Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Я – шулер

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Барбакару Анатолий / Я – шулер - Чтение (стр. 14)
Автор: Барбакару Анатолий
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


То книгу откроет, через пару минут отложит, то на подстилке вытянется, но долго не выдержит – сядет, то к воде пройдется, волосы поправляя, фигуру демонстрируя.

Понял вдруг: подойду – обрадуется. Взбрыкнет, конечно, для приличия, но, если минуты на три терпением запасусь, подружимся.

С тремя минутами – это лишку хватил. Видать, шибко натерпелась.

– Нет, – первое, что сказал я. – Не подойдут. Могу поспорить.

– Кто? – удивилась она.

– Никто. Глазеть – это пожалуйста. А скрасить девушке одиночество – кишка тонка. Интеллигенты.

– Но ты же подошел? – неожиданно без капризов заметила она.

Сбитый с толку, но обрадованный этим «ты», плюхнулся не на песок, как собирался, а на ее коврик. Пояснил:

– Это от недалекости. И эгоизма.

– Далекие остаются далекими, – несколько тяжеловесно скаламбурила она. Неожиданно перехватывая инициативу, спросила:

– Спортсмен?

– Спортсмен, – согласился я. – Это мое алиби, если окажусь слишком непосредственным.

– Слишком – не надо, – попросила она.

Начало очень понравилось. Сулило хорошее развитие. Но развитие вышло не тем.

Блондинка оказалась не такой незатейливой, какой себя подавала окружающим. Тонкая вполне личность, у которой ноги и волосы – не единственные прибыльные акции. Безработная переводчица испанского языка, конфликтующая с родителями-интеллигентами на почве этой самой безработицы.

Не жалуясь, с сарказмом поведала мне об этом.

В ряду других сведений о себе. Как приятелю, который ее ни разу не подвел и на которого много раз полагалась.

Это и подкупило. Поражаясь своей всамделишной непосредственности, сделал предложение. Предложил долю от шулерских доходов. Мизерную, конечно, но регулярную. Мизерную для доходов, но весьма значимую для переводчицы.

Сообщение о профориентации вызвало у нее наивно-романтический восторг. На предложение получать пособие по безработице – сначала горячий протест, потом сомнение, наконец смущенно-молчаливое согласие.

Последнего удалось добиться двумя вескими аргументами.

Во-первых, мне позарез нужен помощник, способный вести хоть какой-то учет финансовых дел. Сам я в бухгалтерской отрасли поразительно никчемен. Если поможет в этой деликатной, хлопотной проблеме, буду премного благодарен. Так что речь идет уже не о пособии, а о реальной работе, которую кому попало не доверишь.

Во-вторых, чтобы ситуация не была с душком, мы не спим. В том смысле, что на моих ухаживаниях ставим крест.

Странно, но и второе условие не показалось мне обременительным. Может быть, потому, что такие ограничения самому себе приходилось ставить не часто. И к тому же, отказываясь от удовольствия близости с манящей женщиной, получал взамен удовольствие от иллюзии собственного благородства.

Общение с Наталией было легким, не обременяющим. Договорились, что она будет появляться на пляже не реже чем раз в три дня, сводить дебет с кредитом, фиксировать текущий счет, получать комиссионные.

Получение поначалу давалось туго, с этическими хлопотами.

Хорош жулик, не способный провести неискушенную переводчицу. Задурил. Даже скандал пришлось устроить по поводу того, что прожиточный минимум шулера – несколько выше общепринятого. Выработал ощущение, что зарплату получает не зря.

Иногда, конечно, посещала мыслишка: захоти она... Договор-то был о том, что крест ставим на моих ухаживаниях. По поводу ее ухаживаний в договоре не было ни слова. Но мыслишка застенчивая, оживающая обычно в те мгновения, когда наблюдал дольщицу загорающей неподалеку, поправляющей пшеничные волосы, прогуливающейся вдоль моря...

Весь этот бухгалтерско-благородный роман – всего лишь канва. Глава как-никак о мистике...

Натали оказалась нашим нефартовым талисманом. Моим и Шурика.

В тот период нас было только двое – корпорация еще не возникла. И к тому же еще не было четких соображений по поводу влияния потусторонних факторов. У меня не было. Шурик в этом смысле сформировался намного раньше.

Именно он и высказался в том смысле, что моя новая пассия приносит нам неудачу.

В течение почти месяца игры у меня не было.

Промышляли мы на Ланжероне. Играл в основном Шурик. Я околачивался среди играющих, по возможности «маячил», в перерывах лез с наставлениями.

Именно в этот месяц мне подвернулся тот самый занудный фраер. Которого поначалу выручило «фраерское счастье», а после все же удалось проучить.

Так вроде бы сходилось. Когда тот уцелел, Наталия была поблизости, а после на несколько дней пропала. Но два раза для проверки – недостаточно. И прежде такие выкрутасы с «фраерским счастьем» случались.

Шурик же стоял на своем.

– Ты бы договорился с ней... Встречаться в другом месте, – просил он.

– Плохому «катале», знаешь, что мешает?

– Твоя баба, – бурчал Шурик.

Что-то в его подозрениях было. Например, играя, он мог взглядом подозвать меня, выдать:

– Попроси ее на часок отойти.

– Совсем сдурел! – бесился я. – Она еще и не приходила... Не ищи крайних.

– Она где-то здесь, – уверенно заявлял Шурик. – По раскладам вижу.

Что удивительно, ни разу не ошибся. Натали оказывалась поблизости. Тихонько загорала поодаль. Украдкой. Чтобы не смущать ни меня, ни Шурика.

Я не делал секрета из того, что друг уверен: она приносит неудачу в игре. Рассказывал ей об этом с насмешкой и сам не веря, и от нее требуя, чтобы не воспринимала всерьез. Но она все же деликатничала. Старалась подольше не попадаться Шурику на глаза, не подрывать психически.

Конечно, это были капризы не особо блещущего мастерством приятеля. Хотя как-то же угадывал он ее присутствие...

В последнее время на Ланжерон зачастил неизвестный мне до этого исполнитель. Принялся шерстить местную публику.

Ланжерон славился «лобовой», бестрюковой игрой. Шулеров тут не жаловали, потому я и оказался без игры. Так-то все уважали, но играть... Уворачивались.

Этот новенький держится грамотно простачком. Но вижу, руки – очень приличные. Трюки не бог весть какие сложные, но выполняет аккуратно, чистенько.

Немолодой уже, неприметный. Серенький такой мышонок, с внешностью сантехника, не злоупотребляющего спиртным.

Откуда он взялся, догадаться было несложно. Свои привели, парочка местных пляжников, и один молодой бородач, тоже из новеньких. Не значит, что все они держатся компанией, но, если присмотреться, можно заметить: партнеры.

Странное содружество: двое пляжников – насколько я знаю, грузчики с Привоза, бородач – играет сам очень сильно, но без всяких фокусов. Слух прошел, что кандидат наук, и по манере держаться, да и по игре похоже.

Сантехник знай себе обыгрывает ланжеронских под одобрительные взгляды бородача и грузчиков.

Жалко хлопцев: в заповеднике когда-то начинал, все – в приятелях. Мало ли что со мной не играют. Все равно обидно.

Шурику запретил с новеньким играть. Сантехник – еще та штучка. Шурик-игруля, списывающий исполнительскую бездарность на очаровательную переводчицу, для штучки – лакомый кусочек.

Пробовал, конечно, водопроводчика сам подцепить, в игру втянуть. Не дался.

– Что вы?! – заулыбался. – Рано мне еще. Я – новенький, а с вами и дедушки не играют. Боюсь.

Вот шельма! И понимает же, что все вижу. Все, что он вытворяет. Но уверен, не вложу. Значит, и сам с понятиями. Наши – тоже кролики. Нашли кого предостерегать. На свою голову.

Проходит месяц.

В конце дня мы с Наталией дожидаемся, когда Шурик закончит последнюю «пулю».

Сантехник отзывает меня в сторонку и сам предлагает игру.

Я растерялся, насторожился. Понимал, что неспроста. Но предложение очень безобидное. Завтра встретимся пораньше, часов в девять утра, и он с удовольствием у меня постажируется. В деберц. Для начала по пятьсот рублей за партию. Нахалюга...

Соглашаюсь, разумеется.

Поделился новостью с Шуриком, тот задумался. Потом выдал:

– Я бы не играл.

– Почему?

Он неопределенно пожал плечами:

– Плохое предчувствие... – И вдруг поинтересовался у Наталии: – Завтра с утра будешь?

Та растерялась, не успела ответить, я вмешался:

– Совсем обалдел! Те или что-то удумали, или просто оборзели. А этот – опять за свое! – И тоже повернулся к девушке: – Чтобы завтра с утра была на пляже... В девять – как штык!

Шурик от дальнейших советов воздержался.

Взялись ловить такси для Наталии.

– Вообще-то я со своими погрызлась, – неожиданно сообщила она. Смущенно.

– Ну?

Что я нукал? Все же понятно. Самое время оставить ее у себя. Конечно, это еще не означало нарушения пакта, но смущается же неспроста.

– Достали... Соседи видели с тобой, родителям рассказали... Сам понимаешь.

– Ты это... родители как-никак... Попробуй наладить отношения. А завтра посмотрим.

Конечно, «завтра посмотрим»... Потому что сегодня у меня намечались гости... Гостья.

Попридержу язык эротического повествования для записок другого жанра. Выражусь сухо и нескромно: ночь была бессонной.

Нескромность необходима для того, чтобы хоть как-то оправдать последствия. А они оказались чреватыми...

Я проспал. Целых два часа. И как проспал!..

Похоже, без некоторой детализации событий все же не обойтись. Гостья, из-за которой вынужден был увернуться от общения с долгожеланной дольщицей, у которой и преимуществ перед последней было только одно – предупредила заранее – представляла из себя весьма экзальтированную леди. В это наше рандеву приспичило ей свои фантазии выигрывать в карты. Как не уважить? Какая разница, кому сдавать выигрышную карту. Пошел у изощренки на поводу...

В некое подобие сна провалились перед самым рассветом. Встать предстояло в восемь. Будильник никогда не ставил, да и ни к чему он. Внутренние часы до сих пор не подводили. Почему до сих пор? И в этот раз не подвели.

Выхваченный из сна привычным ощущением: «Пора!», глянул на часы. Что за чертовщина: шесть часов!

Закрыл слипающиеся веки, прислушался. Часы тикают. И, радуясь отсрочке, провалился в дремоту.

Когда через некоторое время вновь взглянул на часы, стрелка по-прежнему показывала шесть.

Сел, глупо протер глаза. Навел резкость... Стрелка оказалась тузом пик. Тем, который в центре карты, перевернутый, указывает вниз.

Вечером, ночью, закончив игру, последнюю, за которую и рассчитаться толком не смог, отшвырнул колоду на столик. Карты рассыпались, и одна встала «на попа», закрыв циферблат часов. Пиковый туз указывал туда, где должна быть шестерка, вниз.

Понимал, чем чревато мое опоздание... Потому что как облупленного знал Шурика.

Результат скорости одевания и перемещения в направлении Ланжерона показал удивительный. Но когда выскочил на пляж, увидел сидящих друг против друга Шурика и сантехника, понял, что опоздал.

Вот оно... Рано или поздно, туз пик должен был себя проявить.

Можно было уже не спешить.

С виду вальяжно, а на самом деле обреченно приближался к их топчану и видел, что с той стороны, от моря тоже к топчану навстречу мне идет сияющая Наталия. И чувствовал себя самонадеянным кретином. Потому что Шурик оказался прав: и договариваться вчера не следовало, и переводчица – к неудаче.

К топчану мы с ней подошли одновременно.

– Привет! – радостно поздоровалась Наталия.

– Привет... – поздоровался я. И с ней, и с сантехником-везунчиком, и с Шуриком. Наверное, в первую очередь с Шуриком, потому что голос мой прозвучал виновато.

– Вы... Ты здесь? – Шурик очень удивился переводчице.

Ну конечно, теперь будет на кого списать поражение. Вот зараза, меня – как и не заметил.

Но и сантехник обернулся не ко мне – к Наталии. И тоже выдал почему-то испуганно:

– Вы тут?

– Куда я от него денусь! – на мой взгляд, высокопарно отозвалась дольщица и, обойдя топчан, обняла меня за талию.

Ничего не понимая, покосился на нее сверху вниз. И увидел, что она показала язык. Проследил за направлением, которое указывал кончик, и обнаружил бородача кандидата. Тот сидел в пяти топчанах от нас и выглядел взъерошенно-испуганным.

Я чувствовал себя полным идиотом, но на всякий случай спросил у сантехника:

– Играть, как я понимаю, уже не захотите?

– Захочу!.. – капризно, как ребенок, которого незаслуженно обидели, взвизгнул он. – Только поздно пришли...

Еще бы! Спасибо, что разъяснил.

Вдруг сантехник принялся извлекать из карманов деньги. Из брючных, из нагрудных. При этом время от времени почему-то обиженно поглядывал на Наталию. Выложил на топчан целую кучу, начал долго считать. Я с беспокойством наблюдал за его странными манипуляциями. Он сосчитал все. Снова бросил сердитый взгляд на мою женщину, сообщил Шурику:

– Семь четыреста... Еще шестьсот, так?

Шурик кивнул.

– Завтра принесу, можно?

Шурик снова кивнул.

Я чувствовал себя нездоровым. Может, не выспался?

Сантехник поднялся с топчана, собрал вещи. Прежде чем отойти, истерично заметил Наталии:

– Вы же обещали... Как не стыдно!..

– Что ты обещала? – глупо спросил я.

– Да пошли они, – беспечно отозвалась радостная дольщица.

– Докладывай, – я присел на топчан к Шурику. – Что произошло?

– Не знаю... – Шурик внимательно и странно посмотрел на Наталию, добавил:

– Понятия не имею...

Я перевел взгляд в сторону. Туда, где переваривали поражение грузчики, сантехник и бородач.

Грузчики, нарвавшись на взгляд, смущенно отвели глаза. Бородач с недобрым прищуром глядел на нас.

...Он все и прояснил. Позже, став третьим членом нашего содружества, к которому вскоре прибавился и мастер-шахматист.

...У них была своя банда, скрепившаяся вокруг жулика-сантехника. (Он, кстати, не был сантехником, трудился кладовщиком в стройуправлении.) Находили тихие заводи. Судак-кладовщик талантливо маскировался под пескаря. Сам кандидат – чистый аналитик, мозг банды. Грузчики – ни рыба ни мясо, но как прикрытие очень неплохи. Когда попали в заводь – Ланжерон, математик скоро вычислил, что меня надо остерегаться.

Все бы ничего, если бы не Наталия...

Бородач-аналитик параллельно с Шуриком, но сам по себе обнаружил зависимость: когда девушка появляется на пляже, у кладовщика начинаются проблемы. Только математик пошел дальше Шурика. Он проанализировал наблюдения и вывел закономерность. Наталия приносит неудачи шулерам.

Этот случай был не первым в его опыте, поэтому отнесся к обнаруженной закономерности серьезно.

Шурика – неумелого, но шулера, пронаблюдал в игре. Фиксировал приходы, уходы, даже опыты ставил: подбросил мне фраера-зануду. Гипотеза подтвердилась.

Члены банды к изыскам мозга-аналитика отнеслись скептически. Но не особо возражали. К тому же их исполнитель тоже имел некоторый опыт суеверий. Не такой осмысленный, как у мозга, но... Особо не возражал. Не возражал против того, чтобы наш с ним поединок состоялся в присутствии Наталии. Если уж он состоится.

Бородач считал наличие Наталии обязательным условием. Накрутил заговорщиков, что она – гарантия успеха.

В тот вечер случайно услышал у телефона-автомата, как девушка предупреждала подругу, что с утра, с девяти, будет на Ланжероне. (Как понял математик, рассчитывала прибыть вместе со мной.)

И банда начала комбинацию.

Игру назначили на девять. Когда я не пришел, растерялись. Это рушило планы. Тем более что девушка уже прибыла. Тогда было решено не упускать момент, взяться за Шурика. Психология друга для аналитика давно не была потемками. Что полезет в игру, пользуясь моим отсутствием, сомнений не было. Так и получилось. Но надо было нейтрализовать Наталию. В новом плане место на пляже ей не предусматривалось. Сначала сам математик предложил ей заманчивый гонорар за то, что та привезет какую-то особую колоду, с поселка Котовского. Он оплачивал проезд на такси в оба конца. Давил на то, что коллекционирует колоды и получил сообщение о редком образце. Сам отлучиться не имел возможности: назначил здесь важную встречу.

– Зачем мне ваши деньги, у меня у самой здесь важная встреча, – ответствовала девушка.

Ее упрямство было очень некстати. Вступили грузчики. Сыграли пьяниц-ловеласов. Не помогло. Отвергла. Тогда украдкой пригрозили. Постарались нагнать ужаса. И вроде бы нагнали...

Шурик поведал, что присутствие Наталии и его смущало. И он порадовался, когда она, собрав вещи, направилась с пляжа. Конечно, если бы обратилась к нему за помощью, поставил бы ловеласишек на место. Но она не обратилась: знала, что Шурик ее не жалует.

Просто отыграла уход и вернулась, подойдя со стороны берега, вдоль моря. Устроилась неподалеку, скрытая крайним рядом топчанов.

Выигрывая, Шурик свой успех объяснял отсутствием Наталии, сантехник и компания объяснений не имели. Игра-то была с полулохом Шуриком. Ставился под сомнение авторитет аналитика-главаря.

Когда в конце концов прояснилось, что решающий фактор оказал-таки свое влияние, авторитет кандидата взмыл, но он, просчитывающий и излишние варианты, заподозрил, что кладовщик вступил с нами в сговор.

После случившегося пошел на сближение с нами, чтобы проверить догадку. Догадка не подтвердилась, но это уже не имело значения. Банда, подорванная неудачей и недоверием, распалась.

Кандидат примкнул к нам. И надо признать, для нас это было удачное приобретение.

– Как же можно было так опоздать!? – в сердцах, беззлобно вопрошал бывший противник-интриган. – Пришел бы вовремя – теория бы подтвердилась.

– На вашу теорию мы припасли свою, – ответил я и поведал ему и Шурику о выручившем нас пиковом тузе.

Потом, заранее зная ответ, но желая получить удовольствие от его озвучивания, спросил у Наталии:

– Чего ж ты не ушла с пляжа? Просили же люди...

– Еще не хватало, чтобы я их слушалась... Мы же договорились. Как можно было так проспать? Такой сон обычно у тех, кого не мучает совесть...

Глава 16. О благородстве

В каждом из нас, даже в самом подлянистом, смирившемся с подлостью, живет потребность в благородных поступках. Своих, конечно.

Другое дело, что возможность эти поступки совершать весьма ограниченна. Ни денег, ни ситуаций подходящих, ни публики благодарной. Нормальному гражданину, вздумавшему проявить себя на поприще благородства, не развернуться.

Шулера – везунчики. Их поле деятельности – благодатная почва для реализации этой человеческой слабости.

Потому и пестрят произведения о шулерах эпизодами, полными благородства. И писатель реализует скрытые фантазии, и читателю – бальзам на душу.

Не хочется и мне своего читателя огорчать. Да и незачем. Все правильно.

Не доводилось встречать ни одного шулера, который бы не выкинул, хотя бы самый махонький, самый завалящий благородный фортель.

Другое дело, что каждый из них, шулеров, будучи совершенно не против того, чтобы поступок стал широко известен, чаще всего о нем помалкивает. Наверняка с тоской. Этими фортелями не принято задаваться.

Репутация благородного жулика весьма актуальна и для тех, у кого совесть, как удачная жена – не скандальна и ко всему привычна, кто отличился на поприще бессовестности. Так сказать: «Обойдусь без необходимого, но не обойдусь без лишнего».

В чем отличие благородного поступка от поступка нормального, совершенного просто по совести? Думаю, только в необязательности. Благородный поступок имеешь право и не совершать; претензий со стороны морали не будет. Конечно, со стороны своей морали.

Так что каждый раз, когда наработавшийся, утомленный «катала» прощает фраеру хоть часть проигрыша – он поступает благородно.

Каждый раз, когда «катала» по какой-либо уникальной причине отказывается играть с фраером, уже готовым к употреблению, – он поступает сверхблагородно.

Каждый раз, когда «катала» по какой-либо уж совсем фантастической причине решается фраеру проиграть, – он поступает... Этот поступок названия не имеет. (В последнем случае – насчет «каждого раза» – погорячился. Поступки, не имеющие названия, встречаются крайне редко.)

Возможности проявить себя ограничиваются не только «выигрышами-проигрышами». И в окрестностях мира игры предостаточно поводов...

Регулярно в Одессу наведывался николаевский бизнесмен. Интеллигентный, горбоносый еврейчик. Мелкий торговец книгами. Нахальный такой торговец. Нахальный и настойчивый.

Нахальный потому, что в каждый свой приезд непременно отмечался на пляже. Безрассудно лез в игру. Проигрывал, впрочем, с оглядкой, не все до копейки. Такая традиция у него сложилась: оставлять навар одесским пляжникам.

Почему настойчивый?.. Потому что настойчиво заявлялся на пляж с тяжеленной сумкой, полной книг. С пляжа возвращался не только без денег, но и без сумки. Сумку у него непременно крали. Не помню ни одного случая, чтобы он явился без сумки, и не вспомню, чтобы ушел с ней. Вот такая преданность привычке.

Теперь – о том, кто крал. Витька Барин – жилистый, белесый, пожилой жулик с лицом несколько надменным, изможденным глубокими морщинами, ироничным. Витька был из тех, к кому я относился с симпатией, на кого, без сомнения, мог положиться. Несмотря на внушительное тюремное прошлое (восемь «строгого»), Витька успешно освоился с уставом вольной игры. Был вполне уважаемым «каталой». Но время от времени подрабатывал и по своей побочной специальности. По случаю приворовывал.

Дались ему эти сумки... Может, тоже настойчивость демонстрировал? Во всяком случае крал усердно. Даже другие дела откладывал по случаю визита николаевского.

И ведь после второй попытки мог уже успокоиться. В сумках оказывались только книги, и то такие, которые на лотках не брали. Какая-то мистика, философия... Сбрасывал сумки в сарай (жил в частном доме) и в следующий приезд снова шел на дело.

Нравился мне этот момент... когда бизнесмен игру заканчивал.

Расплачивался, аккуратно, деловито пересчитывал оставшиеся деньги, прятал бумажник... И начинал шарить рукой под топчаном. Потом усаживался на корточки, заглядывал под топчан, сокрушенно произносил:

– Ну вот. Опять.

После этого вежливо пожимал партнерам руки и налегке направлялся к лестнице. Хрупкий, интеллигентный, сосредоточенный.

Однажды бизнесмен забыл бумажник в сумке. (Говорю же: нахальный.) Барин привычно сумку спер. И обнаружил в бумажнике стопку пригласительных. На свадьбу бизнесмена. На ближайшую субботу. (Дело было в пятницу.) Когда в этот раз интеллигент сунул руку под топчан, он с удивлением наткнулся на сумку. И с удивлением обнаружил вокруг топчана и за ним целый штабель пропавших сумок. Наполненных книгами. Рассчитаться в этот день ему было чем, потому что деньги оказались на месте, в бумажнике.

Понравился мне и этот момент. Несмотря на то что всем нам пришлось помогать. Сумки до такси тащить...

Не знаю, этот пример из разряда благородных или – курьезов?..

Следующий – точно показатель благородства... Еще и потому, что исходил от Маэстро...

Освободился из нашей, одесской тюрьмы знатный авторитет. Карточный авторитет. Я его и не знал по молодости. (Сел до моего карточного совершеннолетия.) Слышал, правда, о нем, но слухи не были такими уж поражающими.

Появляется на пляже... Коротко стриженный, с запавшими глазами, злобный. На топчане сидит рационально, по-тюремному, скрестив ноги и опустив плечи. Картами шелестит.

С ним женщина. Под стать ему, из тех, которые ждут не слишком преданно, но дожидаются. Может быть, потому, что больше никому не нужны. Из тех, кто в жизни во всем подражают милому.

Оба – подпитые, бутылка початая – между ними, на топчане. Авторитет что-то брезгливое сквозь зубы цедит, женщина с готовностью подхихикивает.

Омерзительная картинка.

Помаленьку фразы наливаются громкостью и слышно, как милый поносит окружающих. И их «фраерское счастье».

Тут появляется Маэстро.

Они, конечно, знакомы, здороваются за руки, общаются. Явно есть что вспомнить. Общее. И Маэстро выпил.

Дальше обнаруживается, что этот злобный уже поносит Маэстро. Снисходительно похлопывает учителя по плечу, громко, чтобы мы все слышали, поучительно излагает:

– Фраер – он и есть фраер!.. Это тут, среди них ты – крупный фуцын, а на зоне... На зоне – игра серьезная. Не мне тебя учить...

И бабенка его хмельная, знай себе хихикает.

Маэстро кивает, пресс денег достает.

– Бабки тебе не помешают, – говорит. И жертвенно соглашается: – Ладно, выигрывай.

...Как эта баба причитала, в ноги Маэстро бросалась. После того, как он нефраера на нереальные сотни тысяч нагрузил. Как умоляла не губить.

Тот, надо отдать должное, сидел в той же позе и так же зыркал глазами. Только теперь уже по поводу фраеров и фуцынов не высказывался. Молчал. Только с зоны, понимал: «фуфлыжник» – хуже опущенного.

Маэстро долго не реагировал. Сидел, тоже по-турецки скрестив ноги, тасовал колоду и со снисходительной нежностью взирал на лысого.

Потом встал, молча одним движением разорвал несколько карт. И стало ясно: долг прощен.

Направился к нам. Подойдя, заговорил в своей ернической, игривой манере. О чем-то несущественном, о том, как вчера отмазывали у ментов Душмана, помочившегося на колесо милицейского «бобика».

И больше не смотрел в сторону разом стихшей, засобиравшейся женщины и спасенного ею авторитета...

Как не вспомнить историю с Сашей?

Впервые увидел Сашу на пляже. Коляску его катил молодой парень, вида шустрого и преданного, рядом преданно тоже семенила маленькая рыжая дворняжка с, загнутым кверху хвостом. И первое, что подумал, это то, что когда-нибудь Саша на коляске с пацаном этим и дворняжкой преданными и будет мне вспоминаться, как символ времени.

Сашу любили. Пальцы его, тонкие, нервные, в перстнях; зрачки – огромные, проникающие, не смирившиеся – завораживали.

Так вот, когда один из вполне матерых игроков попытался отказаться от своего проигрыша, оставшись должен Саше, такая бригада неожиданно даже для Саши встала против матерого, что... Я за своих гордостью проникся. Ведь и те встали, кто всегда отсиживался, кто славился скользкостью.

Хочется и о себе что-нибудь вспомнить. Пофорсить.

Дело было не в Одессе – в приодесской курортной зоне.

Побережье тревожили две юные особы, эротического, журнального типа. Особы эти прибились на время к нашей компании, но чего-то поотвергали всех. Чем-то или кем-то, похоже, напуганы были. Отмалчивались.

На следующий день после их неприживания подбегает на пляже одна, нервно просит помощи.

Надо сказать, что побережье было возбуждено и еще одной парой: уголовничков щварценеггеровского типа.

Парочки пересеклись: уголовнички нагнали жути на журнальных.

Отказать было противно, не уснул бы потом.

Подхожу к их подстилке, на которой по-хозяйски восседают эти типы. Один сразу жужжать начал, «на дух» брать. Другой работал под своего парня.

– Ну что ты, – говорит приятелю. – Может, ниче парень, – про меня, – может, в карты играет.

Банальный трюк склонить жертву к игре.

– Чего ж, – говорю, – нет!

– Почем играем? – сразу потеплели оба.

– На нее.

Что оставалось делать? Хотя и не был уверен, что получу выигрыш.

Крепко озадачены были хлопцы.

Приятно было отвести особ к пансионату, в кавалеры больше не набиваясь. И их, неприступных вчера, озадачить.

Благородство не в том, что выручил (что оставалось делать?) – в том, что в кавалеры не подался. Шансы, думаю, были.

...Но подмывает рассказать другую историю. Подмывает, но не расскажу. Чтобы не повторяться. Я уже вставил ее в главу об аферистах-картежниках в прошлой книге. В «Одессе-Маме». Сейчас даже несколько жалею об этом. Там бы сгодилась и любая другая история о нравах «катал». Зато тему благородства в этом опусе лучше, чем тем эпизодом, не проиллюстрируешь.

Напомню хотя бы, о чем там была речь.

Я не был свидетелем происшедшего, передам с чужих слов.

Историю мне поведал друг пятидесятипятилетний актер, который был безукоризненным в амплуа добрых министров сказочных капризных королей.

Немного о нем.

Когда-то в Одессе О. П. Табаков пытался организовать театральную студию. Предполагалось, что другой артист будет преподавать в ней мастерство актерское.

Ничего путного из затеи не вышло, но Валерий Иванович (этот самый артист) из поступавших ребят создал студию свою.

И совсем уже случайно в ней оказался я.

Сначала была принята девушка, к которой я имел некоторое отношение, и однажды мне, дожидавшемуся ее после репетиции, было предложено попробовать себя в роли.

Много позже, когда мы с Валерием стали друзьями, выяснилось: почему мне была предложена роль.

Как-то другу-режиссеру пришлось возвращаться из Мурманска. С гастролей. Настоящих, театральных. Он выехал на два дня позже труппы; задержался на съемках эпизода фильма...

В общем, вот она, история, рассказанная им и уже пересказанная мной. Вот она в законспектированном виде...

Возвращаясь поездом из Мурманска в Одессу, мой пожилой друг стал свидетелем и даже участником некоторых картежных перипетий. Волей судьбы он оказался попутчиком двух шулеров, промышляющих в поездах. Зная, что вмешиваться в их взаимоотношения с лохами бестактно, он наблюдал за событиями со стороны, со своей полки.

Вмешиваться-то он права не имел, но кто мог отнять у него право иметь свое отношение к происходящему?.. А отношение оказалось весьма переменчиво.

Сначала жулики «хлопнули» молодого умника, направлявшегося в Одессу прокучивать средства папаши – лауреата премии. В данном случае процесс облапошивания показался артисту педагогически оправданным.

Следующей жертвой аферистов стал молодой конопатый парень, подводник. Этот наивный пацан вызвал у артиста, оказавшегося в данный момент в роли зрителя, сочувствие. Зритель даже попытался горемыку предупредить. Проку, впрочем, от его предупреждения оказалось немного. Конопатый, растроганный участием, пооткровенничал, что без денег вернуться не имеет права, так как из-за них он и шастал по глубинам в течение двух лет. «Растроганный» продолжил играть. Пока его не обобрали подчистую.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17