Глава 5

Сто лет не был в городе. Нет, когда нужно куда-то нестись и кого-то спасать – это да, а вот просто погулять – хренушки. Последняя попытка развеяться закончилась плачевно. Сходить с девушкой на дискотеку и выяснить, что она вампир, – такого и врагу не пожелаешь. Так что с отдыхом у меня в последнее время не складывалось, а развеяться хотелось.

После очередной «чертовой» проверки на душе болтался мутный осадок. В очередной раз меня макнули в бадью с дерьмом, в придачу с обвинениями, что мелко хлебаю.

– Если сразу не шлепнули, значит, доверяют! А если доверяют, то какого лешего измываются?!

Привычка говорить с самим собой в моменты душевного раздрая не только не исчезла, но и усилилась. Оборотень вновь напомнил о себе. От моего утробного рычания миловидная старушка испуганно шарахнулась в сторону. Не сдержав эмоций, бабка воскликнула:

– Что ж ты творишь-то, ирод проклятый?!

Мне ничего не оставалось, кроме как загнать очередную вспышку раздражения поглубже и извиниться, стараясь чтобы голос звучал нормально:

– Простите.

В ответ бабка замахнулась на меня сухоньким кулачком и ускорила шаги, бормоча под нос нелицеприятное и поминутно крестясь. Напугал ее.

Инцидент со старушкой имел странные последствия – адреналиновый запал незаметно растворился, и вместо агрессии на меня навалилась тоска. Медленно спускаясь по эскалатору, я пытался придумать хоть какое-то занятие, чтобы наконец отвлечься от дел конторских. Ну действительно, не с прохожими же мне драться?! Этим развлечением меня и на работе обеспечат. Без-воз-мезд-но. Как назло, в голову не лезло ничего банальней пьянки. Хотелось побыть одному, а пить в компании с внутренними демонами было жутковато.

«Да и плевать. Значит, буду гулять». – Кажется, эту мысль удалось сдержать в себе.

План оказался легко выполнимым и неожиданно интересным. Благо до вечера было еще далеко. За последний месяц в людях что-то неуловимо изменилось, но как я ни старался уловить это отличие, оно постоянно ускользало. Я его и заметил-то не сразу. Только когда я спустился в метро и проехал несколько станций, до меня дошло, что привычная толпа куда-то пропала. Вагон скорей напоминал растревоженный улей, нежели читальный зал, где каждый сам по себе. Были, конечно, и уткнувшиеся носом в книжку, были и отрешенно слушающие музыку, но даже они слегка отличались от прошломесячных. На атмосферу сложно не обратить внимания, и я бы сразу почувствовал разницу, не встряхни меня Макаров своей проверкой.

Люди улыбались. Их взгляды светились надеждой.

Вынужден признать, что на общем фоне я смотрелся уныло. Даже стоящий в дальнем углу вагона священник лучше вписывался в картину. Весь какой-то подтянутый, без привычного для их братии пузика, уже примелькавшегося по телевизору и намертво вросшего в образ. Сознание мимоходом отметило, что обступившие его ребята слушали внимательно, лишь время от времени перебрасываясь негромкими фразами.

«Не проповедует», – решил я.

По себе знаю, стоило эдакому заоблачно просвещенному открыть рот, и у бедолаг вокруг остается два выхода: либо немилосердно зевать, либо столь же немилосердно спорить. К тому же святой отец больше походил на волкодава, чем на проповедника. И жесты скупые, как у военного, и глазами нет-нет, да и проведет по вагону. Взглядом по спине мурашит.

«Патрульный же, елки-палки!» – мысленно завопил я и чуть не хлопнул себя по лбу.

Один в один повадки наших оперативников. Ну не копия, конечно, но сходство определенно чувствовалось. В одиночку катается. Успокоилась Москва? Помнится, раньше они тройками передвигались. Батюшка и пара армейцев с серебром в рожках. Вполне боеспособная группа. Насколько я слышал, бойцов в прикрытие готовили не без нашей помощи, и они могли за себя постоять. Серебряные пули ломали заклинания даже подготовленных сверхов, а упырей и младших кровососов рвали едва не пополам. Что характерно, обратно твари уже не срастались. Под защитой святого отца группа могла на равных пободаться с большинством одаренных. К примеру, прежний Ящер прошел бы сквозь них как нож сквозь масло, а сейчас я бы поостерегся с ними связываться. Куда только делась былая уверенность в собственных силах?

Последствия эмоциональной встряски еще ощущались, поэтому я не удивился извилистой линии собственных мыслей. После того как меня чуть не угробили собственные товарищи, сумбурные размышления о войне с Церковью пришлись как нельзя кстати. Минут десять я развлекался, в красках представляя последствия такого противостояния.

Не скажу, что мне стало не по себе, все-таки ситуация маловероятная, но, наблюдая за мирной беседой священника с молодежью, я оценил наши шансы как мизерные. Как ни крути, у Церкви было то, что нам еще только предстояло наработать, – поддержка народа. Если можно так выразиться, они – зло насквозь знакомое и привычное. Мы же, что называется, темная лошадка. Времена инквизиции давно миновали, но однажды инструмент – всегда инструмент. Русская православная церковь могла легко перенять западные практики.

В последнее время церковники все чаще мелькали на улицах, активно набирая баллы в глазах народа. А в нашем деле любой союзник на вес золота, даже такой ненадежный. Даже в столице катастрофически не хватало людей, чтобы обеспечить безопасность населения. Про глубинку я старался не думать, тамошние филиалы редко насчитывали десяток-другой одаренных. Несмотря на протесты, Власов железной рукой сгонял всех более-менее способных в Москву. Получив дар и слегка набив руку, маги через одного рвались сюда в поисках лучшей жизни. Многих удавалось образумить, и нередко «черти» от этого только выигрывали. Оставшиеся доставляли только неприятности.

Вампирский андеграунд был делом насквозь знакомым и привычным, а вот сбивающиеся в кучки неофиты от магии – это проблема. За такими охотились все. «Черти», церковники, сатанисты, вампиры, олигархи и еще бог весть кто. Магию хотели все.

Привычные границы стерлись, и город вовсю лихорадило. Неудивительно, что начальство предпочло закрыть глаза на эпизод с Эльвирой. Не стоило отказываться от помощи, если ее предлагает организация с более чем полувековой историей. Старые счеты всплывут позднее, когда все устаканится, а сейчас нужно было заткнуться и молча делать свою работу. Может быть, именно по этой причине я и остался в «чертях», несмотря на огромное желание громко хлопнуть дверью. Причастность к великим свершениям и победам – неслабый стимул, знаете ли.

Вот оно! Именно поэтому у всех вдруг загорелись глаза. Отсутствие глобальной, единой для всех цели исподволь подтачивало народ. Серость проникала повсюду, ломая волю и способность к сопротивлению. В такой ситуации любые перемены – к лучшему, потому что деньги – это слабая замена мечте, и невольно начинаешь задумываться, как вовремя все произошло. Что говорить, если даже неформалы мирно беседуют со священниками на отвлеченные темы.

Кстати, о птичках. Отбросив в сторону философские размышления, я пересел поближе к святому отцу. Судя по обрывкам фраз, речь шла о событиях последних дней, а послушать церковную версию событий было бы интересно. По крайней мере – официальную.

– …не поможет. Зуб даю! – Длинноволосый паренек эмоционально взмахнул рукой и вызывающе уставился на собеседника.

– Зубы твои мне ни к чему. Но в принципе ты прав, распятие на нежить не действует.

В отличие от парнишки, разрываемого на части гормональными всплесками, ровный голос священника даже не дрогнул. Но прежде чем собеседник победно вскинулся, священник поднял ладонь и спокойно пояснил:

– Крест не действует, когда веры нет. Поэтому вам, ребята, я бы не рекомендовал выходить против вампира с распятием в руках. Ничем хорошим это не кончится. С кровососами я пока не сталкивался, но восставшие кладбища усмирять приходилось. И не будь со мной веры, я бы тут не стоял.

С этими словами священник закатал правый рукав до самого плеча, и взорам окружающих предстал рваный и бугристый шрам. Его изломанная линия поднималась от самого запястья, заканчиваясь в районе предплечья изрядной выемкой. Не знаю, как студентам, а мне не надо объяснять, откуда берутся такие увечья. Из мужика просто выдрали изрядный кусок мяса. Вспахали когтями, ухватили и дернули. Зрелище неприятное и малоаппетитное. И шарахнувшаяся в стороны молодежь мое мнение полностью разделяла.

– Кто это вас так?

– Оживший мертвец. – Слова прозвучали глухо. – Двое, если быть точным.

– Зомби, что ли?

– Нет, – отрезал священник. – Безмозглый, оживленный магией труп. Зомби – это живой человек с подавленной волей, а эти твари к зомбированию отношения не имеют. Нежить. Как вампиры, только тупые и без магии.

– А я вот слышала, что вампиры – хорошие. Они же не виноваты, что так получилось. И вообще, говорят, во всем маги виноваты. С ними вы сражались? – Вперед вылезла блондинистого вида девчонка, сосредоточенно жующая жвачку.

– С колдунами, – поправил священник.

– Маги, колдуны. Какая разница? – Девушка прищурилась и выдала совсем другим, не блондинистым тоном: – Это как с разведчиком и шпионом. Наш – хороший, а ихний – плохой. Так получается?

– Да, – твердо ответил чернорясый. – Он хороший не потому, что наш, а потому, что человеком остался. Со зверями, пусть и в людском обличье, разговор другой.

– Вот как? А как же всепрощение? – ехидно уточнила девушка.

– Прощение подразумевает истинное раскаяние, а не безнаказанность и уход от ответственности. – Ответ прозвучал холодно и сухо. Как лед.

Священник задумчиво провел ладонью по плечу, где под тканью скрывался шрам. Что-то мне подсказывало, в его случае всепрощением и не пахло. И неизвестно, чем бы дело закончилось, встреть он виновного в темном переулке. Если верить моему опыту, раскаяние редко приходит отдельно от наказания.

Впрочем, жест святого отца не остался незамеченным и среди студентов. Очень уж характерно блеснули глаза у белобрысой. В моей голове отчетливо прозвучал гонг, с которым она собиралась открыть второй раунд словесной дуэли, когда священник вдруг протянул ей небольшой кусочек картона со словами:

– Я понимаю, вам сейчас нелегко. Вокруг все меняется, отсюда неуверенность и агрессия. К сожалению, на следующей мне выходить, а я очень устал после дежурства. Вот, возьмите. Здесь адрес, там многое объяснят, постараются выслушать и успокоить. По крайней мере, ясности прибавится.

– Очередные проповеди? – резко вскинулся кто-то.

Против моих ожиданий, в ответе я не услышал ни капли раздражения. Только констатация факта.

– Проповедей не будет. Для этого есть Церковь, а это собрание – не только наша инициатива. Там много людей из ММИ, хотя и нашего брата, – священник устало улыбнулся, – тоже хватает. Учебный год еще не начался, а успокаивать молодежь необходимо. Телевизор не заменит живого общения, а Интернет в последнее время больше напоминает помойку слухов и баек. – Чуть ли не насильно всучив карточку девушке, он настойчиво произнес: – Полезное мероприятие, я бы на вашем месте посетил. Так сказать, информация из первых рук.

– ММИ? – с вопросительной интонацией повторила девушка.

– Министерство Магического Искусства. Сборище этих самых магов.

В этот момент электричка начала притормаживать, и торопливо распрощавшийся священник двинулся к выходу из вагона. Судьба в очередной раз закрутила вокруг меня вихрь событий, небрежным жестом швырнув в него фигурку ничего не подозревающего священника. С другой стороны, без него все могло сложиться иначе и куда плачевней.

Моя станция.

В последнюю минуту мне в голову пришла мысль, что неплохо бы прогуляться в парке неподалеку. Тоска незаметно отступала, и подземка начала давить на психику. Сменить обстановку показалось мне хорошей идеей.

Пока я катался, погруженный в думы тяжкие, прошло немало времени, и спешащие с работы начали спускаться в метро. Пропихиваясь через толпу, священник неторопливо зашагал к выходу, я же отправился к газетному киоску. Спустя минуту я и думать забыл про чернорясого.

Меня заинтересовали городские новости. Задержавшись у ларька, я начал просматривать заголовки на предмет чего-нибудь информативного. Как обычно, титульные страницы желтой прессы пестрели громкими фразами и душещипательными подробностями из жизни столицы. И как обычно, ничего толкового среди них не попадалось. Политик продал душу, звезда и немертвый любовник, вампиры пишут петицию в адрес президента. Для газетчиков все осталось по-прежнему.

Идея прогуляться в парке меня не оставила и, прихватив для очистки совести наименее пеструю газету, я встал на эскалатор. Если на меня так умиротворяюще подействовала атмосфера электрички, что же будет в парке на солнышке? Среди резвящихся детей и спокойно деловитых мамаш. Именно это я и собирался выяснить, втайне надеясь подзарядиться положительными эмоциями.

Первое время лавочка у фонтана казалась самым прекрасным местом во вселенной, оправдывая мои самые потаенные надежды. Я даже мобильный телефон отключил, чтобы какая-нибудь скотина опять не испортила мне настроение. Есть у нас в конторе парочка способных на любую подлость индивидуумов. Особенно этим грешил Коста.

«А чтоб не скучал». – Я мысленно передразнил бравого корейца.

Фраза получилась неожиданно похожей, отчего я повеселел еще больше. И даже газета, несмотря на обилие ерунды и дезинформации, помогла расслабиться. Минут десять я потратил на безуспешные попытки вычленить зерно истины из вороха слухов и сплетен, пока не плюнул на это дело, решив просто наслаждаться отдыхом.

Детский крик донесся, когда макулатура уже отправилась на свое законное место – в мусорную корзину рядом с лавочкой. И почти одновременно меня накрыло волной детской паники и чего-то мощного и агрессивного. Растревоженное сознание оказалось неожиданно чувствительным к потустороннему. Раньше чем я успел сообразить, что к чему, ноги уже вынесли меня на парковую тропинку. Не выдержав, я вскоре сорвался на бег.

День не торопился заканчиваться, суля новые приключения.

Не составило труда обнаружить место, откуда донесся крик. В последнее время люди старалась держаться подальше от неприятностей, но сегодня любопытство победило. С каждой минутой в толпу вливались все новые участники, стремящиеся выяснить, что же происходит. Народ жаждал зрелищ, еще не привыкнув к тому, что не все они одинаково безопасны. А может, наоборот, – понимали, но все равно пытались помочь. Мало кого оставлял равнодушным вид рыдающей девочки, из ладошек которой то и дело вырывались всполохи пламени. Ее пытались спасти, хотя спасаться нужно было самим.

Инициация. Она опасна для мага и вдвойне опасней для окружающих. Особенно в юном возрасте, когда ребенок не в силах осознать, что происходит вокруг, и хочет только одного – к маме. Вот и эта девочка тянула ручки к мечущейся рядом женщине. Полноватая дама бегала вокруг ребенка и заламывала руки, не решаясь подойти. Жар был такой, что ближе чем на пять метров никто и соваться не смел. Даже на облившихся водой добровольцах одежда начинала парить и дымиться.

Единственным, кто хоть как-то выдерживал напор хаотичной магии, оказался уже знакомый мне священник. Но даже он, несмотря на поставленную церковными умельцами защиту, выглядел не лучшим образом. Сполохи пробивали ее чуть ли не навылет, доламывая последние бастионы истощившегося заклинания.

Святой отец уже не пытался загасить пламя, он лишь удерживал обезумевшего от страха ребенка. Его ладони на глазах покрывались волдырями. Стоит им разжаться, и девочка бросится к маме. Немногие в толпе понимали, что в этот момент ее магия напалмом ударит во все стороны. Огненных недаром считают сильнейшими боевиками – в радиусе десяти метров все превратится в пылающий ад. Первые ряды прожжет до костей, но и задним не поздоровится. А чернорясый даже предупредить никого не мог, все силы уходили на борьбу с пробуждающимся даром.

Понятно, что священника нужно было выручать, но я совершенно не представлял, что надо делать в таких случаях. Кто даст гарантию, что я не спровоцирую ребенка шарахнуть чем-нибудь убойным? Не подводившая до того звериная интуиция молчала, и не было ни времени, ни нужного опыта. Чернорясый держался из последних сил, так что действовать пришлось быстро, полагаясь на всегдашний русский авось.

Рванув за плечо стоящего рядом со мной мужчину и стараясь перекричать вопли толпы, я максимально внушительным тоном отчеканил ему прямо в ухо:

– Уводи людей. Слышишь?! Разгоняй их к едреням! Шагов тридцать, не меньше. Малышка всех пожжет!

Тряхнув его за плечи и дождавшись более-менее осмысленной реакции, я несколько раз повторил эту фразу. У любого в такой ситуации наступает некоторый ступор, но этот очнулся довольно быстро. Интуиция меня не подвела. Приказ я повторял до тех пор, пока он наконец не кивнул в ответ:

– Понял я! Понял!

Уже ныряя в огненную купель, я расслышал, как за спиной начали раздаваться команды. Мужчина не стеснялся ни в выражениях, ни в затрещинах. Кажется, я выбрал подходящего кандидата.

Против моего ожидания, пламя не обжигало. Напротив, организм блаженно заурчал, словно окунувшись в привычную среду. Воспоминание о ревущих огнях зачарованного леса мелькнуло и пропало в глубинах памяти. Разбираться в причинах огненного иммунитета буду потом. Надо было спасать девочку, святошу и себя самого.

Между тем священник уже ничего не различал перед собой да и соображал, похоже, с трудом. Он прижимал к себе бьющуюся в истерике девочку и бормотал как заведенный.

– Бегите, – услышал я, пробившись ближе. – Бегите!

Мне пришлось напрячься, чтобы разобрать его шепот. Что уж про остальных говорить, если нарастающий рев пламени забивал даже крики толпы. Под наплывом паники и чужих, но таких ярких эмоций инициация полностью вырвалась из-под контроля. Заглянув в пылающие глаза малышки, даже мне стало понятно – успокоить ее словами не получится. Думаю, именно это и пытался сделать мой чернорясый помощник, отдавая себя на заклание. Уж в чем в чем, а в красноречии мне с ним не тягаться. Подготовка другая. И все же попробовать стоило. Ухватив кроху за ладошки и поймав ее взгляд, я тихонько шепнул:

– Замри.

Лучше бы я этого не делал. Легко пробив тонкую пленку защиты, я, сам того не сознавая, создал канал, по которому рванула сдерживаемая сила. Девочка обмякла, будто из нее вытащили пружинку, и повисла на руках у священника. Мужик в дымящейся рясе вспыхнул как факел, диким воплем распугав остатки еще не разбежавшейся толпы. И все-таки я успел. Вместо того чтобы плеснуть вокруг обжигающим смерчем, инициация ударила прямо перед собой, сквозь пробитый мною канал.

И вот тут взвыл я. Напор бил с такой силой, что все чувства погасли разом. Я мгновенно ослеп, а звуки улицы стали доноситься очень издалека. Зато девочку я прочувствовал как себя самого. Ее паника и боль, ее желание прекратить все это – они стали моими. Краем зацепило и чувства бедолаги священника. В последний момент он попытался слиться с ребенком сознаниями.

Сумасшедший коктейль.

В меня вливалась совершенно невероятная смесь двух личностей. Пока только верхний слой, состоящий в основном из поверхностной силы, но даже в ней, как льдинки, несомые течением, то и дело мелькали обрывки эмоций и воспоминаний. Странное ощущение, когда чужая боль и паника вдруг оборачиваются магией, утоляя поселившийся во мне глубинный голод. Такой чужой и такой родной одновременно.

Сомнений не осталось. Я снова наткнулся на подарок затаившегося вихря. Помнится, поглощать чужую силу – это совершенно в его вкусе. Не буду врать, в тот момент я чувствовал себя превосходно. Бодрость ошеломляла. Чужая сила вливалась мутным потоком, в котором оставалось все меньше от инициации и все больше от личности. Именно то, чего мне не хватало. Инстинктивно чувствовал, что через время муть устаканится, и останусь только я. Я – больше, и я – сильней.

И вот тут мне стало страшно.

Не было сомнений, что выпив их досуха, я вскоре потеряю и семью, и работу, и прошлое с будущим. Не знаю, что останется от Сашки Стальнова, но вряд ли очень много. Следующим в этот поток свалюсь я. И переварюсь за милую душу вместе с остальными.

Я приготовился сражаться. Через силу выдавливать реку обратно, плюясь и захлебываясь, но самым трудным оказалось осознать и принять решение. Стоило только дернуться, и тело само перестало всасывать в себя чужие личности, чуть ли не с удовольствием возвращая украденное. Не все, конечно, только основное и мне не принадлежащее. Вспышка инициации осталась внутри, теплым ручейком распространяясь по венам.

Не знаю, сколько это продолжалось, но в себя я пришел от рывков. Мои пальцы крепко обхватывали запястья девочки, и трое дюжих мужиков пытались отодрать меня от ребенка.

– Все! Отвалите все. Сейчас отпущу.

Разжать пальцы удалось только приложив значительные усилия. Стоило мне это сделать, как добровольцы тут же подхватили девочку и передали матери. Один из особо ретивых схватил меня за грудки и принялся было трясти, но тело среагировало мгновенно. От удара доходягу скрючило в три погибели, и он медленно завалился на траву. Удивительно ловкий удар, это притом что конечности с трудом повиновались. Во всяком случае, до скамейки я еле доковылял. И хоть бы одна скотина помощь предложила. Кстати, насчет скотины. Далеко ходить не надо, вон, напротив, возле священника вдесятером суетятся. Ряса в сторонке догорает, самого отпаивают наперебой. Что и требовалось доказать: в противостоянии с Церковью народ за магами не пойдет. Имидж – наше все! Не обращая внимания на неприязненные взгляды, я плюхнулся на траву рядом с чернорясым. Хотя какой он теперь к бесам чернорясый, в семейных-то трусах и носках обгоревших. Голодранец!

– На себя бы посмотрел, – беззлобно огрызнулся святоша, протягивая бутылку с минералкой. – Всю паству распугал своей физиономией. Башка бритая, глаза черные – чистый демон.

Знал бы он, насколько точно подметил. Хотя, может, и знает. Вон как поглядывает.

– Ты как вообще? – Осторожный, ни к чему не обязывающий вопрос.

– Все хорошо. Ты вовремя остановился.

Священник благодарно кивнул и судорожно закашлялся, разбрызгивая минералку. Напрасно я его по спине хлопнул, только навзничь опрокинул, не рассчитав силу. Ладно, потерпит. Он даже обгорел не так сильно, как мне сперва показалось. Разве что бутылку в левой держит руке, а так ничего. Будет жить. Свидетель, блин.

Странный он, и реакция странная. Ведет себя так, будто ничего не произошло. Хотя знает, что я их чуть не угробил. Может, я бы и пожалел, что святоша выжил, но додумать эту мысль мне не дали. Тьфу, пропасть! Внезапно вскочивший на ноги погорелец мало того, что забрызгал меня водой, так еще и напугал до усрачки.

– Стойте! Девочку нельзя уводить!

Расталкивая толпу, он с протестующими криками бросился к мамаше. Сердобольные горожане уже вызвали «скорую» и на руках тащили потерпевшую к выходу из парка. Идиоты! А вдруг ей двигаться нельзя? Подниматься пришлось в несколько этапов. Суставы хрустели как у старика. Сперва встал на одно колено и только потом, полностью разогнувшись, устремился в погоню за ковыляющим священником. Вот уж точно марафон инвалидов.

– Вы не понимаете! Это сорвавшаяся инициация, она же не закончена. Нужно ждать помощи!

Кто-то упомянул врачей, но святой отец только отмахнулся:

– Какая… – От ругательства он удержался в последний момент. И только прокашлявшись, смог продолжить: – Какая «скорая»? О чем вы? Чтоб она в больнице вспыхнула?

Вокруг боевого священника сомкнулась толпа, наново отсекая меня от спасенных. Пожав плечами, я достал мобильный телефон. Что делать дальше, я понятия не имею, но кризис, судя по всему, миновал, а значит, у меня есть время посоветоваться с опытными товарищами. До Косты я не дозвонился, а Василек ответила почти сразу, вклинившись в мое «здравствуй» фразой:

– Привет-привет. Волнуешься все-таки?

– В смысле?

– Да у тебя по голосу все понятно. Не переживай ты так, все с твоей сестренкой нормально. Дар средненький, под лечение заточенный. Никаких проблем не предвидится. Как раз ее домой везу.

– Это, конечно, замечательно, но я по другому поводу. Проблема у меня.

Я отчетливо выделил последнее слово, отчего настрой Василька тут же переменился:

– Что случилось?

– Девчонка в парке. Маленькая. Огневка. Короче, она чуть толпу народа не сожгла. Священник твердит «сорванная инициация».

– Я поняла. Не тараторь. Всплеск давно был? Что с ней? Адрес?

В этом вся Василек. Не понимаю, как ей удается балансировать на грани между приятелем и командиром, но факт есть факт. Секунда, и шутки как отрезало, только короткие вопросы по делу. Уважаю! И завидую, чего уж там.

– Минут пять назад. Я ее… типа вдохнул, инициацию эту. Не знаю, как по-другому описать.

– Поняла. Дальше давай. Что с девочкой?

– Без сознания. Там священник крутится, толпу заговаривает, чтобы в больничку не тащили.

– Адрес? Поняла, жди. Буду через десять минут. Увозить ее не давай, по дороге накроет. Отбой.

Приехала Женька даже быстрее обещанного. Оно и неудивительно, с ее-то манерой езды. После официального признания ММИ девушка бессовестно рассекала по Москве с намертво закороченной мигалкой. В ее оправдание можно сказать только одно, дел у нового координатора и вправду было по горло.

Предыдущая машинка Василька погибла смертью храбрых во время бунта нежити, и ее новый скакун смотрелся очень вызывающе. Глядя, как невысокая девушка выскользнула из дорогой машины, даже у меня возникали нехорошие, прокоммунистические мысли из разряда «отобрать и поделить». Впрочем, по отделу уже ходили байки про пару угонщиков, позарившихся на чужое. В новой машине Женька души не чаяла и церемониться с бандитами не собиралась. Загнала авто на мойку и смыла остатки. Все.

Сквозь толпу зевак Василек прошла как нож сквозь масло, бессовестно пользуясь локтями, каблуками и магией. Причем последней – в минимальном количестве. Прибывший наряд милиции попытался было задержать, как один из них выразился, «пигалицу», но сверкнувшие корочки открыли дорогу словно волшебный сим-сим.