– Путем-то путем, – буркнул тот, – но не все. Сюда Кардинал приехал, отец всего этого. Но меня, похоже, за пешку держат. Он к Пряхину заскочил, о Семене спросил и уехал к нему. А я, выходит, так, типа собаки сторожевой. – Валерий выругался.

– Да хорош тебе. Головорезов у этого Кардинала своих полнехенько. Он их и знать не знает. Вот и ты у него так, в боевиках. Ниндзя и Ниндзя. Директора помогают ему бабок наварить, вот он с Семеном и вась-вась. Но коснись какой-нибудь заварушки, тут он на тебя внимание и обратит. А еще лучше, – мечтательно проговорил Родион, – если бы директора эти гребаные запалились на чем-нибудь. Ну, бабки себе в карман с доли Кардинала класть бы начали, а он бы про это узнал. Вот тогда лафа. Дело закрывать Кардиналу нет смысла. Он, видать, по большому счету здесь наваривает, если даже сам прикатал. Но шкуру с них враз спустил бы, и тогда на кой хрен ему кого-то нового искать, он бы тебя во главе и поставил.

Валерий усмехнулся. То же, но другими словами недавно говорила Лола.

– А эти умники, – продолжал Родион, – наверняка скоро начнут себе побольше отстегивать. Деньга – она манит, и хочется все больше и больше. Тем более если царь далеко, чего у него копеечку не стыбзить. Вот подловить их на этом, и тогда ты директор, а я с охраной вполне справился бы.

– Вы с Лолкой как спелись, – удивился Валерий. – Oна, мне то же самое говорила.

– Так потому, – кивнул Родион, – что так и есть. В общем, мы еще спляшем на их похоронах.

– Кто, ты сказал? – спросила симпатичная молодая женщина.

– Стилист, – повторил Семен. Пригладив рыжеватые усы, закурил.

– Я что-то слышала о Стилисте, – задумчиво проговорила она. – Точно, Костя Аковарин. Его еще одно время Аквариумом дразнили. Такой невысокий, в очках. Он последнее время деловым стал. Вроде даже у него своя группа какая-то есть. Они где-то в районе стадиона ларьки контролировали. А почему ты спросил?

– Да так, – Семен повел плечами. – Слышал разговор какой-то. Забыл где, но в память почему-то врезалось. Стилист, – хмыкнул он. – Странная кличка.

– Клички – они все странные.

– А тебя, Лизавета, тоже как-нибудь называют?

– Лизок.

– Лизок, – повторил он. – Но ведь и я тебя так в детстве называл. Помнишь?

– Как не помнить, – засмеялась Елизавета. – Ты в детстве и поколачивал меня. Я тебя постоянно родителям сдавала.

– Было дело, – улыбнулся и Семен. – Меня отец за тебя ремнем солдатским лупцевал. Так что в расчете.

– А зачем ты все-таки про Стилиста спросил? – неожиданно поинтересовалась сестра. – Только не надо о якобы услышанном разговоре. Что ты хочешь от него?

– От него – ничего. Это он проявил интерес к моим знакомым.

– Ты опять за старое? Мать бы вспомнил, она тебе сколько раз говорила…

– Про мать не напоминай, – недовольно перебил Семен. – Я делал все, чтоб ей под старость жилось легче, так что не надо. Да и ты никак забыла, что все, что имеешь, получила от меня. И квартиру, и машину, даже сейчас моими ларьками себе на жизнь зарабатываешь. Так что в мои дела не суйся и тем более не упрекай.

– Но Костя – опасный тип, – сказала Елизавета. – Я же говорю, у него сейчас даже свои парни есть. Они иногда по указке Валерки Ниндзи работают. Его женушка, – она фыркнула, – Лолка хвасталась.

– Погоди-ка, – удивился Семен. – А ее ты откуда знаешь?

– Мы с ней вместе в секцию ходим. Она все выпендривается: мужик мой, Валерка Ниндзя, вот он мастер. Показывала пару ударов. Так, – Елизавета махнула рукой, – ничего серьезного.

– Во времена пошли, – качнул головой Семен. – Бабы в мордобой ударились.

– Коли не сами, – с вызовом сказала Елизавета, – так кто нас защитит? Рыцари перевелись. Думаешь, это приятно – друг дружку на ринге лупить? Но без контакта ничего не получится. Чтобы научиться защищаться, нужно отрабатывать с противником.

– Значит, Стилист с Ниндзей связан, – пробормотал Семен.

– Тебе-то что надо? Пусть твои знакомые сами разбираются, потому что там слишком серьезно. Тут разговор ходит, что Ниндзя сейчас на мафию со своими боевиками работает. Что-то с хрусталем…

– Это тебе тоже Лолка говорила?

– Ты вот не знаешь ничего, – вспылила она. – Думаешь. просто так три ларька и магазин держать? Сейчас знаешь сколько народу желает дань с тебя собирать? А я с Лолкой поговорила, сказала, что буду по три тысячи в неделю платить, и все. Всех рэкетиров как ветром сдуло.

– Это выходит, – подсчитал в уме Семен, – ты платишь…

– Другие больше.

– Лизок, – попросил Семен, – постарайся у этой Лолки узнать, есть интерес у Валерки к паре одной? Ну, к Зойке и Гоге. Ладно?

– Это их ты на дачу отвез? Мне деревенские говорили. Я сегодня утром на рынке видела двух старух, так они и рассказали про молодую пару, которая сейчас у нас в доме живет. Мол, какие вежливые да услужливые. Там, помнишь, большой дом на другом конце деревни? Мужик построил, он из Суздаля, а сам в автокатастрофе погиб. Сейчас мать его там живет. Так вот старухи и говорили, что твои друзья, – она усмехнулась, – во всем Антонине Андреевне помогают.

«Значит, Зойка с Гогой опять за свое принялись», – мысленно чертыхнулся Семен, а вслух сказал:

– Они в пионерском возрасте тимуровцами были, так в них это и осталось. Ты постарайся туда не ездить. Почему, объяснять не стану, просто не надо.

– Хорошо, – согласилась Елизавета. – Собственно, мне там до конца августа и делать нечего. Но, может, познакомишь меня с ними? Все-таки, видать, твои очень хорошие знакомые, если ты о них так беспокоишься.

– Как-нибудь потом, – отмахнулся он. – Ты не забудь насчет Гоги и Зойки у Лолиты узнать. Если ими Ниндзя заинтересовался, – пробормотал он, – то нужно умывать руки. Ниндзя – это очень серьезно.

– Спасибо вам, Зоя, – благодарно говорила пожилая женщина. – Даже не знаю, как вас и благодарить. После гибели сына на меня все болезни свалились. В ноги что-то вступило, еле хожу. Первое время соседи помогали, а потом как-то перестали. Я не обижаюсь ни на кого. У каждого свое хозяйство. Правда, нет-нет, но молока приносят. И хлеб, если кто по пути мимо идет, попросишь, принесут. А вы…

– Антонина Андреевна, – вздохнула Зоя, – ну зачем вы так? Мы к вам приходим просто потому, что видим, как вам тяжело. Мы молодые, слава Богу, здоровые. – Она, улыбнувшись, повела плечами. – А вы прекрасный человек. С вами просто приятно общаться. Я не хочу сказать ничего плохого о местных жителях, но деревня во все времена была деревней. Здесь свой стиль общения и поведения. Я заметила одну особенность – в глаза с тобой все приветливы, вроде бы даже восхищаются тобой, а стоит отвернуться – чуть ли не в спину плюют. Так что вам спасибо. Все-таки общение с хорошим человеком сейчас очень дорого. Мы с мужем здесь на отдыхе. – Она вздохнула. – Хотя какой отдых у четы нашей профессии. Гога – режиссер, а я сценарист. Вот сейчас и пытаемся создать сценарий на тему современной деревни. И вы будете занимать в нашем фильме не последнее место, так что вам огромное спасибо.

– Так вы кино снимаете? – поразилась Антонина Андреевна.

– Точнее будет сказать, хотим сделать фильм.

– Пойду покурю. – Упрекнув ее взглядом, Гога быстро ушел на террасу.

– Хороший у тебя муж, – посмотрела ему вслед женщина, – С плохим я бы жить не стала, – улыбнулась Зоя. Посмотрев на часы, встала. – Извините, но нам пора. Мы завтра к вам после обеда придем. В город поедем, мы межгород заказали.

– Господи, – сказала Антонина Андреевна, – у меня же есть телефон. Если нужно – пожалуйста.

– Спасибо, – поблагодарила Зоя, – но мы еще кое-что купить хотели. Надо все-таки что-то посадить. Рассаду куплю. Мы же здесь до осени будем. А может, и больше. Как дело пойдет. Набросок сценария уже написали, вот теперь будем приводить все в порядок. До свидания.

– Ну ты, папаша, мочишь капканы, – весело заметил Антон. – Я откуда знаю, куда твоя Зоенька подевалась? Наверно, уехала другого старого хрыча охмурять.

– Ты это брось, – недовольно проговорил Василий Григорьевич. – Ты мне лучше прямо скажи: ты с ней разговаривал?

– Да нужна она мне, – отмахнулся сын. – Она же твоя любовь, – рассмеялся он в лицо отцу. – Вообще-то хотел я повидать и ее, и братца ее, но не получилось. С одной стороны, и хорошо, что не встретил. А то после слез маман я бы эту шалаву прибил, наверное.

– Но ты говорил, что Гога ей не брат, а…

– Так оно и есть, – кивнул Антон. – Короче, папаша, ну их на хрен. Были и сплыли. Ты себе еще какую-нибудь шалаву отыщешь. Их сейчас пруд пруди. Хочешь, я тебе поставлять буду? – Он усмехнулся. – Молоденьких и чистеньких. А то ведь сейчас всякой заразы нахвататься можно. Начиная от всем известного триппера и кончая чумой двадцатого века…

– Не верю я про Зою, – пробормотал отец. – Не такая она, как ты говоришь. Она у меня ни разу даже не спросила ничего. Я ее и в ресторан приглашал. Не пошла. А ты говоришь, что она якобы…

– Все, папаша, – кивнул Антон, – забыто. И давай закончим на этом. Но если ты вдруг по новой в какую-нибудь молодуху втрескаешься, о матери не забывай. Если уж приспичит, то не афишируй свою вспыхнувшую любовь. А теперь, – он встал, – мне пора.

Проводив его взглядом, Василий Григорьевич вздохнул. Услышал шум подъехавшей машины и подошел к окну. Увидел, как сын садится в белую «вольво».

– Ну, – Антон взглянул на сидевшего на заднем сиденье Стилиста, – узнал про эту парочку что-нибудь?

– Нет. Их в городе и не знает никто. Хозяйка, у которой они хату снимали, говорит, что платили аккуратно. Она иногда заходила на квартиру. Все было чисто. Соседи не жаловались. Жалеет, что уехали так внезапно.

– А про тебя или Бугра, – немного помолчав, спросил Антон, – никто не спрашивал?

– Не слышал, – усмехнулся Стилист. – По крайней мере меня точно никто не спрашивал.

– Ты не блатуй, – осадил его Антон. – Я уверен, что у них кто-то знакомый в городе есть. И он наверняка начнет про тебя или про Бугра выяснять. Потому что Гога с Зойкой сейчас напуганы и наверняка начнут узнавать, насколько серьезны те, кто присылал парней. Ну и ребятишки у тебя, – усмехнулся он. – Их баба сделала, они и заложили тебя с Бугром. Смехота.

– Бугор с этим козлом разобрался.

– Ты постарайся найти эту парочку, нужны они мне. А о старикашках, которых за квартиры кинули, не выяснял? – В Коврове одного дедка в дом престарелых определили. И в Суздале одну бабулю обули. Правда, все на законном основании. Они сами передали им квартиры. То есть не им самим, а каким-то алкашам, которые потом хаты под офисы продали. Чисто сработано, – усмехнулся Стилиста – Значит, парочка при барышах.

– Слышь, Мустанг, ты мне попонятней разжуй, чем они тебя зацепили? Неужели из-за каких-то бабок, что они себе наварили, ты…

– Счет у меня к ним имеется. Дело не в бабках. Эта сучка чуть маман до инфаркта не довела. Вот я и хочу ей возвышенную любовь устроить. Чтоб папаша въехал, кто она такая на самом деле.

– Понятно.

– В общем, Костя, постарайся их найти. Или хотя бы ее. К тому же она не зря о тебе узнавала. Зойка – еще та сучка, и Гога крученый фрукт. У него в колоде всегда пять тузов. Врага надо знать в лицо. Неужели тебе самому не хочется встретиться с ними?

– Мне все равно, кто и что обо мне узнает. Да и что они мне могут сделать? – Стилист презрительно улыбнулся. – А вот твою просьбу я не пойму, ведь ты, Мустанг, сам можешь эту парочку вычислить и хапнуть. А ты…

– Им обо мне известно. Так что, если узнают, что именно я ими интересуюсь, могут с перепугу в ментовскую на меня цинкануть. Вот я и хочу их чужими руками хапнуть. Короче, вот что – доставишь их мне – пять тысяч «зелени» с меня.

– Другой разговор. – Стилист улыбнулся. – Теперь и у меня интерес к ним появился.

– Так. – Лубков посмотрел на вошедшего в кабинет парня. – Чем порадуешь?

– Да пока особенно нечем. Но одно знаю точно. – Он, сделав паузу, улыбнулся.

– Слава те Господи, – усмехнулся Григорий Антонович, – хоть что-то знаешь. Ну? Что ты сказать хотел?

– Если ты не перестанешь совать нос в дела Семенова, Пряхина, Васина и Лобова, тебе кое-что отпилят по самое основание. – Парень подошел к столу и, взяв графин, налил воды в стакан. С жадностью выпил.

Пораженный услышанным, Лубков сидел с открытым ртом.

– Надеюсь, я ясно выразился?

– Да ты… – вскакивая, заорал Лубков. – Что ты…

– Осади, – негромко прервал его парень. – Мне велели передать тебе то, что я сказал. Еще раз проявишь интерес к делам тех, кого я перечислил, сдохнешь. Пока. – Он махнул рукой и, поставив стакан, неторопливо вышел.

Лубков упал в кресло. В кабинет, оглядываясь на уходящего, вошла Клавдия.

– Что с тобой? – испуганно спросила она.

– Дай что-нибудь от сердца, – промычал Григорий. Женщина бросилась в приемную. Вернулась быстро, протянула Лубкову таблетку валидола.

– Под язык положи.

Григорий взял таблетку. Закрыл глаза, приложил руку к груди и тяжело вздохнул.

– Предупреждала я тебя, – сказала Клавдия. – Так нет, все по-своему хочешь.

– Хватит тебе, – промычал Лубков. – И так плохо, а тут еще ты стоишь над душой как зубная боль.

– Всегда ты вот так, – обиделась Клавдия. – Я тебе только хорошего желаю.

– Ну с чего бы, – скривился он, – тебе плохого мне желать. Ведь если бы не я, что бы ты сейчас делала? Время пошло такое, что…

– Видать, не так уж тебе и плохо, – поддела она, – коли заново упрекать начал.

– Клавка! – гаркнул Лубков. – Хватит! Принеси мне чего-нибудь покрепче. А это, – он выплюнул таблетку, – себе в рот положи. Может, хоть помолчишь малость.

– Ты сдурел! – всплеснула она руками. – Кто же после валидола…

– Неси, – махнул он рукой. – И вот еще что. Позвони Стилисту. Скажи, что он…

– Костя сейчас с Валеркой Рутиным, – не дала договорить ему она. – А тот, сам знаешь, давно с Семеновым в дружбе. Так что успокойся лучше и не лезь в их дела. А то ведь и убить могут. Видишь, что вышло. Ты платил милиционерам, а они тебя и предупредили. Мол, смотри, Лубков, доинтересуешься.

Григорий выругался.

– Да неси коньяк, твою мать, – треснул он кулаком по столу. – И закусить что-нибудь. И себе рюмку прихвати. Ты баба умная, будем думать, что делать. Надо как-то по-умному им ножку подставить. Не знаю, как и где, но они делают кирпичи, блоки и стены. Единственное, что еще не у них, это раствор. Но и то кто его знает… Так что неси коньяк. Выпимши оно и думается легче, потому как успокаивает. А когда человек нервничает, то ошибается. По горячке можно такого…

– Самое лучшее, – возразила Клавдия, – это оставить их в покое. Или заявить куда-нибудь.

– Ну ты дурища, – Григорий покачал головой. – Это же сразу в гроб ложиться. Тут надо другое искать, Да неси ты коньяк!

Что-то проворчав, Клавдия вышла.

– Ну, – вытерев лоб платком, спросил Пряхин. – Как дела?

– Как и всегда, – кивнула крепкая высокая женщина в камуфляже.

Поигрывая резиновой дубинкой, покачивая бедрами, подошла к железной двери. – Будете смотреть?

– Да ладно, – поспешно отказался он, – верю. Здесь заказ на тысячу кирпичей поступил. Делаете?

– Это вопрос не мне, я за рабочих отвечаю.

– Больше никто не умирал? – кашлянув, негромко спросил он.

– Двое ночью. Из-за чего – не знаем. Утром стали поднимать, а они уже почти холодные.

– Сколько сейчас работают?

– Двенадцать человек. Крановщик вольный. Он не в счет. Было семнадцать. Хорошо, еще двоих доставили. И вообще-то нужны еще рабочие.

– Скажи своему начальнику… – Пряхин снова вытер лоб и оглядел ее с ног до головы. – Такая женщина, – лаская ее взглядом, неожиданно проговорил он, – а занимаешься такой… – Не найдя подходящего слова, махнул рукой.

– Так взяли бы меня секретарем, – усмехнулась она. – Или телохранителем. Я как в девятнадцать ушла в зону, так десять лет, как по приговору, и работала. Потом платить перестали да и забили мы с подругой зечку одну. В общем, уволилась. Хорошо, Злючку встретили. Вы как раз с этим, – женщина кивнула на дверь, – затевались. Она нам и предложила. Сначала, правда, не согласились. Ведь все-таки это вроде как преступление, даже статья такая есть. Но подумали, а что мы еще делать можем, и согласились. И знаете, нравится нам здесь. Делай что хочешь. Действительно себя хозяйкой чувствуешь. И деньги хорошие получаем. Правда, никому сказать нельзя, а иногда так и тянет похвастаться. Тут, кстати, недавно по телевизору программа была. У какого-то нового русского тоже своя тюрьма была. Но оттуда как-то убежали. Может, видели?

– Я подобные передачи не смотрю, – сказал Пряхин. – Мы, это…

– Понимаю, – насмешливо согласилась она. – Вы люди чувствительные, тонкого воспитания. Но деньги рабским трудом зарабатывать не брезгуете.

– Да что ты себе позволяешь?! – разозлился Пряхин.

– Извините, – испуганно попросила она, – как-то вырвалось.

– Ладно, – миролюбиво согласился Пряхин, – считай, что я ничего не слышал. Но ты уж свой язычок при разговоре с другими придержи.

– Конечно, – облегченно вздохнула она.

– Как зовут-то тебя? – поинтересовался он.

– Светлана. А вас Григорий Яковлевич.

– Вот что, Света, – оглянувшись, негромко сказал он, – ты, насколько я знаю, не замужем. Как смотришь на то, чтобы нам с тобой, значит, поужинать вдвоем. А?

– Я не против, – охотно согласилась она. – Приезжайте ко мне. У меня дом большой, хороший. Муж был, оставил.

– Ты развелась?

– Его в тюрьме три года назад один зек убил. Он здесь, во Владимире, в крытой надзирателем был. Только прапорщиком стал, зек один и всадил ему ложку заточенную в шею. Сразу умер.

– Как же ты до, сих пор одна? – улыбнулся он. – Ведь все при тебе. – Он снова оглядел крепкую фигуру женщины. – Даже в камуфляже, и то видать, что фигура у тебя ладная.

– Ну вы уж скажете, – засмеялась Светлана.

– Детишки имеются? – спросил Григорий. – Я на тот случай, – увидев что-то в глазах женщины, добавил он, – что если есть, то нужно гостинцы какие-нибудь привезти.

– Она у меня в деревне, – вздохнула Светлана, – у родителей. Дочь. Четырнадцать лет через три месяца будет. Она у меня – умница, учится отлично. Мечтает учительницей стать.

– Она знает, где ты работаешь? – задал вопрос Пряхин.

– Нет, конечно. Разве такое можно кому сказать?

– Я вечером загляну, – заговорщицки подмигнул он.

– Буду ждать.

– Григорий Яковлевич, – услышал Пряхин, – машина с галькой в аварию попала. Где-то у…

– Я сейчас попаду! – рыкнул он и быстро пошел по лестнице вверх.

– Пользуйся, Светка, – довольно улыбнулась Светлана.

– Что?! – вскакивая и держа у уха сотовый телефон, воскликнул Кардинал.

Выслушав ответ, зло выругался. Женщины переглянулись. Слишком велика была разница между вежливым, уверенным в себе Эдуардом и матерящимся Кардиналом.

– Суки, – плюнул он. – Я же специально придурков, которые стрелять не умеют, нанял. Его пугнуть надо было, и все. А вы… – Он снова выматерился.

– Как что делать? – шумно выдохнул Эдуард. – Найдите этих придурков. Наверняка кто-то вмешался. Суки. – Отключив телефон, кинул его появившемуся в дверях Шакалу. – Все, – бросил он, – праздник окончен. Сволочи. – Женщины, снова переглянувшись, встали.

– До свидания, – в один голос попрощались все трое.

– Так, – не обращая на них внимания, сказал Шакалу Кардинал, – срочно отправляйся в Москву. Разузнай все и прими меры. Я обещал, что все будет хорошо. Я здесь побуду пару дней, – взглянул он на Игоря, – надеюсь, мою безопасность ты организовать сумеешь.

– Разумеется, – кивнул Семенов. – Я пришлю ребят Ниндзи.

– Гниды, – буркнул Кардинал. – Даже этого сделать не могут.

– Да что случилось-то? – спросил Лев.

– Пока, девоньки. – Не желая говорить при женщинах, Эдуард махнул рукой на дверь. Они быстро вышли. – Помнишь Атамана? Он в Кунцеве точки организовал по продаже наркотиков. А там люди Падишаха хотят обосноваться. Атаман устроил им бойню в каком-то кафе на Окружной. Вот Падишах и обратился. Я решил припугнуть Атамана. Не убивать, а именно припугнуть. Он все-таки и для нас много хорошего делает. Его люди тогда с армянами разбирались. Раздавить его ничего не стоит, но парень для нас полезен. А там какие-то трое целую бойню в баре устроили. Атаман в плечо пулю получил. Один патрульный милиционер убит, один покалечен и трое помяты основательно. Посетителям досталось. Друг друга давили. Вот я и хочу узнать, кто против нас сыграл. Потому что, как сказал Фенист, ждали этих двоих. Они только подошли, их сразу расстреляли. Ты еще здесь?! – заорал он на Шакала. – Я же сказал – немедленно в Москву!

– Я так и не поняла, – выходя следом за Китайцем из подъезда, сказала Людмила, – зачем мы к Игнату приходили?

– У тебя, кроме «зачем», – усмехнулся он, – в голове есть еще что-нибудь? Я же говорил. Игнат – мой старый знакомый и, если можно так о трех днях войны говорить, боевой товарищ. Я просто, понимаешь, просто проведал его. Чем мог, как говорится, тем помог. Хорошо, ты еще против этого не возражала.

– Извини, – обиделась она, – но я думала, что ты от него чего-то хочешь. Ты мог мне сразу сказать, что он твой…

– Я тебе говорил, – раздраженно напомнил ей Китаец, – что мы просто навестим его. Давай прекратим этот разговор, – буркнул он. Остановившись, прикурил. Выпустив дым, поднял голову и посмотрел наверх. Увидел Софью в открытом окне и, прощаясь, помахал рукой.

– Зачем он приезжал? – обернувшись, спросила Софья мужа.

– Ему патроны нужны, а у меня есть ребята знакомые, которые этим делом занимаются. Он в два раза больше заплатит. Так что и мне останется.

– А что же, он сам не может достать? Ведь тоже бывший служивый.

– А мне-то какая разница? – отмахнулся Игнат. – Мне наоборот лучше. Я хоть деньжат подзаработаю. К тому же, согласись, – он кивнул на холодильник, – давненько мы такого не видели. Даже если он из тех, кто по квартирам грабит, – даже не предполагая, что очень близок к истине, усмехнулся Игнат, – я знать ничего не знаю. И попадется он с патронами, пусть на меня укажет, хренушки мне кто чего доказать сможет. – Затянувшись, посмотрел на жену и улыбнулся. – По такому поводу и выпить не грех. Там водочка хорошая осталась. Давай с тобой по сто пятьдесят примем. Все-таки и девчонкам обновки купили. Обмыть нужно.

– Давай, – неожиданно согласилась Софья. – Когда ты насчет патронов договариваться будешь? – открывая холодильник, спросила она.

– Сегодня и поеду, – улыбнулся он и звучно хлопнул ее по тугим ягодицам.

– Когда не ворчишь, как старуха, ты у меня очень даже ничего.

– Но хоть морду его запомнил? – безнадежно спросил пожилой человек в сером пиджаке, сидевший возле кровати, на которой лежал молодой мужчина с забинтованной головой.

– Я же говорил, товарищ майор, – смущенно отозвался лежавший. – Здоровый такой. Я вроде все как надо сделал. – Вздохнув, осторожно дотронулся до левого бока. – И ствол ему меж лопаток…

– Морду его видел? – перебил его майор.

– Не помню.

– Он, видать, ему мозги сдвинул, – насмешливо заметил стоявший у двери капитан милиции.

– Если они у него были, – поднимаясь, буркнул майор. – Те два олуха даже не помнят, сколько от них уходило. Один говорит двое, второй – трое.

– Двое из окна выскочили, – быстро проговорил лежавший. – Оба такие…

– Здоровые, – подсказал капитан.

– Да.

– Непонятно, кто эти трое, – выходя, говорил майор. – А эти двое киллеров… мать их в печенку, вообще неизвестно, кто такие, у нас не проходят. Отпечатки проверили, не судимы, Да и вели они себя по-детски. Так что все запутано, как заячий след.

– Товарищ майор, – немного помолчав, сказал капитан, – что-то не вписывается в эту картину третий, который патрульного сделал. Он и двоих из охраны бара уложил. По словам свидетелей, которые все говорят невпопад, а насчет этого третьего поют в унисон, он сидел отдельно и при выстрелах попытался броситься к выходу.

– Надо его найти, – кивнул майор. – Милиционера невиновный бить бы не стал. Охрану – я еще понимаю. И даже милиционеров в баре, тоже ясно. Паника. А вот на улице…

– Так как раз из-за того, что милиционера сделал в баре, он и вырубил постового, – подсказал капитан. – Ведь его все равно взяли бы и предъявили бы нападение на сотрудника милиции. А уж тут заодно и этого. – Он кивнул головой назад.

– Но эти, что выскочили из бара в окно, они ведь стреляли. Это говорят многие. И в киллеров, и в людей Атамана. Знаешь, почему один из патрульных говорит, что было трое? – Он улыбнулся. – Да потому, что он действительно видел троих. Двое выпрыгивают из окна, и этот, который, уходя от пуль, бросился на землю. Он ведь пробился через выход и уходил в ту же сторону. И заметь, – майор остановился, – те двое, которые начали стрелять в баре, не стреляли в него, хотя он, можно сказать, на них наткнулся. Их было трое. Кто-то желает столкнуть лбами Атамана и того, кто организовал на него покушение. А для этого нужно, чтобы Атаман был живой. Мертвый он разборку устроить не может. Значит, скоро появятся еще трупы. Была бы моя воля, пусть перестреляли бы друг друга эти блатные и приблатненные. А оставшихся мы бы упрятали. Например, я бы им не мешал и никого не искал. Пусть так и палят один в другого. А то пристрелят какого-нибудь новоявленного воришку, и все. Мы вместо того, чтобы за его упокой выпить, убийцу ищем. И знаешь что самое обидное – иногда действительно находим.

– Звонил, – кивнул плотный молодой мужчина с серьгой в правом ухе. – Он в ярости. Такого наговорил… – Он поморщился. – Похоже, скоро явится Шакал, и начнут спускать шкуры.

– Мало вам, – кивнула миловидная брюнетка средних лет. – Не могли это как следует сделать. Я говорила Эдику – не лезь ты в это. Пусть Падишах сам разбирается.

– Ему Атаман нужен, Нонна Антоновна, – объяснил плотный. – Степан – мужик решительный и ничего не боится. Падишах делец, и, если бы нанял кого-то со стороны, кто знает, чем бы все закончилось. Атаман наверняка узнал бы о готовящемся и принял меры. Потому что кто-нибудь наверняка сообщил бы Атаману, что Падишах хочет его смерти.

– Ты думаешь, он этого не знает? – хмыкнула женщина.

– Падишаху не нужна война ни с кем, с Атаманом тем более. По сценарию Кардинала было все просто. Какие-то двое попытались его убить. Они новички, и боевики Атамана наверняка опередили бы их. Ну, может, кто-то из парней Атамана был бы ранен, не более. Атаман сразу начал бы искать Кардинала, потому что знает – влиятельнее его сейчас и нет. Я имею в виду устранение и прочие разборки. И тогда Кардинал свел бы за столом переговоров Падишаха и Атамана и те под его нажимом заключили бы мир, поделили территорию. А тут получается непонятное: кто-то убивает киллеров и тут же стреляет в людей Атамана и ранит его самого. К тому же война с милицией. Паника в зале и несколько человек в больнице. Бар будет восстанавливаться около недели. Там все перевернуто. Бармен в больнице, ему сломали руку и пару ребер. Пострадали и охранники. Вместо того чтобы остановить все это, они сами оказались потерпевшими. Это сильный удар по фирме, которая обеспечивает охрану центра. А самое главное – убит милиционер и еще трое или двое госпитализированы. Теперь МУР будет раскручивать это на полную катушку. И самое плохое – никто не может сказать ничего существенного о троих, которые все это устроили. Они ждали появления киллеров, а потом просто пристрелили одного из парней Атамана и ранили его. Кто-то третий показал свою силу. Мол, я знаю все, и все под моим контролем. Сначала думали, что кто-то из появившихся в Москве воров в законе. Но нет, они непричастны, это точно. Все в один голос заявляют, что это кто-то из отморозков, то есть бандитов, которые не считаются ни с кем и никого не признают. Если это так, – вздохнул он, – то у отморозков хорошо все налажено. Они узнали и место, и время. И переиграли обе стороны. А самое главное, чем и недоволен Кардинал, – что они знают правду о том, кто послал этих двух недоумков разыграть покушение на Атамана. И тогда…

– Подожди, – остановила его Нонна. – Но ведь киллеров действительно нанял Кардинал. И…

– Да какие это киллеры, – усмехнулся он. – Это просто пародия на них. Двум молодчикам не хватило на порцию для раскумарки. Падишах как раз возил Кардинала по точкам в Быково. Он там имеет три вполне комфортабельные точки для очень богатых клиентов. Там все, что пожелаешь. Вот Кардинал и обратил внимание на этих двух. В общем, приласкал их. Ты же знаешь, какой у него нюх на людей, а тут как раз неурядица с Атаманом. Вот Кардинал и решил его припугнуть. Этих двоих накачали прилично, сунули им пистолеты, и вперед. И все бы закончилось двумя выстрелами. Парни Атамана пристрелили бы их. Связать их с Падишахом Атаман не сумел бы, а Кардинал нашел бы виноватых. Но тут откуда-то взялись эти трое. Вот…

– Ты при Эдуарде, – перебила его Нонна, – говоришь намного меньше. Я просто не узнаю тебя. Ренат.

– Я стараюсь ввести в курс дела вас, Нонна Антоновна, – улыбнулся он, – потому что вы не последний человек в окружении моего босса. И может быть, когда потребуется, замолвите за меня словечко.

– А что? – засмеялась она. – Может быть и такое? Мне кажется, ты предан Эдуарду. Ведь начинали вы вместе.

– Я был рядом с ним, – поправил ее Ренат.

– Ты сама скромность, Фенист, – рассмеялась Нонна. – Кстати, почему Фенист? У тебя же прекрасное имя – Ренат.

– Моя фамилия не такая прекрасная, – усмехнулся он. – Фемисин. Вот я и назывался Фенист. Это вроде стало моим прозвищем. И лично мне нравится.

– Значит, ты уверен, что те трое были кем-то специально подосланы?

– Я в этом уверен на все сто.

– А что думает Падишах? Да и сам Степан, наверное, все-таки пытался связаться с…

– Падишах перепуган, ему кажется. Атаман понял, что это связано с их делами. Атаман же пытается выяснить, на кого те двое работали. Но их не знает никто, и поэтому Атаман рвет и мечет. Он уже звонил раза четыре. Пытался связаться с Кардиналом. Я позвонил боссу и сказал…