества виртуального, мнимого над реальным и подлинным.

Однако дело здесь далеко не только в даре убеждения Барака Обамы.

Либеральный Запад так долго и отчаянно ждал повод снова всей душой полюбить Америку, а его лидеры, такие как Саркози или Браун, ждали возможности вернуть ей любовь отвернувшихся от нее европейских обществ. Обама дает либеральному Западу такой шанс. И не важно, что он успел сделать. Есть информация, что Нобелевский комитет фактически решил присудить премию Обаме еще в январе 2009-го, когда тот только пришел в Белый дом. И это показательно. Ему дали премию с той лишь целью, чтобы в новом мире, где заметно ослабли позиции США, а вызов им бросают и Китай, и Россия, и даже Иран, он сохранил бы руководящее положение Америки. Это была премия не просто президенту США – это была премия человеку, которого на Западе очень хотят видеть президентом всего Земного шара. А когда дают премию, наполненную таким смыслом, какая разница, что успел, а чего не успел сделать Барак Обама.

ВЕДЕТ ЛИ АМЕРИКА ДВОЙНУЮ ИГРУ?

Посещение России госсекретарем США Хиллари Клинтон в марте 2010 года объяснялось тем, что она должна была обеспечить подписание нового договора СНВ между Россией и Соединенными Штатами до 12 апреля 2010 года. В этот день в Вашингтоне должен был состояться саммит по вопросам ядерного разоружения. Как известно, безъядерный мир является любимой идеей Барака Обамы. И к этой дате ему было важно получить практическое подтверждение успешности прилагаемых им усилий.

У Обамы до сих пор (а прошло уже больше года его пребывания у власти) чрезвычайно мало внешнеполитических успехов. Это поразительный образец американского президента, который пришел к власти с верными мыслями, но которому крайне сложно воплотить их в жизнь.

Во внешней политике Обаму долгое время преследовали одни неудачи. Взять хотя бы его попытки сдвинуть с мертвой точки ближневосточный процесс. Ничего, кроме речи в Каире, произнесенной в июне 2009 года, в актив Обаме занести нельзя. Напротив, можно говорить о провале его ближневосточной инициативы. Его важнейшая идея о том, что для возобновления переговоров между палестинцами и Израилем Тель-Авив должен прекратить строительство новых поселений на оккупированных территориях (и прежде всего в Восточном Иерусалиме), была не просто отвергнута – она была демонстративно отброшена премьером Израиля Нетаньяху. Причем Обама получил от израильского премьера не одну пощечину. Нетаньяху с самого начала сказал, что Израиль не будет прекращать строительство поселений. А во время визита вице-президента США Байдена в марте 2010 года в Израиль было заявлено о том, что Тель-Авив будет строить 1600 новых домов на территории Восточного Иерусалима. Это была вторая откровенная пощечина Бараку Обаме.

К лету 2010 года не было у президента США и реального прогресса в Афганистане. Обещание начать вывод войск в июле 2011 года лишены серьезных оснований. С некоторых пор в окружении Обамы начали говорить о том, что это, мол, ориентировочная дата. И что речь идет только о самом начале процесса, который может растянуться на долгие годы. Нам намекают, что желание Обамы как можно быстрее разрешить средневосточный кризис не обязательно будет воплощено в жизнь. В Ираке положение внешне несколько улучшилось. Но все согласны с тем, что если начать вывод американских войск, то Ирак может обратно вернуться в состояние квази-гражданской войны, а развитие событий там может быть самым негативным.

Обама также пришел в Белый дом с идеей диалога с Ираном по поводу его ядерной программы. Его замысел состоял в том, чтобы создать достаточное количество побудительных мотивов для Ирана с целью побудить его отказаться от создания атомного оружия. И где сейчас этот диалог? Нигде – его нет, он не ведется. Надо признать: этому способствовало и поведение Тегерана, не проявившего склонности к компромиссу. Но и предложение диалога со стороны Обамы было неубедительным, неуверенным, пропагандистским. Напротив, США и ЕС пошли по пути принятия «зубастых санкций» против Ирана. А санкции, как показывает история с Ираком, – это путь к войне. В иракской ситуации также сначала была проведена мощнейшая риторическая артподготовка, затем были приняты санкции, а потом начались военные действия. О военном сценарии решения иранской проблемы в США говорят постоянно, а Израиль постоянно намекает на то, что он готовится нанести удар по иранским ядерным объектам.

Наконец, Барак Обама пришел с мыслью наладить особые отношения с Китаем. И даже ездил в Пекин с предложением о создании т. н. «большой двойки» (G2), когда США и Китай будут нести основную ответственность за экономические, финансовые и геополитические проблемы земного шара. Но китайцы ясно дали понять Обаме, что они не собираются делить ответственность с США и нести с ними это бремя. Более того: контракт о продаже оружия Тайваню на сумму в $6,5 млрд привел к политическому кризису между Вашингтоном и Пекином.

Итак, повсюду, за исключением российского направления, политика Барака Обамы до сих пор не дала результатов. Отсюда – важность заключения договора по СНВ. Под давлением США договор был чуть было не подписан в декабре 2009 года, когда он не отвечал интересам России. Но мы не можем идти навстречу Обаме исключительно из желания ему понравиться. Такое искушение всегда подводило Москву. В свое время под него попал Горбачев и полностью проиграл партию лидерам Запада. Потом то же самое случилось с Ельциным – он проиграл все, что можно, Клинтону. А с приходом Обамы нас вновь стали вовлекать в эту игру.

Еще один аргумент в пользу осторожности состоит в том, что у США, судя по всему, есть две внешние политики. Одну из них заявляет Обама, а вторую реально проводят Минобороны, Госдепартамент США, вице-президент США Байден, ЦРУ и другие ведомства. Есть разрыв между Обамой и значительной частью его команды. Она действует по классическим канонам, как говорят в США, «они выполняют свою работу». И я даже не удивился, если бы заявление Тель-Авива относительно строительства новых поселений в Иерусалиме было согласовано с Байденом.

Не исключено, что большая часть команды Обамы ведет двойную игру. Уж слишком непохоже то, что зачастую говорят и делают люди из его окружения, на то, что говорит Барак Обама. Таким образом, мы имеем дело с президентством с двойным дном. Мы не можем быть уверенными в том, что Барак Обама является носителем подлинной внешнеполитической идеи США. Возможно, эта идея находится у его подчиненных. И они проводят ту внешнюю политику, которую сам Барак Обама официально отрицает.

«ОРУЖИЕ ДЛЯ БЕДНЫХ»: ПОЧЕМУ ОБАМА – ЗА БЕЗЪЯДЕРНЫЙ МИР?

В мае 2010 года в Вашингтоне состоялся широко разрекламированный средствами массовой информации саммит по вопросам ядерной безопасности. Его хозяином был президент США Барак Обама. В гости к нему приехали представители 46 государств и руководители нескольких международных организаций.

Тон встрече задал хозяин. Он заявил, что «спустя 20 лет после окончания «холодной войны», мы сталкиваемся с жестокой иронией истории, риск ядерного противостояния ушел в прошлое, но риск ядерного нападения возрос».

Главные угрозы, по Обаме – распространение ядерного оружия и опасность его попадания в руки террористов. По ходу выступления он несколько раз позитивно отзывался о партнерстве с Россией. Медведев согласился, что отношения между странами, хоть они и не стали беспроблемными, за последний год удалось улучшить. Как сказал президент России, «…атмосферу изменить удалось, и есть результаты. Мне приятно, что я к этому причастен».

Одним из ключевых практических результатов форума стало подписание российско-американского протокола об утилизации излишков оружейного плутония, а также заявление Украины и Мексики о намерении избавиться от всех своих запасов высокообогащенного урана. Кроме того, Белый дом сообщил, что одним из главных итогов саммита стало обещание Китая присоединиться к санкциям против Тегерана.

Среди целей этого саммита было укрепление ядерной безопасности, предотвращение попадания ядерного оружия в руки террористов, привлечение ядерных держав к процессу разоружения. Естественно, у такого мероприятия не было противников, за исключением Северной Кореи и Ирана, которые не были приглашены на этот форум, поскольку эти страны находятся в остроконфликтных отношениях с США.

Для Обамы этот саммит имел особое значение. На фоне целого ряда внутренних проблем и отсутствия успехов в Афганистане, Ираке, на Ближнем Востоке, а также безрезультатного давления на Иран, ему была очень нужна крупная внешнеполитическая победа. За счет этого престижного саммита Обама рассчитывал заработать очки как в самих США, где в последнее время заметно усилилась оппозиция, так и за рубежом, где к нему сейчас относятся гораздо более прохладно, чем в самом начале его президентства. Однако замысел саммита не исчерпывался личными целями Барака Обамы. За коронной идеей Обамы – идеей безъядерного мира, которая выглядит полной утопией, скрывается гораздо более далекий расчет, чем может показаться на первый взгляд. Идея безъядерного мира является прикрытием для долгосрочных стратегических целей США

Дело в том, что идея безъядерного мира сама по себе не нова и не революционна. Более того, она вообще не принадлежит Бараку Обаме. В США об этом впервые начали говорить при Рональде Рейгане. Причем это были не либеральные демократы (к числу которых принадлежит Обама), а консервативные «ястребы» типа Пола Нитце (один из главных советников пяти американских администраций по вопросам разоружения), который стоял за развитием очень многих программ вооружения. Если Обама сейчас вернулся к этой идее, которую в 1980-е гг. запустили еще республиканцы (и которой, кстати говоря, отдавал должное сам Рональд Рейган, говоривший о том, что нужно «изобрести ядерное оружие наоборот», то есть расстаться с ним), значит, у него есть на это особые причины.

Каковы же они?

Первая причина. США имеют подавляющее превосходство над всеми другими державами в области обычных вооружений. Обычные (неядерные) вооружения, которыми располагают США, – это высокоточное и высокотехнологичное оружие, которое обладает огромной разрушительной мощью. Америка заинтересована в том, чтобы ядерное оружие ушло в прошлое, потому что имеющийся у нее потенциал обычных вооружений обеспечивает ей абсолютное превосходство в военной сфере и неоспоримую военную гегемонию.

Сегодняшняя военная гегемония США оспаривается лишь тем, что в мире есть ядерные державы, которые являются неприкасаемыми. США не могут использовать против них свои вооруженные силы, каким бы мощными они ни были, из-за риска ядерной войны. Ведь страны, обладающие ядерными оружием, могут нанести ответный ядерный удар если не по самим США, то по их союзникам или американским объектам за рубежом.

Таким образом, ядерное оружие в определенной степени уравнивает такие несопоставимые по своей мощи государства, как США и Китай. У Китая годовой военный бюджет составляет всего $90 млрд, а у США $630 млрд (то есть в 7 раз больше). Тем не менее наличие у Пекина нескольких сотен ядерных боезарядов, которые размещены на стратегических ракетоносителях, способных поразить территорию Америки, делает Китай неуязвимым для США. Если бы у Китая не было ядерного оружия, ситуация была бы совершенно другой. Именно поэтому мы наблюдаем такой парадокс: не только американские либералы типа Обамы, но и американские ястребы, политики с устойчивым консервативным прошлым, выступают за ядерное разоружение.

Ядерное оружие – это оружие бедных. Государства, которые не находятся на высшей точке технологического развития, с помощью ядерного орудия обеспечивают свою безопасность, не тратя слишком больших средств на обычные вооружения. А сверхточное и высокотехнологичное неядерное оружие – это оружие богатых. Отсюда ясно, почему для США в принципе выгоден безъядерный мир. И почему Барак Обама стал на ту же стезю, что и Рональд Рейган. И почему за это выступают такие совершенно разные политики – от «ястребов» до сравнительно умеренных.

Вторая причина, по которой для Обамы особенно важна идея безъядерного мира, состоит в том, что Америке нужно вернуть себе роль морального лидера, которая была утрачена при Джордже Буше. С чем еще президент США мог обратиться к внешнему миру после того, как был оккупирован Ирак и США вынуждены продолжать эту войну (откуда они просто не могут уйти, оставив все в состоянии хаоса)? После того, как США унаследовали от Буша Афганистан и иранскую проблему?

Именно поэтому в апреле 2009 года Барак Обама выдвинул в Праге идею построения безъядерного мира. Это позволяет ему утвердить себя как президента Земного шара, а не просто нового президента, который разгребает авгиевы конюшни, оставшиеся после Буша. Теперь же он начинает выглядеть как американский руководитель, который возвращает стране частично утраченное моральное и этическое лидерство. И к идее американской демократии, сильно подорванной усилиями Буша и Чейни, но сохраняющей, тем не менее, часть своей привлекательности, Обама добавляет еще и идею борьбы за безъядерный мир. Для США это – выгодная пропагандистская акция, а для Обамы – прекрасный личный пиар.

Третий момент: для Обамы важно создать такую атмосферу в мире и такую политическую динамику, которая позволит усилить давление на Иран с целью заставить его отказался от своей военной ядерной программы. Обаме явно не хотелось бы начинать военные действия против Ирана, хотя его к этому подталкивают радикалы, как в самих США, так и значительная часть израильского политического истеблишмента. Обама уже имеет на руках две войны – в Афганистане и Ираке, а также одну «полу-войну» в Пакистане. В таких условиях для администрации Обамы было бы опрометчивым, если не гибельным, расширять зону боевых действий еще и на Иран.

Поэтому для Обамы крайне важно обречь Иран на международную изоляцию. И Китай не случайно отошел от своей прежней позиции по поводу санкций против Ирана. Если раньше Пекин отказывался даже обсуждать такую возможность, то в мае 2010 года там впервые допустили, что Китай может присоединиться к ним (правда, при ряде условий: главное из них – чтобы новые санкции не ударили по мирному населению страны). Но при всех оговорках факт налицо: в июне 2010 под давлением США Китай присоединился к новым санкциям. Таким образом, Обама создает такую атмосферу вокруг ядерного оружия, которая побуждает другие страны и поддержать саму эту идею, и помочь Америке изолировать Иран, который многие подозревают в намерении создать атомную бомбу.

Та же самая политическая динамика нужна Обаме, чтобы поставить блок на пути дальнейшего расползания ядерного оружия. Сейчас в мире уже девять ядерных государств (семь признанных и два непризнанных). Израиль, по западным данным, имеет около 200 боезарядов. Северная Корея всего 2–3, причем размещенных на крайне неточных ракетоносителях. Тем не менее, появление ядерных боезарядов у Кореи подтверждает тенденцию к расползанию ядерного оружия. Если Иран создаст атомную бомбу, в очередь за ним могут встать Египет и Саудовская Аравия. Не исключено, что усилятся призывы к отказу от безъядерного статуса в Японии и других государствах. Поэтому в этой сфере США поддерживают практически все ядерные державы, включая Россию и Китай.

Россия, так же, как и Америка, заинтересована в том, чтобы остановить расползание ядерного оружия. Здесь наши цели совпадают с американскими. Но России надо быть чрезвычайно осторожной, поддерживая процесс, который пытается начать Барак Обама. Нужно видеть те цели, которые преследуют США. Надо понимать, что без ядерного оружия мы можем остаться фактически безоружными перед США, абсолютно превосходящими нас в области обычных вооружений.

Мы не можем «ходить в передовиках» ядерного разоружения в условиях, когда целый ряд государств на словах отдает должное этой идее, а на самом деле совершенно не собирается разоружаться. Это не собираются делать ни Китай, ни Индия, ни Пакистан, ни Израиль. Россия должна понимать, что какой бы красивой ни была эта идея, она скрывает вполне реальные стратегические цели Америки, которые подрывают нашу безопасность. Благородство идеи «ядерного нуля» не отменяет того факта, что мы живем в реальном мире, где государства преследуют свои собственные интересы. Поэтому мы не должны поддаться на красоту этой утопии.

США И АФГАНИСТАН: ПО СТОПАМ СОВЕТСКОГО СОЮЗА?

В июле 2011 года должен начаться вывод американских войск из Афганистана. Эту дату назвал сам Барак Обама за 10 дней до вручения ему Нобелевской премии мира 1 декабря 2009 года. Тогда он заявил: «Сначала мы нарастим наше военное присутствие в Афганистане до 100 тыс. человек, а затем, через год, мы эти 100 тысяч начнем выводить». Выступление Обамы вызвало прямо противоположные отклики. Журнал «Шпигель» заявил, что новый президент произнес речь, с которой мог бы выступить президент Буш. И что на самом деле он позиционирует себя как «президент войны». Напротив, представители Нобелевского комитета возражали: да, Обама наращивает американский контингент, но лишь для того, что через некоторое время начать выводить его из Афганистана.

По логике Нобелевского комитета, это намерение подтверждало миролюбие внешней политики Обамы.

Однако для самого Обамы главным стало не то, назовут ли его историки «президентом войны» или «президентом мира», а совсем другое: что делать с Афганистаном. На осень 2010 года – менее, чем за год до намеченного вывода войск, ситуация в этой стране как была в полном тупике, так в нем и оставалась. Все заклинания относительно того, что вот-вот наступит прорыв, оставались не более чем заклинаниями. Насколько можно судить, отсутствие успехов в Афганистане вызвало скандал: американский генерал Маккристал, который возглавлял войска международной коалиции в Афганистане, выступил с открытой критикой Барака Обамы и его команды в журнале «Роллинг Стоунз». Смысл критики – администрация Обамы плохо представляет себе, что делать в Афганистане. За это Обама снял его с поста командующего и вернул на эту должность генерала Петреуса, ранее уже командовавшего войсками НАТО в Афганистане. Сразу же возникла версия, что генерал Маккристал может стать кандидатом от республиканцев на следующих президентских выборах в США, тем более, что потенциальные кандидаты – Митт Ромни и Сара Пейлин – могут не получить необходимого уровня поддержки в самой республиканской партии, не говоря уже о стране в целом.

Таким образом, стал очевидным кризис политики администрации Обамы в Афганистане не только на уровне военных действий и создания эффективной власти, способной контролировать территорию страны, но и на уровне кадровых решений. Настроения скептицизма стали нарастать и в демократической партии. Демократы настаивают на том, что Америка платит слишком высокую цену в Афганистане при полной неясности перспектив. Весной 2010 года три представителя демократов в конгресс во главе со спикером Палаты представителей Нэнси Пелози выступили в пользу принятия поправки, которая установит точную дату вывода американских войск из Афганистана. Демократам надоело ждать обещанных успехов: они хотят твердо знать, когда американские войска начнут покидать Афганистан.

Еще хуже обстоят дела в стане союзников Америки. Голландия заявила, что начнет вывод своих войск осенью 2010 года, Канада собирается полностью вывести свой контингент в 2011 году.

В ключевой стране НАТО – Германии – на Ангелу Меркель уже с 2009 года оказывается давление общественности, чтобы она прекратила участие немецких солдат в афганской операции. Новое правительство Великобритании также дало понять, что не намерено бесконечно держать британские войска в Афганистане.

В то время, когда Обама выступал со своей программной речью по Афганистану, названная им точная дата начала вывода войск могла служить тактической цели. Это цель могла состоять в том, чтобы успокоить критиков как американских, так и европейских администраций, требовавших от нее какого-то решения по Афганистану. И тогда Обама сказал: начнем уходить в июле 2011-го, после того, как будет достигнут прорыв за счет наращивания воинского контингента до 100 тысяч человек. Но тем самым он не снял проблему, а лишь перенес ее в будущее.

Джордж Буш создал для Обамы не только иракскую, но и афганскую ловушку, и новый миролюбивый президент угодил в нее обеими ногами. Он него ждали двух результатов: сначала – военных, которые привели бы к ослаблению талибов и укреплению правительства Афганистана, а затем – политических, которые должны выразиться в создании в этой стране дееспособной власти, что позволило бы начать вывод войск.

Однако Ирак уже показал, насколько трудно добиться такой цели. В ходе предвыборной кампании Обама обещал, что в 2011 году американские войска начнут покидать Ирак. Однако чем ближе становится 2011 год, тем меньше уверенности, что это станет возможным. Общее мнение экспертов состоит в том, что как только ослабнет военное присутствие США в Ираке, в этой стране возобновится гражданская война, резко усилится террористическая активность, правительство может пасть или, во всяком случае, не сможет контролировать ситуацию. Высказывались также предположения, что власть могут захватить радикально настроенные шиитски лидеры, пользующиеся поддержкой враждебного США Ирана.

Развитие событий подтвердило эти опасения. Последняя неделя августа 2010 года показала, что США будет крайне трудно уйти из Ирака. Не успела администрация США завершить свой широко разрекламированный план по выводу оттуда боевых частей и сокращению американских войск в этой стране до 50 тысяч человек, которым поручено обеспечивать безопасность и противодействие терроризму, как в восьми главных городах Ирака – от Киркука на севере до пригородов Багдада – прогремели мощнейшие взрывы. Итог этих терактов был таким же, как и в худшие месяцы американской оккупации, которые пришлись на 2005–2007 годы: более 100 убитых и столько же раненых. И это было только начало – последняя неделя августа стала самой кровавой за несколько последних лет.

«Mission Unaccomplished» – «Миссия не выполнена». Так отозвалась на вывод боевых частей США британская газета «Файнэншл таймс». «Вооруженные силы США оставляют за собой разгромленную страну… – писала газета. – Помимо человеческих страданий, война нанесла побочный ущерб и авторитету Америки. Униженные в Ираке, США теперь вызывают меньший страх у своих врагов и меньше любви у своих друзей» (The Financial Times, August 23, 2010).

Действительно, миссия не выполнена. Если бы она была выполнена, командующий вооруженными силами Ирака не заявлял бы, что иракские силы безопасности не будут в состоянии обеспечивать эту самую безопасность до 2020 года! Даже если допустить, что это сознательное преувеличение, заявление показательное. Оно показывает, прежде всего, в какой ловушке находятся США в Ираке: оставаться бесконечно нельзя, но и уйти, предоставив страну саму себе, тоже невозможно.

Положение в Афганистане еще хуже, чем в Ираке. После 9 лет ведения войны, как признают и в США, и в Европе, никакого улучшения ситуации не наблюдается. Таким образом, подтверждается правильность тех предупреждений, которые неоднократно звучали со стороны известных российских политиков и экспертов: России ни в коем случае нельзя вновь возвращаться в Афганистан, как бы ни просили нас об этом наши западные партнеры. Как известно, вопрос о нашей «технической поддержке» международной коалиции в Афганистане, например, в виде направления туда вертолетов с нашими летчиками, не раз ставило руководство НАТО. Находясь в Москве в декабре 2009 года, генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен называл сотрудничество по Афганистану чуть ли не самым главным в отношениях между альянсом и Россией, и настаивал на расширении этого сотрудничества.

Выступая в конце мая 2010 года на сессии Парламентской ассамблеи НАТО в Риге, Расмуссен взывал к делегатам из 27 стран-участниц альянса: «Мы должны победить в Афганистане, мы можем победить в Афганистане, и мы победим в Афганистане, если проявим необходимый уровень сплоченности». Именно этому была посвящена львиная доля его выступления. Однако в его горячих призывах слышалась нотка отчаяния и, судя по реакции зала, ему не удалось убедить большинство участников сессии.

Там же Расмуссен предложил России принять более активное участие в афганской войне. Однако мы уже пошли навстречу западному альянсу: с осени 2009 года через нашу территорию каждый день проходили до 600 контейнеров с вооружениями для группировки НАТО в Афганистане. Мы также согласились на содействие НАТО в переброске вооруженных сил в Афганистан. И это – тот предел, на который мы можем пойти в поддержке усилий США и НАТО. Мы уже были в Афганистане. Теперь же на самом Западе критика в адрес этой войны достигла апогея.

«Американцы и их союзники выигрывают все сражения, но проигрывают войну, – писал в связи с этим в июле журнал «Шпигель». – Безнадежность войны в Афганистане стала особенно очевидной в последние недели. В небольшом городке Марджа на юге Афганистана тысячи британских и американских военнослужащих ценой огромных усилий и немалых потерь одержали победу над талибами. Но при более близком рассмотрении оказывается, что это и не победа вовсе. Сегодня, после мощного наступления войск НАТО, Марджа не освобождена и не умиротворена. Войска НАТО на самом деле не контролируют город, так как разбитый на части противник постепенно возвращается и овладевает им снова. Действия войск во главе с США граничат с безысходностью и являются ярким олицетворением всего того, что происходит в Афганистане вот уже почти девять лет» (Der Spiegel, 22 Juli, 2010).

Сегодня даже на Западе мало кто верит, что Барак Обама добьется победы в Афганистане. Судя по всему, его главная задача отныне будет состоять не в том, чтобы добиться победы, а в том, чтобы уйти, не потеряв лицо. Но если исходить из происходящего в этой стране, то даже этого Обаме, скорее всего, добиться не удастся.

КТО ХОЧЕТ ОТНЯТЬ АМЕРИКУ У ПРЕЗИДЕНТА ОБАМЫ

В США началось восстание против Обамы – иначе это и не назовешь – со сторон правых и крайне правых. Они создали движение под названием «Партия Чаепития» (Tea Party) – в качестве напоминания о первом выступлении американцев против господства англичан в Бостоне в 1773 году. Тогда группа заговорщиков, переодевшись индейцами, выбросила в бостонскую гавань более двухсот тонн английского чая в знак протеста против беспошлинного ввоза этого продукта. Так началась Американская революция. Сегодня Партия Чаепития организует собственную революцию с целью свержения Барака Обамы.

«Вернем Америке ее честь!» – под таким лозунгом состоялся недавно в столице США массовый митинг, организованный этим крайне правым общественным движением.

«Мы хотим спасти страну, забрать ее у президента Обамы!» – призывала на митинге самая яркая звезда этого движения, бывшая губернаторша Аляски Сара Пейлин. Ей восторженно аплодировала 300-тысячная толпа, вооруженная плакатами с изображением Обамы, которому подрисовали усики Адольфа Гитлера. Организатор акции, политический телекомментатор крайне правого толка Гленн Бек, потирал руки: мероприятие удалось на славу! «Слишком долго Америка блуждала в потемках», – заявляет он. Пришло время вернуть ее на светлый путь.

«На чей счет вы грызете ноготь, сэр?» – вопрошал один из персонажей Шекспира. Можно не сомневаться: Партия Чаепития иступлено пьет чай насчет Барака Обамы. Финансовые счета движения оплачивают нефтяные магнаты ультраконсервативных взглядов, братья Чарльз и Дэвид Кох. Их состояние – 35 миллиардов долларов. А значит, со средствами для достижения главной цели – свержения Обамы – проблем у движения не будет.

Правые популисты, возглавившие это движение, как, впрочем, и его участники, ненавидят Обаму так, как ненавидеть умеют только в Америке. В ход идут любые сравнения – не только с Гитлером, но и со Сталиным, на Обаму навешивают любые ярлыки – вплоть до обвинений в коммунизме.

«США! США!» – ревела толпа на митинге в Вашингтоне. Ультра-патриоты Партии Чаепития убеждены: у страны должен быть другой лидер. Только такие политики, как Сара Пейлин, уверены они, вернут США утраченные честь и достоинство. С ней Америка вернется в «золотой век», когда она управляла миром, а ее экономике не угрожали никакие беды. Пресса называет Сару «великой жрицей консервативной Америки» – и это очень точное определение. Ведь Партия Чаепития скорее движение религиозное, фанатическое, чем рациональное и политическое.

Да, Сара Пейлин ничего не знает о внешнем мире и не имеет представления об истории. Но ведь и ее поклонники мало что знают и мало о чем имеют представления. Но зато для них, как и для нее, Америка превыше всего! И к тому же, Пейлин белая, а не черная, и это для сторонников Партии Чаепития, да и не только для них, тоже имеет большое значение.

Крайне правые настроены серьезно. Уже сейчас их кандидаты на выборах в конгресс теснят испытанные республиканские кадры, а кое-где и одерживают над ними победы. Сегодня правые – угроза не только демократам, но и даже республиканцам, которых они считают слишком умеренными. Вы думали, соперник Барака Обамы на выборах 2008 года Джон Маккейн – крайне правый? Забудьте об этом. В глазах любителей чая Маккейн – умеренный слабак, и вот он уже начинает ужесточать свои позиции, чтобы под напором справа сохранить свое место сенатора от Аризоны.

Но дело не только в восстании крайне правой Америки, напоминающей, кстати, политическое восстание, которое привело в 1980 году к власти Рональда Рейгана. Дело прежде всего в том, что Обама не выполнил возложенных на него надежд. Обама представлялся миллионам американских избирателей этакой палочкой-выручалочкой, которая в мгновение ока исправит все то, что понаделал за свое президентство Джордж Буш-младший. Выведет войска из Ирака, закончить войну в Афганистане, наладит экономику и заставит внешний мир вновь задыхаться от восторга при упоминании слова Америка. Но – этого не произошло. За радикальными лозунгами Партии Чаепития скрывается сегодня крайне неприятное осознание того, что вместо экономического оздоровления Америку ждет, скорее всего, продолжение рецессии. И не только это. «Америка вдруг осознала, – писала французская газета «Фигаро», – что в среднесрочной перспективе она почти наверняка потеряет свое лидирующее положение в мире, и потеряет, прежде всего, в пользу Китая, который, по расчетам экспертов, вполне может стать уже через 15 лет ведущей экономической державой мира».

Помните лозунг «Yes, We Can»? «Да, мы можем» – это был главный предвыборной лозунг Барака Обамы. Этим лозунгом он зажег энтузиазм избирателей, дал им надежду на скорый выход из кризиса. Но прошло два года, и теперь американцы задаются вопросом: а можем ли? И получается: в экономике не можем, в Афганистане не можем, да и спокойно уйти из Ирака тоже не выходит. Когда Обама выдвинулся в президенты, он был незнакомцем для избирателя. И он был чужаком в элитном Вашингтоне. На выборах это сыграло в пользу Обамы. Люди поверили, что он изменит власть, приблизит ее к народу, сделает так, что оторванная от страны вашингтонская бюрократия поможет людям в трудные годы кризиса. Но Обама не сумел этого сделать. Сегодня каждый десятый американец не имеет работы, люди не могут выкупить приобретенные под кредиты дома, а перспективы в лучшем случае туманны. И общество теряет доверие к Обаме. При этом президент может говорить сколько угодно – и говорить по-прежнему красиво, но его уже мало кто слушает. «Он слишком полагается на свой ум, ему не удается вывернуть себя наизнанку и начать говорить с народом так, как это делали Рейган или даже Клинтон», – объясняет журналист, близкий к Белому дому. То есть от президента ждут эмоций, а он отвечает только сухими фразами. Обама говорит, что ему нужно больше времени, но его противники уже не желают слышать призывов к терпению. Им нужны действия – сегодня и сейчас. Но именно этого Обама обеспечить не может.

РАССТРЕЛ В АРИЗОНЕ И РАСКОЛОТОЕ ОБЩЕСТВО

Главным событием внутриполитической жизни США в январе 2011 года стала не третья годовщина прихода к власти Обамы, а расстрел случайных людей в Аризоне. Серьезно пострадала член Палаты представителей, демократка Габриэль Гиффорде, шестеро погибли, более десяти человек были ранены.

Это очередное массовое убийство спровоцировало в США острую полемику. При этом как правые, так и левые комментаторы заняли примерно одинаковую позицию. И те, и другие использовали пафосные оценки и высокопарные формулировки. Писали о том, что это был «расстрел американской демократии», «покушение на самое священное право американских граждан – свободно собираться и общаться со своими законно избранными представителями в органах власти», «покушение на фундаментальные американские свободы». И все участники дискуссии, отделываясь выспренными формулировками, избегали смотреть вглубь проблемы.

В очередной раз США пытались убедить и мир, и самих себя, что совершенное преступление было делом рук одиночки-психопата и проявлением злобной человеческой натуры, которое никто не способен предвидеть и тем более контролировать. Поражает, что американский социум даже в лице своих наиболее интеллектуальных представителей отказывается усматривать в регулярных массовых расстрелах глубокую болезнь и ненормальность американского общества. Это единственная страна в мире, где одни граждане – без видимых причин и без серьезных оснований – произвольно расстреливают других граждан (учителей, школьников, своих соучеников, коллег по работе), часто заканчивая после этого жизнь самоубийством. Впрочем, эти массовые расстрелы уже стали предметом невольного экспорта: такой же случай произошел весной 2011 года в одной из школ Бразилии – впервые в истории этой страны!

В США, как говорится, «на семь бед – один ответ». В свое время нас пытались убедить в том, что президента США Джона Кеннеди убил преступник-одиночка Ли Харви Освальд. Потом убеждали, что Роберта Кеннеди также убил преступник-одиночка Сирхан Сирхан. Та же история повторилась и в случае с убийством Мартина Лютера Кинга, лидера движения за гражданские права черных и цветного населения. Затем «преступник-одиночка» стрелял в Рональда Рейгана. При этом все время повторяют, что речь идет об «отдельных, непоказательных и совершенно нехарактерных для Америки случаях». В реальности дело обстоит прямо противоположным образом – массовые убийства и расстрелы, как и политические убийства, очень характерны для США.

Это говорит о том, что в американском обществе, несмотря на его внешнюю демократичность, скрывается глубоко затаенная болезнь. Можно предположить, что эта агрессивная реакция отдельных граждан на американскую политическую системы (здесь мы не говорим о ситуации, когда одиночки использовались для достижения целей конкретного политического заговора, как в случае с Джоном и Робертом Кеннеди), следствие ненависти, существующей в обществе по отношению к системе власти. Ведь у многих людей в США есть ощущение, что политические процессы происходят очень далеко от них, что все решается узкой вашингтонской верхушкой, которая находится в Белом доме, Сенате, Палате представителей и американских ведомствах, будь то ЦРУ или ФБР, а граждане, живущие в Аризоне, Неваде, Небраске, Вайоминге и т. д., не имеют к делам этой верхушки ни малейшего отношения и никак не способны на нее повлиять. Собственно, такие настроения помогли Бараку Обаме победить на выборах 2008 года, поскольку многие увидели в нем человека, не связанного с традиционной вашингтонской элитой и способного обновить политическую систему.

Попытка убийства видного члена конгресса Габриель Гиффорде и расстрел в Аризоне состоялись в момент, когда в Америке был пик настроений недоверия к американской политической бюрократии и к Вашингтону как центру власти. В последние годы, как, пожалуй, никогда прежде, граждане США стали выступать против т. н. «большого правительства». Ставшая знаменитой «Партия чаепития», которая выражает крайнее недовольство администрацией Барака Обамы со стороны рядовых, белых, фундаменталистски настроенных американцев, отражает позицию людей, ощущающих себя все более отдаленными от центров принятия решений. Не случайно в США говорят о «Партии чаепития» и низовом правоконсервативном движении как о новой «правоконсервативной революции», которая направлена не только против Обамы или демократов, но и против всей верхушки американского общества.

Ирония истории состоит в том, что Барак Обама провозгласил своей главной задачей преодоление раскола в американском обществе. В ходе предвыборной компании он много говорил о том, что «США должны уйти от состояния гражданской войны» в области идеологии, от жесткого противоборства политических сил, о том, что он намерен примирить демократов и республиканцев, консерваторов и либералов. Но сделать этого Обаме не удалось. Даже напротив: с его приходом в Белый дом противоборство еще более усилилось.

Американская печать отмечает: американское общество еще никогда не было так глубоко расколото, как сегодня. Убийство в Аризоне стало лишь одним из признаков социального шторма, который зреет в США.

ФИНАНСОВЫЙ КОЛОСС НА ГЛИНЯНЫХ НОГАХ

Весной 2011 года для администрации Обамы главной проблемой стала даже не война в Ливии и в Афганистане, а колоссальный государственный долг, который достиг уровня ежегодного валового внутреннего продукта (ВВП) страны. В апреле произошло то, чего не было никогда. 70 лет – с 1941 года – рейтинговое агентство «Стэндард энд Пурс» выставляло рейтинги кредитоспособности Соединенных Штатов. И 70 лет оценка была одинаковой – тройное А (ААА), означавшее – ситуация стабильная. В 2011 году, впервые за всю историю, агентство выставило США негативную оценку. Это означает, что в течение ближайших двух лет существует серьезный риск резкого ухудшения финансового положения страны.

В связи с этим британская газета «Файнэншл таймс» написала: «Закачался опорный столб всей послевоенной глобальной финансовой системы». И это действительно так. Конгресс США постановил, что госдолг страны не должен превысить 14 триллионов 300 миллиардов долларов. Однако было ясно, что уже в мае – июне США перекроют эту гигантскую цифру.

И в США, и во всем мире заговорили о том, что Соединенным Штатам угрожает дефолт, за которым последует обвал доллара и крах мировой финансовой системы. Опасения усиливались и потому, что демократы и республиканцы никак не могли договориться о том, за счет чего именно сокращать этот чудовищный долг. В мае 2011 г. правительство США брало взаймы 42 цента из каждого доллара, который оно тратило.

И хотя Барак Обама заявил, что настроен оптимистично, Эрскин Боул, возглавлявший аппарат администрации Билла Клинтона, выразил уверенность, что «Стэндард энд Пурс» не преувеличивает, а напротив – принижает масштабы угрозы.

Гигантский госдолг, который сейчас стал главной темой в Америке, накапливался давно. О нем начали говорить еще при Рейгане, но затем привыкли жить взаймы – так удобнее. И уже при Буше-младшем, когда США тратили безумные деньги на вооружения и платили по несколько миллионов долларов за каждый день оккупации Ирака, вице-президент Чейни убеждал страну, что все в порядке, а жить в долг – это нормально. И вот теперь эта проблема, решение которой откладывала одна администрация за другой, накрыла Барака Обаму. Да, США по-прежнему колосс. Но в финансовом плане это колосс на глиняных ногах. И если раньше это было не очевидно, то теперь это бросается в глаза.

Последствия могут быть самыми неожиданными. Как писал британский обозреватель Гидеон Рахман, у Запада, и прежде всего у США, теперь может просто не оказаться средств на дорогостоящие военные операции за рубежом. А война в Ливии может стать последним всплеском американского интервенционизма. «Западные союзники воюют в условиях все более сокращающихся финансовых ресурсов, – писал Рахман. – …Время, когда президент США мог просто сказать, что Америка совершит задуманное «любой ценой», закончилось. Адмирал Майк Маллен, глава Комитета начальников штабов, уже заявил, что самая большая угроза национальной безопасности США исходит от их бюджетного дефицита» (The Financial Times, June 13, 2011).

Однако за последние полвека США привыкли играть по-крупному. Привыкли тратить гигантские средства на военные цели: на конец первого десятилетия XXI века на США приходилось 46 процентов мировых военных расходов. Они тратили на это больше, чем идущие следом за ними 23 ведущие военные державы мира! И США привыкли воевать. Хотя в апреле администрация Обамы и заявила, что прекращает прямые военные действия в Ливии, на самом деле США продолжили участие в войне. Уже после этого заявления США отправили в ливийское небо самолеты-беспилотники, которые должны поражать наземные цели, продолжали обеспечивать НАТО данными воздушной и космической разведки, а также приняли решение выделить 20 миллионов долларов на невоенную поддержку ливийских повстанцев. Но война в Ливии, как и войны в Афганистане и Ираке, ведется в долг. И в этом парадокс сегодняшней глобальной роли США, который не может скрыть ни деланный оптимизм Барака Обамы, ни жесткое выражение лица Хиллари Клинтон. Тот долг, который в свое время подорвал другую сверхдержаву – Советский Союз, был мизерным по сравнению с нынешним американским. Теперь пришел черед США ощутить, насколько опасно видеть себя мировым гегемоном, когда приходится жить и воевать взаймы.

ЧТО ДЕЛАЮТ США И НАТО В АФГАНИСТАНЕ?

После того, как в мае 2011 г. в Афганистане войска НАТО в очередной раз разбомбили дома, в которых находились мирные люди, США в очередной раз сказали ничего не значащие слова. «Вашингтон со всей серьезностью относится к информации о мирных жителях Афганистана, убитых в ходе боевых действий», – заявил представитель президента США Джей Карни. Но сколько раз США «самым серьезным образом» относились к сообщениям о жертвах среди мирного населения! И при этом ровным счетом ничего не менялось: американские войска продолжали методично расстреливать и бомбить мирное население Афганистана.

Не выдержал даже глава Афганистана Хамид Карзай, который держится у власти только на штыках НАТО. Возмущение в стране и в окружении Карзая достигло такой точки, что Карзаи был вынужден заявить, что делает американцам последнее предупреждение. «Если атаки продолжаться, – заявил Карзай, – то присутствие войск НАТО в Афганистане будет приравнено к оккупации».

Собственно, оккупантами они и являются. Ни у кого за пределами НАТО, и тем более у самих афганцев по этому поводу уже нет сомнений. Причем во время советской оккупации в Афганистане также гибли мирные граждане, но, как отмечают сами афганцы, советские хотя бы строили школы, электростанции и дороги, а американцы только стреляют, бомбят и разрушают.

«Мы несколько раз говорили силам США и НАТО, что нескоординированные операции приведут к гибели мирных жителей, – заявил Хамид Карзай. – Однако никто не прислушался. НАТО нужно уяснить, что никто не давал им права наносить удары по афганским деревням. У народа закончилось терпение».

«Потерь среди мирного населения в результате действий коалиции избежать нельзя», – кратко ответила Карзаю госсекретарь США Хиллари Клинтон. Что означает одно: в Афганистане будут по-прежнему гибнуть мирные граждане. И не единицы, а сотни и тысячи. Это, так сказать, заложено в военную операцию НАТО. И происходит это не при агрессивном Джордже Буше, а при миротворце Бараке Обаме! Что еще раз доказывает – Обама или не Обама, США остаются верны себе повсюду – от Ливии до Афганистана.

Но что вообще делают войска США и НАТО в Афганистане? Они уже там столь давно, что никто, похоже, и не помнит, в связи с чем они там оказались. А оказались они там в связи с тем, что правительство талибов, правившее в 2001 году в Афганистане, отказалось выдать США бен Ладена, обвиненного в организации терактов 11 сентября 2001 года. То есть, целью военной операции, одобренной ООН, была поимка бен Ладена – живого или мертвого, как заявлял Джордж Буш. Но, если верить администрации США, бен Ладен уже убит и нашли его не в Афганистане. Так что же делают до сих пор в Афганистане американские войска?

Нам объясняют, что они там борются с Аль-Каидой, международным терроризмом, а заодно и предохраняют от него среднеазиатские республики. Однако неуловимая Аль-Каида – сетевая организация, ей отрубают одну голову, а вырастает десять. Во всяком случае, США нас уже убедили в том, что с Аль-Каидой можно бороться бесконечно и, похоже, без ощутимого ущерба для нее, – от Марокко до Индонезии, проходя через Йемен и Пакистан. Так отчего же широкомасштабная война ведется вот уже почти десять лет именно в Афганистане? И чего там рассчитывают добиться США и НАТО? От чего бы они не предохраняли Среднюю Азию и сколько бы талибов ни убили, давно уже ясно, что это – обреченная война.

Похоже, США ведут эту войну уже по инерции, только потому, что боятся уйти из Афганистана как проигравшие, потеряв лицо и растеряв остатки своего авторитета. Но уже ясно, что настанет день, и им все же придется сесть за стол переговоров с талибами, и договариваться с ними, и, в конечном счете, допустить их к управлению страной. Не случайно Карзай и все его окружение активно скупают собственность в Дубаи и Абу-Даби: они лучше кого-либо знают, сколь шатка их нынешняя власть.

Подведем итог: мирные жители гибнут в Афганистане не ради свободы и демократии, которую в любом случае не способны извне привнести туда американцы. Их убивают потому, что США не хотят признавать очевидного. Так было и во Вьетнаме, откуда в итоге американцам пришлось уйти. Но сколько еще женщин и детей должны погибнуть в афганских деревнях, чтобы в США наконец осознали, что они ведут уже проигранную и абсолютно бессмысленную войну?

БАРАК ОБАМА КАК «ПРЕЗИДЕНТ ВОЙНЫ»

Решение президента Обамы баллотироваться на второй срок было предсказуемым. У Демократической партии не было другого кандидата. Как правило, в Соединенных Штатах правящая партия всегда выдвигает на выборах действующего президента, если только он сам не решил отказаться от борьбы.

Однако результаты, которых достиг Барак Обама за несколько лет президентства, как во внутренней, так и особенно во внешней политике, неубедительны. Возможно, главная проблема Обамы в том, что он выдвинул идеалистическую программу, понравившуюся американским избирателям, но к которой правящая элита Соединенных Штатов оказалась совершенно не готова.

Обама баллотировался как миротворец. От него ожидали вывода войск из Ирака и окончания войны в Афганистане. Но он сначала перенес на неопределенное время дату вывода войск из Ирака, хотя и обещал вывести их летом 2010 года. Потом перенес на 2014 год вывод войск из Афганистана. Наконец, этот «миротворец» вступил в войну в Ливии, которая показала, что Соединенные Штаты по-прежнему полагаются не столько на «мягкое влияние» (soft power) и на дипломатию, сколько на крылатые ракеты «Томагавк».

К 2011 году стало ясно, что внешняя политика Соединенных Штатов при Обаме мало отличима от внешней политики администрации Буша, что в ней больше преемственности, чем различий. В январе 2008 г., во время предвыборной компании, Обама заявил в Лос-Анджелесе: «Я хочу, прежде всего, положить конец умонастроению, которое завело нас в Ирак». Как же выполнил Обама свое намерение? Администрация Буша начала две войны на так называемом «большом Ближнем Востоке», а администрация Обамы не завершив эти войны, начала еще одну войну – в Ливии.

В конце 1990-х американский политолог Самюэль Хантингтон, автор книги «Столкновение цивилизаций», говорил, что США вступают в длительную эпоху мусульманских войн. Его прогноз оказался верным. После Афганистана и Ирака Соединенные Штаты вступили в третью мусульманскую войну.

И дело может этим не ограничиться. Прямое воздействие войны в Ливии на Иран, скорее всего, будет состоять в том, что Иран уже не откажется от создания собственного ядерного оружия. Ядерная бомба, как всех убедительно учат США и НАТО, – это единственная надежная защита от внешней агрессии. А значит – после войны в Ливии вполне вероятна война Соединенных Штатов против Ирана. И администрация Буша, и администрация Обамы неоднократно заявляли, что «США не допустят появления Ирана с атомной бомбой». Что значит – не допустят? Если Иран ускорит работу над ядерным оружием, то США, вероятно, решат, что единственный способ не допустить создания бомбы – это подвергнуть ударам ядерные комплексы Ирана.

«Я каждый день молю Господа, чтобы мы начали бомбить Иран», – заявляет патриарх американских неоконсерваторов Норман Подгорец. Не исключено, что скоро его молитвы будут услышаны. Как отмечалось в американском журнале «Нэшн интерест», «растущее число американцев хотят отказаться от попыток давления и убеждения и вместо этого просто разбомбить иранскую ядерную программу» («The National Interest», November/December 2010, p. 44).

Возможно, что лично Обама не является большим энтузиастом силовой политики в духе Джорджа Буша. Говорили даже, что он не хотел участия США в военной операции против Ливии. Но, видимо, «товарищи по партии» в лице Джозефа Байдена, Хиллари Клинтон и других влиятельных фигур объяснили Обаме, что он не может себе позволить не участвовать в свержении Каддафи. В этом случае его сочтут слабым президентом, правящая элита Соединенных Штатов от него отвернется, и не видать ему второго президентского срока, как своих ушей. И тогда Обама, который позиционировал себя как сторонник мира, решил превратиться в президента войны.

Как личность Барак Обама, безусловно, отличается от Джорджа Буша. Он – либерал, а Буш – консерватор. Буш – белый, а Обама – черный. Жену Буша зовут Лора, а жену Обамы – Мишель… Но Обама оказался в основном прикрытием для продолжения прежней политики в период, когда Америка потерпела политическое поражение в Ираке и вступила в эпоху слабости. Ей был нужен президент, который выступал с миролюбивыми речами и создал бы себе образ миротворца. Таким президентом и стал Обама, но только на словах.

Барак Обама не предпринял никаких миротворческих усилий в Ливии, хотя мог бы это сделать. Если бы Обама был подлинным миротворцем, а не политической куклой, он мог бы стать инициатором переговоров между Муаммаром Каддафи и повстанцами. Он мог бы подтолкнуть Лигу арабских государств к тому, чтобы она выступила инициатором этих переговоров, мог бы активно задействовать ООН. У Обамы было немало дипломатических возможностей для того, чтобы прекратить военные действия и попытаться достичь, по крайней мере, того, чтобы в Ливии перестали убивать людей. Вместо этого Соединенные Штаты пошли по самому примитивному, самому грубому и самому характерному для них пути. А именно: они вмешались в гражданскую войну, которая идет в Ливии, с целью свержения Муаммара Каддафи.

Для Соединенных Штатов цель операции в Ливии была, разумеется, политической, а не гуманитарной. Ничего общего с гуманитарными соображениями действия США не имели. Как и в случае с Югославией, гуманитарные соображения были прикрытием для операции по уничтожению военного потенциала Каддафи и его свержению.

Уже летом 2011 г., спустя три месяца после начала войны в Ливии, большая часть американцев развернулась против нее. В конгрессе атаку на Обаму начали республиканцы – за то, что он вовлек США в длительные – более 90 дней – военные действия, не получив на это санкции конгресса. Администрация Обамы отвечала: в Ливии, мол, идет не настоящая война, США всего лишь наносят удары с воздуха и «поддерживают» действия НАТО. «Ничего себе, не настоящая!» – возмущались республиканцы. На военные действия в Ливии в течение трех месяцев уходило по 10 миллионов долларов в день. А всего лишь за два месяца цена операции достигла 716 миллионов долларов! «Законодатели, – писала в связи с этим британская газета «Файнэншл Таймс», – испытывают все большую усталость от финансирования войн за пределами США в то время, когда американская экономика остается столь слабой» («The Financial Times», June 15, 2011).

Словом, надежды на Обаму-миротворца были либо глупостью, либо наивностью. «В то время как люди и правых, и левых убеждений считали, что Америка избрала антивоенного президента, это просто было неправдой, – писал в американском журнале «Ньюсуик» политолог Стивен Картер. – И если в 2008-м Обама вел предвыборную кампанию как кандидат, отстаивающий идеи мира, то на второй срок он будет выдвигаться уже как президент войны» («Newsweek», January 3, 2011).

Действительно, как миротворец Обама не состоялся. Он не сумел ни прекратить войны в Афганистане и Ираке, ни хотя бы примирить Израиль и палестинцев. Он не закрыл базу в Гуантанамо, хотя и обещал, а секретных военных операций в других странах, как пишет тот же журнал «Ньюсуик», при нем стало проводиться даже больше, чем при Буше.