7

Фалькейн не потерял сознания. Он воспринимал окружающее урывками, словно находился в крайней степени интоксикации. Мозг его шел по дюжине различных путей, воли не было вовсе.

Опираясь о стену, возле которой посадили его земцы, он смутно ощущал спиной ее твердость. Фалькейн чувствовал, как пол давит на подошвы его башмаков, как сух и холоден воздух, врывающийся в легкие вместе с резким запахом наркотика, как стучит сердце. Казалось, что тусклое небо в окне качается. Он безотчетно видел большого светлоголового человека, который обманул его, и другого, красноголового, тот его поддерживал. Форма его носа приобрела комически зловещий вид. Он думал о том, что многие материалы с Икрананки будут иметь большое значение для фармакологии, потом вспомнил о замке отца на Гермесе и об обещании чаще писать домой, а уже через полсекунды в сознании предстал прием при дворе Ито Ямацу в Токио. Это, по закону ассоциаций, напомнило ему о нескольких знакомых молодых женщинах, что, в свою очередь, навело на мысли о…

— Помогите мне, Оуэн, — сказала Стефа Карпс. — Вскоре вернется его слуга. Или может войти кто-нибудь другой.

Она начала раздевать Фалькейна. Этот процесс мог бы смутить его, если бы он не был так одурманен, или позабавить, развеселить при других обстоятельствах. И, конечно, если бы ей не помогал светловолосый воин.

— Отлично, — Стефа ткнула пальцем в связку на полу. Рыжеволосый развернул связку, обнажив ее содержимое: грубые брюки, обшитые кожей, и походный мундир кавалериста.

Она начала одевать Фалькейна. Работа была нелегкой, хотя светловолосый и держал на весу безвольное тело.

Оцепенение постепенно проходило. Вначале Фалькейн хотел закричать, но, скорее, врожденная осторожность, чем благоприобретенная рассудительность, остановила его. Не время. Силы постепенно возвращались, комната больше не вращалась, а когда ему застегнули пряжку на поясе, что поддерживал кинжал…

Стефа ожидала этого. Он мог выхватить кинжал и всадить ей в спину, когда она наклонилась над ним: но это было бы убийством. Фалькейн осторожно повернулся к рыжеволосому. Рука скользнула по рукоятке кинжала, он выхватил его и ударил воина в грудь.

Кинжал не имел лезвия. Это был лишь обломок, достаточный, чтобы удержаться в ножнах. Земец, несомненно, получил кровоподтек, он шепотом выругался. Фалькейн, пошатываясь, попытался добраться до двери. Он уже раскрыл рот, чтобы закричать. Светловолосый схватил его за руку, а Стефа подхватила влажную тряпку. С тигриной скоростью она прыгнула вперед и впихала тряпку ему в рот. Вновь раскалываясь на куски, он напоследок увидел ее улыбку и услышал, как она бормочет:

— Хорошая попытка. Вы можете быть мужчиной.

Она наклонилась подобрать его пистолет. Свет озарил ее косы.

— Эй! — произнес светловолосый. — Оставь-ка на месте.

— Но это его оружие, — возразила Стефа.

— Мы не знаем, для какой черной магии оно служит. Оставь его, я сказал.

Рыжеволосый, потирая ушибленную грудь, согласился с ним. Стефа выглядела вызывающе, но для споров не было времени. Она вздохнула и поднялась.

— Отнеси это в его спальню — пусть думают, что он вышел, — и идем.

Мужчины потащили Фалькейна, держа его под руки. Он слишком одурел от наркотика, чтобы сопротивляться, и повиновался им чисто механически. В приемной части дворца было немного народу. На лестнице они столкнулись со слугой, возвращающимся с кувшином крепкого напитка, икрананкиец не узнал Фалькейна в новом наряде. Не узнал и никто из встретившихся им позже. Только один чиновник задал вопрос.

— Он слишком много выпил, — ответила Стефа. — Мы отведем его в казарму.

— Позор! — возмутился чиновник. Однако, видя перед собой трех вооруженных и трезвых земцев, он не стал пространно комментировать это событие.

Через некоторое время Фалькейн понял, что его ведут к выходу в северной стене, сделанному на случай необходимости вылазки. Вид на город был закрыт рядом домов; около двадцати земцев, большинство из них мужчины в боевом облачении, нетерпеливо ждали Стефу и ее спутников. Четверо часовых-тирутов лежали связанными, с кляпами в клювах. Люди выскользнули из города.

Устье реки Джанджех лежало к западу от города. Берега ее густо заросли, снизу доносилось журчание воды. Здесь начиналась дорога, ведущая в горы. Вокруг была пустыня, обрамленная скалами, крутые склоны которых были красны от окислов железа. В этой дикой местности земцы как будто растворились.

— Двигайся, — светловолосый дернул Фалькейна за руку. — Действие наркотика кончилось.

— Уф, кажется, да, — согласился тот.

С каждым шагом к нему возвращалось нормальное состояние. Но вряд ли можно было сказать, что он чувствует себя хорошо в окружении этих убийц.

Спустя какое-то время они отыскали глубокое и узкое ущелье. Здесь их ждали пятьдесят добрых зандаров под охраной двух икрананкийских всадников. Некоторые из животных были вьючными, остальные — верховыми и запасными. Отряд вскочил на зандаров, Фалькейн осторожно сделал то же. Туземцы повернули в город.

Стефа возглавила отряд. Всадники взбирались вверх, пока не оказались на скалах, где не росло ничего, кроме нескольких кустиков. За ними отливал зеленью пояс реки Джанджех. Далеко позади остался город, а впереди до самого горизонта расстилалась плоская равнина Чекора. Они повернули на восток и поскакали галопом.

Нет! Трудно подобрать слова… Зандар прыгнул с ускорением, из-за чего Фалькейна чуть не выбросило из седла. Он испытал болезненное ощущение свободного падения, а затем седло снова пошло вверх. Фалькейн повалился в сторону. Человек справа помешал ему упасть. Зандар сделал следующий прыжок. Фалькейн откинулся назад. Он спасся лишь тем, что ухватил животное за шею.

— Эй, ты что, хочешь задушить своего зандара? — услышал он голос.

— О… чень… хо… тел… бы, — ответил Фалькейн между прыжками.

Вокруг сверкали шлемы, нагрудники, острия копий, щиты и развеваемые ветром плащи. Звенел металл, скрипела кожа, барабанили копыта. Запах пота людей и зандаров наполнял воздух. Песок поднимался облаком.

Фалькейн мельком увидел впереди Стефу — она смеялась. Он сжал губы. Вернее, он хотел это сделать, но рот был полон песка. Если ему суждено пережить эту поездку, он обязательно изучит технику езды на зандаре.

Постепенно Фалькейн начал свыкаться с ездой. Когда зандар опускается, нужно слегка приподниматься на стременах и в то же время сжимать корпус животного согнутыми ногами. Двигаясь всем телом в ритме движения зандара, вы вовлекаете в движение мышцы, о существовании которых даже не подозревали, и эти мышцы начинают работать. Физическая нагрузка вскоре прогнала всякое желание думать о том, к чему приведет вся эта эскапада.

Несколько раз они останавливались для отдыха и смены животных, а потом устроили лагерь. С вьючных зандаров сгрузили скудный рацион и позволили себе выпить мизерное количество воды из фляжек. Затем расставили часовых, залезли в спальные мешки и уснули.

Фалькейн не знал, сколько времени он находился в горизонтальном положении, прежде чем его начала поднимать Стефа.

— Уйди, — пробормотал он, пытаясь снова нырнуть в спасительную тьму мешка. Она схватила его за волосы и неумолимо потянула завтракать.

Дорога теперь была легче, и тело Фалькейна меньше болело. Он начал замечать окружающее. Пустыня стала холмистой, а растительность — более щедрой. Солнце за ними опустилось ниже, тени вытянулись далеко вперед, к горам Субхардата, синеватая стена которых медленно росла на горизонте. Земцы почувствовали себя свободнее: они шутили, смеялись, иногда затягивали свои воинственные песни.

Ближе к концу «дня» их догнал одинокий всадник с несколькими запасными животными. Фалькейн взглянул на него. «Клянусь Сатаной, Хаф Патрик!». Под шумные приветствия земцев он проехал в голову колонны, к Стефе. Они все еще продолжали говорить о чем-то, когда остальные начали разбивать лагерь на вершине холма, среди ярко-рыжих кустарников. Земцы не легли спать, а разожгли костры и расположились вокруг них живописными группами. Фалькейн предоставил одному из всадников расседлать своего зандара и пустить его пастись. Сам же он уселся на землю с сердитым и обиженным выражением на лице.

Длинная тень легла на него — рядом стояла Стефа. Фалькейн вынужден был признать, что она представляла собой прекрасное зрелище: большая, с гибким мускулистым телом, с королевскими чертами лица. Более привычная к холоду, чем он, она разделась до блузы и юбки, и это несколько улучшило его настроение.

— Присоединяйтесь к нам, — пригласила она.

— Разве у меня есть выбор? — хрипло спросил он.

Их глаза встретились. Стефа застенчиво коснулась его груди.

— Мне жаль, Дэвид. Я не хотела угрожать вам, особенно после того как вы спасли меня. Вы заслуживаете лучшего обращения… не позволите ли мне объяснить?

Он последовал за ней менее охотно, чем выказал внешне, к костру, где сидел Патрик, наслаждаясь жареным мясом.

— Привет, — сказал земец. Сверкнула белозубая чарующая улыбка. — Надеюсь, вам понравилась поездка?

— Что случилось с Адзелем? — потребовал ответа Фалькейн.

— Ничего. Когда я в последний раз видел его, он брел к дворцу пьяный, как пивовар. Подумав, что лучше уйти из города до того, как начнется шум, я отправился к озеру Урши, где прятал своих животных, и двинулся вслед за вами. Задолго до встречи я увидел поднятую вами пыль, — Патрик поднял кожаную бутылку: — Хотите выпить?

— Вы думаете, я буду пить с вами, после того как…

— Дэвид, — попросила Стефа, — выслушайте нас. Не думаю, что вашего большого друга постигли серьезные неприятности. Они не посмеют причинить ему вред, пока маленькое существо владеет кораблем. Или Джахаджи поймет, что вы похищены, а не ушли по собственной воле.

— Сомневаюсь, — сказал Фалькейн. — Я догадываюсь, почему икрананкийцы видят заговор под каждой кроватью.

— Нет! Мы действуем для пользы Икрананки. Только выслушайте нас.

Стефа жестом указала на седельное одеяло, лежащее на земле. Фалькейн со стоном согнулся и опустился на него. Стефа села рядом. Патрик сдержанно рассмеялся.

— Скоро обед, — пообещал он. — Как насчет выпивки?

— О дьявол, ладно! — воскликнул Фалькейн. Термоядерная жидкость заставила его позабыть боль и притупила тревогу за Адзеля.

— Вы — люди Боберта Торна? — спросил он.

— Теперь да, — ответила Стефа. — Сначала я была одна. Видишь ли, Торн разослал шпионов-икрананкийцев. Рангакорцы, если уж они должны быть завоеваны, предпочитают, чтобы это сделали земцы, а не деодакхи. Некоторые из их отрядов сражались с нами, кроме того, есть торговцы и… Не так уж трудно проникнуть в ряды осаждающих, утверждая, что ты — торговец вразнос, пришедший с плоскогорья, или нечто вроде этого.

«Никуда не годная служба безопасности, — рассуждал Фалькейн. — Как это может быть у расы, которая подозревает всех и вся? Ну что ж, подобная приверженность своей фратрии должна была вызвать ослабление связей между фратриями. А это, в свою очередь, способствует если не шпионажу, то простому просачиванию информации».

— Люди Джахаджи тоже рассказывали о вас, — продолжала Стефа. — Я считаю, что он предупредил высших офицеров, но один из них все же проболтался.

Фалькейн легко мог представить себе, как это произошло: тируты или яндарки, получившие приказ деодакха хранить тайну от своих сородичей, поступили безответственно и выдали секрет.

— Вначале, — продолжала Стефа, — к нам просачивались лишь смутные слухи. Но наши шпионы внимательно прислушивались к ним. Мы не знали, что означают эти слухи, и решили выяснить. Город и предместье были окутаны сумерками, поэтому я сумела выбраться незамеченной, раздобыла несколько зандаров и двинулась в путь. Патруль возле Хайджакты заметил меня. Запасного зандара убили стрелой. Я едва спаслась сама, — она засмеялась и потрепала Фалькейна за волосы. — Спасибо тебе, Дэвид.

— И, конечно, узнав, кто мы, и то, что мы на стороне Джахаджи, ты решила выдать себя тоже за его сторонницу, — добавил он главным образом для того, чтобы удержать ее руку у себя на голове. — Но почему ты пошла на риск возвращения с нами в Катандаран?

— А что мне оставалось делать? Вы хотели разгромить нас. Конкретного плана действий у меня не было, но я знала, что в Катандаране немало людей охотно присоединились бы к нам. К тому же я была уверена, что в Железном Доме никто не выдаст меня икрананкийцам. — Стефа весело улыбнулась: — Ох, но этот старый Гарри Смит сошел с ума: он хотел предать меня суду. Но слишком многие воспротивились этому. Он собирался удерживать меня в казарме, пока не выработает окончательного решения. Это было ошибкой. Я вступала в беседы, когда его не было поблизости. И я знала, с кем разговаривать — старые друзья, мои бывшие возлюбленные.

— Что? — спросил Фалькейн.

Патрик выглядел самодовольным.

— Мы составили план, — продолжала Стефа, — и ждали удобного случая для начала действий. Хаф нанял несколько своих собутыльников в Старом городе, чтобы они купили животных и припрятали их. У нас было много денег. Потом он познакомился с вами. Конечно, мы не могли захватить тебя в присутствии Адзеля — проще было как-то удалить его. Когда Адзель ушел с Патриком, мы решили действовать. Один за другим наши люди находили повод выскользнуть в город. Оуэн и Росс помогли мне выбраться из казармы. Мы направились к вам на квартиру, но увы, тебя там не оказалось. Узнав, что ты на аудиенции у императора, мы запаслись терпением и стали ждать. Остальное ты знаешь.

Фалькейн повернулся и внимательно посмотрел на девушку:

— В чем же смысл этого фантастического трюка?

— Помешать вам помочь Джахаджи, — сказал Патрик. — Может, даже договориться с вами о помощи нам. В конце концов, ведь все мы люди.

— Земцы в Катандаране тоже люди.

— Но мы делаем это и для них, — возразила Стефа. — Почему мы должны быть фратрией солдат-наемников, когда можем владеть собственной страной?

— И лучшей страной, чем эта, — добавил Патрик.

— Это замысел Боберта Торна, — согласилась Стефа. — По его мнению, все земцы оставят Джахаджи и присоединятся к нам, как только узнают о том, что мы сделали. Много жизней может быть потеряно, но наше дело стоит таких жертв.

— Зачем же было обманывать меня, — с горечью спросил Фалькейн. — Разве я не говорил вам, что все вы можете вернуться на Землю?

Глаза Стефы расширились. Она прижала руку ко рту:

— Ох! Я совсем забыла об этом.

— Слишком поздно, — рассмеялся Патрик. — К тому же я не уверен, что хочу улететь. Жизнь на Земле может сильно отличаться от нашей, и отличаться к худшему.

— Хорошо, — сказал Фалькейн. — До сих пор удача сопутствовала вам. Вы подняли суматоху в столице. Вы нейтрализовали нас: пока мои друзья не отыщут меня, они не станут действовать. Вы смогли даже вбить клин между нами и Джахаджи. Но не думайте, что мы будем делать за вас вашу грязную работу.

— Я хотела бы, чтобы вы были с нами, — проворковала Стефа, глядя на него с нежностью и гладя по щеке.

— Неважно, — сказал Патрик. — Пока ваш корабль не вмешивается, мы побеждаем. А он не вмешается, пока вы у нас.

— Друзья освободят меня, обрушат ваши проклятые стены.

— Они попытаются, — сказал Патрик. — Но найдут вас разрезанным на куски. Мы их об этом предупредим.

Говоря такое, он даже не улыбнулся для приличия.

— Было бы очень жаль, — мурлыкала Стефа. — Наша дружба только начинается, Дэвид.

— Мясо готово, — сказал Патрик.

Фалькейн взял себя в руки. Он не собирался оставаться пассивным дольше, чем это было необходимо. Однако еда, питье и красивая женщина помогли ему воспринять сложившуюся обстановку с самообладанием, которым гордился бы даже Адзель. («Адзель, старый чешуйчатый приятель, ты цел? Ты должен уцелеть. Тебе и нужно-то только попросить по радио Чи о помощи».) Беседа за едой была вполне дружеской. Патрик после нескольких рюмок становился отличным парнем, а Стефа сверкала, как сверхновая звезда. Единственное, чем Фалькейн остался недоволен, так это непродолжительностью ужина, что было обусловлено необходимостью отдохнуть перед следующим участком пути.

Его часы остались вместе с другими вещами, но, насколько он мог судить, земцы обладали хорошо развитым чувством времени. Древние временные циклы Земли все еще управляли ими. Час на сборы после подъема, шестнадцать часов на передвижение с короткими перерывами, час на устройство лагеря и отдых, шесть часов сна, разделенные на две смены караулов. Хотя в этой пустыне нечего было опасаться.

Местность становилась все более зеленой, по мере того как спускалось солнце. Вскоре они двигались по предгорьям Субхардата, усеянным растительностью, по виду напоминавшей мох. Журчали ручьи, на ветру развевались густые заросли перьевых растений. На севере громоздились горы, окрашенные в цвета горячего золота. Горы на востоке сверкали красным светом. Фалькейн любовался снежными пиками и ледниками. Небо над головой переходило от пурпурного цвета к глубокому черному, на нем сверкало пятьдесят звезд и планет. Они находились на краю зоны Сумерек.

Пояс Сумерек объяснялся не только атмосферной диффузией, дававшей достаточно света. Икрананка имела эксцентрическую орбиту и слегка раскачивалась на своем пути вокруг солнца. Пояс Сумерек перемещался взад и вперед по этому пространству один раз за семидесятидвухдневный год. В настоящее время сумерки отступили, и солнце стояло над восточным горизонтом. Склоны отражали столько тепла и поверхность получала такой поток инфракрасного излучения, что здесь было даже теплее, чем в Катандаране. Осадки холодного сезона растаяли, и по склонам струились реки. Фалькейн понял, почему все стремились обладать Рангакорой.

Он подсчитал, что отряд находился в пути около пяти земных дней и покрыл около четырехсот километров, после того как повернул на юг по западному склону Чекоры. Перед всадниками возвышался горный хребет, и они должны были взобраться по снежному покрову Маунт-Гандры. Фалькейн привык к седлу и пустил зандара скакать самостоятельно, весь уйдя в созерцание открывающихся видов и в воспоминания о последнем разговоре у лагерного костра. Патрик удалился с несколькими девушками, оставив Фалькейна наедине со Стефой. Точнее, не совсем наедине: уединения нет, когда вокруг люди. «Но все же, — подумал он, — план Патрика имеет и свои приятные стороны».

Они обогнули обрыв, и перед ними показался город Рангакора.

Город был построен поперек дороги на небольшом плато. Дорога за городом уходила вверх, к небу, а на противоположной стороне спускалась к бывшему морскому дну, туманно сверкающему, как болото, золотом и зеленью. Вблизи крепостной стены Рангакоры протекала река. Большая ее часть скрывалась в лесу, но как раз над Рангакорой она срывалась со скалы водопадом, покрытым радугой и облаками брызг. Фалькейн затаил дыхание.

Земцы остановились и собрались вместе. Поднялись щиты, взлетели сабли, натянулись тетивы самострелов, вздыбились копья. Фалькейн понял, что сейчас не время восхищаться пейзажем.

Вокруг города вся растительность была вытоптана. Всюду горели костры, возвышались палатки, развевались знамена. Крошечные на таком расстоянии люди Джахаджи сидели группами у стен города, из которого их выгнали.

— Попробуем прорваться, — сказал Патрик. Его слова были едва слышны из-за гула ветра и грохота водопада. — Люди Торна увидят нас и сделают вылазку.

Стефа заставила своего зандара приблизиться к Фалькейну.

— Мне не хотелось бы, чтобы вы попробовали убежать и сдаться им, — улыбнулась она.

— О дьявол! — сказал Фалькейн, который как раз собирался так и сделать.

Она привязала веревку от своего седла к узде его зандара. Другая девушка привязала веревку к его ноге.

— Боевое построение, — скомандовал Патрик. — В атаку! — Его сабля сверкнула.

Зандары рванулись вперед. В рядах императорских солдат барабаны забили тревогу. Кавалерийский отряд поскакал наперерез прорывающимся. Их копья ярко сверкали.