Глава первая
Три странных происшествия
1
Владелица ресторана «Купава» Алла Львовна Крутова сидела в мягком вертящемся кресле, закинув ногу на ногу. Она курила длинную тонкую сигарету и с интересом разглядывала молоденькую девицу, расположившуюся напротив.
Ту это, похоже, нисколько не смущало. Она хлопала длинными ресницами и улыбалась Крутовой так, словно пришла сюда не за работой, а за премией.
«Ну я тебе покажу», – подумала Алла Львовна с едва заметной усмешкой.
– Можно я закурю? – спросила девушка красивым, глубоким голосом.
Крутова нахмурилась. Таким голосом полагалось разговаривать самой Алле Львовне, а не этой двадцатилетней пигалице в дешевом прикиде.
– Много курите? – спросила владелица ресторана, пододвигая к девушке пепельницу в виде белой морской раковины. Пепельницу она подвинула кончиками пальцев, так, чтобы у девушки была возможность хорошенько разглядеть ее длинные, красивые ногти, над которыми полтора часа работала лучшая в городе маникюрша.
– Да нет, не очень, – улыбнулась девушка, доставая из сумочки сигареты и не обращая никакого внимания на крутовский маникюр. – Пачки хватает дня на три. – Внезапно она подняла глаза на Крутову. Во взгляде ее промелькнула тревога. – А что, здесь нельзя? Тогда я не буду. – И поспешно добавила: – Бросить курить для меня не проблема.
«Ага, задергалась. Ну вот так-то лучше», – подумала Крутова, а вслух сказала:
– Почему же, курите. Только не стряхивайте пепел на пол.
Девушка улыбнулась и аккуратно вставила сигарету в пухлые алые губки.
«А ноготочки-то накладные, – с удовольствием отметила про себя Алла Львовна, разглядывая длинные пальцы рыжей красотки. – Да и фигурка не очень. Талия, конечно, хороша… Грудь, ноги… Но в целом, пожалуй, чересчур крупновата».
Алла Львовна позволила себе снисходительную улыбку. Крутова считала себя властной и сильной женщиной, видящей людей насквозь. Под ее проницательным взглядом даже рослые хамоватые грузчики сжимались. Но на эту девчонку взгляд Крутовой абсолютно не действовал. И это было более чем странно.
К своим сорока трем Крутова была обладательницей внушительного банковского счета, а также осиной талии (плод изматывающих тренировок), стройных ног и чувственного, хрипловатого голоса, сводящего – в этом она не раз убеждалась – мужчин с ума.
Следы увядания уже коснулись лица Аллы Львовны, но она вела с ними непримиримую борьбу и пока что выходила из этих схваток победительницей.
Крутова стряхнула с сигареты пепел, и перстенек на ее безымянном пальце ярко блеснул. Алла Львовна невольно залюбовалась им и на пару секунд отвлеклась от предмета беседы.
Интересный был перстенек, необычный. И достался Алле Львовне необычным и интересным образом. Два дня назад Крутова случайно наткнулась на улице на лоток с бижутерией. Вообще-то, бижутерией она не интересовалась. Но тут, сама не зная почему, замедлила шаг. Ее внимание привлек перстень с красноватым камушком, лежавший в стороне от других товаров. Отчего-то он сразу понравился Крутовой. Она взяла перстенек с прилавка и небрежно поинтересовалась у простоватого вида девочки-продавщицы:
– Сколько?
Та захлопала глазами. Заглянула в свою тетрадь, пошелестела страницами. Подняла взгляд на Аллу Львовну и растерянно проговорила:
– Не могу найти его в перечне.
Алла Львовна продолжала разглядывать перстень. Красноватый камушек мягко мерцал и словно говорил: «Купи меня. Купи». Неожиданно для себя самой Крутова сжала перстень в кулаке, посмотрела на продавщицу и сказала:
– Я дам вам за него четыреста пятьдесят рублей. Дороже у вас тут ничего не стоит.
Пока продавщица раздумывала, Алла Львовна достала из кошелька несколько сотенных бумажек и бросила их на прилавок.
– Сдачи не надо!
И поспешно зашагала прочь, опасаясь, как бы продавщица не передумала и не потребовала перстень обратно.
С того момента прошло уже два дня, и за эти два дня Алла Львовна ни разу не пожалела о своем странном поступке. Перстень словно приворожил ее, и Крутова не расставалась с ним ни на миг.
– Алла Львовна, – тихонько окликнула девушка. Крутова качнула головой и уставилась на молодую претендентку.
– Опыт у меня небольшой, – проворковала та. – Но я готова учиться.
Алла Львовна решила прибегнуть к другой тактике. Она сменила снисходительную улыбку на кривую усмешечку и принялась нагло разглядывать девушку. Пусть знает свое место. Брезгливо приподняв нарисованную бровь, Крутова резко произнесла:
– Надеюсь, что так. От желающих получить это место нет отбоя. Нам нужен умный, ответственный человек. Вы понимаете, о чем я?
Девушка кивнула.
– От вас будет зависеть не только своевременная поставка продукции, – продолжила Алла Львовна, – но и репутация нашего заведения. Вы отдаете себе в этом отчет?
– Да, да, конечно, – поспешно заверила ее девушка.
– Три основных правила, золотце, – прохрипела Алла Львовна и выпустила в сторону девушки облако сизого дыма. – Три! Если вы готовы их соблюдать – мы сработаемся. Если нет – выход направо, и не будем отнимать друг у друга время. Не знаю, как ваше, а мое стоит недешево.
– Я готова выслушать, – сказала девушка, изящным движением поправила пушистую рыжую прядку и ослепительно улыбнулась. Ее большие синие глаза лучились. Алле Львовне это не нравилось.
При всей миловидности было в этом юном личике что-то неприятное. Что-то… противоестественное. Алла Львовна считала себя женщиной расчетливой и умной. Она давно уже занималась подбором персонала и чувствовала ложь нутром. В чем именно заключалась ложь, Алла Львовна понять пока не могла. И эта неопределенность ее тревожила.
– Мой прежний начальник говорил, что я все ловлю на лету, – проворковала девушка и слегка покраснела. – Я думаю, у меня все получится. Я вас не подведу.
«Могу себе представить, что ты там ловила», – подумала Алла Львовна с брезгливой улыбкой.
Длинные ноги, огромные глазища. Нет, эта особа ей здесь не нужна. Пусть поработает недельку, а потом выметается ко всем чертям. Профсоюз, конечно, не дремлет, но предлог найти не сложно. Можно, к примеру, организовать небольшую кражу. или еще что-нибудь.
– Три правила, – повторила Алла Львовна, выпустив дым через ноздри. – Первое – не опаздывать. Одно опоздание – штраф. Два – увольнение. Устраивает?
– Вполне, – кивнула девушка.
Она протянула руку, положила кончик сигареты на край пепельницы и легонько постучала по нему длинным, изящным пальцем. Алла Львовна собиралась проделать то же самое, но не успела. Столбик пепла сорвался с сигареты и упал владелице ресторана на коленку.
– Второе правило, – продолжила Алла Львовна, повышая голос и стряхивая с коленки пепел, – не воровать. С этим у нас строго. Проверки регулярные, заранее не предупреждаем.
– Справедливое требование, – улыбнулась девушка, беззастенчиво разглядывая испачканную коленку Крутовой.
Алла Львовна нарочито откровенно проследила за ее взглядом и проговорила грубым, хриплым голосом:
– И наконец, третье правило!
Девушка вздрогнула и снова уставилась на Крутову. Алла Львовна ухмыльнулась, сделала из пальцев левой руки колечко и подвигала внутри него дымящейся сигаретой.
– Третье, и главное, правило – никакого интима с клиентами. Две ваши предшественницы погорели именно на этом.
Девушка покраснела до самых корней волос, но тут же взяла себя в руки и кивнула.
– Я понимаю, справиться с искушением не так-то просто. Особенно в вашем возрасте. – Алла Львовна вновь усмехнулась. – Наши клиенты, как правило, люди состоятельные и щедрые. Но тут уж приходится выбирать: либо работа, либо. кошачьи радости. Вы согласны, золотце?
– Абсолютно, – кивнула девушка и вновь обворожительно улыбнулась.
«Зубы-то какие белые, – подумала Алла Львовна. – Неужели свои?» А вслух сказала:
– Вот и славно. Испытательный срок – месяц. Оклад на это время – сорок тысяч рублей. Через месяц, если вы у нас задержитесь, накину еще двадцать. Устраивает?
«Сейчас опять будет кивок и улыбочка», – предположила Алла Львовна. Однако вместо этого девушка вдруг поднялась и решительным шагом направилась к двери.
«Ну и слава богу, – с облегчением подумала владелица ресторана. – Не придется увольнять».
Девушка подошла к двери, но вместо того, чтобы открыть ее и убраться вон, повернула ручку замка и нажала на кнопку фиксатора. Глаза Аллы Львовны расширились.
– Что вы делаете? – грозно спросила она и вдавила сигарету в пепельницу. – Вы в своем уме?
Девушка не обратила на возглас Аллы Львовны никакого внимания. Она развернулась и, глядя Крутовой в глаза, зашагала к столу. Глаза девушки глядели не мигая, в глубине их полыхал красный огонек, а ее губы внезапно потемнели и изогнулись в странную улыбку.
– Эй, ты чего? – растерянно проговорила Алла Львовна. – Чего задумала-то?
Девушка, продолжая улыбаться, двинулась вокруг стола. Лицо ее превратилось в неподвижную маску. Улыбка напоминала судорожный оскал.
– Ах ты. – Владелица ресторана задохнулась от возмущения. – Ты что о себе возомнила?
Она хотела оттолкнуть наглую девицу, но та перехватила ее руки за запястья и крепко их сжала. Лицо девицы задергалось, а из раскрытого рта показались четыре белых клыка.
Аллу Львовну пробрал ужас, но крикнуть она не успела. Девица резко подалась вперед и впилась зубами Крутовой в шею. Хозяйка ресторана заелозила ногами по скользкому полу кабинета и захрипела.
Через несколько секунд Крутова рухнула на пол, а девушка подняла голову и облизнула черным языком окровавленные губы. Затем достала из кармана мобильник, нажала кнопку и сказала:
– Алло, это Юля. Входите.
Убрав мобильник в карман, девушка нагнулась, взяла левую руку мертвой Аллы Львовны, стянула с ее безымянного пальца перстень и поднесла его к глазам.
– Вот ты какой, – тихо пробормотала она и улыбнулась.
Юля хотела надеть перстень на палец, но едва тот коснулся кончика ее ногтя, как из камушка вырвалась маленькая красная искорка и ударила девушку в сердце. Мертвенная чернота волной прокатилась по ее телу. Одежда и кожа девушки стремительно обуглились, и от черной кожи отлетел сизоватый дымок. Еще секунду она стояла на ногах, а потом рухнула на пол и рассыпалась в пыль.
Фиксатор замка на двери сам собой щелкнул, и в кабинет вошли двое – молодая, черноволосая, умопомрачительно красивая женщина в длинном плаще и круглолицый лысый толстяк в дорогом пиджаке.
Взглянув на останки девушки, черноволосая красавица остановилась и удивленно подняла брови:
– Что с ней?
– Обратилась в прах, – небрежно ответил лысый толстяк, озадаченно рыская глазами по полу. – Так бывает с каждым, кто пытается отнять перстень силой. Эту штуку можно только принять в дар. Или купить. Или найти на дороге. В общем, все что угодно, кроме насилия.
– Почему ты сразу об этом не сказал?
– А что это изменило бы?
– Юля была бы жива.
Толстяк дернул щекой и проговорил с еще большим пренебрежением:
– Одной кровосоской меньше, одной больше. Какая, к дьяволу, разница?
По лицу красавицы пробежала тень, а в глазах ее полыхнул гневный огонек.
– Ты говоришь о стригоях, маг! – проговорила она негромким голосом, от которого у любого бы пробежал по спине мороз. – Имей уважение!
Лысый примирительно улыбнулся, хотя светло-голубые глаза его остались холодными.
– Ладно, стрига, не злись. Главное, что дело сделано. А за нее. – он качнул подбородком в сторону останков Юли, – Менерих тебе щедро заплатит. Черт, да где же этот перстень?!
Красавица быстро нагнулась, подняла с пола перстень и, сжав его в руке, проговорила:
– Кажется, его кто-то потерял? Удачная находка!
Толстяк резко повернулся и уставился на сжатый кулак красавицы. Затем поднял ледяной взгляд на ее лицо и угрожающе проговорил:
– Не шути со мной, стрига. – Он протянул пухлую руку: – Отдай мне Ключ!
Темные глаза красавицы слегка сузились, а губы изогнулись в улыбку.
– Пусть он пока побудет у меня, авгур, – проворковала она.
– Что-о?
– Твой хозяин обещал, что вы заберете меня из этого мира, когда все начнется. Я договаривалась лично с ним и потому перстень отдам ему в руки.
Несколько секунд толстяк молчал, глядя на красавицу таким взглядом, словно решал, развеять ее в прах или превратить в крысу. Потом опустил руку и зловеще проговорил:
– Что ж, будь по-твоему. Но если вздумаешь обмануть – тебе конец. Менерих не прощает предательства.
Отвернувшись от стриги, маг авгур склонился над трупом Аллы Львовны Крутовой. Внезапно женщина открыла налитые кровью глаза и посмотрела на толстяка.
– Уже обратилась, – проворчал тот и недовольно покосился на черноволосую красавицу. – Быстро это у вас, кровососов. Теперь понимаю, почему регистраторы запрещают вам кусать людей. Дай вам волю, и через месяц на Земле не останется ни одного нормального сарга.
Он схватил Крутову одной рукой за подбородок, а другой – за затылок и резко крутанул ее голову вбок. Шея Аллы Львовны хрустнула, налитые кровью глаза закатились, а напряженное тело вновь обмякло.
Толстяк взял Крутову за плечи и перевернул на живот. Затем задрал на ней платье и расстегнул застежку лифчика. Проведя пухлой ладонью по голой спине Крутовой, лысый прошептал несколько слов на древнем языке. В ту же секунду на спине проступили багровые символы.
Брови черноволосой красавицы удивленно взлетели вверх.
– Что это?
– Инструкция, – ответил толстяк. – Она всегда прилагается к Ключу.
Красавица усмехнулась:
– Остроумно.
– И главное – удобно. Ключ сам указывает на дверь, которую нужно открыть. Одна беда – инструкция всегда зашифрована.
Красавица приблизилась к трупу женщины и, вытянув шею, попыталась получше разглядеть испещренную кровавыми значками спину. Она успела увидеть несколько странных символов: горящий крест, силуэт рыцаря с воздетым мечом.
Потом толстяк как бы невзначай переменил положение и закрыл собой Крутову. Он вытянул руку, примерился и несколько раз провел острым, как осколок стекла, ногтем указательного пальца по спине мертвой женщины.
Покончив с этим, он облизнул окровавленный ноготь, подцепил им кожу и резким движением сорвал ее.
– Твой хозяин сможет это прочесть? – недоверчиво осведомилась красавица.
– Мой хозяин может много такого, о чем ты даже не догадываешься, – отозвался толстяк, сворачивая свой страшный трофей в рулон и убирая его в карман плаща. – Все, пора уходить.
– Мы идем к Менериху? Толстяк кивнул:
– Да. Но сперва заскочим в ресторан и чего-нибудь перекусим. Я умираю от голода. А ты?
Красавица нахмурилась:
– Ты ведь знаешь, маг, я не ем в ресторанах.
– Ах да. – Толстяк усмехнулся. – Все время забываю, что твой организм не принимает ничего, кроме свежей крови. Ладно, посидишь рядом.
Маг авгур выпрямился и небрежно щелкнул пальцами. Труп Аллы Львовны вспыхнул голубоватым пламенем. Огонь быстро перекинулся на ковер и стал стремительно разгораться, а толстяк и красавица заспешили к выходу.
2
Суетно стало жить на свете. С каждым годом Москва становилась все более неуютной. Если так пойдет и дальше, скоро в столице не останется ни одного места, где можно глотнуть относительно свежего воздуха и размять ноги, не рискуя попасть под машину или быть растоптанным толпой прохожих.
Рыжеволосый официант вспомнил свой маленький городок, из которого уехал «покорять Москву» пять лет назад, и вздохнул. Понадобилось целых пять лет, чтобы понять: Москву невозможно покорить. Это она покоряет каждого, кто попадается в ее паучьи сети. При мысли о «паучьих сетях» рыжий официант представил себе карту московского метро и усмехнулся – карта эта и впрямь здорово походила на паутину.
Кусочки льда мелодично стукнулись о дно широкого стакана. Рыжий официант посмотрел, как бармен заливает лед янтарной струей шотландского виски, снова вздохнул и перевел взгляд на зал ресторана.
Его занимал странный посетитель, сидевший за столиком у окна. Рыжий официант щелкнул пальцами, привлекая внимание бармена, и сказал:
– Глянь-ка на того типа.
Это был долговязый мужчина в старом, застиранном свитере. Черты лица – резкие и суровые, а само лицо – худое, скуластое и, учитывая черный цвет волос, неприятно бледное. В волосах – ярко-белая седая прядь.
Бармен пожал плечами:
– И что в нем странного? То, что одевается с помойки? Так нынче и не такое встретишь.
– Ты посмотри, как он уставился на ту парочку. Будто глазами их сожрать хочет.
Долговязый парень с седой прядью на темени и впрямь неотрывно смотрел на мужчину и женщину, мирно ужинавших за угловым столиком. Мужчина был хорошо упитан и лыс, как колено. Узел галстука распущен, верхняя пуговица рубашки расстегнута, красноватая лысина поблескивает, как полированный шлем.
Спутница лысого толстяка была настоящей красавицей. Брюнетка с бледным, чувственным лицом и темными губами. Одета она была в легкий черный плащик.
Лысый толстяк уминал карпаччо из сырой семги (семьсот двадцать два рубля за порцию), запивая его белым бургундским вином (пятьсот рублей за бокал). Красавица ничего не ела, а в бокале, который она держала в длинных, бледных пальцах, была простая вода.
– Ну и что тут такого? – пожал плечами бармен. – Может, у него анорексия и он ненавидит толстяков.
– Анорексия? – Официант возмущенно вытаращил глаза. – Да я ему уже три порции флорентийской говядины с кровью притащил! И он их все умял! Один!
– Три порции? – удивился бармен, разглядывая долговязого брюнета, который продолжал таращиться на толстяка. – По шестьсот пятьдесят рублей каждая? Да вся его одежда стоит в пять раз меньше.
– И я о том же. – Официант снова перевел взгляд на толстяка и красавицу. – Шикарная женщина, – завистливо протянул он.
– Точно, – согласился бармен. – Богиня! Погоди-ка. – Он наморщил лоб. – А ведь я ее знаю. Ну точно – знаю. Это же Наталья Литовцева!
– Какая Литовцева?
– Та самая – жена Литовцева!
– Владельца заводов и судов?
– Ну!
– С ума сойти.
Между тем толстяк вытер руки салфеткой, достал из кармана бумажник, скользнул взглядом по счету, который уже лежал на столе, и небрежно отсчитал несколько купюр. Потом сунул бумажник в карман, и оба – толстяк и его спутница, – поднялись из-за стола.
Едва они зашагали к выходу, как долговязый брюнет вскочил на ноги.
– Так я и знал! – тихо выругался официант и ринулся ему наперерез.
Преградив беглецу дорогу, он резко проговорил:
– Уважаемый, надо заплатить!
Брюнет быстро достал из кармана пачку купюр и сунул ее в руку официанта. Двинулся было дальше, но вновь был остановлен.
– Уважаемый, это слишком много! – крикнул официант, ухватив долговязого на рукав. – Возьмите сдачу!
И тут толстый господин обернулся. Увидев долговязого брюнета, он слегка побледнел, затем нагнулся к Литовцевой и что-то быстро прошептал ей на ухо. Она кивнула и быстро устремилась к выходу, а толстяк снова обернулся, вскинул ладонь и дунул на нее.
С пухлой ладошки толстяка сорвались три мерцающие молнии и, подобно голубым стрелам, устремились к долговязому. Однако тот проделал немыслимый по своей ловкости и быстроте пас, и молнии, словно отразившись о невидимую стену, изменили курс и рикошетом сбили кадку с пальмой.
Долговязый одним прыжком настиг толстяка, оба сцепились и закружили по залу в невероятном танце. Лопнула лампочка в настенном светильнике, потом еще одна, а затем целая канонада хлопков гулко прокатилась по залу ресторана. Где-то громко взвизгнула женщина, кто-то выругался.
На мгновение противники расцепили объятья, и толстяк предпринял еще одну попытку бежать, но долговязый налетел на него как коршун. Оба шатнулись к окну и, взорвав витрину дождем сверкающих стеклянных брызг, вылетели на улицу.
И вот тут начался полный переполох. Завизжала сигнализация машин, закричали люди.
Толстяк вскочил на ноги первым. Стряхнув с плеч осколки, он быстро что-то прошептал. В то же мгновение от толстяка отслоилась призрачная фигура. После этого сам толстяк ринулся прочь, прямиком к Манежной площади, а его призрачный двойник, растопырив руки и плотоядно рыкнув, преградил дорогу долговязому брюнету, тоже вскочившему на ноги.
Долговязый не растерялся. Он вытянул правую руку, и в свете уличных фонарей сверкнуло узкое длинное лезвие.
Шагнув к двойнику, долговязый несколько раз быстро и ловко махнул ножом. Призрачная грузная фигура распалась на части, а долговязый перепрыгнул через тающие, похожие на сгустки слизи останки двойника и бросился вдогонку за толстяком.
Толстяк шагал удивительно быстро. Какой-то подвыпивший парень, двигавшийся навстречу, попытался сунуть ему в руку рекламную листовку, но толстяк, не останавливаясь, схватил его руками за голову, с хрустом свернул парню шею и отшвырнул в сторону.
Настигнув беглеца возле подземного перехода, долговязый прыгнул ему на плечи и сбил с ног. Затем перевернул на спину и занес над толстой шеей сверкающий клинок.
Однако к месту сражения уже подоспела милиция. Один из милиционеров сбил долговязого с толстяка и наставил на него пистолет.
– Брось нож! – хрипло дыша, крикнул милиционер. – Ну!
Толстяк неожиданно резво для своей внушительной комплекции вскочил на ноги, повернулся и побежал к Красной площади.
– Вы не понимаете! – прорычал долговязый, яростно сверкая глазами. – Он уйдет!
Милиционер снял пистолет с предохранителя.
– Стой спокойно, мужик, и все будет хорошо! – холодно отчеканил он.
Секунду долговязый брюнет стоял неподвижно, а затем выкрикнул что-то на непонятном гортанном языке, повернулся и бросился вдогонку за толстяком.
– Стой! – хором крикнули три милиционера.
Но долговязый не остановился. На бегу он подхватил с земли оброненный нож, и в этот миг милиционеры открыли огонь.
Пистолеты залаяли в их руках, как рассвирепевшие псы. После четвертого выстрела долговязый брюнет споткнулся и упал на асфальт. Из простреленной спины полилась блестящая в свете фонарей кровь. Мужчина попытался встать, но снова упал. Милиционеры опустили стволы и бросились к нему.
Между тем недалеко от Иверских ворот происходило что-то невероятное. Толстяк остановился, широко раскинул руки, словно пытался обнять небо, и громко что-то крикнул на непонятном языке.
Послышался шелест крыльев, и к толстяку стали слетаться воробьи. Их было много – десятки, потом сотни. Птичий вихрь яростно закружился вокруг толстяка. Милиционеры, туристы и прохожие остановились и раскрыв рты уставились на невиданное зрелище.
Сквозь невообразимый шум сотен воробьиных крыльев послышался хрипловатый смех, а затем голос из центра этого воробьиного смерча что-то гортанно крикнул. Слова были незнакомые, но почему-то сержанту милиции показалось, что сказаны они на очень древнем языке.
И вдруг серый смерч распался – воробьи резко рванули в разные стороны, как осколки бомбы. Прошло несколько мгновений, и они уже исчезли, упорхнули, улетели туда, откуда появились. Лишь перья темными хлопьями осели на асфальт.
Милиционеры и многочисленные зеваки обескураженно уставились туда, где еще минуту назад стоял толстяк. По толпе пробежал легкий гул. Один из милиционеров сглотнул слюну и хрипло спросил:
– Где он? Куда он подевался?
– Не знаю, – ответил ему другой и опустил пистолет, надобность в котором явно отпала.
Асфальт был усеян птичьими перьями. Чуть поодаль, возле водостока, валялись две воробьиные тушки, выглядевшие так, словно их пропустили через центрифугу. И больше ничего.
И тут толпа загалдела громче, словно все присутствующие разом проснулись от спячки и сбросили оцепенение. Засверкали вспышки фотоаппаратов.
– Всем отойти! – крикнул милиционер. – Это место преступления! Сержант, помоги!
Но сержант лишь махнул рукой, повернулся и побрел к коллегам, которые стояли возле окровавленного тела долговязого брюнета.
3
Каждый врач, практикующий больше десяти лет, наверняка помнит хотя бы один случай, который с большим основанием можно назвать чудом.
Один из коллег заведующего хирургическим отделением Ивана Ивановича Загорского своими глазами видел, как человек встал с кушетки и пошел в туалет с куском арматуры, торчащим у него из головы. Другой лечил пациента, у которого легкие были сдавлены в лепешку. Пациент не только не задыхался, но и порывался позвонить жене и крыл врачей отборным матом, пока те вставляли ему дренаж.
У самого же Загорского подобных чудес в рабочей биографии не было. Вплоть до вчерашнего дня. И теперь Загорский был взволнован. Сидя в ординаторской за чашкой крепкого кофе и постукивая пальцами по столу, Иван Янович размышлял… Случай экстраординарный и потянет, как минимум, на полновесную статью в «Медицинском вестнике». Это для начала, а потом. Потом, пожалуй, можно замахнуться и на диссертацию.
От приятных размышлений Загорского отвлек резковатый, низкий голос:
– Иван Иванович?
Он поднял взгляд и посмотрел на вошедшего сквозь круглые очки в золотой оправе. Гость был высоким, крепким, рыжеватым мужчиной, одетым в джинсы и серый свитер.
– Капитан Вершинин, убойный отдел, – представился он. Красные «корочки» мелькнули перед глазами доктора и снова исчезли в кармане. – Я звонил вам по поводу вчерашнего пациента.
– А… да-да… – рассеянно проговорил Загорский. – Присаживайтесь, пожалуйста.
Капитан Вершинин сел.
– Кофе? – предложил доктор. Гость мотнул головой:
– Нет, спасибо. Как он?
– На удивление хорошо.
– На удивление? Доктор улыбнулся:
– Простите, как вас по имени-отчеству?
– Егор Александрович.
– Егор Александрович, пациент потерял два литра крови, у него задеты артерии, пробита селезенка, повреждено легкое. Не говоря уже о сломанных костях.
– Так бывает, когда подставляешься под пули, – сказал Вершинин. – Считайте, что он еще легко отделался.
Доктор качнул головой:
– Я не о том. Когда его привезли, я думал – не жилец. Но операции прошли на редкость успешно, и он уже четыре часа дышит самостоятельно.
– Это хорошо?
– Для человека, сердце которого не билось почти две минуты, очень. Если так пойдет и дальше, то через день, максимум два мы его переправим в терапию.
– Хотите сказать, что он выздоравливает как-то уж очень быстро?
– Пожалуй, что так.
Несколько секунд капитан обдумывал слова доктора, затем сказал:
– Могу я с ним поговорить?
– Почему бы и нет? Но не больше пяти минут. Состояние больного стабильное, однако кто знает.
– Пяти минут будет вполне достаточно, – заверил его Вершинин. – Кстати, он ничего о себе не говорил?
Хирург покачал головой:
– Нет. Только назвал свое имя, сразу после того, как вышел из комы. Но я не уверен, что верно расслышал.
– И что это за имя?
– Гармата.
Вершинин наморщил лоб:
– Гармата? Хирург кивнул:
– Да.
– Гм. – Капитан Вершинин озадаченно нахмурился. – Венгерское, что ли?
– Не знаю. Возможно, он просто бредил. В любом случае, у вас есть возможность спросить об этом у него самого.
Капитан уже поднялся на ноги и хотел было повернуться к двери, но вдруг замер как бы в нерешительности или в раздумье. Загорский поправил очки и вопросительно посмотрел на него:
– Что-то еще?
– Доктор, скажите. а у этого парня. у него все органы на своих местах?
– Что? – Загорский нахмурился и вновь поправил очки. – Простите, я не понял.
– Я хотел сказать – все ли у него в порядке с внутренними органами? Ну, знаете. бывает, что у человека сердце с правой стороны. Или там селезенка. не там, где нужно.
Загорский усмехнулся:
– Да нет, у этого парня все на месте. А почему вы спрашиваете?
– Как вам сказать. – Капитан явно смутился. – В последние дни в Москве творится что-то странное.
– Что? О чем вы?
Несколько мгновений капитан молчал, потом, слегка усмехнувшись, проговорил:
– Ни о чем. Забудьте. Значит, у меня есть пять минут?
– Да.
– Я попытаюсь уложиться.
Вершинин повернулся и зашагал к двери.
Поморщившись от пиликанья мониторов, капитан поставил возле кровати стул и сел на него. Он внимательно посмотрел на пациента и представился:
– Я капитан Вершинин из убойного отдела. Как вас зовут?
Пациент не ответил. Его отсутствующий взгляд был устремлен в потолок. Капитан глянул туда же и увидел многочисленные отверстия в звукопоглощающем покрытии. «Должно быть, через эти отверстия улетучиваются из реанимации души умерших», – мелькнуло у него в голове.
Пациент между тем не проявлял никаких признаков заинтересованности визитером. Седая прядь была похожа на застрявшее в волосах белое перышко.
Капитан кашлянул в кулак и заговорил снова:
– Вы сказали врачу, что вас зовут Гармата. Это так? Пациент продолжал молчать. Капитан решил зайти с другого бока:
– Вы помните, что произошло вчера вечером? Вы устроили драку в ресторане. Перебили стекла и пытались перерезать человеку горло.
Черноволосый незнакомец повернул к капитану свое неестественно бледное лицо с резкими и жесткими чертами и хрипло осведомился:
– Вы поймали авгура?
– Кого?
– Мага авгура, – повторил пациент.
– Вы имеете в виду толстяка, которого пытались убить?
– Да.
Капитан Вершинин нахмурился и покачал головой:
– Нет. Ему удалось сбежать.
Пациент что-то тихо пробормотал на странном языке и вновь опустил голову на подушку.
Капитан Вершинин помедлил, а потом уточнил:
– Если мне не изменяет память, в Древней Греции авгурами называли магов, предсказывающих судьбу по полету птиц.
Пациент не ответил. Облизнув потрескавшиеся губы, он сухо произнес:
– Они нашли Ключ.
– Кто «они»? – не понял Вершинин. – О ком вы говорите?
Пациент помолчал. Затем сказал голосом по-прежнему хрипловатым, но твердым и не терпящим возражений:
– Сегодня я уйду. И вы не должны меня задерживать.
Вершинин приподнял бровь:
– Вот как? «Не должен»?
– У меня много работы. А у вас слишком мало сил, чтобы противостоять им в одиночку.
Капитан усмехнулся:
– Может быть, и мало, но уж, во всяком случае, больше, чем у вас. А теперь просветите меня: с кем вы собираетесь воевать?
Мужчина не ответил. Он отвел взгляд и снова уставился в потолок. Капитан Вершинин подождал немного и, поскольку пациент хранил молчание, заговорил сам:
– Человек, с которым вы дрались, – он ваш знакомый?
Ответа не последовало.
– Драку зафиксировали несколько видеокамер, – сказал капитан. – Отпираться или играть в молчанку бесполезно.
Пациент и на этот раз не произнес ни слова. Капитан Вершинин вздохнул:
– Что ж. Тогда начнем с начала. Назовите мне ваши имя и фамилию.
Но тут глаза пациента закрылись, бледное лицо оцепенело, черты заострились. Монитор сорвался на монотонный писк.
Капитан вскочил со стула и бросился к двери. Выбежав в коридор, Вершинин крикнул:
– Скорей сюда! Ему плохо!
Две медсестры и проходивший мимо врач бросились к палате. Когда они вбежали, кровать, на которой несколько секунд назад лежал пациент, была пуста.
– Где он? – недоуменно спросил врач, уставившись на Вершинина.
Вершинин не ответил. Он облизнул сухим языком пересохшие губы и вытер выступивший на лбу пот.
4
Студент Московского университета Андрей Вершинин оправил пиджак и посмотрел в зеркало. Из зеркала на него глянул худощавый, темноволосый парень со спокойными серыми глазами и узким подбородком, которому, по мнению самого Андрея, не хватало твердости.
Старший брат Андрея, Егор, сидел за столом и, дымя сигаретой, изучал какой-то документ.
– Ты куда-то собрался? – спросил Егор, не отрывая взгляда от документа.
– Пойду прогуляюсь. – ответил Андрей.
– Уж не с Мишкой ли Давыдовым?
– А что?
Егор отложил документ и посмотрел на младшего брата:
– Слушай, а не пора ли тебе взяться за ум?
– За ум?… Может, и пора. Вот только зачем?
– Затем что ты уже взрослый человек и должен стать достойным членом общества, в котором живешь. Благополучие государства создается совместными усилиями живущих в нем граждан.
Андрей насмешливо приподнял бровь:
– Да ты философ. Вот только философия твоя попахивает наивным романтизмом. Поверь мне, брат: от нас с тобой в этом мире ничего не зависит. Что касается меня, то я просто хочу прожить свою жизнь так, чтобы не было мучительно. скучно.
Егор недовольно прищурился:
– И что же ты хочешь от жизни? К чему стремишься?
– Чего я хочу? – Андрей усмехнулся и дернул плечом. – Ну, тут все просто. Чтобы работа была не напряжная. Это раз. И чтобы оставалось время на развлечения. Это два.
– На карты и вино?
– Хотя бы и так. Егор покачал головой:
– Это все влияние Давыдова. Поверь мне, этот раздолбай плохо кончит. И ты тоже, если будешь идти у него на поводу.
– Мы все плохо кончим, Егор. Одни раньше, другие позже. И давай закроем эту тему, пока я не расплакался от жалости к миру.
Егор вздохнул и сказал:
– И все же я не хочу, чтобы ты угодил из-за этого балбеса в неприятности.
– Слушай, кончай уже изображать отца.
– Я и не пытаюсь. Но если бы отец был жив…
– Отец умер, – оборвал Андрей. – Погиб в аварии. Вместе с мамой. И хватит об этом.
Он смахнул с рукава пиджака невидимую соринку и отвернулся от зеркала.
Егор несколько секунд молчал, потом с досадой проговорил:
– Черт, вечно у нас с тобой не получается поговорить. Что с нами происходит, Андрюх? Ведь когда-то мы часто разговаривали.
– Не знаю, Егор. Наверное, я просто повзрослел. Мне пора.
Он шагнул к столу, взял чашку с давно остывшим кофе и сделал глоток. Снова поставил ее на стол, но, убирая руку, зацепил рукавом пиджака, и та опрокинулась. По столу расплылось пятно.
– А… черт! – с досадой проговорил Андрей. – Егор, где у нас тряпка?
– Не парься – я вытру сам.
– С чего это вдруг?
– Ни с чего. Я и без твоего кофе собирался это сделать. На столе бардак, а я жду гостью.
– Гостью? – вскинул брови Андрей. – Кто на этот раз? Я ее знаю?
Егор качнул головой:
– Нет.
Андрей хмыкнул:
– Все понятно. Мой старший брат решил пуститься во все тяжкие.
Егор поморщился:
– Не говори глупостей. Она хорошая, скромная и умная девушка.
– Это ты загнул. Умная девушка никогда не свяжется с ментом.
Егор скривился:
– Очень смешно. А у тебя самого есть девушка?
По лицу Андрея пробежала тень. Он мотнул головой:
– Нет. Не вижу в этом смысла.
– Не видишь смысла в девушках?
– Не вижу смысла в сентиментальных привязанностях. Егор прищурился:
– Как это понимать?
– Просто. Предпочитаю кратковременные и необременительные связи.
Андрей произнес это беспечным тоном, но Егора не так просто было провести. Он вгляделся в лицо брата и поинтересовался:
– И как ее зовут?
– Кого? – не понял Андрей.
– Девушку, которая разбила тебе сердце. Несколько секунд Андрей молчал, а потом хмуро проговорил:
– Не выдумывай. Не родилась еще девушка, которая могла бы разбить мне сердце.
– Ясно. Не хочешь – не говори. Но запомни, брат: отношения с женщиной не всегда приводят к трагедии. Большинство романтических историй заканчивается хеппи-эндом.
– Обязательно это учту. Ладно, Ромео, мне и правда пора.
Андрей повернулся к двери, но тут взгляд его наткнулся на два кофейных пятна. В первом отчетливо угадывался контур объятого пламенем креста. А во втором пятне Андрею почудилась отвратительная клыкастая морда.
– Надо же, – пробормотал Андрей. – Прямо народное творчество.
Он взял со спинки стула полотенце и швырнул его на кофейные пятна. Затем махнул брату рукой и зашагал к двери.
В прихожей его поджидал Мишка Давыдов. Это был невысокий молодой блондин в замшевом пиджаке и синей ветровке. Вообще-то, обычно Давыдов носил драные джинсы, футболку и толстовку. Но в казино пускали только в пиджаке.
– Ну как? – весело спросил Давыдов, поблескивая лукавыми глазами. – Отделался от мента?
– Не называй его ментом.
– Почему?
– Он мой брат.
– Брат тоже может быть ментом. В твоем случае это так и есть. Ну ты как, Андрюх? Готов стать миллионером?
– У меня всего пятьдесят баксов.
– Неплохой начальный капитал. Сегодня мы станем богачами, друг! Чтоб я сдох!
Андрей взглянул на приятеля задумчивыми серыми глазами и сказал:
– Только одно условие: в двенадцать я должен быть дома. У меня завтра соревнование.
– Какое еще соревнование? – не понял Давыдов.
– По кендо.
– Ах да. – Давыдов кивнул рыжей головой. – Совсем забыл: ты ведь у нас самурай-фехтовальщик. Хорошо, Золушка, ровно в полночь доставлю тебя домой. И прослежу за тем, чтобы ты не потерял по дороге свои хрустальные башмачки!
5
Андрей Вершинин был не слишком высок и не очень-то широк в плечах. Миловидные черты лица с детства доставляли ему кучу проблем. Всем почему-то казалось, что столь смазливый и интеллигентный на вид малый не может быть хорошим бойцом.
Осиротев в семь лет и будучи с тех пор предоставлен сам себе (опека брата была не в счет), Андрей давно научился давать отпор обнаглевшим хулиганам. Большинство бугаев неуклюжи. Они могут причинить боль, да и дерутся нечестно. Однако если ты не боишься боли, умеешь уворачиваться от пудовых кулаков и бить в ответ, то вполне можешь их одолеть.
Вынужденный с юных лет кулаками отстаивать свое право на существование, Андрей презирал все виды спорта, похожие на драку. Ему стоило большого труда ударить человека по лицу. Быть может, поэтому он и выбрал кендо – вид спорта, больше походивший на искусство, чем на банальный мордобой. Бамбуковый меч – не кулак, а мудрые слова учителя – не крики «бей!» и «мочи!».
Друзья относились к увлечению Андрея скептически, считая, что размахивать «палкой» и цитировать кодекс самураев – это полная чушь и совершенно напрасная трата времени. Куда интереснее посидеть в баре или погонять на роликах на ВВЦ. Андрей был с ними согласен, но схватки на мечах странным образом притягивали его. Он ничего не мог с этим поделать.
На игру в покер дружок Мишаня подсадил Андрея пару месяцев назад. После первой же игры выяснилось, что, во-первых, Андрей Вершинин – «чертовски везучий сукин сын». А во-вторых, отличный игрок, способный сохранять непроницаемое выражение лица даже с тремя тузами на руках.
Кроме того, выяснилась и еще одна вещь. А именно: старая поговорка – кому везет в карты, не везет в любви – не соврала. Узнав, что Андрей стал игроком, его девушка заявила, что не хочет тратить время на «прожигателя жизни», и порвала с Вершининым все отношения.
Возможно, она думала, что таким образом ей удастся образумить Андрея и заставить его свернуть с порочной дорожки, но тот оказался слишком горд и упрям. В итоге их отношениям и впрямь пришел конец.
Андрей переживал размолвку тяжело и первое время пребывал в сильной депрессии. Но со временем, как это часто бывает в двадцать с небольшим лет, боль утихла, и ей на смену пришли новые увлечения.
Было уже около полуночи, когда оба приятеля вышли из казино и зашагали по Большой Никитской. Воодушевленный очередным выигрышем друга, Мишаня Давыдов болтал без умолку:
– Круто ты его прищучил, Андрюха! «Ваши дамы биты»! Где ты только слов таких нахватался…
– Книжки люблю читать, – сказал Вершинин.
– Ау меня чуть не случился рояль-флэш на пиках. Прикинь, сразу же пришли валет, дама и король… Слушай, а на что ты бы потратил деньги, если б выиграл миллион?
– Хочешь устроить вечер фантазий?
– Нет, ну правда. Я бы, например, купил яхту, арендовал бы пару-тройку красоток из службы эскорта и отправился в круиз. А ты бы на что потратил?
Вершинин на секунду задумался, потом ответил:
– На меч.
– Меч? Какой еще меч?
– В Музее Востока хранится самурайский меч восемнадцатого века.
Давыдов растерянно моргнул:
– И чё?
– Он выкован из высокоуглеродистой стали, секрет которой утерян. А к стали добавлено серебро.
– Зачем?
– Чтобы отбиваться от злых духов.
Мишаня несколько секунд недоверчиво смотрел на друга, пытаясь определить, шутит тот или нет.
– И что, ты бы потратил миллион на этот меч? Вершинин кивнул:
– Угу.
– И зачем он тебе?
– Буду отгонять злого духа адского соблазна, который обожает ездить мне по ушам. Хочешь на него посмотреть?
Мишаня недоверчиво усмехнулся:
– Ну давай.
– Он справа от тебя.
Давыдов хлопнул ресницами и посмотрел направо. Взгляд его наткнулся на мерцающую витрину магазина, в которой отражался он сам.
– Тьфу! – в сердцах воскликнул он. – Я уж подумал, ты серьезно!
Андрей засмеялся:
– А я серьезно. Егор уверен, что ты – мой злой дух. Он сам мне об этом говорил.
– Этот мент и не такое скажет, – насупился Мишаня. – Ладно, куда пойдем отмечать?
– Мне все равно.
– Тогда предлагаю в «Воблу». Там пиво не бодяжат и в жареной рульке знают толк. Хотя. чего это я? Нафиг спортбары! Идем в настоящий ресторан! Сегодня мы князья! Слушай, Андрюх, давно хотел тебя спросить… Как тебе удается сохранять во время игры спокойствие?
Андрей подумал и пожал плечами:
– Сам не знаю. Хотя. Однажды во время джигейко я встал в пару с опытным кендоки.
– Погоди-погоди, – остановил его Мишаня. – Что такое джигейко?
– Джигейко – это тренировочный бой в кендо.
– А. ну да. И что дальше?
– Так вот, у этого парня была совершенно другая техника удара. Он сильно меня отметелил, а потом выбил из рук синай.
– А синай – это…
– Бамбуковый меч. Позор был страшный. Слава богу, у меня лицо было закрыто маской-меном, а то бы весь зал увидел, как я покраснел. После боя кен-доки сказал мне: «У тебя неплохие способности, друг. Все, что тебе нужно, это удерживать центральную линию. Пока удерживаешь центральную линию – всегда сумеешь отбить атаку противника и развить контратаку». С тех пор я всегда стараюсь удерживать центральную линию. Даже когда играю в покер.
Мишаня поскреб пятерней в затылке и озадаченно нахмурился:
– Если честно, Андрюх, я нифига не понял. Причем тут центральная линия?
Андрей хотел было объяснить, но не успел. Черный «мерседес» представительского класса вывернул из-за угла и стремительно пронесся мимо, едва не сбив Мишаню с ног. В последний момент Андрей успел схватить приятеля за шиворот и дернуть на себя.
– Черт! – воскликнул Мишаня, глядя расширившимися глазами вслед удаляющейся машине.
– Еще мгновение – и ты бы имел возможность встретиться с ним лицом к лицу, – сказал Андрей.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.