Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сага о Конане - Секира света

ModernLib.Net / Фэнтези / Андерсон Пол Уильям / Секира света - Чтение (стр. 11)
Автор: Андерсон Пол Уильям
Жанр: Фэнтези
Серия: Сага о Конане

 

 


Он привел ее в маленькое, но роскошное помещение. Искусная живопись, изображавшая охотничьи сцены, украшала его стены. Мебель была украшена роскошной резьбой и позолочена. Ментуфер пригласил ее садиться и сам наполнил для нее серебряный кубок вином.

— Надеюсь, госпожа, верховная жрица Дэркето, дозволит присутствие моего перворожденного сына, — сказал он. — Я хотел бы, чтобы он тоже ознакомился с вашими известиями, ибо это относится к делам управления государством.

Рахиба пожала плечами.

— Если это угодно вашему величеству, — ответила она, решив сохранять вежливость.

Хотя Ментуфер, без сомнения, втайне испытывал страх перед ней и другими высшими магами, но он был чем угодно, только не слабаком — прошло много поколений с тех пор, как у стигийцев был такой волевой монарх. Это был рослый человек, и туника простого покроя скрывала его сильные мускулы так же мало, как и бесчисленные шрамы, которые он заработал во многих сражениях. У него было грубое, обветренное лицо, нос сломан, глаза мерцали металлическим блеском. Он всегда, даже при церемониальных одеяниях, носил на бедре меч. Несмотря на свой благоговейный ужас перед ведьмой, он даже не пытался скрыть вожделеющий взгляд, которым он взирал на ее красоту. Они уже не раз делили ложе.

— Да, с вашей стороны было очень мудро привести сюда крон-принца. О король, да живите вы вечно. Но только боги знают, что принесет нам следующее утро, а я несу с собой дурные известия.

Ктесфон, крон-принц, стройный, уже не вполне молодой человек, беспокойно поерзают в кресле.

— Господин мой отец, — сказал он, — должны ли мы пригласить сюда также вашего советника? Речи мага зачастую загадочны — простите, госпожа, пусть это не прозвучит невежливо, — а несколько голов скорее найдут решение.

— Я просила о приватной аудиенции, — напомнила Рахиба резко. — Многое из того, что я доложу его величеству, не предназначено для других ушей. Из предосторожности, ваше величество, дабы страх не сковал сердца стигийцев.

Ментуфер бросил на сына взгляд, полный сомнения, однако затем решил все же не отсылать его. Ктесфон, правда, никогда не делал тайны из своего мнения, что присоединение царства с помощью оружия было глупостью, но поскольку он не мог склонить своего отца к обратному, он занимался всякими другими делами, как подобает хорошему сыну. Он охотился на львов в своих боевых колесницах, исследовал тайные науки, от которых содрогалась воинственная душа Ментуфера, и даже осмеливался переписываться с сосланным соперником Тот-Аписа Тот-Амоном.

— Говорите дальше, — проворчал король.

— Ваше величество знает легенду тайянцев о Секире Варуны?

— Бабьи сказки! — фыркнул Ментуфер. Ктесфон, напротив, слушал чрезвычайно внимательно.

— Хотели бы мы, чтобы это было так, — возразила Рахиба. Она рассказала о том, что произошло, — однако так, чтобы сохранить достоинство свое и Тот-Аписа, — и о том, что ей удалось выследить. — Боюсь, что обычным способом не удастся достигнуть Птейона, опередив Конана, — заключила она. — А если мы отправим туда кого-нибудь с помощью магии, то нам не удастся послать туда достаточно большой отряд, который справился бы с эскортом Конана, — во всяком случае, за такое короткое время, какое нам осталось. А маленький отряд будет очень быстро уничтожен.

— Клянусь щупальцами Сэта! — Король ударил кулаком по ручке кресла. — Какой-то болван — избранник Митры? Если владыка солнца не нашел никого получше этого Конана, то нам вообще не стоит беспокоиться.

— И все же, отец, — возразил Ктесфон. — Только подумай, что уже совершил этот варвар — притом не имея никакого сверхъестественного оружия!

— Да, — поддержала его Рахиба, — ваше величество, ваше колебание может стоить нам потери целой провинции, которая затем будет представлять для нас постоянную угрозу, будучи нашим вооруженным врагом. И что тогда станется с вашими завоевательскими планами? Соберите все силы, какие только сможете за такое короткое время, и возьмите на себя командование лично — оставьте на это время представлять королевскую власть своего сына — потому что только ваше личное присутствие может вселить в солдат мужество, безразлично, против какого врага они выступят. Направляйтесь непосредственно на юго-восток и подавите повстанцев. Тем временем мы, служители Сэта, позаботимся всеми имеющимися у нас средствами, чтобы Секира осталась лежать на месте. Но не отчаивайтесь, если Конан все же получит ее в руки, потому что у нас все же еще остаются и другие возможности. Тем или другим образом мы с вашей помощью на этой земле, о король, победим нашего врага на небе.

— Да будет так! — рявкнул Ментуфер.

В крипте под храмом Сэта мерцало голубоватое пламя свечи. На столе в тени стены стоял стеклянный сосуд, сделанный в форме материнской утробы. Там плавало, прижимая голову к коленям, бледное, еще не полностью сформировавшееся и нерожденное дитя.

Рахиба вошла в помещение. Послушник, стоявший на страже, бросился перед ней на пол.

— Ступай! — велела она ему, и он отполз на коленях назад, к двери.

Ведьма склонилась над стеклянным сосудом. Она уставилась в бледное личико, описала несколько знаков и пробормотала пару слов. Гомункул задвигался. Боль исказила его еще не выраженные черты. Из маленького горла поплыли слова, сопровождаемые пузырьками воздуха.

— Кто зовет меня? Чего хочешь ты?

— Я, Рахиба, зову тебя, — прошипела верховная жрица. — Внимай моим словам, Тот-Апис, и оставь все прочее. Я не стану утверждать, что близятся сумерки богов, но совершенно определенно, настали времена, когда бык и змея вновь схватятся в единоборстве.

Преодолевая расстояние в множество миль, заговорил чародей с помощью маленького чудовища:

— Говори, что ты узнала.

Она повиновалась. Наконец она настойчиво сказала:

— Судьба еще висит на волоске — и так будет продолжаться, покуда жив Конан. — Она царапнула ногтями воздух. — Но так не должно оставаться долго. Нам требуется могущественная магия, чтобы остановить его. О господин, не скрывайтесь больше в своем доме. Поспешите, надев крылья дракона, и приготовьте ваши чары. Тем временем я вернусь, чтобы следить за Конаном и применить волшебство, как только он или его товарищи проявят слабость. Именно так удалось моей предшественнице пятьсот лет назад поразить того, кто последним касался Секиры. Встретимся в Птейоне, господин. И там мы — вы и я — уничтожим Конана!

Глава шестнадцатая. Путешествие к проклятому

Камни шуршали под копытами. Кровавое солнце на западе жгло и без того больные от пыли и пота глаза. Стены ущелья, по которому они ехали, отражали свет и палили их немилосердной жарой. С каждой милей, которую проходили тайянцы, красные склоны становились все более низкими, менее отвесными и менее изрезанными. Но пустыня, к которой они приближались, не была приятной местностью. То и дело им казалось, что впереди они видят воду, но это был лишь мерцающий песок, и после этого жажда мучила их еще сильнее.

Почти все всадники без исключения молчали, погоняя своих лошадей. Кафтаны и бурнусы, которые должны были защитить их от безжалостного солнца, повисли, пропитанные потом, на их тощих телах. Копья качались в такт ударам копыт, и их наконечники блестели. Хотя люди не были друзьями этой безотрадной пустыни, они страдали меньше, чем их вождь из северной страны, вообще не привыкший к подобному климату.

Несколькими футами позади него Дарис натянула поводья и остановила свою лошадь возле Фалко.

— Как дела, друг? — спросила она. — За весь путь ты еще ни разу рта не раскрыл.

Офирец пожал плечами, однако даже не повернул лица, прохрипев пересохшим горлом;

— А о чем еще говорить?

— О целой куче вещей, — мягко отозвалась она. — Мы можем о многом побеседовать. О наших надеждах, мечтах, воспоминаниях — даже о наших страхах, если это поможет их преодолеть. Ты был до сих пор всегда таким оживленным, Фалко. Что гнетет тебя? То, что завтра мы будем в ужасном Птейоне?

— Я не боюсь! — вспыхнул он. — Я пошел с вами по доброй воле.

— Как и я. Но, в конце концов, Конан — мой повелитель, пока он… пока он и Митра того хотят. С тобой все обстоит иначе. Тебя никто не счел бы трусом, если бы ты вместо этого отправился с моим отцом, как это сделали Сакумба и его люди, и твоя помощь была бы ему так же кстати, как и Конану.

— Только ради добычи поехал с ним Сакумба! Ты хочешь поставить меня на одну доску с этим дикарем?

— Я думаю, что в его сердце живет нечто большее, чем просто жадность, Фалко. Думаю, любовь к Бэлит — вот что можно там найти, и воспоминание о ее родителях, так же как желание отомстить стигийцам за вероломное нападение. — Дарис остановилась. — А ты последовал за Конаном, потому что в глубине своего сердца тоже считаешь его своим повелителем, за которого ты с радостью отдал бы свою жизнь. Разве я не права?

Руки Фалко, сжимавшие поводья, стиснули их так, что косточки побелели, однако он не ответил.

— И все же каждый день что-то гнетет тебя больше и больше, — проговорила Дарис. — Почему? Если бы ты доверился своим друзьям, они, возможно, могли бы тебе помочь.

— О, у Конана довольно забот, — вырвалось у юноши. — А тайянцев я почти не знаю.

— Ты знаешь меня, — сказала Дарис и сжала его руку. — Нашему знакомству не так много времени, но после того, что мы пережили вместе, оно должно стать глубже, чем иная дружба. Ты не хочешь открыть мне сердце? Ведь когда душа со всех сторон окружена тенями, позвать на помощь друга — это почти то же самое, что крикнуть о помощи, когда со всех сторон теснят вражеские клинки.

Взволнованный ее участием, он решился:

— Так ведь ты сама и есть причина!

Ее темные глаза расширились, хотя на бронзовом лице показалось скорее сочувствие, чем удивление.

— Как так? — спросила она. — Я вовсе без намерения спросила, клянусь.

— О, я… ты… — Гордость и потребность высказаться боролись в нем. Его щеки, загоревшие под палящим солнцем, покраснели еще сильнее. — Ну хорошо, — сказал он наконец, избегая ее взгляда. — Ты пошла с нами, единственная женщина в отряде, и все ради Конана. Я не могу не видеть, как твой взгляд все время обращается на него и замирает, как часто ты находишь повод поговорить с ним, как бы ни был он занят с тех пор, как мы оказались в этой дьявольской стране. О, я вовсе не ревнив, но ты прекрасная женщина, Дарис, и — и ты напоминаешь мне Сенуфер, которая тоскует по мне в Кеми, в то время как я тоже жажду ее…— Он бессильно сжал кулак на луке седла. — Слишком часто вижу я ее перед собой, и слишком живой предстает она моему взору. По ночам я не могу спать, а целый день проходит передо мной в мечтаниях. И все время слышу я ее милый голос, шепчущий мое имя, пока я не начинаю дрожать, как арфа на ветру, — Сенуфер, Сенуфер, Сенуфер…

Он глубоко вздохнул и попытался успокоиться.

— Мне очень жаль, — он глотнул, — я не то сказал. Ты вовсе не виновата, Дарис, но я тоскую по ней так сильно — сильнее, чем ты можешь представить.

Он не заметил, что в ней тоже происходит внутренняя борьба, и она очень быстро вновь взяла себя в руки. Она направила лошадь к нему поближе, пока их колени не соприкоснулись, затем положила ладонь ему на плечо и мягко сказала:

— Благодарю, Фалко. Теперь я немного понимаю — по крайней мере, знаю, что тебя мучает. Не запирай этого в своей груди, покуда оно не взорвется и не унесет наводнением твое истинное . Говори со мной, если ты больше никому не хочешь доверять. Рассказывай мне все, что происходит в твоем сердце. Позволь мне помочь тебе пережить это время ожидания и тоски и увидеть тот день, когда ты сможешь начать свою жизнь сначала. Позволь мне пробудить в тебе эту надежду и поддерживать ее.

Конан, который бросил короткий взгляд через плечо, увидел обоих так близко, и внезапно в нем поднялась непонятная дикая ярость.

Расселина раскрылась, и перед путниками предстала бесконечная пустыня и багряные дюны. Гребни песчаных барханов заскрипели под копытами. Ветер взвивал пыль, которая забивалась в нос и глаза.

Когда солнце приблизилось к горизонту и тени выросли до титанических размеров, к Конану подошел Тирис, проводник. Прежде Тирис сопровождал караваны, проходившие этой дорогой.

— Лагерь надо разбить здесь, — посоветовал он. Он указал на пурпурные скалы в отдалении. — Если верно то, что мне рассказали, когда я проходил здесь с караваном, то мы находимся самое большее в четверти дня пути от Птейона.

Лагерь быстро разбили. Лошади благодарно фыркали и ржали. Люди позаботились о них, дали им немного из скудных запасов воды, сняли тюки с провизией, стреножили и привязали, прежде чем развести костры и разложить одеяла. Тайянцы были, несмотря на внешнюю гордость, добродушными людьми, однако теперь они выглядели серьезными и если и разговаривали вообще, то только приглушенными голосами. Многие отошли от лагеря в сторону, чтобы помолиться, принести в жертву воды или сотворить какое-нибудь маленькое охранное волшебство.

Конан бродил вокруг, чтобы проверить посты. Много раз он бранил часовых за беззаботность, хотя ему и самому было ясно, что они этого вовсе не заслужили, и некоторые огрызались в ответ. Он сам не понимал, что вынуждает его делать это.

В стороне от лагеря на фоне заката выделялись два черных силуэта. Дарис и Фалко стояли друг против друга, держались за руки и были глубоко погружены в разговор. Спустя какое-то время они ушли по другую сторону дюны и пропали с глаз Конана.

Несколько минут Конан задавался вопросом, не могут ли недовольство и раздражение, мучившие его уже несколько дней, иметь определенные причины. Но какого сына ледяного севера не сделала бы раздражительным эта отвратительная, жаркая пустыня? Он перенес уже немало испытаний, но ни одно так не допекало его, как эта поездка. Ему казалось, будто нечто вроде вампира высасывает его силы и выносливость. Но должен ли он жаловаться на это, пусть даже самому себе? Все это были лишь тяготы тела, а до сих пор он никогда не позволял подобным вещам побеждать себя.

Нет, было нечто большее. Хотя прежде ему приходилось довольно часто долго обходиться без женщины — как сейчас, когда он оставил Бэлит, — ему никогда еще не приходилось так худо, как теперь. И надо было этой твердолобой Дарис навязаться в это путешествие и постоянно мелькать у него перед глазами. Она что, не видит, какое пламя раздувает? Не будь рядом ее земляков, которые этого вообще не захотели увидеть, он бы просто позабыл о всякой деликатности и попросту изнасиловал ее. Клянусь Дэркето! Он же может увести ее в сторонку и сделать это! И вот теперь она принялась обрабатывать этого офитского тюфяка. Чем он заслужил такое?

Ха, даже если у нее только это в голове, она все равно придет и будет ужинать одна. И он тоже проголодался.

Конан уселся на место, приготовленное для него и Фалко. Во время всего путешествия они ели вместе, и их одеяла были расстелены не так далеко друг от друга. Человек, который приготовил все для них и разложил костер, поднялся и с приветствием отошел в сторону. Конан насадил на кинжал сушеное мясо, лук и перец, все это некоторое время поджаривал над огнем, прежде чем попробовать. К этой трапезе он добавил глоток теплой воды с неприятным привкусом из своей кожаной фляги. Надвигалась ночная прохлада, и он натянул на плечи плащ. Спать ему не хотелось, но не было настроения и искать общество, так что он остался сидеть один, погрузившись в свои мрачные думы, и Бэлит была так недосягаемо далека от него. Сумерки сгустились, пала ночь, и звезды во множестве высыпали на небосклоне.

Под босыми ногами заскрипел песок — вернулась Дарис. Конан бросил на нее взгляд. Она высилась над ним неясной тенью.

— А, наконец-то, — проворчал он. — А где Фалко?

— Ему захотелось побыть немного одному и подумать, — ответила она.

— Общались? Да, это можно назвать, без сомнения, и общением.

— Что ты хочешь этим сказать? — Она уселась напротив него, и огонь костра отразился в ее глазах.

— А что ты вообще думаешь? — резко отозвался он. — О, я знаю, у меня нет никаких прав на тебя. Ты можешь делать все, что тебе нравится.

— Конан!

Еще никогда он не слышал такого ужаса в ее голосе, никогда не видел у нее такого лица. Она вскинула руки, словно обороняясь от удара.

— Но ты ведь не думаешь. Как ты мог?

— Ты, вероятно, вообразила, что я слепой? Он смазливый мальчишка, в то время как я в последнее время не был приятным компаньоном. Я же тебе сказал, ты можешь вытворять все, что вздумается. Теперь ешь. Я иду спать.

— Но я люблю тебя! — Дарис подавила рыдание и вновь взяла себя в руки. Спустя несколько мгновений она сказала тихо, но твердым голосом, глядя ему в глаза: — Выслушай меня. Клянусь Митрой: не случилось ничего, о чем нельзя было бы рассказать всем и каждому, если не считать братского поцелуя в самом конце. Фалко и я действительно только разговаривали. Тоска по этой Сенуфер из Кеми гложет его.

— По Рахибе, ты хочешь сказать, — язвительно поправил Конан. — Фалко болван.

— В том, что касается твоего мнения насчет того, что всего лишь другое имя этой ведьмы, я молчу, потому что это оттолкнуло бы его от меня. Нет, я заставляю его говорить о ней, что мне не трудно сделать. После того как он раскрыл мне свое сердце, часть тяжести спала с его души, и я могу говорить с ним о будущем, которое ждет его. Он, конечно, все еще не свободен от этой женщины, но, по крайней мере, я придаю ему новое мужество. Думаю, сегодня ночью он будет хорошо спать и завтра сможет собрать все силы, если это понадобится. И это все, что произошло между нами, Конан, — хотя мои мысли на этом не заканчиваются.

— Хотел бы я тебе верить, — сказал он с наигранным равнодушием.

Она посмотрела на него с искренним беспокойством:

— Конан, что происходит? Какое колдовство вступило в силу? В эти несколько дней ты совсем изменился: раздраженный, на всех кидаешься. Это так не похоже на тебя. Дай не в характере Фалко впасть в жалость к самому себе, пока он не превратился в почти бесполезное существо. Вы одержимы демонами пустыни?

Ее мысли помчались вперед, и она не заметила, что его дурное настроение становится еще отвратительнее.

— Нет, — пробормотала она и задумчиво взглянула на звезды, — только не это, иначе вы бы просто не смогли ехать дальше. Но какой-нибудь черный маг наверняка использовал ваши слабости, углубил их: его слепая влюбленность, твоя злоба на эту страну, на климат, не подходящий для твоей расы. Да и… и, без сомнения, твоя тоска по Бэлит. Увеличивая подобные настроения, чародей мог сделать их непереносимыми. — Ее взгляд вновь обратился на Конана, и голос зазвучал звонче: — Если я права, то это колдовство можно и оборвать. Фалко освободится с моей помощью. Позволь мне также помочь тебе, любимый.

— С чего это ты расстаралась? — взорвался Конан. — Я раздраженный, на все кидаюсь и слаб, не забыла?

В темноте он увидел, как она вздрогнула. И в тот же миг он пожалел о своем обращении с ней, ему захотелось заключить ее в объятия, попросить прощения. Но прежде чем он успел раскрыть рот, победила гордость Дарис.

Дочь Авзара поднялась и сказала:

— Поговорим об этом после, если захочешь. А теперь лучше спи, как ты хотел. Доброй ночи.

Она взяла свое одеяло и ушла в ночь.

Конан долго лежал без сна и думал о том, что он хотел сделать. Но, вероятнее всего, они бы только проспорили всю ночь напролет, в то время как ему необходимо быть утром свежим и отдохнувшим. Ох уж эти женщины!

Полуденное солнце раскалило небеса, как печь, а земля под ногами превратилась в кузнечный горн. Воздух мерцал, дюны издали казались мигающими на ветру факелами. Ни малейшего ветерка, только ужасное пекло. Удары копыт, скрип седел и звяканье металла терялись в бесконечной тишине, как отдельные капли дождя в проливном дожде.

Конан прищурил глаза, желая разглядеть, что же лежит впереди. Обжигающее солнце, зеркало света и даль превращали пейзаж в нечто нереальное, словно во сне. Волны песка громоздились почти на высоту остатков городских стен. Там, где стена была разрушена или осыпалась, он видел развалины домов из черного камня и, несмотря на разрушения, по их форме мог догадаться, что построила их некогда нечеловеческая рука: они казались слишком низкими и узкими, их стены соединялись под необычными углами, прикрытые странно искаженной крышей. Легенды рассказывали, что город по большей части лежит под землей, и эта подземная часть, как предполагают, населена до сих пор. Еще стояли отдельные монолитные сооружения и кое-где высились колонны, неприятно неправильной формы, по одной и целыми группами. В центре города громоздилась доисторическая гробница из таких гигантских черных блестящих каменных плит, что невозможно было представить, как их перемещали и смогли сложить в это сооружение.

Там, как объяснил Парасан Конану, ждет его Секира Варуны. Несмотря на свое плохое настроение и варварский первобытный ужас перед сверхъестественным, который он успешно скрывал под суровым и мрачным выражением лица, сердце Конана забилось сильнее. Он вытащил из ножен свой меч и взмахнул им так, чтобы видели все.

— Вперед! — взревел он и погнал лошадь галопом.

Его люди испустили боевой клич и помчались следом. Их тоже мучил потаенный страх перед сверхъестественным, но каждый из них вызвался в этот поход добровольно, и если не оставалось ничего другого, то по крайней мере честь клана требовала от них мужества.

Когда отряд приблизился к городу, поднялся ветер. Он свистел над бескрайней пустыней, трепал одежду, затруднял дыхание. Пыль поднялась клубами, и маленькие песчинки проникали в рот даже сквозь плотно стиснутые зубы.

С невероятной быстротой поднялся над горизонтом черный туман и свился в густое облако. Солнце, до сих пор лучистое и светлое, окрасилось багрянцем, потемнело и исчезло. Тьма скрыла город. Песок, несомый ураганом, бил Конана по щекам, мешал дышать, пока он не додумался натянуть капюшон своего бурнуса на лицо, оставив щелку только для глаз. Лошади спотыкались и ржали от боли. Конан безжалостно погонял жеребца, потому что, если ничего другого не остается, думал он под завывание урагана и визг летящего песка, он должен, по крайней мере, найти укрытие от этой непогоды, а где еще спрятаться, как не в Птейоне?

Расплываясь в черноте, показались справа и слева развалины городской стены. Он направил лошадь в отверстие между руинами. Хотя древние стены и помогли укрыться от ветра, но воздух и здесь был жгучим, а черно-красная мгла еще гуще. Черными тенями встали пред ним два дома, которые он приметил еще издали. Взгляд через плечо — и он увидел, что люди идут за ним, но разглядеть он смог только первых. Однако Конан не сомневался, что и остальные идут за ними. Ветер завывал.

Нет — это совсем другой звук! Конан повернулся в седле и увидел то, что выступило из мрака.

Глава семнадцатая. Секира

Сначала это выглядело так, словно из глубин города близился отряд, идущий странным слитным строем. Конан невольно спросил себя, как им удалось прийти так быстро, особенно когда самый ближайший стигийский город дальше отсюда, чем Туран. Он натянул поводья и сделал своим людям знак подойти, спешиться и приготовиться к битве. Горцы не имели своей кавалерии, и поэтому у них не было никакого опыта в битве на конях. Сам Конан остался в седле и сделал Фалко знак поступить так же. Оба их коня были захваченными у врага боевыми жеребцами. Двое умелых бойцов верхом могли совершить немало, сражаясь против пешего противника.

Снова заскрежетал рог, необычного тембра для музыкального инструмента, звук которого пробрал Конана до костей. Но звук этот исходил не от неприятеля, он шел с высоты. Варвар бросил взгляд наверх. Сквозь клубящуюся пыль, которая не позволяла видеть дальше нескольких футов, Конан, как ему почудилось, увидел, как движется еще более глубокая черная тень, похожая на могучие крылья.

Чужаки подступали. Теперь Конан мог лучше разглядеть передние ряды. Он замер, когда страх стрелой пронзил его сердце. Дарис, которая тоже еще сидела в седле, подавила вскрик. Фалко призвал своих богов. Тайянцы закричали.

Вражеский отряд состоял не из живых людей, но из высушенных трупов. На некоторых были архаические шлемы и доспехи поверх черной пергаментовой кожи, но большинство были облачены только в обрывки своих прежних смертных саванов. У многих были обнажены кости. Провалившиеся лица были неподвижны и лишены выражения. У них уже не было глаз, и они казались немыми и слепыми. Сердца не бились о грудную клетку, легкие не вдыхали воздуха.

Отряд был вооружен короткими мечами древней формы или копьями, острия которых тоже были сделаны в непривычной манере. Металл был изъеденной коррозией зеленой бронзой. В целом этих трупов было добрых две сотни. Единственный звук, который они издавали, был звук их шаркающих шагов.

— Духи! — застонала Дарис. — Склепы Птейона выплюнули своих мертвецов и погнали их против нас.

— И второй раз пронзил его ужас, когда он вспомнил то, о чем давно уже забыл: орел возле палатки Авзара!

Тирис, проводник, завопил:

— Митра, прости меня за то, что я ступил в это нечестивое место!

Конан слышал, как в ответ поднялось бормотание его воинов. Он бросил взгляд через плечо. Хотя они и построились, их боевые ряды колебались. В каждый момент мог заорать какой-нибудь паникер, и тогда вспыхнет паника и все они в слепом ужасе убегут в пустыню.

Рог над бурей хохотал.

Конан и сам не смог бы сказать, не чистое ли отчаяние прогнало его страх, или же то был вскипающий гнев, который рос в нем за время этого путешествия и теперь нашел выход. Ярость боя наполнила его. Он поднял жеребца на дыбы.

— Кром! — загремел он. — Бэлит! Бэлит!

Один из трупов в переднем ряду швырнул в него копье. Острие скользнуло по его кольчуге и пропороло кафтан. Он отбил копье в сторону и надвинул жеребца на этот противоестественный отряд. Он наклонился вперед. Меч сверкнул в его руке. Он почти не ощутил сопротивления, как это бывает при живой плоти, когда клинок перерубил шею. Голова пролетела по воздуху и покатилась по земле. Труп, однако, не упал. Он тупо шел вперед, точно обезглавленное насекомое, и снова заносил копье. Он даже не кровоточил.

Конан поднял коня на дыбы, и когда копыта поднялись в воздух, они раздробили скелет, который превратился в содрогающуюся бесформенную массу. Он ударил по шлему. Разъеденный временем металл рассыпался. Клинок соскользнул и ударил по заплесневелой шее. Голова косо повисла, а ее владелец бил вокруг себя оружием. Конан отсек ему руку с мечом.

Фалко собрал свое мужество и теперь тоже помчался в пекло. Его сабля крутилась. Дарис, которая не имела опыта в такого рода рукопашной, тем не менее оставалась в седле и наносила удары своим копьем.

Но мертвецы не были слабыми противниками. Хотя они двигались медленно и беспомощно, но они не ощущали боли, не теряли крови и могли быть выведены из строя только после того, как им переломают все кости. Поэтому, окруженные со всех сторон, лошади уже получили множество ран, и их всадники тоже были легко задеты. В любой момент их ожидало и худшее.

Между тем большая часть отряда мертвецов промчалась мимо них и набросилась на тайянцев.

— Прорываемся! — крикнул Конан Фалко. Они ударяли вокруг себя мечами, и их лошади били копытами по всему, что только попадалось им на дороге. Нежити не преследовали их, они занялись битвой с тайянцами. Позади остались разбросанные части тел.

Втянув воздух сквозь складку бурнуса, Конан, насколько мог, задержал дыхание. Он приложил ладонь к глазам и посмотрел на поле боя. Гремели мечи, звенели крики, текла кровь, и павшие тайянцы не могли сражаться, как бились их мертвые противники. Но они хорошо держались. И теперь они пытались победить завывающий ветер и скрежещущую красную пыль боевым кличем своего клана. На примере Конана они увидели, что сильная рука и мужественное сердце могут победить даже этот кошмар.

— Нападем на них с тыла? — спросил Фалко с глазами, сверкающими радостью боя.

— Нет, — решил Конан. — Нас будет всего на двоих больше, и мы не знаем, какую еще чертовщину задумал наш враг. Надо использовать шанс и поискать секиру прямо сейчас. Если Парасан не заблуждается, это оружие, которое можно вытащить даже из преисподней.

Дарис подъехала к ним.

— То есть мы трое будем ее искать, — сказала она.

Ее молящий взгляд спрашивал:

Конан покачал головой:

— Нет, будет лучше, если ты останешься здесь и вдохнешь в людей мужество. Кто-нибудь из них заметит, что Фалко и я исчезли, и это может лишить их воли и привести к панике. Но если они увидят, что ты сражаешься, что ты их принцесса, поставленная самим Варуной, они вновь обретут силы. Понимаешь?

Боль обожгла ее. Она сжала губы, но кивнула:

— Пусть Митра хранит тебя и Фалко. — Больше она не смогла вымолвить ни слова и отъехала прочь.

Конан кратко поглядел ей вслед, прежде чем резко повернулся к Фалко:

— В дорогу.

Они поскакали к городу. Вскоре шум битвы остался позади.

Черные стены стояли по краям наполовину рассыпавшейся в прах улицы. Хотя они были низкими и покосившимися, все же это была дополнительная защита от ветра, и таким образом люди могли видеть чуть-чуть дальше и дышать чуть-чуть легче. Но ржаво-дымный воздух оставался все еще не светлее, чем в лунную ночь, когда по земле бродят демоны. С обнаженным клинком

в руке скакали Конан и Фалко к огромной гробнице, руководствуясь больше памятью и умением интуитивно ориентироваться, чем зрением.

— Я слышал, — сказал офирец, — что после того, как живые оставили Птейон, этот город множество поколений использовали как некрополь.

Конан мельком подумал о том, кем были при жизни те люди, чьи мертвые тела он разрубил. Смеялись ли они, любили ли женщин и выпивку, растили детей, беспокоились, мечтали о бессмертии? Были ли их трупы не более чем простыми орудиями чародеев — без сомнения, Тот-Аписа, — или в их телах все еще обитали пленные души?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14