По существу дела показала:
      По окончании Ивановского медицинского института в июле 1944 г. я была направлена для работы врачом в Эстонскую ССР, в частности в гор. Таллин, куда я прибыла 24 сентября 1944 г. По прибытии в гор. Таллин была направлена в тюрьму № 1, где я обнаружила в тюремной больнице 5 заключенных тяжелобольными, и все эти люди были эстонцами. Причем при тщательном осмотре из 5 чел. один был мертвым, т. е. труп, в этот же день умер еще один чел., но фамилий я их не знаю. Оставшиеся в живых три чел. были направлены в госпиталь на излечение. Все больные были очень истощены. Кроме того, в этот же день в общей камере было обнаружено еще 15 заключенных, из которых было 4 чел. ходячих, а остальные с постельным режимом, но все они были ранены и, как правило, военнопленные. Когда я стала осматривать этих больных, то все они валялись в одной камере на полу грязные, и при осмотре ран я обнаружила в местах ранения червей и гнойные выделения, а это свидетельствует о том, что за ними не было надлежащего медицинского ухода. Из бесед больные заявили, что при содержании в тюрьме немецкое командование тюрьмы кормило их исключительно плохо, давали в сутки по 200 гр хлеба, приготовленного из ржаной муки с деревянными опилками, и по пол-литра супа картофельного, и то жидкого. Помимо этого, в камерах обнаружено три трупа мужчин, и при их внешнем осмотре установлено, что все они были очень истощены и, как правило, все они умерли за 4–5 дней до моего осмотра, т. е. до 24.09.44 г. Фамилии этих людей установить не представлялось возможным, т. к. у них не было никаких документов. При осмотре камер, помещений больницы, тюрьмы никаких документов, говорящих об истории болезни больных – заключенных, не обнаружено. Однако мною обнаружена книга записи, которая была порвана, и, таким образом, по этой книге ничего установить также нельзя. Больше по делу показать ничего не имею. Протокол записан верно и мною зачитан.

      До 28 августа 1941 г. я проходил военную службу в Красной Армии, был красноармейцем 224-го стр. полка, но какой дивизии, я не помню. 28 августа 1941 г. в гор. Таллине весь наш полк попал в плен к немцам, так как мы не успели эвакуироваться через море и были взяты в плен на пристани в гор. Таллине, где мы ожидали посадки на пароход. Сразу же после пленения я был отправлен в гор. Митаву [Елгаву] Латвийской ССР, где в течение месяца проходил карантин и в числе других пленных занимался строительством бараков, но через месяц, т. е. 28 сентября 1941 г., из гор. Митава я, как и другие пленные, был отправлен на работу к хозяину в качестве работника. Попал я к хозяину – латышу УРМАНУ Петру, который проживал и имел две усадьбы в [...] волости Зоса, Якобштадского [Екабпилсского] уезда. У этого хозяина из пленных я и работал один на сельхозработах с 28 сентября 1941 г. по 21 июня 1943 г. Работать приходилось очень тяжело с рассвета дотемна, хозяин был в обращении грубый, а кормил по выдаче впроголодь. Бить он меня не бил, но грубо обращался, ругал и заставлял почти без отдыха работать. В июне 1943 г. хозяину УРМАНУ от полиции из волости пришла повестка, по которой он меня и отправил в волостную полицию. Когда я прибыл туда, то в полиции уже было 10 чел. других военнопленных. Из этой полиции нас всех, т. е. 10 чел., и отправили в лагерь военнопленных мест. Кохтла-Ярве Эстонской ССР, что в 60 км от гор. Нарвы. В этом лагере я и находился до 11 сентября 1944 г. Таким образом, в лагере я был один год и 2 месяца. В этом лагере содержалось до 3 тысяч чел. военнопленных. Жили мы в бараках, которые были переполнены, а содержались в ужасных антисанитарных условиях, была грязь, сырость и нас заедали клопы. Каждый день нас гоняли на работу по строительству сланцеперегонной фабрики в районе мест. Кохтла-Ярве. Работали мы до 15 часов в сутки и работу начинали с 4 часов утра каждый день. Во время работы кушать нам ничего не давали. Кормили лишь два раза в день, т. е. утром перед работой и вечером после работы. Норма хлеба была 300 гр в день и два раза давали суп, также по норме, и он был исключительно жидкий, просто вода, в которой, как правило, была сварена какая-либо зелень, а летом варили просто траву. Надзирали за нами на работе немцы, фамилии их я назвать не могу. Они стояли над нами с палкой в руках, и как только чуть оторвался от работы, чтобы разогнуть спину, так и получаешь удар палкой. Били и резиновыми плетками. Мне лично и самому попадало очень часто, а однажды я был избит немцем резиновой плеткой за то, что я случайно попал на работу не в свою бригаду. От ужасно тяжелых условий в лагере, плохого питания и избиения людей содержавшиеся в лагере систематически болели, и большинство от истощения, но если и заболеешь, то от работы не освобождали до тех пор, пока человек совсем не сляжет и не сможет двигаться. Так ежедневно из лагеря выбывало замученных военнопленных в среднем по 20 чел. Я не знаю случаев, чтобы в лагере умирали, а делалось так, что там замучивали до тяжелейшего состояния, а замученных до их смерти куда-то отправляли. Что впоследствии было с этими людьми, я не знаю. В силу таких тяжелых условий я решил во что бы то ни стало, а из лагеря убежать. 16 августа, когда нас гнали на работу, я пытался совершить побег, но охранник (фамилии его не знаю) выстрелом из винтовки ранил меня в грудную клетку. По этому ранению я в начале был направлен в лазарет при лагере, а 11 сентября с. г. вместе с другими больными в кол-ве 41 чел. я был из лазарета отправлен. Когда отправляли, то мы полагали, что нас везут куда-либо в госпиталь, но оказалось, что привезли нас в гор. Таллин и посадили в тюрьму № 1. Состояние мое было еще очень тяжелое, я не мог сам передвигаться, мед. помощи никакой не оказывали. В таком состоянии я и был посажен в тюрьму. В камере, в которой я находился, было 75 чел. Просидел я в ней с 1 1.09.44 по 25.09.44, когда с прибытием в гор. Таллин Красной Армии я был отправлен в госпиталь, где и нахожусь по настоящее время на излечении. Режим в тюрьме был ужасный, нас почти не кормили, были дни, когда совершенно ничего не давали кушать, а так в другие дни выдавали по 200 гр хлеба, один раз суп, а это была просто вода, в которой плавало несколько крупинок овса или другой крупы. Когда я сидел в камере, то ежедневно ряд арестованных избивались надзирателями за всякие пустяки. Надзиратели появлялись с палками в руках и ими били арестованных.
      Ежедневно в камере выстраивали арестованных на проверку. Однажды я, будучи больным (раненым), не смог быстро встать в строй на проверку, тогда надзиратель ударил меня по спине палкой. Мед. помощи нам, а в камере было несколько раненых, никакой не оказывали. Мы были брошены на произвол судьбы. Мне известно, что последние дни перед отступлением немцев из Таллина из тюрьмы арестованные куда-то отправлялись, но куда, сказать не могу. Из нашей камеры отправлен никто не был, но когда по коридору проходили арестованные из других камер, то они заглядывали в нашу камеру через глазок и говорили нам: «Скоро и до вас очередь дойдет». Так мы и ждали с минуты на минуту, что нас должны куда-то отправить, но этого не случилось, и наша камера полностью осталась, и когда ушло начальство тюрьмы, то сами арестованные открыли камеру, и кто по состоянию здоровья мог двигаться – ушли, а куда, я сказать не могу.
      Осталось нас в камере тяжелобольных 13 чел., все мы и были с приходом Красной Армии отправлены в госпиталь.
       Вопрос: Можете ли вы назвать, кто были работники тюрьмы и их фамилии?
       Ответ: Назвать фамилий работников тюрьмы я не могу, не знаю.
       Вопрос: Что вы можете дополнить к данным вами показаниям?
       Ответ: Больше показать ничего не имею. Протокол записан с моих слов правильно и мною прочитан.

      22 апреля 1944 г. я был арестован полевой жандармерией за уклонение от службы в немецкой армии и был заключен под стражу в Перновскую тюрьму, где [находился] под стражей в течение 8 дней, а затем был переведен в Таллинскую тюрьму, где находился по день освобождения гор. Таллина Красной Армией, т. е. до 22 сентября 1944 г. В Таллинской тюрьме первые пять недель содержался в общей камере, где находилось до ста чел. заключенных, находящихся один на другом. Режим заключенных был тяжел. Несмотря на то, что в камере было до ста чел., прогулок не было. Питание было исключительно плохое, выдавали в день по 200 гр хлеба суррогат, один раз суп жидкий и чай. Администрация тюрьмы без всяких причин избивала заключенных. [...] был один случай, когда один заключенный получил в качестве наказания 25 ударов по телу резиновой палкой, и били этого заключенного до того, что у него из тела сочилась кровь и весь он был в синяках. Кроме того, заключенных все время держали в напряжении и учили приветствовать немцев. Затем я был переведен в тюремную больницу этой же тюрьмы, где режим был такой же. Когда я находился в тюремной больнице, то я наблюдал такие факты, когда сильно больных, которые сами не могли передвигаться, куда-то увозили, но куда, я не знаю. В сентябре месяце 1944 г. я из-за болезненного состояния в результате того, что меня, как и других заключенных, питали плохо, не мог сам передвигаться и только лежал, поэтому я и не могу показать что-либо по поводу того, куда немцы девали заключенных из Таллинской тюрьмы. Больше по делу показать ничего не могу.

      Я живу каждое лето на хуторе своей свекрови недалеко от Таллина, в вол. Иру, дер. Лепику, в усадьбе Люкати. Эта усадьба находится близко, не больше километра от кладбища Метсакальмисту. Усадьба находится в самом лесу, так что окрестность не видна. В лето 1944 г. слышались в лесу выстрелы, но я не знала, что это за выстрелы. В ночь под 23 августа 1944 г. я слышала опять выстрелы со стороны кладбища. Утром 23 августа 1944 г. к нам в дом в усадьбу Люкати пришли немецкие военные и члены эстонской организации «Омакайтсе», среди которых был и известный мне ТИЛЛИНГ. Они искали сбежавших людей и спросили у нас, не видели ли мы голых людей, которые были приведены в лес на работу и сбежали. Они обыскали даже сад, но никого не нашли. На следующее утро, в то время когда мы доили коров, один человек высунулся из хлева и попросил поесть. Когда мы подошли поближе, моя свекровь и я, то оказалось, что там находятся двое молодых мужчин, совершенно голых. Они рассказали, что 23 августа 1944 г. их вместе со 120 заключенными привезли из центральной Таллинской тюрьмы на кладбище Метсакальмисту. Перед этим их всех раздели догола, посадили в закрытые машины и привезли на кладбище. Здесь их выгрузили из машин на небольшую полянку, открыли по ним стрельбу из пулеметов. Люди бросились врассыпную, и этим двум молодым людям удалось тоже убежать и скрыться в нашем хлеву. Один из них, 22 лет, был из уезда Тарту, а другой, 27 лет, из Петсери [Печоры]. Они были мобилизованы немцами в немецкую армию для борьбы с Красной Армией, но за побег из немецкой армии они были арестованы и приговорены к смертной казни. Они скрывались у нас в течение двух дней, после чего я дала им одежду и продуктов и они ушли. Они сказали, что пойдут домой.
      25 августа 1944 г. мы все на нашем хуторе рано утром слышали выстрелы и что-то похожее на взрыв, после чего показался дым и запахло горелым мясом. Я предположила, что так происходили расстрелы, и с целью проверить свои предположения, взяла корзинку, как бы для поиска грибов, и пошла вместе со свекровью в сторону леса и кладбища. С одного холма я ясно увидела место костра и окружавшую это место стражу. Я прошла стороной поближе к этому месту и подошла к одному из охранников, который заговорил со мною по-немецки про грибы. Он спросил у меня, много ли грибов в лесу, я ответила, что грибов мало. Тогда он предложил пойти дальше, где много грибов. Во время этого разговора с немецким охранником я успела увидеть, что на дне небольшого углубления что-то горело, слышался сильный запах горелого мяса и вокруг костра стояли полуголые люди, в одних брюках, и мешали огонь длинными шестами. Мы боялись остановиться и пошли дальше. Все это место в лесу было оцеплено немецкой стражей. При этом, когда я проходила мимо костра, я увидела вблизи от костра сторожевую будку и бочку железную, в которой обычно возили бензин.
      29 августа 1944 г. я снова пошла к этому месту, чтобы посмотреть, что там делается. У места костра никого уже не было, само место костра было подчищено и посыпано песком, но все-таки видны были мелкие обгоревшие косточки. Невдалеке лежали ведра, свертки колючей проволоки, топор, разобранная будка – все это было закрыто сучками. Были также и длинные поленья березовых дров, лежала бочка из-под бензина. На самом краю углубления стояло сооружение вроде скамьи. Это было сооружено следующим образом: внизу были два бревна длиною примерно 2 м на расстоянии друг от друга примерно в 1? м. На них были положены поперек два такой же длины бревна на расстоянии друг от друга тоже около 1? м. На эти верхние бревна были поперек приколочены 2 длинные доски на расстоянии друг от друга приблизительно ? м, так что, по моему предположению, там мог лежать на спине человек не проваливаясь. На земле в одном конце этого сооружения были следы небольшого костра, а в другом конце – следы какой-то кости. Я при этом подумала, что на этом сооружении пытали людей. После этого я бывала на месте костра несколько раз, тогда уже этого сооружения там не было. Последний раз я была на кладбище после изгнания немецкой армии, тогда я увидела там 3 большие бревна вроде шпал, одно из них было покороче. Все эти 3 бревна, особенно короткое бревно, были запачканы кровью.
       Вопрос: Скажите, кто такой ТИЛЛИНГ и откуда вы его знаете?
       Ответ: ТИЛЛИНГ был членом организации «Омакайтсе» в чине капитана. Эта организация преследовала цель истребления лиц, лояльно относящихся к Советской власти. Его я знаю потому, что я часто ездила в рейсовом автобусе, курсировавшем между Таллином и Козе, в котором ездил и ТИЛЛИНГ. О том, что его фамилия ТИЛЛИНГ, я узнала от местных жителей, ездивших в том же автобусе.
       Вопрос: Что вам говорили двое сбежавших от расстрела об остальных заключенных, кто они были такие?
       Ответ: Они мне сообщили, что эти заключенные были такие же, как они. Подробности они не говорили.
       Вопрос: Уточните, что о себе сообщили вам двое сбежавших от расстрела, которых вы приютили.
       Ответ: Младший, 22-летний, из уезда Тарту, говорил, что он был мобилизован в немецкую армию, пробыл в армии немцев один месяц, и так как он был насильно мобилизован и не желал бороться против Красной Армии, он сбежал, был пойман и арестован. В заключении сидел 8 месяцев и 23 августа 1944 г. в числе таких же, как он, 120 чел. был раздет догола и привезен на кладбище Метсакальмисту на расстрел, где во время расстрела ему удалось сбежать с другим заключенным. Второй, 27-летний, из гор. Петсери [Печоры], говорил, что он уклонялся от насильной мобилизации в немецкую армию, был арестован, после чего в числе таких, как он, 120 заключенных во время расстрела заключенных он сбежал. Больше они о себе ничего не сообщали. Были ли они приговорены к смертной казни по суду, об этом они ничего не сообщили.

      «7.08.1944 г. во время запрещения полицейским производить работы на лесном кладбище я заметил недалеко возле углубления 10–12 кубометров березовых дров и 3 бочки с горючим. Около часу ночи 8 августа 1944 г. я из своего дома услышал со стороны того места лесного кладбища, где 7.08.1944 г. производились работы полицией СД по очистке углубления, одиночные выстрелы, а также выстрелы очередями и залпами, которые продолжались до 4 часов утра. Потом произошло что-то вроде взрыва и появилось пламя, которое сопровождалось черным дымом. От дыма в воздухе носился запах горелого мяса. Подобное происходило и 15 августа 1944 г. 17 августа 1944 г. я пришел на место костра, там было все подметено, но вместо березовых дров я увидел 12–15 кубометров сосновых дров.
      18 сентября 1944 г. я ехал на телеге утром в гор. Таллин и лично видел, как из гор. Таллина двигались 4-тонные автомашины, покрытые брезентом и наполненные людьми, 25–30 чел. в каждой. На каждой машине позади в кузове сидело по 3 вооруженных полицейских. Все машины заворачивали на лесное кладбище по направлению углубления, где производились расстрелы и сжигание трупов. На номерных знаках автомашин я видел надписи „POL.“, т. е. что автомашины принадлежат полиции. В одной проехавшей грузовой автомашине, позади за полицейскими, я заметил 4 прилично одетых мужчин, производивших впечатление, что они по национальности эстонцы.
      18 сентября 1944 г. за один час на лесное кладбище приехало 10 четырехтонных автомашин, нагруженных людьми по 25–30 чел. в каждой. Возвращаясь в этот день из гор. Таллин, я еще увидел 3 грузовые полицейские автомашины, груженные людьми, которые заворачивали на лесное кладбище к месту углубления. Могу заметить, что 18.09.1944 г. немцы с раннего утра производили расстрелы людей, которых привозили на автомашинах со стороны гор. Таллин. Место расстрелов было оцеплено полицейскими. С утра 19.09.1944 г. с лесного кладбища показалось опять пламя и дым и снова чувствовался запах горелого мяса и весь этот день слышались выстрелы. Пламя и дым прекратились 20 сентября 1944 г.».

      «В ночь под 23 августа 1944 г. я слышала опять выстрелы со стороны кладбища. Утром 23 августа 1944 г. к нам в дом в усадьбу Люкати пришли немецкие военные и члены эстонской организации „Омакайтсе“, среди которых был и известный мне ТИЛЛИНГ. Они искали сбежавших людей и спросили у нас, не видели ли мы голых людей, которые были приведены в лес. Они обыскали даже сад, но никого не нашли. На следующее утро, в то время когда мы доили коров, один человек высунулся из хлева и попросил поесть. Когда я и моя свекровь подошли поближе, то увидели в хлеву двух молодых людей, совершенно голых мужчин, один из них 27 лет был из Петсери [Печоры], другой, 22 лет, был из уезда Тарту. Младший, из уезда Тарту, рассказал мне, что он был насильно мобилизован в немецкую армию, где пробыл один месяц. Не желая бороться против Красной Армии, он сбежал, был пойман и арестован. В заключении сидел 8 месяцев. 27-летний, из гор. Петсери, говорил, что он уклонялся от насильной мобилизации в немецкую армию, был пойман и арестован. Их 23 августа 1944 г. в числе таких же, как они, 120 заключенных из центральной Таллинской тюрьмы привезли на лесное кладбище Метсакальмисту. Перед этим их раздели догола, голыми посадили на закрытые машины и привезли на кладбище. На кладбище их выгрузили на небольшую полянку, открыли по ним стрельбу из пулеметов. Люди бросились врассыпную, и этим двум молодым людям удалось убежать и скрыться в нашем хлеву. Они скрывались у нас в течение двух дней, после чего я дала им одежду, продуктов и они ушли, сказали, что пойдут домой. 25.08.1944 г. мы все на нашем хуторе рано утром слышали выстрелы и что-то похожее на взрыв, после чего показался дым и запахло горелым мясом. Я предположила, что так происходят расстрелы, и с целью проверить свои предположения взяла корзинку, как бы для поиска грибов, и пошла вместе со свекровью в сторону леса и кладбища. С одного холма я ясно увидела место костра и окружавшую это место стражу. На дне небольшого углубления что-то горело, слышался сильный запах горелого мяса и вокруг костра стояли полуголые люди, в одних брюках, и мешали огонь длинными шестами. Мы боялись остановиться и пошли дальше. Все это место в лесу было оцеплено немецкой стражей».

      «В период оккупации фашистско-немецкими войсками дер. Лепику примерно с начала сентября 1944 г. до 19 сентября 1944 г. я по ночам из своего дома слышал выстрелы, которые раздавались на лесном кладбище. Выстрелы были одиночные и целыми очередями и продолжались всю ночь. После выстрелов над кладбищем поднимался густой черный дым с запахом горелого мяса.
      В дер. Лепику, рядом с лесным кладбищем и по соседству с моей усадьбой, находилось садоводство гестапо. Старшим в этом садоводстве был обервахтмейстер РЕЙХАРД, который мне в разговоре сообщил, что самый главный их начальник – это начальник полиции СД по всей Эстонии немец МЮЛЛЕР, который хорошо знал, что на лесном кладбище производились расстрелы людей и сжигание их трупов на кострах. МЮЛЛЕР мог быть организатором указанных расстрелов».

      «Я получила в начале сентября 1944 г. в виде почтовой посылки полотняный мешок, на котором были надписаны мой адрес и имя, от своей знакомой Сельмы МУРС, которая живет в уезде Вильянди, вол. Тяннасильма. Муж Сельмы МУРС, Густав МУРС, находился в то время в заключении в Центральной тюрьме в г. Таллине, куда я препроводила присланные мне по почте посылки. Последняя посылка была прислана 10 сентября 1944 г.