Посидели молча. По коридору взад-вперед сновали разночинные милиционеры. Илья обратил внимание на скрип дверей – петли действительно были не смазаны. Он вспомнил оставшегося дома больного и испуганного Егора Петровича, его глаза, и ему самому сделалось жутковато.

– А я, кстати, то-се, жил здесь раньше неподалеку, наверху. Люблю свежий воздух.

– Да, я тоже повыше люблю. Ну, у тебя теперь тоже хоромы ничего. Ведь весь чердак твой.

– Точно так, то-се. И работа близко.

– Я, конечно, не по собственному желанию в подвал опустился, – продолжал вялый, треща курткой и закинув ногу на ногу. – Зинка меня доконала – не хочет наверху жить, говорит, что высоты боится. А на самом деле лунатит. Ночами ходит, как днем…

– Ну да?!

– Точно говорю, а днем вон высыпается.

Илья не вслушивался в разговор соседей по скамье, его охватила тревога. Что тревожило его, определить он не мог. Хотелось домой в Новгород, побыстрее убраться из этого таящего угрозу города, даже под мостовыми которого живут неведомые опасные люди. Сейчас он решил, ничего не утаивая, все рассказать следователю, а там пусть решает сам. Илья был уверен, что следователь разберется быстро и защитит Илью… Только вот от кого?

– Пойдем, то-се, покурим, что ли.-Предложение шепелявого хоть к Илье не имело отношения, но вывело его из самоуглубленного состояния.

– Зинка, а Зинка. – Голубоглазый толкнул под локоток свою спящую подругу. – Ну, Зин…

– Чего тебе? – не открывая глаз и не двинувшись, сквозь сон грубо спросила дама с цветочками.

– Пойдем, Зин, покурим на воздухе.

– А что, козел этот, следователь, не явился?

– Пш-ш-ш… – зашипел на нее голубоглазый, потому что как раз в эту минуту мимо скамьи проходил человек в милицейском обмундировании.

– Ладно, пошли, – согласилась Зина, открыла глаза, встала и потянулась, – хоть поспала.

После их ухода Илья еще немного подождал, потом подошел к двери и, постучав, дернул за ручку. Кабинет был заперт. Странно. Илья пересидел уже, наверное, полчаса, а следователя все не было. Илья снова уселся и принялся ждать, наблюдая за мелькавшими милицейскими чинами.

Ушедшие курить "старые русские" не возвращались. Илья, уставший ждать, тоже хотел бы уйти, но ему уже не терпелось рассказать все следователю. Сейчас в нем Илья видел главного своего защитника от кровожадного народа.

Прошло еще полчаса.

– Извините. – Илья остановил особенно часто мелькавшего сержанта. – Вот у меня повестка в этот кабинет…

– К Свинцову? – Сержант метнул взгляд на протянутую бумажку. – Исчез он куда-то, – посмотрев на Илью очень внимательно, сказал он. – На улицу вышел и исчез… А вот его заместитель. Григорий Семенович, тут Свинцовым интересуются.

Сержант пошел по своим делам.

– Вас Свинцов вызывал? – К Илье подошел широкоплечий мужчина лет тридцати и взял из рук повестку. – Вы по какому делу?

– Да я, собственно, со Свинцовым поговорить хотел бы.

– Ну, с ним, думаю, поговорить сложновато будет. – Он бросил взгляд в сторону. – А если по делам, то лучше бы вам со мной пообщаться. Впрочем, смотрите сами. На всякий случай вот моя визитка. Скорее всего, дела Свинцова я теперь вести буду. Фамилия моя – Алиев. Если что-нибудь сообщить имеете… даже самое невероятное, – он улыбнулся, превратив слова в шутку, – милости прошу. А Свинцова не ждите, он сегодня вряд ли появится, – обернувшись, сказал следователь, уходя.

Илья сунул визитку во внутренний карман куртки и вышел из здания милиции на улицу.

Илья был раздосадован и встревожен тем, что не удалось встретиться со следователем. К заместителю же он не имел доверия. Но сейчас, выйдя на улицу, пожалел о своей скрытности. "Нужно было хоть этому рассказать…" Теперь Илья особенно остро чувствовал свою беззащитность.

Он медленно брел по улице, глядя на мокрый асфальт; дождя хотя и не было, но с неба опускалась мерзкая морось, весь город снаружи был влажным. Совсем рядом взвыла тормозами машина…

Илья метнулся к стене. Нервы были на пределе. Из машины "скорой помощи" выскочили двое исполинского роста и телосложения санитаров.

– На землю, руки за голову!! – зверски заорал один из них над ухом ошалевшего Ильи. Подскочивший второй санитар ловким натренированным движением подбил ноги Ильи и, не выбирая места, свалил его на асфальт.

– Ноги шире! Руки за голову! Не двигаться!

А Илья и не собирался двигаться. Он лежал, прижавшись щекой к мокрому асфальту, прямо перед глазами красовался набухший от влаги окурок сигареты с фильтром, чуть дальше к асфальту прилип использованный талончик для проезда на городском транспорте.

– Вроде нет ничего, – ощупав через одежду тело и обшарив карманы, проговорил голос над ним.-Вставайте, гражданин. Извините, ошибочка вышла.

Илья медленно поднимался, ему помогли.

– Мы, видите ли, ловим опасного маньяка по кличке Парикмахер. Этот придурок с бритвой по району бегает. Не попадался?

– Да он же живым не попадается. Чего спрашиваешь? – заметил второй санитар.

– Меня ведь уже обыскивали, – с обидой в голосе проговорил Илья.

– Как обыскивали? – удивился первый санитар. – Когда?!

– Когда-когда, вчера. Черт знает что такое…

– Ах, вчера! – с облегчением вздохнул первый санитар. – Ну, вчера не знаю – не наша смена была.

– Да-да, – поддержал второй.-Точно не наша. Подумаешь, осмотрели лишний разик. А с располосованной мордой, отрезанными конечностями и вывороченными внутренностями веселее бы было?

Илья не нашел, что ответить.

– То-то же!

Санитары двинулись к машине.

– Так вы бы как-нибудь отмечали тех, кого уже осмотрели, – предложил Илья.

– Это идея, пожалуй, – сказал первый. – Подумаем.

Когда машина отъехала, Илья не сразу двинулся в путь. С одной стороны, люди, конечно, делали доброе дело, что ловили маньяка с бритвой, но, с другой стороны, брюки все-таки стали влажными. Хорошо, что хоть не прямо в лужу лег. А другая смена все же культурнее.

Прохожих было мало. Увидев на стене дома мемориальную гранитную доску, Илья почему-то стал читать, как будто ему было интересно. Оказалось, что в доме этом жил Миклухо-Маклай.

– Только не оборачивайтесь, Илья Николаевич,-раздался рядом с Ильей мужской голос. – Делайте вид, что читаете.

Илья повиновался незнакомому человеку, профиль которого увидел, слегка повернув голову и скосив глаза.

Человек этот незаметненько следил за Ильей от самого отделения милиции и, когда машина "скорой помощи" проезжала мимо него, успел спрятаться в парадной, таким образом избежав обыска.

– Верьте мне, Илья Николаевич, – продолжал он, в то же время, как и Илья, делая вид, что читает надпись на мемориальной доске. – Я капитан Свинцов, – сквозь зубы цедил незнакомец. – Я вызывал вас повесткой…

Проходивший мимо мужчина с полиэтиленовым пакетом, из которого торчал край батона, увидев двух заинтересованных читателей, остановился неподалеку и, задрав голову, тоже стал читать.

– Но обстоятельства сложились так, что мне приходится скрываться…

Заметив группу людей, смотрящих в одно место, с другой стороны улицы пришла женщина, державшая за руку малолетнего ребенка. Завидев зарождающееся столпотворение, чтобы не опоздать и не проворонить чего, с разных концов улицы к дому Миклухо-Маклая подтягивались люди. Жильцы дома напротив из любопытства выглядывали в окна…

– Незаметно уходим, – прошептал капитан на ухо Илье. – В эту подворотню.

Отделившись от толпы читающего народа, они проникли во двор.

– Я все знаю. Вам угрожает опасность, – быстро заговорил Свинцов, поминутно озираясь. – Впрочем, и мне тоже.

Илья присмотрелся к капитану внимательнее. Это был человек лет пятидесяти, с черными усами и черными жесткими глазами. Лицом он походил на ежа.

– Я не могу вам всего сказать сейчас. Но верьте мне – вы в смертельной опасности.

– А удостоверение у вас есть? – спросил на всякий случай Илья, не очень-то доверяя незнакомому человеку.

Свинцов показал удостоверение с вклеенной, его, фотографией.

– Ну, тогда… – разглядывая удостоверение, начал Илья.

Но резким и неожиданным ударом в плечо был выбит из привычного равновесия и, не успев сориентироваться в пространстве и сообразить, оказался в полутемной парадной. В глазах все еще стояла страничка с фотографией… Но это уже была не фотография, а медленно выступающее из полумрака лицо следователя.

– Ти-ихо… – шипел он в лицо Илье.

Мимо парадной, в которой они спрятались, кто-то прошел, громко шаркая по асфальту. Подглядывавший в щелку следователь, когда шаги стихли, покачал головой.

– Вот так-то. Понятно?

– Понятно! – обреченно вздохнул Илья.

Как же должен быть силен и опасен враг, которого боится даже следователь уголовного розыска.

– Слушай меня, Илья Николаевич, – снова зашептал Свинцов. – Здесь оставаться опасно, нужно спрятаться в укромном месте. Есть у меня на примете…

Свинцов с Ильей торопливо двинулись в глубь двора, зашли в парадную, у Свинцова оказался ключ от подвала. Освещая путь фонариком, впереди шел Свинцов, за ним испуганный и расстроенный Илья. Путь, как видно, был хорошо известен следователю, потому что передвигался он скоро, указывая Илье на подстерегавшие во тьме опасности, переборки, ямы и торчащую арматуру.

Одолев длинный закоулистый подвал, они выбрались в другой двор. На лавочке возле помойного бака скучали двое небритых и неухоженных мужчин, у одного на голове была белая панама.

– Здравствуй, начальник, – бросил неухоженный мужчина без панамы, лениво ковыряя ногтем в дупле зуба.

– Здравствуйте, здравствуйте, гражданин начальник! – воскликнул другой, распознав Свинцова, и, вскочив, сорвал панаму и стал методично кланяться, как японец.

Свинцов уклонил лицо в сторону, не признаваясь.

– Я в этих краях за нарушителями с молодых лет бегаю. Все дворы знаю, – сказал он, повернувшись к Илье.

Из этого двора они прошли в другой соединяющийся с ним двор, протиснувшись между гаражами, добрались до пожарной лестницы, забрались на крышу двухэтажной нежилой постройки, потом по крыше подобрались к другой пожарной лестнице, проникли на чердак и дальше, дальше… Скользя по влажному цинку крыш, изумляя и ужасая кошек, беспокоя голубей, они, уходя от слежки, пробирались к известному только следователю Свинцову месту.

За гаражами одного из дворов оказалась пожарная лестница.

– Вот и пришли, – сказал Свинцов, когда они поднялись на крышу. – Покрутили мы их, правда, Илья Николаевич.

Илья не стал интересоваться, кого именно они крутили, за всю дорогу не заметив ни одного преследовавшего их человека.

Они остановились на крыше трехэтажного здания. С одной и другой стороны крышу сдавливали две кирпичные стены. В одной из них вовсе не было окон, в другой имелись три окна в ряд. Внизу (крыша обрывалась улицей) напротив было здание с казенными занавесками. К одной из стен прилепилась небольшая, сколоченная не очень аккуратно из каких попало под руку досок и кусков толя избушка. Была у избушки небольшая дверца, и окошечко тоже было. Чтобы стояла ровно, подпирали ее снизу две металлические ноги. Так и казалось, что отворится со скрипом дверь и покажется на пороге старая карга-яга с помелом и скажет…

– Вот и именьице мое. Здесь можем поговорить – здесь никто не помешает. Погоди, я голубей выпущу.

Открыв замок, Свинцов выпустил нескольких птиц гулять на крышу.

– Теперь заходи, Илья Николаевич, – пригласил он в избушку-голубятню.

Весь домик изнутри был загажен чердачной птицей, но часть избушки отделялась металлической сеткой. Там стояла небольшая кровать, миниатюрный столик с керогазом, табуретка, тумбочка, два больших молочных бидона, ведра – вот и все. Туда-то, за железный занавес, капитан Свинцов и проводил гостя. Илья уселся на кровать, следователь на табуретку.

– Вот мое жилище, только здесь чувствую себя в безопасности.

Крохотное оконце выходило на крышу, и если бы кто-нибудь появился, его было бы хорошо видно и слышно.

– Живу здесь, как Карлсон. На самом деле, каждый день пули ожидаю. Если бы ты, Илья Николаевич, знал, какая тебя опасность подстерегает! Ничего, здесь отсидишься, потом тебя вывезем на грузовом составе. Ты из Новгорода?..

Илья вглядывался в лицо следователя, в его нервно вздрагивающую щеку, карие мечущиеся глаза, и хотя сам был изрядно напуган, но все же умудрился заметить, что в лице его что-то не так.

Неожиданно с улицы послышалось пение, пьяные голоса…

– О! – поднял палец Свинцов и, хотя сквозь щели досок и так было слышно, не поленился открыть оконце и выглянуть на крышу. – Видишь вон три окна? Вот и есть…

Что "есть", Илья не понял, но, высунувшись наружу, посмотрел вверх.

– Вот так! – значительно проговорил Свинцов.

– Послушайте, что они могут сделать? Может быть, они и не знают, что мне о них известно, – сказал Илья, усевшись и глядя на следователя.

– Им-то?! – воскликнул Свинцов.-Ха-ха-ха! Да им, если хочешь знать, почти все всегда известно, не будь наивным.

– Как им может быть известно, когда они под землей живут. Что у них, подслушивающие устройства?

– У них и подслушивающие устройства, и машины, и рации, и автоматы, только танков пока нет. Но это дело наживное.

– У чуди? – удивился Илья.

– У какой чуди?! Ничтожный, вырождающийся народишко. У китайцев – вот с ними не сладить.

– У каких китайцев?

Илья еще внимательнее пригляделся к Свинцову – не нравился ему следователь.

– Вот китайцы проклятые… – Хотя никого, кроме них и голубей, на крыше не было, приблизив лицо вплотную к лицу Ильи, зашептал Свинцов. – Где еще у них квартиры – не знаю. Но здесь слежу. – И вдруг расхохотался весело и беззаботно, словно и не трепетал от страха несколько секунд назад. – Ты про Джека Потрошителя слышал? Так это я. Вот в этих бидонах… – Он ласково потрогал крышку одного из них. – Да, я потрошитель… И слава обо мне, как о самом жутком потрошителе…

Илья смотрел на него уже со страхом.

"Боже мой! Ведь он безумен. Совсем сумасшедший… Китайцы, Джек Потрошитель. Ведь следователь совсем свихнулся, бедняга… Да нет, пожалуй, это я бедняга", – слушая малосвязную речь, думал про себя Илья. Про себя ему стоило сейчас подумать. В этом месте труп его найти будет не так просто, если станут искать. Лицо следователя раскраснелось, говорил он быстро, и Илья упускал повествовательную нить, волнуясь больше сейчас о нити, на которой висела его жизнь. "Как я сразу не распознал шизика?! Боже мой! Вот влип!" – истерически билось в голове, мысли запинались друг за друга, перепутывались… Может быть, двинуть в скулу следователю и бежать… Или заорать, позвать на помощь что есть мочи… Что за чушь!.. Кто здесь может услышать? Может быть, обойдется?.. Нет, вряд ли".

Свихнувшийся следователь говорил о всемогущих китайцах, о китайце-чукче (вероятно, смешав в своем больном сознании две национальности), о спутанных кишках и залитых кровью стенах… Но Илья слушал рассеянно, уже не стараясь вникнуть и поспеть за безумной мыслью, а только все больше и больше ужасаясь безнадежности своего положения и удивляясь тому, что сразу не узнал в нем безумца, хотя все признаки были налицо. Как же он влип! Какой там подземный народ! Вот оказаться нос к носу с маньяком на безлюдной крыше…

– Уже шесть часов, – взглянув на часы, сказал Свинцов. – Я сейчас в магазин спущусь, еды куплю. Тебе здесь на недельку спрятаться нужно. По крыше не разгуливай, а то несчастный случай очень даже возможен… – при этом как-то по-особенному посмотрел на Илью.

Изумленный Илья не знал, что ответить. Такого поворота он ожидал меньше всего. Он заверил следователя, что, конечно, будет хорошо себя вести, ждать его здесь и ни за что не уйдет.

– И учти, Илья, что бы я тебе ни говорил, тебе грозит опасность.

И странно, но почудилось Илье, будто глаза Свинцова в это мгновение просветлели от безумия, и что говорит он ему сейчас самое главное – ради чего притащил сюда, а все то, что он нес мгновение назад, не имеет значения.

– Учти, Илья, – опасность,-настойчиво повторил он.

"Может быть, притворяется? – мелькнула у Ильи странная мысль. – Но почему? Зачем?! – И тут же хохотом Свинцов разрушил эту зародившуюся в голове Ильи надежду. – Нет! Все-таки безумен!"

Илья проводил взглядом крадущуюся по крыше фигуру свихнувшегося следователя, подождал минут пять, потом вышел из избушки на воздух.

Жирные голуби лениво паслись на крыше, не находя удовольствия в полетах и не опасаясь человека. Илья, крадучись, с ужасом ожидая, что вот-вот появится Свинцов, пошел к лестнице.

Он благополучно достиг земли, через проходные дворы вышел к Неве, а там спросил, где Галерная улица, пошел в указанном направлении. Было ему муторно от всего пережитого за сегодняшний день, и Илья очень обрадовался, вспомнив, что Егор Петрович обещал купить ему билет до Новгорода, и тогда – прощай, странный город, со своими безумцами, подземными жителями, мостами, дворцами, которых Илья так и не успел увидеть. На сердце сделалось радостно и беззаботно. Домой! Домой! Домой!