Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Одесса-мама: Каталы, кидалы, шулера

ModernLib.Net / Документальная проза / Барбакару Анатолий / Одесса-мама: Каталы, кидалы, шулера - Чтение (стр. 4)
Автор: Барбакару Анатолий
Жанр: Документальная проза

 

 


Аферы в области торговли — тема нескончаемая. И для того, кто пишет о них, и для тех, кто исполняет. Есть где проявить себя, где разгуляться фантазии.

Работающие в этом жанре иногда рассматривают приобретаемый опыт как подготовительный этап для серьезных, крупных постановок. Но бывает, что довольствуются занятой нишей, не претендуют на большее. Видят смысл карьеры в шлифовке мастерства.

Чем, скажем, не мастерство, облачившись в шинель военного летчика, оставить в виде залога за товар секретные карты полетов истребителей? Которые на поверку окажутся вкладышами-выкройками из журнала «Работница».

Или, скажем...

Да разве перечислишь все филигранные приемы? Тем более что большинство из них иллюстрируют исключительно прошлое.

Современные работники этого цеха часто люди в нем случайные. Навыков порой не имеют никаких. И рады бы поучиться, да учить их не хотят. Спецы притаились, промышляют индивидуально, делиться профессиональными секретами не желают. Нежеланием как бы мстят времени за то, что оно уже не то. Им и самим непросто подстраиваться под злополучную рыночную экономику, под новую психологию продавцов и покупателей. По-хорошему, взять бы классические наработки да развить их на новый лад.

Новенькие чаще всего начинают с нуля, заново изобретают велосипед. Творят по наитию, понаслышке. Потому и упал художественный уровень комбинаций.

Ну что за искусство — разбавить в ванной спирт водой и разлить его по водочным бутылкам?

Или продавать как тосол подкрашенную зеленкой воду? В последнем случае некоторую толику выдумки проявить, правда, пришлось. Чтобы жидкость пахла и на ощупь походила на оригинал, в нее добавляли корвалол.

В мошенничестве с тосолом приходилось и какой-никакой сценарий выстраивать. Сценарий сбыта. С учетом психологии лоха. Например, правильнее было ловить жертву-одиночку. Находясь в компании или даже вдвоем, водители проявляли большую подозрительность.

Многие из мелкоторговых афер недавнего прошлого в нынешних условиях и впрямь не проходят. Скажем, простой и изящный обман с кассовыми чеками в магазинах стал невозможен. Народ не толпится, чеки продавцы если и выбивают, то на месте.

А еще недавно...

Шел мошенник в кассу, выбивал чек копеек на десять. Но ничего на него не покупал, оставлял у себя. Людей в магазине — за всеми не уследишь.

Потом спокойно отправлялся домой или в ближайший парк на скамеечку, не спеша, без особых трудностей, подрисовывал мутно-синие цифры на чеке. Возвращался в магазин и, для достоверности опять потолкавшись в очереди в кассу, уверенно шел в нужный отдел и приобретал вещь за сто рублей десять копеек.

Нынче эта простенькая постановка списана в архив. Но другие до сих пор в ходу. Хотя опять же... Используют их по-дилетантски грубо, так что специалист сразу поймет — люди работают понаслышке, не получив системного образования.

Вот пример.

В небольшой частный продовольственный магазинчик на Новом базаре входят двое. Парень и девушка. Входят в момент, когда в магазине пусто. По купают колу или сигареты, праздно осматриваются. При этом беседуют. Достаточно громко, чтобы слышала продавец.

Продавец — девушка явно не интеллектуального склада, похоже, деревенская завоевательница города, — прислушивается. Во-первых, от скуки, во-вторых... Как город завоюешь, если не будешь знать, чем тут люди живут. Она, девушка-продавец, правда, не такая уж неопытная. Успела набраться у городских умению постоять за себя и хваткости. Вот в продавцы пробилась. Если бы еще деньжат подсобрать да купить туфли на каблуке. Да юбку министрейч... Тогда и мужика с хатой отхватить можно. Настоящей одесситкой стать.

В общем, смысл жизни на ближайшее время определен. А пока надо всегда быть начеку, чтоб не упустить шанс.

И шанс выпадает. Не бог весть какой, но все же.

Парочка, осматривая полки с товаром, беседует.

— Он точно будет? — спрашивает

— Конечно, будет. Куда денется. Год эти микросхемы ищет, — отвечает он.

— В магазине бы взял. Там почти такие...

— Почти. — Он хмыкает. — В магазине фуфло малазийское, а у меня с военного завода. Товар надежный. И в два раза дешевле. Кто понимает — и дороже заплатит. Это я ему как своему скинул. Он же от Ленькиного шурина...

Продавщицу не то чтобы завораживает разговор, но любопытство вызывает. Особенно интригуют слова «фуфло малазийское». Интересно ей, о чем это они...

— Вот он, — говорит посетительница, заметив молодого мужчину, обнаружившегося на крыльце магазина, за дверью.

— Еще бы, — усмехается ее спутник. — Куда денется. За такие бабки.

Дальше на глазах продавщицы разыгрывается незатейливая сценка. Новый посетитель нетерпеливо просит показать товар с военного завода.

Продавец достает из кармана две радиодетали. Несмотря на то что вид у них подержанный, у покупателя загораются глаза.

— Как договорились? — спрашивает он.

— Я же сказал, — демонстрирует верность слову продавец.

Покупатель спешно отсчитывает деньги. Пятьдесят долларов.

Продавщица магазина окончательно заинтригована и даже несколько потрясена. Вот это товар: две фиговины размером со жвачку, и за них — пятьдесят долларов.

— А еще есть? — спрашивает вдруг счастливый покупатель.

— Надо — будут.

— Если возьму штук двадцать — по пятнадцать долларов отдашь?

— Как тебе — так по двадцать. Ни копейки меньше.

— Ты же все равно их выносишь за так...

— Двадцать — последняя цена, — по-мужски отрезает который выносит.

— Идет, — неожиданно воодушевляется покупатель. — Через час сможешь?

Продавец прикидывает. Подсчитывает наполовину в уме, наполовину вслух:

— До завода — пятнадцать минут. Там — десять, назад — пятнадцать...

— На заводе сегодня комиссия, — напоминает ему спутница. — Вдруг задержат.

Он отмахивается. Дает заключение:

— Через час смогу. Встретимся здесь, у магазина.

— А я пока смотаюсь за деньгами. Значит, четыреста? — И он спешно покидает магазин.

— Извините, что помешали работать, — вежливо замечает продавщице магазина продавец радиодеталей. И кладет на прилавок доллар.

Дальше все просто. Как и должно быть. По виду и поведению продавщицы аферисты уже поняли, что сложностей не предвидится.

Первым, как и высчитал, через сорок минут в магазин вернулся продавец. Потоптался у крыльца. Словно бы от нечего делать вошел в помещение. Купил, опять же от нечего делать, шоколадку. Угостил ею и продавщицу. Спросил:

— Моего еще не было?

Продавщица мотнула головой. Парень в этот раз был без спутницы, и она привычно прикинула его на предмет замужества. К определенному выводу не пришла. Вид у мужичка не ахти какой. Зато — при бабках. С другой стороны... Поспешишь — подруг насмешишь. Можно подцепить такого, который и при виде, и при деньгах. Но можно и не подцепить. Как тут угадаешь...

Впрочем, вопрос почти сразу отпал. В магазин заявилась несколько запыхавшаяся недавняя спутница потенциального жениха. Объявила:

— Твой цех смотрят. Главный инженер послал за тобой. На такси пришлось догонять.

Парень озадачился и явно расстроился.

— Может технолог на полчаса отойти по делам? — спросил он сердито почему-то у обеих девушек. Хлопнул себя по карману. Спросил ту, которая примчалась за ним: — Подождешь человека? Передашь?

— Я не могу. Мне тоже там надо быть.

— Тьфу ты, — окончательно расстроился парень. — Неудобно будет перед Ленькиным шурином.

Они с девушкой уже вышли из магазина, когда он спохватился. Вернулся, предложил продавщице:

— Девушка, этот человек, с которым мы договорились, он подойдет с минуты на минуту. Я ждать не могу... Вы же слышали. Давайте я отдам вам эти микросхемы... Да черт с ними... по пятнадцать долларов. Только дешевле чем за двадцать ему не продавайте. Цену клиентам сбивать нельзя. Привыкнут — на шею сядут.

Вот он, шанс. За десять минут сто долларов навара. Упускать его нельзя. Он и возник-то только из-за случайности. И, конечно же, потому, что она, продавщица, приглянулась этому невзрачному технологу.

Долларов в кассе не оказалось, но технолог согласился взять национальной валютой по курсу. Причем даже не пересчитывал. Оно и понятно — на заводе комиссия.

Так и остались эти микросхемы у сельской завоевательницы. Как реликвия и как напоминание о собственной лоховитости. Цена им на этом же базаре — пятнадцать копеек за пару. За восемь одну почему-то не берут. Покупатель нынче дотошный.

А триста долларов убытка были вычтены хозяином магазина из зарплаты. Не сразу, конечно. В течение года. Так что с туфлями и юбкой-стрейч пришлось повременить.

Если проанализировать эту почти хрестоматийную аферу, то на первый взгляд все вроде бы оформлено как следует. Чего зря молодежь хаять. Дурочку деревенскую «развели», роли сыграли качественно, убедительно.

Но аферисты-ветераны считают, что хаять есть за что. Даже в этом примере. Мол, в правильном варианте комбинация эта должна иметь подстраховочный сюжет. Так сказать, еще одну степень защиты.

В момент первого обсуждения при продавщице-лошице в магазин, якобы случайно, полагалось войти еще одному действующему лицу. Желательно солидному гражданину с «дипломатом». Гражданин, тоже оказавшийся невольным свидетелем сделки, должен был бы проявить к ней интерес. Вроде того, что:

— Ну-ка, ну-ка... Это те самые «КЕ-745324»? Из конверсионной программы? И почем? У нас в Харькове они по сто долларов.

— Еще бы, — должны были бы ответить ему. — Завод-то в Одессе.

В общем, харьковчанин тоже должен загореться желанием приобрести чудо-микросхему. Да не одну.

— Если получится, возьму и на вас. Но точно не обещаю, — ответил бы на это технолог-продавец. И на всякий случай уточнил бы: — Вам сколько?

— Я бы и тридцать взял.

— Ну, это вряд ли. Но подходите через час. Десяток, может, и удастся.

Есть все же подозрение, что подобное указание на ошибки молодежи — всего лишь старческое ворчание. Заурядное ханжество.

К чему ребятам были лишние сложности? И так все прошло как надо. Может, люди сработали по обстоятельствам, учли психологию жертвы.

Но и тут cтарики могут одернуть. И в данном примере одернули: в этот раз прошло — в другой не пройдет.

Компашку, мол, эту молодую знают. С работой ее знакомы. И хотели бы знать, куда девается этот якобы учет психологий при каждой второй попытке? Когда они прокалываются?

Оказывается, эта же группа пыталась кинуть продавщицу магазина «Автозапчасти», что в непосредственной близости от завода. И попытка не удалась. Не клюнула продавщица. Одесситкой оказалась девушка. Юной, неискушенной, но чуть более осторожной. Засомневалась. Деньги уже отсчитала, но в последний момент передумала. Для того чтобы лишить ее сомнений, не хватило одного штриха. Того самого, подстраховочного, сюжета. Впрочем, и слава богу, что не хватило. Когда аферу затевает кустарь, сочувствие всегда на стороне жертвы.

Примеров подобных магазинноторговых постановок можно привести множество. В современном исполнении почти все они грешат кустарщиной. Повторяю: на взгляд аферистов опытных.

К ворчанию, конечно, стоит прислушаться. Хотя бы из вежливости. Но молодежь нынче дерзкая, отвязная. Думает примерно так:

«Чем бурчать, лучше бы научили. А не учите — так и не надо. Сами управимся». И управляется.

От диалектики никуда не денешься. Новое время — новые приемы. Точнее, старые, но рожденные заново. И не менее плодотворные.

Главный полигон для этих «новинок» в Одессе — легендарный толчок. Заповедник лохов и аферистов всех мастей.

Вот один из трюков, заново запатентованных буквально год или два назад.

Что такое одесский толчок — знают все. Кто не знает — догадывается. Правильно: такой же вещевой базар, как и в других городах. Только более необъятный, более колоритный и более беспредельный в смысле товара, продавцов, покупателей и во всех других смыслах.

Два года назад этот торговый город обзавелся огромным районом новостройки: контейнерной площадкой. Долгими рядами металлических контейнеров, которые служат одновременно и складами, и магазинами.

Покупатели-оптовики в первую очередь подаются сюда. Для справки: банальный лоток в престижном месте стоит десять тысяч долларов, контейнер — до пятидесяти.

Итак, разновидность контейнерной аферы...

В одном из контейнеров распродается какой-нибудь ходовой товар. Например, зимние наборы «шерстяной шарф и шапочка с бумбончиком». Цена — бросовая, по два доллара за комплект. Оптовая цена у других торговцев — два доллара двадцать центов. Поэтому ничего удивительного, что у контейнера толпится народ. Но и подозрительного в этом тоже нет ничего. Распродажу время от времени затевают и другие торговцы.

Приезжие оптовики скупают по сто, по двести комплектов, и вскоре наступает момент, когда продавец заявила, что наборы закончились. И сообщила обделенным две новости. Одну хорошую, другую плохую. Хорошая: минут через десять партию наборов принесут со склада. Плохая: цена будет повышена до нормы.

Покупатели, которые профукали льготную цену, — в панике. Возмущаются и молят дать им еще шанс.

Тут появляется хозяин контейнера. Принимает у продавщицы выручку за проданное и попутно подтверждает, что товар прибудет, а цена поднимется.

Очередь обреченно выслушивает приговор. Кое-кто смиренно отходит. Но некоторые, из тех, кто по жизни борется до конца, наседают на хозяина. Уговаривают торговца уступить им товар по старой цене. Давят на то, что возьмут при этом крупную партию. Наборов по пятьсот.

В числе этих неподдающихся — бойкая оптовичка с раскладной тачкой и большой сумкой. Она, пожалуй, самая бойкая и именно поэтому умудряется уговорить хозяина.

Тот уступает, но требует деньги вперед.

Бойкая тут же достает из-за пазухи кошелек и вручает хозяину тысячу долларов. Под вручение советует и другим присоединиться к сделке.

Другие колеблются, но азарт уже не отпускает их. Да и чего колебаться? Подозрение рассеивает наполненный ящиками с другим товаром открытый контейнер, весь увешанный турецкими сарафанами, шляпками и прочими трусами, неактуальными в данный момент.

Покупатели предчувствуют, что если они упустят сделку, то будут терзаться чувством вины всю обратную дорогу до своих Каховок, Жмеринок и Белых Церквей. И нет никакой гарантии, что и потом простят себе эту нерешительность. Замешенную к тому же на зависти. Эта-то бабенка горластая своего не упустила. А мы?.. Ну не лохи мы после этого?..

Как раз по поводу последнего можно было бы не волноваться.

Собрав со страждущих предоплату (от десяти до двадцати тысяч долларов), хозяин отбывает за товаром. Продавщица тут же приглашает всех заплативших в контейнер. Чтобы не толпились у входа и чтобы хоть немного отдохнули. «Поди, с раннего утра на ногах...» Усаживает — кого на раскладные стульчики, кого на ящики с товаром. Места всем хватает, невзирая на штабель ящиков до потолка.

Сама тем временем достает из коробки какие-то майки, халаты. В ожидании наборов собирается торговать ими. Минут пять торгует, без особого, впрочем, успеха.

Потом просит собравшихся пять минут приглядеть за прилавком, пока она отлучится в туалет.

Проходит пять минут, десять, пятнадцать... Продавщица не возвращается. Нет и обещанного товара. Самой бойкой оптовички, той, которая первой достала из-за пазухи кошелек, тоже нет. Как пошла почти сразу за продавщицей, так и сгинула... Сумка ее огромная да тележка остались, правда, в контейнере.

Потерявшие терпение покупатели организовывают поиск, делегируют ходоков в туалет. Те возвращаются ни с чем. Принимаются расспрашивать о продавщице и ее хозяине у торговцев в ближайших контейнерах. Соседи пожимают плечами. Они раньше этой продавщицы не видели, как и ее хозяина, потому что настоящие хозяева только вчера сдали этот контейнер.

Еще через какое-то время болезненно прозревающие оптовики решают заглянуть в товарные ящики, которыми заставлен контейнер. И обнаруживают в них не товар, а всякий упаковочный хлам, которого за день на толчке набираются горы. Самые отдаленные и верхние ящики вообще не заполнены.

В дело вступает милиция, но и результаты ее стараний не вызывают у горемык облегчения. По картотеке разыскивается адрес настоящих хозяев контейнера. К ним едет специальная группа. Но толку от этого?.. Хозяева вчера сдали контейнер неизвестным лицам, откликнувшимся на их объявление. Интересоваться документами съемщиков на толчке не принято.

Милиция, конечно, заводит дело, но на этом все и заканчивается. Милиция уже и сама успела привыкнуть и к подобным аферам, и к тому, что они остаются нераскрытыми. Для нее это будни. С будничным самооправданием: «Что вы хотите? Это же одесский толчок!»

Но все эти примеры — примеры афер. Они более или менее типичны. И для других городов тоже. А как же люди? Неповторимые одесские типажи? Как ни странно, на роль типажа подмывает взять современника. Сашу Фантаста.

Подмывает по разным причинам. Во-первых, он не похож на других аферистов. Во-вторых, он внес посильный вклад в направление «афера торговая». И в-третьих, он завязал. (Именно поэтому я буду говорить о нем в прошедшем времени.)

Теперь подробнее...

Саша не просто не был похож на других аферистов. Он на афериста не был похож вообще. Тут возможны возражения: еще бы, на то он и аферист, чтобы вызывать доверие.

Я имею в виду другое. Слово «аферист» вызывает в воображении широкий спектр образов. От прожженного морщинистого типа с улыбчивым, но внимательным взглядом до рассеянного пожилого интеллигента с айболитовской бородкой. Симпатичные красотки с невинным взором и щеголеватые франты-фирмачи располагаются где-то в середине спектра. Очевидные инвалиды, милиционеры в форме и деревенские жители с обветренным лицом в него не попадают, однако после призыва к подозрительности воображение может учесть и их.

Но лишь с насилием над собою большинство из нас примерит колпак афериста к... монашке, или нищему, или невесте... Или к Саше Фантасту. Потому что все они — люди не от мира сего.

С первыми тремя понятно. Насчет Саши надо объяснить.

Объяснение просто и убедительно: Саша был графоманом. Он был помешан на писательстве. Рассказы, повести, романы он творил с такой скоростью, что, когда заканчивал страницу, чернила на первой ее строке не успевали высохнуть. Саше приходилось откладывать по нескольку листов на просушку и только потом отправлять их в стопку. Пауз в его работе не бывало.

Ни разу его перо не зависало над бумагой дольше, чем на время перелета от одного слова к другому. Он мог за ночь накатать произведение объемом с том Большой Советской Энциклопедии при условии набора его мелким шрифтом. Проблемы мук творчества для него не существовало. Чего нельзя сказать о проблемах издания.

Сашу не издавали просто катастрофически. Не существовало журнала на территории бывшего Союза, в котором не были бы знакомы с его творчеством. Причем — со всем его творчеством. Несколько отдельных Сашиных тетрадей-томов были посвящены учету рассылки. Получив отказ в одном журнале, Саша тут же отправлял отвергнутое произведение в другой и ставил в тетради соответствующие галочки.

Этот бюрократический учет да еще регулярные посещения почты с целью обнаружения новорожденных изданий были единственными сдерживающими факторами, позволяющими держаться на плаву целлюлозно-чернильной промышленности.

Но правды ради надо сказать, что, во-первых, было несколько случаев, когда Сашины рассказы напечатали, причем уважаемые журналы. Во-вторых — некоторые из его опусов были вполне приличны.

Саша в то время был одержим фантастикой и Кингом. Вот, например, один из сюжетов его фантастических рассказов...

К некоему молодому писателю пожаловал гость из будущего, пацан, втихаря пробравшийся там, в будущем, на машину времени. Когда писатель удостоверился, что байстрюк его не дурит, он додумался попросить того доставить ему в настоящее собственные уже написанные книги. Тот выполнил поручение. И дело пошло. Пацан таскал книги, писатель-хитрован их переписывал, занимался плагиатом по отношению к себе самому. Потом вдруг обеспокоился: но кто-то же их сочинил? Кто?

По-моему, сюжет симпатичный.

Я его привел как попытку подтверждения неординарности и самого Саши, и того факта, что любой одессит — личность творческая.

Графоманил Саша лет до двадцати пяти. К тому времени где-то в промежутке между писанием и рассылкой рукописей он умудрился жениться. Жена его, очарованная поначалу отрешенностью супруга от житейской суеты, со временем обеспокоилась. Редкие гонорары кормильца уходили на бумагу и почтовые услуги. Ее осторожные рекомендации насчет того, что не мешало бы устроиться на работу, подействовали на Сашу как эффект двадцать пятого кадра на зрителей телепередач. Не замечались, но в подсознании осели.

Поэтому, когда он в очередной раз возвращался с почты ни с чем и встретил школьного друга, который предложил ему работу в своем бизнесе, Саша ощутил неосознанный интерес.

Психоанализом сейчас заниматься нет смысла.

Как бы там ни было, при следующей встрече Саша принял предложение однокашника подсобить ему в торговле на толчке. Уверил себя в том, что подобная бездумная деятельность не повредит его страсти к творчеству.

Но деятельность повредила. Так случилось, что в тот период дела у друга шли скверно. Торговля замерла. Саше до этого не было бы дела, если бы приятель-хозяин эмоциональными замечаниями то и дело не возвращал помощника-мечтателя в реальность. Именно эмоциональность и направила фантазию Саши в неожиданное русло. Направила на целых три года.

Ведомый исключительно сопереживанием, Саша задумался: как бы помочь другу. Его девственный житейский разум предложил по-книжному авантюристический выход.

— Ты торгуй, а я буду покупать, — сказал Саша.

И, обнаружив и артистические способности, три раза в день по пятнадцать минут изображал восторженного покупателя-оптовика.

Три раза потому, что торговля затихала трижды, и трижды приходилось ее запускать, как заглохший мотор. Все остальное время мотор работал исправно.

В этот день выручка оказалась рекордной. На следующий рекорд был побит.

Период коммерческой эволюции фирмы «Школьный товарищ и К°» можно опустить. Разве что отметить некоторые его вехи.

Через неделю Саша предложил следующий ход. Не мотаться за товаром по всяким Турциям, Польшам да Молдовам, а скупать его прямо здесь, на толчке, у соседей-торговцев. И продавать, используя тот же прием стартера.

И это предложение не оказалось утопическим.

Убедившись в его экономической толковости, приятель взял Сашу в долю. В тридцать процентов.

Еще через пару недель по совету дольщика-графомана были налажены связи сначала с городскими магазинами, а потом с одесской трикотажной фабрикой и кооператорами. На корню скупались всевозможные детские шортики да маечки. Из них по цвету и размеру формировались комплекты, которые, упакованные в целлофан с заморскими этикетками, продавались оптом с накруткой в двести процентов. Разумеется, по отлаженной методе.

Через три месяца основатель фирмы, напуганный размахом собственного бизнеса, вышел из состава учредителей. Саша, как увлекающаяся творческая натура, двинул дальше. Он вошел во вкус.

Через год на него работали пять бригад по шесть человек каждая. Через два с половиной года в корпорации было сто работников. Включая две ученические бригады, в которых новички нарабатывали навыки.

Бригады работали так. Распределялись по всему толчку. Двое из шести были продавцами, двое — покупателями. Один страховал — вдруг надо будет усилить какую-либо из сторон. Оставшийся занимал место с таким же товаром в том же толчковском ряду. Но так, чтобы возможный покупатель-лох мог предварительно убедиться, что товар, который рвут из рук лжеоптовики, в другом месте стоит гораздо дороже.

Резонен вопрос: почему лох? Ну и что, что товар поддельный? Покупатель-то берет реальные вещи. Те, которые его устраивают. Красиво упакованные, подобранные по цвету и размеру...

Купленные вещи покупателей вряд ли устраивали. Но это выяснялось потом.

Самое время привести выдержку из газетной статьи, напечатанной после того, как Сашу судили.

«... И только в автобусе на полпути в свой город, а то и вернувшись домой, покупатели вскрывали упаковки с ползунками и обнаруживали вместо красочного товара красочные лоскутки материи. Лоскутками для достижения массы и объема были обернуты нарезки из картона...»

Статья врала. Не было лоскутков. Были ползунки. Самые настоящие, сшитые в одесских кооперативах, только очень маленькие. Фасоном они несколько смахивали на двухпальцевые строительные перчатки. Рассчитанные на женскую руку большого размера. Или мужскую — маленького.

Оптовикам от этого было не легче. В розницу ни одной из этих перчаток-ползунков продать не удавалось. Да они и не пытались продавать.

Два опять же резонных вопроса. Первый: люди видели, что они покупают? Второй: что им мешало, приехав в Одессу в очередной раз, потребовать возврата? Или наказать обидчиков?

Ответ на первый вопрос: видели. Образцы, развернутые на прилавке, могли рассматривать сколько им захочется. Изучать строчку, покрой, фактуру ткани. Перчатки были исключительно в упаковках. В красочных пакетах, обернутых в яркие обложки польских школьных тетрадей, мощно запаянных в полиэтилен. Их не так просто и вскрыть было, да и жалко вскрывать.

Ответ на второй вопрос... Вразумительного ответа на него нет. Психология лохов еще ждет своего исследователя. Нет, конечно, бывали случаи, что кто-то из лоханувшихся, возвращаясь через месяц-другой, имел претензии. Случаев таких было примерно два-три на сто невозвращенцев. Как распоряжались покупкой остальные — неизвестно. Может, пускали на ветошь, может, снабжали строительные организации. Хотя это ж сколько надо построить?..

Смирившиеся думали, наверное, так: «Толку теперь суетиться. Чтобы в Одессе на толчке вернули деньги?.. Не смешите меня. Как бы еще не отлупили».

Но зря они так. С теми, кто являлся с претензиями, Сашины служащие поступали неожиданно корректно. Деньги, конечно, не возвращали, но товар меняли на кондиционный. Для этого всегда был резерв.

Есть и еще один вопрос. Самый, пожалуй, решающий. Зачем было дурить людей? Ну, наладил торговлю, отработал прогрессивный метод избавления от товара... Работай в таком же духе. Начинал же с нормальных вещей, да и ползунки эти кукольные все равно приходилось шить. Так шили бы себе настоящие. Чуть дороже, зато все честно. Без будущего суда.

Что на это сказать? У Саши и у самого ответа нет. Как нет ответа и на тот вопрос, зачем он писал свои рассказы с такой скоростью и в таких количествах. Страсть у него такая: больше, скорее.

Поставщики поначалу и впрямь давали кондицию. Но не успевали за сбытом. Вынуждены были повышать скорость. Да тут еще задержки с поставками ткани. А Саша-графоман требует: давай, давай! Как раньше ни дня без десяти тысяч строчек, так теперь ни дня без десяти тысяч ползунков.

Кстати, почему именно ползунки? Почему, например, не кальсоны? И на этот вопрос у Саши не было внятного ответа. Так когда-то подсказало вдохновение. И он ему доверился.

Подозрения, что ползун очная специализация была выбрана не случайно, — мол, какие неприятности от грудных детей или их мам... не то что от оставшихся без кальсон дядей... так вот ~ подозрения такие необоснованны.

Саше потом задавали вопрос:

— Не совестно было зарабатывать на детях?

— Почему на детях? — разумно удивлялся Саша. — На спекулянтах! Ребенку упаковками, не глядя, не покупают. Кто хотел наварить на детях, тот и попался.

Не правда ли — удивительно резонно для недавнего писателя-фантаста? Но писательские романтические замашки все же перли из шефа. Он, например, ввел указ, запрещающий продавать товар беременным женщинам, солдатам и старикам. Не правда ли — удивительно нерезонно для одесского толчкового афериста?

В течение трех лет Саша процветал, вводя время от времени всякие тактические новшества. Творческие порывы работников тоже поощрял.

Был период, когда товар вдруг перестал идти. Не то чтобы совсем, но в день больше двухсот-трехсот ползунков каждой из бригад спихнуть не удавалось, несмотря ни на какие ухищрения.

И вдруг одна бригада неделю подряд выдает на-гора по две тысячи штук. И это в самом глухом месте! На каждодневных производственных летучках бригадир-стахановец феномен этот не объясняет. Бессовестно пожимает плечами и прячет глаза.

Секрет передовиков вскрылся случайно, через две недели. Подруга Сашиной жены, смеясь, поведала той курьезную историю.

Увидела подруга на толчке симпатичные мужские трусы веселенькой расцветки. Фирменные, пошиты прилично, ткань приятная. Ну и купила целую упаковку.

Дала мужу, когда тот шел в ванную, чтобы сам выбрал оттенок исподнего. Не дождавшись демонстрационного выхода, заглянула к нему. И стала свидетелем такой картинки: голый супруг растерянно держит в руках крохотные ползунки. Пытается сообразить, что бы это значило, и на всякий случай приставляет их к телу. Вроде как примеряет.

Оказывается, выяснив, что у торговцев нижним бельем пошла удачная полоса, бригада-передовик купила несколько пар фирменных трусов. Разложила их на лотках в качестве приманки и под нее продавала упаковки ползунков. Легенду для будущих возможных объяснений с покупателями придумала такую: на складе перепутали товар.

Что удивительно, объясняться так и не пришлось. Претензий не поступило ни одной.

Через три года Сашу судили. Какой-то дотошный одессит со Слободки поднял кипеж из-за несчастных двух упаковок. Не вовремя поднял: в момент работы на толчке киевской комиссии. Ни обмена при этом не хотел, ни денег. Требовал, чтобы непременно завели дело.

Саше дали два года условно и запретили появляться на толчке. Второй пункт, конечно, был рекомендательный. Но Саша принял к сведению и его. Изумленный мягкостью пункта первого.

Он был откровенно рад. Все закончилось для него не просто благополучно, а как нельзя лучше. Теперь можно было с чистой совестью отойти от всей этой мирской суеты.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11