Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Основание - Второй фонд

ModernLib.Net / Научная фантастика / Азимов Айзек / Второй фонд - Чтение (стр. 2)
Автор: Азимов Айзек
Жанр: Научная фантастика
Серия: Основание

 

 


      – Следовательно, ситуация весьма нестабильна. План Селдона на грани краха. В силу недостатка предвидения мы погубили его. Время уходит. У нас остался единственный вариант решения задачи, впрочем, достаточно рискованный.
      Мы должны позволить Мулу найти нас – в определенном смысле.
      После паузы, во время которой Первый Спикер прислушивался к реакции присутствующих, он сказал:
      – Повторяю – в определенном смысле!

2. Двое мужчин без Мула

      Корабль был готов к отправлению. Недоставало только маршрута. Мул предлагал лететь на Трантор – в мертвый мир, в пустую скорлупу бывшей столицы Галактики.
      Притчер не соглашался: он не раз проделал этот путь, и каждый раз безуспешно.
      Притчер застал Ченниса за навигационными приборами. Вьющиеся волосы молодого человека были в милом беспорядке, одна прядь свисала на лоб так хитро, как будто ее долго прилаживали перед зеркалом. Белозубая улыбка, которой Ченнис встретил Притчера, очень шла к прическе. Суровый генерал почувствовал к молодому человеку смутную неприязнь.
      – Пока что все совпадает, Притчер! – радостно крикнул Ченнис вместо приветствия.
      – Не понимаю, о чем вы, – холодно ответил генерал.
      – Берите стул, дружище, садитесь, будем разбираться вместе. Я читаю ваш отчет. Он великолепно составлен.
      – Приятно слышать…
      – Мне любопытно, совпадут ли наши выводы. Вы когда-нибудь пытались подойти к проблеме с использованием методов дедукции? Конечно, прочесывание Галактики в выбранном наобум направлении со временем даст результат, но когда это произойдет? Вы подсчитывали, сколько времени может занять такой поиск?
      – Да, несколько раз.
      Притчеру очень не хотелось заискивать перед молодым человеком, но очень хотелось проникнуть в его мысли, неконтролируемые и потому непредсказуемые.
      – Давайте рассуждать логически. Что мы ищем?
      – Второй Фонд, – хмуро ответил Притчер.
      – Мир психологов, – поправил Ченнис, – которые так же слабы в физике, как Первый Фонд – в психологии. Вы житель Первого Фонда и должны понимать, что из этого следует. Нам нужно искать мир, славящийся тонкой дипломатией, но отсталый в техническом отношении.
      – Не обязательно, – возразил Притчер. – Союз Миров нельзя назвать технически отсталым, но наш правитель правит именно силой разума.
      – Только потому, что опирается на силу оружия Первого Фонда, – с едва заметной досадой ответил Ченнис. – Другого такого клада знаний нет во всей Галактике. Второй Фонд может упражнять способности своих психологов лишь на жалких обломках старой Империи, где не может быть науки, подобной той, которую подчинил себе наш правитель.
      – Значит, Второй Фонд должен обладать силой разума, достаточной для того, чтобы подчинить группу соседних миров, но при этом должен быть физически беспомощным?
      – Не беспомощным, а сравнительно слабым. Второй Фонд способен защитить себя от деградировавших соседей, но перед современным вооружением армии Мула он, скорее всего, окажется бессильным. Иначе невозможно объяснить, почему триста лет назад Хари Селдон скрывал даже от своих единомышленников расположение Второго Фонда и почему теперь сам Второй Фонд окружает себя тайной. Вспомните, ваш родной Первый Фонд ни от кого не скрывался даже тогда, когда был маленьким, никем не охраняемым городом.
      Жесткое лицо Притчера саркастически скривилось.
      – По-видимому, вы закончили ваш блестящий анализ. Не желаете изучить список королевств, республик, городов-государств, диктатур, подходящих под ваше определение, и даже под более точное?
      – Значит, вы проводили аналогичные рассуждения? – Ченнис не утратил ни капли дерзости.
      – Разумеется, хотя не вносили их в дневники экспедиций. Неужели вы думаете, что Мул станет работать методом проб и ошибок?
      – Хорошо, – с новым подъемом заговорил молодой человек. – Что вы можете сказать об Олигархии Ница?
      Притчер задумчиво потеребил ухо.
      – Ница? Что-то знакомое… По-моему, это не совсем периферия… Что-то около трети пути к центру?
      – Правильно. Ну и что?
      – По имеющимся у нас данным, Второй Фонд должен находиться в противоположном конце Галактики. Это единственное, из чего мы можем исходить. А Ница, кроме того, что находится не в конце Галактики, в угловом измерении отстоит от Первого Фонда на сто десять – сто двадцать градусов, но никак не на сто восемьдесят.
      – В имеющихся у вас материалах говорится, кроме того, что Второй Фонд находится у Границы Звезд.
      – В Галактике нет области с таким названием.
      – Правильно, потому что это название употреблялось лишь населением области и в какой-то момент было изъято из употребления по соображениям секретности. Возможно, дело обстояло совершенно противоположным образом: название было придумано Селдоном из тех же соображений. Вы не улавливаете никакого сходства в названиях Граница Звезд и Ница?
      – Слабого созвучия недостаточно для того, чтобы сделать серьезные выводы.
      – Вы там были?
      – Нет.
      – Тем не менее это государство упоминается в дневниках экспедиций.
      – Где? Ах, да! Мы останавливались там, чтобы пополнить запасы провизии и воды. В этом мире нет ничего примечательного.
      – Вы останавливались на столичной планете?
      – Не могу сказать.
      Ченнис задумался. Притчер не спускал с него неприязненного взгляда.
      – Вы не откажетесь взглянуть вместе со мной в Линзу?
      – Нет, конечно.
 
      Линза была новейшим навигационным прибором. Она представляла собой вычислительную машину, выдающую на экран изображение ночного звездного неба, видного из данной точки Галактики. Ченнис ввел в машину исходные данные и выключил свет. Осталась лишь красная лампочка на пульте Линзы. Красные блики ложились на лицо Ченниса. Притчер сидел на месте первого пилота, закинув ногу на ногу. Его лицо растворилось в темноте.
      Машина закончила вычисления, и на экране стали проступать пятна света. Постепенно они становились все больше и ярче. Четко выделился центр Галактики.
      – Такую картину, – пояснил Ченнис, – можно наблюдать зимней ночью на Транторе. Во всех предыдущих экспедициях отправной точкой считался Первый Фонд. Мне кажется, что ею должен служить Трантор. Трантор был столицей Галактической Империи, и в большей мере культурной и научной столицей, чем политической. Поэтому в девяти случаях из десяти центром координат при навигационных расчетах следует считать Трантор. Вспомните в этой связи, что Хари Селдон, уроженец Геликона, работал со своей психоисторической группой на Транторе.
      – Что вы хотите этим сказать? – Притчер ледяным голосом пытался охладить энтузиазм молодого человека.
      – Все скажет карта. Вы видите темную туманность? – Ченнис коснулся пальцем экрана в том месте, где в золотом шитье, казалось, была прорезана дырочка. – В стеллографическом справочнике она значится под названием Туманности Пеллота. Смотрите внимательно, я увеличиваю изображение.
      Притчеру уже приходилось видеть укрупнение изображения, и каждый раз у него при этом захватывало дух. И сейчас ему показалось, что он у пульта корабля, несущегося сквозь скопление звезд и не имеющего возможности уйти в гиперпространство. Звезды мчались из центра экрана прямо на генерала, но, не долетев, выпадали за рамку. Цельные пятна распадались на пары или россыпи, облачка света превращались в мириады мелких блесток. Ченнис, не останавливая движения, говорил:
      – Мы движемся по прямой линии, соединяющей Трантор с туманностью Пеллота, то есть продолжаем смотреть с Трантора. Безусловно, здесь присутствует определенная ошибка, потому что у меня не было возможности учесть рассеяние света. Однако, я уверен, что ошибка пренебрежимо мала.
      По экрану разлилась темнота. Ченнис сбавил скорость увеличения, и звезды уже не мчались, а неохотно ползли к краю экрана. Их все еще было великое множество, густо рассыпаны они были и за туманностью – огромным, в сотни кубических парсеков, облаком из атомов натрия и кальция, не отражающих света.
      – Эту область, – комментировал Ченнис, – жители соседних миров называют Устьем. Это очень важно, так как форму устья область имеет лишь при взгляде на нее со стороны Трантора.
      Звезды, прилепившиеся по краю туманности, слились в линию, которая обрисовывала в профиль толстые выпяченные губы.
      – Входим в устье, – сказал Ченнис, – и движемся вглубь, вдоль теперь уже единственного луча света.
      Снова звезды посыпались за экран, и перед глазами Притчера осталась лишь туманность, прошитая тоненькой золотой ниточкой, по которой двигался палец Ченниса.
      – Вот Граница Звезд, – сказал молодой человек. – Ткань туманности здесь тонка и пропускает свет этой звезды в единственном направлении – к Трантору.
      – Вы хотите сказать, что… – генерал Мула не договорил, пораженный догадкой.
      – Что это Ница – Граница Звезд.
      Ченнис включил свет и выключил вычислительную машину. Притчер встал и подошел к Ченнису вплотную.
      – Как вы к этому пришли?
      – Случайно, – молодой человек откинулся на спинку стула и с недоумением пожал плечами. – Совершенно случайно, но мне эта идея нравится, и я склонен считать ее верной. Кроме того, Ница подходит под наше определение. Это олигархия, объединяющая двадцать семь населенных планет. Технически довольно слабое государство. Политически довольно скромное: не стремится к экспансии и придерживается строгого нейтралитета в разрешении всех политических проблем, возникающих в этой области Галактики. Мне кажется, что нам следует направиться туда.
      – Вы сообщили об этом Мулу?
      – Нет. А сейчас это невозможно: мы в космосе и готовимся к скачку.
      Притчер в ужасе бросился к панели обзора, поспешно настроил ее. Перед глазами был пустой холодный космос. Придя в себя, генерал обернулся. Рука потянулась к курку бластера.
      – Кто приказал?
      – Я, генерал, – Ченнис впервые обратился к Притчеру по званию. – Мы взлетели, когда рассматривали карту звездного неба. Вы не почувствовали ускорения, потому что я укрупнял изображение, и вы приняли настоящее движение за иллюзию, созданную движением звезд на экране.
      – Зачем? Что вам нужно? Значит, все рассуждения о Нице – ерунда?
      – Нет. В этом я вас не обманывал. Сейчас мы летим к Нице. Мне нужно было взлететь до назначенного срока… Генерал, вы не верите в существование Второго Фонда, а я верю! Вы просто исполняете поручение Мула, а я вижу серьезную опасность. Мы дали Второму Фонду отсрочку в пять лет. За это время он мог подготовиться к борьбе с нами. Я не знаю, каким оружием он будет с нами бороться, но могу предположить, что на Калгане действуют его агенты. Они могут обнаружить, что в моем сознании возникла догадка о том, где находится Второй Фонд. Тогда моей жизни будет угрожать опасность, а мне очень дорога жизнь. Вот я и принял меры по ее защите. О Нице не знает никто, кроме вас, да и вы узнали о ней, находясь в космосе. Впрочем, есть еще экипаж… – Ченнис снисходительно улыбнулся, чувствуя себя полным хозяином положения.
      Рука Притчера бессильно опустилась, и генерал ощутил смутное беспокойство. Что мешает ему действовать? Чем скована его воля? Ведь было время, когда он был мятежным, опальным капитаном армии Первого Фонда, когда он был способен на более решительные и отчаянные поступки, чем Ченнис. Неужели Мул прав? Неужели его преобразованное сознание настолько отравилось послушанием, что неспособно породить инициативу? Генерал ощутил подавленность и бесконечную усталость.
      – Ловко сработано, – одобрил он, – и все же в дальнейшем вам лучше советоваться со мной перед принятием подобных решений.
      Замигал какой-то сигнал.
      – Это из машинного отделения, – небрежно бросил Ченнис, – обещали за пять минут предупредить о скачке и дать знать, если что не так. Останетесь на хозяйстве?
      Притчер молча кивнул и, оставшись в одиночестве, задумался о зле, которое несет человеку старость. На панели обзора сверкали редкие звезды. У края разливалось молоко Галактики. Освободиться бы от влияния Мула…
      Генерал испугался этой мысли и прогнал ее…
      …Шеф-инженер Гекслани испытующе взглянул на молодого человека, который был без формы, но держался с апломбом офицера и, кажется, на самом деле был облечен властью. Гекслани, с младых ногтей служивший во флоте, привык к тому, что власть принадлежит человеку с погонами.
      Правда, этого человека назначил Мул, а Мулу всегда принадлежит последнее слово. Мул – это абсолютная истина. Даже подсознательно Гекслани в этом не сомневался. Он был прочно обращен.
      Молча он протянул Ченнису небольшой овальный предмет. Ченнис взял его в руку и одобрительно улыбнулся.
      – Вы из Фонда, шеф?
      – Да, сэр. До того, как Первый Гражданин взял власть, я служил во флоте Фонда восемнадцать лет.
      – Инженерному делу учились в Фонде?
      – В Центральной Школе на Анакреоне, сэр. Получил квалификацию первого класса.
      – Неплохо. А это вы нашли в аппарате связи, там, куда я просил посмотреть?
      – Да, сэр.
      – Это деталь аппарата?
      – Нет, сэр.
      – Что же это?
      – Метка, сэр.
      – Я не учился в Центральной Технической школе. Объясните подробнее.
      – Это устройство, которое должно показывать координаты корабля при скачке через гиперпространство.
      – Оно позволяет за нами следить?
      – Так точно, сэр.
      – Хорошо. Это недавнее изобретение?
      – Да, сэр.
      – Разработано одним из новых исследовательских институтов, учрежденных Первым Гражданином? Принцип действия – государственная тайна?
      – Да, сэр.
      Ченнис несколько секунд играл меткой, затем протянул ее инженеру.
      – Положите ее на то самое место, где нашли, и точно так же, как лежала. Ясно? И забудьте о ее существовании.
      Шеф-инженер с трудом удержался от салюта, резко повернулся и вышел.
      Корабль несся по Галактике, чертя прерывистую линию. Пропуски соответствовали скачкам, покрывающим около ста световых лет, а штрихи – участкам нормального полета протяженностью от десяти до шестидесяти световых секунд.
      Бейл Ченнис сел к пульту Линзы и, как всегда, испытал чувство, близкое к благоговению. Он не был уроженцем Фонда, и волшебство, свершавшееся при повороте рычага или нажатии кнопки, еще не стало для него привычным.
      Линза вряд ли приелась бы и уроженцу Фонда. В ее небольшом корпусе было такое множество электронных схем, что на экране умещалось сто миллионов отдельных звезд и точно воспроизводилось их взаимное расположение. И это еще не было пределом возможностей машины. Она могла развернуть заданный участок карты звездного неба по любой из пространственных осей и повернуть его на любой угол относительно заданной точки.
      Линза совершила переворот в межзвездной навигации. До изобретения Линзы каждому скачку предшествовал расчет, занимавший значительное время – от одного дня до одной недели. Большая часть этого времени уходила на вычисление координат корабля. Нужно было найти по меньшей мере три звезды, положение которых относительно произвольно выбранного центра координат было бы известно, и определить положение корабля относительно этих звезд.
      Вся соль заключалась в поиске этих трех звезд. Для человека, привыкшего видеть Галактику из определенной точки, каждая звезда имеет свое лицо. Но прыгни на десять парсеков – и не узнаешь, а, может, даже не увидишь собственного солнца. Приходилось прибегать к спектральному анализу. Составлялись каталоги «световых автографов» звезд, на их основе разрабатывались стандартные маршруты. Межзвездная навигация превращалась из искусства в науку. В эпоху Фонда усовершенствовались вычислительные машины, появились новые методы получения и классификации спектров, и все же на поиск трех знакомых звезд в незнакомой области уходило порой несколько дней.
      С появлением Линзы все изменилось. Во-первых, ей требовалась только одна знакомая звезда. Во-вторых, Линзой мог управлять даже такой профан в технике, как Ченнис.
      По результатам предыдущего скачка ближайшая знакомая звезда была Винцетори, а на панели обзора, в самом центре, горела яркая звезда. Ченнис надеялся, что это именно Винцетори. Осторожно нажимая клавиши, он ввел координаты Винцетори. На экране Линзы появилась яркая звезда, в остальном сходства с изображением на панели обзора не оказалось. Бейл Ченнис развернул карту по оси Z и посмотрел на фотометры. Обе звезды оказались одинаковой яркости. Ченнис выбрал на панели обзора другую звезду примерно такой же яркости и постарался найти ее на карте. Повернул карту на соответствующий угол, скривил рот: не то. Повернул еще, примерив еще одну яркую звезду, потом еще. Вот оно! Конечно, какой-нибудь космический волк установил бы соответствие между картой и панелью обзора с первой попытки, а он, Ченнис, установил только с третьей, но это тоже вполне прилично.
      Осталось разобраться с двойными звездами и установить точное соответствие. Это не отняло много времени, и вот уже готовы координаты корабля. На все ушло не более получаса.
      Хан Притчер был в своей комнате и, по-видимому, готовился ко сну.
      – Есть новости? – спросил он.
      – Если это для вас новость, то следующий скачок приведет нас в Ницу.
      – Знаю.
      – Не хотел вас беспокоить, но мне любопытно, просмотрели вы пленку, которую мы прихватили в Силе?
      Хан Притчер бросил презрительный взгляд на предмет разговора, лежащий на полке в черном футляре, и ответил:
      – Да.
      – Что вы можете сказать?
      – Что тут скажешь? В этой части Галактики даже историков толковых нет.
      Ченнис широко улыбнулся.
      – Понимаю, понимаю… Скучновато?
      – Отчего же; если вы интересуетесь биографиями монархов, то даже занимательно. Просто бесполезно: когда историк занимается отдельной личностью, он изображает ее либо в беспросветно черном, либо в приторно розовом свете, в зависимости от своих интересов.
      – В книге идет речь о Нице. Именно поэтому я ее вам дал. Это единственная книга, в которой сказано о Нице несколько слов.
      – Верно, немного сказано. Ница пережила десяток хороших правителей, полдесятка плохих, выиграла какие-то сражения, какие-то проиграла. Ничего особенного.
      – Вы кое-что упустили. Вам не бросилось в глаза, что Ница никогда ни с кем не образовывала коалиций? Она всегда стояла в стороне от политических интриг. Да, правильно, завоевала несколько планет, но почему-то остановилась. Похоже, что Ница старалась не привлекать к себе внимания, а воевала в случае крайней необходимости.
      – Что ж, – равнодушно сказал генерал, – я не возражаю против посадки. В худшем случае, потеряем время.
      – О, нет! В худшем случае мы потерпим полное поражение. – Если это Второй Фонд, то это мир тысяч и тысяч Мулов.
      – Что вы собираетесь делать?
      – Приземлиться на какой-нибудь провинциальной планете. Как можно больше узнать о Нице и исходя из этого действовать.
      – Отлично. Не возражаю. Выключите свет, будьте добры.
      Ченнис взмахнул на прощание рукой и вышел.
      Генерал Притчер долго не мог заснуть. Беспокойные мысли не оставляли его.
      Если все, с чем так трудно было согласиться, верно – а факты говорят, что верно, – то Ница – не что иное, как Второй Фонд. Невероятно. Такой неприметный мир! Ничем не отличающийся от варварских миров, на которые рассыпалась погибшая империя. Генералу вспомнилось, с каким лицом и каким голосом Мул говорил о психологе Эблинге Мисе – о человеке, который раскрыл тайну Второго Фонда. Мул был бледен и голос его срывался: «Мне показалось, что открытие ошеломило Миса. Складывалось впечатление, что Второй Фонд либо превзошел ожидания Миса, либо обманул их. Если бы я мог прочесть его мысли, а не только чувства! Чувства же я видел ясно: самым сильным из них было удивление.»
      Удивление – ключевая нота. Во Втором Фонде есть что-то в первую очередь неожиданное. Как этот мальчишка, конфетный красавец, разглядел в неприметной Нице что-то неожиданное? Ведь он прав, здесь что-то есть…
      Последняя сознательная мысль Притчера была несколько злорадной. Метку в аппарате связи никто не заметил.

Вторая интерлюдия

      Это был случайный разговор в вестибюле Совета. Члены Совета спешили заняться повседневными делами и обменялись лишь парой взглядов и гримас.
      – Мул переходит в наступление.
      – Да, я тоже слышал. Опасно, очень опасно.
      – Если все пойдет по плану, нам ничто не угрожает.
      – Мул необычный человек. Он замечает, когда мы пытаемся управлять его орудиями. Говорят, он уже знает, кого из его людей мы пытались перехватить.
      – Тем не менее, нужно пытаться. Другого пути нет.
      – Можно вторгаться в неконтролируемые умы, но Мул старается контролировать каждого, кто занимает хоть сколько-нибудь ответственный пост…
      Лестница кончилась. Все стали расходиться по своим кабинетам.

3. Двое мужчин и крестьянин

      Россем был одним из окраинных миров, до которых редко докатываются политические потрясения и о которых зачастую не знают жители других, более счастливых и заметных планет.
      В последние дни Империи планета служила местом ссылки политических преступников, на ней стоял небольшой гарнизон и обсерватория. Еще до Хари Селдона обыватели, уставшие от длящихся десятилетиями войн, грабежей, дворцовых переворотов, бежавшие из неприютных столиц в поисках мира и покоя, стали оседать на Россеме.
      На холодных пустошах выросли деревни. Солнце, маленький красный скряга, старалось сохранить все тепло для себя; девять месяцев в году на Россеме шел снег. В эти девять месяцев крепкое местное зерно спало под снегом; когда же солнце, неохотно расставаясь с теплом, все же нагревало воздух до пятидесяти градусов , зерно пробивалось, росло и вызревало с лихорадочной поспешностью.
      На лугах паслись маленькие, похожие на коз, животные, трехпалыми копытами выкапывая из-под снега траву.
      У жителей Россема был свой хлеб и свое молоко, а иногда и мясо. Леса экваториальной зоны давали твердую мелковолокнистую древесину для строительства. Древесиной можно было даже торговать. Была еще пушнина и руды. Взамен из Империи привозили сельскохозяйственную технику, атомные обогреватели и телевизионное оборудование. Последнее было совсем не лишним, так как зимой крестьянину делать нечего.
      Жизнь шла мимо Россема. Иногда новости приходили с торговыми кораблями, иногда – со случайными беженцами. Иногда появлялись большие партии беженцев, рассказывали захватывающие новости. Только так россемские крестьяне узнавали о жестоких сражениях, об убитых заложниках, об императорах-тиранах и мятежных вице-королях. Они вздыхали, качали головами и, философствуя на деревенских площадях, грели замерзшие носы в воротниках.
      Потом торговые корабли перестали появляться, и жизнь стала суровей. Кончились запасы мягкого импортного дерева, табака, техники. Телевизоры говорили недомолвками или открыто пугали. Потом пронеслась весть о том, что разгромлен Трантор. Столица Галактики, величественный, роскошный, легендарный, недоступный, ни с чем не сравнимый дом императоров разграблен, разрушен и поруган! Это было что-то непостижимое, и многим крестьянам казалось, что не за горами конец света.
      Этот день был не похож на другие. Снова прилетел корабль. Деревенские старики важно кивали и перешептывались. Во времена наших отцов, говорили они, происходило то же самое.
      Корабль был чужой. На нем не сверкали Солнце и Звездолет. Это была развалина, собранная из нескольких старых кораблей. Вышедшие из корабля солдаты объявили себя солдатами Ницы.
      Крестьяне растерялись. Они не слышали ни о какой Нице, однако оказали солдатам традиционное гостеприимство. Солдаты стали расспрашивать о природе планеты, о числе жителей, количестве городов, которые крестьяне перепутали с деревнями, вызвав всеобщее смущение, о характере экономики и тому подобном.
      После этого прилетали другие корабли; на Россеме стало известно, что Ница – их новый столичный мир, и в его пользу в качестве оброка будет ежегодно взиматься определенное количество меха и зерна.
      Крестьяне важно моргали, не зная, что такое оброк. Когда пришло время уплаты оброка, многие уплатили, а многие в недоумении стояли и смотрели, как одетые в военную форму инопланетяне грузят в большие машины зерно и шкуры.
      Там и сям возмущенные крестьяне собирались кучками и доставали из сундуков старинное охотничье оружие, но из этого ничего не вышло. Когда приходили люди с Ницы, крестьяне, ворча, разбредались. В этот год борьба за существование была еще более жестокой, чем всегда.
      Постепенно установилось новое равновесие. Губернатор поселился в деревне Джентри, изгнав оттуда всех местных жителей. Ни он, ни его чиновники в других деревнях не появлялись. Сборщики оброка были из местных, их запомнили и при их появлении прятали зерно, угоняли скот в леса и старались не хвастаться достатком. Тупо уставясь на сборщика, крестьяне разводили руками и кивали на скудную утварь.
      Сборщики стали появляться все реже, словно Ница спасовала перед упрямым деревенским миром.
      Возобновилась торговля: Ница, очевидно, поняла, что это выгоднее вымогательства. Товары, привозимые из Ницы, были похуже тех, что когда-то давала Империя, но при скудости местных запасов оказывались весьма кстати. Кроме всего прочего, Ница поставляла на Россем красивую женскую одежду.
      И снова история свершалась где-то в стороне, а россемские крестьяне невозмутимо ковыряли холодную землю.
 
      Выйдя за порог, Нарови присвистнул. На землю падали первые снежинки, солнце слабо розовело в мутном небе. Осмотревшись, Нарови решил, что бури не будет. Можно съездить в Джентри и обменять излишек зерна на консервы. Он открыл дверь, стараясь заскрипеть как можно громче, и рявкнул в дом:
      – Эй, парень, машина заправлена?
      Из глубины дома что-то крикнули в ответ, и вскоре к Нарови вышел старший сын.
      – Машина заправлена, – угрюмо сказал он, – мотор работает, а оси не в порядке. Только я здесь ни при чем. Я тебя давно предупреждал, что требуется серьезный ремонт.
      Крестьянин отступил на шаг, окинул сына сердитым взглядом из-под насупленных бровей и выставил вперед бороду:
      – Значит, я виноват? Чем прикажешь платить за серьезный ремонт? Разве в этом году, и в прошлом, и в позапрошлом я собрал богатый урожай? Разве в моем стаде не было падежа? Разве град…
      – Нарови! – знакомый голос заставил его замолчать на полуслове.
      – Вечно твоя мать вмешивается, – вздохнул он. – Выведи машину и проверь, хорошо ли держится прицеп.
      Он похлопал руками в рукавицах и посмотрел на небо. Солнце спряталось, собирались тучи. Тусклый свет, пробивавшийся сквозь них, не давал тепла. И вдруг Нарови заметил…
      – Жена! – завопил он, забыв о морозе. – Старуха! Иди сюда.
      Возмущенная «старуха» высунулась из окна. Глянув туда, куда указывал пальцем муж, она ахнула и, отскочив от окна, затопала вниз по лестнице. Запыхавшись, она выскочила на порог, на ходу запахивая шубу и поправляя платок.
      – Это корабль из дальнего космоса! – выдохнула женщина.
      – Ясное дело, корабль! – презрительно фыркнул Нарови. – К нам летят гости, старуха, гости.
      Корабль медленно опускался на холодное поле на севере фермы Нарови.
      – Что делать? – очнулась женщина. – Мы не можем оказать этим людям гостеприимства. Мне нечего им предложить, кроме крошек вчерашнего пирога!
      – Ты хочешь, чтобы они пошли к соседям? – красное от мороза лицо крестьянина покраснело еще сильнее, теперь уже от гнева.
      Но тут же он успокоился и окоченевшими руками обнял широкие плечи жены.
      – Душенька, – промурлыкал он, – пожалуйста, вынеси в гостиную стулья из нашей комнаты, испеки новый пирог и зажарь жирную скотинку с клубнями. А я пойду встречать пришельцев из космоса, – Нарови сдвинул шапку на лоб, почесал в затылке и решился. – А еще я принесу бочонок браги. Приятно иногда выпить горячительного.
      Пока Нарови говорил, его жена беззвучно шлепала губами, не в силах произнести ни слова. В конце концов она совладала с голосом, но слов по-прежнему не было, и она проскрипела что-то невнятное.
      Нарови наставительно поднял палец.
      – Старуха, ты помнишь, что говорили старейшины неделю тому назад? Пошевели мозгами. Они сами ходили из дома в дом – а это что-нибудь, да значит – и говорили, что если кто увидит корабль из дальнего космоса, пусть сразу же сообщит губернатору.
      Как же я могу упустить такую возможность выслужиться! Глянь на этот корабль! Ты когда-нибудь видела такой? Наверное, гости из дальнего космоса очень важные и богатые люди, если губернатор просит предупредить его о них, а старейшины по такому морозу сами ходят по деревне. Наверное, лорды из Ницы очень ждут гостей, а они приземлились на моем поле!
      Он чуть не прыгал от волнения.
      – Примем их как следует, наша фамилия станет известна губернатору, а там – все будет наше!
      Женщина вдруг почувствовала, что слишком легко одета. Она шагнула в дом, бросив через плечо:
      – Ну, давай, скорей!
      Нарови не слышал. Он уже бежал по полю к тому месту, где сел корабль.
 
      Генерала Хана Притчера не беспокоил ни холод, ни бледный ландшафт, ни общество потного крестьянина. Его мучил другой вопрос: разумно ли они с Ченнисом поступили? Они были здесь совершенно одни. Корабль поднялся в космос и в случае чего не даст себя в обиду, но даже это не утешало генерала. А все из-за Ченниса. Притчер посмотрел на молодого человека и увидел, что тот перемигивается с женщиной, которая подглядывает в щель между половинками обитой мехом двери.
      Ага, делает вид, что чувствует себя непринужденно. Притчер почувствовал удовлетворение. В первый раз события приняли несколько иной оборот, чем хотелось бы Ченнису. И вот, они оба собственные заложники. Единственна связь с кораблем – ультраволновые наручные передатчики.
      Хозяин тем временем широко улыбнулся, наклонил голову сначала к одному плечу, затем к другому и масляным голосом проговорил.
      – Благородные господа, позвольте сообщить вам, что мой старший сын – достойный и умный юноша, которому моя бедность не позволяет получить образование по уму, – только что предупредил меня, что скоро сюда придут старейшины. Я надеюсь, что вам было приятно у меня погостить, ведь я предложил вам все, что только может предложить гостям такой бедный, хотя работящий и честный – это вам всякий скажет – крестьянин, как я.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12