 |
|
Популярные авторы:: БСЭ :: Азимов Айзек :: Раззаков Федор :: Аддамс Петтер :: Толстой Лев Николаевич :: Нортон Андрэ :: Говард Роберт Ирвин :: Ломер Кит :: Желязны Роджер :: Борхес Хорхе Луис Популярные книги:: Справочник по реестру Windows XP :: Кошмар номер четыре :: 1-е МАРТА 1917 года :: Смесь бульдога с носорогом :: Выбор Наместницы :: Поющая девушка :: Идет розыск [Полный вариант] :: Неврология и нейрохирургия :: Трагическая охота :: Опыт предпринимателя |
Праздничные истории любви (сборник)ModernLib.Net / Детская проза / Анна Антонова / Праздничные истории любви (сборник) - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Рома взбежал по лестнице, остановился на самом верху и засунул руки в карманы темно-синих джинсов. – Завтра попросим переписать проверочную, и все хоккей, – беспечно заявил он. – Ты так уже делал? – полюбопытствовала Карина, осматривая разрисованные граффити стены и скамейку без спинки в углу, возле приоткрытой дверцы на чердак. – Я всегда так и делаю, – заявил парень и уселся на скамейку, после чего похлопал рядом с собой, чтобы она тоже присела. – А разве по технике безопасности дверь на чердак не должна быть закрыта? – удивилась она, опускаясь на скамейку. – Да это мы с пацанами сломали замок! Хочешь, крышу покажу? – Нет, спасибо. – А чего так? – Рома насупился. – Вся такая правильная, я просто обалдеваю. – На улице холодно, без куртки можно простыть. – Болеть классно, – тут же возразил он, – сидишь себе за компом, играешь в игрухи, чатишься с девчонками, попиваешь куриный бульон. Эх, вот бы заболеть, надоела эта дурацкая школа! – А мне нравится в школу ходить… – Подумав, она прибавила: – Иногда. – Какая же ты скучная! – фыркнул Рома. – Ну никому, ваще никому эта школа на фиг не сдалась, уж поверь мне, а ты… вундеркинд, блин… правильно Галька про тебя сказала… – парень осекся. – А что она сказала? – Да ничего, забей. Какое-то время они молчали, потом он неожиданно повернулся к ней и воскликнул, точно его осенило: – Вот видишь?! – Что? Где? – завертела она головой. – А-ай! – Он безнадежно махнул рукой и передразнил: – Что, где – на бороде! Я про тебя говорю. Какая ты. Даже настаивать не умеешь! – А зачем настаивать, если ты не хочешь говорить? – недоуменно вскинула брови Карина. – Другая бы на твоем месте попыталась узнать, что же сказала Галька… вон Светка бы душу вынула, но выяснила, что ей нужно, а ты… ты со странностями! – Аа-а-а, вот о чем ты. Так это не странности, просто передавать слова человека, с которым дружишь, кому-то еще некрасиво. Разве нет? Рома досадливо скрипнул зубами. – Некрасиво, скажешь тоже! На-армально, так все делают, не парься. Она не стала спорить и попыталась перевести разговор на другую тему: – Ты не знаешь, сколько осталось до конца урока? Парень отодвинул рукав синего свитера и лениво протянул: – Пять минут. А что, не терпится дневник получить? Не терпелось ей другое, но она мудро решила об этом промолчать. Они поднялись, постояли с минуту, рассматривая граффити на стене, а когда стали спускаться по лестнице, Рома неожиданно предложил: – Слушай, давай поцелуемся? Не уверенная до конца, что правильно его поняла, Карина обернулась. – Не-ет, ты не думай ничего такого, – тряхнул он головой, – просто… так надо. – Его руки легли ей на плечи. – Мы быстренько, – заверил парень, – даже не заметишь. Карина убрала его руки и поправила свой чуть перекосившийся серый бадлон[1]. – Зачем это еще? Раздался звонок на перемену. – Да какая разница? Просто так, раз – и все! Она отодвинулась от него подальше к стене. Его предложение поставило ее в тупик, даже слов не находилось, чтобы ответить на него достойно и окончательно не покраснеть. – А как же Света, разонравилась, что ли? – выдавила она наконец из себя. – Ты не поняла, – поморщился парень, – просто мы чмокнемся у всех на виду, а Светка ревновать станет! – Ах… вот как. – Ну да! Чего тебе стоит подыграть мне? – Он самодовольно расплылся в улыбке. – Не каждый день небось такой шанс выпадает! Подумай! Слово «шанс» неприятно резануло слух. – Спасибо, нет, – твердо сказала она и, не дожидаясь, пока он станет дальше уговаривать, спрыгнула с последней ступеньки и направилась к проходу в рекреацию, где уже слышались голоса одноклассников. – Эй, стой! – крикнул Рома. – Я все уже придумал… стой! Он догнал ее у самого прохода и сжал в объятиях. У нее перехватило дыхание, даже оттолкнуть его не было сил. Стало страшно и почему-то одновременно радостно. У него оказалось так много длинных ресниц, их кончики печально смотрели вниз, точь-в-точь как у хорошенького щенка. Она никогда прежде ни с кем не целовалась, только в щечку, и то в детском саду. Колени стали деревянными и не гнулись, она стояла, выпрямившись как палка, и пыталась вспомнить, что же нужно сделать, когда грудная клетка, точно мяч, накачана воздухом до предела. – Мы быстренько, – шепнул он и прижался к ее губам. Она сжала челюсти и почувствовала, как его скользкий язык уперся ей в зубы. Неожиданно стало очень смешно. От нехватки кислорода внутри образовался пузырь и неумолимо двинулся наружу. Карина дернулась в сторону как раз вовремя – из горла вырвался громкий хрюк. Рома в ужасе отшатнулся, его обычно бледное лицо стало пунцовым от стыда. На них ошеломленно смотрели все одноклассники во главе с учительницей по литературе. Первой опомнилась Света. Она резко развернулась и убежала назад в кабинет. Галя поспешила за подругой, но на полпути вернулась назад, взяла за руку Женю и потащила за собой. Прежде чем переступить порог кабинета, парень обернулся, посмотрел в упор на Рому и покрутил пальцем у виска. Кто-то перешептывался, кто-то смеялся, некоторые просто смотрели с укором, а Алла Борисовна, прижимавшая к груди их дневники, была вне себя от гнева. – Алмазова, – неожиданно сиплым голосом произнесла учительница, глядя вовсе не на нее, а на Рому, – за мной… оба! Опустив глаза, Карина посеменила за учительницей. Спрашивать, куда их ведут, не имело смысла, ответ выбивал монотонный стук учительских каблуков: к директору, к директору, к директору… «Какой странный день, – подумалось ей, – сколько всего случилось в первый раз. Первое замечание, первый серьезный разговор с мальчиком, первый поцелуй… меня впервые все без исключения заметили… но как ужасно!» – Это ты виновата! – зло прищуриваясь, пихнул ее плечом Рома. – Даже целоваться толком не умеешь! Деревенщина! – Ну и нечего было меня целовать, – буркнула Карина. Ей порядком надоело терпеть его пренебрежение и вздорный нрав, пусть даже она подозревала, что вздорность больше показная, чем настоящая. Менее обидно от этого почему-то не становилось. «Уж лучше как раньше, – промелькнуло в голове, – кому надо обижать невидимку, с невидимками и не разговаривают толком… зато проблем меньше». Алла Борисовна завела их в уютный, но мрачноватый кабинет директора и сразу же объявила: – Вот, Михаил Гаврилович, полюбуйтесь! Сорвали урок, выгнала их, а они развратничают в стенах школы вместо того, чтобы посидеть и подумать о своем поведении! Директор повел из стороны в сторону короткими черными усиками, огорченно отодвинул кружку чая с блюдечком ароматных пышек и уставился на них. – Разврат – это очень плохо, – печально изрек он, – объяснитесь, будьте любезны, молодые люди. Было непонятно, серьезен он или шутит, но на всякий случай Карина решила предоставить возможность объясниться Роме, а он не заставил себя долго ждать: – Михал Гаврилыч, – парень внезапно взял ее за руку, – простите нас, пожалуйста, мы с девушкой влюбились тут. – Он с неподдельным страданием опустил глаза и смущенно прибавил: – Увлеклись немножко, с кем не бывает! Директор добродушно улыбнулся и посмотрел поверх очков на учительницу по литературе. – Алла Борисовна, ну что скажете, простим их? Алла Борисовна прощать никого не планировала, но спорить с директором не стала, вытолкала ребят из кабинета и сердито сказала: – Я это так не оставлю! Будете мне класс драить! – Она помахала в воздухе их дневниками. – И родителям сообщим, чем вы занимаетесь в учебные часы! – Ой, да сообщайте, – передернул плечами Рома, – по барабану! Учительница плотно сжала губы. – Алмазова, свой дневник заберешь в конце дня, когда придешь мыть класс, а ваш дневник, уважаемый Грачев, я отдам лично в руки родителям. Жду их завтра, ровно в два часа! – Угу, сто раз, – огрызнулся парень. Алла Борисовна его то ли не услышала, то ли предпочла сделать вид, но больше ничего не сказала и с гордо поднятой головой зашагала по коридору. Карина посмотрела на свою ладонь, которую Рома продолжал крепко сжимать, и сказала: – Можешь отпустить, никто больше на нас не смотрит. Парень довольно грубо отбросил ее руку. – Скажи спасибо, что я нас спас! Она покосилась на него. Благодарить отчего-то совсем не хотелось. – Ну, что молчишь, язык проглотила? – А чего говорить-то? – не выдержала Карина. – Если хочешь правду, то вот она: не тыкал бы ты меня на уроке, ничего бы не произошло! По-щенячьи невинные глаза недоуменно уставились на нее. Так он какое-то время смотрел, потом дружески шлепнул по плечу и заявил: – Ха, смотрю, начинаешь соображать! – Рома подмигнул ей. – Это даже интересно… знаешь… – Он обернулся и умолк. Позади них стояла Галя. Девушка любимым жестом поправила стриженные под каре белые волосы и сложила руки в разноцветных браслетах на груди. – Тебе чего? – недовольно осведомился Рома. – С Кариной хочу посекретничать, – презрительно скривилась Галя, – надеюсь, ты не против, Ромчик? – Мне-то что, – пожал плечами парень, – я вообще на урок пошел. Галя кивнула ей. – Давай за мной. – А куда? – стараясь идти с ней рядом, спросила Карина. – Сейчас все узнаешь. От недоброго взгляда одноклассницы стало не по себе, а когда Галя подошла к двери самого худшего во всей школе туалета, сердце екнуло от страха. Она не раз видела, как другие девочки выходили отсюда со слезами на глазах. Люся однажды рассказывала, что хотела сходить туда с двойняшками, посмотреть на чужие разборки, но девчонки из одиннадцатого класса их не пустили. Галя открыла дверь и пихнула Карину внутрь. В туалете стоял густой дым, сквозь него едва виднелись очертания раковин. Карина закашлялась. В ее семье никто не курил. – Привела? – послышался чей-то голос от дальней кабинки. – Привела, – отозвалась провожатая, снова толкая ее в спину, только уже сильнее. Из дыма, как привидение, появилась Света. – Ну наконец-то, – проворчала она. Галя посмотрела на часики. – У нас три минуты, Светуль, давай поскорее, ты ведь знаешь, как химик орет, если опоздать! Света прислонилась к раковине и вызывающе спросила: – Ну, что скажешь, тихоня?! – А что нужно сказать? – теребя нос, в котором нещадно щекотало от едкого дыма, спросила Карина. – Слышала? – фыркнула Света, обращаясь к подруге. – Она не знает, что сказать! Галя закивала и снова встревоженно посмотрела на часы. – Давай говори ей, что хотела, и пойдем, Эдуард Петрович и так нас с тобой не любит! В носу продолжало щекотать все сильнее, пока Карина громко не чихнула. – Чахоточная какая-то! – рассердилась Света, брезгливо передергиваясь. Карина шмыгнула носом и чихнула еще раз, затем снова и снова, пока не закрыла лицо рукавом бадлона. – Ты издеваешься? – повысила голос Света. – Очень дымно. – Света-а-а, – проныла Галя, – ну ты скажешь ей или как?! – Не торопи, блин! – Света, словно часовой, прошлась от одной кабинки к другой и остановилась перед зеркалом. – Хочешь, я скажу? – выпятила грудь Галя и, не дожидаясь ответа, повернулась к Карине и толкнула ее. – Эй ты, слушай сюда, – приказала она. – Еще раз увидим тебя возле Грачева, зубами плеваться будешь! Поняла?! Карина прижалась к двери кабинки и смогла только кивнуть. Язык не слушался, а ноги с руками неожиданно стали тяжелыми-тяжелыми. – Ты поняла? – переспросила Света. – Да. – Еще хоть раз вякнешь ему что-то, – прищурилась Света, – будешь плеваться зубами! Прозвенел звонок на урок. Света торопливо вынула из сумочки какой-то маленький баллончик, пшикнула себе в рот, затем передала его подруге. Они уже подошли к дверям, когда Галя обернулась и спросила: – Знаешь, что будет, если пожалуешься кому-нибудь? – То самое, про зубы? – тихо предположила Карина. Подружки переглянулись, и Света удовлетворенно заключила: – Она все поняла! Дверь за одноклассницами закрылась, воцарилась тишина, нарушаемая лишь ударами капель из плохо закрытого крана. Карина обессиленно присела на корточки. Тряслись руки, ноги стали значительно легче, но так ослабели, что не держали ее. От затылка к позвоночнику бежали мурашки, в кончик носа точно вонзились тоненькие иголки. Слезы скользкой пленкой плясали в глазах, готовые в любой миг сорваться с ресниц и обжечь щеки. Так обидно ей было последний раз, когда продавщица с рынка, куда она два раза в неделю ходила за косточками для Артемона, накричала на нее перед всеми покупателями. А все из-за случайно задетого мешочка с сахаром, который просыпался по ее вине. Она хотела отдать деньги за испорченный товар, но продавщица швырнула их ей в лицо. Тогда тоже трясло от обиды, и слезы казались неиссякаемыми. Больше на этот рынок она не ходила, ездила на другой – в двух остановках от дома. Но школа – это не какой-то рынок, в нее нельзя перестать ходить по собственному желанию… Послышался чей-то голос, Карина быстро вытерла кулаками глаза, но подняться не успела, в туалет вошла учительница географии Татьяна Николаевна. На ее руке алела повязка «Дежурная». Эта худощавая женщина с крючковатым носом и длинными волосами, убранными в пучок, вела у них урок только однажды, когда замещала больную коллегу. – Так-так, – произнесла она, размахивая перед собой рукой и шумно принюхиваясь. – Здравствуйте, – выдавила из себя Карина. – И кто же у нас тут курит! – проигнорировав ее приветствие, воскликнула учительница. – Я не… – Ну-ка, – Татьяна Николаевна больно взяла девочку за плечо и подняла на ноги. – Попалась, милочка! Теперь уж легким испугом не отделаешься, это я тебе гарантирую. – Я не курила, правда! – выпалила Карина. Учительница недоверчиво зацокала языком и насмешливо указала куда-то на пол. Карина опустила глаза. Из-под ее спортивного тапка виднелся кончик окурка. – Это не мой! – А вот об этом, моя хорошая, ты расскажешь директору школы, – выводя ее из туалета, сладко проворковала учительница. – А он ой как не любит курилок вроде тебя. – Снова к директору? – ужаснулась Карина. – Но я уже была! Учительницу географии это ничуть не смутило, она лишь крепче сжала ее плечо и довольно приветливо улыбнулась. – Раз так, значит, виновата ты дважды, а это уже, лапонька, двойное преступление. Глава 2 Снежинка на ниточке – Я преступница, – призналась она, глядя в преданные глаза Артемона. Пудель заскулил и поджал одну лапку. – Что теперь будет? – Карина стянула варежки и убрала под шапку выбившиеся волосы. Прошло полчаса, а подруга не появилась. Во дворе неподалеку от Люсиного дома, где они обычно встречались, совсем стемнело, а фонарь почему-то так и не включили. Стало холоднее, от мороза пощипывало ноздри, собака то и дело жалобно поглядывала на нее, точно спрашивала: «Не пора ли нам домой?» Ей и самой хотелось поскорее в тепло, выпить горячего чаю с лимоном, завернуться в плед, посидеть на подоконнике, почитать избранные дневники. Но мысль о другом дневнике, исписанном красными чернилами вдоль и поперек, не давала покоя. Скрывать от домашних то, что случилось в школе, было непривычно и тяжело. Поэтому пришлось взять Артемона и отправиться на улицу. Какое-то время она просто гуляла, потом стала заходить в магазинчики, чтобы погреться, но с собакой никуда не пускали, а оставлять друга на морозе одного было несправедливо. Люся обещала присоединиться к ней ближе к вечеру, но, кажется, и на этот раз свое слово не сдержала. Карина расчистила варежками снег на скамейке и позвала: – Забирайся, Артоша, все теплее, чем на снегу! Уговаривать пуделя не пришлось, он запрыгнул на скамейку и водрузил передние лапы ей на колени. Она погладила шершавые подушечки и вздохнула. – Совсем ледяные. Артемон в отличие от нее не любил зиму. – Не нужно было тебя брать, – с запоздалым раскаянием прошептала она, поглаживая собаку по голове. – Ты ведь ни в чем не виноват… а мерзнешь из-за меня… – Карина услышала смех и обернулась. – Ты что, с собакой разговариваешь? – весело спросила Люся. Подруга пришла не одна, рядом с ней, приплясывая от холода, в ботинках на тонкой подошве и без шапки, стоял Женя. Парень усмехнулся, глядя на Артемона, и обратился к Люсе: – Не с кем ей больше говорить, хоть с собачкой парой слов перекинется, и то радость! Подруга захихикала. Карина не обиделась: она знала, Люся хорошо относится к ее псу, даже косточки ему частенько приносит, а смеется лишь потому, что хочет понравиться Жене. Он Люсе с пятого класса нравился, да и не только ей, некоторые девочки даже валентинки ему посылали. А его, кажется, только компьютерные игры интересовали и школьные драки, которые он снимал на телефон, а потом выкладывал в Интернет. Учился Женя хорошо лишь по одному-единственному предмету – по информатике, на остальных был редким посетителем. С девчонками общался мало и только тогда, когда те его вынуждали, как Света с Галей последнее время. – Ну все, я пошел, покедова, Люська, – сказал Женя и, уже сделав несколько шагов к выходу из дворика, бросил через плечо: – И тебе, звезда поцелуев, пока! – До завтра! – крикнула Люся. Карина промолчала. При воспоминании о поцелуе на виду у всех, а точнее, о том, как он ужасно завершился, к щекам прилил жар. Подружка уселась на спинку скамейки, поставила ноги на сиденье. – Не поверишь, что было! – без предисловий начала Люся. – Иду я, значит, с тобой встречаться, как обещала, и тут вижу – Женька! Ну мы: «привет, «привет», «куда идешь», короче, слово за слово, начали болтать о том, что в школе сегодня было… – Подруга засмеялась. – Про тебя поговорили, как ты опозорилась, про Ромку, про Светку, в общем, обо всем. И тут он говорит: «Пошли в кафе», ну я не дура, естественно, говорю: «Конечно, пошли». И мы пошли, и все это время говорили-говорили… – Люся перевела дыханье. – Каринка, он такой классный! Ты бы только видела! – Рада, – вставила Карина. – Ну а ты чего такая кислая? Все из-за Ромки страдаешь?! – Вовсе я не страдаю. Люся натянула на покрасневшие руки пушистые сиреневые перчатки и скомандовала: – Ну, давай рассказывай, что директор тебе сказал? Карина поникла. В этот самый момент неожиданно зажегся фонарь и осветил ее, точно преступника на допросе. – Сказал, что, если еще раз меня поймают за курением, мои родители будут платить штраф. – А ты? – А что я могла… я пыталась объяснить, но он и слушать ничего не стал. Знаешь, какое письмо в дневнике моим родителям написал… страшно смотреть! А еще Алла Борисовна написала, что я урок сорвала, а потом вместо важной проверочной ЦЕЛОВАЛАСЬ! Представляешь, – Карина приподнялась с места, – целовалась с мальчиками! И во множественном числе, как будто я вообще там… Люся протяжно вздохнула. – Ну и ну, а что родители на замечание сказали? Я еще удивляюсь, как тебя вообще выпустили гулять! Карина расстегнула куртку и вытащила дневник. – Они еще не видели. Подруга взяла дневник, открыла на нужной странице и громко ахнула. – Меня бы убили за такое! Просто бы повесили! – Спасибо… – Карина прикрыла глаза, – ты умеешь утешить. Люся задумчиво склонила голову. – А у тебя ручка есть? – Да, а что? – Давай! Карина вынула из кармана маленькую серебристую ручку, которую носила с собой на всякий случай. – Что ты собираешься делать? – забеспокоилась она, наблюдая, как подруга листает дневник. Люся загадочно улыбнулась. – Доверься мне. Всякий раз, когда с ее уст слетала эта фраза, происходило что-то ужасное, но Карина даже не успела крикнуть: «Стой!», только рот открыла. Люся положила дневник на колено и расписалась там, где под черточкой значилось «Подпись родителей», а потом, очень довольная собой, объявила: – Вот и все дела! – Что ты наделала! – обрела дар речи Карина, ошалело глядя на копию маминой подписи у себя в дневнике. – Да ты… ты… Люся недоуменно вскинула брови, посмотрела на аккуратно выведенную подпись и возмутилась: – Ты чего бузишь, вылитая! Лучше бы спасибо сказала, выручаю тебя, а ты… – Подруга надула губы и обиженно кинула дневник ей на колени. Карина с тихим стоном обняла дневник. В любой другой день она бы непременно попыталась тут же помириться с обидчивой Люсей, но не сегодня. Не было сил кого-то утешать, ее собственная жизнь, которая так часто казалась ей пресной, обрела вдруг очень и очень горький привкус. – Ну, ты как хочешь, а я домой пошла, – поежилась Люся, – холодно. – Пока, – продолжая сидеть и смотреть в одну точку, прошептала Карина. Подружка спрыгнула со скамейки, неодобрительно посмотрела на дрожащего от холода Артемона и проворчала: – Сама сидишь в куртке, как барыня, а у собаки уже зуб на зуб не попадает! Упрек подействовал, Карина не могла больше мучить своего любимца, поэтому поднялась и объявила: – Все, домой, Артемон. Домой! – То-то же, – буркнула Люся и, ничего больше не добавив, быстро пошла к своему подъезду. Пес радостно бежал впереди, иногда оборачиваясь, чтобы проверить, идет ли за ним хозяйка. Небо из темно-синего стало черным – с блестящими точечками звезд, а снег еще сильнее покрылся ледяной коркой. Сердце с каждым шагом сжималось, как ожидающий смерти мышонок под лапой кота. – Мам, ты же знаешь меня, – вполголоса бормотала Карина, – я и целоваться-то не умею… Артемон приостановился, посмотрел на нее долгим взглядом и тявкнул. – Неубедительно, да? Знаю… «Бедная мама… бедная-бедная я». Они вышли на площадь, где возле нарядной елки гулял народ. Маленькие дети в разноцветных комбинезонах лепили снеговиков под присмотром взрослых, а девушки и парни постарше кидались снежками. Чуть поодаль мальчишки взрывали петарды. В пятницу вечером на площади всегда бывало оживленно, люди, не дожидаясь субботы, начинали праздновать выходные. «Что же делать? Как объяснить? Ну как? Срыв урока, поцелуи, курение в школьном туалете… теперь еще и липовая подпись». Карина вошла под своды арки и остановилась. От страха ее била мелкая дрожь. Родители ругались на нее очень редко, но обычно и повода не бывало, а тут… – А если не говорить? – спросила она вьющегося у ног пуделя. Артемон с одобрительным рыком подал голос. – Подпись есть, – медленно шагая к подъезду, рассуждала Карина, – никто и не подумает, что она ненастоящая! А потом начнется следующая неделя, а за ней еще одна… исписанную страницу можно будет спрятать под обложку… Девочка не заметила, как подошла к двери квартиры, и очнулась, лишь когда Артемон заскреб лапой по обивке двери. – Решено, – шепнула она, – ни слова о сегодняшнем дне! Дверь открыла мама. Как увидела их, всплеснула руками. – Кариша, губы-то синие, где вы были столько времени?! Мы переволновались! Бабушка все окна проглядела! – Гуляли. – Ну, ничего себе, гуляли, – покачала головой мама, трогая ее руки и разматывая покрывшийся сосульками шарф. – Чего ты стоишь, не раздеваешься, совсем окоченела, да? Давай помогу, – мама взялась за молнию на ее куртке, но Карина испуганно отшатнулась и, прежде чем та успела что-либо спросить, выпалила: – Мама, а ты чайник иди поставь, ладно?! А я сама разденусь, не волнуйся. Мама нахмурилась и положила ладонь ей на лоб. – Кариша, с тобой все хорошо? Как ты себя чувствуешь? – Хорошо! Да все здорово! – как можно веселее воскликнула она. – Просто на улице так холодно, горячего чаю с лимоном хочется. – Ну ладно, пойду тогда чайник поставлю… Карина дождалась, когда мама уйдет на кухню, затем скинула куртку и прямо в сапогах бросилась в комнату к своему рюкзаку, куда быстро запихала дневник. – А ты чего в сапогах по ковру?! – заглядывая в комнату, строго спросила бабушка. – Я только сегодня пылесосила! Карина резко отдернула руки от молнии на рюкзаке и облегченно выдохнула. – А-а-а, это ты, бабуль… напугала! – С чего бы? – улыбнулась бабушка, с любопытством поглядывая на рюкзак. – У тебя неприятности, золотце? – Нет-нет, все чудесно, – возвращаясь в коридор, заверила она. – Ну смотри, а то расскажи, знаешь ведь, мне можно, – бабушка погладила ее по щеке. От этого теплого прикосновения Карина почувствовала себя так хорошо и легко, что ей показалось на миг, будто рассказать все не так уж и сложно, но в коридоре появилась мама. – Я чай согрела. Идемте! Они втроем пили горячий чай с шоколадными пряниками и «Коровкой». Папа еще не вернулся с работы, а дедушка простыл и лег спать пораньше. По телевизору начались «Спокойной ночи, малыши». Карина торопилась поесть и скрыться у себя в комнате, в надежде избежать вопроса про школу. Никогда раньше он не вызывал у нее такого панического ужаса. Она с удовольствием рассказывала о своих делах, хоть они были немногочисленны, о делах одноклассников и учителей, любила перечислять полученные отметки, описывать смешные случаи, произошедшие на уроках. И совсем, абсолютно не умела обманывать. Даже пытаться не имело смысла, родители сразу же ее раскусывали. – Не торопись, не на поезд ведь, – пожурила бабушка, разворачивая конфету и подливая ей в кружку кипятку. – В школе все хорошо? – все-таки спросила мама. Карина пригубила чай и промычала: – Угу. – Ты к Люсе ходила? Как она поживает? – Нормально поживает, как обычно. – Уроки еще не делала? – Ничего не задано, – с трудом выдавила из себя Карина, вскакивая с места и допивая чай залпом. – Ты куда? Не посидишь с нами? – удивилась бабушка. – Не-ет, мне нужно… – она махнула на дверь, – нужно кое-что сделать. На этом расспросы закончились. Карина закрылась в комнате и какое-то время просто стояла, опершись о стену, и успокаивала дрожь. Артемон мирно спал в корзинке и ее появления даже не заметил. «Бедненький, совсем замерз», – сочувственно подумала она, удобно устраиваясь на подоконнике и кутаясь в пушистый плед. Сперва Карина просто смотрела в окно, ощущая в животе тяжесть, точно от сильного обжорства, а потом включила ноутбук. Тяжесть не проходила, дело было вовсе не в двух пряниках и трех конфетах, которые она съела с чаем, ее тяготил страх разоблачения. «Нужно было сразу все сказать, как пришла из школы, – с запоздалым раскаянием поняла она. – Теперь уже поздно бежать и признаваться…» Папа любил говорить, что поздно бывает только для мертвецов, и ее это всегда очень веселило, но сейчас она не испытала и сотой доли прежней радости по этому поводу. Людей на площади поубавилось. Мальчишки, еще недавно грохотавшие петардами, ушли, малышей увели родители – у елки осталось лишь несколько парочек. Карина почитала новые записи в избранных дневниках, полюбовалась фотографиями, которые выложила Галя Решеткина, а потом зашла в свой дневник. И тут только заметила, что у нее появился первый постоянный читатель – на ее дневник подписались. Девушка с мистическим ником Black Night, с аватары[2] которой смотрела иссиня-черная пантера, написала комментарий к единственной в ее дневнике записи: 21:00 Black Night Еще никогда не читала таких наивных бредней! Ты очередная дурочка, которая мечтает о принце на белом коне и носит розовую пижамку в сердечках? ? Карина посмотрела на свою пижаму, усеянную красными сердечками, и вздохнула. «И что на это можно ответить? Нет, пижама у меня вовсе не розовая, а белая, так, что ли? Только сердечек от этого меньше явно не станет… А если не отвечать? Будет ли это так же неприлично, как не ответить на письмо? И почему всем пишут хорошие комментарии, вроде: «Какая ты красивая», «Как точно подмечено», «Респект», «Классно написала», а мне сразу вот так – «дурочка»?! Лучше уж не отвечать. И зачем она только подписалась на мои наивные бредни? Может, не так все плохо?» – Карина щелкнула по ссылке «Дневник» после сообщения, но страничка не открылась, вместо этого высветилось: Доступ к дневнику ограничен его владельцем Black Night Причина: Вы слишком глупы, чтобы понять… «Ну и ладно, – решила Карина, вновь возвращаясь в свой дневник. – Не очень-то и хотелось». Она давно заметила, что большинство ее ровесниц убеждены в абсолютном непонимании их окружающими. И если собрать лишь малую часть девочек, у которых в дневнике хотя бы раз встречается фраза: «Меня никто не понимает», то с легкостью можно будет заполнить целый стадион. Больше всех о непонимании любила рассуждать Люся. При воспоминании о подружке Карина улыбнулась. Бедняжку не понимал никто в огромной Вселенной. И лишь один-единственный человек, который, по ее заверениям, мог бы понять, не обращал на нее ни малейшего внимания. Карина всегда очень сомневалась, что парень, чье сердце принадлежит компьютерным играм, сможет понять хоть что-то, но говорить об этом подруге не спешила. Она вообще не была уверена в существовании у Люси, да и у других девочек, чего-то такого, что кто-то мог не понять. 1, 2, 3, 4, 5 |
|||||||