Ветер накатывал свирепыми волнами, колотясь о витрины и осыпая тучей ледяных игл каменных львов, застывших в карауле у парадного подъезда — входа в клинику Джокертауна. Когда дверь, ведущая внутрь, распахнулась, по гулкому вестибюлю прокатился оглушительный вой разбушевавшейся стихии. Посетитель принялся топать ногами и стряхивать снег с синей куртки. Закрыть за собой дверь он не удосужился.
      Мадлен Джонсон, известная в народе как Цыплячья Лапка, дежурство в приемной совмещала с присмотром за безнадежно хворым дружком, Петушком Робином, с которым прошла некогда огонь и воду. Оторвав взгляд от помогающего коротать время кроссворда, она черканула в сердцах карандашом как Бог на душу положит и заквохтала:
      — Что же это такое, наконец? Эй, мистер, да закройте же вы чертову дверь за собой!
      Вошедший опустил платок, которым отирал лицо, и внимательно уставился на дежурную. Только сейчас Мадлен заметила выпуклые фасеточные глаза посетителя и недобро играющие на скулах угловатые желваки.
      — Прошу прощения, — негромко отозвался он и аккуратно прикрыл дверь. Затем повернул голову, как бы желая досконально изучить обстановку в помещении — при таких глазах угадать направление взгляда не так-то просто, Мадлен затруднялась, — и объявил наконец о цели визита: — Мне бы с доктором Тахионом переговорить.
      — Доктора в городе нет, — нелюбезно бросила дежурная, — и еще какое-то время не будет. А чего вы, собственно, хотели?
      — Хочу, чтобы меня уложили спать, — сказал посетитель.
      — Здесь вам не ветлечебница, — отрезала Мадлен и уже через секунду пожалела о сказанном: посетитель, мгновенно окутавшись ярким свечением и рассыпая по сторонам искры что твой генератор, двинулся вперед. Его вид вызывал сильные сомнения в доброжелательности намерений — он скалил зубы и нервно сжимал кулаки.
      — Это.,, медицинское… учреждение, — раздельно процедил он. — Мое имя — Кройд Кренсон. У вас должна быть моя карта. И лучше бы вам ее найти. Не принуждайте меня к насилию.
      Заквохтав снова, на этот раз в ужасе, Мадлен подпрыгнула и умчалась, оставив на память о себе пару крохотных пушистых перышек, витающих над конторкой. Кройд перегнулся через барьер и нахмурился. Затем взгляд его упал на недопитую чашку кофе подле газеты — Кройд схватил ее и осушил залпом.
      Спустя мгновение из коридора за конторкой донеслось цоканье копыт, и на пороге возник молодой голубоглазый блондин в спортивной рубахе, оснащенный стетоскопом и улыбкой плейбоя. А ниже пояса — еще и туловищем ладного пони с затейливо изукрашенным хвостом. Из-за спины медика выглянула трепещущая от волнения Мадлен.
      — Он самый, — сказала она кентавру. — Угрожал мне насилием.
      Продолжая сиять лучезарной улыбкой, кентавр процокал в помещение и дружелюбно протянул пятерню:
      — Я доктор Финн. Вашу карточку, мистер Кренсон, уже разыскивают. Пока же предлагаю пройти в процедурную — там вы без помех сможете поделиться со мной вашими опасениями.
      Кройд пожал руку и кивнул:
      — А кофе там найдется?
      — Полагаю, да. Чашечку раздобудем.
      Пока доктор финн листал медицинскую карточку пациента, Кройд, не отрываясь от вожделенной чашки и расплескивая кофе, беспокойно мерил крохотное помещение шагами. Над отдельными страницами пухлого досье доктор негромко фыркал, всхрапывал, а однажды — видимо, над какой-то особенно интересной записью — даже испустил звук, сильно смахивающий на тихое конское ржание.
      — Я не узнал в вас Дремлина, — произнес он наконец, захлопывая папку и переводя на пациента пытливый взор. — Часть этих материалов уже вошла в учебники. — Он постучал ухоженным ногтем по скоросшивателю.
      — Наслышан об этом, — тоскливо отозвался Кройд.
      — Очевидно, вы столкнулись с серьезной проблемой, не позволяющей полностью перейти в новую фазу, — заметил доктор. — В чем ее суть?
      Кройд выдавил бледную улыбку:
      — Суть в том, что кости на этот раз легли неудачно. Заснуть не могу. Не получается.
      — Если можно, несколько подробнее.
      — Не знаю, что именно там записано, в вашей карточке, — сказал Кройд,
      — но у меня развился неодолимый страх перед сном.
      — Здесь упоминается кое-что о приступах паранойи. Может быть, несколько разумных советов…
      Неловким нервным движением Кройд продырявил стену.
      — Это уже не паранойя, доктор, — возразил он. — Опасность вполне реальна. Могу умереть во время ближайшей спячки. Или же. что еще страшнее — проснуться самым кошмарным джокером, какого вы только в состоянии вообразить, но с нормальным суточным циклом жизни. И застыть в таком виде навсегда. Паранойя — это ведь когда страхи лишены реальной под собой почвы, не так ли?
      — Пожалуй, — согласился Финн. — Но мы можем называть так любой чрезмерный страх, пусть частично он и оправдан. Не знаю. Я не психиатр. Но я нашел в досье упоминание о вашей привычке к амфетамину. Вы принимали его, чтобы отсрочить наступление сна. Вам надлежит знать, что уже в подобной химической зависимости проявляются признаки паранойи.
      Кройд обвел пальцем дыру в стене, сжигая напрочь куски пластиковой панели.
      — Разумеется, во многом это вопрос семантики, — продолжал доктор Финн. — И не столь уж важно, как мы это назовем. Суть в том, что вы боитесь заснуть. А сейчас, по вашим ощущениям, уже наступила фаза сна?
      Шагая по кабинету, Кройд принялся хрустеть суставами пальцев. Доктор Финн как зачарованный считал щелчки. Когда раздался седьмой, доктор принялся гадать, чем все это может закончиться.
      — Восемь, девять, десять… — незаметно для себя стал приговаривать доктор.
      Кройд пробил еще одну дыру в стене и утихомирился.
      — Не желаете ли еще немного кофе? — спросил доктор.
      — Желаю, и побольше — до галлона.
      Доктор сорвался с места столь резво, словно перед ним распахнулись стартовые воротца дерби.
      Позже, никак не комментируя пристрастие Кройда к кофе, доктор Финн продолжил:
      — Опасно вводить вам сейчас наркотики — при вашей-то привычке к амфетамину.
      — Даю вам два обещания, док, — нервно отозвался Кройд. — Первое: постараюсь заснуть сейчас без сопротивления: Но если вы не можете меня быстро выключить, лучше всех этих хлопот и не затевать. Лучше мне попросту уйти. Но тогда я — и это второе — обязательно вернусь к амфетаминам и прочим «колесам». Так что не сомневайтесь — глушите наркотиком, выбора у нас нет.
      Доктор Финн тряхнул густой светлой гривой:
      — И все же хотелось бы сперва опробовать кое-что более простое и безопасное. Как вы отнесетесь к небольшой прелюдии из мозговых волн в сочетании с гипнозом?
      — Ничего не знаю об этом, — пробурчал Кройд.
      — Совершенно безопасно. Русские экспериментируют с этим уже долгие годы. Я только прикреплю к вашим ушам вот эти крохотные контакты, — сказал доктор, смачивая чем-то прохладным мочки Кройда, — и мы пропустим сквозь голову низкочастотный сигнал, скажем, в четыре герца. Вы ничего и не почувствуете.
      Доктор подкрутил что-то на пульте, из которого струился пестрый ворох проводов.
      — Что теперь? — спросил Кройд.
      — Закройте глаза и на минуту расслабьтесь. Вы ощущаете нечто вроде плавного скольжения, вы плывете…
      — Ага…
      — Но присутствует и некая тяжесть. Ваши руки тяжелеют. Ваши ноги тоже словно наливаются свинцом.
      — Уже налились, — подтвердил Кройд.
      — Становится трудно сосредоточиться на чем-либо, мысли текут лениво, ваш мозг тоже как бы дрейфует.
      — Уже поплыл, — согласился Кройд.
      — Вас охватывает приятное чувство расслабления. Приятнее, чем в те дни, когда вы получали вожделенную возможность прикорнуть, смежить усталые веки. Дышите медленнее, и вы достигнете более укромного, потайного уголка. Вы уже почти добрались туда, и это чудесно.
      Кройд что-то пробормотал, уже совершенно неразборчиво.
      — Вы поступаете правильно, ваши действия абсолютно верны и ведут лишь ко благу. Обычно я считаю от нуля до десяти. Но для вас, в порядке исключения, так как вы совсем готовы и уже почти спите, начну с восьми. Восемь. Вы уже далеко, вы чувствуете себя превосходно. Девять. Вы прикорнули, и пора переходить к более глубокой фазе. Десять. Вы совершенно спокойны, вы погружаетесь в сон совершенно без страха и боли — в сладкий целительный сон. Спите.
      Кройд начал мерно похрапывать.
      Лишних кроватей в помещении не было. Доктор Финн включил зеленую лампу и, пользуясь тем, что пациент окоченел, точно манекен, а его дыхание и сердечные ритмы почти угасли, поместил тело вертикально — в стенном шкафу со швабрами и прочим инвентарем. Спящий Дремлин занимал там совсем немного места. Доктор вколотил в дверь гвоздик и, прежде чем удалиться, вывесил табличку: «Пациент чрезвычайно внушаем».

      Придя в себя, Кройд наткнулся на ручку швабры, ступил ногой в ведро и рухнул вперед головой. Дверь кладовки подалась при ударе и распахнулась без всякого сопротивления. Кройд растянулся на полу, щурясь от света, спросонок казавшегося ослепительным. В памяти стали всплывать обстоя тельства, предшествовавшие засыпанию: этот четвероногий доктор… как там его? — Финн, его забавная усыпляющая машинка и… провал в черноту, очередная малая смерть, чреватая перевоплощением.
      Лежа на полу коридора, Кройд сосчитал пальцы. Их оказалось десять — норма, вот только кожа на руках, мерт венно-бледная, не порадовала. Кройд стряхнул с ноги ведро, с трудом поднялся, пошатнулся и сверзился снова. Вернее, только начал падать — левая рука сама собою нырнула вниз, коснулась пола и резко от него оттолкнулась. Это не просто поставило. Кройда на ноги, энергии толчка хватило на большее, и он опять грохнулся, на этот раз уже на спину. И снова выручило тело: совершив немыслимый воздушный пируэт, Кройд приземлился на ноги. Но по-прежнему неустойчиво. Кройд сумел подавить рефлексы в руках и позволил расслабленному телу плавно опуститься. Многолетний опыт приучил сперва разбираться в очередном подарке судьбы, лишь затем применять его на практике. Он уже начал постигать суть своего таланта
      — новое тело обладало самостоятельной и невероятной рефлексией.
      Когда Кройд снова поднялся на ноги, он уже старался не совершать резких движений и передвигался сперва несколько неуклюже. Но очень скоро пообвыкся в новом теле. К моменту когда Кройд обнаружил ванную комнату, исчезли все признаки неуверенности — он ступал быстро и по-кошачьи мягко. Кройд изучил в зеркале свой новый облик. В дополнение к более солидным габаритам — он стал не только выше, но и значительно плотнее, — обнаружились и некоторые иные, менее приятные перемены. Кройда слегка озаботили розовые глаза и копна белесых волос над высоким молочного цвета лбом. Кройд помассировал виски, облизал пересохшие губы и пожал плечами. Ему часто приходилось сталкиваться с альбиносами. Да и сам он не однажды просыпался с проблемами по части пигмента кожи.
      Кройд обшарил все карманы в поисках зеркальных очков, слегка огорчился, потом вспомнил, что потерял их в стычке с Живчиком. Ничего страшного. Он купит новые заодно с какими— нибудь кремами для загара. Волосы тоже, пожалуй, лучше выкрасить — меньше станут обращать внимания.
      А желудок, как обычно после спячки, разыгрался не на шутку. Он отчаянно, до острых спазм, требовал пищи. Все проверки, всю бумажную волокиту придется отложить, решил Кройд, — если они и вообще понадобятся. Он не был уверен, что значится пациентом в клинике и проходит по документам — шкаф со швабрами что-то ведь означал! — а также сомневался, что болен, во всяком случае, серьезно. Чтобы побыстрее добраться до еды, лучше уклониться от встреч с персоналом. Поблагодарить доктора Финна за помощь, а также погасить счет — если таковой обнаружится — он сумеет и после.
      Передвигаясь по-кошачьи тихо и, в соответствии с давней наукой старины Бентли, предельно навострив уши, Кройд отправился восвояси.
      — Привет, Джуби! Дай, как обычно, все газеты. Бенсон, хозяин киоска, внимательным взглядом окинул высокого мертвенно-бледного незнакомца. Взгляд уперся в два уродливо выпяченных в зеркальных стеклах отражения собственного лица.
      — Кройд? Это ты, что ли, дружище?
      — Угадал. Только что с койки и сразу к тебе. Нагрел клинику Тахиона на пару центов.
      — Так вот почему я давненько не слыхивал новых жутких историй о Кренсоне! Ты ушел на этот раз в спячку без предварительных фокусов?
      Просматривая заголовки, Кройд рассеянно кивнул.
      — Можно и так выразиться, — заметил он. — Так уж вышло. Впрочем, довольно забавное ощущение. Ого! Что такое? — Кройд поднес газетную страницу к глазам. — «Море крови в клубе „Вервольф"“. Что там случилось, опять эти гребанные бандитские разборки?
      — Они самые, — подтвердил Джуби.
      — Дьявол! Придется быстрее шевелить костылями!
      — Какими такими костылями? — Джуби высунул из окошка голову.
      — Метафорическими, — успокоил Кройд. — Если сегодня пятница, направим стопы к «Мертвецу Николя».
      — Да здоров ли ты, приятель?!
      — Не вполне — но двадцать, а лучше тридцать килокалорий быстро поправят мои дела.
      — Смотри, не перехвати через край, — улыбнулся Джуби. — Слыхал, кто именно выиграл титул Мисс Очарование Джокертауна на последнем балу, с неделю назад?
      — Кто же?
      — Никто.
      В клуб «Мертвец Николя» Кройд вошел под торжественные органные звуки «Мичиганского блюза» — исполнение было живым. Отметил взглядом задрапированные черным окна, гробы вместо столов, официантов в затхлых саванах. Одна из стен крематория была снесена; созданный таким образом своеобразный открытый гриль обслуживали джокеры самой демонической внешности. По пути к дивану Кройд заметил внутри необычных столов, накрытых одними лишь толстыми стеклами, фигуры отвратительных упырей — по-видимому, из воска — в различных судорожных позах.
      К нему немедленно подскочил безгубый, безносый и безухий джокер, столь же бледный, как и сам Кройд. На руку посетителя легла его костлявая ладонь.
      — Простите, сэр. Вы позволите взглянуть на ваш членский билет? — поинтересовался он могильным голосом.
      Кройд вручил ему пятидесятидолларовую купюру.
      — Разумеется, сэр, — сказал зловещий официант. — Я пришлю на ваш столик билет вместе с полагающейся к нему выпивкой. Полагаю, вы пришли сюда пообедать?
      — Обязательно! А еще я слыхал, что у вас можно переки нуться в картишки.
      — Это в одной из задних комнат. Но, согласно традиции, вас должен представить кто-то из игроков.
      — Естественно. Я как раз жду приятеля, который собирался провести вечерок за картами. Парня по кличке Глазастый. Он еще не пришел?
      — Увы. Мистер Глазастый умер. Съеден аллигатором… по— моему, в сентябре. Все случилось в канализационном коллекторе. Мои соболезнования.
      — Ох! — сказал Кройд. — Я не был с ним слишком уж близок. Но обычно, когда встречались, получал у него кой-какую работенку.
      Официант посмотрел на Кройда испытующе:
      — Простите, запамятовал ваше имя?
      — Линялый.
      — Меня совершенно не интересует род ваших занятий, — сказал официант,
      — но здесь бывает джентльмен по имени Меняла. Он, бывало, помогал мистеру Глазастому в его трудах. Может быть, и вас он сможет выручить? Если угодно, подождите — я дам вам знать, когда он появится.
      — Прекрасно. А я тем временем поем.
      Прихлебывая густое пиво в ожидании двух заказанных бифштексов, Кройд извлек из бокового кармана «велосипедик» — так он именовал футляр с парой колод, — перетасовал карты и выложил две на стол. Одна оказалась десяткой бубен; Кройд прикрыл ею отчасти неаппетитное зрелище под прозрачной крышкой стола — искаженный мучительной гримасой клыкастый оскал, вроде бы женский, однако густо окропленный кетчупом осиновый кол, засевший глубоко в восковом сердце, пока остался на виду. Его Кройд побил второй картой — семеркой треф. Затем со звонким щелчком перевернул семерку рубашкой, глянул мельком на руки и открыл снова. На этот раз компанию бубновой десятке составил уже валет пик. Этот трюк — частотно-колебательное управление колодой карт — Кройд освоил для смеху совсем недавно, проверив заодно на такой забаве свои уникальные рефлекторные способности. Сейчас пальцы послушно все вспомнили, не мешая мыслям течь в ином направлении. Какие еще невыявленные возможности кроются в подкорке? — гадал Кройд, Летательный рефлекс? Ультразвуковые колебания голосовых связок? Координация, связанная с какими— то пока не выявленными органами нового тела?
      Он пожал плечами и еще до того, как принесли мясо, успел сдать себе покер, бьющий карты, выложенные им же на долю нанизанной на осиновый вертел восковой леди.
      Под третий кряду десерт снова возник страхолюдный официант, на этот раз в сопровождении высоченного плешивого типа — заплывшего жирком, точно свечной огарок воском. Его черты, искаженные гнойным светом заведения, и без того не отличались избыточной определенностью — они деформировались и менялись как бы сами по себе.
      — Вы говорили, сэр, что хотели бы повидать Менялу, — сообщил официант.
      Кройд поднялся и протянул руку.
      — Зовите меня Линялым, — представился он. — Приса живайтесь. Позволите угостить?
      — Если хочешь продать мне что-то, приятель, то забудь — дохлый это номер, — предупредил Меняла.
      Кройд отрицательно помотал головой. Официант тем временем удалился.
      — Слыхал я, что здесь собираются приличные игроки, — сказал Кройд. — Хотелось бы присоединиться. Нуждаюсь в чьей— либо рекомендации.
      — О, так ты игрок! — Меняла прищурил один глаз.
      — Порою так даже везучий, — улыбнулся Кройд.
      — Неужто? И знавал Глазастого?
      — Достаточно, чтобы перекинуться в картишки.
      — И только-то?
      — Ты мог бы справиться у Живчика, — подкинул идею Кройд. — Мы с ним коллеги: оба отставные бухгалтеры, обоих потянуло в свободное плавание. Разве само по себе мое прозвище тебе ни о чем не говорит?
      Меняла поспешно оглянулся, затем облепил стул рыхлым задом.
      — Не звони об этом здесь на каждом шагу, о'кей? — негромко пробурчал он. — Ищешь себе работенку?
      — Ну, не совсем, не сию минуту. Здесь я хотел лишь в картишки перекинуться.
      Меняла облизал пухлые губы. Жуткое вздутие проползло по его левой щеке, пересекло оплывшую линию скулы и набрякло на шее.
      — Зелени хватает, чтобы швырять по сторонам?
      — Пока не жалуюсь.
      — Ладно, введу тебя в игру, — согласился Меняла. — Надеюсь, что этим сумею малость облегчить твою жизнь, а заодно и карманы.
      Кройд улыбнулся, заплатил по счету и следом за Менялой отправился в заднюю комнату. Гроб, исполнявший здесь роль игорного стола, закрывала матовая непрозрачная крышка. Поначалу в игре участвовало сразу семеро, но трое игроков пожиже сошли с дистанции еще до полуночи. Наблюдать за приливами-отливами удачи и налички на крышке гроба остались Кройд, Меняла, Пластырь и Скачок. В три ночи Скачок зевнул, с хрустом потянулся и вытащил из кармана пузырек с «колесами».
      — Не желает ли кто принять? Для бодрости, — расщедрился он.
      — Мне и кофеина хватает, — буркнул Меняла.
      — Годится! — обрадовался Пластырь.
      — Ив рот не беру! — отказался от угощения Кройд. Спустя полчаса Пластырь швырнул на стол карты, громыхнул стулом и, бормоча что-то не слишком лестное по поводу генеалогии некоторых джокеров — видимо, тех, что размножились в колоде, — скрылся в поисках иных развлечений. В четыре из игры вышел Скачок — отчалил по неотложным делам. Кройд и Меняла уставились друг на друга.
      — Мы оба с наваром, — заметил Меняла.
      — Верно.
      — Так, может, поделим банк и разбежимся? — предложил тот.
      Кройд загадочно улыбнулся.
      — Мне тоже так кажется, — согласился Меняла. — Сдавай!
      Когда рассвет вызолотил дочерна закопченные оконные стекла и голограммы призраков, сопровождаемые эскортом пыльных механических летучих мышей, отправились на покой, Меняла помассировал оплывшие виски, устало потер воспаленные глаза и поинтересовался:
      — Может, расписку возьмешь?
      — Да ты в себе? — удивился Кройд.
      — Ты должен был удержать меня от последних ставок!
      — Раньше предупреждать надо. Откуда мне знать, что ты не можешь выписать чек.
      — Вот дерьмо! Ну, не могу! И что же делать теперь?
      — Дашь что-либо взамен, полагаю.
      — Что, к примеру?
      — Имя.
      — Чье имя? — зевая, поинтересовался Меняла, забрался; рукой под пиджак и поскреб грудь в области сердца.
      — Того, кто отдает тебе команды.
      — Какие еще команды?
      — Вроде той, что передал Живчику.
      — Ты что — издеваешься?! Назови я его, и это станет последней глупостью в моей жизни.
      — Последней глупостью станет не сделать этого, — жестко уточнил Кройд.
      Рука Менялы вынырнула из-под полы с автоматическим кольтом тридцать второго калибра, дуло уставилось Кройду в глаза.
      — На понт меня не взять! — процедил Меняла. — Слыхал про пилюльки под названием «дум-дум»? Хочешь принять парочку?
      Внезапно рука Менялы опустела, а из-под ногтя пальца, лежавшего на спусковом крючке, брызнула кровь. Перед тем как вытащить обойму, Кройд аккуратно поставил пистолет на предохранитель. Выкатив затем несколько патронов на ладонь, уважительно подтвердил;
      — Ишь ты, не соврал — и впрямь «дум-дум». Нет, вы только гляньте на эти пилюли! Кстати, пора наконец представиться. Линялый — это не совсем точно. Мое настоящее имя — Кройд Кренсон, Дремлин. Слыхал, небось? Никому еще не удавалось обставить меня. Может, ты слыхал также, что я маленько с приветом, с известными причудами? Называешь имя и относительно моих заскоков остаешься в блаженном неведении. Иначе…
      Меняла облизал пересохшие губы. Бугры под лоснящейся кожей лица заходили вдвое чаще и быстрее.
      — Если кто узнает, я покойник.
      — А кто кому доложит? — пожал плечами Кройд и придвинул к собеседнику груду купюр. — Вот, включая комиссионные за ввод в игру. Назови имя, забирай зелень и гуляй. Иначе составишь компанию обитателям этих коробочек
      — троим одновременно. — Кройд выразительно постучал по крышке игорного стола.
      — Денни Мао, — процедил Меняла, — из «Скрюченного дракона», что рядом с Чайнатауном.
      — Он передает тебе черный список и платит?
      — Да.
      — А кто стоит за ним, кто дергает ниточки?
      — Можешь выбить из меня все дерьмо до последней капли, если я знаю!
      — Когда именно этого Мао можно застать в «Драконе»?
      — Думаю, он сидит там почти постоянно, хотя, если верить слухам, мелькает и в других местах. Мое дело такое: звонят — являюсь. Вхожу, вешаю пальто. Обедаем, пропускаем по глоточку-другому. О делах — молчок, ни слова. Когда отчаливаю, нахожу в кармане пальто клочок бумаги с двумя— тремя именами и конверт с зеленью. Все, как с Глазастым — он тоже так делал.
      — А в первый раз?
      — Тогда мы с Денни долго прогуливались, и он растолковал что к чему. Как бывало после, я уже объяснил.
      — И это все?
      — Абсолютно.
      — Тогда свободен.
      Меняла сгреб со стола ворох купюр, рассовал по карманам. Затем приоткрыл было свой постоянно кривящийся рот, захлопнул, поразмыслил еще чуток и наконец родил:
      — Давай разойдемся по одному.
      — Не возражаю. Наше вам с кисточкой.
      Меняла направился к боковому, обложенному могильными плитами выходу, а Кройд, собирая со стола остатки выигрыша, размечтался о сытном завтраке.
      Добираясь до «Высокого туза» на лифте, Кройд с сожалением вспоминал о длинной череде утраченных им талантов. Вот бы здорово полетать в такой погожий весенний денек, мечтал он, пока лифт, кряхтя, медленно тащился до нужного этажа. Выбравшись наконец из кабины, Кройд на минутку задержался в холле, чтобы оглядеться.
      Шесть столов были укомплектованы полностью — сразу по две пары за каждым; за двухместным седьмым, рядом с баром, покачивая перед собой высокий изукрашенный бокал с каким-то экзотическим пойлом, сидела в гордом одиночестве смазливая брюнетка в серебристой блузке с глубоким вырезом. Вдоль стойки расположились еще четверо: трое парней и девица. В прохладном полумраке нестройный аккомпанемент из побрякиваний шейкера, смешков в зале, звяканья стаканов и кубиков льда утопал в мягких вкрадчивых пассажах модерного джаза. Кройд прошел прямо к стойке.
      — Хирама не видел? — спросил он у бармена. Тот на мгновение оторвал взгляд от бутылок и отрицательно покачал головой.
      — Может, объявится поближе к вечеру? — дополнил вопрос Кройд.
      Бармен неопределенно пожал плечами:
      — Давненько что-то не видал его здесь.
      — А как насчет Джейн Доу?
      Бармен снова взглянул на Кройда, проявив на этот раз больший интерес:
      — Получила полный расчет.
      — То есть, по сути дела, ты не знаешь, могут ли сегодня они осчастливить ваш кабак своим присутствием?
      — По сути дела — нет. Кройд задумчиво кивнул:
      — Меня зовут Кройд Кренсон, и я собираюсь у вас сегодня долго столоваться. Так вот, если вдруг появится Джейн, как бы мне об этом узнать сразу?
      — А лучший способ для этого у нас простой — оставьте записку на служебном столике. И сидите себе спокойненько.
      — Дай на чем написать, — потребовал Кройд. Бармен скрылся за стойкой и тут же вынырнул с карандашом и блокнотиком. Кройд нацарапал короткое послание.
      Когда он возвращал блокнот, на его бледную руку нежно легли загорелые пальчики с ярко-красными ноготками. С них взгляд Кройда перебежал на плечо, перекинулся на грудь, почти открытую откровенным декольте, где помедлил мгновение, затем поднялся выше. Перед ним стояла та самая одинокая леди со своим экзотическим коктейлем. При более внимательном взгляде она смутно показалась Кройду знакомой…
      — Кройд? — произнесла брюнетка мягким вкрадчивым голосом. — Не надоело еще стойку подпирать?
      Встретив взгляд темно-карих глаз в упор, Кройд все мгновенно вспомнил.
      — Вероника! — просиял он.
      — Точно. Не такая уж дырявая память для психа, — заметила она, улыбаясь.
      — Ну все, выспаться сегодня ночью уже, не доведется! Извини за прямоту.
      — Знаешь, а эти белые бачки тебе идут. Делают тебя таким солидным, сразу выделяют из толпы.
      — Дьявол, ведь я скучал, — признался Кройд. — У тебя сегодня что — промашка с очередным толстосумом?
      — Ну и Бог с ним! Думаю, с тобой будет куда веселее.
      — Я тоже так полагаю. Тем более что сегодня не на мели. Ты поесть уже успела?
      Вероника тряхнула темной гривой и кокетливо улыбнулась:
      — Еще нет, все ждала чего-то особенного. Кройд взял девушку под руку.
      — Марш за стол! — скомандовал он. — Особенное прибережем на десерт.
      Скомканную записку он выбросил в пепельницу.
      Беда мне с этими женщинами! — досадовал про себя Кройд. Как бы хорошо ему с ними ни бывало, в конечном счете каждая, по существу, рассматривала постель как место для сна — обстоятельство, которое Кройд никак не мог взять в расчет, не хотел с этим мириться. Вот и сейчас, когда окончательно изнеможенная Вероника провалилась в беспробудный сон, Кройд поднялся и стал слоняться по своей небольшой квартирке, расположенной в квартале Утренние Холмы, куда они вдвоем с девушкой добрались вскоре после полуночи.
      Вывалив в кастрюлю жестянку мясных консервов, он добавил овощного супа. Уменьшив огонь под образовавшейся смесью до минимума, заварил кофе — полный кофейник. В ожидании пока варево в кастрюле закипит, а кофе протечет сквозь фильтры, уселся за телефон. При помощи тонального бипера прослушал записи автоответчиков в остальных своих квартирах — новых сообщений пока не было.