Установить количество самолетов противника, уничтоженных (или сбитых) истребительной авиацией каждой из сторон, гораздо сложнее. Как мы отмечали выше, факт уничтожения (или сбития) самолета более или менее точно может быть установлен только по документам той стороны, которой он принадлежал. Но если мы обратимся к советским, например, сводкам и ведомостям потерь своих ВВС, то увидим, что составители этих документов не знали, кто именно сбил большинство потерянных в ходе боевых вылетов советских самолетов! Не знали потому, что это не было известно и первоисточнику соответствующей информации – участникам боевых вылетов. Последнее не должно вызывать удивления, если мы учтем, что воздушный бой Второй мировой – протекавший на больших скоростях, характеризовавшийся стремительными перемещениями самолетов в горизонтальной и вертикальной плоскостях и, как следствие, мгновенными изменениями обстановки – носил, по выражению бывшего летчика-штурмовика М.П.Одинцова, «взрывной характер». «Только что ничего не было – и мгновенно масса самолетов перед глазами»⁷⁸. Многие самолеты – уходя ли из-под атаки противника, погнавшись ли за врагом, оторвавшись ли от группы по другим причинам – мгновенно исчезали из поля зрения других летчиков группы – и больше те их никогда не видели... Так или иначе, основная часть боевых безвозвратных потерь своих ВВС в итоговых советских документах отнесена не к числу «сбитых в воздушном бою», «сбитых зенитной артиллерией» или «уничтоженных на аэродромах», а к числу «не вернувшихся с боевого задания» – иначе говоря, погибших по неизвестной причине. Например, в 1944 г. самолеты, «не вернувшиеся с боевого задания», составили ни много ни мало 77,7% всех боевых безвозвратных потерь ВВС Красной Армии (6245 машин из 8036⁷⁹)! А во 2-й воздушной армии Воронежского фронта из 587 самолетов, сбитых противником в ходе оборонительной операции войск фронта на Курской дуге (4—23 июля 1943 г.), к категории «не вернувшихся с боевого задания» пришлось отнести 515⁸⁰, т.е. 87,7%... Кроме того, как видно из вышесказанного, особый учет самолетов, уничтоженных истребителями противника, в советских ВВС вообще не велся, а «сбитые в воздушном бою» могли быть и жертвами стрелков немецких бомбардировщиков, штурмовиков или разведчиков.

Неизвестными причины гибели многих самолетов значатся и в составленных немецкой стороной списках потерь люфтваффе.

При таком положении дел придется обратить внимание и на менее достоверные источники. Нельзя ли хотя бы приблизительно установить количество самолетов, уничтоженных (или сбитых) истребителями каждой из сторон, по документам этой стороны?

Сразу уточним, что, характеризуя результаты боевой работы своей истребительной авиации, и советские и немецкие источники приводят цифры не уничтоженных, а сбитых самолетов противника. (Немцы вместо выражения «сбить самолет» употребляли обычно выражение «одержать воздушную победу»; его будем иногда использовать и мы.)

По официальным советским данным, в Великую Отечественную войну советские истребители сбили «свыше» 39 500 «немецко-фашистских» самолетов⁸¹ (по-видимому, все-таки не только немецких и носивших опознавательные знаки люфтваффе словацких, хорватских и испанских, но и финских, венгерских, румынских и итальянских). Немецкие же истребители, по официальным германским данным, сбили около 45 000 советских машин⁸² (включая, безусловно, и несколько десятков носивших красные звезды французских, польских и чехословацких – а также, возможно, несколько десятков сражавшихся на стороне СССР румынских и болгарских).

Сразу же расставим все точки над i: эти официальные данные каждой из сторон о количестве самолетов, сбитых ее летчиками-истребителями, – данные, которые некоторыми авторами и сегодня воспринимаются как истина в последней инстанции, – эти данные однозначно недостоверны. А именно – завышены, и завышены очень сильно. Исследователи сталкиваются с этим фактом каждый раз, когда сверяют цифры официально засчитанных летчикам после того или иного воздушного боя (или серии боев) воздушных побед с данными противоположной стороны о ее потерях в этом бою (боях).

Здесь, правда, может возникнуть вопрос: а может быть, это сторона, понесшая потери, занижает их? Ведь, как уже отмечалось, подобное бывало и в советских и в немецких ВВС. Существуют, например, фотоснимки лежащего на земле в окружении красноармейцев бомбардировщика «Хейнкель He111H-6» с бортовым кодом 1Т+КK, принадлежавшего I группе 28-й бомбардировочной эскадры и протараненного 27 ноября 1941 г. в районе подмосковного Дмитрова старшим лейтенантом И.Н.Калабушкиным из 562-го истребительного авиаполка 6-го истребительного авиакорпуса ПВО⁸³. Между тем, согласно журналу учета потерь группы, эта машина погибла 4 декабря⁸⁴; иными словами, свои потери за 27 ноября журнал занижает на один самолет...

Однако привлекая не один источник, а несколько, выверяя сведения по документам службы генерал-квартирмейстера люфтваффе, можно, как показывает опыт, получить практически стопроцентно достоверную картину результатов того или иного воздушного боя, того или иного дня боевой работы части, соединения или объединения⁸⁵. В частности, по большинству частей и соединений люфтваффе такая картина на Западе уже восстановлена. И вот что получилось, например, у Ю.В.Рыбина, когда он сопоставил официальные советские данные о результатах 43 воздушных боев, проведенных советскими истребителями в Заполярье, с уточненными западными историками списками потерь действовавшего там 5-го воздушного флота немцев.

Таблица 2⁸⁶

Результаты сверки тем показательнее, что выборка является достаточно случайной: Ю.В.Рыбин отобрал бои, по результатам которых были засчитаны воздушные победы как минимум одному из трех советских летчиков – Н.А.Бокию и Н.Д.Диденко из 2-го гвардейского смешанного (с ноября 1942 г. – 2-й гвардейский истребительный) авиаполка ВВС ВМФ и П.С.Кутахову, служившему сначала в 145-м (с апреля 1942 г.—19-й гвардейский), а затем в 20-м гвардейском истребительном авиаполку.