Быстров садится за стол у окна. Достает сигареты. Штатский подскакивает. Ощупывает и мнет сигареты.

– Там-то что? – спрашивает Быстров.

– Мало ли. Ампула с цианистым калием.

– Где я его возьму? И сигареты без того яд.

Быстров смотрит в окно. Там две мамы сидят на лавочке с книгами, а девочка и мальчик бегают вокруг них. Девочка догоняет мальчика, хватает его, они хохочут. Теперь мальчик догоняет девочку. Хватает. Хохочут. Теперь девочка догоняет мальчика. И так без конца. Счастливы.

Быстров берется за ручку, дергает. Окно закрыто наглухо. Быстров хватает стул, ударяет в стекло. Стул ломается, стекло цело.

– Только мебель портите, – говорит штатский.

Звонок в дверь.

В квартиру входит эффектная молодая женщина. Обращается к Светлане, кивая на штатского:

– Это он?

– Кто?

– Муж?

– Нет. Он в кухне. А вы кто?

– Пока никто, буду любовницей. Меня София зовут.

Женщина проходит в кухню. Светлана вопросительно смотрит на штатского. Он пожимает ей руку и говорит:

– Для вашей же пользы.

София в кухне.

– Ты, что ли, Быстров?

– Да.

Она оглядывает его с ног до головы. Чрезмерно пухлые силиконовые губы брезгливо вздрагивают.

– Бывает и хуже. Пойдем.

– Куда?

– В спальню.

– Вы думаете, это заставит меня изменить решение? – усмехается Быстров, не показывая, что он шокирован.

– Уверена.

– Хм. Я пойду – но только для того, чтобы вы поняли, что ошибаетесь.

– Там видно будет.

Они проходят в спальню.

Через минуту Светлана с озабоченным лицом подходит к двери, вежливо стучит:

– София, там в шкафу, на верхней полке, чистое белье. Вадик, покажи даме!

А София тем временем сует в уши Быстрову наушники от плеера.

– Послушай пока. Настройся.

В наушниках обволакивающаяся музыка с эротическими вздохами и стенаниями.

София раздевается, ложится. Показывает себя и так, и так. Быстров смотрит исподлобья и ничего, кроме стеснения, не чувствует.

– Ну что, захотел жить?

– А я и хотел. Просто теперь мой долг – прекратить свою жизнь. Я пообещал. Я дал слово.

– Ну и что? Я своему мужу каждый день обещаю, что больше никогда и ни с кем.

– У вас есть муж?

– Я не поняла, ты что, больной? Я не встречала мужика, который меня бы не хотел! – сердито говорит София.

– Я хочу. Но я сдерживаюсь, – лукавит Быстров.

– Зачем?

– Ну… Я люблю свою жену.

София недовольна:

– Вот, блин, дали заданьице. Жену он любит. Я тоже мужа люблю – ну и что? Неужели перед смертью не хочется чего-нибудь такого, чего не было?

– Почему же не было? Было.

– С такой женщиной, как я? – сомневается София.

– При чем тут – как вы, не как вы. По любви было. А если хоть раз было по любви, умереть не страшно.

София долго смотрит на Быстрова, пытаясь понять, что он сказал. Потом вдруг набрасывает на себя простыню.

– А по любви – это как? – спрашивает она. – Ну, то есть, какие ощущения? Оргазм какой-то другой? Или что-то еще?

– Это на уровне души.

– Будто если выпить? – угадывает София.

– Нет.

– Ну – нанюхаться?

– Чего.

– Морочишь мне голову! – с досадой говорит София.

И вдруг начинает хлюпать.

– Я, может, тоже хочу с собой покончить!

– Что мешает?

– Как что? Чувство долга.

– Перед мужем, детьми? – теперь черед Быстрова угадывать.

– Какой муж, какие, блин, еще дети? Вот перед этим чувство долга! – София сбрасывает с себя простыню. – Ты подумай, как я могу это уничтожить? Оно людям служить должно! Ну и мне тоже!

Слова странные, конечно, но поза Софии на этот раз так бесхитростна, так невинно откровенна, что Быстров невольно чувствует прилив мужской силы.

– А ты знаешь, я, пожалуй… – склоняется он над Софией.

Та немедленно вскакивает и начинает одеваться.

– В чем дело? – удивлен Быстров.

– Методика! Теперь ты меня будешь хотеть со страшной силой. Будешь искать, уговаривать, упрашивать. Тебе будет не до самоубийства. Вот телефон, – она оставляет визитку на ночном столике.

И напоследок страстно целует Быстрова.

– Это чтобы тебя больше разобрало.

Она выходит. Быстров смотрит на визитку и рвет ее в мелкие клочки.

Только сейчас он замечает, что в углу комнаты сидит человек в штатском.

– Ну и дурак же ты, – говорит человек.

– Хуже. Я как раз слишком умный, – не соглашается Быстров.

Так прошли день и вечер и наступила ночь.

Быстров лежит в постели со Светланой.

В углу спальни клюет носом человек в штатском.

– Черт знает что, – говорит Светлана. – Теперь я знаю, что чувствуют звери в зоопарке.

– При чем тут звери? – возражает Быстров. – Звери не понимают. А люди понимают и все равно лезут в клетки. Реалити-шоу всякие. Что их, нарочно загоняют?

– Я не хочу жить в реалити-шоу. Зачем ты придумал это самоубийство?

– Я не придумал. У меня нет другого выхода. Я не хочу жить в вечном унижении.

– Тебе все равно не дадут этого сделать. Может, признаешь свою вину?

– Мне нечего признавать. Если тебе плохо, можешь от меня уйти.

Светлана целует мужа в плечо.

– Ты же знаешь, что я тебя люблю. Просто – сплошные неудобства. И дочь страдает.

В соседней комнате страдает дочь. Она даже стонет. На пару с молодым человеком в штатском. То есть сейчас он не в штатском.

Светлана ворочается, достает из тумбочки таблетки.

Человек в штатском, тут же встрепенувшись, подходит. Протягивает руку:

– Позвольте.

– Это снотворное!

Штатский вертит упаковку. Достает одну таблетку, дает Светлане. Подносит стакан воды – запить. Следит за тем, как Светлана глотает таблетку. Прячет упаковку в карман, садится в свой угол.

Утро. Быстров бежит по парку. За ним трусят двое сопровождающих. Быстров оглядывается, усмехается и прибавляет скорость. Бежит изо всех сил. Сопровождающие, запыхавшись, не отстают.

– Чего это с ним? – спрашивает один.

– Черт его знает… Понял! – вдруг озаряет другого.

– Что?

– Он так себя хочет до смерти довести! Самоубийство при помощи бега!

– Хитрый, зараза!

Они догоняют, один мчится наперерез. Вылетев из кустов, оказывается на пути Быстрова, останавливает его.

– Потише, пожалуйста!

Быстров возвращается к дому. Там журналисты с камерами, микрофонами, блокнотами.

Вот один из них приближается.

– Вы обещали интервью дать, я вам звонил, – говорит он Быстрову.

– Две минуты! – предупреждает сопровождающий и зорко смотрит на журналиста.

Журналист делает знак оператору, тот наставляет камеру, журналист поднимает микрофон:

– Скажите, ваше заявление о самоубийстве – это не блеф? Есть такое мнение.

– Молодой человек, – веско отвечает Быстров, – я не слесарь Вася Пупкин. Люди моего положения так не блефуют…

– Ну, блефуют и покруче…

– Но не я. Да и зачем мне блефовать?

– Внимание прессы, слава.

– Кому нужна предсмертная слава?

– Не скажите, – возражает журналист. – Недавно случилась история.

Он рассказывает, а мы видим эту историю:

– Молодой человек, назовем его Костя, начитался о вас, насмотрелся по телевизору.

(Худой и бледный юноша Костя видит портреты Быстрова в газетах и по телевизору.)

– А была у него девушка. Ну, как была: влюблен он в нее был, а она нос воротила.

(Костя что-то горячо говорит юной красавице, а та воротит нос.)

– Зато у нее все стены оклеены разными знаменитостями.

(Действительно стены оклеены знаменитостями, то есть их фотографиями. Красавица сдувает с них пыль, а некоторые целует.)

– И она сказала ему: ты мне нравишься, Костя, но полюбить тебя и выйти за тебя замуж я могу только в том случае, если о тебе будут писать в газетах и показывать по телевизору.

(Красавица говорит Косте:

– Ты мне нравишься, Костя, но полюбить тебя и выйти за тебя замуж я могу только том случае, если о тебе будут писать в газетах и показывать по телевизору.)

– Костя думал, думал, думал, – продолжает журналист, – ничего не мог придумать. Талантов у него нет, заслужить славу долгим и упорным трудом проблематично, а главное, пока заслужишь, на пенсию пора, какое уж тут жениться. Тут-то как раз он и узнает о вашем поступке. И приходит ему в голову идея.

(Косте приходит в голову идея. Я понимаю, что это не киношная ремарка. Как это показать? А не знаю. Пусть режиссер и актер думают, как это показать, у них такая профессия.)

– Пошел Костя в супермаркет. Встал перед камерой слежения.

(Костя стоит в супермаркете перед камерой слежения.)

– Поднес к виску травматический пистолет, который он купил накануне.

(Костя подносит к виску пистолет.)

– И крикнул: меня покажут по всем каналам, я стану знаменит! И ты никуда не денешься, полюбишь меня и выйдешь за меня замуж!

(Костя кричит, но его слов не слышно: камера не записывает звука. Костя стреляет и падает.)

– На другой день это действительно показали по всем каналам: очень уж эффектные кадры.

(Чередуются три канала и три ведущих: показывают одно и то же. Ах, дескать, какой ужас. Это как рушащиеся в Нью-Йорке здания показывали бесконечное число раз. Ах, как ужасно. Гибнут люди… Летят из окон… Посмотрите еще раз, как это страшно. И еще раз. И еще. Страшно, не правда ли? Кто не видел, показываем еще раз. После репортажа смотрите фильм «Титаник», там тоже все очень интересно.)

– Видела эти кадры и девушка. Но Костя оказался прав только наполовину. Да, она полюбила Костю, хоть и посмертно, а вот выйти замуж за него не могла. По понятным причинам. Не рассчитал парень.

– К чему вы мне это рассказываете? – сухо спрашивает Быстров.

– Просто к слову пришлось. Не дадите автограф?

Журналист достает блокнот и ручку.

Сопровождающий насторожился, но не усмотрел ничего криминального.

Журналист шепчет:

– Оставьте ручку у себя. Наконечник смазан токсином ботулизма. Мгновенная смерть. Только подождите, пока мы отойдем.

Журналист берет блокнот, отходит, делает знак оператору.

Они приготовились снимать.

Быстров держит ручку в опущенной руке, спрятав ее в кулак.

Идет к двери подъезда.

Оператор наставил камеру.

Быстров оглядывается. Видит усмехающегося журналиста. Тот провоцирует его усмешкой. И Быстров поднимает руку – непроизвольное движение, хотя можно было сделать все незаметно. Человек в штатском тут же подскакивает, выхватывает ручку. Озирается. Журналиста и оператора след простыл.

Человек в штатском осматривает ручку. Пробует что-то написать у себя на ладони.

И падает.

Умирая, шепчет:

– Так я и думал. Токсин ботулизма. Черт, вот досада…

Быстров – у батюшки Иннокентия в пустом храме. Естественно, один из сопровождающих находится тут же.

– Великий грех ты задумал, сын мой, – увещевает батюшка. – Опомнись!

– Если я сам себя не убью, они меня все равно убьют.

– На все божья воля. Может, еще и не убьют.

– Убьют. Я их понял. Как только поймут, что я передумал, тут же и убьют.

– А ты передумал?

– Нет. Пока нет. Не вижу выхода, батюшка.

– В спасении выход. В спасении души.

– Знаете, у меня такое чувство, что я не себя убиваю, а кого-то другого.

– Это кого же?

– Не знаю. Я с ним еще плохо знаком.

Батюшка не знает, чем утешить Быстрова.

Тот выходит, опустив плечи.

Батюшка упрекает сопровождающего:

– В храме Божием находишься, а не молишься, не крестишься. Где совесть у тебя?

– А я буддист.

– Что же ты тут делаешь, нехристь?

– Служба, – отвечает сопровождающий и выходит вслед за Быстровым.

Быстров идет по улице и видит странную картинку: хрупкая миловидная девушка что-то собирает возле мусорных баков. Пригляделся: она собирает книги. Кто-то выкинул целую груду, вот она и хочет унести. Но забрать все сразу никак не получается.

Быстров подходит:

– Помочь?

– Ой, спасибо… А то пока отнесу, мусорка приедет, на свалку заберет. Уже бывало так – не успевала.

Они несут две стопы книг.

Подходят к библиотеке. Это обычная библиотека местного значения: две комнатки на первом этаже.

Быстров вносит книги, девушка начинает разбирать их. Быстров видит на металлических стеллажах разнокалиберные издания. Но есть и собрания сочинений классиков, хоть и потрепанные.

– Это все с помоек, – говорит девушка. – У нас фонды бедные, сами ничего приобрести не можем, вот и приходится…

– А что, много книг выбрасывают?

– В последнее время – очень. Особенно если издания не в виде. Ну, слегка подержанные. Сейчас же всё издают, что угодно, в красивых переплетах. Не знаю… Зачитанная книга, мне кажется, даже лучше выглядит. В крайнем случае можно подклеить, переплести…

– Вы прямо пионерка, – с легкой иронией говорит Быстров. Но слышится в этой иронии и какая-то затаенная тоска.

Другой бы не заметил, а девушка сразу почувствовала. Внимательно глянула на Быстрова. На сопровождающего штатского, который сел на стул у входа, скучая.

И вдруг спрашивает:

– У вас что-то случилось?

– А вы разве меня не узнали?

– Нет.

– Ну как же. По телевизору показывают, в газетах мои фотографии. Горячая новость недели.

– Я телевизор не смотрю, газет не читаю. А чем вы прославились?

– С собой хочу покончить. Якобы по политическим мотивам. Демонстративно.

– А на самом деле?

– Вам действительно интересно?

– Да. Чаю хотите?

И вот Быстров пьет чай и рассказывает. Машинально макает в чашку пакетик с чаем. В зависимости от темпа рассказа и его содержания, пакетик то быстро снует туда-сюда, то опускается и поднимается медленно, задумчиво…

Девушка берет пакетик и кладет на блюдечко. Быстров благодарит и продолжает рассказ.

Поскольку мы и так все знаем, то можем обойтись без слов. Достаточно показать кадры, иллюстрирующие печальную историю Быстрова.

Он закончил.

Девушка смотрит на него с грустью.

– Вас как зовут? – спрашивает Быстров.

– Извините, не представилась. Варя.

– Так что вы думаете по этому поводу?

– Думаю, что проблемы нет.

– Как это? Интересно вы рассуждаете! Вопрос жизни и смерти, а вы говорите – нет проблемы!

– Не знаю… Вот скажите, им ваша смерть зачем?

– Как зачем? Чтобы другим неповадно было. Так решили, так договорились. Я и судиться пытался, и…

– Понимаю, – мягко перебивает Варя. – Но убить вас хотят – как кого?

– Не понял. Как меня.

– А вы – кто?

– Вы что имеете в виду? Вообще-то я в статусе министра.

– Ясно. А если бы вы не были в этом статусе, вас бы убили?

– Кто? Разве только сосед по пьяни.

– Значит, убить вас хотят как министра и от самоубийства вас оберегают – как министра?

– Само собой.

– А если вы станете частным человеком?

– Это как?

– А так. Не пойдете на работу и скажете, что уволились.

– Я и так сейчас не хожу.

– Но не уволились?

– Нет.

– А вы увольтесь.

Предложение для Быстрова настолько неожиданное, что он не сразу находится, что ответить. Наконец говорит:

– Нет, а кем я работать буду?

– Да хоть кем. У нас вот в библиотеке есть вакансия заведующего. Образование у вас подходящее. Я не слышала, чтобы кто-то когда-то убил библиотекаря. Хоть по политическим мотивам, хоть по экономическим.

– Постойте. А жить на что?

– На зарплату. Если вы хотите вообще жить.

– Да конечно хочу! Но я… Я в системе, я… Я всю жизнь этого добивался…Я… Нет, как это?

– То есть лучше умереть министром, чем жить библиотекарем?

Быстров смотрит на Варю, глуповато, надо признать, выпучив глаза.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.