Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Солнце мертвых

ModernLib.Net / Ужасы и мистика / Атеев Алексей Алексеевич / Солнце мертвых - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 3)
Автор: Атеев Алексей Алексеевич
Жанр: Ужасы и мистика

 

 


В статье, правда, довольно туманно говорится, что Кокуев сам присутствовал на процедуре воскрешения, что подтверждает своим дворянским словом. Можно понять, что за всем этим скрывалась какая-то личная драма. Кокуев также заявил, что лично знаком с колдунами и чернокнижниками, но на просьбу Ост-родумова познакомить с ними и его вежливо, но решительно отказал. Причем сказал, что так будет лучше для самого же Остродумова.

Остродумов дальше рассказывает о Кокуеве, нелюдимом холостяке, некогда участвовавшем в Крымской кампании. Отставной майор, видимо, сам баловался черной магией, во всяком случае, с ее помощью пытался искать клады. Но, как иронически замечает Остродумов: «Сатана так и не дат ему богатства». Подробней о личности и деяниях Кокуева можно прочитать в его труде «Сонмище демонов черных и белых».

Статья Остродумова крайне возбудила мое любопытство. Захотелось самому познакомиться с записками отставного майора. Я перерыл все местные библиотеки, делал запросы в крупнейшие книгохранилища страны, но все безрезультатно.

Тогда я решил съездить в Лиходеевку, но сначала побольше разузнать о самой деревне. Опять архивы… Сведений довольно мало, но каждый попадавшийся документ был весьма любопытен.

— Вот, например. — Митя кивнул на давешнюю дореволюционную карту уезда. — Почему Лиходеевка стоит как бы в центре нескольких помещичьих владений, а сама никому не принадлежит? Оказывается, дело в том, что населяли ее однодворцы — довольно своеобразная группа русского свободного крестьянства. Некогда их относили к низшему дворянству, но матушка Екатерина Вторая особым указом перевела их в крестьян. Однако однодворцы былых вольностей не забыли и с простыми крепостными не больно-то якшались.

Было их в Лиходеевке согласно ревизской сказке 1858 года 48 душ мужского пола. Еще более интересный документ — рукописный сборник легенд и преданий нашей губернии, собранный и записанный семинаристом Лаврентием Воздвиженским. Эта толстая амбарная книга в коленкоровом переплете, исписанная каллиграфическим почерком, попалась мне среди книг и документов бывшей Архангельской церкви. Архив этой церкви находится, кстати, в вашей библиотеке, Валентина Сергеевна.

Так вот, там говорится, что при царе Федоре Иоан-новиче, сыне Ивана Грозного, в наш уезд было сослано несколько представителей знатных дворянских семей, обвиненных в ереси и колдовстве. Лишены они были всех своих земель и добра, но не сожжены, как полагалось, нравы при Федоре Иоанновиче стали помягче. Именно они и основали Лиходеевку. Видимо, кое-какие средства у них остались, потому что поставили они себе крепкие усадьбы и зажили на свой манер, тихо, но независимо.

Из той же книги следует, что Лиходеевка издавна пользовалась недоброй славой среди окрестного населения.

«В Божьем храме редко кто из них бывает, — пишет семинарист, — а в самой деревне церкви нет». Хотя он оговаривается, что все жители Лиходеевки крещены по православному обряду. Семинарист Лаврентий, видимо, знал больше, чем написал в своем труде, но по каким-то причинам об этом не распространялся.

Валентина Сергеевна слушала этот рассказ сначала с напряженным интересом, но постепенно вся эта старина стала ей надоедать. За окном давно стояла теплая августовская ночь. С улицы налетели ночные бабочки и кружились возле настольной лампы. Было тихо и уютно, а все эти ужасы, казалось, существовали только в воображении.

Она потянулась, нечаянно задела стакан на столе. Звякнула ложечка. Митя приостановил свой рассказ и насмешливо заметил, что Валентине Сергеевне, видимо, уже не страшно и пора расходиться по домам.

— Нет, нет! — воскликнул Забалуев. — Дело вовсе не в гражданке Петуховой, вся эта история представляет несомненный исторический интерес.

— Как это не во мне? — рассердилась библиотекарша, обидевшаяся на слово «гражданка». — Именно во мне.

В комнате повисла напряженная тишина. Валентина Сергеевна поднялась и, взглянув на часы, сказала:

— Ну что ж, товарищи, мне пора. Поздно уже. Спасибо за интересный рассказ, но никакой ясности он не внес: колдуны, зомби — все это…

Но Воробьев не дал ей договорить.

— Сядьте! — сказал он властно. И Валентина Сергеевна невольно подчинилась. — Вы, Валентина Сергеевна, и не подозреваете, в какой переплет попали. Насколько все это серьезно. Верите вы или не верите, это, конечно, ваше дело, хотя после того, что с вами произошло, нужно быть полным кретином, чтобы отрицать очевидное. Я еще не дорассказал всей этой истории.

Слова Воробьева сильно смутили библиотекаршу. Напоминание об опасности подействовало, как ушат холодной воды.

«Ладно, — решила она, — дослушаю эти глупости до конца, раз уж сама напросилась».

— Итак, я продолжаю. — Митя потушил окурок в пепельнице и отхлебнул стакан холодного чаю. — После всех изысканий надо было ехать в Лиходеевку. Мне очень хотелось это сделать, но что-то постоянно мешало. То разные житейские заботы, то еще какие-то мелочи. Иногда мне казалось, что некий внутренний голос шепчет: не езди, Митя, не езди… Я человек не суеверный, однако, по правде сказать, было как-то не по себе.

И тут случилось довольно странное происшествие, давшее толчок целой цепочке еще более странных событий.

Как-то в музей зашел пожилой гражданин довольно странной наружности, напоминавший Паганеля из известного фильма «Дети капитана Гранта». Только в отличие от актера Черкасова он был маленький и толстый. А сходство же заключалось во множестве приспособлений для ловли насекомых, имевшихся при нем. В руках диковинного старика был сачок для ловли бабочек, еще один сачок болтался за спиной. На боку висели жестяные коробки, какие-то морилки. Одет он был в просторный парусиновый костюм. Дополняла наряд широкая соломенная панама. Когда потом мы с ним шли по улице, то вид его вызывал живейший интерес прохожих. А ребятишки так вообще бежали за ним следом.

Этот диковинный человек представился профессором-энтомологом Викентием Аркадьевичем Струм-сом.

Время было непростое, и наш бдительный директор перво-наперво потребовал у него документы. Документы оказались в полном порядке: командировочное удостоверение, паспорт, еще какие-то бумаги. Были и рекомендательные письма из очень солидных учреждений с просьбой оказывать В. А. Струмсу всяческую помощь в его изыканиях. Пока директор рассматривал бумаги, раздался звонок. И по почтительному тону директора можно было понять, что на том конце провода кто-то из начальства. Разговор, видимо, шел все о том же Струмсе, потому что, положив трубку, директор рассыпался перед профессором мелким бесом.

Из разговора выяснилось, что наш новый знакомый — специалист по ночным бабочкам. И что, как ему стало известно, в наших местах встречается редчайший подвид — бабочка «мертвая голова».

— А где же водится этот подвид? — встрял в разговор я.

Директор музея недовольно на меня покосился.

— Здесь, не очень далеко от города, есть деревня Лиходеевка, так, по моим сведениям, где-то возле нее, — ответил Струме.

Упоминание о Лиходеевке разожгло мой интерес невероятно. И, не обращая внимания на нахмуренного директора, я полностью завладел разговором.

— А откуда у вас эти сведения? — спросил я профессора.

— Да вот из этой книги. — И он достал из полевой сумки — что бы вы думали? — «Сонмище демонов черных и белых» отставного майора Кокуева.

Прочитав заглавие книги, оттиснутое золотом на черном переплете, я чуть со стула не свалился.

— Вот видите, — профессор раскрыл книгу и показал рисунок гигантской бабочки, — автор утверждает, что изображение это в натуральную величину. И я ему верю, да, верю! — Он запальчиво повысил голос. — Особенности рисунка доказывают, что рисовал он с натуры. Подвид этот нигде пока не описан, и я надеюсь…

Тут он остановился и перевел дух.

— Ну, ладно, об этом потом. Одним словом, я прошу вашей помощи. — Он посмотрел на директора. — Помогите мне добраться до этой Лиходеевки.

— Нет ничего проще, — сказал директор. — Даю в ваше распоряжение Митю Воробьева. — Он кивнул в мою сторону. — Завтра же и отправляйтесь.

Я проводил профессора до гостиницы. Мы обо всем договорились. В конце же я набрался смелости и попросил у него на одну ночь книгу, за которой я так долго и безуспешно охотился. Струме внимательно посмотрел на меня, но книгу дал, только попросив как можно бережнее с ней обращаться. Вообще он производил впечатление чудака не от мира сего. Однако на прощание еще раз внимательно посмотрел на меня, и мне показалось, что он совсем не тот, за кого себя выдает. Лицо его приняло серьезное и даже строгое выражение.

— Конечно, все, что изложено в этой книге, невероятно, — промолвил Струме. — Однако нет оснований не верить автору. Конечно, много туману. Но личное, личное не может быть придумано! Вы, молодой человек, надеюсь, сами сделаете вывод.

Схватив драгоценную книгу, я побежал к себе. И надо сказать, она действительно была необычной. Долго рассказывать обо всем, что там написано. Сделана она была в виде дневника. Автор передавал читателю все свои переживания, настроения и т.д. Кроме того, он увлекался магией, и страницы переполняли различные мистические пассажи. Больше всего на меня произвел впечатление один из фрагментов этой необычной книги. По смыслу он был кульминационным. У главного героя (или у автора) была возлюбленная, как он пишет, «девица небесной чистоты». Называл он ее по-разному: то Суламифь, то Изольда, то Женевьева. Однако в одном месте текста стоит совершенно конкретное имя — Дарья Михайловна Сури-на — дочь соседского помещика. Так вот, можно понять, что Суламифь-Даша совсем отставным майором не интересовалась. Он же сгорал от любви. Просил ее руки у отца и получил отказ: видимо, был незавидным женихом. Впрочем, обожание на расстоянии, очевидно, нравилось Кокуеву, совпадало с его рыцарским идеалом.

Однако драма переросла в трагедию. Дарья Сурина внезапно заболела и вскоре скончалась.

Потрясенный Кокуев чуть не лишился рассудка. Однако задумал оригинальный ход. У него были знакомства среди колдунов деревни Лиходеевка. Кстати, о своих связях с нечистой силой майор пишет весьма осторожно, не называя имен и не вдаваясь в подробности. Можно, однако, понять, что вопросы волшебства, чародейства и магии интересовали его чрезвычайно и что он не жалел на овладение ими ни времени, ни средств.

Одним словом, нечистая сила пошла навстречу несчастному.

Тут-то и начинается самое интересное. Церемония воскрешения Дарьи Михайловны Суриной описана очень подробно. Прошло четыре дня с момента погребения. Дело было летом, по-моему, в августе. Кладбище находилось вдалеке от деревень и усадеб, на ничейной земле. Издавна хоронили там окрестных помещиков и членов их семей.

Кокуев был извещен заранее и пришел на кладбище еще засветло. Он долго стоял у свежей могилы, где была похоронена его возлюбленная. Потом присел поодаль и стал ждать.

До темноты никто не появлялся. Но как только стемнело, майор почувствовал на кладбище какое-то движение. Постепенно он стал различать недалеко от свежей могилы темные силуэты. Вспыхнул костерок. В его свете Кокуев увидел, что присутствуют три женщины и один мужчина, глубокий старик с длинными седыми волосами и с такой же бородой. Женщины скинули с себя одежду.

Дальше следует описание ритуала, почти полностью совпадающее с рассказом Валентины Сергеевны.

И заклинания, и зеленый столб света… Все это есть и в рассказе майора. Однако самое интересное случилось дальше. Земля, как пишет Кокуев, расступилась, и появилась усопшая. Женщины упали на колени и запели какую-то странную жалобную песню. Старик же подошел к майору, взял за руку и подвел к ней. Кокуев на протяжении сей процедуры хотя и испытал сильнейшее потрясение, но сохранил присутствие духа. Теперь же силы оставили его, он едва держался на ногах. Мертвая стояла, закрыв глаза, и выглядела совершенно как при жизни, только была очень бледна. От нее шел тяжелый запах свежей земли. Наконец она открыла глаза и впилась безжизненным взглядом в майора. Тот окаменел. Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Внезапно мертвец поднял руки, точно хотел обнять Кокуева. Этого отставной майор уже не вынес. Он потерял сознание. — Воробьев приостановил свой рассказ и вновь закурил.

— А что было дальше? — с живейшим интересом воскликнула Валентина Сергеевна.

— Вот видите, вы уже и увлеклись, — засмеялся Забалуев.

— А дальше… он пришел в себя в какой-то крестьянской избе. Был день. Тут же находился и давешний седобородый старик. Он кратко объяснил Кокуе-ву, что своим обмороком тот все испортил. И что возлюбленной больше никогда не увидит. «А если бы ты не сомлел, — как выразился старец, — то мог бы обрести неслыханную радость». Все это я вычитал в этой странной книге, — закончил свой рассказ Воробьев и глубоко затянулся. — Было там еще много чрезвычайно интересных мест, например, рассказ о том, как с помощью волшебства майор пытался искать клады и как почти нашел один. Словом, всего не перескажешь.

— Однако какое поразительное сходство с рассказом Валентины Сергеевны, — заметил Забалуев.

— Да, сходство несомненное. — Митя потушил папиросу и посмотрел на Петухову.

— Есть в этой книге почти в самом конце рассказ о каком-то таинственном ордене колдунов, будто бы существующем на Руси с незапамятных времен. Кокуев утверждает, что некогда все оккультные науки были разработаны и доведены до совершенства где-то на Востоке, по-видимому, в Вавилоне. А уж оттуда, при помощи халдейских магов, разнесены по всему свету. В истории России все эти тайные силы играли большую, хотя и невидимую непосвященным роль. Автор приводит несколько исторических примеров, когда, по его мнению, не обошлось без колдовства. Читал я книгу всю ночь. А некоторые места перечитывал по нескольку раз и никак не мог понять: что это — мистификация, исповедь сумасшедшего или реальные события, причудливо переплетенные с мистикой?

Может быть, ответ даст предстоящая поездка в Ли-ходеевку?

И вот на следующее утро я уже возле гостиницы поджидаю Струмса. Мы условились встретиться в восемь… И ровно в восемь выходит Викентий Аркадьевич, а рядом с ним здоровенный малый, обвешанный сумками и рюкзаками. Увидел Струме меня, махнул этак небрежно рукой, подзывая, а сам — к «Победе», что стояла у гостиницы. И детина с сумками за ним.

— Знакомьтесь, Митя, — говорит Струме, — это мой ассистент Николай Егорович Белов, можно просто Коля.

Этот Коля молча сует мне руку, грузит вещи в «Победу», садится за руль, и мы трогаемся. Вернул я ему книгу, и вышел у нас прелюбопытный разговор.

Струме меня спрашивает: мол, каково впечатление:

Ну, стал я ему излагать свои мысли. Он сидит, хмыкает так, не поймешь, не то смеется, не то сомневается. Потом спрашивает:

— А вы обратили внимание на то место, где Кокуев рассказывает об ордене колдунов?

— Как же, — говорю, — обратил. Трижды перечитал.

— Ну и что же вы по этому поводу думаете?

— Извините, — говорю, — думаю, что все это бред.

— Бред, значит? — переспрашивает он. — А воскрешение Суриной тоже бред?

Тут я растерялся. Не могу толком выразить своих чувств.

— Ага, молчите, — констатирует профессор. — А скажите, Митя, сами-то вы об этой Лиходеевке что-нибудь знаете?

Я давай рассказывать об истории, что я в детстве слышал, о своих изысканиях… Упомянул о статье Остродумова в «Русской старине». Он кивает: читал, мол,знаю.

Я рассказал о рукописной книге семинариста Воздвиженского. Профессор заинтересовался чрезвычайно. Достал блокнот, записал вкратце основные факты. Расспросил, как можно увидеть этот труд.

Так мы и едем. Он то расспрашивает, то помалкивает, что-то обдумывает.

Тут и я ему вопрос задаю:

— А сами-то вы, Викентий Аркадьевич, что думаете обо всей этой истории?

— Что думаю? А ничего не думаю. Приедем на место, там и думать будем.

И вот мы в Лиходеевке. К моему удивлению, остановились не в деревне, а отъехав от нее с полкилометра. Заехали в лес и расположились на небольшой уютной поляне. Молчавший Коля достал из багажника палатку, да какую-то хитрую, какой я никогда не видел. Яркую, просторную, с тентом, матрацы надувные. Словом, все иностранное. Быстренько, сноровисто все установил. Загляденье.

— Поживем денек-другой на природе, — говорит Струме. — Чем в душной избе с тараканами да клопами, лучше на свежем воздухе, вон кругом какая благодать.

Перекусили мы наскоро. А потом профессор с ассистентом в лес собрались. Взяли свои сачки для ловли бабочек, снасть всякую. Потом гляжу, у Коли какая-то штука вроде миноискателя, с наушниками, только компактнее.

— А это что, — спрашиваю, — у вас такое?

— Это, — говорит Струме, — прибор для определения геомагнитных полей.

— Так вы же не физики.

— Не физики, — подтверждает профессор, — но чтобы вы знали, молодой человек, именно в местах геомагнитных аномалий и водится бабочка, которую мы ищем. Такова особенность вида «мертвая голова».

Ну что ж, объяснили мне популярно, я и доволен. Перед уходом профессор мне говорит:

— Вы, Митя, далеко от машины не уходите, мало ли что…

— А я, Викентий Аркадьевич, в деревню хотел сходить.

— Зачем это?

— Ну так, поговорить с местными жителями, поглядеть, что за Лиходеевкатакая.

— Вот что, Митя, — говорит профессор, — мы с вашим директором договорились, что вы полностью поступаете в мое распоряжение. Так вот, я очень прошу, даже настаиваю, выполняйте то, что я вам сказал, без меня никаких самостоятельных вылазок не предпринимайте.

— Да что за таинственность такая! — возмутился я.

— Я настаиваю, — тихо повторил профессор, и было что-то такое в его тоне, что я замолчал.

Тут подошел ассистент Коля, молча, как-то сбоку посмотрел на меня, точно примеривался, как бы половчее ударить.

— Вы не обижайтесь. — Профессор потрепал меня по плечу. — Вы нам скоро понадобитесь и не пожалеете, что поехали.

Ушли они. «Эге, — думаю, — да они меня вместо сторожа взяли». Но делать нечего. Походил по полянке, залез в палатку, повалялся на надувных матрацах. Взял книжку, почитал…

Стемнело, тут и они появились. Профессор идет веселый. Напевает что-то.

Я с расспросами не лезу, тоже молчу. Запалили костерок. Достал Коля провизию, гляжу, коньячок появился. А вечер тихий, одним словом, удовольствие полное.

— Ты бы, Митя, без лирики, — перебил рассказчика Забалуев, — время позднее, Валентина Сергеевна устала.

— Нет, нет, Митя, рассказывайте все, что считаете нужным! — воскликнула Валентина Сергеевна. Она настолько заинтересовалась этой историей, что забыла обо всем на свете.

— Значит, я продолжаю. Так прошло два дня. Струме и Коля с утра уходили в лес, возвращались уже затемно, ничего определенного не рассказывали. Мне чертовски надоело такое времяпрепровождение. Тем более что ни одной живой души за это время в лесу не встретил. Но я молчал.

На третье утро профессор приказал мне идти с ними. То есть, конечно, не приказал, а попросил, но все равно сказано это было человеком, привыкшим повелевать. Я давно понял, что и Струме, и Коля, конечно, не энтомологи, но кто они на самом деле, определить не мог.

Я был не настолько глуп, чтобы принимать их за иностранных шпионов, хотя на первый взгляд их снаряжение вызывало подозрение. Возможно, они из «органов», но Викентий Аркадьевич был слишком интеллигентен, да и Коля, несмотря на его габариты и молчаливость, видимо, отнюдь не костолом. Я терялся в догадках. Однако с вопросами больше не лез.

Исключая легкую ссору, в первый день конфликтов у нас не было. Относились они ко мне подчеркнуто дружелюбно, ничуть не ставя себя выше. С молчаливым Колей мы в первый же вечер сражались в шахматы при свете фонарика. Причем играл он значительно лучше меня.

Итак, утром мы отправились в путь. На этот раз никаких сачков не взяли, а кроме давешнего прибора, похожего на миноискатель, прихватили еще два небольших ящика, наподобие тех, в которых носят геодезические инструменты. Кроме того, из багажника «Победы» Коля достал две саперные лопатки и тоже взял их с собой.

Идти пришлось довольно долго, примерно часа полтора. Мои попутчики дорогу знали хорошо и уверенно шли через лес. Сосновый бор, через который мы шагали, был полон птичьего щебета. Лето было в самом разгаре, и то тут, то там среди травы и опавшей хвои мелькали кустики земляники со спелыми сочными ягодами. Наконец лес поредел, и мы вышли на огромную поляну, даже скорее небольшое поле. Я сразу понял, что перед нами кладбище, то самое кладбище, описанное в «Сонмище демонов черных и белых». Да, да, Валентина Сергеевна, именно на нем вы и были. Но только вы подошли к нему с другого края, со стороны болота.

Итак, вот оно, таинственное кладбище, место жутких происшествий. Признаюсь, я испытывал не совсем приятное чувство, ступая на его территорию. Однако мои спутники никаких эмоций не выражали. Они молча шагали среди могил и надгробий.

Я поотстал. Кругом было столько интересного. Кладбище старинное. Довольно много памятников, судя по датам, высеченным на них, относилось к восемнадцатому веку. Видимо, здесь были и более ранние надгробия. Кое-где виднелись огромные черные кресты с еле заметным, вырезанным на дереве древним полууставом.

Вообще надписи на большинстве памятников читались с трудом, так сгладили их время и непогода.

Так я ходил среди запустения, пока не услышал окрик:

— Эй, Митя, давай сюда!

Мои товарищи стояли возле приземистого кирпичного строения, оказавшегося склепом дворянского рода Кокуевых. Среди имен, высеченных на черной мраморной доске, было и имя моего знакомца: «Иван Аполлонович Кокуев — майор от инфантерии, герой Крымской кампании».

— Вот он где похоронен, отставной майор Кокуев, — сказал Струме. — В месте, так любезном его меланхолической душе. А возлюбленная его, девица Дарья Сурина, совсем недалеко лежит.

— Может, с нее и начнем, Викентий Аркадьевич? — спросил Коля.

— Пожалуй… — Профессор задумчиво посмотрел по сторонам. — Пожалуй, с нее и начнем. Итак, нами было выявлено семь аномалий. Одна из них — могила возлюбленной майора. Этого и следовало ожидать. Конечно, таких аномалий должно быть значительно больше, но кладбище очень большое, да и чувствительность нашего «локатора» оставляет желать лучшего.

— Что все-таки происходит? — не выдержал я. — Мы что, пришли сюда ловить бабочек? Неужели именно здесь водится «мертвая голова»?

— Может, мертвая, а может, и не мертвая, — рассеянно сказал профессор, — это мы сейчас проверим.

— Викентий Аркадьевич, надо бы ему объяснить, — неожиданно сказал молчун Коля.

— Конечно, конечно, — спохватился Струме. — Так вот, товарищ Воробьев, вы, конечно, догадывались, что мы никакие не энтомологи, хотя, надо признаться, бабочки — моя страсть. Но тем не менее мы честные советские люди, отнюдь не шпионы, как может показаться на первый взгляд. Но вам-то не показалось?

Я молчал.

— Ну вот и отлично, — продолжал профессор. — Работаем мы с Николаем Егоровичем, — он кивнул на ассистента, — как бы вам сказать… в одном научно-исследовательском учреждении, занимающемся некоторыми… ну, скажем, парапсихологическими проблемами. Дичь, подумаете вы, однако ошибетесь. Учреждение наше не рекламируется, вы это, конечно, понимаете и, надеюсь, не будете афишировать наше знакомство. — Тут лицо его как бы затвердело и приняло жестокое выражение. — Знаю, не будете. Так вот. Все эти легенды, поверья, как мы считаем, имеют под собой вполне реальную почву. Кстати, институты, подобные нашему, имеются и на Западе. Скажем, недавно в печать просочились слухи об исследованиях американцев, касающихся знаменитых зомби, вы, наверное, слыхали о них.

Я кивнул головой. Становилось все интереснее.

— Нечто подобное встречается и у нас. Мы с товарищем Беловым с помощью приборов обнаружили на этом кладбище семь мест, где, по нашим предположениям, могут находиться так называемые биороботы. Конечно, слово «биоробот» в данном случае не совсем точно передает суть явления, но, на мой взгляд, оно все же лучше звучит, чем чуждое нашему слуху слово «зомби».

Итак, здесь под землей лежат объекты, чья жизнедеятельность замедлена почти до нуля, но с помощью особых условий их можно реанимировать. Условия эти нам неизвестны. Кто этим занимается, мы догадываемся. Между прочим, по этой самой Лиходеевке еще в конце девятнадцатого века составлен подробнейший секретный доклад, хранившийся в архивах Третьего отделения и читанный, судя по собственноручным пометкам, самим царем Александром II.

Между прочим, составил этот доклад приват-доцент Остродумов, известный вам по публикации в «Русской старине». Кстати сказать: таких зловещих мест, как Лиходеевка, в России было еще несколько. Ну да ладно, об этом потом. А сейчас к делу. Нужно вскрыть могилу девицы Суриной, за этим мы и пришли.

Потрясенный услышанным, я не знал, что и сказать. Поэтому я промолчал в очередной раз, взял саперную лопатку и поплелся за моими товарищами. Жизнь у меня была довольно пестрая. Приходилось заниматься разными, иногда несколько необычными делами, но могилы я до этого не вскрывал. Но, коли это надо советской науке, отчего бы не вскрыть. Однако на душе скребли кошки. И вот мы стоим перед памятником девицы Суриной. Это покосившаяся дорическая колонна из белого мрамора. Ее, видимо, кто-то пытался раскрыть, потому что часть колонны была отбита и валялась тут же. Мы с Николаем взялись за лопатки. Почва в этом месте была песчаной, работа двигалась быстро, однако прошло не меньше двух часов, пока мы докопались до гроба. Наконец вылезли из ямы, закурили. Струме, не принимавший участия в раскопках, сидел тут же на каком-то чурбане.

— Ну что, будем вскрывать, Викентий Аркадьевич? — спросил Коля.

— А нельзя ли выволочь гроб наверх? — спросил Струме.

— Нет, вряд ли, совсем трухлявый, да и не подцепишь.

— Ну тогда ломай крышку, Коля.

Коля взял небольшой ломик и снова спустился в могилу. Раздался хруст, какой бывает, когда разламывают насквозь трухлявое бревно. Мы сгрудились у края могилы и заглянули внутрь. Я, естественно, ожидал увидеть скелет, но в первый момент увидел как бы густую кисею, закрывавшую верхнюю половину тела умершей. «Плесень», — наконец понял я.

— Коля, надень перчатки и респиратор! — крикнул профессор.

Это было исполнено. Ассистент осторожно снял шапку плесени, и мы увидели то, что некогда было лицом молодой красивой девушки.

Может быть, вы видели в археологических музеях мумии? Так вот, лицо трупа было лицом мумии. Видом и цветом оно напоминало большое печеное яблоко. Но была в нем одна странность. Первой ее заметил Коля. С воплем «Она смотрит, она смотрит!» он в ужасе выскочил из ямы.

И действительно, у мумии были широко раскрыты живые глаза.

— Спокойно, Коля! — закричал Струме. Он тоже заметно побледнел, но держался относительно спокойно.

Как выглядел я со стороны, сказать не могу, но, думаю, не лучше ассистента, который был совершенно серый.

Струме достал мощный фонарь и посветил в яму. Электрический свет блеснул в широко раскрытых глазах. Мертвец смотрел на нас. Взгляд был пустой и безнадежный, можно было подумать, что глаза эти сделаны из стекла.

В первую минуту такая мысль мелькнула и у меня.

— Итак, — сказал Струме, — предположения подтвердились. Перед нами биоробот, или зомби, выбирайте, что вам больше нравится. Хотя, конечно, нужно проверить, может быть, это всего-навсего мумифицированный труп. Давай-ка, Николай Егорович, измерим нашей красавице температуру.

Коля достал из ящика один из приборов и нерешительно встал у могилы.

— Что, боишься? — спросил Струме.

— Да не то чтобы боюсь, Викентий Аркадьевич, а как-то не по себе.

— Ну, давай я. — Профессор неожиданно легко для своего возраста спустился в яму.

Коля подал ему прибор. Шли минуты. Наконец профессор разочарованно произнес:

— Температура тела соответствует температуре окружающей среды.

— А глаза, глаза?! — закричал Коля.

— Глаза на свет не реагируют, дай-ка мне зонд. Попробуем определить температуру внутри тела. Так, похоже, небольшая разница есть. Незначительная, но все же. Однако возможно, это результат тления тканей.

— Какое тление! — Коля скептически хмыкнул. — Трупу почти сто лет. Все давным-давно должно рассыпаться в прах.

— Не торопись… — Профессор задумчиво склонился над трупом. — Дай-ка мне биолокатор.

И в эту минуту рядом с нами раздался незнакомый голос:

— А чем это вы, граждане, тут занимаетесь?

Признаюсь, от неожиданности я чуть не свалился в яму. Коля тоже был потрясен, потому что с испугу выронил из рук биолокатор.

Мы обернулись. Перед нами стоял обычный милиционер в синей фуражке с красным околышем, с полевой сумкой и кобурой на боку. На плечах его были погоны старшины.

— Итак, я повторяю, граждане: что тут происходит? — сказал милиционер официальным тоном. Вроде ничего особенного, обычный милиционер, однако увидеть его здесь, посреди леса, вдали от населенных пунктов, мы никак не ожидали. Поэтому мы с Колей стояли и смотрели, вытаращив глаза на представителя власти.

Только профессор не растерялся. Он неторопливо вылез из ямы и подошел к милиционеру.

— Мы работники Академии наук, — сказал ему Струме спокойно. — Ведем здесь раскопки. Коля, достань наши документы. Вот разрешение от соответствующих ведомств, кстати, и от областного управления внутренних дел на проведение раскопок.

И он протянул документы милиционеру. Однако милиционер документы почему-то не взял. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и старательно отводил взгляд в сторону.

Я обратил внимание на его лицо. Это был молодой парень лет двадцати — двадцати двух, с веснушчатым загорелым лицом, из-под фуражки торчал рыжеватый чуб, но вот глаза… Глаза были какие-то нехорошие. Старческие были глаза, белесые и выцветшие, точно владелец глядел ими на белый свет много-много лет.

Не обращая на нас внимания, он подошел к могиле, глянул вниз. Задумчиво покачал головой.

— Ученые, значит. Дарью выкопали. Нехорошо. Услыхав, что милиционер знает имя покойницы, мы переглянулись.

— А вы сами-то кто? — осторожно спросил Струме.

— Я-то? Я здешний участковый.

— А на документы ваши позвольте взглянуть?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6