Эмбер: высокий и яркий, на вершине Колвира, в середине дня. Черная дорога: низкая и зловещая, тянущаяся через Гарнат от Хаоса до юга. Я: ругаясь, расхаживаю и иногда читаю в библиотеке дворца в Эмбере. Дверь в эту библиотеку: закрыта и заперта на засов.
      Взбешенный принц Эмбера уселся за стол, вернул свое внимание к открытому тому. Раздался стук в дверь.
      — Вон! — рявкнул я.
      — Корвин, это я, Рэндом. Открой, а? Я даже принес ленч.
      — Минутку.
      Я снова поднялся на ноги, обогнул стол, прошел через помещение. Рэндом кивнул, когда я открыл дверь. Он принес поднос, который поставил на столик рядом с моим столом.
      — Тут много еды, — заметил я.
      — Я тоже голоден.
      — Так предприми что-нибудь на этот счет.
      Он предпринял. Он разрезал мясо и передал мне часть на огромном ломте хлеба. Налил вина. Мы уселись и поели.
      — Я знаю, что ты все еще взбешен, — проговорил он через некоторое время.
      — А ты нет?
      — Ну, может быть, я больше привык к этому. Не знаю. И все же… Да. Это было своего рода внезапно, не так ли?
      — Внезапно? — Я сделал большой глоток вина. — Это просто точь-в-точь, как в былые дни. Даже хуже. Он мне действительно стал симпатичен, когда разыгрывал из себя Ганелона. Теперь, когда он вернулся к управлению, он стал таким же безапелляционным, как всегда, он отдал нам ряд приказов, которые не потрудился объяснить, и снова исчез.
      — Он сказал, что скоро свяжется.
      — Как я понимаю, в последний раз у него тоже было такое намерение.
      — Я не так уж уверен.
      — И он ничего не объяснил относительно другого своего отсутствия. Фактически, он ничего по-настоящему не объяснил.
      — У него, должно быть, есть свои причины.
      — Я начинаю сомневаться, Рэндом. Ты не думаешь, что его ум, наконец, мог сойти с резьбы?
      — Он был все же достаточно острым, чтобы одурачить тебя.
      — Это было комбинацией низкой животной хитрости и способности менять облик.
      — Это ведь сработало, не так ли?
      — Да, сработало.
      — Корвин, а не может ли быть так, что ты не хочешь, чтобы у него имелся план, могущий оказаться действенным, что ты не хочешь, чтобы он был прав?
      — Это нелепо. Я хочу покончить с этим безобразием ничуть не меньше, чем любой из нас.
      — Да, но разве ты не предпочел бы, чтобы ответ пришел с другой стороны?
      — К чему ты клонишь?
      — Ты не хочешь доверять ему?
      — Признаю. Я не видел его — как его самого — чертовски долгое время, и…
      Он покачал головой.
      — Я имею в виду не это. Ты рассержен, что он вернулся, не так ли? Ты надеялся, что мы его больше не увидим.
      Я отвел взгляд.
      — Это есть, — наконец сознался я. — Но не из-за свободного трона. Или не ТОЛЬКО из-за него. Дело в нем, Рэндом. В нем. Вот и все.
      — Я знаю, — сказал он. — Но ты должен признаться, что он обставил Бранда, что не так-то легко сделать. Он выкинул фокус, которого я до сих пор не понимаю, заставив тебя принести ту руку из Тир-на Ног-т, заставив меня каким-то образом передать ее Бенедикту, присмотрев за тем, чтобы Бенедикт оказался в нужном месте в надлежащее время, так, чтобы все сработало и он вернул себе Камень. Он также по-прежнему лучше нас в игре с отражениями. Он сумел это сделать прямо на Колвире, когда отвел нас к первозданному Лабиринту. Я такого не могу. И ты не можешь. И он был способен отлупить Жерара. Я не верю, что он сдал. Я думаю, он точно знает, что он делает, и, нравится нам это или нет, я думаю — он единственный, кто может управиться с нынешней ситуацией.
      — Ты пытаешься сказать, что мне следует доверять ему?
      — Я пытаюсь сказать, что у тебя нет выбора.
      Я вздохнул.
      — Полагаю, ты попал в точку, — сказал я. — Мне нет смысла злиться. И все же…
      — Тебя беспокоит приказ об атаке? Не так ли?
      — Да, среди других вещей. Если мы подождем подольше, Бенедикт сможет выставить в поле большие силы. Три дня — небольшой срок, чтобы приготовиться к чему-то подобному. Не в том случае, когда мы так неуверены насчет врага.
      — Но, может быть, это и не так. Он долго говорил наедине с Бенедиктом.
      — Это — другая вещь. Эти раздельные приказы. Эта секретность… Он доверяет нам не больше, чем вынужден.
      Рэндом рассмеялся. Также, как и я.
      — Ладно, — согласился я. — Может быть, я тоже не доверял бы. Но три дня, чтобы начать войну… — я покачал головой. — Ему лучше знать что-то, чего мы не знаем.
      — У меня сложилось впечатление, что это, скорее, упреждающий удар, чем война.
      — Да, только он не потрудился сказать, что мы упреждаем.
      Рэндом пожал плечами и налил еще вина.
      — Наверно, он скажет, когда вернется. Ты ведь не получил никаких особых приказов, не так ли?
      — Просто стоять и ждать. А что насчет тебя?
      Он покачал головой.
      — Он сказал, что, когда придет время, я узнаю. По крайней мере, в случае с Джулианом, он велел ему подготовить свои войска выступить по первому требованию.
      — О? Разве они не остаются в Ардене?
      Он кивнул.
      — Когда он это сказал?
      — После твоего ухода. Он вызвал сюда Джулиана по карте, и они уехали вместе. Я слышал, как отец сказал, что часть пути назад он проедет с ним.
      — Они отправились по восточной тропе через Колвир?
      — Да. Я видел их отъезд.
      — Интересно. Что еще я упустил?
      Он заерзал в своем кресле.
      — Вот эта часть и беспокоит меня, — сказал он. — После того, как отец сел на коня и махнул рукой на прощание, он оглянулся на меня и сказал: "И не спускай глаз с Мартина."
      — Это все?
      — Это все. Но он смеялся, когда говорил это.
      — Я полагаю, просто естественное подозрение к новоприбывшему.
      — Тогда почему этот смех?
      — Сдаюсь.
      Я отрезал кусок сыра и съел его.
      — Может быть, неплохая идея, однако. Это может быть и не подозрением. Может быть, он чувствует, что Мартина нужно от чего-то защитить. Или то и другое. Или ни то, ни другое. Ты же знаешь, какой он иногда бывает.
      Рэндом встал.
      — Об этой альтернативе я не подумал. Пойдем сейчас со мной, а? попросил он. — Ты был здесь все утро.
      — Ладно, — я поднялся на ноги, пристегнул Грейсвандир. — В любом случае, где Мартин?
      — Я оставил его на первом этаже. Он разговаривал с Жераром.
      — Тогда он в хороших руках. Жерар останется здесь или вернется к флоту?
      — Не знаю. Он своих приказов не обсуждает.
      Мы покинули помещение и направились к лестнице. По пути вниз я услышал оттуда шум какой-то мелкой суматохи и ускорил шаг.
      Посмотрев через перила, я увидел толпу стражников у входа в тронный зал, вместе с массивной фигурой Жерара. Все они стояли к нам спиной. Через последние ступеньки я перепрыгнул. Рэндом немного отстал от меня.
      Я протолкался вперед.
      — Жерар, что происходит? — спросил я.
      — Провалиться мне, если я знаю, — ответил он. — Посмотри сам, но входа тут нет.
      Он отодвинулся в сторону, и я сделал шаг вперед. Затем другой. И вот тут-то оно и было. Впечатление было такое, словно я толкался в чуть упругую, совершенно невидимую стену. За ней — зрелище, которое сплело воедино мою память и чувства. Я застыл, так как страх схватил меня за шею, сжал мне руки. А это, к тому же, дело нелегкое.
      Мартин, улыбаясь, все еще держал карту в левой руке, а Бенедикт, явно недавно вызванный, стоял перед ним. Девушка была поблизости, на возвышении, рядом с троном, лицом не к нам. Оба мужчины, похоже, разговаривали. Но я не мог услышать слов. Наконец, Бенедикт обернулся и, казалось, обратился к девушке. Через некоторое время она, похоже, отвечала ему. Мартин переместился налево от нее. Пока она говорила, Бенедикт поднялся на помост. Тогда я смог увидеть ее лицо. Разговор продолжался.
      — Эта девушка выглядит несколько знакомой, — сказал Жерар, выдвинувшийся вперед и стоявший теперь рядом со мной.
      — Ты мог ее мельком видеть, когда она проскакала мимо нас, — сообщил я ему. — В день смерти Эрика. Это Дара.
      Я услышал вызванный перерыв его дыхания.
      — Дара! — воскликнул он. — Значит, ты… — голос его растаял.
      — Я не лгал, — подтвердил я. — Она настоящая.
      — Мартин! — крикнул Рэндом, подошедший ко мне справа. — Мартин! Что происходит?
      Ответа не было.
      — Я не думаю, что он может тебя услышать, — сказал Жерар. — Этот барьер, кажется, полностью отрезает нас.
      Рэндом, напрягшись, поднажал вперед. Руки его упирались во что-то невидимое… Он предложил:
      — Давайте все толкнем его.
      Так что, я попробовал еще раз. Жерар тоже бросил свой вес на невидимую стену. После полминуты трудов, без всякого успеха, я отступил.
      — Без толку, — сказал я. — Мы не можем его сдвинуть.
      — Что это за проклятая штука? — спросил Рэндом. — Что тут держит?
      Что тут держит — у меня было предчувствие. Только оно, однако, относительно того, что могло происходить. И только из-за дежа вю [буквально — уже видел. В психологии — явление ложной памяти] характера всей сцены. Теперь, однако… Теперь я схватился рукой за ножны удостоверяясь, что Грейсвандир все еще висела у меня на боку.
      Она висела. Тогда как же я мог объяснить присутствие своей, единственной в своем роде, шпаги, с ее видимым всем узором на клинке, висящей там, где она вдруг появилась, без поддержки, в воздухе перед троном, едва касаясь острием горла Дары?
      Никак.
      Но это было слишком похоже на случившееся этой ночью, в городе снов на небе Тир-на Ног-те, чтобы быть совпадением. Здесь не было никаких орнаментов — темноты, смущения, сильных тонов, испытываемых мною чувств.
      И все же сцена была во многом поставлена так же, как и той ночью. Она была очень похожей. Но не точно такой же. Бенедикт стоял не совсем тут дальше назад. И поза его была иной. Хотя я не мог прочесть по ее губам, я гадал, задавала ли Дара те же странные вопросы. Я в этом сомневался.
      Сцена — похожая, и все же не похожая на пережитую мной — вероятно, была расцвечена на другом конце; то есть — если тут вообще была какая-то связь — воздействием в то время на мой ум сил Тир-на Ног-т.
      — Корвин, — сказал Рэндом. — Там, перед ней, похоже, висит Грейсвандир.
      — Да, похоже, не правда ли? — согласился я. — Но, как видишь, моя шпага при мне.
      — Ведь не может же быть другой точно такой же… так ведь? Ты знаешь, что происходит?
      — Начинаю чувствовать, словно могу и знать, — сказал я. — Что бы там ни было, я бессилен остановить это.
      Шпага Бенедикта вдруг высвободилась из ножен и схватилась с другой, столь похожей на мою собственную. Через минуту она сражалась с невидимым противником.
      — Врежь ему, Бенедикт! — крикнул Рэндом.
      — Это бесполезно, — сказал я. — Он будет обезоружен.
      — Откуда ты знаешь? — спросил Жерар.
      — Каким-то образом это я там сражаюсь с ним, — сказал я. — Это другой конец моего сна в Тир-на Ног-т. Не знаю, как он это устроил, но это цена, заплаченная отцом за возрождение Камня Правосудия.
      — Не поспеваю за твоей мыслью, — сказал он.
      Я покачал головой.
      — Я не притворяюсь, будто понимаю, как это было сделано, — объяснил я ему. — Но мы не сможем войти, пока из зала не исчезнут два предмета.
      — Какие два предмета?
      — Просто следи.
      Шпага Бенедикта сменила руку, и его сверкающий протез метнулся вперед и закрепился на какой-то невидимой мишени. Две шпаги парировали друг друга, сцепились, нажали. Их острия двинулись к потолку.
      Правая рука Бенедикта продолжала сжиматься.
      Внезапно клинок Грейсвандир высвободился и двинулся мимо другого.
      Он нанес великолепный удар по правой руке Бенедикта, в место, где с ней соединялась металлическая часть.
      Затем Бенедикт повернулся, и на несколько минут действие было закрыто от нашего обзора.
      Затем поле зрения снова расчистилось, когда Бенедикт, повернувшись, упал на колено.
      Он сжимал обрубок своей руки.
      Механическая кисть висела в воздухе рядом с Грейсвандир. Она двигалась прочь от Бенедикта и опускалась, так же, как и шпага.
      Когда оба они достигли пола, они не ударились о него, а прошли сквозь него, исчезая из нашего вида.
      Я накренился вперед и, восстановив равновесие, двинулся в зал.
      Барьер пропал.
      Мартин и Дара добрались до Бенедикта раньше нас.
      Дара уже оторвала полосу от своего плаща и бинтовала обрубок руки Бенедикта, когда туда прибежали Жерар, Рэндом и я.
      Рэндом схватил Мартина за плечо, а я повернулся к нему.
      — Что случилось? — спросил он.
      — Дара… Дара говорила мне, что хочет увидеть Эмбер, — ответил он. Поскольку я живу теперь здесь, я согласился провести ее и показать ей достопримечательности. Потом…
      — Провести ее? Ты имеешь в виду через карту?
      — Ну да.
      — Ну, видишь ли…
      — Дай-ка мне эти карты, — велел Рэндом и выхватил футляр из-за пояса Мартина.
      Он открыл его и начал перебирать карты, полностью углубившись в это занятие.
      — Затем я подумал сообщить Бенедикту, поскольку он интересовался ею, продолжал Мартин. — И тогда Бенедикт решил явиться и повидать…
      — Какого черта! — воскликнул Рэндом. — Тут есть одна твоя, одна ее и одна парня, которого я даже никогда не видел. Где ты их достал?
      — Дай-ка мне посмотреть на них, — попросил я.
      Он передал мне три карты.
      — Ну? — осведомился он. — Это был Бранд? Он единственный, о ком я знаю, что он теперь может делать карты.
      — Я не стал бы иметь никаких дел с Брандом, — ответил Мартин, кроме, разве что, для того, чтобы убить его.
      Но я уже знал, что они были не от Бранда. Они были просто не в его стиле. Ни в стиле любого другого, чью работу я знал. Стиль, однако, в данный момент не очень занимал мои мысли. Их, скорее, занимали черты лица третьей персоны, того, о ком Рэндом сказал, что никогда его прежде не видел. А я видел. Я смотрел на лицо юноши, выехавшего на меня с арбалетом перед Двором Хаоса, узнавшего меня, а затем отклонившего выстрел.
      Я протянул карту.
      — Мартин, кто это? — спросил я.
      — Человек, который сделал эти добавочные карты, — пояснил он, — он заодно нарисовал и себя. Я не знаю его имени. Он друг Дары.
      — Ты лжешь, — заявил Рэндом.
      — Тогда пусть нам скажет Дара, — решил я и обернулся к ней.
      Она все еще стояла на коленях рядом с Бенедиктом, хотя кончила бинтовать его, и он теперь сел.
      — Как насчет этого? — поинтересовался я и обернулся к ней, махая перед ней картой. — Кто этот человек?
      Она взглянула на карту, потом на меня, и улыбнулась.
      — Ты действительно не знаешь? — осведомилась она.
      — Стал бы я спрашивать, если б знал?
      — Тогда посмотри на нее снова, а потом пойди и посмотри в зеркало. Он такой же твой сын, как и мой. Его зовут Мерлин.
      Меня нелегко потрясти, но в этом не было ничего легкого.
      Я почувствовал внезапное головокружение.
      Но мой мозг работал быстро. При надлежащей разнице во времени такое было возможно.
      — Дара, — произнес я, — чего ты все-таки хочешь?
      — Я сказала тебе, когда прошла Лабиринт, — ответила она, — что Эмбер будет разрушен. Чего я хочу, так это сыграть в этом свою законную роль.
      — Ты сыграешь в мою прежнюю камеру, — пообещал я. — Нет! В соседнюю с ней. Стража!
      — Корвин, тут все в порядке, — заступился за нее, поднявшись на ноги, Бенедикт. — Это не так плохо, как кажется, она может все объяснить.
      — Тогда пусть начнет сейчас же.
      — Нет. Наедине, в кругу семьи.
      Я сделал знак отойти явившимся по моему зову стражникам.
      — Ладно. Давайте соберемся в одной из комнат над залом.
      Он кивнул, и Дара взялась поддерживать его за левую руку. Рэндом, Жерар, Мартин и я последовали за ними из зала. Я оглянулся разок на пустое место, где сбылся мой сон. Вот, значит, каков его смысл.

      Я прискакал на гребень Колвира и спешился, подъехав к своей гробнице. Я зашел внутрь и открыл гроб. Он был пуст. Хорошо. А то я уже начал сомневаться. Я наполовину ожидал увидеть себя, лежащим там передо мной; доказательство, что, несмотря на все признаки и интуицию, каким-то образом забрел не в то отражение.
      Я вышел наружу и погладил Звезду по носу. Сияло солнце, и бриз был холодным. У меня возникло неожиданное желание отправиться в море. Вместо этого я уселся на скамью и повертел в руках трубку.
      Мы поговорили. Сидевшая, поджав под себя ноги, на коричневом диване Дара, улыбаясь, повторила историю своего происхождения от Бенедикта и адской девы Линтры, рождения и воспитания при Дворе Хаоса, обширного неэвклидового царства, где само время представляло странные проблемы случайного распределения.
      — Рассказанное тобой при нашей первой встрече было ложью, — сказал я. — С какой стати я должен верить тебе сейчас?
      Она улыбнулась и принялась рассматривать свои ногти.
      — Я вынуждена была тогда солгать тебе, — объяснила она, — чтобы получить то, что хотела.
      — И что…
      — Знания о семье, Лабиринте, картах, об Эмбере. Завоевать твое доверие, иметь от тебя ребенка.
      — А разве правда не послужила бы тебе с таким же успехом?
      — Едва ли. Я явилась от врага. Мои причины получить это были не из тех, что ты одобрил бы.
      — Твое умение фехтовать?.. Ты тогда говорила мне, что тебя тренировал Бенедикт.
      — Я училась у самого Великого Князя Бореля, Высокого Лорда Хаоса.
      — И твоя внешность, — продолжал я, — она многократно менялась, когда я смотрел, как ты проходила Лабиринт. Как? А также, почему?
      — Все, кто происходит от Хаоса, способны менять облик, — ответила она.
      Я подумал о выступлении Дворкина в ту ночь, когда он представлялся мной.
      Бенедикт кивнул.
      — Отец одурачил нас своим обличьем Ганелона.
      — Оберон — сын Хаоса, — подтвердила Дара. — Мятежный сын мятежного отца. Но сила по-прежнему имеется.
      — Тогда почему же этого не можем делать мы? — спросил Рэндом.
      Она пожала плечами.
      — А вы когда-нибудь пробовали? Наверно, вы можете. С другой стороны, это могло вымереть с вашим поколением. Я не знаю. Однако, что касается меня самой, то у меня есть определенные любимые обличья, к которым я возвращаюсь в напряженные моменты. Я выросла там, где это было правилом, где другой облик был на самом деле чем-то господствующим. У меня это все еще рефлекс. Именно это вы и засвидетельствовали — в тот день.
      — Дара, — спросил я, — зачем тебе понадобилось то, что ты, по твоим словам, хотела — знания о семье, Лабиринте, картах, Эмбере? И сын?
      — Ладно, — вздохнула он. — Ладно. Вы уже знаете о планах Бранда разрушить и вновь построить Эмбер?
      — Да.
      — Это требовало нашего согласия и сотрудничества.
      — Включая убийство Мартина? — спросил Рэндом.
      — Нет, — ответила она. — Мы не знали, кого он намерен был использовать в качестве средства.
      — Вас бы это остановило, если бы вы знали?
      — Ты задаешь гипотетический вопрос, — сказала она. — Ответь на него сам. Я рада, что Мартин все еще жив. Это все, что я могу сказать об этом.
      — Ладно, — сказал Рэндом, — что насчет Бранда?
      — Он сумел вступить в контакт с нашими лидерами посредством методов, узнанных им от Дворкина. У него были амбиции. Ему нужны были знания, силы. Он предложил сделку.
      — Какого рода знания?
      — Ну, хотя бы то, что он не знал, как уничтожить Лабиринт.
      — Значит, ответственны за то, что он все-таки сделал, были ВЫ, сказал Рэндом.
      — Если ты предпочитаешь смотреть на это так.
      — Предпочитаю. на пожала плечами и посмотрела на меня.
      — Ты хочешь услышать эту историю?
      — Давай, — я взглянул на Рэндома, и тот кивнул.
      — Бранду дали то, что он хотел, — продолжила она свой рассказ. — Но ему не доверяли. Опасались, что коль скоро он будет обладать силой сформировать какой ему угодно мир, он не остановится на правлении исправленным Эмбером. Он попытается распространить свое господство и на Хаос тоже. Ослабленный Эмбер — вот что было желательно, так чтобы Хаос был сильнее, чем есть сейчас. Установление нового равновесия, дающего нам больше отражений, лежащих между нашими царствами. Было давным-давно усвоено, что эти два королевства не могут слиться, или одно — быть уничтожено, не расстроив также все процессы, находящиеся в движении между нами. В результате была бы полная статика или совершенный Хаос. И все же, хотя и видно было, что на уме у Бранда, наши лидеры пошли на соглашение с ним. Это была наилучшая возможность, какая представилась за долгие века. За нее надо было ухватиться. Чувствовалось, что с Брандом можно иметь дело, а под конец заменить, когда придет время.
      — Так, значит, вы тоже планировали обман, — заметил Рэндом.
      — Нет, если бы он сдержал свое слово. Но, впрочем, мы знали, что он не сдержит. Так что, мы предусмотрели ход против него.
      — Какой?
      — Ему бы позволили достичь своей цели, а потом уничтожили. Ему бы наследовал член королевской семьи Эмбера, который был бы также из первого семейства Хаоса, выросший среди нас и обученный для этого поста. Мерлин выводит свое происхождение из Эмбера даже с обеих сторон — через моего прадеда Бенедикта, и от тебя самого — двух самых вероятных претендентов на ваш трон.
      — Ты из королевского Дома Хаоса?
      Она улыбнулась.
      Я поднялся, отошел, уставился на пепел на каминной решетке.
      — Я нахожу несколько огорчительным быть участником проекта выведения нового вида, — произнес я, наконец. — Но как бы там ни было и, допуская на минуту — что все сказанное тобой, правда, почему ты теперь все это нам рассказываешь?
      — Потому что, — ответила она, — я опасаюсь, что лорды моего королевства зайдут ради своей мечты так же далеко, как и Бранд. Наверно, даже дальше. То равновесие, о котором я говорила. Немногие, кажется, понимают, какая это хрупкая вещь. Я путешествовала по Отражениям неподалеку от Эмбера. Я также знаю Отражения, лежащие неподалеку от Хаоса. Я встречала многих людей и видела много вещей. Потом, когда я столкнулась с Мартином и поговорила с ним, то начала чувствовать, что перемены, которые, как мне говорили, будут к лучшему, будут не просто результатом перестройки Эмбера на более приятный для моих старейшин лад. Они вместо этого превратят Эмбер во всего лишь продолжение Двора, большинство Отражений испарится и присоединится к Хаосу. Эмбер станет островом. Некоторые из моих старейшин, которые все еще испытывают боль от того, что Дворкин вообще создал Эмбер, действительно желают возвращения к временам, прежде чем это случилось. К полному Хаосу, из которого возникло все. Я смотрю на выполнение условия, как на лучшее и желаю сохранить их. Мое желание — чтобы ни одна сторона не вышла победительницей в любом конфликте.
      Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бенедикт качает головой.
      — Значит, ты ни на чьей стороне.
      — Мне хочется думать, что я на обеих.
      — Мартин, — обратился я, — ты в этом с ней?
      Он кивнул.
      Рэндом рассмеялся.
      — Двое вас? Против и Эмбера и Двора Хаоса? Чего вы надеетесь добиться? Как вы надеетесь способствовать этому шаткому равновесию?
      — Мы не одни, — заявила она, — а план не наш.
      Ее пальцы порылись в кармане. Когда она вынула их, что-то сверкнуло. Она повернула это на свет. Она держала перстень с печатью нашего отца.
      — Где ты его достала? — спросил удивленно Рэндом.
      — Да, где?
      Бенедикт шагнул к ней и протянул руку. Она отдала ему перстень. Он внимательно изучил его.
      — Это отцовский, — подтвердил он. — Как вы знаете, у него есть маленькие метки сзади, которые я видел раньше. Зачем он тебе?
      — Во-первых, убедить вас, что я действую правильно, когда сообщу вам его приказы, — ответила она.
      — Откуда ты вообще знаешь его? — заинтересовался я.
      — Я повстречалась с ним во время его затруднений некоторое время назад, — сообщила она нам. — Фактически, можно сказать, что я помогла ему избавиться от них. Это случилось после того, как я встретила Мартина и стала относиться к Эмберу более сочувственно. Но, впрочем, ваш отец тоже очень обаятельный и убедительный человек. Я решила, что не могу просто стоять и смотреть, как он остается пленником у моей родни.
      — Ты знаешь, как он вообще попал в плен?
      — Я знаю только, что Бранд добился его присутствия в достаточно далеком от Эмбера Отражении, чтобы его можно было взять. Я считаю, что это было связано с ошибочным поиском несуществующего магического инструмента, могущего исцелить Лабиринт. Теперь он понимает, что сделать это может только Камень.
      — То, что ты помогла ему вернуться… как это повлияло на твои отношения с твоим собственным народом?
      — Не слишком хорошо. Я временно без дома.
      — И ты хочешь иметь его здесь?
      Она снова улыбнулась.
      — Все зависит от того, как обернется дело. Если мой народ добьется своего, я с такой же скоростью вернусь — или останусь с тем, что сохранится от Отражений.
      Я вытащил Карту и взглянул на нее.
      — Что насчет Мерлина? Где он теперь?
      — Он у них. Я боюсь, что теперь он может быть их человеком. Он знает о своем происхождении, но они долгое время занимались его воспитанием. Я не знаю, сможет ли он вырваться.
      Я поднял Карту и пристально посмотрел на нее.
      — Бесполезно, — сказала она. — Они не функционируют между здесь и там.
      Я вспомнил, как трудна была связь по Карте, когда я находился на краю этого места. Но все равно попробовал.
      Карта стала холодной в моей руке и я потянулся. Возникло самое слабое мерцание ответного присутствия. Я попробовал усерднее.
      — Мерлин, это Корвин. Ты слышишь меня? — сказал я.
      Я, кажется, услышал ответ. Он, казалось, был: "Я не могу". А затем ничего. Карта потеряла свою холодность.
      — Ты дозвался его? — спросила она.
      — Я не уверен, — сказал я. — Но думаю, что да. Но только на миг.
      — Лучше, чем я думала, — заметила она. — Либо условия хорошие, либо ваши умы очень схожи.
      — Когда ты размахивала отцовской печаткой, ты говорила о каких-то приказах, — заметил Рэндом. — Каких приказах? И почему он шлет их через тебя?
      — Тут дело в своевременности.
      — Своевременности? Черт подери! Да он только утром уехал отсюда!
      — Ему надо было закончить одно дело, прежде чем он был готов для другого. Он не имел представления, сколько на это уйдет времени. Но я была в контакте с ним как раз перед тем, как явиться сюда — хотя я едва ли была готова к приему, который получила — и теперь он готов начать следующую фазу.
      — Где ты с ним говорила? — спросил я. — Где он?
      — Я не имею представления, где он. Он вступил со мной в контакт.
      — И…
      — Он хочет, чтобы Бенедикт атаковал немедленно.
      Жерар, наконец, зашевелился в огромном кресле, где он сидел и слушал. Он поднялся на ноги, заткнул большие пальцы за пояс и посмотрел на нее сверху вниз.
      — Подобный приказ должен исходить прямо от отца.
      — От него и исходит, — заявила она.
      Он покачал головой.
      — Это не имеет смысла, зачем вступать в контакт с тобой — лицом, которому мы имеем мало причин доверять — а не с одним из нас?
      — Я считаю, что он в то время не мог дозваться вас. С другой стороны, он был способен дозваться меня.
      — Почему?
      — Он воспользовался не Картой. У него моей нет. Он воспользовался резонирующим эффектом Черной Дороги, схожим со средством, благодаря которому Бранд однажды бежал от Корвина.
      — Ты много знаешь о том, что происходило.
      — Да. У меня есть еще источники при Дворе, а Бранд переправился туда после вашей борьбы. Я кое-что слышала.
      — Ты знаешь, где наш отец сейчас? — спросил Рэндом.
      — Нет. Но я считаю, что он направился в настоящий Эмбер, посоветоваться с Дворкиным и вновь изучить повреждения первозданного Лабиринта.
      — Для какой цели?
      — Не знаю. Вероятно, чтобы решить, какой курс ему выбрать. Тот факт, что он дозвался меня и приказал атаковать, скорей всего означает, что он решил.
      — Давно вы связывались?
      — Всего несколько часов назад — по моему времени. Но я была далеко отсюда в Отражении. Я не знаю, какая тут разница во времени. Я слишком новенькая в этих делах.
      — Так, значит, это могло быть чем-то крайне недавним? Возможно, лишь несколько минут назад, — задумчиво произнес Жерар. — Почему он говорил с тобой, а не с одним из нас? Я не верю, что он не мог связаться с нами, если бы он пожелал.
      — Наверное для того, чтобы показать, что он смотрит на меня положительно.
      — Все это может быть полной правдой, — заявил Бенедикт. — Но я не двинусь без подтверждения этого приказа.
      — Фиона все еще у первозданного Лабиринта? — спросил Рэндом.
      — В последний раз когда я слышал, она разбила там свой лагерь, подтвердил я. — Я понимаю, что ты этим хочешь сказать…
      Я взял Карту Фи.
      — Потребовалось больше, чем один из нас, чтобы выбраться оттуда, заметил он.
      — Верно. Поэтому помоги мне.
      Он поднялся, подошел ко мне. Бенедикт и Жерар тоже приблизились.
      — В этом нет необходимости, — запротестовала Дара.
      Я проигнорировал ее и сосредоточился на тонких чертах моей рыжей сестрицы. Спустя несколько мгновений у нас возник контакт.
      — Фиона, — спросил я, видя по фону, что она все еще находится там, где сердце всего. — Отец тут?
      — Да, — ответила она, натянуто улыбаясь. — Он внутри с Дворкиным. Слушай. Дело срочное. Я не знаю, знаешь ли ты Дару или нет, но она здесь…
      — Я знаю, кто она, но никогда не встречала ее.
      — Ну, она утверждает, что у нее есть приказ об атаке от отца. У нее есть в поддержку ее утверждения его перстень с печатью, но он об этом прежде не говорил. Ты знаешь что-нибудь об этом?