Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Хроники Амбера - Рука Оберона

ModernLib.Net / Фэнтези / Желязны Роджер / Рука Оберона - Чтение (стр. 1)
Автор: Желязны Роджер
Жанр: Фэнтези
Серия: Хроники Амбера

 

 


Роджер Желязны
Рука Оберона

Глава 1

      Яркая вспышка озарения под стать этому особенному солнцу...
      И он был там... Красующийся на свету этого солнца узор, который я видел до сих пор только светящимся в темноте: Лабиринт. Великий Лабиринт Амбера, наметанный на овальном уступе под странным небом-морем.
      И я знал, благодаря, наверное, тому внутри меня, что связывало нас, что этот должен быть настоящим. А это означало, что Лабиринт в Амбере был только парным его Отражением.
      А это означало, что и сам Амбер был только Отражением, хотя и особенным, потому что Лабиринт не перенесся за пределы царства Амбера, Рембы и Тир-на Ног-та. И тогда, значит, место, куда мы прибыли, было, по закону первенства и конфигурации, настоящим Амбером.
      Я повернулся к улыбающемуся Ганелону, с его плавившимся в безжалостном свете обликом и нечесанными волосами.
      — Как ты узнал? — спросил я его.
      — Ты же знаешь, Корвин, я очень хорошо угадываю, — ухмыльнулся он в бороду, — и я вспомнил все, что ты когда-либо рассказывал мне об Амбере: как его Отражение и Отражение вашей борьбы отражаются на разных мирах. Я часто гадал, думая о Черной Дороге, не могло ли что-нибудь отбрасывать такое Отражение на сам Амбер. И как я представлял себе, такое что-то должно было являться чем-то первоосновным, мощным и тайным. — Он показал на сцену перед нами: — Вроде этого.
      — Продолжай, — бросил я.
      Выражение его лица изменилось, и он пожал плечами.
      — Так, значит, должен был быть слой реальности более глубокий, чем ваш Амбер, — объяснил он, — где и была сделана грязная работа. Ваш зверь-покровитель привел нас к тому, что кажется именно таким местом, и это пятно выглядит именно, как грязная работа. Ты согласен со мной?
      Я кивнул:
      — Меня так ошеломила, скорее, твоя восприимчивость, чем сам вывод, — заметил я.
      — Ты меня в этом обставил, — признался справа от меня Рэндом. — Но такое ощущение просочилось-таки, деликатно выражаясь, до моих печенок. Я почему-то верю, что там внизу и есть основа нашего мира.
      — Посторонний наблюдатель может иногда лучше понять положение, чем тот, кто является частью его, — заметил Ганелон.
      Рэндом взглянул не меня и обратил свое внимание обратно к этому зрелищу.
      — Как ты думаешь, все снова изменится, если мы спустимся посмотреть вблизи? — поинтересовался он.
      — Есть только один способ выяснить это, — произнес я.
      — Тогда, колонной по одному, — согласился Рэндом. — Я — первым.
      — Ладно.
      Рэндом направил своего коня направо, затем налево, снова направо, длинной серией подъемов и спусков, проведшей нас зигзагами через большую часть поверхности стены. Продолжая двигаться в том же порядке, который мы сохраняли весь день, я последовал за ним, а последним ехал Ганелон.
      — Кажется, теперь достаточно стабильно, — крикнул впереди Рэндом.
      — Пока.
      — Ниже в скалах я вижу отверстие.
      Я нагнулся вперед. На одном уровне с овальным плато находился вход в пещеру.
      Расположение его было таким, что, когда мы занимали позицию повыше, он был скрыт из поля зрения.
      — Мы проедем довольно близко от него, — промолвил я.
      — Быстро, осторожно и молча, — добавил Рэндом.
      Он вынул шпагу.
      Я вытащил из ножен Грейсвандир, а в одном повороте позади и надо мной Ганелон обнажил свое оружие.
      Мы не проехали мимо отверстия, а повернули еще раз налево, прежде, чем подъехали к нему. Мы двигались, однако, в десяти-пятнадцати футах от него, и я заметил неприятный запах, который не смог опознать. Кони же, должно быть, разобрались лучше и были по натуре пессимистами, потому что они прижали уши к головам, раздули ноздри и издавали тревожные звуки, противясь поводьям. Они, однако, успокоились, как только мы сделали поворот и снова начали двигаться прочь от отверстия. Они не страдали от приступов страха, пока мы не достигли конца нашего спуска и не направились к поврежденному Лабиринту. Они отказались приближаться к нему.
      Рэндом спешился. Он подошел к краю узора, остановился и пригляделся. Через некоторое время он, не оборачиваясь, проговорил:
      — Из всего, что мы знаем, следует, что повреждение было преднамеренным.
      — Кажется, так, — согласился я.
      — Также очевидно, что нас привели сюда не без причины.
      — Я бы сказал, что да.
      — Тогда не требуется слишком большого воображения, чтобы сделать вывод, что цель нашего пребывания здесь — определить, как был поврежден Лабиринт и что можно сделать для его ремонта.
      — Возможно. Каков же твой диагноз?
      — Пока никакого.
      Он двинулся вдоль периметра геометрической фигуры направо, где начинался эффект кляксы. Я бросил шпагу в ножны и приготовился спешиться. Ганелон протянул руку и взял меня за плечо.
      — Я и сам могу, — начал было я.
      — Но, Корвин, — сказал он, игнорируя мои слова, — посередине Лабиринта, похоже, есть маленькая неправильность. У нее вид чего-то такого, чему здесь не место.
      — Где?
      Он показал, и я проследовал взглядом за его жестом.
      Неподалеку от центра находился какой-то посторонний предмет. Палка?
      Камень? Случайно залетевший кусок бумаги? На таком расстоянии было невозможно точно сказать, что это.
      — Я вижу его, — проронил я.
      Мы спешились и направились к Рэндому, который к тому времени пригнулся над крайним правым концом узора, изучая обесцвеченность.
      — Ганелон заметил что-то у центра.
      Рэндом кивнул:
      — И я заметил. Я как раз пытался решить, как половчее подобраться и разглядеть получше. Мне как-то не по вкусу проходить разрушенный Лабиринт. С другой стороны, я гадал, чему я подставлю себя под удар, если попытаюсь пройти через замазанный участок. А ты что думаешь?
      — Прохождение того, что здесь есть от Лабиринта, потребует немало времени, если сопротивление тут сродни тому, что дома. Нас также учили, что сбиться там с пути — смерть, а это положение вынудит меня покинуть его, когда я доберусь до пятна. С другой стороны, как ты говоришь, я могу, ступив на черное, подать сигнал тревоги нашим врагам. Так что...
      — Так что ни один из вас не будет этого делать, — перебил Ганелон. Я пройду Лабиринт.
      Затем, не дожидаясь ответа, разбежавшись, он прыгнул в черный сектор, пронесся через него к центру, остановился ровно настолько, чтобы подобрать какой-то небольшой предмет, повернулся и побежал назад.
      Спустя несколько секунд он стоял рядом с нами.
      — Это была рискованная затея, — буркнул Рэндом.
      Он кивнул:
      — Но если бы я этого не сделал, вы бы все еще обсуждали, как поступить.
      Он поднял руку и протянул предмет.
      — Ну, а теперь, что вы скажете об этом?
      Он держал кинжал. На него был насажен прямоугольник запятнанного картона. Я взял его у Ганелона.
      — Похоже на Карту, — предположил Рэндом.
      — Да.
      Я высвободил Карту и разгладил порванные края. Человек, которого я рассматривал, был наполовину знакомым. Это значит, конечно, что он был так же наполовину незнакомым.
      У него были светлые, прямые волосы, чуть резковатые черты лица, легкая улыбка и несколько мелкокостное телосложение.
      Я покачал головой:
      — Я его не знаю.
      — Дай-ка мне посмотреть.
      Рэндом взял у меня Карту и свел над ней брови.
      — Нет, — произнес он через некоторое время, — я тоже не знаю. Кажется почти так, будто мне следовало знать, но... нет.
      В этот момент лошади возобновили свои жалобы, и с куда большей силой. И нам нужно было лишь немного обернуться, чтобы узнать причину их беспокойства. Он выбрал именно этот момент, чтобы появиться из пещеры.
      — Проклятье, — прорычал Рэндом.
      Я согласился с ним.
      Ганелон прочистил горло и обнажил меч.
      — Кто-нибудь знает, что это такое? — прошептал он.
      Мое первое впечатление от зверя заключалось в том, что он был змееподобным, как из-за его движений, так и из-за того факта, что его длинный толстый хвост казался, скорее, продолжением его длинного тонкого тела, чем всего лишь довеском.
      Однако, он передвигался на четырех ногах с двумя сочленениями, с большими ступнями и грозными когтями.
      Его узкая голова была с клювом и раскачивалась из стороны в сторону, когда он приближался, показывая нам то один, то другой светло-голубой глаз. По бокам были сложены большие крылья, пурпурные и кожистые. Он не имел ни шерсти, ни волос, ни перьев, хотя на груди, плечах, спине и по всей длине хвоста блестела чешуя. От клюва-штыка до кончика хвоста он казался немногим большим трех метров.
      Когда он двигался, раздавалось легкое позвякивание, и я уловил отблеск чего-то яркого у него на шее.
      — Самое близкое к нему, что я знаю, — заметил Рэндом, — это геральдический зверь, грифон. Только этот лысый и пурпурный.
      — Определенно не наша национальная птица, — добавил я.
      Я вынул Грейсвандир и направил острие на одну линию с головой зверя.
      Зверь выбросил красный раздвоенный язык. Он поднял крылья на несколько дюймов и уронил их. Когда его голова качнулась вправо, хвост двинулся влево, затем наоборот, производя, когда он наступал, почти гипнотический текучий эффект.
      Его, однако, кажется, больше беспокоили лошади, чем мы, потому что курс его был направлен совершенно мимо нас, к месту, где стояли, дрожа и роя копытами землю, наши кони.
      Я двинулся преградить ему путь.
      В этот момент он встал на дыбы.
      Крылья поднялись и распустились, раскинувшись, словно пара обвисших парусов, поймавших вдруг порыв ветра.
      Он стоял на задних ногах и возвышался над нами, занимая, казалось, в четыре раза больше места, чем прежде.
      Затем он издал пронзительный, жуткий охотничий крик или вызов, от которого у меня долго звенело в ушах.
      С этим он резко опустил свои крылья вниз и прыгнул, становясь временно летучим.
      Лошади понесли и обратились в бегство. Зверь был за пределами нашей досягаемости. Только тогда я понял, что означала яркая вспышка и позвякивание. Это чудище сидело на привязи, состоящей из длинной цепи, тянувшейся назад в пещеру.
      Точная длина его поводка была в данную минуту вопросом, представляющим собой более, чем академический интерес.
      Я повернулся, когда он пролетел, шипя, хлопая крыльями и падая, мимо меня.
      Зверь не обладал достаточной инерцией, чтобы добиться настоящего взлета при таком коротком разбеге.
      Я увидел, что Звезда и Огнедышащий отступали к противоположному концу овала. С другой стороны коня Рэндома понесло в направлении Лабиринта.
      Зверь снова коснулся земли, повернулся, словно для того, чтобы погнаться за Яго, конем Рэндома, затем вновь стал изучать нас и замер. На этот раз он был намного ближе — меньше четырех метров — и склонил голову набок, показывая нам правый глаз, а затем открыл клюв и издал тихий каркающий звук.
      — Что скажешь, если мы набросимся на него сейчас? — предложил Рэндом.
      — Нет. Подожди. В его поведении есть что-то необычное.
      Пока я говорил, он уронил голову и опустил крылья. Затем он три раза клюнул землю и снова поднял голову, после чего частично собрал крылья. Хвост его резко дернулся, а затем более энергично завилял из стороны в сторону. Он открыл клюв и повторил каркающий звук.
      В этот момент нас отвлекли.
      Яго вступил в Лабиринт точно со стороны зачерненного участка. Углубившись в него на пять-шесть метров и оказавшись поперек силовых линий, он попался неподалеку одной из Вуалей, как насекомое на липучку. Он громко заржал, когда вокруг него взвились искры, и его грива поднялась и встала дыбом.
      Небо прямо над головой немедленно начало чернеть. Но собираться стало не облако водных паров. Появилась совершенно круглая формация, красная в центре, желтая ближе к краям, вращавшаяся по часовой стрелке.
      До наших ушей вдруг донесся звук, похожий на бой единственного колокола, за которым последовал рев трещотки.
      Яго продолжал рваться, сперва высвободив правую ногу, затем вновь запутав ее, когда освободил левую, издавая все время дикое ржание. искры к тому времени поднялись ему до холки, и он стряхивал их с холки и шеи, словно капли дождя, а вся его фигура испускала мягкое, маслянистое свечение.
      Громкость рева усилилась, и в сердце красной штуки над нами, начали мелькать маленькие молнии. В этот миг мое внимание привлек бряцающий звук, и, посмотрев вниз, я обнаружил, что пурпурный грифон прополз мимо и двинулся, чтобы расположиться между нами и шумным красным феноменом.
      Он пригнулся, словно гаргуйля, отвернувшись от нас и глядя на спектакль.
      Именно тогда Яго и освободил две передние ноги и встал на дыбы. К тому времени в нем было что-то нематериальное, наряду с его яркостью и омываемой искрами нечеткостью его контуров. Может, он и ржал в тот миг, но все прочие звуки были поглощены беспрестанным ревом сверху.
      С шумливой фигуры сверху спустилась воронка — яркая, сверкающая, поющая и теперь необыкновенно быстрая. Она коснулась вставшего на дыбы коня, и на мгновение его контуры до крайности расширились, становясь пропорционально этому эффекту все тоньше и тоньше, а затем он исчез. На короткий промежуток времени воронка оставалась неподвижной, словно совершенно сбалансированный волчок, а затем звук начал слабеть.
      Хоботок медленно поднялся до определенной точки, но на небольшое расстояние — наверное, в рост человека — над Лабиринтом. Затем он втянулся вверх столь же быстро, как и опустился.
      Вой прекратился, рев начал стихать. Миниатюрные молнии в кругу поблекли.
      Вся фигура начала бледнеть и замедлять движение. Миг спустя она была лишь кусочком тьмы, еще миг — и она исчезла.
      Насколько я мог видеть, нигде не осталось никаких следов Яго.
      — Не спрашивай меня, — сказал я, когда Рэндом повернулся ко мне. — Я тоже ничего не знаю.
      Он кивнул, а затем обратил свое внимание к нашему пурпурному спутнику, который как раз забряцал цепью.
      — А что вот насчет этого, Чарли? — спросил он, играя шпагой.
      — У меня возникло такое чувство, что он пытался защитить нас, произнес я, сделав шаг вперед. — Прикрой меня, я хочу кое-что попробовать.
      — Ты уверен, что сможешь двигаться достаточно быстро? — осведомился он. — С этим боком...
      — Не беспокойся, — бросил я чуть веселей, чем было необходимо.
      Я продолжал идти. Он был прав насчет моего левого бока, где рана от охотничьего ножа все еще тупо побаливала и, кажется, замедляла мои движения. Но Грейсвандир по-прежнему был у меня в правой руке, и это был один из тех случаев, когда мое доверие своим инстинктам превышало все прочее. Я полагался в прошлом на это ощущение, и с хорошим результатом. Бывают времена, когда такой риск кажется просто необходимым.
      Рэндом переместился вперед и направо.
      Я повернулся боком и протянул левую руку так же, как протянули бы вы, знакомясь с чужой собакой. Наш геральдический спутник выпрямился и повернулся.
      Он снова оказался с нами лицом к лицу и изучал Ганелона слева от меня. Затем он рассмотрел мою руку. Он опустил голову и повторил клевательное движение, очень тихо каркнул — слабый булькающий звук поднял голову и медленно вытянул ее вперед. Он вильнул своим огромным хвостом, коснулся клювом моих пальцев, а затем повторил представление. Я осторожно положил ладонь ему на голову. Виляние усилилось, голова оставалась неподвижной. Я мягко почесал ему шею, и тогда он медленно повернул голову, словно наслаждаясь этим. Я убрал руку и отступил на шаг.
      — По-моему, мы — друзья, — тихо прошептал я. — Теперь попробуй ты, Рэндом.
      — Шутишь?
      — Я уверен, что опасности нет. Попробуй.
      — А что ты сделаешь, если окажется, что ты не прав?
      — Извинюсь.
      — Великолепно!
      Он подошел и подал руку. Зверь остался дружелюбным.
      — Ладно, — промолвил Рэндом, спустя некоторое время. Он все еще гладил ему шею. — И что же мы доказали?
      — Что он сторожевой пес.
      — Что же он сторожит?
      — Очевидно, Лабиринт.
      — Тогда, на первый взгляд, — заметил, отходя, Рэндом, — я бы сказал, что его работа оставляет желать лучшего.
      Он показал на темный участок.
      — Что вполне понятно, если он также дружелюбен со всеми, кто не ест овес и не ржет.
      — Я полагаю, что он очень разборчив. Возможно также, что он был поставлен здесь для того или после того, как были нанесены повреждения, для защиты от дальнейших подобных действий.
      — И кто же его поставил?
      — Сам хотел бы знать. Явно кто-то из наших.
      — Ты можешь получше испытать свою теорию, позволив Ганелону приблизиться к нему.
      Ганелон не шевельнулся.
      — У вас может быть семейный запах, — проговорил, наконец, он, — и он благоволит только амберитам. Так что, спасибо, я воздержусь от этого действия.
      — Ладно, это не так уж важно, твои догадки пока верны. как ты толкуешь эти события?
      — Из двух фракций, боровшихся за трон, — заметил он, — та, что состояла из Бранда, Фионы и Блейза, как ты говорил, лучше знает природу сил, действующих вокруг Амбера. Бранд не сообщил тебе деталей — если ты не опустил каких-нибудь происшествий, о которых он мог рассказать, — но, по моим догадкам, именно это повреждение Лабиринта и представляет собой средство, благодаря которому их союзники получили доступ в наши владения. Один или несколько их и причинили эти повреждения, обеспечившие темный путь. Если этот сторожевой пес откликается на фамильный запах или какое-то другое средство опознания, каким обладаете все вы, то он действительно мог быть здесь все время и не счел подобающим выступить против вредителей.
      — Возможно, — согласился Рэндом. — Есть какие-нибудь идеи насчет того, как это удалось совершить?
      — Наверное, — ответил он. — Я дам вам возможность увидеть это, если вы согласны.
      — Что для этого требуется?
      — Идите сюда.
      Он повернулся и направился к краю Лабиринта.
      Я последовал за ним. Рэндом сделал то же самое. Сторожевой грифон крался рядом со мной.
      Ганелон повернулся и протянул руку.
      — Корвин, можно мне побеспокоить тебя относительно кинжала, который я добыл?
      — Бери.
      Я вытащил его из-за пояса и передал ему.
      — Повторяю, что для этого требуется? — вновь поинтересовался Рэндом.
      — Королевская кровь Амбера, — ответил Ганелон.
      — Не уверен, что эта идея мне по душе, — буркнул Рэндом.
      — Все, что тебе требуется сделать, это уколоть им палец, — успокоил его Ганелон.
      Он протянул кинжал.
      — И дать капле крови упасть на Лабиринт.
      — И что случится?
      — Давай попробуем и увидишь.
      Рэндом посмотрел на меня:
      — Что скажешь?
      — Действуй! Я заинтригован результатом.
      Он кивнул:
      — Ладно.
      Рэндом взял кинжал у Ганелона и кольнул им кончик левого мизинца. Затем он сжал палец, держа его над Лабиринтом. Появилась крошечная красная бусинка, постепенно увеличившись в размерах, она задрожала и упала.
      Сразу же с места, где она коснулась поверхности, взвился дымок, сопровождаемый слабым потрескиванием.
      — Будь я проклят! — воскликнул явно заинтригованный Рэндом.
      Возникло крошечное пятнышко, постепенно расползшееся до размеров полудоллара.
      — Видите, — показал Ганелон, — вот как это было сделано.
      Пятнышко было и в самом деле миниатюрным подобием массивной кляксы подальше и правее от нас. Сторожевой грифон издал слабый визг и отступил, быстро поворачивая голову от одного из нас к другому.
      — Легче, парень, легче, — проронил я.
      Я протянул руку и снова успокоил его.
      — Но что могло вызвать такое большое... — начал было Рэндом, а затем медленно кивнул.
      — В самом деле, что? — вымолвил Ганелон. — Я не вижу никаких следов, отмечающих место, где был уничтожен твой конь.
      — Королевская кровь Амбера, — высказался Рэндом. — Ты сегодня просто-таки переполнен озарениями, не так ли?
      — Попросим Корвина рассказать тебе о Лорене, месте, где рос черный круг. Я всегда настороже к действию этих сил, хотя тогда я знал их лишь издали. Эти дела стали для меня ясней с каждой новой вещью, что я узнавал от вас. Да, теперь у меня бывают озарения, когда я знаю больше об этих фокусах. Спроси Корвина, хорошая ли голова у его генерала.
      — Корвин, дай мне проколотую Карту, — попросил вместо этого Рэндом.
      Я вытащил ее из кармана и разгладил. Пятна казались теперь более зловещими.
      Меня также поразила еще одна вещь. Я не верил, что она была выполнена Дворкиным, мудрецом, магом, художником и одно время наставником детей Оберона. До этого момента мне и в голову не приходило, что кто-то еще мог оказаться способен произвести что-то подобное.
      Хотя стиль этой Карты казался каким-то знакомым, это была не его работа. Где же я раньше видел этот обдуманный штрих, менее спонтанный, чем у мастера, как будто каждое движение было очень продумано, прежде чем перо коснулось бумаги?
      И еще было что-то не так в ней — качество идеализации иного порядка, чем у наших собственных Карт, почти такое, словно художник, скорее, работал по старой памяти, с мимолетных встреч или по описанию, чем с живой натуры.
      — Дай Карту, Корвин, будь так любезен, — повторил Рэндом.
      Что-то в том, как он это сказал, заставило меня заколебаться. У меня появилось чувство, что он каким-то образом обошел меня в чем-то важном, чувство, которое мне совсем не понравилось.
      — Я здесь для тебя гладил эту старую уродину и только что пролил кровь ради общего дела, Корвин, а теперь дай ее мне.
      Я вручил ему Карту, и мое беспокойство усилилось, когда он держал ее перед собой в руке и хмурил брови. Почему это я вдруг поглупел? Может, медленно торжествует ночь в Тир-на Ног-те?
      Почему?..
      Рэндом начал ругаться, выдав длинный ряд богохульств, непревзойденных ничем встреченным мною ранее за мою долгую военную карьеру.
      — Что это? — удивился я. — Не понимаю.
      — Королевская кровь Амбера, — ответил он, наконец. — Понимаешь, кто бы ни сделал это, он прошел сперва Лабиринт. Потом они стояли там в центре и вступили с ним в контакт через эту Карту. Когда он ответил и был достигнут твердый контакт, они закололи его. Его кровь пролилась на Лабиринт, уничтожив его часть, как сделала здесь моя кровь.
      Он замолк, сделав несколько глубоких вздохов.
      — Это смахивает на ритуал, — заметил я.
      — Черт бы побрал ритуалы! — выругался он. — Черт побери их всех! Одному из них предстоит умереть, Корвин! Я собираюсь убить его... или ее.
      — Я все еще не...
      — Я — дурак, — сплюнул он, — раз не увидел этого сразу же. — Смотри! Посмотри внимательнее!
      Он сунул мне проколотую Карту. Я уставился на нее и по-прежнему ничего не видел.
      — А теперь посмотри на меня! — приказал он.
      Я посмотрел, затем вновь взглянул на Карту и понял, что он имел в виду.
      — Я никогда не был для него ничем, кроме шепота жизни в темноте. Но они использовали для этого моего сына, — печально сказал он. — Это должно быть изображение Мартина.

Глава 2

      Стоя рядом с нарушенным узором Лабиринта и глядя на изображение человека, который мог быть, а мог и не быть сыном Рэндома, который мог умереть, а мог и не умереть от ножевой раны, полученной из точки внутри Лабиринта, я повернулся и мысленно сделал гигантский шаг назад, снова мгновенно прокрутив в памяти события, доведшие меня до этого пункта особого откровения. В последнее время я узнал столько нового, что события, происшедшие за последние пять лет, казалось, образовывали совершенно отличную историю, чем в то время, когда я переживал их.
      Я даже имени своего не знал, когда очнулся в «Гринвуде», в том частном госпитале в штате Нью-Йорк, где я провел две совершенно вылетевшие из памяти недели после автокатастрофы.
      Лишь недавно мне рассказали, что сама катастрофа была подстроена моим братом Блейзом сразу же после моего побега из Портеровской психолечебницы в Олбани.
      Я услышал эту историю от своего брата Бранда, который в первую очередь укатал меня в Портеровскую лечебницу посредством поддельных свидетельств психиатров. В Портеровской лечебнице я на протяжении нескольких дней подвергался шокотерапии, с результатами двусмысленными, но предположительно вызвавшими некоторое возвращение памяти. Очевидно, именно это и напугало Блейза до того, что он совершил покушение на мою жизнь во время побега, прострелив пару шин на повороте над озером. Это, несомненно, кончилось бы моей смертью, не будь Бранд лишь на шаг позади Блейза, явившись защитить свой страховой вклад — меня. Он сказал, что сообщил в полицию, вытащил меня из озера и оказал первую помощь, пока не прибыла подмога. Вскоре после этого он был захвачен в плен своими бывшими партнерами, Блейзом и нашей сестрой Фионой, заточившими его в хорошо охраняемую башню в дальнем Отражении.
      Было две группы, строивших заговоры и контрзаговоры с целью захватить трон, наступавших друг другу на пятки, дышавших друг другу в затылок и делавших друг другу все прочее, что могло выйти на таком расстоянии.
      Наш брат Эрик при поддержке братьев Джулиана и Каина готовились занять трон, долго остававшийся вакантным из-за необъяснимого отсутствия нашего отца Оберона, то есть необъяснимого для Эрика, Джулиана и Каина. Для другой группы, состоящей из Блейза, Фионы и, первоначально, Бранда, оно не было необъяснимым, поскольку они-то и были ответственными за него. Они организовали возникновение такого положения дел, чтобы открыть Блейзу дорогу к трону. Но Бранд совершил тактическую ошибку, попытавшись приобрести помощь Каина в их борьбе за трон, потому что Каин решил, что выиграет Больше, поддержав партию Эрика.
      Это оставило Бранда под пристальным наблюдением, но не выдало сразу же, кто именно его партнеры. Примерно в то же время Блейз и Фиона решили применить против Эрика своих тайных союзников.
      Бранд возражал против этого, страшась могущества этих сил, и в результате был отвергнут Блейзом и Фионой. Тогда, преследуемый всеми, он попытался полностью опрокинуть равновесие сил, совершив путешествие в Отражение, на землю, где Эрик много веков назад оставил меня умирать.
      Лишь позже Эрик узнал, что я не умер, но подвергся полной амнезии, что было почти также неплохо, и, поставив сестру Флору наблюдать за моей ссылкой, надеялся, что этим все и кончится. Бранд позже сказал мне, что он поместил меня в Портеровскую лечебницу в отчаянной попытке восстановить мою память в качестве предварительного шага к моему возвращению в Амбер.
      Пока Фиона и Блейз разделывались с Брандом, Эрик вступил в контакт с Флорой. Она устроила мой перевод из клиники, куда меня отправила полиция, в Гринвуд с инструкциями держать меня на наркотиках, в то время, как Эрик начал подготавливать свою коронацию на Амбере.
      Вскоре после этого идиллическое существование нашего брата Рэндома в Тексорами было прервано, когда Бранд сумел отправить ему сообщение, минуя нормальные семейные каналы — то есть Карты — прося об освобождении. Пока Рэндом, блаженно не участвовавший в борьбе за власть, занимался этим делом, я сумел сам освободиться из «Гринвуда» все еще относительно беспамятный. Приобретя адрес Флоры у напуганного директора Гринвудского госпиталя, я заявился к ней в дом в Винчестере, применил ловкий блеф и поселился, как гость, у нее дома.
      Рэндом в то же время менее чем преуспел в своей попытке выручить Бранда. Убив змеевидного сторожа башни, он вынужден был бежать от ее внутренних охранников, использовав один из странных движущихся камней этого Отражения. Однако охранники, крепкая шайка нелюдей, успешно гналась за ним через Отражения — подвиг, обычно невозможный для большинства неамберитов.
      Тогда Рэндом бежал в Отражение Земли, где я вел Флору по тропам взаимопонимания, пытаясь в то же время найти надлежащую дорогу к просвещению относительно собственного положения.
      После того, как он пересек континент, в ответ на мои заверения, что будет под моей защитой, Рэндом явился в дом к Флоре, считая, что его преследователи были моими собственными союзниками. Когда я помог ему уничтожить их, он был озадачен, но не хотел поднимать вопрос, покуда я казался занятым какими-то личными маневрами в направлении к трону. Фактически он с легкостью попался на обман и препроводил меня обратно к Амберу через Отражения.
      Эта авантюра оказалась в некоторых отношениях выгодной, в то время как в других отношениях намного менее удовлетворительной. Когда я, наконец, открыл истинное состояние своих дел, Рэндом и наша сестра Дейдра, встреченная нами по пути, проводила меня в зеркальное Отражение Амбера в море, в Рембу. Там я прошел через Отражение Лабиринта и в результате восстановил почти весь объем своей памяти, решив таким образом также и вопрос, был ли я настоящий Корвин или всего лишь одно из его Отражений. Из Рембы я переправился в Амбер, применив мощь Лабиринта для мгновенного возвращения домой.
      После неоконченной дуэли с Эриком я бежал через Карту во владения своего любимого брата и несостоявшегося убийцы Блейза.
      Я объединился с Блейзом в нападении на Амбер, плохо организованном деле, которое мы проиграли. Блейз исчез во время последней схватки при обстоятельствах, на вид фатальных для него, но, чем больше я узнавал и думал об этом, вероятно, не таких уж и роковых. Это предоставило мне возможность стать пленником Эрика и невольным участником его коронации, после которой он меня ослепил и заточил в темницу. Несколько лет спустя в подземельях Амбера произошла регенерация моего зрения, прямо пропорциональная ухудшению состояния моего ума.
      Только случайное появление старого советника отца, Дворкина, у которого с психикой обстояло еще хуже, чем у меня, дало возможность побега.
      После этого я занялся восстановлением сил и твердо решил быть более осмотрительным, когда в следующий раз нападу на Эрика. Я шел через Отражения к старой земле, где я некогда царствовал — Авалону — с планами приобрести там вещество, о котором среди амберитов знал я один, единственный в своем роде химикалий, способный подвергаться детонации в Амбере. По дороге я проходил через страну Лорену, повстречав там своего старого сосланного генерала Ганелона, или кого-то очень похожего на него.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11