Пора принимать высшие меры! Пора возвратить этим людям чувство реальности, которое они ежедневно вышибают из-под ног своими мудацкими мечтаниями, а сами замышляют, заговорщики проклятые, снять его, расстрелять и обгадить портреты. Вот этого он не допустит никогда!
      Я сообразил тогда, что если обречены такие хмыри болотные, как Зиновьев и Каменев, то шишки помельче обязательно полетят в тартарары в республиках, областях, районах, армиях и наркоматах. Вот я и доберусь до Понятьева, до отряда его, до вас, гражданин Гуров. Может быть, вообще удастся, думал я, потому что был идиотом, одолеть нам, неважно какими методами и под чьим руководством, бесовскую незримую Силу, разрушившую весь строй и ход моей жизни, Силу, орудиями которой, возможно, слепыми, являются растопители Северного полюса, похитители Дюпона и форда, разлучники отцов и детей, освободители английских колоний и эксгуматоры Карла Маркса... Как вам нравится последний сверхромантичеокий прожект? .. Мне он тоже омерзителен. Что вообще может быть омерзительней мощей лжесвятого, проповедей лжепророка, программы действий Антихриста? Ничего! И Сатана, конечно, прекрасно понимает, что люди, доверчиво клюнув на обольстительный ЗНАК, на СЛОВО, не только не соответствующее своей сущности, но полное до краев говна, как золотая винная чаша, что люди эти отныне будут видеть только золото чаши, не замечая истинного вкуса ловко подсунутого им Сатаною напитка. А уж чего можно наделать, надравшись дерьмом, мы видели и в нашу гражданскую и в нашу культурную революции, в нашей российской истории, в общем, видели, а теперь видим в действительности Китая, Кампучии, Эфиопии и других стран, переживающих в дерьмовом угаре бурный роман с Марксом и Лениным...
      Вас, гражданин Гуров, не первый раз интересует: как это так откровенно, вызывающе и бесстрашно трекали со мной и днем и ночью некоторые мои подследственные на любые, подчас смертельно опасные для них темы. Так вот и трекали бесстрашно о Боге, о Сатане, о мистическою ужасе перед бесовскими Силами, содравшими, по мнению одного моего гаврика, шинельку с бедного Акакия Акакиевича и продолжающими разбойничать не только на колдоебистых дорогах российской истории, но и на шикарных автострадах Старого и Нового света и в афро-азиатских джунглях. Трекали, потому что это были бесстрашные души, не унизившиеоя перед палачами, как Зиновьев, до облизывания их хромовых сапог. Трекали, потому что не могли иногда не почувствовать, что не простой перед ним палач, а раздваивающийся на глазах, снова сливающийся в одно казенное лошадиное рыло и опять внезапно раздваивающийся на светлую и аспидную половинки. И в нем, по ходу беседы или допроса, вспыхивает ум, пронзительно ноет сердце, разливается серая тупость, волнуется понимание, старается не выдать себя согласие, просыпается грубость, пульсируют смех, боль, родовая память о земле, сочувствие, и, рискуя погибнуть, распахивает себя пропащая душа! Правда, распахивание воспринималось почти всеми как хитрая провокация. В таких случаях я, смеясь, выслушивал одну и ту же фразу. Только не надо темнить, гражданин следователь. Я - не фрайер! Шли бы вы на хер мелкой походочкой.
      Да! Эту жаргонную фазу я слышал от священников, богемного рафинада, аристократов, дипломатов, поэтов, рабочих и добрых, стареньких докторов. Тюрьма-сука быстро и не тому еще научит. . . Вы предпочли бы следствие в тюрьме? Я понимаю. Я поэтому и яшкаюсь с вами на вашей вилле... Не надо меня поправлять! .. Да! Я намеренно пытаю вас тем, что вы, как бы у себя дома, а на самом же деле вы - в тюрьме, среди кучи конфискованных вещей, камешков, пачек банкнот, картин и несравненных, завороживших меня жирандолей. Да! Это - пытка. Какой же палач забывает о пытке? .. Казнь - самая легкая в нашей пронессии штука. А пытка... пытка... она - конфеточка, кисанька, птичка! ..
      Я не знаю, куда девались ваш кот Трофим и собака Трильби... Я повторяю: не знаю!! Я не слежу за ними, как жареный японец за Зорге!! Понятно? Думаете, на Лубянке вы бы сидели в камере в обществе Трошки и Трильби? .. Там бы вы даже с мандавошкой не смогли отвести свою душу, сукоедина! "Где Троша и Трильби?" Ах, я шантажирую вас самыми низкими способами!.. А почему бы и не пошантажировать такую дрянь, как вы? Я вот возьму и на самом деле пошантажирую! Рябов!.. Рябов!.. Куда девались кот и собака? Я не приказывал их охранять, но ведь было сказано, чтобы муха не влетела и не вылетела отсюда! Найти!!! Доставить ко мне живыми или мертвыми!!! Выполняй!
      43
      Еще не нашли ваших тварей... Не дергайте меня только... На чем мы остановились?.. Вам, кстати, интересно слушать-то? Отсутствие животных мешает сосредоточиться... Повторяю: не дергайте меня!..
      Тогда в комнатушке много промелькнуло передо мной будущих жертв Сталина. Молодежь, здоровяки-красавцы средних лет, лоснящиеся от сознания причастности к элите и "пульту великих свершений", старые, считающие, что они уже отмыли руки от голубой и кулацкой крови, ленинские и дзержинские сатрапы. И я никогда не забуду поразившее меня жуткое впечатление! Чиновники, военные, философы-марксисты, ученые, администраторы, партийные и советские боссы, теоретики новой политэкономии, крупные чекисты - все они вдруг до единого показались мне живыми трупами, мертвыми душами.
      Поэтому я воспринимал в те часы истинный, сатанинский смысл сонма идей, владевших умами обреченных, практически уже не существующих людей, хотя объяснить мне вам, гражданин Гуров, почему я считал, вернее, ощущал их тогда не существующими, если они сидели, курили, докладывали, смеялись, спорили, пили чай, входили и выходили, невозможно... Расстрел или гибель от пыток, как бы исключительно формально завершали работу Сатаны над жутким образом прижизненной смерти попавших в его лапы людей. И более полного, более страшного, происшедшего от лицезрения этих людей ощущения присутствия в мире того, что мне иногда казалось моим собственным сумасшествием, того, что я всегда называл Сатанинскою Силой, обольщающей Души, убивающей их и уверенно ведущей мир к хаосу и Смерти, более полного и страшного ощущения я не испытывал никогда.
      Мне было ясно, что живые трупы скучны Сталину и отвратительны. Он смотрел то рассеянно, то внимательно поверх обреченных голов, словно пытался разглядеть пучок невидимых веревочек, которые дергала ненавидимая им в глубине души страшная двуликая ИДЕЯ, управляя поступками и образом мыслей марионеток, специально для меня вызванных на совещание в Кремль.
      Сталин выходил из-за стола, прохаживался по кабинету, передергивая плечами, резко вскидывая подбородок и вертя головой. Он безусловно проверял, свободен ли он лично в своих движениях, поступках и в образе мыслей или тоже, как эти трупы, опутан веревочками и целиком подвластен игровым прихотям ненавистной идеи.
      Причесавшись, как бы оторвав при этом от себя ниточки-веревочки и откинув их решительно в сторону, он зябко поеживался. Так поеживаются дети, нырнув в кроватку и спасаясь от шебуршащей под ней нечистой силы. Поежившись, Сталин садился за стол и окидывал присутствующих долгим, теплым, отеческим взглядом. Так этот взгляд воспринимали трупы.
      На самом же деле Сталин по-детски радовался, что он жил, жив и будет жить, а они все очень скоро загнутая, и он искренне им за это благодарен. Если бы не осторожная сдержанность в острейших ситуациях, прямо встал бы сейчас и расцеловал бы каждого в синюшные, уже слегка засмердевшие лбы, в заостренные носы, в белые холодные губы, в мертвый оскал зубов, в желтые восковые щеки, в черные глазницы. Но нельзя встать и расцеловать. Подозрительна была бы такая сопливая нежность. Прерывая очередного оратора, Сталин весело говорил:
      - Спасибо, товарищ Каменев! Благодаря вам я теперь знаю, где собака зарыта! - И растроганный лаской вождя, Каменев смахивал с уголка мертвого глаза слезинку.
      Покинув Кремль, обреченные разносили по всем сторонам света заразу легенд о деловитости, прямодушии, сдержанности, отеческой эаботе, мудрости, учености, всенародности и гениальности Сталина. Трупы внушили сами себе, затем другим, вопреки очевидности и логике, а следовательно по повелению Нечистого, любовь и страх к своему убийце. И любовь к убийце изобличает в них, я убежден, ЛЮБОВЬ К СМЕРТИ, принявшую хитрющую, лукавейшую форму влюбленности в идеалы социализма и коммунизма, в идеалы Богоборчества и разрушения мира, заразить которыми мертвые души мечтали пролетариев всех стран.
      Вы справедливо замечаете, гражданин Гуров, что Сталин "выступал объективно" как враг Сатаны, если он собирался покончить с его "парнями" в одной шестой части света. Собирался. Верно. Но собирался исключительно потому, что если не он их укокает, то они ему и его прихлебателям из жопы ноги выдерут, а заместо них спички вставят! Это как в лагере: если урки были пооборотистей, то сукам плохо приходилось: на пики их сажали. Если же наоборот, то блатным кишки из пуза выпускали, и бежали они на вахту, пока не падали рылами в пыль, в грязь, в снег. А мужикам, которых и блатные и суки вообще за людей не считали, от их беспощадной и бескомпромиссной резни жить иногда бывало полегче. Так что я лично никогда не считал Иосифа Виссарионовича религиозным мыслителем. Однако заблуждался одно время относительно стратегических целей сталинского террора. Мы еще потолкуем об этом, когда дойдем до вашего папашки. Скоро уж дойдем, скоро ..
      А в том, что Сталин ненавидел марксистскую идею и лично Ленина я и сейчас убежден... Нет, гражданин Гуров, не потому, что добр был Сталин, мудр, светел, человеколюбие и не суетен. Нет! Он ненавидел идею за то, что не верил в нее, но служил ей, выбрасывая псу под хвост десятки лет, пожертвовав ради спасения шкуры и партийной карьеры близкими и друзьями. Разве может не почувствовать любой злодей и тиран, как ужасна его судьба, как бесплодна она, если платой за спасение от пуль Троцкого, Бухарина, Зиновьева оказывается сама жизнь, а целью жизни - спасение от страха. Страх же не покидал моего друга Иосифа Виссарионовича никогда. Как же было ему не ненавидеть лобызаемую поэтами, композиторами, скульпторами, художниками и философами ИДЕЮ, если сам он олицетворял ее в одах, романах, фильмах, монографиях, картинах и скульптурах. Он ненавидел и себя и ИДЕЮ в жернова которой попал не столько по воле Рока, сколько по собственной тупости. Ненавидел себя и идею. А ныне миру внушено, что исключительно из любви к собственной персоне насаждал, холил и лелеял Сталин "культ личности". Из ненависти к себе он его лелеял!
      Кроме всего прочего, попав в заколдованный круг, Сталин злобно и инфантильно решил, что лучше уж он будет олицетворять ненавистную ИДЕЮ, чем кто-нибудь другой, Молотов например. Нельзя Молотову с таким плоским лицом олицетворять ИДЕЮ. Раз уж выпала такая масть, думал это крупный урка, раз уж никуда от нее не деться, а смыться с кона, двинув фуфло учению и идее, значит быть посаженным на пику, то хрен с вами - славьте меня, воспевайте меня, лепите, пишите, прибарахляйте бронзой, мрамором, чугуном и гипсом!
      Это ваше дело, гражданин Гуров, соглашаться со мной или считать сказанное белибердой... Замечание же насчет того, что и я угрохал десятки лет коту и псу под хвост... Рябов!.. Что там с животными? .. Продолжать поиски!.. Я угрохал десятки лет, в отличие от Сталина, на личную идею... Не вам судить, плодотворна идея возмездия или дурна. Вы - небеспристрастны. Прочих аспектов дела касаться не будем. Скучный вы все-таки собеседник! Но поняли, надеюсь, что несколько дней, проведенных в комнатушке Сталина, настроили меня на лад охотничий... Поняли? Вот и хорошо.
      Уезжал я из Кремля вместе со Сталиным. Я считался его телохранителем для особых поручений. Сталин любил конец дня, обещавший временное освобождение от страхов и ненависти, а летевшая с "Линкольн" и в благожелательном направлении собака успокаивала нервишки и утверждала веру в удачу...
      Вы можете, гражданин Гуров, сколько угодно подъебывать меня насчет того, что вы называете "литературными штучками", как бы намекая на погибшее во мне дарование писателя... А по роже... по роже... по роже... по роже... не хотите? .. Сука!.. При чем здесь писатель? При чем, я вас спрашиваю, погибший талант?.. А?.. Я, может, кладбище талантов!.. Вон - могилки хлебопашца, пастуха, плотника, кузнеца, фермера, хозяина, писателя, лентяя, пьяницы горького, буйного купца! Поклонитесь им! .. Живо! .. В пояс, сучка, в пояс! .. А теперь, блядища, иди в мой сад, срежь ножницами самую большую, самую красивую, самую белую розу и возвратись, тварь, и положи, крыса, эту розу еще на одну могилку! Бы-ыстро! А то через десять минут на кладбище обеденный перерыв...
      Хорошая роза! Белая роза! На колени мне клади ее, змей!. . Лепестками - к паху. Ближе... еще ближе! Здесь закопал ты в тысяча девятьсот двадцать девятом году талант родителя, сволочь, здесь ты прервал в убийственный мороз существование бесчисленных мальчиков и девочек! .. А теперь - обед!
      44
      В том, что вы взяли тайм-аут, виноваты вы сами. Не распускайтесь. Не хамите. Попробуйте быть раз в жизни душевно-тактичным человеком... Сустак пьете? Иньекцию вам сделают такой прелести, какую нефтяные шейхи за золото у нас покупают. Выкарабкаетесь. Вы уже в порядке... Думаете, у вас нарушен гормональный обмен из-за вынужденного простоя? Хорошо сказано и с большим душевным тактом! Ну что ж! Будет вам баба. Дело - есть дело... Ах, я забыл, что у вас комплекс Сциллы и Харибды!.. Бедняга. Но об Эмме Павловне и Розе Моисеевне забудьте. Будет вам, так и быть, другая парочка. Хорошие бабенки. Агентура моя. Глунями мы их зовем. Глуне-70 и Глуне-74. "Глуне" означает: глухонемая, а цифры - год вербовки... Моложе, моложе вас, успокойтесь... А вы, я смотрю, порозовели! Зарделся, козел! Есть в тебе еще силенки и страсть пожить. Это - Хорошо. Я не люблю иметь дела с мертвыми трупами. Живых вокруг хватает... Животных ваших ищут. Оцеплено пол-Абхазии. Патрули проверяют багажники "Жигулей". Размножены вот эти милые фота Трофима и Трильби. Понадобится - подключу к поиску "Интерпол". Живы во мне еще кое-какие таланты!
      Сталин однажды и говорит мне:
      - Экспертиза, Рука, установила, что ликвидированная тобой немецкая овчарка была, действительно, бешеная собака. Подозрительно другое. Владелец одной соседней дачи и хозяин собаки троцкист Кудря Илларион Матвеевич бесследно запропастился. В прошлом он очень досадил мне. Дал в присутствии Ленина пощечину, от которой не застрахован даже Сталин. Политический враг. Жесток, как десять вместе взятых Неронов... Отъявленный марксист-догматик. Правда, удачно ликвидировал оголтелую аристократию Ленинграда и помог мне в двадцать девятом. Займись им. Я хочу посмотреть, на что ты годен. Мы уничтожили царский правопорядок. Каноны классической юстиции выкинули на свалку истории. Поэтому наши следственные органы и правосудие далеки от совершенства. И поэтому же будь свободен в своих дейстеиях, Рука. Я обязан тебе, но ошибок не прощаю. Валяй!.. Сами понимаете, как я тогда загорелся, и как заиграла кровушка моя, моя плоть, навечно заключенная в тюрьму! Первым делом обследую покинутую, заколоченную Кудрей дачу. Тоже, вроде вас, нахапал дерева, кожаных диванов из графских гостиных, картин, бронзы, фарсрора и прочего барахла... Все вы, как один, сволочи, умрете в борьбе за это!.. Обследую. Явно бежал Кудря. Интуиция сработала. Чуял, что скоро - крышка. Слился, небось, с массами или сиганул в Турцию. Обследую дачу. Подготовки сыщицкой - никакой. Только страсть, бешеная охотничья страсть и интерес взглянуть на отношение палачей к собственной боли, к унижению, к неминуемой смерти. Не нахожу, увы, ничего, что подсказало бы мне хотя бы направление поиска. Решаю объявить розыск. Стою тупо на участке, детектив вонючий, трухаю Сталину на глаза попасться и вдруг: ж-ж-ж-жу, зазвенели мои жилушки в резонанс со случайностью, не замеченной, конечно, в тот именно миг, но приведшей меня ни с того, ни с сего к собачьей конуре. Вернее, это была не конура, а собачий домик, чем-то напоминавший мавзолей. Пирамидка такая деревянная. Только стесаны грани, наляпаны резные планочки, чтобы не сквозило слишком явное сходство с известным шедевром архитектуры. Пародийность конуры была очевидна. Наверное, бежавший троцкист одинаково относился к своим двум врагам, умершему и живому. Цепь с ошейником наборным и чеканкой "Альфа ". Ошейник не перетерт, не сброшен псом, а снят него кем-то. Присел я. Смотрю на громадные, просто громадные, обглоданные Алфой, целые, неразрубленные даже бараньи тазы, свиные ноги с копытами и думаю: что же это за печь такая охуенная, если в нее целый хряк влазит? .. На даче такой нету. Углей и вертела на участке не видать. А главное, обожжены копыта и края костей дочерна, до хрупкости, до полного праха! Ну-ка, думаю, Вася, проверь версию! Все ж-таки ты не голову, а жопу обморозил на проклятой колодине.
      Хотел сначала взять с собой человека три из особого отдела, к
      которому был прикомандирован по звонку Сталина. Потом передумал.
      Взял пару "несчастий" на всякий случай и машину. Валяй, говорю
      шоферу, в крематорий! Есть - в крематорий!
      Вечер. Дождь. Тоска. А если я ошибся? Тоска и дождь. Подъезжаем.
      Стучу в железные ворота. Никого. Перемахнул через них с верха
      подъехавшей "Эмки". Захожу в сторожку. Сторож, как это ни странно,
      мертв. Не остыл еще. Возможно даже, умер от моего стука. На столе
      - бутылка. На полу - выпавший из рук стакан в луже водки. Не
      успел сторож опохмелиться. Удар. Удачная смерть...
      Вы считаете, что лучше подохнуть, опохмелившись?.. Я так не
      считаю... У нас разное отношение к предсмертному состоянию... Я
      думаю, что лучше вообще не пить...
      Мертв - так мертв. Приказываю шоферу, открые ворота, подъехать,
      желательно потише, к самому крематорию. Дождь. Отвратительное серое
      здание закрыто. Ищу черный ход. Нахожу. Лестница ведет в подеал.
      Оттуда доносятся голоса лиц мужского и женского пола, как пишут в
      протоколах допросов. Смех, кажущийся похабным и на расстоянии... Я
      был в штатском, хотя Сталин с ходу сделал меня лейтенантом. Форму я
      люто ненавижу по сей день.. . Человек десять там, думаю. С двумя
      маузерами и парой кулачин справлюсь. Вынимаю из кобуры
      "несчастье"... Постоял под дверью. Пир там у них горой. Тосты,
      блядские шуточки, треканье насчет мировой революции. Суки, думаю,
      позорные! Мало вам блядей и вина! Вам еще мирового бардака не
      хватает! Достаю из кобуры второе "несчастье". Встаю на корточки.
      Смотрю в замочную скважину... Ба! Вот тебе и классовая борьба!
      Стоит посередине странного, не имеющего правильных очертаний
      помещения стол... Я подчеркиваю, что это было именно помещение, то
      есть низкий закопченный потолок, одна стена выгнутая, полукруглая.
      Другая - мерзко вогнутая - образовала с полом тупой угол. Под
      потолком виднелась какая-то черная ниша. Стена третья была, как я
      понял, собственно вратами самого крематория. Частью обгорелый,
      потрескавшийся от жара кафель, частью сталь раздвижных створок о
      глазками амперметры, вольтметры, градусники, кнопки-лампочки,
      дввнушительных рубильника "Симменс". В общем, изломанное
      безрассудно, случайно или вынужденно, пространство помещение было
      нежилым и отвратительным. Посередине, хотя опреде лить середину
      такого пространства очень нелегко, стоял про долговатый, типа
      теперешних журнальных, длинный низкий стол. На столе, на железных
      носилках с колесиками лежал жареная свинья... Не поросенок, а
      свинья... Не понимал гражданин Гуров, зачем вам понадобилось такое
      уточнение. Свинья лежала...
      Ах, это по вашему личному распоряжению она была выдана с мясокомбината собутыльнику Кудре?.. И опять же только случайность помешала вам быть в том обществе с девушкой? Потрясающе!.. Вам не удалось отправить жену Электру в Большой театр, и вот - наша встреча снова отложена на десятки лет! ..
      И это была не свинья на самом деле, не чушка, а молодой хряк... Я потрясен!.. Лежал на столе молодой жареный хряк, похожий на загорелого в Сочи ответственного работника, разомлевшего и додремавшего до солнечного удара Зелень. Огурчики-помидорчики, грибочки, бутылочки. В посленюю очередь я обратил внимание на гуляк. Они как бы попадали до этого в поле моего зрения. Их было, что то странно, всего четверо. Но шумели, болтали, взвизгивая хохотали и орали так, словно их было рыл восемь - десять. Сидели они на красных пуфиках совершенно голенькие. Только на башке одного прекрасно сложенного брюнета красовалась турецкая феска с кисточкой. Я тогда не ошибся. Это и был Кудря - троцкист, романтик мировой революции, садист, ворюга и палач. В нос мне из скважины замочной бил жареный душок и духота... Окон, кстати, в помещении не было... Толкнул тихонько дверь. Открыта. Вхожу. Меня не замеют. Подхожу ближе к столу в тот момент, когда Кудря старинным тесаком начал отрубать хряку голову.
      - Жаль, что это не Сталин! - сказал он.
      - Р-руки вверх! - гаркаю. Твари, привыкшие к безнаказаннсоти и собственному произволу, не успев сообразить, что к чему, тут же вскидывают, как говорят шакалы-урки, сушить лапки на веревочке. Тесак старинный так и остался в загривке хряка. Полный бокал застыл в поднятой руке второго голого гуся, и красное вино через край стекало ему по ладони и локтю в волосатую подмышку. У блядей трепетали от дрожи алые и розовые ноготки. Заострились груди, побледнели соски... Все, как сейчас, помню... Мне бы только не забыться: уж очень аффективно вживаюсь я в воспоминание...
      Приказываю блядям срочно одеться. Отобрал у них паспорта. Велел сесть в "Эмку" и ждать моего возвращения. Живо, говорю, ударницы разврата !
      Смылись бабенки.
      - В чем дело, товарищ? - спрашивает, приходя в себя, Кудря.
      - К стенке! - говорю. - Быстро! .. Встать!
      Встают оба лицом к вогнутой стене. Прячу в кобуру одно "несчасть" и. Свободной рукой загребаю в ладонь, как на вас, рыло и скальп Кудре. Первый раз я тогда испробовал эту штуку, вышибающую из тела дух, жизнь и волю. Кудря обмяк, соплю заглотил. Беру в лапу рыло второго гуся... Поворачиваю его... и кровь ударяет мне в голову. Один из понятьевских молодцов!.. Он, гаденыш! Таким же, как сейчас, было его лицо, когда он не спеша целился в мужиков, таким же! Только годы стерли с этого лица зловещее сладострастие и угрюмую, жестокую деловитость, но я возвратил ему его истинное выражение и узнал его! Обрушиваю уже точно зная, как я вскоре поступлю, кулак на потное лысое темя. С копыт!.. Обрушиваю на нешелохнувшегося при падении собутыльника, Кудрю. С копыт! Прячу "несчастье" за пояс. Открываю створы печи крематория. Там внутри тьма и свининой жареной пахнет. Остыла уже печь. Скидываю с железных носилок поросенка, то есть свинью, простите, хряка и разную закусь, кладу на них Кудрю и понятьевского молодца и посылаю носилки по рельсинкам наклонным прямо в печь. Закрываю створы. Открываю глазок. Жду, когда падлы прочухаются. Стакан водяры заглотил: так волновался и такое нечеловеческое удовольствие от впервые совершаемой мести начало потрясать все мое существо. .. Смотри оттуда, Иван Абрамыч, смотри! И ты смотри, бедная моя мать, Мария Сергевна! Смотрите!. .
      Закусывать не стал. Не из русской печи поросенок... Хорошо, я буду называть его хряком ... Вы - зануда и педант, гражданин Гуров!.. Пожевал петрушечку. Заглянул в глазок. Зашевелились, поросята! Кудря, кричу, Кудря! Подползи к глазку! Подползает, во рту слюни хлюпают, взвизгивает глухо от ужаса. Товарищ, бормочет, товарищ, спасите... Я все, я все... все отдам... товарищ!
      Второй тоже подползает и Кудрю от глазка отпихивает по-звериному. Сказать ничего не может. Только воет: ы-ы-ы-ы...
      - Кудря, - говорю в глазок, - если бы тебя предупредили о таком конце перед тем, как вывел ты в расход сотни душ, поизмывался над дворянами петербургскими и крестьянами невинными, стал бы ты убивать, измываться и грабить?
      - Нет! .. Нет! .. Нет! Клянусь - нет!.. Товарищ, спасите! .. Я... я... я волю партии исполнял... Спасите! ..
      - А ты, гусь, - говорю второму, - помнишь деревню Одинку и своего командира Понятьева?
      - Ды-ы-ы, - стучит зубами, - больше не дыбу, дольше не дуду-ду-ду-ду... больше не дубу...
      - Да! Вы больше не будете, - говорю. - Это - приказ Троцкого! Он пришел к власти, когда Сталина загрызла в Варвихе бешеная собака! Собаке присвоено звание комбрига. Она награждена орденом "Знак почета".
      Вот тут они совсем очухались.
      - Сво-о-олочь! - заорал Кудря. Второй гусь набросился на него, молотя головой по его лицу и с бешенством выкрикивая:
      - Говорил!.. Говорил! .. Сталин - вша! Троцкий - блядь!.. Все вы... вши! Вши! .. Вши!
      Крики их смешались. Я включил первый рубильник, потов второй и стал следить за приборами и градусником, повернув ручку реостата до предела вправо. Наверно они там пока прогревалась и накалялась печь, плясали, извиваясь взвывая, и копошились, шипя на адском огне. Я туда не заглядывал. Замигала красная лампочка Ильича на щитке Я понял, что все кончено. Выключил рубильники. Загляну~ в глазок. В печи никого не было. Только на носилкаь и на плитах печи лежали бесформенные кучки темно-серого пепла...
      Я сгреб пепел совком с длинной ручкой, пересыпал в бутылку из-под шампанского, собрал вещи кремированных хряка оставил валяться на полу в полном одиночестве и выше из жуткого подвала, где вогнутая стена приводила меня в ужасное уныние, а выгнутая просто сводила с ума.
      Блядей этой же ночью выслали в Казахстан. Директор крематория сняли с работы и назначили каким-то красньи крестом в красный полумесяц...
      - Иосиф Виссарионович! - докладываю. - Ваше приказание
      выполнено. Кудри больше не существует в природе!
      - То есть как это?.. Где он, если не в природе?
      - Вот! - показываю Сталину бутылку из-под шампанского и высыпаю на ладонь немного теплого еще пепла. - Это - Илларион Матвеевич Кудря с точки зрения материализма.
      - Ты превзошел мои ожидания, Рука... Как странно. Был Кудря и нет Кудри... Только горстка пепла... Кучка праха... Пожалуй, надо сообщить советскому народу об открытии мною четвертого состояния вещества, следующего за газообразным, жидким и твердым: прахообразного состояния. Мне всегда казалось, что между твердым и газообразным чего-то не хватает. Что ты сказал Кудре?
      - Что испепеляю его по вашему приказанию.
      Сталин, схватившись за живот, засмеялся веселым, чистым, детским смехом.
      - Иди, Рука. Я же займусь четвертой главой истории ВКП(б). Я хочу, чтобы людей тошнило при чтении от идей Маркса-Ленина! Спасибо! Продолжай стажироваться! Прах развей, согласно традиции, по ветру...
      Заснул я под утро и опять приснился мне отец Иван Абрамыч.
      Он молил меня на черной площади мертвого города оставить месть, не губить душу, дабы дать ей возможность свидеться о ними до всеми. И снова я толкнул отца в грудь, так, что отшатнулся он, и сказал ему меры мести моей за вас, убитых, нет и не будет!.. И горько плакал отец Иван Абрамыч, и утешала его моя мать.
      45
      А вам как спалось?.. Паршиво?.. Кто же вам велел не спать, а думать... Моя мысль о том, что Сталин бешено и хитро ненавидел Идею, доныне властвующую над двумястами пятьюдесятью миллионами людей и их вождями, возомнившими себя самостоятельными при разработке внешней и внутренней политики СССР и его сателлитов, кажется вам совершенно безумной? Мне так не кажется. И не только физике, в конце концов, двигаться дальше в постижении структуры мироздания и вещества с помощью достаточно безумных идей! Не мешало бы обществоведам и историкам, хотя бы в порядке эксперимента, попробовать обьяснить некоторые феномены общественной жизни, оперируя безумными идеями, то есть идеями совершенно простыми и естественными, которые марксистские, например, идеологи перестали замечать, поскольку мозги их залиты догмами. А идеи простые и естественные чисто растворены в самом Бытии и для идеологов, отчужденных от Бытия, как бы не существуют, следовательно, и не мыслятся. А тех, кто мыслит иначе и пытается выбраться из гнусного существования в мертвой идее в животворное Бытие, где примером нам служат птицы небесные, а не военные летчики, слепые писатели, знатные шахтеры и бездуховные цензоры, проститутская бессовестная пресса называет диссидентами.
      Недавно, исключительно по долгу службы, мне пришлось вызвать к себе для разговора одного странного молодого человека. Вспомнил я сейчас его мысли. Он вообще временами считал разговоры о правах человека слишком абстрактными. Он считал, что сущность их подменяется зачастую либеральными требованиями свободы творчества, свободы слова, свободы уличных шествий и так далее. Сущностным же правом человека он считал право жить в естественной атмосфере Бытия, дыша Свободой, незаметной, как воздух, где Свобода - непременное и истинное условие существования и самодеятельности каждого, а не баллончики о воздухоподобной смесью, к выдаче которых гражданам СССР принуждают наших вождей "противники разрядки" на представительных форумах.
      - Значит, - говорю, - ты, тунеядец, пошел еще дальше тех, кто хочет сочинять, что им взбредет в голову, рисовать увиденное внутренним оком, уезжать, куда вздумается дальше тех, - говорю, - ты пошел, которые жаждут, чтобы судили их справедливо, как в Англии или в Дании, чтобы правительство отчитывалось перед народом за внешнюю политику, обсуждало ее стратегические цели, чтобы оно уничтожило уголовную ответственность за попытку иметь собственное мнение о деятельности всех советских социальных, культурных и коммерческих институтов? Так? Ты хочешь, чтобы Громыко отчитывался за каждую копейку, потраченную в Сомали в Египте, в Эфиопии, в Чили и на Кубе? Ишь, говорю, - чего ты захотел! Ты, выходит, хочешь, чтобы функции государства по бытовому, желудочному и прочим обслуживания населения были переданы частным лицам, сознающим свою ответственность за быт, желудки, одежду и здоровье людей. А не хочешь ли ты, - говорю, - проведения всенародного референдума в целью выяснения, существует, по мнение граждан, в стране социализм или нет? А потом ты пойдешь еще дальше? Ты попытаешься узнать, что думают представители разных поколений о коммунизме? Верят ли, хоть на грош, в возможность его построения?