Глаз мертвеца

– Слышь, Битюг, пошли потрофеим, что ли? По окопам пошарим? Так, для разведки. Помнишь, мы каску тогда в березках нашли, глянем, может, тут еще что-то есть. Все равно, делать неча. Надоело тут плавиться в собственном соку.

– Чаво? Какие трофеи? – лениво отозвался Бита. – В такую погоду ни один бедуин верблюда из шатра не выгонит, а ты говоришь – пошарим! Что мы там нашарим, кроме солнечного удара?

Они тусовались у Черепа в гараже. Гараж, слава богу, прятался в лесочке, укрывшись среди огромных елей, тут было почти прохладно, не то что в городе.

Кроме старого побитого мотоцикла, в гараже ничего не было, поэтому Череп сделал себе здесь комнату отдыха от родителей: притащил с помойки диван, пару кресел, поставил маленький телик. Бита листал старый потертый журнал с приятно полураздетыми телками, а Череп «прыгал» по каналам, стараясь отыскать что-нибудь достойное. Ничего не попадалось, телик ловил плохо, всего какой-то пяток программ – и по всем, как назло, бормотали нечто невнятное, унылые официозного вида упыри.

– Ща я тебе солнечный удар в лоб накачу, допрыгаешься! Пошли, говорю, прошвырнемся, мозги проветрим… Вечер уже, жара отпустила, вроде. Куда тебя ни позови пойти – все тебе лениво.

– Лениво, натюрлих. Ну чего ради мы туда попремся, а? Ради ржавых касок? Там наверняка нет ни шиша, в этих окопах. Мимо столько народа шастает, тропа народная на озеро не зарастает, уже перешарили везде и всё, в натуре. Нету там оружия, чего дергаться зря?

– А ну тебя в пупок! – Череп бросил пульт на кресло. – Генке позвоню.

Генка был борзой, и не из их бригады, а сам по себе. Генка много умничал, и вообще, вызывал у Биты смутное желание закопать его заживо в отходы целлюлозного завода, а поверху заботливо заровнять бульдозером. Только вряд ли тот добровольно согласится закапываться, каратист недоделанный. Сближения Черепа с Генкой Бита крайне не одобрял. Но Генка реально три года махал ногами в карате, и с бульдозером к нему просто так не подступишься.

– Ладно, уговорил, прыщ смертный. Куда намылимся?

– А давай пробежимся там, вдоль озера, кругаля дадим по старым окопам. Для начала на Черепа сходим.

Леса вокруг города до сих пор были набиты железом, ржавым наследством двух войн – финской и Великой Отечественной. В финскую тут шли страшные бои. А следом сразу накатила Вторая мировая, так что, где ни копни, – повсюду щедро попадались осколки, гильзы и безымянные кости.

Само собой, оружие там тоже попадалось. Далеко не первое поколение городских мальчишек пополняло здесь свои запасы, да и черные археологи наведывались сюда регулярно. В лесу железа на всех хватало. Конечно, что поверху лежало, то уже давно прибрали, но если знать места – можно было нарыть много интересного.

Поляна в лесу, по дороге к озеру, так и называлась – Черепа. Там, говорили люди, после войны долго еще скелеты неприбранные валялись. Собственно, на этой поляне Череп собственными руками и откопал себе кличку, когда притащил домой простреленную каску, в которую намертво врос настоящий череп. Извращенец-Бита череп выковырял и придумал зажигать в нем фонарик, так что глазницы и челюсть загорались адским синим пламенем. Этот готичный прикол им потом здорово пригодился – девчонок пугать. То-то они с визгом по гаражу метались, умора, да и только! Черепа потом забрал участковый (кто-то из девчонок родителям стукнул), а кличка к нему так и приклеилась.

Бита еще поворчал-поворчал для приличия, но от кресла все-таки отклеился. До поляны они добрались примерно за час и принялись бродить по пожухлой траве, лениво тыкая туда-сюда длинными проволочными щупами. Поляна сильно заросла березами, но, приглядевшись, можно было увидеть линию старых окопов, здоровенные воронки от снарядов, обвалившиеся землянки с торчащими обломками бревен… Много чего тут еще оставалось с войны.

Бита чертыхнулся, чуть не напоровшись на колючую проволоку, пригляделся, спрыгнул в окоп.

– Слышь, гоблин, тут, по ходу, оборона была у наших.

– Почем ты знаешь? Может, наши как раз наступали?

– Может, и наступали, – сплюнул Бита. – Ща проверим.

Он расковырял мох, подцепил и отбросил в сторону пласт дерна – и присвистнул:

– Тут, по ходу, кто только не наступал! Глянь, все вперемешку валяется.

На сероватой лесной земле валялись россыпи гильз, куски заржавленной пулеметной ленты, осколки гранат.

– Тут гнездо пулеметное было. Вон, гильзы, сечешь? Да их тут кучи целые!

– Ага, тут его и кокнули. – Череп тоже спрыгнул в окоп, потыкал щупом в землю, подцепил и выкинул наружу черную подошву, потом – нижнюю челюсть с редкими почерневшими зубами.

– Из миномета их накрыли, во! – Он показал Бите вросший в соседнюю березу характерный рогатый хвост мины.

– Бах! – и нет чувака, – кивнул тот.

– Давай пороемся, вдруг пулемет найдем?

– Пулеме-ет! Ну, ты загнул, падре! Пулемет уперли давно, это тебе не Англия, это, как говорится, Россия. Тут пулеметы под ногами долго не валяются. Тут кости одни да гильзы. Пошли лучше, я там землянку присмотрел обрушенную, там, вроде, никто еще не копался.

Бита выбрался из окопа, попутно прихватил кусок пулеметной ленты, выковырял целые патроны.

– Сухо тут, хорошо. – Он потер патрон об кору ближайшего дерева, и тот заблестел. – Смотри, как сохранился, красавчик! Немецкий, по ходу.

– Ну, значит, фрицу тут капут пришел. – Череп равнодушно отбросил челюсть ногой.

– А знаешь, куда скелеты с черепов делись, кстати?

– Куда-куда, собрали их да похоронили в братской могиле.

– Не-а, – Бита потыкал щупом в землю. – Наших-то, может, и похоронили. А фрицев так и оставили валяться, не до них им было. А потом поляна эта стала, типа, проклятой. Никто сюда ходить не хотел, потому что немцы эти, мертвяки, по ночам из окопов вставали и на луну выли.

– Как собаки, что ли?

– Вроде того. Сами распухшие, страшные! У кого руки нет, у кого ноги, у кого вообще башку оторвало. Говорят, башка одного фрица так по поляне и каталась, сама по себе, только зубами клацала. А утром – раз! – и скелеты опять смирно лежат себе. Короче, народ сюда ходить перестал, только пастух один коров гонял. Тогда ведь у всех коровы были – сплошной колхоз, молоко, кефир… При коммунизме, вообще, обещали, что коровы яйца будут нести! А пастух этот, короче, оказался с прибабахом, ему самому полголовы на войне снесло, ему что скелеты, что мертвецы – все было до лампочки.

– Сам зомби, что ли?

– Натуральный. Вот однажды пригнал он сюда коров, а сам лег на пригорке, в тенечке под березкой. – Бита показал рукой. – Во-он на тот, значит, пригорок… ну и отрубился. А коровы траву-то щипали, а в траве-то – кости. И начали они эти кости жевать.

– Не гони, баклан, – прищурился Череп. – Коровы кости не жрут!

– А ты пасть заткни чем-нибудь, вон, хоть шишкой, – парировал Бита. – Я точно знаю, в книжке читал! Кости к тому времени уже лет десять на земле провалялись, под солнцем, процессы там всякие пошли, так что это уже не кости стали, а известняк. Короче, такие, от которых коровы прям трясутся. К тому же они мягкими сделались. Вот коровы их и схрупали все, до последнего ребрышка.

– Брехня, однозначно, брехня!

– Не брехня, а научный факт, умник ты мой. Спроси у Яндекса.

Череп хмыкнул, давая понять, что не очень-то верит в волшебную силу Яндекса, но перебивать не стал.

– Короче, зомби-пастух проснулся вечером как ни в чем не бывало, коров собрал – и погнал в город. Там их по дворам разобрали, по родным стойлам. А ночью коровы эти сами завыли, как собаки. Глаза горят, изо рта – пена! Сараи все в щепки разнесли и давай в дома ломиться, к людям! Народ весь в панике. А коровы воют и рогами в двери долбят. Говорят, одну семью заживо сожрали, а еще кучу народа рогами по стенам размазали и копытами покрошили в капусту. Пришлось бригаду ОМОНа вызывать, они бешеных коров чики-чик из автоматов, а потом на полигон секретный вывезли, в яму – и бетоном сверху, бетоном! Потом травку посеяли, типа полянка. А где этот полигон – не знает никто. Только до сих пор, говорят, на той поляне трава растет странная какая-то, светится по ночам. Туристы шлялись там… луна была, тихо. Вдруг – вой! Глуховатый и, главное, непонятно откуда! И свет впереди мерцает. Зеленоватый такой, гнилушечный. Вышли они на эту поляну, а у них под ногами земля вдруг как взвоет! И начала поляна на глазах шевелиться, треснула земля…

– Байки все это, – недоверчиво протянул Череп. – Не было тогда ОМОНа.

– Ну, кто-то ж был, народ разгонять-то надо? Ты еще скажи, что про Черную поляну тоже байки плетут.

– Про Черную поляну – реально, – заявил Череп. – Только там разве коровы? Там тарелка села, все знают.

– Тарелка! – презрительно скривился Бита. – Тарелки на острова всякие садятся, малышня, и та в курсе. А на Черной поляне оружие испытывали, секретное. Николай Тесла – слыхал про такого? Это он первый придумал электричество по воздуху передавать. Говорят, что Тунгусский метеорит на самом деле – первая летающая электрическая бомба.

– Так это когда было, тыщу лет назад. Хочешь сказать – этот Тесла нашу поляну… того? Электричеством бомбанул?

– Может, он, а может, и не он. Сейчас оружия разного разработали – полигонов на всех не напасешься. Вот его и испытывают где попало. – Ну и где, хоть примерно, где этот секретный полигон? С коровами твоими замурованными?

– Знал бы, так, наверное, уже был бы он не секретный. Они там, прикинь, наверное, до сих пор под землей воют и землю рогами расшвыривают…

– Слышь, летописец земли русской, пошли лучше землянку копать. Девкам будешь за гаражами зубы заговаривать!

Череп Биту уважал. Ай-кью у того был накачанный, как у Черепа – пресс. Бита книжки читал, но не лохушные, какими преподы всех в школе грузят, а реально крутые. Череп-то всем книжкам предпочитал хороший боевик, а еще лучше – стрелялку-гонялку, но игровую приставку ведь с тобой в поход не возьмешь. А Бита умеет-таки рассказывать, с ним не заскучаешь. Кроме того, Бита умел шевелить мозгами, в отличие от Шрека, который только челюстями шевелить и умел. Череп считал себя умным, но признавал, что в мире есть люди и поумнее него, вроде Биты. Это такие, как Бита, ядерную бомбу изобрели, качалку для пресса и прочие полезные штуки. К тому же и слабаком Бита не был, за чужой спиной никогда не прятался. Реальный пацан, чё там! Потому Череп с ним и скорешился.