Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Черные колокола

ModernLib.Net / Историческая проза / Авдеенко Александр Остапович / Черные колокола - Чтение (стр. 9)
Автор: Авдеенко Александр Остапович
Жанр: Историческая проза

 

 


– Бросайте парашютистов! Оплатить наше восстание, нашу кровь!

– Пришлите войска ООН!

– Промедление смерти подобно!

– Венгрия всегда была с Западом.

– Мадьяры сражаются и за Америку, и за Англию, и за Францию.

Дипломаты стояли у раскрытых окон, сладенько улыбались, приветствовали толпу плавным покачиванием рук, поднятых на уровень лица, но молчали.

Время открытых подстрекательских речей еще не пришло. Дипломаты были пока скромны. Не хотели лезть в пекло раньше своего батька, президента США. Они ждали от него сигнала.

И не заждались.

Еще бушевали перед американской миссией те венгры, которые всегда были с Западом, которые сражались за Америку, Англию и Францию, а в Вашингтоне президент США Дуайт Эйзенхауэр выступил с заявлением для печати: «Америка от всего сердца поддерживает венгерский народ. Соединенные Штаты рассматривают происходящие в настоящее время в Венгрии события как новое активное выражение любви венгерского народа к свободе».

Сигнал Эйзенхауэра был подхвачен и английской и американской миссиями. Теперь уже не только тайные послы США руководили контрреволюцией, но и явные. Военный атташе Англии полковник Джемс Н. Каули вместе с мятежниками бросился в открытую атаку. Он давал военные и политические советы видным вожакам вооруженных отрядов. Он выступал с речами. Вдохновлял. Указывал. Подстрекал. Обещал.

И слал через своих доверенных лиц, хлынувших с Запада в Венгрию, английские автоматы нового типа – «Томсон», западногерманские скорострельные карабины МР-44 и автоматы МП-40 и американские ЮС «Карабин».

В той же зоне и точно так же действовал атташе американского посольства Квэд.

Машина Квэда под американским флагом пробилась на бульвар Ференца в казармы Килиана. Атташе американской миссии официально отрекомендовался вожакам мятежников и заявил, что говорит не от собственного имени. Квэд сказал, что вооруженные антикоммунистические силы могут рассчитывать на солидный долларовый заем США.

Из казарм Килиана американец Квэд помчался на площадь Республики, Кёзтаршашаг, где в это время «национал-гвардейцы», овладев после штурма Будапештским горкомом партии, казнили коммунистов: вспарывали животы ножами, вешали за ноги на деревьях, забивали рты партбилетами, вырывали сердца и глумились над портретами Ленина.

Квэд появлялся всюду, где начинался пожар. Он до последней минуты оставался на посту. 4 ноября на рассвете «кадиллак» с огромным звездно-полосатым флагом подхватил вышедшего из парламентского убежища кардинала Миндсенти. Примас католической церкви был доставлен на площадь Сабадшаг. В миссии Соединенных Штатов, в личном кабинете посланника Уэйдеса, кардиналу суждено пребывать много лет.

Во второй половине дня 25 октября центр событий в Будапеште переместился от американского посольства к парламенту.

К этому времени контрреволюция перегруппировала силы, подтянула резервы, организовалась и решила действовать хитростью: малой своей кровью вызвать большую кровь народа. Прикинулась присмиревшей, желающей мирным путем добиваться своих целей.

Тысячи людей собрались на площади Кошута, где в эта время советский танковый полк охранял здание парламента. Опять были речи. Очередной оратор, стоя на цоколе памятника, потрясал кулаками:

Одним вот этим днем великим

Вся жизнь увенчана моя!

Наполеон, моею славой

С тобой не обменяюсь я!

И когда оратор умолк, жадно прислушиваясь к овации, на парламентской площади загремели, загрохотали огненные «аплодисменты» людей Кароя Рожи. Кот был выпущен из мешка. Первой же очередью крупнокалиберного пулемета был сражен советский офицер, командир полка, стоявший у головной машины и дружески беседовавший с венграми, пришедшими на митинг. «Люди закона Лоджа», стрелявшие из окон, с крыш зданий, расположенных напротив парламента, убили еще нескольких советских танкистов.

Тысячи людей, охваченные сразу же, с первых выстрелов паникой, не понимая, кто и откуда стреляет, обезумев, хлынули в ущелья улиц и переулков. С улицы Батория в спину убегающим строчили пулеметы Ласло Киша. В одно мгновение разнеслась по Будапешту ужасная неправда:

– Русские танкисты расстреливают мирных демонстрантов!

Появляется на арене Бела Кираи, бывший генерал-майор, будущий командующий «национальной гвардией», будущий фюрер войск внутренней охраны контрреволюции, войск мстителей, карателей, будущий беглец, приговоренный к смерти, и главный поставщик «документов» и «свидетельских показаний» для специального Комитета пяти, созданного ООН.

На одной из набережных Дуная толпа подростков-школьников вплотную подошла к стоящим танкам и забросала их бутылками с горючей смесью, которые были замаскированы под чернила и лежали в школьных сумках.

Капиталистическая пресса через несколько дней раструбила на весь мир, как мадьярские дети воюют с русскими. Были размножены в сотнях миллионов фотографии «героев». И ни в одной газете не было сказано, что это за дети, откуда они, кто и как вложил в их руки смертельный огонь.

Советские молодые люди, одетые в форму танкистов, сами еще недавно бывшие детьми, не могли и подумать, что враг, как он ни коварен и жесток, слособен на такое: воевать руками детей. Они не знали, что в последние дни в некоторых школах, там, где под личиной преподавателей истории, литературы и математики скрывались хортистские офицеры, лихорадочно готовились особые летучие отряды истребителей, и потому не ждали нападения, вплотную подпустили мадьярских мальчиков к своим машинам. И сделали это охотно, с радостью.

Погибли в огне, обуглились, так и не поняв, откуда на них нагрянула смерть.

Если бы воскресли русские юноши, если бы им еще раз пришлось увидеть детей, бегущих к боевым машинам, они бы опять встретили их только доверчиво, добрыми улыбками.

Ласло Киш, сидящий около радиоприемника, поворачивает рычаг, усиливает звук и победно-насмешливо смотрит на старого Шандора.

– Послушайте правдивый голос, Шандор бачи.

Диктор радиостанции «Свободная Европа» с мстительной торжественностью вещает:

– Окончательно распалась партия венгерских коммунистов. Миллион членов партии стали беспартийными, освободились от гипноза Сталина и сталинизма. Венгерская армия борцов за свободу увеличилась на миллион человек.

Ласло Киш приглушил радиоприемник, спросил с издевательским сочувствием:

– Что случилось, витязь Шандор? Почему такая партия распалась?

Ласло Киш, разумеется, не рассчитывал на ответ. Но Шандор не отмолчался. Не этому кровавому, злобствующему карлику ответил, не перелицованному профессору Дьюле. Он смотрел себе в душу, с собой говорил.

– Да, наша партия не выдержала предательского удара в спину. А почему?

Все, кто были в «Колизее», внимательно слушали старого Шандора. И Ласло Киш не мешал ему говорить. Атаману было интересно, что скажет, как будет изворачиваться старый коммунист, вступивший в партию еще при Бела Куне, в 1919 году, в дни провозглашения Венгерской Советской Республики.

Шандор Хорват сказал:

– Не выдержала наша партия предательского удара потому, что во главе ее стояла клика Ракоши. Эта обюрократившаяся верхушка опиралась не на настоящих коммунистов, а на замаскированных карьеристов, горлопанов. Ох, много было их, карьеристов, в нашей партии!.. Размахнулись мы, напринимали всяких… вроде тебя, – Шандор гневно кивнул головой на маленького радиотехника. – После освобождения принимали встречного и поперечного. Десять процентов населения Венгрии охватили. Всем народным демократиям «нос утерли». В Советском Союзе нет и пяти процентов коммунистов, а у нас все десять. Раздулись, напыжились, и вот…

Ласло Киш засмеялся.

– Лопнули! Да не просто лопнули, а по всем швам. Не сошьешь, не слепишь.

Шандор Хорват и не взглянул на радиотехника. Он игнорировал его – не видел, не слышал.

– Нельзя было подпускать к нашей партии и на пушечный выстрел всякую перекрасившуюся нечисть. Вот они-то, примазавшиеся, приползшие, и разбежались теперь.

Ласло Киш подошел к своему другу, бесцеремонно толкнул его.

– Чего же ты молчишь, профессор? Почему не возражаешь?

Дьюла угрюмо посмотрел на отца.

– Все это так, конечно, но разве ракошисты-геровцы не повинны в том, что развалилась партия? Разве они не расшатывали, не разрушали своими преступными методами, нарушением социалистической законности ее фундамент, заложенный ленинцем Бела Куном? Разве ракошисты мало сделали для того, чтобы оторвать партию от народа? Разве не ракошисты виноваты в том, что народ Венгрии все больше терял веру в партию?

– Не в партию мы теряли веру, а в Ракоши, в Сталина… – Шандор Хорват долгим, бесконечно печальным взглядом окинул сына. – Я уже тебе говорил: и правда на твоих неумытых губах звучит неправдой.

– Старая песня! – Дьюла с досадой махнул на отца рукой.

Ласло Киш пожал плечами, примиряюще сказал:

– Не понимаю я тебя, Шандор бачи. В первые дни революции ясно понимал, а сейчас…

– Я сам себя не понимаю. Шел в одну дверь, в исповедальню, а попал… в бордель, к головорезам.

– Дрогнул? Кишка тонка? Вспять поворачиваешь? Поздно, Шандор бачи. Дорога у тебя одна – вперед, только вперед!

«РУССКАЯ ТРОЙКА»

Арпад Ковач не остался одиноким в разбушевавшемся, расколотом на много частей Будапеште.

Разбрелись кто куда временно пребывающие в партии шкурники и карьеристы, отступники, предатели, разуверившиеся.

И сплотились, слились в стальное ядро подлинные коммунисты в рядах новой Социалистической рабочей партии во главе с Яношем Кадаром. Они отстаивали настоящее и будущее своей родины и в рядах армейских частей, верных Венгерской Народной Республике.

Арпад Ковач был среди этих коммунистов. Он был назначен начальником разведывательной оперативной группы, подчиненной крупному соединению, действующему в Будапеште.

Молодой капитан Андраш Габор и другие офицеры из оперативной группы полковника Арпада Ковача были посланы на рекогносцировку – выявить силы контрреволюционных отрядов, забаррикадировавшихся в казармах Килиана, в переулке Корвин, на площади Москвы, в вокзалах и других важных пунктах столицы.

Андраш, в черном берете, с рюкзаком на спине, в плаще, в башмаках на толстой подошве, без пистолета и автомата, вооруженный только ненавистью к воскресшим фашистам, весь день и всю ночь, когда с новой силой вспыхнули атаки путчистов, пропадал в восьмом районе Будапешта. Вернулся на рассвете, доложил полковнику о том, что видел и слышал.

Арпад Ковач внимательно выслушал капитана, записал самое важное и неодобрительно покачал головой.

– Все это не то, далеко не то, что нам сейчас требуется. Вооружение бандитов Дудаша… Попытка социальной характеристики отрядов мятежников… Все это важно было узнать вчера, а сегодня… Поверхностно. Приблизительно.

– Товарищ полковник, я же действовал в пределах вашего задания.

– Да. И неплохо его выполнил. Даже хорошо. Но гордиться ни тебе, ни мне нечем. Задание было не на высоте… мелковатое.

– Вы очень самокритично настроены, товарищ полковник. Это не зря. – Андраш Габор улыбнулся и с интересом ждал, что еще скажет этот преждевременно поседевший, с печальными глазами человек, которого он любил так, как любил бы отца, если бы он был жив.

– Хочу дать тебе настоящее задание, – сказал Арпад Ковач. – Очень трудное. Очень опасное. И очень противное, откровенно говоря. – Он помолчал, вглядываясь в лицо своего молодого друга, измученное бессонницей. – Как ты к этому относишься?

– Сделаю все, что в моих силах.

– Мы должны знать глубокие замыслы противника. С кем и через кого он связан. Какие его дальнейшие намерения.

– Ясно, но… Вы думаете, я справлюсь с таким заданием?

– Должен справиться. Обязан. Бросим тебя в самое пекло. Смотри! Слушай! Обобщай! Докладывай!

Смуглолицый Андраш побледнел, и это сразу заметил полковник.

– Я предупреждал: противно и смертельно опасно. Но такая у нас с тобой работа, друг!

– А как… как вы меня к ним забросите? – спросил Андраш.

– Такие козыри врага тебе известны? – Арпад достал из кожаной офицерской сумки ядовито-желтую листовку, одну из тех, что в изобилии распространялись в эти дни вражеским подпольем, переставшим скрывать свое истинное лицо. – Очень важный документ. Только что попал в наши руки. Обнародован на севере Венгрии, в городе Эгер, бывшим майором хортистской армии Эде Хольцером. Да и здесь, в Будапеште, тоже появились подобные прокламации. Но эта наиболее характерна, откровенна. Эде Хольцер создал в Эгере особый отряд и присвоил ему название «Революционная разведывательная и карательная служба». Видишь, разведывательный отряд в одном только небольшом Эгере! Посмотри, что пишет этот разведчик и каратель, недобитый фашист. Арпад передал листовку Андрашу. Черные типографские строчки на тонкой, ядовито-желтой бумаге:

«Венгры! Нынешний этап нашей освободительной борьбы вызвал необходимость в создании революционной разведывательной службы, а параллельно с ней – войск революционной карательной службы: разыскивать тех лиц, кто является опорой оккупационных властей (включая и тех, кто срывает наши объявления). Имена, место работы, местожительство данных элементов следует, неоднократно повторяя это, публиковать на стенах домов. Задача революционной карательной службы: убедившись в правильности данных разведки, уничтожать данные элементы имеющимися в нашем распоряжении средствами»[9].

– Ну? – спросил Арпад.

Андраш все еще не мог оторваться от листовки, снова и снова перечитывал ее. Желтая бумага, черные строчки… Желчь и сукровица, слюна бешенства и волчий рык в каждом слове, в каждой букве.

Губы Андраша крепко сжаты, сердце сильно бьется. Читает он человеконенавистнический призыв и видит сотни и сотни юных и седых венгров, уже поставленных карателями к стене, виноватых перед фашистами лишь в том, что они презирали их.

Молодые венгры, распятые, повешенные, уничтоженные на улице, в постели, в библиотеке, в очереди за молоком и хлебом, у дверей своих квартир, как вы начали 23 октября, где были в этот день, что делали, какие песни пели, какие лозунги несли?

Думал Андраш и о своих сверстниках в Варшаве и Кракове, во Львове и Тбилиси, в Москве и Баку. Далеко они отсюда, от Будапешта, не могут себе даже представить, что тут творится.

Для них, молодых граждан, капитализм и дела, творимые такими, как Эде Хольцер, далекое историческое прошлое. Невозвратимое, кажется им, прошлое, оно никогда не коснется их. Мертвое прошлое.

Если бы они прочитали эту листовку!..

– Ну? – повторил Арпад.

– Иду! – Андраш смахнул со лба крупные холодные капли пота. – Я жду ваших указаний, товарищ полковник.

– Ладно, брось эту официальщину. Легенда у тебя железная, чистой воды правда. Пойдешь к ним под фамилией шофера Миклоша Паппа, казнившего своим судом трех работников государственной безопасности.

И Арпад Ковач обстоятельно, не упуская ни единой детали, рассказал историю молодого венгра.

Вечером 25 октября в третьем районе Будапешта, на северо-западной окраине столицы, в Обуде, появилась большая черная машина с белыми шелковыми занавесками. Управлял ею Миклош Папп. Его пассажирами были два капитана и один майор, все в новеньких мундирах Управления государственной безопасности, вооруженные автоматами, гранатами, пистолетами.

Сейчас же за мостом Арпада, на большой улице в Пеште, у дома с садиком, обнесенного чугунной решеткой, где жил известный знаток русской истории, машина остановилась. Капитаны в табачных мундирах побежали в дом, майор остался в машине. Через некоторое время капитаны выволокли в скверик босого, в пижаме, насмерть перепуганного человека и, сквернословя, начали его избивать.

– Предатель! – кричали они на всю улицу. – Изменил красной звезде, обманул русских, наших братьев…

– Смерть отступнику! – Подбежавший третий пассажир в форме майора государственной безопасности длинной очередью из автомата прошил профессора.

От истоков улицы Верешвари, от Дуная, от моста Арпада черная машина понеслась вверх к окраине, свернула на улицу Бечи. Тут около дома, в котором жил известный скрипач, неоднократно гастролировавший в Москве, Ленинграде и Киеве, щедро распространявший доброе слово о русских, ЗИМ с шелковыми занавесками сделал вторую остановку, а его пассажиры совершили очередной суд и скорую расправу. Опять были истошные, рассчитанные на доверчивых слушателей вопли об измене русским, друзьям, отступничестве от красной звезды.

Третье убийство не состоялось. И не по желанию «людей закона Лоджа», напяливших на себя чужие мундиры работников Управления государственной безопасности.

Шофер Миклош Папп, парень честный, не безнадежно заразившийся националистической чумой, вдруг понял, что его пассажиры провокаторы, поджигатели, обыкновенные громилы, выполняющие чью-то волю. И он решил расправиться с ними своим судом. У Миклоша был автомат. Улучив момент, когда все три бандита оказались в машине, он выскочил из-за руля и длинной надежной очередью отправил их на тот свет.

С тремя трупами, с изрешеченным кузовом, с разбитыми вдребезги окнами на бешеной скорости Миклош промчался по Буде, вырвался на окраину Будапешта и через какое-то время, когда еще не успели остыть покойники, был в распоряжении танковой части венгерских войск.

Полковник Ковач, вызванный сюда, выслушал рассказы Миклоша о том, что произошло в Обуде, осмотрел убитых. В карманах чужих мундиров были найдены, кроме фальшивых документов, настоящие справки, выданные начальником будапештской полиции Шандором Копачи, удостоверяющие личности Петера Арбоци, Яноша Силади, Эрне Даллоша и свидетельствующие о том, что эти персоны в течение последних месяцев незаконно, по политическим мотивам, содержались в заключении, освобождены из тюрьмы с полной реабилитацией и могут пользоваться всеми правами граждан Венгерской Республики.

С помощью Миклоша Паппа было установлено, что шайка прибыла в Обуду на гастроли из центра города, из восьмого и пятого районов, где были главные гнезда контрреволюции, штаб-квартиры Йожефа Дудаша, самозванцев и других атаманов.

Вот тогда-то, глядя на трупы самозванцев, Арпад Ковач и задумал то, что теперь должен был осуществить Андраш в облике Миклоша Паппа.

Арпад разложил на столе большую крупномасштабную карту Будапешта, карандашом поставил жирную галку в квадрате «К-10».

– Вот сюда ты должен проникнуть. Только сюда! Здесь свирепствует одна из самых жестоких и хорошо натренированных банд. Молодчики на подбор. На каждом клеймо: сделан в США. Командует ими радиотехник Ласло Киш. Я его лично знаю. Штаб находится вот в этом громадном доме в форме буквы «П», на шестом этаже, в квартире Хорватов.

– Ясно, товарищ полковник.

– Не торопись. Ничего я еще не прояснил. Вот, посмотри!

Арпад достал из командирской сумки увеличенную фотографию Кароя Рожи, положил перед Андрашем.

– Американский корреспондент – по документам, а по существу – посол Даллеса. Часто бывает в штаб-квартире Ласло Киш. Координирует, направляет и в других местах. Мы должны знать, чем и как связаны Ласло Киш, американский корреспондент и профессор Дьюла Хорват, член клуба Петефи, одно из доверенных лиц Имре Надя. Вот и все задание. Теперь можешь, если есть охота, сказать: «Ясно!»

– Ясно, товарищ полковник. Когда прикажете отправляться?

– Не раньше, чем почувствуешь себя Миклошем Паппом. Иди к нему, он быстро введет тебя в курс своей жизни. Парень толковый, понимает, что к чему.

Андраш подъехал к громадному дому, уперся радиатором машины в массивные литые ворота, дал продолжительный сигнал. Сейчас же выскочил часовой с автоматом и гранатами, торчащими, из карманов спортивной куртки.

– Кто такой? – грозно спросил он. – В чем дело?

– Желаю говорить с твоим командиром, байтарш. Чрезвычайно важное сообщение и еще кое-что. Доложи!

Часовой исчез.

Андраш ждал, с любопытством оглядываясь и прислушиваясь. Его внимание привлекла железная, только что откованная, со следами сизой окалины птица. Она кое-как, наспех прикреплена к воротам телефонным кабелем. Турул модар!

Появился часовой в сопровождении долговязого повстанца, очевидно, командира. Это был Стефан.

– В чем дело? Откуда ты? – спросил Стефан.

Андраш подробно изложил ему свою «железную, чистой воды легенду».

Ворота, запирающие вход во внутренний двор огромного подковообразного дома, распахнулись, и Андраш попал в центральный очаг мятежников.

Стефан, исполняющий обязанности начштаба при Ласло Кише, запыхавшись, вбежал в «Колизей» и доложил атаману, что погибли три «гвардейца» – Арбоци, Силади, Даллош, – выполнявшие его особое задание.

– Где? Как? Когда? – закричал Киш и схватил автомат. – Отомстим! Сто уложим за одного нашего парня.

Стефан смущенно поскреб свой лохматый затылок.

– Успокойся, байтарш! Некому мстить.

– Как некому? Да мы поголовно… Где они погибли?

– Убиты при выполнении вашего задания в Обуде.

– Кто поднял на них руку?

– Сначала было все хорошо, как вы и задумали. Мне звонили оттуда, подробно докладывали. А потом вышла осечка. Не предусмотрели мы кое-что, просчитались. Гнев народный против авошей не учли.

– Не тяни, Стефан! Выкладывай суть.

– Шофер, машиной которого воспользовались Арбоци, Силади, Даллош, принял их за настоящих офицеров безопасности и расстрелял.

– Что за идиот? Откуда он, этот шофер?

– Из гаража чепельских заводов, Миклош Папп. Лихой парень. Не предупредили его, вот он…

– Самого расстрелять! – завопил Киш.

– Байтарш, это несправедливо. Парень достоин награды, а вы… Не знал же он, что это наши люди. В авошей стрелял, а не в гвардейцев. Я бы на вашем месте обнял, расцеловал его, объявил героем.

– Убийцу моих друзей?

– В интересах дела можно и забыть о друзьях. А интерес большой. Смотри, мол, свободный Будапешт, что сделал простой парень, сын Венгрии, шофер Миклош Папп! Убил тех, кто целился в него двадцать третьего октября, во время мирной демонстрации, кто обрушил на него огонь двадцать пятого на парламентской площади!

Ласло пожевал губами, понюхал душистую, дорогую – оттуда, с Запада, – сигарету «Караван», подмигнул своему сообразительному начальнику штаба.

– А ты, Стефан, пожалуй, прав. Где Миклош Папп?

– Во дворе, среди гвардейцев. Вместе с машиной задержан. Веселятся ребята, потешаются над убитыми авошами. Никто, конечно, не знает истины.

– Прекрасно. Пошли!

На огромном дворе, запертом железными воротами с черными крыльями турула, шумят «гвардейцы». Все кричат, смеются, каждый требует внимания к себе, и никто не слушает других. От каждого разит дымом пожарищ, спиртным. Каждый старается перещеголять другого в ненависти к трупам в чужих мундирах, лежащим в машине. Плевки, изощренные ругательства. Гам, смех, свист, улюлюканье, хохот…

Андраш стоял в стороне от беснующихся. Даже харкать на эту погань противно. Выражение его лица, однако, было независимо-гордым и как бы говорило: «Я свое отплевал пулями».

Плохо было сейчас на душе у Андраша.

В партизанский период своей жизни он неоднократно бывал в зоне действия немецких карательных войск и специальных истребительных отрядов фашистского главаря Салаши, сменившего адмирала Хорти, крестного отца Муссолини и Гитлера. Много раз он видел бесчинства фашистов в оккупированном Закарпатье: Мукачеве, Берегове, Ракове, Ужгороде. Проникал и в жандармерию Ужгорода, в застенки шефа закарпатских жандармов хортистского майора доктора Ласло Аги.

Но всякий раз, даже и в двадцатый, попадая в логово врага, он не мог привыкнуть к своей, тяжелой роли, освоитъся с ней, вжиться в нее. Всегда действовал, как в первый раз.

Это очень трудно – быть не тем, что ты есть в действительности. Скрывать свою любовь к правде, справедливости. Скрывать, что ты не убийца, не грабитель, не насильник, не умеешь надругаться над малолетней и не пожалеть седую мать.

Ласло Киш подошел к Андрашу, своей коротенькой рукой схватил его сильную большую руку, строго спросил:

– Ты и есть Миклош Папп?

– Он самый, – серьезно, без всякого подобия улыбки ответил Андраш.

– Ты понимаешь, что сделал?

– Да, байтарш. Убил своих врагов.

– Слыхали? – Ласло Киш повернулся к присмиревшим «гвардейцам». – «Убил своих врагов»? Сразу троих. А все ли вы сделали то же самое?

Кто-то тут же крикнул:

– Есть и такие, что побольше сделали.

Толпа загудела.

– Я уже пятерых укокошил.

– И я.

– И я семерых.

– А я не считал и считать не буду. Сколько ни убью, все мало покажется.

– Тихо, друзья! – попросил Мальчик. – Кто убил не менее трех твердолобых, подымите руки!

Взметнулись кверху автоматы, пистолеты, зеленые гранаты. Мальчик с удовлетворением улыбнулся.

– Обижаться некому, все равны. А ты, Миклош, все-таки герой. Спасибо! – Киш раскинул руки, обнял шофера. – Благодарю и поздравляю. Как, ребята, примем Миклоша в свой отряд?

– Давай!

– Примем!

– Голосуй, байтарш!

И опять взметнулись автоматы.

Ласло Киш разыскал глазами начальника штаба, приказал:

– Стефан, зачисляйте Миклоша Паппа в наше братство. Выдать полное довольствие и мандат. Сим удостоверяется, что байтарш Миклош Папп работает в должности личного шофера у командующего центральной зоны восстания. Оказывать полное содействие. – Киш снова обнял только что окрещенного «гвардейца». – Тебе повезло, парень, в хорошее гнездо попал. Въехал сюда шофером, а вылетишь орлом. Кумекаешь?

– Понимаю.

Стефан отдал Миклошу Паппу первый приказ:

– Выбрасывай этих авошей из машины, опутай покрепче проводом или бечевкой, надежно прикрепи буксир к бамперу машины и выволоки всех троих на улицу Кошута, Ракоци. Промчись с ветерком и шиком по Кёрету от Дуная до Дуная, пусть мадьяры полюбуются «русской тройкой».

Последние слова Стефана были покрыты дружным хохотом «национал-гвардейцев».

Когда утих смех, Ласло Киш взял Стефана под руку и громко, чтобы слышали все, сказал:

– Отмени игру. Советские войска пока в Будапеште, им не понравится «русская тройка». Выдворим их, вот тогда и взыграем.

В КАЗАРМАХ КИЛИАНА

Тяжелые стальные ворота, запирающие вход в глубокий каменный двор, ставший крепостью отряда Ласло Киша, широко распахнулись. «Национал-гвардейцы» отсалютовали автоматами, и черный ЗИМ с флагом – красно-бело-зеленое полотнище с рваной дыркой в том месте, где был герб Венгерской Народной Республики, – похрустывая битым стеклом, помчался по центральным улочкам Будапешта, держа курс к бульварам Йожефа, Ференца, к знаменитым теперь казармам Килиана.

За рулем сидел Миклош Папп. На заднем сиденье расположились Ласло Киш и американский корреспондент Карой Рожа. Андраш узнал американца сразу, как только увидел. Малоприметное, обыкновенное лицо, костистые надбровные дуги, ничего не выражающий взгляд, простецкая добродушная улыбка…

Управляя машиной, Андраш прислушивался к тому, о чем говорят пассажиры.

– Карой, это правда, будто Каули вчера совершил безумную вылазку? – по-немецки спросил Ласло Киш.

Андраш понял, о чем идет речь. Вчера в «Колизее» он впервые услышал от «гвардейцев» эту фамилию – Каули. Военный атташе английского посольства полковник Джемс Н. Каули неожиданно появился на бульваре Ференца, в казарме Килиана, и публично обратился к мятежникам с речью. Призывал держаться, не терять веры в близкую и всестороннюю помощь и советовал сплотить в единую армию все разрозненные силы восставших.

– Неправда, – откликнулся Карой Рожа. – То была разумная вылазка…

– Что ж тут разумного? Военный атташе Британской империи, дипломат в мундире полковника, митингует в лагере антиправительственных сил, открывает свои козыри! Глупо. Зачем он это сделал? Разве нельзя было договориться обо всем один на один с Палом Малетером?

– Не так все это глупо, Ласло, как вам кажется. Иногда надо раскрывать карты не только перед крупным, явным партнером. Теперь именно такая ситуация. И рядовые национальные гвардейцы должны понять и почувствовать, что Англия и США поддерживают восставших.

– Ах, так!… В таком случае, пожалуй…

Пересекли площадь Кальвина, миновали улицу Юллеи, въехали на бульвар Ференца.

Во всех парках, садах, скверах, на лужайках, в цветниках зияют желтые, коричневые, темные могилы. Хоронят уже без гробов. Все запасы израсходованы, а новых не делают. Трупы заворачивают в трехцветные знамена, а когда их нет под рукой, обходятся тем, что есть, куском какой-нибудь ткани.

Выросло количество завалов. На каждой улице, на каждом перекрестке горы ящиков, вывороченных плит, камней, булыжника, земли, бревен, перевернутых машин, повозок, лотков, газетных киосков.

Исчезли с улиц люди, одетые обыкновенно. Теперь все снаряжены по-походному: тяжелые, крепкие, на толстой подошве, грубой кожи ботинки, лыжные штаны, теплая куртка, дождевик, широкополая, темного цвета шляпа. Чуть ли не у каждого прохожего на спине вещевой мешок. Все добывают продукты диким способом, кто как может.

Бульвары Йожефа, Ференца во многих местах перегорожены баррикадами. Узкие проходы для машин закрыты самоходными пушками и танками.

Перед американским паспортом Кароя Рожи, перед его корреспондентским билетом, перед заслугами всем теперь известного Ласло Киша раскрывались все пути, ведущие в казармы Килиана, в ставку мятежников.

Киш приказал Миклошу Паппу остановиться около детской клиники. Сюда не стреляли и не будут стрелять правительственные пушки.

Перед тем как выйти из машины, Киш и американец коротко посовещались. Карой Рожа сказал:


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21