Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Теоретическая проверка

ModernLib.Net / Анфилов Глеб / Теоретическая проверка - Чтение (стр. 3)
Автор: Анфилов Глеб
Жанр:

 

 


      - Время надо уважать! - тихо проговорил Барклай и направился к стоянке такси.
      Вахтер, дежуривший в проходной института, долго не открывал. Когда, наконец, заспанная физиономия его появилась в окошечке, профессор сказал сердито:
      - Безобразно относитесь к своим обязанностям.
      Снял со щита все ключи своего отдела. Неторопливо поднялся по лестнице, миновав лабораторию, прошел в кабннетик Рубцова.
      Было тихо. Только еле заметный булькающий свист. На пульте установки сгущения горели индикаторные лампочки.
      Еще раз Барклай составил цепь умозаключений: допустим, вопреки правдоподобию и научной достоверности, что сейчас существует двое Рубцовых; один из них живет очередной, сегодняшний день своей жизни, другой вернулся из завтрашнего дня и живет сегодняшний день повторно; но так как текущий момент находится между сегодня, когда появился второй Рубцов, и завтра, когда первый уйдет в камеру, то сейчас должен существовать еще третий Рубцов - тот, который сидит в камере и перемещается во времени назад, из завтра в сегодня...
      Профессор был уверен: там, в камере, конечно, ничего нет. Никакого третьего Рубцова! Но он считал, что убедиться в этом - значит бесспорным фактом отбросить бред о немыслимом перемещении против времени. Надо заглянуть в камеру, найти ее пустой, и тогда все станет по местам: утреннее событие превратится в галлюцинацию, как его и объяснял вначале вероломный Рубцов; завтрашняя газета станет подделкой, в полном соответствии с ее действительной сущностью, потому что подлинность ее антинаучна. В настоящей газете, разумеется, никаких таких сообщений не будет, так как их неоткуда будет почерпнуть. Так окончательно созрело простое решение: прежде - обесточить установку, затем - открыть и осмотреть камеру.
      Барклай подошел к рубильнику общего энергоснабжения, положил руку на эбонитовую ручку. Но спохватился, почувствовав тошноту...
      Погасил свет в кабинете. И был недоволен собой за эту неожиданную трусливую перестраховку.
      - Сдаете, Федор Илларионович, - вслух упрекнул себя Барклай, - сдаете, профессор. Сдаете, борец против шарлатанства, - он уже кричал на себя.
      - Не сдавать! Не сдавать позиций!.. - Резко опустил лапу рубильника.
      Ничего не изменилось. Только прекратился булькающий свист.
      Несколько секунд было тихо. Тихо-тихо. Профессор начал свинчивать гайку с запора камеры. И тут послышались приглушенные, какие-то мягкие, ватные удары. Бу... бу... У Барклая начался озноб. Звук явно шел из камеры. Бу... бу... Громче, громче... Профессор дрожал, но упорно боролся с желанием бросить диверсию и включить рубильник. Медленно, со сжатыми скулами, под аккомпанемент ударов продолжал отвинчивать гайки наружного запора. Отвинтив их все, прыгающими руками зажег спичку, приоткрыл дверь камеры, осветил ее внутренность. Красноватым отблеском сверкали стены. Внизу в углу маленький воздухоочиститель. Больше ничего. Камера была совершенно пустой. И уже не было никаких ударов.
      Барклай выдохнул полную грудь. И у него дернулось веко.
      - Амен, - прошептал он, - Финита.
      Сел, чтобы отдохнуть от напряжения.
      Привидение
      Барклай мысленно резюмировал произошедшее. Да, главное, что он ожидал, подтвердилось: в камере была пустота. Значит двойники, обращенное время и все прочее - фикция. Неплохо... Но Федор Илларионович был далек от торжества. Мучил вопрос: почему были удары?
      Барабанил пальцами по столу. Загадка была досадной и тревожной.
      Галлюцинация? Самовнушение от страха? Склоняясь к этому тривиальному объяснению, Барклай, однако, не был удовлетворен им. Слишком уж ясными, своеобразными были удары.
      Неожиданно щелкнул выключатель, и в комнате зажегся свет. Зажегся сам!
      В первый момент, ослепленный, Барклай ничего не видел. Но уже через секунду он разглядел нечто чудовищное - смутную, полупрозрачную человеческую фигуру, которая медленно двигалась от выключателя в сторону рубильника общего энергоснабжения. Ошеломленный, Федор Илларионович громко, хотя слегка прерывающимся голосом, сказал:
      - Это мне мерещится! Это самовнушение!
      От фигуры послышался тихий, сдавленный шепот:
      - Тоиди.
      - Что? - крикнул Барклай.
      Фигура не ответила. Мелкими рывками, задом, увязая в полу ногами, она направилась к рубильнику и с видимым усилием подняла его. В разгоряченном мозгу профессора кипело единственное упрямое стремление:
      освободиться от миража, любой ценой скинуть этот зрительный образ.
      - Нет! - заревел он и прыгнул на фигуру. И попал в студенистую мякоть.
      - Этого не может быть! - Тут из камеры выкатилась еще одна полупрозрачная фигура. Был сдавленный крик:
      - Даг!
      Мягким обхватом обволокло ноги профессора. Он рухнул на живот. И в тот миг он узнал обе эти фигуры, именно фигуры, а не лица: то были Рубцовы призрачные, полуощутимые, полувидимые. Двое!
      Барклай очнулся, лежа на полу, от сильной боли в верхней части живота.
      Дверь камеры была закрыта и наружные гайки завинчены. И прямо на Федора Илларионовича шел, погружая ноги в пол, как в болото, полупрозрачный Рубцов. У него почти не было глаз, тускло просвечивали кости черепа, ткань одежды - вроде жидкого стекла. Барклай инстинктивно зажал лицо ладонями рук. Он не видел, как полупрозрачный нагнулся над ним, но почувствовал у себя на лбу эфемерные, текучие как вода пальцы. Барклай крепко вцепился ладонями в собственную физиономию. Это была мертвая хватка. У профессора были зажмурены глаза, сжаты и руки и зубы. Зачем?
      В те жуткие секунды он не смог бы ответить на этот вопрос.
      - Итотк, - сказал стекловидный, - К-то-ты?
      Сделав невероятное усилие, Барклай сумел вывернуться, сбросил с себя мягкую, пронизывающую тесноту. Рывком подполз к двери, вскочил, ловко выключил свет, побежал по темному коридору. За ним никто не гнался.
      У проходной остановился передохнуть. Мимо вахтера прошел с тщательно наигранным спокойствием. А выйдя на улицу, чуть не столкнулся лицом к лицу со своим сотрудником Иоссом - тот, выскочив из такси, торопливо шел к институтской проходной.
      Барклай в это время скрылся в тени за газетным киоском. Иосс его не заметил.
      * * *
      Вернувшись домой, профессор застал супругу за хула-хупом. Извиваясь, как индийская балерина, она обкатывала тоненькую талию большим красным обручем.
      - Прекрати! - крикнул ей Барклай.
      - Федик, - сказала она воркующе, - тебе сейчас звонили.
      - Кто?
      - Такой симпатичный мужской голос. Со студии телевидения. Очень извинялся и сказал, что позвонит попозже.
      - О, черт! - взревел Барклай. - Прекрати эту крутню!.. - Он схватил обруч и бросил его в угол.
      Прошел к себе в кабинет. Шагал там из угла в угол, силился вернуть утраченную уравновешенность. И понимание сути событий. Сел в кресло и прислушался к себе. Ныло в животе, тянуло бок. Опять прыгало веко.
      Федор Илларионович терпеть не мог этаких симптомов, боролся с ними тренировкой воли и дыхательной гимнастикой. И сейчас он принялся размеренно и глубоко дышать. А в голове его маячили стекловидные фигуры, и эта драка, завинченная камера, завтрашняя газета...
      Придвинул телефон. Порылся в настольном алфавите. Набрал номер квартиры Рубцова...
      * * *
      Тем временем в институтский кабинет Мая прибежал Иосс. Отвинтил гайки и открыл дверь камеры. Полупрозрачный, неуклюже утопая в полу, влез в камеру, Иосс поддерживал его, скользя руками в мягкой, водянистой плоти. Забравшись в камеру, полупрозрачный прошипел:
      - Обисапс. Спа-си-бо.
      - Счастливо, д-дружище, - сказал, стуча зубами, Иосс. - Чем могу, помогаю, хоть пока ни дьявола не понимаю... - Он завинтил гайки наружного запора.
      Разъяснение петель
      Дома у Рубцова было полно народу. Оба Мая, Бригге, Гречишников, какой-то студент, узнавший о необыкновенном событии и сумевший проникнуть к самому его центру, фоторепортер, снимки которого пошли в завтрашний номер газеты "Жизнь", некий журналист, представившийся корреспондентом ежемесячника "Март", и еще несколько пронырливых тружеников прессы. Стоял дым коромыслом. Все курили, без умолку спорили друг с другом, держа в центре внимания, конечно, виновников торжества.
      Двойники были порядочно утомлены, ибо Бригге, с одобрения Гречишникова, после пресс-конференции сумел-таки протащить Маев через кучу научных экспертиз и анализов. Благодаря напористости и обширным знакомствам Бригге, Рубцовы отдали на суд аналитикам частицы зубов и пряди волос, пробы желудочного сока, электрокардиограммы, энцефалограммы. Юра возил их даже в свой плавательный бассейн, где спортивный врач пустил в ход систему силомеров, доказавших небольшое физическое преимущество Двойника перед Маем. Двойник объяснил это тем, что он несколько старше и поэтому вправе называть Мая "мальчишкой". Словом, после двухчасовых мытарств двойники заслуживали отдых, который, однако, судя по домашней обстановке, предвиделся не скоро...
      - Детерминизм, железный метафизический детерминизм, - восторженно вещал гость-студент, - где он теперь?!
      - Детерминизм неприкосновенен, - устало сказал Двойник, - но причинные связи шире и многообразнее, чем принято было считать.
      - Конечно, конечно, - поспешил согласиться студент.
      - Все дело в структурных подвакуумных каналах, - продолжал Двойник, еще Фейнман и Дайсон описывали античастицы как частицы, существующие в обратном времени. Правда, там была голая математическая формализация.
      Однако в работах Бригге и Ермакова была установлена аксиоматика мега-волновой функции бытия. Вслед за ними Гречишников дал истолкование подвакуумному сдвигу. И вот в струе этих исследований мной был рассмотрен вопрос об интерференции волн бытия, обращении времени и резонансе событий в сопровождающем поле. Эти работы выполнены при постоянной дружеской помощи моих коллег и товарищей Бригге и Гречишникова, которые присутствуют здесь и которых я от души благодарю.
      Раздались аплодисменты. Бригге покраснел, вынул изо рта спичку и картинно раскланялся, а Саша запротестовал:
      - Я только считал немножко... И до последнего времени не совсем верил в главное, в эффект петли. Честно говоря, еще час назад я не вполне доверял факту раздвоения Рубцова... Но теперь эффект петли, видимо, доказан.
      - Именно! - гордо воскликнул Двойник. - И доказан неопровержимо...
      Май протиснулся в кухню. Ему вдруг стало неинтересно. Открыл окно.
      Вдыхая свежий холодный воздух, думал, что завтра, в это повторное сегодня, и он станет таким же уверенным в себе и торжествующим, как Двойник. И ему было жалко нервных и трудных дней, что предшествовали сегодняшнему утру. Жалко сумасшедшей секретной работы, молчаливой драки с упрямым Барклаем, даже неопределенности в отношениях с Литой. И пришло в голову, что Двойник слишком жестоко обошелся с Климовым... Май сидел и думал, и ему было невесело, неприятно томило чувство твердой предрешенности, в которой он сейчас жил.
      Тем временем Двойник уверенно развивал теорию интегрального детерминизма. Потом перешел к проблеме физического умножения. Говорил, что при достаточном интервале прогноза возможно не только удвоение, но и утроение, учетверение, удесятерение тел.
      Вдруг остановился, взглянул на часы, хлопнул себя по лбу, вспомнив о важном. Обвел глазами присутствующих и остановился на Иоссе:
      - Николай Осипович, нельзя ли попросить вас об одной маленькой услуге?
      - Командуйте, Май Сергеевич.
      - Отлично. Это может сделать только сотрудник нашего института, никого другого не пропустят. Пожалуйста, Николай Осипович, съездите сейчас в институт. В моем кабинете, возле камеры сгущения, прилипло к полу несчастное полупрозрачное существо. Не пугайтесь его, откройте камеру, помогите ему туда забраться и завинтите наружный запор. Вот и все. Не спрашивайте пока подробностей.
      Иосс потоптался в нерешительности, махнул рукой:
      - Еду, ладно! - и быстро вышел.
      - Там, в институте, - продолжал Двойник, - некоторое время тому назад некий злоумышленник выключил энергопитание и открыл камеру сгущения, где создан квант пространства с обращенным временем. Мне пришлось выйти из кванта, чтобы включить питание и закрыть камеру снаружи, иначе дальнейшее продвижение в прошлое было бы невозможно. А теперь инженер Иосс поможет мне войти обратно в камеру и завинтит ее снаружи.
      - Значит вас сейчас там двое - один едет к сегодняшнему утру, а другой дожидается Иосса? - спросил студент.
      - Именно так.
      - А всего четверо?
      - Да, считая меня и, так сказать, естественного Мая Рубцова, четверо.
      Причем, в самое время происшествия нас было пятеро.
      - Пятеро?
      - Конечно, - сказал Двойник, - вообразите, что камера открыта на полпути из завтра и считайте: во-первых, есть я, сидящий в камере с самого начала - с завтрашнего дня; во-вторых, я, посаженный в камеру Иоссом; значит, в камере нас двое, - Он загнул два пальца. - Кроме того, есть я, вылезший из камеры, чтобы навести порядок. - Загнулся третий палец. - Плюс я, стоящий сейчас перед вами, - он ткнул себе в грудь. - И, наконец, я, еще не побывавший в камере, то есть тот Май Рубцов, который в данный момент пребывает на кухне. Всего пять.
      Среди слушателей было замешательство. Двойник начал раздражаться.
      - Хорошо, - сказал он, - взгляните сюда. - Он нарисовал на скатерти петлю со стрелками:
      [Image] - Вправо идет обычное наше с вами прямое время, влево обращенное.
      Чертеж изображает линию бытия. Она похожа на петлю и отражает путешествие тела в прошлое и обратно. Тело непрерывно существовало до старта в прошлое, тут повернуло во времени назад, существовало до финиша в прошлом, потом опять повернуло во времени и стало существовать обычным порядком. Линия бытия здесь сложена втрое. Значит, пока есть петля, существует три тела: одно в обратном времени и два в прямом. Это ясно?
      - Ясно, - раздался голос студента.
      - Допустим, - сказал Двойник. - А теперь представьте себе, что на линии бытия в результате внешнего вмешательства возникла вторая петля. - Он нарисовал нечто похожее на канцелярскую скрепку:
      [Image] - Сколько тут сосуществующих параллельных участков?
      - Раз - два - три - четыре - пять, - сосчитал студент.
      - То-то! - сказал Двойник и расставил стрелки. - Два в обратном и три в прямом времени. На экране локатора будущего эта кривая и зафиксирована.
      Она послужила сигналом о неизбежной осуществимости эксперимента.
      - Здорово! - восхитился студент. - А может быть, какая-нибудь другая, более сложная петля?
      - Видимо, да, - сказал Двойник. - Например, такая... - Он нарисовал:
      [Image] - Тут из одного тела получается одиннадцать. Пять благополучно путешествуют из будущего в прошлое, а шесть пребывают в мире прямого времени. Если говорить о бытии вне камеры, то тело умножается в шесть раз.
      - Блеск! - сказал студент.
      Умножение тел
      После того как публика, пошумев, уяснила сущность умножения тел в простых и сложных петлях времени, посыпались вопросы:
      - Извините, товарищ Рубцов, - сказал журналист из ежемесячника "Март" и встал со своего места, щелкнув каблуками, - возможно ли таким способом увеличить численность, э... футболистов?
      - Возможно, - сказал Двойник, - хоть почти невероятно. Но только при условии, что в играх их не будут калечить и убивать.
      - Почему? - спросил разочарованно бравый журналист.
      - Потому что ни одно из размноженных тел нельзя уничтожить. Ведь тогда линия бытия прервется, и никакой петли не получится - некому будет залезать в камеру, чтобы ехать в прошлое. Локатор будущего не увидит заказанного процесса, ибо он просто не состоится.
      - А танцовщиц и певиц? - спросил журналист. - Можно умножать?
      - Да, можно. В принципе, конечно.
      - А студентов? - спросил студент. - Хотя бы на денек перед экзаменом?
      - О, боже! - Двойнику надоели чепуховые вопросы. - Я думаю, если уж умножать, то неодушевленные предметы - электрограммофоны, пылесосы, автомобили. Их можно было бы сдавать на прокат с полной гарантией исправности на сутки вперед. И еще... Как вы думаете, что еще? Нечто очень нужное...
      - Деньги, деньги! - воскликнули вместе студент и фотограф.
      - Наконец-то! - одобрил догадку Двойник. - Позавчера я проверил установку на обыкновенном двугривенном. Правда, он был умножен только на два и только на полчаса. Вот он... - Двойник поднял над головой беленькую монетку. - Эту реликвию я оставил как доказательство того, что иногда можно брать деньги взаймы у будущего. К сожалению, с неминуемым возвратом. Сумму, полученную сегодня, вы обязаны завтра послать в прошлое.
      - А больше, чем на сутки, можно занимать? - с надеждой спросил студент.
      - Любое умножение только на сутки, не более, точнее на 23 часа 49 минут и 22 плюс-минус 3 секунды.
      Студенту стало грустно. Прочая публика тоже затосковала о невозможности занимать деньги у отдаленного будущего. Выразили надежду, что всемогущая наука преодолеет этот запрет. И в это время вернулся Иосс.
      Взоры устремились к нему.
      Объяснение прозрачности
      - Разумеется, все в порядке, - сказал Двойник.
      - Да, - сказал Иосс. - В порядке. У меня до сих пор трясутся руки...
      Это было привидение, а не человек. Май Сергеевич. Черт знает что...
      Домой не мог идти, вот вернулся...
      - Это был я, но почти весь в обратном времени, - Двойник встал, чувствуя, что надо дать следующую порцию разъяснении. Он откашлялся и начал. - Прошу внимания. Дело вот в чем. Процесс обращения времени есть процесс перевода объекта из области положительных энергий в область отрицательных энергий. У меня в аппарате перевод выполняется на тоннельном эффекте. Объект как бы проваливается под пустоту. Для этого служит устройство, которое я назвал поворотным приводом. Оно включается дважды на старте и на финише. Причем, при повороте на старте выделяется значительная энергия. Она идет в достаточно емкие аккумуляторы. А при повороте на финише эта энергия, наоборот, расходуется. Объект как бы выталкивается обратно в область положительных энергий. Должен сказать, для живого существа операция не из приятных. Итак, тело, существующее в отрицательном времени, есть тело отрицательной энергии. Иными словами, энергия его частиц и полей меньше, чем нуль. И благодаря этому в нашем мире оно не может быть воспринято и зафиксировано через посредство обычных и даже весьма сильных воздействий. Таковы общеизвестные следствия из элементарной теории Дирака. Я понятно говорю?
      - Смотря для кого, - сказал фотограф.
      - Вполне понятно и популярно, - сказал студент.
      - Значит, непонятно, - сказал Двойник. - В таком случае прошу верить мне на слово. Вот что надо понять: тело, существующее в обращенном времени, для тел прямого времени является просто пустотой. Вы можете освещать его прожекторами, стрелять в него из пушки - оно останется неуязвимым, неощутимым и невидимым.
      - Вот так понятно, - сказал фотограф.
      - Очень рад, хоть и не уверен, - сказал Двойник. - Идем дальше.
      Полностью обращается время в моей установке лишь при прочно закрытой камере. Когда камера открывается, в нее проникает внешний мир, просачивается вместе с ним его прямое время. Так что же происходит, когда объект отрицательной энергии соприкасается с объектом положительной энергии?
      - Аннигиляция! Взаимное уничтожение! - радостно воскликнул студент.
      - Ошибаетесь! Врете в простейших вопросах! - недовольно сказал Двойник.
      - На каком вы курсе?
      - На втором, - студент потупился.
      - Вам пора понимать, что тут нет столкновения антител, а значит, не может быть никакой аннигиляции. Тело отрицательной энергии - не антитело. Странно теперь учится молодежь!..
      Студент сидел пунцовый.
      - Так вот, - заключил Двойник, - никакого взрыва не будет. Влияние внешнего мира весьма медленно начнет поворачивать тело обращенного времени в свою сторону. Будут происходить повороты атомов и целых молекул. В первый внешний час тело воспринимается не полностью, а лишь теми частицами, которые успели встать в прямое время. Значит, оно будет полупрозрачным и полупроницаемым для внешнего мира. Наоборот, для него полупроницаемым и полупрозрачным будет внешний мир. Вам ясно?
      Слушателям было не ясно, исключая, разумеется, физиков. Но Двойнику надоело объяснять. Подмигнув Иоссу, он объявил:
      - Кто не понял, поступайте в университет. Другие вопросы есть?
      После недолгого молчания раздался твердый голос журналиста:
      - Есть один вопрос, товарищ Рубцов. Разрешите?
      - Слушаю, - сказал Двойник.
      - Удалось ли установить личность преступника, совершившего незаконное открытие камеры?
      - Нет, я же говорил, что не смог разглядеть лица.
      - И до сих пор не произведено его задержание?
      - Нет, конечно!
      - Ну, я спешу, до свидания, - сказал журналист и вышел, чеканя шаг.
      Присутствующие многозначительно переглянулись.
      Опять зазвонил телефон. Двойник ответил:
      - О! Добрый вечер, Федор Илларионович!.. Не ожидал, никак не ожидал...
      Очень хорошо... Давно пора... Конечно, конечно... Спасибо. - Произнося эти вежливые слова, Двойник не верил своим ушам: профессор Барклай заявил о своем полном согласии с работой Рубцова; о пересмотре своего отношения к нему, Рубцову; о том, что утром, как понял профессор, был возврат Рубцова из суточного прогноза; что завтра, на старте, по приглашению Барклая, будут присутствовать представители прессы, кино, телевидения...
      Конец дня
      Лита ушла из редакции в приподнятом настроении. Этот богатый событиями, сумбурный, острый день уже не удивлял ее. Сейчас, в конце, он вылился в безотчетную праздничность. Лита не помнила своих страхов, болезненных недоумении и слез. Ее не пугало раздвоение Мая. Теперь это было интересно и даже смешно. Там, в редакции, было весело отличать сегодняшнего Мая от завтрашнего. Лита это делала так безошибочно, что Юра Бригге охал и восхищался, будто Литино чутье было удивительнее самого раздвоения.
      Сидя в полупустом троллейбусе, Лита мысленно прикинула, в чем же заключается отличие Маев. Завтрашний, решила она, мужественнее, ловчее, увереннее. Пожалуй, порой он бывал слишком уверен, самоуверен больше, чем хотелось бы Лиге. Зато сегодняшний Май тише и теплее. И в нем было послушание - послушание завтрашнему. Это было немножко неприятно. Оба они другие, не такие, каким был единый Май вчера. Подумав об этом. Лита немножко пофантазировала на тему о раздвоении мужчин.
      Впрочем, главным в ее состоянии было чувство здорово сделанного дела, чувство газетной удачи, в которой она была прямой участницей и исполнительницей. Такого еще не случалось в маленькой редакционной жизни Литы. И еще ее смешило любопытное поведение главного редактора, который оказался таким умелым интервьюером и ловким кавалером.
      Недалеко от дома Мая сверкал огнями "Гастроном". Он был яркий и манящий. Прикинув сумму гонорара, неожиданно заработанного сегодня, Лита решила, что вполне уместно истратить в этом "Гастрономе" двадцать рублей, отложенные в прошлую получку на туфли. К Маям она явилась с двумя тяжелыми пакетами.
      Когда Лита вошла, Саша Гречишников мягко выпроваживал посторонних. Он говорил, что Двойнику надо отдохнуть после перенапряженных суток, а Маю перед путешествием во вчера. Гости понимающе кивали, одевались и искоса поглядывали на шеренгу бутылок, которую Лита выстраивала на подоконнике.
      Наконец, дверь за гостями закрылась, и Саша спросил Литу:
      - Ну как, сестрица, готов завтрашний чудо-номер?
      - Ой, мальчишки, это был фурор! На газете, которую привез Май, была маленькая клякса на третьей полосе внизу, а на нашей газете ее сперва не получилось. Так рабочие в типографии совсем обезумели. Технолог цеха сам мудрил над матрицей, чтобы эта клякса вышла. В общем, наша газета как две капли воды похожа на твою, - она кивнула Двойнику. - Фотографии абсолютно одинаковые. А текст одной корреспонденции сперва был немножко другой, но главный его поправил, и стала точная копия!..
      Юра возвестил:
      - Внимание! Благодаря тонкой сообразительности, яркому темпераменту и щедрому бескорыстию научно-газетной феи Аэлиты Усковой объявляется внеочередная разрядка атмосферы! - Он хлопнул пробкой и разлил вино по бокалам. - Отныне налагается запрет на научные темы! Да здравствуют умноженные Май! Ура!..
      - Ура! - подхватили все.
      Перед стартом
      Май устроился на кровати, Двойник - на диване. Не спали и дымили сигаретами. Говорить не хотелось. Оба устали.
      Двойник пытался догадаться, кем бы мог быть злоумышленник, открывший камеру. Климов? Что-то он пропал, как в воду канул - Барклай вот объявился и больно уж бодро высказал признание, сам себя высек. Не очень похоже на Барклая...
      А Май вспоминал начало. Припомнил, как набрал кодированный запрос, как вставил его в локатор будущего, надеясь хоть на пятиминутную петлю с разрешенным прогнозом. И как экран заполнило сплошной зеленью. Это был знак удачи - резко выраженной интерференции волн бытия. Тогда он набрал на коммутаторе заказ на разрешение максимального - суточного прогноза с полной загрузкой камеры. И завертел ручку строчного сжатия и увидел то, на что не смел и надеяться: суточную двойную петлю. Она была яркая и гладкая. И именно двойная! Май только сейчас вспомнил эту подробность.
      В памяти четко встал ее характерный рисунок.
      Значит, решил Май, с Двойником что-то творилось в пути из завтра.
      Сказал громко:
      - Петля на локаторе была двойная.
      - Разумеется, - не сразу отозвался Двойник, он уже начал дремать.
      - Что там произошло?
      - Я рассказывал. Не надо было тебе уединяться на кухне и заниматься мировой скорбью.
      - Расскажи.
      - Нет. Не положено. Во-первых, тебе будет неинтересно, во-вторых, не судьба. Я точно повторил то, что слышал вчера от Двойника.
      Май не стал отвечать. Значит так надо, ничего не поделаешь.
      - Давай-ка спать, - изрек, зевая, Двойник. Май закрыл глаза и вспомнил, что было утром дальше: щелчок автомата, отключившего поворотный привод, и этот грохот, урчащий, почти инфразвуковой гром обращения времени в камере. И перепуганные лица Климова, Иосса, парня из охраны, врача...
      Хотел спросить у Двойника, насколько неприятен поворот, больно ли переходить в отрицательное время и отрицательную энергию. Прислушался Двойник уже уснул. Нет так нет. И едва ли был резон задавать подобные вопросы.
      * * *
      ...Серое осеннее утро. И треск будильника. Диван был пустой. Двойника не было. На столе лежала записка - "Из гуманности даю тебе поспать лишний час, иду кое-что подготовить, начало в 10.40. Двойник".
      Май машинально помахал руками и ногами, считая, что делает зарядку.
      Принял холодный душ, крепко обтерся и только тогда сбросил с себя остатки сна. Перечитал записку Двойника, крякнул и пошел бриться. Ни о чем особенном не думалось. Состояние было нормальное - выспался хорошо.
      Настроение тоже ничего, только чуть напряженное, как у студента перед экзаменом. Замурлыкал себе под нос привязавшееся вчера "Пустоведы-дармоеды".
      Завтракая, размышлял о матричном представлении функции бытия. Даже положил перед собой лист бумаги. Но никаких идей в голову не приходило.
      * * *
      Было самое начало одиннадцатого, когда Май вышел из дому. И тотчас почувствовал себя в окружении зорких глаз. Какой-то парень торчал на лестничной площадке. Когда Май проходил, он смотрел вниз, облокотясь о перила. Внизу тоже были какие-то молодые люди. Они стояли кучкой и нарочито не взглянули на проходившего Мая. На углу стояла "Волга", которая двинулась с места, как только Май ее миновал. "Наверное, у меня началась мания преследования", - подумал Май;
      "Волга" проехала за троллейбусную остановку и остановилась. Май, назло "Волге", решил не ждать троллейбуса и идти пешком. Через некоторое время оглянулся - "Волга" стояла на прежнем месте, но шагах в двадцати вслед за Маем шел один из тех молодых людей, что были возле его дома.
      Другого из той же группки увидел на противоположной стороне улицы.
      "Ну и судьба!" - подумал Май и сел на скамейку, стоявшую у стены. Ему захотелось удрать от непрошенных телохранителей. И было досадно, что так скоро, через полчаса - начало эксперимента.
      Парень, шедший за Маем, показался вблизи. Вот он совсем рядом. Идет, не спеша, прогуливается. И не глядит на Мая.
      - Эй, гражданин! - громко позвал Май.
      - Вы меня? - обернулся парень.
      - А вы кого? Не меня?
      - Чего? - парень запнулся.
      - Не меня ли, говорю, стережете?
      Парень не ответил. Стоял вполоборота к Маю и молчал. А в это время подъехала "Волга". Она затормозила возле самой скамейки, и из нее выскочил вчерашний гость-журналист, который спрашивал об умножении футболистов.
      - Приветствую вас, Май Сергеевич! Не подвезти ли? - осведомился он.
      - Куда?
      - В институт, я полагаю. У меня, видите, транспорт.
      - Неужели вы не понимаете, что ничего не будет! - заговорил раздраженно Май. - Ничего, ровным счетом, не помешает! Зачем же вы лезете!
      Журналист ни капельки не смутился:
      - Для порядка, Май Сергеевич, и для безопасности. Прецеденты имеются.
      Наш долг...
      - Катитесь вы к чертовой бабушке!
      - Ну, хорошо, - начал успокаивать собеседник, - отдохните, только не надо волноваться.
      Он сел в машину и медленно тронул ее. Парень тоже тихонько зашагал вперед.
      Май выждал с минуту и почувствовал, что не может этак безропотно повиноваться. Им, как вчера утром, завладело вдруг отчаянное стремление испытать эту жесткую предрешенность событий, сделать что-то нелепое...
      Оглянулся... Юркнул в парадное. Под лестницей была дверь во двор. Во дворе было пустынно, тихо после шумной улицы и росло несколько деревьев. Май бросился к одному из них, стоявшему в глубине двора у забора. Спрятался за ствол и огляделся. Никого. Подскочив, схватился за толстую ветку, держась за нее, взобрался на высокий забор. По ту сторону был узенький переулок. Спрыгнул за забор в переулок и услышал отрывистый собачий лай. Он слышался со двора. "Ищейку спустили, скоты", - мелькнула догадка. Побежал по переулку вправо, и в ушах стоял этот мерзкий лай. За поворотом стоял "Москвич", дверца была полуоткрыта, водитель стоял недалеко и пил газировку из автомата. Май по-обезьяньи впрыгнул в машину, поспешно отпустил тормоз и нажал газ. Рванул вперед.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4