Глава 1

Маленький флибустьер

«Мой маленький флибустьер! Ты такая отчаянная, что иногда пугаешь меня своей силой! Я хочу быть честен: не выдерживаю тебя! Ты как стихия обрушиваешься и сметаешь все на своем пути! Если и был когда-то мужчина на свете достойный тебя, то его уже давно нет в живых. Этот бедолага – часть мифов. Прости меня за слабость! И смирись с тем, что мы больше никогда не увидимся. Твой Сяолун».

Сердце молодой женщины сжалось. Сколько сотен раз она перечитывала эти слова?

– Мой маленький флибустьер, – выдохнула она, улыбаясь сквозь слезы. Ей снова послышался ласковый голос бывшего возлюбленного. Словно ей снова было восемнадцать лет, и сердце ее полыхало любовью к молодому писателю, мечтающему о карьере великого человека и обещающему сложить к ее ногам весь мир.

– Когда-нибудь я заработаю много денег, и мы уедем из этого паршивого отравленного ядом фальши и жаждой наживы Гонконга! – твердил уверенный мужской голос. Юная Шан кивала, надеясь, что однажды так все и будет. Но человек, имя которого она запрещала себе произносить, бежал, оставив ее одну, и створки ее души захлопнулись, а разбитое сердце было заключено в надежную броню. Уже тогда она поняла: не надо обвинять жизнь в несправедливости, важно уяснить: человек слаб!

Это было редкое явление, случающееся примерно раз в сезон: она позволяла себя плакать, укрывшись от всего мира в стенах «замка печали», точнее – в шикарных апартаментах на любимой яхте супруга, оборудованной всем необходимым. Никто не знал об этой ее маленькой слабости, иначе ясность ума Мадам Вонг была бы под сомнением. При ней была кухарка и телохранитель. Команда головорезов ссаживалась на берег острова, рядом с которым дрейфовало «слезливое» судно с королевой на борту. По официальной версии Мадам Вонг обдумывала там планы на будущее. Но среди ее подчиненных был известен другой вариант происходящего: перешептывались, что на самом деле дьяволица проводит там какой-то дикий ритуал (что-то наподобие поедания младенцев и еще бьющегося сердца врага). Шан была в курсе этих глупых побасенок и от души смеялась, вспоминая, как супруг ее предостерегал:

– Против человеческой глупости есть только одно оружие – терпение!

В сокровенные минуты в дрейфующей среди волн колыбели она ощущала себя не монстром, вершащим судьбы, а просто женщиной, в ней просыпался напуганный и безумно одинокий ребенок. После страдальческой стадии и самоистязаний (Шан наносила на кожу ноги порезы), она курила опиум и погружалась в воспоминания. Мадам Вонг любила перелистывать детские страницы книги-памяти. Перед тем, как забыться под дурманящим действием табака, она совершала маленькое путешествие: мысленно отправлялась в далекую рыбацкую деревушку, где старик-отец пропахший рыбой и морской солью, пел ей тихую колыбельную песню. После этого Шан погружалась в дрему, затем в глубокий сон. Она любила это кратковременное отчуждение – уход в небытие, в эти минуты ее организм находился в состоянии глубокого покоя, когда отсутствовали желания, мысли, боль.

– Мадам Вонг, – произнесла слепая женщина негромко. На звук голоса Терезы королева пиратов резко открыла глаза. Чуткий сон и быстрое пробуждение – этому она научилась еще во времена, когда ее узкие бедра раскачивались в такт музыке на подмостках увеселительных заведений. Конкуренция среди претенденток на сольное творчество в танцевальных коллективах подразумевала бескомпромиссное соперничество и жестокость. Однажды ей подсунули ядовитую змею в постель. Девушка долго не могла понять, что неприятно скользкое касается ее кожи. Сквозь дрему она представляла, что это прохладная рука матери, склизкой от рыбьей желчи рукой требует ее пробуждения. Открыв глаза, Шан окаменела от ужаса. Готовой к атаке рептилии она смотрела глаза не меньше минуты, но вместо того, чтобы вцепиться в девичье тело, она виновато сжалась и уползла в сторону. Обидчицу-конкурентку девушка наказала весьма жестоко: она сломала ей обе ноги и любительница змей быстро завершила танцевальную карьеру, рекомендуя остальным девушкам обходить сумасшедшую Шан стороной. Из этой ситуации девушка извлекла хороший урок: чтобы выжить в этом мире и урвать лакомый кусочек, важно быть безжалостной, бессердечной, бездушной. Как говорил ее покойный муж:

– Оставь сопли бедным, Ши! Выгрызай свой путь и смело перешагивай через тех, кто падает к твоим ногам.

После сезонных обострений – секретных праздников грусти – Мадам Вонг снова становилась неумолимой разбойницей, для которой жизнь людей не стоила и гроша. Все знали, что смерть для нее является просто словом из шести букв, поэтому пререкаться с отчаянной дамой никто не спешил.

– Вам принести чаю? – спросила мягко Тереза.

– Нет, убирайся! Скажи Шэнли, что я буду готова через час!

Мадам Вонг редко позволяла до себя дотрагиваться. Иногда ее прислужница Тереза помогала ей одеваться, но это было в исключительных случаях – если подбитая во время одного из ограблений рука отказывалась двигаться. Пулю Шан заполучила во время примерно десятого ограбления. В послевоенное время во второй половине сороковых годов в китайских морях возобновились перевозки грузов, но крупные корабли были хорошо защищены и пираты, как правило, ломали зубы о столь крепкие орехи. Еще при живом мистере Вонге его команда переключилась на джонки (небольшие грузовые судна) и при минимуме жертв они прилично зарабатывали грабежами. Когда у штурвала встала Шан, этот факт, конечно же, покоробил пиратов, которые не желали быть под крылом бабы. Мадам Вонг проявила жестокость, показательно покалечив несколько людей и требуя дисциплины, после она устроила всеобщее собрание, заявив, что стремится возглавить флот на время, и если не справится с поставленными задачами на уровне покойного мужа, то уйдет прочь. Нехотя, но разбойники согласились на ее условия, опасаясь не только за собственные жизни. Супруг учил ее:

– Ши, бей в самое больное место врага! Если у него есть дети, жена, родители – все равно кто, уничтожь их, чтобы ослабить его жизненную энергию. А потом убей и его! Не дай окрепнуть, потому что жажда мести при том, что человеку нечего терять, делают соперника неуязвимым.

Первые пиратские рейды она возглавляла лично. Не боялась пуль и могла сражаться как львица, защищая не столько свою жизнь, сколько создавая себе репутацию отчаянного флибустьера. В нее стреляли в упор несколько раз, но пули словно огибали ее тело. Шан делала вызов смерти, но та по какой-то причине щадила ее. Среди пиратов пошли слухи, что дьяволица заговаривает нацеленное оружие, которое не в состоянии ее уничтожить. Так вокруг сумасшедшей особы, которая на деле оказалась смелее многих мужчин, рождались легенды и мифы, а вместе с ними уважение и даже преклонение. Китаянка стала их идолом, королевой и когда ее господство признали все, коварная пуля сразила женщину, прошив насквозь плечо на очередном грабительском мероприятии. Почувствовав дикую боль в верхней части тела, Мадам Вонг не показала виду, что ранена. Она переживала, что пятно крови выдаст ее уязвленное состояние, но начался жуткий ливень, под которым ей удалось спрятать ранение. После сражения ее команда загружала добычу и помогала раненым, а Мадам Вонг под всеобщие аплодисменты удалилась на катер, который поспешно доставил ее к берегу. Телохранитель Шэнли доставил потерявшую сознание Шан в секретную бухту. Там был построен небольшой дом, в котором королева пиратов могла укрыться от излишнего внимания. Потеряв много крови из-за ранения, Мадам Вонг была при смерти и несколько дней билась в агонии. От ее имени общался Шэнли, убеждая команду, что женщине нужно время, чтобы принять решение о том, готова ли она возглавлять империю мужа.

– Мы приняли ее! И согласились с тем, что черт в юбке управляет нами не хуже, чем сам мистер Вонг! – смеялись пираты, не подозревая, что жизнь королевы висит на волоске. После того, как Шан пошла на поправку, она управляла преступным бизнесом в основном дистанционно. Она была вдохновительницей на ратные дела и мозговым центром, управляющим маленьким преступным государством, и создала что-то наподобие совета министров, в который входили самые достойные представители разбойничьего мира, каждый из которых нес ответственность за успехи и неудачи в доверенном ему направлении. Сухопутные грабежи, содержание борделей, шантаж чиновников, морские разбои – зоны забот были поделены, что было весьма удобно для предприимчивой женщины. В заселенном трудолюбивыми пчелами улье, Шан была царствующей маткой.

Вдова Вонг утвердилась в мире мужчин и была с ними на равных, что не раз доказывала во время внезапно возникающих сражений. После разных жизненных перипетий, дала себе зарок не вести с женщинами дел. Дочь умершего наркобарона решила по примеру современницы – королевы пиратов – возглавить дело отца и стать знаменитой преступницей двадцатого века. Она охотно позировала перед камерами и давала интервью крупным изданиям, вела себя при этом глупо и вызывающе, как ребенок, попавший в конфетно-карамельный зал без надзора взрослых. «Свои» ее не трогали в связи с тем, что девица была из семьи очень уважаемого и авторитетного человека, который умудрился вырастить только одного потомка. Опиумный рынок присмирел, ожидая, что детеныш быстро пресытится игрой в бизнес-леди и уйдет в тень, оставив управление наркомиром профессионалам. Но в результате она почти разрушила отцовские наработки. Когда полиция загнала ослабевшую и запутавшуюся даму, подсевшую на собственный товар в угол, она вынуждена была пойти на сотрудничество, и стала марионеткой в руках власти.

– Молодежь наступает тебе на пятки, Ши! Берегись, старухам не место на большой дороге! – произнесла девушка во всеуслышание. Люди Мадам Вонг замерли в ожидании команды «фас!», но она не отреагировала на провокации, понимая, что дни бедняжки сочтены, и взбалмошную перепуганную дочь преступника растащит на куски ее же окружение. Через сутки ее нашли в канаве, а смерть записали на счет вдовы Вонга.

– Женщины и серьезный бизнес – несовместимые компоненты, – твердил ее мудрый супруг. – Но в человеке есть и мужское, и женское начало. Сражайся с бабой внутри себя, одолей ее и управляй миром!

Шан не понимала, что именно имел в виду Мистер Вонг, но когда его не стало, ей пришлось вникнуть в философию бандитской жизни, чтобы не сдохнуть от руки недоброжелателей. Ей предстояло удержать на плаву то дело, которое он сумел раздуть до серьезных масштабов. Со временем от хрупкой, доверчивой танцовщицы почти ничего не осталось, лишь блеклая тень. Вместо нее появилась женщина, не ведающая страха.

В империи Вонг доверие было дорогостоящей валютой, которая в целом в преступном мире была не в ходу. Были два человека, которым Шан могла вверить свою жизнь: ее телохранитель Шэнли, который сопровождал пиратку везде, и Тереза. Ослепшую женщину подобрали после очередного пиратского рейда. Впервые Шан была снисходительной и подобрала утопающего из воды. Все что о себе помнила Тереза, когда пришла в сознание, что она когда-то жила в Португалии и была дочерью капитана. И еще она была настоящей кудесницей на кухне. Каким образом женщина управлялась с кипящими кастрюлями без глаз – для всех было загадкой. Окружение Мадам Вонг боготворило эту иностранку, с трудом говорящую на их языке, прозвав ее «Святая Тереза». Спасенная из морской пучины португалка проводила большое количество времени возле Мадам Вонг.

Шан было трудно, и ей часто не хватало мудрых советов супруга. Она любила его слушать. Особенно в первое время их знакомства. Она почти ничего не понимала из его речей, но чувствовала, что рядом с этим дорого и красиво одетым мужчиной скучно не будет никогда.

Государственный чиновник Вонг Кунгкит был человеком представительным и очень щедрым. Из всех девушек он выделил именно ее – красавицу Шан. Девушка была равнодушна к дорогим подаркам и говорила прямо:

– Я не стану вашей любовницей!

Ее упрямый нрав только раззадоривал предприимчивого мужчину, и он сделал заявление:

– Не станешь моей любовницей? Что ж придется на тебе жениться!

Господин Вонг посещал все ее представления и особенно отмечал танцевальную композицию «Флибустьерша», в которой полураздетая девица была предводительницей развратных амазонок, преклоняющихся перед ней. После завершения этого кратковременного музыкального спектакля сцена была завалена цветами. Хозяин ворчал, потому что посетитель не тратил денег в стенах его заведения, он просто посещал представления, делая минимальный заказ в баре, но зато соседствующие цветочники в эти вечера рано закрывали свои лавки, потому что весь товар выкупался разом, и у стройных ног красавицы Шан вырастали горы благоухающих бутонов.

– Если ты захочешь, это будут не цветы, а золото! – обещал поклонник молодой девушки, но она лишь смеялась в ответ. – И что я буду делать с твоим золотом?! Есть его? Или построю дом?

В отличие от своих коллег будущая властительница морей была равнодушна к богатству, чем удивляла злопыхательниц, уверенных, что она не заслуживает такого внезапно свалившегося счастья, как сватовство мистера Вонга.

– Ты вылезешь с этой помойки! – завистливо твердила ее дублерша. – Будешь носить дорогую одежду и украшения, спать столько, сколько влезет. Вкусно есть и пить! Никаких идиотских танцев для похотливых забулдыг. Разве это не счастье?!

Шан лишь улыбалась в ответ. Ее не понимали и считали немного странной, а после случая с ядовитой рептилией дразнили «заклинательницей змей». Ей было плевать, что думают и говорят другие. Она твердо знала, чего хочет: ее мысли занимал Сяолун, и смысл ее существования был в нем, в их совместном счастливом будущем. Ей хотелось жить в красивом доме с мужем и детьми, где не пахнет рыбой и нищетой, где все смеются и никогда не болеют. Ради своей мечты Шан трудилась с утра до вечера, откладывая заработанные на представлениях деньги, при этом экономя на всем. Сяолун зарабатывал намного меньше. Он написал книгу и бродил с рукописью по издательствам, но никто не хотел ее печатать, считая автора недостаточно талантливым. Тогда он устроился в известную гонконгскую газету и ему доверили вести колонку некрологов. Сяолун становился молчаливым и задумчивым, отшучиваясь, что его клиентура омрачает светлое писательское мировоззрение. Однажды несостоявшийся писатель бежал, оставив после себя лишь записку, в которой извинялся перед своим маленьким флибустьером. Он забрал все деньги, значительная часть из которых принадлежала Шан. Именно тогда появилась первая отметина на бедре. Кровоточащая кровь успокаивала ее, физической болью она приглушала душевную. В этот вечер ее ожидало последнее выступление на сцене ночного заведения. В зале как обычно сидел терпеливый Вонг Кунгкит, ожидающий ее ответа на предложение руки и сердца. Закончив танцевальный номер на руках участников постановки высоко под потолком, девятнадцатилетняя девушка многозначительно посмотрела на присутствующего в зале жениха и громко произнесла:

– Я согласна стать вашей женой, мистер Вонг!

Столь оригинальным способом упрямая Шан решила залатать образовавшуюся брешь в душе, заглушить боль расставания с Сяолуном замужеством с нелюбимым мужчиной. Она знала одно: ее новый избранник никогда не даст свою Ши в обиду. В тот вечер хозяин заведения плакал от радости, потому что осчастливленный согласием Шан жених вызвался оплатить выпивку всех присутствующих в зале, и праздник щедрости продолжался до самого утра. Так началась история самой Мадам Вонг – королевы пиратов двадцатого столетия – с похорон маленького флибустьера.

Глава 2

Миром правит зло

Чарли Стюарт был человеком увлекающимся и, ставя перед собой цели, обязательно их добивался. Он путешествовал по миру, охотясь за интересным материалом, писал талантливые статьи, и без труда продавал их ведущим изданиям Великобритании. Частенько мистер Стюарт работал под заказ и получал финансирование командировки от заинтересованной стороны. Находясь в постоянных разъездах, он заскакивал домой, чтобы поменять гардероб. Его вторая половина по имени Джессика первое время страдала от невнимания, но затем смирилась с участью жены популярного журналиста.

– Чарли, у тебя семья! Что я буду говорить нашей дочке, когда она подрастет? – взывала к его совести расстроенная женщина, поймав мужа среди ночи на пороге дома. – Я чувствую себя матерью-одиночкой.

Изнеможенная бессонными ночами Джессика случайно застала его у входной двери. На родине Чарли побыл всего несколько суток, большую часть из которых провел в кабинетах начальства, и, получив новое задание, мчался на всех парусах по волнам своего сомнительного успеха и непомерных амбиций. Он сбегал, как неблагодарный сын от слишком строгих родителей.

– Моя милая, моя хорошая Джес, я ведь тебя предупреждал, что профессия – для меня все! И тебе придется делить меня с ней! – произнес он с нежностью.

– Да, ты предупреждал, – произнесла она, всхлипнув. – Но я не думала, что это будет так тяжело! Твоя работа на первом месте, а я – лишь слабая, незаметная тень в полдень!

Мужчина аккуратно стер слезинки с ее глаз, заверив, что настанет тот момент, когда журналист почувствует: перо затупилось и ему нечего сказать. А пока Чарли одержим этим движением в неизвестность, он чувствует азарт и эти поездки наполняют его существование смыслом!

– Я знаю, никто не сможет воспитать нашу дочь лучше тебя! Я уверен, она поймет меня когда-нибудь, а ты сможешь ей объяснить, что ее папа чертов трудоголик-словодобытчик! У тебя есть прекрасный просторный дом в престижном районе, хорошая машина, красивая одежда, холодильник забит свежими продуктами. Тебе не нужно работать. Лили получит достойное образование. Миссис Стюарт, вы обречены жить безбедно до самой старости! Что еще нужно?! – произнес он с легкой иронией.

– Мужа! – выдохнула Джессика и разрыдалась.

Сердце Чарли сжалось. Он прижал ее крепко к себе, чувствуя как горячие слезинки, прожигают тонкую рубаху.

– Я устала быть одна! Ты как гость в доме. Словно дальний родственник заглядываешь к нам с Лили раз в три месяца. Между нами пропасть, Чарли! Мы отдаляемся… И я не знаю, насколько меня хватит! Я не угрожаю, но хочу предупредить: возможно, однажды ты вернешься, а нас с Лили не будет, я уеду обратно в свою провинцию к родителям, потому что там я ощущаю себя кому-то нужной!

Заголосила дочурка и женщина отстранилась. Несколько мгновений она смотрела в глаза своего мужа, ожидая важных слов, но он молчал. Джессика резко отвернулась и поспешила подняться наверх, чтобы уделить внимание годовалому ребенку. Чарли еще некоторое время стоял в проеме открытой двери, рассматривая прихожую. Хотя ремонт был сделан давно, он видел ее словно впервые. Стараниями Джессики в доме было очень уютно. В тот миг человек, сбегающий из теплой берлоги в холодный отчужденный мир, наполненный опасностями, вдруг понял, что никогда не ценил по достоинству усилия жены. И еще он почувствовал, что ему хочется остаться.

– Это моя последняя поездка, Джес, я обещаю! – крикнул вдруг мужчина, не узнав собственный голос. Его горло сдавил ком, глаза наполнились слезами. Что-то щелкнуло внутри организма, а в том месте, где предположительно находится душа, появилось маленькое горячее солнышко, причиняющее боль. Он закрыл дверь и поспешил прочь, торопливо перебирая ногами и не оглядываясь. Путь его лежал на Восток. За материал о королеве морей по фамилии Вонг предлагали слишком хороший гонорар, чтобы отказаться. За ее фотоснимок было обещано увеличить вознаграждение в десять раз. Азарт и склонность к авантюризму не позволяли ему повернуть назад.

– Дружище, мои поздравления! Своя газета…

– Чарли, если ты не закроешь рот – будет драка. Это обычный мусор, который никто не читает. В основном преувеличенные полицейские сводки о том, как славно они борются с преступностью! Сплошное вранье! Ты видишь, у меня даже секретарши нет! Какой же я преуспевающий начальник после этого?

Беррельас вяло махнул рукой и немного ослабил галстук. Лето выдалось жаркое, ленивый вентилятор, недовольно ворчащий под потолком, нисколько не спасал от духоты, он перегоняя горячий воздух. В небольшой комнате стояло три стола: за одним сидел сам редактор газеты, на другом стояла необходимая техника, а третий был захламлен какими-то бумагами.

– Должен сделать тебе комплимент: твой английский значительно лучше! – произнес Чарли с отеческой теплотой в голосе.

Беррельас весело закивал, вспомнив старые времена: приехав из Макао в Гонконг, он отчаянно искал себе работу. Полуостров, откуда он родом, был португальской колонией и соответственно жители говорили на двух языках – португальском и китайском. Многие учили и английский, но Беррельас был человеком ленивым и считал, что знаний ему и без того достаточно и захламлять голову лишней информацией ни к чему. С Чарли он познакомился, сражаясь за теплое место репортера в известном гонконгском издании. Ни тому, ни другому эта работа не светила из-за языковых провалов. Чарли мог говорить на китайском, но с огромнейшим усилием. Этот коварный язык никак ему не давался.

– Лучше бы я в Россию поехал! Их звукоизвлечение куда лояльнее – не надо выкручивать себе язык и передавливать глотку! И еще эти ваши наречия, будь они неладны! А русские, я слышал, читают мысли!

– Русские читают мысли? – удивился португалец, произнеся эту фразу так медленно, что казалось, остановилась планета, и все замерло в ожидании, пока собеседник закончит вопрос.

– Читают! После стакана водки! – убедительно и со знанием дела произнес англичанин, не скрывая раздражения. Менять место дислокации он не мог, потому что на тот момент зависел сразу от нескольких лидирующих британских изданий, которые возжелали, заиметь свой источник информации в городе, где встречались Восток и Запад. Заказчики оплачивали проживание журналиста в другом уголке мира, чтобы регулярно получать достоверные факты о происходящих там событиях. Скучающие англичане любили азиатские сказки и с удовольствием читали о перспективах чужих земель, о которых так часто и много писали на страницах прессы. Еще в середине девятнадцатого столетия над Гонконгом развивался английский флаг. С тех пор представители чуждой нынешнему населению культуры чувствовали себя на этой территории хозяевами. Дабы узнавать больше и легально, Чарли пришлось устроиться в местную газету, но языковая ограниченность лишала его возможности входить практически в любые двери без стука. Так и сложился португальско-английский дуэт: талантливый и уже известный к тому времени англичанин с трудом формулирующий китайские фразы и новичок-португалец, который несправедливо был назначен главным в их паре. Над ними потешалась вся редакция, прозвав «мальчики по вызову» и за это Чарли ненавидел пройдоху Беррельаса еще больше. Они постоянно ругались и усугубили свое положение, потому что коллеги начали поговаривать об их «внутрисемейных перепалках».

– То, что ты меня… ненавидеть – мешать, – произнес как-то португалец, пригласив Чарли в бар. – Я тебе не враг! Ты – бог газеты. Я признавать твой талант, Чарли Стюарт! Я надеяться… уметь как ты… писать! Дружить?

Беррельас протянул руку и умасленный приятными словами англичанин с удовольствием ее пожал, добавив:

– Ты стал говорить намного лучше на моем языке!

– Это русская водка! Ты читать мои мысли! – отшутился португалец, подняв рюмку и призывая выпить за понимание. После примирительного вечера они стали приятелями. Чтобы унять надоевших коллег, мужчины открыто делали друг другу подарки, оставляли букетики цветов на столе и делали двусмысленные комплименты, чем истребили желание отшучиваться по поводу их партнерства. Работали они ладно до момента, пока Чарли не покинул Азию, вернувшись на родину для короткой передышки.

– Рад, что ты приехал! Что ты ищешь в Гонконге? – весело уточнил Беррельас, присев на край стола. Чарли не двинулся с места, стоя под волной чуть прохладного потока от вентилятора.

– Меня интересует одна женщина…

– Утомили англичанки? Визит в поисках свободной любви?

Чарли рассмеялся, оправдываясь, что не стал бы мчаться за моря и океаны ради любовных утех. Он не захотел ходить вокруг да около и сходу произнес:

– Я хотел бы познакомиться с Мадам Вонг.

Португалец некоторое время сидел ошарашенный, словно на него вылили ледяную воду, и он тут же покрылся слоем льда. Оттаял он спустя пару минут.

– Мне бы очень хотелось, чтобы это был твой особенный английский юмор!

– Я не шучу, дружище, я действительно хотел бы с ней познакомиться, потому что склоняюсь к мысли, что ее не существует!

– Как ты говорил, когда мы вместе работали… Не стоит плевать против ветра? Это плохая затея, Чарли. Все очарованы ее персоной, потому что полиция пообещала крупную сумму за портрет этой женщины. Ты не слышал, что случилось с бедолагами, которые решились рискнуть? Их не просто порубили на куски, их превратили в фарш! – лицо Беррельаса помрачнело. Он ненавидел разбойницу всеми фибрами души и не понимал, каким образом она удерживает позиции лидера в бандитском мире. Там, где свершалось серьезное преступление, в особенности связанное с крупным грабежом среди морских волн, люди видели тень Мадам Вонг. Они переглядывались и, ничего не говоря, думали об одном и том же: мы знаем, кто это сделал – сумасбродная жадная пиратка, ей мало богатства, она снова и снова выходит в море, чтобы грабить. В последнее время у преступной знаменитости появился новый вид дохода – рэкет. Она предупреждала капитанов плавучих средств о том, что им предстоит быть ограбленными, и предлагала купить спокойствие, заплатив дань. Почти все отдавали назначенную сумму, потому как ущерб от налета превосходил ее в несколько раз. По сведениям гонконгской морской полиции доход от пиратства Мадам Вонг исчислялся миллионами.

– Я думаю, тебе не стоит хотеть с ней встречи. У меня есть достаточно материала по ее делишкам. Изучай, собирай, анализируй! С удовольствием поделюсь, но в обмен на обещание, что ты не будешь искать встречи с дьяволом!

– Ладно! Все равно я получу хорошие выплаты за ряд статей о «шлюхе Азии», которая так тревожит умы чопорных англичан. Такое ощущение, что люди хотят знать больше о том, что происходит здесь, а не у них под носом! В общем, покручусь тут пару-тройку месяцев и… на пенсию!

– Ты бросишь журналистику?! – воскликнул португалец с недоверием. – Да не поверю! Я уверен, ты и в восемьдесят повезешь свой атеросклероз в другую часть света. Чтобы Стюарт усидел на месте?! Только не ты!

Чарли задумался: на мгновение он представил ринг, на котором его «Я» раздвоилось. С одной стороны был успешный аферист-журналюга, не гнушающийся ничем ради получения интересующих его данных. С другой – унылый семьянин в отутюженной заботливыми женскими руками пижаме, он смердит скукой и быстро старится. Тряхнув головой, англичанин отогнал эти сумрачные ведения.

– Еще скажи, что ты планируешь жениться! – произнес с иронией Беррельас, до неприличия развеселившись.

– Ты считаешь, из меня не выйдет мужа? – моментально разозлившись, отозвался мужчина, прищурившись. Его приятель наступил на больную мозоль – тема семьи поднимала в нем бурю отрицательных эмоций, потому что он считал себя плохим супругом и отцом. Это была его ахиллесова пята!

– У тебя нет гена преданности, Чарли! Ты только не обижайся, ради бога!

– К твоему сведению, я женат! И у меня чудесная годовалая дочурка Лили! – Чарли произнес это хвастливо и хорохорясь, как петух, убеждая в этом в первую очередь себя самого. Он видел перед собой лицо Джес, в глазах которой скулила тоска и мерцало разочарование. Ведь когда они решили жить вместе, он клялся, что, когда у них родиться потомство, он бросит свою первую любовь – работу и станет наместником, а затем целыми днями будет сидеть в кустах роз, ведь в юности мечтал стать садовником.

– Садовником? Но почему? – уточнила, рассмеявшись, молодая женщина, после того, как согласилась выйти за него замуж.

– Когда я был подростком, мы с родителями жили в пригороде. У нас была соседка… необыкновенно притягательная! Она носила полупрозрачный халат, который не оставлял пространства для воображения и почти открывал ее округлую грудь. А стройные ножки она украшала босоножками на маленьких каблучках. За ее цветами возле дома ухаживал молодой мужчина. Она звала его, высунувшись в окно, а потом они занимались сексом, не закрывая занавесок…

– Фу, – скривилась Джессика, густо покраснев. – Как неприлично восхищаться одной женщиной в присутствии другой. Да еще раскрывать такие подробности!

Позже, когда Чарли и Джес жили в браке, она купила себе полупрозрачный халат и притворялась соседкой, зазывая своего «садовника» в спальню. Он был ей благодарен за эти маленькие представления. Отчасти его любимая женщина воплотила давнюю мечту, и в это мгновение мужчина чувствовал себя самым счастливым на свете человеком.

– Может, возьмешь меня на работу? Нужен тебе сотрудник, знающий толк в буквах? – предложил как бы невзначай Чарли, лукаво глядя на своего друга.

– Да ты рехнулся! Я кофе сам себе делаю! Я не могу нанять помощницу, а уж на писаку международного уровня мне не хватит монет, даже если я продам свою газету!

– Мне не нужны деньги. Если ты найдешь мне жилье, я буду признателен и с удовольствие почеркаю для твоей газеты!

Мужчины закрепили соглашение крепким рукопожатием. Беррельас был очень доволен этой сделкой.

– Идем, я покажу тебе твое временное пристанище!

Глава 3

Везде и нигде

Новые апартаменты Чарли находились в «двух шагах» от редакции. В маленькой квартирке со свежим простым ремонтом было весьма уютно. Посреди комнаты стояла огромная кровать и это была почти вся мебель. Беррельас называл это служебным помещением, но, судя по изящному браслету, оставленному на прикроватной тумбочке, назначение ее было весьма определенным: здесь он отдыхал от семейной жизни.

– Служебное помещение, говоришь? – с иронией произнес Чарли, рассматривая блестящую вещицу из дешевого металла.

– Когда ты увидишь мою жену – все поймешь, – виновато произнес пристыженный португалец. В стародавние времена, когда мужчины работали парой, Беррельас часто размышлял о супружеской верности и утверждал: мужчина, пренебрегающий браком, – неудачник, не заслуживающий истинного счастья.

– Если ты не в состоянии быть счастливым с одной женщиной – не женись! Разменивайся на мелочи и будь ослом. А когда ты станешь стариком, то подохнешь в одиночестве! Захлебываясь воспоминаниями, ты будешь оглядываться назад, и мечтать вернуться в прошлое! – процитировал Чарли пылкую поучительную речь друга, произнесенную им несколько лет назад.

– Я женился на стройной красавице, которая превратилась в чудовище. И этот процесс необратим! – с печалью вздохнул португалец. – В воскресенье мы устроим ужин. Надеюсь, у нее будет хорошее настроение, и она нам что-нибудь приготовит!

Чарли приступил к работе. Щедрый издатель отдал ему целую полосу и обещал закрыть глаза на материал, то есть дать автору полную свободу. Мистер Стюарт писал обо всем понемногу: где достать хорошие наркотики и об опиумной зависимости, сколько зарабатывают дети-калеки попрошайничеством и как мухлюют бармены.

– Может, назовем твою рубрику: советы беспутным гражданам?! – смеялся португалец.

Ему нравился этот контраст: рядом с отчетами полиции, часть из которых являлась мифами, зияла «культурная» жизнь Гонконга во всей ее красе! Чарли бродил по барам и притонам, добывая интересные факты для статей и в параллели пытался разведать хоть какую-то любопытную информацию о Мадам Вонг.

– Она везде и нигде! – шептали люди, почти ничего не отвечая на его вопросы и с опаской озираясь по сторонам. Тень Мадам Вонг ускользала от него, и это злило Чарли. Ничего нового узнать ему не удалось. Но однажды ему крупно повезло: засидевшись за барной стойкой до утра, он познакомился с китаянкой, которая активно навязывала ему секс-услуги.

– Я не для этого здесь, – усмехнулся он.

– Тогда для чего? – удивилась женщина, которая представилась Сюли. – Все мужчины идут в бар, чтобы расслабиться! Барахлит прибор?

Ее провокация только рассмешила Чарли. Он убрал женскую руку со своего паха и вкрадчиво добавил:

– Не интересует, милая! Расслабься и возьми себе выпить. Я угощаю!

Сюли покривилась, пробубнив что-то по-китайски, и заказала себе стакан виски, с которым управилась в один присест.

– Мое утро началось! – произнесла она с сияющей улыбкой, напоминая женщину из рекламного ролика, хвалящую кофейный напиток. В последнее время по телевиденью все чаще и чаще представляли товар с помощью фильмов, длящихся несколько секунд, в которых счастливые люди твердили, что без продукта, о котором идет речь, существование не имеет смысла и, купив его, потребитель обеспечит себе как минимум – приступ чрезмерной радости, как максимум – билет в рай!

– Я журналист. Пишу материал о грозе морей и океанов, – признался Чарли, решив попытать счастье – вдруг эта женщина сможет поведать ему что-нибудь интересное. Хотя после ряда неудачных попыток, он не надеялся получить что-то дельное.

– Что ж… – выдохнула Сюли, – Если я тебе скажу, что знала лично сучку Шан и могу рассказать о ней много неприятного?

При этих словах англичанин заметно оживился и от неожиданности чуть не свалился с высокого барного стула. Их беседа становилась увлекательной, и Чарли мысленно констатировал: его утро тоже обрело смысл.

– Что бы ты хотела за свою историю? – воскликнул он, резко протрезвев.

– Пачку хороших сигарет, виски и деньги!

– О какой сумме речь?

– Ты оценишь сам, когда я закончу рассказ. Надеюсь, ты не скуп?

Чарли рассмеялся и, дабы никто не помешал их общению, пригласил ее в свою квартиру.

– Насчет интима я тоже не против. Это будет стоить недорого – ты мне нравишься, – честно призналась падшая женщина, радуясь такому удачному улову. Приличными заработками она похвастать не могла, в последнее время с клиентурой было напряжено, да и молодежь нещадно наступала на пятки.

– Что это за стук? – удивленно произнес Чарли, оглядываясь по сторонам, когда они шли к выходу, покидая бар.

– Это моя деревянная нога, – мрачно произнесла женщина.

Англичанин растерялся на мгновение, но быстро взял себя в руки.

– После вас, – вежливо произнес он, пропуская даму вперед на выходе и уставившись во все глаза, с детским любопытством рассматривал ее ярко-выраженный изъян.

Сославшись на то, что очень душно, Сюли разделась донага и удобно устроилась на кровати. У нее была красивая фигура, но тело было излишне изнеможенным, что было неудивительно с ее «питанием».

– Я здесь уже была! – весело заметила она, подмигнув англичанину. Стакан был всего один, поэтому галантный кавалер предложил посуду даме, а сам делал глотки прямо из бутылки, развалившись с ней рядом.

– Ты не против, если я отстегну протез? Жутко ноет нога!

Чарли безразлично пожал плечами, а китаянка торопливо высвободила остаток ноги из тисков деревянной конструкции. Конечности не было чуть ниже колена. Вторая нога тоже была повреждена – на коже были бугры и шрамы.

– Когда грозы, они жутко ноют! – произнесла с печалью Сюли, разглядывая изуродованные части тела. – Это ее рук дело…

– Чьих? Мадам Вонг? За что она тебя покалечила?

– Это тварь мне сразу не понравилась! Шан приехала из какой-то рыбацкой деревушки. Она пришла сразу к нам в клуб – в один из лучших в Гонконге. Обычно все пробовались в маленькие забегаловки, чтобы набраться опыта, а потом уже шли в заведение такого уровня. Там ведь бывают и бандиты высшей масти и чиновники! При устройстве все проходили одну и ту же процедуру: надо было полностью раздеться и танцевать на сцене. Причем весь коллектив сидел в зале за спиной директора. Эта деревенская дурочка танцевала так смешно, что мы падали со стульев и катались по полу. Но наш директор сидел, как зачарованный. Она смотрела ему в глаза, не отрываясь, словно эта женщина околдовала, заворожила его. А ведь он терпеть не мог китаянок, потому что сам – португалец! Надо признать: у Шан было хорошенькое лицо и прекрасное тело. Природа щедро одарила ее!

Сюли выпила залпом почти полный стакан виски и закурила сигарету, Чарли преданно ждал продолжения увлекательного рассказа. Пока ничего интересного он для себя не почерпнул. Неуклюжая китаянка устраивается в одно из лучших заведений города и начинает карьеру танцовщицы… Причем здесь пиратство?

– Она была жутко азартной, и если ставила себе цели, то добивалась их, чего бы это ни стоило. Ее взяли во вспомогательный состав. Шан сидела на всех наших представлениях. Каждую свободную минуту она трудилась в зале для репетиций и уже через месяц свободно выкидывала ноги выше головы и сходу садилась на шпагат. Мы видели ее старания и упорство и даже подбадривали и хвалили за энтузиазм. Спустя четыре недели после первого своего корявого показа, она снова собрала труппу и устроила настоящую танцевальную феерию. «Так не бывает, – восхищенно воскликнул директор, аплодируя стоя. – Ты продала душу морской ведьме, чтобы она вместо хвоста русалки дала тебе человеческие ноги?!». Он тогда не знал, что морской ведьмой была она сама!

Под приятное журчание речи англичанин начал засыпать. За окном давно рассвело и, судя по звукам с улицы, торговцы и рикши начали новый рабочий день. Захмелевшая женщина описывала, как старательно ее соперница продвигалась к своей мечте. Уже через месяц она из второстепенной танцовщицы перешла в лидеры и входила в тройку основной поддержки солистки. Затем стала дублершей и позже – солисткой.

В голосе Сюли была зависть и презрение. Она ненавидела Шан всем организмом, и этот яд сочился из всех пор. Покалеченная женщина рассказала свою версию ситуации со змеей в кровати звезды сцены. Сюли представила это как невинную шутку, мотивируя ее желанием поставить выскочку на место.

– Шан видимо очень боялась змей, – произнесла женщина, требуя жестом налить еще виски и залпом выпив еще стакан, словно это была анестезия, затем выдохнув, произнесла: – Я поднималась по лестнице в клубе на второй этаж в гримерку. Она накинулась сзади. В ее руках была металлическая ножка от кровати. Шан ударила один раз, но с такой силой, что этого хватило для завершения моей карьеры. Я кувырком скатилась по лестнице и оказалась на полу. Она шипела: «Прежде чем что-то сделать, надо подумать о последствиях». Больше к ней никто не лез, ее боялись.

Сюли пошевелила обрубком ноги и потребовала еще выпивки. Она поведала о мистере Вонге – богатом чиновнике, который долго и упорно искал себе жену. Как оказалось, среди приличных женщин ее не нашлось, поэтому в поле его зрения попадали полуголые нимфы со сцены. Его прозвали «чистоплюем», потому что он никогда не касался девушек, которых заказывал для приватного общения. Он заставлял их вести себя странно: раздеваться и долго стоять, задрав ногу или принимать весьма экзотические и неудобные позы, пока он удовлетворял себя сам.

– Платил и уходил, ничего не требуя взамен. Ведь разные случаи бывали… Казалось, перед тобой приличный человек, а фантазии такие… потом месяц восстанавливаешься, – со вздохом произнесла Сюли. – Но, несмотря ни на что, все девушки торговали телом – это был неплохой приработок. За выступления, если ты не звезда, платили гроши.

– Шан тоже промышляла проституцией?

– Не в нашем клубе! Она корчила из себя недотрогу! И, как говорили, уходила на берег моря, чтобы там отдаваться морякам. Именно поэтому ее и бросил Сяолун! Подчистил ее тайник и, схватив денежки, бежал не оглядываясь. Я слышала, там была большая сумма! Одними плясками ее не заработаешь, поверь мне!

Все, что она рассказывала, мужчина видел в ярких цветных картинках. Уставший от алкогольных паров журналист, слушая приятный голос Сюли, погружался в дрему. Чарли резко вскочил, понимая, что крепко уснул, и прошло несколько часов. Женщины с деревянной ногой не было.

– А может она часть моих видений? – посмеялся мистер Стюарт, направляясь в душ.

В кошельке он не досчитался денег. Сюли его не ограбила, лишь взяла оплату за свою услугу (даже меньше, чем он планировал ей заплатить). Эта китаянка ему понравилась, и Чарли решил сдружиться с нею, сделать ее своим информатором за стабильный заработок. Наверняка у нее найдется множество историй для его ежедневных газетных заметок.

– Что это?! – взвизгнул Беррельас, уставившись на заглавие статьи. – «Чистоплюй и Заклинательница змей»? Ты это серьезно?! Я брал на работу известного и грамотного журналиста, а не сказочника!

– Это новое веянье. Свежий английский взгляд на старые гонконгские истории. Почему статья тебя смущает?

– Моя газета деловая! Здесь нет места лирике о танцовщицах, соблазняющих моряков, и извращенцах, боящихся прикасаться к проституткам!

– Шан – это мадам Вонг. А чиновник – ее муж. Он уже лет пять, как мертв, поэтому не причинит нам вреда! А есть ли дело до статьи самой королеве пиратов? Вряд ли! Может она давно ушла на корм акулам, а все что происходит – искусная выдумка ее подельников!

Судя по лицу издателя, речь Чарли не была убедительной, тогда он решил донести свою мысль на примере:

Вот изобрел какой-то докторишка пузыристый коричневый напиток в конце прошлого века и на тебе: через пару десятков лет Кока-Кола – самый популярный напиток. Теперь любую идентичную жидкость можно назвать точно также, потому что благодаря популярности она востребована! Люди любят то, что знакомо давно!

– Не понимаю, к чему ты клонишь! – злился редактор мусорной газеты, раздраженный заумными речами англичанина.

– К тому, что можно пользоваться узнаваемым именем для того, чтобы облегчить продвижение товара!

– Товара?

– В нашем случае грабежей! – произнес Чарли, облокотившись на стол и нависая над приятелем. – Представь, что мы с тобой ограбили судно. Кто мы для всех? Жалкие разбойники, переступившие через закон! А если то же самое преступление совершено Мадам Вонг?! Восприятие будет иным! Именно этого от нее и ждут! Словно в лицо законодательной машине плюнула не просто баба, ухватившаяся когтями за власть, а сам бог!

Португалец понимал, что если приятеля не остановить, его высокопарная речь может затянуться до вечера, а у него имелись планы провести его с пользой для тела. Беррельас грозно хлопнул по напечатанному тексту ладонью и откинулся на спинку стула, которая в то же мгновение хрустнула и рассыпалась. Он вмиг оказался под столом и не торопился вставать, пока не перечислил все бранные выражения на родном языке.

– Ты сам говорил, твоя газета мусор, который никто не читает! Так какая разница, что там будет напечатано?

– Чарли, у меня есть интуиция, и она мне говорит: не надо рисковать! Дьявола тоже будто бы нет, однако с другой стороны его существование не отрицают! Где ты взял материал, кто тебе рассказал весь этот бред?!

Англичанин помог приятелю подняться с пола и кратко поведал о предрассветной встрече с женщиной с деревянной ногой.

– Ты познакомился с Сюли? Да она за бутылку тебе такого наплетет…

– Эта дама бывала в холостяцкой норе, которую ты почему называешь служебным помещением! – произнес Чарли, с намеком на их интимную связь. Беррельас разозлился и, показав ему кулак, отчеканил:

– Черт с тобой! Пусть выходит статья! Завтра мы с женой ждем тебя, и чтобы без одноногих шуточек, понял?! Луиса держит нос по ветру и если учует что-то подозрительное – поверь, Мадам Вонг тебе покажется цветочками!

Англичанин кивнул, сделав при этом лицо таким серьезным, что можно было подумать, будто он получал правительственную награду и готов произнести торжественную клятву.

– Я сегодня напьюсь, как следует, и останусь ночевать у тебя! – строго произнес Беррельас, не оставляя другу выбора.

Чарли беспомощно вскинул руки вверх и предложил посетить царство холодного пива – приличный английский паб, находящийся неподалеку.

Глава 4

Новые горизонты

Дом семьи Беррельаса был просторный. В каждой комнате чирикали птицы в клетках, и весь этот шум дополнял вопль оравы подрастающих детей. Двери были распахнуты, поэтому по просторным комнатам, не перегруженным мебелью, гулял сквозняк, красиво раздувая занавески.

– Проклятые птицы! – простонал болеющий с похмелья хозяин дома. Каждый звук пернатых питомцев отзывался в его голове жуткой болью.

Заставленный блюдами стол преданно ожидал ужина во дворе дома в тени навеса. Дети поочередно подбегали к тарелкам и пытались стянуть что-нибудь съестное, но, услышав грозный рык Лусии, с визгом убегали.

– Сколько у тебя детей? – удивился Чарли.

– В доме живет семеро! Из них только двое мои. У Лусии сестра-близнец умерла, пришлось забрать ее потомство.

– Близнец – это хорошо. Много шансов, что чужие дети не будут отличаться от твоих! – сострил Чарли, и оба рассмеялись. От громко звука португалец покривился и схватился за голову, громко застонав.

– Я тебя вчера предупреждал в пабе, дружище: напиткам лучше не изменять. А мешать водку и хороший эль – вообще кощунство!

За столом стоял гул. Особенностью этой семьи было слишком громко разговаривать. Самый спокойный среди них был Беррельас. И не только потому, что по официальной версии страдал от «переутомления».

– Что он там делает в своей газете? – произнесла громко супруга хозяина дома и вытянула руку в сторону Чарли, сидящего почти напротив: – Тебе вопрос!

Свобода общения пухлой Лусии немного покоробила вежливого англичанина. Он принялся не спеша объяснять, каким образом подготавливается выпуск каждого издания к печати, прежде чем читатель приступит к чтению. Женщина слушала его без энтузиазма, уголки губ опустились, брови скучающее поползли вверх, словно хотели сбежать с этой заунывной лекции, а голова вдавилась в шею, образовав под основным подбородком два дополнительных.

– Приходи ко мне по вечерам! Будешь детям это все рассказывать, они мигом будут засыпать! – произнесла Лусия, не дождавшись финала поучительной истории об изготовлении не интересующей ее газеты. Она загоготала и по ее телу пошли волны радости. Это было странное зрелище, крупная португальская женщина напоминала пудинг, которым когда-то в детстве Чарли долго играл, прежде чем он оказывался в желудке, мальчик раскачивал его на тарелке и завороженно наблюдал за забавной рябью.

Стол был разнообразным, словно щедрая хозяйка дома была по-настоящему рада гостю. Из простых продуктов она наготовила много вкусных сытных блюд. Привлекало внимание и разжигало аппетит обилие красивых сладостей, на которые Лусия и дети активно налегали, уминая за обе щеки. Теперь англичанину стало понятно, почему так округлилась когда-то стройная девушка. Он не решался тянуться к тарелке, над которой мелькало больше десятка рук, боясь, что его рука будет принята за выпечку и попадет на зубы кого-то из обжор. Облизав пальцы, Лусия взяла кусок пирога и бесцеремонно положила в тарелку Чарли. Озадаченный ее заботой гость приложил некоторые усилия, чтобы его лицо не выдало изумления. И все же маленький кусочек вкусной выпечки мужчина отведал, желая понять, что так притягательно в этом десерте, вдруг ему тоже захочется приобрести продуктовую зависимость и стать рабом желудка. Англичанин исхитрился аккуратно выудить из середины своего куска пирога нетронутую обслюнявленными пальцами кулинарши часть. Десерт был очень сладкий и таял во рту. В нем присутствовало большое количество сахара, яичный желток с кокосом, марципаном и корицей.

Лусии англичанин понравился, и она громко произнесла, глядя мужу в глаза и не обращая внимания на гостя:

– Хоть он и зануда, а человек хороший. Можешь выпить с ним портвейн.

Очевидно, что эта была высшая похвала из уст супруги Беррельаса, потому что при этих словах он в двух прыжках оказался возле двери дома, и меньше минуты понадобилось ему, чтобы извлечь из подполья терпкое вино. Поманив рукой Чарли, он повел его вглубь сада, где стояла небольшая беседка с плетеной мебелью. Мужчины сели в кресло с бокалами в руках.

– За твой гостеприимный дом! – с улыбкой произнес англичанин, на что его друг отмахнулся и впился в бокал губами так, словно эта багровая жидкость была противоядием от смертельного укуса гадюки.

В рабочий офис на следующее утро друзья пришли одновременно. Их ждал сюрприз: немногочисленная мебель была разломана и собрана в кучу, которую украшал деревянный обрубок, в котором оба узнали часть ноги Сюли.

– Ты думаешь… – прохрипел нахмурившийся Чарли.

– Она мертва! – почти сразу откликнулся Беррельас.

– Что будем делать? – робко уточнил англичанин. Он не знал, как поведет себя друг и винил себя в смерти женщины.

Португалец молчал, погрузившись в глубокое раздумье. Он был не из робкого десятка. И в это мгновение осознал, что его никчемное издание в несколько листов, оказывается, читает сама женщина-миф! Ему было искренне жалко покалеченную Сюли. В ее компании он проводил много времени, иной раз просто душевно общаясь. Она была хорошим собеседником и умела слушать. Только ей Беррельас мог пожаловаться на то, как несчастлив в браке, и что его жизнь не имеет никакого смысла.

– Каждый человек – творенье божье! Страдания нам даны во благо! Главное – не унывать, – мудрствовала она, постучав по деревяшке, прицепленной к покалеченной конечности. Они сидели за столиком в баре, в котором китаянка подыскивала себе клиентуру.

Чтобы его развеселить, Сюли просила бармена завести граммофон и, вспомнив свое прошлое, забавно танцевала для своего кавалера, громко постукивая деревянной ногой. Он от души смеялся, когда она дурачилась, потому что знал, что она не обидится. Женщина смирилась со своим уродством и относилась к нему с иронией. Именно поэтому Сюли была так притягательна и востребована, выделяясь в обширном меню проституток. С ней было легко, она не желала казаться той, кем не является, и не старалась понравиться.

– Ты спрашиваешь, что мы будем делать, Чарли?! – зло процедил португалец. – Готовить следующий выпуск газеты. Надо узнать, как Сюли умерла и написать, что проклятая Вонг боится тени прошлого. Я иду за сводкой в полицию, а ты разведай подробности убийства нашей подруги. Завтра утром выйдет газета, и главной героиней станет наша мертвая знакомая. Ее история будет на первой полосе!

Сюли нашли в сточной канаве с перерезанным горлом в трущобах на окраине Гонконга. Никто ничего не видел и не слышал. А если и были свидетели, то, как это водится, будут немы, как рыба. Позиция на происходящее была следующая: «Если кого-то прикончили – значит так надо! Это не мое дело!». Люди жили в отдельных панцирях, не суя нос в проблемы других.

Соседка по комнате твердила, что незадолго до смерти был звонок по телефону, которому Сюли очень обрадовалась.

– Обещала вернуться при деньгах и с наркотой, но не пришла. Могла бы сначала припереть порошок, а потом подыхать! О других-то тоже надо думать! Мы были как сестры, – китаянка вытянула руку, ожидая вознаграждение. Чарли мрачно посмотрел в ее глаза и, ничего не ответив, ушел из воняющей блевотиной каморки. Женщина, точнее то, что от нее осталось после бесконечных доз, визжала оскорбления, но он не оборачивался.

На следующий день вышла газета с жизнеописанием погибшей Сюли. «Кровавая расправа. Мадам Вонг перерезает горло тем, кто может ее опознать», – гласил заголовок. В статье говорилось о милой девушке из хорошей семьи, которая, сбежав от родителей-тиранов, захотела быть самостоятельной и, поставив перед собой цель стать одной из лучших танцовщиц Гонконга, двигалась к своей мечте, преодолевая трудности. Ее фрегат парил по волнам возможностей, но на пути ей встретилась пиратка по имени Шан, которая с легкостью разрушила чужие фантазии и, украв у Сюли будущее, смаковала свое превосходство. Текст получился эмоциональный и тревожный, и авторы надеялись, что морская ведьма взбунтуется и покажет свои зубы, но мышь не спешила за сыром ловушку – от Мадам Вонг не было вестей. В одном баре Чарли услышал от моряков новости о том, что ее пираты больше не нападают на корабли, избрав новую тактику и способы наживы: хозяева суден предпочитают откупиться. Еще пустили сплетни, что таинственная и неуловимая женщина начала выходить в свет. Имея страсть к азартным играм, она не могла долго сидеть в пещере и спешила удовлетворить свое желание, при этом могла проигрываться по-королевски, уходя с бала ни с чем и оставляя за спиной шлейф из шепотков и пересудов. Светское общество, знающее о пристрастии разбойницы, стало более подозрительно относиться к китаянкам, позволяющим себе легко расставаться с деньгами за игорными столами. Были курьезные случаи: одна дама очень старалась не привлекать к своей персоне внимания, потому что увидела на приеме своего мужа с любовницей. Кто-то решил, что она и есть пиратка и задержание активно сопротивляющейся подозреваемой переросло в массовую драку. На рассвете полиция загоняла в автобусы шикарно разодетую, но изрядно потрепанную публику, позже над богачами потешался весь город, гонконгцы придумали даже по этому поводу несколько заковыристых песенок, которые можно было услышать в многочисленных питейных заведениях.

– Как на счет маленькой провокации? – предложил Чарли своему редактору. – Сделаем фото!

– Фото? Но как? – Беррельас недоуменно выпучил глаза, чем позабавил своего приятеля.

– Аппаратом, который лежит в твоем сейфе!

– И где мы возьмем Мадам Вонг для этого снимка?!

– Сойдет любая китаянка, которая за несколько долларов согласиться помаячить на джонке! Снимем ее нечетко, вполоборота и напишем, что подкинули в редакцию конверт, и есть предположение, что это наша Шан.

Беррельас задумался, несколько минут он взвешивал «за» и «против», четко понимая, что движется по лезвию бритвы. Выдержав паузу, португалец произнес глядя в никуда:

– После этого они все тут сожгут. А гору пепла украсят обрубленными руками фотографа, держащими аппарат!

– Я сам все сделаю, мне просто нужно твое «добро»! Если ты против, я пойму…

– Чарли, ты считаешь меня трусом?! Вспомни, как в старые добрые времена мы попали под обстрел двух группировок! Журналиста-американца прикончили пулей в лоб, и он повалился прямо на мои новые белые брюки, которые мне пришлось выбросить!

– Дружище, но тогда у тебя не было семьи! На данный момент все по-другому и риск, на который мы идем, если честно, не оправдан…

– Всыплем этой надоедливой бабе розгами по заду! – решительно перебил Беррельас. – Я женат на женщине, которая все равно меня сживет со свету! Умереть годом раньше или годом позже…

Приятели сделали снимки и газета вышла. Весь день трезвонил телефон, поступали звонки из других изданий, представители которых требовали разъяснений и желали выкупить исходники. Бесконечно отвечая на вопросы, к вечеру редактор газеты, ставшей вдруг интересной всем вокруг, осип. Беррельасу начинало нравиться внимание, словно он возглавлял не выкидыш издательского рынка, а добротную прессу. Но была и оборотная сторона медали – ему пришлось объясняться в полиции и поведать сочиненную заранее историю, что некто подсунул конверт со снимком под дверь.

– И с чего вы сделали вывод, что это чертовка-Вонг? Если там не было сопроводительного письма? – спросил начальник полиции настороженно. Лицо его было красное от жары и распухло до такой степени, что глаз почти не было видно.

– А зачем, по-вашему, подсовывать под дверь редакции фотографию обычной женщины? – уточнил Беррельас.

– Может кто-то хотел вас одурачить! – торжественно выдал умозаключение блюститель закона.

– Возможно, нас нещадно надули! Именно поэтому в статье написано, что это всего лишь гипотеза! Мы не утверждаем, что это Мадам Вонг…

– Но и не отрицаете этого, – отозвался мужчина, отхлебывая воду из стакана и подняв щели, в которых укрывались глазницы, к потолку. Работающий вентилятор ничем ему не помогал, а только вызывал раздражение неприятным скрипом.

– Тогда ответьте мне на вопрос: почему этот человек подкинул именно вам снимок и не захотел получить огромное вознаграждение у властей?

– Любая другая газета потребует доказательства и не станет печатать материал, вызывающий сомнение. Этому человеку пришлось бы открыться и ждать последствий своего поступка.

– А вы не боитесь последствий?

– Рядом со зданием, в котором находится мой офис, – мусорка, обычно почти весь тираж был там приблизительно к обеду. А сегодня загляните – нет ни одного номера!

– Не хочу я заглядывать в вашу мусорку! Все, отбой! Не пойму пока, что мне с вами делать!

Беррельас учтиво поклонился, словно исполнил какой-то художественный номер и поспешил покинуть душный кабинет. Для него открывались новые горизонты, и мысленно он представлял, как из маленькой газетенки его детище вырастет в серьезного представителя гонконгской прессы.

Глава 5

Убить Беррельаса

– От нас ждут пикантных историй, Чарли!

– В тебе, дружище, проснулся аппетит?! И не только к еде, как я погляжу!

Англичанин с улыбкой наблюдал за тем, как хорошо его друг смакует стейк, запивая вкусное блюдо пенным элем. В Беррельасе проснулась уверенность, видимо у него появился стимул, и его существование наполнилось глубоким смыслом со вкусом хорошо прожаренной говядины.

– Ешь – как в последний раз! – рассмеялся Чарли.

– Я пью за тебя, мой добрый друг, за то, что ты открыл во мне второе дыхание, – произнес с наигранным пафосом редактор стремительно развивающейся газеты. – Я снова чувствую вкус жизни, и он невероятно приятен, хоть и приправлен острыми пряностями от морской ведьмы.

Друзья чокнулись посудой и опустошили бокалы, требуя еще выпивки. Чарли мог лишь пить, от еды его воротило. Всему виной были болезненные угрызения совести, лишающие его сна и радости жизни в целом. Англичанин все время ощущал беспокойство, тревогу.

– Что с тобой, Чарли? Ты сам не свой!

– Не могу объяснить, дружище. Столько всего навалилось! Возможно, что-то случилось дома… Я не могу дозвониться до Джессики, и это меня угнетает. Точнее, она не подходит к телефону. Скорее всего, она исполнила свою угрозу и отправилась к родителям, забрав Лили… И если начинаю думать, что придется жить без них, такая тоска нападает, что хочется мчаться домой, плюнув на все, и удержать их в своей жизни. Я понимаю, она достойна лучшего представителя подкласса «мужчина». Более ответственного, порядочного, заботливого…

Чарли почувствовал, как тоска снова сжимает своей холодной костлявой рукой его сердечную мышцу. Официантка-китаянка принесла эль и, многозначительно улыбаясь, спросила, не нужно ли еще чего-нибудь доброму господину. Англичанин отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, а его друг тихо произнес:

– Ты ей приглянулся! Она может стать отличным лекарством от твоей меланхолии! Высвободи энергию – займись сексом и избавься от глупых мыслей.

Чарли нахмурился. Подобные разговоры ему не были по душе. Стало вдруг невероятно грустно, что друг не понимает его страданий, шинкующих мысли на мелкие куски.

– Я провожу тебя до редакции, а потом прогуляюсь по берегу, – произнес сосредоточенно англичанин, смиренно дожидаясь, пока приятель закончит трапезу.

– Не жди! Я бы еще пошептался с официанткой, коль ты ее отвергаешь.

– Как знаешь! – равнодушно пожав плечами, отозвался Чарли, обрадовавшись тому, что может побыть наедине с собой и полелеять свои мрачные мысли.

Когда разразилась Вторая Мировая война, старикан Черчилль назвал Гонконг «неприступной крепостью», которая все же выкинула белый флаг под натиском Японии, бесстыдно воспользовавшейся тем, что британская опека ослабла (ведь большая их часть сражалась с немцами на европейских землях). К началу пятидесятых годов с приходом к власти в Китае коммунистов, в Гонконг хлынул поток беженцев, а британские власти поспешили восстановить на колониальных землях контроль. Теперь эта местность стремительно развивалась, несмотря на разгул преступности, наркотиков и проституции. Деньги, секс и власть – три бога, которым молится большая часть человечества. В Гонконге – в клоаке беспредела и преступности – это витало в воздухе. Совесть и честь были просто метафорами, украшающими небылицы.

Чарли шел через узкую улочку, где с двух сторон его окликали торговцы, предлагая что-нибудь приобрести. Китайцы делились на два лагеря: те, кто любил англичан и те, кто их ненавидел. От группы, не жалующей поработителей, можно было бы отделить еще одну разновидность местного населения – те, кто смирился с тем, что иностранцы главенствуют, и терпит это, стараясь из общения с ними извлечь максимальную выгоду. Запахло жареной рыбой, и Чарли почувствовал приступ голода, чему был несказанно рад. Однажды он услышал фразу «хочется жрать – значит живой», и в последнее время безразлично рассматривая еду, часто ее вспоминал. Первичные инстинкты управляют человечеством, и существование гомо сапиенса с древних времен определялось двумя основными желаниями: есть и совокупляться. Если первое способствовало продлению собственного жизненного цикла, то второе продлевало род, наполняя присутствие каждого индивидуума на планете земля смыслом.

– Кусок жареной говядины и готовая на все за несколько долларов официантка на коленке. Что еще нужно для счастья, Беррельас? – тихо бубнил мужчина себе под нос, представляя, что ведет беседу со своим другом. – Ах, да! Власть! Об этом модно размышлять в любое время года! Сломить волю большинства, чтобы манипулировать в угоду собственному эго! И еще инстинкт самосохранения – как же я забыл о нем?! Наши страхи, заставляющие содрогаться при мысли о смерти. Мы смелые до поры до времени, пока не увидим дуло, наставленное на нас. Вот тогда начинается самое интересное!..

В приятном общении с собственной персоной Чарли добрел до офиса. У двери стоял его друг португалец и сражался с замком, который судя по всему, был сломан. Видимо Беррельас исчерпал запас ругательств и от беспомощности смешно взмахивал руками. Англичанин некоторое время наблюдал за приятелем издали, но затем, как истинный джентльмен, направился на помощь. Чарли не успел – редактор набирающей обороты газеты все же справился с вредной преградой. Он скрылся за дверью и буквально через минуту раздался взрыв. У Чарли подкосились ноги, но он продолжал движение. На лестнице все было задымлено. Второй этаж остался цел, разнесло дверь и… Беррельаса!

С легкой руки преступной шайки его друг погиб. Чарли же, являясь инициатором авантюры, связанной с Мадам Вонг, почувствовал, как неприятный холодок прокатился по его позвоночнику, ведь он был цел и невредим. Сначала Сюли, теперь Беррельас… Справедливо ли это наблюдать за смертями со стороны?

Португальца, или точнее то, что от него осталось, похоронили через несколько дней после взрыва в полупустом гробу. Его осталось так мало, что в голове Чарли тревожно била в колокол одинокая мысль: куда делось все остальное? Ведь не могли его растащить на пирожки?! Ошметки тела собирали полицейские в специальные мешки, а потом все это складывали в общую емкость… Зрелище было не для слабонервных, и англичанин чуть не лишился чувств при виде этого процесса. Начальник полиции прибыл лично для общения с очевидцем произошедшего. Собственно друг погибшего рассказал все, что видел: закрывшаяся входная дверь спиной редактора и через несколько мгновений громкий хлопок, задымление и ошметки на стенах и потолке. Две щелочки, внутри которых прятался пытливый взгляд начальника полиции, сузились еще сильнее от задумчивости. Китаец задавал вопросы о фотоснимке Мадам Вонг, из-за которого и случилась данная неприятность.

– Ну, вот! Подтвердилось то, чего мы так все опасались! Выходит на снимке все же была она! Не оставляет свидетелей! Проклятая дьяволица! – со значением произнес начальник полиции, внимательно осмотрев стены своего душного кабинета, будто опасался, что Мадам Вонг слышит его речь. Ведь недаром говорят, что и у стен есть уши!

– Ей теперь придется убрать большое количество человек! – произнес вяло англичанин.

– Это еще почему?

– Фотографию видели большое количество людей. И если это она, теперь ее знают в лицо!

Чарли задумчиво раскачивался на шатком неудобном стуле, демонстрируя, что устал от общества начальника полиции, заметив столь пренебрежительное отношение, китаец сделался вдруг серьезным и строгим голосом произнес:

– Вы ведь думаете, я – дурак, не так ли? Вы знаете, что рыбаки узнали эту девушку со снимка, когда она вновь появилась на берегу, и утопили ее, прицепив камень на шею?! Это для вас, англичашек, мы все на одно лицо! Сколько еще должно погибнуть людей, чтобы вы, наконец, написали нужный вашей стране материал и убрались отсюда к чертовой матери?!

Беседа приняла не дружественный характер. Чарли густо покраснел, стыдливо опустив глаза. Раздражение начальника полиции было весьма уместно – он это понимал.

– Можете идти! Выманивайте дьявола из преисподней и ищите свою последнюю дверь! – не дождавшись ответа на поставленный вопрос, китаец отмахнулся. – Со своей стороны могу обещать: если вас постигнет подобная участь, и вы разлетитесь на мелкие части, мы соберем ваши останки и направим в Англию. Черкните адрес!

В словах начальника полиции прослеживалась издевка. Чарли не отреагировал на его иронию, лишь уточнил о дальнейшей судьбе газеты. Китаец вдумчиво помял свой подбородок и с сожалением признался, что без Беррельаса у этого издания нет будущего, и придется ее закрыть.

– У меня к вам есть одна просьба, – несмело произнес журналист, жалостливо вглядываясь в щелки собеседника. – Вы же знаете, как дорога она была старине Беррельасу! С этим португальцем мы столько всего пережили… Позвольте мне выпустить последний номер газеты, посвященный нашему доброму и смелому другу!