Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Звено в цепи

ModernLib.Net / Социально-философская фантастика / Амнуэль Песах / Звено в цепи - Чтение (стр. 2)
Автор: Амнуэль Песах
Жанр: Социально-философская фантастика

 

 


Он не знал слова «одержимость», слово это возникло в лексиконе существ, с которыми у Анта еще не было связи, но сейчас именно это слово лучше всего характеризовало его состояние. Сделав первый шаг, он не мог остановиться. Знал, чувствовал, был уверен — нужно искать.

3

……………………………………………………….

……………………………………………………….

4

То, что Дмитрий назвал экспериментом, в глазах Алены выглядело наивным знахарством. Вся регистрирующая аппаратура, которую показал ей Дмитрий, состояла из сдублированного мнемотрона, соединенного с терминалом ЭВМ. А сам эксперимент напоминал обыкновенный сеанс биостимуляции, какие назначают в клиниках людям с плохой сенсорной восприимчивостью. Когда Дмитрий объяснил Алене ее функции, она успокоилась. Или смирилась? Ей даже показалось, что она потеряла частицу уважения к Дмитрию. Изредка пробивалась мысль, что она чего-то не поняла, что-то важное упустила. Поздним вечером, повторив инструкции, совершенно и неприлично детские, Алена гладила Дмитрия по голове, как малого ребенка, чувствовала себя его старшей сестрой, не сумевшей убедить малыша не играть с ненужными игрушками, и ей даже нравилась ее новая роль. В их будущем доме она хотела бы играть такую же роль — умудренной жизненным опытом хозяйки, хранительницы очага.

Утром Алена проснулась от поцелуя. Дмитрий был уже одет, свеж, улыбался и тормошил ее, потому что часы показывали половину седьмого, солнце взошло, и вообще пора.

Они почти не разговаривали, ходили друг за другом как тени, Дмитрий ежеминутно целовал Алену, не забывая включать и проверять аппаратуру.

Без минуты восемь Дмитрий проглотил три таблетки стимулятора и занял место перед пультом. В восемь он мирно спал, Алена сидела у него в ногах и ждала, когда кончится действие препарата, и они, забыв об этом глупом и бессмысленном инциденте, пойдут купаться на речку.

Через час она сидела в той же позе, но настроение было уже далеко не таким безоблачным. Дмитрий спал, но лицо его все бледнело, а руки, когда Алена касалась их, были холодны, как лед.

Еще через час она решила вызвать «Скорую помощь» и бросилась к телефону, но аппарат не работал — то ли испортился, то ли был отключен намеренно. Алена подумала, что не выдержит два контрольных часа рядом с холодеющим Дмитрием. Она заметалась. Выбежала на веранду, вспомнила, что в гараже стоит винтоплан, но водить машину она не умела, а бежать до поселка больше часа.

Алена вернулась в комнату, заставила себя хоть немного успокоиться и подошла к терминалу. На выход шло очень много данных, особенно о состоянии организма Дмитрия. Насколько могла понять Алена, все было в норме: сердце ровно билось, давление прекрасное, температура тоже. Но почему такие холодные руки? «Нужно ждать, — подумала Алена. — Все это бред, и все кончится через полтора часа. Все это бред, и скоро все кончится. Скоро кончится. Скоро».

Когда неожиданно прозвучал финальный гудок, Алена не сразу пришла в себя. Дмитрий сидел с закрытыми глазами, но цвет лица уже стал вполне нормальным и руки были теплыми, только пальцы чуть дрожали.

Дмитрий открыл глаза, но смотрел бессмысленно, не узнавая и не понимая, где он и что с ним. Он покорно пошел за Аленой в столовую, оживился при виде еды и за минуту умял огромную тарелку каши. Алена не чувствовала голода, она смотрела на Дмитрия и пыталась привлечь его внимание к себе. Но он был все еще далек, сосредоточен, молчалив, он еще не вернулся оттуда.

Дмитрий встал и прошел мимо Алены в спальню, будто солдат, едва выдерживающий последние метры труднейшего марш-броска. Повалился на кровать, уткнулся лицом в подушку и мгновенно заснул. Алена вздохнула и принялась стаскивать с него туфли.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

Я размышляю. Не только размышляю — действую. Давно мне не приходилось действовать так активно. Я перебрасываю свои глобулы к центру Галактики, который всегда казался мне безжизненным, — звезды, существовавшие здесь, давно умерли, в пищу они не годились и устроены были, мне казалось, весьма просто. Но именно они — эти черные звезды — и являются ядрами Старших, самых древних существ в Галактике, родившихся почти одновременно с ней.

Прежде я не представляло себе, насколько это прекрасно — общение. Само слово это я тоже узнало сейчас. Я пока мало что понимаю. Думаю, что и они понимают не больше. Мы еще не установили даже, какие законы природы для нас — общие. Я так и не знаю пока, как, собственно, идет контакт. Ведь волны тяжести не могут действовать на мои нервные окончания. Есть что-то еще. Что-то еще… Я чувствую себя как в юности, когда я почти ничего не знало и воображало, что впереди бесконечность.

Я размышляю.

2

«Задача еще не решена», — подумал Ант. Контакт с этим газообразным невообразимым существом — еще не ответ на кощунственные вопросы. Не полный ответ. Весь его опыт, интуиция подсказывали, что одного контакта недостаточно. Нужна система разумов, живущих каждый по своим, непознаваемым для другого разума законам. Система, лишенная хотя бы одного из элементов, не может выполнить свою функцию. И если для овладения всеми тайнами мироздания нужна система из двенадцати разумов, то даже контакт с десятью из них даст лишь временную отсрочку наступающего кризиса. И напрасно Старшие так радуются, напрасно наполняют пространство гравитационными волнами. Вся трудность поиска впереди.

Ант подумал, что если и прежде Старшие не очень прислушивались к его мнению, то сейчас, когда они увлеклись контактом, ими вовсе не до его, Анта, сомнений. Ант неожиданно ощутил себя страшно одиноким, таким же одиноким, каким было до контакта это немыслимое существо из тысяч газообразных сгустков.

Ант знал, что задача, которую он сам себе поставил, — единственная, и будь она даже неимоверно трудна, он обязан решить ее. Должен решить. Иного пути нет.

3

……………………………………………………….

……………………………………………………….

4

День этот — длинный, страшный, необъяснимый — близился к концу. Дмитрий спал тяжело, будто совершал необходимую, но мучительную работу. Алена вернулась в комнату, где проходил опыт, и обнаружила то, что раньше ей и в голову не приходило. Здесь не было ни одного «неживого» предмета. Кресло было начинено биорегистрирующей аппаратурой, в панелях Алена обнаружила блоки ЭРС-101, новейшей счетно-эвристической системы. Дача лишь на первый взгляд выглядела тихим уютным гнездышком. Это была лаборатория в стиле Борзова. Особенно поразила Алену медицинская система, на ней сейчас спал Дмитрий и сама Алена спала ночью, и она ужаснулась тому, что, когда они с Дмитрием были вместе, за ними могли следить эти внимательные датчики. Она понимала, что тогда все было отключено, но безотчетное отвращение к сооружению, которое она даже как-то назвала домом, погнало ее на поляну, к реке. Здесь она и сидела, дрожа, и здесь только осознала, что все, сказанное Дмитрием, — правда. Только сейчас она поверила, что таким невозможным способом мог быть осуществлен контакт.

Алена вернулась в лабораторию к вечеру и застала Дмитрия у стереовизора. Дмитрий и Борзов — на экране — сидели друг перед другом смертельно уставшие, сон не пошел Дмитрию на пользу.

— Здравствуйте, Елена Романовна, — с поклоном сказал Борзов. — Вы уж извините, что Дмитрия сегодня извлекли из-под вашей опеки. Сейчас мы подведем итоги, и он опять ваш.

— Значит, вы не согласны со мной? — каким-то тусклым голосом спросил Дмитрий.

Борзов промолчал, он смотрел не на Дмитрия, а на Алену, и она неожиданно, интуитивно почувствовала в нем сторонника, единомышленника. Не в Диме, а в Борзове — против Димы.

— Сейчас вам нужно отдохнуть, — сказал Борзов. — Обработка займет некоторое время. Возможно, месяц. Или больше.

— Да как вы понять не хотите?! — Дмитрий вдруг рассвирепел. — Вам конкретный опыт важнее или вся идея?!

— Дима, — мягко сказал Борзов. — Мы были в одной цепи, вы, я, все ребята. И никто ничего такого не ощутил. Контакт с этим облачным существом и с… гм… полем… был надежным, кое-что мы поняли, но в основном — ничего, и анализ покажет…

Дмитрий отвернулся. «Он никогда так не говорил с шефом, — подумала Алена. — Разве можно говорить таким тоном с Борзовым, который всегда прав?».

Дмитрий протянул руку к аппарату, и Борзов рассыпался снопом искр, как порождение ада. Алене даже почудилось, что запахло паленым.

— Выпьем чаю, — сказал Дмитрий обыденно, поцеловал Алену в лоб, губы скользнули по лицу и родился поцелуй, какого Алена никогда не испытывала. Дыхание захватило, было сладко и немного больно.

Потом они пили чай, Дмитрий ломал пальцами куски сахара, бросал в рот, смеялся («я снайпер наоборот»), и говорил, говорил («не обращай внимания, Аленушка, у меня реакция…»)

— Ты знаешь, — сказала Алена, вклинившись в паузу, — сначала я не верила, что это серьезно, а когда поверила, мне стало страшно. Я подумала, что ты умрешь… или сойдешь с ума…

— Почему? — удивился Дмитрий. — А… Эффект Черного Облака! Перегрузка новым знанием? Мы это учли. У нас было десять человек в эксперименте. Вся информация, какую можно понять, сразу шла на машины, они-то с ума не сдвинутся. А то, что понять нельзя, просто не воспринимается. Так что я, к примеру, помню только впечатления, общие идеи… И Борзов их помнит, вот в чем штука. А почему-то делает вид, что не помнит. Или действительно не помнит?

Дмитрий допил чай и молча смотрел в пустую стенку кухни. «Не надо было заговаривать о прошедшем опыте», — подумала Алена. Прозрачная стена между ней и Дмитрием возникла вновь, будто кто-то включил силовое поле.

— Дима, — позвала Алена, — вернись, Дима.

— Да, — сказал Дмитрий, — наверное, он все же ничего не ощутил. А жаль, ведь мысль была ясной.

— Какая мысль, Дима?!

— Знаешь, Аленушка, астрономы сойдут с ума.

— Меня не интересуют астрономы, — устало сказала Алена. — Ты-то сам…

— Нет, вообрази! Сколько лет астрономы наблюдают на небе эти темные круглые туманности — глобулы. Всем все было ясно — это, мол, центры образования звезд. А оказывается, ни черта не понимали. Это ведь его тела! А переменные звезды в шаровых скоплениях? Тоже ведь все было ясно. А это оно выводит звезды из равновесия, заставляет пульсировать и тем питается. Удивительно, Алена, верно?

— Да, — покорно сказала Алена.

— А поля тяжести! Именно они-то, оказывается, первичны по тем законам природы, которым они подчиняются. И если поле тяжести очень сильно, оно становится разумным. Оно разумно в окрестностях черных дыр. Нелепая фраза… Неправильная. Это именно поле создает себе ядро мозга — черную дыру, когда становится разумным. Или нет… Не знаю… Я ровным счетом ничего пока не знаю. Нужно будет покопаться в машинных записях. Теперь ты понимаешь, Аленушка, что мы были правы?

Алена покачала головой.

— Я понимаю одно, — сказала она, — тебя больше нет со мной…


Дмитрий лежал, прислушиваясь к своим ощущениям. В подсознании шла мучительная работа — мозг переваривал крохи того, что в него было напихано днем. Алена спала, Дмитрий оставил включенным ночник, и в его рассеянном свете лицо девушки казалось неживым.

Дмитрий потянулся к выключателю. Темнота ярко вспыхнула, Дмитрию показалось, что она ослепительна. Мир увиделся негативом, вывернутой наизнанку реальностью. Прошлое стало будущим, сделанное — предстоящим. Дмитрий спрыгнул на пол и босиком, шлепая по холодному пластику, уверенно пошел в кабинет. Он не видел дорогу — он ее знал. Он не понимал, зачем идет — шел потому, что так было нужно. Включил аппаратуру, нашарил в ящике стола таблетки стимулятора. Пульт высветился зеленым созвездием. Дмитрий вытащил из розетки шнур телефонного аппарата, сел в кресло, знакомо ощутив прикосновения подлокотников.

Уже почти не осознавая, где находится, он подхватил — мыслью, будто расставленными ладонями, — всплывшую наконец из подсознания идею решения и кивнул сам себе. Начали.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

1

Я размышляю.

Я уже освоилось с существованием Анта, хотя законы возникновения разума в полях тяжести мне по-прежнему недоступны. Но то, что мы с Антом нащупали человечество, — это действительно надолго останется предметом удивления и размышления. Существует ведь закон минимальных формаций: никакая сложная структура не может быть самоорганизована, если она по размерам меньше любой из моих глобул. А человечество — миллиарды организмов! — живет на планете, неимоверно маленьком плотном комочке материи, какие во множестве обращаются около звезд. Я думало, что знаю о планетах все. Так оно и было — сами по себе планеты очень просты. Но то, что на одной из них… Ни Ант, ни Старшие не понимают этого, для них даже я — немыслимое существо.

Я, Ант и Дмитрий чувствуем друг друга в тех пределах, какие позволяют немногие общие для нас троих законы природы. Мы знаем, что задача все еще не решена. Нас слишком мало. Мало, хотя не так давно я было одно, и мне казалось, что мир познан и понят…

Я размышляю.

2

Ант рассчитал точно, и Старшие, хотя и были противниками подобных вмешательств, ему помогли. Он направил свое ядро к двойной системе, которую образовали Леро и этот… Ант не хотел знать его имени. Леро не сопротивлялась — ждала, что Ант придет, надеялась с самого начала, только хотела наказать его за безразличие. А излучение этого… Ант так и не узнал его имени… ничему не могло помешать.

Ант и Леро чувствовали, что ничего им больше не нужно, кроме этой эйфорической игры полей, когда два ядра рядом, когда они — одно. Старшие оставили Анта в покое, не задали ни одного вопроса, и когда любовная игра пошла на убыль, Ант ощутил себя предателем. Он начал поиск, он вовлек Старших, он нашел человечество. А потом сбежал. Ничто еще не доведено до конца. Сейчас их трое — три разума, живущие в одной Галактике, но по разным законам природы. Самое странное, конечно, — люди. Невообразимая форма, Ант и сейчас не знает, что такое человечество. Но убежден, что их, типов разума, должно быть больше.

Он опять начал улавливать волны Старших. Тревожные волны. Старшие всегда недовольны. Сначала они были недовольны его идеей контакта, а теперь так увлеклись этой идеей, что недовольны его, Анта, временным отступничеством. Конечно, временным.

Две черные дыры, обращаясь друг около друга, двигались по орбите вокруг центра Галактики в полном соответствии с законами небесной механики, которые только людям на крошечной Земле могли представляться естественными.

Задача усложнялась. Найти неведомый четвертый разум можно было лишь с помощью человека, его чувствительнейшей нервно-эмоциональной организации. А отыскать человечество в нужный момент времени могло только это газообразное существо, живущее сразу в нескольких временах.

Поиск начался.

3

……………………………………………………….

……………………………………………………….

4

Был хаос. Дмитрий проваливался куда-то, где кипели розовые пузыри, и взлетал вверх, где в блеклой серости плавали и пульсировали создания изменчивой формы. Пока он еще чувствовал собственное тело, но ощущения становились все более призрачными, в хаосе выкристаллизовалась неожиданная ясность мышления, и Дмитрий уяснил себе нынешнюю задачу. Сегодня он, человек, был главным в симбиозе трех разумов. Он должен отыскать мыслью в хаосе еще один разум — четвертый. Так думало газообразное существо, которое вместе с Антом составляло сейчас частицу подсознания Дмитрия. Да, Дмитрий ощущал их где-то в глубине себя, ощущал интуицией, теми ресурсами подсознательного, которые раньше не проявляли себя, дремали миллионы лет в ожидании этого мгновения.

«Как я буду искать?» — подумал Дмитрий. И сразу возникла мысль: «я уже ищу». «Как? — подумал он. — Как??» Ни сам он, ни Ант, ни существо, состоящее из тысяч глобул, не дадут ответа. Еще не познанные ими законы природы, действующие лишь частично в каждом из них, сейчас впервые проявляли себя. Предстояло подчиниться, не понимая. Предстояло искать четвертое звено в цепи разумов, не понимая как, но точно зная — зачем. Потому что существовал еще цикл законов природы, не зная которых не понять и остальных.

Неожиданно со всей ясностью сознания Дмитрий подумал, что не найдет ничего, потому что ничего нет. Это было не мнение, а знание. Дмитрий знал, что искал и не нашел. Все, конец.

Нет, не конец. Эта мысль пришла извне. И за ней следующая: я не в том времени ищу. Нужно искать не сейчас, а вчера, или год, или века назад. Нелепая мысль, от которой он недавно отмахнулся бы, прозвучала спокойно, потому что была верной.

Розовые круги разорвались фейерверком, меняя цвета, и Дмитрий, окунувшись на миг в черноту, вязкую как болотная вода, увидел, вынырнув, оранжевое небо, серую землю и голубые льдины, которые были не льдинами, а домами где-то и когда-то. Где и когда — Дмитрий не знал, но первой мыслью было поразительное удивление не увиденным, а собой, человеком. Он, человек Земли, нащупал еще один, четвертый разум. Четвертое звено в цепи. Какие же еще силы скрыты в нем, проявления каких законов природы способны пробудить его мозг к неожиданным, немыслимым действиям?

Сейчас в их симбиоз вольется новый разум. Но знание уже подсказывало

— не вольется. Этот разум не готов. Он еще не осознал необходимости контакта.

Опять не то время. Вперед.

И тогда он увидел.

Дмитрий оказался в той поворотной точке истории четвертой цивилизации, когда они уже начали понимать неизбежность создания системы разумов. Начали понимать. Но еще не поняли до конца.

Не успели.

Ярко-желтые грибы медленно выросли над льдистыми кубами и ушли в зеленое небо, расплылись и вмиг обрушились плавящим жестоким дождем, в струях которого голубые ледышки осели, оплавились, истончились и… кончилось время цивилизации. Эпоха разума миновала.

Чернота и хаос.

Четвертая цивилизация убила себя, воображая, что это — единственный способ разрешения внутренних противоречий.

Дмитрий ощутил порыв отчаяния. Порыв газообразного существа, и Анта, и Старших. И свой собственный.


— Зачем вы это сделали? — спросил Борзов.

Он склонился над Дмитрием знаком вопроса, смотрел требовательно, но без раздражения. Он признавал за Дмитрием право поступать так, а не иначе, но ждал разъяснений. Комната была погружена в трясину Полумрака — опущенные шторы создавали иллюзию раннего утра. Алена стояла в углу незаметная, притихшая, отсутствующая. За несколько часов, прошедших с того момента, когда она не нашла Дмитрия рядом с собой, и до того, как над домом застрекотал винтолетик Борзова, Алена пережила все муки, выпадающие на долю бессмертного, вынужденного ждать вечно. Она пыталась отключить систему, но это ей не удалось. Она включила телефон, чтобы вызвать «Скорую», но не сделала этого — не зная смысла стимуляции, врачи могли убить Дмитрия. Решила вызвать Борзова, но он позвонил сам. Система действовала вне режима, и шеф желал знать, что происходит. Одного взгляда оказалось достаточно.

А у Дмитрия было ощущение, что жизнь кончена. Ответственность перед человечеством, которую они с Борзовым и всеми ребятами взвалили на себя, только сейчас высветилась перед ним в пугающей полноте. Бесплодная ответственность, потому что цепь разумов разорвалась.

— Меня позвали они, — сказал Дмитрий, с трудом разлепляя губы. — Для познания Вселенной нужна система разумов. Они начали искать сами, но не смогли. Им нужен был человек. Только вместе могло получиться.

— Так, — сказал Борзов. — Вы нашли следующее звено?

— Нашли, — сказал Дмитрий, помедлив. — Все записано в машинах. Вы узнаете, как мы искали. Только его… четвертого… нет. Он погиб. Вот и все.

— Ваши соображения? — спросил Борзов. Похоже было, что мнение Дмитрия значило сейчас больше, чем его собственное.

— Соображения? В цепи разорвано звено. Значит, пользы от цепи не будет… В том, четвертом, было много от нас, людей. Во всяком случае, он жил на планете, а не в пространстве.

— Вы хотите сказать, что дальнейшая работа бесполезна? — каким-то неожиданно высоким детским голосом спросил Борзов.

Дмитрий пожал плечами. Риторический вопрос. Мудрый Борзов и сам понимал, что отсутствие единственного звена — все равно что отсутствие всей цепи. И значит, все напрасно.

Дмитрий встал, пошатываясь. Борзов хотел подхватить его, но Дмитрий отстранился. Подошел к окну, раздвинул портьеры, распахнул раму. Летний, пропаренный солнцем воздух казался жестким, будто его молекулы острыми гранями скребли по коже, в носу, в горле. Дмитрий закашлялся. Ему показалось, что воздух согрет не солнцем, а пожарами, и что это они, люди, уничтожили себя, вычеркнули человечество из системы разумов, развалив, разрушив систему своей высокомерной безответственностью.

— Аленушка, — позвал он.

Кто-то осторожно взял его за локоть. Дмитрий обернулся — это был всего лишь Борзов. Дмитрий прошел в спальню — Алены не было. На туалетном столике белел лист бумаги, и Дмитрий ощутил скрытую в нем угрозу, прежде чем увидел текст:

«Только раз в жизни выпадает влюбленным день, когда все им удается. И ты прозевал свое счастье. Прощай».

Дмитрий поразился, что Алена написала не своими словами. Чьи они — он не помнил, было лишь смутное впечатление давно прочитанного или услышанного со сцены. Он стоял, сжимая в руке скомканный лист, на обломках своего дома, так и не построенного ласковыми руками Аленушки. «Нужно догнать, — подумал он, — нужно объясниться». Ушла. Именно сейчас, когда без нее он совсем одинок. Ушла, когда поняла, что он способен быть одержимым, способен быть творцом, способен решать.

В висках стучало все громче. Почему? Почему я не бегу за ней? За Аленушкой. Почему я не бегу за ней, когда все уже кончено и мечта о системе разумов, познающей Вселенную, лопнула? Лопнула из-за того, что кто-то где-то когда-то почему-то возомнил, что разум, цивилизация существуют сами по себе и могут распоряжаться своей судьбой, могут убить себя, не думая, что их гибель означает и гибель других разумов, разваливает еще несозданную систему…

«Может быть, — подумал Дмитрий, — где-то когда-то во Вселенной существовал разум, подобный погибшему? И выжил, прошел критическую точку, как прошли ее мы, люди? Почему мы так легко сдались? Мы — я, Ант, Старшие, газообразное существо…»

— Вы поможете, Николай Сергеевич? — спросил Дмитрий и, не дожидаясь ответа, открыл коробочку с таблетками стимулятора.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

1, 2, 4

Мы размышляем…

Сколько нас? Трое? Миллионы? Мы будем искать, но пустота четвертого звена может и не заполниться никогда. Разум уникален и незаменим. Хотим мы этого или нет, но каждый из нас живет для других. Лишь система разумов может стать хозяином Вселенной. Понять мир и переделать его.

Мы продолжим поиск. Но… нет уверенности.

Искать — кого? Жить — для чего? Познавать — сможем ли мы это теперь?

Мы размышляем…


  • Страницы:
    1, 2