Глава 1

Лондон

1815 год

Слово «вымогательство» звучало отвратительно. Перед глазами сразу возникал образ грубого мужлана, который со смехом и издевками опустошает карманы своих злополучных жертв.

То, чем занималась мисс Аннабелл Ханикоут, чтобы обеспечить свою семью, с этим не имело ничего общего.

Вполне вероятно, ее действия можно было бы описать именно таким некрасивым словом, но она предпочитала говорить, что берет деньги в обмен на торжественное обещание хранить тайну. Эта словесная формула помогала ей спокойно спать по ночам.

Основным местом, где Аннабелл собирала свой урожай секретов, были не убогие переулки или игорные притоны, а небольшой, но респектабельный магазин одежды в центре Лондона, на Бонд-стрит, в котором она работала портнихой. Мамочка пришла бы в ужас, узнай, каким способом дочери приходится добывать деньги, но, по правде говоря, у Аннабелл не было другого выхода, кроме как вытянуть деньги из архиепископа, чтобы оплатить визит доктора Конвела. Он оставался единственной мамочкиной надеждой, очень слабой надеждой. И его услуги были недешевы.

Кто-то в их семье должен же быть практичным. Вот Аннабелл и стала такой.

Промокнув рукавом влажный лоб, она откинула муслиновую занавесь, которая скрывала проход в мастерскую, расположенную в задней части магазина миссис Смолвуд. Рулоны материи, аккуратно разложенные на полках вдоль стены, превращались в многоцветную мозаику, которая каждый раз подстегивала воображение Аннабелл. Если одна ткань годилась только для нижнего белья какой-нибудь старой девы, то другая – для платья герцогини со шлейфом, в котором можно было бы показаться на светском приеме перед королевой. Аннабелл нравилось мысленно высоко возноситься – от простой мастерской до Сент-Джеймсского дворца. И дело было не в амбициях, просто ее угнетала нынешняя ситуация, когда она чувствовала себя бабочкой на булавке в коллекции энтомолога.

Аннабелл обошла огромный стол, на котором, как части пазла, были разложены детали раскроенного платья. Рукава, воротники, полотнища юбки – все безжизненное и скучное до тех пор, пока она не прикоснется к ним, чтобы превратить их в нечто живое и трепещущее, в нечто, что не будет кусками материи. В конце концов сварганить обычное платьишко по силам любому, но создать туалет, в котором присутствует магия… В этом-то и заключалась сложность. Чтобы текстура ткани, фасон, линии кроя и отделка – все сочеталось в совершенной гармонии.

Хотя иногда, подумала Аннабелл, рывком сдернув с вешалки простое, но элегантное бальное платье из белого шелка, последнюю свою готовую работу, для платья требуется намного меньше, чем больше. В руках у нее был прекрасный образчик – новое бальное платье мисс Старлинг. Аннабелл внимательно оглядела его еще раз на предмет прилипших к нему ниток и пушинок. Удовлетворившись увиденным, она с платьем на руках вышла из мастерской и отправилась в салон для клиентов. Когда Аннабелл продемонстрировала наряд мисс Старлинг, лицо юной женщины засияло от удовольствия.

– О! Мисс… Ханикат. Я не ошиблась?

– Ханикоут, с вашего позволения.

Мисс Старлинг слегка улыбнулась, но ее голубые глаза остались холодными.

– У вас настоящий талант. Платье просто роскошно! Я должна его примерить.

Аннабелл почтительно склонила голову и повела молодую красавицу в примерочную, расположенную в конце магазина, подальше от входной двери. Мать мисс Старлинг выбралась из кресла, в котором попивала чай, и заковыляла за ними, разговаривая с дочерью на ходу:

– И это платье для бала у Хоупвеллов? Господи, оно ведь ужасно простое, дорогая моя! Дело не в деньгах. Ради бога, пусть девушка добавит сюда несколько бантов или каких-нибудь финтифлюшек.

Аннабелл уже открыла было рот, чтобы возразить, но передумала. Если клиенткам хочется пышной безвкусицы, то кто она такая, чтобы идти против их желания? Миссис Смолвуд научила ее главному: нужно угождать заказчику, а что получится в конечном счете – не важно. По крайней мере она знала, что хозяйка ценит ее мастерство и преданность.

Проблема заключалась в том, что даже если Аннабелл будет убиваться в мастерской с утра до вечера день за днем, она не заработает больше десяти шиллингов в неделю. Этого заработка ей одной хватило бы на еду и проживание в пансионе, но мать была слишком больна, чтобы съехать из их маленькой квартирки, и лечение обходилось дорого.

Прошло уже три месяца после того, как Аннабелл отправила последнее анонимное письмо с требованием денег в обмен на ее молчание. Леди Бонневилл заплатила тридцать фунтов, чтобы подробности ее пылкого романа с красавцем дворецким, который был вдвое моложе ее, не появились на страницах широко известного лондонского издания, специализирующегося на сплетнях.

Виконтесса была одной из любимых заказчиц Аннабелл, кроме того, ей претило угрожать женщине. Однако деньги, которые заплатила дама, помогли семье Аннабелл благополучно пережить весенние месяцы. Более того, кашель у мамочки стал не таким жестким, после того как она стала делать ингаляции с лекарством, которое ей назначил доктор Конвел. Но деньги закончились, и на столике в маленькой прихожей выросла стопка счетов.

Да, вновь пришло время действовать. Папочка – упокой Господь его душу! – был джентльменом, и родители дали Аннабелл соответствующее воспитание. Тем не менее эти махинации были и незаконны, и аморальны, поэтому нельзя сказать, что Аннабелл совсем не испытывала угрызений совести. Она даже выработала определенные правила поведения, изложенные в некоем списке действий совершенно недопустимых.

1. Никогда не требовать денег с того, кто не в силах их заплатить.

2. Никогда не требовать чрезмерные суммы, только разумно необходимые.

3. Никогда не получать деньги дважды от одного лица по одному и тому же поводу.

4. Никогда не открывать посторонним секреты заплативших клиентов.

И, наконец, самое главное:

5. Никогда не вступать ни в какие отношения с бывшими клиентами.

Это последнее правило было необходимо не только для того, чтобы избежать разоблачения, но также, чтобы избавиться от необходимости лицемерить. Лицемерие Аннабелл считала высшим проявлением греха.

Мысленно пробежав по пунктам списка, она успокоилась. Как обычно, сегодня утром Аннабелл внимательно прислушивалась ко всем сплетням – вдруг какая-нибудь ей сгодится.

Наиболее удобным для этого местом в магазине оказалась примерочная. Это было довольно большое помещение в передней части магазина, огороженное тяжелыми занавесями для того, чтобы обеспечить клиенткам необходимое уединение. В центре примерочной находилось круглое возвышение, которое специально раскрасили так, чтобы оно напоминало торт, покрытый сахарной глазурью. Каждый раз при взгляде на эту мерзкую штуку Аннабелл начинала испытывать голод. Учитывая, что на завтрак ей удалось перехватить лишь кусочек тоста, сегодняшний день не стал исключением. Огромная оттоманка в углу предназначалась для матерей, сестер, друзей, компаньонок и так далее. Мать мисс Старлинг сразу направилась туда, а Аннабелл принялась помогать девушке снять модный прогулочный наряд и облачиться в новое платье.

Небольшие рукава, как и задумывала Аннабелл, буфами едва прикрывали плечи юной дебютантки, подчеркивая очаровательную линию шеи. Оставалось только кое-что подшить, но на это уйдет не больше часа. Мисс Старлинг встала на подиум, и легкие волны ткани заструились вокруг ее бедер.

Восторженное выражение на лице миссис Старлинг подсказало Аннабелл, что та уже поменяла свое мнение насчет бантов и финтифлюшек. Матрона приложила руку в перчатке к груди и тихо всхлипнула:

– Хантфорд убедится, что ты неотразима.

Мисс Старлинг фыркнула, словно очевидная правота материнских слов раздражала ее.

Лицо Аннабелл вспыхнуло при упоминании герцога Хантфорда. В прошлом году он один раз побывал в их магазине со своей любовницей. Его темные волосы, зеленые глаза с тяжелыми веками, атлетическая стать взволновали обычно невозмутимую миссис Смолвуд настолько, что она ошиблась в цифрах, выписывая ему счет.

Герцог принадлежал к тому сорту мужчин, которые могут заставить девушку забыть обо всем на свете.

– Он будет моим еще до конца этого сезона, матушка.

Опустившись на колени возле мисс Старлинг, Аннабелл дотянулась до своей корзинки и принялась подкалывать подол. Бросая взгляды на отражение клиентки в зеркале, она старалась не смотреть на себя, заранее зная, что явно проигрывает девушке.

Белокурые локоны мисс Старлинг были по-гречески собраны в низкий узел на затылке, глаза сияли от удовольствия. Ее белое платье подошло бы самой Афродите.

Аннабелл поправила очки, которые вечно съезжали с носа. Рядом с дебютанткой сезона, полной несравненного очарования, она была словно пустое место. Грустно, конечно, но, может, это и к лучшему.

Миссис Старлинг энергично закивала головой:

– Когда мы недавно столкнулись с Хантфордом, он не мог отвести от тебя глаз. На нынешней ярмарке невест нет никого, кто мог бы сравниться с тобой в красоте и грации, включая сестер герцога. Как великодушно с твоей стороны было подружиться с ними. И умно тоже! Это прекрасный повод для визитов и возможность показать ему, как прекрасно ты сможешь влиять на девушек, став им невесткой. – Миссис Старлинг замахала веером и продолжила: – Сестрички ведь не выезжают, я права? Ей-богу, у старшей, с этим нелепо огромным лбом…

– У леди Оливии, – с готовностью откликнулась мисс Старлинг.

– …вид как у непослушного щенка, которого выгнали из книжной лавки. А младшая девочка, у которой рыжие волосы торчат в разные стороны…

– Это леди Роуз.

– …настолько косноязычна, что я не уверена, под силу ли ей сложить фразу из двух слов. Можешь не спрашивать ее о погоде, если только у тебя с собой нет клещей, чтобы вытащить из нее что-нибудь в ответ. Какой срам! В особенности если учесть, что герцог – образец изящества и хороших манер.

На последней фразе Аннабелл даже уколола иголкой указательный палец. Герцог Хантфорд – образец поведения? Она видела кружевное нижнее белье, которое он покупал для своей метрессы. Вряд ли такое можно надеть под покаянное рубище.

Аннабелл уселась на пятки, чтобы лучше оценить, насколько равномерно обшита кромка подола. Все получилось великолепно. По причине того, что разговор становился чем дальше, тем интереснее, она прищелкнула языком и не торопясь продолжила работу.

Мисс Старлинг самодовольно усмехнулась.

– Хантфорду нужна жена, которая поможет ввести его неуклюжих сестричек в приличное общество, и пусть не тянет время. Когда я на прошлой неделе каталась верхом вместе с леди Оливией, она почти призналась, что у нее амуры со старшим конюхом герцога.

– О нет! – ахнула миссис Старлинг, и ее обширный бюст заколыхался, чуть ли не доставая до подбородка. – Что она сказала?

Мисс Старлинг плотно сжала губы, словно не желая расставаться с секретом. Аннабелл попыталась стать еще меньше, совсем незаметной, если такое было возможно. Наконец мисс Старлинг заговорила свистящим шепотом:

– Ладно. Оливия сказала, что она виделась с ним пару раз… без сопровождения взрослых.

– Ох, дьявол!

– И сказала, что находит его красивым.

– Но… Но он ведь слуга! – Лицо миссис Старлинг скривилось, будто она пососала лимон.

– Вдобавок, по ее словам, это величайшая несправедливость, когда сестра герцога не может себе позволить выйти замуж за такого мужчину.

Матрона беззвучно открывала и закрывала рот, как форель на берегу, потом выдавила из себя:

– Это уже за гранью приличий. Какой скандал!

Действительно, скандал. Как раз такой, какой нужен Аннабелл! Она молча вознесла благодарственную молитву, пусть даже от нее не укрылась ирония ситуации – ведь она благодарила Бога за помощь в вымогательстве.

Герцог был прекрасным кандидатом. У него полно добра, и наверняка за одну ночь за игорным столом он теряет денег больше, чем Аннабелл заплатила за квартиру в прошлом году. Ей не нужно больше того, что пойдет на оплату счетов за лечение мамочки, и, конечно, плюс их основные расходы за пару месяцев. Учитывая, какой урон может нанести леди Оливии данная информация, для герцога эта сделка может оказаться выгодной. Лучше, чтобы он сразу узнал об опрометчивости сестры, еще до того, как мисс Старлинг разнесет эту весть повсюду.

Сохраняя на лице выражение полнейшего равнодушия, Аннабелл поднялась и распустила незаметную шнуровку на боку бального платья. Когда мисс Старлинг высвободилась из него, Аннабелл подхватила свое создание, стараясь не измять тончайшие рукава, потом помогла клиентке переодеться в прогулочный костюм.

– Что-нибудь еще на сегодня, мэм?

– Нет, пожалуй, все. Я немного посижу, приду в себя. Платье мне потребуется завтра.

Аннабелл наклонила голову.

– К вечеру его вам доставят. – Она быстро унесла наряд в мастерскую, радуясь тому, что сегодня утром в магазине не так много работы, но тут у входной двери зазвенел колокольчик, сообщая о появлении еще одного клиента.

Даже троих.

По магазину разнесся восторженный голос миссис Смолвуд:

– Доброе утро, ваша светлость. Какая радость видеть вас и ваших очаровательных сестер!

Аннабелл оцепенела, точно так же, как в тот раз, когда папочка застукал ее в своем кабинете, когда она исключительно из экспериментальных соображений попробовала покурить его трубку. Герцог никоим образом не мог догадаться о том, что ей пришло в голову. Проглотив комок во вдруг пересохшем горле, Аннабелл попыталась вспомнить, чем занималась до его прихода. Неожиданно ей показалось очень важным, чтобы у нее был занятой вид, пусть даже никто на нее не смотрит.

Голос герцога, мягкий, богатый обертонами, завораживал. Аннабелл не могла разобрать, о чем говорил герцог, но бархатистое звучание голоса согревало ее, потом вдруг бросило в жар – пришлось обмахнуться фартуком. Может, миссис Смолвуд сообразит, что она занимается срочным делом, и избавит ее от необходимости…

– Мисс Ханикоут!

Значит, нет.

Повесив платье на свободные плечики и поправив очки на носу, Аннабелл с таким желанием, с каким идут навстречу собственной гибели, направилась в салон. От присутствия герцога Хантфорда в помещении как-то неожиданно стало тесно.

У двух элегантных кресел с подголовниками и чиппендейловского стола с резным бортиком, до того имевших приличные размеры, сейчас был вид кукольной мебели. Широкие плечи герцога заслоняли собой потоки утреннего солнца, льющиеся внутрь магазина через витрину. Тень легла дорожкой от его гессенских сапог на шнуровке до полусапожек Аннабелл. Густая грива черных волос в сочетании с зелеными глазами делали его больше похожим на цыгана, чем на аристократа, а гибкое сильное тело – на боксера. Он был одет в бриджи из оленьей замши и отлично сшитый темно-зеленый сюртук, который Аннабелл одобрила полностью и как портниха, и как женщина.

С запозданием она вспомнила, что нужно присесть в знак приветствия.

Миссис Смолвуд с любопытством глянула на нее.

– Леди Оливии и леди Роуз нужны новые платья. Я заверила его светлость, что вы вместе подберете фасоны, отвечающие требовательному вкусу девушек и их положению в обществе.

– Разумеется.

Одна из сестер – Аннабелл пришла к заключению, что это Оливия, – в дальнем конце комнаты рассматривала образцы тканей и кружев. Ей, наверное, было лет девятнадцать, на два года меньше, чем Аннабелл. Роуз, конечно, была младшей из сестер. Глядя в пол, она играла пуговкой на манжете.

Испытующий взгляд герцога остановился на Аннабелл. В течение трех долгих секунд он, казалось, придирчиво изучал ее жалкое коричневое платьишко, нелепые очки и громадных размеров чепец. По выражению нерешительности, появившемуся на его строгом красивом лице, стало понятно, что это сочетание не вызвало в нем восторга. Аннабелл гордо выпрямилась.

Даже миссис Смолвуд ощутила неудовольствие герцога.

– Э… Мисс Ханикоут прекрасная мастерица, которая отлично владеет иглой, ваша светлость. У нее особый талант создавать наряды, которые подчеркивают главные достоинства наших клиенток. Мисс Старлинг, к примеру, была в восторге от своего последнего платья. Вашим сестрам понравятся результаты работы мисс Ханикоут, уверяю вас.

Герцог хранил молчание несколько секунд, в течение которых – Аннабелл ничуть не сомневалась в этом – он составлял мысленный список ее физических недостатков. А может, просто никак не мог решить, окажется ли портниха с внешностью серой мышки, без всякого намека на французский акцент достаточно квалифицированной, чтобы сшить наряды для его сестер.

– Мисс Ханикоут, это так?

Он оказался более сообразительным, чем можно было ожидать.

– Да, ваша светлость.

– Наряды должны быть по самой последней моде.

Как будто она может сшить то, что носили в прошлом сезоне!

– Я поняла, – кивнула Аннабелл. – Еще какие-нибудь пожелания?

Опять молчание, но более напряженное.

– Будьте очаровательной.

– Очаровательной?

Хантфорд нахмурился, поправил галстук, словно не веря себе, что мог произнести такое слово.

– Очаровательной, – повторил герцог, – чтобы полностью соответствовать моим сестрам.

Роуз подняла голову и с явным скепсисом посмотрела на него. В ответ герцог обнял ее за тонкие плечи и улыбнулся. В улыбке светились и гордость, и желание защитить, и любовь. Этого было достаточно, чтобы вызвать у Роуз ответную улыбку, и Аннабелл сразу увидела воочию, что девушка действительно очаровательна. Даже ошеломляюще хороша собой.

У Аннабелл перехватило дыхание. Преданность своей семье – это чувство она прекрасно понимала. И уважала. Герцог был привязан к своим сестрам совсем не из соображений долга. Это небольшое открытие сделало его образ более… человечным.

О, конечно, Аннабелл не отказалась от своего плана вытянуть из него деньги, но теперь в ней проснулось стремление сшить такие наряды, которые приведут в восторг юных леди, чтобы тем самым доказать их брату свое профессиональное мастерство. Возможно, что в некоторой степени это извинит ее отвратительное поведение.

Из примерочной появилась мисс Старлинг, по пятам за ней – ее мать. Все в комнате повернулись в сторону дебютантки, чья красота была неодолимой, как земное притяжение. Оливия бросила рассматривать ленты и через всю комнату поспешила к сестре и стала рядом с ней, а Роуз придвинулась ближе к герцогу.

– Еще раз доброе утро, ваша светлость, – заговорила мисс Старлинг. От ее сладкой улыбки у Аннабелл начали ныть зубы. – Какая прелесть! Я дважды в один и тот же день встретила дорогих подруг, леди Оливию и леди Роуз! Это большая удача, что я оказалась здесь, чтобы предложить свою помощь в выборе нарядов. Джентльмены даже не представляют, скольких ловушек надо избежать при заказе бального платья, ведь так, дамы?

Оливия откликнулась столь же театрально:

– Увы, это так.

– Но ничего страшного. У меня богатый опыт по этой части, и я рада помочь вам советом… Если вы не возражаете, ваша светлость. – Мисс Старлинг послала герцогу ослепительную улыбку.

Умные глаза Хантфорда на миг остановились на Аннабелл. Даже такой короткий взгляд, засвидетельствовавший ей свое признание, заставил Аннабелл затрепетать от удовольствия. Затем герцог обратился к светской красавице:

– Это весьма великодушно с вашей стороны, мисс Старлинг.

Распустив хвост, как павлин в королевском парке, та заявила:

– Можете на меня положиться, ваша светлость. Модное платье творит с внешностью женщины настоящие чудеса. Вы просто не узнаете своих сестер в их новом обличье! Почему бы вам не оставить нас на какой-нибудь час и не заняться собственными делами?

Герцог вопросительно посмотрел на сестер.

– Оливия? Роуз?

Оливия радостно закивала в ответ, но Роуз уткнулась ему в плечо. Он легонько похлопал ее по спине и кинул умоляющий взгляд мисс Старлинг. Та как раз нашла на прилавке небольшое зеркало и, нахмурившись, разглядывала свесившийся над ухом непослушный локон. С этой стороны помощи можно было не ждать. А Роуз все так же прижималась щекой к сюртуку брата. И чем настойчивее герцог пытался отстранить ее, тем сильнее она сопротивлялась. Повернувшись к Аннабелл, он в молчаливой просьбе протянул к ней руку.

Вздрогнув, она быстро прикинула, каким образом проще всего успокоить молодую девушку, и откашлялась.

– Если хотите, леди Роуз, я могла бы показать вам несколько эскизов и платьев. Вы расскажете мне, что вам нравится или не нравится в каждом из них. Как только я пойму ваши вкусы, то придумаю фасон, который больше всего вам подойдет. – Отметив для себя, что хотя Роуз застенчива, у нее изящные манеры, Аннабелл решилась предложить: – Может, что-нибудь элегантное и простое?

Роуз медленно отодвинулась от брата. Судя по его виду, он испытал несказанное облегчение.

– Почему бы вам с сестрой не расположиться поуютнее? – Аннабелл показала на кресла, стоявшие рядом, и подмигнула. – Обещаю, что больно не будет.

Наклонившись к Роуз, герцог нежно обнял ее.

– Вот и отлично.

Аннабелл постаралась не смотреть на его плечи и руки, которые бугрились мышцами под сюртуком.

На землю из своей задумчивости вернулась мисс Старлинг:

– Нам нужно посмотреть отрезы французского розового муслина, зеленого шелка, голубого атласа и тафты персикового цвета, ну и, конечно, лебяжий пух и кружева с фестонами. – Аннабелл отправилась в заднюю комнату, от души надеясь, что все вышеперечисленное не потребуется для одного наряда. Вслед ей мисс Старлинг добавила: – И принесите нам свежезаваренного чая, мисс Ханикат.

– Ханикоут. – В магазине, полном женщин, командный голос герцога ни с чем нельзя было спутать.

Аннабелл резко остановилась. Ей показалось, что роскошный павлиний хвост мисс Старлинг лишился пары перьев.

– Прошу прощения? – удивилась дебютантка.

– Имя другое, – ответил герцог. – Мисс Ханикоут.

Сказав это, он нахлобучил шляпу, развернулся на каблуках и вышел из магазина.

Несколькими часами позднее Аннабелл на цыпочках вошла в прихожую дома, в котором жила, и осторожно закрыла за собой дверь. Квартира хозяйки находилась справа от входа. К счастью, дверь в нее была закрыта. Слева, с их общей кухни, доносился соблазнительный аромат свежеиспеченного хлеба, но Аннабелл не стала тут задерживаться. Она быстро направилась к длинной узкой лестнице, ведущей на верхний этаж, где они с мамочкой и Дафной снимали комнаты. Подойдя к лестнице, она постаралась перешагнуть вторую ступеньку, которая имела неприятное обыкновение громко скрипеть. Ей удалось преодолеть уже половину пути, как дверь миссис Боумен широко распахнулась.

– Мисс Ханикоут! – Хозяйка – добродушная вдова с сутулыми плечами, с жидкими седыми волосами, через которые проглядывал череп, – вытягивая шею и улыбаясь, выглядывала из своей двери. – Ну наконец-то ваш рабочий день закончился. Как ваша матушка чувствует себя?

Аннабелл медленно повернулась и пошла вниз по лестнице.

– Боюсь, все так же. – С другой стороны, больным чахоткой, как правило, лучше не становится. Она проглотила подступивший к горлу комок. – Все время дышит с трудом, по вечерам поднимается температура. Но мы с Дафной полны надежд на то, что лекарства, прописанные доктором Конвелом, ей помогут.

Миссис Боумен задумчиво покивала головой, потом махнула ей рукой, приглашая на кухню.

– Возьмите себе хлеба и рагу, угостите сестру с матерью. – Она мельком глянула на талию Аннабелл и нахмурилась. – Если не будете как следует питаться сами, не сможете ухаживать за матерью.

– Вы очень добры, миссис Боумен. Спасибо.

Пожилая женщина тяжело вздохнула.

– Я очень хорошо отношусь к вам, к вашей сестре и матери. Но, деточка, вы просрочили квартплату на три дня.

Аннабелл понимала, что речь зайдет об этом, но все равно жар по шее потек к щекам. Хозяйке точно так же отчаянно были нужны деньги, как и ей.

– Извините, в данный момент мне нечем заплатить. – По пути домой Аннабелл сделала остановку и потратила последний шиллинг на бумагу для письма, которое намеревалась отправить герцогу Хантфорду. – Я смогу заплатить вам… – Она мысленно прокрутила свой план. – …Вечером в субботу, когда вернусь из магазина.

Миссис Боумен успокаивающе похлопала ее по плечу. Точно так же делала мамочка до того, как из-за болезни совсем перестала ходить.

– Заплатите, как сможете. – Поджав губы, она протянула Аннабелл котелок и краюху хлеба, завернутую в полотенце.

От запаха чеснока, подливки и хлеба голова Аннабелл слегка закружилась. Она вдруг вспомнила, что давным-давно не ела.

– В один прекрасный день я отблагодарю вас за все, что вы сделали для нас.

Миссис Боумен улыбнулась, но глаза смотрели недоверчиво.

– Передайте привет матушке и сестре, – напоследок сказала она и ретировалась к себе.

Тряхнув головой, Аннабелл отбросила прочь меланхолию и взлетела вверх по лестнице, ободренная мыслью, что накормит своих вкусным ужином. Даже мамочка, которая никогда не ужинает поздно, не откажется от горячего рагу.

Открыв дверь, Аннабелл не стала никого звать, на случай если мать уже заснула. Потом поставила еду на стол возле единственного окна и оглядела тесную гостиную. Как обычно, Дафна навела здесь порядок, чтобы комната выглядела веселее. Аккуратно сложила одеяло на небольшом диванчике, на котором они с Аннабелл спали попеременно. Кто-нибудь из них обязательно оставался на ночь с матерью в ее спальне. Сестра выбила подушки старого мягкого кресла и постелила цветную салфетку на приставной столик, на котором стоял миниатюрный портрет их родителей. Должно быть, Дафна наткнулась на него в старом мамином сундуке. Аннабелл не видела его уже несколько лет. Позабыв про еду, она подошла к столику и взяла портрет в руки.

Глаза у матери сияли, щеки розовели. За спиной у нее стоял отец. Его любовь к новобрачной казалась физически осязаемой. Отец – младший отпрыск виконта – пожертвовал всем ради своей любви: состоянием, отношениями с семьей, положением в обществе. Насколько было известно Аннабелл, он никогда не пожалел об этом. Только на пороге смерти отец обратился к своим родителям с просьбой обеспечить его жену и дочерей.

Ответа он так и не дождался.

Поэтому Аннабелл никогда не простит их за это.

– Ты дома! Как дела в магазине? – В гостиную проскользнула Дафна. Широкая улыбка не вязалась с темными кругами под глазами. На ней было желтое платье, которое напомнило Аннабелл лютики, которые цвели за их старым домом.

Она поспешно поставила портрет на столик.

– Чудесно. Как мамочка?

– Не очень хорошо в течение дня, но сейчас заснула. – Дафна втянула в себя воздух. – Чем это так вкусно пахнет?

– Миссис Боумен прислала нам ужин. Поешь и сходи погулять в парк. Глотни свежего воздуха.

– Прогуляться – это хорошо, но я еще зайду к аптекарю.

Аннабелл покусала нижнюю губу.

– Даф, у нас нет денег.

– Знаю. Надеюсь уговорить мистера Уондерса продлить нам кредит.

У Дафны наверняка это получится. Ее очарование могло бы растопить самые суровые сердца. Если бы ей не было нужно как привязанной сидеть в квартире, ухаживая за матерью, за ней гужом ходили бы поклонники. С полки над столом сестра достала две оловянные миски и две ложки, потом приподняла крышку над котелком.

– О… – протянула она, закрыв глаза от удовольствия. – Запах божественный. Садись и поешь.

Аннабелл подняла руку.

– Ни в коем случае. Миссис Смолвуд угостила меня сандвичами и кексом, когда я уходила.

Дафна удивленно приподняла светлые брови.

– Тут много, Белл.

– Может, если останется после мамочки. – Достав купленную бумагу, Аннабелл выдвинула стул и уселась за стол рядом с сестрой. – Сегодня мне нужно составить письмо. – Ни к чему было объяснять, что это за письмо. – Я отправлю его сразу, как стемнеет.

Сестра отложила ложку и взяла Аннабелл за руку.

– Позволь мне помочь тебе.

– Ты и так занята сверх головы, ухаживая за мамой. Я сказала это только для того, чтобы ты знала, что мне придется уйти сегодня вечером. Скоро у нас появятся кое-какие деньги.

Поздним вечером, после того как Дафна вернулась с бутылочкой лекарства, Аннабелл, поцеловав мать и пожелав доброй ночи сестре, прошла в гостиную.

Проскользнув за ширму, которая отгораживала угол, где они переодевались, Аннабелл сняла с себя все: очки, тапочки, платье, нижнюю рубашку, корсет и чулки. С самого дна, из угла своего старенького сундучка она вытащила рулончик полотняной ленты и принялась перебинтовывать себе обнаженную грудь, раз за разом, виток за витком, затягиваясь так туго, что дышать можно было с трудом. Засунув свободный конец под повязку, Аннабелл провела рукой по ставшей плоской груди. Удовлетворившись результатом, она достала из сундука мужскую рубашку, бриджи, жилет и сюртук.

Аннабелл полностью облачилась в них, радуясь, что бриджи теперь не так тесны в бедрах, как в предыдущий раз. Наконец заколола волосы на макушке, прикрыв их мальчишеской кепкой и натянув козырек на лоб. Последний раз так маскироваться пришлось несколько месяцев назад, поэтому она попрактиковалась широко шагать, расправив плечи и размахивая руками. Грубое сукно как-то интимно терлось о бедра, туго обтягивая ягодицы. Вообще-то бриджи оказались весьма удобной штукой, стоило лишь к ним привыкнуть.

Сердце учащенно забилось, дыхание ускорилось – нельзя сказать, что это было неприятно! – когда Аннабелл сунула письмо к герцогу Хантфорду в карман своего потрепанного сюртука. Письмо, конечно, писалось левой рукой, чтобы никто не узнал ее почерка. Небольшое расследование, и Аннабелл стал известен адрес его светлости. Он жил в Мейфэре, в нескольких кварталах отсюда.

Женщина не может себе позволить пройтись ночью по улицам Лондона, паренек – может. Миссия Аннабелл была опасной, но несложной: отдать письмо дворецкому герцога и рвануть прочь, пока ему не пришло в голову задать ей пару вопросов.

Она коротко помолилась о защите свыше и заодно попросила прощения. Потом прокралась по лестнице вниз и вышла в туманную ночь.

Глава 2

– Извините, ваша светлость.

Оуэн Шерборн, герцог Хантфорд, оторвался от гроссбуха, который тщательно изучал последние два часа. Что-то в его бухгалтерии не сходилось, и чтобы найти ошибку, он был готов просидеть над записями всю ночь. Скорее всего, так и придется.

В дверях кабинета стоял дворецкий. Его кустистые седые брови сошлись вместе, как две чертовы гусеницы при спаривании. Если гусеницы, конечно, спариваются. О Господи!

– Ну, что там, Деннисон?

Дворецкий показал серебряный поднос с чем-то раздражающе цветастым.

– Только что для вас прибыло письмо. Посыльный утверждал, что оно очень спешное.

– От кого?

– Не знаю, сэр.

– Ну что ж. – Оуэн призвал на помощь всю свою выдержку. – Узнайте.

Дворецкий покачал головой:

– Это невозможно. Посыльный убежал, как только передал мне письмо.

Оуэн вложил перо в гроссбух и потер глаза, прогоняя усталость.

– Какой-то таинственный посыльный. – Провел кончиком языка по щеке изнутри. И решил не сдерживать сарказма: – Я думал, вы знаете всех, Деннисон. Всех чертовых лакеев, служанок и дворецких на несколько миль в округе. И теперь мне приносят это. – Он жестом приказал дворецкому зайти внутрь и протянул руку за письмом.

Деннисон на цыпочках приблизился к столу, словно оказался в пещере Медузы Горгоны. Все знали, что случилось в этой комнате. Прошло почти три года с того момента, как здесь покончил самоубийством отец Оуэна. Слуги до сих пор тянули соломинку, чтобы жребием определить, кому придется вытирать пыль с книжных шкафов в кабинете. Оуэн их не осуждал.

Забрав письмо, Оуэн положил его на край стола. Дворецкий быстренько ретировался. Оуэн взялся за перо, решив вернуться к работе, и прошелся по колонкам цифр, отыскивая место, на котором остановился. Спешное, как же! Наверняка очередное приглашение на какой-нибудь распроклятый бал. Он покосился на письмо. Бумага обычная, запечатана зеленым воском, на нем оттиснута непонятная печать.

Это намного интереснее, чем страницы, заполненные цифрами.

Выругавшись, Оуэн взял письмо в руки, просунул палец под печать и сломал ее.

Герцогу Хантфорду

Милорд!

Поскольку не имеет смысла для начала подыскивать вежливые фразы, сразу перейду к делу. Мне стало известно, что Ваша сестра леди Оливия Шерборн состоит в романтических отношениях с одним из Ваших слуг. Она встречалась с ним наедине и не один раз. Вдобавок леди Оливия высказывает не вполне традиционные взгляды, касающиеся связей между слугами и представителями аристократии.

Сообщаю Вам это известие с сожалением, потому что сознаю, насколько оно обеспокоит Вас. Кроме того, предупреждаю о том, что данная информация станет достоянием общественности в следующем номере «Таттлера», если Вы не будете точно следовать инструкциям, изложенным ниже.

Первое. Вы должны завернуть в носовой платок сорок золотых соверенов и перевязать узелок шнурком.

Второе. Завтра ночью, сразу после наступления темноты, отправьте слугу с монетами в Гайд-парк на каменный пешеходный мост в северном конце Серпентайна. Он должен положить узелок под восточным спуском с моста на плоский камень прямо на берегу озера.

Третье. Ни Вам, ни Вашим слугам не следует устраивать засаду, чтобы определить мою личность. Если вблизи моста обнаружатся следы чьего-либо присутствия, я не стану пытаться забрать деньги, а просто отправлю информацию о Вашей сестре прямиком в редакцию «Таттлера».

Тем не менее примите мои уверения в том, что если Вы поступите в соответствии с инструкциями, я сохраню в тайне секреты Вашей сестры и не побеспокою Вас в будущем. Даю слово.

С уважением,

Поневоле изобретательный городской житель.

Оуэна охватил жаркий гнев. Застучало в висках. Он еще раз пробежал глазами письмо, пытаясь найти доказательства того, что это просто идиотский розыгрыш. Но, несмотря на эксцентричность послания, оно казалось серьезным.

Угроза его сестре! Ничто другое не могло привести Оуэна в большую ярость. Одновременно в нем проснулось любопытство.

Что же такого натворила Оливия?

Он отодвинул кресло, обогнул стол и быстрым шагом вышел из кабинета в коридор.

– Деннисон!

Дворецкий появился из-за угла и с достоинством поклонился.

Оуэн внимательно посмотрел на него. Деннисон был денди, в своем роде. Некоторые из служанок хихикали ему вслед. Что, если… Оуэн даже не стал доводить мысль до конца. Дворецкий был старше Оливии раза в три и ниже ее на целую голову.

Оуэн усмехнулся слуге в лицо, что было на него не похоже.

– Передайте леди Оливии, чтобы она пришла в гостиную. Немедленно.

Дворецкий, захлопав глазами, исчез.

С трудом владея собой, Оуэн сложил письмо и сунул его во внутренний карман сюртука. Двинулся вдоль по коридору. Его так и подмывало врезать кулаком в штукатуреную стену. Хотя лучше этого не делать. Временами его вновь приобретенная сдержанность сильно мешала ему.

За три года, с тех пор как он стал герцогом, ему не раз приходилось отвечать на разные вызовы. Тут были и запредельные долги, и продажность слуг, и недовольные арендаторы, и общественные и политические обязательства, исполнением которых не занимались десятилетиями. Он решал каждую проблему одинаково: составлял логичный план действий, работал как проклятый и стремился вести себя правильно. Точно так же он разберется и с этим письмом, с этой никчемной попыткой вытянуть из него деньги, с угрозой опорочить доброе имя его сестры.

И злодей еще пожалеет о том дне, когда взял перо в руки!

Размашисто ступая, Оуэн вошел в гостиную. Ярость, кипевшую внутри, не могли успокоить ни элегантная меблировка комнаты, ни изысканная отделка стен. Герцог так энергично вышагивал вдоль окон, что бархатные драпировки качались из стороны в сторону. В голове возникало множество вопросов, но он не сможет ответить ни на один из них, пока не поговорит с Оливией.

– Добрый вечер! – Оливия подбежала к брату с невинным видом, одетая в закрытое белое платье. У Роуз, которая вошла в комнату вслед за сестрой, платье было похожим. Волосы у обеих были тщательно уложены. Глядя на них, невозможно было представить, что они способны на какой-либо проступок, не говоря уж о шокирующем поведении, описанном в злополучном письме. У герцога при виде них сжалось сердце.

Они были намного моложе него, и он начал обожать их уже сразу после рождения. Оливия росла упрямой, честной и импульсивной – птенец, который желает опробовать свои крылышки и не обращает внимания на ястребов, которые жаждут проглотить ее, не подавившись. Роуз была тихой и ранимой. Она не всегда была тихоней, но стала такой. И пока обе сестры не станут другими, ни у одной из них не было надежды на то, что общество примет их с распростертыми объятиями.

– Что тебе здесь нужно, Роуз? – резко спросил он. – Я должен поговорить с Оливией. – Лицо младшей сестры вытянулось.

– Ради бога, Оуэн, – воскликнула Оливия. – Не будь таким! Мы сидели у меня и читали стихи. Ты послал за мной, и мы решили нанести тебе маленький семейный визит. Ты так много работаешь. – Она уселась на софу, подобрала под себя ноги и похлопала по подушке рядом с собой. – Роуз, дорогая, иди ко мне.

Оуэн потер подбородок и внимательно поглядел на Оливию. Никто в подобном тоне не мог говорить с ним, исключение он делал только для своих сестер с того времени, как они лишились родителей. Он был им неважным защитником, но делал все, что было в его силах. И молился Богу, чтобы его старания не пропали даром.

– У меня к тебе серьезный разговор. Роуз это не касается.

Карие глаза Оливии округлились.

– Серьезный? Что случилось, Оуэн? Если что-то из ряда вон выходящее, наверное, будет лучше, если мы поговорим все вместе, втроем. Трио, так сказать.

Он взвесил ее слова. Чертовски не хотелось это признавать, но Оливия была права. В свои семнадцать Роуз уже не ребенок и умнее многих его знакомых. И он соскучился по общению с ними.

– Хорошо. – Заперев дверь, Оуэн сел в кресло напротив сестер. – Мне сообщили, что ты, – кивнул он Оливии, – имеешь романтические отношения с одним из наших слуг.

Роуз принялась теребить книжку на коленях, но это не отвлекло герцога. Оуэн напряженно всматривался в лицо Оливии. Она не покраснела от осознания вины, как он ожидал, – на ее лице появилось выражение неловкости и замешательства.

После паузы Оливия поинтересовалась:

– Откуда такие сведения?

– Не могу сказать. – Ему не хотелось говорить правду, чтобы не причинить им душевного страдания. Достаточно того, что он страдает за всех троих.

– Не можешь или не хочешь?

– Не могу.

– Понятно. – У нее загорелись глаза, она наклонилась вперед. – А с кем, по слухам, у меня… отношения?

– Со слугой. Имени мне не назвали. – Он прищурился. – Если бы я близко не знал тебя, мог бы подумать, что тебе это льстит.

– Стать объектом сплетен намного лучше, чем когда тебя не замечают. Но абсолютно честно тебе скажу, что понятия не имею, с чего бы вдруг возникли такие разговоры. – Она склонила голову набок так, словно только сейчас ей в голову пришла какая-то мысль. – Помнится, я подарила Ньютону пару перчаток на последнее Рождество. Его старые расползлись. Может, кто-нибудь неправильно истолковал этот жест?

– Ньютону? Нашему тугоухому лакею?

– Да, – подтвердила Оливия. – Должно быть, это он имеется в виду?

Оуэн вскочил и запустил руку в волосы.

– Нет-нет. Мы что-то упустили. – Он вспомнил еще одну подробность из письма. – А что ты думаешь по поводу отношений между слугами и представителями аристократии?

Оливия обменялась с Роуз коротким, полным смятения, взглядом. Так! Тут крылось нечто, о чем упоминалось в обвинении.

– Я считаю, – осторожно начала Оливия, – что пока те и другие соблюдают общепринятые условности, возможны дружеские отношения.

– Дружеские отношения? То есть дружба? – Как все-таки она наивна! – Оливия, слуга неровня тебе в общественном смысле. Такая дружба угрожает твоей репутации!

Оливия пожала плечами так, словно ее репутация была какой-то мелочью, чем-то таким, что можно отправить в починку в случае необходимости.

Оуэн упер руки в бока.

– Ну-ка, скажи, кто он?

Сестра снова метнула взгляд на Роуз. Та едва заметно, но решительно покачала головой.

– Зачем тебе это знать?

– Чтобы уволить его!

Оливия прижала руку к губам. Щеки младшей порозовели.

– Назови его имя.

Оливия сердито сверкнула глазами.

– Понятия не имею, о ком ты говоришь! И должна сказать, я поражена тем, что ты столько внимания уделяешь праздным слухам.

– Оливия!

– Я не сделала ничего предосудительного, и ты не убедишь меня в обратном.

– Просто я пытаюсь защитить тебя, а вы обе прячетесь в раковину. – Оуэн понизил голос от громоподобного до задушевного: – Что случилось с нашим трио?

Оливия поднялась и успокаивающим жестом положила свою руку на его.

– Ничего не случилось, дорогой брат, но это очень хрупкая вещь. Ты должен уважать нас и доверять нам.

– А я что? – Он уважал их. Вот доверять было труднее. – Разве я не стараюсь?

– Для тебя мир либо черный, либо белый, ведь так? Правильно – неправильно. Правда – ложь. Хозяин – слуга. Но на самом деле все намного сложнее. – Оливия повернулась к Роуз и протянула ей руку. – Пойдем, уже поздно, а мне не хочется завтра появиться на балу у леди Хоупвелл с опухшими глазами. – Она задумчиво улыбнулась брату. – Все будет прекрасно. Сам увидишь.

Роуз встала, порывисто обняла Оуэна и вышла вслед за сестрой, оставив его в одиночестве.

Черт! В слухах, вероятно, имелось зерно правды, однако и теперь он знал не больше, чем прежде. В ответ на его обвинения Оливия выглядела настолько ошеломленной, что он засомневался, что она виновата в чем-либо. Но что за чушь она несла насчет черного и белого? В такие минуты, как сейчас, герцогу Хартфорду даже приходило в голову, что пора жениться на ком-то, кто смог бы помочь ему понять своих сестер и кто смог бы любить их так же искренне, как он.

Обессиленный, Оуэн опустился на софу и вытащил письмо из кармана. Надо было проанализировать текст спокойно и объективно.

Сорок фунтов – сумма незначительная при его состоянии. Почему этот негодяй не потребовал больше? Где он услышал разговоры про Оливию? Не блефует ли он, грозя передать слухи в «Таттлер»?

Сейчас уже ночь, и никаких ответов получить не удастся. Завтра – другое дело.

Вернувшись в кабинет, Оуэн взялся за перо и углубился в бухгалтерию. Перед самым рассветом он наконец обнаружил ошибку: девятку, которую сначала принял за чертов ноль.

Исправил расчет и уже через две минуты спал, упав головой на стол и блаженно посапывая.

Время между доставкой письма и получением денег всегда самое мучительное.

Всю пятницу Аннабелл не находила себе места. До герцога она получила деньги с четырех аристократов. Но он ничем не походил на тех. Был более суровым, более опасным… и убийственно привлекательным. Сон бежал от нее в эту ночь. И не важно! Она пока не заслужила такого комфорта. Субботним утром она должна была выйти из дома на два часа раньше, чтобы пройти через парк, забрать монеты до того, как встанет солнце, и вовремя появиться в магазине.

Все, пора отправляться, подумала Аннабелл с облегчением. Лучше делать что-то, чем сидеть в ожидании.

Несмотря на теплую погоду, Аннабелл накинула темную шаль, прикрыв голову и плечи. Какие-то трудяги шли по тротуарам вдоль Оксфорд-стрит, но были настолько заняты своими делами, что не обратили на нее ни малейшего внимания. Лавки и конторы пока стояли запертыми, кроме булочных. Здесь уже жизнь била ключом. Аннабелл пересекла Бонд-стрит, где обычно сворачивала за угол на пути к магазину. Кожа покрылась мурашками. Теперь она уже не могла обманывать себя тем, что просто идет на работу, а не совершает гнусное преступление.

Когда Аннабелл добралась до дорожки из гравия, которая, извиваясь, шла через северную часть Гайд-парка, пульс зашкалило. Мостик, который она выбрала в качестве места, где оставить деньги, находился на противоположном берегу от прогулочной аллеи Роттен-роу, поэтому ей не могли помешать шумные джентльмены, которые с утра выезжали верхом, чтобы протрезветь. Эта часть парка была практически пустынной.

Навстречу ей проковыляла изможденная женщина с палкой. У Аннабелл так громко билось сердце, что ей показалось, что женщина услышала его. Но та прошла мимо, слабо улыбнувшись и кивнув головой.

Она едва успела перевести дух, как показался мост. Аннабелл остановилась и оценила обстановку. Камыш по берегам рос слишком редко, чтобы скрыть кого-либо, а деревья были довольно далеко. В предрассветном сумраке нельзя было с уверенностью сказать, что она здесь в одиночестве, и в то же время благодаря ему можно было оставаться незамеченной. Замерев, Аннабелл вслушивалась в шумы парка. Вот зашуршала белка, закаркали вороны, потом донесся тихий плеск озера – и все. Тишина.

Во рту пересохло. Дорожка вывела ее к мосту. Быстро оглядевшись, Аннабелл ступила на траву и пошла вниз, к кромке берега. Остановилась у каменной опоры моста и втянула в себя сырой воздух, идущий из-под него. Хотелось поскорее ощутить тяжесть монет, кинуть их в сумку и броситься бежать в безопасное место, к монотонной работе, в магазин одежды.

Наконец она увидела плоский камень с холодной и шершавой на ощупь поверхностью. Нагнулась, забираясь под мост, вытянула вперед руку и нащупала что-то округлое и тяжелое. Она потрогала это и услышала прекрасный, ни с чем не сравнимый звон золотых монет, когда они стукаются друг о друга.

Слава богу!

Припав к земле, Аннабелл открыла сумку, чтобы прямиком отправить в нее узелок из носового платка, полный золота. Но когда она потянулась за своей добычей, кто-то перехватил ее руку.

Аннабелл вскрикнула от удивления и попыталась вырваться, но напавший так крепко держал ее за запястье, что кожа в том месте горела.

Она не могла пошевелиться.

Отчаяние, холодное и яростное, навалилось на нее. Как можно было позволить случиться такому? Она потеряла мамочку и Дафну! Теперь ей грозит высылка в Америку, а может, виселица.

Жизнь кончена!

Мужчина притянул ее к себе так грубо, что очки соскочили с носа.

Она оказалась с ним лицом к лицу. И сразу, даже в полутьме под мостом, узнала его.

Ее поймал с поличным герцог Хантфорд.

Глава 3

– Перестань дергаться. – Оуэн соединил оба запястья девушки и зажал их в одной руке. Другой забрал узелок с монетами и сунул себе в карман. Он стоял слегка пригнувшись, чтобы не задеть кладку моста, нависавшую над его головой в каких-нибудь нескольких дюймах. – Сделай шаг назад и выйди наружу. А то я чувствую себя здесь, как чертов тролль в пещере.

Не обращая внимания на приказ, девушка продолжала вырываться и тряслась, как испуганный кролик.

Это навело его светлость на мысль, что, может, он действительно внушает страх, словно тролль. Или как великан-людоед.

Оуэн тяжело вздохнул.

– Не ожидал поймать тут девчонку.

Аннабелл фыркнула:

– Извините, что разочаровала. – Голос у нее, паче чаяния, был вполне взрослым.

– Верно, я разочарован. Я, скрючившись, просидел здесь целую ночь, чтобы с удовольствием навалять парню, который вздумал угрожать моей сестре.

Девушка съежилась, и Хантфорд опять ощутил приступ вины. Вот странно! Ведь это она попыталась вытянуть деньги у него.

– Так кто же ты? – спросил Оуэн.

Вместо ответа девушка откинулась назад, уперлась ногой ему в бедро и попыталась освободить руки. Она билась, извивалась и при этом еще пинала его.

Впечатляющая картина сопротивления для создания таких размеров, но Оуэн не отпустил ее. Он позволил ей метаться, пока у нее не иссякли силы и она не стала задыхаться.

Немного погодя девушка опустилась на землю, тяжело дыша и всхлипывая.

Отлично! Вне себя от злости, он подхватил ее на руки и шагнул из-под моста.

Что-то хрустнуло под ногами.

Хантфорд застыл на месте.

– О нет! Мои очки!

Выругавшись, он поставил девушку на ноги, но не выпустил ее талию. Потом наклонился, принялся ощупывать землю вокруг, и почти сразу его рука наткнулась на покореженную проволочную оправу.

– Я их нашел. Вернее, то, что от них осталось. – Оуэн положил очки в карман.

В конце концов ему удалось вытащить ее из-под моста. Они утомленно опустились на траву у края воды, сразу намокнув в росе. Серое небо просветлело и стало серебристым. Встающее солнце высветило силуэты сгруппировавшихся в отдалении деревьев. За исключением нескольких уток, ковылявших по противоположному берегу, вокруг не было ни души.

И Оуэн понятия не имел, что с этой девицей делать дальше.

Кто она? И откуда ей стало известно про его сестру? Судя по простому темному платью и белому чепцу, она была служанкой. У него вдруг возникла мысль:

– Ты работаешь на пару с кем-то?

– Нет! – воскликнула девушка. В первый раз она посмотрела ему прямо в лицо, и страх отразился в ее глазах.

– Понятно. Значит… Значит, это был твой личный план?

– Да. – Она вздернула подбородок. Горделивый жест показался ему странно знакомым. Он явно видел ее где-то раньше, но не мог припомнить, где именно.

– У тебя длинный список жертв?

– Простите, что?

– Мне кажется, тебе не впервой заниматься такими делишками.

Она вспыхнула.

– Ничего подобного!

– Дворецкий сказал, что письмо доставил какой-то парнишка. – Оуэн окинул девушку взглядом с ног до головы, откровенно оценивая ее телосложение. При своем среднем росте она была хрупкой. Даже слишком хрупкой. – Полагаю, что это была ты.

Девушка нервно сглотнула.

– Да, я.

Надо же! Свободной рукой он потер поясницу, которая ныла как черт знает что.

– Пообещаешь, что не сбежишь, если я сейчас отпущу твои руки?

Она кивнула.

– Мне нужно услышать твое обещание.

– Даю слово, – тихо сказала девушка.

– Прелестно. – Оуэн освободил ее запястья. Она сделала шаг назад, но не кинулась прочь, что было к лучшему, потому что это избавило его от утренней пробежки через Гайд-парк. – Твой план вымогательства денег был абсолютно идиотским. Но письмо свидетельствовало, что у тебя есть по крайней мере задатки ума. В данном конкретном случае, уверен, ты понимаешь, что у меня нет другого выбора. Я должен сдать тебя властям и сообщить им о твоем преступлении.

Девушка вздрогнула, как от удара.

– Но ваша светлость, – умоляюще произнесла она, – у вас есть выбор. Вы можете проявить сострадание и отпустить меня. В этом случае, клянусь, я никогда не побеспокою ни вас, ни вашу семью.

Хантфорд едва удержался, чтобы не фыркнуть ей в лицо.

– Может, и не побеспокоишь. Зато станешь терзать других беззащитных. – Она открыла рот, чтобы возразить, но Оуэн остановил ее: – Я не могу допустить это. Ты совершила преступление… Как тебя там? – Упрямая девчонка не назвалась. – Должны же быть какие-то последствия.

– Это правда, – пробормотала она. – Последствия должны быть и за бездействие.

Что, ради всех святых, это могло означать? Может, она немного не в себе? Чем скорее он от нее избавится, тем лучше. Но ему были любопытны несколько моментов.

– Прежде чем я отведу тебя на Боу-стрит, мне нужно тебя кое о чем спросить.

Ее качнуло.

О Господи!

– Когда ты ела в последний раз?

Девушка, сжав кулаки, еще раз продемонстрировала свою гордость.

– Мне кажется, это не ваше дело.

Оуэну не хотелось, чтобы она упала в обморок на его глазах.

– На другой стороне моста, под деревьями, есть скамья. Давай закончим наш разговор там.

– Разговор или допрос?

– Называй как хочешь. – Оуэн взял ее за локоть и крепко держал, пока они переходили пешеходный мост и шли к купе деревьев. Усевшись, девушка вцепилась в край скамьи. Здесь было намного светлее, и он убедился, что откуда-то знает эту молодую женщину. Густые ресницы обрамляли настороженно глядевшие серые глаза. Волосы, цвет которых было трудно определить, – Оуэн назвал бы их светло-каштановыми, – прятались под чепцом. Они не скрывали чистый лоб и ввалившиеся щеки.

То, как плотно она сжимала губы, навело его на мысль, что ответов на свои вопросы он дождется не скоро. Но нужно было попытаться.

– Кто ты? Как ты узнала про Оливию?

Девушка уставилась на уток, которые вперевалку направились к воде для утреннего купания, и не проронила ни слова.

– Я очень переживаю за своих сестер.

Она глянула на него и кивнула головой. В этом ему почудилось что-то похожее на одобрение.

– Естественно, – продолжил он, – я хочу получить гарантию, что сплетни, которыми ты угрожаешь, не пойдут дальше тебя. Поэтому важно, чтобы сейчас ты была полностью откровенной.

Тень набежала на ее лицо, она нахмурилась. Оуэн был готов дать голову на отсечение, что она пытается придумать какое-то приемлемое объяснение.

Наконец девушка заговорила:

– Если скажу, кто я и откуда узнала новости про вашу сестру, вы позволите мне вернуться к моей семье?

– У тебя есть муж? Дети? – Такое не пришло ему в голову.

Она приподняла бровь.

– Так договорились?

– Нет. – Оуэн запустил руку в волосы. – Это будет безответственно – позволить тебе уйти.

– Я полагаю, вы никогда не поступали безответственно, – угрюмо сказала девушка.

Если бы она знала…

– Не в последнее время.

– Знаете, – задумчиво произнесла девушка, – иногда возникают уважительные причины, чтобы нарушить правила.

Ее речь была не похожа на речь служанки. И настроение у нее было чересчур философичным для такого раннего часа.

– Чушь! Люди так лгут себе, чтобы облегчить чувство вины. Полагаю, сейчас я услышу об уважительной причине, которая толкнула тебя на то, чтобы обобрать меня.

– Моя мать тяжело больна.

Он выпрямился. Причина оказалась веской. Правда, у него не было возможности убедиться, что это правда.

– Очень жаль.

– Сорок фунтов пошли бы на оплату доктора, лекарств и нашего жилья. В течение нескольких месяцев, самое малое.

Узелок с монетами приятным грузом лежал у герцога в кармане. Для него сорок фунтов означали лишь новый сюртук и пару сапог в придачу. Но дело было в принципе – она угрожала его сестре!

– Почему именно тебе пришлось добывать деньги? У тебя нет отца, братьев с сестрами?

– Отец умер. – Голос ее вдруг сел. – О матери мы заботимся вместе с сестрой.

– Наверняка у тебя имелась другая возможность заработать. Помимо шантажа.

Девушка фыркнула:

– Задрав юбки, прогуливаться по Ковент-Гарден?

– Я имею в виду, что ты могла бы найти хорошо оплачиваемую работу.

– У меня есть приличная работа. По крайней мере была до сегодняшнего дня. Но зарплата не покрывает траты по уходу за мамочкой.

Оуэн не мог понять, почему он поверил этой девушке, имевшей все причины, чтобы солгать. У него вдруг стало тяжело на душе. Он был в замешательстве.

– Мне кажется, ты умеешь еще что-нибудь делать, кроме как писать подметные письма.

– Умею, – согласилась она.

– Но если я отпущу тебя… – Она подняла на него серые глаза, полные надежды. – Ты ведь по-прежнему будешь нуждаться в деньгах? И рано или поздно опять займешься вымогательством!

– Я буду делать все, что посчитаю нужным, чтобы позаботиться о моей семье. – Ее слова звучали непреклонно.

И опять этот знакомый высокомерный взгляд. Луч солнца, ясный, как и само утро, вдруг пробился через листву деревьев и упал на лицо девушки. В этот момент Оуэн понял, что знает ее. При той встрече он поразился такому горделивому движению подбородка, что совершенно не вязалось с невзрачной одеждой и нелепыми очками. Представившись, портниха назвала свое имя[1], которое сначала показалось насмешкой. Но приглядевшись, он, несмотря на кошмарный чепец у нее на голове, заметил пряди золотистых, настоящего медового цвета волос. Тогда он подумал, что имя ей подходит как нельзя лучше.

– О, вот еще что. – Оуэн достал из кармана очки и протянул ей.

Одна линза серьезно пострадала, проволочная оправа сильно погнулась. Она попыталась придать ей прежнюю форму, правда безуспешно, прежде чем водрузить очки на нос.

Эти слишком большие по размеру очки в сочетании с нелепым чепчиком подтвердили его догадку.

– Мне нравится ваша преданность семье, мисс Ханикоут.

Девушка тихо охнула.

Оуэн наклонился, чуть ли не вплотную приблизив к ней лицо.

– Кажется, у меня к вам есть одно предложение.

От таинственной улыбки герцога у Аннабелл по спине побежали мурашки.

Несмотря на разбитую левую линзу, Аннабелл отлично видела его сквозь правую. По его воспаленным глазам можно было предположить, что он спал еще меньше, чем она, а сюртук бордового цвета выглядел, словно… Ну, словно он провел ночь, свернувшись в калачик под мостом. Но даже таким герцог был дьявольски хорош.

Ей еще не доводилось беседовать с мужчинами вот так, накоротке. Господи, а ведь она упомянула про Ковент-Гарден! Ситуация сложилась для нее одновременно устрашающая, но и дающая ощущение полной свободы. Ей абсолютно нечего было терять.

– Что именно вы предлагаете? – Аннабелл произнесла это холодно и по-деловому, как будто не зависела целиком от его милости.

– Вы говорили, что нуждаетесь в деньгах, чтобы обеспечивать семью.

– Разумеется. – Разве может она лгать о таких вещах!

– И вы работаете в магазине одежды миссис Смолвуд.

Аннабелл подумала о заказах, которые ждут ее в мастерской позади салона.

– Да, миссис Смолвуд всегда ждет меня к открытию магазина. Она забеспокоится, если я вовремя не приду на работу.

Он задумчиво потер подбородок.

– Сейчас вы занимаетесь платьями для моих сестер.

– Верно. – У нее теперь работы по горло. Куда он клонит?

– В тот день, когда я пришел в ваш магазин, у меня были сомнения на ваш счет. Я поделился ими с мисс Старлинг, и знаете, что она мне сказала?

– Уверена, что не знаю. – Но она не сомневалась, что герцог прислушался к каждому слову дебютантки.

– Мисс Старлинг заявила, что ваше мастерство – главный секрет успеха предприятия миссис Смолвуд, что в Лондоне в этой сфере нет другого человека с талантом даже вполовину меньше вашего. Еще она сказала, что большинство понимающих в этом толк светских красавиц настаивают, чтобы именно вы работали над их туалетами.

Аннабелл пожала плечами. Ее не удивило, что мисс Старлинг посчитала себя и понимающей, и красавицей.

– Полагаю, именно в магазине вы и услышали разговор про мою сестру.

Ей вдруг стало жарко. Она кивнула головой.

– Поклянетесь, что вымогали деньги в первый раз?

– Я уже сказала вам…

– Клянетесь, мисс Ханикоут? Мне очень важно знать все. Важно знать правду. – Зеленые глаза смотрели на нее со скепсисом. И с надеждой.

Аннабелл ненавидела лгать. От этого она страдала физически. Но если рассказать герцогу о прежних ее жертвах, ему захочется узнать, кем они были. А ей ни в коем случае нельзя выдавать такую информацию. Недаром она составила список того, чего никогда не позволит себе сделать. Все это ради клиентов, но прежде всего ради безопасности ее собственной семьи.

– Клянусь!

– Тогда вот мое предложение. Если не хотите предстать перед судьей… поработайте на меня.

Она прищурилась.

– В качестве кого?

– Портнихи, конечно.

Ну конечно!

– Вы хотите, чтобы я работала у вас на дому, ваша светлость?

– Да. У меня дом на Сент-Джеймс-сквер, о чем вам прекрасно известно. Полагаю, вы знакомы и с моим дворецким.

Аннабелл стало еще жарче. Но герцог предложил ей альтернативу тюрьме, высылке, а может, чему-нибудь и похуже. Она не потеряет мамочку и Дафну. Вдруг получится сохранить работу в магазине?

В душе забрезжил огонек надежды.

– Мне потребуется не так много времени, чтобы закончить бальные платья ваших сестер. Я с радостью поработаю над ними в обмен на мою свободу.

Он расхохотался, резко и гулко.

– Бальные платья – это только начало. Я хочу, чтобы вы создали полный гардероб для каждой из них. У нас только недавно закончился траур по отцу, и Оливия заявила, что все ее туалеты вышли из моды. Роуз как раз исполнилось пятнадцать, когда он… скончался. У нее мало платьев, которые могут подойти молодой девушке.

– Но на два полных гардероба мне потребуется несколько месяцев работы.

– Вы предпочтете провести эти месяцы в Ньюгейтской тюрьме?

– Нет, конечно. – Аннабелл расправила плечи. – Я привыкла к тяжелой работе. Буду приходить к вам с рассветом и работать до ночи.

– Нет.

Нет?

– Не поняла.

– Я не могу отпустить на волю шантажистку безвинных лондонцев. Вы будете жить под моей крышей. А я не спущу с вас глаз.

Только не это!

– Ваша светлость, – умоляюще воскликнула она. – Мать и сестра нуждаются во мне. Я не могу оставить их на длительный срок.

Герцог провел рукой по темным коротко остриженным волосам.

– Пусть за матерью поухаживает ваша сестра. Если история, которую я услышал от вас, правдива, я буду сам оплачивать квартплату и медицинские счета вашей семьи, пока вы работаете на меня.

Аннабелл задохнулась. Глаза защипало от подступивших слез. Мысль о том, что придется жить порознь с мамочкой и сестрой, была непереносима. Однако это было роскошное предложение.

– Можете отправить вашим записку, – продолжал герцог. – Сообщите им, что хотите. Я же поставлю миссис Смолвуд в известность, что у меня для вас есть особое задание. После того как вы закончите работу и я уверюсь, что вы исправились, думаю, у меня получится убедить ее взять вас на прежнюю должность.

Аннабелл с мольбой поглядела на герцога.

– Могу я хотя бы попрощаться с матерью и сестрой?

– Почему я должен выпускать вас из поля зрения, тем более что вы не дали мне повода поверить вам? Нет, вы пойдете со мной прямо сейчас. – Герцог встал. Его терпение заканчивалось. – Идете или нет?

Секунду поколебавшись, Аннабелл тоже поднялась и посмотрела ему прямо в глаза.

– Похоже, ваша светлость, вы сейчас взяли портниху на полный рабочий день. – Они обменялись рукопожатием, подтверждая договоренность. В уголке рта у Оуэна обозначилась усмешка, разительно поменявшая его облик. Из сурового моралиста он неожиданно превратился в беспринципного нахала.

Аннабелл на краткий миг испытала к его светлости теплое чувство, но при этом в ушах у нее раздался тревожный звоночек. Правило номер пять из ее списка гласило: никогда не вступать ни в какие отношения с бывшим клиентом, однако она напомнила себе, что это просто сделка и не более того. Отношения с ним и его семьей будут прекращены, как только работа над гардеробом юных леди закончится. Да они и сами будут рады от нее избавиться – в конце концов она всего лишь портниха без пенни за душой и с криминальным прошлым. И поломанными очками.

Герцог предложил Аннабелл руку, вежливо указывая путь.

– Позвольте, мисс Ханикоут?

Шагая рядом с герцогом, Аннабелл вдруг чуть ли не с ужасом осознала, что только что заключила сделку с самим дьяволом.

Глава 4

По дороге к своему дому Оуэн не сказал мисс Ханикоут ни единого слова. Он был слишком занят мыслью о том, что он поступает неразумно.

Рядом шагала маленькая злодейка, угрожавшая разрушить репутацию его сестры, а он, вместо того чтобы выдать ее властям – что было бы вполне логичным поступком, – пригласил в свой дом, обеспечивая ей свободное общение со своими сестрами. Не говоря уж о столовом серебре. О боги!

Широко шагая, Оуэн вышел из парка и направился на запад по Пиккадилли, время от времени замедляя шаг, когда девица уж слишком отставала. Он даже сначала предложил ей руку, что на него совершенно не походило, но сейчас они шли порознь. Их прогулку нельзя было назвать приятной. Оуэну даже стало интересно, что подумали бы его друзья и знакомые, увидев герцога Хантфорда таким изгвазданным, да еще и в компании потрепанной спутницы. Вздрогнув при этой мысли, его светлость ускорил шаг и поблагодарил небо за то, что ни один уважающий себя представитель светского общества не выйдет на улицу в такой безбожно ранний час.

При виде своего сложенного из кирпича городского дома Оуэн вздохнул с облегчением. Как только он переступит порог, сразу передаст мисс Ханикоут в руки экономки – миссис Потсбери обожает нянчиться с заблудшими созданиями – и вернется к своим каждодневным делам.

Распахнув переднюю дверь, он провел мисс Ханикоут в холл. Секунду спустя появился Деннисон. Кустистые брови дворецкого подпрыгнули, когда он увидел хозяина дома вместе со странной молодой женщиной.

Оуэн послал ему предостерегающий взгляд.

– Передайте миссис Потсбери, что я хочу видеть ее.

Деннисон заторопился прочь, а Оуэн принялся расхаживать туда-сюда, венецианская плитка звенела у него под ногами.

– У меня с собой ничего нет, – сказала мисс Ханикоут. – Ни ниток с иголками, ни материи, ни кружев… Мне много чего потребуется, чтобы начать работу.

Он остановился и посмотрел на нее. Судя по всему, ей не терпелось приняться за исполнение своих обязанностей. Почему-то в нем это вызвало раздражение. Ее чепец тоже раздражал. Он ткнул в него пальцем.

– Почему вы носите такую странную штуку?

– По причине скромности, ваша светлость. – Тон, которым она ответила, был каким угодно, но только не скромным. Скорее полным сарказма.

Он не мог понять, почему чепец так докучал ему. Все женщины-служанки носят нечто подобное. Но этот казался чересчур безвкусным для такой горделивой женщины, как мисс Ханикоут. Если она способна создавать прекрасные вещи, почему бы ей не соорудить для самой себя что-нибудь менее отвратительное?

– В нем вы похожи на гриб.

Вскинув брови, Аннабелл уже открыла было рот, но тут, переваливаясь на ходу, объявилась миссис Потсбери, которая на корню пресекла ее попытку ответить.

– Доброе утро, ваша светлость. – Экономка присела в реверансе. Его всегда приводило в восторг умение этой женщины сохранять равновесие. Фигура ее очертаниями напоминала горшок с длинными ручками и тонкими ножками. А чепчик напоминал пупочку на крышке.

– Миссис Потсбери, – обратился он экономке, – это мисс Ханикоут. Я заказал ей новый гардероб для сестер, поэтому она задержится у нас на несколько месяцев.

Экономка улыбнулась Аннабелл, но морщинки, появившиеся на лбу, говорили о том, насколько она озадачена.

– Ясно. Мне разместить мисс в одной из комнат мансарды?

Даже его сообразительная экономка не могла понять, как относиться к неожиданной гостье.

– Оставляю это решение на ваше усмотрение.

Нахмурившись, миссис Потсбери обратилась к новому члену своего персонала:

– А где ваши вещи?

– Остались дома. – Мисс Ханикоут выразительно посмотрела на герцога. – У меня не было времени собраться.

Экономка поперхнулась:

– Боже правый!

Вот именно! Оуэн повернулся к мисс Ханикоут:

– Мы пошлем за вашими вещами. Можете черкнуть записку матери и сестре. С миссис Смолвуд о вашем новом задании я поговорю сам и попрошу ее прислать все необходимое для работы. Но до того как вы займетесь делом, отправляйтесь вслед за миссис Потсбери на кухню и нормально позавтракайте. – Оуэн понимал, что ведет себя слишком властно. Но все равно. – И подберите себе другой чепец.

Обе женщины округлили глаза от удивления, потом экономка торопливо увела мисс Ханикоут на половину слуг.

Вероятно, причиной отвратительного настроения его светлости был недостаток сна. Оуэн прошествовал к себе кабинет, полагая, что сейчас самое время для стакана бренди.

Миссис Потсбери ввела Аннабелл в маленькую аккуратную комнатку, из которой она, вероятно, управляла всем домом. Полки вдоль стен были заставлены рядами стеклянных банок с домашними заготовками и блестящими жестяными банками всех размеров. Имелась тут и небольшая библиотечка из книг по ведению хозяйства. От вкусных ароматов кофе, чая и специй у Аннабелл заурчало в животе.

Экономка указала ей на стул, приткнутый под круглый столик, рассчитанный только на двоих.

– Садись. Хозяин велел накормить тебя. – Поджав губы, миссис Потсбери критически оглядела Аннабелл. – Сама вижу почему. Пойду на кухню и принесу для нас еды, а потом подумаем, где тебя поселить. Надеюсь, не обидишься на меня за то, что я предложу тебе сначала отдохнуть, а уж потом приниматься за работу. – Она помахала своими тонкими изящными ручками. – Кроить, наметывать, шить. – Не дожидаясь ответа, экономка вышла из комнаты, черные железные ключи зазвенели у нее на поясе.

Обрадовавшись, что ей выпала свободная минутка, Аннабелл решила избавиться от ноющей тесноты в груди. Для этого пришлось ослабить шнуровку на лифе под несколькими слоями трикотажа и сукна.

Сначала герцог высмеял ее чепчик, а потом миссис Потсбери намекнула, что она чересчур худа и выглядит усталой. Аннабелл не была красавицей. Она стала носить очки сразу после того, как научилась читать, и всегда казалась невзрачной. Если Дафна была жизнерадостной и прекрасной, как цветок нарцисса, то Аннабелл оставалась прямой и сухой, как тростник. И тут уж ничего не поделаешь.

Но в этом имелись свои преимущества. По сравнению с ней посетительницы магазина всегда казались красивыми и элегантными. Джентльмены практически не замечали Аннабелл, и это избавляло ее от непристойных предложений.

Нет, она никогда не переживала по поводу своей некрасивости.

Но вот сегодня ей захотелось стать другой. Хотя бы для того, чтобы миссис Потсбери не глядела на нее с такой жалостью. А возможно, чтобы стереть презрительную усмешку с лица герцога.

– А вот и я. – Туфли экономки отстучали стаккато по деревянному полу. На крохотный столик она поставила две тарелки, положила салфетки и серебряные приборы.

Аннабелл во все глаза глядела на свою тарелку, на которой грудой возвышалась еда. Ветчина, яйца, фазан и разная выпечка.

– Пожалуйста, ешь, – распорядилась миссис Потсбери. – Я пока принесу чай.

Экономка снова исчезла, а на глаза Аннабелл неожиданно навернулись горькие слезы. Еды на ее тарелке было больше, чем они съели всей семьей за два последних дня. Пока она сидит тут и пирует, мамочка и Дафна давятся черствым хлебом, ну может, еще вареным яйцом в придачу. Сегодня нужно поговорить с герцогом и попросить его – нет, потребовать! – чтобы он послал им денег и обеспечил всем необходимым.

Пока она придумывала, как обратиться к нему, вернулась миссис Потсбери.

– В чем дело? Ты должна поесть. Дитя, что случилось?

Аннабелл резко отвернулась и покачала головой.

– Пустяки. Все выглядит просто роскошно. Спасибо. – Вооружившись вилкой, она подцепила кусочек ветчины. Вкус был божественным. Она еще увидит, как буфет у них дома ломится от продуктов, и очень скоро!

Через четверть часа тарелка Аннабелл опустела. В животе ощущалась сытость, глаза слипались сами собой. Аннабелл глотнула чаю и вздохнула. Миссис Потсбери, доев яйцо, вытерла рот салфеткой.

– Ну а теперь, – заговорила она, – подумаем, какую комнату выделить тебе на то время, пока ты останешься здесь.

– Сгодится любая, уверяю вас.

– Мм… Как мне кажется, большую часть времени ты станешь проводить с леди Оливией и леди Роуз. Кроме того, тебе надо где-то держать ткани и все остальное для шитья. Комнаты в мансарде тесные и неудобные.

Аннабелл поспешила заверить добрую женщину:

– Тронута вашей заботой, но не сомневайтесь, я устроюсь.

– Нет-нет. Комната в мансарде не годится. Я поселю тебя в запасной спальне рядом с комнатами молодых леди. Из нее есть ход в детскую, там-то ты и устроишь себе мастерскую.

– Даже не знаю… – Ей показалось неудобным жить в гостевой спальне, ей – наполовину наемной служанке, наполовину заключенной. Впрочем, миссис Потсбери права. Аннабелл нужно много простора, для того чтобы придумывать и творить.

– Герцог оставил это на мое усмотрение, и я считаю, что гостевая комната – самое лучшее решение. – Экономка встала и задвинула стул под столик. – Пойдем, я покажу тебе ее.

Выйдя из своей комнатки, миссис Потсбери повела Аннабелл по устланному ковром коридору мимо прекрасно оснащенной кухни и огромной столовой. От роскошного вида гостиной на первом этаже у нее захватило дух. Потолок покрывал узор из шестиугольников в виде пчелиных сот. В центре на живописном плафоне пухлые амурчики резвились среди облаков. Свет струился через три окна в нишах, высотой от пола до потолка, их обрамляли элегантные резные панели. По стенам через регулярные интервалы висели огромные зеркала, которые еще больше увеличивали и без того немалые размеры гостиной. Верхняя половина стен была затянута светло-зеленой парчой, которая словно объединяла все в этой комнате: живопись на потолке, плюшевый ковер и изящную мебель.

Этот особый оттенок зеленого – цвет морской пены – заставил сердце Аннабелл взволнованно забиться. Шелковое платье такого светло-зеленого цвета ей виделось во сне. Может, в один прекрасный день, когда она отработает свое наказание, мамочка выздоровеет, а Дафна выйдет замуж за стоящего джентльмена, Аннабелл сошьет себе бледно-зеленое платье. Она тихо вздохнула. Вероятность того, что этот сон сбудется, была такой же мизерной, как ее право претендовать на королевский трон.

Но сны никому неподвластны…

Здесь же, на первом этаже, экономка с гордостью показала ей на дверь кабинета герцога, куда, разумеется, вход был заказан.

– Теперь поднимемся на второй этаж. – Приложив палец к губам, миссис Потсбери пошла на цыпочках вверх по лестнице. – Леди Оливия и леди Роуз еще в постели, как и полагается. Чудесные девочки, – добавила она. – Им так много пришлось пережить.

Аннабелл хотела было спросить, что именно случилось с молодыми девушками и не замешан ли тут каким-нибудь образом их деспотичный братец, но не рискнула нарушить тишину, чтобы никого не разбудить.

На верхней площадке лестницы в начале коридора экономка остановилась, чтобы перевести дыхание.

– Направо – комнаты хозяина, – уважительным шепотом пояснила она. – А вот эти две комнаты, – они как раз остановились перед расположенными рядом двумя закрытыми дверями, – спальни леди Оливии и леди Роуз. Твоя будет дальше, налево. Пойдем.

Миссис Потсбери зашла в комнату, махнула рукой, приглашая девушку за собой, и закрыла за ними дверь.

У Аннабелл перехватило дыхание. Отделка комнаты была… бледно-зеленого цвета. Это напомнило ей мхи, которые росли по ветвям деревьев возле дома, где они жили всей семьей, и молодую листву, которая обновлялась каждой весной. Сама комната оказалась небольшой, но обставлена была роскошно. Кровать с шелковым покрывалом, бархатные занавеси, на полу – толстый обюссонский ковер.

– Тут жутко пыльно, – извинилась экономка. – Не было времени, чтобы проветрить.

Оно и понятно – откуда ей было знать, что герцог, который отсутствовал целую ночь, вдруг утром вернется домой с какой-то портнихой.

– Тут красиво. – Даже более чем на самом деле. После двух лет, в течение которых Аннабелл приходилось спать либо в кресле, либо на диванчике, такая роскошь казалась пределом мечтаний.

– Я прикажу служанке принести сюда воды. В ящике стола найдешь бумагу и перо с чернилами. Знаю, что ты хочешь написать родственникам, поэтому пользуйся всем, что потребуется.

– Спасибо.

– А твоя мастерская будет вот здесь. – Экономка подошла к двери напротив кровати и нашла на поясе нужный ключ. Повозилась с замком, тот щелкнул, и дверь в бывшую детскую открылась.

– Эту комнату закрыли после того, как… В общем, она долго стояла закрытой.

Помещение оказалось просторным. Одну стену практически целиком занимало венецианское окно из цельного стекла. Когда миссис Потсбери раздвинула шторы, перед глазами Аннабелл развернулся панорамный вид на парк с цветниками позади дома. Мебель была зачехлена. Все в комнате покрывал тонкий слой пыли. Пылинки плавали в воздухе, подсвеченные лучами утреннего солнца, которое проникало внутрь через мутное стекло.

Какая красота!

Экономка кивнула головой, словно соглашаясь с мыслями Аннабелл.

– Я пришлю пару служанок все вымыть и убрать чехлы. Томас и Роджер – это лакеи – поднимут сюда столы и дополнительные лампы. – Она оглядела комнату. – Может, что-нибудь еще? Вопросы есть?

О, у Аннабелл, конечно, возникли вопросы, как например – когда она увидится с сестрами, и знают ли они, что она попыталась воспользоваться тайной Оливии, чтобы вытянуть деньги из их брата? Но в ответ она сказала только:

– Нет, спасибо.

– Мне неприятно напоминать, но герцогу решительно не понравился твой чепец. – Мисс Потсбери поиграла ключами. – У меня есть несколько более модных и не таких… затрапезных. Можешь взять и носить, пока не привезут твои вещи.

– Спасибо, обойдусь тем, что на мне.

Экономка была разочарована.

– Он будет страшно недоволен. Не могу понять, почему эта штука так раздражает его.

– Я тоже не понимаю. – Но она не собиралась позволять Хантфорду диктовать, во что ей можно одеваться, во что – нет. Эту маленькую свободу у нее никто не отнимет.

«Поступай как знаешь» читалось в улыбке, которую послала ей экономка. Она собралась уходить, но в последний момент снова развернулась, как юла.

– Хочешь, я отдам в ремонт твои очки?

Предложение было очень кстати, но Аннабелл не могла позволить себе этого. Ей не хотелось еще больше быть обязанной герцогу.

– Спасибо, не надо. У меня есть пара запасных дома, – солгала она.

– Ну, тогда прекрасно. – Добрая женщина легонько похлопала Аннабелл по плечу. – Теперь ляг и отдохни. Увидимся во время ленча. Я думаю, ты встретишься с молодыми леди во второй половине дня.

Аннабелл дождалась, пока экономка выйдет из детской – вернее, из мастерской, – потом вернулась к себе в комнату через смежную дверь. Сбросила свою поношенную темную шаль на кровать. Грубый и жесткий материал совершенно не вписывался в шикарную обстановку этой комнаты и воспринимался как нечто чужеродное. И сама мисс Аннабелл Ханикоут – тоже.

Обойдя кровать с балдахином на четырех столбах, Аннабелл села за небольшой секретер у окна. Найти бумагу, перо и чернила оказалось просто. Не так просто было решить, о чем именно написать мамочке и Дафне.

Мои дорогие матушка и сестричка,

Вы, конечно, будете в шоке, получив мое письмо, поэтому позвольте мне сразу развеять ваши страхи. У меня прекрасные новости. Я получила заказ от герцога Хантфорда целиком сшить новые гардеробы для обеих его сестер. Это потрясающая возможность, и зарабатывать я буду намного больше, чем в магазине одежды. Герцог любезно выплатил мне часть денег авансом, что позволит расплатиться с доктором Конвелом и квартирной хозяйкой, которой мы задолжали. Как только смогу, отправлю вам следующую часть денег на другие расходы.

Единственное неудобство – мне придется оставаться здесь, в резиденции герцога в Мейфэре, до тех пор, пока не закончу работу. Уверяю, в этом нет ничего ужасного, кроме того, что я страшно скучаю по вам.

Как бы то ни было, я рассчитываю оставаться здесь примерно три месяца. Разумеется, писать буду регулярно, а вы подробно сообщайте мне обо всем, что скажет доктор Конвел, и о том, как дела у матушки. Если я вдруг срочно потребуюсь, черкните несколько слов по этому адресу, и я примчусь.

Любящая вас

Аннабелл.

Закончив письмо, она почувствовала облегчение и одновременно расстроилась, что ничего больше не может сделать для них в данный момент. Потом сняла очки, стянула чепец, вытащила шпильки из волос и помассировала голову, чтобы унять боль. Скинув туфли, забралась на кровать и утонула в перине. Аннабелл не спала практически два дня и, несмотря на это, не могла заснуть от возбуждения. Но выспаться было нужно. Она перевернулась на бок, и шелковая подушка легла под ее щеку.

Условия, в которых оказалась Аннабелл, были более чем комфортабельные, но нельзя терять бдительность. Аристократы – не те люди, которым можно довериться. Ее собственные титулованные дед с бабкой прекрасный тому пример. Они отреклись от сына только за то, что тот женился на простолюдинке.

Деньги и привилегии портят людей. У герцога Хантфорда было вдоволь и того и другого. Кроме того, у него были зеленые глаза, как раз такие, какие ослепляют доверчивых женщин.

Она представила себе эти глаза с тяжелыми веками и с задушевным взглядом и не заметила, как заснула.

Глава 5

Возвратившись домой из Гайд-парка, Оуэн на несколько часов заперся в своем кабинете. Он отправил записку миссис Смолвуд, известив хозяйку магазина о том, что ее знаменитая портниха выполняет для него особый заказ, на который уйдет несколько месяцев. Та тут же ответила, что рада услужить герцогу и отпускает мисс Ханикоут и что магазин сможет обеспечить их тканями, фурнитурой и всем необходимым для работы.

Он вдруг подумал, что наказание мисс Ханикоут превращается в довольно дорогое удовольствие.

За завтраком Оуэн рассказал сестрам об утренних событиях, ни словом не обмолвившись про эпизод под мостом и вымогательство.

Узнав, что мисс Ханикоут сошьет для каждой по нескольку новых платьев, сестры обрадовались. А когда узнали, что портниха будет жить у них под боком, обрадовались еще больше, словно к ним явилась с визитом персона из высшего общества.

Хантфорд прислушивался к щебетанию девушек и совершенно забыл об отчетах, которые прислал ему управляющий поместьем. Глянув на каминные часы, Оуэн сообразил, что уже два часа пополудни, а он все еще небрит и вдобавок пропустил ленч. Решив размяться, его светлость отправился наверх к себе в спальню, где ему пришлось самому взбить пену для бритья, так как камердинера не оказалось поблизости.

Щетина скрипела под холодным лезвием, и когда все закончилось, герцог почувствовал себя несколько более цивилизованным. Теперь, если удастся перехватить приличный сандвич, можно будет считать день удачно начавшимся. Оуэн вышел в коридор, повернул в сторону лестницы и замер как вкопанный. Что-то в дальнем конце коридора выглядело не так. По-другому.

Дверь в детскую. Она была приотворена.

Оуэн подошел и распахнул ее. Комната оказалась пустой, но в ней кто-то побывал. С мебели убрали чехлы, вытерли пыль со шкафов и вымыли стекла. Четыре маленьких столика составили вместе, чтобы образовать один большой стол. Эту конструкцию передвинули к стене, напротив окна. Центр ковра на полу истерся после всех битв, которые он, еще мальчишкой, разыгрывал со своим деревянным войском. Теперь здесь стояло зеркало размером в полный рост человека, прислоненное к стулу. А рядом корзинки. После детального обследования оказалось, что в них полно булавок, ножниц, пуговиц и еще каких-то мелочей, которые он не рискнул бы назвать.

Но следы проведенного здесь его детства остались. В углу приткнулся глобус. На полке виднелись грифельные доски и том Гомера на латыни, при взгляде на который бросало в дрожь. Стало совершенно ясно, что теперь его старую детскую превратили в швейную мастерскую.

Что ж, хороший план. Нет никакого смысла держать комнаты запертыми только из-за одного или двух неприятных воспоминаний, когда…

Интересно! Дверь, ведущая в смежную гостевую спальню, оказалась открытой. Хантфорд пересек детскую и вошел в спальню. Все было, как обычно.

За одним исключением.

В центре огромной кровати спала женщина. Оуэн понимал, что ему нужно немедленно уйти. Уйти еще до того, как она проснется или кто-нибудь вдруг увидит его. Но он не двигался с места.

Длинные волосы спящей растекались по подушке сияющими каштановыми волнами. Гладкие щеки розовели, как будто она видела во сне что-то греховное. Слегка приоткрытые губы цветом напоминали спелый персик, в уголках скрывалась улыбка.

Оуэн подошел к кровати и замер, переводя дыхание. Девушка во сне слегка заворочалась. Ему вдруг пришло в голову, что вот так должна выглядеть Спящая красавица.

Красивая – это слово было неприменимо к мисс Ханикоут. Гордая, заблудшая, упрямая и колючая – вот что подходило больше, чтобы описать ее. Но очевидное доказательство первого лежало перед ним. У нее были почти идеальные черты лица, за исключением слегка курносого носа, из-за чего, кстати, очки съезжали с переносицы. Тело гибкое. Ее ног Оуэн не мог видеть, однако легко представил, что они длинные.

Как раз такие, какие он любил, чтобы ими обнимали его за талию. Или чтобы ласкать их. Начать с лодыжек, задержаться под коленами, покусать кожу изнутри бедер, а потом перейти губами на нежный, набухший…

Мисс Ханикоут вдруг резко села на постели.

– Ваша светлость? – Это был и вопрос, и выговор. Схватив подушку, она прижала ее к себе, словно пытаясь прикрыть наготу, хотя была полностью одетой.

Ему стало стыдно.

– Доброе утро, мисс Ханикоут.

Она искоса глянула в окно.

– Я проспала день и целую ночь?

– Нет. Я пошутил.

Девушка нахмурилась.

– Я зашел в детскую, увидел, что дверь открыта, и удивился почему. Мне казалось, что миссис Потсбери решила поселить вас в мансарде.

Краска густо залила ее щеки.

– Она говорила, что эта комната лучше, но мне будет хорошо и наверху. Там даже удобнее.

– Нет. Оставайтесь тут.

– Ну, тогда, – протянула Аннабелл, все так же прижимая к себе подушку, – может, вы позволите мне остаться тут одной?

Это было бы по-джентльменски и пристойно.

– Нам надо обсудить пару вопросов.

– Сейчас?

– Наверняка вам захочется отправить записку – и необходимую сумму – матери и сестре. – Оказывается, он самый настоящий невежа.

– Да, – быстро ответила она. – Я написала им письмо, изложив новые обстоятельства. – Не спуская с Оуэна глаз, девушка сползла с постели и, обойдя герцога, подошла к столику. Подушка, словно щит, так все время и оставалась между ними. Она протянула ему письмо. – Вот.

Оуэн шлепнул сложенным листом по ладони.

– Насколько вы были откровенны с ними?

– Просто сообщила, что вы наняли меня на три месяца… И что щедро заплатите.

– Это правда, – сухо подтвердил он. – Я думаю, будет лучше, если мы прямо сейчас уладим проблему вашего долга. Хочется быть уверенным, что вы не прикарманите мои бесценные артефакты и не потащите их в первый попавшийся ломбард. Кто доктор вашей матери, и сколько вы ему должны?

– Наш долг доктору Конвелу – пятнадцать фунтов плюс два фунта аптекарю мистеру Уондерсу.

Это, должно быть, большие деньги для людей с ее доходами.

– Вы подстегнули мое любопытство, мисс Ханикоут. Сколько зарабатывает портниха?

– Десять шиллингов в неделю. – Она вздернула подбородок, глаза сверкнули. – Именно поэтому я затянула с выплатами.

– Есть еще какие-нибудь просроченные долги?

Девушка нервно сглотнула и уставилась в пол.

– Квартирная плата. Мы задолжали миссис Боумен десять фунтов.

– А еще?

– Все. Но у матери с сестрой нет денег на продукты и другие важные вещи, например, на свечи, на масло для ламп. Если вы сможете добавить несколько шиллингов сверху, буду вам очень признательна.

Поджав губы, отчего ее рот превратился в узкую линию, Аннабелл ждала ответа. Просить о помощи для нее явно было что острый нож. Оуэн и без того собирался отправить ее семье деньги на повседневные расходы, но боялся, что непрошеную благотворительность эта гордячка воспримет в штыки.

– Я готов выдать вам аванс в счет оплаты. В счет того, что вы заработаете за следующие три месяца. – Он мельком глянул на скомканную постель. – Отсчет, кстати, начнется тогда, когда вы реально приступите к работе.

Аннабелл кинула подушку на кровать и стиснула кулаки. Нашла взглядом комод с лежавшими на нем очками и чепцом. Потом, задев Оуэна плечом, попыталась пробраться мимо него, чтобы добраться до комода. Увы, наступив себе на край домашней туфли, она споткнулась и потеряла равновесие.

Ойкнув, начала падать и, вскинув руки в поисках опоры, задела его за подбородок.

Оуэн поморщился, но успел перехватить ее за узкую талию и прижать к себе.

Ее ладони упирались ему в грудь, где быстрее, чем должно, заколотилось его сердце. Они стояли, почти прижимаясь друг к другу. Ее тело оказалось на удивление сильным, но податливым. Концы шелковистых прядей коснулись его руки, и он вдохнул свежий запах мыла и полотна.

Когда Аннабелл подняла на него серые глаза, Оуэн не заметил в них ни вызова, ни раздражения, которые ожидал увидеть. Во взгляде были жар и страсть. Она покусывала нижнюю губу, припухлую и слегка влажную. В паху у него заныло от возбуждения.

Оуэну захотелось поцеловать ее. Он должен попытаться! Нагнулся к ней, но она уже подняла руку к его лицу. Нежным движением медленно провела кончиком пальца ему по подбородку. От ее прикосновения кожу начало остро покалывать.

– Я оцарапала вас, – сказала Аннабелл.

Оуэн захлопал глазами и промолчал.

– Больно?

– Нет. – Голос его был необычно хриплым.

– Теперь вы можете – ах! – отпустить меня.

Господи, оказывается, он все еще прижимал ее к себе, словно изготовившись станцевать с ней какой-нибудь чертов вальс!

– Ну разумеется. – Оуэн так и сделал. С неохотой. Потом попытался разгладить помятое письмо. Показав его ей, он уточнил: – Я так понимаю, письмо нужно доставить вашей семье вместе с деньгами, которых хватило бы на жизнь в течение нескольких месяцев. Мне не хочется, чтобы вы беспокоились о родных, пока будете оставаться здесь. Это будет отвлекать вас от своих обязанностей.

Аннабелл согласно кивнула головой.

– Послать лакея за вашими вещами?

– Да, пожалуйста. После того как моя сестра Дафна прочтет письмо, она поймет, что мне потребуется.

– Отлично. Я передам сестрам, чтобы они пришли к вам в мастерскую. – Он кивнул в сторону детской. – Договоримся часа на три, после вашего ленча. Кстати, им ничего не известно про вымогательство. Я стараюсь ограждать их от таких уродств окружающей жизни.

Девушка опустила голову. Волосы, словно вуалью, прикрыли ее лицо.

– Я поняла. Обещаю… Обещаю не травмировать их.

– В особенности Роуз. Она очень ранима, – сказал Оуэн. Он не знал, как рассказать про особенности ее поведения. – Младшая сестра ни с кем не разговаривает, кроме Оливии, и то знаками. Но она умница и по-своему общительна. Оливия воспринимает ее интуитивно, а я… – Он покачал головой, явно недоумевая, почему начал этот разговор с портнихой. – Я просто хочу видеть обеих счастливыми.

– Тогда это будет и моей целью, – заявила Аннабелл, и Оуэн поверил ей. Сумела же она успокоить Роуз в магазине! Может быть, ей удастся сотворить еще какие-нибудь небольшие чудеса.

Некоторое время Аннабелл и Хантфорд молча смотрели друг на друга. Да, он был герцогом, а она наемной работницей, и существовавшая социальная лестница разделяла их. Тем не менее у его светлости сложилось впечатление, что между ними возникла невидимая связь. Судя по всему, Аннабелл тоже это почувствовала.

Оуэн повернулся, чтобы выйти через детскую, чтобы никто из случайно оказавшихся в коридоре слуг не узнал, что герцог побывал в комнате мисс Ханикоут. Проходя мимо комода, он незаметно взял поломанные очки и сунул их в карман. К счастью, она этого не заметила.

Не хватало еще, чтобы она ходила здесь с разбитыми очками на носу. Для него это дело принципа. Она может скривить шов на сестрином платье, может оступиться на этих чертовых лестницах и свернуть себе шею. В его доме и без того было много драм.

Оуэн помедлил в дверях.

– Мне кажется, наш договор может оказаться даже более результативным, чем мы себе представляем.

Аннабелл нерешительно посмотрела на него. На большее он и не рассчитывал. И Оуэн закрыл за собой дверь.

Несмотря на свой оптимизм в отношении портнихи, ему все-таки негоже забывать, какой фортель она выкинула и почему оказалась здесь.

И уж совершенно точно нельзя целоваться с ней. Даже в мыслях такого быть не должно!

Всего лишь позапрошлой ночью ему пришлось прочесть Оливии мораль на эту тему. Связи между хозяевами и слугами – вещь запретная, и для этого существуют веские причины. Такого рода отношения наносят невосполнимый ущерб репутации и дамы, и джентльмена. Это правда. Но больше всего от этого страдают слуги. Из-за этого он никогда не проявит бессердечия – или беспечности, – чтобы воспользоваться кем-нибудь из персонала таким образом.

Проблема заключалась в том, что для него полной неожиданностью стала красота мисс Ханикоут. Если не обращать внимания на этот проклятый чепец, очки и постоянно хмурый вид, ее ошеломляющая внешность покоряла.

К счастью, в следующие три месяца их пути не часто будут пересекаться. Большую часть времени мисс Ханикоут придется проводить в детской с его сестрами. Ему же хватит хлопот с имением, а тут еще посещение нудных мероприятий, на которые вывозят избалованных дебютанток.

Хантфорд вытащил из кармана злополучные очки. Только такая упрямица, как мисс Ханикоут, станет утверждать, что прекрасно видит через линзу с густой паутиной трещин.

Нет, у него нет оснований предполагать, что они еще увидятся, разве только случайно. Хотя кто знает…

Аннабелл наконец вздохнула свободно.

Что с ней такое творится?

Ей нельзя было спать среди дня. Их договор оказался удачным шансом, чтобы доказать герцогу, что она не какая-то ленивая лицемерка, которая живет за чужой счет. Ей захотелось поразить его своей усидчивостью и работоспособностью. И на тебе – разлеглась на кровати и заснула!

Но это не единственная причина, из-за которой ее надо было как следует выпороть. Вместо того чтобы выставить его светлость за дверь сразу, как только он вошел в комнату, она стала вести с ним разговоры, да еще и в полном дезабилье! Вот именно это поставило ее в нелепое положение во время их разговора. В то время как на Оуэне был безупречно скроенный сюртук, который выгодно подчеркивал его широченные плечи, она предстала перед герцогом босиком и с распущенными волосами. Это было унизительно.

То, как на нее смотрел герцог, взволновало Аннабелл. И опьянило. В те несколько секунд, что она провела в его объятиях, она поступила как настоящая распутница – прильнула к нему, погладила по лицу. И только потом пришла в себя. А кроме того, ей показалось, что он собирается ее поцеловать.

И она чуть было не позволила ему это!

Поцелуи были под категорическим запретом, о чем свидетельствовал пункт номер пять в ее списке.

Хорошо хоть, что благодаря неожиданному визиту герцога ей не пришлось разыскивать его самой. У нее точно камень с души свалился, потому что теперь у мамочки с Дафной будет достаточно денег, чтобы прожить следующие несколько недель. Может, от усиленного питания и дополнительных визитов доктора Конвела мамочке станет лучше. Это, конечно, маловероятно, но все равно у Аннабелл в первый раз за долгое время в душе забрезжила надежда.

Решив, что пора приниматься за работу, она отбросила прочь все тревоги, выпрямилась и подошла комоду, на котором стоял умывальный таз. Холодная вода освежила Аннабелл, но увидев себя в зеркале, она застонала. Волосы растрепаны, торчат в разные стороны. Вид у нее, как у тех греховных нимф, которые уже целую вечность носятся по лесам босиком. Это совсем не то впечатление, которое она хотела произвести на герцога.

Ладно. Сейчас она исправит положение с помощью или без помощи щетки, не важно. Схватив с комода горсть заколок, Аннабелл принялась укладывать волосы в тугой узел на макушке. Пришлось повозиться, волосы не слушались. Прическа никак не получалась аккуратной, такой, какая была ей к лицу. В конце концов Аннабелл все-таки удалось заколоть последнюю прядь.

Теперь чепец. Аннабелл оставила пару шпилек, чтобы зафиксировать и его. Взяв чепец в руки, Аннабелл вдруг обнаружила под ним еще один. Вне всякого сомнения, миссис Потсбери решила позаботиться о ней. Этот был меньше размером, изящный и с кружевной отделкой. И страшно понравился ей. Он походил на маленький праздничный торт. Таким герцог не станет возмущаться.

Но она и не подумает надевать его.

Аннабелл положила очаровательную вещицу в ящик комода и водрузила свой, свободно сидевший на голове, убедившись при этом, что волос из-под него не видно совсем. Вот так! Потом натянула его еще глубже. Теперь волосы точно из-под него не выбьются.

Осталось только нацепить очки, и тогда она почувствует себя в своей тарелке, но их нигде не было. Аннабелл не сомневалась, что оставила очки на комоде. Возможно, миссис Потсбери нечаянно смахнула их, когда принесла новый чепец. Аннабелл поискала на полу, проверила стол, на котором писала письмо. Ничего! Она постаралась не поддаваться панике, но без очков все, что находилось дальше вытянутой руки, принимало размытые очертания, как на глубине трех футов под водой.

Как же ее угораздило потерять их! Целый день сегодня все идет наперекосяк!

И почему-то Аннабелл показалось, что это злоключение не последнее.

Глава 6

Без очков Аннабелл натыкалась на мебель, как играющий в жмурки ребенок.

Может, миссис Потсбери знает, куда они делись? Аннабелл на ощупь нашла дорогу вниз, радуясь, что хорошо запомнила расположение комнат.

Экономку она нашла в ее закутке на первом этаже. По крайней мере ей показалось, что неясная женская фигура, стоявшая у стены с полками, именно она.

– Извините, мэм, – обратилась к ней Аннабелл.

Жестянки звякнули, и экономка резко обернулась.

– А, это ты. Выглядишь отдохнувшей.

Аннабелл почувствовала, что заливается краской.

– Я не собиралась спать так долго. Вы, случайно, не видели моих очков? Никак не могу их найти.

– Нет, моя дорогая. Но ты не беспокойся, – бодро ответила миссис Потсбери. – Они сейчас наверняка в том же самом месте, где и пропавшие чулки, запонки и ленты. Найдутся рано или поздно.

Аннабелл уже хотела возмутиться, потому что потерять очки совсем не то же самое, что потерять ленту, но экономка говорила настолько добродушно, что она решила попридержать язык.

– Следующий пункт в нашей программе – ленч, – объявила миссис Потсбери. – Следуй за мной. Я представлю тебя повару, и мы перехватим по кусочку на кухне.

Аннабелл понадеялась ничего не опрокинуть на своем пути. Держась одной рукой за стену, она, спотыкаясь, шла позади экономки. У постороннего могло сложиться впечатление, что портниха слегка перебрала.

Через час, после восхитительного ленча, который состоял из разрезанного на ломтики цыпленка, горошка и спелого винограда, они вместе с миссис Потсбери вернулись в мастерскую. Чехлы с мебели уже убрали, столы принесли. Аннабелл не терпелось скорее взять иголку в руки и приняться за работу.

– Пока ты отдыхала, тебе пришла посылка, – сообщила экономка. – Я сказала, чтобы ее отнесли сюда и положили на стол.

Аннабелл посмотрела туда, куда указывала миссис Потсбери. На одном из столов действительно возвышалась какая-то груда коричневого цвета. Различить, что это, Аннабелл не смогла. Скорее всего, из магазина прислали нужные ей вещи.

– Спасибо вам, мэм. Тут отличное место. Такое же просторное, как мастерская в магазине миссис Смолвуд. Я здесь все организую как надо.

– Вот и чудесно. Если потребуется что-нибудь еще, дай знать.

– Не могли бы вы предупредить слуг, что я потеряла очки?

Миссис Потсбери похлопала ее по плечу.

– Конечно, дорогуша. Ты видела новый чепчик, который я оставила тебе на комоде? Он просто прелестен.

– Видела, спасибо, но я довольна и этим. Он, конечно, не такой элегантный, но вполне меня устраивает. – Сейчас Аннабелл не могла рассмотреть выражения лица экономки, но предположила, что та, широко открыв глаза, с тревогой глядит на нее.

Чтобы скрыть возглас удивления, миссис Потсбери закашлялась.

– Не говори так. Я оставлю его тут на случай, если ты вдруг передумаешь. – Нервно звякнув ключами, она заторопилась прочь.

Аннабелл осторожно проложила себе путь через мастерскую к столу, на котором лежали свертки. Из корзинки на полу достала ножницы, перерезала шпагат на одном из них и нетерпеливо развернула упаковочную бумагу, как будто под ней прятался сундук с сокровищами.

В этот сверток миссис Смолвуд упаковала два бальных платья, для леди Оливии и леди Роуз, над которыми Аннабелл уже начала работать. В других находились ярды и ярды роскошных тканей, кружев, тесьмы, лент, а также перья и пуговицы.

У Аннабелл перехватило дыхание. Теперь можно было сразу приступать к работе. Как только она займется созданием роскошного туалета, все проблемы перестанут для нее существовать. Стопки неоплаченных счетов, болезнь матери, погруженные в раздумья герцоги – все отойдет на задний план.

Она откинула шторы на окнах, чтобы впустить как можно больше света, и вдела нитку в иголку. И тут в мастерской появились ее клиентки.

– Добрый день, мисс Ханикоут! – Леди Оливия вихрем ворвалась в комнату. Мать леди Старлинг охарактеризовала Оливию слишком живой, что никак недопустимо для истинной леди, но Аннабелл восприняла эту живость как проявление свежести чувств.

Она встала и сделала реверанс.

– Добрый день, леди. – Сглотнув, она вдруг подумала о том, с какой фразы ей лучше всего начать выполнение своих обязанностей. Мне очень жаль, что я угрожала распространить скандальные слухи про вас, леди Оливия. Как удачно получилось, что ваш брат сберег вашу репутацию! А теперь скажите, вы предпочитаете пустить на мантилью бомбазин или атлас? Ясно, что это не те слова. Если она хочет работать здесь несколько следующих месяцев, ей необходимо найти с девушками взаимопонимание. – Я очень рассчитываю поработать…

– Посмотри, Роуз, это ведь раскрой для бальных платьев, тех, которые нам помогла выбрать мисс Старлинг. – Леди Оливия подскочила к столу, на котором были разложены куски материи. Выхватила из стопки кусок ярко-розового шелка и приложила к щеке. – О, какая прелесть, правда ведь, мисс Ханикоут? – Оливия взяла Аннабелл за руку и пожала, словно портниха была не служанкой, а доброй подругой.

– И правда, прелесть, – ответила Аннабелл. Кроме Дафны, до нее никто вот так не дотрагивался уже бог знает сколько времени. Аннабелл вдруг охватило чувство вины, и она осторожно высвободила руку.

Леди Роуз тоже подошла к столу, встала рядом с сестрой и с улыбкой принялась разглядывать разложенные поверх разных портновских принадлежностей куски материи. По этим деталям кроя уже вполне отчетливо можно было представить, какой будет юбка у платья, каким – лиф. Небесно-голубой цвет ткани прекрасно подходил к молочно-белой коже Роуз и ярко-рыжим волосам. На взгляд Аннабелл, в фасоне не хватало изюминки, но она попытается уговорить Роуз дополнить платье шарфом через плечо или шалью более глубокого оттенка.

– Потрясающе! – захлопала в ладоши Оливия.

– Пожалуй, – согласилась Аннабелл. Эти девушки совсем не походили на самоуверенных клиенток в магазине. И слава богу! – Так с чего начнем?

Леди Оливия нахмурилась.

– Даже не знаю. Ты что скажешь, Роуз?

Вопрос был задан, хотя Роуз обычно отвечала простым кивком или покачиванием головы. Аннабелл уже подумала о том, как прервать неловкую паузу, но тут заметила жест младшей из сестер.

В такой ситуации Аннабелл очень и очень пригодились бы очки. Она придвинулась ближе и прищурилась. Леди Роуз вытянула перед собой руку, растопырив пальцы второй руки, изобразила ею чашку и сделала вид, что ставит ее на ладонь, как на блюдце.

– Господи, ты абсолютно права, – воскликнула Оливия. – Я совсем забыла о приличиях. – Высунувшись в коридор, она остановила шедшую мимо служанку. – Джуди, пожалуйста, принеси нам чаю. Захвати сдобу и масло. – И вернулась к Аннабелл с Роуз. – А пока давайте поболтаем.

Аннабелл заколебалась, но Роуз мягко взяла ее за руку и потянула к огромной кушетке под окном. Подложив подушки под спины, они все вместе уселись на выцветшую, но удобную кушетку. Аннабелл оказалась в том месте, куда падало солнце, и оно сразу стало припекать ей шею. Эта мастерская, которая получилась из бывшей детской, выгодно отличалась от той, что была у нее в магазине. Тут было светло и не толпился народ. И уж совершенно точно, она была несравненно лучше тюремной камеры. Между лопаток Аннабелл пробежал холодок, красноречиво напомнив ей о том, почему она оказалась здесь.

Аннабелл откашлялась.

– Я думаю, что сначала мы закончим эти два бальных платья. На них уйдет, наверное, дня три, не больше. Если мы решим украсить их вышивкой или чем-нибудь в этом роде, потребуется еще один, четвертый день. – А если она не найдет свои очки, может, потребуется и больше времени.

– Уверена, что все пройдет отлично, – заметила леди Оливия с вежливым интересом. Леди Роуз кивнула головой, и Аннабелл продолжила:

– А потом по одному наряду в неделю для каждой из вас. Вы сами решите, что для вас важнее всего, но мне кажется, вам потребуются платья на утро, для прогулок и вечерние туалеты. И конечно, все, что обычно надевают вместе с платьями: корсажи, ротонды, накидки, мантильи, нижние рубашки и так далее. – Одно перечисление того, что Аннабелл предстояло сшить, могло привести в уныние. Предприятие амбициозное, но она была решительно настроена на то, чтобы выполнить все условия договора с герцогом и вернуться домой к мамочке и Дафне. В присутствии сестер Шерборн Аннабелл еще больше скучала по своим близким. – Чтобы все сидело отлично, вам придется выдержать по две-три примерки в неделю. Но в конце третьего месяца у каждой будет по десять новых платьев. Как вам это?

– Звучит потрясающе, если бы не примерки. Правда, у нас с сестрой нет никаких особых дел, правда, Роуз? И еще, ведь это кошмарный объем работы. У вас есть помощница?

Аннабелл постаралась не расхохотаться.

– Нет. Работы много, но мне нравится придумывать и шить платья. Это такой… благодарный труд.

Роуз смотрела на нее словно завороженная. Даже без очков Аннабелл поняла вопрос в ее глазах.

– Красивый наряд делает женщину счастливой. Это заметно по выражению лица, и тогда я тоже становлюсь счастливой. Не поймите меня неправильно, само по себе шитье занятие нудное – мозги окоченевают, если угодно, – однако работа иглой даже может успокаивать…

– Если только нить не завяжется в узел, который нельзя распутать, – содрогнулась леди Оливия, очевидно, у нее имелся такой опыт.

– Верно, – согласилась Аннабелл. – Узлы – это просто проклятие какое-то. – И они расхохотались, а леди Роуз молча улыбнулась.

В дверях показался высокий лакей с какой-то кладью в руках, в которой Аннабелл признала свой потертый бежевый чемодан.

– О, – воскликнула она, вставая. – Прибыли мои вещи.

– Заходи, Роджер, – приказала леди Оливия и повернулась к Аннабелл: – Отнести их к вам в спальню?

– Я сама. – Аннабелл не терпелось узнать, есть ли там записка от Дафны.

Роджер зашел в комнату и протянул ей чемодан. Поблагодарив, она торопливо просмотрела вещи. Три простеньких платьица, одно из которых принадлежало Дафне, две рубашки, корсет, чулки, комнатные туфли, щетка для волос, зеркальце, и ни намека на письмо. Сестра, наверное, была слишком занята. Аннабелл вздохнула.

– А где остальное? – поинтересовалась леди Оливия.

Аннабелл вспыхнула.

– За исключением кое-каких мелочей, это все, что у меня есть. – Нахмурившись, еще раз перебрала содержимое чемодана. – Вот только нет моего ночного чепчика. – В спешке выходя утром из дома, Аннабелл оставила его валяться за ширмой, на полу. Ей с трудом верилось, что еще прошлой ночью она спала на диванчике в гостиной. Казалось, что это было в другой жизни.

Леди Оливия решила что-то сказать, но ее отвлекло появление служанки, которая везла перед собой сервировочный столик с чаем. Леди Роуз наполнила чашки, и каждая взяла себе по теплой масленой булочке. Аннабелл не могла припомнить, когда ей доводилось есть так много за один день.

Как нарочно, когда она засовывала в рот последний кусочек вкуснейшей булочки, в комнату широким шагом вошел герцог.

– Оуэн! – воскликнула Оливия. – Присядь. Ты должен выпить с нами чаю.

Чтобы не поперхнуться, Аннабелл сосредоточилась на своей чашке. Сначала ее застукали спящей, теперь вот наслаждающейся чаем – и все это в первый рабочий день!

Герцог оглядел всех, и пока сестры ждали, примет ли он приглашение, Аннабелл задумалась.

Значит, его зовут Оуэн. Узнать его имя не бог весть как важно, хотя довольно забавно то, что пугающе суровый герцог Хантфорд был для своих сестер просто Оуэном. Имя очень шло ему – крепкое, округлое, с четкой согласной на конце.

– Нет, спасибо. – Его светлость поправил галстук, и Аннабелл невольно отметила, какая у него сильная, мускулистая шея. – Ткани и… все остальное уже привезли?

– Да, лежат вон на том столе. – Леди Оливия похлопала Аннабелл по коленке. – Вам еще что-нибудь нужно, мисс Ханикоут?

Аннабелл поставила на чайный поднос свою тарелку, на которой осталось лишь несколько крошек.

– Пока нет.

Герцог внимательно посмотрел на нее и не произнес ни слова. Она сказала себе, что должна привыкнуть к этой его манере – молчаливо оценивать ее.

– Все, что мы обсудили сегодня, улажено, – сообщил он после паузы.

Аннабелл предположила, что он имел в виду ее долги.

– Вот это, – герцог подошел ближе и протянул ей письмо, – для вас, мисс Ханикоут. Лакей привез его вместе с вашими вещами.

Аннабелл поднесла письмо близко к глазам. На нем стояло ее имя, написанное почерком Дафны, но листок не был запечатан. Вероятно, за недостатком времени. Аннабелл предположила, что герцог прочитал его, и понадеялась, что сестра не написала ничего лишнего. Хотя он и без того уже узнал много ее секретов.

– Благодарю вас.

Проворчав что-то, Хантфорд кивком указал на чемодан Аннабелл.

– Теперь вы при вещах.

– Да. – Аннабелл заставила себя не шелохнуться, сидя с приклеенной улыбкой на лице, а он высматривал что-то еще.

– Хотелось бы надеяться, что среди них найдется другой, сделанный с большим вкусом чепец. Посмотрим, наденете ли вы его завтра. – Он кивнул сестрам, и пока они с приоткрытыми ртами смотрели ему вслед, вышел из комнаты.

Леди Оливия откашлялась.

– Я должна извиниться за брата. Иногда он бывает чересчур…

– …властным? – подсказала Аннабелл, хотя это явно было не ее дело.

– Именно, – вздохнула леди Оливия. – Я уверена, что он не хотел сказать ничего плохого. Брат был совсем другим до того, как умер отец. Но давайте не будем обсуждать сегодня такие грустные вещи. Дадим вам время распаковаться и подготовиться к ужину.

Ужин? Аннабелл думала, что не проголодается в течение еще нескольких часов.

– Спасибо. Я лучше займусь вашими бальными платьями, чтобы нам завтра устроить примерку.

– Будем ждать с нетерпением. Правда, Роуз?

Младшая из сестер улыбнулась, сдержанно кивнула и встала.

Когда девушки ушли, Аннабелл прочитала письмо Дафны. Той, конечно, было страшно любопытно узнать об условиях новой работы Аннабелл, но она ни словом не обмолвилась о состоянии матери. Аннабелл напишет ей завтра и попросит давать ежедневный отчет.

Вздохнув, она взялась за платье Роуз. Фасон, который в магазине мисс Старлинг выбрала для младшей, рыжеволосой из сестер, казался чересчур претенциозным. Дебютантке зачем-то потребовались кружевные эполеты, отделка крепом и три ряда муслиновых оборок по подолу. Теперь, когда Аннабелл ближе познакомилась с леди Роуз, ей показалось, что простой, но благородный силуэт платья ей подойдет больше.

Решив довериться собственному чутью, Аннабелл подкорректировала линии кроя и поменяла эполеты на короткие рукава. Потом она украсит их двумя рядами мелкого жемчуга. Мягкая, более женственная форма рукавов только подчеркнет длинные изящные руки леди Роуз.

Аннабелл резала, закалывала и шила до тех пор, пока свет в окне детской не померк и иголку в сумерках стало видно с трудом. Тогда она зажгла лампы и продолжила работу, несмотря на то, что глаза болели от напряжения. Ее остановила миссис Потсбери. Экономка пришла, чтобы напомнить ей, что пора спуститься к ужину, но Аннабелл слишком углубилась в свое занятие, чтобы сделать перерыв. Кроме того, есть ей совсем не хотелось.

Спустя несколько часов все было сделано. По крайней мере все, что она могла сделать в этот вечер. Завтра утром надо встать пораньше и заняться нарядом леди Оливии. Отложив в сторону бледно-голубое платье, она принялась ползать по полу, собирая нитки и обрезки материи, и тут послышался стук в дверь. Сердце у нее отчаянно забилось. Разумеется, герцог не мог прийти сюда в такое время.

Поднявшись, Аннабелл повернулась лицом к двери. Без очков ей трудно было понять, кто это там, на пороге, но этот кто-то был одет в женское платье. Аннабелл стало ясно, что это не герцог. Рыжие волосы подсказали, кто к ней пожаловал.

– Леди Роуз! Так поздно! Что случилось?

Девушка закивала головой, улыбнулась и вытащила из-за спины небольшой белый сверток. Потом сунула его в руки Аннабелл.

– Что это? – Какой-то предмет одежды, мягкий, белый, туго свернутый в квадрат, пахнул свежестью и чистотой.

Леди Роуз не сказала ничего, поэтому Аннабелл развернула его, и волна белого батиста обрушилась на пол.

Ночная рубашка.

– Это мне?

Вскинув брови, леди Роуз хмыкнула, как будто ответ был очевиден.

К горлу Аннабелл подкатил комок.

– Спасибо. Какая прелесть!

Девушка улыбнулась и выскользнула из комнаты.

– Доброй ночи, – крикнула ей вслед Аннабелл. Она никак не могла понять, почему такое простое проявление доброты чуть не довело ее до слез.

Но вот в чем Аннабелл теперь была абсолютно уверена: она сошьет леди Роуз такое бальное платье, что все красавцы-холостяки из высшего общества окажутся у ее ног. А когда мисс Старлинг увидит графиню Шерборн в этом наряде, она больше никогда не посмеет смотреть на нее с жалостью или снисхождением. Единственное чувство, которое поразит всех, будет жгучая, отчаянная зависть.

Глава 7

После затяжного старта мисс Ханикоут наконец стала оправдывать работой свое содержание. Подумать только, последний раз его светлость видел ее, когда она не торопясь наслаждалась чаем в компании его сестер. Но уже через три дня Оливия и Роуз начали говорить о потрясающей работоспособности портнихи. Если верить экономке, мисс Ханикоут спала совсем мало и без напоминания не делала перерывов на еду. Оливия восторгалась эскизами нарядов, выполненными портнихой, как будто та была гениальной художницей. Прямо-таки сам Гейнсборо[2], только с иголкой в руках. Но главное то, что Роуз, обладавшая поразительной проницательностью по части людских характеров, испытывала к Аннабелл полное душевное расположение.

Надо же, Аннабелл…

У вымогательницы, превратившейся в портниху, оказывается, имелось имя. Оливия даже заявила, что, поскольку они втроем проведут вместе месяцы, им нужно держаться друг с другом менее формально.

Оуэн заворчал про себя. Ему было абсолютно наплевать на то, как ее зовет Оливия. Для него она была мисс Ханикоут. А еще лучше – просто портниха. И навсегда такой останется.

Необычное желание поцеловать ее, когда он увидел ее спящей, было не более чем эксцентричной аберрацией. Любовница бросила герцога два месяца назад, а он устал от нее за три месяца их связи. Ему трудно было объяснить почему. Наверное, потому, что ей все время страшно хотелось угодить ему. Ей не хватало силы духа и… подлинности, что ли. Друзья были уверены, что он сошел с ума.

Может, они и правы.

То, что мисс Ханикоут привлекательна, застало Оуэна врасплох. Это было подобно тому, как ничем не примечательный стебелек в чьем-нибудь саду вдруг расцветает редкостным цветком. Поначалу это очень интересно, но потом чувство новизны притупляется и красивый цветок становится одним из многих. Да, его физически потянуло к портнихе, но совершенно ясно, что это произошло из-за нехватки секса, сна и, возможно, неспособности мыслить трезво.

Оуэн отвернулся от окна и подошел к письменному столу красного дерева. Выдвинув верхний ящик, вынул оттуда небольшой сверток и положил на поверхность стола.

– Деннисон! – крикнул он.

Дворецкий появился тут же, но порога кабинета не переступил.

– Да, ваша светлость?

– Передайте мисс Ханикоут, что я хочу немедленно видеть ее.

– Пригласить ее в гостиную, сэр?

Оуэн смерил дворецкого взглядом. Либо Деннисон пытается избавить мисс Ханикоут от необходимости заходить в кабинет, где случилось то, о чем нельзя упоминать, либо считает, что назначить встречу в гостиной было бы более вежливым по отношению к ней. Судя по всему, весь дом считает ее наивной молоденькой мисс, в то время как она – шантажистка.

– Я не в гостиной, Деннисон. Я здесь!

Брови дворецкого взлетели минимум на дюйм, и он заторопился прочь.

Оуэн получил очки Аннабелл из ремонта, и теперь она сможет рассмотреть все как следует, когда будет подшивать то, что подшивают, кромсать то, что кромсают, или чем там еще занимаются портнихи? Он не позволит одной из своих работниц выполнять обязанности с лопнувшими линзами на носу. Хантфорду было очень неприятно – пусть даже никто не знает, – что это именно он растоптал очки.

Он не нуждался в признательности мисс Ханикоут. Ему просто хотелось, чтобы она могла без помех делать свою работу.

Мисс Ханикоут пришла все в том же проклятом чепце. Просто ужас какой-то!

Однако щеки ее приятно округлились – не то что раньше. Черты лица стали мягче, серые глаза заблестели. Отвратительное коричневое платье сменилось на неприглядное зеленое, которое, впрочем, было немногим лучше предыдущего, но кое-что изменило в положительную сторону. По крайней мере теперь можно было сказать, что у мисс Ханикоут есть фигура. Ее грудь, хоть и небольшого размера, была высокой и прелестно очерченной. Линия бедер, которые угадывались под юбками, заставила кровь его светлости быстрее бежать по жилам.

Но чепец! Это было форменное оскорбление для всех остальных чепцов, но Хантфорд решил, что не станет возмущаться и оставит все как есть. До определенного момента.

– Вы звали меня, ваша светлость?

– Заходите.

Аннабелл медленно подошла и остановилась перед письменным столом. Взяв сверток в руки, Оуэн обогнул стол и вручил его ей.

– Вот. Это для вас.

Радость и любопытство отразились на ее лице.

– Сестра прислала?

– Нет.

– Тогда кто?

– Никто.

Девушка с сомнением посмотрела на него.

– «Никто» прислал мне пакет?

Только у нее обычный пакет мог вызвать такую подозрительность.

– Просто вскройте его, и все поймете.

Аннабелл, развязав бечевку, развернула бумагу.

– Очки, – сказала она и принялась хмуро разглядывать их, словно русалка, которой вдруг подарили домашние туфли.

– Я рассчитывал, что вы обрадуетесь, получив свои очки назад.

Аннабелл недоверчиво покачала головой:

– Это не мои очки. Мои были больше, в круглой оправе, а эти в овальной. Не знаю, чьи они, но только не мои. – Она протянула очки герцогу и направилась к двери.

– Подождите.

Резко остановившись, Аннабелл развернулась к нему лицом.

Оуэн запустил пятерню в волосы.

– Я взял ваши старые очки и отдал их в починку, но ювелир сказал, что починить их не сможет.

– Взяли? Вы не имели права! – Она уперла кулаки в бока. – Я хочу, чтобы вы их мне вернули.

Вот дьявол! Все обернулось катастрофой. Древний и безотказный мужской инстинкт подсказал ему, что сейчас разразится сцена, поэтому, подойдя к двери, Оуэн захлопнул ее и вернулся назад.

– Ваши старые очки не подлежали ремонту. Их больше нет. Все! – Неожиданно он снова ощутил себя великаном-людоедом. Ему пришло в голову, что такое происходит всегда с теми, кто пытается сделать что-нибудь доброе для криминальной личности с непомерно раздутым чувством гордости.

– Что значит «больше нет»? – Ее голос зазвенел на пределе. – Мне сделал их отец!

Оуэн вспомнил, что ее отец умер. Ювелир предлагал герцогу забрать с собой старую оправу, но он отказался и приказал выбросить ее. У него и в мыслях не было, что об этом придется скоро пожалеть.

– Вы всерьез полагаете, что ваш отец был бы вне себя от радости, увидев вас в поломанных очках?

– Дело не в этом, – отрезала она.

Конечно, не в этом. И что теперь?

– Ювелир сказал, что эти очки будут легче и удобнее. Линзы абсолютно новые. Мне непонятно, как можно было пользоваться старыми, лопнувшими, в трещинах. Я воспользовался случаем и попросил подобрать линзы посильнее. Попробуйте надеть. – Оуэн протянул очки Аннабелл, но та сложила руки на груди.

Упрямая маленькая ведьма!

– Отлично! Тогда стойте спокойно.

Он почти не сомневался, что портниха сейчас взовьется, но в кои-то веки она его послушалась. Оуэн стал осторожно приближаться к ней, словно перед ним была необъезженная лошадь, – сбоку, растопырив руки. Два небольших шажка, и ему удалось сократить расстояние между ними.

– Примерьте их.

Аннабелл не двинулась с места, чтобы принять подношение.

– Взгляните. Видите, какие у них тонкие дужки? А какой у дужек изящный изгиб! Это чтобы удобнее было цеплять очки за уши. – Оуэн повертел очками, чтобы Аннабелл как следует рассмотрела их. – У этих линзы меньше размером, они будут вам к лицу. – Какая прелесть! Он ведет себя как приказчик в лавке.

Взгляд портнихи скользнул по очкам, выдавая любопытство.

Медленно, с опаской, Оуэн поднес их к ее лицу.

– Не шевелитесь. Мне совсем не хочется выколоть вам глаз. Это будет малоприятно.

В ответ – слабая усмешка. Хантфорд приободрился и осторожно поместил очки на переносицу вздернутого носика Аннабелл, а потом завел дужки за уши. Когда его пальцы коснулись розоватых ушных раковин Аннабелл, она отстранилась. Положив ей руки на плечи, он заставил ее остаться на месте. Свежий запах льна, чистого сукна и мыла коснулся его ноздрей. Ему не хотелось отпускать ее, но Оуэн все-таки сделал это.

– Ну и как? – спросил он.

Ее глаза поморгали за кристально чистыми линзами и потом широко открылись.

– Поразительно!

– То есть?

– Я еще никогда не видела мир с такой четкостью. Даже в моих старых очках. – Ее взгляд метнулся к окну. – На небе сплошь облака. Серые, легкие. Значит, целый день будет моросить. Это… прекрасно.

– А у меня от моросящего дождя портится настроение.

Не обращая на него внимания, она с интересом оглядела комнату.

– Ваш письменный стол просто роскошный. Я даже вижу отдельные волокна древесины. А вы знаете, что тут остались три капли голубого воска для печатей?

Он нагнулся через ее плечо, чтобы убедиться в наличии воска. Провалиться ему, если она окажется неправа!

– Впечатляюще.

Аннабелл обернулась и едва заметно вздрогнула, сообразив, что оказалась зажатой между ним и столом. Герцог и портниха смотрели друг на друга в упор. Черные зрачки глаз Аннабелл манили Оуэна, как огоньки в темной морозной ночи. Он боялся пошевелиться.

За новыми очками взгляд Аннабелл светился умом, одновременно выражая удивление. Мускулы на нежном горле пришли в движение, когда она сглотнула, а грудь подымалась и опускалась в такт дыханию. Девушка быстро опустила глаза.

Оуэн отодвинулся бы и дал бы ей больше простора – истинная правда, так бы и сделал! – если бы она не наклонилась к его груди и не принялась ее изучать.

– У вас умопомрачительный жилет. Еще бы, это ведь флёр де лис[3]! – Кончик ее пальца погладил парчовый узор, заставив сердце Оуэна бешено заколотиться. – Я даже различаю отдельные нити!

Он подавил в себе желание переплести их пальцы и притянуть ее к себе. Этот интерес к его жилету был чисто академическим. Портнихам свойственно обращать внимание на такие вещи.

– Вы уже видите отдельные нити? Это внушает тревогу, – усмехнулся он. – Потом вы скажете, что видите сквозь мой жилет.

Аннабелл приподняла брови.

– Они очень заметны.

Оуэн рассмеялся, в первый раз, наверное, за целый месяц.

– Теперь моя очередь. – Мисс Ханикоут широко открыла глаза, опустив руки по бокам. – Думаете, вы одна-разъединственная, кто может играть в такие игры? – Он откашлялся. – Ваша кожа нежная как… – Черт, как что? – Шелк. Да, как шелк. – Конечно, это избитая фраза, но он все равно мысленно себя поздравил. – А волосы… – Коротким движением сдернув с нее чепец, его светлость запустил его на полки позади письменного стола. Тот приземлился точнехонько на старинные часы и лихо набекрень повис на них.

Ахнув, мисс Ханикоут уставилась на Оуэна, как будто с нее сдернули корсет, а не проклятый чепец. Поскольку дороги назад не было, Хантфорд двинулся вперед напролом.

– Ваши волосы все никак не решат, какого цвета им быть, – каштановыми, рыжими или золотыми. Непостоянные, но… восхитительные.

Он вел себя глупо. Мисс Ханикоут озадаченно смотрела на его светлость, вероятно, ей в голову пришла такая же мысль. Однако на лице ее появилась смущенная улыбка, которая превратила неловкость момента в нечто, имеющее смысл.

– О, спасибо. За очки.

Оуэн заворчал. Она даже не удосужилась как следует рассмотреть злосчастную вещь. Так и не выпуская плечи мисс Ханикоут из рук, он подвел ее к зеркалу, водруженному на каминную полку.

– Ну, что скажете?

Аннабелл поморщилась.

– Они крепко сидят на носу, не то что старые. Не будут, наверное, постоянно съезжать.

Это все было не о том, черт побери!

– Они вам нравятся?

– Мне кажется, к ним надо привыкнуть. Все-таки они какие-то странные, я не права?

Странные?

– Нет! – Хантфорд подошел к Аннабелл вплотную и коснулся грудью ее спины. Их взгляды встретились в зеркале.

– Взгляните еще раз.

Мисс Ханикоут вздохнула так, словно ей было совершенно не интересно, как она выглядит. «Насколько все-таки она отличалась от других женщин! – подумал Оуэн. – Естественная, настоящая… и слишком практичная. Вплоть до вымогательства!»

– Хотите знать мое мнение?

Их взгляды снова встретились в зеркале.

– Я в любом случае его услышу.

– Вы прятались за своими старыми очками.

– Чушь! – Она развернулась и попыталась обойти его светлость, но, забыв обо всем, он опять схватил ее за плечи.

– Что вы делаете?

Хороший вопрос!

– Вот это.

И он поцеловал ее.

Теплые губы решительно нашли ее рот. Это вдруг вызвало у Аннабелл прилив внутренней дрожи. В голове стало светло и пусто. Хантфорд запустил пальцы ей в волосы, и Аннабелл услышала, как по полу застучали шпильки. Значит, развалился узел у нее на макушке.

Она стояла не дыша, или если все-таки дышала, то воздуху ей не хватало. Все было так странно! И так чудесно…

Аннабелл всегда надеялась, что дождется своего главного поцелуя. Они с Дафной подробно обсуждали данную тему и пришли к выводу, что предпочитают, чтобы это был поцелуй джентльмена доброго, ласкового и не очень настойчивого.

Сколько раз ей снилось, что ее целует вот этот нечестивый красавец герцог, у которого она только в начале этой недели попыталась выманить сорок золотых!

Ее даже взяло сомнение – вдруг она мечтает о чем-то недостижимом? Вдруг кропотливая работа над шитьем, которой она не переставая предавалась часами, затуманила ей голову? Аннабелл открыла глаза, и первое, что она увидела, был завиток черных волос, упавший его светлости на лоб.

Это был не сон.

Трудно поверить, но это был тот самый проклятый герцог, который поймал ее под мостом. Даже элегантная одежда не могла скрыть гибкую силу и бьющую через край энергию его тела. И в данный момент эта сила и энергия были сконцентрированы на единственном объекте – на ней!

Щетина на подбородке герцога колола и царапала ей щеку. Он ртом прижимался к ее рту самым интимным образом, их губы слились. У него был вкус пряного чая – слегка вяжущий и очень мужественный. Аннабелл смаковала каждое свое ощущение, как путешественник в незнакомой стране, полной новых экзотических вкусов и ароматов.

Он провел рукой по ее спине, остановился на пояснице, которую погладил круговыми движениями. Ноги у нее ослабли и как будто превратились в желе. Потом герцог снова поцеловал ее. Этот поцелуй был более настойчивым. Он заставил ее приоткрыть губы и провел по ним кончиком языка. От теплого, влажного прикосновения у Аннабелл отчаянно заколотилось сердце, и…

Аннабелл вдруг поняла, почему так много женщин, посещавших магазин миссис Смолвуд, были готовы рискнуть своей репутацией ради одного поцелуя.

И тут герцог ткнулся лбом в ее новые очки.

Аннабелл заморгала и на миг растерялась от неожиданно возникшей пелены на линзах. Какая еще метафора ее замутненного сознания могла быть более красноречивой? Господь посылает ей знак. Божественная пощечина!

– Дай-ка я их сниму, – тихо сказал герцог, берясь за дужки.

– Нет. – Почему-то Аннабелл показалось, что если она позволит ему это сделать, он попросит ее снять и другие вещи. Лучше не подвергать себя такому суровому испытанию.

– Мне кажется, – Аннабелл отступила на шаг назад, – мне пора. – Сняла очки, осторожно протерла их передником и снова надела. Сердце по-прежнему отчаянно колотилось, но когда она водрузила очки на нос, простое движение помогло ей собраться.

О Господи! Благодаря этой сцене его мнение о ней станет еще хуже. Вероятно, в глазах его светлости она из вымогательницы превратится в вымогательницу, лишенную морали. А это уже чересчур!

Хантфорд потянулся к ней, но вдруг резко остановился.

– Аннабелл, э… мисс Ханикоут, я должен извиниться за свой поступок.

Она покачала головой. Если его светлость и сделал что-то выходящее за рамки приличий, то она – тоже. От его извинения ей не станет легче.

Герцог подошел вплотную к Аннабелл, приложил ладонь к ее щеке, заставив тем самым посмотреть себе в глаза.

– Я прошу прощения за то, что поставил вас в неловкое положение. Но не за то, что поцеловал вас.

О! Такие заявления были для нее непривычны, поэтому Аннабелл попыталась вспомнить, что обычно говорила Дафна своим поклонникам в такой ситуации.

– Я… Мне льстит ваше внимание. На самом деле. Однако я должна идти. И пусть это останется между нами, – сказала она решительно. – Уверена, что очки обошлись вам недешево. Я пока не знаю, как и когда сумею расплатиться за них, но сделаю это обязательно. – Единственное, что она умела делать, это шить платья. – Может, у вас есть еще родственницы, которым нужен новый гардероб?

– У меня имеется четырнадцать чудесных тетушек в возрасте от пятидесяти девяти до восьмидесяти двух лет.

Она поморгала, удивляясь тому, как дорого стоили очки.

– Вы шутите?

Герцог усмехнулся в ответ. Конечно, он дразнил ее. Аннабелл вздохнула с облегчением.

Усмешка пропала, он нахмурился, и его черные брови сошлись на переносице.

– Вы ничего не должны мне за очки. Ведь старые сломал я.

Аннабелл приподняла брови, чтобы дать ему понять, что заметила ошибку в его логических построениях. А именно: он никогда бы не наступил на ее очки, если бы она не написала то гадкое письмо.

Резко выдохнув, Аннабелл попыталась восстановить видимость респектабельности – оглядела юбки, заправила пряди волос за уши, при этом стараясь не замечать изумленного взгляда герцога.

– Доброго вам вечера, ваша светлость, – сказала она и со всем достоинством, на которое только была способна, двинулась к двери. Преградив ей путь, герцог схватил ее руку и спрятал в своих ладонях. Потом по-мальчишески улыбнулся.

– Вам тоже доброго вечера, мисс Ханикоут. – И приложился губами к ее руке.

Аннабелл изо всех сил постаралась показать, что ей все нипочем, но на выходе из комнаты ноги у нее задрожали. До нее неожиданно дошел смысл того, что она сделала. Она целовалась со своим работодателем. Мало того, целовалась с человеком, у которого вымогала деньги. Это абсолютное, ничем не прикрытое нарушение собственных правил поведения. Торопливо шагая по коридору в направлении лестницы, она вдруг резко остановилась.

Боже милостивый, ей придется вернуться!

В ужасе Аннабелл пошла назад, туда, где разыгралась сцена с поцелуем, – в кабинет. Когда она показалась в дверях, герцог в раздумье стоял и глядел в окно. Непонятно, что она ожидала тут увидеть, но у нее стало легче на душе от того, что он, например, не бьется головой о стол, не казнит себя и не глушит джин.

Услышав покашливание, герцог обернулся и удивленно посмотрел на Аннабелл. Пожалуй, даже с выражением надежды.

– Я вернулась забрать кое-что, что принадлежит мне. – Не дожидаясь разрешения, она пересекла комнату, сдернула с часов чепец и нахлобучила его на голову.

Ей вдруг стало понятно, что ее список необходимо дополнить пунктом, который будет контролировать необычные отношения с герцогом. В первую очередь там необходимо упомянуть, что «нельзя снимать головной убор – или позволять его снять – в присутствии герцога, так как это может спровоцировать непристойное поведение обеих сторон». Да, примерно так! Она еще подумает над формулировкой.

Принципиально не глядя в сторону его светлости, она вылетела из комнаты. В очередной раз. Ей было совершенно ясно, что герцог насмехается над ней. Насмехается с первого момента их встречи.

Проблема заключалась в том, что ее это затрагивало больше, чем хотелось бы.

Глава 8

На следующий день Оуэн с грохотом катил по городу в коляске, направляясь на запланированную встречу. Он все пытался мысленно примириться с тем, что сделал. Сначала сказал себе, что поцеловал Аннабелл только потому, что испытывал к ней жалость. Но это было смехотворно. Аннабелл не принадлежала к женщинам, которых жалеют. Да и она сама никому не позволила бы этого.

Потом подумал, не соблазнила ли она его показной скромностью и тщательно замаскированным приглашением к действию. Но это тоже было нелепо. Какое может быть приглашение при таком дурацком чепце?

Можно было бы возразить, что, не имея в настоящее время любовницы, он резко снизил обычно очень высокие требования к женскому обществу. Но… нет!

Правда заключалась в том, что он воспылал к мисс Ханикоут страстью с того утра, когда они встретились. Он желал ее с того самого вечера, когда она споткнулась и упала ему на руки. Аннабелл была умной, гордой, красивой и надежной.

Дьявольски возбуждающее сочетание!

Сегодня утром его светлость вдруг обнаружил, что изобретает предлог для того, чтобы пройти мимо мастерской, в которой – он был уверен! – она сейчас находилась. Тогда-то до него дошло, что нужно выйти из дому, прогуляться. Надо срочно переключиться на занятия насущными делами – контрактами, хозяйством и состоянием финансов. Придя к такому решению, Хантфорд откинулся на бархатные подушки и провел рукой по лицу.

Может, во время встречи с Джеймсом Эверилом – своим поверенным и ближайшим другом – ему удастся уговорить его отправиться на Бонд-стрит побоксировать.

Оуэн был очень приличным бойцом. Не раз и не два дрался в тавернах, и, хотя ему редко удавалось выйти из схватки невредимым, его противники выглядели намного хуже него. Однако в боксе Оуэну трудно было сравняться с Эверилом. Что, если пара хороших ударов в голову помогут забыть Аннабелл? Или по крайней мере приведут в чувство. Эта мысль развеселила его светлость.

Коляска остановилась перед конторой Эверила на Чансери-лейн. Он поднялся по каменным ступеням, на вид старинным, и вошел в контору, в беспорядке заставленную экзотической мебелью, которую хозяин притащил с собой из путешествий в разные концы света. Поверенный сидел, склонившись над стопкой документов, и выглядел сбитым с толку, как какой-нибудь археолог, страдающий от невозможности расшифровать иероглифы.

Бросив взгляд на вошедшего, Эверил заговорил без предисловий:

– Содержание, которое ты назначил своим теткам, излишне щедрое, Хантфорд. Ты уверен, что не приписал лишний ноль или даже пару? – Он перевернул страницу так, чтобы друг смог ознакомиться с колонкой цифр.

Оуэн проверил и хмыкнул:

– Они очаровательные пожилые дамы. И знают меня с пеленок.

– Даже в этом случае содержание не может быть таким большим. – Эверил усмехнулся. – Увидев эти суммы, я подумал, что должен поднять свое жалованье.

Взяв в руки ничем не примечательную на вид вазу, Оуэн внимательно осмотрел трещину на ободке.

– Чтобы ты мог покупать еще больше дряхлой мебели и расколотых ваз?

Эверил вскочил, выхватил у него вазу и прижал к себе, как долгожданного первенца.

– Это настоящая реликвия времен Древней Греции! Я заплатил за нее почти столько же, сколько ты выложил за мерина прошлой весной.

– Ну, если у тебя такой подход к инвестициям, – сказал Оуэн, – тогда я, должно быть, душевнобольной, раз доверяю тебе ведение моих дел.

– Не то чтобы душевнобольной. Может, слегка наивен, – усмехнулся Эверил. Водрузив вазу на стопку пыльных фолиантов позади себя, он вернулся на свое место.

Оуэн хмыкнул, потом снял с предназначенного ему кресла статуэтку из белого мрамора, изображавшую божество, сидевшее в позе лотоса.

– Извините, – сказал он Будде и поставил его на пол, потом обратился к Эверилу: – Как тебе вчерашняя опера?

– Ужас! Однако моя сестра смотрела представление как загипнотизированная. Объявила себя твоей вечной должницей. Спасибо, что уступил нам свою ложу.

Оуэн поднял руку, останавливая его и радуясь, что не пошел в театр.

– Правда, мисс Старлинг была страшно недовольна, увидев нас в ложе… А тебя – нет. – Эверил насмешливо приподнял бровь. Ничего, немного позже Оуэн с удовольствием отвесит ему пару хороших оплеух. – Ее приданое прекрасным образом пополнит твои сундуки.

– Мои сундуки и так в полном порядке.

– Это, конечно, правда. Только если ты и дальше будешь платить своим теткам такое содержание…

– К дьяволу, Эверил! Просто дай мне бумаги на подпись.

Час спустя, после пары бокалов, с делами было покончено. Хантфорд ослабил узел галстука, а Эверил еще долил бренди в стаканы.

– Все, чего тебе удалось добиться за каких-то два года, – задумчиво сказал Эверил, – иначе как чудом не назовешь. Хотелось бы, чтобы другие мои клиенты относились к своим обязательствам хотя бы наполовину так же серьезно, как ты.

Оуэн мрачно глядел в свой стакан. Чтобы не иметь дел с жестокой реальностью в виде неверной жены и промотанного состояния, отец Оуэна приставил пистолет к правому виску и спустил курок. Жест самый трусливый и эгоистичный из всех возможных. Ребенком Оуэну больше всего хотелось быть таким, как отец, – разъезжать на отменных лошадях, устраивать роскошные приемы, пить дорогое бренди.

Но Оуэн стал другим. Он никогда не позволит, чтобы его семья мыкалась в нужде, никогда не будет увиливать от ответственности, которую налагает его положение.

О, как он возмущался, когда неожиданно ему на плечи свалился титул со всеми прилагающимися к нему заботами! Но уладив, в конце концов, проблемы с имуществом, он испытал удовлетворение, какого не мог себе представить. Это потребовало массы времени и энергии, но оно того стоило. Прежде всего ради сестер!

Встреча с Эверилом оказалась продуктивной, но Хантфорду все равно не удавалось выкинуть Аннабелл из головы.

Ему пришло на ум, что ее очарование – следствие таинственности, которая окружает девушку. Вот, например, мисс Старлинг – несомненная красавица, но его не тянуло к ней. На прошлой неделе Оуэну выпало несчастье сидеть рядом с этой особой на музыкальном представлении, во время которого он выяснил, что целый день она провела за вышиванием птичек на носовом платке да ходила по магазинам, выбирая новую шляпку. Мисс Старлинг ждала от него комплимента по поводу последней и дождалась. Хотя, на его взгляд, шляпка не представляла собой ничего особенного. Мисс Старлинг была такой же, как и все другие молодые мисс на рынке невест, нацеленные на то, чтобы окрутить титулованного джентльмена любыми доступными средствами.

А вот в Аннабелл присутствовала загадка, и в этом заключался ее шарм. Если он узнает о ней больше, тогда наверняка ее очарование исчезнет.

Даже ему самому эта теория показалась шаткой. Хантфорд покрутил напиток в стакане, изучая волны, которые вызвал. Аннабелл пыталась выманить из него деньги. Можно было бы поверить ее истории про стесненные семейные обстоятельства. А какие доказательства тому у него есть? Может, она элементарно солгала о состоянии своей матери, чтобы добиться его сочувствия. Небольшое расследование не повредит.

– Ты когда-нибудь слышал про доктора Конвела? – спросил он Эверила.

На лице друга появилась озабоченность.

– Твои сестры хорошо себя чувствуют? Надеюсь, они здоровы?

– С Оливией все в порядке, и с Роуз… тоже. Я спросил, потому что мать одной из служанок больна. Ее лечит доктор Конвел, поэтому мне любопытно. Э… Хочется узнать, насколько серьезно ее состояние.

Эверил подозрительно разглядывал его. И черт с ним!

– Служанка слишком часто отпрашивается, манкирует обязанностями и прочее в том же роде?

– Ничего подобного. Мне просто интересно, настолько ли сильно женщина больна, как это утверждает мисс Ханикоут?

1

Имя героини Ханикоут (Honeycote) примерно переводится как «медовый приют». – Здесь и далее примеч. пер.

2

Гейнсборо, Томас (Gainsborough T.) – знаменитый английский живописец, график, портретист и пейзажист (1727–1788).

3

Ткань с геральдическими королевскими лилиями.