- Извини, я хочу дождаться результата проб. Займемся этим в выходной.
      Она, похоже, обдумывала это.
      - Ладно, - согласилась она наконец, и я кивнул, по-прежнему занимаясь десертом.
      Это "ладно" вместо "хорошо" или "да", или "конечно" могло быть условным сигналом или чем-то вроде этого для тех, кто слушал наш разговор. Не знаю. Я больше об этом не заботился.
      Когда мы шли к выходу, она была чуть впереди меня, так что я открыл дверь перед ней, и человек придвинулся ко мне с другой стороны.
      Она остановилась и обернулась.
      - Не надо слов, - остановил ее я. - Я не поторопился и поэтому арестован. Пожалуйста, не перечисляйте мои права, я знаю, что они есть, - и поднял руки, увидев, как в руке человека блеснула сталь. - Счастливого Рождества, - пожелал я Кэрол.
      Но она все же принялась перечислять мои права, и я смотрел на нее. Она отводила глаза.
      Проклятие, предложения были слишком заманчивы, чтобы быть правдой. Не похоже на то, что Кэрол часто использовали для той роли, что ей пришлось играть, думал я лениво, и хотел бы я знать, довела бы она эту роль до конца, если бы обстоятельства заставили ее это сделать? Тем не менее она была права: моя работа на борту "Аквины" была закончена. Мне пора было убираться и заботиться о том, чтобы Альберт Швейтцер умер не позже, чем за сутки.
      - Вы отбудете на Шпицберген сегодня ночью, - сказала она. - Там условия для допроса лучше.
      Интересно, справлюсь ли я с этим? Ну...
      Как будто прочтя мои мысли, она добавила:
      - Поскольку вы кажетесь опасным, я хочу предупредить вас, что ваш сопровождающий - хорошо тренированный человек.
      - Так значит, ко всему прочему, вы со мной не поедете?
      - Боюсь, что нет.
      - Очень плохо. Значит, пора сказать вам "прощай". А мне казалось, что вы нечто лучшее.
      - Это ничего не значило, - возразила она убежденно. - Это только ради того, чтобы доставить вас туда.
      - Может быть. Но вам все еще хочется знать, и это будет всегда - и вы никогда не узнаете...
      - Боюсь, мы будем вынуждены применить наручники, - сказал сопровождающий.
      - Конечно.
      Я протянул руки, но он, почти извиняясь, проговорил:
      - Нет, сэр. За спину, пожалуйста.
      Так я и сделал, а когда человек подошел ко мне, я пригляделся к наручникам. Они были старого образца. Правительственный бюджет не позволяет баловать разнообразием. Если я прогнусь назад подальше, я смогу перешагнуть через них, и руки окажутся предо мной. Дайте мне, скажем, секунд двадцать...
      - Да, вот что, - сказал я. - Только из любопытства и вот почему, так как я сказал тебе об этом прямо. Ты выяснила, почему те двое вломились в мою каюту, допрашивали меня и чего они на самом деле добивались? Если можно, я бы хотел это знать, а не то меня будут мучить дурные сны.
      Она поджала губы, задумавшись чуть-чуть я полагаю, затем сказала:
      - Они из Нового Салема, города-пузыря с Северо-американского континентального шельфа. Они боялись, что в результате проекта "Румоко" их купол будет разрушен.
      - Так и случилось? - спросил я.
      Она молчала.
      - Пока неизвестно, - сказала она. - Город пока молчит. Мы пытались пробиться к ним по радио, но там какие-то помехи...
      - И что вы думаете насчет этого?
      - Мы еще не смогли установить связь.
      - Вы хотите сказать, что мы, возможно, уничтожили город?
      - Нет. Эта возможность минимальна по прогнозам ученых.
      - Ваших ученых, - уточнил я. - У их ученых было другое мнение.
      - Конечно, - согласилась она, - противники были всегда. Они посылали диверсантов потому, что не верили нашим ученым... Но вывод...
      - Простите, - прервал я.
      - За что?
      - За то, что сунул парня под душ. Ладно. Спасибо. Я мог бы прочитать об этом в газетах. А теперь отправляйте меня на Шпицберген.
      - Пожалуйста, - откликнулась она. - Я только выполняла свой долг. И думаю, что это правильно. Возможно, ты чист, как снег и лебяжий пух. Если есть тому причина - они узнают ее в очень короткое время, Ал. Тогда... тогда то, что я задумала... то, о чем я говорила прежде, будет оставаться правдой.
      Я усмехнулся:
      - Ладно, я уже сказал "прощай". Спасибо за ответ на мой вопрос.
      - Не надо маня ненавидеть.
      - Не переживай. Я никогда не доверял тебе. - Она отвернулась. - Спокойной ночи, - пожелал я ей уже в спину.
      И они повели меня к вертолету. Мне помогли взобраться в кабину. Там было двое охранников и пилот.
      - Она любит вас? - спросил человек с пистолетом.
      - Нет, - ответил я.
      - Если она права и вы чисты, захочется ли вам увидеть ее снова?
      - Я никогда больше не увижу ее, - ответил я.
      Усадив меня в конце салона, они с приятелем сели у окна и подали знак.
      Машина затряслась, и мы взлетели.
      Внизу громыхал, пылал и плевался Румоко.
      ЕВА, ПРОСТИ МЕНЯ. Я НЕ ЗНАЛ. Я ДАЖЕ НЕ ПРЕДПОЛАГАЛ, ЧТО ВСЕ МОЖЕТ КОНЧИТЬСЯ ТАК, КАК КОНЧИЛОСЬ.
      - Предполагалось, что вы можете быть опасным, - сказал человек справа. Пожалуйста, не пытайтесь ничего затевать.
      "АВЕ, АТКУ, АВАТКУ", - сказал я в душе своей.
      "ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЧАСА", - сказал я Швейтцеру.
      После того, как я получил деньги у Вэлша, я вернулся на "Протей" и провел в раздумьях несколько дней. После этого, не получив никаких результатов, я отправился пить с Биллом Меллингсом. Кроме всего прочего, я воспользовался оборудованием, чтобы "прикончить" Швейтцера. Я не рассказал Биллу ничего, кроме истории о девушке с большими грудями.
      Затем мы на пару дней закатились на рыбалку.
      Я больше не существовал. Я вычеркнул Альберта Швейтцера из мира. И я сказал себе, что вообще не хочу существовать.
      Если вы должны убить человека - должны, имея в виду, что нет иного выбора - я полагаю, это наверняка жуткое и кровожадное дело, так что оно жжет вашу душу и еще больше поднимает в вашем сознании цену человеческого существования.
      Тем не менее, я убил по-другому.
      Все было тихо и мирно. Я выработал в себе иммунитет к этой штуке, и вряд ли многие о ней слышали. Я открыл кольцо и выпустил наружу споры. Этого хватило. Я не знал имен ни моих сопровождающих, ни пилота. Я даже лиц их толком не разглядел.
      Эта штука прикончила их за тридцать секунд, и я снял наручники секунд за двадцать, как и предполагал.
      Я разбил вертолет о берег, растянул при этом себе правое запястье, выбрался к дьяволу из машины и отправился пешком.
      А выглядели они как умершие от инфаркта или инсульта - на кого как подействовало.
      И в результате я чувствовал себя отвратительно. Свое собственное существование я ценю гораздо ниже, чем кто-либо другой. Но это не значило, что я не чувствовал себя как в пекле.
      Думаю, Кэрол догадалась, что произошло, но Центр принимает только факты. Я видел, что в кабине достаточно морской воды, чтобы уничтожить все споры. Ни один анализ не докажет, что их убил я.
      А тело Альберта Швейтцера, несомненно, смыло приливом из открытой кабины.
      Если я когда-нибудь встречу тех, кто успел познакомиться с Алом, я буду кем-то там еще с подходящей биографией и приметами, так что этот человек будет введен в заблуждение.
      Очень ловко. Но, может быть, я выбрал поганую работу. Я все еще чувствовал себя точно в аду.
      Румоко-Из-Адских-Глубин дымился и рос, точно голливудское чудовище, выползшее из научно-фантастического фильма. По прогнозам через несколько месяцев пламя там потухнет. Затем начнется появление слоя почвы, перелетные птицы станут останавливаться там на отдых, а может, и совьют там гнезда и удобрят почву пометом. Мутировавшие багровые мангровые заросли появятся там, соединив море и землю. Заведутся насекомые. И однажды, согласно теории, остров станет обитаемым. А позже он станет первым звеном в цепи обитаемых островов.
      Двусмысленное решение демографической проблемы, скажете вы: творить новую землю для расселения людей и убивать при этом массу обитателей подводных городов.
      Да, землетрясение разрушило купол Нового Салема. Многие погибли.
      И несмотря на это, следующим летом намечено рождение двойника Румоко.
      Население Балтимора-2 было обеспокоено, но расследование, проведенное Конгрессом, показало, что вина полностью ложится на конструкторов Нового Салема, которые не предусмотрели подобных превратностей судьбы. Суды привлекли к ответственности нескольких подрядчиков, и двое из них потеряли контракты, несмотря на свои связи, так что им пришлось подыскивать заказы в другом месте.
      Это немало, но недостаточно, и я до сих пор сожалею о том, что сунул того парня под душ. Он жив и здоров, этот парень Нового Салема, но я знаю, что ему уже никогда не стать прежним.
      В следующий раз при строительстве острова будут приняты большие предосторожности - что бы это ни значило. Но я не верю, что они будут достаточными - я знаю им цену. С тех пор я никогда никому не верю.
      Если погибнет и другой город-пузырь, как погиб твой, Ева, я полагаю, работы по проекту замедлятся. Но я не верю, что проект будет отвергнут навсегда. Думаю, они найдут другую оговорку, и тогда состоится третья попытка.
      Пока мы не сможем творить такие вещи без последствий, я полагаю, что вряд ли решение наших демографических проблем может лежать в сотворении новой суши. Нет!
      Экспромтом я могу сказать, что раз уж мы на сегодня контролируем все, то могли бы контролировать и рост населения. Я даже готов расстаться со своей персоной - со многими, можно сказать, персонами - и проголосую за это, если дело дойдет до референдума. И я утверждаю, что городов-пузырей должно быть больше, а ассигнования на изучение внешнего пространства нужно увеличить. И никаких больше Румоко.
      Несмотря на прошлые оговорки, я выбираю свободу. Вэлш никогда не узнает об этом. Надеюсь, никто не узнает. Я не альтруист, но у меня такое чувство, что я в огромном долгу перед тем народом, кровь которого пролилась по моей вине. Кроме того, я однажды был их гостем...
      Используя преимущества своего несуществования, я задумал диверсию, которая будет исполнена настолько хорошо, что станет последней.
      Как?
      Я увидел, что тот вулкан очень похож на Кракатау. В результате последних событий в Центре появилось очень много данных о магме - и, естественно, я располагал этими сведениями.
      Когда станет рождаться очередной ребеночек, я сумею сделать так, что в результате сейсмический баланс будет нарушен настолько основательно, как этого еще не бывало на памяти людей. Это, пожалуй, сделать не слишком сложно.
      Возможно, в результате этого я убью тысячи людей - наверняка будут жертвы. Тем не менее, Румоко, разрушив Новый Салем, отправил на тот свет так много народу, что, я думаю, Румоко-2 отправит еще больше. И я надеюсь, что наверху после этого окажется достаточно свободного места. Добавим еще и то, какие слушки побегут - я сам подтолкну их. И так и сделаю.
      По крайней мере, я смахну с суши так много людей, как смогу.
      Они получат великолепные результаты, те, кто составляют планы - они получат Эверест в Центре Атлантики и несколько треснувших подводных куполов. Отшутитесь - и вы хороший человек.
      Я наживил удочку и закинул ее. Билл отхлебнул апельсинового сока, я же затянулся сигаретой.
      - Ты сейчас инженер-консультант? - спросил он.
      - Ага.
      - Отдыхаешь?
      - Нет, работаю - в уме. Обдумываю один хитрый фокус.
      - Справишься?
      - Да.
      - Иногда мне хочется быть таким, как ты - самому себе хозяином.
      - Нет. Овчинка выделки не стоит.
      Я вглядывался над темными водами, могущими нести чудеса. Утреннее солнце лизало волны, и решение мое было твердым. Ветер дул теплый и приятный. Небо становилось прекрасным. Я мог судить об этом по разрывам в пелене туч.
      - Это звучит интересно. Разрушительная работа, говоришь?
      И я, Иуда Искариот, оглянулся на свой путь и сказал:
      - Передай наживку, пожалуйста. Похоже, что-то клюет.
      - У меня тоже. Погоди минутку.
      День, словно куча серебряных долларов, посыпался на палубу.
      Я вытянул добычу, оглушил и осторожно взял ее.
      Я сказал себе, что я не существую. Я надеялся, что это правда, даже тогда, когда чувствовал, что это не так. И мне снова мерещилось лицо старика Колгейта под тогдашней белой кепчонкой.
      ЕВА, ЕВА...
      ПРОСТИ МЕНЯ, МОЯ ЕВА... Я ХОТЕЛ БЫ ПОЧУВСТВОВАТЬ ТВОЮ РУКУ НА СВОЕМ ЛБУ.
      День почти что серебряный. Волны этим утром синие и зеленые и - о, боже! как очарователен свет!
      - Вот наживка.
      - Спасибо.
      Я взял ее. Нас медленно сносило течением.
      В конце концов, все мы смертны, - решил я. Но от этого мне легче не стало.
      Следующая открытка будет, как обычно, на Рождество, Дон, только годом позже.
      Не спрашивай меня, почему.