Глава 1

Я слишком молод, чтобы умирать. Мне всего-навсего восемнадцать. Но сейчас вы смело можете назвать меня покойником. Пальцы слабеют, ладони скользкие от пота, а под ногами – километровая бездна. Держаться больше не могу. Сейчас свалюсь…

Обычно я не поддаюсь панике, но сейчас ситуация далека от обычной. Все мое тело от макушки до пяток дрожит от невероятного напряжения, а мозг парализован безвыходностью положения.

Я попал в беду, в нелепую ловушку, и винить мне в этом некого, кроме себя. Как много мудрых советов дал я себе за всю жизнь, как много получил их от Слона – а что толку? Опять, не зная броду, полез в воду…

Наверное, я заслужил такой конец. Нержавеющая Стальная Крыса на поверку оказалась очень даже ржавеющей.

Край металлической двери очень гладкий, необычайно трудно держаться кончиками пальцев. Носки ботинок едва зацепились за выступающий комингс, а каблуки висят над бездной. Стоять так долго на цыпочках – настоящая пытка, но она ничто по сравнению с болью в пальцах рук.

А ведь поначалу план казался таким простым, логичным и остроумным! Лишь теперь я осознал, насколько он сложен, авантюрен и нелеп!

– Джимми ди Гриз, ты идиот, – бормочу я сквозь стиснутые зубы и только сейчас замечаю, что до крови прикусил губу. Я разжимаю зубы и сплевываю – и тут правая рука срывается. Безумный страх придает мне сил, и я каким-то чудом ухитряюсь снова зацепиться за верхний край двери.

Но силы уходят так же быстро, как и пришли, оставляя меня по-прежнему беспомощным и еще более изнуренным. Нет, из этой западни мне не выбраться. Рано или поздно пальцы разожмутся, и я полечу вниз. Так стоит ли затягивать мучения?

«Нет, Джим! Не сдавайся!»

У меня шумит в ушах, в голове раздаются глухие удары, и кажется, что голос доносится издалека. И я не узнаю свой голос – он стал выше, богаче интонациями. Такое чувство, будто ко мне обращается сам Слон. Это его мысль, его слова. И я держусь, не зная толком, зачем. А внизу раздается далекий гул.

Гул? В шахте темно как в могиле. Неужели кто-то включил маглевлифт? Я с трудом – окостенела шея – наклоняю голову и вглядываюсь во мрак. И спустя какое-то время вижу крошечный огонек.

Кабина движется вверх.

Что с того? В здании 233 этажа. Велики ли шансы, что кабина остановится как раз подо мной и я смогу легко и спокойно сойти на крышу? «Астрономически малы», – горько думаю я. А вдруг кабина поднимется выше, размазав меня по стене? Такое вполне возможно. Огонек приближается, мои зрачки с каждой секундой расширяются, гул двигателя нарастает, налетает ветер… Конец!

Да, конец – подъема кабины. Она останавливается как раз подо мной. Я слышу, как раздвигаются створки двери, слышу голоса двух охранников.

– Я тебя прикрою. Но и ты не зевай, когда будешь осматривать холл.

– Он меня прикроет! Вот уж спасибо! Я вроде бы не вызывался добровольцем.

– Ты не вызывался – я тебя назначил. У меня два шеврона, а у тебя сколько? То-то. Выходит, тебе идти.

Охранник с одним шевроном невнятно выругался и вышел из кабины. Как только его тень заслонила свет, падавший из двери лифта, я осторожно опустил левую ногу на крышу кабины. В надежде на то, что если она подо мной качнется, то шаги полицейского скроют это. Не скажу, что сделать это было легко – бедро свело судорогой, а пальцы словно примерзли к двери. Затем я медленно перенес трясущуюся правую ногу и встал на крышу. Скрюченные пальцы все еще держали комингс: я чувствовал себя полным дураком.

– В холле пусто, – донесся издалека голос охранника.

– Проверь память монитора, не засек ли он кого постороннего.

Внизу что-то звякнуло, и донеслось приглушенное бормотание. Я оторвал правую руку от скользкого металла и принялся отлеплять непокорную левую.

– С восемнадцати ноль-ноль, когда последний служащий ушел домой, здесь никто не появлялся.

– М-да, загадка, – буркнул охранник с двумя шевронами. – Датчики зарегистрировали, что кабина поднялась на этот этаж. Мы спустили ее вниз. И никто, говоришь, здесь не выходил?

– Нет тут никакой загадки, просто лифт поехал сам собой. Ложный сигнал компьютера. Сам себе дал команду.

– И не хочется с тобой соглашаться, но делать нечего. Поехали вниз, доиграем партию в картишки.

Охранник с одним шевроном вернулся, дверь лифта закрылась, я бесшумно присел на корточки. На этаже, где находится тюрьма, они вышли. Тем временем я пытался дрожащими пальцами распутать узлы, в которые превратились мои мускулы. Как только удалось это сделать, я открыл люк в крыше, проник в кабину и осторожно выглянул. Картежники скрылись в караулке. С великими предосторожностями пустился в обратный путь. Осторожно крадучись вдоль стен – был бы хвост, я б его виновато поджал, – негромко орудуя отмычкой, погромыхивая коридорными дверями.

Наконец добрался до своей камеры, открыл и закрыл дверь, спрятал отмычку в подошву башмака, после чего завалился в кровать со вздохом, который, казалось, мог слышать весь мир. В тюремном безмолвии я не решался заговорить, зато мысленно кричал во весь голос: «Джим, ты самый безнадежный идиот на свете! Никогда, повторяю, никогда не поступай так, как сегодня!»

«Не буду», – пообещал я себе в угрюмом молчании. Теперь это обещание отпечаталось у меня в мозгу. Это была жестокая правда. Я все сделал неправильно, желая поскорей выбраться из тюрьмы. Надо искать правильное решение.

Я слишком торопился. А спешить не следует никогда. Капитан Варод из Галактической Лиги утверждал, что ему известно, где я прячу отмычку. Варод верит в закон и порядок, но не считает, что за мелкие проступки, совершенные мной на родной планете, так уж необходимо выдавать меня властям. С чем я сразу и полностью согласился.

– А если я знаю, где твоя отмычка, и не отбираю ее, – продолжал капитан, – то и ты не должен убегать раньше, чем дождешься этапа.

Дождаться этапа! Да мне ничего так не хотелось, как подольше посидеть в этой комфортабельной, больше напоминающей санаторий тюрьме Лиги на планете Стерен-Гвандра, о которой я не знал ничего, кроме названия. Я наслаждался отдыхом после тягот и лишений, перенесенных на рабовладельческой Спайовенте, и настоящей едой после помоев, которые там называют пищей. Да, я научился ценить такие вещи. Я радовался жизни и копил силы, готовясь к неминуемому освобождению. Так какой смысл, спрашивается, бежать отсюда? Да, из-за нее, женщины, существа противоположного пола, которое я и видел-то один миг, но сразу узнал. Один беглый взгляд – здравый смысл потонул в эмоциях, и я предпринял этот безнадежный побег. Тем более осел. Я прямо весь перекосился, вспоминая, как началось это идиотское приключение.

Это случилось во время прогулки, когда заключенных выпустили в огороженный железобетонными стенами внутренний двор и позволили слоняться под ласковыми лучами двух солнц. Я бродил от стены к стене, стараясь не замечать своих товарищей по несчастью, не видеть их скошенных лбов, сросшихся бровей, слюнявых оттопыренных губ. Внезапно их что-то взбудоражило, нечто особенное всколыхнуло дряблые мозги, и ребята с хриплыми возгласами и похабными жестами бросились к решетке, перегораживающей двор пополам. Утомленный однообразием тюремной жизни, я заинтересовался причиной столь бурной реакции заключенных и вскоре определил ее: женщины. Да и что еще, кроме злоупотребления спиртным и сопутствующих этому явлений, могло их взволновать?

Среди женщин, слонявшихся по ту сторону ограды, было три новеньких. Две из них были слеплены из того же теста, что и мои приятели, и отвечали парням хриплыми криками и интересными жестами. Третья помалкивала и держалась особняком. Ее походка показалась мне знакомой. С чего бы это, ведь я и слыхом не слыхивал о Стерен-Гвандре, пока меня не привезли сюда против моей воли? Загадка. Я торопливо прошел до конца решетки, ткнул костяшками пальцев в чью-то шею и, когда ее обладатель погрузился в беспамятство, занял его место.

Меньше чем в метре я увидел знакомое лицо. Никаких сомнений – я встречал эту женщину, я знаю ее имя: Бибз, девушка из экипажа капитана Гарта.

Я сразу решил: необходимо с ней поговорить. Возможно, она знает, где находится Гарт. Ведь это он высадил нас на гнусной Спайовенте, это на его совести смерть Слона. А значит, его смерть будет на моей совести. Пусть только попадется мне, каналья!

Вот так, не потрудившись хорошенько подумать, я совершил нелепую попытку к бегству. Лишь случайность уберегла меня от гибели, позволила благополучно вернуться в камеру. Я покраснел от стыда, вспоминая всю нелепость своего плана. Непродуманность, непредусмотрительность – и невероятно глупое предположение, что система безопасности на всех этажах огромного здания может быть одинаковой. Пока день за днем меня водили на прогулку и обратно, я убедился в примитивности замков на каждой двери, и действительно, справиться с ними оказалось несложно. И я поверил, что дальше все пойдет столь же просто.

И прогадал. Охрана контролировала каждый вызов маглевлифта. Я сразу засек детекторы в коридоре, как только дверь лифта открылась на верхнем этаже. Поэтому и выбрался через люк на крышу кабины в надежде бежать через моторный отсек, который бывает наверху шахты.

Только моторного отсека там не оказалось – а была еще одна дверь. Выход на следующий этаж, который не был обозначен на пульте кабины. Должно быть, об этом знали очень немногие люди. Пытаясь раскрыть эту тайну, я встал на нижний фланец двери, зацепился кончиками пальцев за верх и принялся ощупывать ее. Кончилось тем, что кабина умчалась вниз, а я остался висеть под потолком шахты.

Что и говорить, из этого идиотского приключения я выбрался незаслуженно легко. Но впредь не стоит рассчитывать на такое везение. Для побега необходимы прежде всего ясный ум и железная логика. Решив, что бранить себя, пожалуй, довольно, я стал искать способ встретиться с Бибз.

«А если попробовать законный путь?» – спросил я себя и едва не подавился этими словами.

Законный путь? Для меня, Стальной Крысы, рыскающей в потемках, никого не боясь, ни в чьей помощи не нуждаясь?

Да. Обидно это сознавать, но бывают случаи, когда честность – лучшая политика.

– Эй, вонючие тюремщики, слушайте меня! – заорал я, колотя по решетке. – Оторвите задницы от кушеток, очнитесь от эротических снов и отведите меня к капитану Вароду! Да поспешите, лежебоки!

Разбуженные моими воплями, обитатели соседних камер принялись осыпать меня угрозами и проклятиями. Я отвечал им тем же, пока не появился надзиратель со зловещей гримасой на физиономии.

– Здорово, дружище, – приветствовал его я. – Счастлив видеть твое доброе лицо.

– Хочешь, чтобы тебе проломили черепушку, сявка?

– Нет. Наоборот, хочу избавить тебя от неприятностей. Для этого от тебя требуется одно: немедленно отвести меня к капитану Вароду, поскольку я обладаю сведениями военного значения. Я не шучу: если капитан узнает, что ты тянул резину, он тебя расстреляет.

Надзиратель выдал еще несколько угроз, но в его глазах появилась тревога. И то сказать: любому на его месте было бы ясно, что с такими вещами, как военная тайна, лучше не связываться. Бормоча оскорбления в мой адрес, он отошел к телефону. Ждать пришлось недолго – вскоре появились двое охранников, явно перегруженных мускулами и жиром. Они отомкнули замок моей камеры, отвели меня к лифту, доставили на сотый этаж, пристегнули наручниками к тяжелому креслу и удалились. Появившийся несколькими минутами позже лейтенант зевал во весь рот и тер глаза – по нему нельзя было сказать, что он любит просыпаться среди ночи.

– Мне не о чем разговаривать с мелкой сошкой, – сообщил я. – Зовите сюда Варода…

– Заткнись, ди Гриз, если не хочешь неприятностей. Капитан в длительной командировке, ему не до тебя. Я из его отдела. Выкладывай, в чем дело, а не желаешь – возвращайся в камеру.

Его слова показались мне убедительными. Да и выбор был невелик.

– Вам когда-нибудь приходилось слышать о космической свинье, называющей себя капитаном Гартом?

– Нечего ходить вокруг да около, – буркнул лейтенант, зевнув. – Я просматривал твое досье, можешь говорить по существу. Если хочешь сообщить что-нибудь новенькое, не стесняйся.

– Мне кое-что известно об этом парне, промышляющем незаконным ввозом оружия. Ведь вы прихватили его с грузом, кажется?

– Ди Гриз, ты пришел сюда рассказывать, а не вопросы задавать, так что давай выкладывай.

Эти слова, однако, никак не вязались с выражением его лица.

По блеску глаз я предположил, что Гарт сумел ускользнуть от полиции.

– Сегодня на прогулке я видел девушку. Новенькую. Ее зовут Бибз.

– Ты вытащил меня из постели, чтобы поведать о своих сексуальных похождениях?

– Нет. Думаю, вам интересно будет узнать, что Бибз – из экипажа Гарта.

Это его заинтересовало, он даже не смог скрыть любопытства – сказывалось отсутствие опыта.

– Ты уверен?

– Можете проверить. Чего проще – запросить информацию.

Он так и сделал – уселся за стальной стол и нажал несколько клавиш на терминале компьютера. Взглянул на экран и скривился.

– Сегодня к нам доставили трех женщин. Среди них нет девицы по имени Бибз.

– Да неужели? – с издевкой спросил я. – А нельзя ли предположить, что преступники иногда пользуются кличками?

Он не ответил, снова склонившись над клавиатурой. Факс загудел и выдал три цветных портрета, два из них я бросил на пол, третий вернул лейтенанту.

– Вот она – Бибз.

Он нажал еще несколько клавиш, затем откинулся на спинку кресла и пробормотал:

– Вроде сходится. Мэрианни Гьюффрида, двадцати пяти лет, специальность – корабельный электротехник, имеет опыт работы в космосе. При задержании у нее обнаружен наркотик. Утверждает, что он подброшен.

– Спросите ее о Гарте. Не захочет говорить – заставьте.

– Спасибо за помощь, ди Гриз. В твоем досье появится соответствующая запись. – Он набрал номер телефона. – Похоже, ты насмотрелся детективов. Мы не имеем права силой вытягивать из людей признание. Наши средства – наблюдательность, умело заданные вопросы, умозаключения. Сейчас тебя отведут в камеру.

– Вот уж спасибо! – хмыкнул я. – Спасибо за спасибо. То есть ни за что. Хоть бы уж сказали, сколько мне еще торчать в вашей кутузке.

– Ну, это как раз несложно выяснить. – Он пробежался пальцами по клавиатуре и с досадой покачал головой. – Послезавтра мы с тобой простимся. Тебе предстоит возвращение на Райский Уголок. Там тебя будут судить и дадут срок, надо полагать.

– Мою вину еще надо доказать, – усмехнулся я, стараясь не выдать охватившую меня радость. Мне бы только выбраться отсюда – а там я сумею найти путь к свободе. Не обращая внимания на тычки и ругательства конвоиров, я позволил отвести себя в камеру и решил до послезавтра быть паинькой.

Еще долго после разговора с лейтенантом я лежал на койке и глядел во тьму, размышляя о том, как бы добраться до Бибз и половчее вытянуть из нее нужные мне сведения.

Глава 2

– Подпишись вот здесь.

Я поставил подпись. Сидевший за столом седобородый старикашка метнул через стол пластиковый пакет с моими пожитками, отнятыми при аресте. Я попытался схватить пакет, но стоявший рядом охранник оказался проворнее.

– Не спеши, заключенный, – процедил он сквозь зубы. – Вещдоки мы передадим кому следует.

– Но это мои вещи!

– Ничего с ними не случится. Все готово, Рэско!

– Меня зовут не Рэско!

– А меня – Рэско. Заткнись, – буркнул второй охранник, крепко сбитый, неприятный тип, чье правое запястье было соединено цепью наручников с моим левым. Он дернул за цепочку, и я едва не упал к нему на грудь.

– Делай все, как я скажу, и не вздумай зубы скалить.

– Слушаюсь, сэр. Простите.

Я с виноватым видом опустил голову, а Рэско самодовольно ухмыльнулся. Не знал он, недотепа, что я сделал это для того, чтобы внимательно рассмотреть браслеты. Ага, «бульдожья хватка», знакомая система. Такие наручники можно встретить в любом уголке Галактики, фирма-изготовитель гарантирует «дуракостойкость». Может, дурак и не сумеет сломать или отомкнуть их, а для меня это раз плюнуть. Я приободрился.

Фэтсо шел справа от меня, крепко сбитый Рэско – слева. Я шагал с ними нога в ногу в нетерпеливом желании покинуть тюрьму и увидеть мир, окружающий базу Лиги, куда меня доставили в «слепом» фургоне. Умы моих стражников, похоже, были заняты раздумьями о том, как переправить бедного Джима ди Гриза на его родную планету. Меня же это, признаться, совершенно не интересовало.

Выбраться из этого бункера-небоскреба оказалось непростым делом, и я в который раз мысленно дал себе пинка за мальчишескую попытку побега. В здании было всего три двери, все три запирались надежнее, чем воздушные шлюзы космических кораблей. Мы прошли мимо жужжащих и пощелкивающих сканеров, трижды сенсоры роботов изучали отпечатки наших пальцев и сетчатки глаз; затем загудели механизмы раздвигающейся двери, и на нас хлынула волна теплого воздуха, запахов и звуков.

На улице, куда мы спустились по длиннющей лестнице, я прямо-таки рот разинул. И было отчего, ведь эта планета – всего-навсего третья из тех, где мне довелось побывать. А жизнь на скотоводческих фермах Райского Уголка и рабство в болотах Спайовенты не подготовили меня к тому обилию впечатлений, которое я испытал, едва покинув тюрьму Лиги.

Теплый пыльный воздух напоен острыми ароматами, над улицей разносится какофония непривычных звуков, мимо движется непрерывный поток людей, незнакомых экипажей и каких-то четвероногих существ. Одно из них шествовало мимо меня, неся на своей спине человека и оглушительно топая по мостовой длинными ножищами. Внезапно оно выпучило на меня глаза, оскалило ужасные желтые зубы и заорало. Я отшатнулся, и эта вполне объяснимая реакция вызвала хохот конвоиров.

– Не трусь, маргу мы тебя в обиду не дадим, – пообещал Фэтсо, и оба охранника захохотали еще пуще.

Может быть, для местных жителей это животное было маргом, а для меня – лошадью. Я видел их на картинках в учебниках истории. Первопоселенцы Райского Уголка пытались разводить лошадей, но не учли исключительной прожорливости местной фауны. Из привезенных ими животных выжили только неуязвимые свинобразы. Я взглянул на марга внимательней, отметил, что при всей его огромной величине он, судя по зубам, травоядный, а значит, бояться нечего. Тут подскочили два его сородича, впряженные в какой-то ящик на колесах. Услышав свист Рэско, сидевший на ящике кучер натянул поводья.

– Залазь, – велел мне Фэтсо, распахивая дверцу.

Я с омерзением отшатнулся.

– Там грязно! Неужели Лига даже нормального транспорта не может…

Рэско дал мне такого пинка, что я птицей влетел в фургон.

– Садись – и не болтай!

Следом забрались охранники.

– Лига старается по возможности пользоваться туземным транспортом, чтобы поддерживать местную экономику, так что заткнись и радуйся.

Я заткнулся, но радоваться не стал. Устремив на улицу, по которой громыхали колеса нашего фургона, невидящий взор, я размышлял, как бы удрать от конвоя, при этом сделав какую-нибудь гадость паршивцу Рэско. Пожалуй, сейчас самое подходящее время. Два молниеносных удара – и они лежат без чувств, а я исчезаю в толпе…

Нагнувшись, я с остервенением почесал лодыжку.

– Тут клопы! Меня укусили!

– А ты их тоже укуси, – с детской непосредственностью посоветовал Фэтсо, и оба надзирателя захохотали.

Вот и чудненько. Они не заметили, как я вытащил из подошвы и зажал в кулаке отмычку. Но едва я повернулся к Рэско, замышляя, как говорят судьи, нанесение побоев, фургон остановился, и Фэтсо отворил дверцу.

– Выходи, – велел он мне, а Рэско с силой дернул цепочку, отчего наручник больно впился мне в запястье.

Выбравшись из фургона, я в недоумении уставился на здание с мраморным фасадом.

– Но ведь это не космопорт, – пробормотал я.

– В самую точку попал, – ухмыльнулся Рэско и потащил меня за собой. – Это местный вариант пересылки.

Я решил, что дальше не пойду, хватит с меня этой мерзкой компании. И все-таки пришлось тащиться следом за надзирателями, всей душой желая, чтобы подвернулась какая-нибудь лазейка. Вскоре она подвернулась.

Я заметил, что в дверь под красивой вывеской «PYCHER PYSA GORRYTH» входят и выходят одни мужчины. Проще простого было догадаться, что означает надпись. Я остановился и, показывая пальцем на дверь, заныл:

– Я хочу туда! Ну пожалуйста!

– Нельзя! – ухмыльнулся Рэско. Вот ведь садист!

Неожиданно за меня заступился его приятель:

– Ладно, отведи его. Ему здесь долго торчать.

Рэско выругался, но не стал спорить. Наверное, он был младше Фэтсо по званию. «Пичер писа» оказалась самым примитивным сортиром – стенка, вдоль нее желобок в полу. Над желобом выстроились в ряд мужики. Расстегивая ширинку, я направился к свободному месту в дальнем углу. Рэско с недовольным видом топал следом.

– Будешь на меня пялиться, я ничего не смогу сделать, – обернувшись, проворчал я.

Он на секунду поднял глаза к потолку. Этого времени оказалось достаточно, чтобы свободной рукой схватить его за шею. Во взгляде охранника вспыхнуло удивление, но тут же угасло, едва я изо всех сил вдавил в шею большой палец. В тот самый миг, когда раздался приятный удар бесчувственного тела о пол, я освободился от «браслета». Рэско лишь похрапывал, пока я обыскивал его и доставал бумажник, чтобы оправдать свою репутацию вора. Угнездив бумажник в своем кармане, я выпрямился и оглянулся. Стоявшие вдоль желоба люди обернулись ко мне.

– Ему стало плохо, – объяснил я и, переводя взгляд с одного непонимающего лица на другое, добавил на эсперанто: – Li svenas. – Но и это не произвело на них впечатления. Тогда я показал на Рэско, на двери и на себя. – Пойду за помощью. Вы приглядите за ним, ребята. Я скоро вернусь.

Никто не попытался меня остановить. Я выскочил за дверь – и едва не угодил в лапы Фэтсо. Он заорал и бросился ко мне, но не тут-то было. Я пулей вылетел из здания, проскочил между двумя лошадьми, обогнул скамейку, пересек улицу и помчался по темной аллее. Она вывела меня на другую улицу, такую же переполненную народом, как и первая. Влившись в толпу, я перешел на шаг. Я даже принялся насвистывать, поглядывая на вывески, на женщин под вуалью и расфранченных мужчин. Здравствуй, свобода!

А может, рано ликовать? Один на варварской планете, не зная языка, преследуемый властями – с какой стати я так обрадовался? Тут же нахлынула черная тоска, но я ей не поддался.

«Ты ли это, Джим? Встретив пустяковые трудности, падаешь духом? Стыдись! Что бы сказал Слон, если бы сейчас тебя увидел? Он бы сказал: „Хватит болтать – на тебя уже глазеют“.

Беззаботно насвистывая, я свернул за угол и сразу наткнулся на столы, уставленные яствами, и людей, сидящих за ними и потягивающих аппетитные на вид напитки. Поверх всего этого красовалась вывеска «SOSTEN HA GWYRAS», ровным счетом ничего мне не сказавшая. Ниже я прочитал знакомое: «Ni parolos espersnto, bonvenuu». Оставалось надеяться, что на эсперанто здесь говорят лучше, чем пишут. Сев за столик у стены, я поманил пальцем официанта.

– Дхе’т плегадoу, – сказал он.

– Плегадoу будешь с остальными, а со мною попрошу говорить на эсперанто, – проворчал я. – Что можешь предложить из выпивки, папаша?

– Пиво, вино, даур-том-ис.

– Что-то нынче не тянет меня пить даур-том-ис. Тащи-ка побольше пива.

Пока он ходил за пивом, я достал бумажник Рэско. Если моих бывших тюремщиков заботит процветание здешней экономики, резонно предположить, что они носят с собой местную валюту. Бумажник оказался полон маленьких металлических дисков. Я потряс один из них, подбросил, поймал и перевернул. На одной стороне была отчеканена цифра два, на другой – слово «аргхана».

– С вас один аргхан, – сказал официант, ставя передо мной запотевший глиняный кувшин.

Я протянул ему монету.

– Возьми, добрый человек, и оставь себе сдачу.

– О! Вы, инопланетники, все такие щедрые! – невнятно поблагодарил официант, пробуя монету на зуб. – Не то что мои серые, глупые соотечественники. Хотите девочку? Или мальчика? Или кеваргена покурить?

– Пока воздержусь. Захочу – дам тебе знать. Сейчас – только пива.

Он удалился, что-то бормоча, а я глотнул пива. Глотнул – и тотчас пожалел об этом. Жуткая кислятина, шипя и пузырясь, потекла по пищеводу. Я отодвинул кувшин и отрыгнул. Хватит валять дурака, Джим! Тебе повезло, ты вырвался на свободу. Каков будет твой следующий шаг?

Но думать об этом я был не в состоянии, и даже еще один мучительный глоток пива не послужил стимулом для мозга. Я был даже рад, когда появился официант и, прикрывая рот ладонью и воровато косясь на посетителей, прошептал мне на ухо:

– Есть свеженький кеварген, только что с поля. Берите, не пожалеете, несколько дней простоит. Не хотите? А как насчет девочки с кнутом? Может, змеи? Или кожаные ремни и горячая грязь…

– Ничего мне не надо! – перебил его я. – Все у меня было, все я испытал. Единственное, чего бы мне хотелось, это найти базу Лиги.

– Как вы сказали? Не понимаю.

– Большое, высокое здание, где живет много инопланетников.

– А, вы имеете в виду лиз. Пожалуйста, я могу отвести вас туда за один аргхан.

– За один аргхан ты расскажешь, как туда добраться. Я вовсе не хочу отрывать тебя от работы.

Кроме того, я не хотел, чтобы в пути он надоедал мне, предлагая сомнительные удовольствия. В конце концов официанту пришлось уступить. Дождавшись, когда он скроется на кухне, я глотнул пива и ушел.

По пути к зданию Лиги в моей голове начало складываться нечто вроде плана. Мне очень хотелось добраться до Бибз. В том, что капитану Гарту удалось бежать, я не сомневался, но она могла знать, где он прячется. Бибз – единственная моя ниточка. Но как проникнуть в тюрьму? Я знал, что во время ареста Бибз носила имя Мэрианни Гьюффрида. Может, представиться ее близким родственником? Хайзенпеффером Гьюффрида, например? Подделать удостоверение личности, если таковые вообще существуют на этой планете? Наверняка это несложно, но вдруг компьютер у входа узнает во мне бывшего арестанта? Или сведения обо мне уже стерли из его памяти? Это вполне возможно, как и то, что после доклада Фэтсо мое досье снова ввели в программу.

С этими мыслями я свернул за угол и увидел перед собой здание базы. Как огромный крутой утес, высилось оно над приземистыми городскими строениями и выглядело таким же неприступным. Не отрываясь глядел я на дверь, за которой то и дело исчезали поднявшиеся по знакомой лестнице люди; створки раздвигались, чтобы впустить посетителя, и тут же наглухо сдвигались, словно за ними хранился золотой запас Вселенной. В голове у меня было пусто. Я привалился спиной к стене, прямо напротив здания. Что было не слишком умно: на мне была тюремная роба. Но местные наряды были столь разнообразны, что моя одежда не привлекала ровно никакого внимания. Я стоял и ждал, когда придет вдохновение. Оно не пришло. Но штурмовать базу не пришлось благодаря счастливому случаю, тому самому единственному шансу из тысячи. Дверь снова раздвинулась, и на верхнюю площадку лестницы ступили три человека: двое блюстителей закона, что явствовало из огромных размеров их сапог, и стройная фигурка между ними. От ее тонкого запястья к лапе охранника шла цепь наручников.

Бибз!

Внезапность ее появления ошеломила меня. Я стоял, привалясь к стене, словно в обмороке, и смотрел, как троица спускается по лестнице и сходит на тротуар. Один из конвоиров помахал рукой и свистнул. Подъехавший фургон загораживал меня от Бибз и охранников, но я словно сквозь его стенки видел происходящее: вот распахивается дверь, арестантку втаскивают внутрь, дверь закрывается…

Щелкнул кнут кучера, и ящик на колесах тронулся с места. Но я уже мчался к нему. Не прошло и секунды, как я вскочил на подножку и рывком распахнул дверь.

– Куда? – рявкнул ближайший конвоир, поворачиваясь ко мне. – Не видишь – занято!

Это был ночной надзиратель. В следующую секунду он узнал меня и заревел от ярости. Силенками его бог не обидел, но я оказался половчее. Уклонившись от его ручищ, я мельком взглянул на испуганное лицо Бибз и хорошенько врезал надзирателю по горлу.

Едва он обмяк, я приготовился к схватке с другим охранником, но тут выяснилось, что ему не до меня. Бибз умело схватила его за шею и душила. Бедняга ничего не мог поделать, как ни сопротивлялся.

– Погоди… сейчас я его тоже… прикончу, – с натугой произнесла Бибз.

Я не стал объяснять, что не убил, а лишь отключил надзирателя. Мой палец впился в нервный узел на локте девушки; ее рука онемела, а лицо побагровело от гнева. Но не успела она раскрыть рта, как я угомонил хрипевшего конвоира и снял с Бибз наручник. Она потерла запястье и улыбнулась.

– Не знаю, откуда ты взялся, но за помощь спасибо. – Приглядевшись ко мне, она спросила: – А мы с тобой, часом, не знакомы? Ну да, ты же наш ночной пассажир, Джимми, кажется.

– Ты не ошиблась, Бибз. Джим ди Гриз к твоим услугам.

Она громко засмеялась и быстро забрала ценности у бесчувственных конвоиров. И проворчала, глядя, как я пристегиваю полицейских друг к другу:

– Лучше бы их пришить.

– Не стоит. Если мы убьем охранников, Лига перетряхнет всю планету, но разыщет нас. А так – может, про нас скоро забудут.

– Пожалуй, ты прав, – неохотно согласилась Бибз, а затем дала каждому конвоиру хорошего пинка.

– Зачем? Они же ничего не чувствуют.

– Почувствуют, когда оклемаются. Итак, куда мы пойдем теперь, Джим?

– Откуда мне знать? На этой планете я впервые.

– Зато я здесь своя.

– Тогда веди.

– Ладно.

Как только фургон замедлил ход, Бибз отворила дверь, и мы соскочили на мостовую.

Глава 3

Бибз взяла меня под руку, и, признаюсь, мне это было довольно приятно. На улице, по которой мы шли, было многолюдно. Где-нибудь в другом месте наши серые арестантские робы, «со вкусом» украшенные червовыми тузами, смогли бы привлечь внимание прохожих – но только не здесь. Тут каждый одевался, как бог на душу положит. Я встречал бородачей в дубленых шкурах, женщин в пышных одеяниях из разноцветного газа, воинов в доспехах из кожи и стали. Платья, мантии, кольчуги, кирасы, кушаки – иными словами, все, что только можно представить. И даже то, чего представить невозможно. Поэтому мы внимания не привлекали.

– У тебя есть деньги? – спросила Бибз.

– Несколько аргханов, позаимствованных у конвоира. Я ведь тоже сбежал.

Ее очаровательные брови над столь же очаровательными глазами слегка приподнялись.

– Вот, значит, почему ты мне помог? А за что тебя держали в кутузке? Помнится, тебя и старикашку высадили на Спайовенте. Гарт продал вас в рабство.

– Да, и мой друг там погиб. Так что не буду скрывать – я слегка недоволен Гартом. Такого друга, как Слон, мне уже не найти. Он мне помог, многому научил, и я горжусь тем, что сумел оказать ему несколько ответных услуг. В спешке покидая нашу родную планету – ты это помнишь, наверное, – мы заплатили капитану Гарту кучу денег. Но ему этого показалось мало, и он продал нас работорговцу. Я выжил, а вот Слон не перенес неволи. Понятное дело, что его смерть не привела меня в дикий восторг. На той планете со мной приключилась масса неприятностей, а потом меня арестовала полиция Галактической Лиги. Меня собирались отправить на родину под суд.

– За какие грехи? – с неподдельным интересом спросила Бибз.

– Ограбление банка, похищение человека, побег из-под стражи. Ну, и так далее.

– Как здорово! Вот что я скажу тебе, Джим: выручив меня, ты оказал себе неоценимую услугу. Я хорошо знаю эту планету, мне известно, где можно раздобыть денег. Давай договоримся: ты будешь красть деньги, а я – тратить. Зато у тебя не возникнет никаких проблем. Потом, когда придет время, я позабочусь об отлете.

– В этом есть резон, пожалуй, – кивнул я. – А нельзя ли нам потолковать о делах за едой? С утра во рту ни крошки.

– Ну конечно. Тут есть подходящее местечко.

Она привела меня в маленький ресторанчик, затерявшийся среди домов. Заказанное ею блюдо оказалось вполне сносным, чего я никак не ожидал, услышав название «фелион ха кук мог». Чтобы пища не застревала в глотке, Бибз велела принести кувшин ру’т-гвина – вполне приличного красного вина. На будущее я решил запомнить это название.

– Можно задать тебе вопрос? – сказал я. Не отрываясь от кружки с вином, Бибз махнула рукой – валяй, мол. Я рассказал, за что меня арестовали. – Нельзя ли узнать, что послужило причиной твоего ареста?

Она с такой силой ударила кружкой о стол, что та дала трещину. Ее перекошенное лицо побагровело, а зубы заскрежетали.

– Все из-за этого бастардакфьюло!

Я вздрогнул, услышав самое грязное в эсперанто ругательство.

– Все из-за мерзавца Гарта, – пояснила она. – Он знал, что за нами охотится Галактическая Лига. Когда мы прилетели сюда, он списал меня с корабля, а на другой день меня сцапала полиция. Гарт подбросил мне в сумочку кеварген и настучал фараонам. Меня обвинили в контрабанде наркотиков. Ну, попадись он мне!

– Я тоже не прочь до него добраться. Но почему он тебя выдал?

– В отместку. Как-то раз полез ко мне в койку, а я его вытолкала. Слишком уж он волосат, не люблю таких.

Я поперхнулся вином, закашлялся и покраснел, но Бибз не заметила этого. Дрожа от злости, она смотрела в пустоту.

– Я бы убила его, если бы только смогла попасть в его логово. Но, увы, это невозможно.

– Почему невозможно? – спросил я с облегчением: разговор перешел на менее рискованную тему – месть и убийство.

– Почему? А что ты знаешь об этой планете, Джим?

– Ничего. Только название – Стерен-Гвандра.

– На языке туземцев это означает «планета». У них не шибко развито воображение, во всяком случае, у жителей Брастира. В годы упадка Стерен-Гвандра, как и многие планеты, утратила связь с галактической цивилизацией. Брастир – континент, на котором мы находимся, – не имеет минеральных ресурсов, и за несколько столетий промышленное оборудование износилось, а нового колонисты изготовить не смогли. Это невежественный, неграмотный народ, здесь же эсперанто мало кто знает. Только торговцы, поддерживающие сношения с островом, более или менее развиты. К тому времени, когда Галактика вспомнила о существовании Стерен-Гвандры, на ней установилось нечто вроде сельскохозяйственного полуфеодализма.

– Как на Спайовенте?

– Не совсем. Возле континента расположен огромный остров, в его недрах сосредоточены почти все запасы руд, угля и нефти этого полушария, поэтому первые поселения возникли на острове. Потом наступила эпоха диаспоры, и вновь прибывшие колонисты бросились заселять континент. Их не пускали на остров, да они и сами туда не стремились – на материке земли хватало всем. Так получилось, что жители Невенкебла заняты в промышленности, а здешний народ – в сельском хозяйстве и добыче леса. Я сомневаюсь, что за последние годы хоть что-то изменилось – вряд ли отношения улучшились. Теперь понимаешь, почему нам не добраться до Гарта?

– Не совсем. При чем тут Гарт?

– Он на острове! – Вздохнув, она макнула палец в лужицу вина и стала рисовать круги на столе.

– Но ведь Гарт венианец, как и ты, – удивился я. – Капитан венианского корабля. Какой смысл островитянам его укрывать?

– С чего ты взял, что венианец? Военные острова Невенкебла купили корабль, а Гарта назначили капитаном. На острове правят военные. Мы вывезли оттуда уйму оружия. Да, хорошая была работа, денег у меня куры не клевали, и расплачивались с нами межпланетной валютой. А потом, когда о наших делах пронюхала Галактическая Лига, военные свернули операцию, а нас уволили. Вот почему я говорю, что нам не добраться до Гарта.

– Я доберусь.

– Ну что ж, надеюсь. Я помогу тебе, чем сумею. Но прежде надо где-нибудь отсидеться, пока нас не перестанут разыскивать. А для этого потребуется много аргханов. Сколько их у тебя?

Она высыпала на стол монеты, отобранные у конвойных, а я добавил свои.

– Маловато. Не хватит, чтобы снять надежную берлогу. Правда, у меня есть связи, можно договориться…

– Нет. Никаких связей с преступным миром. Это слишком дорого. К тому же Лига первым делом обыщет воровские притоны. Здесь есть гостиницы? Роскошные, дорогие гостиницы?

– Нет, только остелиовы – постоялые дворы. Но инопланетники никогда там не останавливаются.

– Тем лучше. Сможешь прикинуться туземкой?

– Запросто. Да и ты легко сойдешь за местного. Тут в ходу столько акцентов и диалектов, что никто не заподозрит в тебе чужака.

– Вот и отлично. Надо немедленно украсть побольше денег, купить роскошные тряпки и поселиться на лучшем постоялом дворе. Согласна?

– Согласна. – Смеясь, она хлопнула в ладоши. – Да ты просто прелесть, Джим. На этой вонючей планете ты – глоток свежего воздуха. Но украсть большую сумму здесь не так-то просто. У туземцев нет банков. Правда, можно ограбить хога – менялу. Но жилище хога – настоящая крепость, там полно охраны из его родственников, их совсем не просто подкупить.

– Это интересно. Давай заглянем к какому-нибудь хогу, а ночью пошарим у него в кубышке.

– Знаешь, Джим, я не встречала такого парня, как ты. Ты смотришь на вещи с детской непосредственностью, но все же, видно, знаешь свое дело.

Я не люблю, когда меня называют ребенком, но на этот раз не обиделся. Бибз увлеченно придумывала план:

– Мы возьмем часть наших аргханов и обменяем их на деньги острова Невенкебл. При этом возникнет много поводов для спора с хогом, и у тебя будет время осмотреться. Говорить с ним буду я, а ты помалкивай. Тебе отводится роль моего телохранителя и носильщика кошелька. Телохранителю полагается дубинка.

– Не будем терять времени. Пойдем, купим ее.

Выполнить эту часть плана оказалось легче легкого. В лавочках, выстроившихся вдоль каждой улицы, чем только не торговали: всевозможными нарядами, фруктами, лакомствами, завернутыми в листья, ножами, седлами, шатрами и, наконец, дубинками. Пока лавочник, бормоча сквозь множество слоев ткани, под которыми скрывалось его лицо, расхваливал свой товар, я выбрал лучший экземпляр – метровую палку из прочного дерева со стальными кольцами.

– Похоже, эта будет в самый раз, – сказал я Бибз.

Торговец закивал и снова забубнил, принимая монеты.

Бибз указала в глубь лавки.

– Он говорит, что дубинка продается с гарантией на год, и предлагает испытать ее на прочность.

Испытательный стенд оказался продолговатым валуном, поставленным на попа и обработанным резцом каменотеса. Когда-то он напоминал фигуру воина, но годы испытаний сделали свое дело. Камень был сплошь в выбоинах, нос, подбородок и одно ухо отсутствовали, от второго остался жалкий огрызок. Я прикинул вес дубинки, проверил балансировку, сделал несколько пробных взмахов, регулируя дыхание с помощью мантры и сосредоточивая внимание на напряженных мускулах. Наконец, пыхтя как спайовентский паровоз, я медленно отвел дубинку вправо.

Концентрация напряжения и мгновенный его сброс. Вот и весь секрет. Точнее, никакого секрета – только техника и опыт. Испустив на выдохе короткий крик, я рубанул, вложив весь свой вес и все свои силы в крайний ободок дубинки. Со свистом описав в воздухе полукруг, он соприкоснулся с головой истукана.

Раздался громкий треск, и голова отвалилась. Дерево выдержало, на стальном кольце осталась пустяковая вмятина.

– Эта мне подойдет, – небрежно бросил я. Они были сражены, должен отметить. Я и сам удивился. Не думал, что удар будет так хорош.

– И часто ты такие фокусы показываешь? – хрипло произнесла Бибз.

– Случается, – ответил я со спокойствием, которым в ту минуту не обладал. – Ну что ж, веди меня к хогу.

Миновав несколько кварталов, мы увидели стальную балку, торчащую из стены дома, с подвешенной к ней клеткой, внутри которой сидел скелет.

– Оригинально, – заметил я. – Должен сказать, я ожидал увидеть над дверью деревянный аргхан или изображение мешка с деньгами.

– Так практичнее. Это скелет последнего вора, проникшего в дом хога.

– Да? Очень мило.

– Не волнуйся, это всего лишь традиция.

Легко ей говорить, ведь грабить хога пойду я. Расстроенный, я двинулся следом за ней, но в дверях двое неприятных на вид верзил преградили нам путь, угрожающе выставив копья.

– Я к хогу, – буркнула Бибз, смерив их презрительным взглядом.

Пробормотав что-то нелестное в наш адрес, стражники забарабанили кулачищами в обитую железом дверь. Та громко заскрипела и отворилась. Внутри мы встретили охранников с мечами, слепленных из того же теста, что и копейщики у входа. По длинному коридору они провели нас во двор. Вокруг, на стене, тоже была охрана. Это была даже не стена, а сомкнутые крыши окружавших двор строений. Посреди стоял огромный сундук под навесом, справа и слева от него – два телохранителя с пиками. На крышке сундука лежали пуховые подушки, а на них восседал хог.

– Похоже, он с сундука даже ночью не слезает, – пошутил я, чтобы поднять свой боевой дух.

– Разумеется, – кивнула Бибз, и мой боевой дух упал еще ниже.

Да, дельце мне предстоит совсем не простое. Входная дверь наверняка заперта и охраняется. Через стену не перелезть – вдоль нее заостренные металлические штыри и та же охрана. Но, допустим, мне все-таки удастся проникнуть во внутренний двор. Что потом? Скинуть старикашку в пыль и завладеть кошельком? Только затем, чтобы меня закололи, зарубили, забили дубинами? Не очень-то заманчивая перспектива. Нет, надо придумать иной план пополнения нашей казны.

Как ни ломал я голову, я не видел способа проникнуть в эту крепость. Грубая сила зачастую эффективнее отпугивает воров, чем самая современная техника. Если даже мне удастся захватить добычу, как ее вынести?

Меняла рассыпался перед нами мелким бесом, его голос тек патокой, особенно после того, как Бибз позвенела монетами. Он хлопнул в ладоши, и помощники убрали подушки с сундука и подняли крышку. Внутри сундук оказался разделен перегородкой, и обе половины заполнены туго набитыми кошельками. Еще один хлопок хога – и крышка закрывается, а на нее ставится большой кошелек. Забравшись со вздохом облегчения на свое место, меняла развязал бечевку и зачерпнул пригоршню блестящих монет. Обмен начался. Приняв скучающий вид, я стал осматривать внутренний двор.

Тут в моей голове забрезжила некая идея, и я так поспешно ухватился за нее, что едва не спугнул. Стараясь ничем не выдать волнения, я озирался и время от времени рычал на стоящих рядом стражников. Они отвечали тем же. Тем временем обмен шел полным ходом под нытье и недовольное фырканье обеих сторон, но мне недосуг было прислушиваться к спору хога и Бибз – я обтачивал и шлифовал свой план. Потом мысленно попытался его осуществить и пришел к выводу, что все получится, если мне немного повезет.

А если придумать другой план? Я мысленно вздохнул. Нет, с учетом всех обстоятельств – это единственно возможный.

– Эй, хозяйка! – крикнул я Бибз, помахивая дубинкой. – Хватит лясы точить, соглашайся, и пошли отсюда.

Бибз повернулась с брезгливой гримасой и спросила:

– Что ты сказал?

– Что слышала. Вспомни, нанимая меня, ты обещала хорошую плату и укороченный рабочий день. Но плата не так уж хороша, а день не так уж короток.

Если хог не знает эсперанто – операцию надо на этом заканчивать. Но он навострил уши, прислушиваясь к разговору, и явно все понимал. Теперь – только вперед. Бибз не знала, что я задумал, но подыграла великолепно, прямо взорвалась от возмущения:

– Ах ты олух безмозглый! Да я за полцены найму лучшего телохранителя, чем ты! Он еще понукать меня смеет, малбонуло несчастный!

– Ах, так! – взревел я. – Ну это тебе даром не пройдет!

Моя дубинка свистнула в воздухе, но лишь слегка задела ее макушку. Бибз рухнула как подкошенная. Следующим ударом я сломал одну из жердей, поддерживающих навес. Пока он падал, я шагнул к сундуку и треснул хога по шее.

«А теперь быстро, Джим!» – сказал я себе, хватая с его колен и опуская за пазуху кошелек. Стражники, истошно вопя, стаскивали с нас упавший навес. Выбравшись из-под него, я пошел прочь от сундука.

– Ладно, хозяйка, считай, что мы квиты! – крикнул я Бибз на ходу. – Поищи себе другого телохранителя. Будь я проклят, если еще раз свяжусь с бабой.

Два шага, три, четыре. Стражники стащили с бесчувственного хозяина навес, один из них визгливо закричал на незнакомом мне языке. Но я не нуждался в переводе. Едва взбешенные родственники хога бросились ко мне, я повернулся и помчался прочь, но не туда, где находился единственный выход, а к деревянной лестнице, ведущей на крышу.

Там стоял один-единственный стражник с копьем. Я отбил копье и дал копейщику пинка, а когда он упал, перепрыгнул через него и понесся вверх. На верхней площадке я едва не напоролся на меч подоспевшего воина. Все же мне удалось увернуться, схватить его за лодыжки и повалить.

Стукнув его по лбу рукоятью дубинки, я вскочил, звеня монетами, и увидел троих стражников, несущихся ко мне по крыше. Я подбежал к карнизу, поглядел вниз и выругался – высота была слишком велика, если прыгну, обязательно сломаю ногу. Повернувшись, я запустил своим оружием в ближайшего нападающего. Он упал; второй споткнулся о него и тоже не устоял на ногах.

Спустя секунду я висел, держась за краешек карниза. Взглянув вверх, увидел третьего стражника с занесенным мечом – он явно вознамерился отрубить мне пальцы.

Тогда я отпустил карниз. Упал на мостовую, но в последний миг успел сгруппироваться, превратив тело в подобие пружины, и отделался лишь ушибом. Но в ту минуту я его даже не почувствовал. Вокруг стучали о мостовую пики и палицы, но ни одна не задела меня, а вскоре я свернул за угол и оказался на многолюдной улице. Постепенно вопли разъяренных стражников стихли за спиной.

В первом же баре я рухнул на стул и с неописуемым наслаждением выдул целый жбан премерзкого пива.

Глава 4

Таскать за пазухой кошелек было не очень удобно. Он вдавливался в живот, и, кроме того, выпирающий червовый туз, наверное, бросался в глаза. Возможно, хог уже разослал слуг во все концы города, и сейчас меня высматривают среди прохожих. Им не составит труда найти старину ди Гриза, если он будет шляться по улицам, забыв об осторожности.

От этой мысли меня прошиб пот. Я постучал по столу монеткой, подзывая официанта. При виде островной валюты у него заблестели глаза. Схватив трясущимися пальцами монету, он пулей вылетел из ресторанчика и вскоре вернулся с целой пригоршней аргханов. Меня, конечно, обсчитали, но я не стал скандалить, а вышел из ресторана и нырнул в первую же лавку, где торговали одеждой. Ее хозяин неважнецки знал эсперанто, но все же я сумел объяснить ему, что мне нужно. Из лавки я вышел в мешковатых штанах и накидке, с плетеной корзиной, в которой был спрятан кошелек. С трудом переставляя отбитые ноги, я добрался многолюдными улицами до рынка, где обзавелся широкополой кожаной шляпой с шикарным пером. Мало-помалу я оделся с иголочки. Деньги перекочевали в элегантную наплечную сумку, а корзину с арестантскими шмотками я выбросил.

Наступил вечер. Я заблудился, и к тому же меня не оставляли тревожные мысли насчет Бибз. Я сделал все возможное, чтобы ее не заподозрили в сговоре со мной, но было ли этого достаточно? «Обязательно надо ее разыскать, – виновато думал я. – Но как это сделать? Чего проще – найду здание Лиги, единственный ориентир, а там что-нибудь придумаю».

Базу Лиги я нашел на рассвете. Едва не валясь с ног от усталости, прошел по пути фургона, в котором мы ехали вместе с конвойными до того места, где спрыгнули. Затем разыскал знакомый ресторан и с облегчением уселся за столик. Оставалось надеяться, что Бибз не забыла это местечко и у нее хватит ума прийти сюда.

Я снял и бросил на стол шляпу. И тут как будто раскаленный обруч сдавил мне горло.

– Предатель! – прошипела мне на ухо Бибз.

Я хрипел и хватал руками воздух. Неужели конец?.. Я потерял сознание, а когда пришел в себя, боль исчезла, а проволока упала мне на колени. Пока я растирал шею, Бибз, пододвинув стул, уселась и заглянула в сумку с деньгами.

– А ведь я могла тебя придушить, – сообщила она. – Запросто – до того разозлилась. Решила, что меня оставили в дураках. Но теперь понимаю: ты тогда на месте придумал план. Ладно, считай, что мы квиты – видишь, как меня разукрасили по твоей милости?

Я полюбовался на ее разбитые губы, на синяк под глазом.

– Я же не хотел… – прохрипел я. – Для того и сбил тебя с ног, чтобы не подумали…

– И правильно сделал, иначе меня бы прикончили на месте. Но все-таки, пока я валялась без чувств, мне намяли бока. Потом все погнались за тобой, а я улизнула. Дождалась темноты, прячась по закоулкам и ненавидя тебя. У меня ведь ни гроша с собой нет. Вообще ничего, кроме фингала. Твое счастье, что я такая отходчивая.

– Спасибо, – буркнул я и единым духом ополовинил кувшин с вином, принесенный официантом. – Это был наш единственный шанс. Пока ты торговалась со старикашкой, я хорошенько рассмотрел его логово. Лезть туда ночью – дохлый номер. Поэтому я решил забрать денежки сразу, раз уж мы были внутри.

– Грандиозно. Нужно было хоть предупредить.

– Это было невозможно. Мне ничего не оставалось, как только вывести тебя из игры. Сожалею – но это сработало.

Бибз усмехнулась и погладила сумку с монетами.

– Пожалуй, такой куш стоит нескольких ушибов. Ладно, я не сержусь. Пойдем отсюда. Ты сменил костюм, нужно и мне переодеться.

– А потом – в лучший остелиов города.

– Да, с горячей ванной и с хорошей кухней. Вперед!

Вскоре мы нашли остелиов – приземистое здание с номерами, выходящими окнами во двор, – и выбрали самые роскошные апартаменты. На столе нас поджидал кувшин холодного вина – в жизни не пил вкуснее. Слоняясь по комнатам, устланным коврами, я грыз печенье, а Бибз тем временем плескалась в ванне. Наконец она вышла, закутанная в полотенце, пышущая румянцем и голодная как волк. В остелиове не было столовой или ресторана, еду нам принесли прямо в номер. Когда тарелки опустели, я запер входную дверь на засов, потом заново наполнил вином хрустальный кубок Бибз.

– Вот это жизнь! – сказала она, блаженствуя.

– Что верно, то верно, – согласился я, вытягиваясь рядом с ней на подушках. – Ну, теперь вздремнуть чуток, и я снова стану человеком.

Она взглянула на меня прищуренным глазом – второй, подбитый, был и вовсе закрыт – и улыбнулась.

– Все-таки ты удивительный парень, Джимми. Совсем мальчишка, но очень способный. Ты пережил рабство на Спайовенте, а ведь это было непросто. Потом уложил несколько фараонов и сумел обчистить хога.

– Просто повезло.

Ее слова (за исключением «мальчишки») пришлись мне по душе.

– Не думаю. Кроме того, ты меня здорово выручил. Вырвал из цепких лап закона и раздобыл деньги, которые помогут нам смыться отсюда. Пожалуй, надо тебя отблагодарить.

– Не за что. Поможешь мне разыскать Гарта, вот и будем квиты. Давай об этом завтра поговорим, утро вечера мудренее.

Бибз опять улыбнулась.

– Джимми, я хочу отблагодарить тебя иначе.

Как вы думаете, случайно ли в тот миг с нее соскользнуло полотенце? Бибз выглядела просто потрясающе. Вот только подбитый глаз… но это – пустяки.

Как бы вы, читатель, поступили на моем месте?

Думаю, как бы ни поступили – не стали бы рассказывать посторонним…

Извините, но это частное дело двух взрослых людей, достигших определенного согласия. Очень тесного согласия. С вашего позволения, на остаток дня я наброшу покров и поставлю в тексте пробел, чтобы деликатно обозначить несколько часов.

Никогда еще солнце – полуденное солнце Стерен-Гвандры – не светило так ярко и не грело так ласково. Переполненный блаженством, я валялся на тахте, жуя какой-то фрукт и запивая вином.

– Я не ослышалась? – спросила Бибз. – Ты решил остаться?

– Ну что ты! Конечно, я улечу отсюда. Но сначала разыщу Гарта.

– Скорее он сам найдет тебя и прикончит.

– Еще посмотрим, кто кого прикончит.

Она помолчала, склонив набок очаровательную головку, затем кивнула.

– Пожалуй, я бы посмеялась, услышав это от кого-нибудь другого. Но ты слов на ветер не бросаешь. Однако я здесь не останусь, – добавила она со вздохом. – Хватит с меня. Благодаря Гарту я оказалась за решеткой, благодаря тебе – снова на воле. И все, дело закрыто. Правда, ужасно хочется знать, чем все кончится. Будь другом, если останешься жив, пошли мне весточку через профсоюз венианских космонавтов. – Она протянула листок бумаги. – Держи. Здесь все, что я знаю о Гарте.

– Генерал Зеннор, – прочитал я. – Или Зеннар.

– Не знаю, как пишется. Похоже, это его настоящая фамилия и звание – однажды при мне к нему так обратился младший офицер.

– А что такое Мортстерторо?

– Большая военная база. Наверное, самая крупная на острове. Там мы садились и забирали груз. Нас не выпускали из корабля, а за Гартом приезжал огромный, весь в звездах и флажках лимузин. И каждый начальник отдавал ему честь. Он большая шишка, островитяне его высоко ценят. Извини, но мне больше ничего не известно.

– Спасибо, этого достаточно. – Я сложил листок и спрятал его в карман. – Что еще?

– К вечеру, наверное, у нас будут документы. Я скоро улечу. Мне удалось устроиться на корабль, который на несколько месяцев зафрахтован торговой делегацией. Я подкупила матроса, и он сказался больным.

– Когда старт?

– В полночь, – голос Бибз дрогнул.

– Боже! Как скоро…

– Да, Джимми. Я все вижу, потому и расстаюсь с тобой. Ни к чему нам крепкие узы.

– О чем ты? Какие узы? Не понимаю.

– Вот и хорошо. Когда поймешь, я уже буду далеко.

Разговор действовал на меня угнетающе. До минувшей ночи мои отношения со слабым полом были… скажем, не такими близкими. Бибз молча смотрела на меня, я же, подавленный и сбитый с толку, не знал, что сказать. Оказывается, я совсем не знаю женщин.

– Ну, мои планы не столь конкретны… – промямлил я, но она прижала к моим губам теплый палец.

– Конкретны, я же вижу. И ради меня ты не станешь их менять. Утром ты твердо знал, чего хочешь.

– Я и сейчас знаю, – кивнул я, пытаясь придать голосу уверенность. – Ты уже поговорила с кем надо, чтобы меня переправили на Невенкебла?

– Да, и пообещала двойную плату. Если на острове ты исчезнешь с корабля, у старого Грбонджи отберут лицензию. Но он давно мечтает осесть на берегу, и только нужда заставляет его ходить в море.

– Чем он занимается?

– Перевозит фрукты и овощи на остров. Он возьмет тебя матросом. Если в гавани ты сбежишь с судна, у него отберут лицензию на ввоз товара. Но Грбонджа готов пойти на это ради денег.

– Где мы с ним встретимся?

– Вечером отведу тебя к нему на склад.

– А потом?

– Потом уйду. Ты не голоден?

– Мы же только что позавтракали.

– Я не это имела в виду, – хриплым голосом произнесла Бибз.

Идти по темному городу, где фонари горели только на перекрестках, было довольно боязно. Мы молчали – наверное, просто говорить было не о чем. На поясе у меня висел кинжал, а новая дубинка то и дело стучала по стенам, предупреждая ночных грабителей, что не стоит связываться с вооруженным Джимом ди Гризом. Наконец мы подошли к складу; на стук моей спутницы кто-то невидимый открыл небольшие ворота в высокой стене и впустил нас. В ноздри ударил сладковатый запах фруктов. В освещенном углу сидел в кресле седой старик с бородой, прикрывавшей чудовищных размеров пузо, которое уютно устроилось на ляжках. Один глаз старика скрывался под повязкой, второй – крошечный, как бусинка, – пытливо смотрел на меня.

– Это тот самый парень, – сказала ему Бибз.

– Он говорит на эсперанто?

– Не хуже любого местного, – буркнул я.

– Давай деньги, – он протянул пятерню.

– Чтобы ты ушел без него? Ну уж нет. Отвезешь Пловечи – получишь деньги.

– Дай хотя бы взглянуть на них. – Глаз-бусинка снова уставился на меня, и я понял, что Пловечи – это я.

Зачерпнув пригоршню монет из сумки, я показал их Грбондже. Старик одобрительно хмыкнул. Сзади потянуло сквозняком, и я резко обернулся.

Ворота закрылись. Бибз ушла.

– Можешь спать здесь, – Грбонджа показал на груду мешков у стены. – Утром погрузимся – и в путь.

Он ушел, забрав с собой лампу. Я постоял в темноте, глядя на ворота, потом уселся на мешки, прислонясь к стене и положив дубинку на колени. Делать было нечего, и я задумался о том о сем, пытаясь разобраться в сумятице чувств и желаний. Наверное, слишком глубоко задумался – когда проснулся, в ворота просачивался солнечный свет. Оказалось, что я лежу, уткнувшись носом в мешок, а дубинка валяется рядом на полу. Я принял сидячее положение, проверил, на месте ли деньги, потянулся и приготовился встретить наступающий день. С большой, надо признаться, неохотой.

Ворота распахнулись настежь. Снаружи шумел окутанный утренним туманом океан. У берега покачивался внушительных размеров парусник. По сходням с него спускался Грбонджа.

– Эй, Пловечи, подсоби-ка моим парням, – распорядился он, проходя мимо меня.

Вслед за ним на склад ввалилась разношерстная команда. Матросы расхватали мешки из ближайшей к выходу кучи. Ни слова из того, что они говорили, я не понимал, но в этом не было нужды. Работа была жаркая, скучная и физически утомительная и заключалась в следующем: я переносил мешок из склада на корабль и возвращался за следующим. В мешках были овощи, и от их едкого запаха у меня слезились глаза. Лишь переправив на судно все овощи, мы улеглись на землю в тени, возле кадки со слабым пивом. Схватив одну из грязных деревянных кружек, привязанных к ней бечевкой, я дважды наполнил и осушил ее.

Вскоре подошел Грбонджа и велел собираться. Моряки убрали сходни, отвязали швартовы и стали поднимать парус. Я старался не мешать им – стоял у борта, играя дубинкой. В конце концов Грбонджа осерчал и велел мне убираться в каюту. Но не успел я отворить дверь, а он – тут как тут.

– Ну, теперь давай деньги, – потребовал старик.

– Не спеши, дедуля. Заплачу, сходя на берег, как договаривались.

– Только не на глазах у моих ребят. Ни к чему им видеть это.

– Не бойся. Сделаем так: ты будешь стоять у трапа, а я натолкнусь на тебя, будто ненароком, и незаметно суну кошелек тебе за пояс. И все, хватит об этом. Лучше расскажи, что ждет меня на острове.

– Беда! – захныкал он, запуская в бороду пальцы. – Зря я с тобой связался. Тебя поймают и прикончат, да и мне…

– Ну-ну, успокойся. Взгляни-ка вот на это. – Я поднес мешочек с деньгами к лучу света, падающему сквозь иллюминатор, и встряхнул. – Здесь все: заслуженный отдых, домик в сельской местности, ежедневно – баррель пива, блюдо свиных отбивных и великое множество прочих радостей.

Звон денег обладает великолепным успокаивающим свойством. Когда у Грбонджи перестали дрожать руки, я вконец его осчастливил, дав ему пригоршню монет.

– Задаток в знак нашей дружбы. А сейчас подумай-ка вот о чем. Поймают меня на берегу или нет, зависит от того, много ли я буду знать. Поэтому чем основательнее ты подготовишь меня к тому, что я увижу на острове, тем больше шансов, что сам не пострадаешь. Ну, давай, рассказывай.

– Да я о нем почти ничего не знаю. Ну, причалы там, склады. За складами рынок. Все это обнесено высокой стеной. За нее нас не пускают.

– А ворота есть?

– Есть, и довольно большие, но они охраняются.

– А рынок большой?

– Громадный. Как-никак центр торговли целой страны. Он тянется вдоль побережья на много мильдириов.

– А мильдириов – это сколько?

– Мильдир. Мильдириов – это во множественном числе. В одном мильдире семьдесят латов.

– Ну, спасибо. Придется самому посмотреть.

Сопя и ворча, Грбонджа поднял крышку люка и исчез в трюме – отправился, видимо, прятать деньги. Мне не сиделось в каюте, и я поднялся на палубу. Чтобы не путаться под ногами матросов, прошел на нос. Туман рассеялся, передо мной расстилалась безмятежная синь. Судно приближалось к огромной полуразрушенной башне, торчавшей из воды. Я сразу понял, что ее построили еще в ТЕ годы.

Чтобы увидеть верхушку, пришлось запрокинуть голову. Башню венчал обломок моста, искореженные рельсы окунались в воду. Отовсюду выпирало ржавое железо, покачивались обрывки толстенных тросов. Я ужаснулся, представив катастрофу, разрушившую мост.

А может быть, это все не катастрофа? Может быть, правители Невенкебла взорвали мост, чтобы отрезать остров от континента, погрязшего в варварстве? Вполне возможно. И если им присуща подобная гибкость ума, мне совсем не просто будет проникнуть на остров. Но прежде чем я успел встревожиться на этот счет, появилась более непосредственная угроза.

Прямо на нас, грохоча двигателями, неслось длинное, серое, ощетинившееся пушками судно. Оно затормозило перед нашим носом и остановилось справа от нас; от волны, поднятой им, наш кораблик закачался и захлопал парусами.

Я старался не обращать внимания на хищный прицел смертоносных орудий, любое из которых могло в мгновение ока разнести наше судно в щепки. Но о чем беспокоиться? Мы – мирные торговцы, закон не нарушаем, верно?

Очевидно, капитан канонерки думал примерно так же. Оскорбительно ревя гудком, судно развернулось и помчалось прочь. Когда оно удалилось на порядочное расстояние, один из наших матросов погрозил ему вслед кулаком и выкрикнул что-то неразборчивое.

Впереди рос остров Невенкебла – утесы и зеленые холмы, многоэтажные дома над круглой бухтой, за ними – фабричные корпуса, терриконы и дымящиеся трубы. Часть бухты отгорожена извилистой каменной стеной, по краям стены – форты с огромными орудийными стволами, торчащими из бойниц. Я кожей чувствовал подозрительные взгляды артиллеристов, видел, как медленно движутся нацеленные на нас жерла. Эти парни шутить не любят.

– Спокойно, Джимми! – бодро сказал я себе, крутя над головой дубинку. – Ты еще покажешь этим салагам, где раки зимуют. Куда им тягаться с Джимми ди Гризом!

Это была бы геройская фраза, не пусти я петуха.

Глава 5

– Спустить паруса! – заревел динамик. – Принять буксирный трос!

Тарахтя двигателями, к нам подрулил мощный буксир. Грбонджа торопливо переводил приказы своему экипажу. Матросы-островитяне знали свое дело: мы не успели еще убрать парус, а нас уже тащили к пристани, где толпился народ. Бухта была забита судами, погрузка-разгрузка шла полным ходом. Мы направились к свободному доку.

– Кого тут только нет, – сказал мне Грбонджа. – Вон та лоханка – из Пенпилика, та – из Грампаунда, та – из Прац-ан-Библя. Далеконько забрались, ничего не скажешь. Давай-ка денежки, а то на берегу опасно будет.

– Нет, папаша. Придется потерпеть. Уговор дороже денег.

От волнения его аж пот прошиб. Не отрывая глаз от приближающегося берега, Грбонджа пробубнил:

– Я сойду первым, поговорю с таможенником. Он соберет наши документы и взамен выдаст специальные значки для работы в порту. Тут и заплатишь, ладно?

– Ладно, только не потей. Думай о чем-нибудь приятном – о домике с садом, например.

Мы пришвартовались под присмотром двух вооруженных стражников, с помощью паровой лебедки спустили трап. Грбонджа сошел на пристань. «А вдруг выдаст? – мелькнула у меня в голове паническая мысль. – Может, надо было заплатить вперед?»

Через несколько минут (мне они показались столетиями) Грбонджа вернулся на судно, чтобы дать наставления команде. Пока он орал на матросов, я побывал в каюте. Дубинку пришлось оставить, зато я спрятал за пазуху кинжал, отмычку и кошелек с частью денег, которые решил приберечь. Ну вот, все готово. Я возвратился на палубу. Ребята уже таскали мешки; с ношей на плечах я сошел на пристань. Каждый из сходящих держал в руке документы; офицер у трапа складывал их в коробку, а матросам прикалывал на рубахи бирки. Похоже, ему давным-давно наскучила работа таможенника. Приближаясь к офицеру с документом в протянутой руке, я старался ничем не выдать страха.

– Следующий! – рявкнул он, зверски уколов меня значком. Я дернулся всем телом и едва не выругался, а он с улыбочкой садиста толкнул меня в спину и буркнул:

– Шевелись, дубина. Следующий!

Наконец-то я на берегу и, слава богу, пока ни в чем не заподозрен. Вслед за согнувшимся под тяжестью мешка матросом я вошел в сумрак склада. Там у растущей горы фруктов стоял Грбонджа.

– Деньги! Давай! – прохрипел он, отведя меня в сторону. Получив плату, Грбонджа с облегчением вздохнул.

Я оглянулся – кругом бетон и стальные стены – и поплелся за матросом к трапу. Таща третий мешок, я был близок к отчаянию. Еще несколько ходок, и выгружать будет нечего. Ведь не для того я заплатил кучу денег, чтобы пройтись под парусом да размять мускулы.

Как же выбраться из порта? Вот беда – даже спрятаться негде, все просматривается. Островитяне, по всему видать, не жалуют незваных гостей. Я решил, что необходимо посидеть и спокойно подумать.

– Вели сделать перерыв на кружку пива, – шепнул я Грбондже, поравнявшись с ним у трапа. Офицер-таможенник ушел, но двое стражников остались и не спускали с нас глаз.

– Да ты что! Мы тут всегда без передышки вкалываем.

– А сегодня будет передышка. Ну, чего ждешь? Хочешь, чтобы я рассказал о нашей сделке охранникам?

Грбонджа застонал, но не стал упрямиться:

– Шабаш, ребята! Пивком освежимся.

Понятное дело, ребята не стали выяснять, какая муха его укусила. Радостно вопя, они столпились вокруг бадейки. Глотнув кислятины, я отошел и уселся возле трапа на планшир. Посмотрел вниз – и увидел полоску воды между промежуточными опорами.

Вот он, мой единственный шанс. Стоявший рядом со мной охранник отошел. Грбонджа стоял спиной ко мне, матросов интересовало только пиво. Похоже, они чего-то не поделили – кто-то завелся, кому-то даже дали по зубам. Короче говоря, всем было не до меня.

Я сбросил в воду лежащий на пристани канат и стал по нему спускаться. Коснувшись пятками воды, достал кинжал, полоснул по канату над головой и бесшумно погрузился в воду.

Когда я добрался до ближайшей опоры, сколоченной из бревен и досок и покрытой водорослями, наверху забила крыльями и с клекотом умчалась прочь какая-то птица. Вокруг меня пузырилась темная вода; под пристанью ужасно воняло. Я уже почти жалел, что не остался с матросами.

«Выше голову, Джим, и не теряй времени. Когда охранники хватятся тебя, они первым делом заглянут сюда».

И я поплыл – правда, недалеко. Вскоре путь перегородила деревянная стена, точнее, борт парусного судна.

Неужели придется отступить? Но отступать некуда – солдаты схватят меня, как только я вскарабкаюсь на пристань. Что же делать?

«Думай, Джим, – сказал я себе, – ищи выход. Вряд ли судно достает килем до дна. Может, нырнуть?»

Хо-хо! Не так-то это просто – переправиться на ту сторону. Сбросив ботинки, я вдохнул полной грудью и… не решился погрузиться. Страх перед пучиной заставлял меня снова и снова хватать ртом воздух. Вскоре от избытка кислорода в крови закружилась голова. Я собрал волю в кулак и ушел под воду. Темнота. Стук в висках. Боже, я задохнусь. Так и останусь под водой на веки вечные. Я плыл, касаясь ладонью днища корабля, обдирая кожу об острые ракушки. Все глубже, глубже… Вот он, киль, наконец-то. Теперь – вверх. Не выдержу. Какой огромный парусник. В легких нестерпимое пламя, но тут наконец над головой появляется свет. Великого труда стоило не хрипеть, хватая ртом живительный, пьянящий воздух.

Отдышавшись, я поднял голову и увидел судно у причала напротив. У борта лицом ко мне стоял матрос.

Я поспешно нырнул и добрался под водой до парусника. Собравшись с силами, повторил свой подвиг – проплыл под килем.

Когда я уже выныривал, голова застряла между бортом и торцом опоры, и я едва не спятил со страха. К счастью, сумел высвободиться, в кровь разодрав затылок. На сей раз зловонный воздух над пристанью показался мне восхитительным.

Так начался один из самых утомительных дней в моей жизни. Эти два парусника были первыми в длинном ряду судов, под которыми мне пришлось проплыть. Поначалу я осматривал каждый причал снизу, но вскоре бросил это занятие – они все были одинаковы и разделялись между собой стенами. Некоторые суда уже разгрузились и ушли – в непрерывном строю судов появились просветы. Оставалось глубоко вздохнуть и нырять – чтобы достичь следующего судна незамеченным. К полудню я добрался до последнего причала.

Начался отлив, палубы судов опустились ниже настила пристани. К тому времени я ужасно устал, но набрался опыта в подводном плавании. Еще один глубокий вдох, еще одно погружение – и вот я выныриваю возле руля последнего судна.

Впереди – длинная стена из каменных блоков.

«Что скажешь, Джим? – спросил я себя. – Какие будут предложения? – Шло время, но ничего путного не приходило мне в голову. – Не отчаивайся. Думай».

Как тут не отчаяться. Возвращаться – бессмысленно и опасно. Укрыться под одним из причалов? Это нетрудно, но доки обязательно обыщут, когда обнаружат пропажу. Подняться на пристань? Это уж совсем ни к чему. На складах не спрячешься, там полно охраны.

«Поверти проблему в голове», – советовал в таких случаях Слон.

В чем, собственно, проблема? В том, чтобы уйти от солдат. Ведь они, возможно, уже ищут меня. Но не могу же я прятаться в бухте вечно? Следовательно, нужно идти к солдатам. Рискованно? Еще бы. Но, с другой стороны, кому придет в голову искать среди своих?

Куда плыть? Ну конечно, к форту, которым кончается стена.

«Самый безумный шаг в твоей жизни», – укорял я себя, снова обводя взглядом стену.

Над моей головой перекликались, с грохотом топали по палубе матросы. Судно, похоже, скоро отчалит – где тогда, спрашивается, прятаться?

Под стеной, правда, плавает мусор, дерутся из-за отбросов птицы. Но пока я туда доплыву, кто-нибудь наверняка меня заметит…

Наверху заскрипели снасти. Матросы ставили парус. Значит, надо срочно что-то делать. А надо ли?

Буксир не появлялся. Может быть, суда буксируют только в порт? А обратно они выбираются сами? Так и есть. Я выглянул из-за руля и увидел, как два грузовых судна выходят из бухты. Сверху, в растущий просвет, хлынули солнечные лучи.

И тут руль едва не вырвался из моих рук.

Я ухватился покрепче и поспешил окунуться с головой, пока меня не заметили. Когда терпеть стало невмоготу, приподнял голову и чуть не закашлялся от пены, попавшей в горло. Корабль быстро уходил. На краю пристани спиной ко мне стоял охранник.

Дальше было намного легче. Волны прижимали меня к баллеру. Я спокойно дышал, выставив над водой голову, зная, что меня никто не заметит ни с берега, ни с палубы. Мы дважды меняли галс, и каждый раз мне приходилось перебираться по другую сторону руля, чтобы не быть замеченным с форта.

А форт приближался. Около него судно снова повернет, и я окажусь возле самой стены. Я терпеливо ждал, пока корма парусника приблизится к форту, чтобы нырнуть в последний раз.

Усталость уже брала свое. Но это у меня последний заплыв на сегодня, надо постараться. Впереди была заросшая водорослями стена мола, его конец упирался в открытый океан. Прилив уже был достаточно силен, я боролся с течением, стараясь подобраться ближе к стене, где его сила была не так велика.

Цепляясь за щели и упираясь ногами в камень, когда била волна, я двинулся вдоль стены и мало-помалу достиг того места, где над водой нависали орудийные стволы. Что теперь? Может, рискнуть и взобраться на крышу? Вся морская гладь – в симпатичных пятнышках яхт и прогулочных яликов, но они далеко, а щели между каменными блоками кое-где достаточно широки, чтобы просунуть пальцы.

И я рискнул. Непросто карабкаться по отвесной стене, но у меня не было выбора. Дюйм за дюймом я поднимался все выше и наконец остановился между двумя амбразурами. Собираясь с силами, я приник к стене, из которой торчали, поблескивая, два жутких ствола. В десяти метрах под ногами о камень бились волны. Пока ни один парусник или ялик не приблизился к форту, но сколько это продлится?

– Дай-ка, Джим, огоньку.

От неожиданности я едва не сорвался. На меня пахнуло сигарным дымом. «Из амбразуры», – догадался я. Никто из орудийной прислуги не мог меня видеть, то, что здесь прозвучало мое имя, – случайность. Артиллеристы совсем рядом, они курят на боевом посту, что вряд ли поощряется начальством, и любуются океаном. Я затаил дыхание, целиком обратясь в слух.

– Знаешь, дружище, этот новый капитан меня достал.

– Да, я тоже впервые вижу такого гада. Может, яду ему в кофе сыпануть?

– Свихнулся? Говорят, в одном полку за такое каждого десятого поставили к стенке.

– Да ты что, старик? Это же самый обычный старый шакал. Самые что ни на есть шакальи слухи. Как траханье – все про него говорят, но никто им толком не занимался…

– Тихо. Капитан идет!

В море упал окурок, послышались удаляющиеся шаги. Я полез наверх, перекатился на плоскую крышу форта. Морская птица недовольно уставилась на меня одним глазом, противно заорала и упорхнула. Я улегся в центре нагретой солнцем, загаженной пометом крыши; отсюда видны были только небо и вершина далекого холма. Меня могли заметить с воздуха, но не стоило особенно беспокоиться по этому поводу – за весь день я увидел только один самолет, пролетевший вдалеке. Я закрыл глаза и неожиданно уснул.

Проснулся я от холода – солнце скрылось за тучей, а одежда еще не успела высохнуть. Зато меня, похоже, до сих пор не обнаружили. День клонился к закату, и я решил дождаться темноты на крыше. Очень хотелось есть, но с этим можно было и подождать.

Сумерки сгустились не скоро. Я то и дело облизывал пересохшие губы, стараясь не замечать урчания в животе и утешая себя мыслью, что рано или поздно солнце все равно зайдет.

Понемногу стемнело, заблестели звезды, в порту засветились прожектора. Я подкрался к краю крыши и поглядел вниз. Там вспыхивали и гасли фонарики, слышались хриплые крики командиров, строились в шеренги солдаты. Вскоре одно отделение вошло в крепостные ворота, другое двинулось по широкой, как проспект, стене и постепенно скрылось из виду.

А потом погасли все огни.

Я лежал, глядя в кромешную мглу и не веря своему счастью. Неужели свет погасили специально для того, чтобы я мог незамеченным проникнуть в город? Конечно, нет. Просто внизу стоят часовые, и начальство не желает, чтобы прожектора слепили их. Разумно, друзья мои, разумно.

Я смотрел на гавань, слабо освещенную звездами, и тщательно прорабатывал маршрут. Потом бесшумно спустился на известняковые плиты плаца. Ворота в стене форта были закрыты, и я на цыпочках затрусил прочь от них. Слева смутно виднелись яхты и весельные лодки, кое-где в каютах яхт горел свет. Слышался приглушенный смех. Каменные плиты приятно холодили ступни. На душе у меня полегчало, и я поймал себя на том, что насвистываю веселый мотивчик.

Затем я наткнулся на проволочную сетку, натянутую поперек стены, и тут же повсюду – над головой, позади, впереди – вспыхнул свет. Прожектора высветили металлическую сеть и в ней – запертую калитку.

Глава 6

Отпрянув от сетки, я затравленно огляделся, затем распластался по стене и стал ждать судьбы.

Но все было тихо. Прожектора сразу погасли, никто не выбежал из форта ловить ночного нарушителя. Правда, с той стороны, куда я направлялся, ко мне приближалось несколько огоньков. Патруль.

Неужели меня заметили? Или, когда я наткнулся на сеть, сработала сигнализация? В любом случае надо побыстрее отсюда убираться. Я подполз к той стороне стены, что смотрела на океан, и, цепляясь за выступы на камнях, спустился к воде. Холодные брызги хлестали по ногам, смотреть на черную гладь океана, кажущегося бездонным, было жутко, но, когда сапоги солдат забухали громче, я все-таки соскользнул в воду.

Когда солдаты подошли к сетке, я успел отплыть довольно далеко и готов был погрузиться с головой, если кто-нибудь посветит в мою сторону.

Нет, обошлось. Они отворили калитку, прошли в нее, заперев за собой, двинулись к форту. А я поплыл к берегу.

Что дальше? Огни набережной постепенно приближались, равно как и мои проблемы. Как выбраться в город босым, промокшим и незамеченным? Это будет очень непросто. Черная тень заслонила огни. Какая-то посудина. А может, это спасение?

Я медленно продвигался между яхтами, стоявшими на якорях. Кое-где в каютах горел свет, другие яхты были темны и безмолвны. Может быть, их хозяева улеглись спать? Вряд ли, рановато еще. Наверное, отправились на берег поразвлечься.

Впереди на фоне темного неба возникла тонкая мачта. Парусная лодка, жаль – маловата. Я плыл, пока не наткнулся на судно покрупнее, без мачт. На правом борту оказался неубранный трап; по нему я и вскарабкался на палубу, а затем пробрался на мостик. В свете звезд и береговых фонарей виднелись штурвал, сиденья и дверь, которая, возможно, вела в каюту. Я взялся за ручку, нажал – не поддается.

«Хорошая новость, Джим. Если дверь заперта – значит, за ней что-то ценное. Ну-ка, поглядим».

Опытному взломщику темнота не помеха, да и замок оказался совсем простенький. Свет в каюте я включать не стал, но все катера имеют много общего, и сориентироваться на ощупь не составило труда. В носовой части я обнаружил койки, под ними – сундуки, над койками – полки. Хорошенько обшарив каюту и наставив себе уйму шишек, я сложил добычу в одеяло и, вытащив на палубу, стал разбирать.

Предмет, на ощупь принятый за бутылку с завинчивающимся колпачком, таковым и оказался. Отвинтив колпачок, я понюхал содержимое. Потом макнул в горлышко палец, лизнул. Приторное вино. Не в моем вкусе, но после обильного возлияния морской водой оно показалось божественным нектаром. В жестяной коробке я обнаружил не то печенье, не то галеты, настолько твердые, что едва не сломал о них зубы. Облитые вином, они слегка размякли, и я слопал их с волчьим аппетитом. После этого мне значительно полегчало.

Я занялся изучением остальных трофеев: книг, коробок разной величины и формы, одежды. Сорочку из прозрачной ткани я сразу отбросил, потом отобрал вещи, которые вроде бы не предназначались для прекрасного пола, и стал по очереди примерять их – непростое дело для чужестранца, не имеющего понятия о туземных фасонах. Брюки оказались слишком велики, но не беда – я подпоясался веревочкой. Рубашка сидела на мне куда лучше, а куртка пришлась впору, если ее шили с тем расчетом, чтобы полы прикрывали колени. Чтобы сапоги не спадали, я обмотал ступни тряпками. Потом снова облачился в мокрую одежду, а обновку затолкал в коробку из-под печенья, которую обернул куском синтетической ткани, показавшейся мне водонепроницаемой.

Похолодало, пора двигаться. Я был совершенно измотан и очень хотел спать. Но спать не придется. Я допил вино, пустую бутылку и оставшиеся вещи отнес в каюту и запер дверь.

Затем привязал к голове сверток и спустился в воду. На берегу не было видно ни души. Стуча зубами от холода, я сорвал с себя и закопал в песке одежду, быстро переоделся в сухое, мешок с пожитками затолкал за пояс, а кинжал сунул за голенище.

Хотелось найти укромное местечко и вздремнуть – но это было невозможно. Здешние парни серьезно относятся к своей безопасности, и береговая линия – это первая линия обороны. Надо выбираться в город.

Чуть подальше от берега горели огни, звучали оживленные голоса. Вверх по пологому склону к асфальтированной улице вела лесенка. Я стал крадучись подниматься, но спрыгнул на песок, едва заметив неподалеку двух вооруженных людей в военной форме. Сосчитав до двухсот, я поднял голову и огляделся. Патрульные ушли, лишь несколько пешеходов прогуливались вдоль берега. Я поднялся на тротуар и неторопливо побрел мимо домов – с растворенными окнами и распахнутыми дверьми – и уличных фонарей. Вскоре я увидел бар с вывеской: «ЗАХОДИТЕ К НАМ, ЗАСРАНЦЫ, ЖДУТ ВАС ВЫПИВКА И ТАНЦЫ». Ну разве можно пройти мимо, прочитав такое? Не колеблясь, я толкнул дверь и вошел.

Да, кабак – он в любом уголке Вселенной кабак. У всех у них одна форма, одна функция. Функция: располагать людей к опустошению сосудов со спиртным. Форма: стулья (чтобы на них сидели люди), столы (чтобы на них стояли сосуды). Я придвинул стул к свободному столику и уселся.

Посетителям было наплевать на меня, как и мне на них. Не обращая внимания на возгласы хамоватых юнцов, ловко уворачиваясь от щипков и шлепков, ко мне подошла пухленькая официантка в короткой юбочке.

– Чего изволите? – спросила она, презрительно глядя на юнцов, которые со смехом подняли в ее честь кружки с пивом.

– Пива.

Оно оказалось холодным и резким – как раз то, что нужно. Я рассыпал на столе несколько монет, официантка взяла две или три и отошла к стойке. Я окунул нос в пену, но тут в бар вошел человек и быстро направился к юнцам.

– Поркакодж! – хрипло воскликнул он. Услышав это, двое парней вскочили и выбежали из бара.

Я поставил кружку, сгреб со стола деньги и вышел на улицу. Я встревожился, и неспроста: поркакодж – это «грязные свиньи» в переводе с эсперанто. Никаких свиней поблизости не было, и я знал, что скотина здесь совершенно ни при чем. Просто во всей Вселенной так зовут полицейских. Мальчишки испугались, значит, и мне надо поостеречься. Внезапно взревела сирена, улицу осветил мигающий свет. Парни шарахнулись обратно в бар. Я поспешил за ними. Они пробежали по коридору.

Когда я добрался до двери, она уже захлопнулась. Я взялся за ручку, но тут снаружи заревела сирена, и в щель между дверью и косяком хлынул свет мигалки.

– Что я вижу?! – насмешливо протянул сиплый голос. – Мальчики пытаются убежать через черный ход! А ну-ка, сынки, предъявите документы офицеру патруля!

– Но ведь мы ничего плохого не сделали!

– Хорошего тоже. Документы, кому говорю!

Я ждал, не дыша, и изо всех сил надеялся, что «грязная свинья», которая наверняка стоит у парадной, не войдет в бар. Хриплый патрульный тем временем потешался:

– Да они же просроченные! Так-так, ребятки. Выходит, уклоняетесь от призыва?

– Что вы! Это писарь ошибся, – прохныкал один из юнцов.

– Что-то часто они стали ошибаться. А ну, пошли!

Шаги стихли за дверью, машина, ревя сиреной, умчалась.

Я вышел из бара и почти бегом двинулся по сумрачной аллее. Потом остановился. Куда я спешу? Бар, в котором только что побывала полиция, – самое безопасное место в городе. Остановившись в темном подъезде соседнего здания, я понаблюдал за парадной бара. Никто не выходил. Я сосчитал до трехсот, потом, на всякий случай, от трехсот до нуля. Дверь оставалась закрытой. Готовый в любую секунду обратиться в бегство, я подошел к бару и заглянул в окно. Полиции нет, зато есть светлая мысль.

Четверо парней, когда я вошел, посмотрели в мою сторону. Мрачно покачав головой, я проворчал:

– Все. Сцапали их поркакодж.

– Говорил я Биллу – заведи себе новую ксиву, – сказал блондин, предупредивший о визите полицейских. Он хрустнул пальцами и взял кружку с пивом. – Что-что, а ксива должна быть в порядке.

– А моя просрочена, – хмуро сообщил я и помахал официантке.

– Видать, ты из Пенсильдельфии, – заметил конопатый юнец в зелено-золотых штанах.

– С чего ты взял? – буркнул я.

Конопатый фыркнул:

– А акцент? Где еще так говорят?

Я тоже фыркнул. Чем дальше в лес – тем больше дров. Выходит, я автоматически попадаю под закон о мобилизации. Очень мило. Я снова спрятал нос в кружке.

– Ты лучше не рискуй, заведи новую ксиву, – участливо посоветовал блондин.

– Легко сказать. Знаешь, как строго с этим в Пенсильдельфии?

– У нас с этим тоже непросто. Везде нужны связи.

Я встал.

– Ладно, мне пора. Счастливо, ребята.

Прежде чем выйти, я выглянул в коридор, убедился, что поблизости нет патрульных. Потом остановился у крыльца. Почти тотчас же появился блондин.

– Разумно. Чем меньше народу будет знать о твоих проблемах, тем лучше. Меня зовут Жак.

– А меня – Джим.

– Ничего, имя как имя. Сколько ты намерен заплатить?

– Немного. Больно уж год неудачный выдался.

– За три куска сахара могу свести тебя с кем нужно. Он запросит двадцать.

– Ксива тянет не больше десяти. Тебе – полтора.

– Хо, а вы, пенсильдельфийские, не такие олухи, как говорят. Ладно, давай сахар, и пошли.

Я заплатил Жаку его долю. Как только он повернулся, кончик кинжала слегка уколол ему кожу под ухом. Он застыл как вкопанный. Подержав у него перед глазами лезвие с капелькой крови, я сказал:

– Просто предупреждение. Эти свиньи ждут не дождутся, когда ты кого-нибудь сдашь. Но это не моя забота. Меня заботит моя шкура. Я чувствую, ты работаешь на два фронта. Советую тебе поработать в этот раз на меня, или я тебя пришью. Понял?

– Понял… – пролепетал он.

Я спрятал кинжал и хлопнул блондина по спине.

– Жак, ты мне нравишься. Схватываешь на лету.

Мы шли молча, надеюсь, он правильно все понял. Когда мне угрожают, я всегда все делаю наоборот. Но опыт показал, что по отношению к мелким преступникам угрозы срабатывают. Время от времени.

По пути нам попалось несколько баров, и Жак в каждый из них заглянул. В пятом заплатил за вход и махнул мне, чтобы я следовал за ним. Там было темно и накурено, со всех сторон звучала лязгающая музыка. Жак провел меня в альков, где музыка звучала тише, во всяком случае, была менее крикливой, чем расцветка полосатого костюма на сидящем там толстяке. Откинувшись на спинку грубого деревянного кресла, он потягивал из бокала ядовитую на вид жидкость.

– Привет, Капитан, – сказал мой провожатый.

– Выкладывай, Жак, в чем дело, и проваливай.

– Капитан, не смей так говорить даже в шутку. Я по делу пришел, можно сказать, подарок тебе принес. Этому корешу нужна новая ксива, не то его заберут в армию.

В меня впились крошечные глазки толстяка.

– Жак сказал: полтора – ему, десять – тебе. Он уже свое получил.

– Вечно он путает. Двадцать, и точка. А комиссионные я сам ему выплачу.

– Ладно, черт с тобой.

Я отдал деньги. Он тут же достал из кармана пластиковые корочки с фотографией паренька, которому никак нельзя было дать моего возраста. Год рождения, указанный рядом с фотографией, тоже не совпадал с моим.

– Но ему же всего пятнадцать! – возмутился я.

– Ничего, у тебя тоже мордашка как у младенчика. Сойдет. Или сбрось несколько годков – или иди в армию.

– Ладно, беру. Я уже чувствую, что помолодел. Спасибо за помощь.

– Всегда к твоим услугам. Во всяком случае, пока у тебя есть сахар.

Я вышел из бара, перебежал улицу и юркнул в темную подворотню. Жак не заставил себя ждать. Несколько минут я бесшумно шагал за ним, потом стал догонять. Ощутив затылком мое дыхание, он резко обернулся.

– Это я. Не пугайся, Жак. Просто хотел тебя поблагодарить.

– А-а! Да брось ты, не за что, – промямлил он, испуганно обшаривая глазами пустынную улицу.

– Жак, окажи мне еще одну услугу. Дай мне взглянуть на твою ксиву. Хочу убедиться, что Капитан меня не надул.

– Что ты! Он не такой!

– Верю, но все-таки хочу взглянуть. – В свете фонаря блеснул мой кинжал. Жак мгновенно выхватил из кармана и протянул корочки, очень похожие на мои. Я раскрыл их, повернул к свету, затем закрыл и отдал Жаку. Но он оказался подозрительным.

– Это не моя ксива! – пролепетал он, взглянув в удостоверение. – Это твоя!

– Верно. Я решил с тобой поменяться. Ты же сказал, что моя ксива – годная, вот и бери ее себе.

Я повернулся и пошел прочь. Шум прибоя и возмущенные вопли Жака постепенно стихли за спиной. Я был очень доволен собой. Если Капитан меня не надул – Жак ничего не теряет. Если надул – тем хуже для Жака. Соломоново решение.

Чем дальше на берег – тем выше здания, чище улицы, ярче фонари. И тем сильнее меня одолевала усталость. Я не удержался от искушения войти в первый же бар. Бархатные гардины, свет, не режущий глаз, кожаные кресла, миловидная официантка. Она равнодушно поставила передо мной пиво, но, получив щедрые чаевые, стала куда как любезнее.

Но отдохнуть, потягивая пиво и заигрывая с официанткой, мне не удалось. Очень уж много «грязных свиней» шастало по этому городу, причем всегда по двое. Когда парочка этих несимпатичных зверушек ввалилась в бар, сердце мое ушло в пятки. «Чего ты боишься? – укорил я себя. – У тебя же отменная ксива!»

Полицейские обошли зал, проверяя у посетителей документы, и наконец остановились возле моего столика.

– Добрый вечер, начальнички, – ухмыльнулся я.

– Нечего зубы скалить! Показывай!

Я протянул корочки. У того, кто в них заглянул, аж ноздри раздулись от радости.

– Ты только погляди на этого орла! – толкнул он локтем напарника. – Это же сам Жак-Шутник! Каким ветром тебя занесло в наш район, дружище! Ну, теперь все.

– Это свободная страна.

– Не для тебя, Жак. Мы знаем, что у тебя договор с портовой полицией. Вот и сидел бы там спокойно, капал бы на своих друзей. Но ты выполз из своей норы.

– Да что вы, ребята! – сказал я с дрожью в голосе. – Я сейчас же вернусь.

– Поздно! – хором заявили патрульные, защелкивая браслеты на моих запястьях.

– Слишком поздно, – добавил тот, у которого раздувались ноздри. – Все, Жак. Ты теперь в армии. Береговая полиция тебе не поможет.

«Перестарался, – с горечью подумал я, выходя из бара в сопровождении полицейских. – Похоже, с этой минуты начинается моя головокружительная военная карьера…»

Глава 7

Мне отвели тесную камеру с жесткой койкой, но я не стал скандалить. После напряженного дня нужен был только сон. Должно быть, я захрапел, не успев коснуться головой грязной подушки. Спал я как убитый, а разбудил меня луч света, проникший сквозь крошечное зарешеченное окно.

«Знаешь, а ведь могло быть хуже, – попытался я себя приободрить. И тут же мрачно возразил: – Куда уж хуже!»

Мой живот заурчал, требуя еды и питья, и мне стало совсем грустно.

«Плакса! – обругал я себя. – Вспомни, что ты уже перенес. Не горюй. Пока у тебя отобрали только кинжал, зато остались деньги, ксива и… и отмычка», – добавил я мысленно. Присутствие этого маленького инструмента согревало душу. Появилась надежда на побег.

– Есть хочу! – завопил молодой человек в соседней камере и принялся трясти решетчатую дверь.

– Дайте пожрать. Мы ведь не преступники! – подхватил другой.

– Мне мамочка всегда подавала завтрак в постель…

Последняя фраза не вызвала у меня сочувствия, но идея насчет завтрака пришлась по сердцу. Я тоже заорал что было сил.

– Ладно, ладно, заткнитесь, – раздался грубый голос. – Жратву уже несут, хотя будь моя воля – я бы вам показал, как уклоняться от призыва!

– Черт бы тебя побрал, сержант. Что-то я не замечал в армии твоей толстой задницы.

Я отыскал взглядом того, кто это произнес. Парень держался чуть смелей, чем остальные нытики.

Ждать пришлось недолго, хотя вряд ли стоило это делать. Обычный суп с лапшой и сладкой красной фасолью – не самое подходящее блюдо для завтрака, на мой взгляд. «Любопытно, – подумал я, – что нам предложат на ужин?»

Времени для раздумий на подобные темы была бездна. После кормежки никто в нашем зверинце больше не появлялся. Глядя в потрескавшийся потолок, я помаленьку пришел к выводу, что моя злая фортуна на самом деле не так уж зла. Ведь я – живой и здоровый – попал-таки на Невенкебла! Впереди – многообещающая карьера. Осмотрюсь хорошенько, узнаю, кто тут чем дышит, – глядишь, и найду дорожку к генералу Зеннору или как его там. Ведь он – в армии, и я скоро там окажусь; выходит, это удача, что меня загребли. К тому же у меня есть отмычка. Когда придет время, возьму и исчезну. Да и не так уж плохо в армии, в конце концов. Ведь я был солдатом на Спайовенте, не впервой.

До чего же здорово мы умеем пудрить себе мозги!

В середине дня, когда мои товарищи по несчастью снова проголодались и подняли галдеж, залязгали и отворились двери. Вопли утихли: нас, дюжину унылых парней примерно одного возраста, сковали сначала попарно, рука к руке, а потом длинной цепью вместе. Впереди ждала неизвестность.

Оступаясь, натыкаясь друг на друга и переругиваясь, мы вышли на тюремный двор и забрались в оборудованный решетками кузов грузовика. Машина сразу выкатила на людную городскую улицу. Я заметил, что одежда прохожих не такая, как на материке, автомобили – необычной формы, но с первого взгляда стало ясно, что технический прогресс шагнул здесь довольно далеко.

Так и есть: островитяне сознательно отрезали себя от мира. Разумно, хоть и эгоистично.

Закоренелым преступникам вроде нас даже скамеек в кузове не полагалось. Мы стояли, вцепившись в прутья решеток, и на поворотах валились друг на дружку.

Худощавый темноволосый парень, прикованный к моему запястью, тяжко вздохнул и спросил:

– Давно ты в бегах?

– Всю жизнь.

– Ха, смешно. А я – полгода. Шесть коротеньких месячишек. Ну, теперь – конец.

– Так-таки и конец? Мы же не помирать, а служить идем.

– Какая разница? У меня брата в прошлом году забрали, так он ухитрился переправить нам письмо. Потому-то я и спрятался… Он такое пишет…

Зрачки моего собеседника расширились, он содрогнулся. Тут машина остановилась, и нам велели вылезать.

Картина, открывшаяся моим глазам, пришлась бы по вкусу любому садисту. Площадь перед высоким зданием была забита самыми разнообразными транспортными средствами. Из них сотнями, а может, и тысячами, выбирались юные рекруты с одинаковой обреченностью на лицах. В наручниках только наша маленькая группа – всех остальных привели сюда желтые мобилизационные предписания. Некоторые из парней отпускали шуточки насчет нас, закованных, но наша дружная ругань заставила их прикусить языки. Ведь мы, что ни говори, пытались – пусть неудачно – избежать принудительного призыва. Впрочем, армейскому начальству определенно было наплевать, каким путем добыта очередная порция пушечного мяса. Как только мы вошли в здание, нас освободили от оков и затолкали в толпу. Нас поглотила безликая военная машина.

Мы встали в конец длинной очереди к одному из столов, за которым сидели седовласые толстушки, годившиеся нам в бабушки. Толстушки все как одна носили очки, поверх которых глядели на нас, стуча на пишущих машинках. Наконец подошла моя очередь, и меня одарили улыбкой.

– Документы, молодой человек.

Я протянул ксиву. Женщина сверила дату и имя со множеством анкет. Я заметил провод, идущий от машинки к центральному компьютеру. К счастью, компьютер не нашел противоречий.

– Возьмите, – улыбнулась старушка, протягивая мне пухлую папку с бланками. – Поднимитесь на четырнадцатый этаж. Успешной вам службы.

Поблагодарив ее, я направился к выходу и наткнулся на плотную стенку из неулыбчивых военных полицейских.

– Мне на четырнадцатый этаж, – деловито сообщил я ближайшему из них. Поигрывая дубинкой, он указал глазами на лифт.

Кабина лифта была огромна, но и нас набилось в нее человек сорок. В жуткой тесноте мы поднялись на четырнадцатый этаж. Как только раздвинулись створки кабины, мы увидели здоровяка в военной форме с невероятным количеством шевронов, бляшек и медалей.