Современная электронная библиотека ModernLib.Net

История - одна из тысячи

ModernLib.Net / Юмор / Аверченко Аркадий Тимофеевич / История - одна из тысячи - Чтение (Весь текст)
Автор: Аверченко Аркадий Тимофеевич
Жанр: Юмор

 

 


Аверченко Аркадий
История - одна из тысячи

      Аверченко Аркадий
      История - одна из тысячи
      К петербургскому гражданину свободной Советской России явился человечек из комиссариата и сказал:
      - Вы - Григорий Недорезов?
      - Я - Григорий Недорезов.
      - Вы назначены быть на митинге завтра около цирка Модерн.
      - В качестве чего?
      - Что значит в качестве чего? В качестве публики.
      - Слушаю-с. А когда аплодировать?
      - Там впереди будет такой чернявенький, в прыщах, - как захлопает, так вы все за ним. Только всего и дела. И с тем счастливо оставаться.
      - Как? Как вы сказали?!
      - Я говорю "счастливо оставаться". Хе-хе.
      - Хе-хе.
      Оба рассмеялись друг другу в лицо скрежещущим, лязгающим смехом и, отскочив друг от друга, разошлись.
      * * *
      Чтоб не пропустить телеграфических знаков чернявенького с прыщами Григорий Недорезов пробрался в самые первые ряды в двух шагах от оратора и погрузился с головой в волшебный мир сладких звуков ораторского голоса.
      - Товарищи! - ревел оратор, почти переламываясь пополам. - Завоеванной нами свободе грозит опасность! С одной стороны, на нас наступают польские империалисты, с другой - южная крымская белогвардейщина. Только последним гигантским усилием мы можем спасти нашу дорогую матушку-свободу, а для этого - все на красный фронт!! Правильно я говорю?
      Слушатели вздохнули, переступили с ноги на ногу и кротко промолчали.
      - Правильно я говорю?!
      Вздох и молчание.
      - Чего же вы молчите? Может, я неправильно говорю, так вы скажите... Ну? Что же? Правильно я говорю?
      Пытливый взор оратора померк, нахмурился и уперся прямо в грудь Григория Недорезова, в ту грудь, откуда, по предположению оратора, должен быть исторгнут могучий вопль:
      - Пр-равильно!
      - Ну, что же?.. Вы вот там... товарищ в женской безрукавке и одном башмаке! Чего же вы молчите? Я спрашиваю: правильно или неправильно?
      Григорий Недорезов тоскливо вздохнул и потупился.
      - Вы что? Может быть, вы глухонемой?
      - Нет, я ничего... Спасибо.
      - Так чего же вы молчите и только рот открываете и захлопываете, как рыба, вынутая из воды?.. Вот вы нам и скажите: правильно я говорил или неправильно.
      Григорий Недорезов был молчалив, как его старый башмак. Даже, пожалуй, еще молчаливее; башмак хоть разевал рот и настойчиво просил каши, сверкая белыми деревянными зубами, а рот Недорезова Григория был закрыт, как чемодан, от которого потеряли ключ.
      Оратор сокрушенно покачал головой и вздохнул:
      - Ну, что ж... Товарищ Упокойников! Отведите этого, который молчит, я с ним после поговорю.
      - Пожалуйте!
      - Куда вы меня ведете?
      - Там вас какая-то барышня спрашивает. Очень хорошенькая. Ждет на углу. Пойдешь ты или приклада между лопаток захотел, сволочь!
      Как и предполагал Недорезов, изящное галантное сообщение о ждущей его хорошенькой барышне оказалось сильно преувеличенным или преуменьшенным - как угодно: это было не на углу, а в совершенно закрытом помещении, и не барышня его ждала, а ему пришлось подождать.
      Вместо барышни через полчаса пришел давешний оратор, сел верхом на стул, покачался перед стоящим с понуренной головой Недорезовым и сказал потягиваясь:
      - Ну-с... значит, там, на людях, вы со мной разговаривать не хотели. Посмотрим теперь... Правильно я говорил или неправильно?..
      Башмак, разевая рот до ушей, вопил на весь крещеный мир, требуя законной порции каши... Владелец его, наоборот, молчал как убитый.
      - Так-с, - вздохнул бывший оратор. - Очень хорошо. Товарищ Гробов! Отведите этого молчаливого товарища в тюрьму. А если будет попытка к побегу - стреляйте.
      - Даю вам честное слово, - торопливо заговорил Недорезов, - что попытки к побегу не будет! Ей-Богу, честное слово!..
      - Ну да... Вы можете и не бежать, а им вдруг покажется, что вы побежали. Народ у нас все усталый, замотавшийся: где ж тут тихий шаг от рыси отличить.
      Недорезов вдруг решительно тряхнул тем местом, где у него должны были бы находиться кудри, если бы не - и так далее.
      - Хорошо! - воскликнул он. - Раз все равно пропадать - я скажу, почему я молчал!! Извольте! Я молчал потому, что не знал, что ответить: "правильно" или "неправильно".
      - Да что ж, у вас нет головы на плечах, что ли?
      - Э, господ-интоварищ! Нет дождя перед дождем, нет денег перед деньгами, есть голова перед тем, как ее не будет. Были у меня два брата: Сережа Недорезов и Алеша Недорезов; и за пять минут до того, как они потеряли голову, они ее имели, казалось, приделанную к плечам наглухо...
      - Ну-с?
      - Начну с Сережи. Парень был голова - министр! Огонь! Орел! Все понимал, что к чему. Думал он, думал да приходит к одному такому... главному вроде вас... И говорит: "неправильно все это у вас! Обещали хлеб народу все с голоду пухнут; обещали мир - с одного фронта на другой, как соленых зайцев, гоняете; обещали свободу - а для того, чтобы ребенка похоронить или с одной квартиры на другую переехать, - десять разрешений и мандатов требовается!.. Неправильно! Нехорошо!"
      Пожевал губами нарком, выслушал все до конца и спрашивает:
      - Значит, неправильно?
      - Очень даже неправильно.
      - Хорошо. Отведите его туда-растуда, и при попытке бежать распорядитесь.
      - Да я, говорит, не буду бежать!
      - Все равно распорядиться нужно.
      Повели его и распорядились. Узнали мы с Алешей, поплакали, потом Алеша и говорит: "Я, говорит, буду теперь совсем иначе с ними разговаривать... Я уж знаю как!"... Пошел к наркому и говорит: говорит, до чего у нас все хорошо, до чего все правильно! Обещали, скажем, хлеб - сделайте ваше такое одолжение - есть и хлеб, и жиры, и азотистые - хоть залейся. Мир народу обещали - извольте! Царит мир, тишь, гладь да Божья благодать... Свободу сулили? Боже ты мой! Это ли не свобода! Только теперь солнышко и увидели, только теперь свежего воздуха и глотнули. Очень все правильно сделано!"
      Пожевал нарком губами.
      - Правильно, значит?
      - Оч-чень правильно.
      - Ну-с, отведите его куда следует, а при попытке бежать распорядитесь.
      - За что же, помилуйте?
      - За то самое. За издевательство и насмешку. Потому - то, что вы говорили, можно только в издевку сказать! Товарищ Скелетов! Распорядитесь.
      Распорядились.
      Так теперь посудите вы сами, товарищ оратор, как и что мне вам было ответить?! Ответить "правильно!", скажут: распорядись, Скелетов! "неправильно" все равно: Скелетов, распорядись! Так уж лучше я буду!
      Бывший оратор сокрушенно покачал головой.
      - Да, и молчать нехорошо. Молчание на категорически поставленный вопрос суть саботаж, бойкот правительства, наказуемый по нашим законам тюрьмой, а при попытке бежать... Одним словом, товарищ Гробов, распорядитесь.
      * * *
      Редкие прохожие видели на пустынной мостовой Недорезова Григория, который, несмотря на честное слово и настойчивые свои заверения, очевидно, все-таки пытался бежать...
      Он лежал на мостовой, с поджатыми ногами, и казалось, что он, действительно, пытается убежать.
      И казалось тоже, что у него два отверстых рта на обоих полюсах застывшего тела; один рот - полный белых деревянных зубов - на башмаке... Этот рот вопил, он был разинут в бешеном требовании каши, обращенном к пыльному небу.
      Другой рот - обыкновенный человеческий, без передних, вышибленных прикладом зубов - был тоже открыт, но молчал. Молчал.
      До Страшного Суда.