Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Патруль времени (№2) - Щит времен

ModernLib.Net / Научная фантастика / Андерсон Пол Уильям / Щит времен - Чтение (стр. 9)
Автор: Андерсон Пол Уильям
Жанр: Научная фантастика
Серия: Патруль времени

 

 


Сразу ясно, что демократическая атмосфера Академии — на самом деле всего лишь атмосфера, хотя польза для обучения тут была несомненная. Ванда ступила в коридор — не застланный ковром пол, податливый и теплый, казался живым. Отовсюду струился переливчато-радужный свет. Дверь с номером 207 исчезла при ее приближении и вновь появилась, когда Ванда вошла в апартаменты. Изящная обстановка — явно из будущего — стилем напоминала, тем не менее, ее родной век. Видимо, чтобы гости вроде нее чувствовали себя более непринужденно. Окно отсутствовало, но потолок открывался небу. Свет звезд был так близок, что Ванда могла видеть, как они разгораются в чистом прозрачном воздухе все ярче и ярче и ночь наполняется их великолепием.

Гийон встретил ее джентльменским рукопожатием и в той же манере усадил в кресло. В рамах на стенах висели движущиеся трехмерные картины: утесы во время прилива и силуэт горы на фоне заката. Она не знала, записанные это изображения или живые, как не узнала и тихо звучащую мелодию. Возможно, что-то японское, подумала Ванда, догадавшись, что музыку Гийон подобрал специально.

— Если позволите, я бы предложил вам аперитив, — произнес Гийон на хорошем английском с едва заметным акцентом.

— Немного сухого шерри, если можно, сэр, — отозвалась Ванда на том же языке.

Он довольно усмехнулся и сел напротив.

— Что ж, завтра у вас занятия, и лучше будет проснуться со свежей головой. Ужин, что я заказал, тоже, думаю, не сильно нарушит ваш спартанский образ жизни. Как вам нравится наша организация?

Она потратила несколько секунд, подбирая подходящие слова.

— Очень нравится, сэр. Трудно, но захватывающе. Вы ведь и так знали, что мне понравится.

Он кивнул.

— Предварительным тестам можно доверять.

— А кроме того, у вас есть отчет о том, как я закончила учебу. Вернее, закончу. Нет, лучше я скажу это на темпоральном.

Гийон не сводил с нее взгляда.

— Не надо. Вы же знаете, это не в наших правилах, слушатель Тамберли.

Робот плавно поднес Ванде шерри и какой-то напиток в суженном кверху бокале для Гийона. Несколько секунд ей оказалось достаточно, чтобы справиться с мыслями.

— Извините, если я что-то не так сказала. С этими парадоксами… — Она набралась смелости и добавила: — Но, честно говоря, сэр, я не могу поверить, что вы не заглянули в будущее.

Он утвердительно кивнул.

— Да. Это возможно при соблюдении некоторых мер предосторожности. Никто, кстати, и не удивился, когда вы закончили обучение с отличием.

— Хотя мне от этого никак не легче: учиться все равно надо.

— Разумеется. Вы должны работать над собой, набираться опыта. Некоторые, узнав, что их ждет успех, расслабляются, поддаются искушению облегчить себе жизнь, но вы, я уверен, гораздо умнее.

— Понимаю. Успех никому не гарантирован просто так. Я могла бы завалить экзамен и изменить этот фрагмент истории, но, понятное дело, не хочу этого.

Несмотря на вкрадчивые манеры Гийона, напряжение вновь охватило Ванду. Она сделала глоток благоухающего терпкого напитка и постаралась расслабить мышцы, как ее учили на тренировках.

— Сэр, почему все-таки я здесь? Не думаю, что во мне есть что-то особенное.

— В каждом агенте Патруля Времени есть что-то особенное, — ответил Гийон.

— Хорошо, не спорю… Но мне… Я ведь буду всего-навсего исследователем узкого профиля, причем моя специальность — даже не антропология, а доисторические животные. Практически никакого риска для причинно-следственных связей. Что же тут представляет для вас интерес?

— Необычны сами обстоятельства, приведшие вас к нам.

— Так ведь вся жизнь полна неожиданностей! — воскликнула она. — Разве не удивительно, что сложилась такая комбинация генов и на свет появилась именно я? Моя сестра, например, ничуть на меня не походит.

— Веский довод. — Гийон откинулся назад и поднес к губам свой бокал.

— Вероятность относительна. Допускаю, что события, в которые вы оказались вовлечены, носили несколько мелодраматический характер, но мелодрама, в каком-то смысле, норма реальности. Что может быть более грандиозно, чем огненное рождение вселенной, галактик и звезд? Что может быть удивительнее, чем жизнь, возникшая на планетах? Постоянные невзгоды, смертельные конфликты, отчаянная борьба заставили ее эволюционировать. Мы выживаем, ведя непрерывную войну против микроскопических захватчиков и предателей в организме каждого из нас. По сравнению с этой картиной столкновения между людьми кажутся до смешного несерьезными и случайными. Но именно они определяют наши судьбы.

Его размеренный тон и менторская дикция успокоили Ванду больше, чем шерри и приемы саморасслабления.

— Что вас интересует, сэр? — спросила она. — Я постараюсь ответить.

Гийон вздохнул.

— Будь у меня точные вопросы, наша встреча вряд ли понадобилась бы. — Он вновь улыбнулся. — И поверьте, я бы много потерял. Я ведь не настолько далек от вас, чтобы ваше общество не доставляло мне удовольствия.

Ванда чувствовала, что за галантностью не скрывается ничего, кроме желания успокоить ее, чтобы она могла вспомнить и рассказать какие-то подробности, нюансы, интересовавшие Гийона. Хотя, возможно, он искренен.

— Я ищу ключ к одному делу, — продолжил он. — А вы своего рода свидетель, невинный наблюдатель. Возможно, вы заметили что-то в происшествии, или преступлении, что окажется полезным для следователя. Вот почему я использовал ваш родной язык. На любом другом, включая и темпоральный, вам не хватит выразительности. Кроме того, жесты и язык телодвижений всегда лучше соответствуют родному языку.

Преступление? Ванда ощутила легкий озноб.

— Чем я могу помочь, сэр?

— Давайте просто побеседуем. Расскажите о себе. Люди редко отказываются от такой возможности, не так ли? — Он посерьезнел. — И повторяю, вы не совершили ничего предосудительного и, скорее всего, не имеете никакого отношения к данному делу. Однако, как вы понимаете, я должен удостовериться в этом.

— Каким образом? — выдохнула она. — И что это за… дело, которое вы упомянули?

— Я не могу вам сказать.

«Не считает нужным? Или кто-то запретил?» — гадала Ванда.

— Представьте себе бесчисленные мировые линии, переплетенные в паутине причинно-следственных связей. Прикосновение к одной ниточке сотрясает всю паутину. Малейший надрыв ведет к изменению всей конфигурации. Вы уже усвоили на занятиях, что причинно-следственные связи не обязательно действуют только из прошлого в будущее. Они могут отразиться назад и даже отменить свое возникновение. Случается так, что нам известно лишь о возмущении, нарушившем покой паутины, но неведомо, где и в какой точке времени находится возбудитель беспокойства, потому что источник его, возможно, не существует в нашей собственной реальности. Остается лишь искать, проверяя всю нить… — Гийон вдруг замолчал. — Право, я не собирался пугать вас.

— Я не очень пуглива, сэр, — отозвалась Ванда, но про себя подумала: «Такими речами на кого угодно страха нагнать можно».

— Давайте считать, что я всего лишь чрезмерно осторожен, — произнес он. — Вы, как и агент Эверард, оказались втянуты, пусть и против вашей воли, в эту историю с экзальтационистами — наиболее мощной противостоящей нам группировкой, ставившей целью нарушение хода истории.

— Да, но все они были — или будут — пойманы или убиты, — возразила Ванда. — Разве не так?

— Так. Тем не менее они могут иметь отношение к чему-то неизмеримо большему. — Он поднял ладонь. — Нет, речь не идет о какой-то крупной организации или заговоре, у нас нет оснований для таких подозрений. Хаос, однако, имеет определенную внутреннюю структуру. Явления обладают способностью повторяться. Люди тоже. Поэтому и возникает необходимость изучать тех, кто некогда был причастен к великим событиям. События могут повториться, независимо от того, зафиксированы они в дошедших до наших дней источниках или нет.

— Но я была втянута в эту историю против своей воли, — пробормотала Ванда. — Мэнс… в смысле, агент Эверард, играл главную роль.

— В этом-то я и хочу убедиться, — сказал Гийон.

Он дал ей посидеть немного в молчании. Звезды на небосклоне разгорались все ярче, соединяясь в созвездия, неведомые Галилею. Когда Гийон вновь заговорил, девушка уже успокоилась.

Нет, решила Ванда, она никак не может представлять для него интерес. И скромность тут ни при чем: она была уверена, что добьется в предстоящей работе отличных результатов. Но здравый смысл подсказывал, что здесь у нее роль более чем скромная. Просто Гийон безусловно, личность таинственная и незаурядная, как всякий дотошный детектив, проверял каждую версию, заранее зная, что большинство из них ведет в никуда.

Кроме того, ему, возможно, приятно ужинать в компании молодой симпатичной женщины. Что ж, ей тоже следует оставить глупые сомнения и наслаждаться ужином и беседой. Может быть, она узнает что-нибудь о нем и о его времени…

Ни о нем, ни о его времени она так ничего и не узнала.

Гийон был учтив. Она бы даже сказала, очарователен, хоть он и не выходил за рамки присущей ему бесстрастно-академической манеры. Он никак не демонстрировал свою власть, но производил на нее то же впечатление, что и отец, когда она была девчонкой.

«Жаль, папа, ты никогда не узнаешь…»

Гийон вовлек ее в разговор о ней самой, о ее жизни, об Эверарде — не вдаваясь в деликатные подробности, но так искусно, что она лишь потом осознала, что рассказала ему гораздо больше, чем ей хотелось бы. Попрощавшись с ним, Ванда решила, что у нее просто состоялась интересная встреча. Гийон никоим образом не намекнул, что они еще когда-нибудь встретятся.

Однако, шагая к себе по теперь уже пустынным дорожкам и вдыхая ночные ароматы древней Земли, она неожиданно для себя поняла, что думает не о нем и уж совсем не о Секейре, а об этом рослом, дружелюбном и, как она полагала, очень одиноком человеке — Мэнсе Эверарде.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. БЕРИНГИЯ

13212 ГОД ДО РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА

Добравшись до своего пристанища, она остановилась и огляделась, затем посмотрела в ту сторону, откуда пришла.

«Почему? — подумала Ванда. — Словно это в последний раз… — Сердце тревожно дрогнуло. — Может быть, и в последний…»

Солнце в юго-западной части небосклона висело почти над самым морем, но оно не опустится за горизонт еще несколько часов, а когда исчезнет, то ненадолго. Его лучи окрашивали холодным золотом кучевые облака, башнями уходившие ввысь на востоке, и разливали отблески золота по воде, в миле от того места, где стояла она. Земля там круто восходила к северным холмам, поросшим чахлой невысокой летней травой, монотонность которой нарушали яркие зеленые и коричневые пятна торфяного мха. На ветках низкорослой осины трепетали бледные листья. Повсюду топорщились толстые пучки узколистого кипрея, редко достававшего до лодыжек. Шелестела и перекатывалась волнами осока у ручья, журчавшего неподалеку. Он сбегал в не очень широкую речку, прятавшуюся в овраге. По краям оврага сбились в кучки карликовые ольховые деревца. Клочья дыма вились над жилищами Арюка и его племени.

С моря налетел ветер. Влажный просоленный воздух освежил ее, частично сняв усталость, но усилил чувство голода — сегодня она прошла немало. Тишину нарушали крики птиц, сотнями паривших в высоте: чаек, уток, гусей, журавлей, лебедей, зуйков, кроншнепов. Выше всех парил одинокий орел. Даже после двух лет, проведенных здесь, ее не переставало поражать это пиршество жизни у самых врат Великого Льда. Лишь оставив свою родную эпоху, Ванда поняла, как опустошена планета к XX веку.

— Извините, друзья, — пробормотала она. — Но сейчас меня ждут чайник и коробка печенья.

«А после надо заняться отчетом. Обед подождет. — Она поморщилась. — Почему-то доклады уже не доставляют никакого удовольствия… — подумала Ванда и застыла на месте. — Но почему меня так беспокоит то, что случилось? Откуда это предчувствие беды? Важное событие, большое, но не обязательно плохое… Предчувствие беды? Боже! Может быть, это нормально — время от времени разговаривать самой с собой или с птицами, но когда с тобой начинают говорить твои собственные страхи… Похоже, ты на этом задании уже слишком долго…»

Открыв клапан купола, Ванда вошла в свое жилище и вновь закрыла его. Внутри было сумрачно, пока она не переключила стены на прозрачность. Все равно здесь некому за ней подглядывать, кроме людей из племени «мы», да и те без разрешения сюда не приходят. Тепло позволило ей скинуть парку, снять обувь и носки. Она с удовольствием пошевелила пальцами ног.

Теснота сковывала ее движения. Большую часть купола занимал темпороллер, поставленный под полкой, на которой она держала посуду, подушку и спальный мешок. Единственный стул примостился около стола, тоже единственного, на котором громоздились компьютер и вспомогательные устройства. Рядом располагалось все необходимое для приготовления еды, умывания и прочих бытовых нужд. Разнообразные ящики и коробки замыкали круг. В двух из них были разложены одежда и личные вещи, остальные набиты приборами, непосредственно связанными с ее миссией.

Принципы работы Патруля требовали, чтобы жилище было маленьким и, по возможности, не привлекало излишнего внимания коренных обитателей этих мест. За стенами купола лежали необъятные просторы, где редко можно было встретить человека.

Поставив чайник на огонь, она отстегнула портупею и положила пистолеты — парализующий и энергетический — рядом с ружьями. Сегодня почему-то оружие впервые вызвало у нее неприязнь. Она убивала редко, только ради свежего мяса или для пополнения научной коллекции, и лишь однажды прикончила снежного льва, людоеда, который повадился нападать на людей из рода Улунгу в Кипящих Ключах.

«А вдруг придется стрелять в человека?.. Боже, лезет в голову всякая чушь собачья…»

Она невольно улыбнулась, вспомнив, что позаимствовала это выражение у Мэнса Эверарда. Он старался следить за своей речью в присутствии женщины, как его учили с детства. Заметив, что он чувствует себя спокойнее, когда и она держится в рамках приличий, Ванда угождала ему, если не забывалась.

Музыка должна принести покой. Она прикоснулась к компьютеру.

— Моцарт, — произнесла она. — «Маленькая ночная серенада».

Полились сладостные звуки. Только тогда с легким изумлением она осознала, какую пьесу заказала. Не то чтобы она обожала Моцарта — просто вспомнила о Мэнсе, а Мэнс не переносил рок.

«Быть может, станет полегче», — подумала она.

Чашка индийского чая и овсяное печенье сотворили чудо. Теперь она могла сесть за отчет. Проговорив вступительную часть, Ванда решила прослушать ее, дабы проверить, не звучит ли она нескладно, как ей поначалу показалось.

На экране синие глаза под светлыми бровями смотрят со спокойного лица с прямым носом, резко очерченного скулами и решительным подбородком. Волосы, кое-где выгоревшие от солнца, беспорядочно падают чуть ниже ушей, не раз сходившая кожа задублена ветрами куда сильнее, чем на Калифорнийском побережье.

«О боже, неужели я действительно так выгляжу? Можно подумать, что мне тридцать, а на самом деле… Я еще даже не родилась, — подумала она. Плоская шутка слегка приободрила ее. — Как только вернусь, сразу — в салон красоты, вот что!»

Неожиданно зазвучало слегка хрипловатое контральто:

— Ванда Тамберли, специалист второго класса, агент-исследователь из…

Далее пошли хронологические и географические координаты в принятой в Патруле Времени системе на темпоральном языке.

— Полагаю, что приближается кризис. Как, м-м, как следует из моих предыдущих докладов, до настоящего времени на протяжении всего периода моего пребывания здесь я посетила…

— Короче! — сказала она изображению и убрала его с экрана.

«Когда это Патрулю был нужен академизм? Ты переутомилась, девочка. Возвращение в классную комнату? Не надо. Прошло целых четыре года с той поры, когда ты была ученицей. Четыре года, полных познания и исторического опыта. Доисторического».

Она сделала несколько глубоких вздохов, мускул за мускулом расслабила все тело и сосредоточилась на определенном коане. Она не практиковала дзен или что-нибудь в этом роде, но некоторые приемы бывали порой полезны. Диктовка продолжилась:

— Думаю, что местных ожидают большие трудности. Вы помните, что племя совершенно изолировано от мира, хотя это их нисколько не заботит. Я — первый чужестранец в их жизни.

Исследователи, изучавшие язык и обычаи племени, побывали здесь три столетия назад, и их попросту забыли, разве что какие-то частички воспоминаний преобразились в мифы.

— Однако сегодня мы с Арюком наткнулись на неизвестных пришельцев. Начну по порядку. Вчера Дзурян, сын Арюка, вернулся из странствий. Он искал невесту. Ему двенадцать-тринадцать лет; по-моему, он не ищет подругу всерьез, скорее это ради приобретения опыта. Но не важно… Дзурян вернулся домой и рассказал, среди всего прочего, что видел стадо Мамонтов в Бизоновой Низине.

Этого названия будет достаточно. Она уже отправила в будущее карты местности, сделанные ею в экспедиции. Названия придумала она сама. Те, которыми пользовалось племя «мы», частенько изменялись в зависимости от того, кто рассказывал. А они любили рассказывать одни и те же истории об этих местах. («В этой болотистой низине весной, после Великой Трудной Зимы, Хонган увидел волчью стаю, гнавшую бизона. Он созвал людей из двух стойбищ. Камнями и палками они разогнали волков. Отнесли мясо домой, и все насытились. Голову оставили духам».)

— Услышав это, я пришла в необычайное волнение. Мамонты редко подходят ближе чем на двадцать миль к побережью. Еще никогда они не появлялись так близко. Почему? Когда я сказала, что пойду взглянуть на них, Арюк настоял, чтобы сопровождать меня лично.

«Он просто прелесть, он так заботится о своей гостье, которая творит чудеса, рассказывает сказки, но совершенно не понимает этой земли».

— Я не возражала против его компании. Те места я знаю плохо. Отправились мы сегодня же на рассвете.

Тамберли сняла с головы повязку. Вытащила из нее устройство размером с ноготь, фиксировавшее все, что она видела и слышала, заложила его в банк данных. Пальцы забегали по клавиатуре. Вся информация, заключенная в устройстве, будет записана в архив, но для этого ответа она введет лишь то, что непосредственно относится к теме. Пока часы прокручивались за минуты, она не могла преодолеть искушения и не замедлить изображение, чтобы снова просмотреть ту или иную сцену.

Южный склон холма укрывал их от ветра. Ванда и Арюк остановились напиться из ключа, бившего из холма.

Глядя на экран, она вспомнила, какой холодной была вода, как чувствовался в ней вкус земли и камня; она помнила тепло солнца на своей спине и пронзительный аромат, источаемый крошечными травинками. Под ногами лежала мягкая почва, еще влажная от растаявшего снега. Тучей роилась мошкара.

Арюк, набрав полную пригоршню воды, отхлебнул. В его черной бороде, ниспадавшей на грудь, засверкали капли.

— Хочешь немного отдохнуть? — спросил он.

— Нет, пойдем дальше, очень хочется поскорее их увидеть.

Тамберли произнесла примерно это. В языке Тула было еще меньше эквивалентов английскому, нежели в темпоральном, созданном для путешественников во времени и, по крайней мере, имеющем корни в высокотехнологичной культуре.

Вибрирующий, неровный по тональности, агглютинативный, язык включал в себя понятия, о нюансах которых она могла только догадываться. К примеру, грамматических родов было семь, четыре из них имели отношение к определенным растениям, погодным явлениям, небесным телам и мертвым.

Арюк улыбнулся, обнажив щербатые зубы.

— Твоя сила безгранична. Ты загнала старика.

Тулаты, название народа, которое она перевела как «мы», не вели счета дням или годам. Ванда полагала, что Арюку что-то от тридцати до сорока. Мало кто из его народа заживался после сорока. У Арюка уже росло двое внуков. Тело его, сухое, но жилистое, сохранило природную стройность, его портили лишь шрамы от некогда гноившихся ран. Ростом он был на три дюйма ниже Ванды, но она, по меркам Америки двадцатого века, безусловно считалась высокой женщиной. Она могла рассмотреть его до мельчайших подробностей, поскольку Арюк был совершенно нагой. Обычно в эту пору он накидывал пончо из травы, чтобы защититься от мошкары. Сегодня он сопровождал ее, Ту, Которой Ведомо Неизвестное. Они никогда не приближались к ней сами. Тамберли даже не пыталась объяснить, как действует маленькое приспособление на ее ремне. Она и сама не разбиралась в этой штуковине, изобретенной в далеком будущем. Возможно, это что-то ультразвуковое…

Арюк поднял лохматую голову и посмотрел на нее из-под бровей, тяжело нависающих над глазами.

— Ты могла бы утомить меня чем-нибудь более приятным, чем ходьба, — предложил он.

Когда она замахала на него руками, от смеха на его обветренном, носатом лице появилось еще больше морщин. Было совершенно очевидно, что он просто шутит. Быстро поняв, что эта чужеземка не желает им вреда и на самом деле может в случае необходимости употребить свои силы для помощи нуждающимся, «мы» вскоре начали шутить и резвиться в присутствии Ванды. Она, конечно, оставалась таинственной, это правда, но почти все явления в их мире таили в себе загадки.

— Пора в путь, — сказала она.

Легко меняющийся в настроении Арюк рассудительно согласился с ней.

— Это мудро. Если мы поторопимся, то вернемся домой до захода солнца.

— Он поежился. — Дальше не наша земля. Ты, верно, знаешь, какие духи рыщут там после захода солнца.

Но страх тут же прошел.

— Может, мне повезет, и я добуду кролика. Тсешу любит крольчатину. — Так звали его женщину.

Он достал грубо обработанный овальный камень, который постоянно носил с собой, метательную палку, нож и дротик. Прочие орудия были такими же примитивными. Их стиль восходил к мустьерской культуре раннего палеолита или близкой ей культуре. Неандертальской, например. Арюк безусловно был Homo Sapiens, архаичным представителем белой расы; его предки перекочевали в эти края из Западной Азии. Тамберли иногда не без иронии отмечала, что эти первые американцы были куда ближе к «белым», чем все, что переселялись туда после «открытия».

Арюк и Ванда продвигались на северо-запад размашистым, но сберегающим энергию шагом, поглощая милю за милей. Она торопливо прокрутила изображение дальше.

«Почему меня заинтересовала та сцена? Ничего примечательного, если не считать, что я в последний раз вижу все это…»

Ванда позволила себе отвлечься еще дважды. Один раз — когда увидела табун диких лошадей, лохматых, длинноголовых, скакавших галопом по кромке горизонта. Другой раз ей на глаза попалось стадо плейстоценовых бизонов, вожак был почти два с половиной метра в холке. Верно, это им Арюк посвящал песни благоговения.

Его народ не занимался настоящей охотой. Сородичи Арюка ловили рыбу руками в реках и озерах или делали примитивные запруды. Они собирали моллюсков, крабов, яйца, птенцов, коренья, растения, ягоды, — дары природы, определялись временем года. Ставили силки на птиц, грызунов и другую мелкую живность. Время от времени им попадались телята, молодые оленята, детеныши разных животных или громадные туши погибших животных, еще пригодные для еды. В последнем случае они забирали и шкуру. Племя Арюка было малочисленным, и неудивительно, что они почти не оставили следов своего пребывания даже южнее ледника.

Мерцание на экране задержало взгляд Ванды. Она вернула изображение назад, вспомнила зафиксированный эпизод и одобрительно кивнула. Вновь включив запись, она облизала вдруг пересохшие губы и продиктовала:

— Около полудня мы добрались до того, что искали. — Деформированные молекулы зафиксировали на экране точное местное время. — Я запишу эту часть без редактуры.

Она могла сделать это в долю секунды, но решила еще раз просмотреть материал. Быть может, она заметит детали, ускользнувшие от нее, или придумает новую трактовку. В любом случае, разумно освежить воспоминания. Ведь в штаб-квартире Патруля предстоит еще подробное собеседование.

Вновь она увидела те места. За спиной у нее простирался морской берег, кое-где поросший лесом. Здесь было много воды, но эта открытая равнина более походила на степь, чем на тундру. Травы плотным ковром укрывали землю, его темно-зеленое однообразие изредка оживлялось тощим ивняком или серебристыми пятнами ягеля. На взморье росли карликовые березы, чуть повыше ив, но тесно сбившиеся в кучки, словно на передовой. Повсюду поблескивали озерца и болотца, поросшие осокой. Только два ястреба парили в воздушных потоках; тетерева, белые куропатки и все остальные птицы, должно быть, сидели на земле, прячась, словно крысы или лемминги. Мамонты, медленно передвигаясь, паслись не менее чем в миле от людей. Урчание в их утробах слышалось даже на таком расстоянии.

Внезапно она вскрикнула. Арюк вздрогнул.

— Что случилось? — спросил он.

Экран показывал протянутую руку и едва различимые фигурки, на которые указывал ее палец.

— Вон там! Видишь их?

Арюк прикрыл глаза, прищурился, тело его напряглось.

— Нет, все расплывается. — Первобытные люди не отличались ни острым зрением, ни крепким здоровьем.

— Мужчины. И еще… Бежим!

Изображение подпрыгнуло.

Это Ванда бросилась к ним. Арюк, покрепче ухватив топор, вприпрыжку несся рядом.

Неизвестные, заметив их, слегка растерялись, потом, немного посоветовавшись, торопливо двинулись вперед, навстречу незнакомой паре. Тамберли посчитала: семеро. Ровно столько было взрослых обитателей в стойбище Арюка, если включить в их число и подростков, а эта группа состояла из одних мужчин.

Двигались они не прямо на Ванду и Арюка, а немного в сторону. Вскоре Ванда заметила, как главный среди них делает им знаки руками, и тоже свернула. Она вспомнила, что думала на бегу: «Видимо, не хотят спугнуть Мамонтов. Верно, преследовали их несколько суток, загнали до изнеможения, чтобы завести в такое место, куда те обычно не забредают, где мало пищи, много ям, наполненных грязью, и других ловушек, подходящих для охотников».

Люди были приземистые, черноволосые, в сшитых из кожи куртках и штанах, на ногах — башмаки. Каждый нес копье с костяным наконечником, в котором были прорезаны бороздки для кремниевых пластин с длинными и острыми кромками. На поясе у каждого мужчины висела сумка, в ней, без сомнения, провизия, и остро заточенный камень, служивший ножом. Под ремень был засунут топорик, за плечами какой-то сверток — скорее всего, скатанная шкура, в которую завернуты еще два или три копья. Наготове были и приспособления для метания дротиков. Камень, дерево, олений рог, кость, кожа — все прекрасно обработанные.

Когда Тамберли и Арюк приблизились к неизвестным, те остановились и рассыпались неровным полукругом, готовые к сражению.

Никто из тулатов не поступил бы подобным образом. Драки, особенно с убийствами, случались крайне редко. Групповая вражда не существовала у тулатов даже в воображении.

Незнакомцы застыли на месте.

— Кто они такие? — запыхавшись, выдохнул Арюк.

Пот сверкал на его обожженном солнцем лице. Он с трудом переводил дух, но не от усталости. Все неизвестное казалось ему сверхъестественным и устрашающим до тех пор, пока он не осваивался с новинкой. При этом Ванда видела однажды, как он, рискуя жизнью, гнался по куску льдины, в шторм, за тюлененком, чтобы добыть его для пропитания семьи.

— Попробую выяснить, — сказала Ванда.

Голос ее прозвучал неуверенно. С поднятыми вверх ладонями она двинулась к незнакомцам, но прежде расстегнула кобуры.

Миролюбивый вид женщины слегка успокоил пришельцев. Ванда перебегала взглядом с одного на другого. За индивидуальностью каждого лица она старалась найти то общее, что было свойственно определенной расе. Две косы обрамляли широкие лица природного бронзового цвета, миндалевидные глаза, прямые носы, жидкую растительность вокруг губ либо полное ее отсутствие. На лбу и щеках краской были нанесены линии.

«Я, конечно, не антрополог, — промелькнуло в голове Ванды в промежутке между ударами сердца, — но думаю, что это протомонголоиды. Они наверняка пришли с запада…»

— Богатой добычи! — приветливо произнесла Ванда, приблизившись к мужчинам.

В языке Тула не было слов для выражения чувств гостеприимства, такое поведение считалось само собой разумеющимся.

— Что хорошего вы можете сказать мне?

Говорить полагалось не все, ибо определенные фразы могли пробудить злых духов или враждебные чары.

Самый высокий среди незнакомцев, ростом почти с Ванду, молодой, плотного сложения, решительно зашагал ей навстречу. Слетавшие с его губ слова были совершенно непонятными. Ванда вздохнула, улыбнулась, пожала плечами, недоуменно покачала головой.

Он вглядывался в ее лицо. Она понимала, какой странной должна казаться ему своим ростом, цветом кож и, волос, глаз, одеждой, снаряжением. Молодой человек, однако, не выказывал робости, присущей народу «мы». Спустя несколько секунд он медленно вытянул свободную руку и кончиками пальцев коснулся горла Ванды. Пальцы заскользили дальше.

Она застыла на миг, а потом едва подавила безумный порыв смеха.

«Пощупать решил для верности».

Разведка продолжилась у нее на груди, животе, между ног. Прикосновения были легкими, как трепетание крылышек ночной бабочки, и, насколько она видела по выражению его лица, бесстрастными. Незнакомец просто удостоверялся в том, что она и по виду, и по природе действительно принадлежит к женскому полу.

«А что бы ты делал, дан я тебе под дых?» — подумала Ванда, но подавила в себе и это желание, дабы не провоцировать чужаков на неверные поступки. Когда мужчина закончил проверку, Ванда отступила на шаг.

Он что-то резко и отрывисто сказал своим спутникам. Те хмуро посмотрели сначала на Ванду, потом на Арюка. Вероятно, женщины их племени не ходили на охоту. А может, они приняли ее за его жену? Но тогда почему мужчина околачивается за спиной женщины?

Главарь группы окликнул Арюка. Голос прозвучал высокомерно. Тулат съежился от страха, но все-таки сумел взять себя в руки. Вожак поднял копье и замахнулся, словно бы готовясь метнуть его. Арюк бросился ничком на землю. Пришельцы разразились резким хохотом.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28