– Вчера вернулся. Кожа сильно обветрилась?

– Я на это не обратила внимания. Ты такой черный, словно только что вернулся из Мексики. Как можно так густо загореть зимой?

– Ну, когда ты катаешься на лыжах, тоже загораешь, – отец открыл шкафчик и подал тапочки. – Надевай, не ходи босой.

– Вообще-то в приличных домах гостей не заставляют снимать обувь.

– А ты не гость, – усмехнулся Сергей Дмитриевич. – Здравствуй, дочь.

– Здравствуй, папа. – Полина сморщилась, когда он крепко обнял ее. – Что за нежности?

– Соскучился, – скованно признался в своих чувствах Сергей Дмитриевич. – Полгода не виделись. Между прочим, я знаю, что ты была в Москве пару месяцев назад, и злюсь, оттого что не навестила нас с матерью.

– Помнится, в нашу последнюю встречу ты кричал, что больше не желаешь со мной знаться.

– Я тогда вспылил, но и ты была не менее виновата.

– В чем? В том, что в который раз отказала тебе? Неужели непонятно: я не хочу работать в твоей фирме!

– Меня больше огорчает, что ты предпочитаешь быть прихвостнем у Фрейманов, чем работать на равных с отцом, – повысил и без того звучный голос Сергей Дмитриевич.

– Не с тобой, а с Катей, – поправила его Полина, стараясь не допустить очередной ссоры, но не сдержалась и едко добавила: – Я скорее соглашусь мыть полы в офисе у братьев, чем быть в подчинении у сестры.

– Опять ругаетесь? – в коридор вышла Елизавета Карловна, мать Полины.

Она подошла к дочери и на мгновение прижала ее к груди, потом повернулась к мужу и ласково заглянула в глаза.

– Сережа, ты обещал, – напомнила она, пригладив белые волосы на его висках. – Не стоит портить нам настроение.

– Какие все нежные, – раздул ноздри Сергей Дмитриевич, но на этом выпады в сторону старшей дочери закончились.

Елизавета Карловна умела управлять своим мужем. Мягким и исполненным любви голосом она всегда добивалась желаемого. Грубоватый и прямолинейный Сергей Дмитриевич терялся, как школьник, сраженный ее женственностью и беззащитностью, мгновенно таял, когда она обращалась к нему с какой-нибудь просьбой, томно взмахнув ресницами. Он все еще любил женщину, на которой женился тридцать четыре года назад, и доказывал свои чувства способностью подчиняться тогда, когда она просила об этом.

– Хорошо выглядишь, Полина. – Елизавета Карловна сделала положенный комплимент и пригласила дочь в столовую. – Мы ждали только тебя, значит, можно приступать к обеду.

– Екатерина уже здесь?

С языка едва не сорвался вопрос о том, почему сестра не вышла встречать ее, но Полина промолчала. Ей не хотелось слышать лживые отговорки родителей, к тому же она догадалась, что Катя банально поленилась выйти из-за стола. Да и зачем поднимать свою задницу, если сестрица появится в столовой через пять минут?! Тогда можно будет и поздороваться. «Вот стерва», – усмехнулась Полина, но, войдя в столовую и увидев Екатерину, уже приступившую к обеду, просияла.

– Приятного аппетита, дорогая.

– Спасибо. – Катя также изобразила на лице восторг от встречи, который, впрочем, мгновенно исчез. – Снова язык распускала и отца обижала?

– У тебя не спросила, как и о чем разговаривать с папой.

– Прекрати, – отец взял Полину за плечо и подвел к столу. – Ты ведешь себя…

– Как мои братья? – невинным голосом спросила Полина. – Отпусти, папа. Мне больно.

Сергей Дмитриевич виновато погладил дочь по спине и тихо попросил:

– Давай просто пообедаем. Хорошо?

– Хорошо, – смягчилась Полина.

– Только что на наших глазах свершилось чудо! – Катя взмахнула приборами и рассмеялась. – Полина согласилась с папой. Это нужно отметить! Что будешь пить, дорогая сестренка?

– Уймись, – оборвал младшую дочь отец, и та замолчала.

Пожалуй, только Сергей Дмитриевич имел влияние на Екатерину, отличающуюся буйным нравом и абсолютной непокорностью. Одним лишь взглядом он умел сбивать с нее спесь, отчего та становилась кроткой на вид. «Вот теперь обед может стать весьма приятным», – подумала Полина, глядя на оскорбленное выражение лица сестры, которая больше не посмеет сказать ни единого плохого слова в ее сторону. Их отношения никогда не отличались простотой, а в последнее время и вовсе приняли форму вражды. Полина терялась в догадках, отчего Катя не подпускает ее к себе, почему злится и всячески старается укусить. Объяснений этому она не смогла найти, а вскоре перестала заниматься анализом ситуации и предпочла дистанцироваться.

– Как ты, девочка моя? – спросила Елизавета Карловна, присела рядом с дочерью и принялась наполнять ее тарелку едой.

– Великолепно, – ответила Полина.

– Надолго в Москву? – поинтересовался Сергей Дмитриевич, с улыбкой наблюдая за лицом дочери, становившимся все мрачнее при виде нелюбимых блюд, которые придется впихивать в себя с вежливой улыбкой на губах. – Лиза, ты забыла, что Полина не любит дичь? Разве для нее ничего не приготовили?

– Тогда пусть пьет чай! – заявила Катя.

– Согласна на чай, – сказала Полина, – потому что мама не умеет варить кофе.

– Зато отцу нравится, – ответила Елизавета Дмитриевна. – Да, дорогой?

– Я люблю все, сделанное твоими руками, – с искренней простотой в глазах солгал Сергей Дмитриевич, отчего Катя покатилась со смеху.

– Особенно тот жуткий свитер, который мама вязала несколько месяцев, а ты угробил его на первой же охоте. Кто изорвал свитер в клочья? Медведь?

– Да, – Сергей Дмитриевич понизил голос, – очень маленький медведь.

Мама откинула голову назад, блестящие каштановые волосы мягко всколыхнулись, и Полина невольно залюбовалась ее природной грацией, которую она передала по наследству Алексу и Екатерине. Майкл и Полина не могли похвастаться подобной изящностью, как и белой кожей, а также приятным тембром голоса. В общем, гены матери оказались сильными – она наградила частью себя каждого из своих четверых детей, но наибольшей красотой отличались Алекс и Катя. Высокий рост, гордая осанка, грациозные фигуры и аристократичные лица с аккуратными носами и точеными подбородками.

В начале года Елизавета Карловна с пышностью отметила свое пятидесятисемилетие, но сумела сохранить молодость и некоторую наивность в лице, свойственную людям, которых обошли семейные неурядицы и жизненные коллизии. Она выглядела счастливой, ничем не обремененной и молодой. Впрочем, за последнее мать явно должна благодарить отца, не жалеющего денег на любимую женушку, постоянную клиентку ведущих пластических хирургов Европы. Полина зорко вгляделась в лицо матери, заметив, что та изменила прическу, новая словно предназначалась для того, чтобы скрыть следы операции по круговой подтяжке. Недаром у мамочки лицо было таким же свежим и гладким, как у ее младшей дочери.

Сергей Дмитриевич, в отличие от жены, не стремился скрыть возраст и выглядел на свои положенные шестьдесят два года. Фигура у него была крепкой, как у фермера, лицо таким же здоровым на вид, словно он всю жизнь провел на воздухе. Взгляд оставался живым, но несколько колючим, как у человека, который так и не избавился от привычки повелевать, белые волосы аккуратно зачесаны назад, загорелая кожа, тонкие губы, умеющие и мягко улыбаться, и язвительно шутить. Привлекательный, сильный, внушающий доверие. Про таких мужчин говорят, что рядом с ними чувствуешь себя как за каменной стеной, и все же Полина не могла согласиться с этим утверждением. Рядом с отцом она всегда ощущала себя словно штрафник на передовой, готовясь к очередной атаке со стороны врага, который многократно превосходил ее в силе.

– А где Сева? – спросила Полина, желая прекратить веселье, в котором ее, к сожалению, никто не пригласил участвовать.

– На совещании, – ответила Катя. – Искренне жалеет о своем отсутствии.

Полина повертела в руке вилку и отложила в сторону, так и не притронувшись к еде. Лишь сделала глоток воды, потом потянулась за кусочком хлеба и задумчиво посмотрела на него.

– Ты не голодна, дорогая? – спросила Елизавета Карловна.

– Нет, – без стыда солгала Полина.

На самом деле она уже изрядно проголодалась, так как за весь день выпила только две чашки чая, но из того, что было на столе, не выбрала ничего для себя подходящего. Мяса, которое так любили отец и Катя, ей не хотелось, а овощи присутствовали только в салатах, немилосердно заправленных уксусом и какой-то странно пахнущей приправой. Из безопасных продуктов оставались лишь хлеб и вода.

– Как там в Лондоне? – спросил Сергей Дмитриевич.

Полина быстро поняла, для чего был задан этот вопрос и каким будет следующий, поэтому решила не тратить время зря.

– У Марка все хорошо. Живет и процветает.

– Я не спрашивал об этом старом еврее!

Отец всегда нервничал при упоминании о первом муже своей жены, так как до сих пор ревновал Елизавету Карловну к ее прошлому. В особенности его раздражал тот факт, что у нее и Марка имелись сыновья, которые прочно связывали бывших супругов. Каждый раз, когда Елизавета Карловна навещала своих детей в Лондоне, Сергей Дмитриевич сгорал от злости, зная, что она непременно встречается с Фрейманом, их отцом. Он понимал, что Марк уже давно перестал быть ему соперником, что Лиза – верная и любящая жена, но тем не менее переживал, представляя их в одной комнате, здоровающихся за руки или, хуже того, обнимающихся.

– Марк вовсе не старый. Он твой ровесник, дорогой, – напомнила Елизавета Карловна.

– Еще чего! Он старше меня!

– На целых три года, – обронила Полина, улыбнувшись. – Ты смешон, папа.

– Следи за тем, что говоришь.

– Марк всегда хорошо отзывается о тебе, – продолжала Полина, – а ты его почему-то не жалуешь.

– Зато ты, похоже, любишь его больше, чем меня.

– Да, – Полина вдруг решила быть честной, – потому что он всегда мягок со мной и никогда не пытается ужалить. И Марк не делит своих детей на любимых и не очень.

Отец с гневом бросил приборы на тарелку. Катя со страхом вжала голову в плечи, Елизавета Карловна настороженно прищурилась, лишь Полина продолжала невозмутимо смотреть на отца, правда, рука ее, сжимающая стакан с водой, предательски дрожала.

– Извини. – Полина первая не выдержала поединка взглядов и опустила голову, потом вытерла влажные губы салфеткой и поднялась. – Мне пора, – она выставила запястье с часами вперед, словно они были ее алиби, и отрапортовала: – Встреча!

– Сядь, – потребовал отец.

Полина покорно присела на краешек стула, но снова поднялась.

– Папа, мне действительно пора.

– Как всегда убегаешь от разговора.

«Какой разговор?! – внутренне возмутилась Полина. – Ты только упрекаешь меня, критикуешь, выставляешь идиоткой на глазах у Кати! Вон она сидит, ухмыляется, любимая дочка!»

– Па, хватит, – неожиданно для Полины вмешалась сестра. – Зачем ты дергаешь ее все время? Она уже не маленькая девочка, чтобы выслушивать твои наставления.

– А ты, видимо, взрослой себя почувствовала? – Сергей Дмитриевич повернул голову к младшей дочери.

Катя поднялась, подошла к отцу и обняла его за плечи. Он немедленно расслабился от этих мягких, нарочито покорных прикосновений и улыбнулся.

– Папуль, ты чего? – хихикнула Катя. – Маму ревнуешь?

– Старый дурак, – сокрушенно покачала головой Елизавета Карловна. – Только настроение всем испортил. Доченька, останься, – мягко проговорила она, глядя на Полину.

– Не могу.

– Я тоже ухожу, – сказала Катя, – не хочу с вами язву заработать.

– Обе убегаете?! – снова повысил голос Сергей Дмитриевич.

– Я приеду к вам завтра, – поспешила добавить Катя.

«А я, – со злостью подумала Полина, глядя, как отец нежно касается плеча сестры, – появлюсь только на твоих похоронах!» Она молча вышла в прихожую, сбросила с себя тапки и с такой силой пнула одну из них, что она улетела в конец коридора. Потом схватила свое пальто и открыла входную дверь.

– Сапоги забыла, – засмеялась Катя.

Полина резко повернулась к ней.

– Босая пойду!

– Не советую. Может, выпьем кофе? Не отказывай, пожалуйста. Я же знаю, что ты никуда не спешишь.

Полина бросила на сестру полный непонимания взгляд. Она пыталась отыскать в словах Кати подвох, уж очень неожиданным было это приглашение, но не смогла – все выглядело просто и натурально.

– Давай, – согласилась она. – Где?

– Здесь рядом есть чудное кафе.

Катя взяла Полину под руку, чем еще больше удивила. От неожиданности она отпрянула в сторону, на что Катя ехидно улыбнулась:

– Господи, что ты как не родная?

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.