- Ш-ш-ш...
      Когда напряжение разрядилось - к тому же Марго твердо знала теперь, что Малькольм простил ее, - ее охватило крайнее изнеможение. Она задремала, убаюканная покачиванием кареты на неровной дорожке, теплом обнимающей ее руки Малькольма, биением его сердца рядом с ее ухом. Последним ощущением, еле дошедшим до ее сознания в темноте, был запах его кожи, когда он нагнулся и легонько поцеловал ее волосы.
      * * *
      Ничто в прошлой жизни Марго не подготовило ее к тому, что она увидела в Ист-энде.
      Ни вечно пьяный и избивавший ее отец, ни преступность и насилие в Нью-Йорке, ни даже постоянно показываемые по телевидению изображения голодающих, оборванных жителей третьего мира, которыми то и дело бомбардировали зрителей разные благотворительные организации, отчаянно старавшиеся отодвинуть глобальную катастрофу.
      - Боже мой, - снова и снова шептала Марго. - Боже мой...
      Они вышли утром очень рано. Малькольм сунул револьвер в кобуру под своим сюртуком и положил в карман жестяную коробочку, завернутую в вощеную бумагу, затем попросил Джона подвезти их к низовьям Темзы, неподалеку от знаменитых лондонских доков.
      Эти доки представляли собой вырытый в районе Уоппинга прямоугольный бассейн, заполненный речной водой. Город окружал их со всех сторон. Узкие грязные улочки подходили прямо к причалам, где стояли на приколе пароходы и парусники.
      Они взяли пустую ручную тележку, раздобытую Джоном, и отправились пешком в предрассветную стужу. Старые ботинки и шерстяные неглаженые брюки, которые надела Марго, натирали ей ноги. Ее рваная блуза и поношенная гороховая куртка едва защищали от холода. Иногда между строениями проглядывала река, пока они проходили мимо вонючих таверн Уоппинга с их выступающими на улицу окнами-эркерами. Матросы отпускали вслед каждой проходящей женщине такие шуточки, что Марго еще глубже пряталась в свою мальчишескую одежду, отчаянно радуясь, что для нее выбрали этот маскарад.
      "О'кей, значит, они были правы". Ей не обязательно быть от этого в восторге, но она может сойти за мальчика. К счастью, никто из матросов пока что не взглянул на нее дважды. Малькольм вел ее к берегу реки, где вонь от обнажавшихся в отлив участков речного дна была ужасающа. Они наблюдали за совсем юными мальчишками, рывшимися в замерзающем иле; большинство из них были босы.
      - Бродяжки, - тихо объяснил он. - Они выискивают куски железа или угля, все, что они могут продать за несколько пенсов. Большинству детей полагается ходить в школу, но беднейшие часто пренебрегают этим, как видите. Раньше здесь была куда более жесткая конкуренция, пока не были приняты законы об обязательном школьном обучении. По субботам берега кишат голодными ребятишками.
      Одна романтическая иллюзия за другой вдребезги разбивалась на этой холодной дороге.
      - А кто вон там? - спросила она, показывая на лодку посередине реки, с которой свисали длинные сети. - Рыбаки?
      - Нет. Мусорщики. Они ищут упавшие в воду ценные предметы, в том числе мертвые тела, которые они могут сбагрить за деньги, или другие вещи, имеющие рыночную стоимость.
      - Трупы?! - не веря своим ушам, воскликнула Марго. - Бог ты мой, но, Малькольм... - Она прикусила язык. - Простите.
      - Пока вы одеты мальчиком, это не такая уж серьезная ошибка, но я все же предпочитаю, чтобы вы обращались ко мне "мистер Мур". Люди будут считать вас моим учеником. Здесь вы уже видели достаточно. Нам нужно добраться до Биллингсгет, прежде чем там окажется слишком много народа.
      - Биллингсгет?
      - Биллингсгетский рынок, - объяснил Малькольм, когда они подошли к водовороту тележек, фургонов, бочек, лодок и людей. - Королевская хартия дарует Биллингсгету монопольное право на оптовую торговлю рыбой.
      Вонь и гвалт были невероятны. Марго хотелось задержать дыхание и заткнуть уши. Им пришлось толкаться среди сотен уличных торговцев, покупающих свой товар на сегодняшний день. Ливрейные слуги из хороших домов, обычные домохозяйки из нижнего класса и поставщики рыбы в рестораны, а также перекупщики, которые повезут партии рыбы за город для продажи, все сражались друг с другом за сегодняшний улов.
      - Лососина - это для Белгравии, - прокричал Малькольм, перекрывая гул толпы, - а селедка - для Уайтчепеля!
      - А что нужно нам?
      - Угри!
      Угри?
      После того ужина в "Радости эпикурейца" биллингсгетские угри оказались для нее еще одним жестоким шоком. Малькольм наполнил их тележку самым отвратительным липким месивом, которое Марго приходилось в жизни видеть. Вареные угри в желе были переложены из огромных эмалированных тазов в глиняные горшки. У другой торговки они приобрели горячие пирожки с толченым картофелем и некоторое количество подозрительной зеленой жижи, которую эта крикливая рыбачка называла "подливкой". Малькольм торговался, чтобы сбить цену, на таком жаргоне, от которого уши вяли. Язык, на котором изъяснялась рыбачка, мог посрамить самые забористые выражения из тех, что Марго приходилось слышать на улицах Нью-Йорка, - когда она вообще могла разобрать, что эта женщина говорит. Малькольм погрузил пирожки на тележку, разложив их на поставленных одна на другую дощечках и укутав всю стопку шерстяной тряпкой, чтобы они не остыли.
      Марго, получив приказ обращать внимание на детали, постаралась запомнить все, что она видела, но впечатлений было так много, что все они слились в одно сплошное пестрое месиво.
      Наконец они выбрались из пропахшего рыбьей чешуей Биллингсгета и оказались на городских улицах. На запруженных народом мостовых Уоппинга Малькольм удивительно успешно распродавал угрей и пирожки. Но в красочном зазывном монологе Малькольма Марго едва понимала одно слово из четырех.
      Марго закатила глаза.
      - Надо же. Жуть какая. Неужто кто-нибудь может все это запомнить? И из чего хоть делают эту жижу? - спросила Марго, показывая на зеленую "подливку" на тележке.
      - Соус из петрушки.
      - Соус из петрушки? А-а. А я-то никак не могла сообразить, что бы это могло быть. - Она мысленно рисовала себе картины некой рыбачки-кокни, выращивающей плесень в чанах и добавляющей желатин.
      - На самом деле он очень неплох. Не хотите ли попробовать нашего товара?
      Марго страшно проголодалась.
      - О нет, спасибо.
      Малькольм все равно разрезал один пирожок и намазал его соусом из петрушки.
      - Вам необходимо поесть. День сегодня холодный, а мы проведем на улицах много времени.
      Она зажмурилась - и откусила кусок. Затем изумленно посмотрела на Малькольма:
      - Эй, а ведь совсем неплохо!
      Тот улыбнулся и с жадностью проглотил свой пирожок.
      - У вас слишком цветущий вид. Немного втяните щеки. Вот так лучше... Он зачерпнул пригоршню грязи и мазнул ею одну щеку Марго. - Да, вот так сойдет.
      Марго задержала дыхание. Грязь воняла.
      Он живописно измазал свою одежду и затем вымыл руки из бутылки, стоявшей на дне тележки.
      - Наша следующая остановка - в Уайтчепеле. Будьте внимательны - это опасный район.
      Дороги Уайтчепеля оказались на удивление широкими и до последнего дюйма забитыми фургонами и возами. Но позади главных улиц...
      Самые запущенные трущобы Лондона представляли собой лишенное солнечного света скопление узких переулков, кривых, опасных улиц и двориков, на истоптанной грязной земле которых ничего не росло. Перенаселение заставило некоторых людей ютиться на захламленных лестницах. Грязь и глина хлюпали под ногами. Повсюду, куда ни смотрела Марго, она видела оборванных, грязных людей: спящих на ступеньках лестниц, на кучах мусора, в комнатах, двери которых настолько просели и плохо закрывались, что ей были видны пьяные мужчины и женщины, храпящие вповалку на ветхом тряпье. Вонь стояла ужасная. То здесь, то там мужчины и женщины открыто мочились на улицах.
      Марго прошептала:
      - Не здесь ли Джек...
      Он оборвал ее:
      - Нет пока, это случится позже в этом году. В августе.
      Марго вздрогнула и впилась взглядом в патлатых, неряшливых женщин, гадая, какая из них может стать жертвой знаменитого убийцы-маньяка. От этой мысли ей стало неуютно. Она живо припомнила жестокие слова Кита Карсона, которыми он оценил ее шансы остаться в живых в этих трущобах. "Ну ладно, нехотя признала она, - тут ты оказался прав".
      Малькольм продал несколько угрей, в основном сонным женщинам, от одежды которых все еще разило их предыдущими ночными клиентами. Повсюду вонь человеческих испражнений, дешевого джина и гниющих отбросов поднималась над землей удушливым смрадом.
      - Неужели все женщины в Уайтчепеле - проститутки? - прошептала Марго.
      Малькольм отрицательно покачал головой:
      - Не все. - Потом осторожным шепотом добавил: - В Лондоне около восьмидесяти тысяч шлюх, большинство из них стараются избежать голодной смерти. - Теперь Марго смогла оценить это утверждение по достоинству, как она не смогла бы сделать это всего два часа назад.
      - Они так и остаются проститутками?
      - Некоторые да, многие нет. Множество женщин ведут "веселую жизнь", как принято называть проституцию, лишь до тех пор, пока им не удается найти лучше оплачиваемую работу. К северо-западу отсюда, скажем, в районе Спитлфилдз, женщина может найти работу на швейных фабриках. Если ей не приходится кормить слишком много ртов, то тяжким трудом она сможет обеспечить себе существование, не возвращаясь снова на панель.
      Они посмотрели на зевающую четырнадцатилетнюю девочку, которая с интересом осматривала Марго, оценивая "молодого человека" как возможного клиента даже в столь ранний утренний час. Она переключила внимание на Малькольма и улыбнулась.
      - Покувыркаемся за пирожок?
      Малькольм лишь покачал головой, и девчонка начала осыпать его отборной бранью.
      Марго испытывала одновременно восторг и отвращение. Ей казалось, что она шагнула в живую пьесу, автор которой еще не придумал, чем эта пьеса должна кончиться. "Изучай свою роль, изучай окружение". Для того-то Кит и Малькольм отправили ее сюда: поучиться.
      - Когда сразу столько женщин занимаются этой профессией, - задумчиво спросила Марго, - разве между ними не возникает свирепая конкуренция?
      - Д-да... в некотором смысле. Официально, как вы понимаете, секс считается крайне вредным для здоровья. Ведущим к истощению физических и душевных сил. Но в глубине души наш щегольски одетый викторианский джентльмен считает секс своим прирожденным правом, и всякая женщина более низкого происхождения по сравнению с его собственным - для него законная добыча. В Лондоне проживает несколько миллионов душ, вспомните, не говоря уже о моряках. Не забудьте заглянуть в одиннадцатитомные личные воспоминания под названием "Моя частная жизнь", когда мы вернемся в библиотеку станции. Они теперь доступны на компьютере. Вы увидите, что они... проливают свет на викторианские нравы.
      - Что происходит дальше со всеми этими женщинами? Когда они становятся слишком стары или больны, чтобы работать?
      - Некоторые из них обращаются за помощью в Госпиталь Магдалины.
      - Госпиталь Магдалины?
      - Южнее Темзы, - тихо рассказывал Малькольм, пока они катили вперед свою тележку, - расположены четыре разных благотворительных учреждения, если их можно так назвать. Бедлам - Вифлеемский госпиталь - предназначен для душевнобольных. Старый Брайдуэлл некогда был школой для обучения подмастерьев, но он превратился в ужасную тюрьму. В конце концов новая школа была пристроена к зданию тюрьмы, чтобы обучать там законных подмастерьев. Ученики Брайдуэлла всем известны своими хулиганскими нравами, они терроризируют весь город. Затем, здесь проживают воспитанницы Ламбетского приюта для девочек-сирот, они носят пурпурные форменные платья, и, конечно, в серой форме - пациентки Госпиталя Магдалины для совращенных девушек и проституток. Многие девушки, нашедшие приют в этом госпитале, все равно сходят с ума от неизлечимого сифилиса.
      Марго содрогнулась от этих слов. Она выросла, считая чудеса медицины чем-то само собой разумеющимся. Сколько же нужно времени, чтобы "социальный недуг" разрушил человеческий мозг, довел до безумия?
      Пока она старалась все это переварить, они распродали угрей и пирожки и стали постепенно продвигаться на запад. И тут, удивив ее внезапностью перемены, над безотрадной линией крыш Уайтчепеля замаячил купол собора Святого Павла. Они вдруг оказались в самом сердце залитого ярким солнечным светом Сити, где в Мэншн-Хаус правил лорд-мэр. Марго, разинув рот, глазела на роскошные кареты, которыми были битком забиты узкие улицы.
      - Поразительно, - сказала она, поглядев назад на дорогу, по которой они пришли сюда. - Трудно поверить в столь резкую перемену.
      - Да. Это ошеломляет, верно?
      Однако передышка длилась недолго. Миновав Линкольнз-Инн, они снова очутились в мире темных просевших крыш, нависающих одна над другой. Яркий солнечный свет, оставленный ими позади, казалось, отделяли от этих мест многие мили и века.
      - Как они могут жить и работать рядом с такой нищетой и ничуть не беспокоиться об этом?
      Малькольм посмотрел на нее долгим, пронзительным взглядом.
      - Они просто не хотят этого замечать. В конце концов были предприняты некоторые усилия, чтобы исправить положение, особенно после того, как Красный Джек заставил широко обсуждать условия жизни в Уайтчепеле. И Армия Спасения начала свою деятельность здесь несколько лет назад, так что есть некоторая... - Он оборвал фразу и начал браниться себе под нос. Проклятие, я и не заметил, как мы свернули с Черинг-кроссроуд. Теперь не зевай. Мы забрели в Сент-Джайлз.
      Они оказались на "кольцевой развязке", называвшейся "Семь циферблатов", только вот никакого движения по этому кольцу не было - ни пешеходов, ни экипажей. В центре кольца возвышалась часовая башня с облупившейся штукатуркой, увенчанная семью циферблатами. От башни, подобно спицам колеса, разбегалось семь темных переулков, разделявших запущенные, грязные дома и внутренние дворики. Марго с Малькольмом забрели в трущобы, по сравнению с которыми Уайтчепель казался чуть ли не роскошью. Ядовитые испарения поднимались от зданий, подобно туману повисая над просевшими крышами. Осколки бутылок из-под джина усеивали грязную землю. Под толщей замерзшей грязи, должно быть, скрывались булыжные мостовые.
      - Малькольм... - У нее возникло такое чувство, что пустые окна многие из них были без стекол - смотрят на нее злобным взглядом.
      - Эти семь улиц - самое опасное место во всем Лондоне. Почаще оглядывайся, пока мы не отойдем отсюда на приличное расстояние.
      Из сумрака темных унылых улочек грубые оборванные мужчины, прищурясь, следили за ними. Марго зорко оглядывала все вокруг, сожалея, что нельзя пуститься бежать. "Ты сама сумеешь справиться с этим, как настоящая разведчица. Это та самая профессия, которой ты просила научить тебя Кита Карсона".
      В ту минуту Марго почти готова была променять все это на еще одну взбучку от своего отца.
      Почти.
      И вдруг она заметила вороватое движение в темном углу и проблеск стали.
      Человек, обхвативший ее сзади, приставил лезвие бритвы к ее горлу. Она замерла, сдержав готовый вырваться крик. Еще два бандита выросли перед Малькольмом словно из-под земли. Марго потрясенно осознала: "Они моложе меня!"
      От ощущения острой стали у горла Марго задрожала. Напавший на нее плотнее обхватил ее за талию.
      - Глянь-ка, он еще не бреется. - Дыхание парня было зловонным. Поучить его, что ли?
      Два других парня улыбнулись. Их опасные бритвы зловеще поблескивали. Малькольм стоял между ними, став вдруг каким-то очень уж спокойным:
      - Не дергайся, дружок. Может, позволим ему побриться самому?
      Пока Марго пыталась понять, чего именно он потребовал, Малькольм потянулся к кошельку у себя на поясе.
      - Давай по-быстрому, - сказал схвативший ее парень. Он перевел взгляд с Марго на Малькольма, возившегося с завязками кошелька.
      Марго действовала молниеносно. Схватив напавшего на нее за запястье, она повернулась к нему лицом, отвела зловещее лезвие от своего горла, захватила в горсть его мошонку и сдавила.
      Парень заорал. Она продолжила поворот, заводя его руку за спину, и ударила ногой сзади под коленку. Тот полетел на землю с хрипящим стоном и скорчился в грязи, держась за промежность.
      Марго развернулась...
      Малькольм побледнел как полотно.
      - Ты, маленькая дурочка...
      Прежде чем остальные два парня успели пошевелиться, из переулка вышел огромный верзила и отодвинул их в сторону.
      - Ты ранил моего мальчика, - сказал он, уставясь на Марго. Дубинка в его руке была толщиной с бедро Марго. Его плечи были вдвое шире, чем у Малькольма. Человек был одет в толстое шерстяное пальто, доходившее ему почти до коленей. Грубые рабочие брюки и низкие стоптанные туфли дополняли облик настоящего уличного громилы. Он ухмыльнулся Марго. - Сначала я расшибу тебе башку. - Верзила облизнул грязные губы. - Потом мои племянники распотрошат то, что останется.
      Марго вдруг заметила и другие чумазые рожи, наблюдавшие из полумрака за происходящим с нечеловеческим любопытством. Малькольм ругнулся и попятился прочь от этой троицы, повернувшись так, чтобы они не смогли увидеть, как он извлекает свой револьвер из скрытой под одеждой кобуры. Громила, стоявший посередине, замахнулся своей дубиной... И бросился на нее. Так быстро, что Марго даже не успела вскрикнуть. Малькольм выстрелил трижды и нырнул в сторону. Одна пуля попала громиле в правую лодыжку. Несостоявшийся убийца вскрикнул и рухнул навзничь, распластавшись в грязи. Мальчишки врассыпную бросились по улице наутек. Малькольм кошачьим прыжком развернулся на месте и схватил Марго за запястье, увлекая ее в противоположную сторону. Они стремглав пробежали всю грязную вонючую улицу и оказались у церкви Сент-Джайлз. Малькольм нырнул в вонючий, заросший бурьяном церковный двор и потащил Марго за щербатый могильный камень, крепко зажав ей рот ладонью. Они ждали, их сердца бешено колотились, но Марго не услышала никаких звуков приближающейся погони.
      - Перезаряди это, - отрывисто бросил Малькольм, сунув ей в руки револьвер и жестянку из своего кармана. Он крадучись выбрался с кладбища и подполз к ограде церковного двора, внимательно оглядывая дорогу, по которой они прибежали сюда.
      Марго тупо глядела на револьвер. Жестянка была тяжелой. В ней что-то звякало. Она и понятия не имела, как перезаряжают такие револьверы. Он совсем не был похож на те, из которых учила ее стрелять Энн Малхэни. Она все еще глазела на него, как идиотка, когда Малькольм вернулся.
      Он взял револьвер - и вдруг разразился немыслимой бранью. Она и подумать не могла, что он способен употреблять подобные выражения.
      - Ты не перезарядила его! У нее защипало под веками.
      - Я...
      - Сначала ты откалываешь идиотский номер, затевая драку с этим уличным бродягой...
      - Но он нас грабил!
      Гневный пыл Малькольма сменился ледяной холодностью.
      - Я хотел отдать ему эти чертовы деньги! Бог ты мой, там было-то всего несколько пенсов! Ты чуть не угробила нас обоих, а мне пришлось идти на риск и стрелять в этого громилу...
      - Ты даже не пытался убить его!
      Если бы она таким тоном попробовала пререкаться со своим отцом, он бы изукрасил ей синяками половину физиономии. Малькольм не ударил ее. Вместо этого его голос вдруг стал таким же ледяным, как осклизлый камень, за которым она укрывалась.
      - Мы не вправе стрелять во всякого, кто нам не понравится. Выйти живым из смертельной потасовки, не убив никого, - вот в чем состоит работа разведчика прошлого. Если бы Британские Врата открылись прямо сейчас и через них шагнул Кит, я бы сказал ему, чтобы он отправил тебя обратно в тот жалкий маленький городишко, в котором ты выросла. Дай мне эти чертовы патроны.
      Дрожащей рукой она протянула ему жестянку. Малькольм выдернул шнурок, открыл выдвижную крышку и высыпал три патрона в ее ладонь.
      - Ты зарядишь этот револьвер прямо сейчас. Потяни наверх этот рычажок.
      Из-за жгучих слез у нее все расплывалось перед глазами, но она сумела отщелкнуть рычажок вверх. Вся верхняя часть револьвера откинулась вперед и вниз, открыв задний торец барабана. Три пустые гильзы и два нестреляных патрона чуть высунулись из гнезд. Ее пальцы дрожали, но она вытащила пустые гильзы и перезарядила свободные камеры. Затем снова защелкнула револьвер.
      - Ты должна была знать, как это делать. Повтори свои уроки и...
      Он не окончил фразы. Он и так уже разрушил ее последние надежды стать разведчицей. У нее вся грудь болела, так ей хотелось разрыдаться. Но она удержала внутри все, кроме жгучих слез горя, которые она не могла полностью остановить.
      Малькольм снова проверил, пуста ли улица, оставив Марго скорчившейся за выщербленной надгробной плитой. Она соскользнула пониже в сухие стебли и попыталась проглотить комок в горле. "Я не сдамся. Никогда. Это нечестно!" Она всего лишь сделала то, чему научил ее Свен Бейли. Разве нет? "Знай, когда нужно остановиться", - учил ее Кит. "Я не сдамся! Не сейчас, когда я зашла так далеко!" Она сумеет вернуть расположение Малькольма. Она должна это сделать. Она лучше покончит с собой, чем вернется в Миннесоту проигравшей.
      Во время бесконечной прогулки по улочкам Спитфилдза Марго вслушивалась всем своим существом в то, что происходило вокруг, безжалостно отметя прочь унижение и страх ради более насущной необходимости учиться. Она запоминала жаргонные словечки, названия предметов, которые она никогда прежде не видела, обрывки новостей и сплетен, которые привели ее к нескольким поразительным выводам о состоянии мира в 1888 году.
      - Малькольм? - Голос Марго лишь чуть-чуть дрожал.
      - Да? - Его голос все еще был ледяным.
      - Это ведь не обычные трущобы, верно? Спитфилдз, я имею в виду. Они не похожи на Уайтчепель или Сент-Джайлз.
      Он посмотрел на нее. Холодность в его взгляде немного растаяла, уступив место удивлению.
      - Почему ты спросила об этом?
      Она прикусила нижнюю губу, затем кивком показала на женщин, разговаривавших на каком-то неведомом языке, явно не по-английски, на мужчин, длиннобородых и одетых в черные сюртуки; они глядели прищурившись, словно их глазам пришлось повидать слишком много горя.
      - Эти люди выглядят и говорят, как беженцы. Кто они?
      Малькольм аж замер на месте. Он рассеянно подул на свои пальцы, чтобы согреть их, глядя на Марго оценивающим взглядом.
      - Чтоб меня черти взяли... - тихо пробормотал он. Она ждала, гадая, не заслужила ли она отсрочки приговора.
      - А как ты думаешь, кто они такие? - Он задал ей нелегкую задачку, чтобы посмотреть, как она с этим справится.
      Она стала внимательно разглядывать женщин постарше, укутанных в платки, молоденьких девушек с блестящими черными распущенными волосами и стыдливыми улыбками, стариков в широкополых черных шляпах и шерстяных жилетах ручной вязки с бахромой. Молодые люди выглядели деятельными и полными надежд. Те, что постарше, казались неуверенными и боязливыми, они подозрительно косились на нее и Малькольма. Язык был похож на немецкий. И тут все, что она увидела и услышала, вдруг сложилось в цельную картину.
      Идиш.
      - Это еврейские беженцы, - медленно сказала она. - Но от чего они бежали? Гитлер... он ведь еще даже не родился?
      - Гитлер был не первым безумцем, организовавшим погромы еврейских общин в Европе. Просто самым последовательным и жестоким. Сталин, конечно, был почти таким же негодяем. Лет восемь назад, в 1880-м, начались кровавые погромы, прокатившиеся по всей Европе. Евреев убивали, изгоняли из их домов, из стран, где они родились.
      - Значит... то, что происходило во время второй мировой войны, было... чем-то вроде продолжения всего этого? Только гораздо хуже? Мне никогда это прежде не приходило в голову. - Марго оглядела из конца в конец улицу, где кошерные бойни и лавки мясников сражались за место с портновскими мастерскими и пекарнями И в эту минуту Марго увидела связи, тянущиеся в будущее из настоящего мгновения, гулким эхом отражаясь от пробелов в ее сознании, пробелов, о которых она прежде и не подозревала. Внезапно ее узкий миннесотский мирок взорвался и стал с головокружительной скоростью расширяться в бесконечно большее пространство, в котором валялись причудливо разбросанные кусочки человеческой головоломки. И ей предстояло попытаться сложить их и понять то, что она никогда прежде не считала возможным.
      Ясно, как будто вдруг вспыхнула молния, осветив неведомые раньше закоулки, она вдруг поняла, почему Малькольм Мур был готов сносить всю бедность и унизительность жизни независимого гида лишь для того, чтобы еще раз шагнуть через новые Врата.
      Он хотел понять
      Марго взглянула вдоль этих бесконечных коридоров в своем сознании, полных нескончаемых пробелов и пропусков, и увидела, что ей необходимо заполнить их все - или по крайней мере столько, сколько удастся, пока она еще жива.
      Когда она стряхнула с себя это неожиданное видение, Малькольм смотрел на нее самым странным образом, словно с ней только что случился припадок и она просто никак не может сообразить, что ей следует упасть. Единственное, что она смогла придумать, - это сказать ему:
      - Они, должно быть... я даже представить себе не могу, что они должны были подумать, когда Гитлер начал бомбить Лондон.
      Что-то на самом донышке его глаз изменилось в ответ на то, что, наверное, стало заметно в ее глазах. Марго мгновенно почувствовала, что он абсолютно точно понял, какое сияние распирало ее изнутри. Внезапные, неожиданные слезы навернулись ему на глаза. Он отвернулся в сторону, выдохнул и прокашлялся. Облачко пара растаяло в морозном февральском воздухе.
      - Это наполовину, если не больше, был мой собственный промах, промямлил он. - Ты и так уже была сильно расстроена, и мне следовало проверить, знаешь ли ты, как обращаться с подобным револьвером, еще до того, как мы прошли через Врата. Просто всегда нужно так много всего запомнить, что даже опытные гиды забывают порой кое-какие мелочи, скажем, проверить, что знает твой напарник. - Странный изгиб его губ, покрасневшие от смущения щеки удивили ее. - И, по правде сказать, я не очень-то привык работать с напарником.
      Марго вдруг почувствовала, что ей стало трудно глотать.
      - Я начинаю понимать, Малькольм. Ну правда же. Я учусь каждую минуту, что мы находимся здесь. Я пытаюсь научиться тому, как нужно учиться, а не только тому, что я должна выучить.
      Малькольм коснулся ее подбородка.
      - Это хорошее начало, Марго. Мы попробуем еще раз, согласна?
      Теперь уже ее глаза наполнились слезами. В разведке оказалось столько всякой всячины, кроме приключений и охоты за сокровищами, что Марго впервые не была уверена в своей пригодности к этому делу. Она провела по глазам костяшками пальцев и шумно зашмыгала носом.
      - Спасибо, Малькольм. Большое спасибо.
      Он взъерошил ее коротко подстриженные волосы.
      - Отлично сказано, юная Смит. Сейчас едва перевалило за полдень. Вам еще осталось изучить изрядный кусок Лондона. - Его улыбка сняла все унизительные намеки, которые могли почудиться ей в этих словах
      Не говоря ни слова, Марго настроилась, чтобы попытаться понять все, что она увидит вокруг, а не просто глазеть по сторонам, как ополоумевшая туристка
      Марго усердно училась до конца их пребывания в Лондоне Она усваивала медленно и мучительно, но все же она усваивала новое. Малькольм без конца экзаменовал ее по вечерам с помощью Джона, который быстро накапливал множество сведений для своих собственных исследований. Марго записывала наблюдения в свой личный журнал каждый вечер, пока они еще были свежи в ее памяти. Она и сама удивилась, сколько деталей она способна запомнить, если постарается.
      Затем Малькольм сказал ей, что он связался с некоторыми своими друзьями, приехавшими в город на зиму. Приглашение на ужин было получено и, как полагается, принято. Она была в ужасе.
      - Что мне нужно делать? Что говорить?
      - Как можно меньше, - сухо ответил Малькольм.
      Она вымученно улыбнулась. "Не провали это", - вот что означали его слова, четко и ясно. Конечно, разведчику не слишком часто приходится заботиться о таких вещах, как формальный званый ужин с британской знатью... Ей было страшно и подумать о возвращении к книжной работе, которая будет ждать ее после возвращения на Вокзал Времени. Учиться, делая что-то, было куда как интереснее. Но ей явно не хватало знаний, которые можно было почерпнуть из утомительного чтения об обычаях и нравах былых времен. Она усилием воли прогнала противные мурашки, поползшие по спине. Марго за три дня узнала больше о викторианской Англии, чем могла бы выучить за три года в каком-нибудь душном классе.
      - Ну что же, - философски заметила она, - мне все твердят, что воспитанницы благотворительных школ должны быть скромны и молчаливы. Я всегда могу вспыхнуть от смущения и пролепетать какой-нибудь вздор, а вы выручите меня.
      - Это одно из возможных решений. В данном случае и впрямь не такое уж плохое, поскольку формально вы еще не выезжали в свет. Вы читали газеты, как я посоветовал?
      - Они очень странные.
      - А журналы?
      - Там нет фотографий. Только эти скучные черно-белые гравюры.
      - Предполагается, что вы читаете статьи, - сказал он, преувеличенно нахмурив брови.
      - Ну, я и половины не понимаю, что там написано.
      - А... - Вот и все, что он на это ответил.
      - Да, да, я знаю. Мне еще многому предстоит научиться.
      - Совершенно верно, - сказал он, взглянув на нее сверху вниз и задрав свой ужасно британский нос, - в этом сомневаться не приходится.
      - Ну, не обязательно вам так уж усердно вдалбливать мне это.
      - Хмм, вот с этим я согласиться не могу. Мы чуть не погибли в Сент-Джайлзе, и... Впрочем, чем меньше будет сказано о вашем первом уроке верховой езды, тем лучше. Карьера неподготовленного разведчика бывает очень короткой.
      Марго вздохнула:
      - Ладно. Я стараюсь. Ну правда же, я стараюсь.
      - Я знаю. Ну а теперь насчет ужина. Позвольте мне объяснить вам, как нужно пользоваться ножами...
      * * *
      Последние три дня, проведенные Марго в Лондоне, были настолько же восхитительными, насколько жалкими и ужасающими были первые четыре. Она освоила искусство хлопать ресницами и уходить от расспросов, задавая собственные наивные вопросы.