Глава VIII.

ТОЛСТЫЙ БОР

– Ну, вот и приехали, – проводник обернулся к ним, ткнул пальцем себе за спину и добавил:

– Вот он, Толстый Бор ваш.

– Пожалуй, я назвал бы это место Террасами, Лозой или ещё как, только не Бором, – ответил Карсидар, пристально оглядывая простиравшуюся до самого горизонта цепь холмов, на крутых склонах которых тут и там были разбиты виноградники.

– Так свели ж его, бор этот самый, одно название и осталось, – ухмыльнулся проводник. – Только давно это было, ещё в незапамятные времена.

– А это? – спросил Читрадрива, имея в виду довольно густой лес, из которого они только что выехали.

– Это? – проводник звонко рассмеялся. – Это жалкие остатки. А вот в том бору деревья были – ого-го! В три, в четыре обхвата – так, мелкота. У его светлости в садике, который в замке, стол видели? Вот то-то же!

Больше всех времени в том садике провёл Пеменхат, но и Карсидар однажды заглянул туда из любопытства. Тогда его светлость и бывший трактирщик как раз сидели за упомянутым столом, потягивали охлаждённое молодое вино с пряностями, закусывали пирогом с олениной и мило беседовали. Пеменхат делился с Люжтеном рецептами блюд северной кухни, а князь расписывал красоты зари, наблюдаемой в горах. Два старика, богатый знатный вельможа и бесприютный скиталец… А если бы судьба свела их на большой дороге, как бы они относились друг к другу тогда?

Впрочем, смущённый этой дерзкой мыслью, Карсидар оставил князя и его гостя наслаждаться беседой и немедленно покинул садик. Но стол, конечно же, заметил. Стол просто нельзя было не заметить. И он действительно внушал уважение, ибо был вырезан из цельного ствола дерева, а разместиться за ним могли человек восемь, никак не меньше. Да и князь как раз говорил что-то про гигантский окаменевший пень, который давным-давно нашли в предгорьях, а Пеменхат согласно кивал…

Пеменхат. Гм…

Вчера Карсидар совершил явную глупость, в которой до сих пор раскаивался. Хорошо ещё, что от природы сдержанный Читрадрива не слишком сильно ругал его, не то было бы совсем невмоготу.

За время, проведенное в замке, они с Читрадривой здорово сблизились. Сначала Карсидар намеревался выгнать гандзака из их маленького отряда, однако в ночь после пира, который князь закатил по случаю успешного возвращения каравана, между ними состоялся весьма необычный разговор, в результате которого Карсидар сменил первоначальное намерение на прямо противоположное. Читрадрива высказал много занятных предположений, которые стоило проверить, а кроме того, продемонстрировал Карсидару интересное боевое искусство своего народа. И даже приоткрыл некую загадочную страничку из его прошлого… Правда, быть может, слишком загадочную, чтобы иметь разумное объяснение.

Но любопытство Карсидара было возбуждено. Он никогда не думал, что встретит на своём жизненном пути человека такого склада как Читрадрива. Карсидару очень хотелось назвать его учёным философом. И он назвал бы, если бы человек этот не происходил из проклятого людьми и богами народа, не умел колдовать, не был коротко знаком по крайней мере с двумя мастерами (с ним и с покойным Ромгурфом) и не шатался по белу свету без определённых занятий. Да, Читрадрива был достоин звания философа как никто другой! Карсидар чувствовал, что гандзак ещё не всё сказал ему, далеко не всё; он явно скрывает от него что-то крайне важное. Однако предпочитал помалкивать – уж очень хотелось Карсидару познать тайну хайен-эрец и укрепить способность к чтению мыслей, заложенную в нём, по предположению Читрадривы, сызмальства. Да и разобраться с серьгой, со своим прошлым и с другими таинственными вещами.

Пока они гостили в замке, свободного времени было хоть отбавляй. Пеменхат очень полюбился князю Люжтенскому, и, насколько позволяло ответственное положение правителя, они проводили время вдвоём, в садике для размышлений. Сол стал настоящим кумиром местной ребятни и таскался с мальчишками по окрестностям замка с утра до вечера. Таким образом, Карсидар и Читрадрива могли беспрепятственно заниматься своими тайными делами, не рискуя быть застигнутыми врасплох.

Нельзя сказать, что обучение двигалось без сучка и задоринки. Наибольший прогресс был достигнут в чтении мыслей самого Читрадривы, мысли других людей он не различал, хотя эмоции распознавать научился безошибочно. Поскольку Читрадрива ещё не отказался от нелепейшего предположения насчёт того, что Карсидар наполовину гандзак, то пробовал обучить его своему языку. Однако дальше запоминания отдельных слов Карсидар не продвинулся. А некоторые выражения на анхито, как ни странно, вызывали приступы жуткой головной боли и, по словам Читрадривы, бешеное сопротивление серьги! С хайен-эрец дело обстояло из рук вон плохо, с незаметными перемещениями тоже. И хотя Читрадрива неустанно хвалил его, хотя всё время повторял, что ему не было так легко даже с Шиманом, Карсидар замечал, что он всё чаще недовольно морщит лоб. А к концу их пребывания в замке Читрадрива прямо заявил, что серьга является своеобразным хранителем Карсидара от всех и всех от Карсидара.

Он даже предпринял совершенно варварскую попытку устранить это препятствие, то есть решил попросту снять серьгу. Ой, что тогда было! Из предосторожности Читрадрива усыпил его силой мягкой разновидности хайен-эрец, но Карсидар проснулся. Ещё как проснулся! Он и прежде испытывал боль от этой проклятой штуки, несколько раз даже сознание терял. А тут он так вопил!.. И лишился чувств аж на полчаса. Хорошо ещё, что они додумались предварительно убраться в самую чащу глухого леса, лежащего неподалёку от замка. Так что своими воплями Карсидар только ворон распугал… Хотя за ужином князь вскользь заметил, что, несмотря на дневной час, из леса доносились вопли призрака по имени Закопанный, и это довольно странно. После чего не преминул рассказать очередную местную байку.

Итак, дальнейшие попытки избавиться от серьги пришлось прекратить. По крайней мере до тех пор, пока Читрадрива не измыслит что-нибудь более оригинальное.

Однако главным итогом совместной деятельности Карсидара и Читрадривы, пусть не всегда удачной, стало их заметное сближение. И стоило им выбраться из княжеского замка и направиться в Толстый Бор, как Карсидар допустил ошибку. Он повёл себя как последний идиот, когда решил открыть остальным все достоинства Читрадривы, вмиг позабыв, что всего несколько дней назад сам шарахался от него, как от огня. Настоящая глупость, что и говорить!

Но тогда Карсидар так не думал. Он просто чуть-чуть отстал от отряда, поманил Пеменхата и принялся на все лады расхваливать Читрадриву. При этом, естественно, не говорил ничего конкретного, поскольку не знал, как старик отнесётся к обнаружившимся у него самого способностям, а как обойти в разговоре этот момент, не представлял. Почтенный Пеменхат слушал его вполуха, а потом взорвался потоками брани столь же неожиданно, как его трактир в день осады.

Тут в беседу, принявшую вдруг резкий оборот, мысленно вмешался Читрадрива. После ночного объяснения в замке он предпочитал без особой необходимости не подслушивать мысли Карсидара, но старик уж очень шумел, и Читрадрива решил разобраться, в чём дело. Карсидар получил короткий безапелляционный приказ:

«Немедленно замолчи!»

И надо было бы подчиниться, да только, закончив орать, Пеменхат потребовал:

«Ну-ка объясни, любезнейший, почему это ты защищаешь колдуна?!»

Не мог же Карсидар оставить этот замаскированный вызов без ответа, если сам начал разговор!

А что, собственно, было отвечать? Что он оказался таким же колдуном, как Читрадрива? Что не по злому умыслу, а по незнанию втравил старика и мальчишку невесть во что?.. И Карсидар не нашёл иного выхода, кроме как рассказать Пеменхату, что спасти его выстрелом из арбалета помог колдун-гандзак.

Бедный старина Пем! От неожиданности он потянул уздечку, от чего мул взбрыкнул и едва не сбросил седока. Потом усмирил животное и целый час ехал молча, пресекая на корню любые попытки Карсидара заговорить. А хорошенько обмозговав услышанное, вдруг побледнел, посмотрел на спутника широко раскрытыми глазами и прошептал:

«Слушай, мастер… Ты что… тоже читаешь чужие мысли?.. Ты тоже умеешь колдовать?..»

Читрадрива мысленно выругался:

«Дурак! Видишь, он догадался раньше времени».

Пеменхат же крикнул на мула, догнал остальных, схватил за узду низкорослую лошадку, на которой ехал Сол (подарок князя, которому мальчишка был несказанно рад, ибо после колдовства Читрадривы сидеть в его седле напрочь отказывался), погнал животных быстрым аллюром и не замедлял темпа, пока не удалился от обоих колдунов на расстояние выстрела из лука. Проводник немало подивился такому странному поведению и попросил объяснить, в чём дело, но Карсидар и Читрадрива предпочли отмолчаться.

А старина Пем времени даром не терял и попробовал настроить Сола против Читрадривы и Карсидара. Мальчик боялся гандзака после известных событий, однако, не узнав от Пеменхата ничего нового, ещё больше бояться не стал. А вот про Карсидара старик зря заговорил! Сол был в жутком восторге от мастера ещё со времени их первой встречи в трактире, когда тот полночи рассказывал ему о своих похождениях. И теперь, услышав из уст Пеменхата, что Карсидар тоже колдун, мальчик просто отказался верить этой вздорной лжи. В знак протеста он развернул лошадку и, не обращая ни малейшего внимания на предостерегающие окрики бывшего хозяина, занял место справа от Карсидара. Он продолжал ехать рядом с ним до самой темноты, время от времени презрительно поглядывая на Пеменхата, который по-прежнему держался подальше от них.

Вечером старик попытался объясниться с Карсидаром и осторожно намекнул, что его присутствие в отряде становится, мягко говоря, необязательным. Карсидар понимал, что так оно и есть, что после допущенной им ошибки Пеменхат будет постоянно надоедать нарочито угрюмым видом или наоборот – колкими замечаниями, что он не оставит попыток настроить Сола против «колдовской парочки» и в конце концов может добиться своего. Но вопреки всем этим доводам, продиктованным здравым смыслом, он властным жестом заставил Пеменхата замолчать и сказал коротко:

«Слушай, почтенный, ты согласился идти со мной в Ральярг. Так неужели ты нарушишь слово теперь, когда мы почти у цели?»

И с величественным видом уселся у костра, пытаясь понять, научился ли он подобной краткости у Читрадривы или гандзак в этот момент мысленно помогал ему.

Так и не удалось Карсидару сплотить отряд. Просто прежде отщепенцем был Читрадрива, теперь же им добровольно сделался Пеменхат. Впрочем, до Ральярга было рукой подать, и это самое главное. Он уже где-то тут, в горах за цепью холмов. К чему тогда беречь единство? Возможно, и вправду стоит отпустить старину Пема… хотя бы на самой границе загадочной страны… Ну, да ладно, с этим ещё успеется.

Карсидар поправил шляпу, разгладил свисавшую до самых плеч бахрому (князь Люжтенский обещал им своё покровительство, но Карсидар на всякий случай вновь начал соблюдать осторожность, едва они покинули замок) и спросил проводника, изо всех сил стараясь казаться равнодушным:

– Где же дом бывшего оруженосца его светлости, который… как, кстати, его зовут?

– Векольдом кличут, – ответил парень и, привстав на стременах, махнул рукой по направлению к холмам. – Там он живёт. Сейчас через реку переедем, и всё.

– Векольд, говоришь? Странное имя.

Имя действительно было непривычно уху северянина и будило множество необычных ассоциаций. Карсидару немедленно захотелось разобраться в них. Наморщив лоб, он принялся размышлять… Но ему помешал проводник, возразивший:

– Это отчего же странное? Это тебя странно назвали, да и вообще всех вас – Карсидар, Пеменхат, Дрив, Сол… А Векольд? Гм, имя как имя.

И повернув лошадь, поехал вдоль берега быстрой речушки.

…Нет, показалось. Глупости.

Карсидар тронул поводья, направляя Ристо вслед за проводником. Мимо протрусил на муле Пеменхат. По-прежнему держась несколько впереди, он свернул не в ту сторону, когда отряд выехал из леса, и теперь спешил занять место в авангарде. Карсидар только хотел выкрикнуть ему в спину какую-то колкость, когда почувствовал немой вопрос:

«Что с тобой сегодня, рэха?»

Так его называл после памятного ночного разговора Читрадрива. Да и кто ещё мог обращаться к нему мысленно?

«В чём дело?» – отозвался Карсидар не очень охотно. Но не потому, что Читрадрива называл его приятелем, к этому он успел привыкнуть. Просто в ускользнувшем ощущении было что-то смутно знакомое, будоражившее какие-то неясные воспоминания…

«Ты с утра сам не свой. И вообще, не с утра, а…»

«Эй, реха, – едко подумал Карсидар. – Ведь ты обещал не подслушивать мои мысли. Мне кажется, это было крайне любезно с твоей стороны. Так почему же сейчас ты не сдержался? Зачем подслушиваешь?»

«Ничего подобного. Я и не думал об этом».

«Так в чём дело?»

«Ты боишься».

«Я?! Боюсь?!»

«Именно».

Карсидара возмутила сама возможность такого допущения. Как, непобедимый, знаменитейший из ныне живущих мастеров, вдобавок начавший смутно чувствовать собственную необычность, которую надеялся раскрыть, – и вдруг трусит?!

«А разве нет?» – спокойно спросил Читрадрива.

Карсидар едва не ответил ему вслух, как вдруг замер с раскрытым ртом, так и не вымолвив слов, готовых сорваться с кончика языка.

О боги, это в самом деле правда! Величайший мастер боится!

Причём невесть чего – каких-то смутных теней, глупейших россказней престарелого князя, невнятных сплетен…

Минутку, но ведь вернувшийся живым из проклятого Ральярга мальчик действительно существовал! И сейчас они направляются к людям, непосредственно знавшим его. Да и прежде Карсидар свято верил в справедливость легенды. И старого Пеменхата лично убеждал в трактире. Что же с ним случилось, в самом деле?..

«Не знаю, реха. Но случилось, точно. Я это прекрасно чувствую. Даже настолько прекрасно, что твой страх подавляет меня, как и тебя».

«Правда?»

«Да. Поэтому прошу, не бойся. Твоя проклятая серьга опять берёт надо мной власть, и я…»

«Вот и говорят тебе: не подслушивай».

«Да я бы с радостью, но не могу. Помнишь стычку? Тогда я тоже не владел собой».

«И я бессилен, пойми!!!» – мысленно заорал Карсидар.

«Нет, рэха. Ты просто не можешь быть бессильным перед амулетом, раз он твой. Ты должен что-то с ним сделать!»

«Но я не могу…»

«Тогда кто, по-твоему?»

«Не знаю!» – зло огрызнулся Карсидар.

Читрадрива охнул у него за спиной и согнулся пополам, едва не упав с седла. Все обернулись и с тревогой посмотрели на гандзака.

– Ничего, ничего, всё в порядке, – мягко сказал Читрадрива и мысленно добавил в адрес Карсидара: «Видишь, что творится? Сегодня с тобой точно не всё в порядке. Сдерживайся, если не хочешь, чтобы мне стало хуже вслед за тобой».

– Эй, Дрив, соберись. Сейчас мы будем переправляться, – вслух распорядился Карсидар и незаметно подмигнул Читрадриве: мол, прости, ничего не могу с собой поделать… но всё же попробую, хотя за успех не отвечаю.

– Это тот самый мост, что ли? – крикнул Пеменхат, который уже был на берегу реки. – Тот, с которого упал мальчик?

Проводник кивнул:

– Тот самый, тот самый. Какой же ещё, когда кругом больше мостов не видать!

Старик не ответил, едва заметным движением руки погнал мула вскачь и, лихо промчавшись по деревянному настилу, мигом очутился на другом берегу. Там он бегло оглянулся на остальных, приосанился и затрусил к холмам по неширокой дорожке. Ехал Пеменхат молча, словно позабыв бесконечную голосянку, благодаря которой успел сделаться в некотором роде знаменитым.

Кажется, старик действительно думал вскоре покинуть их маленький отряд. Пожалуй, доведёт до предгорий, и всё. Или даже раньше…

Нет, теперь не время предаваться грустным размышлениям. Вон проводник уже на мосту, надо следовать за ним.

Карсидар похлопал Ристо по шее, точно ободряя. Вновь зазвучала мысль Читрадривы:

«Боишься, ай, боишься!..»

Карсидар досадливо поморщился. Конь издал своё обычное лёгкое: «Хррри!..» – и ступил на настил.

…Едва подковы Ристо забарабанили по дереву, как в его бока ударили каблуки сапог Карсидара. Хорошо ещё, что он не носил шпоры. Хотя эффект и без того впечатлял. Конь взвился на дыбы, бешено замолотил в воздухе передними ногами и пронзительно заржал. Любой другой седок не удержался бы при этом в седле, но Карсидар вцепился в уздечку и в конскую гриву обеими руками, обнял животное ногами и точно прилепился к нему. Ристо всё гарцевал на задних ногах, ржал, будто умоляя о пощаде, а Карсидар нелепо болтался у него на спине обременительной ношей, как неумело привязанный мешок. Расползавшаяся от серьги по всему телу адская боль парализовала его…

Очнулся Карсидар на другом берегу речки. Голова просто раскалывалась от боли. Все столпились вокруг него, даже Пеменхат вернулся и стоял немного поодаль, наблюдая за распростёртым на траве «мастером-колдуном» со странной смесью лёгкого суеверного страха, неприязни и жалости. Остальные просто жалели его, а Читрадрива, кроме того, пытался разобраться в случившемся. Вообще, несмотря на раздирающую головную боль, Карсидар очень остро чувствовал эмоции окружающих. И свои собственные… Стоп!

– Там, на мостике… доска гнилая. Подломилась… – с усилием выдавил он из себя, но, уловив изумление Читрадривы, переспросил:

– Или не подломилась?

– Какая доска? – удивился Сол, который очень испугался за Карсидара. – Мост цел-целёхонек, всё в порядке, все переехали. Мы бросились за тобой, когда Ристо взбесился…

– Ристо?! Где? – Карсидар приподнялся на локте и увидел коня, который смотрел на хозяина, словно понимал, что с ним произошло несчастье и хотел чем-нибудь помочь.

– Успокойся, ялхэд… – начал Читрадрива, как вдруг Карсидар с какой-то болезненной интонацией вскрикнул:

– Мальчик!

– Да, мальчик, ты верно запомнил слово…

– Нет! – перебил его Карсидар, хотя тут же почувствовал, что Читрадрива и сам понял свою ошибку.

Действительно, гандзак хмыкнул и медленно произнёс:

– Ты имеешь в виду другого мальчика, верно? Того, который спустился сюда с гор. Из Риндарии.

– Он бежал по этому мосту на другой берег, туда, где лес. Он хотел спрятаться от дикарей… – простонал Карсидар и замолчал, потому что боль начала потихоньку сверлить виски.

Ристо дёрнул ушами и недовольно фыркнул.

«Прекрати немедленно! – мысленно взмолился Читрадрива. – Расслабься, не то моя голова лопнет от боли, как и твоя».

А вслух произнёс:

– Знаешь, Карсидар, я бы никогда не подумал, что рассказ о чужом несчастье может произвести на тебя столь сильное впечатление. – И обратился к проводнику:

– Это действительно тот самый мост?

– Наверняка тот самый, – парень пожал плечами. – Другого вроде бы нет… А, впрочем, как знать? Ведь дело-то как давно было! Я ж и не родился ещё, когда тут был мальчик, про которого все болтают. Значится, видеть его я не мог, и не могу точно сказать, с какого моста он в воду сверзился. Так вот.

Карсидар вздохнул. От проводника ничего путного не добьёшься. Дорогу он знает, и то ладно.

«Верно, рэха. Поэтому садись на коня, и поедем в Толстый Бор».

По-прежнему напряжённо прислушиваясь не только к мысленным посланиям Читрадривы, но и к малейшим обострениям боли, которая подло угнездилась где-то в темени, Карсидар осторожно встал и поплёлся к Ристо. Пеменхат уже вскочил на своего мула и, не дожидаясь ничьих указаний, поскакал по дорожке, ведущей к холмам.

– В путь, – коротко сказал Карсидар, с трудом попав ногой в стремя. – Нечего задерживаться.

– Правильно, как раз к обеду поспеем, – поддакнул проводник, очень надеявшийся, что его сытно накормят на хуторе.

«Слышал бы тебя Пеменхат, пройдоха ты этакий», – беззлобно подумал Карсидар, направляя коня вслед за ним. Он очень хотел отвлечься от чего-то неведомого, страшного, время от времени начинавшего шевелиться в мозгу…

А отвлечься и расслабиться никак не удавалось. Серёжка в ухе точно взбесилась. Острых приступов больше не было, однако боль всё не унималась, постоянно давала о себе знать, то отпуская его из своих цепких объятий, то совершенно неожиданно наваливаясь вновь, стоило ему посмотреть куда-то в сторону. Даже брошенного вскользь на какой-нибудь замшелый валун взгляда было достаточно, чтобы услышать недовольный мысленный окрик Читрадривы: «Рэха, перестань!» В конце концов гандзак изобрёл довольно оригинальный способ защиты, а именно внутренне напрягся. Карсидару от этого сделалось только хуже, зато Читрадрива, по-видимому, чувствовал себя неплохо.

Через полчаса они были в Толстом Бору. Для посёлка, состоявшего из десятка домишек с хозяйственными пристройками, название и в самом деле было чересчур громким. Проводник подъехал к двухэтажному дому, возвышавшемуся над прочими, как гриб над кочкой, постучал в окно и спросил выбежавшую служанку, где её хозяин. Выяснилось, что Векольд вместе с женой, приёмным сыном и всеми работниками с утра отправился на виноградники. Впрочем, чего ещё было ожидать…

– Ну, так беги скажи ему, что сюда пожаловали гости его светлости князя. Живо! – Проводник сделал повелительный жест рукой, но тут же спохватился и добавил:

– Да пусть нас накормят как следует.

Тут из дома вышла служанка постарше. В её присутствии первая бежать к хозяину отказалась, потому что на виноградники всё равно скоро обед везти, тогда, мол, и передать можно, чего зря мотаться. Проводник принялся спорить с ней, изображая важную персону.

А Карсидара всё это не интересовало. Проклятье, ему сделалось по-настоящему плохо! Он даже был вынужден сойти с коня, приблизиться к стене дома и опуститься прямо на землю, прищурившись и прикрыв глаза рукой, потому что южное солнце светило так ярко, ослепительно ярко, нестерпимо ярко…

– Эй, деревенщина, пошевеливайся! – прикрикнул на молодую служанку проводник. – Видишь, человеку плохо? А это, между прочим, гость сиятельного князя. Узнает твой хозяин, как ты обошлась с такой важной особой, – ох и влетит тебе! Да и его светлость будут недовольны.

Это подействовало. Правда, служанка не побежала на виноградник, как того требовал явно зарвавшийся проводник. Зато обе женщины подскочили к Карсидару, подхватили его под руки, подняли и попробовали провести в дом.

– Не надо, я сам, – запротестовал Карсидар, отпихнул служанок и, пошатываясь на подгибающихся от слабости ногах, поплёлся по тёмному коридору.

– Направо комната, – робко сказала старшая из женщин, которой было жалко вконец измученного головной болью Карсидара.

– Знаю, – ответил он невпопад, привычным движением обогнул сундук со всякой рухлядью, который стоял здесь, казалось, испокон веков, и ввалился в комнатку, помимо прочего служившую для приёма уставших с дороги путников.

Сзади раздался грохот и сдержанное проклятие на анхито – это шедший следом Читрадрива налетел впотьмах на сундук. Но подобные мелочи Карсидара не интересовали. Забыться, забыться!.. Он повалился на кровать, сжал нестерпимо ноющую голову обеими руками и, уже низвергаясь в ледяную бездну бредового кошмара, услышал испуганный возглас служанки:

– Ой, ты всё же наскочил на этот окаянный сундук! Никак не переставим. Это кто у нас впервые, обязательно налетает.

Что ответил Читрадрива, Карсидар не слышал…

«…Эй, рэха, тебе не кажется это странным?»

«Что? Что странное? Что вообще со мной происходит?»

Карсидар не понимал, где очутился. Кругом вились, переплетались, вспыхивали и гасли не то гибкие снопы мерцающего живого света, не то столбы танцующих ледышек. Призрачно-лёгкая субстанция сильно холодила, но в то же время бодряще покалывала кожу.

«Странно всё, что происходит с тобой. У меня есть кое-какие догадки на твой счёт. Надо сказать, весьма занятные».

«Какие же?»

«Увы, пока сказать не могу. Рано ещё. Но если я прав, то-о-о-о…» – странно затянув последний звук, Читрадрива умолк.

«Эй, что такое?» – заволновался, запаниковал Карсидар. Ведь если им угрожает опасность, а Читрадрива знает и молчит… Тогда горе ему!

«Нет, не то, что ты подумал. Совсем не то. Просто… любопытно. Очень любопытно».

«А яснее выражаться не можешь?»

«К сожалению, нет. Иначе всё испорчу. Ты лучше сам…»

«Что – лучше сам? Что ты имеешь в виду?»

Ответом был лёгкий смешок, столь необычный для вечно замкнутого Читрадривы.

«Эй… где ты?!» – заподозрив неладное, воскликнул Карсидар.

В ответ хихиканье усилилось и постепенно перешло в сытый довольный хохот нажравшегося до отвала трупоеда.

«Где ты-ы-ы?!.» – в отчаянии завопил Карсидар.

И проснулся.

Прежде затенённая комната была залита ярким светом, значит, судя по положению солнца, он дремал не менее трёх часов. В доме царило оживление, из-за двери раздавались голоса и топот, доносились другие шумы. Пеменхат громко сказал: «А вот это просто здорово!» Карсидар осторожно повёл головой, проверяя, ушла ли боль. И тут же вскочил от сказанных над самым ухом слов:

– И всё-таки я могу не поддаваться твоей серьге.

Читрадрива сидел у изголовья кровати и пытливо рассматривал его.

– Ты давно тут? – спросил Карсидар слабым голосом и с оханьем опустился обратно на кровать.

– Как пришёл за тобой, так и сижу.

– И… я болтал тут? Или, может, кричал?

– Нет, ничего такого.

– Значит, померещилось.

– Да.

Карсидар бросил на Читрадриву быстрый подозрительный взгляд, решил, что тот всё же солгал, и на всякий случай натянул шляпу с бахромой чуть ли не на самые уши.

– Векольд уже вернулся с виноградника, а с ним и его жена, – сообщил Читрадрива, словно хотел увести разговор в сторону от неудобной темы.

Карсидар не чувствовал себя настолько сильным, чтобы сказать Читрадриве о своих подозрениях и начать допытываться, что он делал здесь три часа кряду. Вместо этого покорно «склевал наживку»:

– Ага, приёмный отец мальчика-легенды?..

В правый висок кольнуло иглой, но в общем ничего, терпимо.

– Тогда пойдём к нему. Помоги мне встать.

Найти хозяина дома не составило труда – он беседовал с Пеменхатом в просторной светлой горнице, а поскольку старик, как всегда, говорил довольно громко, почти кричал, им оставалось идти на звук его голоса.

– Ага, вот и остальные! Очень рад, очень рад.

Векольд был, пожалуй, ненамного старше Пеменхата, но выглядел не таким бодрым. Когда этот приземистый сгорбленный человечек поднялся и пошёл навстречу вошедшим, стало заметно, как сильно он хромает. Карсидар решил, что и походка, и сам вид его отвратительны. Даже сплошь покрывавшие лицо белёсые шрамы, которые свидетельствовали о бурно прошедшей молодости, не внушали доверия. Карсидар поймал себя на том, что с уважением думает о людях, нанесших эти шрамы, но никак не об их носителе. А сам Векольд… Да лучше б ему провалиться сквозь землю! Глаза бы не видели этого мерзкого старикашку.

– Мы… Знаешь, мы хотели расспросить про мальчика, который когда-то, давным-давно, пришёл на твой хутор. Со стороны гор, – сказал Карсидар, желая как можно скорее выяснить всё, что его интересовало, и вслед за тем убраться отсюда подобру-поздорову.

– О нет, нет, что ты! Что ты, почтенный… – запротестовал хозяин, протянув к вошедшим длинные, некогда сильные руки.

– Да какой из меня почтенный, – слегка досадуя на этого олуха, возразил Карсидар. – Вот он почтенный (небрежный кивок в сторону Пеменхата), а я – так, голодранец.

– Что ты, что ты! Все гости его светлости для меня почтенные. Не обижай меня. Но… Я вижу, тебе плохо? – заволновался Векольд.

– Ничего, ничего, всё это ерунда. Не обращай внимания. Просто расскажи про мальчика…

Ему почудилось, что эта тема очень неприятна бывшему оруженосцу князя. Но разобраться в эмоциях Векольда не удалось, поскольку тот, не обращая внимания на протесты Карсидара, подошёл к двери и самым решительным образом потребовал, чтобы подали обед.

«Не противься», – мысленно посоветовал ему Читрадрива.

«Я просто не выдержу», – честно сознался Карсидар.

«Выдержишь, – заверил Читрадрива. – В конце концов, это даже интересно».