Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Техасская звезда - Заря страсти

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Барбьери Элейн / Заря страсти - Чтение (Весь текст)
Автор: Барбьери Элейн
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Техасская звезда

 

 


Элейн Барбьери

Заря страсти

Любимый, твоя вера и поддержка помогли мне написать эту книгу. Спасибо за то, что ты всегда рядом.

Глава 1

25 июня 1863 года

Взрывы артиллерийских снарядов сотрясали землю под ногами у Ривы, но она мужественно продолжала взбираться на холм. Поддерживая под руку пожилую даму, она осторожно обходила воронки от разорвавшихся снарядов; сердце колотилось у нее в груди как бешеное.

Собравшись с духом, она оглянулась на разоренный Виксберг. С высоты холма город был виден как на ладони, но это зрелище угнетало: улицы опустели, вереница перепуганных горожан тянулась вверх по холму, чтобы переждать очередную бомбардировку в укрытиях.

Рива отвела взгляд от дороги и посмотрела на небо: красные всполохи словно разорвали его на множество кровавых ошметков, осколки снарядов падали на опустевшие улицы смертоносным дождем.

— Все мышки — по норкам! — услышала Рива чей-то зычный окрик и поморщилась. Кто-то из солдат, видимо, пытался шутить. И то правда — с чем еще можно сравнить это печальное шествие: укрытия, которые построили солдаты и горожане, были смешны и явно не смогли бы выдержать натиск войск северян.

Размышления Ривы прервал жалобный стон пожилой дамы, которую она все это время старательно поддерживала под руку. Женщина споткнулась и упала так быстро, что Рива не сумела удержать ее.

— Тетя Теодора! — вскрикнула она, и тут же худая рука женщины уцепилась за локоть Ривы. — Ну же, тетя, постарайтесь подняться! — Молящий шепот остался безответным: женщина была слишком слаба. Рива запаниковала. Несмотря на хрупкое телосложение Теодоры, она не сможет донести ее до укрытия, и на помощь окружающих ей рассчитывать не приходится.

Рива в отчаянии огляделась. Мимо нее плыли угрюмые лица людей: женщины, старики, дети; у каждого были сумки с вещами и жалкими остатками провизии — осада Виксберга длилась уже больше месяца. Многие несли на руках совсем маленьких детей.

Рива вновь перевела взгляд на Теодору, которая отчаянно пыталась взять себя в руки и собраться с силами для дальнейшего пути.

— Все будет хорошо, тетя. — Рива старалась говорить спокойно и уверенно, но ей с трудом удавалось справляться с дрожью в голосе. — До укрытия осталось совсем немного.

Однако это «совсем немного» еще надо было как-то пройти сквозь свист пуль и разрывы снарядов, когда каждый шаг мог стать последним.

Теодора с трудом поднялась на ноги и крепко ухватилась за Риву, но не успели они сделать и несколько шагов, как невдалеке вонзился в землю неразорвавшийся снаряд. Взрыв мог произойти каждую минуту, но еще более страшные последствия могла повлечь за собой паника.

Рива почувствовала, как напряглись застывшие рядом фигуры: все понимали, что бежать некуда. Остекленевшим взглядом девушка следила за происходящим. Наконец грянул взрыв. К счастью, никто не пострадал, но от взрывной волны тетя Теодора опять потеряла равновесие и упала.

Рива поняла, что на сей раз уже не сможет поднять старушку, и слезы хлынули из ее глаз. Как она ни старалась сдержать эмоции, ощущение беспомощности разрывало ее сознание на куски.

И тут, как будто в тумане, рядом возникла знакомая мужская фигура. Брат! Сильные руки легко подняли тетю Теодору с земли, а через мгновение кто-то ободряюще коснулся плеча Ривы. Девушка резко отпрянула, но тут же поняла, что бояться нечего.

— Чарлз! — радостно воскликнула она.

Ох, ну вот, теперь Чарлз увидит, что она плакала, совершенно как беспомощный ребенок. Только этого ей не хватало!

Она все еще пыталась справиться с внезапно нахлынувшими слезами, когда они вошли в укрытие, и в свете керосиновой лампы Рива увидела лицо брата. Серый мундир конфедератов был залеплен грязью. Мундир Чарлза Уайтхолла, помогавшего нести тетю Теодору, выглядел ненамного лучше. Чарлз искоса взглянул на Риву и быстро отвел взгляд, а потом молодые люди аккуратно положили Теодору на циновку, служившую постелью.

— В следующий раз, когда вздумаете совершить прогулку по холму, мисс Тео, уж потрудитесь выбрать более подходящую обувь. Ваши туфли больше подходят для бала. Сдается мне, янки должны бы заранее предупредить, что начнут бомбардировку: ведь это не дело, что у наших леди совсем нет времени привести себя в порядок перед этим торжественным событием, — пошутил Чарлз, проверяя пульс Теодоры.

Риве вдруг показалось, что нет никакой войны и не бежали они ни в какое укрытие, а просто вышли на прогулку в неподходящих туфлях, отчего тетя Теодора разнервничалась и упала в обморок.

— Вы, несомненно, правы, любезнейший доктор Уайтхолл, — слабо улыбнулась Теодора. — Надо бы попросить генерала Пембертона передать эту просьбу лично генералу Гранту.

— Я обязательно скажу об этом генералу Пембертону, когда встречусь с ним в следующий раз.

Чарлз Уайтхолл одарил пожилую даму приятной улыбкой; его лицо выражало безмятежную уверенность в том, что ничего страшного ни с кем из них не случится. И лишь когда он обернулся к своему другу и Риве, в глазах его промелькнула тень беспокойства.

— С мисс Лонгворт все будет хорошо, — сделав над со бой усилие, проговорил Чарлз. — Просто ей надо немного отдохнуть. Паника последних дней, долгая пешая прогулка по холму, взрывы — все это не способствует улучшению самочувствия.

Рива опустилась на колени рядом с тетей. Она смотрела на бледное лицо Теодоры, видела потухший взгляд, и в сердце ее яростной волной поднималась ненависть к янки. Ко всем янки на свете! Подумать только, еще месяц назад ее тетя светилась радостью, была здорова, для каждого у нее находилось теплое слово и ласковый взгляд… Да что там говорить, даже сейчас здесь, лежа на циновке в укрытии, она умудрялась ободряюще улыбаться своей племяннице.

Осада Виксберга длилась уже тридцать восемь дней, силы армии конфедератов, да и самих горожан, были на исходе. Неудивительно, что сердце тети Теодоры стало сдавать. Сама Рива тоже едва-едва держалась.

Краем уха девушка уловила приглушенный разговор двух мужчин. Она мгновенно обернулась к брату:

— Фостер, скажи мне, тетя Теодора и правда здорова? Ей ответил Чарлз Уайтхолл:

— Нет никаких причин для беспокойства, Рива. Сейчас твоя тетя вне опасности. — Он слегка обнял ее за талию.

Некоторое время зеленые глаза Ривы недоверчиво сверлили непроницаемое лицо молодого доктора, но все же в конце концов она позволила уверить себя в том, что здоровье ее тети в порядке. Высвободившись из объятий Чарлза, она обратила настойчивый взгляд к брату:

— Фостер, ты принес нам какие-то дурные вести? Я чувствую, что-то случилось.

— Ничего не случилось, Рива.

Фостер спокойным жестом коснулся ее плеча, и она почувствовала, что здесь и сейчас им действительно ничто не угрожает. Брат был на шесть лет старше ее, но это не помешало их близкой дружбе и умению понимать друг друга с полуслова.

Они казались такими разными — Рива и Фостер; трудно было поверить в то, что это брат и сестра. Фостер — рослый, мускулистый, светловолосый, с серо-голубыми глазами, Рива — хрупкая зеленоглазая брюнетка. Но они всегда понимали друг друга с полуслова. Вот и сейчас Фостеру не удалось скрыть от сестры своего беспокойства.

— Понимаешь… — неуверенно начал он. — Я просто не могу смириться с тем, что именно сейчас вынужден оставить вас с тетей одних в городе.

— О чем ты говоришь? — воскликнула Рива.

— Дело в том, что необходимо доставить послание генералу Джонстону. Для выполнения этого задания генерал Пембертон искал офицера, хорошо знакомого с окрестностями Виксберга, ну и я… Наша победа напрямую зависит от помощи генерала Джонстона, Рива.

— Да, но почему именно ты должен ехать, Фостер? Здесь полно других офицеров, прекрасно знакомых с…

— Генерал считает, что я лучше всех могу справиться С» этим заданием.

— Да, но как же я…

— Тебе не надо беспокоиться, Рива. Вы с тетей не останетесь без поддержки. Чарлз специально приехал со мной, чтобы помочь вам, пока я буду в отъезде.

— Я вовсе не беспокоюсь за нашу безопасность, я боюсь за тебя, Фостер! Ты можешь попасть под обстрел…

— Чтобы этого не произошло, я собираюсь выехать сегодня ночью.

— Ночью? — Да.

Рива уже была готова обрушиться на брата с упреками и предостережениями, когда их взгляды неожиданно пересеклись, и она увидела в светлых глазах Фостера уверенность в правильности принятого решения. Это означало, что спорить бесполезно. Что ж, ей остается только глубоко вздохнуть и… пожелать ему удачи.

— Когда ты едешь, Фостер?

— Через пару часов. Я должен как можно скорее прибыть в штаб генерала Пембертона для получения указаний, но по крайней мере рад, что оставляю вас с тетей Тео в надежных руках. — Он перевел взгляд на безмолвную фигуру друга, вежливо ожидавшего в сторонке. — Мне повезло, Рива, — Чарлз сам предложил свою помощь.

Рива рассеянно улыбнулась Чарлзу, и тут же что-то заставило все ее тело напрячься: в его карих глазах горели чувства гораздо более глубокие, чем простое желание помочь другу.

— Пока Фостер будет в отъезде, ты можешь во всем рассчитывать на меня, Рива. — Пока он говорил, его взгляд был прикован к ее губам. Казалось, он взял себя в руки только усилием воли. — Ты прекрасно знаешь, что я полностью предан вашей семье. С того дня, как твой брат впервые привел меня в ваш дом, вы стали для меня родными людьми.

Легкая улыбка скользнула по губам Ривы при воспоминании об этом дне. Тогда Чарлз был еще студентом-медиком. Кажется, это случилось несколько лет назад.

— О да, я помню тот день, — отозвалась Рива. — Ты тогда еще не был доктором, а я — я была ребенком.

— Прекрасным ребенком!

Рива была тронута этим неожиданным комплиментом и благодарно чмокнула Чарлза в щеку. Но еще более неожиданной оказалась его ответная реакция: он крепко обхватил ее за талию и пробормотал срывающимся голосом:

— Ваша семья очень дорога мне, Рива. Прошу, обещай, что, если что-то случится, ты позовешь меня, как позвала бы своего брата. В последние дни осады я уделял вам не слишком много внимания, но ты же понимаешь, сколько людей нуждались в моей помощи! Однако теперь все будет иначе, обещаю тебе.

Доктор Уайтхолл никогда не отличался пылкостью чувств, и Рива слегка растерялась; она даже покраснела.

В этот момент где-то совеем рядом прогремел взрыв, и сверху на них посыпались ошметки грязи, но, как это ни странно, Рива была почти благодарна янки за этот взрыв он избавил ее от деликатных объяснений с Чарлзом Уайтхоллом.

Рива бросила быстрый взгляд на Теодору, которая, с трудом открыв глаза, попыталась подняться, но тут же вновь бессильно откинулась на циновку и закрыла глаза.

Удостоверившись, что тете по крайней мере не стало хуже, Рива обернулась к брату. Она даже сумела изобразить на лице слабое подобие улыбки.

— У меня будет к тебе одна просьба, Фостер: когда ты прибудешь в штаб генерала Джонстона, передай ему, пожалуйста, что, если возникнет необходимость, женщины Виксберга готовы сражаться бок о бок со своими мужчинами. Передай ему, что мы верим: Бог на нашей стороне; осада не поколебала нашей уверенности в том, что мы боремся за правое дело.

Фостер коротко кивнул. Было заметно, что слова Ривы тронули его сердце. Стараясь не показать этого, он шагнул вперед и нежно обнял сестру. Нотки гордости прозвучали в его голосе:

— Сила Юга в сердцах наших женщин. Не позавидую тому янки, который посмеет на нее посягнуть. — Улыбнувшись, Фостер перевел взгляд на Чарлза: — Ну что, друг мой, пора нам покинуть это милое местечко. Понимаю, что ты был бы рад провести еще пару незабываемых часов в обществе моей сестренки в этой уютной норке, но надо помнить и о долге: тебя ждут твои пациенты, а мне еще нужно закончить кое-какие дела, прежде чем я отправлюсь в штаб генерала Джонстона.

Напоследок Чарлз вновь повторил свою просьбу:

— Рива, прошу, не забудь, что ты обещала сразу же позвать меня, как только тебе понадобится помощь.

Глубоко тронутая такой заботой, Рива ответила ему проникновенным взглядом.

— Спасибо, Чарлз, я не забуду, — тихо ответила она. Попрощавшись, мужчины покинули укрытие, и еще некоторое время Рива обеспокоенно следила, как они спускаются с холма, почти не обращая внимания на по-прежнему рвущиеся вокруг снаряды.


3 июля 1863 года

В укрытии, рассчитанном на небольшую семью — тетю Теодору, Риву, Фостера и их раба Генри, — собралось шестнадцать человек, и поэтому дышать было почти нечем. Фитилек керосиновой лампы то и дело мигал, угрожая совсем погаснуть.

За последние дни постоянные обстрелы разрушили несколько соседних укрытий, так что пришлось Риве и тете Тео потесниться. Правда, Генри на днях убило шальной пулей, а Фостер до сих пор не вернулся с задания.

Боже, его нет уже семь дней. Целую неделю! Рива заставляла себя не думать о самом страшном, но предательские слезы то и дело наворачивались ей на глаза. А тут еще смерть бедного Генри! Именно ему они с тетей обязаны тем, что их укрытие до сих пор не разрушено. Генри немало над ним потрудился: укрепил стены и потолок и даже застелил пол циновками, чтобы у женщин не мерзли ноги.

Генри — единственный из девяти рабов тети Тео, который не сбежал к янки; он оставался верным их семье до последнего дня своей жизни… так глупо оборвавшейся жизни! С тех пор как они с тетей были вынуждены покинуть усадьбу «Серебряные дубы» и перебраться в Виксберг, Генри всегда оставался с ними. И что же ему досталось в награду за преданность? Смерть от руки так называемых освободителей, вот что!

Впрочем, смерть теперь подстерегала повсюду, смерть вошла в Виксберг и не собиралась сдавать своих позиций. Во дворе маленького дома тети Тео разорвался снаряд. Рива была даже рада, что тетя уже ничего этого не видела — почти всю неделю она пролежала в полузабытьи.

Девушка перевела тревожный взгляд на дверь. Ей кажется или взрывы действительно стали реже и стрельба стихает? Она хотела бы с кем-нибудь поговорить об этом, но все вокруг спали.

На соседней циновке спала Эмили Дансворт; трое маленьких детей прильнули к ее груди, как котята прижимаются к маме-кошке. Чуть подальше устроилась беременная Мэрили Симмонс. Рива опасалась, что роды им придется принимать прямо здесь. Младший брат Мэрили и двое их рабов поочередно дежурили у входа в укрытие, но сейчас все трое крепко уснули.

Кроме них, в палатке были еще Эмма Уинслоу с двумя детьми и Констанс Пирс с сыновьями — подростком и совсем малышом. Все они тоже спали. За последние дни всем пришлось пережить много страшных минут, но здесь и сейчас они чувствовали себя в относительной безопасности.

Осторожно обойдя спящих, Рива выбралась из укрытия. Кажется, обстрел и вправду закончился. Теперь стрельба слышалась только где-то вдалеке.

Рива сделала несколько осторожных шагов и огляделась. Более мрачное зрелище трудно было себе представить. Землю вокруг испещрили черные воронки взорвавшихся снарядов, почернела даже трава, а в воздухе витал устойчивый запах пороха.

На фоне картины полного разрушения Рива увидела, как из-за холма неторопливо восходит солнце. Она тяжело вздохнула. Боже, сколько солдат армии Конфедерации уже никогда не увидят рассвета, потому что для них сегодняшняя ночь стала последней! Неужели среди них и ее брат? Неужели Фостер никогда не вернется?

Даже сейчас, когда канонада стихла, прогулка по холму была небезопасна, но сил сидеть в укрытии у Ривы больше не было, поэтому она решила рискнуть и, выбравшись на тропинку, дошла до того места, откуда открывался вид на Виксберг. В городе все это время продолжались бои. Как странно — здесь уже благословенная тишина, а там по-прежнему ад.

Рива тряхнула головой, отгоняя грустные мысли, и стала наблюдать за тем, как холмы начинали оживать. То там, то тут из укрытий показывались встрепанные головы, удивленные и ободренные тем, что стрельба стихла. Горожане выбирались из укрытий, переглядывались, перекидывались тихими репликами.

Рива, стоя в сторонке, смотрела на эту печальную пародию на мирную жизнь, как вдруг из-за холма показалась чья-то фигура. Человек приближался, и сначала Рива разглядела серый мундир армии конфедератов, а потом узнала знакомые черты. Чарлз!

Девушка кинулась к нему, и лицо ее осветилось улыбкой.

— Чарлз! Есть новости от Фостера? — Она взглянула ему в глаза, и улыбка тотчас растаяла, будто ее и не было вовсе. — Он ранен?

Чарлз торопливо покачал головой:

— Нет-нет, у меня пока никаких новостей от Фостера. — Он приблизился к ней вплотную и обнял за талию, увлекая в сторону от линии укрытий. — Как тетя Тео? Как у вас прошла ночь? — Окинув ее жгучим и беспокойным взглядом и так и не дождавшись ответа, он продолжал: — В городе сейчас опасно. Впрочем, и здесь, конечно, тоже. Я так волнуюсь за тебя, Рива. Каждую минуту молюсь, чтобы с тобой ничего не случилось, потому что… — Он прервал себя на полуслове, тряхнул головой, будто отмахиваясь от ненужных мыслей, и закончил уже более спокойным голосом: — Прости, Рива, я трещу без умолку и говорю глупости. Просто когда я узнал, какие в городе ходят разные слухи, то первым делом подумал, как там ты… и тетя Тео.

— А что за слухи, Чарлз?

— Ну… так… просто слухи.

— Чарлз, ради всего святого, говори, что еще случилось?

— Ходят слухи, что сегодня на рассвете генерал Пембертон вывесил белый флаг.

— Белый флаг? Ты хочешь сказать, что мы сдались? Хочешь сказать, что все жертвы напрасны?

— Пока это только слухи: кто-то сказал кому-то, а тот передал дальше — ничего определенного…

— Но ты сам веришь в эти слухи?

— Трудно сказать… Рива похолодела.

— Чарлз, умоляю, скажи мне правду!

— Ну хорошо… — задумчиво протянул он, окинув ее странным взглядом. — Дело в том, что у меня есть кое-какая конфиденциальная информация. Надеюсь, ты понимаешь, что я говорю об этом только тебе. Может, и не надо было бы говорить, но я считаю, что лучше заранее подготовиться к худшему.

— К худшему?

— Да. Этой ночью был ранен нарочный из штаба генерала Пембертона; его привезли ко мне, и пока я делал ему перевязку, он бормотал о том, что генерал Пембертон хочет просить генерала Гранта о перемирии в честь Дня независимости. Следовательно, это произойдет завтра.

— Но, Чарлз, мы не должны сдаваться, тем более после всего, что уже вынесли!

— Тише, прошу тебя! — прошипел Чарлз, мягко прижимая палец к ее губам. — Нельзя допустить, чтобы среди жителей началась паника. Давай сохраним эту информацию в тайне.

— Ох, Чарлз, я просто не могу…

— И все-таки прошу, возьми себя в руки!

Рива, опустив голову, замолчала; Чарлз, взяв ее за подбородок, заставил ее посмотреть ему в глаза.

— Поверь, я бы отдал все на свете за то, чтобы сказать тебе сейчас, будто все это вранье, но нарочный передал мне, что генерал Пембертон планирует встретиться с генералом Грантом около полудня. Если днем обстрел прекратится, значит, генералы договорились.

— Похоже, генерал Пембертон не верит в то, что Фостеру удастся добраться до штаба генерала Джонстона, или у него есть информация, что Фостер схвачен, ранен, возможно, убит… О Боже, Чарлз!

— Ну что ты, все это не имеет никакого отношения к Фостеру, — мягко отозвался Чарлз, легко проводя пальцами по ее щеке. — Просто позиции генерала Джонстона находятся далеко от Виксберга, и ему в любом случае непросто прийти к нам на помощь…

— Ты думаешь, что с Чарлзом все в порядке? — Рива подняла на него свои прекрасные зеленые глаза. Было заметно, что Чарлз колеблется. Однако он сумел взять себя в руки и твердо ответил:

— Я полагаю, Фостер жив, хотя и не могу этого объяснить — просто чувствую, что с ним ничего не случилось. А ты?

— Да, — со слабой улыбкой отозвалась Рива. — Я тоже так чувствую. Дай Бог, чтобы мы оказались правы.

Даже сейчас Чарлз не мог отвести от Ривы глаз. Война не тронула ее цветущей красоты, и он мог бы — нет, он хотел бы! — любоваться ею часами.

Опасаясь, что эмоции могут перехлестнуть через край, он быстро объяснил девушке, как следует вести себя, если слухи о капитуляции окажутся верными.

— Если днем станет ясно, что осада Виксберга снята, вам с тетей надо обязательно вернуться в город. Запрись в доме. Если янки войдут в город, не нервничай, не делай резких движений, — холодная вежливость в данном случае лучше бурного проявления эмоций. Я приду, как только смогу.

Рива долго не отвечала. Чарлз терпеливо стоял рядом, держа ее за руку. Когда она наконец заговорила, голос ее звучал тихо и отрешенно:

— Хорошо, я все понимаю, Чарлз.

Оставшись одна, Рива устроила себе на холме наблюдательный пункт. Весь день прошел в тревожных предчувствиях, а под вечер она неожиданно услышала, как где-то вдалеке протрубила труба. Ни разу за время осады она не слышала такого звука. Постепенно стрельба сошла на нет: сначала смолкли огневые батареи армии конфедератов, потом замолчали и пушки северян. Тишина повисла над холмами, и Риву охватило отчаяние.


4 июля 1863 года 8.30

Впервые за последнюю неделю Рива проснулась в своей собственной постели в виксбергском доме тети Тео. Утро выдалось тихим и солнечным, но девушка, лежа в постели, напряженно прислушивалась к звукам за окном. Так ничего и не услышав, она впервые подумала, что стрельба — не самое страшное в жизни. Для тех, кто вынужден сдаться, гораздо страшнее, когда все звуки стихают — это означает, что надеяться больше не на что.

Встав и одевшись, Рива заглянула в комнату к тете Тео, а убедившись, что та еще спит, быстро выскользнула на улицу.

Теперь уже всем вокруг стало очевидно, что генерал Пембертон сдал город, хотя официального объявления о капитуляции еще не прозвучало. Надеяться действительно больше было не на что и не на кого.

От грустных мыслей Риву отвлекло появление одинокого всадника вдалеке. Присмотревшись, она заметила на всаднике синий мундир армии северян. Не поверив своим глазам, Рива присмотрелась внимательнее. Сомнений не оставалось — это действительно был северянин.

Сердце девушки предательски застучало. Она стояла, будто оцепенев, следя взглядом за одинокой фигурой на лошади. Неожиданно в голове ее промелькнула мысль, что это только «первая ласточка» и скоро в оставленный южанами город войдет вся армии противника. Оцепенение прошло, и Рива во весь опор побежала к дому тети Тео.

Вбежав в дом и едва успев отдышаться, она услышала голос тети:

— Дорогая, это ты?

Глубоко вздохнув, Рива постаралась ответить как можно спокойнее:

— Да-да, тетя Тео, это я. — Она поднялась на второй этаж и вошла в небольшую комнату. — Все кончено: мы проиграли. Виксберг сдан.


Полдень

За рекой возле холмов отряды армии северян под звуки боевого марша направлялись к покоренному Виксбергу. Огневые батареи южан молчали, и даже вся окрестная природа как будто затаилась в ожидании.

Улицы Виксберга встретили победителей гробовой тишиной. Двое подвыпивших негров прокричали приветствия — и все. Двери домов были заперты, ставни закрыты, создавалось впечатление, что, несмотря на поздний час, город еще не проснулся.


15.00

Рива вновь осмотрела город с холма. Как часто, пока длилась осада, она поднималась сюда, чтобы посмотреть, не передвинулась ли линия фронта, не удалось ли конфедератам оттеснить противника. Но даже тогда картина не выглядела такой угнетающей, как теперь.

Город заняли вражеские солдаты: они громили лавки, врывались в оставленные дома, крушили все на своем пути. Некоторые устраивали щедрые трапезы прямо посреди улицы. Зачастую к ним присоединялись и оголодавшие за время осады солдаты Конфедерации. Видя такое, Рива не находила себе места от стыда и гнева.

Со стороны реки к городу двигались повозки с провиантом — сомнительная милость победителей по отношению к побежденным.

В конце концов Рива решила, что видела уже достаточно и ей пора вернуться к тетушке, чтобы запереться в доме, как велел Чарлз.


17.00

Стоя на крыльце Лонгворт-Хауса, Рива и Теодора провожали бесстрастным взглядом колонны армии северян. Улицы были запружены синими мундирами, и жителям Виксберга не оставалось ничего другого, как принять свое поражение с высоко поднятой головой. Это была нечестная победа: город просто взяли измором; и все же женщины были готовы и дальше голодать и прятаться в укрытиях столько, сколько будет необходимо, но генералы решили иначе.

Рива искоса взглянула на тетю — лицо седовласой леди оставалось непроницаемым. Ни капли слабости, ни слезинки. И тогда девушка почувствовала невольную гордость: какие бы еще испытания ни уготовила им судьба, они примут их с честью.

Неожиданно Рива поймала на себе взгляд одного из вражеских офицеров, проезжавших мимо их дома в колонне армии северян. Черные глаза прожгли ее любопытным взглядом и тут же будто исчезли, растворились в общей суматохе. Повинуясь какому-то непонятному порыву, Рива еще пару минут пыталась разглядеть незнакомца среди других «синих мундиров», но тщетно.

Вскоре парад победителей закончился, и они с тетей, не сказав друг другу ни слова, вернулись в дом.

Глава 2

— Сожалею, но вас, видимо, неверно проинформировали, лейтенант. Лонгворт-Хаус является частной собственностью, поэтому я не могу позволить вам устроить здесь штаб, — отчеканила Рива звенящим голосом, в упор глядя на офицера-янки, за спиной которого топтались недовольные солдаты.

Однако ее слова, казалось, не произвели на северянина ни малейшего впечатления. Он оставался невозмутим, лишь чуть-чуть позволил себе скривить губы в едва заметную гримасу неудовольствия.

— Мэм, на мой взгляд, это вас неверно проинформировали, а не меня, — равнодушным голосом ответил он. — На данный момент временным главой Виксберга объявлен генерал Джеймс Макферсон, и все горожане обязаны подчиняться его приказам. Генерал распорядился расквартировать войска в наиболее подходящих для этой цели домах. Майор Джеффри Бэнкс выбрал ваш дом. Такова ситуация, мэм.

— Что значит — выбрал? Я не хочу пускать на постой ваших солдат, лейтенант, и никто не сможет меня заставить! Майор Джеффри Бэнкс мне не указ! Мы с тетей…

— Вы с вашей тетушкой, — холодно прервал он, — больше не можете распоряжаться в этом доме. Теперь он принадлежит майору Бэнксу.

Рива чуть не задохнулась от возмущения, а офицер тем временем продолжал:

— В данную минуту майор Бэнкс находится на военном совете в штабе генерала Макферсона. За то время, пока он будет отсутствовать, мне поручено все подготовить для того, чтобы к вечеру мы могли расквартировать здесь отряд.

— Неужели? А что же делать нам, лейтенант? Как вы предполагаете, куда нам с тетушкой отправиться на ночлег? Майор Бэнкс не оставил на этот счет никаких распоряжений? Я могла бы попросить приюта у друзей, но очевидно, их постигла та же участь, что и нас.

Тень сочувствия промелькнула на лице северянина и тут же исчезла.

— Насчет вашего местопребывания у меня нет никаких указаний, мэм.

Со второго этажа послышался голос тети Теодоры:

— Рива, милая, что там случилось? Чего хочет этот молодой человек?

Порывисто обернувшись, Рива увидела, что Теодора стоит на верхней ступеньке лестницы, держась дрожащей рукой за перила. Она поспешила к ней навстречу и заботливо взяла старушку под руку. Спускаясь вниз, она вновь обратилась к лейтенанту:

— Как видите, моя тетушка нездорова. Мы целую неделю провели в укрытии, спасаясь от ваших обстрелов, и это тяжело сказалось на ее самочувствии. Неужели вы не понимаете, что любой переезд может стать для нее роковым?

— Очень сожалею, мэм, но я всего лишь выполняю приказ.

— И все же, лейтенант…

Девушка не успела договорить: тетя Тео покачнулась, отчаянно цепляясь за ее руку, одна нога опасно заскользила по ступеньке… Рива даже не успела испугаться — молодой лейтенант мгновенно подскочил к ним и подхватил старушку. Ни слова не говоря, он помог Риве свести ее вниз и усадить на диван. Теперь уже в его взгляде сквозило откровенное сочувствие.

Странное дело, но эта простая помощь от человека, которого Рива считала врагом, стала последней каплей в хороводе эмоций, захлестнувших ее. После последних дней осады ни страх, ни гнев, ни отчаяние уже не могли довести ее до слез, но сейчас она не сумела справиться с собой и разрыдалась. Она ненавидела себя за эту слабость, но слезы все лились и лились. Из последних сил она взяла себя в руки и, с трудом сглотнув, пробормотала, всхлипывая:

— Вы же видите… вы же видите, в каком состоянии моя тетя… Как вы можете…

Майор покачал головой:

— Я искренне сожалею, мэм, но не могу ничем помочь. Слезы мгновенно высохли на ее щеках. «Боже, какое унижение — плакать на глазах у этих людей», — подумала Рива.

После короткой паузы офицер продолжил:

— Однако я вижу, что дом довольно большой. Скажите, сколько здесь комнат на втором этаже?

— Три спальни и еще несколько комнат на чердаке. Мы храним там…

— Вот и чудесно, — пробормотал лейтенант, довольно потирая руки. — Полагаю, что майор Бэнкс не станет возражать, если вы останетесь в этих комнатах.

— На чердаке? — в ужасе воскликнула Рива.

— Вообще-то предполагалось и там разместить наших солдат, но поскольку ситуация… в общем, я полагаю, что могу принять такое решение. Прошу только запомнить, что остальное пространство дома, кроме кухни, полностью принадлежит штабу армии сил Федерации. Вторжение на эту территорию будет рассматриваться как…

— Вторжение? Вторжение в наш собственный дом? Лейтенант, я требую…

Прошу меня простить, мэм, но у вас нет права что-либо требовать. Я настоятельно советую вам внимательно рассмотреть мое предложение. Уверяю вас, майор Бэнкс не был бы с вами так любезен. — Поняв, что наговорил лишнего, лейтенант тут же поправился: — Я хотел сказать, что майор Бэнкс во всем придерживается буквы Устава, так что…

— О мой Бог, вы что, хотите напугать меня своим страшным майором?

— Рива, милая моя, — слабым голосом позвала Теодора, и девушка замолчала, — полагаю, лейтенант прав, и для нас действительно лучше будет принять его предложение. Он проявляет в отношении нас понимание и милосердие…

— Милосердие? Тетя Тео, умоляю…

— Позволь мне закончить, милая, — дребезжащим голосом остановила ее Теодора. — Каково бы ни было наше мнение на этот счет, сейчас власть в городе принадлежит армии Союза, а власть в этом доме, по всей видимости, майору Бэнксу и его представителю, лейтенанту… Лейтенант, простите, могу я узнать ваше имя?

— Лейтенант Адлер, мэм.

— …его представителю — лейтенанту Адлеру. В создавшейся ситуации со стороны лейтенанта Адлера было очень любезно предложить нам остаться… в верхних комнатах. Я очень ценю вашу любезность, лейтенант, — повернулась она к офицеру. — Позвольте вас поблагодарить и заверить, что мы с моей племянницей в течение часа соберем вещи и переберемся наверх. Мы будем пользоваться черным ходом, так что у нас не будет необходимости появляться… на территории, принадлежащей штабу майора Бэнкса.

— Тетя! — вновь взмолилась Рива.

Не отвечая, Теодора стала медленно подниматься с дивана. Рива собралась было помочь ей, но тут к ним подскочил лейтенант Адлер и заботливо предложил руку седовласой леди. Через минуту он обратился к солдатам, стоявшим в дверях:

— Моррисон и Колби, приказываю вам перенести вещи мисс Лонгворт и ее тети, а также помочь им устроиться в верхних комнатах. Постарайтесь закончить все не позднее чем через час.

Вздернув подбородок, Рива холодно обратилась к лейтенанту:

— Вы можете забрать мой дом, но не имеете права перевирать мое имя. Лонгворт — фамилия моей тетушки, я же — мисс Синклер и это имя ношу с гордостью. Потрудитесь запомнить.

Лицо лейтенанта вновь приняло выражение абсолютной непроницаемости.

— Так точно, мэм, мисс Синклер. Со своей стороны еще раз хочу призвать вас прислушаться к мнению вашей тети и принять создавшуюся ситуацию как должное. Дело в том, что майор Бэнкс довольно нетерпим к возражениям.

— Не стоит беспокоиться, лейтенант, — спокойно парировала Рива. — Избегать встречи с вами и майором Бэнксом, а также с остальными членами вашего отряда станет для меня огромным удовольствием, поверьте.

— Вот это правильно. Думаю, так будет лучше для всех, — насмешливо отозвался лейтенант.


В приемной штаб-квартиры генерала Макферсона было жарко и душно. Рива скользила рассеянным взглядом по знакомым лицам — толпа изможденных горожан, таких же как и она, пыталась попасть на прием к генералу, чтобы получить доступ к складу с провиантом, который привезли с собой северяне. Девушка надеялась и это испытание вынести с достоинством. Подумать только, едва ей начинало казаться, что ниже падать уже некуда, как северяне изобретали для покоренных жителей Виксберга новые испытания. Но, живя на чердаке собственного дома, да и то лишь благодаря милосердию лейтенанта Адлера, было ли ей из чего выбирать?

Она сидела неподвижно, сосредоточившись только на том, чтобы держать спину прямо, как вдруг до нее донесся приглушенный разговор двух молодых солдат, стоявших на охране перед кабинетом генерала.

— Генерал Макферсон вроде уходит…

— Да уж, не повезло им сегодня. — Другой солдат кивком указал на женщин, безмолвно ожидавших в приемной. — На их месте я бы лучше целыми днями дожидался приема у генерала, чем один раз попал к нашему майору…

— Прекрати! — прервал его первый солдат. — Он достойный офицер и честный человек.

— Да, но просительницам у него ничего не светит. Хорошо еще, если хоть кто-то из них получит свои заветные разрешения.

— В любом случае майор будет справедлив. Сам понимаешь, генерал Макферсон не стал бы доверять мерзавцу.

В этот момент дверь в кабинет открылась, и рыжеволосый солдат звучно выкрикнул:

— Мисс Синклер! Прошу вас.

Не чуя под собой ног, Рива медленно прошла в кабинет. Несмотря на постоянно преследующее ее чувство голода, она никогда не унизилась бы до визита в штаб-квартиру Макферсона, если бы не слабое здоровье ее тети. Необходимо было выбирать: гордость или жизнь Теодоры. Рива сделала свой выбор, и теперь отступать было поздно.

Она подумала о том, как жалко выглядит ее потускневшее старенькое платье — когда-то изумрудно-зеленое. Во время осады им с тетей пришлось продать все свои лучшие наряды контрабандистам буквально за кусок хлеба, только чтобы не умереть с голоду, и теперь у нее осталось всего несколько старых платьев, за которые не выручишь даже буханки хлеба. Однако Рива старалась носить их с гордостью: в конце концов, не по своей вине женщины Виксберга оказались в таком плачевном положении.

Отбросив мысли о платье, Рива гордо вздернула подбородок и переступила порог кабинета, где за небольшим столом сидел широкоплечий офицер, который даже не поднял головы, когда она вошла. Какое-то время девушка молча стояла на пороге, не зная, куда деть глаза.

Наконец офицер оторвался от бумаг, которые только что изучал с прямо-таки фанатическим интересом, и посмотрел Риве в глаза. Кровь бросилась ей в лицо. Рива сразу поняла, что перед ней тот самый офицер, с которым они пересеклись взглядами возле дома Теодоры, когда армия северян входила в город. Правда, Рива не была уверена, что офицер тоже узнал ее.

Неожиданно Рива подумала о том, сколько глупых ненужных мыслей лезет в голову, когда есть одна важная вещь, о которой вовсе не хочется думать. Она пришла сюда не для того, чтобы строить глазки офицеру вражеской армии, и даже не для того, чтобы продемонстрировать гордость и независимость южанки. У нее была совершенно конкретная цель — раздобыть какие-нибудь продукты для бедной тети Тео. Это все, о чем сейчас ей необходимо думать.

Неторопливо поднявшись из-за стола, офицер медленно направился в ее сторону; высокий и худощавый, он был окутан невероятно притягательной аурой силы и решительности. Синий мундир армии северян сидел на нем как влитой. «Боже, какой контраст по сравнению с нашими измученными солдатами!» — невольно подумала Рива. Она чувствовала, что его глаза словно взяли ее в плен. При взгляде на такого мужчину мысли о боли и ненависти как-то сами собой затухали: черноволосый и черноглазый, кожа тронута легким загаром, волевые черты лица, ярко выраженные скулы… Черт, в жизни своей она еще не видела мужчины красивее, чем этот офицер-янки. Больше всего Риву злило то, что она не может скрыть своего восхищения, в то время как его самого ее реакция, кажется, только чуть-чуть позабавила. Когда он обратился к ней, в его голосе не звучало никаких эмоций, кроме холодной вежливости:

— Добрый вечер! Меня зовут майор Бэнкс. Как я понимаю, мисс Синклер, вы пришли с прошением о выдаче вашей семье продуктов?

Когда он заговорил, Рива почувствовала себя еще глупее. Какой приятный голос у этого человека: голос, проникающий, кажется, в самые глубины ее естества… Таким голосом нужно объясняться в любви, шепча на ухо сладкие слова, таким голосом можно обольщать и покорять, в такой голос можно влюбиться. Ах, если бы только голос!

Невероятным усилием воли Рива постаралась взять себя в руки. Какие уж тут сладкие слова, когда речь идет о продуктах, столь необходимых для жизни и здоровья ее тети! Но довода разума не помогли, и она чувствовала себя на грани обморока — то ли от голода, то ли от любви с первого взгляда.

Майор Бэнкс сделал еще несколько шагов по направлению к ней и обеспокоенно спросил:

— С вами все в порядке, мисс Синклер? Вы что-то побледнели… — С этими словами он крепко взял ее за локоть и подвел к креслу для посетителей.

В мозгу Ривы искрой пронеслась мысль о том, что если уж падать в обморок, то именно сейчас, ибо она попадет прямиком в объятия этого немыслимого красавца.

— Все хорошо, майор Бэнкс, — с трудом произнесла она, — просто в приемной было очень душно, а ждать пришлось довольно долго. Все дело в этом.

Майор не спешил отпускать ее, и Рива сама попыталась высвободиться, но напрасно. И тут же стыд и смущение в ее душе сменились гневом.

— Я же сказала, майор, со мной все в порядке и я вполне способна позаботиться о себе без вашей помощи. — Зеленые глаза ее яростно сверкнули. — Я взрослая женщина, и совершенно не обязательно…

— Женщина? — с ироничной улыбкой прервал ее майор Бэнкс. — Да вы еще совсем ребенок, моя дорогая!

Этого Рива уж совсем не могла пережить. Да что себе позволяет этот смазливый самоуверенный янки!

— Мой дорогой майор Бэнкс, — произнесла она с уничижительной иронией в голосе, — да будет вам известно, что мне уже исполнилось восемнадцать лет. Именно в этом возрасте девушки на Юге выходят замуж, становятся женами и матерями. И я тоже сейчас была бы замужем, если бы не началась эта ужасная война и наши мужчины не ушли воевать за права Юга. Кроме того, я пережила осаду Виксберга — сорок семь дней сплошного ужаса и кошмара. Как вы считаете, этого слишком мало, чтобы считать себя взрослой? — Рива гневно взглянула на офицера, но тот и не думал отпускать ее руку. — Я могу вас заверить, майор, что не стану падать перед вами в обморок, так что будьте любезны отпустить мою руку. Если я и бледна, так это от того, что последние несколько недель благодаря усилиям ваших доблестных войск нам нечего было есть. Впрочем, если вас действительно беспокоит моя бледность, то удовлетворение моей просьбы о выдаче продуктов должно успокоить и вас тоже.

Еще какое-то время северянин внимательно вглядывался в ее лицо, а затем отпустил руку Ривы, и она с облегчением опустилась в кресло. Вернувшись за рабочий стол, майор с преувеличенным вниманием стал изучать принесенную ею бумагу.

Несколько минут оба не произносили ни слова, но наконец майор заговорил первым:

— Я вижу, вы подаете прошение, имея в виду двух человек — себя и свою тетю, мисс Теодору Лонгворт.

— Именно так.

— Вы живете вдвоем с тетей, мисс Синклер? В доме нет слуг, нет никого, кто присматривал бы за вами? Неужели вы не понимаете, что это небезопасно, особенно в такое время?

— Мой брат — капитан армии Конфедерации, майор. Он борется за наше общее дело — за права Юга. Если бы я родилась мужчиной, я сражалась бы с ним плечом к плечу.

Черные глаза майора метнули в нее насмешливый взгляд:

— Кажется, ваш брат и его единомышленники не особенно преуспели в своей борьбе, и, похоже, будущее не сулит им ничего хорошего…

— Здесь наши мнения расходятся, майор. Я уверена, что «синие мундиры» не задержатся в Виксберге.

— Не обманывайте себя, мисс Синклер, — мы здесь не надолго, а навсегда. Более того, остальные территории Конфедерации вскоре тоже перейдут под наши знамена.

Рива готова была смести с лица земли этого заносчивого янки, но что будет делать тетя Тео, если ей не удастся добиться того, ради чего она сюда пришла? Глубоко вздохнув, девушка ответила:

— Я не собираюсь спорить с вами, майор Бэнкс, и прошу вас беспристрастно рассмотреть мое заявление.

С минуту янки смотрел на нее не отрываясь, потом, не говоря ни слова, пододвинул к себе бумагу и стал что-то писать. Рива молча ждала его резолюции. Закончив писать, Бэнкс небрежным жестом пододвинул к ней документ.

Дрожащими пальцами девушка поднесла бумагу к глазам и беззвучно прочитала: «В связи с тяжелой нуждой приказываю выдать десятидневный паек мисс Риве Синклер и мисс Тео Лонгворт».

Краска залила ее лицо.

— Вы неверно написали, майор, — срывающимся голосом произнесла она.

— Да? Что именно не так, мисс Синклер?

— «В связи с тяжелой нуждой» — неправильная формулировка. Правильнее было бы «в связи с ограблением».

— Неужели? Вас кто-то ограбил, мисс?

— Вы и ваши войска! Этот провиант был экспроприирован у наших же граждан в тех городах, где вы прошли своим победным маршем, а теперь вы хотите, чтобы мы вас скромно благодарили за то, что вы милостиво раздаете нам то, что принадлежит нам по праву. Ведь вы же ожидаете благодарности за ваше благодеяние, не правда ли, майор?

Во время этой пылкой речи майор Бэнкс не отрывал взгляда от Ривы. Лицо его помрачнело, а губы сжались в тонкую опасную линию.

— Нет, мисс Синклер, — тихо, но жестко ответил он, — от вас я не жду никакой благодарности.

— Что ж, значит, я вас не разочаровала, — огрызнулась Рива и резко поднялась на ноги. — Всего доброго.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и направилась к двери. Все внутри ее клокотало от праведного гнева. Стуча каблучками, она прошла через приемную, где остальные несчастные виксбергцы еще ожидали своей очереди, и только когда оказалась на улице и смогла вздохнуть полной грудью, весь ужас сказанного дошел до нее. Она вдруг поняла, что могла лишиться даже тех жалких благ, которые у нее оставались, — крыши над головой, с такими трудами добытого десятидневного пайка, — и сердце тревожно екнуло у нее в груди.


Майор Бэнкс проводил взглядом разгневанную посетительницу и осуждающе покачал головой. Ох уж эти южные женщины! Что за темперамент, что за ужасный характер! Вспыльчивые, самонадеянные, нетерпимые! Кажется, на Юге в женщинах специально культивировали те самые качества, которые нужно бы выжигать каленым железом. Нет уж, он никогда не сглупит и не влюбится в южанку. Это ж с ума сойти можно от такого характера! Пусть уж эти горе-вояки, их женихи и мужья, возвращаются со своей проигранной битвы и сами разбираются со своими гордячками.

Однако какова маленькая ведьма, только что выбежавшая из его кабинета! Она не похожа на остальных, что правда, то правда. Умопомрачительные изумрудные глаза, пышные волосы — настоящая красотка! А когда она злится, в глазах у нее сверкают крошечные изумрудные искорки, так что даже дыхание перехватывает!

При воспоминании об этом майор не сдержал улыбки, которая совершенно преобразила его строгие, жесткие черты. Разительный контраст между белоснежными зубами и загорелым лицом сделал его немного похожим на озорного мальчишку. Мало кто знал майора Бэнкса таким, да и он сам себя таким почти не знал.

«Эта девчонка считает себя взрослой женщиной, — продолжал вспоминать он. — Что за чушь! Ребенок! Заносчивый ребенок к тому же!» С высоты своих тридцати пяти лет ее восемнадцать казались ему сущим детством.

Зато какой же потрясающей женщиной она станет через годик-другой! Резкость черт сменится мягкой округлостью, а в остальном она и сейчас совершенна: белоснежная чистая кожа, высокие скулы, прямой нос, соблазнительный контур губ. А глаза! Они, словно два драгоценных сияющих изумруда, делают ее лицо просто незабываемым. Огонь этих глаз прожигает насквозь. И эти глаза ненавидят янки, ненавидят со всей силой и искренностью, на какие люди бывают способны лишь в ранней молодости.

Мысли майора плавно перетекли к ее юной стройной фигуре, которую не могло скрыть даже поношенное плохонькое платье. Бэнкс подумал, что в прежние времена ни одна рабыня не надела бы такого платья, но сейчас южанкам было не до мод, это ясно. Манящие изгибы ее тела пробуждали самые нескромные мысли, а копна непослушных рыжих кудряшек, небрежно заколотых в пучок от июльской жары, делала эти мысли похожими на самые что ни на есть эротические фантазии.

Бэнкс сам себя не узнавал. В последнее время он думал только о войне, о том, как лучше вести сражение, как убеждать командование в правоте своих предложений, как воплощать в жизнь военные планы. Но вот наступил момент, когда впервые военные нужды нисколько его не волновали. Майор думал о рыжеволосой девчонке из оккупированного города и никак не мог выкинуть из головы ее образ. Он вспоминал, как взял ее руку, вспоминал ее кожу — нежную, мягкую, шелковистую, и сердце его начинало мучительно вздрагивать от этих ощущений.

Бэнкс тряхнул головой. Что за бред! Для него никогда не составляло труда затащить в постель понравившуюся особу женского пола. Дальше этого дело никогда не шло — на войне не до серьезных намерений.

Он едва помнил свою мать. Говорят, она была писаная красавица и бросила их с отцом, когда заботы о маленьком сыне ее утомили, а на пути встретился молодой красивый любовник. Вот почему Джефф Бэнкс давно решил для себя, что любовь — удел глупых романтиков, не способных ни на что серьезное в жизни. Есть жизненный факт: мужчине нужна женщина; все остальное — пустые фантазии.

И вот сейчас Джефф поймал себя на том, что сам чересчур размечтался: сидит и вспоминает хорошенькую южную ведьмочку вместо того, чтобы принимать посетителей и выполнять свои служебные обязанности.

Недовольно нахмурившись, Бэнкс громко крикнул:

— Сержант Уолкер, попросите зайти следующего посетителя!

К тому моменту, когда в кабинет вошла сухонькая седая леди с очередным прошением, майор уже окончательно выкинул из головы мысли о Риве Синклер.


Рива медленно взбиралась на холм, направляясь к тем самым пещерам, в которых они так долго пережидали осаду. Теперь это место было пустынно. Горожане вернулись к себе в дома, хотя многие из них, как и Рива с ее тетей, были вынуждены ютиться на чердаках, освободив комнаты солдатам-янки. Но сейчас пещера могла стать для Ривы палочкой-выручалочкой, — ведь невозможно хранить десятидневный запас провизии на чердаке, а больше никуда их с Теодорой в собственном доме не пускали!

Вернувшись в дом от майора Бэнкса, Рива забрала с кухни ручную тележку и немного бечевки. В очереди за провиантом ей повезло: она успела получить продукты до наступления темноты. Аккуратно упаковав провизию и накричав по ходу дела на двух янки, которые грузили свои продукты в отнятую у кого-то из горожан коляску, Рива с тяжелым сердцем отправилась на холм.

При виде оставленных горожанами укрытий у нее защемило сердце: она вспомнила о дорогом брате, который сейчас неизвестно где, и остается только надеяться на то, что он жив. Хоть бы Чарлз оказался прав и Фостеру удалось выбраться из этой переделки живым и невредимым!

Стоя на холме, Рива дала себе слово, что как только тете Тео станет получше, она отправится на поиски брата, чего бы это ей ни стоило.

Но где искать, у кого спрашивать? И потом, если она уйдет, что станет с бедной Теодорой? Ну нет, если уж им и надо куда-то отправляться, так это обратно на плантацию: лошадей и повозку у них не забрали, так что как только тете станет лучше, они возвратятся домой и станут ждать Фостера там…

В записке, которую Рива несколько часов назад получила от Чарлза, тот писал, что ему придется все ближайшие дни неотрывно находиться при госпитале: кроме него, врачей в госпитале не осталось, а раненые солдаты продолжали прибывать.

Милый Чарлз! Рива почувствовала, как тепло разливается по ее телу. Несмотря на то что ему от работы продохнуть некогда, он беспокоится о ней и о тете Тео. В записке он намеком напомнил ей о том обещании, которое она дала ему перед сдачей города: обязательно обратиться к нему, позвать его в случае крайней нужды. Только теперь Рива уже вовсе не была уверена, какой случай из переживаемых ею каждую минуту можно называть крайней нуждой.


Домой Рива вернулась уже затемно. Поднявшись на чердак, она тревожно взглянула на неподвижно лежащую на кушетке тетю и успокоилась только тогда, когда заметила, как тихо вздымается ее слабая грудь. Сон пожилой леди был тяжек и неспокоен: Теодора то и дело вздрагивала и жадно хватала бледными губами воздух. В какую-то минуту Риве даже показалось, что старушка задыхается.

Когда Теодора открыла глаза, Рива бросилась к ней:

— Как ты себя чувствуешь?

Та попыталась ободряюще улыбнуться, но улыбка вышла вялой и жалкой.

— Все хорошо, милая моя. Ты давно вернулась?

— Не очень. Я отнесла провизию в укрытие.

— Хорошо. Но ты, наверное, устала: слишком тяжелая ноша для молодой леди.

— Со мной все в порядке, а вот как ты?

— О! — Пожилая леди снова сделала попытку улыбнуться, на сей раз немного успешнее. — Душная ночь, тяжело дышать. Думаю, мне станет лучше, если я выпью немного воды.

Волна гнева вновь захлестнула Риву. Бесчестные янки! Да как они посмели заставить пожилую больную женщину — хозяйку дома! — ютиться на душном чердаке! Но девушка понимала, что от ее гнева легче никому не станет; поэтому, подавив эмоции, она налила воды в стакан и подала его тете:

— Вот возьми, тетя!

Теодора сжала обеими руками стакан, но как только начала пить, стакан выскользнул из ее слабых пальцев. Рива вовремя подхватила его и осторожно поднесла к губам старой женщины.

— Ну вот, теперь мне стало получше. — Теодора откинулась на подушку и поманила племянницу рукой. Когда Рива наклонилась, она тихо заговорила: — Милая моя девочка, ты должна вести себя осторожнее. Пойми, мы сейчас целиком во власти янки; если они захотят, то выкинут нас на улицу. Надеюсь, ты это понимаешь. В конце концов, все не так плохо, как могло бы быть: у нас ведь есть крыша над головой и…

— Крыша над головой?.. — возмущенно воскликнула Рива. — Тетя, милая, это твой дом! Они не имели права…

— Послушай, Рива, — мягко перебила Теодора, — ты не должна забывать, что идет война. Янки — победители, и как победители они имеют абсолютно все права.

— Временно!

— Возможно, но пока ситуация именно такова. Они — победители, мы — проигравшие.

— Но твое здоровье…

— …оставляет желать лучшего, это верно. Думаю, со мной все будет хорошо: я поправлюсь, обещаю тебе. Просто нужно немного подождать, понимаешь, моя милая? И еще надо верить. Я поправлюсь, и мы вернемся на плантацию. Я не оставлю тебя одну в этом городе, кишащем янки, которых ты так ненавидишь.

— Я верю в это, тетя Тео, ты обязательно поправишься, и тогда мы уедем! А потом, когда эта война будет окончена и янки уберутся из города, мы вернемся. Наши войска обязательно выгонят их из города!

— Возможно, — снова улыбнулась тетя. — Безусловно, мы должны верить и в это тоже. Но пока здесь хозяйничают янки, ты должна быть терпелива и сдержанна, как и подобает истинной леди. Ты ведь будешь хорошей девочкой, правда?

Рива не смогла сдержать улыбки.

— Сегодня я получила записку от Чарлза: он пишет, что пока вынужден остаться в госпитале, но навестит нас, как только сможет.

— Чарлз — прекрасный молодой человек, — согласно закивала Теодора. — Думаю, мы можем рассчитывать на его помощь. Почему бы тебе завтра не навестить его?

— Разумеется, я так и сделаю, тетя.

Вскоре Теодора вновь уснула, оставив Риву наедине с ее невеселыми мыслями. Ей было совершенно ясно, что на этом душном чердаке ее тетя долго не протянет и уж точно не выздоровеет. Да, конечно, она может сходить к Чарлзу и попросить его о помощи, но чего тогда стоят ее заявления о том, что она — взрослая женщина? Нет уж, эту проблему она должна решить сама, и — видят небеса! — она ее решит. «Клянусь всем, чем угодно, — твердо пообещала Рива самой себе, — это последняя ночь, которую тетя проводит на чердаке!»


Риву разбудил какой-то непонятный шум из нижних комнат. Сон ее был тяжел; проснувшись, она еще какое-то время не могла сообразить, где находится и что происходит вокруг. Однако как только в ноздри ей ударил острый запах жареного бекона и аромат свежесваренного кофе, Рива тут же пришла в себя.

Наступило утро, но жара в комнате так и не спала. Стараясь не разбудить тетю, девушка осторожно выскользнула из-под одеяла — ее ночная сорочка промокла от пота, голова гудела. В кувшине осталось совсем немного воды, и Рива старалась использовать ее экономнее. Смыв с лица липкий пот, она вытерлась полотенцем и надела второе из двух своих оставшихся платьев — бледно-желтое. Сейчас сложно было поверить, что это платье едва сходилось на ней до начала осады: теперь оно попросту висело на ней, ни капли не подчеркивая изящной фигуры.

Но в данный момент Риве было не до того. Проведя пару раз расческой по волосам и небрежно заколов с двух сторон свои непокорные локоны, она торопливо вышла из комнаты: ей необходимо было застать майора Бэнкса, и времени терять было нельзя. Скорее всего после завтрака майор снова уйдет в штаб, и тогда с разговором придется ждать до вечера.

Спускаясь по парадной лестнице, Рива старалась справиться со страхом. «Ну чего мне бояться, — успокаивала она себя, — что он может нам сделать? Что вообще может быть хуже, чем задыхаться на этом ужасном чердаке?»

На лестничном пролете ее окликнул солдат.

— Прошу вас остановиться, мэм, — вежливо, но жестко сказал он. — Гражданским вход на эту половину дома запрещен. Только по специальному разрешению.

— Мне нужно поговорить с мистером Бэнксом, — как можно спокойнее ответила Рива.

— Прошу прощения, мэм, но майор Бэнкс сейчас занят: у него лейтенант Адлер, и он велел не беспокоить его.

— А вы и не беспокойте, — как можно более вежливо заявила Рива, — я побеспокою его сама. — Она продолжила спускаться по лестнице, но возле лестничного пролета солдат все же задержал ее.

— Вы не можете идти дальше, мэм, — это приказ майора.

— И все равно я пройду!

Солдат перегородил ей дорогу перед самой дверью.

— Нет, мэм.

— Вы не имеете права! — Рива попыталась обойти часового, но он крепко схватил ее за локоть.

— Вам лучше подчиниться, мэм. — Голос солдата зазвучал угрожающе, но это только еще больше обозлило Риву. Никто не сможет ей помешать, никто!

— Пропустите меня! — закричала она как можно громче. — Я обязательно должна поговорить с майором!

В этот момент дверь отворилась, и на пороге комнаты, которая раньше была библиотекой тети Тео, а теперь стала Кабинетом майора Бэнкса, появились двое мужчин.

— Что здесь происходит, капрал Грей? — с холодной яросгью в голосе осведомился один из них — это был майор Джефф Бэнкс. Подойдя на несколько шагов ближе, он перевел взгляд на Риву и, заметив, что рука капрала сжимает; ее локоть, побагровел. — Еще раз спрашиваю вас, капрал Грей: что здесь происходит?

— Эта леди, майор… — попытался объяснить капрал, так вот, она сказала, что ей нужно поговорить с вами, а я объяснил, что вы заняты. Но она не захотела уйти и сказала, что вы ждете ее.

Джефф Бэнкс перевел удивленный взгляд на Риву.

— Я жду вас? — вкрадчиво переспросил он. — Мисс Синклер, если у нас с вами была договоренность о беседе, то почему я об этом ничего не знаю?

Немного ободренная тем, что Бэнкс сразу же не прогнал ее, Рива запальчиво выкрикнула:

— Даже если этой договоренности не было, майор, сей час мы должны поговорить кое о чем!

— Вот как? И о чем же? Не соизволите ли вы сообщить мне подробности?

Рива не могла отделаться от ощущения, что в душе май ор искренне веселится, хотя ничто в его лице не выдавало подобных эмоций.

— Подробности? Что ж, я всего лишь хотела поинтересоваться, удобно ли вам спалось в моей постели, майор Бэнкс!

Эффект от ее слов был подобен разорвавшейся бомбе: лица всех троих мужчин украсил неподобающий отважным воинам румянец.

Не сразу взяв себя в руки, майор Бэнкс медленно произнес:

— Господа, вы все можете быть свободны… кроме мисс Синклер. Думаю, я сам смогу разобраться с этой скандальной леди. Когда мы закончим, — майор повернулся к лейтенанту, — я сообщу вам, и мы вернемся к нашему разговору.

Лейтенант Адлер вежливо уступил дорогу Риве, пропуская ее в кабинет, и как только, девушка переступила порог, Бэнкс, пройдя вслед за ней, с силой захлопнул за ее спиной дверь. Оперевшись рукой о ручку двери, он угрожающе навис над ней.

— Ну, юная леди, я требую объяснений. Что вам нужно в моем доме?

У Ривы была заранее заготовлена вежливая просительная речь, однако когда она услышала столь наглое заявление, все продуманные слова мигом выскочили у нее из головы, и она буквально захлебнулась от возмущения:

— В вашем доме? Да что вы себе позволяете, майор! Это дом моей тети Теодоры Лонгворт! Прошлую ночь вы провели в моей постели, и надеюсь, вам хорошо в ней спалось. Что до нас с тетей — вы выставили нас на чердак задыхаться от июльской жары. Должна вам заметить, что нам спалось далеко не так сладко! Тоже мне — армия освободителей! Да наши рабы жили лучше, чем мы сейчас!

Глаза майора потемнели от гнева, но Рива была уже в таком состоянии, что не почувствовала угрозы.

— Мисс Синклер, из нашей беседы я вынес вполне определенное суждение о вас. Вы совершенно сумасшедшая юная сумасбродка, но в прошлый раз я хотя бы понимал, о чем шла речь. Интересно бы понять, о чем вы говорите сейчас?

Мгновенно опомнившись, Рива попыталась взять себя в руки. Ей было ясно, что тут криком дела не решишь, и, значит, надо просить, а не требовать. Но где ей взять столько терпения?

— Неужели вы хотите сказать, майор, что не знаете совершенно очевидной вещи: ведь дом, который вы только что назвали своим, принадлежит моей тете Тео!

Бэнкс поколебался, прежде чем ответить:

— Насколько я понимаю, дом носит название «ЛонгвортХаус», а ваша фамилия Синклер…

— Как мило с вашей стороны запомнить это, — саркастически заметила Рива. — Но я уже сказала и могу только повторить — дом принадлежит моей тете Теодоре Лонгворт.

— А, тетя… Та самая, для которой вы просили провизию…

— Именно так.

— И что же?

— Что же? — Рива продолжала выдерживать саркастический тон. — А то, что благодаря вам больная женщина вынуждена перебраться на чердак, в то время как вы нежитесь в наших комнатах. Тетя Тео очень больна, я опасаюсь за ее здоровье, а на чердаке невыносимая духота. Не знаю, сколько она еще так протянет, и вот в этом все дело, майор Бэнкс. Теперь я понятно объяснила, не правда ли?

Долю секунды взгляд его был неподвижен. Он смотрел прямо в глаза Ривы, и она почувствовала почти физическое облегчение, когда майор отвел глаза и, сделав несколько шагов назад, повернулся к ней спиной.

Какое-то время Бэнкс молча смотрел в окно.

— Где сейчас находится ваша тетя, мисс Синклер? — наконец негромко произнес он.

— На чердаке, в так называемой верхней комнате. Она спала, когда я уходила. Впрочем, временами мне сложно определить, спит она или теряет сознание.

— Хм… Но если ситуация так плоха, почему вы не попросите приюта у друзей? Наверняка у вас есть друзья в городе?

— Приюта? Майор Бэнкс, моя тетя слаба, но она гордая женщина и никогда не уйдет из своего дома. И раз вы посмели…

— Аккуратнее выбирайте слова, мисс Синклер, — резко прервал ее Бэнкс. — Я уже достаточно наслушался ваших оскорблений. Честно говоря, я начинаю сильно жалеть бедных южных джентльменов, которые после войны — не все, конечно, — будут вынуждены возвратиться домой и жить под одной крышей со своими сварливыми женами.

Рива вздрогнула.

— Да как вы смеете! Вы в подметки не годитесь нашим мужчинам, глупые янки!

— О, так вот она, хваленая вежливость, которой на Юге учат леди с младых ногтей! — Бэнкс напряженно улыбнулся. — Впрочем, довольно болтать. — Он грубо схватил ее за руку. — Лучше покажите мне, что там с вашей теткой.

— Сначала отпустите меня! — потребовала Рива, но его пальцы только крепче сжались на ее локте.

— Вы играете с огнем, мисс Синклер! — тихо проговорил он, и на этот раз Рива вдруг отчетливо поняла, что полностью находится во власти этого человека.

Когда они поднялись по лестнице и вошли в комнату, где лежала Теодора, пожилая леди с трудом открыла глаза и, заметив майора, слабо улыбнулась:

— Простите, что вынуждена встречать вас в таком виде, офицер, но я… не очень хорошо себя чувствую.

Рива поспешила представить их друг другу:

— Это тетя Тео, а это майор Бэнкс. Тетя, майор любезно выразил желание познакомиться с тобой.

— Очень признательна вам, майор…

— Я тоже рад познакомиться. — Голос Бэнкса прозвучал так мягко, что у Ривы неожиданно заныло сердце. — И я сожалею о произошедшем, мисс Лонгворт. Меня не поставили в известность о том, что в доме находятся гражданские лица, однако я собираюсь исправить ситуацию и найти для вас более подходящую комнату. — С этими словами он сделал несколько быстрых шагов по направлению к постели больной и легко поднял ее на руки: — Пожалуйста, мисс Лонгворт, не беспокойтесь, я не уроню вас. Вы легкая как перышко, и я сейчас же отнесу вас в вашу комнату, где вы сможете спокойно отдохнуть. Ваша племянница покажет мне, какая из комнат принадлежала вам.

Рива в оцепенении наблюдала за внезапной метаморфозой, произошедшей с ненавистным прежде янки. Только что этот человек казался грубым, самоуверенным воякой, презрительно отзывавшимся о южанках, и вот уже он ведет себя как истинный джентльмен! Однако быстрый взгляд, который майор метнул в ее сторону, вернул Риву к реальности. Никакой мягкости в нем не было и в помине. Девушка тут же поняла, что вся эта сцена, разыгранная перед больной старой леди, — всего лишь имитация участия. Что ж, пусть так — против этой фальши у нее не было возражений. Кажется, тетушка поверила в то, что перед ней настоящий джентльмен, и успокоилась; даже улыбка у нее стала повеселее.

Когда майор ушел, Рива помогла Теодоре устроиться поудобнее и собралась сходить в пещеру, чтобы принести что-нибудь поесть, но только она подошла к двери, как раздался звонок. Девушка удивленно распахнула дверь и увидела на пороге седовласого мужчину в мундире армии северян. Мужчина тут же представился:

— Я доктор Уинслоу, а вы, должно быть, мисс Синклер? Майор Бэнкс просил меня зайти проведать вашу тетю.

Рива недоверчиво посмотрела на доктора. Ну уж нет, она не позволит вражескому врачу лечить ее тетю! Если Теодоре и вправду нужен доктор, то у нее есть Чарлз.

— Мистер… Доктор Уинслоу, я прошу прощения… Майор Бэнкс побеспокоил вас, но это было сделано без моего ведома. Дело в том, что у моей тети есть личный доктор, и я хотела бы…

Однако Уинслоу не стал даже слушать ее.

— Я тоже прошу прощения, мисс Синклер, но у меня приказ, и если вы хотите, чтобы я ушел, вам нужно сперва поговорить с майором Бэнксом…

О Господи, опять этот майор Бэнкс! Ну ладно, она еще ему покажет!

Проведя доктора в комнату Теодоры, Рива отправилась обратно в библиотеку, где теперь располагался кабинет Бэнкса.

Как и в прошлый раз, капрал на лестнице снова остановил ее:

— Я прошу прощения, мэм, но майор до сих пор занят. Лейтенант Адлер…

— К черту лейтенанта! — выкрикнула Рива. — Неужели вы еще не поняли, что я все равно поступлю по-своему?

— Мэм, майор оставил четкие указания, я…

Ну, для мисс Синклер здесь, по-видимому, никто не указ, — раздался знакомый бархатный голос, и Рива увидела в дверном проеме майора Бэнкса. — Что привело вас сюда на сей раз, мисс Синклер? Если вы намерены потребовать обратно свою комнату, то вынужден вас огорчить: это невозможно. Однако я могу предложить вам одну из гостевых комнат на выбор. Впрочем, я все это уже сказал вашей тете, так что не понимаю, чего вы еще хотите…

— Я хочу? Майор, да скорее небо упадет на землю, чем я что-нибудь попрошу у вас для себя! Мне ничего не нужно, и я ничего не приму. Я прекрасно чувствую себя на чердаке и намерена там оставаться до тех пор, пока наши доблестные войска не выгонят вас из Виксберга…

— Вы снова забываетесь, мисс Синклер…

— Это вы забываетесь, майор! Как вы посмели…

— Ну-ну… И что же я посмел на этот раз?

— Как вы посмели послать к тете Тео своего врача?

— Опять неладно! Чем плох врач?

— Тем, что он северянин, янки! Я не позволю…

— Вы не позволите?

— Да, я не позволю, чтобы мою тетю лечил врач-янки! У нас есть прекрасный врач, Чарлз… Я попрошу его прийти посмотреть тетю…

— Вряд ли я смогу вам это позволить, мисс Синклер, — насмешливо сказал Бэнкс.

— Это еще почему?

— Потому что теперь в этом доме не место солдату Конфедерации.

— Но Чарлз не солдат, он врач!

— И даже не носит мундир конфедератов? — ехидно поинтересовался Бэнкс.

— Носит, конечно, — нехотя призналась Рива.

— В таком случае я считаю вопрос решенным.

— Будьте вы прокляты, чертов упрямый янки! — вне себя от ярости выдохнула Рива.

Казалось, Бэнкса не слишком удивила столь непосредственная реакция. Немного помолчав, он холодно заметил:

— Вы не первая южанка, посылающая мне проклятия.

— Возможно. — Рива с трудом заставила себя успокоиться. — Но мои проклятия — самые искренние, можете быть уверены!

— Возможно, — в тон ей ответил Джефф Бэнкс, — однако это ничего не меняет. Я еще раз напоминаю, что одна из гостевых комнат предоставляется в ваше полное распоряжение. — Он быстро пересек комнату и с преувеличенной любезностью распахнул перед посетительницей дверь.

— Не трудитесь казаться благородным джентльменом, майор, — сквозь зубы проговорила Рива. — Мне не нужны ваши подачки.

— Нет? В таком случае вы просто упрямая дурочка, мисс Синклер.

— Я? А вы… Вы упрямый осел, майор Бэнкс! — Рива изо всей силы захлопнула за собой дверь и с искренним недоумением окинула взглядом вытянувшегося по струнке часового. Молодой капрал выглядел заметно смущенным: на его веку еще никто и никогда не смел так разговаривать с майором Джеффри Бэнксом.


«Невыносимая заносчивая девчонка!» — негодовал в это время майор Бэнкс — человек, вызывавший страх и трепет у всех, кроме мисс Ривы Синклер. Пальцы его слегка подрагивали после последнего разговора с юной леди, и из-за этого все бумаги, которые предназначались на подпись самому генералу Макферсону, оказались заляпаны чернилами. Черт бы побрал столь же смазливую, сколь и скандальную мисс Синклер! С тех пор как он впервые увидел ее, входя победным маршем в Виксберг, майор не знал ни минуты покоя.

Спору нет, она была хороша, но отнять покой у непоколебимого вояки… Надо будет хорошенько проучить ее, а то так недалеко и до потери уважения со стороны подчиненных.

Где это видано — какая-то девчонка дважды подряд врывается в его кабинет, осыпает его упреками и оскорблениями и уходит с гордо поднятой головой! Все, с него довольно: он положит конец этому безобразию!

И пусть у нее точеная фигурка и сверкающие изумрудные очи — в своей жизни майор Бэнкс встречал красивых женщин, и многие из них перебывали в его постели. Ну вот хотя бы вспомнить Маршу… А это что? Сопливая девчонка корчит из себя обворожительную женщину, изображает хваленый южный шарм! Наверное, она и этого докторишку-конфедерата очаровала…

Бэнкс поймал себя на мысли, что неизвестный доктор, которого он еще в глаза не видел, уже становится ему неприятным. Пытаясь взять себя в руки, он взглянул в окно и в тот же момент заметил знакомую точеную фигурку в бледно-желтом поношенном платье.

Черт, куда она теперь направляется? Наверняка к своему докторишке-южанину.

Джефф глубоко вздохнул. Нет-нет, так не пойдет. Он должен закончить донесение генералу Макферсону, а у него перед глазами лишь эта девчонка, опять и опять она! Ничего, он с ней разделается! Спесивая южанка — спесь ее и погубит. Это последнее слово Джеффри Бэнкса.

Глава 3

Возвращаясь из пещеры нагруженная продуктами, Рива едва-едва переставляла ноги. Тяжело дыша, она вошла в дом через черный ход, ибо понимала, что больше раздражать майора Бэнкса нарушением его приказов уже просто опасно для жизни. Зайдя на кухню, она пересеклась взглядами с двумя солдатами, смотревшими на нее то ли как на героиню, то ли как на сумасшедшую. «Всего по чуть-чуть», — грустно согласилась про себя Рива. Но если она и стала такой, то только из-за этого несносного майора, которого все здесь боялись как черт ладана. Если она не сумеет постоять за себя и тетю Тео, то кто за них вступится?

Внезапно у нее заурчало в животе. Да, пожалуй, голод — единственная очевидная и бесспорная вещь здесь и сейчас, в оккупированном Виксберге.

Выложив продукты из сумки, Рива задумалась: что же ей лучше приготовить, — наступило время обеда, а ни у нее, ни у ее тети еще маковой росинки во рту не было.

Впрочем, тетя Тео вряд ли проголодалась: хорошо, если вообще удастся убедить ее поесть. А вот Рива чувствовала себя жутко голодной.

В этот момент на кухню зашла негритянка, и Рива даже вскрикнула от удивления:

— Милли? Что ты здесь делаешь?

— А, мисс Рива! — добродушно улыбнулась Милли. — Рада увидеть здесь хоть одно знакомое лицо.

Вслед за негритянкой в комнату вошла ее дочь, и Рива ласково поприветствовала стеснительную пятнадцатилетнюю девчушку:

— Здравствуй, Сара, как поживаешь?

В ответ девочка смущенно зарделась, и Милли ответила за нее:

— Поживаем-то мы не очень, мисс Рива: вы же знаете, что после смерти миссис Кортни, которая, бедняжка, не пережила осады, нам некуда податься. — Она обернулась к Саре: — Давай-ка, милая, принимайся за работу, скоро офицеры потребуют обед.

— Обед? — Рива нахмурилась. — Так вы теперь обе работаете на янки?

— А что делать? — вздохнула Милли. — Мы теперь свободные люди. Вернется, Бог даст, мистер Кортни, может, позовет нас обратно на плантацию, так мы не откажемся. А сейчас надо чем-то зарабатывать на хлеб — вот и кухарничаем для янки.

— А что случилось с малышом Джеббом? Милли расплылась в широкой улыбке:

— Ангелочка забрала к себе его тетя, леди Фиби Томас: она сказала, что будет заботиться о нем, пока не вернется мистер Кортни.

— А как же вы с Сарой? — Рива знала, как Милли обожала свою хозяйку и ее маленького сыночка.

— Ну а что мы… Мы теперь сами по себе, мисс Рива. Женщины еще немного повздыхали, и Рива принялась выкладывать остатки продуктов на стол. Милли всплеснула руками:

— Боже, не хотите ли вы сказать, что будете это есть, мисс Рива? А мисс Теодора — у нее такой чувствительный желудок!

Риве стало неловко, но все же она ответила по возможности бодро:

— Не беспокойся, Милли, я что-нибудь придумаю. Это продукты, которые я вчера получила для нас с тетей Тео…

— И это вы называете продуктами? — Негодованию Милли не было предела. — Нет уж, мисс Рива, будьте любезны есть то, что мы с Сарой приготовим.

— Но это невозможно! Дом нам больше не принадлежит, мы живем здесь из милости офицера-янки, и если станет известно, что ты готовишь для нас, он еще больше разозлится.

— Но это же безумие, мисс Рива!

— Может быть, но такова теперь наша жизнь. Милли осуждающе покачала головой и, продолжая что-то тихо ворчать себе под нос, занялась обедом.

Рива приготовила легкий суп из консервов, наломала галет, отрезала тонкий кусок хлеба от буханки, которой должно было им хватить на несколько дней. Завернув надрезанную буханку в полотенце, она решила, что хлеб можно оставить прямо в комнате тети Тео, так что если той захочется перекусить в отсутствие Ривы, то хотя бы хлеб будет у нее под рукой. Заворачивая хлеб, она с ностальгией вспомнила сладкий джем и прочие вкусности, которые булочник Генри приносил им к завтраку вместе со свежим хлебом.

Внезапно перед ее внутренним взором возник образ майора Бэнкса, и Рива едва сдержалась, чтобы не чертыхнуться вслух. Да что ж это такое! Нигде от него не скрыться, даже в стране сладких воспоминаний о довоенном времени! Ей вспомнилась удивительная улыбка, с которой он разговаривал с тетей Тео, улыбка, вмиг преобразившая его жесткие черты лица. Черт возьми, он наверняка знает всю силу обаяния этой своей улыбки и пользуется ею, чтобы ввести в заблуждение доверчивых женщин относительно своей мерзкой натуры, предстать перед ними этаким очаровашкой…

Ну почему, почему, почему он так чертовски привлекателен? Будь он старым, лысым, толстым — как легко было бы его презирать и ненавидеть, как легко было бы смеяться над тупым янки, возомнившем о себе бог весть что. Так нет же, как назло, офицер армии северян, вытеснивший их с тетей из собственного дома, был высоким чернооким красавцем, от которого и так-то глаз не отвести, а уж когда улыбается, тогда вообще смерть всем бастионам женского сердца.

Несомненно, майор пользуется бешеным успехом у женщин. Более того, он привык к легким победам, привык получать все, что захочет, после первого же щелчка пальцами. Грубый, холодный, бесчувственный тип и абсолютно не джентльмен… но Боже, как же хорош!

Краска бросилась Риве в лицо от таких мыслей, и она изо всех сил постаралась выкинуть из головы майора Бэнкса. Лучше думать о Фостере, о его судьбе, о том, где он сейчас и что с ним. Сегодня надо обязательно навестить Чарлза и узнать, нет ли у него каких-нибудь новостей о ее пропавшем брате. Разумеется, она не расскажет Чарлзу о своих проблемах с майором — ей, слава Богу, пока самой удается справляться, а у Чарлза полно забот в госпитале. Нет, она не станет его тревожить и скажет, что все у них с тетей замечательно… насколько это сейчас вообще возможно.

Вернувшись к мыслям о тете, Рива подумала, что ничего страшного не случится, если она попросит для нее немного меда у Милли. От янки не убудет, а тетя Тео такая сладкоежка! Пусть мед хотя бы слегка поднимет ей настроение. Разумеется, Рива сама и капельки их еды в рот не возьмет, даже если сам майор Бэнкс будет упрашивать ее на коленях.

Госпиталь встретил ее ни с чем не сравнимым запахом боли, страдания, кровоточащих ран. Несколько медсестер ловко курсировали между поставленными вплотную кроватями, раненые стонали и просили пить.

Дорога до госпиталя была ужасна — весь город наводнили «синие мундиры». Но если бы только это! Вслед за победителями в город набежала масса бродяг, попрошаек, откровенных бандитов, и из-за них на улицах было более чем небезопасно.

Рива оделась очень бедно и скромно, но даже в таком виде мужчины провожали ее жадными взглядами. Впрочем, она, конечно, немного постаралась для Чарлза — ей хотелось предстать перед ним в лучшем виде. Он так переживает за нее, бедный милый Чарлз, и он не побоялся прийти к ним в пещеры в самый разгар бомбардировок, чтобы помочь ей и тете Тео! Как же она сможет отблагодарить его, как сможет выразить ему свою безграничную признательность?

Рива с улыбкой вспомнила, что в детстве Чарлз являлся для нее настоящим кумиром. Чарлз — истинный джентльмен, всегда был обходителен, остроумен, вежлив и добр и никогда не скрывал своего восхищения Ривой. Его неловкое признание в пещерах только подтверждало, что его чувства к ней глубоки и искренни. Риве льстила его забота, она всегда чувствовала теплоту и нежность к Чарлзу. Не это ли первые признаки зарождающейся любви? Впрочем, сейчас не время думать о таких пустяках. Когда война закончится и янки уберутся из Виксберга, а южные джентльмены с победой вернутся домой, тогда придет и время для любви.

А сейчас продолжалось время страдания, боли, и лучше всего это было видно в госпитале армии конфедератов. Тоска и отчаяние навалились на девушку при виде страдающих людей; она едва нашла в себе силы добрести до стула и тяжело опустилась на него.

И тут ее окликнул знакомый голос:

— Рива! — Чарлз заметил ее и направился к ней легкой уверенной походкой. — Как же я рад тебя видеть! Я все собирался сходить навестить вас с тетей Тео, но здесь столько дел — ни на минуту невозможно оторваться. — Он взял Риву за руку и повел в свой кабинет.

Едва они переступили порог, как Чарлз захлопнул дверь, и Рива оказалась в его объятиях. Он придвинулся к ней вплотную и жарко проговорил:

— Я думал о тебе каждую минуту… и о тете Тео, конечно. Как вы?

Девушку ничуть не напугали его объятия, но от мысли, что по ее измученному лицу Чарлз может догадаться, что дела у них идут далеко не блестяще, ей стало не по себе, и она постаралась не встречаться с ним взглядом.

— У нас все хорошо, Чарлз. Один из офицеров-янки выбрал Лонгворт-Хаус своей резиденцией и разместил там штаб и некоторых своих солдат. К счастью, он разрешил тете Тео остаться в ее комнате и позволил нам пользоваться кухней. Кроме того, я получила десятидневный паек, и у нас теперь есть все необходимое, так что тебе не о чем волноваться. Единственное, что меня беспокоит, — тетя Тео по-прежнему неважно себя чувствует. Я хотела, чтобы ты осмотрел ее, но офицер-янки сказал, что не разрешит тебе пройти в дом.

— Что за ерунда! Если тете Тео плохо, я сейчас же пойду к вам!

— Нет-нет, он все равно не позволит тебе пройти. Кроме того, он прислал сегодня с утра своего доктора.

Чарлз нахмурился.

— И как это перенесла тетя Тео?

— Она отлично держится, Чарлз, и старается воспринимать все как данность. Она и меня просила исполнять все приказы янки.

— Приказы? — Чарлз заметно напрягся. — О каких при казах идет речь?

— Ну, на самом деле все просто. Они потребовали, чтобы мы не появлялись нигде в доме, кроме кухни и комнат которые они нам отвели, и чтобы мы пользовались черны ходом. Это все.

— Все? — Голос Чарлза оставался напряженным.

— Чарлз! — Рива вспыхнула. — О чем ты подумал? В конце концов, они офицеры и даже мнят себя джентльменами.

— Янки — джентльмены?

— Ну… в каком-то смысле да. По крайней мере майор и лейтенант очень вежливо вели себя с тетей Тео. Майор даже вызвал ей доктора. Я, конечно, была против, но в глубине души мне ясно, что он хотел как лучше.

Только договорив фразу, Рива поняла, как глупо выглядит. Она защищает ненавистного майора Бэнкса, более того — называет его джентльменом! Да что же с ней происходит, Господи!

Рива быстро сменила тему:

— Чарлз, я пришла сюда не просто так… То есть я, конечно, хотела повидать тебя и сказать, что у нас все в порядке, но главное, что я хочу узнать, нет ли вестей от Фостера? Ты что-нибудь знаешь о нем?

— К сожалению, нет. — Чарлз огорченно развел руками, а затем нежно коснулся ее щеки. Он старался, чтобы жест выглядел проявлением заботы, но на самом деле едва сдерживал охватившую его страсть. — Милая, дорогая моя Рива, как бы я хотел утешить тебя, как бы хотел наверняка знать, что с Фостером все в порядке! Но пока нам остается только верить, только надеяться. Прошло еще слишком мало времени: я уверен, он жив, но у него пока не было возможности передать нам весточку. О, он обязательно найдет такую возможность, и он вернется, Рива! Вернется и увезет вас с тетей Тео в безопасное место. Даже не думай в этом сомневаться!

— Да, Чарлз, я верю, но мне очень хотелось бы знать наверняка! Я хочу уехать прочь из этого города, а вернуться только тогда, когда здесь не будет растре клятых янки!

— Мы дождемся этого, Рива! И ты всегда можешь рассчитывать на меня, ты ведь знаешь.

Слова Чарлза звучали так уверенно и спокойно, что Рива позволила себе немного расслабиться. Да, она будет верить — больше все равно ничего не остается. В этот момент она почувствовала, что объятия Чарлза из нежных и ласковых становятся требовательными и страстными, но не стала противиться. Сейчас ей как никогда было необходимо знать, что есть на свете человек, которому она может верить и на которого может положиться.

Девушка покорно прильнула к Чарлзу, позволив себе утонуть в его добрых карих глазах, но прежде чем их губы слились в первом трепетном поцелуе, за их спиной раздался знакомый бархатный баритон:

— Так-так, мисс Синклер!

При первом звуке этого голоса Рива буквально отскочила от Чарлза, отчего-то чувствуя себя жутко виноватой и негодуя на ничем не оправданное чувство вины. В чем она провинилась перед майором Бэнксом на сей раз?

Голос тем временем продолжал:

— Полагаю, вы решили проведать милейшего доктора Уайтхолла, чтобы обсудить с ним здоровье вашей тетушки, не так ли?

Чарлз не дал Риве времени ответить:

— Я капитан армии вооруженных сил Конфедерации южных штатов доктор Чарлз Уайтхолл, в моем ведении находится этот госпиталь. А вы, позвольте спросить, кто такой? И по какому праву вы врываетесь в мой кабинет и требуете объяснений личного характера от мисс Ривы Синклер?

Голос Чарлза прозвучал угрожающе, но майор Бэнкс, кажется, даже не заметил закипавшего в молодом человеке гнева.

— Меня зовут майор Джеффри Бэнкс, — холодно и учтиво ответил он. — Я командую оккупационными силами, в ведении которых в данный момент находится Виксберг. В госпиталь я приехал с плановой проверкой для последующего доклада генералу Макферсону. И должен сказать, — учтивость в его голосе моментально сменилась уничижительным сарказмом, — не могу назвать ваше поведение достойным вашего звания и занимаемой должности.

— Сэр, ваш сарказм совершенно неуместен. — Чарлз уже не скрывал своего гнева. — Мы с мисс Синклер старинные друзья, и наши отношения вас совершенно не касаются.

Продолжая делать вид, что не замечает бурных эмоций Чарлза, майор Бэнкс неторопливо прошелся по комнате и остановился прямо перед Уайтхоллом.

— Вы ошибаетесь, капитан. Мисс Синклер сегодня на славу постаралась испортить мне день своими скандальными выходками, так что я считаю вполне уместным для себя поинтересоваться ее делами. Уже то, что она живет под моей крышей…

— Под вашей крышей?.. — почти выкрикнул Чарлз, метнув пораженный взгляд на Риву, и она мгновенно поняла, что ей пора вмешаться.

— Я бы посоветовала вам тщательнее подбирать слова, майор Бэнкс, — как можно спокойнее сказала она. — Скорее это вы живете под моей крышей, или если уж совсем честно, то под крышей моей тети. Этот дом всегда принадлежал семейству Лонгворт, майор!

— А теперь он находится в моем ведении, мисс Синклер, и я уже полдня потратил на то, чтобы объяснить вам эту простую вещь!

— Ох, ради всего святого, — отмахнулась Рива, — я больше не желаю этого слушать! Как бы то ни было, тетя Тео попросила меня навестить нашего старинного приятеля доктора Уайтхолла, поэтому я здесь. И больше никаких объяснений я давать вам не намерена. Скажите спасибо, что я вообще с вами разговариваю!

— Что ж, я принимаю ваши объяснения, мисс Синклер, несмотря на ту форму, в которой вы их преподнесли. — Майор улыбнулся. — Впрочем, заметьте, я сказал, что принимаю ваши объяснения, но не сказал, что верю им.

— Майор Бэнкс, — с холодной яростью в голосе выкрикнула Рива, — мне совершенно наплевать, во что вы там верите, а во что нет! — Повернувшись к Чарлзу, она сказала ему уже более спокойным голосом: — Прости, Чарлз, я должна вернуться домой: ты понимаешь, тетя Тео будет волноваться, поэтому я…

— Не так быстро, мисс Синклер! Я не могу отпустить вас одну, поэтому вас будет сопровождать мой человек. Капрал! — командным голосом выкрикнул Бэнкс, и в дверь тут же просунулась рыжая голова со всклокоченными волосами. — Приказываю доставить мисс Синклер в Лонгворт-Хаус и тут же вернуться обратно.

— Да как вы смеете! — воскликнула Рива. — Я не появлюсь на улицах Виксберга в сопровождении «синего мундира». Никогда в жизни!

— Раз так, мисс Синклер, я предоставляю вам выбор: либо вы остаетесь здесь, пока я не закончу свои дела с доктором Уайтхоллом, и возвращаетесь в Лонгворт-Хаус вместе со мной, либо изменяете своим жестким принципам и уходите сейчас в сопровождении капрала. Выбор за вами, что вы решите?

Рива упрямо тряхнула головой, а майор, словно не замечая ее гнева, насмешливо обернулся к Чарлзу:

— Милейший доктор Уайтхолл, может, хоть вы повлияете на свою неразумную пациентку добрым советом?

И тут неожиданно Чарлз согласился с майором Бэнксом: « — Рива, милая, в данном случае офицер абсолютно прав: в этой части города неспокойно, так что тебе лучше вернуться домой в сопровождении капрала. — Шагнув к девушке, он мягко произнес: — Ты ведь знаешь, что во всем можешь на меня рассчитывать? Как только я разберусь с делами в госпитале…

— Я бы не был в этом так уверен, доктор Уайтхолл, — самым наглым образом прервал его майор. — Какую, интересно, помощь вы можете предложить мисс Синклер и ее тете? Вы сами находитесь в городе на птичьих правах и исключительно благодаря милости нашего высшего руководства. Как только «разберетесь с делами в госпитале», вы сразу покинете Виксберг. Итак, мисс Синклер, что вы выбираете?

Рива перевела взгляд с Чарлза на майора Бэнкса и сквозь зубы сдавленно произнесла:

— Хорошо, согласна, майор. Я пойду в сопровождении вашего солдата, но только сегодня! И запомните: я не ваша узница, и вы не можете распоряжаться мной, как привыкли делать это по отношению к своим солдатам. — С этими словами Рива резко повернулась и быстро зашагала к двери. Капрал, отдав честь майору, отправился следом.


Ночь выдалась душной, воздух был почти неподвижен. Майор Бэнкс ворочался в постели и не мог уснуть. Мысль о том, что он спит в постели Ривы Синклер, не давала ему покоя. Черт бы побрал эту вздорную бабенку! И почему он не может выкинуть ее из головы? Постель все еще хранила едва уловимый аромат юного женского тела, и его воображение тут же услужливо предложило ему самые невероятные картины.

К тому же сцена в госпитале все никак не выходила у него из головы. И почему его так волнует, что происходит между ней и этим докторишкой с меланхолическим взором? Может, у них и правда роман… Впрочем, ему-то что за дело?

И все же он чувствовал, что его это тоже касается. Не в силах справиться с охватившим его беспокойством, майор поднялся, быстро оделся и направился в комнату, которую отвел Риве. Однако комната была пуста. Он заглянул к ее тете, решив, что, возможно, девушка осталась на ночь возле ее постели, но Теодора Лонгворт уже спала.

Вне себя от охватившего его гнева, Бэнкс стрелой спустился по лестнице. Видит Бог, если она решила нарушить его приказ и тайком сбежать из дома на свидание со своим любовником, им обоим не поздоровится!

Однако охрана доложила, что мисс Синклер давно отправилась спать… на чердак!

Ну и упрямая эта красавица! Кажется, гнев майора уже граничил с бессилием. Сегодня днем она выглядела изможденной, жаловалась, что жара на чердаке вконец доконала ее хрупкое здоровье, а сейчас ей будто нет до этого дела! Сорок семь дней осады, голод, лишения — откуда у нее берутся силы на спесивые выходки?

Тяжело вздохнув, майор вернулся в свою комнату. Выходит, мисс Рива Синклер спит прямо у него над головой! Шорохи и скрип кровати позволяли предположить, что сон ее тяжек и неспокоен. Он поймал себя на желании взять ее на руки, согреть и утешить, почувствовать тепло ее объятий. А еще ему захотелось, чтобы она благодарно прошептала его имя: «Джефф, мой Джефф…»

Он снова тяжело вздохнул и перевернулся на другой бок. Что ж, придется подождать, когда у нее не останется сил на упрямство: чего-чего, а терпения и упорства Джеффу Бэнксу не занимать.

Рива открыла глаза и поняла, что уже утро. Ночь прошла ужасно. Она долго не могла заснуть, а потом всю ночь ей снились кошмары. Однако пора было вставать и идти в пещеру, чтобы взять еще немного провизии. За вчерашний день тете Тео стало заметно лучше, и хороший завтрак только прибавит шансов на ее скорейшее выздоровление.

Усилием воли Рива заставила себя подняться и тут же почувствовала легкое головокружение. Гордость дорого ей стоила. Легко было бросить гневные слова в лицо майору Бэнксу, но теперь приходилось ночевать на душном чердаке. И все же она не должна отчаиваться: все это скоро закончится. Сейчас необходимо думать только о здоровье тети Тео — больше ни о чем.

Умывшись, Рива оделась и стала спускаться вниз. Проходя мимо своей комнаты, где теперь спал майор, она не могла сдержать раздражения. Уж Бэнкс-то наверняка замечательно и комфортно провел минувшую ночь!

Остановившись возле комнаты Теодоры, девушка глубоко вздохнула и, взяв себя в руки, тихонько приотворила дверь.

Теодора еще спала, и Рива некоторое время с любовью смотрела на нее. Сцены из детства одна за другой проносились перед ее глазами. Тетя Тео столько сделала для них с Фостером после внезапной кончины их родителей! Если бы не она, вероятно, их детство не было бы таким беззаботным и радостным. Видно, теперь пришел их черед позаботиться об этой доброй женщине. Рива была уверена, что, когда Фостер приедет домой, их жизнь вернется в прежнюю колею.

Она затворила дверь и, выйдя в коридор, услышала, что из-за двери комнаты, в которой теперь жил майор, донесся какой-то шум. Девушка поспешила миновать коридор, чтобы не встречаться со своим врагом. Он, бесспорно, заметит следы тяжелой, почти бессонной ночи на ее лице — темные круги под глазами, пугающую бледность и, несомненно, будет торжествовать, что она расплатилась за свою гордость. Ну уж нет, сначала надо подышать свежим воздухом и позавтракать, а уж потом вступать в очередную перепалку с этим несносным типом.

Но, добравшись до пещеры, Рива испытала настоящий ужас — провизии на месте не было: кто-то украл все продукты, которые Рива заботливо припрятала и как следует замаскировала.

Холодный пот выступил у нее на лбу. Ей внезапно вспомнилось, что когда она поднималась на холм с продуктами в тележке, ее посетило странное ощущение, что кто-то идет следом. Она даже обернулась и внимательно посмотрела по сторонам, но никого не заметила. Вчера майор Бэнкс говорил, что в городе полно опасных типов, от которых можно ждать какой угодно подлости и мерзости; вероятно, один или несколько таких мерзавцев проследили за ней, а потом вернулись, обыскали пещеру и забрали продукты. Теперь тетя Тео осталась даже без тех крох, которые Риве удалось выпросить для нее у бездушного майора!

Вернувшись домой, Рива почувствовала опустошение и беспомощность. Она поднялась на чердак, села на постель и разрыдалась. Слезы лились и лились, казалось, им не будет конца… и вдруг отчаяние сменилось гневом. Нет, это не ее вина в том, что случилось. Во всем виноваты проклятые янки! Разве гарнизон северян не был обязан защищать жителей Виксберга от мародерства? И разве это не была прямая обязанность майора Бэнкса?

Да, она пойдет к Бэнксу, расскажет о случившемся и потребует помощи для тети Тео. Самой ей ничего не надо, но пожилая женщина не может остаться без еды. Плевать на всех, она добьется этого разрешения, чего бы ей это ни стоило!

Майор Бэнкс сидел за письменным столом в своем кабинете — бывшей библиотеке Теодоры Лонгворт — и читал только что полученное донесение. Геттисберг пал! Какое облегчение! Наконец-то федеральные войска могут радоваться реальным победам, а не своим масштабным планам. Миссисипи теперь полностью находилась под их контролем.

Появилась надежда, что скоро все будет кончено.

За время войны отношение майора к конфликту между Севером и Югом претерпело значительное изменение. Разумеется, он по-прежнему глубоко верил в то, что с рабовладением в его стране должно быть покончено раз и навсегда; однако тяжелые кровопролитные бои, в которых ему довелось принимать непосредственное участие, поколебали его уверенность в том, что за это необходимо платить такую высокую цену. Спесивые южные «джентльмены» никогда не нравились Бэнксу, но это не значило, что он был готов убивать их сотнями и тысячами только лишь по политическим соображениям.

Американцы уже не были братьями — вот что его удручало больше всего; Север и Юг ненавидели друг друга всеми фибрами души, и лучше всего это было видно на примере юной зеленоглазой красотки мисс Ривы Синклер. Если бы им довелось встретиться в другое время и при других обстоятельствах, то…

В этот момент непонятный шум за дверью отвлек его от философских размышлений. Сомнения были развеяны, как только Джефф услышал знакомый женский голос, безапелляционно требующий сейчас же, не медля ни секунды, допустить обладательницу этого звонкого голоса к майору Бэнксу по важному делу.

Первой реакцией Джеффа была улыбка, но он тут же стер ее со своего лица. Нет, так дело не пойдет! Он должен научить эту девчонку хорошим манерам! Скоро подчиненные начнут смеяться у него за спиной: только ей он позволяет вести себя с ним подобным хамским образом!

Майор быстро поднялся, пересек комнату и резко открыл дверь. Его глазам предстала до боли знакомая сцена: несчастный капрал пытался уговорить Риву уйти, а та ни в какую не соглашалась и продолжала кричать, что должна срочно увидеть майора.

— Что происходит? — жестко спросил Бэнкс.

Рива повернула к нему бледное, измученное лицо, и Джефф тут же пожалел о своей жесткости.

— Майор, безотлагательное дело требует вашего внимания, и я хотела бы…

— Мисс Синклер, — Бэнкс попытался выдержать баланс между строгостью и мягкостью, но голос его прозвучал излишне насмешливо, — как я уже успел понять, жизнь каждый день преподносит вам очередной сюрприз, требующий моего безотлагательного вмешательства. Я готов терпеливо решать ваши проблемы, но не могли бы вы выбирать более подходящее время для…

— Подходящее время? — На бледном лице вспыхнули две зеленые злые звезды горящих глаз. — О каком подходящем времени вы говорите, майор, если вся наша жизнь превратилась в один сплошной кошмар после того, как ваша армия вошла в город? Неужели вы не понимаете, майор: если я говорю, что дело срочное, значит, так оно и есть! Вы полагаете, что я стала бы отвлекать вас от важных дел по пустякам? — Рива наконец взяла себя в руки, и ее голос прозвучал довольно саркастично, но Бэнкс сделал вид, что не заметил сарказма.

— Очень хорошо, мисс Синклер. Итак, что вам нужно на этот раз?

— Разрешение на паек, — на одном дыхании выпалила Рива.

— Разрешение? — Майор округлил глаза. — Но вы уже получили от меня это разрешение на днях.

— Продукты украли, майор!

— Неужели? — Бэнкс нахмурился. — И вы хотите меня убедить в том, что продукты были украдены из этого дома? Это невозможно, мисс Синклер.

— Да нет же, я спрятала продукты в пещере, где мы укрывались во время осады.

— Это было крайне неосторожно с вашей стороны.

— А что сделали бы вы? Хранили бы их на чердаке, чтобы они испортились на следующий же день?

— Комната вашей тети вполне подходит для…

— Когда я получала продукты, майор, я и моя тетя были вынуждены ютиться на чердаке благодаря вашим «заботам», — отрезала Рива. — Поэтому я отнесла продукты в пещеру. А теперь эти оборванцы, что пришли вслед за вашей армией в Виксберг, обокрали меня! Поэтому я требую, чтобы вы выписали мне новое разрешение на получение пайка!

— Вы требуете? — Майор насмешливо приподнял бровь. — А как я могу быть уверен, моя дорогая мисс, что вы не продали эти продукты или не передали их одной из банд беглых конфедератов, скрывающихся где-то в окрестностях города? Вы не получите нового пайка, мисс Синклер. Я понятно все объяснил?

С минуту Рива и Джефф Бэнкс неотрывно смотрели друг другу в глаза, не говоря ни слова, а затем, выдержав паузу, майор добавил:

— Однако, учитывая плачевное здоровье вашей тетушки… да и ваше тоже… — он окинул Риву притворно-небрежным взглядом, — я разрешаю вам питаться на нашей кухне.

— Да ни за что в жизни!

— Дело ваше, мисс Синклер. Нет так нет. А что насчет вашей тети?

Рива вздернула подбородок.

— Тетя Тео больна. Разумеется, она примет вашу помощь, майор, но я скорее умру, чем возьму хоть крошку в рот с вашего стола.

— Что ж, посмотрим, что вы скажете завтра. Голод лечит даже такую безнадежную болезнь, как ваша спесь.

Рива взглянула на него с откровенным вызовом:

— Майор Бэнкс, вы просто мерзавец!

Подавив мгновенно вскипевший гнев, Джефф как можно спокойнее ответил:

— Как вам угодно, мисс Синклер.


Четыре дня спустя кухарка Милли попросила майора Бэнкса принять ее «для важного разговора».

— Что-то случилось, Милли? — рассеянно бросил Бэнкс, отрывая взгляд от бумаг.

— Ума не приложу, что мне делать. Мисс Рива четыре дня ничего не ест — просто беда!

Майор отложил ручку и пристально посмотрел на негритянку:

— Что ты сказала?

— Четыре дня подряд она приходит ко мне на кухню и берет еду — ту, что я готовлю для мисс Теодоры. Только одну маленькую тарелку — и все. Иногда она приносит остатки еды обратно со словами, что мисс Тео сегодня не голодна. Я боюсь за нее, мистер Бэнкс: так ведь можно и умереть!

— Ты уверена, Милли, что она ничего не ест?

— Конечно, я не слежу за ней, мистер, но с каждым днем бедняжка становится все бледнее и уже едва держится на ногах. Меня она не слушает, говорит, что еда у нее есть, но по ней этого не скажешь.

— Ладно, я сам разберусь с этим, а ты, Милли, можешь идти.

Едва дождавшись, пока негритянка закроет за собой дверь, Бэнкс вскочил на ноги и нервно заходил по комнате. В окно ласково светило жаркое июльское солнце, война шла к победному для северян концу — и только битва в Лонгворт-Хаусе никак не затихала. Надо признать, мисс Риве Синклер весьма успешно удалось превратить его жизнь в доме ее тети в сплошной кошмар.

Внезапно майор вспомнил, как столкнулся с упрямой красоткой на лестнице два дня назад. Дел в последнее время накопилось так много, что он почти не бывал дома и не видел Риву. Ее вид ужаснул его: бледная, словно тень, она, кажется, едва держалась на ногах, но не прекращала упрямиться.

Тогда он взял ее за руку и повторил, что, несмотря ни на что, не отменит своего приказа и ей придется подчиниться, но Рива ответила, что ее жизнь его не касается и он может убираться со своей помощью ко всем чертям. На том они и расстались.

И вот теперь выясняется, что строптивая девица за эти дни крошки в рот не брала. Так что же ему с ней делать? Нет, вероятно, что-то ей все-таки удавалось перехватить, пока никто не видел; хотя черт ее знает… Может, гордячка и впрямь голодает? На секунду Бэнкс предположил, что она берет еду у доктора Уайтхолла, но интуиция подсказывала ему, что гордость не позволит ей этого сделать.

Бэнкс нахмурился. Через час ему предстояла встреча с генералом Макферсоном, но до того он намеревался решить-таки проблему с Ривой Синклер.

Выйдя из кабинета, майор направился на чердак, но по дороге его остановил знакомый разъяренный женский голос, доносившийся из кухни. Он неохотно повернул обратно и вошел в кухню. Ситуация была такова: двое солдат с коробками в руках пытались покинуть дом, но бравая мисс Синклер перегородила им дорогу и кричала что есть мочи. Увидев Бэнкса, она тут же направила весь свой гнев на него:

— Вы сказали мне, майор, что лично отвечаете за порядок в этом доме; значит, это вы ответственны за то, что меня только что хотели ограбить!

— Опять ограбить? И что намеревались похитить на сей раз, мисс Синклер?

— Эти люди хотели украсть наш китайский фарфор! Когда я вошла в кухню, чтобы взять немного еды для тети Тео, они паковали фарфор в коробки. Я спросила, что происходит и куда они собираются забрать мои вещи, на что они сказали, что в этом доме мне больше ничего не принадлежит и у меня нет права голоса.

— Все было не совсем так, — нерешительно заметил один из солдат. — Мы просто хотели убрать фарфор в коробки, чтобы ничего не разбилось. Мы же понимаем, как он дорог для мисс Синклер.

Ложь! — вне себя от ярости выкрикнула Рива. — Этот мерзавец сказал, что если я не уберусь с их пути, то мне не поздоровится, а этот ублюдок, — она указала на второго солдата, стиснувшего зубы, но не произнесшего ни слова, — этот добавил, что он лично разберется со мной, если я буду им мешать. Они хотели, понимаете ли, позаботиться о моем фарфоре! Чушь собачья! Я уже видела, как такие же мерзавцы выбрасывали фарфор на улицу и топтали сапогами на глазах у хозяев, и я не позволю, чтобы тете Тео довелось пережить такой же ужас! — Внезапно ее огненный взор остановился на Бэнксе. — Это вы, вы во всем виноваты! Вы позволили этим мерзавцам беспрепятственно заходить в мой дом и творить здесь все, что угодно. Вы монстр, чудовище! Бессердечный мерзавец! — Рива бросилась к майору и стала молотить его кулачками по груди.

Пытаясь защититься, Бэнкс крепко схватил ее за руки.

— Мисс Синклер… Рива… У тебя нервный срыв. Немедленно возьми себя в руки и успокойся. Я обо всем позабочусь.

Голос Джеффа звучал нежно и уверенно, но, несмотря на это, Рива продолжала вздрагивать и биться в истерике. Попытавшись высвободиться, она царапнула его по лицу, и только вид моментально выступившей на его щеке крови привел ее в чувство. Она отшатнулась и затихла.

Бэнкс схватил ее в охапку и потащил в свой кабинет, на ходу бросив двум растерявшимся солдатам, что он разберется с ними позже. Бесцеремонно втащив девушку в кабинет, он угрожающе прохрипел ей на ухо:

— Веди себя прилично, маленькая ведьма, или мне придется научить тебя хорошим манерам.

Рива тяжело дышала, и взгляд ее не предвещал ничего хорошего. Тем не менее Бэнкс проговорил уже спокойнее:

— Прекрати, Рива: я ведь тоже не железный и не буду терпеть твои выходки бесконечно.

Он слышал, как бешено стучит ее маленькое сердечко. Гнев и страх — кажется, сейчас все поделилось пополам. Девушка выглядела совсем хрупкой: четырехдневное голодание вконец ее измотало, однако не смягчило бунтарский характер. И все же сейчас эта птичка чувствовала себя пойманной в клетку: ресницы ее трепетали, как крылышки, грудь тяжело вздымалась, губы дрожали.

Внезапно Джефф почувствовал непреодолимую тягу успокоить и защитить ее.

— Сию же секунду отпустите меня, майор Бэнкс! — дрожащим голосом потребовала Рива.

Что ж, она, кажется, понемногу успокаивается, и это уже хорошо. Джефф заглянул ей в глаза и твердо сказал:

— Я отпущу вас, мисс Синклер, если вы пообещаете вести себя, как полагается леди. Ведь вы считаете себя леди, не правда ли?

— Вы не имеете права судить меня после всего, что сделали в этом городе, — холодным и уже более уверенным голосом ответила Рива.

— Прекрасно. — Джефф кивнул, выпуская ее из своих рук. Направившись к шкафу, он достал оттуда бутылку виски и, плеснув немного в стакан, подал его Риве. — Вот, выпейте.

— Что это? — подозрительно спросила она.

— Виски. Пейте.

— Еще чего!

Бэнкс почувствовал, что снова начинает злиться.

— Пейте, я вам сказал! А если будете упрямиться, клянусь, я сам залью его вам в глотку.

Рива неохотно взяла стакан и выпила.

— Это все, майор Бэнкс?

— Нет, не все. — Джефф поставил стакан на стол. — Я со всей ответственностью предупреждаю вас, что не потерплю в этом доме ваших истерик. Если вы сталкиваетесь с какой-то проблемой, будьте любезны сразу поставить меня в известность, а не пытаться решить ее самостоятельно.

— Теперь все?

— Нет, черт побери, не все! Посмотрите на себя: вы стали похожи на привидение из-за своего глупого упрямства. Я требую, чтобы вы переехали в гостевую комнату и брали еду у Милли. Вам ясно?

— Я не стану этого делать, майор.

Нет, станете! — Потеряв контроль над собой, Бэнкс почти кричал. — Если вы будете продолжать свои выкрутасы, то ваша тетя останется без довольствия и без крыши над головой. Теперь вам ясно? Мне надоело ваше ребячество, мисс Рива Синклер. Сегодня я приглашаю вас и вашу тетю на ужин.

— Я не буду сидеть с вами за одним столом!

— Значит, вы обе останетесь без куска хлеба. Вопрос решен, и дважды я повторять не буду.

Рива бросила на него ненавидящий взор и столкнулась с совершенно непроницаемой маской, в которую превратилось его лицо. Прикусив губу и немного помолчав, она тихо проговорила:

— В котором часу я должна присоединиться к вам за ужином?

— Ужин будет подан в семь.

Не проронив ни слова, Рива круто повернулась и вышла из кабинета, после чего Джефф собрал свои бумаги и отправился на встречу с генералом Макферсоном, хотя мысли его витали слишком далеко от военных дел.

Глава 4

— Генерал, прошла неделя с тех пор, как мы вступили в Виксберг, и сегодня я могу доложить вам, что солдаты армии Конфедерации, не подписавшие соглашение о сотрудничестве, покинули окрестности города.

— Тяжелые выдались денечки, да, Джефф? — Джеймс Макферсон с одобрением взглянул на майора Бэнкса. Генерал был высоким статным мужчиной с острым взглядом; густая борода особенно подчеркивала выразительные черты его лица. Выпускник военной академии, он всегда предпочитал держаться поближе к своим солдатам, разделяя, по возможности, все трудности военного похода, и за это Бэнкс безгранично уважал своего командира.

Работа была проделана немалая, генерал, — согласился Бэнкс, — однако мы вполне можем гордиться результатами. К сожалению, некоторые конфедераты отказались сотрудничать, упорствовали в своих заблуждениях, но нам все же удалось многого добиться. Надеюсь, что большинство отправится по домам к своим женам и невестам, чтобы налаживать мирную жизнь. А как следует из сводок, мир скоро будет заключен, не так ли?

— Ну, майор, таких вещей никогда нельзя знать заранее; однако по всем признакам мы близки к победе. Согласно секретной депеше, которая поступила сегодня, генерал Шерман здорово прижал генерала Джонстона возле Джексона. Шерман всерьез намерен одержать победу, и тогда наше и без того хорошее положение станет совсем прекрасным.

— Я уверен, что Шерману это удастся, — улыбнулся Джефф. Он знал, что лучшего командира, чем генерал Шерман, трудно найти. Впрочем, кроме Шермана и Макферсона, ему посчастливилось сражаться бок о бок с таким выдающимся военным деятелем, как генерал Грант. Кто из них лучший — трудно определить, когда каждый хорош на свой манер.

Сейчас генерал Макферсон с интересом рассматривал свежую царапину на лице своего подчиненного, и взгляд его почти сразу принял самое что ни на есть насмешливое выражение.

— Как я вижу, майор, вам и в Виксберге хватает сражений?

— Я все держу под контролем, генерал.

— Я наслышан об одной юной барышне, которая живет с вами в Лонгворт-Хаусе…

— Да? И что же в ней интересного?

— Бросьте, Джефф, я знаю, что эта маленькая чертовка не дает вам покоя.

Голос генерала звучал дружелюбно, но Джефф все же разозлился:

— Не думаю, что вы были бы так же благодушны, если бы это вам пришлось делить с ней кров, Джим.

— Наверное, вы правы, — медленно проговорил генерал. — Особенно учитывая следы — тс, что она оставила на вашем лице. Южанки невероятно спесивы.

— Однако эта женщина сумела всех переплюнуть, — хмуро признался Джефф. — Мисс Рива Синклер порой просто неуправляема.

Генерал хмыкнул:

— Вы должны понять их, Джефф. Эти женщины пострадали во время осады, многие из них потеряли на войне своих мужей, женихов, отцов, братьев… Друзей, в конце-то концов. Вполне понятно, что они обратили на нас весь свой гнев.

— Да уж… — Бэнкс задумчиво потер подбородок.

— И что же подвигло мисс Синклер на такие… неадекватные действия по отношению к вам, Джефф?

Бэнкс покраснел.

— Истерика. Просто женская истерика, ничего больше.

— Точно ничего?

Джефф покраснел еще больше.

— На что вы намекаете, Джим?

— Ровно ни на что не намекаю, Джефф. Я абсолютно уверен в том, что вы прекрасный офицер и джентльмен, но нетрудно заметить, что с дамами вы обращаетесь так же жестко, как со своими солдатами. В армии дисциплина, безусловно, уместна, но с женщинами, особенно с этими гордячками-южанками, так вести себя нельзя. Разумеется, вам решать, как именно поступать, но я позволю себе посоветовать вам быть более терпеливым и снисходительным к страданиям, которые им пришлось пережить. Не подумайте, что я учу вас, как вести себя, Джефф, но здесь действительно нужен тонкий подход.

— На мой подход женщины никогда не жаловались, — раздраженно буркнул Джефф.

— О, я нисколько в этом не сомневаюсь. И все же будьте немного помягче с этой мисс Синклер. Уверен, тогда ваши отношения быстро наладятся и вам не придется становиться жертвой сплетен, появляясь на людях с царапинами от женских ногтей на лице.

Бэнкс угрюмо промолчал.

— Впрочем, оставим эту тему, — непринужденно улыбнулся Макферсон. — У нас с вами есть более важные дела, чем обсуждения норовистых красоток, не правда ли?

— Разумеется, сэр.

Бэнкс с облегчением вздохнул и открыл рапорт. Более они к этой теме не возвращались.


Жаркое полуденное солнце освещало уютную комнату Теодоры, летний ветер нежно теребил белые занавески. Комната дышала изяществом; все в ней говорило о том, что у хозяйки тонкий, изысканный вкус: мебель красного дерева, картины и украшения — следы уходящей роскоши. Легкий аромат садовых роз проникал в комнату из открытого окна.

Рива сидела у постели тети Тео и вспоминала довоенную жизнь. Временами ей казалось, что она слышит доносящиеся с кухни голоса служанок Бэлл и Джинджер. Вот сейчас раздастся стук в дверь, и на пороге покажется их старый дворецкий. Но нет, ничего похожего больше быть не могло. Война все разрушила. Теперь в своем собственном доме они живут из милости янки, и когда это закончится — неизвестно.

В глубине души Рива все еще ждала появления Фостера. А вдруг сейчас случится чудо, откроется входная дверь и раздастся звонкий голос ее любимого брата? Он, конечно, скажет, что задержался на обеде у миленьких сестричек Торнтон, зато встретил по дороге доктора Уайтхолла и пригласил его на ужин…

Внизу действительно хлопнула дверь, и раздались тяжелые шаги, но Рива сразу поняла, что, конечно, это не Фостер вернулся, а несносный майор Бэнкс и его приспешники. Она до сих пор не могла поверить, что сегодня вечером будет ужинать в его обществе, но как еще ей защитить тетю Тео? Другого выхода у нее просто не было.

В этот момент Теодора пошевелилась на постели, приподнялась на подушках и проговорила:

— Должна заметить, моя дорогая, что долгое отсутствие Фостера меня начинает не на шутку беспокоить…

Она говорила так, как будто Фостер задержался на верховой прогулке и не поспевал к ужину, но Рива прекрасно понимала, какая буря бушует в душе у ее тети. Она обожала Фостера, для нее он был как родной сын. Разумеется, она сходит с ума от его отсутствия, а не просто «не на шутку беспокоится», но южный такт никогда не позволит ей открыто показать свои чувства. Да, если уж что и пришлось Риве подзабыть в последние дни, так это то, чему ее учили в детстве, — как должна вести себя истинная леди. Но если бы она не показывала своих чувств и лишь молча сидела и ждала милости от янки, разве удалось бы им остаться в этом доме да еще перебраться с чердака и получить пропитание?

О нет, хорошие манеры подходили для мирной жизни, но сейчас все иначе; и все же решимость тети Тео вести себя так, как будто ничего страшного не происходит, восхищала Риву. «Мы должны держаться, должны хранить то последнее, что у нас осталось — нашу честь и достоинство. Когда война закончится и наши мужчины вернутся, мы поможем им восстановить все то, что у нас отняли», — подумала про себя Рива, а вслух произнесла:

— Меня саму очень беспокоит, что у нас нет от Фостера никаких вестей. Я ходила в госпиталь к Чарлзу, но он тоже ничего не знает.

— А почему бы Чарлзу не навестить нас? — как бы вскользь спросила Теодора.

— О! — Рива закусила губу. — Майор Бэнкс запретил ему появляться у нас в доме. Говорит, что это угрожает безопасности его штаба.

— Не понимаю. — Теодора в недоумении покачала головой. — Какая опасность может исходить от Чарлза? Он же врач, не так ли?

— Я говорила майору то же самое, но он и слушать меня не захотел.

— Ничего, я все равно очень рада, что ты навестила Чарлза. Пусть у него и нет никаких вестей от Фостера, но по крайней мере теперь мы знаем, что у него самого все в порядке.

Рива, нахмурившись, припомнила свой второй визит к Чарлзу, о котором она никого не предупредила — ни тетю, ни майора Бэнкса. Она отправилась в госпиталь с самого утра, чтобы никто не мог упрекнуть ее в том, что ей придется возвращаться затемно. Но и этот визит не принес никаких новостей о брате. Впрочем, Рива заметила, что Чарлз был очень рад ее увидеть: в его глазах горело едва скрываемое желание обнять и поцеловать ее, но у них не хватило времени побыть наедине, потому что дела в госпитале требовали его пристального внимания.

И все же какая огромная разница между этими двумя мужчинами — Чарлзом и Джеффом Бэнксом! Чарлз — истинный джентльмен, а Бэнкс — просто тупая скотина, привыкшая к полному повиновению всех окружающих.

Ее мысли прервал стук в дверь. Не дожидаясь позволения войти, на пороге показался один из солдат и монотонным голосом сообщил, что в связи с важными делами майора ужин переносится на более раннее время.

— Майор Бэнкс просит вас спуститься к ужину в течение пятнадцати минут, если это не вызовет особых затруднений.

Впрочем, затруднит их это или нет, ни солдата, ни майора Бэнкса, разумеется, не волновало. Сказав заготовленную речь, солдат резко повернулся и вышел за дверь, даже не дав возможности женщинам ответить.

Рива готова была прийти в ярость от подобной наглости.

— Да что себе позволяет этот майор! — воскликнула она, поворачиваясь за поддержкой к Теодоре, но ее тетя только успокаивающе улыбнулась:

— Не надо так волноваться, дорогая моя девочка. Просто майор не из тех, кто привык выслушивать мнение других людей, вот и все.

— Не привык? Может, как раз пришло время научить его этому простому искусству?

Теодора тихо рассмеялась:

— Это искусство трудно назвать простым, и научиться ему в одну минуту нельзя. Кроме того, согласись, вряд ли мы с тобой подходим на роль учителей, особенно учитывая наше нынешнее положение в этом доме.

— Но я вовсе не намерена ему подчиняться, тетя!

— Рива, майор Бэнкс отнюдь не так плох, как это может показаться с первого взгляда, — настаивала Теодора. — Да, он не привык прислушиваться к чужому мнению, но я не могу сказать, что этот человек лишен чувства сострадания и милосердия.

Однако Рива никак не могла согласиться с такой постановкой вопроса.

— Да разве можно защищать такого человека, тетя?

— Майор Бэнкс просто исполняет свой долг, и не более того.

— Долг? Я бы сказала, что он значительно превышает свои полномочия! Например, какое право он имеет запрещать мне видеть Чарлза?

— Майор объяснил нам свое решение.

— Можно подумать, его объяснение что-нибудь объясняет! — не унималась Рива. — Да он просто тиран, ему нравится пользоваться своим положением!

— Ну, он не слишком уж им и пользуется. — Теодора снова негромко рассмеялась.

— Не слишком? — Рива вновь повысила голос. — А как можно назвать его приказ явиться на ужин?

— Я бы назвала такой приказ услугой. И я очень благодарна ему за эту услугу.

— Так это услуга? — Рива ошарашенно посмотрела на Теодору.

— Да, девочка моя, услуга. Я заметила, что после того, как пропали наши продукты, ты почти ничего не ешь, хотя майор Бэнкс и разрешил тебе пользоваться кухней.

— Если бы он не поставил такие условия, я бы никогда не села с ним за один стол.

— Но почему же? — воскликнула Теодора. — На мой взгляд, майор Бэнкс — очень милый джентльмен.

— Милый джентльмен? — Рива не находила слов от возмущения. — Да он просто хищник, вот кто!

Рива! — Теодора медленно начала подниматься с постели. — Я должна тебе заметить, что в последнее время ты ведешь себя довольно грубо, а это не подобает леди. Кроме того, ты проявляешь удивительное упрямство, отказываясь принять предложение майора переехать в гостевую комнату.

— Тетя, да что ты такое говоришь! Я никогда не приму подачку от янки! Я не могла отказаться от его предложения в отношении тебя, но ты была больна и вряд ли бы поправилась, оставаясь на чердаке. Но для себя я не приму ничего.

Теодора едва заметно нахмурилась, и когда Рива помогла ей подняться, произнесла:

— Я хотела сказать тебе одну вещь относительно майора Бэнкса, но теперь, кажется, не самое подходящее время для подобного разговора. Поговорим позже, а сейчас нам пора спускаться к ужину: нехорошо заставлять джентльмена ждать.

— Перестань называть его джентльменом, тетя! — порывисто проговорила Рива.

— Я собираюсь называть его джентльменом, дорогая моя, и относиться к нему как к джентльмену. Иначе как же я могу ждать от него помощи?

— Помощи? — Рива напряглась. — О какой помощи ты говоришь, тетя?

— Я собираюсь попросить майора Бэнкса узнать что-нибудь о нашем Фостере…

— Да ты с ума сошла! — не сдержалась Рива и тут же потупилась, поймав на себе укоризненный взгляд Теодоры. — Майор Бэнкс — офицер вражеской армии, — уже спокойнее проговорила она, — мы не можем просить его о подобных вещах.

— Почему же не можем? Майор вполне мог бы узнать, не числится ли Фостер среди убитых, пленных или пропавших без вести. Может быть, он лежит в госпитале?

— Бэнкс не станет нам помогать.

— Давай не будем делать скоропалительных выводов, дорогая. За ужином я попрошу его об этой услуге, а уж станет он нам помогать или нет, решать ему самому.

Рива вздернула подбородок и взяла тетю под руку. Вместе они неторопливо вышли из комнаты и спустились по лестнице в холл, где их уже ожидал майор Бэнкс.

Джефф ругал себя последними словами. Да что с ним происходит, черт подери? Несколько часов назад он ворвался в дом, приказал капралу оповестить леди о том, что ужин переносится на более раннее время, и стрелой помчался в свой кабинет, чтобы немного прийти в себя.

Он не мог успокоиться, не мог сосредоточиться на работе, не мог думать ни о ком другом, кроме рыжеволосой упрямицы. На совещании в штабе командования он чувствовал себя пустым местом. В то время как зачитывали депешу Шермана, сообщавшую о взятии Джексона, он думал только о том, что Рива Синклер с каждым днем все слабеет.

По данным донесения, всем жителям захваченного Джексона выдали провизию и медикаменты, а он только что отказал ей в прошении на продуктовый паек.

Черт подери, ведь он ни в чем перед ней не виноват! Не он ли разрешил ей жить в гостевой комнате, питаться на кухне, свободно передвигаться по дому? Так чего же ей еще нужно? И почему она продолжает так неистово его ненавидеть?

Она не спит ночами, ворочаясь на своей кушетке на чердаке прямо у него над головой, и он тоже не спит, ибо в голову ему лезут всякие несуразные эротические сцены с ее участием. А днем он видит ее бледную тень, и ему сразу хочется пойти на попятный, дать ей все, что она ни попросит, лишь бы упрямица перестала смотреть на него волком. Но ведь не может же он так уронить свой авторитет перед подчиненными? Если они поймут, что эта чертовка с легкостью добивается от него всего, чего угодно, как они смогут уважать своего командира?

Джефф сдавленно хмыкнул, вспоминая, в какую панику вогнало его сообщение генерала Макферсона о том, что в восемь вечера назначено общее собрание в штабе: он с самого утра ждал наступления этого вечера, на который был назначен первый ужин в обществе мисс Синклер, и поэтому стрелой помчался домой, не замечая никого и ничего на своем пути. Если бы он на минуту отвлекся от своих невеселых мыслей, то заметил бы, сколько прекрасных женщин провожают томными взглядами его статную фигуру, но в голове у него была только Рива Синклер.

Джефф снова хмыкнул. Подумать только, ему уже тридцать пять лет, а ведет он себя, как влюбленный мальчишка. Впрочем, скорее всего тут дело не в том, что мисс Синклер вызывает в нем эротический интерес; просто он чувствует себя обязанным защитить ее. В конце концов, он действительно занял ее дом, ее комнату, ее постель; пускай по законам военного времени это все считается вполне допустимым, но какое дело разъяренной женщине до каких-то там законов?

Майор припомнил, как подчеркнуто вежливо вела себя Рива за ужином, и негромко рассмеялся. Но что его действительно восхитило, так это поведение ее тети, мисс Теодоры Лонгворт. Удивительная женщина! Джефф постепенно начинал понимать, почему Рива так дорожит своей тетей.

Когда истекли пятнадцать минут, которые он дал женщинам на сборы, майор решительно вышел из библиотеки и направился к лестнице. Если дамы и дальше будут медлить, он сам придет поторопить их.

Но именно в этот момент он увидел бледное озлобленное лицо Ривы Синклер и добродушное сухонькое лицо ее милой тети. Отвечая на вежливую улыбку мисс Лонгворт, Джефф заметил, что губы Ривы сжаты в тонкую презрительную линию, и почувствовал, как внутри его стала подниматься волна гнева. Могла бы хоть раз улыбнуться ему, вздорная девчонка! Улыбнуться так, как она улыбалась своему инфантильному докторишке Уайтхоллу! Но нет, ему предназначаются только презрительные ухмылки и гримасы гнева. И все же, черт подери, он заставит ее улыбаться ему, заставит, чего бы это ему ни стоило!

Внезапно Джеффу захотелось сжать ее в объятиях и накрыть губами ее бледные губы, утопив ее в страстном поцелуе, но он все же взял себя в руки и сдержанно поприветствовал обеих дам.

Ночь не принесла ему покоя. Снова он лежал в кровати без сна, вспоминая во всех подробностях прошедший ужин.

По чести сказать, ужин этот оказался самой что ни на есть катастрофой.

Как же смягчить сердце этой чертовки?

Разумеется, Джеффа тронула просьба Теодоры узнать о судьбе Фостера, и он пообещал сделать все возможное, хотя прекрасно понимал, что если новости будут плохими, то Рива Синклер и вовсе сживет его со свету.

Сверху снова донесся шум, и Джефф решительно поднялся с кровати. Нет, больше он не в силах терпеть эти ужасные ночи. Он сам лично вытащит эту мерзавку с чердака и отнесет в предназначенную ей комнату!

Быстро надев брюки и рубашку, Джефф поднялся на чердак, толкнул дверь… И струя жаркого душного воздуха практически лишила его дыхания. Как она может ночевать здесь?!

Он осторожно переступил порог. В темноте что-то мелькнуло, и Джефф понял, что Рива не спала. Она села в постели, натянув одеяло до самого носа, и выкрикнула:

— Майор Бэнкс, это уже выходит за все рамки! Как вы посмели переступить порог моей комнаты? Убирайтесь сию же минуту!

Ее голос дрогнул, и Джефф почувствовал, как напряглись все его мышцы. Близость полуодетой женщины почти лишила его рассудка.

Собрав всю свою волю в кулак, он твердо произнес:

— Я сейчас уйду, мисс Синклер, и вы уйдете вместе со мной. Больше ни одной минуты вы не проведете на чердаке, не будь я Джефф Бэнкс!

— Можете угрожать мне сколько угодно, я не подчиняюсь вашим приказам!

— Маленькая упрямая… — Джефф задыхался от возмущения. Он бросился к постели и силой поставил Риву на ноги. Она растерянно смотрела на него, пытаясь взять себя в руки, но он не дал ей на это времени и, схватив в объятия, понес вон из комнаты.

— Отпустите меня сейчас же! — все еще пыталась сопротивляться Рива. — Как вы смеете?

Однако Джефф заметил, что голос ее ослабел. Казалось, даже для гнева у этой маленькой смелой женщины больше не осталось сил. Он попытался говорить спокойно:

— Глупая девчонка, как ты не понимаешь, что делаешь себе только хуже своим упрямством! Никто тебе не поможет, кроме меня, и именно от меня ты отказываешься принимать помощь. Но я положу этому конец, мисс Рива Синклер! — Джефф вновь вернулся к официальному тону: — Мисс Рива Синклер, я отнесу вас в гостевую комнату, и вы больше никогда не будете спать на этом жутком душном чердаке. Возможно, придет время, и вы поймете, что прежде всего я забочусь о вашем благополучии.

— Этого вы ни за что не дождетесь, — отозвалась Рива. — Вы можете запереть меня, но не можете заставить подчиняться!

— Если понадобится запереть вас, я так и сделаю, мисс Синклер, — заверил ее Бэнкс. — Но в ваших же интересах не доводить ситуацию до такого плачевного состояния.

На этот раз Рива ничего не ответила: она лежала в его объятиях почти бездыханная, и Бэнкс уже пожалел, что начал эту перепалку. Но как еще было заставить ее послушаться?

Спустившись в холл, Джефф отнес девушку в отведенную ей комнату. Переступив порог, он снова нахмурился. Несмотря на открытое окно, в комнате тоже было довольно душно, хотя, конечно, гораздо лучше, чем на чердаке.

Майор велел каждый вечер зажигать здесь лампу, даже несмотря на то что Рива так и не соизволила сюда переехать, поэтому в комнате было светло. Он осторожно положил свою драгоценную ношу на постель и нежно коснулся ее щеки. Ресницы Ривы затрепетали, но она так и не открыла глаз — по-видимому, бедняжка совсем обессилела.

Джефф подошел к столу, на котором стоял графин, и, налив немного воды в стакан, поднес его к губам девушки. Рива мотнула головой, но он только настойчивее придвинул стакан к ее губам.

— Что это? — почти беззвучно спросила она.

— Вода. Да пей же, черт бы побрал твое упрямство! Рива неохотно подчинилась. Начав пить, она, казалось, никак не могла остановиться и вскоре вернула Бэнксу пустой стакан.

Укоризненно покачав головой, майор окинул девушку внимательным взглядом, и ему сразу стало ясно, что она больна: ее тонкая ночная сорочка повлажнела, капли пота блестели на бледном как полотно лице. В Джеффе боролись два несовместимых чувства — желание обладать ею и желание помочь. Впрочем, он уже не был уверен, что эти чувства противоположны.

Быстро поднявшись, он достал полотенце, смочил его в прохладной воде и поднес к ее горящему лбу. От этого прикосновения Рива встрепенулась:

— Что вы делаете? Не надо, со мной все в порядке!

— Тихо, Рива, — внушительно произнес Джефф, — не все в порядке, и ты прекрасно об этом знаешь. Ты больна, больна из-за собственного упрямства, но сейчас это не имеет никакого значения. Все, о чем я прошу, так это позволить мне позаботиться о тебе, пока твое здоровье не улучшится. Когда поправишься, можешь снова начинать меня ненавидеть, но дай нам обоим эту короткую передышку.

Рива, устало кивнув, смежила веки, видимо, соглашаясь на перемирие, и Джефф вздохнул с облегчением. Окинув комнату быстрым взглядом, он заметил над умывальником свежее полотенце. Свернув и смочив его в прохладной воде из кувшина, он вернулся к постели Ривы и осторожно присел рядом, опустив мокрое полотенце на ее горящий лоб. Губы Ривы слегка дрогнули, и в тот же момент тело Джеффа сотрясла судорога жаркого желания. Ему так захотелось прильнуть губами к ее бледным, но таким притягательным губам! И все же он сдержал свой жгучий порыв и стал осторожно промокать полотенцем ее лицо, стараясь прикасаться нежно и мягко.

— Рива, пожалуйста, доверься мне и успокойся. Я знаю, как тебе помочь, — тихо произнес он, потом вновь смочил полотенце и нежно провел по шее и плечам девушки. Мягкая бархатистая кожа манила его, и Джефф заметил, что пальцы его немного подрагивают.

Тем временем Рива блаженно расслабилась под его заботливыми ласками; ее дыхание стало мерным и спокойным, грудь, четко очерченная повлажневшей сорочкой, выглядела чертовски соблазнительно.

В очередной раз смочив полотенце, Джефф, немного по-, колебавшись, отложил его в сторону и осторожно прикоснулся губами к ее закрытым векам. Поцелуй был легким и нежным, но когда Рива протестующе встрепенулась, он погасил ее слабые протесты более жарким поцелуем.

И тут же кровь ударила Джеффу в голову и застучала в висках, а дыхание стало тяжелым и прерывистым. Он уже с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на прекрасную женщину, которая теперь была полностью в его власти.

В этот момент Рива и в самом деле не владела собой: она тонула в его нежной страсти, и каждое прикосновение вызывало в ней новые, доселе незнакомые ощущения.

Джефф осыпал ее лицо легкими тревожными поцелуями, и каждый раз, когда девушка пыталась слабо протестовать, он накрывал ее губы своими горячими губами, так что под конец она уже не знала, о чем просить — то ли чтобы он остановился, то ли чтобы никогда, никогда не останавливался…

Не в силах совладать с собой, Джефф лег рядом с ней на постель, взял в ладони ее лицо и языком требовательно раздвинул ее дрожащие губы. Сердце Ривы стучало как бешеное; она уже не знала, на каком свете находится и что происходит вокруг. Теперь ее мир сузился до одного лишь страстного мужчины, держащего ее в крепких объятиях.

На мгновение оторвавшись от ее губ, Джефф хрипло проговорил:

— Ты видишь, ты чувствуешь, что не может быть иначе? Ты моя женщина, а я твой мужчина. Мои губы были созданы, чтобы целовать тебя, мои руки — чтобы обнимать тебя. Ты такая сладкая, такая теплая и прекрасная! Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой сейчас. — Произнеся эти слова хриплым шепотом, Джефф припал губами к белоснежной шее Ривы, осыпая ее неистовыми поцелуями. С ее губ сорвался лишь слабый стон, однако в груди ее бушевала буря.

Джефф провел языком по ямочке на ее шее и стал спускаться все ниже и ниже. Все происходило столь стремительно, что Рива даже не заметила, когда оба они остались без одежды.

Теперь Джефф принялся целовать ее грудь, и Рива потеряла счет времени. Ее тело сотрясала мелкая дрожь, она жила от поцелуя до поцелуя, от прикосновения до прикосновения…

Внезапно в ее пылающий мир ворвался требовательный голос Джеффа:

— Открой глаза, Рива, посмотри на меня!

Однако девушка только сильнее зажмурилась. О нет, она вовсе не хотела открывать глаза! А вдруг это всего лишь прекрасный мираж, вдруг магия рассеется, лишь только она позволит себе взглянуть на него?

— Рива, прошу тебя, открой глаза, — произнес Джефф уже настойчивее.

Она послушалась — медленно и неохотно. В глазах наклонившегося над ней мужчины пылала страсть, он водил руками по ее телу, будто запоминая каждую округлость, каждую линию, каждый изгиб.

Рива вновь смежила веки.

— Дорогая, прошу тебя, — снова повторил Джефф, — я хочу, чтобы ты произнесла вслух мое имя, хочу, чтобы ты понимала, что сейчас случится. Назови меня по имени, Рива. Дрожащими губами Рива попыталась что-то сказать, но голос не слушался ее, и вышло что-то нечленораздельное. Джефф усмехнулся:

— Скажи мне, что ты знаешь, кому будешь сейчас принадлежать и кому принадлежала с начала времен. Произнеси мое имя, прошу!

— Майор…

Джефф немного отстранился от нее и рассмеялся. Коснувшись ее губ легким, трепетным поцелуем, он тихонько подсказал:

— Джефф. Произнеси мое имя, милая.

— Джефф, — почти беззвучно выдохнула она.

— Ох, моя маленькая сладкая кошечка, скажи это еще раз. Скажи мне имя человека, который сходит по тебе с ума.

— Джефф, умоляю…

Голос Ривы прервался, и Джефф впился в ее губы, не сдерживая более своей страсти.

Неожиданная боль пронзила все ее естество, и Рива поняла, что Джефф уже вошел в нее. После первого резкого движения он на секунду замер, а потом стал двигаться очень медленно, постепенно наращивая ритм.

Стон сорвался с ее губ, и Джефф хрипло прошептал ей в ухо:

— Поцелуй меня, поцелуй меня, моя сладкая радость, обещаю, скоро ты будешь на седьмом небе от удовольствия.

Он крепко прижал ее к себе, побуждая двигаться с ним в одном ритме, и постепенно Рива почувствовала, как боль внутри ее стала смешиваться с наслаждением, а вскоре и вовсе пропала. Она почувствовала ту же неутолимую жажду, что сжигала и Джеффа, сжимавшего ее в объятиях.

Они неслись по волнам страсти под парусом неведомого доселе наслаждения. Джефф прерывисто прошептал ее имя, и Риве показалось, что в голове ее прогремел раскат грома.

Внезапно он прижал ее еще крепче и замер. Стон сорвался с ее губ, но он заглушил его нежным поцелуем.

И тут же все ее тело сотрясла сладкая дрожь экстаза.

— Рива, сладкая моя, — прошептал ей на ухо Джефф. — Теперь ты принадлежишь мне. Мне — и никому больше. Не беспокойся ни о чем, ты под моей защитой и опекой. Я обо всем позабочусь.

Рива завороженно посмотрела в его черные глаза. Она еще не успела прийти в себя после всего, что сейчас произошло, и смысл его слов не доходил до нее; она слышала только звук его голоса. И все равно ей хотелось, чтобы он держал ее в своих объятиях вечно.

Наконец, не выдержав пристального взгляда Джеффа, Рива отвернулась. Тогда Джефф быстрым движением перевернулся на бок, и его глаза вновь оказались напротив ее глаз.

Ему хотелось рассказать ей о своих чувствах, о тех внезапных порывах, которые охватывают его каждый раз, когда она рядом с ним, но Джефф прекрасно понимал, что Рива еще очень молода и неопытна. Ей надо дать время успокоиться и привыкнуть к нему, привыкнуть к мысли о той новой жизни, которая теперь раскрывается перед ней.

Нежно коснувшись ее щеки, Джефф прошептал:

— А теперь спи, моя дорогая. Завтра мы обо всем поговорим.

Затем он выключил лампу, накрыл девушку одеялом, и хотя ее близость непередаваемо манила его, твердо сказал самому себе: «Я должен дать ей время, не надо форсировать события, и тогда у меня появится наконец надежда».


Проснувшись на рассвете, Джефф резко открыл глаза и первым делом бросил взгляд на подушку рядом. Рива мирно спала.

«Слава небесам, — пронеслось у него в голове, — это не было сном». Он приподнялся на локте и смотрел на спящую девушку. «В чем дело, почему я никак не могу на нее наглядеться?» — отчего-то подумалось ему.

Все это длилось еще с тех пор, как их отряд вошел в Виксберг: тогда он поймал ее взгляд в толпе и больше не мог его забыть. А ведь в этих глазах были обида, ненависть, злоба — и все же они казались Джеффу самыми красивыми на земле. Он явственно помнил, какое горькое чувство потери охватило его, когда вошедшая в город конница миновала Лонгворт-Хаус.

Внезапно эти воспоминания вновь возбудили Джеффа. Он скользнул рукой под тонкую сорочку и погладил грудь Ривы, а затем вспомнил, как целовал ее накануне, чуть покусывая сосок. Кровь быстрее побежала по его венам. Сейчас он вновь хотел приникнуть губами к ее груди, но мысль о том, что девушке надо поспать, отдохнуть после вчерашнего, остановила его.

Джефф осторожно погладил ее густые волнистые волосы: ни с чем неповторимый аромат, присущий только ей, сводил его с ума.

Слегка пошевелившись во сне, Рива едва слышно застонала, и Джефф коснулся ее губ ласковым поцелуем.

Что было такого в этой женщине, что заставляло его забывать обо всем на свете? Жажда обладания, которая пожирала его изнутри, оказалась сильнее доводов рассудка, он просто не мог противостоять своему желанию.

Когда он вошел в нее, Рива вздрогнула и открыла глаза, но Джефф тут же стал осыпать ее лицо страстными поцелуями, заглушая протесты и обещая сладкую радость.

Его движения были ритмичными и неторопливыми. В полусне Рива обхватила его руками за шею и прижалась щекой к его плечу, словно прося ускорить ритм. Стон удовольствия сорвался с ее губ, и тогда Джефф перестал сдерживать себя. Волна страсти накрыла его и унесла за собой.

Когда он пришел в себя, то неожиданно понял, что за окном уже светло. Если он не хочет поставить под удар репутацию Ривы Синклер, ему надо поторопиться с уходом.

Быстро поднявшись, Джефф оделся, но уже на пороге не выдержал и бросил еще один нежный взгляд на спящую девушку.


За окном светило солнце, когда Рива Синклер открыла глаза. Комната была залита ярким светом, легкий ветерок теребил занавеску.

Поняв, где находится, Рива вскочила — и тут же в ужасе опустилась обратно на постель. Подозрительно ощупывая свое тело, как будто не веря, что ночью никто не подменил его, она пыталась осмыслить то, что случилось. Сомнений быть не могло: этой ночью она занималась любовью с майором Бэнксом.

Голова ее закружилась, и она отчаянным жестом поднесла руку к глазам, пытаясь собраться с мыслями. Да, все так и было. Майор Бэнкс пришел к ней на чердак, унес ее оттуда на руках и потом… здесь…

О Боже!

Как она могла довериться ему! Как могла поверить, что он хочет «всего лишь помочь ей» — так он, кажется, выразился! Наивная дура! Разумеется, майор пришел к ней с вполне откровенными намерениями и, не встретив достойного сопротивления, без труда воплотил свои черные планы в жизнь.

Рива вспомнила, как он промокал ей лоб полотенцем, как подносил к губам стакан с водой. Обман, все обман! Хитрость, примененная для того, чтобы ввести ее в заблуждение, усыпить бдительность, — вот чем была его хваленая забота!

Ну что ж, так тому и быть. Майор Бэнкс получил то, что хотел, и обвинять некого, поскольку она сама — Рива вздрогнула от позорных воспоминаний, — она сама умоляла его об этом!

В сердцах девушка схватила вазу с розами, стоявшую на столе, и швырнула ее о стену. Черт бы побрал этого ловеласа и мерзавца, который так ловко воспользовался ситуацией! Ну ничего, зато теперь он наверняка оставит ее в покое. О чем сейчас действительно надо было подумать, так это о том, чтобы сохранить свою репутацию незапятнанной.

Обведя глазами комнату, Рива нашла свой пеньюар, накинула его на ночную сорочку и быстро выскользнула из комнаты. Коридор был пуст, и уже через пару минут она облегченно закрыла за собой дверь на чердак.

Поспешно переведя дыхание, Рива вдруг подумала о том, что если бы она не упрямилась и сразу согласилась переехать с чердака в гостевую комнату, то всего случившегося прошедшей ночью не произошло бы.

И все же что было — то было. Теперь майор Бэнкс имеет полное право смеяться над глупой спесивой южанкой, сколько ему заблагорассудится.


— Как только мисс Синклер выйдет к завтраку, перенесите все ее вещи с чердака в гостевую комнату, — приказал Бэнкс молодому капралу Джеймсу.

— Слушаюсь, сэр, — с готовностью отозвался тот.

— Все необходимо завершить к тому моменту, как мисс Синклер вернется к завтраку. Я не хочу больше конфликтов.

Джеффу показалось, что на лице капрала промелькнула усмешка.

— Приказ ясен? — как можно более холодно осведомился он.

Капрал вытянулся по струнке и повторил:

— Так точно, сэр!

«Нет, скорее всего показалось», — решил Джефф. Его мысли вновь унеслись к прекрасной кошечке, которую вчера ночью он сделал своей женщиной.

О да, теперь она принадлежит ему, и никому другому! Теперь, когда он убедился в том, что ни один мужчина в отношениях с ней не продвинулся дальше поцелуев, он не позволит никому даже приблизиться к ней!

Мысль о капитане Уайтхолле, внезапно возникшая в его голове, заставила Джеффа презрительно усмехнуться; однако крохотная искорка ревности все же не давала ему покоя. Рива была так юна и невинна! Да, она больше не девственница, но все та же наивная гордячка, и не более того. Этот любезный проходимец вполне может… Впрочем, это все только глупые фантазии. Дело сделано, и теперь он не выпустит эту сладкоголосую птичку из своих крепких объятий!

Однако была еще одна мысль, не дававшая Джеффу покоя, — необходимость скрывать его связь с Ривой. Ему так хотелось открыто целовать ее, прижимать к себе, просыпаться рядом с ней, не боясь пересудов… но сейчас это привело бы только к тому, что репутация Ривы Синклер была бы безнадежно погублена. Ему следует быть терпеливым и спокойным, ведь он только что пообещал защищать Риву и взять на себя все ее проблемы…

И все же больше всего на свете сейчас ему хотелось вновь поцеловать ее. Мысль о том, что, когда за завтраком они встретятся, он должен будет вести себя так, будто между ними ничего не произошло, сводила его с ума.

Когда за дверью послышались голоса, Джефф чуть ли не силой заставил себя подняться из кресла, глубоко вздохнул и медленно — очень медленно — вышел в холл.


Рива и Теодора неторопливо спускались по лестнице в столовую. Рива крепко держала тетю под руку, памятуя о том неприятном инциденте, когда лейтенант Адлер едва-едва успел спасти ее от падения с лестницы. Конечно, сейчас опасности было гораздо меньше: тетя Тео явно шла на поправку и с каждым днем чувствовала себя все лучше и лучше. Зато теперь уже она выражала беспокойство относительно здоровья своей племянницы.

— Моя дорогая, ты очень бледна сегодня, выглядишь слабой и уставшей. Скажи мне, тебе нехорошо? — тревожно спросила она Риву.

— Нет, тетя, что ты, все прекрасно…

В этот момент скрипнула дверь библиотеки. Рива, покачнувшись, чуть не потеряла равновесие… И в тот же миг оказалась в объятиях Джеффа.

— Осторожнее, мисс Синклер! — Он улыбнулся и взял ее под локоть.

Бледность на лице девушки сменилась румянцем, и она неуверенно пробормотала:

— Благодарю вас, майор Бэнкс, я могу позаботиться о себе сама.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — благодушно отозвался Джефф.

Рива спрятала глаза. Она поняла, что пока не вернется Фостер и не увезет их отсюда, ей придется как-то смириться с этой издевательской усмешкой на лице Бэнкса. Да, он имеет право смеяться, а ей остается только молча терпеть и делать вид, что между ними ничего не было.

В столовой царила удручающая тишина: Рива старалась не поднимать взгляд от тарелки, чтобы, не дай Бог, не встретиться глазами с майором Бэнксом, а тот, в свою очередь, не делал попыток начать светскую беседу.

Первой не выдержала тетя Тео.

— Рива, милая, — ласково проговорила она, — почему ты ничего не ешь? Неужели бисквиты несвежие? Мне казалось, Милли прекрасно справилась со своей работой…

Чтобы ответить, Риве пришлось собраться с силами:

— Нет, что ты, тетя, бисквиты прекрасные! Просто у меня нет аппетита — вероятно, слишком много съела вчера за ужином.

Отвечая, она демонстративно повернулась к тете, и Джефф заметил у нее на шее след от слишком страстного поцелуя. Теперь он понял, почему она так холодна с ним сегодня утром! Если кто-то из ее знакомых заметит этот след, то выводы будут сделаны незамедлительно. Рива сердится на него, вот в чем дело! И как он только умудрился быть настолько неосторожным… Ему необходимо как можно быстрее поговорить с ней наедине и развеять ее страхи. Разумеется, он не собирается губить ее репутацию, но все же ему надо действовать предельно мягко и корректно.

Промокнув салфеткой губы, Джефф поднялся из-за стола:

— Милые дамы, прошу извинить, но меня ждут неотложные дела: мне надо просмотреть кое-какие бумаги перед встречей с генералом Макферсоном.

После того как Рива и Теодора вежливо кивнули в ответ, Джефф быстро прошел к двери и остановился уже на самом пороге.

— Мисс Синклер, — мягко произнес он, — мне нужно обговорить с вами один важный момент. Будьте так любезны, загляните ко мне после того, как проводите мисс Лонгворт в ее комнату.

Не дав ей возможности отказаться, Джефф прикрыл дверь и направился к себе в кабинет.

Как только дверь за майором захлопнулась, Теодора повернулась к племяннице:

— Рива, душа моя, ты не должна так переживать из-за мистера Бэнкса. Помни, пожалуйста, что янки — временное явление. Так или иначе все скоро закончится, и мы вернемся к своей прежней жизни.

Сгорая от стыда перед тетей, Рива пробормотала:

— Да-да, конечно. Я… Разумеется, я это знаю.


Стоя перед дверями библиотеки, Рива мучилась сомнениями. Интересно, зачем это майор Бэнкс позвал ее? Неужели он будет насмехаться над ее вчерашней слабостью? О Боже, где ей взять сил пережить этот позор!

На сей раз Рива уже не рвалась к нему в кабинет, а просто передала через капрала, что майор просил ее зайти. Тот осторожно постучал в дверь, и тут же до дрожи знакомый голос спросил:

— Что случилось, капрал?

— К вам мисс Синклер, сэр.

— Хорошо, проси.

Едва держась на ногах, Рива вошла в знакомую комнату и застыла на пороге.

Джефф тут же поднялся из-за стола, захлопнул дверь и, подойдя к ней вплотную, сжал ее в объятиях, накрыв губы жарким поцелуем. Потом, коснувшись отметины у нее на шее, он хрипло произнес:

— Рива, прости меня — я не хотел рисковать твоей репутацией. Это было очень неосторожно с моей стороны. Просто я… потерял голову. Смешно звучит для человека моих лет, не правда ли? Я уже не безмозглый юнец и должен научиться контролировать свои чувства, но с тобой все почему-то летит в тартарары. — Он нежно поцеловал отметину на ее шее. — А может, подсознательно я и хотел пометить тебя, черт меня разберет, — внезапно усмехнулся он. — Ты моя, и мне хочется, чтобы об этом знали все, весь мир!

Эти слова мгновенно привели Риву в чувство, она начала вырываться из его объятий, но он лишь крепче обнял ее.

— Не злись на меня, дорогая, прошу тебя, — нежно прошептал он.

И тут внезапно Рива поняла, что вновь поддается его магии, что она не может устоять против его слов, против его глаз, против его поцелуев. Даже если потом Джефф будет смеяться над ней, сейчас она самая счастливая женщина на земле!

Она снова попыталась взять себя в руки. Так нельзя, она не должна поддаваться ему…

— Отпусти…те, отпустите меня! — пробормотала она.

Но Джефф и не думал ее слушать: он обволакивал ее тонким кружевом поцелуев, его руки изучали каждый изгиб ее стройного тела, а глаза словно смотрели прямо в душу.

Внезапно раздался стук в дверь, и Джефф напрягся.

— Что такое? — рассерженно крикнул он.

— Лейтенант Адлер просил напомнить, что вам пора ехать в штаб, — донесся из-за двери неуверенный голос капрала.

— Черт! — Джеффу хотелось проклясть все на свете, но уже через пару секунд он сумел-таки взять себя в руки. — Хорошо, капрал, передай лейтенанту, что я сейчас выйду.

Затем Джефф умоляюще взглянул на Риву:

— Дорогая, мне действительно надо идти, но мы поговорим с тобой вечером, хорошо?

— Мне не о чем с вами говорить, майор Бэнкс, — дрожащим голосом ответила девушка.

— Майор? — Джефф усмехнулся. — А мне показалось, что вчера мы договорились называть друг друга по имени. Помнишь, как ты произносила мое имя, помнишь?

— Не надо, прошу вас!

Джефф прижал ее к себе и хрипло прошептал на ухо:

— Ты будешь повторять мое имя снова и снова, обещаю. После этих слов он отпустил ее, прошел к столу, взял папку с документами и, прежде чем выйти из комнаты, обернувшись на пороге, холодно улыбнулся:

— Удачи, дорогая. Увидимся вечером.

Глава 5

В кабинете генерала Гранта яблоку негде было упасть. Собравшиеся нервно перешептывались; все знали, что на совещании прозвучит нечто важное, но о чем конкретно пойдет речь, похоже, никто из присутствующих не догадывался.

Щупленький коротышка остановился в дверях, намереваясь обратиться к присутствующим. Если бы не знаки воинского различия на его форме, трудно было бы догадаться, что этот маленький сероглазый человечек с окладистой бородой командует армией северян.

Джеффу неожиданно пришла в голову мысль, что генерал Грант меньше всего похож на знаменитого полководца. Он, как и генерал Макферсон, являлся выпускником Военной академии Уэст-Пойнта. Злые языки утверждали, что за всю жизнь Грант освоил всего три выражения лица: выражение глубокой задумчивости, суровой решимости и наивного простодушия. Однако не зря к нему прицепилось прозвище Бородатый Бульдог: если этот человек что-то задумал, даже если это что-то — пробить головой кирпичную стену, — он обязательно воплотит свою идею в жизнь. Несмотря на то что генерал Грант временами действительно выглядел комично, Джефф прекрасно знал его командирские способности: умение вдохновить своих подчиненных на любое, даже почти невыполнимое задание, умение наказать и поощрить, когда это необходимо. В этом генералу Гранту не было равных. Впрочем, по мнению Джеффа, все командование армии северян было на высоте.

От этих приятных мыслей майора отвлекла речь генерала Гранта, которую тот начал, хорошенько прокашлявшись.

— Ну что ж, джентльмены, позвольте поздравить всех нас с тем, что Виксберг и окрестности окончательно взяты под наш контроль. Тем не менее мы все прекрасно понимаем, что это только начало и не стоит радоваться раньше времени. Работы впереди предстоит много, и даже немного больше, чем хотелось бы.

В кабинете воцарилась абсолютная тишина, всеобщее внимание было приковано к щуплой фигуре генерала.

— Хочу вас известить о том, что лично я внес предложение продолжать движение наших войск по направлению к Мобилу, однако генерал Холлик придерживается на этот счет иного мнения. — При этих словах Джефф заметил, как легкая тень недовольства пробежала по лицу генерала Макферсона. — Генерал Холлик предлагает двигаться вдоль по Миссисипи в сторону Техаса. Насколько мне известно, президент поддержал его предложение, так что, какова бы ни была моя точка зрения на данный вопрос, сейчас этот разговор вести бесполезно. — Грант сделал короткую паузу, а затем продолжил с легким нажимом на каждое слово: — Я считаю, что мой план все же имеет право на существование, поэтому послал в генеральный штаб повторный запрос. Пока же решено укреплять наши позиции на занятой территории. Собственно говоря, теперь наша окончательная победа — вопрос времени и терпения, так как перевес сил на нашей стороне.

Джефф поймал себя на мысли, что радость от близкой — если уже не случившейся — победы в эти секунды ему омрачают предположения, что в любой момент может быть отдан приказ покинуть Виксберг. Основные силы, которыми руководил Джефф Бэнкс, сейчас в городе уже были не очень нужны. Приказ мог прийти в любой момент. Его сердце предательски застучало, едва только он подумал о возможности того, что больше никогда не увидит Риву.

К счастью, продолжение речи Гранта немного успокоило Джеффа.

— Вы уже знаете, джентльмены, — заявил генерал Грант, — что, хотя мы полностью контролируем город, у нас остались две основные нерешенные проблемы. Во-первых, это дезертиры армии южан. Кое-кто из этих парней еще не решил для себя, что делать дальше. То ли они хотят вернуться домой к своим семьям, то ли податься на Север в поисках лучшей доли, чтобы не прослыть здесь предателями. Так или иначе, но если эти люди не будут нам мешать, мы обязаны как-то помочь им в сложившейся ситуации.

Вторая проблема — так называемая белая шваль: бродяги, объединяющиеся в грабительские банды, пользующиеся смутой, воры и мерзавцы. Решить эту проблему поручено генералу Макферсону, поэтому все люди, находящиеся под его командованием, будут задействованы на данном участке нашей работы.

Джефф облегченно вздохнул. Итак, ему не придется уезжать из Виксберга, он остается. И тут же он обвинил себя в том, что воинский долг в данную минуту его беспокоит значительно меньше, чем мысли о прекрасной Риве Синклер. Пожалуй, происходи дело раньше, он бы расстроился, что фактически остается в арьергарде армии, зная, что способен на большее, и просил бы командование послать его туда, где еще идут бои. Однако теперь все изменилось. Мысли о подвиге во имя отечества все еще существовали на периферии его сознания, но на первом месте было иное. Рива — сумасбродная Рива Синклер, заставлявшая его забывать, кто он и зачем появился в этом городе.


Тем временем сама Рива быстрым шагом направлялась в сторону госпиталя, где работал Чарлз Уайтхолл. Она не договаривалась с ним о встрече, но ей так необходима была хотя бы слабая надежда, хотя бы едва заметный намек на то, что ее брат Фостер еще жив! Вдруг у Чарлза за это время появились хоть какие-нибудь новости?

Как было бы прекрасно, если бы Фостер приехал и забрал их с тетей Тео из этого ужасного места, а затем увез подальше от этого страшного человека. Тогда она никогда больше не увидела бы Джеффа Бэнкса и даже имя его навсегда забыла. О, какое бы это было чудо и благословение Божье!

Неожиданно девушка почувствовала обращенный на нее сальный, похотливый взгляд одного из проходивших мимо янки и тут же вспыхнула. Она поняла, на что смотрел янки, гнусно ухмыляясь. Метка на шее! Она старательно прикрыла ее выпущенными из высокой прически локонами, но горячий ветер трепал ее волосы, делая все усилия тщетными. Господи, да за что же ей выпал такой позор?

Она вспомнила, как с показным покаянием Джефф Бэнкс просил у нее утром прощения, и волна ненависти к этому человеку холодными мурашками пробежала по ее телу. Разумеется, этот мерзавец ни капли не раскаивается! Все это был цирк и спектакль, чтобы отвлечь ее внимание, сделать ее еще более беззащитной перед ним. Хотя, казалось бы, куда уж больше! В душе майор наверняка смеется над ней, над ее смущением, над ее падением.

Усилием воли Рива заставила себя не думать об этом. Как бы то ни было, если Фостеру удастся вернуться, они просто уедут и забудут обо всем.

Она поднялась по ступенькам и вошла в госпиталь. Чарлза ей удалось найти довольно быстро, однако он был занят с одним из пациентов, и Рива решила, не отвлекая его, дождаться, пока он освободится.

— Ну что ж, Том, — тихим уверенным голосом успокаивал Чарлз раненого, — твои шрамы быстро заживают; скоро о ранении останется одно лишь воспоминание, и мы сможем отправить тебя домой.

— Эх, доктор, — ухмыльнулся Том, — если бы ко мне в госпиталь приходила такая же красотка, как к вам, я бы вообще не захотел отсюда уходить.

Чарлз замер на месте, потом порывисто обернулся и встретился глазами с необычной посетительницей.

Рива улыбнулась и сделала шаг по направлению к раненому солдату.

— Я всегда полагала, что наши южные джентльмены не потеряют свою прекрасную способность делать дамам комплименты, даже находясь на больничной койке. Сегодня вы с блеском подтвердили мое мнение, — игриво проговорила она.

— О, что вы, это вовсе не комплимент, это чистейшая правда, — в тон ей ответил Том.

— Могу со всей ответственностью подтвердить, — добродушно улыбаясь, вмешался в разговор Чарлз. — Я и сам себе завидую. — Секунду поколебавшись, он заключил неожиданную гостью в объятия. Однако, хотя все выглядело вполне прилично, Рива вдруг смутилась и попыталась высвободиться.

Чарлз отстранился и нахмурился.

— Что-то случилось, дорогая? Девушка покачала головой.

Отведя ее в сторону, Чарлз внимательно посмотрел ей в глаза и тихо повторил:

— Что-то случилось, Рива, я это чувствую.

— Да нет же, Чарлз, все хорошо, — ответила она с напускным спокойствием. — Просто… мне было неловко. Ну, ты понимаешь. Я знаю, что не должна была приходить к тебе без предупреждения, тем более что майор Бэнкс запретил, и это может вызвать проблемы… — Она на секунду осеклась, но потом продолжила: — Однако я больше не могла ждать, потому что надеялась — вдруг у тебя есть хоть какие-то новости о Фостере! Тетя Тео чувствует себя лучше, и теперь мы могли бы уехать из города…

— Но почему эта внезапная паника, Рива? Мы же говорили с тобой об этом, и ты согласилась подождать, не нервничать. Что изменилось за это время?

Рива вздрогнула.

— Изменилось? О чем ты, Чарлз! Просто я… я плохо себя чувствую последние дни и не могу больше находиться в этом доме. Я хочу… хочу увидеть Фостера! — Ее голос сорвался, и она всхлипнула.

Чарлз еще больше нахмурился.

— Все дело в этом майоре Бэнксе, не правда ли? — как можно мягче проговорил он, хотя плотно сжатые губы выдавали нараставший в нем гнев. — Я сразу понял, что этот человек принесет нам одни неприятности.

— Нет-нет, — торопливо стала оправдываться Рива, — он здесь ни при чем. Пожалуйста, только не надо строить никаких предположений, дело вовсе не в нем. Просто я не могу больше всего этого переносить, вот и все. Любому терпению приходит конец — надеюсь, ты это понимаешь? Я так устала… — Она мельком взглянула на Чарлза из-под ресниц, но так и не поняла, поверил ли он ее объяснению.

Чарлз все еще продолжал хмуриться.

— Мне нечем тебя утешить, дорогая, прости: я ничего не слышал про Фостера, ни единого слова. Думаю, дорогая, мы должны продолжать надеяться, больше пока ничего не остается. Я бы с радостью увез вас сам из города, но ты знаешь, что я не свободен. Раненые нуждаются во мне. Здесь больше нет других докторов, и я не могу все бросить.

— Чарлз, — по щекам девушки потекли слезы, — Чарлз, прости меня, я веду себя как эгоистичная дура… Конечно, мне ясно, что тебя держит здесь долг, что ты не можешь уехать, что от тебя зависят жизни наших солдат. Я же думаю только о себе и о тете Тео… Это так мерзко с моей стороны, Господи…

— Ну что ты! — Чарлз нежно обнял ее, но от этого ей стало только еще тяжелее. — Ты знаешь, что я рад позаботиться о тебе и мне очень жаль, что сейчас я могу сделать для тебя так мало, хотя ты так много значишь для меня…

— Ох, Чарлз, — прошептала Рива, — мне надо, мне просто необходимо уехать из города. Я не могу здесь оставаться, у меня больше нет сил.

— Рива, милая, объясни мне, что все-таки случилось?

Она уткнулась ему в плечо, отчаянно пытаясь справиться с подступившими к горлу рыданиями. Чарлз нежно гладил ее по волосам, потом ласково отодвинул волосы, чтобы погладить по щеке, и тут рука его замерла. Рива в ужасе поняла, что он заметил след на шее. Его голос слегка дрожал, когда он спросил ее:

— Рива, как это случилось? Кто это с тобой сделал? Рива забормотала:

— Э-э… Чарлз, я не знаю… Возможно, я поранилась… случайно… Я даже не заметила.

Лицо молодого человека потемнело.

— Не лги мне, Рива. Я прекрасно знаю, отчего появляются такие следы. — Он дотронулся до ее шеи, но в его прикосновении больше не было нежности. — Отвечай, что случилось?

— Чарлз, умоляю… — пробормотала Рива. — Я не хочу спорить с тобой. Я пришла за помощью, а не за упреками.

— Это майор Бэнкс, не так ли? Скажи мне, Рива, это действительно он?

Но Рива так и не успела ничего ответить, потому что в этот момент к ним подбежал обеспокоенный санитар:

— Капитан Уайтхолл, Гарри Лоуэлл не может дышать! Он задыхается и стал совсем синий!

Чарлз быстро обернулся к Риве:

— Прости, я должен идти. Она кивнула:

— Конечно, я понимаю…

— Подожди меня здесь, пожалуйста. Я вернусь, и тогда ты расскажешь мне, что случилось.

Чарлз быстро вышел, и Рива невольно вздохнула. Несмотря на то что сейчас в нескольких десятках шагов от нее, возможно, умирал человек, она почувствовала облегчение от того, что разговор с Чарлзом отложен.

Помедлив еще несколько секунд, она, стараясь остаться незамеченной, тихо вышла из госпиталя через черный ход и направилась домой.


Весь день Рива бродила по городу, пытаясь собраться с мыслями. Вернувшись из госпиталя, она обнаружила, что к тете Тео пришли друзья, и, воспользовавшись ситуацией, улизнула из дома так же незаметно, как до этого из госпиталя.

Надеясь на то, что в конце концов ей удастся найти хоть какой-нибудь выход из ситуации, Рива раз за разом прокручивала в голове случившееся, но это привело лишь к тому, что ситуация стала казаться ей еще более ужасающей. Поскольку вестей от Фостера нет, а на Чарлза рассчитывать больше не приходится, значит, ей как-то придется смириться с тем, что еще какое-то время они с тетей будут вынуждены жить под одной крышей с майором Бэнксом и есть за одним с ним столом.

Почему-то этот факт пугал Риву даже больше, чем все остальное: она боялась, как бы тетя Тео не заподозрила неладное, почувствовав ее чрезмерную озабоченность. Да, конечно, все знают, что она не ладит с майором Бэнксом, но одно дело — испытывать к нему ненависть, и совсем другое — бояться даже взглянуть ему в глаза. А это именно то, что она сейчас чувствовала! Когда майор смотрел на нее, сцены минувшей ночи живо вставали у нее перед глазами, и она просто-таки умирала от жгучего стыда. Ему же, как ей думалось, ее смущение доставляло лишь удовольствие и даже льстило его тщеславию.

Разумеется, майор нисколько не раскаивается в содеянном, это совершенно ясно. То, как он поцеловал ее сегодня утром в библиотеке, не означало ничего иного, кроме того, что он с нетерпением ждет ночи, чтобы…

Рива вздрогнула. О Боже, теперь она вся в его власти: если он придет к ней в комнату этой ночью, она даже не сможет воспротивиться. А ведь он только что сказал, что заставит вновь шептать его имя в порыве страсти! Рива даже покраснела. Нет, этого нельзя допустить ни за что! Что ж, она не может запретить ему, но ведь она в силах его убедить! Ясно, что в данном случае речь идет о мимолетном увлечении, не более того. Потребность мужчины в женщине, мужчины, оторванного от дома, друзей, родных… Может быть, даже от невесты. Все, что держит его рядом с ней, — это простая мужская потребность. Но ведь вокруг полно привлекательных женщин, которые будут рады составить компанию такому видному джентльмену, как майор Джефф Бэнкс. Его обворожительная улыбка, томный, страстный взгляд, нежность его уверенных прикосновений могут разбудить страсть в любой женщине. Но только этой женщиной будет не она, не Рива Синклер! Никогда в жизни! Она сумеет противостоять и его чарам, и его натиску. Сегодня ночью она встретит его во всеоружии разума и доводов рассудка, после чего сможет уверенно посмотреть в глаза тете Тео и Чарлзу, а если потребуется, и оправдаться перед ними за свою непростительную слабость.

Джефф вернулся в Лонгворт-Хаус затемно.

Генерал Макферсон собрал у себя совещание сразу после завершения речи генерала Гранта, и офицеры допоздна были заняты обсуждением организации контроля за стихийными бандами, наводнившими покоренный Виксберги его окрестности.

Судя по всему, им предстояло много полевой работы, но Джефф был этому даже рад, поскольку терпеть не мог бумажную возню, которой в основном занимался все последнее время. И все же, пока план по уничтожению банд конкретно и обстоятельно обсуждался присутствующими офицерами, Джефф снова почувствовал, как его сознание разрывается между долгом и желанием видеть Риву.

Войдя в дом, он тут же быстрыми шагами направился к себе в кабинет, бросил шляпу на стул, скинул плащ и рухнул в кресло. В голове его вертелась лишь одна мысль: если что-то и может ему сейчас помочь расслабиться, так это горящий взгляд его сумасбродной зеленоглазой красотки. Он даже усмехнулся про себя: никогда еще ни одна женщина не занимала его мысли больше, чем работа, и вот мисс Рива Синклер одержала неожиданную победу. Теперь он должен каждый раз брать себя в руки, чтобы сосредоточиться наделе.

Перед его мысленным взором пронеслась утренняя сцена в библиотеке. Бедняжка Рива была, очевидно, смущена и не знала, чего ждать. Ох, насколько все было бы проще, если бы он мог остаться с ней до утра и поговорить, а не сбегать под покровом неверных предрассветных сумерек, как вор и мошенник!


Ночь накрыла спящий Виксберг своими темными крыльями, и только майор Джефф Бэнкс не находил покоя в своей одинокой комнате. Наконец он осторожно отворил дверь, огляделся по сторонам и направился в гостевую комнату, где спала Рива. Впрочем, он надеялся, что она вовсе не спит, а ждет его — иначе и быть не могло!

Дверь в ее комнату оказалась не заперта, и сладкий трепет пробежал по его телу. Да, она ждет его, это несомненно! Однако когда, остановившись на пороге, Джефф увидел в лунном свете пустую кровать, сердце его бешено застучало. Где же она? Что еще могло с ней случиться?

И тут в лунном блике он заметил съежившуюся фигурку в кресле и едва не вскрикнул от радости. Присмотревшись, Джефф понял, что девушка спит, и, тихонько приблизившись, майор присел на корточки рядом с креслом; протянув руку, он любовно погладил ее по волосам…

Рива сонно потянулась, едва приоткрыв глаза, и Джефф, прикоснувшись губами к ее теплой щеке, прошептал:

— Рива, сладкая моя…

Не желая разбудить ее, он стал осторожно расстегивать пуговицы на ее платье. Жар страсти, пожирающий его сердце, на этот раз горел ровным спокойным огнем. Да, Джефф хотел обладать ею, хотел сжимать ее в своих объятиях, но еще сильнее было желание защитить ее, просто быть рядом.

Сейчас ему даже страшно было подумать о том, какие ужасы войны пережила его любимая сладкая девочка, его нежный котенок, его строптивая пушистая кошечка. Его Рива.

Больше этого никогда не случится. Ей никогда не придется оставаться одной, бороться с нуждой, идти на поводу у обстоятельств. Он всегда будет рядом, он всегда…

И все же притяжение ее манящего тела оказалось сильнее всего остального. Наклонившись, чтобы поцеловать нежную щеку, Джефф не смог удержаться и осторожным ласковым поцелуем коснулся ее губ.

Постепенно поцелуй стал настойчивее, и Рива, вздрогнув, открыла глаза. Мгновенно в ее зеленых глазах засветился опасный огонек.

— Не смейте! Оставьте меня в покое! — хрипло выкрикнула она.

Ее глаза метали громы и молнии, и это заставило Джеффа окончательно потерять контроль над собой. Он впился горячим поцелуем в ее губы; страсть его была так велика, что он даже не сразу заметил, как отчаянно Рива пытается вырваться. Тем не менее едва он это понял, как тут же отпустил ее, поднял на руки и перенес на постель, а затем присел рядом и заглянул ей в глаза:

— Что случилось, родная? Я сделал тебе больно?

Рива молчала, уткнувшись носом в подушку, и по ее щекам текли слезы. Джефф потерянно гладил ее по волосам, не находя себе оправданий. Он опять потерял над собой контроль, и это было недопустимо. Она такая хрупкая, такая нежная, а он набрасывается, словно дикий зверь, причиняя ей боль.

А ведь ему всего лишь хотелось быть рядом с ней, прижимать ее к себе, заниматься с ней любовью, целовать ее нежное юное тело, вдыхать аромат густых волос, смотреть в ее прекрасные изумрудные глаза.

— Рива, милая, поговори со мной, девочка! — ласково прошептал он. — Скажи, что я сделал не так? Сладкая моя, ты должна понять, что я совершенно не в силах выкинуть из головы мысли о тебе. Весь день я мечтал о том мгновении, когда смогу прикоснуться к твоим губам. Я знаю, что должен быть более терпеливым, но вот беда: как только я вижу тебя, то сразу теряю над собой всякий контроль. Никогда еще я не чувствовал себя настолько беспомощным. Ты хотя бы понимаешь, что принадлежишь мне с той минуты, как я впервые увидел тебя…

Она подняла глаза.

— Это не так, майор Бэнкс. Я никому не принадлежу…

Он накрыл ее уста страстным поцелуем, не позволив закончить фразу. Еще мгновение Рива пыталась сопротивляться, но магия этого человека оказалась сильнее. Ее губы раскрылись, принимая его поцелуй, она обхватила его за шею и прильнула к нему, сладко застонав. И только где-то в глубине тихими молоточками беспокойное сердце выстукивало: «Он победил, Рива, он опять победил».


На следующее утро ей очень не хотелось просыпаться. Осторожным движением ощупав подушку рядом с собой, она убедилась, что Джефф Бэнкс успел уйти, и с облегчением открыла глаза.

Чувствуя слабость во всем теле, Рива с трудом заставила себя выбраться из-под одеяла. Умываясь, она пристально оглядела себя в зеркале. Странное сочетание противоречивых чувств буквально сводило ее с ума. С одной стороны, она испытывала непередаваемый стыд, вспоминая прошедшую ночь, с другой — сладкую истому. В ушах все еще звучал мурлычущий голос Джеффа, когда он шептал ей нежные признания и говорил о том, что теперь они навеки вместе; губы хранили тепло его поцелуев, тело горело от его страстных объятий. Рива сама себя не понимала, и от этого ей становилось еще хуже.

Она и представить себе не могла, что вот сейчас надо будет выйти к завтраку, сидеть с ним за одним столом, вежливо улыбаться, поддерживать светский разговор — и при этом делать все очень естественно, чтобы тетя Тео ничего не заподозрила. Нет, она так долго не выдержит!

Мысль о побеге мгновенно пронеслась у нее в голове. Рива быстро оделась, застегнув пуговицы на своем стареньком бледно-зеленом платье, наскоро причесалась и выскользнула за дверь, а когда тут, на другой стороне холла, послышались неразборчивые голоса, спряталась за угол и прислушалась.

Капрал Джеймс сопровождал очень красивую, изящно одетую даму в сторону бывшей библиотеки, где теперь располагался кабинет Бэнкса, и Рива неслышной походкой последовала за ними.

Капрал негромко постучал, и как только дверь распахнулась и на пороге появился Джефф Бэнкс, дама бросилась к нему в объятия, после чего майор вежливо взял ее под руку, и они прошли в кабинет. Дверь громко хлопнула, и тут же послышались удаляющиеся шаги капрала.

Проскользнув через холл и спустившись по лестнице, Рива уловила отрывок разговора капрала Джеймса с другим солдатом. Джеймс сказал:

— Кажется, невеста майора Бэнкса приехала очень вовремя, да? Похоже, у нее шестое чувство сработало, не иначе…

Второй солдат грубовато рассмеялся в ответ, но продолжения разговора Рива уже не слышала. Она вообще ничего не слышала и не видела вокруг, потому что в голове ее, словно набат, звучали неожиданно страшные слова: «Невеста майора Бэнкса…»


Не помня себя от ужаса, Рива выскочила из дома. Она брела наугад, не разбирая дороги, и ноги сами принесли ее в спасительные пещеры, где, упав на циновку, она горько зарыдала. Боже, Боже, что же она наделала! Конечно, ей и раньше было абсолютно ясно, что для Джеффа Бэнкса она не больше чем короткое развлечение, но встретиться лицом к лицу с его законной невестой — это уж слишком!

Не приходилось сомневаться, что эта женщина сразу и без труда поймет: между Ривой и Джеффом Бэнксом что-то было. Женское чутье в этом отношении работает безотказно. Рива уже сейчас представляла себе презрительную гримасу, которую состроит эта изысканная леди. Другое дело, если бы все это случилось раньше, до войны… А кто Рива теперь? Замарашка, падшая женщина, тщетно пытающаяся делать вид, что ничего вокруг не изменилось.

Слезы лились и лились из ее глаз, и она даже не заметила, как чья-то легкая тень промелькнула у входа в пещеру. Очнулась она только тогда, когда уверенная рука коснулась ее плеча. Рива, вздрогнув, обернулась…

— Фостер!

— Да, Рива, я вернулся.

Через секунду она уже была в объятиях брата.

Фостер ласково погладил ее по голове и тихо произнес:

— Только не кричи, малышка! Ты же понимаешь, никто не должен знать, что я здесь. Я пришел за тобой, за тобой и за тетей Тео, чтобы увезти вас отсюда.

Рива подняла на него заплаканные глаза:

— Увезти? Но как? Как ты это сделаешь?

Только сейчас Рива заметила, что на ее брате надет мундир армии северян, и нахмурилась.

Фостер непринужденно усмехнулся.

— По дороге я повстречал одного не слишком умного паренька, который перегонял повозку для продовольствия… В общем, мундир ему больше не понадобится, повозка тоже, а у нас таким образом появилось хорошее прикрытие и транспорт, чтобы убраться отсюда поскорее и подальше.

— Но тетя Тео…

— Она все еще в Лонгворт-Хаусе? — Да…

— Вот и прекрасно. Сейчас ты вернешься домой и расскажешь все тете Теодоре, а после полудня вы соберетесь на прогулку. Охране скажете, что пообедаете у друзей, чтобы вас не ждали, и никто ничего не заподозрит…

— Но майор Бэнкс… — Голос Ривы сорвался. Фостер окинул ее подозрительным взглядом.

— Что — майор Бэнкс? Что-то случилось, Рива? Рива смущенно опустила глаза и пробормотала:

— Нет-нет, просто он следит за каждым нашим шагом — боится, что мы пособники шпионов. Он даже Чарлзу не разрешил навещать тетю Тео, хотя она была серьезно больна.

Фостер небрежно отмахнулся:

— Забудь о нем, Рива. Вечером мы уже будем далеко отсюда, и майор Бэнкс тебя больше не потревожит, Рива наконец вытерла слезы и улыбнулась:

— Скажи, Фостер, а как ты догадался, что я здесь? Молодой человек рассмеялся:

— Кто же знает тебя лучше, чем я? Когда тебе хочется побыть одной и успокоиться, ты всегда приходишь сюда. Конечно, это было до войны, когда пещеры еще были просто пещерами, а не укрепленными укрытиями, но кое-что никогда не меняется, правда?

Рива обняла брата.

— Фостер, а знаешь, ты у меня самый замечательный брат в мире! — Она лукаво подмигнула ему.

— Конечно, — рассмеялся он. — Точно так же и моя сестра — самая красивая и умная девушка во всех южных штатах.

Рива поймала себя на том, что они говорят сейчас так, как будто и не было кругом войны, Виксберг не пал, а они с братом просто вышли на прогулку.

Фостер уловил смену ее настроения, и улыбка на его губах померкла.

— Послушай, сейчас не время думать о плохом. Ты должна взять себя в руки и позаботиться о тете Тео.

Рива кивнула, и, поговорив еще немного, они распрощались. Теперь ей предстояло сыграть свою роль так, чтобы ни майор Бэнкс и никто другой не заподозрил ее в подготовке побега.


На подходе к дому Риву окликнули.

— Мисс Рива, слава тебе Господи, вы нашлись! — всплеснула руками Милли. — Мы уже всю округу обыскали, и нигде вас нету!

— А что случилось, Милли? — как можно равнодушнее поинтересовалась Рива.

— Да это все майор Бэнкс… Рива напряглась.

— Что майор Бэнкс?

— Он хотел видеть вас, — пояснила Милли. — Майор сегодня вообще какой-то странный, — недовольно добавила она. — Впрочем, это, видать, из-за невесты его.

— Невесты? — Рива сделала вид, что не понимает, о чем идет речь. Ей только оставалось надеяться, что Милли не догадывается, сколь важный для нее вопрос они сейчас обсуждают.

— Да, мисс Рива. С утра приехала его невеста, писаная красотка, должна вам сказать. Майор Бэнкс велел накрыть завтрак в библиотеке… — Милли пожала плечами. — Можно подумать, что они там завтракать собрались, — ухмыльнулась она, но тут же осеклась. — В общем, он послал за вами, а мы нигде не могли вас найти. Спросили вашу тетю, но она тоже ничего не знала. Тут уж всполошились все…

— Верно, это было очень глупо с моей стороны — не предупредить никого о своем уходе, — согласилась Рива.

— Ну, теперь что уж, — отмахнулась негритянка. — Вы, главное, поскорее идите к майору Бэнксу, а то он сильно недоволен, это я вам точно говорю.

Рива поспешно направилась в библиотеку, на ходу удивляясь, куда же подевался капрал, обычно стоявший на посту у дверей. Постучав, она нерешительно отворила дверь и заметила, как быстрым движением Джефф Бэнкс снял свою руку с плеча сидящей рядом с ним женщины.

— Рива… Мисс Синклер! — воскликнул он, поднимаясь. — Где вы были все утро?

— Я… — Рива замялась, пытаясь не встречаться с ним глазами, но темные настойчивые глаза майора неотрывно преследовали ее, ловя ускользающий взгляд. — Я навещала друзей, Бэнкс.

— Друзей? И никого не поставили об этом в известность? — угрожающе поинтересовался он.

— Майор, — вспыхнула Рива, — я не обязана ставить вас в известность о каждом моем шаге, не правда ли?

— Нет, не правда, мисс Синклер. Но дело даже не в этом. Своей тете вы тоже ничего не сказали, а ведь она волновалась за вас. Разве вы не знаете, как это опасно в ее состоянии?

— Майор, — голос Ривы окреп, — позвольте мне самой решать, что и как я должна делать.

— Послушайте, мисс Синклер… — начал было майор, но тут гладкая белая рука нежно коснулась его плеча, и он умолк.

— Джеффри, дорогой, — ласково проворковал глубокий женский голос, — право же, тебе не стоит так переживать.

Рива искоса взглянула на женщину. Вблизи она была еще красивее, чем казалась издалека: густые белокурые волосы, уложенные в изящную высокую прическу, обрамляли правильные черты лица, дорогой палевый дорожный костюм подчеркивал стройность фигуры. Рядом с ней Рива и вправду чувствовала себя замарашкой.

Однако майор Бэнкс холодно отвел руку своей невесты и внушительно произнес:

— Марша, это дело касается только меня и мисс Синклер. Не вмешивайся, пожалуйста.

— Что ж, — не сдавалась блондинка, — тогда, надеюсь, этот вопрос можно будет решить в следующий раз? Мы опаздываем на встречу к Макферсону…

На этот раз Джефф был вынужден согласиться. Опираясь на его руку, блондинка чинно проследовала к дверям, но на пороге остановилась и проворковала:

— Ах, Джеффри, дорогой, мы поступаем очень невежливо. Ты же не представил нас друг другу. — Она бросила быстрый взгляд на Риву.

— Разумеется, — хмуро буркнул майор Бэнкс. — Марша, познакомься с мисс Ривой Синклер, племянницей хозяйки этого дома. Рива… мисс Синклер, позвольте представить вам мою невесту, Маршу Симпсон.

Только произнеся эту заученную фразу, Джефф понял, что произошло. Увы, слово уже сказано, и ничего нельзя вернуть обратно.

Майор сделал шаг по направлению к Риве, но она поспешно попятилась от него.

— Рада познакомиться. А теперь я, с вашего позволения, отправлюсь к тете Тео, — холодно заявила Рива.

Открывая дверь в комнату Теодоры, она услышала, как внизу, в холле, блондинка о чем-то с увлечением рассказывает своему жениху, и сердце ее непроизвольно сжалось.


Старая, расхлябанная повозка теперь была единственным их спасением. Рива даже не подумала о том, как неудобно будет ехать в ней тете Тео. Сейчас, сидя за спиной Фоетера, она ругала себя последними словами. Как можно быть такой эгоисткой! Понятно, что ей самой поскорее хотелось сбежать из этого дома, но ведь тете Тео там ничто не угрожало. В дороге Теодора может опять заболеть, и что они будут делать без врача? Но в любом случае выбора уже не оставалось, и они могли только уповать на судьбу.


Званый вечер безмерно утомил майора Бэнкса, он не мог дождаться, когда наконец у него появится возможность вернуться в Лонгворт-Хаус; однако Марша, казалось, напротив, чувствовала себя здесь как рыба в воде. Она повстречала свою добрую приятельницу Харриет Уиллис, супругу полковника Уиллиса — очень милую женщину, которая была одержима идеей вывести своего супруга в генералы. Джеффа Харриет явно раздражала, но, будучи дальней родственницей генерала Макферсона, она пользовалась большой популярностью в местном обществе, и этого нельзя было не учитывать.

Обед был устроен специально в честь приезда Марши, поэтому уйти раньше других они никак не могли; и все же Джефф, не выдержав, подошел к мирно беседующим дамам и вежливо произнес:

— Дражайшая миссис Уиллис, мне неловко прерывать вашу интересную беседу, но позвольте напомнить, что моя невеста проделала немалый путь по дороге сюда. Она очень устала, не правда ли, дорогая? — Вопрос был поставлен в такой форме, что Марше не оставалось ничего другого, кроме как согласиться, хотя она явно наслаждалась вечером и не торопилась возвращаться домой.

— Разумеется, майор Бэнкс, — любезно улыбнулась миссис Уиллис. — Кроме того, у нас еще будет много времени, чтобы наговориться, — хитро добавила она.

Распрощавшись с гостями, Джефф и Марша вышли на улицу. Крепко вцепившись в его руку, Марша мечтательно проговорила:

— Какая прекрасная ночь, не правда ли, дорогой? Знаешь, когда кругом война, начинаешь так ценить эти прекрасные тихие ночи… Запах цветов, аромат летнего ветра, луна… Я не видела тебя пять месяцев, Джеффри, я безумно соскучилась!

— Марша, дорогая!.. — Джефф даже слегка смутился. — Не знаю, что и сказать…

— Не знаешь? — Улыбнувшись Марша, обвила руками его шею. Ее глаза горели огнем желания… но в эту минуту Джефф видел перед собой только глаза Ривы Синклер.

Он сам не мог понять, почему несравненная красота Марши на этот раз оставила его равнодушным. Когда-то она очень нравилась ему, и хотя он никогда не сходил по ней с ума так, как по Риве, но она была дорога ему. Впрочем, к черту все — она и сейчас ему дорога!

Джефф в самом деле хотел так думать, но того Джеффа Бэнкса, который собирался жениться на дочке железнодорожного магната Уолтера Симпсона, больше не было на этой земле. Просто так случилось, что его путь случайно пролегал через город Виксберг, и здесь он навеки оставил свое сердце, увидев жгучий зеленый огонь волшебных глаз.

Рива Синклер. Единственная женщина в его жизни. Теперь и навсегда.

Он вспомнил, какое отчаяние мерцало в ее глазах, когда он представил Маршу как свою невесту. Но ничего, он сумеет объяснить ей все, сумеет заставить поверить, что теперь для него это не имеет значения. Марша скоро уедет, так или иначе, и тогда… Тогда он сумеет объяснить, что…

Внезапно Джефф понял, что больше всего на свете хочет сейчас оказаться в маленькой комнате рядом с Ривой. Обнимать ее, шептать на ушко нежные слова, любить ее — это все, что ему нужно.

Когда они вошли в дом, Джефф сразу же проводил Маршу в отведенную для нее комнату, но на пороге она задержалась и, трепетно взглянув ему в глаза, тихо произнесла:

— Джефф, любовь моя, я хочу, чтобы ты знал: я всегда рядом. В моих мыслях ты и только ты. Я буду для тебя всем, чем ты только пожелаешь. Я люблю тебя, Джефф. — Марша внезапно прижалась горячими губами к его губам, ее язык нежно проник внутрь, легко касаясь его языка и нёба. И так же внезапно отпрянув, она скрылась за дверью, оставив за собой таинственный флер не испитой до дна страсти.

Утро выдалось хмурым. Джефф и Марша сидели в столовой за завтраком, но атмосфера была довольно напряженной. Насколько могла догадаться Марша, все дело было в том, что ни мисс Теодора Лонгворт, ни мисс Рива Синклер к завтраку не вышли.

Чтобы как-то разрядить ситуацию, Марша попыталась завести непринужденный разговор:

— Джеффри, милый, чем ты так озабочен, скажи на милость? Кажется, кухарка в этом доме отменная; по крайней мере я ожидала худшего.

— Да, Милли прекрасно готовит, — рассеянно отозвался Джефф.

— Тогда что тебя беспокоит, дорогой?

— Странно, что мисс Лонгворт и мисс Синклер…

— Ох, дорогой, — нежно улыбнулась Марша, — позволь им жить своей жизнью. Возможно, они отправились на завтрак к своим знакомым.

К знакомым! Тут же перед мысленным взором Джеффа возникла физиономия Чарлза Уайтхолла. Он был уверен, что накануне Рива была именно у него, поэтому и не захотела давать никаких объяснений. Если бы Марша не вмешалась, он бы все выяснил до конца! А теперь она отправилась к нему на завтрак… Нет, это уже слишком! Пускай она только появится — он тут же скажет ей все, что думает по этому поводу.

— Правила в этом доме таковы, Марша, — как можно спокойнее произнес Джефф. — Никто не может отлучаться из дома, не поставив меня в известность.

— О? — как ни в чем не бывало откликнулась Марша. — Даже если речь идет о… — она намеренно запнулась, — о романтической истории?

— Что? — нахмурился Джефф. — О чем ты?

— Наверняка у мисс Синклер есть жених, — снисходительно объяснила Марша.

Джефф вспыхнул:

— Личные дела мисс Синклер меня нисколько не тревожат. В этом доме располагается мой штаб, и я обязан думать о безопасности, вот и все.

— Ты слишком строг, дорогой. — Марша игриво улыбнулась, но улыбка показалась Джеффу искусственной. Позвав Милли, он велел ей узнать, изволят ли леди выйти к завтраку, и когда, вернувшись, Милли заявила, что ни мисс Теодора, ни мисс Рива не откликаются на стук в дверь, рывком поднялся из-за стола и резко приказал:

— В таком случае откройте дверь и проверьте, все ли у них в порядке.

Пожав плечами, Милли снова вышла, и пока она не вернулась, Джефф беспокойно мерил шагами столовую, а Марша удивленно следила за ним взглядом.

— В комнате их нет, мистер Бэнкс, — появляясь на пороге, заявила Милли.

— Что значит — нет? — Джефф бросился вверх по лестнице и распахнул дверь в комнату Ривы. Постель была аккуратно застелена, и это говорило о том, что ночью на ней никто не спал. Открыв дверь шкафа, Джефф увидел, что весь хранившийся в нем скромный гардероб — всего-то два платья — тоже исчез. В комнате мисс Лонгворт наблюдалась та же картина. Джефф выскочил за дверь как ошпаренный.

— Куда ты? — крикнула ему вдогонку Марша.

— В госпиталь конфедератов, — бросил он на ходу. — Если кто-то и может знать, где они, так это Чарлз Уайтхолл.

— Но почему тебя это так беспокоит? — чуть не плача воскликнула Марша.

Джефф на мгновение задержался в дверях.

— Прошу тебя, не вмешивайся. На дорогах полно бандитов, защищать от них город — моя обязанность.

— Но почему ты считаешь, что на них напали бандиты?

— Я не знаю, Марша. Именно поэтому мне придется поспешить в госпиталь.

Всю дорогу Джефф почти бежал, однако его усилия оказались напрасными. Чарлз Уайтхолл надменно заявил, что понятия не имеет, где в данный момент находятся мисс Синклер и мисс Лонгворт. А даже если бы и знал, то последний человек, которому он сказал бы об этом, — майор Джеффри Бэнкс.

Глава 6

Жаркое полуденное солнце тускло отражалось в сонных водах реки. Рива сидела на берегу, вдыхая изумительный аромат диких трав. Она уже и думать забыла, что на этой земле где-то может быть такое тихое и спокойное место без выстрелов, вражеских солдат, унижения и уныния. Какое счастье, что им удалось благополучно выбраться из Виксберга!

Оказалось, Фостер прибыл в город по заданию генерала Джонстона для организации подпольной деятельности в Виксберге и окрестностях. Те самые банды, о которых столько говорил Джефф Бэнкс, наполовину состояли из агентов армии южан, и Фостер координировал их работу. Согласно полученному им заданию, необходимо было наладить здесь безотказно работающую шпионскую сеть, после чего Фостеру предстояло вернуться в штаб Джонстона, чтобы доложить о результатах; вот почему им оставалось прожить в этом тихом, уютном месте, которое Фостер выбрал для их укрытия, не более двух недель.

По настоянию тети Тео Фостер отправился проведать их старую усадьбу и привез грустные вести: «Серебряные дубы» полностью разрушены, дом сровняли с землей, а вокруг осталось одно пепелище. Голос Фостера дрожал, когда он рассказывал об этом.

Рива всерьез беспокоилась о своем брате: в последнее время он очень осунулся, и с его лица не сходило озабоченное выражение. Каждое утро на рассвете Фостер уходил в город, и каждый раз она боялась, что его схватят солдаты янки. Но удача пока сопутствовала ему.

Рива отправилась к реке набрать воды и как только вышла из дома, тут же унеслась мыслями далеко-далеко. Призрак Джеффа Бэнкса все еще не давал ей покоя. По ночам она вспоминала его жаркие объятия, его тихий голос звучал у нее в ушах, и она никак не могла отделаться от этого нелепого наваждения.

Как же это было глупо с ее стороны! Майор Бэнкс наверняка рад-радешенек, что ему так удачно удалось отделаться от нее и не скомпрометировать себя перед невестой. Теперь прекрасная Марша Симпсон засыпает в его постели, а может, они не спят до рассвета.

Стоило Риве закрыть глаза, как она видела лицо Джеффа, слышала его голос, чувствовала его прикосновения. Идиотка, какая же идиотка! Она же прекрасно знала, что он просто воспользовался ее слабостью и неопытностью, что он играл роль, а все его слова о том, что она единственная женщина в его жизни, — ложь и обман. Она ни на секунду не верила ему даже тогда, но тонула, тонула, тонула в его беспощадных ласках.

В этот момент ее окликнула Теодора, и Рива, повернувшись к дому, заметила подъехавшую группу всадников. Она приветственно помахала им рукой:

— Добрый день, капитан Холл!

— О да, день поистине прекрасен, когда вы встречаете нас вашей очаровательной улыбкой, мисс Рива, — отозвался мужчина, явно принадлежавший к армии конфедератов. Среди всадников лишь он один был в форме, остальные одеты как попало. Этих людей называли «бандами оборванцев».

Рива польщенно улыбнулась:

— Вы истинный джентльмен, капитан, благодарю вас.

— Только потому, что я рядом с истинной леди, — весело улыбнулся капитан Холл, и Рива невольно обратила внимание на то, сколь резко контрастируют его изысканные, мягкие манеры с потрепанным мундиром, старыми сапогами и взлохмаченными волосами.

— Жаль, что вы не застали Фостера, капитан: мой брат уехал сегодня на рассвете в Виксберг, но оставил для вас бумаги.

— Рива, приглашай молодых людей к столу! — позвала Теодора, ставя на огонь чайник. — Мы не зря испекли вчера свежий хлеб. И кстати, у нас осталось немного джема, который Фостер привез в прошлый раз.

— Вы очень любезны, мисс, — отозвался капитан. — Но если позволите, сначала я хотел бы взглянуть на бумаги, которые оставил для нас Фостер.

— Разумеется. — Теодора, вздохнув, достала из ящика конверт и передала его капитану. Вынув из конверта несколько листков, исписанных мелким почерком, капитал Холл стал вдумчиво их читать. Затем, отложив письмо, он удовлетворенно улыбнулся:

— Фостер проделал блестящую работу. Впрочем, так было всегда. Вы должны гордиться своим братом, мисс Рива.

— Я и горжусь, — сдержанно отозвалась Рива. — Горжусь всеми славными солдатами армии Конфедерации, продолжающими бороться за дело, в которое верят.

Капитан Холл взял ее руку и поцеловал:

— Вы одна из самых смелых леди, которые мне встречались, мисс Рива.

В этот момент за дверью послышался шум. И Рива, узнав голос Фостера, выбежала во двор, где ее брат привязывал коня.

— Фостер, что случилось? Мы не ждали тебя раньше вечера… — Она обняла брата и пристально взглянула ему в глаза.

— Нет-нет, все в порядке, — мягко отозвался он. — Просто я закончил свои дела раньше, чем предполагалось. Да и потом… — Он замялся.

— Что потом? — нетерпеливо переспросила Рива.

— В городе у меня возникло странное чувство… нет, скорее ощущение, будто за мной следят. Я несколько раз проверил, но так и не заметил слежки. Наверное, мне все-таки показалось. — Он откинул прядь волос со лба. — Кстати, я сегодня был у Чарлза. — Фостер улыбнулся. — Он просил кое-что передать тебе.

Рива покраснела. Каждый раз, когда брат упоминал Чарлза, ей казалось, что он уже знает о майоре Бэнксе. Однако лицо Фостера оставалось все таким же безоблачным, и девушка с облегчением вздохнула.

— Да? И что же это такое? Фостер хмыкнул.

— Чарлз просил передать, что думает о тебе и сожалеет, что не может быть с тобой рядом. Вот так, малышка, — хитро подмигнул он.

Рива отвела глаза, и Фостер, похлопав ее по плечу, обратился к капитану Холлу:

— Джордж, скажи на милость, что помешало тебе приехать вчера, как мы и договаривались? Надеюсь, у тебя была уважительная причина.

— Янки, Фостер! Янки — самая уважительная причина из всех, которые я мог бы тебе привести.

— Что ж, надеюсь, вы задали им жару?

— И еще какого!

— Вот это хорошо. Давайте же отпразднуем нашу маленькую победу. — Фостер жестом указал на стол, уже накрытый к чаю. — Полагаю, этому прекрасному джему будет уютнее в наших желудках, чем на кухне Бэнкса.

При упоминании Джеффа Бэнкса Рива непроизвольно вздрогнула.

— Фостер, — тихо спросила она, — откуда ты знаешь майора Бэнкса?

— Малышка, ты не забыла — врага надо знать в лицо, вот так. Я уже давно наблюдаю за Лонгворт-Хаусом, в котором сейчас обосновался майор.

Рива всплеснула руками.

— Фостер, как можно быть таким самонадеянно неосторожным! Тебя же могут поймать! Там работают Милли и Сара, они знают тебя в лицо…

Фостер усмехнулся:

— А откуда, ты думаешь, я привез вам банку этого прекрасного джема?

Рива и Теодора, не сговариваясь, расхохотались.

— Аи да Милли! — воскликнули они в один голос.

— Милли также поведала мне кое-что интересное, — продолжал Фостер. — Оказывается, майор Бэнкс был вне себя от гнева, когда узнал, что вы сбежали. Говорят, он весь город поднял на ноги.

— И неудивительно, — усмехнулся капитан Холл. — Я бы тоже рвал и метал, если бы такая прекрасная девушка, как твоя сестра, улизнула от меня.

Реплика капитана прозвучала довольно невинно, но Рива почувствовала, как лицо ее заливает румянец. Она поспешно схватила заварной чайник и отошла с ним в другой угол комнаты, якобы намереваясь заварить чай. Боже, что с ней происходит! Неужели, думала она, такую бурю чувств вызвало в ней одно лишь упоминание имени Джеффа Бэнкса, да еще в таком двусмысленном ракурсе?

Вскоре разговор перешел на деловые темы, после чего, быстро покончив с чаепитием, мужчины стали прощаться.

— Нам пора ехать, мисс Рива, — ласково улыбнулся капитан Холл. — Еще раз повторюсь и скажу от имени всех моих парней: ваша блистательная улыбка скрасила нам этот день. Надеюсь, мы еще не раз с вами увидимся. Мисс Лонгворт, — он повернулся к Теодоре, — мое почтение.

— Желаю вам удачи, капитан Холл, — порывисто откликнулась Рива.

— Раз так, значит, удача всегда будет со мной, — улыбнулся Холл, пришпоривая коня.

Фостер, Рива и Теодора провожали взглядами удаляющихся всадников.

Заметив слезы в глазах сестры, Фостер погладил ее по щеке и чуть насмешливо проговорил:

— Ну вот, малышка, ты и завоевала еще одного поклонника. Надеюсь все же, ты не хочешь сказать, что Чарлз теперь остался с носом?

Рива возмущенно тряхнула головой:

— Фостер, о чем это ты?

— Ну, просто Чарлз давно влюблен в тебя. Он очень страдает оттого, что не может быть с тобой рядом.

— Влюблен? — Рива насмешливо приподняла бровь. — И назначил тебя своим полномочным представителем для проведения переговоров со мной, да?

Фостер улыбнулся:

— Ты же знаешь, как он застенчив.

— Надеюсь, не настолько, чтобы не суметь сказать мне о своих чувствах… если, конечно, они у него действительно имеются.

— Ты не совсем справедлива к нему, милая, — неожиданно вмешалась Теодора.

— Разве? А я-то думала, что о таких вещах обычно говорят тет-а-тет. Что еще просил передать Чарлз?

— Только то, что я тебе уже сказал, — мягко ответил Фостер. — Но я уверен, что его чувства к тебе очень глубоки, и тебе вряд ли стоит их игнорировать.

— Фостер, о каких ты чувствах говоришь? Война еще не закончилась — надеюсь, ты не забыл об этом?

— Но она в конце концов закончится, милая, — Теодора улыбнулась, — а жизнь будет продолжаться. Я уже говорила тебе об этом сразу после того, как янки вошли в Виксберг…

Рива тряхнула головой.

— Когда война закончится, тогда я и буду думать о любви, о чувствах и о будущем муже, а сейчас у нас есть более важные дела.

— Ох, тетя Тео, не даст она нам подобрать ей приличного мужа, — рассмеялся Фостер.

— Если от нас что-то и потребуется, мой дорогой, — отозвалась Теодора, — так это не мешать ей: все равно она оставит последнее слово за собой.

Снова рассмеявшись, Фостер обнял обеих женщин за плечи, и они не спеша направились к дому.


К вечеру немного похолодало. Рива вышла во двор подышать свежим воздухом и немного успокоиться. С тех пор как здесь было произнесено имя майора Бэнкса, она не знала покоя. Мурашки пробегали по ее спине от бесконечных воспоминаний. Разговор о Чарлзе окончательно выбил Риву из колеи. Она не сомневалась: Чарлз прекрасно понял, что произошло между ней и майором Бэнксом. Тогда почему же он до сих пор так внимателен к ней, почему передает через Фостера, что скучает и хочет ее видеть? Ох, она совсем запуталась в своей жизни!

Внезапно Риве показалось, что какая-то легкая тень мелькнула в стороне от нее. Приглядевшись, она, однако, так ничего и не увидела и решила вернуться в дом.

Едва она переступила порог, как за дверью раздался зычный голос:

— Вы окружены армией Федерации! Выходите с поднятыми руками, и никто не пострадает.

Фостер бросился к окну, пытаясь разглядеть что-нибудь за чернотой ночи; Рива и Теодора мертвенно побледнели.

— Фостер, — прошептала Рива, — если они поймают тебя, что они с тобой сделают?

Брат метнул на нее быстрый взгляд, но ничего не ответил.

Требование выходить с поднятыми руками повторили еще раз, и Рива почувствовала, как по ее щекам побежали горячие слезы.

— Неужели они казнят тебя как шпиона? — едва дыша, прошептала она и тут же увидела, как брат достал пистолет. — Нет, Фостер, умоляю!

Он взял ее за руку.

— Малышка, с тобой и с тетей Тео все будет хорошо. Янки ничего вам не сделают.

— Ясно, что не сделают, Фостер. Не думай о нас, подумай о себе!

— Я не сдамся без боя!

— Даже не думай об этом! Они пристрелят тебя, как зайца. Ты же слышал: дом окружен. — Рива на секунду замерла. — Погоди, братец, у меня есть план!

Фостер только отмахнулся.

— Весь твой план, малышка, должен заключаться в том, чтобы сидеть тихо и не высовываться. Они охотятся за мной, поэтому…

— …поэтому у нас есть прекрасная возможность их обмануть. То есть, может, это и не слишком прекрасная возможность, но другого выхода все равно нет. — Рива указала на висящий в углу синий мундир. — Раз они тебя выследили, значит, знают, что ты работаешь под прикрытием. Соответственно они ждут там, снаружи, человека в синем мундире, верно?

Фостер кивнул.

— Так вот, — продолжала Рива. — Я надену мундир. На улице темно, они находятся, наверное, на приличном расстоянии и сразу не разглядят. Когда я выйду с поднятыми руками, тетя Тео выйдет вместе со мной. Увидев нас, они потеряют бдительность, и ты тихонько проскользнешь через запасной выход. Как тебе мой план?

— План прекрасный, малышка, но я не могу подвергать опасности твою жизнь!

— Янки мне ничего не сделают: они же сказали, что если мы сдадимся, то никто не пострадает. А когда они подойдут вплотную и все поймут, ты уже успеешь скрыться.

— И оставить вас одних! Нет уж, лучше я умру здесь, на родной земле.

— И кому будет от этого хоть какая-нибудь польза? — в отчаянии воскликнула Рива. — Думаешь, твое геройство что-нибудь решит? Нет, Фостер, ты нужен нам живым и здоровым. Мне, тете Тео, Конфедерации. Ты еще многое можешь сделать для нашего дела. Подумай хотя бы об этом…

Фостер вздохнул:

— Хорошо, сестра, будь по-твоему.

Рива начала быстро одеваться, но тут же обнаружила, что мундир ей слишком велик. В темноте, конечно, это было не очень заметно, но она выглядела в нем скорее похожей на причудливое крошечное чучело, чем на человека. В результате пришлось в нескольких местах перевязаться веревками, но зато это дало необходимый результат.

Когда все было закончено, Фостер подошел и обнял ее, а потом поцеловал Теодору. Рива погасила весь свет в доме, оставив только едва коптящую лампу, и тогда Фостер крикнул в темноту:

— Эй, вы там! Не стреляйте! Мы сдаемся! Раздалась команда «Не стрелять!», и до боли знакомый Риве голос прокричал:

— Выходите с поднятыми руками! Медленно! По одному!

Бросив прощальный взгляд на Фостера, Рива открыла дверь и переступила порог дома; Теодора последовала за ней.

И тут же со стороны задней двери раздались крики и выстрелы. Рива поняла, что Фостера заметили, вскрикнула и хотела было бежать к нему, но чьи-то крепкие руки удержали ее на месте.

— Стой, стрелять буду! — донесся из-за дома истошный вопль, вслед за которым вновь последовали выстрелы.

Затем кто-то из темноты крикнул:

— Мы пристрелили мерзавца, майор Бэнкс!

Рива снова закричала. Теряя сознание, она увидела, как двое солдат-янки несут бездыханное тело ее брата.


Пожилая женщина бросилась к бездыханному телу, и Джефф Бэнкс без труда узнал в ней Теодору Лонгворт. Пару секунд он не мог прийти в себя. Что происходит? Что она делает здесь? И где же тогда?.. Он отвел спадающую на лицо прядь волос у человека в синем мундире и увидел до боли родное лицо Ривы Синклер. Но что все это значило? Джефф терялся в самых страшных догадках.

Его мысли прервал встревоженный голос одного из солдат:

— Майор, шпион дышит. Он жив.

Услышав эти слова, Теодора Лонгворт умоляюще сложила руки и обратилась к Джеффу:

— Майор Бэнкс, я знаю, что вы благородный человек. Умоляю, позвольте мне перевязать его раны, не дайте ему истечь кровью у меня на руках.

Джефф пожал плечами:

— Разумеется, я не стану запрещать вам этого, мисс Лонгворт. — Он отдал приказ своим солдатам перенести раненого и помочь пожилой женщине, сам же подхватил свою неожиданную драгоценную ношу и уложил ее на постель. Рива по-прежнему была без сознания.

Краем уха он слышал, как Теодора Лонгворт распоряжается его солдатами, отдавая приказы не хуже полководца, но решил не вмешиваться. Единственное, что его сейчас волновало, — как в доме рядом со шпионом южан оказалась его женщина?

Неужели так было задумано с самого начала? Рива втирается в доверие, тайком вынюхивает нужную информацию, собирает сведения, разыгрывает из себя невинную барышню… Не потому ли она так настойчиво пыталась остаться на чердаке? Возможно даже, что она ночью тайно пробиралась в его кабинет и читала секретные документы…

Джефф нахмурился. Ладно, сначала надо привести ее в чувство, сейчас это главное. Он смочил платок в холодной воде, провел им над бровями девушки, и тут же волна воспоминаний нахлынула на него.

Джефф вспомнил душную ночь, когда он на руках принес Риву в комнату, ночь, когда эта неподражаемая упрямица стала его женщиной, вспомнил, как заглушал ее тихие протесты сладкими поцелуями и как она наконец уступила ему. Неужели все это было подстроено лишь для того, чтобы ввести его в заблуждение?

Майор наверняка знал, что был ее первым мужчиной, но сколько же их было после него? Чарлз Уайтхолл? Возможно. Их отношения еще не успели зайти слишком далеко, но он, без сомнения, тоже мечтал о ней. А теперь еще этот шпион…

Неожиданно Рива открыла глаза и, увидев Джеффа, прошипела:

— Это вы, вы во всем виноваты! Мерзавец! Вы убили его! — Она попробовала встать и тут же рухнула обратно на постель.

— Извольте лежать спокойно, мисс Синклер, — раздраженно отозвался Джефф. — У вас только что был обморок. Хотите получить еще один?

Она не слушала его:

— Где Фостер, чудовище? Он жив? Что с ним?

Джефф почувствовал, как в нем вскипает волна жгучей ревности. Кто он — этот человек, чья жизнь так важна для нее?

В этот момент на пороге появилась Теодора, и Рива, вскочив с кровати, бросилась к ней:

— Он жив?

— Жив, Рива, — грустно ответила Теодора, — но я не знаю, много ли ему осталось. Фостер потерял сознание, он истекает кровью. Я сделала все, что в моих силах, но ему нужен врач.

Рива обернулась к Джеффу:

— Вы слышали, ему нужен доктор! Вы обязаны спасти ему жизнь, майор!

— Когда мы прибудем в Виксберг, ему будет оказана надлежащая медицинская помощь, — процедил Джефф сквозь зубы.

— В Виксберг? — в отчаянии воскликнула Рива. — Неужели вы хотите перевозить его в таком состоянии? Да вы с ума сошли!

— Этот человек — шпион, мисс Синклер, и мы обязаны… Рива порывисто кинулась к нему:

— О нет, майор Бэнкс, я умоляю, спасите его, не дайте ему умереть. Это мой брат Фостер! Спасите его, майор…

Джефф фыркнул.

— Ваш брат? Не говорите чепухи, мисс Синклер. Если вы хотите заставить меня сделать по-вашему, придумайте более убедительную причину. Вы с этим южанином совершенно не похожи.

Теодора умоляюще протянула к нему руки:

— Это правда, майор Бэнкс. Человек, которого вы взяли в плен, мой племянник, капитан армии Конфедерации Фостер Синклер. Он такой же честный офицер, как и вы, но по воле судеб сражается на другой стороне… Вернее, сражался. — Голос пожилой дамы задрожал, она отвернулась, и по ее вздрагивающей спине было видно, что она изо всех сил старается сдержать слезы.

Быстро подойдя к тете, Рива обняла ее за плечи и что-то тихо проговорила.

Джефф, не выдержав, чертыхнулся про себя. Он чуть было не сделал величайшей ошибки в своей жизни, ошибки, которая могла стоить ему потери этой женщины. «Ревнивый осел!» — выругал он себя.

Теперь его волновало только одно: как спасти этого южанина? Если Фостер Синклер умрет по его вине, ему никогда больше не держать Риву в своих объятиях.

Немного помедлив, он задумчиво проговорил:

— Учитывая ситуацию, я не могу вызвать сюда нашего доктора. Ваш брат обвиняется в шпионаже, а это тяжелое преступление, Рива. Однако если вы знаете доктора, который мог бы помочь ему, то я пошлю за ним своих людей.

— Чарлз! — воскликнула Рива. — Чарлз придет так скоро, как только сможет.

Джефф слегка поморщился:

— Хорошо, пусть будет Чарлз.

Он вызвал капрала и отдал распоряжение отправиться в госпиталь и привезти доктора Чарлза Уайтхолла.

Кровь, кровь, повсюду была кровь. Рива находилась в каком-то полузабытьи, и лишь время от времени до нее доносились жесткие окрики Чарлза:

— Рива, бинты! Держи крепче. Быстрее, спать будешь потом!

Она старалась держаться изо всех сил, но вскоре у нее все поплыло перед глазами. Запах хлороформа мутил рассудок, а тут еще эта кровь, кровь, кровь.

— Да что с тобой? — В голосе Чарлза послышались обеспокоенные нотки.

— Думаю, на сегодня достаточно, — раздался за его спиной властный голос. — Мисс Лонгворт заменит мисс Риву и поможет вам доделать вашу работу. Вы ведь уже заканчиваете?

— Совершенно верно. Осталось, собственно говоря, только достать пулю и зашить рану.

Мужские голоса проникали в ее сознание словно откуда-то издалека. Рива почувствовала, как сильные руки подняли ее, а потом прохладный ночной воздух ударил ей в лицо.

— Нет-нет, я хочу вернуться к своему брату, я прекрасно себя чувствую, — запротестовала она.

— Не сейчас, — холодно произнес Джефф. — Вы слабы и едва держитесь на ногах. С вашим братом остался доктор Уайтхолл, так что не о чем переживать.

— Но я не могу покинуть его!

— Вы уже и так очень много сделали для вашего брата.

— На моем месте так поступила бы любая женщина. — Глаза Ривы сверкнули, и Джефф испытал жгучее желание поцеловать ее… Но он сдержался.

— Не думаю, что это так. Рива вздернула подбородок.

— Что ж, возможно, северянки ведут себя иначе, но то, что любая южанка поступила бы так же, я ничуть не сомневаюсь.

Джефф покачал головой.

— Лучше нам продолжить этот разговор, когда мы вернемся в Лонгворт-Хаус, мисс Синклер.

Рива вздрогнула.

— Я никогда туда не вернусь. Я никогда не буду жить под одной крышей с вами, майор Бэнкс.

— Ну, это мы еще посмотрим, мисс Синклер. — Джефф не спеша повернулся и направился прочь.

Рива вернулась в дом как раз в тот момент, когда Чарлз закончил свою работу. Она сразу бросилась к нему:

— Как Фостер? С ним все будет в порядке? Чарлз нахмурился.

— Извини, но я пока ничего не могу тебе сказать. Время покажет. Я сделал все, что мог; теперь остается надеяться на то, что организм Фостера будет бороться за жизнь.

В этот момент Фостер застонал и пошевелился. Рива положила ему руку на лоб и тихо проговорила:

— Ты поправишься, брат, обещаю. — Потом она повернулась к Чарлзу: — Милый Чарлз, я никогда не забуду, что ты сделал для нас, и буду благодарна тебе за это всю свою жизнь.

Джефф вернулся в Виксберг на рассвете. Распорядившись о том, чтобы раненого Фостера Синклера отвезли в госпиталь конфедератов, он направился в штаб генерала Макферсона. На душе у него скребли кошки.

Вспоминая минувшую беспокойную ночь, Джефф никак не мог выкинуть из головы мысль о том, что едва не потерял свою любимую. Прокручивая перед мысленным взором только что происшедшие события, он вспоминал, как Рива Синклер вышла на крыльцо в мундире своего брата, рискуя получить пулю в лоб, как она кричала, что ненавидит его и никогда не простит смерти брата. А потом она бросилась в объятия Чарлза Уайтхолла, когда тот приехал про. оперировать Фостера. Сопоставляя все эти факты, Джефф становился все мрачнее и мрачнее.

Постучав в кабинет Макферсона, он дождался позволения войти и переступил порог. Поднявшись и сделав шаг навстречу, генерал протянул ему руку.

— Майор Бэнкс, — мягко сказал он, — если бы я не знал, что ваша военная операция по поимке главаря бандитов завершилась успешно, по вашему лицу я бы сделал вывод, что все провалилось в тартарары. Но вы прекрасно поработали, Джефф!

— Благодарю вас, сэр, — сдержанно отозвался Джефф.

— Кроме того, мне донесли, — продолжал генерал, — что пойманный шпион оказался братом той самой мисс Ривы Синклер, в доме которой расположился ваш штаб.

— Это действительно так, сэр.

— Полагаю, вам не в чем винить себя. Известно, что Фостер Синклер получал указания напрямую от генерала Джонстона и вел в Виксберге серьезную подрывную работу. Вы просто сделали то, что должны были сделать. Даже если Фостер Синклер не выживет…

— Ему оказали необходимую медицинскую помощь, сэр, и я полагаю, что с ним все будет в порядке.

— Что ж, если так, то у нас появится отличная возможность получить сведения о планах врага.

— Разумеется, сэр. Но пока он очень слаб и приходит в себя не более чем на пару минут.

— Полагаю, вы приняли все необходимые меры безопасности, майор Бэнкс?

— Разумеется, сэр. Я лично проследил, чтобы Фостера Синклера поместили в отдельную палату в госпитале, и поставил там охрану. Мои люди докладывают мне о его состоянии через каждый час.

— Прекрасно, майор. — Макферсон задумчиво покивал, а потом продолжил после короткой паузы: — Теперь я вот о чем хочу с вами поговорить и прошу воспринять мои слова со всем присущим вам хладнокровием и выдержкой… — При этих словах Джефф ощутимо напрягся. — Ранее я полагал своей обязанностью напоминать вам о том, что южане, и особенно южанки, имеют право на человеческое сострадание с нашей стороны. Я знаю вас как прекрасного солдата, Джефф, безупречного офицера, жесткого командира. Я знаю, что могу всегда рассчитывать на вас в сложных ситуациях, что могу положиться на ваше умение четко и беспристрастно оценивать любую ситуацию. — Генерал снова сделал паузу. — Однако обстоятельства сложились так, что происходящие события, по всей видимости, коснулись вас напрямую.

— Нет, сэр! — протестующе воскликнул майор, однако генерал остановил его нетерпеливым жестом.

— Выслушайте меня до конца. Я не намереваюсь уязвить ваше самолюбие или обидеть вас; именно поэтому я и начал с того, что уважаю вас как человека и офицера. — Он поднялся из-за стола и подошел к окну. — Я также прекрасно понимаю, что Рива Синклер — красивая, эффектная девушка, которая может вскружить голову любому мужчине. Но она южанка, Джефф, и никогда не скрывала своего отношения к нам, северянам. Судя по той информации, которой я располагаю, она открыто выражала свое недовольство действиями властей, вступая с ними в конфликт при каждом удобном случае. Вы ведь не станете это отрицать, не так ли?

Джефф молчал.

— Таким образом, — продолжал генерал, — ваше желание защитить ее и ее брата выглядит несколько… непрофессионально. Надеюсь, вы меня понимаете. Ситуация может повернуться как угодно: идет война, и эта война еще не закончена, какие бы радужные планы на ближайшее будущее мы себе ни строили. Вы согласны со мной, майор?

Бэнкс молча кивнул.

— Вот и хорошо. Честно говоря, мне хотелось бы, чтобы этот разговор стал последним на данную тему, Джефф, — миролюбиво заключил генерал. — Полагаю, сейчас вам лучше всего напрямую заняться делом Фостера Синклера. Как только он будет в состоянии дать показания, необходимо тут же допросить его.

— Слушаюсь, — сдержанно проговорил Джефф. — Теперь я могу быть свободен?

— Да, ступайте. — Макферсон едва заметно улыбнулся. Не говоря более ни слова, Джефф поднялся, но выйдя, все же не удержался и чертыхнулся сквозь зубы.

Марша Симпсон отложила в сторону прочитанное письмо, и на глазах у нее заблестели слезы. Что за ужасная женщина эта Харриет Уиллис! И зачем ей было в таких подробностях рассказывать о том, что Джефф ухлестывает за этой своенравной южанкой Ривой Синклер? Если таким образом Харриет намеревалась заручиться дружбой Марши, то она выбрала заведомо неверную тактику.

Марша вышла на балкон особняка своего отца, вздохнула полной грудью свежий воздух, напоенный ароматом душистых роз, и в сердцах стукнула кулачком по балконной ограде.

У них с Джеффом все было так хорошо, пока не началась эта дурацкая война! Марша ни секунды не сомневалась, что Джефф по-настоящему любил ее, и желание жениться на ней было продиктовано его чувствами, а не обязательствами перед ее отцом.

Сколько Марша себя помнила, она всегда была влюблена в Джеффа. Ей было восемь лет, когда четырнадцатилетний подросток Джеффри Бэнкс появился в их доме. Она потеряла мать, он — отца, и оба чувствовали себя одинокими в этом мире — вот почему их сердца вмиг нашли дорогу друг к другу.

Джеффри был сыном одного из работников ее отца, и когда его отец погиб, Уолтер Симпсон взял мальчика к себе в дом, потому что всегда мечтал иметь сына.

Дети росли, и Марша ужасно боялась, что Джефф женится раньше, чем она достигнет возраста девушки на выданье. Ни для кого не было секретом, что Джефф не ограничивал себя в интимных связях с представительницами противоположного пола, но ни к одной из красоток он не относился серьезно.

С Маршей все было как раз наоборот: молодой человек всегда был с ней нежен и ласков, но не более того. Она применила все доступные средства, чтобы помочь ему завоевать доверие и уважение ее отца, и с ее невидимой помощью — о, сколько усилий для нее стоило это скрывать! — Джеффри Бэнкс добился немалых успехов. Но последнего шага она сделать не могла. Употребив все свое женское обаяние — а природа не обделила ее ни умом, ни красотой, — Марша наслаждалась его ласками, комплиментами и поцелуями, но он так ни разу и не решился переступить черты и сделать ее своей. Даже после того, как вопрос помолвки между ними стал делом решенным, для нее так ничего и не изменилось.

Со временем Марша привыкла к такой ситуации. Она убедила себя в том, что главное для нее — трепетное отношение Джеффа, а то, что он спит с другими женщинами, не имеет решающего значения, если каждый раз потом он все равно возвращается к ней, его официальной невесте. Свадьба должна была состояться после окончания военной кампании, и Марша все никак не могла дождаться, когда эта дурацкая война закончится и ее любимый вернется домой.

Наконец ее терпение истощилось, и она решила сама навестить его; вот только теперь она уже не могла с уверенностью сказать, правильно ли поступила и чем все это закончится.

С одной стороны, она приехала вовремя, чтобы успеть предотвратить связь Джеффа с этой странной южанкой; с другой — возможно, было бы лучше, если бы ситуация выглядела так, будто она ничего о ней не знает. Тогда после того, как мужской интерес Джеффа будет удовлетворен, он мог бы без помех вернуться в лоно семьи. Теперь же делать вид, будто она ничего не замечает, стало для Марши весьма затруднительно.

Смахнув слезы, она с досадой подумала о том, как огорчился Джефф, когда выяснилось, что Рива Синклер сбежала, как неистово он искал ее по всему городу. Господи, и что он нашел в этой замухрышке?

Марша вспомнила свою первую встречу с Ривой Синклер, и губы ее искривились в жестокой усмешке. Назвать эту девицу красавицей мог бы только умалишенный, хотя Марша вполне допускала, что дело было в том, что южанка измотана, у нее нет приличной одежды и возможности привести себя в порядок. Но ведь именно такой она и нравится Джеффу, черт бы ее побрал!

Марша сжала губы, глаза ее потемнели от гнева. Правда, в письме Харриет говорилось о том, что южанка отказалась возвращаться в Лонгворт-Хаус и решила остаться в госпитале рядом со своим братом. Это уже кое-что. По крайней мере Джеффу будет труднее с ней встречаться.

Ее мысли прервал осторожный стук в дверь.

— В чем дело? — резко спросила она.

— Мистер Симпсон интересуется, когда вы спуститесь к столу, мисс.

— Скажи, что я сейчас приду Дженни. Отец один?

— Нет, мисс, с ним мистер Адэр. Ваш отец сказал, что вам необходимо подписать какие-то бумаги.

Марша поморщилась. Ей не составит труда скрыть свое раздраженное состояние от отца, но Брайан Адэр… Самая отвратительная черта его характера — проницательность, и он видит ее насквозь. Лучше бы он думал больше о своих делах, чем о ее проблемах.

Брайан был лучшим другом Джеффа, однако совершенно не похож на ее возлюбленного. Стройный блондин, серьезный, спокойный молодой человек, он отнюдь не имел той жгучей привлекательности, которая присутствовала в Джеффе Бэнксе, заставляя женщин терять голову от одного его вида. Скорее уж Брайану больше была свойственна рассудительность и сдержанность; вот только к Марше это не относилось: Брайан вечно лез к ней со своими советами и поучениями. Когда они с Джеффом объявили о своей помолвке, Брайан отвел ее в сторону и заявил, что теперь нисколько не сомневается в том, что она абсолютная дура. Он сказал также, что Джефф понимает только физическую сторону отношений между мужчиной и женщиной. Брайан не сомневался, что между ней и Джеффом интимной близости не было, а значит, даже этой толики внимания со стороны своего жениха Марша всегда будет лишена. Его слова прозвучали как издевательство, а когда девушка в гневе прошипела, что он никак не может быть уверен насчет их с Джеффом близости, Брайан только усмехнулся в ответ.

Теперь, после письма Харриет Уиллис, слова Брайана снова прозвучали в ее голове тревожным набатом. Да, Джефф всегда был ласков и обходителен с ней, но действительно никогда не делал попытки сблизиться. Марша объясняла это тем, что ее жених хочет целовать в первую брачную ночь девственницу, однако сейчас у нее возникли сильные сомнения по этому поводу.

Поправив прическу перед зеркалом, Марша вышла из комнаты и спустилась в кабинет отца.

— Ах, дочка, ну наконец-то ты соизволила почтить нас своим присутствием, — добродушно улыбнулся мистер Симпсон. — А мы уж решили, что ты сегодня не в настроении вникать в тонкие юридические подробности.

— Юридические подробности? — Марша приподняла бровь, всем своим видом демонстрируя скуку. — Если бы я знала, что вы позвали меня за этим, отец, то прислала бы свои извинения через Дженни. Поверьте, я сегодня действительно не в настроении.

— Ну-ну, Марша, — усмехнулся Брайан, — эти дела не займут у тебя много времени. Ты же знаешь, что я лучший адвокат штата и поэтому быстро сумею все тебе растолковать.

— Лучший адвокат штата? — Марша надменно вздернула подбородок. — А не слишком ли вы самонадеянны, мистер Адэр?

— Хватит задирать нос, Марша, — рассмеялся Брайан. — Это же я, твой старинный приятель, друг детства; так почему же ты разговариваешь со мной таким холодным тоном?

— Он прав, дочка, — все так же добродушно заметил мистер Симпсон.

— Вовсе нет! — возмутилась девушка. — Просто я терпеть не могу, когда мужчина выставляет себя всезнайкой, а Брайан в последнее время только этим и занимается.

Бледно-голубые глаза Брайана Адэра внимательно изучали ее лицо.

— Выставляю? Марша, но я и вправду всезнайка… Ну, почти всезнайка. По крайней мере очень во многих вопросах, поверь мне.

Мистер Симпсон потрепал Брайана по плечу:

— Ладно, дети, вы тут сами разбирайтесь, а мне необходимо через полчаса быть на важной встрече. Марша, — обратился он к дочери, — я все-таки надеюсь, что ты выделишь время для Брайана и выслушаешь то, что он собирался тебе сказать, а тебя, Брайан, я прошу быть терпеливее с моей дочерью. Ты же знаешь, какой у нее взрывной характер…

— А все потому, мистер Симпсон, что вы ее разбаловали не на шутку, — поддразнил Брайан.

— Да как ты смеешь! — воскликнула Марша, но оба мужчины только рассмеялись в ответ.

Когда, попрощавшись, отец Марши оставил молодых людей наедине, оба с минуту молчали, а затем Брайан спросил:

— Итак, Марша, ты не хочешь рассказать мне, что случилось?

Она подняла на него тревожный взгляд:

— Не понимаю, о чем ты.

— Думаю, прекрасно понимаешь. Тебе не удастся скрыть это от меня: ведь я намного проницательнее, чем мистер Симпсон.

— Скорее уж намного самонадеяннее, — фыркнула Марша.

— Не будем спорить о терминах, — хмыкнул Брайан. — Я полагаю, что так сильно расстроить тебя могло только нечто, случившееся между тобой и Джеффом. Как прошла твоя поездка?

— О, с этим все прекрасно, Брайан. И между нами с Джеффом все прекрасно. А когда мы поженимся, все будет и вовсе замечательно: Джефф перестанет смотреть на других женщин, и в его жизни буду существовать только я…

— Выходит, сейчас это не так? — холодно прервал ее Брайан. — Ты узнала, что в Виксберге у Джеффа есть другая женщина?

— Кто сказал тебе подобную чушь? — Марша гневно посмотрела на него.

— Ты. — Брайан грустно улыбнулся.

— Ложь! — Марша чуть не задохнулась от негодования. Брайан кинулся к ней и, крепко обняв, стал поглаживать ее по голове.

— Ну, успокойся, успокойся, прошу тебя. Я желаю тебе только добра — и тебе, и Джеффу… Вот только я совершенно точно знаю, что вы никогда не сможете быть счастливы вместе. Вы не подходите друг другу, потому что слишком разные, и с этим ничего не поделаешь.

— Это не твоего ума дело, — всхлипнула Марша.

— Возможно. Но вы оба мне небезразличны — вот почему я вмешиваюсь.

— У нас с Джеффом все будет хорошо, — сквозь слезы пробормотала Марша. — Может быть, не сразу, но обязательно будет. Несмотря на все эти дурацкие письма, в которых…

— Какие письма, Марша?

— Не важно. Письма доброжелателей, которые тоже хотят открыть мне глаза, а заодно помешать нам быть вместе. Все равно у вас ничего не получится. — Марша вырвалась из его объятий и выбежала из комнаты.

Тяжело вздохнув, Брайан вернулся к столу и собрал разложенные на нем документы. Ему было совершенно ясно, что теперь все деловые разговоры придется отложить на потом.

Глава 7

— Ему все еще не стало лучше, да? — прошептала Рива печально глядя на спящего брата.

Чарлз нежно коснулся ее волос.

— Боюсь, что нет. Я сделал все возможное, но твой брат в очень тяжелом состоянии. Если бы организм был в силах справиться с болезнью, то сейчас он бы уже выздоравливал, однако этого не происходит. У него снова начался жар, время от времени открывается сильное кровотечение и…

Рива прервала его:

— Что с ним будет, Чарлз? Он умрет?

— Послушай, Рива. — Чарлз взял ее руку. — Мне нужно серьезно поговорить с тобой… но только не здесь. Фостер время от времени приходит в сознание, он может услышать мои слова… В общем, я не хочу говорить при нем, потому что это очень печальный разговор.

Рива вытерла слезы и последовала за Чарлзом. За дверью круглые сутки дежурил федеральный патруль, и, каждый раз проходя мимо, Рива с ужасом думала, что если Фостер и выживет, то его ожидает незавидная судьба вражеского шпиона.

В дверях она остановилась.

— Чарлз, мы не можем оставить Фостера одного. Вдруг ему станет хуже?

— Вряд ли это случится. Ты провела у его постели несколько бессонных ночей, но от этого ему не стало лучше, — мягко, но решительно отозвался Чарлз. — Тебе самой надо хотя бы на пару минут вырваться из этой обстановки.

— Ох, Чарлз, сейчас не время заботиться обо мне, умоляю тебя! У меня замирает сердце всякий раз, когда я думаю, что ему может что-то понадобиться именно в тот момент, когда я буду вынуждена на пару минут отлучиться. Я представляю, как он приходит в себя, жадно хватает воздух ртом, но рядом никого нет, и некому даже подать ему стакан воды…

Заметив в глазах Ривы панический страх, Чарлз решил не спорить с ней и, подозвав одного из санитаров, приказал ему побыть в палате Фостера, пока его сестра не вернется обратно. Только после этого они прошли в кабинет Чарлза, и он, достав из ящика бутылку коньяку, налил немного в стакан и протянул его Риве:

— Вот, выпей, пожалуйста.

— Нет, не надо, Чарлз, со мной все в порядке, — попыталась отказаться Рива.

— Если бы все было в порядке, я бы знал об этом, — грустно улыбнулся Чарлз. — Нет, Рива, тебе очень тяжело, ты на грани нервного срыва. Тебе надо взять себя в руки и успокоиться, потому что разговор нам с тобой предстоит сложный и неприятный. Если бы ты сейчас взглянула в зеркало, то сама бы ужаснулась. Разве можно доводить себя до такого состояния!

— Ладно уж. — Рива взяла стакан, пригубила янтарную жидкость, и щеки ее тут же зарумянились. — Теперь я выгляжу лучше? — слабо улыбнулась она.

— Немного, — сдержанно кивнул Чарлз.

Даже в эту печальную минуту он не в силах был противиться ее неземной красоте. Хотя Рива была по-прежнему бледна и казалась изможденной, но странным образом это только подчеркивало ее тонкие черты лица, линию губ, изгиб шеи, соблазнительный силуэт. На ее бледном лице томительными огнями мерцали темно-изумрудные глаза, и у Чарлза перехватывало дыхание. Ему достаточно сделать несколько шагов, чтобы прижаться губами к ее зовущим губам…

О, как он ненавидел эту войну, перечеркнувшую все его радужные планы! Если бы не война, он бы не сидел сейчас в этом пропахшем кровью и смертью госпитале и не ранил самое любимое в мире сердце страшными известиями. Возможно, рука об руку они сейчас гуляли бы в городском парке, или наслаждались верховой прогулкой в окрестностях усадьбы «Серебряные дубы», или танцевали бы на званом вечере, устроенном одним из их общих друзей. Он кружил бы ее в немыслимо волнующих движениях вальса и, заглядывая в глаза, говорил ей о своей любви…

— Итак, что ты хотел мне сказать? — глухим голосом спросила Рива.

Чарлз долго не решался заговорить, хотя понимал, что чем больше он будет мяться, тем сильнее ее волнение. Однако неизвестно еще, как она отреагирует на то, что он собирается ей сказать.

— Понимаешь, Рива, — осторожно начал он, — я сделал все возможное, чтобы оказать твоему брату и моему лучшему другу самую квалифицированную медицинскую помощь, но боюсь, в сложившейся ситуации моих сил недостаточно.

— Что это значит, Чарлз? — Рива испуганно посмотрела на него.

Уайтхолл тяжело вздохнул. Выхода нет — все равно ему придется это сказать.

— Дело в том, что у Фостера началось заражение крови. Боюсь, теперь все мои дальнейшие усилия будут бесполезны.

— Заражение крови? — воскликнула Рива. — Но как это могло случиться? Ведь мы были так осторожны, сразу промыли его раны, а потом ты сделал операцию…

— Никто не может дать ответ на этот вопрос, — тихо ответил Чарлз. — Никто не знает, почему одни пациенты быстро идут на поправку, а другие умирают от заражения крови, хотя и тем и другим была оказана надлежащая медицинская помощь и уход после операции. Я слышал, что врачи в госпитале северян научились как-то бороться с этой проблемой, но это только слухи, достоверных данных у меня нет. К тому же я не представляю, чтобы кто-то из их врачей стал лечить человека, обвиняющегося в шпионаже.

Рива всхлипнула:

— То есть ты хочешь сказать… ты хочешь сказать, что Фостер…

— Рива, прошу тебя… — Ее горе разрывало ему сердце. Он видел, как дрожат ее губы, какой страх мерцает на дне ее прекрасных глаз, подернутых влажной пеленой отчаяния.

— О нет, Чарлз, ты не можешь так думать! Фостер не умрет! — закричала Рива, обливаясь слезами.

Чарлз чувствовал, что больше не в силах выносить эту пытку; вскочив, он бросился к Риве и нежно обнял ее за плечи.

— Дорогая, ты должна быть сильной. Чудеса случаются, я знаю, но сейчас мы можем только молиться.

Девушка подняла на него заплаканные глаза, в которых светились отчаяние и решимость. У Чарлза перехватило дыхание — даже в безутешном горе Рива была неотразима. Ему стало стыдно за такие грешные мысли, но все, о чем он сейчас мог думать, — это то, как сильно его желание поцеловать ее.

Все эти дни Чарлз Уайтхолл был полностью погружен в лечение Фостера, стараясь не замечать Риву, чтобы не отвлекать себя мыслями о ней. Временами он корил себя за то, что в такой тяжелый час не может противостоять искушению, но мужское естество брало верх. Каждый раз, когда Рива появлялась в его поле зрения, он не мог думать ни о чем другом. Казалось, эта борьба настолько распалила его страсть, что он просто не в силах был себя контролировать. Раньше, когда Чарлз имел возможность каждый день видеть Риву и в любой момент мог признаться ей в своих чувствах, он не ощущал необходимости торопиться, считая, что все должно идти своим чередом; однако теперь, ежеминутно сталкиваясь с чужими смертями и страданиями, он стал чувствовать ценность каждого мига жизни и понял, что нельзя терять драгоценное время на бесплодное ожидание.

Как назло, это прозрение пришло к нему именно сейчас, когда меньше всего следовало мечтать о любви. Но с другой стороны, может быть, именно сейчас и пришло время об этом подумать? Если мирная жизнь располагала к праздному времяпрепровождению, то экстренные ситуации, с которыми постоянно сталкивала Чарлза война, наоборот, требовали пользоваться каждой спокойной минутой, чтобы рассказать дорогим людям о своих чувствах. Времени на размышления терять было нельзя просто потому, что ни у кого теперь не было этого времени.

Чарлз сжал в своих горячих ладонях ледяные пальцы возлюбленной. Рива смотрела на него так, как будто именно от него зависела вся ее дальнейшая жизнь. Может быть, она еще надеялась, что произойдет чудо и он, Чарлз, сейчас скажет, что надежда на спасение Фостера все же существует. Хотя ее брат очень слаб, он сможет сделать так, чтобы тот быстро пошел на поправку. Рива надеялась на него, как на Бога, но перед ней был всего лишь безумно влюбленный мужчина, который не мог отвести от нее глаз и в то же время не смел признаться ей в своих грешных мыслях.

Казалось, Рива все никак не могла поверить в то, что услышала всего минуту назад.

— Молиться? О нет, Чарлз, нет! Скажи мне, что я могу сделать? Может, нужны какие-то лекарства, которых у тебя нет? Клянусь, я любым способом их раздобуду. Только не говори, что ты сдался, только не говори, что смирился, только не говори, что опустил руки и не будешь больше бороться за жизнь моего брата!

В ее изумрудных глазах сверкали бриллиантовые слезы, лицо горело, волосы растрепались. В эту секунду Чарлз не мог думать ни о чем, кроме того, как сильно он любит эту удивительную женщину. Кажется, так было всегда, начиная с того момента, как он впервые увидел ее. Тогда его лучший друг Фостер Синклер, умирающий сейчас на больничной койке, впервые пригласил его к себе в дом и представил сестре.

Чарлз больше не мог сопротивляться зову своей разгоряченной плоти. Порывисто обняв Риву, он пробормотал:

— Любовь моя, ты же знаешь, я перевернул бы весь мир, если бы была хоть малейшая возможность что-нибудь изменить. Тебе известно, сколь много для меня значит Фостер и сколь много значишь для меня ты, дорогая! Поверь, я…

Его голос прервался, и он, найдя губами ее губы, приник к ним страстным поцелуем. Не в силах сопротивляться, Рива открылась навстречу, словно доверяясь тому, чьи глаза сейчас горели огнем неподдельной страсти.

Она потеряла счет времени, растворившись в страстной нежности, которой окутал ее Чарлз. В этот миг весь ужас происходящего померк перед ней, будто некто приглушил слишком яркий свет. Покоренный Виксберг, пропахшая кровью и смертью больница, умирающий брат — все отступило на задний план, оставляя в ее сознании место лишь для внезапно вспыхнувшего порыва чувств. Она обняла Чарлза, ласково водя пальцами по его шее, и со всем пылом ответила на его поцелуй.

Неожиданно дверь в кабинет распахнулась, но, отпрянув от Чарлза, Рива тут же снова оказалась в чьих-то крепких объятиях, а затем над ее головой раздался гневный мужской голос:

— Какого черта здесь происходит?

Замирая от ужаса, Рива поняла, что это голос майора Бэнкса и именно он сейчас крепко держит ее за плечи.

— Послушайте, что вы здесь делаете? — возмущенно выкрикнул Чарлз.

— Что я здесь делаю? — издевательски повторил Джефф, крепче обхватывая Риву. — Я пришел справиться о здоровье арестованного Фостера Синклера, капитан Уайтхолл. Однако, как я теперь вижу, судьба этого человека волнует только меня, а вы с мисс Синклер нашли себе более интересное занятие…

Чувствуя себя предательницей, Рива вырвалась из рук майора Бэнкса. Гнев и отчаяние светились в ее глазах. Весь ужас ситуации только что дошел до нее в полной мере, и хотя ей претило соглашаться в чем-нибудь с майором, однако в глубине души она знала, что он прав.

Как она могла настолько забыться в объятиях Чарлза в то время, когда ее брат находится на грани гибели? Разумеется, дело не в словах заносчивого майора, но самой себе она простить такого проступка не могла.

Видимо, из-за этого ее ненависть к майору Бэнксу еще больше возросла. В конце концов, именно из-за этого человека ее брат оказался на смертном ложе. И он еще осмеливается в чем-то ее упрекать! Если бы не ее слезные мольбы, майор Бэнкс попросту бросил бы Фостера умирать там, в лесу, сославшись на соответствующие инструкции и распоряжения, но, видимо, ему очень хотелось изобразить из себя джентльмена, вот он и согласился ей помочь.

Однако его мнимая любезность ни на секунду не могла обмануть Риву. Джефф Бэнкс был и остается ее врагом, что бы он для нее ни сделал. И он последний человек, который смеет в чем-нибудь ее упрекать, учитывая… учитывая то, что между ними произошло.

Воспоминания о собственном падении придали гневу девушки новую силу, и, зашипев, как разъяренная кошка, Рива яростно набросилась на Джеффа с обвинениями:

— Нечего строить из себя святого, майор! Единственное, что вас беспокоит, — это когда вы сможете перед всеми отличиться и допросить моего брата! Но вас опять ждет неудача! У вас не будет такой возможности, майор, потому что мой брат… — ее голос стал почти неслышным, — потому что мой брат умирает. — Едва Рива произнесла последние слова, как слезы потоком хлынули из ее глаз.

Джефф перевел хмурый взгляд на Чарлза.

— Это правда, доктор? — стараясь говорить спокойно, спросил он.

Чарлз поднял на него полные ненависти глаза:

— Да, майор Бэнкс, к моему великому сожалению, это чистейшая правда.

При этих словах Рива бросилась к Уайтхоллу, опустила ему голову на плечо и еще сильнее заплакала. Чарлз обнял ее, не глядя больше на майора Бэнкса.

Оказавшись вновь в объятиях Чарлза, Рива почувствовала себя спокойнее. Она верила, что Чарлз поцеловал ее, исключительно желая утешить: он никогда бы не стал питать грязных мыслей, находясь у ложа смертельно больного друга.

Внезапно Рива подумала, что она всегда относилась к Чарлзу больше как к другу, нежели как к влюбленному в нее молодому мужчине, хотя давно подозревала о его чувствах, и его скомканное объяснение на холме в день, когда Викеберг был отдан на растерзание армии янки, не открыло для нее ничего нового.

В то же время она привыкла к тому, что рядом с Чарлзом ей всегда хорошо и спокойно. Его прикосновения и взгляды не вызывали в ней такую бурю эмоций, как… как это умел мастерски делать Джефф Бэнкс; однако она была уверена в искренности его чувств и честности намерений, а это могло искупить недостаток страсти…

Поймав себя на этой мысли, Рива пришла в ужас. О Боже, о чем она только думает! И почему каждый раз, когда перед ней появляется этот несносный майор Бэнкс, ее мысли тут же принимают самый невероятный оборот?

Искоса бросив взгляд на стоящего в стороне Бэнкса, девушка заметила, как яростно пульсирует у него на лбу вздувшаяся синяя жилка. Внутренне торжествуя, что наконец-то она может не подчиниться его приказу, Рива плотнее прижалась к груди Чарлза и сразу почувствовала, какое напряжение в его теле вызвало ее инстинктивное движение.

При виде этой сцены Джефф чуть не заскрипел зубами. Едва сдерживая рвущийся изнутри гнев, он мрачно проговорил:

— Если в состоянии здоровья арестованного произойдут какие-либо изменения, потрудитесь немедленно сообщить мне об этом, — и, не дожидаясь ответа, вышел за дверь.


Несколько часов спустя Рива покинула здание госпиталя Конфедерации и направилась в сторону холмов.

В последние дни она часто находила себе убежище на вершине холма, сбегая туда от кровавой суеты госпиталя, безутешных мыслей о брате и болезненных воспоминаний о майоре Бэнксе. От этого места веяло каким-то неколебимым покоем и тихой невозмутимостью бытия, и это давало ей силы, вернувшись в город, бороться с очередными неприятностями и проблемами, которые обрушивались в последнее время на ее голову с завидным постоянством.

И все же никогда еще ее сердце так не разрывалось от горя, как теперь. Чувствуя себя совершенно беспомощной перед новым ударом судьбы, Рива бессильно опустилась на траву возле пещеры, служившей ей укрытием во время бомбардировки Виксберга, и беззвучно заплакала.

Впервые ей не к кому было обратиться за помощью и утешением. Оставаясь рядом с Чарлзом, она рисковала спровоцировать повторение сцены, происшедшей между ними в госпитале несколькими часами ранее, раздосадованным свидетелем которой волей случая оказался майор Бэнкс.

Представив себе, что ей нужно будет сказать Теодоре о том, что Фостер вот-вот умрет, Рива заплакала еще безутешнее. Что, если ее тете станет после этого так же плохо, как и во время осады? Хотя Теодора уже оправилась от своего недуга, новое страшное известие могло повлечь за собой самые печальные последствия, а потери одновременно брата и тети Тео она уже просто не переживет.

«Боже, да что же это со мной, — одернула себя Рива, — и почему я думаю о Фостере так, как будто он уже умер? Я не имею права сдаваться, не имею права опускать руки и должна бороться за его жизнь».

Девушка попыталась восстановить в памяти свой разговор с Чарлзом. По его словам, Фостеру в последние дни не становилось лучше, и по всему было видно, что если дело пойдет так и дальше, он скоро покинет их.

Отчаяние поглотило ее, не оставляя места другим эмоциям. С утра до вечера Рива думала о том, как помочь брату, но ничего не могла придумать. Одно было ясно — на Чарлза рассчитывать больше не приходилось: он действительно сделал все, что мог. Вот если в войсках янки есть такие врачи, которые могут помочь Фостеру, тогда…

По словам Чарлза, слышавшего это от других врачей, в федеральном госпитале некоему доктору Райту удалось спасти жизнь нескольких солдат, находившихся в столь же безнадежном с точки зрения классической медицины состоянии, в котором сейчас пребывал ее брат.

Чарлз рассказывал об этом с видимой неохотой, но Рива была так настойчива, что в конце концов выведала у него все, что он знал, и даже то, о чем он мог только догадываться. Чарлз сам не верил до конца, что слухи правдивы, однако какое-то реальное основание для их возникновения все же должно было существовать.

Рива вздернула подбородок. Что ж, раз это последний шанс, то она просто обязана им воспользоваться. Она пойдет на все, что угодно, лишь бы спасти брата, даже если единственный человек, к которому можно обратиться с просьбой пригласить к Фостеру врача-янки, — это ужасный майор Джеффри Бэнкс.


Джефф задумчиво посмотрел в окно. С утра он снова был занят так нелюбимой им бумажной работой, а мыслями уже который день подряд уносился далеко отсюда. Сцена в госпитале не выходила у него из головы. Он вновь и вновь вспоминал, как страстно Рива целовала этого докторишку, и гнев его не утихал.

Вспоминал он и другую женщину — Маршу Симпсон. Когда-то Джефф любил ее, но это чувство даже приблизительно нельзя было сравнить с теми порывами страсти, которые охватывали его при виде Ривы Синклер. Чувства к Марше были тонкими, тихими и спокойными; скорее, она стала для него другом, а не возлюбленной. Вполне возможно, что они были бы счастливы с ней в браке, но после того, как Джефф встретил Риву, даже думать об этом было невозможно.

Ему вспомнились боль и отчаяние в глазах Ривы, когда он представил ей Маршу как свою невесту. Как же он промахнулся! Необходимо, просто необходимо было выбрать время и объяснить очаровательной южанке, что теперь для него все изменилось и он не представляет рядом ни одной женщины, кроме нее, а чувства к Марше — история давнего прошлого. Теперь для него все иначе.

В этот момент на другом конце улицы майор заметил знакомую фигуру, и сердце его сжалось. Рива! Кажется, она направляется в Лонгворт-Хаус!

У Джеффа задрожали руки, но он усилием воли заставил себя успокоиться. Ему следует встретить строптивую красавицу во всеоружии. Встретить — и ни в коем случае не отпускать.

Рассчитав время, пока Рива дойдет до дома, майор быстрым шагом подошел к лестнице, по которой поднималась девушка.

— К вам мисс Рива Синклер, сэр! — привычно отрапортовал капрал.

Удивленный таким неожиданным поворотом событий и в то же время будучи не в силах сдержать своей радости от того, что Рива пришла к нему сама, Джефф сделал навстречу ей несколько стремительных шагов, крепко схватил за руку и бросил через плечо капралу:

— Хорошо, я сам обо всем позабочусь, а вы можете быть свободны. — Поспешно втащив Риву в кабинет, Джефф плотно закрыл за собой дверь.

Некоторое время они стояли рядом, пристально глядя друг другу в глаза и не произнося ни слова. Казалось, молчание тяготило обоих, но никто из них не в силах был преодолеть стену, внезапно выросшую между ними после сцены в кабинете у Чарлза.

Джефф окинул возбужденным взглядом изящные линии ее тела. Воспоминание о том, что другой мужчина позволил себе прикоснуться к Риве, заставляло его сердце болезненно сжиматься от ревности.

Больше всего Джеффу сейчас хотелось ощутить ее тепло, нежность ее поцелуев, но он взял себя в руки и насмешливо произнес:

— Не ожидал увидеть вас здесь, мисс Синклер. Полагаю, вы пришли просить разрешения проведать свою тетю? В отличие от вас мисс Лонгворт проявила благоразумие и вернулась к себе в комнату.

— Нет, сэр… — тихо отозвалась Рива. — Я пришла к вам. Мне… мне надо поговорить с вами. У меня к вам есть предложение… и если вы отпустите мою руку, я никуда не убегу, можете быть в этом уверены.

Но Джефф и не думал следовать ее совету.

— В этом я ничуть не сомневаюсь, мисс Синклер. Думаю, что в последнее время я был слишком мягок с вами, и это не пошло вам на пользу.

Рива вспыхнула, в голосе ее зазвенели нотки едва сдерживаемого гнева:

— Майор, я пришла сюда не для того, чтобы играть с вами в словесные игры, и уж точно не для того, чтобы выслушивать, что пойдет мне на пользу, а что нет.

Джефф сдержанно улыбнулся и неохотно выпустил ее руку.

— В таком случае не соблаговолите ли вы сообщить мне причину вашего визита? — саркастически спросил он.

Тень сомнения мелькнула на лице девушки, и она замялась, пряча глаза. Майор внимательнее вгляделся в ее заостренные черты лица и тут же пожалел о своей резкости. Ясно было, что Рива пытается изобразить на своем лице спокойствие, однако на самом деле ей откровенно не по себе.

— Хорошо, присаживайтесь, и давайте поговорим, — уже мягче произнес Джефф. — Думаю, сейчас не лучшее время для препирательств, не правда ли?

— Майор, я… Я не знаю, с чего начать… Все дело в том, что эта сцена, которую вы видели в госпитале между мной и Чарлзом…

Джефф вспыхнул.

— Так вы пришли рассказать мне о Чарлзе Уайтхолле, мисс Синклер? — со стальными нотками в голосе прервал ее он.

— О нет, нет! Просто я хотела бы объяснить… Я хотела бы…

Джефф терпеливо ждал, когда она закончит фразу, и Рива, путаясь, договорила срывающимся голосом:

— Состояние моего брата, капитана Фостера Синклера… очень тяжелое. Сегодня утром Чарлз сказал мне, что он… О, Джефф… я не знаю, что мне делать! — Девушка, не выдержав, разрыдалась.

Майор сочувственно коснулся ее руки:

— Что ж, в таком случае, думаю, мне стоит уточнить один момент. Раз уж вы называли меня Джеффом, мисс Синклер, думаю, стоит продолжить эту прекрасную традицию. А я, если вы не возражаете, продолжу называть вас Ривой.

— Как угодно, — тихо произнесла она.

— Прекрасно. В таком случае будь любезна, Рива, присядь в кресло и расскажи мне все.

Девушка покорно опустилась в кресло. Взглянув в глаза майора, она нервно прикусила губу, и Джефф заметил, как сильно побледнело ее лицо.

— Итак?

— Дело в том, — срывающимся голосом начала Рива, — что Фостер действительно умирает. Чарлз сказал мне, — при упоминании имени доктора Уайтхолла Джефф заметно нахмурился, — Чарлз сказал мне, — продолжала она, — что врачи-янки знают, как помочь больным с заражением крови. Я пришла сказать… Я пришла спросить у вас… у тебя, Джефф… Это правда?

— До некоторой степени, — осторожно отозвался Джефф. — Неудач в этом смысле значительно больше, чем побед.

— Но все-таки победы тоже есть? — Да.

— Значит, — Рива чуть не задохнулась от волнения, — значит, у Фостера есть шанс!

Возможно, — стараясь говорить спокойно, кивнул Джефф. — Но с чего вы взяли, что шпиону будет оказана такая помощь? Более того, с чего вы взяли, что я стану вам помогать? Ваш милейший доктор Чарлз Уайтхолл обманул ваши надежды, и что же вы делаете? Ничтоже сумняшеся вы бросаетесь за помощью к «грязному янки», которого до этого обвиняли во всех смертных грехах. Что же случилось с вашей ненавистью ко мне, благородная мисс Рива Синклер? Неужели вы решили простить мне все мои прегрешения только потому, что ваш брат отчаянно нуждается в моей помощи? Из-за этого вы готовы полностью покориться мне, готовы умолять меня о помощи, не правда ли? — В глазах Джеффа загорелся недобрый огонь, когда он произносил эти злые слова, вызванные приступом ревности к Чарлзу Уайтхоллу.

Рива вспыхнула:

— Я не прошу у вас ничего просто так. Я… я готова предоставить соответствующее обеспечение.

— Вот как? — Джефф приподнял бровь. — И о чем же идет речь, моя дорогая мисс Синклер?

— Речь идет о… обо мне.

— Неужели? А с чего вы взяли, что ваше предложение меня заинтересует?

— Но… — Рива замялась. — В прошлый раз…

На этот раз Джефф не смог сдержать раздражения:

— Что же было в прошлый раз, договаривай!

— Вы признались, что я вызываю у вас вполне… однозначные желания, майор… — с трудом подбирая слова, пояснила Рива. — Вы удовлетворили свое желание однажды, но я предполагаю, что оно у вас все еще не пропало. Так что если… если это соответствует истине, то у меня есть все причины предполагать, что мое предложение покажется вам выгодным и даже… соблазнительным. От вас не требуется ничего особенного — только привести к моему брату хорошего врача-янки, который уже успешно лечил таких пациентов, или…

— Или? — подтолкнул ее Джефф.

— Или отправить моего брата в федеральный госпиталь, чтобы врачи лечили его там. Но в том случае, если вы перевезете брата в ваш госпиталь, вы должны обеспечить возможность мне и Чарлзу… доктору Уайтхоллу… беспрепятственно посещать палату, в которой будет находиться мой брат.

— И все эти ваши условия зиждутся только на непоколебимой уверенности, что я жажду вашего тела?

— А разве это не так? — обращая к нему отчаянный взор, воскликнула Рива.

В прошлый раз, — едва сдерживаясь, произнес Джефф, — это было наше общее решение, не правда ли? В прошлый раз ты хотела меня не меньше, чем я хотел тебя. В прошлый раз была страсть, а не хладнокровная сделка.

Рива крепко сжала губы, пытаясь унять внутреннюю дрожь.

— Это неправда, я не давала своего согласия. Вы взяли меня силой.

— Ах так, силой? — выкрикнул Джефф. — И ты не шептала моего имени в порыве страсти, ты не просила меня любить тебя?

— Я…

— Ты, Рива, ты! И клянусь небесами, это повторится вновь.

— Повторится, — едва дыша, отозвалась она. — Повторится столько, сколько вы пожелаете, майор… Джефф, если вы примете мое предложение.

— Твое пред-ло-же-ние… — зло передразнил он, сгорая от неутоленного желания. — Что ж, если ты предлагаешь мне себя на продажу, как товар, то неплохо было бы снять пробу, не правда ли? Я же должен знать, что я покупаю, верно? Я предполагал, что хорошо знаю тебя, Рива Синклер, но сегодня ты не просто удивила меня, сегодня ты поставила меня в тупик, привела в замешательство. И если ты такая прекрасная актриса, как заявляешь об этом, если ты ничего не чувствовала ко мне, хотя и умоляла взять тебя, шепча мое имя той ночью, значит, я ровным счетом ничего о тебе не знаю, и пришло время узнать тебя — настоящую Риву, которая умеет лгать и притворяться, чтобы получить то, что ей нужно.

Стремительно подойдя к девушке, Бэнкс рывком поставил ее на ноги и губами прижался к ее губам. В этом поцелуе были все отчаяние, весь гнев и вся неутоленная страсть, пожиравшая его. В его поцелуе не было нежности, ласки и желания доставить ей удовольствие — лишь безотчетное стремление причинить боль в ответ на жестокие слова, которые он только что от нее услышал.

Но внезапно все изменилось. Как будто некто невидимый переключил рычаг управления, и вместо разгневанного мужчины перед Ривой предстал нежный внимательный любовник. Прикосновения, легкие, как взмах крыльев бабочки, ласкали ее кожу, и вскоре Рива ответила на его поцелуй.

С трудом заставив себя оторваться от нее, Джефф отступил назад.

— И теперь ты снова будешь утверждать, что ничего не чувствуешь ко мне?

Рива некоторое время колебалась, пытаясь взять себя в руки.

— Дело не в том, что я чувствую и чего я не чувствую, — твердо проговорила она. — Мой брат при смерти. Если вы прикажете отправить его в ваш госпиталь и позволите мне и Чарлзу быть постоянно с ним, тогда у вас будет возможность на практике изучить мои чувства к вам. Чтобы получить меня в полное свое распоряжение, вам всего лишь надо выполнить мои несложные условия, Джефф. Я ведь не прошу у вас больше того, что готова предложить взамен. Еще раз повторяю: никаких одолжений мне от вас не нужно.

— О да, я понял, — ухмыльнулся Джефф. — Ты только требуешь плату за свои… хм… услуги. Я прав?

— Называйте это, как вам угодно. — Рива покраснела. — Я должна быть уверена, что ничего не прошу у янки. Для меня это важно, и я буду придерживаться этой точки зрения впредь, вот и все.

— Ты считаешь, что наш обмен равноценен? — издевательски поинтересовался он. — Да, я могу быть уверенным, что был первым твоим мужчиной, но как мне узнать, что я единственный, если ты полагаешь возможным расплачиваться за некоторые вещи… подобным образом.

Рива вспыхнула:

— Ты прекрасно знаешь, что это не так, Джефф! Я никогда и никому в жизни не предлагала себя в обеспечение за, как ты выразился, «некоторые вещи». Ты был и остаешься моим первым и единственным мужчиной, но вовсе не потому, что я так захотела, а потому, что так сложились обстоятельства.

— То есть если бы у тебя была возможность выбирать, ты бы предпочла видеть в этом качестве милейшего доктора Уайтхолла, — безжалостно продолжал Джефф, — но, к сожалению, его услуги бесполезны для тебя в данный момент? Сейчас он ничем не может тебе помочь, поэтому ты предлагаешь себя мне, не забывая, впрочем, что однажды тебе может понадобиться и доктор Уайтхолл, которому ты оставляешь надежду…

Рива, не выдержав, всплеснула руками:

— О, Джефф, неужели ты действительно так думаешь обо мне?

— А что я должен думать, Рива Синклер? Ты могла наплевать на свою южную гордость и просто попросить меня оказать тебе помощь. Неужели ты думаешь, что я бы тебе отказал? Все, что тебе было нужно, — признаться, что ты хочешь быть со мной не меньше, чем я хочу этого. Но это для тебя слишком высокая цена, не правда ли? Вот почему предложить в обмен свое тело показалось тебе более достойным!

— Если бы я сказала, что хочу быть с тобой, я бы попросту соврала, — жестко ответила Рива. — Я предложила тебе договор и жду твоего решения. Кажется, ты уже унизил меня всеми возможными способами, так что теперь можешь наконец дать мне ответ. Согласен ты заключить со мной подобное соглашение или нет?

— Надо же, как хорошо ты все мне объяснила, — прикрывая боль злой иронией, проговорил Джефф. — А скажи мне на милость, когда ты собираешься выполнять свои обязательства по отношению ко мне, если постоянно будешь со своим братом… и доктором Уайтхоллом?

— Не беспокойтесь, — без единой кровинки в лице ответила Рива, вновь переходя на деловой тон. — Во-первых, я перееду обратно в Лонгворт-Хаус, во-вторых, буду при брате, только когда вашего внимания потребуют… другие дела. Я готова полностью выполнить все свои обязательства, но… Скажите, я могу быть уверена, что вы выполните свои?

Джефф усмехнулся:

— Ну, поскольку мои обязательства подразумевают исключительно административные услуги, то можете в этом не сомневаться. Если наши врачи сумеют помочь вашему брату, то он останется жив. Однако у меня тоже есть некоторые требования к нашему… м-м… соглашению.

— Требования? — покраснела Рива.

— Именно так. Поскольку вы заявили, что у вас нет ко мне никаких чувств и предложение ваше обусловлено исключительно беспокойством о судьбе вашего брата, то я должен потребовать от вас прекрасной актерской игры при выполнении своих обязательств, поскольку я не собираюсь ограничивать наши отношения вашей комнатой в Лонгворт-Хаусе.

— Что? — удивленно воскликнула Рива.

— Именно так, — твердо сказал Джефф. — Я настаиваю на том, чтобы вы сопровождали меня, когда это будет необходимо, — раз, и вели себя со мной так, будто вам приятно мое общество, — два. А также были вежливы и обходительны с моими людьми, — это три. Если вы согласны, то мы можем скрепить наше соглашение пламенным поцелуем.

Рива молча кусала губы, боясь встретиться с пронизывающим взглядом Джеффа. Она и сама не понимала, что творится в ее душе. Несмотря на все холодные слова, которые она только что произносила, ей было совершенно ясно, что шанса устоять перед его чарами у нее нет: она уже принадлежит ему со всеми потрохами, покоряясь его властным поцелуям, его нежным прикосновениям. И все же она не должна забывать, что речь идет о соглашении, о договоре, о совместных обязательствах. Очевидно, майор Бэнкс хочет снова посмеяться над ней, и сложившаяся ситуация предоставляет ему для этого великолепную возможность. Что ж, ей придется пойти на поводу у его мужского самолюбия и делать все, что он ей прикажет: другого способа спасти Фостера у нее нет.

— Я согласна на ваши условия… Джефф, — прошептала она.

— Громче! Я не расслышал, что ты сказала, моя радость.

— Я согласна, Джефф, — пролепетала Рива.

— В таком случае надо бы проверить, насколько успешно тебе удастся твоя новая роль.

Внезапно Джефф оказался рядом с ней, крепко обхватил за плечи, запрокинул ее голову и впился поцелуем в ее губы. Поцелуй длился так долго, что Рива уже не представляла, на каком она свете и что творится вокруг. Внутри ее бушевала буря.

Не выдержав, Рива тихо застонала и прижалась к нему всем телом. Тогда Джефф начал осыпать поцелуями ее лицо и шею, покусывать и ласково проводить языком по мочке уха…

Потом он отодвинулся от нее и заглянул ей в глаза:

— Ты прекрасная актриса, Рива Синклер. Думаю, что мы сработаемся.

Рива вздрогнула. Но Джефф крепко взял ее под локоть.

— Не торопись, я еще не дал тебе указаний. — Он насмешливо проследил за тем, как гневно вспыхнули ее глаза, прекрасно понимая, что девушка с трудом сдерживается, чтобы не залепить ему пощечину. — Так вот, сейчас тебе следует вернуться в госпиталь к твоему милому доктору Уайтхоллу и сообщить ему о том, чтобы он готовил больного к перевозке. Все остальное сделаю я. А теперь можешь идти.

Ни слова не говоря, Рива резко повернулась и вышла, а Джефф еще несколько минут смотрел на захлопнувшуюся дверь, пытаясь успокоить бешеное биение сердца. Какая глупость с ее стороны, Боже, какая глупость! Он бы побежал на край света по одному ее тихому слову — так зачем было устраивать весь этот спектакль и так откровенно врать, что она не испытывает к нему никаких чувств! Возможно, она сама пытается себя в этом убедить, но уж он-то неплохо разбирается в женщинах и знает, когда они врут, а когда говорят правду.

Рива Синклер неравнодушна к нему, что бы она там ни говорила, но раз уж ситуация повернулась таким образом, необходимо воспользоваться шансом и убедить ее в том, что их страсть взаимна. Видит Бог, он будет доказывать ей это каждую ночь!

Хотя Милли приготовила на обед очень вкусную курицу, Рива с трудом смогла проглотить маленький кусочек. При этом Джефф не отводил от нее взгляда с того самого момента, как она вошла в столовую, чтобы присоединиться к нему и тете Тео.

Весь день она хлопотала с переправкой Фостера в другую больницу, но если бы пришлось выбирать, возвращаться ли ей обратно в пропахший кровью госпиталь или оставаться здесь, за одним столом с майором Бэнксом, она непременно выбрала бы первое.

— Полагаю, в госпитале все прошло нормально? — как ни в чем не бывало поинтересовался Джефф.

— Да-да, все хорошо, — пробормотала Рива.

— Что ж, я рад. Я дал указания, чтобы вы могли свободно передвигаться по госпиталю и никто не чинил вам препятствий. Мои указания были выполнены?

Рива кивнула:

— Да, спасибо, майор Бэнкс.

— В качестве ответного одолжения, — Джефф усмехнулся и бросил быстрый взгляд на Теодору, которая, разумеется, была не в курсе их с Ривой соглашения, — мне бы хотелось попросить вас называть меня по имени, мисс Синклер. Мне очень нравится, когда мое имя произносится с южным акцентом: получается очень тягуче и красиво, похоже на мурлыканье кошки.

Рива не знала, куда девать глаза. Она боялась, что тетя Тео заподозрит неладное, но пожилая дама, похоже, находилась в самом распрекрасном расположении духа.

— Ты должна оказать эту любезность майору Бэнксу, — энергично поддержала она Джеффа. — Майор так много сделал для нас! Если бы не он, у нас не было бы никакой надежды на выздоровление Фостера.

— Да, разумеется. — Рива, не выдержав, вздохнула. — Разумеется, я тоже очень благодарна… Джеффу.

Услышав свое имя, Джефф расплылся в самодовольной улыбке.

— Так-то лучше, мисс, — с напускным добродушием заметил он. — А теперь я хотел бы осведомиться, не согласитесь ли вы сопровождать меня в госпиталь к вашему брату: после обеда я собирался наведаться туда и поговорить с врачами о состоянии его здоровья, но, кажется, вы не слишком голодны, поэтому мы можем отправиться прямо сейчас.

— О, как вы добры, майор Бэнкс! — воскликнула Теодора.

— Ну что вы, не стоит благодарности, мисс Лонгворт, — вежливо отозвался Джефф.

— Мисс Тео, — с мягкой улыбкой поправила она. Джефф кивнул и улыбнулся в ответ.

Когда они вышли на улицу, Рива гневно обратилась к нему:

— Зачем вы строите из себя святого? Зачем обманываете мою тетю, делая вид, что из одного милосердия согласились помочь нам?

— А разве дело не в милосердии? — подозрительно спокойно поинтересовался Джефф.

— Разумеется, нет! — воскликнула девушка. — Дело в том, что вы просто-таки сластолюбец, не сумевший устоять перед…

Джефф резко остановился и, наклонившись к самому ее уху, отчетливо произнес:

— Сластолюбец? Да, наверное. Я не сумел устоять перед тобой, я не могу выкинуть тебя из головы, не могу послать тебя ко всем чертям, как ты того заслуживаешь. Неужели ты не понимаешь, что могла бы просто попросить меня помочь тебе, а не устраивать это дешевое представление сегодня утром?

— Попросить? — возмутилась Рива. — Я уже говорила вам, что никогда и ни о чем не буду просить янки!

— Ах вот как? — Джефф саркастически улыбнулся. — Зато ты можешь продаться этим же янки, если тебе понадобится…

Неимоверным усилием воли Рива сдержала свой гнев и нарочито спокойным голосом произнесла:

— Помяните мое слово: вы отправитесь в ад, майор Бэнкс. Вы отправитесь в ад за все, что сделали с моей страной и со мной. Но мне нет до этого никакого дела и никогда не будет.


Едва Рива переступила порог больницы, как все мысли о несносном майоре Бэнксе тут же вылетели у нее из головы. Встретив в палате, отведенной Фостеру, доктора Райта, который занимался лечением ее брата, она тихо спросила:

— Скажите, доктор, как Фостер? Каково его состояние?

— Пока он очень плох, — так же тихо ответил Райт. — Боюсь, что мы слишком поздно приступили к лечению, хотя никто не может с уверенностью утверждать, как бы повернулись события, если бы мы сделали это раньше.

— И каков ваш прогноз? — замирая произнесла Рива.

— Неутешительный, мисс Синклер, — помолчав, ответил Райт. — Ваш брат умирает.

У Ривы потемнело в глазах, и, если бы майор Бэнкс вовремя не поддержал ее, она бы упала.

Не обращая ни на кого внимания, Джефф подхватил Риву на руки и попросил доктора показать ему тихое место, где Рива смогла бы прийти в себя.

Проводив их в пустую палату, Райт быстро вышел и через несколько минут вернулся, держа в руках стакан.

— Выпейте, мисс Синклер, и вам станет лучше.

— Что это?

— Виски.

— Похоже, это единственное лекарство, которое предлагается в вашем прекрасном госпитале, — раздраженно произнесла Рива; тогда Джефф взял стакан и жестом попросил доктора удалиться.

Когда они остались одни, Джефф с несвойственной ему мягкостью в голосе проговорил:

— Тебе не стоит обижать доктора Райта, дорогая, он прекрасный врач. Возможно, он был слишком прямолинеен, но в любом случае лучше с разу узнать правду, чем мучиться пустыми надеждами.

— Но это вовсе не пустые надежды! — Рива быстро вытерла слезы. — Я ни за что не допущу, чтобы мой брат умер!

— Хорошо, моя девочка, — грустно улыбнулся Джефф, — давай поговорим об этом чуть позже с доктором Райтом. А сейчас будь умницей, выпей это. — Он протянул ей стакан.

Когда Рива немного успокоилась, они вместе направились в кабинет доктора.

Усталые серые глаза доктора Пола Райта внимательно изучали лицо Ривы, пока она сбивчиво пыталась объяснить ему, почему ее умирающий брат оказался именно здесь:

— Доктор Райт, мне сказали… то есть до меня дошли сведения, что у вас есть какой-то метод лечения, который помогает самым безнадежным больным.

— Это всего лишь слухи, — устало возразил доктор. — Просто некоторые безнадежные больные оказывались достаточно сильными людьми, чтобы противостоять болезни.

— Пол, — мягко вмешался Джефф, — ты знаешь, что до меня тоже доходили такие слухи, и сейчас не время играть словами.

Райт задумчиво молчал, и Рива продолжила:

— Поймите, доктор, я абсолютно уверена, что организм моего брата будет до последнего бороться за жизнь, но необходимо дать ему хоть какой-нибудь самый что ни на есть крохотный шанс. Скажите мне, вы можете это сделать?

Доктор покачал головой.

— У меня есть метод, который я применяю только в самых крайних случаях, когда не остается никаких сомнений в том, что медицина бессильна.

— Разве с моим братом не та же самая история? — настаивала Рива.

— Да, но… Видите ли, мой метод состоит в использовании определенных индийских трав. Сложность заключается в том, что не каждый организм, особенно ослабленный борьбой с болезнью, может выдержать их воздействие.

— Мой брат — сильный человек, доктор, он выдержит.

Майор не мог отвести глаз от Ривы. Сейчас она казалась ему поистине прекрасной. Он был уверен, что ни один мужчина не сможет устоять против этих немыслимых глаз, тонкой улыбки, соединенных в умоляющем жесте рук.

После недолгого колебания доктор Райт медленно покачал головой:

— Не могу вам ничего обещать, мисс Синклер, но постараюсь сделать все возможное. Я попробую спасти вашего брата.

Поздно вечером, сидя у себя в комнате, Рива вспоминала события минувшего дня.

Доктор Райт сдержал обещание: после проведенных им процедур Фостеру стало заметно лучше. Когда Чарлз сообщил ей об этом, Рива хотела броситься к нему в объятия, но Джефф сильной рукой удержал ее. Он вел себя очень воинственно, по-хозяйски обнимая ее за талию и давая понять Чарлзу, что теперь третий здесь — лишний, а когда Чарлз возмутился таким поведением, майор пригрозил ему закрыть доступ в госпиталь.

Мужчины уже готовы были сцепиться между собой, и Риве пришлось напомнить им, что они находятся в больнице, а ее брат все еще в тяжелом состоянии. Тогда Джефф потребовал ограничить их общение исключительно здоровьем Фостера, и Чарлз, вняв мольбам Ривы, вынужден был согласиться.

И вот теперь, когда весь кошмар этого дня закончился, Рива сидела на кровати и никак не могла понять, что же ей делать дальше.

Печальным взглядом она окинула комнату. Раньше здесь жил Фостер. Впрочем, было ли это «раньше» реальностью, она уже не знала наверняка. Вещи в доме больше не казались ей родными, всюду она чувствовала себя чужой — нищенкой-попрошайкой, случайно забредшей в чье-то уютное жилище.

Готовясь ко сну, Рива бросила быстрый взгляд в зеркало и сама себя испугалась. Темные круги под глазами, неряшливая бледность… Глаза ее горели каким-то болезненным огнем, природы которого она не могла понять.

С Джеффом она распрощалась после ужина, когда он направился в свою комнату, но означало ли это, что сегодня он не придет к ней на ночь, или майор просто решил дождаться, пока все заснут, Рива не знала. За ужином Джефф выглядел очень милым и снисходительным, но девушка понимала, что скорее всего он вел себя так из-за тети Тео; к тому же те редкие взгляды, которые он бросал на нее, не оставляли никаких сомнений в том, что майор намерен и дальше терзать ее своей страстью.

Однако время шло, а Джефф все не приходил, и постепенно Рива уверила себя, что сегодня он не будет делить с ней постель. Казалось, она должна была почувствовать облегчение при этой мысли, однако сердце ее не покидали смутные сомнения.

Еще днем, когда Рива предлагала себя в обеспечение майору Бэнксу, она была абсолютно уверена, что он примет ее предложение, но уже вечером, после того как она взглянула в зеркало, уверенность ее растаяла как дым. Что, если Джефф решит расторгнуть их договор — ведь ничем, кроме их устного соглашения, он не связан… Если он найдет себе в Виксберге другое развлечение — а сомнений в том, что она для него лишь игрушка, Рива не испытывала, — тогда ее предложение потеряет для него свою ценность. Как это ни ужасно было сознавать, но Джефф Бэнкс сейчас являлся единственной надеждой для ее брата — без его поддержки никто бы не оставил вражеского шпиона лечиться в федеральном госпитале. В лучшем случае Фостера просто вернули бы в госпиталь Конфедерации, туда, где никто не сможет ему помочь, в худшем — отправили бы в тюремный лазарет. Впрочем, какой из этих двух вариантов хуже, а какой лучше, сказать в данной ситуации было более чем затруднительно. Из всего этого следовало, что Рива должна любой ценой удержать рядом с собой майора: другого способа помочь Фостеру у нее просто нет. Ради этого ей следует лучше заботиться о себе и выглядеть хотя бы чуточку привлекательнее.

С этой мыслью девушка задремала, но почти сразу тихий шорох за дверью заставил ее поспешно открыть глаза. Прислушавшись, она сперва различила шаги за дверью, а потом на пороге появился знакомый мужской силуэт. «О нет, только не сегодня», — в ужасе подумала Рива, но другая ее половина, кажется, была даже рада, что майор Бэнкс все-таки пришел к ней. Как она ни уговаривала себя, что думает исключительно о судьбе Фостера, мысль о том, что Джефф все же захотел быть рядом с ней этой ночью, согрела ее сердце.

Дверь в комнату бесшумно растворилась, и Джефф, осторожно ступая, подошел к ее кровати; сев рядом, он обнял ее за плечи и заглянул ей в глаза. Рива умоляюще взглянула на него, и тогда он прикоснулся теплыми губами к ее губам, а затем ласково произнес:

— Я думал, ты уже спишь, моя девочка…

Рива покачала головой, но не проронила ни слова. Джефф тоже молчал, нежно гладя ее по волосам, любуясь ее юной красотой в свете полной луны, тускло освещавшей комнату. Она была так прекрасна — его любимая маленькая девочка, нежная и своенравная, хрупкая и такая уверенная в своих силах! И вела она себя так, как будто ей не нужна ничья поддержка. Нона самом деле она всего лишь хрупкая роза, чьи шипы не в силах защитить ее от тех, кто захочет эту розу сорвать.

Она была так близко от него, ее нежное тело манило и звало сполна насладиться своими щедрыми дарами…

Но на этот раз Джефф не позволил себе поддаться зову плоти. Впереди у них еще много прекрасных ночей, когда он сможет получить от нее все, что захочет. Он обучит ее всем премудростям сладкой науки страсти, раскроет ей все, на что способно ее еще неопытное тело.

— Понимаешь, я… — начала Рива.

— Тсс, ничего не говори, моя радость, — остановил ее Джефф. — Я только хотел убедиться, что с тобой все хорошо, и ничего более. Сегодняшний день донельзя измотал тебя, и я не намерен брать тебя против твоей воли.

— О, Джефф, ты…

— Я просто хочу быть сегодня рядом с тобой, держать тебя в своих объятиях — большего мне пока не надо. Но только пока, — неожиданно улыбнулся он. — Поверь, очень скоро я сумею заставить тебя забыть обо всем на свете. А пока… Пока отдыхай, моя сладкая кошечка.

Рива не ожидала от него таких нежных слов и поэтому расплакалась, как маленькая девочка, уткнувшись ему в плечо. Еще больше сгорая от желания обладать ею, Джефф смирил свой пыл и только нежно гладил ее по спине.

Когда все же Рива успокоилась, он разделся и лег с ней рядом.

— Не надо плакать, любовь моя, больше для этого нет причин. Твой брат поправится, я обещаю. — Он приподнял ее подбородок и поцеловал тонкую жилку на шее. — Теперь спи, а я останусь с тобой и буду охранять твой сон.

Глава 8

Когда Рива открыла глаза, вовсю светило солнце. Крошечные солнечные зайчики метались по стенам, отгоняя прочь грустные мысли. Первым делом Рива подумала о том, что Фостер выздоравливает, и на душе у нее сразу потеплело.

Она быстро встала, оделась и постучалась к тете Тео.

— Рива, милая, это ты? — раздался из-за двери дребезжащий голос. — Входи, я уже почти готова к завтраку.

Тетя Тео, судя по всему, тоже проснулась в прекрасном расположении духа. Пока пожилая леди заканчивала утренний туалет, они с Ривой поговорили о здоровье Фостера и о том, как хорошо, что майор Бэнкс согласился помочь им.

При упоминании о майоре все благодушие вмиг покинуло Риву. Ей вспомнилась вчерашняя ночь и то, как однозначно она дала ему понять, что не хочет близости. Да, он пошел у нее на поводу, но, возможно, лишь для того, чтобы уже сегодня укорить ее в том, что она не держит своих обещаний.

От этих мыслей Риву слегка передернуло. Если Джефф сейчас откажется помогать им и распорядится переправить Фостера обратно в госпиталь конфедератов, то все усилия доктора Райта пойдут насмарку.

Теодора еще продолжала что-то говорить, но Рива уже думала только о том, как заставить майора Бэнкса поверить в то, что она не обманет его. Наконец она пришла к выводу, что ей необходимо срочно поговорить с ним о случившемся… вернее, о не случившемся.

Дослушав последнюю реплику Теодоры, девушка как можно небрежнее произнесла:

— Тетя, я подумала, что перед завтраком у меня еще есть время зайти к майору Бэнксу и осведомиться, нет ли каких-то вестей о здоровье Фостера: майору должны обязательно передать, если в состоянии брата наметятся какие-то изменения.

Теодора согласно закивала:

— Конечно-конечно, милая моя, это прекрасная идея. Я буду готова минут через десять — за это время ты как раз успеешь переговорить с нашим любезным майором.

По дороге в библиотеку Риве вспомнился сон, который снился ей перед самым рассветом: в этом сне Фостер уплывал от нее на пушистом облаке, а она не могла ни догнать его, ни остановить. А потом в ее сне появился сероглазый доктор Райт и, доверительно наклонившись к самому ее уху, внушительно произнес:

— Жизнь твоего брата зависит только от тебя, запомни это. Подходя к библиотеке, Рива поморщилась. Отбросив мысли о странном сне, она полностью сосредоточилась на предстоящем разговоре, который обещал быть крайне неприятным.

Кивнув дежурившему на привычном посту капралу, она подождала, пока тот доложит майору Бэнксу о ее приходе, и, получив разрешение войти, немного нервничая, переступила порог кабинета.

Как только дверь позади нее захлопнулась, Джефф бросился к ней и заключил ее в объятия.

— Радость моя, как я счастлив тебя видеть! — пылко воскликнул он, осыпая ее лицо поцелуями. — Я ушел, когда ты еще сладко спала: не хотел тревожить твой сон. Ты себе не представляешь, как мне не хотелось уходить, но… — Джефф заглянул ей в глаза и кротко улыбнулся, — я пересилил себя, чтобы дать тебе отдохнуть еще пару лишних часиков. Но как же я ругал себя потом за эту свою чрезмерную осторожность! И все думал, как бы мне выкроить пару минут, чтобы побыть с тобой наедине до того, как мы пойдем в госпиталь.

— Мы? — не веря GBOHM ушам переспросила Рива. — Ты тоже пойдешь, Джефф?

— Разумеется, — кивнул он. — У меня есть личное поручение от генерала Макферсона наблюдать за состоянием твоего брата и тут же доложить ему, когда… — Джефф замялся, — когда можно будет его допросить. — Почувствовав неловкость, он отвел глаза. — А почему ты спрашиваешь об этом? У тебя были другие планы на утро?

— Другие планы? — Рива всплеснула руками. — О чем ты говоришь, Джефф? Какие другие планы у меня могут быть? Разумеется, я собиралась к Фостеру; более того, тетя Тео вчера вечером сказала, что хочет пойти в госпиталь вместе со мной. Просто я не ожидала, что и ты составишь нам компанию.

— Вот как? — Джефф слегка нахмурился. — А чьей же компании ты ожидала, Рива? Капитана Уайтхолла, я полагаю?

— Боже, ну при чем здесь Чарлз! — Рива раздраженно пожала плечами. — Я думаю, он уже давно вернулся к себе в госпиталь: у него ведь так много работы. Он и так сделал для нас гораздо больше, чем… — Здесь она запнулась и тревожно взглянула на Джеффа. — В общем, я думаю, что Чарлза там сегодня не будет, и… я пришла поговорить совсем не об этом, — решительно добавила она.

— Вот как? — Майор слегка отодвинулся и с интересом взглянул на нее. — О чем же ты пришла поговорить, моя дорогая?

Рива смутилась от его откровенного взгляда и опустила глаза.

— Дело в том, — нерешительно начала она, — что я хотела поговорить о вчерашнем… вчерашней ночи…

— О, — улыбнулся Джефф, — вчера ночью ты заснула в моих объятиях, и я охранял твой сон. Поверь мне, так теперь будет всегда. Я больше никогда не оставлю тебя одну, Рива Синклер…

— Но, Джефф, — мягко уточнила она, — я имела в виду, что вчера ночью не выполнила своих обязательств перед тобой. За это я пришла попросить прощения и уверить тебя, что больше этого не повторится. Я просто очень устала, чувствовала себя крайне измотанной и благодарна тебе за то, что ты проявил чуткость ко мне.

Черные глаза Джеффа сверкнули, словно холодные лезвия. Рива до сих пор не могла привыкнуть к тому, как быстро менялось его настроение, стоило ей сказать что-нибудь, что пришлось ему не по вкусу.

— Интересно, — насмешливо проговорил он, и в его голосе появились гневные нотки, — почему это я должен верить твоим обещаниям?

Его глаза мерцали двумя манящими темными огоньками, и Рива почувствовала, как к ее горлу подступил неприятный комок. Поняв, что ситуацию надо исправлять немедленно, она порывисто шагнула вперед и прижала палец к губам Джеффа, а затем, приподнявшись на цыпочки, легко коснулась губами его губ.

— Ты должен верить мне, Джефф. Пожалуйста, верь мне…

И вдруг все вокруг закружилось. Рива просто представить себе не могла, что волна страсти может накрыть ее так мгновенно и неожиданно. От прикосновения к его губам у нее по спине побежали мурашки и мучительно заныло где-то внизу живота. Испугавшись, что вот-вот упадет в обморок, она обхватила его руками за шею и, после того как ее тело соприкоснулось с его горящей плотью, окончательно забыла, где находится и зачем пришла сюда. Неведомая дотоле жажда заставляла ее крепче прижиматься к Джеффу; в полузабытьи она ерошила его темные волосы, гладила шею, льнула к нему, как кошка.

Подняв на руки, Джефф понес ее на кушетку и, не переставая целовать, осторожно стал снимать с нее платье, лаская каждый дюйм ее тела. Откинув голову, Рива вкушала неземное удовольствие его трепетных ласк, а все ее естество желало лишь одного — чтобы сейчас, прямо в это мгновение, их тела стали единым целым.

Однако на сей раз ее желанию было не суждено сбыться, потому что вслед за негромким стуком из-за двери раздался робкий голос капрала:

— Майор Бэнкс, мисс Теодора Лонгворт просила передать, что она ждет вас и мисс Синклер в столовой.

Джефф нервно клацнул зубами и сдавленно произнес:

— Спасибо, капрал, мы сейчас будем.

Когда шаги капрала стихли, они вновь кинулись друг другу в объятия. Джефф опустил лиф платья и стал ласково целовать ее грудь, чуть покусывая соски. Рива застонала. Выдерживая медленный ритм, он поводил языком вокруг сосков одной груди, слегка сжимая другую… но в тс? момент, когда Рива уже была готова молить его овладеть ею, он внезапно отстранился.

— Рива Синклер, — хриплым прерывающимся голосом заговорил Джефф, — запомни раз и навсегда: ты моя женщина, и ни один другой мужчина на земле не посмеет прикоснуться к тебе. Я был твоим первым мужчиной, и так останется навсегда. Что бы ты себе ни придумывала, как бы ни старалась уверить себя, что ничего ко мне не чувствуешь, я знаю: ты таешь от моих поцелуев, тебе приятны мои ласки, и ты не можешь устоять против меня так же, как я не могу контролировать себя рядом с тобой. Мы созданы друг для друга, и мне все равно, сколько времени тебе понадобится, чтобы понять эту простую истину.

Рива тяжело дышала и не осмеливалась поднять на него глаза, а Джефф все продолжал говорить:

— Твоя тетя ждет нас, и мы не будем заставлять ее волноваться, не правда ли? Я мог бы овладеть тобой сейчас, но не хочу ставить твою репутацию под сомнение. Мне достаточно быть уверенным, что ты в моей власти и знаешь об этом.

Глаза Ривы заволокли слезы, и Джефф осторожно прикоснулся губами к ее губам.

— Не надо плакать, моя хорошая. Ты знаешь, что я схожу с ума от твоих глаз и готов бежать куда угодно по первому твоему зову. Тебе не надо продавать себя или заключать со мной соглашение. Одно ты должна помнить всегда: если ты снова попытаешься убежать от меня, я найду тебя на краю света, так и знай. Найду и верну обратно, потому что ты — моя женщина, Рива Синклер.

— Что это за место, Рива? Где я?

Рива готова была плакать от радости, когда Фостер произнес слабым голосом эти слова. Теперь она была окончательно уверена, что с ним все будет в порядке. А ведь еще вчера ему предрекали скорую смерть; зато сегодня…

— Ты в госпитале янки, Фостер, и ты очень болен. Чарлз сделал все, что было в его силах, но он не мог тебе помочь, поэтому единственной надеждой на выздоровление стал доктор Райт из госпиталя федералов. Он спас тебе жизнь, и теперь ты идешь на поправку, — торопливо проговорила Рива и приложила прохладную ладонь к горящему лбу брата.

— Доктор Райт? — едва шевеля губами, повторил Фостер. — Но как же это? Неужели Чарлз доверился янки?

— Чарлз все время был с тобой во время операции — он не покидал тебя ни на минуту.

— Операции? — Фостер вздрогнул и, с трудом приподнявшись, окинул свое тело беспокойным взглядом, а затем вновь откинулся на подушку. — Слава Богу, — прошептал он, — я думал, что стал инвалидом.

Нет-нет, что ты. — Рива покачала головой. — Ты был ранен в грудь, и ранение очень тяжелое. Тебе сразу оказали медицинскую помощь, а потом приехал Чарлз и вынул пулю; но раны не заживали, и возникло заражение. Вот тогда Чарлз и сказал, что необходимо показать тебя врачу-янки. У янки в госпитале уже были случаи выздоровления в такой же безнадежной ситуации, как твоя.

Услышав за спиной тихий всхлип, Рива обернулась и, взяв расплакавшуюся тетю Тео под руку, подвела ее вплотную к больничной койке, на которой лежал Фостер.

— Боже, какая же я эгоистка, бормочу и бормочу что-то и даже не дала тете Тео слово вставить. Она очень переживала за тебя все это время. Мы не находили себе места, ожидали худшего. Ах, Фостер, как же я счастлива, что все обошлось!

— Мой дорогой мальчик, ты жив! — сквозь слезы произнесла тетя Тео. — Сколько ночей я проплакала, умоляя небеса сжалиться над нами и вернуть нам тебя живым и невредимым, когда завершилась осада Виксберга. Бог внял моим мольбам и привел тебя домой, а потом вновь чуть не отнял у нас. — Слезы текли по ее морщинистому лицу. — И вот теперь ты снова с нами, мой милый племянник.

Фостер протянул к ней руку и слабым движением нежно погладил ее по плечу.

— Тетя Тео, если Бог и может прислушаться к чьим-то мольбам на земле, то это будут ваши мольбы, ибо лишь вы одна заслуживаете милости Божьей.

Теодора порывисто прижала к мокрым глазам кружевной платок и поспешно вышла из комнаты, а ее место возле кровати занял Чарлз. Покачав головой, он задумчиво произнес:

— Фостер, с каждой минутой ты восхищаешь меня все больше и больше. Еще вчера у нас не было никакой надежды на твое выздоровление, а сегодня ты уже быстро идешь на поправку.

Фостер широко улыбнулся:

— Хорошо, если так: ненавижу чувствовать себя беспомощным котенком, которого любой мерзавец может за шкирку выкинуть в канаву. Ты лучше вот что скажи мне, Чарлз, — лицо Фостера приняло озабоченное выражение, — мои дела действительно так плохи, как можно бы предположить, слушая все эти бодрые речи?

— Плохи? — Чарлз прищурился. — Вовсе нет. Вот вчера ты действительно заставил нас поволноваться; зато теперь я как врач со всей ответственностью могу заявить, что скоро ты встанешь на ноги.

Дверь в палату открылась, и вошел доктор Райт. Взглянув на Фостера, он дружелюбно улыбнулся:

— Рад, рад, что мои усилия не пропали даром. А теперь дайте-ка я осмотрю вас, молодой человек…

Чарлз отошел от постели и повернулся к Риве:

— Если не возражаешь, я хотел бы поговорить с тобой, Рива. Почему бы нам немного не прогуляться, пока доктор Райт будет проводить осмотр?

Девушка удивленно вскинула на него глаза:

— А разве ты не останешься с Фостером?

— В этом нет необходимости. — Чарлз продолжал пристально смотреть на нее. — Судя по твоему виду, тебе следует больше бывать на свежем воздухе. Что хорошего, если ты сляжешь сразу после того, как Фостер встанет на ноги?

Рива пожала плечами:

— Ладно, давай поговорим.

Наслаждаясь солнечным теплом, Рива и Чарлз не торопясь шли в сторону холмов. Украдкой поглядывая на своего спутника, Рива пыталась угадать, о чем он собирается говорить с ней, но его лицо оставалось непроницаемым, плотно сжатые губы свидетельствовали о том, что он чем-то сильно недоволен.

Почувствовав ее тревожный взгляд, Чарлз повернулся к ней и обеспокоенно спросил:

— Скажи честно, у тебя что-то случилось? Фостер пошел на поправку, но ты…

— Нет-нет, — быстро отозвалась Рива. — Просто я очень устала за эти дни.

Чарлз замолчал. Вскоре они поднялись на холм и присели на траву. Рива всем своим существом впитывала солнечный свет, пытаясь хоть на минуту отключиться от неприятных мыслей, но Чарлз не дал ей такой возможности. После недолгой паузы он обиженно проговорил:

— Видишь ли, я заметил, что в последнее время ты меня избегаешь. Что-то изменилось между нами после осады Виксберга?

Рива тряхнула головой:

— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь. — Она сорвала травинку и задумчиво стала водить ею по руке. — У меня были тяжелые времена, и ты знаешь об этом лучше других, но теперь…

— Теперь ты окончательно отдалилась от меня, — не отступал Чарлз. — И мне кажется, что это связано с майором Бэнксом.

Рива вздрогнула:

— При чем здесь Джефф Бэнкс?

— Об этом я и хотел у тебя спросить. — Чарлз напряженно ждал ответа.

— Не понимаю, на что ты намекаешь, — с достоинством ответила Рива, хотя для нее все было ясно. Однако она еще надеялась, что ее холодный тон предотвратит дальнейшее развитие этой неприятной темы.

Тем не менее Чарлз, по-видимому, не собирался сдаваться.

— Я намекаю на тот след у тебя на шее, происхождение которого можно объяснить только одним — это след от поцелуя.

Девушка вспыхнула:

— Что вы себе позволяете, Чарлз Уайтхолл! — Она попыталась подняться, но Чарлз крепко схватил ее за руку.

— Послушай, я ничем не хочу тебя обидеть, — спокойно продолжал он. — Но мне необходимо прояснить ситуацию. Ты отлично знаешь, что я влюблен в тебя и, если бы не началась война, давно предложил бы тебе руку и сердце. Однако я считал нечестным связывать женщину обязательствами, уходя на фронт: мало ли что может там случиться. Одно дело — быстрая смерть, и совсем другое — когда человек возвращается с войны инвалидом…

Рива нетерпеливо перебила его:

— Все это не имеет для меня никакого значения, Чарлз, и я считаю…

— Подожди, — мягко прервал он ее, — позволь мне договорить. Так вот, если бы не началась война, я признался бы тебе в своих чувствах и попросил стать моей женой. Но моя любовь не была секретом ни для тебя, ни для Фостера. Насколько я понимаю, весь ужас моего положения заключается в том, что, пока я колебался, другой мужчина успел занять мое место.

— Чарлз, прекрати… — умоляюще прошептала Рива.

— Возможна, я ошибаюсь, — упрямо продолжал он, — но все говорит о том, что мои выводы верны. С появлением майора Бэнкса ты стала вести себя со мной по-другому. А теперь еще этот след у тебя на шее… — Молодой человек запнулся, и Рива незамедлительно перешла в наступление:

— Чарлз, я понимаю твои сомнения, но неужели ты совершенно не уважаешь меня? Неужели ты думаешь, что у меня может быть что-нибудь с человеком, который обручен с другой? Ведь ты же знаешь, что у майора Бэнкса есть невеста на Севере: она приезжала к нему в Виксберг и…

— …И как раз в это время ты сбежала из города! — негодующе воскликнул Чарлз.

— Да что же это такое! — Рива с досадой всплеснула руками. — Я сбежала, когда появился Фостер…

Чарлз покачал головой:

— Нет, Рива, причина, по которой ты сбежала, другая, и я даже могу с уверенностью утверждать, что теперь, когда ты вернулась, ваша связь с майором Бэнксом возобновилась.

— Ну что за чушь! — Рива наконец вырвала у него свою руку и вскочила на ноги. — Я не собираюсь больше говорить об этой ерунде, Чарлз. У тебя богатое воображение, вот и все. Джефф помог нам, когда мы больше всего в этом нуждались; как после этого ты можешь осуждать меня за то, что я вежливо с ним обхожусь?

Вежливо? — Встав рядом с ней, Чарлз обхватил ее за талию. — Ты называешь его по имени и позволяешь ему вести себя так, как будто являешься его собственностью, ты даже позволяешь ему целовать себя! — Он провел дрожащими пальцами по ее шее. — Тот след уже исчез, и знаешь, что я сделаю теперь? — Он резко наклонился и впился ей в шею страстным поцелуем, а когда оторвался от нее, на шее Ривы остался пламенеющий след.

Девушка в ужасе отскочила в сторону.

— Боже, что ты наделал! — воскликнула она. — Как же я объясню…

Чарлз снова наклонился и прошептал ей на ухо:

— Так же, как ты объяснила это мне, дорогая.

Рива готова была разрыдаться; она просто не знала, что ей теперь делать.

Опустив голову, Чарлз некоторое время молчал, а потом печально произнес:

— Рива, я полюбил тебя с первого взгляда. Знала бы ты, сколько раз я представлял себе тот момент, когда сделаю тебе предложение. Увы, война смешала все карты. Все, что мне теперь остается, — это только умолять тебя поверить в мои чувства. Я схожу с ума, когда вижу тебя рядом с майором Бэнксом, я каждую минуту боюсь потерять тебя, моя дорогая.

— Ох, Чарлз, — тихо отозвалась Рива, — видит Бог, я действительно тебя понимаю, но и ты должен меня понять. Ты совершенно прав: война смешала все карты, и не в наших силах вернуть прежнюю прекрасную спокойную жизнь, наполненную неспешными прогулками, светскими беседами и развлечениями. — Переведя дыхание, она продолжила: — Сейчас я не могу тебе ничего обещать. Более того, я хочу тебя попросить: не говори мне больше о своих чувствах. Ты очень близкий для меня человек, но пока я не могу предложить тебе ничего, кроме дружбы. О, Чарлз, — прошептала она, смахивая слезу, — ты и представить себе не можешь, как мне сейчас нужен искренний друг, на которого я могла бы положиться.

Нежно проведя рукой по ее щеке, Чарлз со вздохом произнес:

— Хорошо, Рива, пусть будет так. Если тебе нужен друг, я буду твоим другом. Если ты хочешь, чтобы я не говорил о любви, я не буду о ней говорить. Я только хочу, чтобы ты знала: ты действительно всегда можешь на меня рассчитывать; в любой момент я в полном твоем распоряжении, и так будет всегда… пока я нужен тебе. — Он прикоснулся легким поцелуем к ее щеке и добавил: — А теперь, мой милый друг, нам пора возвращаться в госпиталь: мне еще необходимо переговорить с доктором Райтом…


— И почему в Вашингтоне не прислушались к мнению генерала Гранта! — Возмущению майора Бэнкса не было предела. Сидевший напротив генерал Макферсон только печально развел руками.

— Как бы там ни было, Джефф, мы имеем то, что имеем, — медленно проговорил он. — Отряды генерала Роузкранса в беде. Генерал отправил депешу о том, что ему требуется срочная помощь.

Майор еще раз подумал о том, какой же блистательный со стратегической точки зрения план предлагал Вашингтону генерал Грант. По его задумке, необходимо было бросить ударные войска на взятие Мобила. Поскольку это один из важнейших стратегических объектов противника, то на защиту Мобила были бы оттянуты войска с других позиций, в частности со стороны Брэгга, а ведь именно в Брэгге неприятности и застигли генерала Роузкранса.

В это время появился капрал Грей, которого Джефф отправил сообщить Риве о том, что он задержится и не вернется к обеду.

Извинившись перед генералом Макферсоном, майор отозвал капрала в сторону и с нетерпением спросил:

— Вы передали мое послание мисс Синклер?

— Никак нет, — отрапортовал капрал. — Я не смог ее найти.

— Что значит — «не смог найти»? Где вы ее искали?

Везде, сэр! — невозмутимо отрапортовал капрал. — Сначала я отправился в госпиталь. По словам доктора Райта, мисс Рива Синклер была там некоторое время назад, но уже ушла. В Лонгворт-Хаусе я ее тоже не застал. На всякий случай я заглянул в дом к миссис Эмили Дансворт, где, по словам мисс Лонгворт, могла находиться мисс Синклер, но и миссис Дансворт ничего не знает о ее местонахождении. Джефф нахмурился. Отпустив капрала, он повернулся к Макферсону и увидел, что тот внимательно смотрит на него.

— Дорогой Джефф, — мягко обратился к нему генерал. — Похоже, нам с вами надо серьезно поговорить, и в данном случае речь пойдет о боевых действиях совершенно особого рода. К сожалению, я все более укрепляюсь в своем мнении, что вы принимаете судьбу этой прекрасной южанки мисс Ривы Синклер слишком близко к сердцу.

Джефф покраснел.

— Да-да, — как ни в чем не бывало продолжал генерал, — я краем уха слышал ваш разговор с капралом, из чего смог предположить, что вы сильно беспокоитесь о том, где сейчас находится эта юная леди.

— Никак нет, сэр, — спокойно возразил Джефф, — я всего лишь хотел получить информацию о состоянии здоровья Фостера Синклера.

— Получить информацию у мисс Синклер, Джефф? Намного резоннее было бы справиться об этом у нашего славного доктора Райта, не так ли? — Глаза генерала насмешливо блеснули, и Джефф покраснел еще сильнее.

— Вы совершенно правы, генерал, но… Макферсон остановил его нетерпеливым движением руки.

— Вы ничего не обязаны мне объяснять, майор. Пока — не обязаны, — подчеркнул он. — Я только хочу вас предостеречь от излишней эмоциональной привязанности. Вы не должны забывать, что брат мисс Синклер — шпион, который будет осужден по нашим законам, что не прибавит вам популярности в глазах этой своенравной леди. Мне остается только надеяться, что вы не пойдете на поводу у своих чувств и не станете защищать предателя. А теперь, — чуть помолчав, заключил генерал, — вы можете быть свободны.

Не говоря ни слова, Джефф повернулся и вышел за дверь.


Повторив маршрут капрала Грея, Джефф лично убедился, что в данный момент никто не имел ни малейшего представления о том, где находится мисс Рива Синклер.

В сердцах хлопнув дверью своего кабинета, он бросил шляпу на стул и подошел к окну. Бессмысленно глядя на сонную полуденную улочку Виксберга, уходящую в сторону холмов, майор мучительно размышлял, куда могла подеваться Рива.

Если верить ее словам, она боялась оставить своего брата одного в палате даже на секунду — и это несмотря на то, что в госпитале полно квалифицированного персонала, который в любой момент может оказать ему всю необходимую помощь.

И вот теперь Рива куда-то исчезла. При этом больше всего Джеффа угнетал тот факт, что доктора Чарлза Уайтхолла видели выходящим из здания федерального госпиталя вместе с ней.

Итак, куда могла деться беглянка? Где эта сладкая парочка нашла себе укрытие для своих постыдных забав? Сердце Джеффа бешено стучало в груди, страшные сомнения заставляли его кулаки яростно сжиматься.

Некоторое время он бесцельно брел по улице, не разбирая дороги, как вдруг неожиданно взгляд его упал на зеленые холмы вдалеке. И тут Джефф вспомнил, что именно там укрывались жители во время осады города; там, в пещере, Рива впервые спрятала свой продовольственный паек, разрешение на который он сам ей выдал.

Не медля ни секунды, Джефф спустился на кухню и спросил у Милли, где находится та пещера, в которой прятались во время осады мисс Лонгворт и мисс Синклер. Милли отвечала с явной неохотой; в ее тоне сквозило неподдельное удивление и даже порицание, однако Джеффу было не до того: получив разъяснения, он стрелой выбежал из дома. Путь его теперь лежал к пещерам на холме. Если Рива решила встретиться с кем-нибудь тайно, то лучшее место для этого трудно было себе придумать.

Джеффа душила ревность; в голове его звенели последние слова генерала Макферсона о том, что Рива — сестра предателя и шпиона, занимавшегося в Виксберге подрывной деятельностью. Вполне возможно, что там, в пещере, она сейчас встречается с одним из подельников своего брата.

И все же на этот раз политика меньше всего беспокоила майора Бэнкса. Перед его глазами мелькали сцены, в которых неизвестный мужчина в рваной одежде прижимал к себе его женщину. Видит Бог, если это правда, то он разорвет на маленькие кусочки их обоих.

Если же она решила изменить ему с доктором Чарлзом Уайтхоллом, им обоим также придется жестоко пожалеть об этом. Даже если Рива не любит его, она обязана хотя бы придерживаться того чертова соглашения, которое сама же с ним заключила. Она клялась, что все время, свободное от пребывания в госпитале рядом со своим тяжелобольным братом, будет проводить с ним. И что же? Едва ее брату стало немного лучше, едва появилась робкая надежда на то, что он пойдет на поправку, как она тут же решила предать его!

Но почему, почему, почему? Зачем ей понадобилось искать утешения в чужих объятиях, если он всеми силами жаждал ее утешить, успокоить, защитить ото всех невзгод этого мира?

Джефф был уверен, что с ним Рива обрела настоящее счастье и что никто другой не сумеет обращаться с ее неопытным юным телом, заставить ее взлететь к небесам от наслаждения так, как он. Он чувствовал себя готовым на что угодно, лишь бы Рива оставалась с ним. Даже этого доктора Уайтхолла он готов был терпеть рядом с ней, черт бы его побрал! Неужели же за все, что ему удалось для нее сделать, он получит такое вознаграждение? Нет, этого не может быть. Этого просто не может быть!


Попрощавшись с Чарлзом, Рива решила пока не возвращаться в госпиталь. После всего происшедшего ей просто необходимо было побыть одной, и лучше всего там, где никто не найдет ее, никто не станет требовать объяснений, никто ни в чем ее не обвинит.

Последние дни вконец измотали ее. Казалось, ее организм выработал весь свой внутренний потенциал и теперь молил лишь о минутах покоя и тишины.

Необходимо было найти надежное убежище, в котором можно спокойно обдумать сложившуюся ситуацию, и лучшее место, которое подходило для этих целей, — пещера на холмах, где они скрывались от бомбардировок янки.

Очутившись вновь в привычном укрытии, Рива в темноте нашла лампу, несказанно обрадовавшись, что в ней еще осталось немного масла. Сначала она собиралась зажечь свет, но внезапно ей захотелось немного побыть в кромешной темноте, которая обволакивала пещеру.

Темнота создавала иллюзию одиночества, и Риве казалось, что в целом мире сейчас нет никого, кроме нее. Все проблемы остались за порогом этого славного убежища; здесь же она могла просто думать, молиться, размышлять о содеянном за последнее время.

Перед ее глазами возникло лицо Чарлза: ласковые глаза смотрели отчаянно и укоряюще. Ей нечем было перед ним оправдаться, впрочем, как и перед самой собой. Она не заслуживала его любви, не заслуживала его прощения. Все, что она сделала, было ужасно — как по отношению к Чарлзу, так и по отношению к Джеффу.

Сначала она рассердилась на жестокий порыв Чарлза, но теперь поняла, что он имел право так отреагировать. Он верил ей, любил ее многие годы, заботился о ней нежно и трепетно, не решаясь рассказать о своих чувствах, а когда появился офицер-янки, все его надежды вмиг потерпели крах.

Рива не могла осуждать Чарлза, хотя теперь из-за его порыва ей будет нелегко объясниться с Джеффом. Майор будет в ярости, если заметит след от поцелуя… а он, разумеется, заметит, как бы она ни пыталась это скрыть.

Может, ей повязать шейный платок и не снимать его в течение дня, рассчитывая на то, что во время своего ночного визита Джефф так увлечется своим занятием, что ничего не заметит…

Рива осторожно потрогала след на шее: он все еще горел, хотя и не так сильно, как после страстного поцелуя Джеффа. Ей вспомнился покаянный вид Чарлза, когда тот пришел в себя и понял, что он наделал. Нет, она не заслуживает любви такого прекрасного человека, как Чарлз. Она никогда не сумела бы сделать его счастливым, так что, может, и к лучшему, что война не позволила ему объявить ей о своих чувствах и связать ее обязательствами.

Даже в этом он поступил благородно, милый Чарлз! Что бы она сейчас делала, если бы была его официальной невестой? Могла ли бы она поставить на карту не только свою честь, но и честь своего жениха, если бы обстоятельства сложились подобным образом? У Ривы не было ответа на этот вопрос. Возможно, будь она связана обязательствами с Чарлзом, она никогда не оказалась бы в Лонгворт-Хаусе рядом с этим невыносимым человеком Джеффри Бэнксом, и он не лишил бы ее невинности…

О Боже… Ее мысли перенеслись к той ночи, когда она стала женщиной. Ривадо сих пор не могла понять, силой ли взял ее Джефф, или она сама дала ему на то разрешение? Оба варианта казались ей ужасными. Да, она слаба и беспомощна, но ведь и он прав, говоря, что она шептала его имя и просила не останавливаться.

Что ж, слава небесам, он пока хотя бы не потерял к ней интерес. Если это случится, она уже никогда не сможет помочь Фостеру. Одна только мысль о том, что она может потерять своего горячо любимого брата, заставила ее горько расплакаться.

Наконец, когда слезы перестали литься из ее глаз, Рива удобно устроилась на циновках, свернулась калачиком и прикрыла глаза. В пещере было довольно прохладно, так что вскоре она сменила позу и, положив несколько циновок друг на друга, забралась на них. Прикрыв глаза, она постаралась расслабиться и не думать ни о чем. Сейчас ей нужны были лишь покой и тишина. Потом она наберется сил, выйдет из своего укрытия и вновь окунется в водоворот событий, так круто изменивших ее жизнь в последние несколько недель, ну а пока побудет одна и немного отдохнет.

Неслышно подкравшись к входу в пещеру, Джефф заглянул внутрь. Рива была в пещере одна и сидела на циновке, скрестив ноги.

Не в силах больше выдержать пытку сомнениями, он вошел внутрь, и Рива, вздрогнув, обернулась.

— Кто там? — тревожно спросила она.

— Это я, Джефф, — хрипло произнес он. — И мне очень интересно, кого ты здесь ждешь.

Девушка поспешно вскочила на ноги:

— Джефф? Что ты здесь делаешь?

— Видишь ли, я искал тебя повсюду, Рива, и никто не знал, где ты находишься.

— Я… я просто хотела побыть одна.

— Побыть одна? — Джефф подошел и сел с ней рядом на циновку. — Не смеши меня. В твоем распоряжении комната в Лонгворт-Хаусе, где ты прекрасно можешь побыть одна, так что для этого тебе не надо было забираться в эту пещеру.

— Лонгворт-Хаус? — возмущенно отозвалась Рива. — Как я могу чувствовать себя спокойно, когда кругом полно солдат-янки!

— Ни один из этих солдат не переступит порог твоей спальни.

— Ни один? — Рива невесело усмехнулась.

— Если ты говоришь обо мне, то ты прекрасно знаешь: я возвращаюсь домой только поздно вечером. Так что, если ты сбежала из дома в пещеру, значит, у тебя скорее всего были другие причины.

— Не было у меня никаких других причин, — вяло отмахнулась Рива. — Я просто очень устала и хотела спрятаться от людей, вот и все.

— Лучше не ври мне, — не унимался Джефф. — У меня есть подозрение, что ты решила подобрать знамя, выпавшее из рук твоего брата.

— О чем ты? — Рива вскинула на него непонимающий взгляд.

— Ты прекрасно понимаешь о чем. После того как твой брат был схвачен, повстанцы остались без информации о том, что творится в городе. Я не исключаю вероятности, что именно ты решила стать для них новым информатором.

Рива фыркнула:

— Не смеши меня, Джефф! Не думаешь же ты, что мне сейчас до политики. У меня совсем другое в голове.

— Да кто там разберет, что у тебя в голове, — поморщился майор. — Не понимаю, для чего тебе было забираться в эту чертову пещеру, если ты здесь никого не ждешь. Ты прекрасно знала, что я хвачусь тебя и отправлюсь на поиски, и скорее всего планировала вернуться раньше, чем я узнаю о твоем отсутствии, но что-то тебя задержало.

— По-моему, у тебя слишком буйная фантазия, Джефф…

— При чем здесь моя фантазия? Фантазия мне рисует совершенно иные картины, но я даже не желаю об этом говорить! Особенно яркой эта картина представляется тогда, когда я думаю, что из госпиталя ты ушла под руку с доктором Уайтхоллом.

— Джефф, умоляю тебя… — В голосе Ривы послышалась неуверенность, и майор сразу напрягся.

— Пытаешься обмануть меня, верно? Не трудись. Куда бы и с кем бы ты ни захотела сбежать от меня, я везде найду тебя, так и знай.

— Но я не собиралась никуда сбегать. Я даже не думала, что ты станешь меня искать! Сперва я хотела отлучиться из госпиталя всего на полчаса, просто чтобы подышать свежим воздухом, а когда вышла на улицу, то поняла, что не могу прямо сейчас вернуться обратно. Мне нужна была короткая передышка, просто немного времени, чтобы прийти в себя.

— Времени для чего, Рива? Этот вопрос меня интересует больше всего.

Чтобы собраться с мыслями — только для этого и ни для чего иного, поверь. И вообще, я не понимаю, на что ты намекаешь, не понимаю, о чем речь. Неужели ты настолько не доверяешь мне, что даже короткая отлучка может вызвать у тебя гадкие подозрения? Я заключила с тобой договор и со своей стороны остаюсь ему верна.

— Со своей стороны? Значит, у тебя есть какие-то претензии к тому, как я исполняю условия… нашего договора? — В голосе Джеффа послышались тягучие, соблазнительные нотки, и сердце Ривы учащенно забилось.

— Я не могу докладывать тебе о каждом своем шаге, — пытаясь взять себя в руки и не поддаться его животному магнетизму, проговорила она. — Иногда мне просто нужно побыть одной. В последнее время столько всего случилось, и я…

— И ты? — Джефф коснулся ее руки, и по спине у нее побежали мурашки.

— И я совсем потерялась.

— А почему ты решила искать себя в этом Богом забытом месте? — немного смягчаясь, поинтересовался Джефф.

— Здесь тихо и спокойно, — охотно объяснила Рива, радуясь, что разговор принял более мирный оборот. — Меня ничто и никто не отвлекает, и я могу просто подумать о том, что происходит с моей жизнью.

— Может быть, ты хочешь поговорить об этом со мной? — Джефф вкрадчиво улыбнулся.

— Пока нет.

— Почему? Может, потому, что говорить не о чем, а, Рива? Может, потому, что все твои красивые слова — всего лишь способ отвлечь мое внимание от чего-то более важного?

— Более важного?

— Да! Вполне вероятно, что у тебя здесь назначена встреча с одним из бандитов! — Джефф наклонился к ней и, глядя ей прямо в глаза, твердо произнес: — Рива, если ты предашь меня, я…

Она поспешно отстранилась.

— Я не понимаю, о каком предательстве идет речь. Единственное, в чем ты можешь меня упрекнуть, — это в несоблюдении условий договора, но в данном случае я ни в чем перед тобой не виновата.

— Что ж, тогда расскажи, почему ты ушла с Чарлзом Уайтхоллом?

— Боже, Джефф, Чарлз для меня только друг, и не более того.

— И ты еще рассказываешь мне об этом? — насмешливо отозвался Джефф. — Ты, случайно, не забыла, что я был свидетелем той сцены между вами в госпитале Конфедерации? Может быть, ты хочешь мне сказать, что для тебя это обычное поведение, принятое между друзьями? В таком случае я тоже твой друг, я твой самый близкий друг, не правда ли?

Щеки Ривы зарделись. Ей оставалось только надеяться, что в темноте Джефф не заметит ее смущения, но он вдруг произнес:

— Почему ты сидишь в темноте? Здесь что, нет лампы?

— Есть, — отозвалась Рива. — Просто я не хочу зажигать свет.

— Это очень странно, — произнес он.

— Что именно?

— Очень странное поведение для человека, который просто хочет подумать о жизни, и вполне объяснимое для человека, который ищет убежище от чужих глаз.

— Разве это не одно и то же? — Девушка упрямо вздернула подбородок.

— Вовсе нет. Боюсь, у тебя все же была какая-то тайная цель, которую ты не хочешь мне раскрывать…

— А я боюсь, что у тебя мания преследования.

— Вот как? А разве я не говорил тебе, что хочу быть на сто процентов уверен в главном — ты принадлежишь мне, и только мне!

— Мое тело принадлежит тебе…

— Да, потому что ты мне его продала. Но мне этого мало, бесконечно мало, Рива.

— Мало? Чего же ты хочешь?

— Тебя — целиком.

— Послушай, Джефф, — Рива едва сдерживала ярость, — насколько я знаю, у тебя есть определенные обязательства перед твоей невестой. Твое поведение, между прочим, ставит под удар не только мою репутацию, хотя я понимаю, что тебе до этого нет дела! Ты же понимаешь, что наша связь не может остаться незамеченной, и…

— И мне глубоко наплевать на то, что ты называешь репутацией… Да, у меня есть определенные обязательства перед Маршей, но теперь обстоятельства настолько изменились, что едва ли я по-прежнему могу руководствоваться этими обязательствами в своих поступках.

— И как же изменились обстоятельства, Джефф? — с дрожью в голосе спросила Рива.

— Как? Разве тебе еще надо об этом спрашивать? — Джефф поднялся, взял лампу и зажег ее, а затем, вернувшись к Риве и нежно проведя рукой по волосам, прикоснулся легким поцелуем к ее щеке. — Рива, я теряю голову рядом с тобой! Неужели ты не видишь этого, дорогая? — жарко прошептал он ей на ухо. — Моя страсть подвергает опасности не только меня. Сегодня я говорил с генералом Макферсоном: он повторил мне, что наша с тобой связь может быть опасна.

— О Боже, — прошептала Рива. — Так он знает о нашей связи?

Джефф усмехнулся:

— Пока не знает. Но он проницательный человек и может делать правильные выводы из своих наблюдений.

— Остальные тоже могут, — в тон ему ответила Рива.

— Для меня это совершенно не важно, моя дорогая, лишь бы быть рядом с тобой. Ты не представляешь, как я жду наступления ночи, чтобы утолить свою страсть, как прислушиваюсь к каждому шороху ночного дома, чтобы убедиться, что все заснули и я могу беспрепятственно попасть к тебе в комнату. Но больше я не желаю ждать и таиться. Ты будешь моей здесь и сейчас. — Он накрыл ее губы своими губами, и Рива негромко застонала.

— О нет, Джефф! — прошептала она, выскальзывая из его объятий. — Только не здесь! Кто-нибудь может войти и увидеть нас. Будь благоразумен, умоляю.

— Благоразумен? Ты лишаешь меня разума своей красотой, но клянусь, если ты обманула меня, если ты встречалась здесь с кем-то еще, я узнаю и отомщу…

— Но я уже сказала, что была одна…

— И для всех будет лучше, если ты не соврала, моя дорогая.

— Я не вру, Джефф, но многие в Виксберге знают это место, и нас на самом деле могут здесь застать.

— Брось, никто не придет, Рива. Люди прятались здесь, когда в этом была необходимость, но теперь такой необходимости больше нет, и я не вижу смысла кому-то приходить сюда. Вот почему меня так насторожило твое поведение…

— Мне здесь хорошо и спокойно, поверь, — прошептала Рива.

— Я и не собираюсь разрушать магию этого места. — Джефф усмехнулся. — Разве что добавлю еще немного красок.

Порывисто прижав Риву к себе, он стал страстно целовать ее, одной рукой обнимая за талию, а другой нежно лаская ее грудь. Затем он скользнул губами по ее щеке, дразнящим движением добрался до мочки уха, потом стал спускаться ниже вдоль шеи — и вдруг замер.

Его взгляд упал на свежий след у нее на шее, и Джефф, ухватившись за прядь волос, резко притянул девушку к себе.

— Что это, Рива? — прорычал он. — Кто целовал тебя, отвечай!

Рива задрожала, как осиновый лист.

— Черт бы тебя подрал, маленькая потаскушка! — в сердцах завопил Джефф. — Ты выглядишь как сама невинность, и я знаю, что ты была невинна, когда я впервые прикоснулся к тебе, но в душе ты сущий демон, соблазняющий мужчин!

От несправедливой обиды у Ривы в глазах заблестели слезы.

— Джефф, ты несправедлив ко мне, — прошептала она.

— Я? Несправедлив? Тогда объясни мне, откуда этот след у тебя на шее? Откуда, Рива?

Она опустила голову.

— Это Чарлз, — едва слышно проговорила она. — Он хотел отомстить тебе, хотел заставить тебя ревновать. Это был порыв, а потом он извинился передо мной, и мы договорились, что останемся друзьями.

— Друзьями? — Казалось, Джефф не находил себе места. — Просто дружеский поцелуй, я понимаю! — Повалив Риву на циновку, он прижал ее всем телом и тяжело прохрипел прямо ей в лицо: — Что ты делаешь со мной, похотливая сучка? Неужели ты не видишь, что я схожу с ума каждый раз, когда прикасаюсь к тебе? Черт возьми, я схожу с ума, даже когда думаю о тебе, вот до чего все дошло! Но я не позволю тебе водить меня за нос. Твой милый Чарлз больше близко к тебе не подойдет, ты хорошо меня поняла? Если он ослушается, то угодит за решетку, так и знай. А теперь, — Джефф откинул ей волосы, пристально глядя на след чужого страстного поцелуя, — я выкину из твоей прекрасной головы даже воспоминание об этом недоумке.

Он впился ей в губы неистовым поцелуем, утопив пальцы в ее густых волосах, и стал нетерпеливыми движениями срывать с нее одежду, а потом сжал руками маленькую грудь, осыпая ее безумными поцелуями. Боль и наслаждение смешивались, создавая непревзойденный коктейль эмоций, заставивший Риву забыть обо всем на свете. Теперь в мире для нее существовал только этот единственный мужчина, сходивший по ней с ума и сводивший с ума ее саму.

Освободившись от одежды, Джефф требовательными поцелуями довел Риву до полузабытья, и, прижимаясь к нему всем телом, извиваясь, содрогаясь каждой своей клеточкой, она полностью отдалась этому властному человеку.

Джефф более не сдерживал себя: его мужское естество горело одним желанием — жаждой насытиться ее телом, проникнуть в нее, заставить ее кричать в экстазе, забыв обо всем и обо всех. А когда он почувствовал сокровенные судороги оргазма, то выкрикнул в тишину заброшенной пещеры ее имя. «Рива, моя Рива, будь всегда со мной!» — зазвучало вокруг, и эхо подхватило этот призыв.

Когда все закончилось, Джефф, не выпуская ее из объятий, лег рядом с Ривой и долго смотрел на нее из-под полузакрытых век, наслаждаясь созерцанием изгибов ее прекрасного тела, прикосновениями к ее мягкой и нежной коже, неповторимым ароматом любимой женщины.

Она не открывала глаз, и он тихонько позвал ее:

— Рива, девочка моя! Никакого ответа.

Он нежно провел рукой по ее плечу.

— Сладкая моя, нам надо собираться…

Рива неохотно открыла глаза, отстраненно глядя на мужчину, только что вознесшего ее к небесам.

— Я понимаю, родная, ты устала, — нежно проговорил Джефф, — но нам действительно пора идти. О тебе будут беспокоиться тетя Тео и Милли, а меня ждут еще кое-какие дела. Кроме того, мне надо заглянуть в госпиталь и осведомиться о состоянии твоего брата.

Повернув голову в его сторону, Рива тихо произнесла:

— Надеюсь, ты не будешь мстить Чарлзу? Джефф сжал губы.

— Я не имею ничего против Чарлза, пока он не имеет ничего против меня и держится от тебя подальше. Если его глупый поступок действительно был случайным порывом, то я готов его простить, но если я замечу, что он продолжает проявлять к тебе интерес, то разговор у нас с ним пойдет уже по-другому. В любом случае я не хочу говорить об этом с тобой. — Джефф замолчал, но, взглянув в полные мольбы глаза любимой, добавил уже мягче: — Девочка моя, я всей душой хочу тебе верить, но и ты должна помочь мне.

Рива твердо посмотрела ему в глаза:

— Я клянусь тебе, Джефф, что Чарлз больше не приблизится ко мне.

— Вот и хорошо. — Он улыбнулся и поцеловал ее в губы. — Сегодня ночью, мисс Синклер, вы снова будете спать в моих объятиях, и никто на всем белом свете не сможет этому помешать.

Глава 9

— Мисс Рива, неужели вы разлюбили стряпню вашей старой негритянки Милли?

Рива покаянно взяла тарелку, протянутую Милли, и попыталась изобразить хоть какой-то интерес к еде.

— Ну что ты, Милли, — улыбнулась она, изо всех сил стараясь не встречаться взглядом с сидящим напротив Джеффом, — ты прекрасно готовишь! Просто в последние дни я не очень хочу есть.

— Не хотите есть? — осуждающе пробормотала негритянка. — Да вы посмотрите на себя — кожа да кости, прости Господи. Знаете, что я вам скажу? Я не выпущу вас из-за стола, пока ваша тарелка не опустеет. Всем будет только хуже, если вы сляжете от недоедания. Но вы же такая упрямица, никого не желаете слушать. Сколько вам мисс Тео говорила, а? Все мимо ушей.

Рива просительно обратилась к тете:

— Тетя, умоляю, неужели ты тоже считаешь, что я бледна, как смерть, и похожа на ходячий скелет?

Теодора Лонгворт негромко рассмеялась:

— Милая моя девочка, в последнее время ты совсем не жалеешь себя, думаешь обо всех и вся, но при этом забываешь о своем здоровье. Кому из нас будет лучше, если ты сляжешь в постель?

— Но, тетя, я каждый день сижу с вами за одним столом, и вот моя тарелка. Не понимаю, в чем вы все меня обвиняете?

Да, но эта тарелка каждый раз остается полной после того, как ты встаешь из-за стола. Ты ешь, как новорожденный котенок, как маленький птенчик, и это не может не отразиться на твоем здоровье. Лично я, как и Милли, совершенно не понимаю твоего упрямства в этом вопросе.

— А я, в свою очередь, — как нив чем не бывало вступил в разговор Джефф, — обещаю проследить за тем, чтобы угроза Милли была выполнена.

Рива задохнулась от возмущения и отложила в сторону вилку.

— Да что вы себе позволяете, майор Бэнкс!

— Но он прав, — поддержала майора Теодора. — Нам необходимо что-то придумать, чтобы заставить тебя питаться как следует.

— Тетя Тео, — умоляюще обернулась к ней Рива, — я правда не голодна, поверьте! В последние дни столько всего случилось, что о еде мне хочется думать в последнюю очередь.

— Вот и не надо думать, — поддразнил ее Джефф, — просто ешьте, иначе…

— Иначе — что? — звенящим голосом спросила Рива. — Может, вы будете кормить меня с ложечки?

— Если понадобится, то буду, — спокойно кивнул Джефф. .

— А не много ли вы на себя берете, зарвавшийся янки? — Рива так резко вскочила из-за стола, что Теодора охнула.

Ледяной голос Джеффа остановил Риву уже в дверях.

— Сядьте на место, мисс Синклер! — коротко приказал он.

Она бросила на него раздраженный взгляд и тут же почувствовала, как у нее подгибаются колени. Джефф смотрел на нее так, как будто он готов взять ее здесь и сейчас, заставив сделать все, что только ему придет в голову.

И все же Рива даже не подумала послушаться: волна гнева смешивалась в ее сердце со странным возбуждением. — о — Что вы сделаете, если я не подчинюсь вам, майор Бэнкс? — гневно выкрикнула она.

— Все, что сочту необходимым, — не повышая голоса, ответил он.

— И вы действительно считаете, что я должна подчиняться вашим приказам?

— Я ничего не считаю, кроме того, что сейчас вам необходимо вернуться за стол и закончить завтрак, мисс Синклер, — таким же холодным тоном ответил ей Джефф.

— Я не подчиняюсь вашим приказам!

— Тогда считайте эти слова просьбой, — невозмутимо отозвался Джефф. — Мне все равно, что вы будете думать, мисс. Если мне придется заботиться о вашем здоровье вопреки вашей собственной воле, что ж, так оно и будет, вот все, что я могу сказать вам по этому поводу.

— Вы не имеете права!

— Напротив, у меня есть все необходимые права для этого. — Джефф усмехнулся. — Пока вы находитесь в этом доме, вы подчиняетесь моим распоряжениям — такая уж у нас с вами сложилась ситуация. Я не однажды говорил вам об этом, но, похоже, вы отказываетесь прислушаться к голосу рассудка…

— Который в этом доме теперь олицетворяете исключительно вы, майор Бэнкс, — срывающимся голосом, наполненным до краев самым убийственным сарказмом, произнесла Рива.

— Можете сколько угодно упрямиться, демонстрируя вашу прекрасную южную заносчивость, — слегка раздражаясь, ответил Джефф, — однако вам все равно придется мне подчиниться.

— Вы разговариваете не с одним из своих людей, майор Бэнкс, и я уже сказала, что не подчиняюсь вашим приказам! — Почти прокричав эти слова, Рива выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.

Столкнувшись в коридоре с изумленной Милли, она только махнула рукой.

— Мисс Рива, куда же вы? — Милли огорченно покачала головой. — И опять не съели свой завтрак! Сколько же будет продолжаться это безобразие?

Возмущение служанки прервал ровный голос Джеффа:

— Я положу этому конец, Милли, не беспокойтесь. Сейчас эта упрямица вернется обратно, обещаю.

— Ox-ox, — проворчала служанка, скрываясь на кухне. — Вашими бы устами, майор, вашими бы устами… Сомневаюсь, что кто-то вообще может хоть что-то приказывать ей.

Бросившись вслед за Ривой, Джефф настиг ее уже почти у самого выхода и, крепко схватив за руку, потащил за собой вверх по лестнице.

— Что вы себе позволяете, майор Бэнкс?! Сию же минуту отпустите меня! — Рива попыталась освободиться от его цепкой хватки, но все было напрасно: не обращая внимания на протесты, Джефф силой втащил ее в кабинет и захлопнул дверь, а затем, прижав к двери, впился в ее губы неистовым поцелуем. Рива билась в его крепких объятиях, как пойманная в силки птичка, но высвободиться ей так и не удалось. Чем больше она молотила его маленькими кулачками по груди, тем сильнее он прижимал ее к себе и, накрывая ее губы своими губами, гасил ее мольбы и протесты, заставляя погружаться в глубины внезапно вспыхнувший страсти.

Сначала Рива еще пыталась сопротивляться, но вскоре, против воли рассудка, стала отвечать на его требовательный поцелуй. Кулаки, которыми она до того упиралась ему в грудь, пытаясь отстранить его, разжались, пальцы начали нежно блуждать по его груди, выписывая на отглаженном мундире неведомые путаные узоры. Наконец, не в силах больше сопротивляться нахлынувшим чувствам, она обхватила его руками за шею и ответила на поцелуй со всем пылом молодого горячего сердца.

— Что ты делаешь со мной… — прохрипел Джефф, на мгновение отрываясь от ее губ, — что ты делаешь с нами, Рива…

Тяжело дыша, она смотрела в его глаза, пытаясь собраться с мыслями.

— И что же я делаю, Джефф?

— По-моему, ты наказываешь меня за что-то, — простонал он.

— Наказываю? Что за глупости? — Рива попыталась высвободиться.

— Да, именно наказываешь! — повторил Джефф, сильнее сжимая ее руку. — И при этом ты не хочешь понять, что тем самым наказываешь и себя тоже! Я знаю, почему ты отказываешься есть, Рива! Дело вовсе не в том, что ты не голодна: ты хочешь, чтобы я страдал, видя, как ты себя мучаешь. И ты добилась успеха!

— Не собираешься ли ты еще обвинить меня в том, что я не высыпаюсь, Джефф? — с едва заметной иронией произнесла Рива.

— Черт возьми, да если ты будешь нормально питаться, отдыхать и не проводить все время в госпитале, да еще не прятаться в пещерах, вместо того чтобы гулять на свежем воздухе, то…

— …то я смогу лучше выполнять условия нашего договора, не так ли? — закончила за него Рива.

— Вот именно. И не забудь: наш договор доставляет удовольствие не только мне, но и тебе, — неотрывно глядя ей в глаза, прошептал Джефф.

Рива почувствовала, как от этого взгляда по спине у нее побежали мурашки, и чтобы предотвратить развитие обычного сценария, быстро проговорила:

— Джефф, не знаю, что ты себе вообразил, но клянусь тебе — я не пытаюсь нарушить наш договор. Если я не ем, это означает только то, что я не голодна, и больше ничего.

— Рива, милая, кого ты пытаешься обмануть? — мягко парировал Джефф. — Я не вчера родился и понимаю, что тебе кусок в горло не лезет, потому что я сижу напротив тебя и едва ли в силах оторвать от тебя взгляд.

— Что ж, — вздернув подбородок, отозвалась Рива, — в таком случае получается, что это не моя вина.

Джефф добродушно рассмеялся:

— Я не пытаюсь ни в чем обвинять тебя, сокровище мое». Хоть ты и не веришь мне, все, что мной движет, — это забота о твоем здоровье. Мои, скажем так, ночные визиты… отнимают у тебя много сил, и именно поэтому я настаиваю, чтобы ты перестала истязать себя этим никому не нужным голоданием.

— Сколько раз можно повторять тебе, что я не голодаю!

— Можешь повторять, сколько угодно, я все равно тебе не поверю.

— Джефф, клянусь, это уже в прошлом. Просто мой организм еще не полностью пришел в норму, вот и все.

— Нет, это не все. Если ты будешь и дальше вести себя подобным образом, то в норму он вообще никогда не придет; а я как раз заинтересован в обратном.

— О да, конечно, ты заинтересован… — Рива не смогла сдержать злости.

Джефф, перехватив ее взгляд, слегка улыбнулся:

— Помнишь, ведь это именно™ была инициатором нашего соглашения, моя сладкая кошечка.

— Хорошо, Джефф, если это касается заключенного нами соглашения, я согласна вернуться в столовую и закончить завтрак, — сдалась наконец Рива.

Майор неохотно отпустил ее.

— Ну вот и славно! — Открыв перед ней дверь, он пропустил ее вперед. В столовую они вошли под руку.

Заметив удивленный взгляд Теодоры, Рива поспешно объяснила:

— Джефф убедил меня в необходимости более серьезно относиться к своему здоровью. Я действительно не голодна, но все равно съем свой завтрак.

— Это просто прекрасно, — расплылась в улыбке мисс Лонгворт.

— Да, и еще, тетя… — тихо добавила Рива. — Прости меня за резкие слова, коим ты была свидетельницей. Вероятно, я действительно слишком устала и не всегда могу держать себя в руках. У майора Бэнкса я уже попросила прощения.

Теодора ласково улыбнулась племяннице, а Джефф вежливо отодвинул перед ней стул. Как бы случайно их руки соприкоснулись, и сердца мучительно заныли от необъяснимого желания вновь почувствовать сладость страстного поцелуя.

Вслед за ними в столовую вошла Милли. Увидев, что Рива вернулась, она радостно всплеснула руками:

— Вот это правильно, мисс Рива, вот это вы молодец! Я уж думала, что никому не удастся вас образумить.

Джефф тихонько хмыкнул, но когда Рива бросила на него молниеносный убийственный взгляд, то встретилась с невозмутимыми черными глазами этого невозможного человека. Джефф смотрел на нее в упор, и от этого взгляда у нее задрожали пальцы.

— Теперь уж вы никуда отсюда не денетесь, пока не съедите свой завтрак целиком, до последнего кусочка, — продолжала тем временем заботливая Милли. — Я встану в дверях и не выпущу вас, пока на тарелке не останется хоть что-нибудь.

Рива рассмеялась этой незамысловатой шутке намного громче, чем предписывали правила приличия, и поймала удрученный и слегка изумленный взгляд тети Теодоры. Глубоко вздохнув, она попыталась взять себя в руки, но это оказалось нелегко, потому что сцена в библиотеке до сих пор стояла у нее перед глазами, а губы чувствовали вкус неистового поцелуя майора Бэнкса.


Рива и мисс Лонгворт шли по сонной улочке Виксберга в сторону военного федерального госпиталя, в котором лежал Фостер. Оглядевшись по сторонам, Рива негромко произнесла:

— Ах, тетя Тео, кто бы мог подумать, что, несмотря на все ужасы войны, Виксберг останется для меня все тем же родным и любимым городом, что и прежде! Мне кажется, я чувствую неровное биение пульса этого города. Так странно…

— Что же в этом странного, моя милая? — отозвалась Теодора, искоса взглянув на племянницу.

— Ну, понимаешь… — Рива попыталась хоть как-то выразить свои чувства. — Я никогда не думала, что этот город когда-то будет лежать в руинах… Мне казалось, он навсегда останется уютным маленьким городишкой с аккуратными домиками и опрятными горожанами на улицах, с праздничными гуляньями, с женщинами в пышных юбках и мужчинами в парадных костюмах по выходным.

— Дитя, тебя печалит, что этого больше нет? — Теодора понимающе кивнула.

— Да, и я ненавижу янки за то, что они сломали весь наш привычный уклад жизни. Но это не главное, тетя. Главное, что я поняла: Виксберг — это не только домики и улицы. В этом месте есть какая-то особая аура, ощущение покоя и уверенности в завтрашнем дне даже в те периоды, когда никто не может быть уверенным, что встретит рассвет живым. — Рива обвела рукой окрестности. — Посмотри на холмы, тетя: они такие величественные и гордые, как будто видели уже сотню войн. Видели — и привыкли. Ничто не нарушит их извечный покой… Все в жизни будет идти своим чередом. Вот что я чувствую, когда смотрю в эти дни на Виксберг, — тихо закончила она.

— Ты права, племянница, — согласилась Теодора, — несмотря на все превратности судьбы, некоторые вещи остаются неизменными. Мы должны помнить об этом и в нашей повседневной жизни, — осторожно добавила она.

— В повседневной жизни? О чем ты, тетя? В нашей повседневной жизни все изменилось, и, кажется, навсегда.

— Возможно, — кротко произнесла Теодора, — однако мы-то остались прежними. Разве не об этом ты говорила, моя девочка? — мягко улыбнулась она.

— Нет, это не так. — Рива тяжело вздохнула. — Я никогда не буду прежней, никогда…

Она подумала о том, что тетя Тео даже не представляет, насколько искренна эта ее фраза, сколько горечи и боли вложено всего-то в несколько слов. Когда майор Бэнкс со своим отрядом вошел в покоренный Виксберг, она была невинной девушкой, для которой многие чувства существовали лишь на страницах книг.

Страсть, боль, искушение, наслаждение, экстаз, ревность… Всему этому научил ее Джефф. Он привнес в ее жизнь незнакомые доселе тревожные нотки, до сих пор продолжавшие будоражить ее сердце. Когда все закончится и Джефф уедет из Виксберга, чтобы вернуться к своей невесте, сумеет ли она забыть его и начать новую жизнь? Сумеет ли она забыть его трепетные ласки, его неутолимую страсть, властные объятия, сладкие поцелуи? Сейчас у Ривы не было ответа на этот вопрос.

Джефф Бэнкс ворвался в ее жизнь так внезапно, что она оказалась совершенно неготовой ко всему, что свалилось на нее с его появлением в Виксберге.

Рива стала вспоминать ту девушку, которой она была раньше, и не узнавала в себе знакомых черт. Прежде ей никогда бы не пришло в голову, что она может купить жизнь брата ценой своей чести. Нет, нет и нет! Она и сейчас была уверена, что если бы Фостер узнал, почему ему помогает майор-янки, он бы проклял и его, и свою сестру, обрекшую их на подобный позор.

Неожиданно Рива поняла, что Теодора пристально изучает ее растерянное лицо, и, постаравшись взять себя в руки, негромко проговорила:

— Прости, тетя, я немного задумалась. Ты о чем-то меня спросила?

— Интересно бы узнать, о чем ты думала, — задумчиво произнесла Теодора, — у тебя было такое несчастное выражение лица…

— Не стоит беспокоиться обо мне, — небрежно отмахнулась Рива.

— Но я не могу за тебя не беспокоиться, — покачала головой мисс Лонгворт. — Ты и Фостер для меня как родные, и оба вы сейчас в беде. Одного я не понимаю: почему ты так усиленно не хочешь принимать помощь майора Бэнкса, вечно споришь и ссоришься с ним? Если бы не он, мы бы, возможно, до сих пор жили на чердаке. Я уже не говорю о том, что только благодаря стараниям майора Фостер получил квалифицированную помощь в федеральном госпитале. Вот почему меня удивляет твоя очевидная неблагодарность по отношению к этому человеку.

— Да, я знаю, — при упоминании о Джеффе у Ривы, как всегда, бешено застучало сердце, — но тем не менее я никогда не забываю, что он наш враг, тетя. И если ему будет отдан соответствующий приказ…

— Дело не в приказе, — возразила мисс Лонгворт. — У меня создается впечатление, что у тебя к нему личная неприязнь.

— Личная неприязнь? — как можно спокойнее произнесла Рива. — С чего бы ей взяться, тетя?

— Вот уж не знаю, — медленно произнесла Теодора. — Это-то меня и беспокоит. Я ни разу не видела, чтобы майор Бэнкс вел себя по отношению к тебе грубо или невоспитанно, даже когда ты своими капризами выводишь его из себя.

— Капризами? Что ты такое говоришь? Разве я капризна?

— Обычно нет, — отозвалась Теодора, — но рядом с майором Бэнксом ты как будто становишься другим человеком — раздражаешься по каждому поводу, пытаешься уязвить его и обидеть. Каждый раз ты подчеркиваешь, что ничем не обязана ему, и это в то время, когда он столько сделал для нашей семьи.

Рива почувствовала, что краснеет. Если бы тетя хоть на секунду могла предположить, по какой именно причине майор Бэнкс заботится о них, она бы провалилась со стыда прямо там, где сейчас стояла.

Тем временем Теодора продолжила свою пылкую речь:

— Майор Бэнкс ни разу не обидел ни тебя, ни меня, хотя любой мужчина, даже джентльмен, вряд ли бы сумел так долго сопротивляться твоей необъяснимой грубости. Скажи мне, милая, между вами произошло что-то, о чем я не знаю? — Девушка вздрогнула, но Теодора тут же добавила самым невинным тоном: — Возможно, какая-то размолвка, свидетельницей которой я не была?

Рива устало покачала головой:

— Нет, тетя, ничего подобного.

— Тогда в чем дело?

Видимо, только в том, что майор Джеффри Бэнкс — наш враг. Он занял наш дом, спит в моей постели. — При этих словах Рива покраснела и отвела глаза, но тетя Тео, кажется, ничего не заметила. — Он позволяет нам жить в нашем собственном доме из милости. И после этого я, по-твоему, должна проникнуться к нему симпатией?

— Никто не говорит о симпатии, — возразила Теодора, — но элементарные нормы вежливости ты все же могла бы соблюдать в его присутствии.

— Нет! — выкрикнула Рива, и пожилая пара, шедшая впереди них, обернулась.

Взяв себя в руки, Рива заговорила уже тише:

— Я не хочу заискивать перед ним, тетя; майор и так считает себя хозяином в нашем доме. Неужели ты не понимаешь, что он распоряжается нами, как своими подчиненными?

— Возможно, это так, — грустно отозвалась Теодора, — но нам некуда пойти, девочка, и ты знаешь это не хуже, чем я. Сейчас, когда Фостер в федеральном госпитале, мы целиком и полностью зависим от майора Бэнкса. Именно поэтому я хотела узнать у тебя, нет ли какой-то реальной причины, по которой ты так его ненавидишь, вот и все.

— Никакой причины нет, — буркнула Рива.

— Но что-то все-таки происходит, — не унималась Теодора.

— Нет, тетя, правда, ничего, — ненавидя себя за свою ложь, повторила Рива. — Я обещаю, если тебя расстраивает такая ситуация, жестче контролировать свое поведение… Но не обещаю тебе проникнуться к майору Бэнксу симпатией. И все же я постараюсь… — Пытаясь подобрать верное слово, Рива подняла глаза и заметила, что за разговором они уже подошли к дверям военного госпиталя.

Поднимаясь по ступеням, она почувствовала, как на ее плечо легла чья-то уверенная рука, и, поддавшись первому порыву, попыталась высвободиться, но тут же услышала над ухом знакомый голос:

— Это я, мисс Рива. Пожалуйста, ведите себя так, как будто ничего особенного не происходит и вы просто встретили знакомого.

Она подняла глаза на мужчину в синем мундире и чуть не вскрикнула от удивления, узнав капитана Холла.

— Боже мой! — громко воскликнула она и тут же перешла на шепот: — Как вы здесь оказались — ведь вас могут схватить!

— Не схватят: мы не дадим им для этого повода, — улыбнулся капитан. — Если не возражаете, давайте отойдем куда-нибудь в тихое место, где мы сможем поговорить.

Рива взглянула на замершую в стороне Теодору и ласково улыбнулась ей:

— Я вернусь через минуту, тетя. Встретимся в палате у Фостера.

Не говоря ни слова, Теодора кивнула, и в ее глазах девушка заметила неподдельный страх.

— Зачем вы так рискуете собой? — воскликнула Рива, едва они с капитаном Холлом отошли на несколько шагов. — Вас схватят так же, как и Фостера!

— Ничего подобного, — отмахнулся тот. — Я очень осторожен и бываю в городе гораздо реже, чем ваш брат. К тому же кто-то ведь должен продолжать его работу. — Неожиданно улыбнувшись, Холл добавил: — А кроме того, как я мог жить, не видя ваших прекрасных глаз, мисс Рива? Я бы себе не простил, если бы трусость заставила меня отсиживаться в лесах в то время, когда вы бродите здесь одна.

Рива, не удержавшись, рассмеялась.

— Ах, капитан, вы один из самых галантных южных кавалеров, которых мне когда-либо доводилось видеть, — сквозь смех проговорила она. — Скажите, как вам это удается?

— Джентльмен всегда остается джентльменом, особенно если рядом с ним такая очаровательная леди, — не промедлил с ответом Джордж Холл.

Рива зарделась и перевела разговор на более безопасную тему:

— Скажите, Джордж, что вы делаете в госпитале? У вас здесь какие-нибудь дела?

— Ну, прежде всего я хотел поинтересоваться здоровьем вашего брата.

— Так вы и об этом знаете? — удивилась Рива. — То есть о том, что Фостера перевезли в этот госпиталь?

— Конечно. — Джордж кивнул. — И я даже знаю, что он на пути к выздоровлению. С одной стороны, меня эта новость не может не радовать, но с другой — нам пора подумать о том, как сделать так, чтобы ваш брат не попал за решетку по обвинению в шпионаже.

Рива помрачнела.

— Да, я тоже не перестаю думать об этом. С тех пор как Фостеру стало лучше, я с замиранием сердца жду того дня, когда его поведут на допрос. Боже, Джордж, — она порывисто взяла его за руку, — что же нам предпринять?

— Думаю, у меня уже есть план, — отозвался капитан Холл, и Рива подняла на него полные надежды глаза. — В тот день, когда Фостера повезут на допрос в штаб Макферсона, мы перехватим его по дороге и увезем подальше от города.

— Это правда? — Ее голос потеплел. — Вы и представить себе не можете, как я вам благодарна! Скажите, а мы с тетей Тео тоже можем бежать с вами?

Капитан на мгновение задумался.

— Это очень опасно, мисс, — нехотя произнес он.

— Да, знаю, но я не отпущу Фостера одного. Кроме того… — она запнулась, — я не представляю, как вынесу жизнь в Виксберге, не зная ничего о дальнейшей судьбе брата. Нет, капитан, — уже твердо заявила она, — если Фостер сбежит из Виксберга, я убегу вместе с ним.

Холл нежно коснулся ее плеча.

— Хорошо, мисс Рива. Я давно хотел сказать вам, что если бы армия Конфедерации состояла из таких солдат, как вы, янки ни за что в жизни не взяли бы этот город.

Рива смущенно покраснела и быстро спросила:

— Скажите, капитан, как мы можем договориться о побеге? Фостера могут вызвать на допрос неожиданно, и я не сумею вас вовремя предупредить.

Джордж Холл улыбнулся.

— Я уже все продумал, мисс, — с заметной гордостью проговорил он. — Полагаю, у вас есть желтый платок?

Рива растерялась:

— М-м… Да, вроде есть.

— Вот и прекрасно, — удовлетворенно усмехнулся капитан. — Когда вам понадобится поговорить со мной, просто привяжите желтый платок на ветку дерева, растущего под вашим окном. Я буду наблюдать за домом с холмов, и когда увижу ваш тайный знак, то найду способ связаться с вами.

— Вы очень изобретательны, капитан. — Рива восхищенно посмотрела на него. — Пойду и расскажу все Фостеру. Думаю, эти новости приблизят срок его выздоровления, — убежденно добавила она.

— Вы правы. — Джордж кивнул. — А мне, пожалуй, лучше убраться отсюда подобру-поздорову, пока наш разговор не привлек к себе внимания какого-нибудь чересчур наблюдательного янки. Запомните, мисс, если я понадоблюсь вам, просто повесьте на ветке платок, и я тут же поспешу к вам.

Подарив ей прощальную улыбку, капитан Холл растворился в толпе синих мундиров, а Рива как во сне направилась в палату Фостера.

Открыв дверь и убедившись, что, кроме ее брата и тети Теодоры, в палате никого нет, Рива взволнованно пересказала им свой разговор с капитаном Холлом.

— Надо же — этот смельчак не побоялся прийти сюда! — воскликнул Фостер. — Смелым помогает Бог, я рад, что вам удалось остаться незамеченными. И все же, Рива, я еще раз напоминаю тебе, что это очень опасно!

— Да знаю я, знаю! Но ты даже не представляешь, как я рада этой встрече!

— Рада? — подозрительно переспросил Фостер. — Наверное, ты не все мне рассказала…

Рива победно улыбнулась:

— Фостер, капитан Холл спланировал твой побег!

— О чем это ты говоришь? — Фостер нахмурился.

— Капитан сказал, что, когда тебя повезут на допрос, он со своими людьми нападет на конвой, и мы все вместе сбежим из Виксберга!

— Но это безумие, дорогая сестренка, — быстро возразил Фостер. — По крайней мере в той части, которая касается твоего «мы». Возможно, у меня действительно нет иного способа, кроме побега, но тебе идти с нами опасно. Лучше уж тебе остаться здесь; по крайней мере майор Бэнкс…

— Не говори мне о майоре Бэнксе! — возмущенно воскликнула Рива. — Я терплю его только потому, что сейчас он помогает тебе! Это невыносимый человек, и я…

— Совершенно согласен с тобой, — угрюмо прервал ее брат, — однако рисковать твоей жизнью я не имею права, так же как и подвергать опасности нашу дорогую тетю Теодору. Вы и так много натерпелись за время осады Виксберга, да и потом тоже. Лучше уж вам остаться в городе, где ни одной из вас ничего не угрожает.

Рива поджала губы. Разумеется, она не могла рассказать Фостеру, какой страшной опасности подвергается, оставаясь в Виксберге!

— Фостер, я пойду с тобой, куда бы ни забросила тебя судьба. И тетю Тео я не оставлю на милость янки. Мы можем…

Рива внезапно замолкла. Дверь в палату бесшумно отворилась, и на пороге появился доктор Райт. Поняв, что он прервал их оживленный разговор, он сухо поинтересовался:

— Что-нибудь случилось? Перемены в здоровье мистера Синклера?

Рива тряхнула головой.

— Я уверена, что теперь перемены в здоровье моего брата будут только к лучшему, мистер Райт. Вы сотворили чудо!

Лицо доктора разгладилось.

— Не стоит так говорить, мисс Синклер. У вашего брата очень сильный организм, благодаря которому он идет на поправку. Но не стройте радужных иллюзий: для полного выздоровления потребуется еще достаточно много времени.

— Много — это сколько? — нетерпеливо переспросила Рива.

— Сколько? — Доктор задумчиво потер переносицу. — Возможно, несколько недель, возможно, месяц. Да скорее всего месяц.

Месяц! Рива расплылась в довольной улыбке. Это означало, что ей осталось терпеть Джеффа Бэнкса всего один месяц, а потом они с Фостером и тетей Тео навсегда покинут поверженный Виксберг, после чего она сможет навсегда выкинуть из головы все ужасы последних дней.

— Я буду терпелива, доктор Райт, — с улыбкой произнесла она медоточивым голосом. — Есть некоторые вещи в жизни, которые стоят того, чтобы подождать.


Рива, раскинув руки, бежала по зеленым холмам; цветы и травы ласкали ее кожу, бабочки порхали у нее над головой, указывая дорогу легкими бархатными крыльями.

Она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала такую легкость на сердце, такую ничем не омраченную радость, живительным потоком вливавшуюся ей прямо в душу. Все ее тело замирало от непонятной неги, как будто сама природа дарила ей неземные ласки.

Не думая ни о чем, не тревожась и не сожалея, она просто бежала по цветущему лугу, бежала куда-то, где ей совершенно точно будет хорошо и спокойно. Она еще не знала, что это за место, но инстинкт подсказывал ей, что это лучшее и прекраснейшее место в мире.

Наконец Рива остановилась и рухнула на зеленый травяной ковер. Рядом журчал ручей, и она, с наслаждением зачерпнув в ладони свежую прохладную воду, смочила ею губы, жадно стала пить.

Затем, подставив лицо теплому яркому солнцу, она закрыла глаза, вдыхая летние ароматы. Сейчас для нее в этом мире существовали лишь солнце, луговые цветы, вода и горькие травы зеленых холмов.

Девушка радовалась окружающей красоте и гармонии, как ребенок, для которого весь мир умещается между словами «хорошо» и «плохо». Сейчас ей было просто немыслимо, божественно хорошо. Казалось, она забыла, что живет в разоренном Виксберге, что расплачивается за жизнь брата своим телом, что сердце ее разрывают сомнения первой грешной любви. Сейчас над ее миром сверкало солнце, в небе сияла радуга, теплые капли росы тяжело скатывались по зеленым травинкам. Рива коснулась одной из них языком, и ощутила сладкую влагу на своих губах, как будто она отпила из чаши с нектаром.

Нектар… Кто же она, где же она сейчас? Эта мысль чуть было не вырвала ее из чудесного сна, но тут в призрачных небесах над ней закружилась стайка разноцветных бабочек. Своими нежными бархатными крылышками они касались ее тонкой кожи, вызывая немыслимо острые ощущения, и Рива зажмурилась, пытаясь не упустить ни одного мгновения этого божественного удовольствия.

Странные ласки будоражили ее, вызывая неведомый восторг, от которого перехватывало дыхание в груди. Она боялась дышать, чтобы не спугнуть это удивительное чудо, но волшебный миг прошел, и бабочки будто растворились в пространстве, оставив за собой легкий аромат нектара дивных цветов.

Правда, не все они улетели — одна, самая нежная и преданная, продолжала ласкать ее кожу своими прикосновениями: она порхала в волосах, касалась лица, глаз, губ, тонкой линии шеи.

Спускаясь все ниже и ниже, тонкие крылышки коснулись ее обнаженной груди, и Рива не смогла сдержать стона наслаждения.

Неожиданно она почувствовала прикосновение чьих-то нежных пальцев, и тихий мужской голос ласково произнес:

— Рива, радость моя, я не могу на тебя наглядеться, так ты прекрасна!

Не открывая глаз, она позволила целовать и обнимать себя. Ее тело отвечало на его требовательные ласки, пальцы с наслаждением ерошили мягкие волосы, губы ласкали его кожу. Все ее естество было напоено ароматом любви и страсти; она хотела этого каждой клеточкой своего тела, и мужчина благодарно принимал от нее дары, которыми любящая женщина награждает своего избранника.

Когда взаимные ласки подошли к своей кульминации, Рива прошептала:

— Милый, только никогда не покидай меня!

— Никогда! — отозвалось эхо. — Ты всегда будешь моей, Рива Синклер.

Услышав свое имя, девушка резко открыла глаза, и сразу реальность навалилась на нее тяжелым грузом. Не было никаких холмов, никаких бабочек, никакого ручья — просто Джефф Бэнкс вновь воспользовался своим правом и пришел ночью в ее спальню.

И в то же время Рива не могла заставить себя злиться по-настоящему. Нега отлетевшего сна все еще окутывала ее нежной дымкой сладострастия, и она даже не пыталась сопротивляться. Все, чего ей хотелось, — вернуть назад свое прекрасное сновидение.

— Мне снились бабочки, — едва слышно пробормотала она. — Их крылья шуршали надо мной, когда я бежала по холму.

— Вот так? — Джефф прикоснулся к ее губам легким, ласковым поцелуем.

Рива снова закрыла глаза. Нежными пальцами он гладил ее тело, постепенно спускаясь все ниже и ниже, целовал шею, плечи, дразнящими движениями языка ласкал грудь. Когда его мужской голод возобладал над терпеливой нежностью, Джефф резким движением вошел в нее, и она застонала.

Как он умел пробудить в ней первобытную страсть, умел заставить ее забыть обо всем на свете! Рива всем телом подалась вперед, подстраиваясь под его ритм, пытаясь вместить его целиком и раствориться в этом движении, распасться на сотню крошечных частичек только для того, чтобы в момент экстаза почувствовать свое непререкаемое единство с мужчиной, который так умело и уверенно вел ее к вершинам наслаждения.

Двигаясь в неторопливом ритме, постепенно наращивая темп, Джефф полностью подчинил себе ее тело, и на сей раз она ничего не имела против его абсолютного доминирования. Здесь, в спальне, под спасительным покровом ночи, они были равны, являясь единым целым, и не было смысла выяснять, кто друг, а кто враг, кто прав, а кто нет. Здесь существовала только одна правда — то наслаждение, которое дарило одно тело другому, те стоны, в которых растворялись их дневные сомнения, а ссоры теряли смысл.

Ощущая нежный шелк ее раскрытого лона, Джефф думал лишь о том, как заставить ее забыться от наслаждения, забыть обо всем на свете, кроме него — хозяина и властелина, дарящего ей самые сочные плоды из тайного сада земных наслаждений. Здесь он был победителем, а она — победительницей, и каждый искренне наслаждался интимной победой другого, без которой была бы невозможна его собственная победа.

Рива слабо постанывала в ритм его движениям, прижимаясь к Джеффу всем телом. Бабочки, недавно кружившиеся в ее снах, теперь трепетали внутри. Каждая клеточка была напряжена и замерла в ожидании желанной разрядки. Однако Джефф не торопил события и, только убедившись, что любимая женщина получила все удовольствие сполна, позволил себе забыться в экстазе.

Позже, когда она, тихая и покорная, попыталась осторожно выскользнуть из-под него, Джефф ласково промурлыкал ей в самое ухо:

— Ох, девочка моя, еще чуть-чуть. Я знаю, что ты устала, но видит Бог, я никак не могу насладиться счастьем ощущать тебя моей женщиной. Когда я в тебе, мне не хочется отпускать тебя, не хочется размыкать объятия, позволяя телам вновь вести отдельную жизнь. Когда я в тебе, я чувствую, что все в мире происходит правильно, так, как должно происходить. Подожди еще минутку, не отрывайся от меня.

Рива покорно затихла, она чувствовала сейчас то же, что и Джефф: ощущала его всем своим внутренним естеством, принадлежала ему вся без остатка. Мягкие волоски на его груди чуть-чуть щекотали ее, и от этого уже странно-привычного ощущения у нее сладко заныло сердце. В эти минуты близости Рива не вспоминала об их вражде: сейчас этот янки был для нее единственным дорогим человеком во всем мире.

Чуть позже, отпустив ее и аккуратно перекатившись на бок, Джефф замер неподвижно, а затем придвинулся к ней. Сначала они молчали, а потом он тихо проговорил:

— Иногда я чувствую себя чуть ли не садистом. Я совсем не даю тебе отдыхать. Но не в моих силах оторваться от тебя, Рива. — Он чуть усмехнулся. — Мне пришла в голову отличная идея: почему бы тебе хотя бы пару часов не отдыхать днем, чтобы ночью… чтобы ночью у тебя были силы — силы на наши…

— …игры, — едва внятно подсказала Рива.

— Нет, не говори так, моя радость, — нежно возразил Джефф. — То, что происходит между нами, далеко не игра и никогда не было для меня игрой. Впрочем, мне трудно контролировать свои чувства и действия, когда я рядом с тобой. Вот, например, сегодня… — Он вдруг замолк.

— Что сегодня?

— Когда я вошел в твою спальню и увидел, что ты уже спишь, то решил не тревожить твой сон. Ты еще очень слаба, моя девочка, тебе нужно больше отдыхать, лучше питаться…

— Ох, опять ты об этом… — нетерпеливо выдохнула Рива.

— Да, и об этом тоже. Наши занятия отнимают у тебя много сил, а ты и так очень слаба сейчас.

— Послушай, Джефф! — Рива приподнялась на локте. — Почему ты постоянно называешь меня слабой? Я что, плохо выгляжу? Или у меня, по-твоему, болезненное состояние? Я обычная женщина, и тебе вовсе не нужно меня жалеть. Я заключила с тобой сделку и готова в полной мере выполнять свои обязательства, но при этом не хочу, чтобы впоследствии ты обвинял меня в обмане.

Извини, Рива, — невозмутимо произнес Джефф, — но почему-то ты начинаешь защищаться еще до того, как тебя кто-то успел обидеть. Я говорил вовсе не об обязательствах — сейчас меня это интересует меньше всего.

— Тогда о чем же ты говорил? — дрожащим голосом поинтересовалась Рива.

— О чувствах, — просто ответил Джефф. — О тех чувствах, которые я не в силах сдержать, когда нахожусь рядом с тобой. Видишь ли, я точно знаю, что эти чувства взаимны.

— Джефф, ради всего святого…

— Нет-нет, ты можешь сколько угодно возмущаться и спорить, но ты откликаешься на мои ласки. Если бы ты не хотела меня так же сильно, как я хочу тебя, ты бы возмутилась. Я разбудил тебя, и это был хороший повод, чтобы отказать мне… Однако ты отозвалась на мои ласки с такой страстью и нежностью… — при этих словах даже в темноте Джефф заметил, как густо покраснела его любимая женщина, и едва-едва сдержал торжествующую улыбку, — с такой готовностью подарить мне ту же радость, что я был готов подарить тебе, что, даже если у меня были какие-то сомнения по поводу твоего отношения, в эту ночь они совершенно исчезли.

— Я думаю, — тихо сказала Рива, — ты делаешь неправильные выводы, Джефф. Я отреагировала так только потому, что мне снился прекрасный сон и ты каким-то чудом сумел стать его частью.

— Так ты не сердишься, что я разбудил тебя? Не сердишься, что прервал своими ласками твое прекрасное сновидение? — Джефф требовательно коснулся ее руки, и по ее телу побежали мурашки.

Рива ничего не ответила, все еще блуждая в лабиринтах умопомрачительных физических ощущений, в которые Джефф привел ее вслед за своей страстью.

— Рива, милая, я очень не хотел будить тебя, я намеревался дать тебе отдохнуть и восстановить силы после тяжелого дня, но одна мысль, что я не смогу обнимать тебя, быть с тобой, чуть не свела меня с ума. Я теряю рассудок, когда речь идет о тебе, Рива. Один Бог знает, как мне становится страшно, едва я подумаю, что больше не смогу сжимать тебя в своих объятиях. Я привык жестко контролировать свою жизнь, но когда встречаюсь с тобой, то сам себе напоминаю влюбленного мальчишку. Признайся, ты ведь тоже сходишь от меня с ума, правда? — Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.

— Сейчас я уже ничего не знаю, Джефф, — потерянно проговорила Рива.

— Зато я знаю, моя сладкая! Я знаю, что ты тоже таешь от моих поцелуев, и, клянусь, так будет всегда! — Помолчав, Джефф уже более спокойно добавил: — Завтра ты будешь сопровождать меня на приеме у Харриет Уиллис: я уже предупредил ее, что приду не один.

— О нет, — воскликнула Рива, моментально выныривая из своих интимных фантазий, которые только что воплотил в жизнь этот невозможный мужчина, — только не это! Ты не можешь заставлять меня всюду следовать за собой!

— Именно так, любовь моя. — Джефф улыбнулся. — Быть весь вечер вдали от тебя — для меня это просто невыносимо. И поскольку я не могу отказаться и не прийти на званый ужин, единственное, что мне остается, — это взять тебя с собой. В любом случае я уже предупредил Харриет, что меня будет сопровождать прекрасная незнакомка.

— Незнакомка, — в ужасе повторила за ним Рива. — Джефф, что ты хочешь сделать с моей репутацией? Ты представляешь, что скажут обо мне мои друзья? О том, что скажут враги, я уже давно перестала думать…

— Рива, сладкая моя, — Джефф успокаивающе погладил ее по щеке, — не мне рассказывать тебе, что от твоей репутации и так остались уже одни жалкие лохмотья. И если честно, мне трудно даже притвориться, что я сильно расстраиваюсь по этому поводу. Самое важное для меня — быть рядом с тобой. Если для этого нужно послать к чертям всех здешних и заезжих кумушек, которым в жизни больше мечем заняться, кроме как перемывать косточки молодым красоткам вроде тебя, что ж, меня эта перспектива не смущает.

— Нисколько не сомневаюсь в этом, Джефф, — тихо отозвалась Рива. — Я всегда была уверена, что тебе наплевать на мою репутацию.

— Милая, подумай, как дико звучат твои слова. Вспомни, где ты сейчас и с кем, — с мягкой усмешкой парировал Джефф.

— И ты еще будешь укорять меня этим!

— Укорять? Никогда в жизни. Это самое большое счастье для меня — то, что ты сейчас здесь и со мной. Я просто пытаюсь тебе продемонстрировать неуместность любых разговоров про твою репутацию и правила приличия. Мы уже слишком далеко зашли, чтобы думать об этом.

— О нет, нет! — горячо возразила Рива. — Слава небесам, мы зашли еще не слишком далеко, Джефф. Моя семья не в курсе того, что между нами происходит; мои родные относятся ко мне лучше, нежели я того заслуживаю, и не верят городским сплетням. Напротив, они уверены, что твой интерес не встречает с моей стороны взаимности и…

— О… — прервал ее Джефф. — По крайней мере они в курсе относительно моего интереса.

— Да, верно: ты не очень-то стараешься его скрыть, — саркастично заметила Рива.

— Совсем не стараюсь, — усмехнулся Джефф.

— Но почему, Джефф, почему? Ты мог бы спокойно приходить ко мне по ночам… в рамках нашего договора, а днем вести себя так, как будто мы…

— …как будто мы не любовники? Ты это хочешь сказать, любовь моя?

— Да… Нет… Я не знаю. Джефф, меня все это очень пугает.

Он обнял ее, и Рива сладко потянулась, почти забыв, о чем они только что говорили.

— Джефф, о, Джефф…

— Вот так-то лучше, моя девочка, — промурлыкал он ей на ухо. — И перестань спорить со мной, хорошо? Поверь, я знаю, что для нас обоих будет лучше.

Рива с трудом попыталась привести разбегающиеся мысли в порядок.

— Я буду выглядеть там белой вороной, Джефф! Все станут надо мной смеяться!

Джефф погладил ее по волосам.

— Никто не посмеет, Рива, — ведь ты придешь со мной!

— Но у меня даже нет приличного вечернего платья…

— Это не беда: в том, что есть, ты выглядишь гораздо лучше, чем многие наши дамы, которые приехали в Виксберг с полным гардеробом. И хватит придумывать отговорки, у тебя все равно ничего не выйдет. Я уже все решил.

Рива, вздохнув, промолчала, и Джефф, прикоснувшись губами к ее губам, тихо проговорил:

— А теперь спи, сладкая моя девочка. Должен же я дать тебе хоть немного отдохнуть от своей страсти. — Он тихонько рассмеялся и крепко обнял ее. — Я, как всегда, буду охранять твой сон, моя прекрасная возлюбленная, мой самый-самый любимый враг на земле.


На следующий день сразу после завтрака Джефф Бэнкс отправился в лавку некоего мистера Честера Уоррена. Этот господин нашел себе довольно прибыльное дело во время осады Виксберга: владея комиссионной лавкой, он скупал наряды и ценные вещи у горожан.

Зайдя в магазин, Джефф неприязненно огляделся. Повсюду громоздились запакованные и открытые коробки. Хозяин — маленький человечек с угодливой улыбкой на губах — торопливо вышел встречать посетителя.

— Добрый день, господин офицер! Чего желаете? — приторно-вежливо спросил Честер Уоррен.

— Добрый день, — холодно отозвался Джефф. — Я хотел бы узнать, сохранились ли у вас наряды, которые сдавали на комиссию во время осады мисс Рива Синклер и ее тетя Теодора Лонгворт.

Маленький человечек напряженно наморщил лоб.

— Вероятнее всего, — наконец выдавил он. — Насколько я помню, у мисс Синклер очень маленький размер, поэтому мне трудно было пристроить ее платья. Большая часть нарядов мисс Лонгворт тоже пока находится у меня.

Джефф смерил торговца презрительным взглядом. После фразы о том, что не удалось пристроить кому-то платья Ривы, ему захотелось залепить мерзавцу хорошую пощечину, но он сдержался.

— Что ж, в таком случае я хотел бы взглянуть на платья…

— Конечно-конечно, — засуетился Уоррен. — Извольте пройти в гардеробную.

Семеня впереди, Честер Уоррен провел Джеффа в другую комнату и распахнул перед ним дверцы шкафа.

— Все платья, висящие с левой стороны, принадлежат мисс Синклер и мисс Лонгворт, — услужливо объяснил он. — Я всегда очень тщательно сортирую свой товар на тот случай, если владелец все же решит забрать его.

— Вы наживаетесь на людском горе, — не выдержал Джефф, но вовремя окоротил себя и сухо добавил: — Впрочем, это все лирика. Назовите свою цену.

— Какие платья вы желаете приобрести? — не моргнув глазом поинтересовался продавец.

— Все! — ледяным тоном отрезал майор. — Я покупаю все платья мисс Синклер и мисс Лонгворт.

— О! У вас прекрасный вкус. Это очень дорогие и модные наряды…

— Назовите цену, — жестко прервал его Джефф. — Я пришел сюда не для того, чтобы вести с вами досужие разговоры.

Когда дело было улажено, Джефф вернулся в Лонгворт-Хаус, прошел на кухню и громко окликнул дородную негритянку, занятую приготовлением еды.

— Милли, можно с тобой поговорить? — дружелюбно спросил он.

Милли обернулась и окинула его подозрительным взглядом. Именно она рассказала ему, куда подевались все нарядные платья мисс Синклер, и указала адрес комиссионной лавки Уоррена. Теперь у Джеффа была к ней новая просьба.

— Что вам угодно? — отозвалась она.

— Я только что выкупил все наряды Ривы… мисс Синклер и мисс Теодоры, — осторожно начал Джефф. — Но несколько платьев должны быть готовы к сегодняшнему вечеру. Я не знаю, что с ними необходимо сделать — возможно, почистить, подшить: ведь за время осады мисс Синклер значительно похудела.

Под пристальным взглядом негритянки Джефф невольно покраснел. Он до сих пор не мог привыкнуть к этой причудливой смеси горделивости и преданности своим хозяевам, которую некоторые рабы на Юге впитали с молоком матери. Часть рабов покинули свои прежние дома после того, как янки стали побеждать в Гражданской войне, однако те, что остались, отличались удивительной преданностью: многие из них откровенно опекали своих бывших хозяев, оказавшихся беспомощными в новой суровой реальности.

— А зачем это ей платья к сегодняшнему вечеру? — недовольно спросила Милли. — Мисс Рива еще слаба, как котенок. Куда вы собрались вести ее, майор Бэнкс?

Джефф поморщился, но ответил как можно вежливее:

— Я приглашен на званый вечер к Харриет Уиллис. Ты ведь слышала об этой леди, правда, Милли? Вот я и попросил Риву составить мне компанию, и она любезно согласилась меня сопровождать.

— Тоже мне леди Уиллис… — пробормотала Милли себе под нос. — Вы просто не встречали настоящих леди, майор Бэнкс.

— Думаю, что уж одну-то я точно знаю, — хитро прищурился Джефф. — Даже двух.

— Да, верно, — кивнула Милли. — Мисс Тео и мисс Рива — настоящие леди, не то что ваши никуда не годные северянки. Хорошо, что вы выкупили платья: теперь мисс Рива без труда затмит любую наглую выскочку с Севера.

— Такты поможешь мне, Милли? — просительно улыбнулся Джефф.

— Не вам, — отмахнулась негритянка. — Я помогу мисс Риве. Ей надо отвлечься от всех этих ужасов, заполнивших ее жизнь. А восхищенные взгляды мужчин, которые будут сопровождать ее на этом приеме, — лучшее лекарство для любой женщины.

Джефф клацнул зубами и вышел, не позволив себе возразить.


— Рива, я могу войти? — послышался из-за двери тихий голос Теодоры.

— Разумеется, тетя! — отозвалась Рива. Дверь открылась, и она встретилась глазами с внимательным взглядом почтенной леди.

— Ты еще не готова, моя дорогая? — обеспокоенно спросила Теодора. — Майор Бэнкс просил передать тебе, что вы уже опаздываете.

— Майор Бэнкс преувеличивает. — Рива нахмурилась. — Просто он в очередной раз хочет показать, кто здесь всем заправляет.

— Ты слишком строга к нему, дорогая. — Теодора вздохнула. — Майор так добр к нам: разрешил вернуться в наши комнаты, помог с продовольствием, перевез Фостера в хороший госпиталь, а теперь вот выкупил наши наряды. Мы должны ценить его помощь.

— Ценить его помощь! — возмущенно выдохнула Рива. — Неужели ты думаешь, что он делает это все просто так? — Она запнулась, поняв, что едва не сказала лишнего.

Теодора снова вздохнула.

— Поверь, дорогая, — негромко произнесла она, — я понимаю, о чем ты. Я тоже замечаю, как он на тебя смотрит, и хочу тебе сказать, что меня очень беспокоит сложившаяся ситуация.

Рива вздрогнула:

— О чем ты, тетя? Мне ничего не угрожает.

— Конечно-конечно, — поспешно закивала Теодора. — Майор Бэнкс — джентльмен, я уверена в этом.

При этих словах горькая улыбка появилась на лице Ривы, но она промолчала; однако через некоторое время ей все же пришлось попросить Теодору помочь ей зашнуровать корсет.

Когда Рива бросила взгляд на свое любимое нежно-зеленое платье, которое собиралась надеть на прием к леди Уиллис, она вдруг почувствовала странную неловкость.

— Скажи, тетя, — неуверенно начала она, — я сильно подурнела за это время?

В ответ Теодора лишь улыбнулась:

— Дорогая, не говори ерунды! У тебя всегда была миниатюрная фигура, и ты знаешь, что это очень нравится мужчинам.

Рива невольно покраснела. Надев платье, она внимательно осмотрела себя перед зеркалом. Глубокий вырез, щедро обрамленный шелковыми лентами изумрудного цвета, выгодно подчеркивал ее небольшую грудь. Милли пришлось немного ушить платье в талии, но, похоже, это только придало силуэту какую-то особенно трепетную хрупкость.

Подойдя к зеркалу, Теодора обняла племянницу:

— Рива, дорогая, ты выглядишь ослепительно! — Она поправила выбившийся из аккуратно уложенной прически темно-каштановый локон. — А теперь тебе пора идти. Не стоит злить майора Бэнкса: у нас еще будет время все обсудить. Опаздываете вы на прием или нет, лишний конфликт с майором никому не пойдет на пользу.

Рива тяжело вздохнула и, бросив последний взгляд в зеркало, вышла из комнаты вслед за Теодорой.

Джефф Бэнкс встретил ее в холле. При взгляде на Риву в его глазах загорелся едва сдерживаемый огонь желания, но усилием воли он погасил его, хотя ситуация, когда он постоянно был вынужден скрывать свои истинные чувства и эмоции, начинала его угнетать.

Странное дело: раньше, когда у него не было никаких тайн и он мог позволить себе открыто восхищаться красотой женщины, с которой крутил очередную интрижку, у него никогда не возникало подобного желания, поскольку женская красота воспринималась им как нечто само собой разумеющееся, а комплименты представлялись всего лишь нудной светской необходимостью. Разве и так не понятно, что ему нравится женщина, если он уделяет ей свое время и внимание?

И вот теперь судьба сыграла с ним злую шутку: женщина, божественную красоту которой ему хотелось восхвалять без конца, была для него запретным плодом. О да, разумеется, Джефф все же пробрался тайком в этот запретный сад и сорвал сладкий плод; более того, он уже почти не делал из этого тайны, и все же… Все же некоторых вещей он себе пока позволить не мог.

Во-первых, он не мог немедленно заключить ее в объятия, во-вторых, разгорячить нежными поцелуями, в-третьих, снять с нее платье, которое так великолепно шло ей, и на руках отнести ее в спальню.

В итоге он сдержал свой порыв и как можно спокойнее произнес:

— Я рад, что вы появились вовремя, мисс Синклер: мне не хотелось бы опоздать на прием. В любом случае нам пора. — Коротко поклонившись Теодоре, Джефф взял Риву под руку, и они вышли из дома.

Едва за ними закрылась входная дверь, как Джефф порывисто наклонился к ее уху и прошептал:

— Ты выглядишь умопомрачительно, любовь моя. Я представить себе не могу, как мне дождаться окончания приема, когда я полностью смогу насладиться твоей неземной красотой.

Однако Рива вовсе не разделяла его энтузиазма:

— Держите себя в руках, майор Бэнкс. Приказав мне сопровождать вас этим вечером, вы и так поставили мою репутацию под угрозу, если в этом случае вообще можно говорить о репутации. Тетя определенно уже начинает что-то подозревать. Возможно, мне не удастся скрыть от нее нашу связь, и тогда… тогда это убьет ее, я знаю.

Тсс! — тихо отозвался Джефф, наклоняясь к самому ее уху. — Обещаю тебе, этой ночью ты забудешь обо всем на свете. — Он крепче сжал ее руку, и помимо желания у Ривы сладко заныло внизу живота.


В Лонгворт-Хаус они вернулись уже за полночь. Вечер затянулся, и многие желали познакомиться с удивительной южной красоткой, разбившей сердце бравого майора Бэнкса. Рива поняла, что слухи об их связи уже наводнили город, однако откровенных намеков пока никто себе не позволял.

Джефф представил ее генералу Макферсону, который показался ей весьма учтивым и приятным джентльменом. Если не принимать во внимание, что по вине войск, которые он возглавлял, она несколько недель провела в сырых, холодных пещерах на хлебе и воде, то можно было утверждать, что знакомство ей пришлось по душе.

А вот что ей больше всего не понравилась — так это хозяйка вечера леди Харриет Уиллис. Эта женщина сразу показалась ей скользкой и неприятной особой; она с ходу заявила, что невеста Джеффа — ее близкая подруга, и теперь она рада познакомиться с его виксбургской приятельницей. Слово «приятельница» леди Уиллис произнесла с тем неповторимым выражением, которое еще хотя и не могло дать повода для конфликта, но было вполне достаточным для того, чтобы перевернуть всю душу Ривы.

Оказавшись наконец вдалеке от этого блистательного особняка, Рива облегченно перевела дыхание. Они не торопясь шли вдоль Клэй-стрит, наслаждаясь прохладным ночным воздухом, и Джефф, заметив печаль в ее взгляде, спросил:

— Тебе, кажется, не понравился вечер?

— С чего ты взял?

— Не знаю, у меня какое-то странное ощущение. Пока мы были на приеме, мне показалось, что ты от всей души наслаждаешься обстановкой, что тебе нравится быть в центре внимания, ловить на себе восхищенные взгляды мужчин, отвечать на комплименты — словом, мне показалось, что ты развлекалась от всей души.

— А теперь?

— Теперь я уже не уверен в своих первоначальных впечатлениях.

— Отчего же? Джефф пожал плечами:

— Не задавай столько вопросов. Просто скажи мне, прав я или нет.

— И прав, и не прав, — тихо отозвалась Рива. — Дело в том, что я сразу настроилась на то, что мне будет оказан весьма холодный прием, и доброжелательность многих гостей меня приятно удивила. Кстати, генерал Макферсон был со мной весьма любезен, а Ларри Адлер изо всех сил старался поддержать меня и ободрить. Однако…

— Однако что-то или кто-то тебе сильно не понравился. И я подозреваю, что речь идет о хозяйке вечера — Харриет Уилсон. Ее высказывание по поводу…

Рива не дала ему закончить:

— Дело не в какой-то конкретной реплике, Джефф. Разговаривая с ней, я чувствовала себя новой игрушкой, которой приятно забавляться. А еще я чувствовала себя, как ученица на экзамене, когда все суровые классные дамы настроены против нее.

— Ну, мужчины точно не были настроены против, — поддразнил Джефф. — Иногда я даже начинал ревновать.

— Ох, умоляю тебя, Джефф! — Рива поморщилась. — Именно ради тебя я старалась как следует играть свою роль.

— Ради меня? — удивленно переспросил Джефф.

— Нуда… Я не хотела подвести тебя.

— Что ж, могу тебе со всей ответственностью заявить: если это и был экзамен, ты его с честью выдержала. Сегодня ты, возможно, приобрела несколько верных друзей и благодушно настроенных к тебе доброжелателей.

— Хотелось бы верить. — Девушка вздохнула. — Возможно, мне придется теперь довольно часто видеться с этими людьми, и поэтому не хотелось бы никаких конфликтов.

— Я рад, что ты меня понимаешь и приняла мою линию поведения…

— Но я не приняла ее, Джефф, — отозвалась Рива. — Я просто смирилась с необходимостью. И пожалуйста, не приписывай мне своих мыслей и намерений.

— Мне совершенно не важно, как ты назовешь это для себя, моя своенравная красавица: главное, чтобы ты перестала сопротивляться и доверила мне свою судьбу. Поверь, я сумею сделать так, что ты никогда не пожалеешь о своем решении.

Когда они подошли к Лонгворт-Хаусу и майор отворил перед ней входную дверь, Рива замерла на пороге:

— Джефф, мне кажется, ты кое-что забываешь. В этом мире уже есть одна женщина, доверившая тебе свою судьбу, и, судя по всему, ты не слишком-то беспокоишься о ее счастье.

— О чем ты, Рива? — Он непонимающе взглянул на нее.

— О чем? — воскликнула девушка. — О том, что вы помолвлены, майор Бэнкс. О том, что у вас есть обязательства перед другой женщиной, которая .насколько я могу судить, искренне любит вас.

— Не понимаю, к чему этот разговор…

— А к тому, что я, кажется, разгадала ваш план, майор Бэнкс.

— Вот как? — Джефф осторожно закрыл дверь, но не двинулся с места. — Я и не знал, что у меня есть план. Не будешь ли так любезна просветить меня относительно деталей?

— Напрасно иронизируешь, Джефф, — в тон ему отозвалась Рива. — План, о котором я говорю, очень прост. У тебя есть прекрасная, уважаемая твоими друзьями невеста, а теперь ты хочешь, чтобы круг твоих друзей признал и твою любовницу, то есть меня.

— Поразительная проницательность. И давно тебе пришла в голову эта потрясающая мысль?

— Только что. Но имей в виду — я не позволю вести со мной такие грязные игры!

— Послушай, малышка, — внушительно заговорил Джефф, — сдается мне, что и я проник в некоторые детали твоего тайного плана.

Она удивленно посмотрела на него.

— Не знаю, что ты задумал, но…

— Я ничего не задумал, а вот ты… Похоже, ты намеренно пытаешься вывести меня из себя, чтобы остаться этой ночью в одиночестве. Это так?

Рива побледнела.

— Как ты смеешь, Джефф? Да, я очень хотела бы остаться этой ночью в одиночестве, но между нами существует договоренность, и я намерена ее исполнять любой ценой.

— Перестань без конца упоминать про нашу договоренность! — вспылил Джефф. — Ты прячешься за нее, словно скрывающийся от погони напуганный зверек.

— Прячусь от кого? — раздраженно фыркнула Рива. — Неужели ты думаешь, что от тебя?

— Нет, моя девочка, — с нотками сожаления в голосе возразил Джефф. — Если бы от меня! Ты от себя самой прячешься, от тех чувств, в которых боишься себе признаться. Вот смотри, — он коснулся кончиками пальцев ее локтя, — я только слегка дотронулся до тебя, а в твоих глазах уже застыл испуг, ты ищешь пути отступления, объяснения, отговорки…

— Джефф, это бесполезный разговор. — Рива нахмурилась. — Мы начали его не вчера, и, боюсь, закончится он не завтра. Мы оба не видим выхода из этой ситуации. Тебе почему-то нужно полностью подчинить меня, а я не терплю такого отношения к себе, хотя обстоятельства вынуждают меня подчиняться. Я ни на секунду не забываю, что моя жизнь и жизнь моего брата напрямую зависят от тебя, и пока ситуация остается неизменной…

— Только это зависит от меня, Рива? — хрипло переспросил он. — Только это?

— Извини, Джефф, я не собираюсь продолжать этот разговор и отправляюсь спать, с твоего позволения…

— А я не даю тебе такого позволения.

— Но…

— Никаких «но». Сейчас мы поднимемся ко мне в кабинет и продолжим этот разговор в спокойной обстановке.

— Послушай, Джефф, я устала и…

— И что? Может, ты скажешь истинную причину?

— Это и есть истинная причина.

— Не лги. Скажи честно: ты просто боишься остаться со мной наедине.

— Нет, не боюсь. — Девушка тряхнула головой.

— Что ж, тогда пойдем. — Джефф взял ее за руку и увлек за собой вверх по лестнице.

Когда Рива переступила порог бывшей библиотеки, сердце ее тяжело стукнуло в груди. Дверь за ее спиной затворилась. Джефф зажег лампу, прошел к секретеру, открыл его, достал початую бутылку коньяку и два стакана. Плеснув в каждый из них на донышко немного темной жидкости, он взял стаканы и протянул один из них Риве, но она лишь покачала головой:

— Нет, Джефф, я ничего не буду пить.

— Еще как будешь. И перестань спорить со мной; неужели ты еще не поняла, насколько лучше, когда ты делаешь то, что я тебе говорю, а не то, что диктуют твои заученные с детства «правила приличия».

— Это тебе так кажется, Джефф. Тебе просто нравится подчинять себе людей, но со мной этот номер не пройдет.

— Еще как пройдет! — Он заставил ее взять стакан. — Не важно, сколько ты будешь сопротивляться. У меня нет никаких сомнений, что рано или поздно ты поймешь: все, что я делаю, правильно, и моя единственная забота заключается в том, чтобы тебе было хорошо.

— Неправда!

— Напротив, это единственная правда, существующая между нами. — Джефф улыбнулся. — А теперь, если ты позволишь, я произнесу небольшой тост.

— Интересно, а что будет, если я не позволю? Джефф окинул ее странным взглядом, от которого у нее задрожали пальцы, отчаянно сжимавшие стакан, и она почувствовала себя совершенно беззащитной перед ним.

Его взгляд ласкал каждый изгиб ее стройного тела. Медленно поднеся стакан к губам. Джефф негромко произнес:

— Я хочу выпить за то, чтобы стена непонимания между нами растворилась в потоке наших чувств, не оставив никаких обид и непониманий. Я хочу, чтобы ничто не мешало расцвету прекрасного чувства, которое подарила нам судьба, несмотря на то что любому здравомыслящему человеку в подобной ситуации никогда не пришло бы в голову влюбляться. Слава небесам, что любви неведомо здравомыслие!

От его слов у Ривы закружилась голова; она сделала протестующий жест и поставила стакан на стол.

— Нет, я не буду за это пить. Я вообще не хочу говорить о…

Джефф взял стакан со стола и снова предложил ей.

— Именно за это ты и выпьешь! Я же не прошу тебя напиваться. Всего пару глотков, моя дорогая, только чтобы немного расслабиться…

— Но, Джефф…

— Милая, я прошу…

Не в силах сопротивляться магии его взгляда, Рива неохотно отпила несколько глотков, чувствуя, как обжигающая жидкость горячей волной отзывается в ее теле. Джефф наблюдал за ней с насмешливой улыбкой, а затем, взяв у нее из рук стакан, поставил его на стол рядом со своим стаканом и обнял Риву за талию.

— Знала бы ты, моя сладкая девочка, сколько бессонных ночей я провел, мечтая об этом…

— Мечтая о чем? — дрожащим голосом спросила Рива.

— О том, чтобы заняться с тобой любовью здесь, в моем кабинете.

— Но… почему?

— Почему? — Он тихо засмеялся. — Потому что мне надоела вечная темнота спальни, необходимость скрываться, прокрадываться к тебе, когда все заснут, и тайком уходить на рассвете, когда мне так хочется согревать тебя в своих объятиях.

— Ах, Джефф…

Да-да, моя девочка, я хочу сполна насладиться нашей страстью. Хочу видеть отблески света на твоей нежной коже, хочу видеть, как ты извиваешься от удовольствия, когда экстаз уже близок. Я хочу еще лучше узнать твое прекрасное тело, каждую его клеточку, каждый дюйм.

Рива почувствовала, как волна возбуждения, пройдя через нее, заставляет ее дрожать от предвкушения. Она подалась ближе к его напряженному мускулистому телу, и Джефф, отвечая на этот неистовый порыв, крепко прижал ее к себе. Запрокинув лицо, она смотрела ему в глаза, на дне которых мерцали темные искры желания.

Сделав отчаянную попытку взять себя в руки, Рива едва слышно прошептала:

— Ты с ума сошел! Джефф, как ты можешь говорить все эти вещи…

Он наклонился к ней и провел горячими губами по ее щеке, а затем двинулся в сторону шеи. Добравшись до розовой мочки ее аккуратного ушка, он стал нежно покусывать его, вырвав из ее груди нетерпеливый стон наслаждения.

— Что страшного в моих словах? — хрипло проговорил он, прервав свою страстную ласку. — Я говорю вслух то, о чем ты думаешь, когда находишься в моих объятиях. Разве ты хочешь, чтобы я отпустил тебя? Разве хочешь остаться в одиночестве в темноте своей спальни в холодной постели? Ты этого хочешь, скажи мне, Рива?

Не в силах вымолвить ни слова, она только отчаянно мотнула головой. Кажется, ее тело уже совсем ей не подчинялось: оно жаждало его искушенных ласк, и она не умела противостоять своим первобытным желаниям.

— С тех пор как ты впервые переступила порог моего кабинета, пылая от гнева и возмущения, — тихо продолжил Джефф, — я мечтаю заняться здесь с тобой любовью, Рива. — Он поднял ее на руки и отнес на уютный кожаный диван, стоявший в самом углу.

Рива обвила руки вокруг его шеи и спрятала голову у него на груди. Ей больше не хотелось сопротивляться.

Осторожно опустив свою драгоценную ношу на диван, Джефф принялся осыпать лицо возлюбленной поцелуями, одновременно ловкими движениями снимая с нее платье, и на секунду Риве пришла в голову странная мысль. Сколько женщин уже таяли в его ласковых руках, и вот теперь она одна из них. Однако эта мысль тут же была унесена прочь новым порывом страсти, который вызвали его откровенные ласки.

Сняв с нее платье и расшнуровав корсет, Джефф опустился перед ней на колени, чтобы снять изящные зеленые бальные туфельки. Потом он освободил ее от нижних юбок и панталон, и Рива предстала перед ним во всей своей первозданной красе. Ее кожа отсвечивала матовым блеском в тусклом свете ламп, и у Джеффа перехватило дыхание от этого завораживающего зрелища.

— Как ты прекрасна, любовь моя! — прошептал он, не решаясь прикоснуться к ней, чтобы случайно не разрушить хрупкое ощущение чуда. Однако естественное желание ласкать ее тело пересилило, и, быстрым движением скинув с себя жилет и сорочку, Джефф сжал Риву в объятиях, лаская ее напрягшуюся грудь и слегка покусывая распустившиеся лепестки сосков.

Потом он опустился перед ней на колени и, крепко обхватив за бедра, прижался к ее животу.

— Сегодня мы станем еще ближе, любимая, — прошептал он.

Дразнящими движениями он стал ласкать ее живот, опускаясь все ниже и ниже. Добравшись до ее сладко благоухающей пещерки, он нашел губами маленький холмик, спрятавшийся в редких темных кудряшках, и с наслаждением провел по нему языком. Рива вздрогнула от этого незнакомого ей доселе головокружительного ощущения.

— Я заставлю тебя забыть обо всем, любовь моя, — пробормотал Джефф, на секунду отрываясь от нее. — Клянусь, ты будешь в экстазе шептать мое имя, только мое имя! Я сделаю тебя самой счастливой женщиной на земле, и ты забудешь все свои обиды, все свои сомнения. Это будет только наш мир, в котором существуют правила только для нас двоих.

Ее бедра начали вздрагивать в судороге наслаждения, восторг и удовольствие окутали сознание девушки воздушной дымкой. Как бы сквозь волшебный сон Рива ощущала его непривычные ласки, нескромные поцелуи и уверенные движения внутри ее разгоряченного страстью тела. Она и представить себе не могла, что может испытывать настолько острое, ни с чем не сравнимое удовольствие, которое он подарил ей на этот раз.

Слегка придерживая ее ноги, Джефф не оставлял без внимания ни одного уголка ее сокровенного лона. Поцелуи и поглаживания сводили ее с ума. Рива урчала, как довольная кошка, выгибая спину и мечтая только о том, чтобы это никогда не прекращалось.

Но вот настал миг, когда ее тело выгнулось в последний раз; крупная дрожь сотрясла его, и, застонав от непередаваемого наслаждения, Рива замерла.

Дождавшись, когда стихнет последний спазм ее острого оргазма, Джефф оторвался от нее и, поднявшись с колен, расстегнул ремень, а затем снял брюки и лег с ней рядом. Глаза ее были прикрыты, и когда она почувствовала прикосновение его тела, то с трудом приподняла тяжелые веки.

Теперь, при свете лампы, у нее была возможность лучше разглядеть его тело — тело мужчины, который каждую ночь дарил ей неземное наслаждение. Рива медленно обвела взглядом его широкие плечи, мускулистую грудь с темными кудрявыми волосками. Опустив глаза ниже, она вздрогнула, впервые увидев воочию его напрягшееся мужское естество; лицо ее залилось стыдливым румянцем.

Почувствовав на себе пристальный взгляд Джеффа, Рива нерешительно взглянула ему в лицо, а он нежно провел рукой по ее волосам и ласково проговорил:

— Тебе нечего стыдиться, любовь моя. Впервые мы можем открыто смотреть друг на друга, изучая то, что дарит нам такое неземное удовольствие. Я хочу этого не меньше, чем ты, милая. Я не могу насмотреться на тебя, не могу отпустить тебя от себя — надеюсь, теперь ты это понимаешь. С каждой минутой я хочу тебя все больше и больше и, кажется, никогда не смогу насытиться твоим прекрасным телом.

Рива провела языком по пересохшим губам. Во взгляде Джеффа читалось неприкрытое желание, и, придвинувшись ближе к ней, он начал новое наступление. Сначала его движения были очень ласковыми и осторожными, он водил умелыми пальцами по ее телу, возбуждая в ней самые удивительные ощущения, но по мере того, как возбуждение нарастало, его движения становились все более и более требовательными, и Рива с восторгом отвечала на его ласки.

Она с нетерпением ждала, когда же он войдет в нее, но Джефф отчего-то медлил.

Подавшись к нему всем телом, Рива тихо пробормотала:

— О, прошу тебя, Джефф, прошу…

— Еще не сейчас, — тихо отозвался он, не прекращая будоражащих ласк. — Я хочу, чтобы сначала ты рассказала мне о своих ощущениях.

Рива отчаянно помотала головой. В данный момент ей меньше всего хотелось говорить, но, кажется, Джефф, как всегда, был настроен решительно.

— Я хочу, чтобы ты ответила мне, Рива, хочу знать, что ты чувствуешь, когда я ласкаю тебя…

— Ох, Джефф… — Рива не могла подобрать слов; мысли путались у нее в голове…

— Говори же!

— Я чувствую жажду… — едва дыша, произнесла она.

— Жажду?

— О да… Жажду, которая сжигает меня изнутри. Я сама боюсь себе в этом признаться, но сейчас я ничего не могла бы от тебя скрыть. — Она прижалась к нему и почувствовала, как напряглось его мускулистое тело от этого прикосновения. — Эта жажда причиняет мне немыслимую боль, и я не знаю, где от нее скрыться.

Не переставая ласкать ее грудь, Джефф прерывающимся голосом спросил:

— И чего ты хочешь, моя сладкая кошечка? Что за жажда сжигает тебя, скажи мне.

— Я хочу ощущать тебя внутри моего лона, — тяжело сглотнув, выговорила она. — Я так хочу этого, Джефф, что не могу думать ни о чем другом.

— О да, моя девочка, — простонал он, — я тоже хочу этого больше всего на свете! Ни одной женщины на земле я не хотел так сильно, как тебя. — Глаза Джеффа блеснули, когда он произносил эти слова; он накрыл ее губы страстным, неистовым поцелуем, и наконец она почувствовала, что он вошел в ее лоно.

Первое проникновение было медленным и глубоким. На секунду замерев, давая ей возможность сполна насладиться этим ощущением, Джефф начал свой интимный танец, выдерживая ритм, который заставлял Риву стонать и сладостно извиваться под желанной тяжестью его тела.

В полузабытьи она водила руками по его спине, прижимая его к себе все крепче. Он заглушал горячими поцелуями ее сладкие стоны, шептал ее имя, и она шептала его имя в ответ. Когда наступило долгожданное облегчение, оба они одновременно задержали дыхание и их финальные стоны наслаждения слились в единый гимн удовлетворенной страсти.

Несколько минут после этого в комнате стояла абсолютная тишина, в которой слышалось только их тяжелое дыхание. Затем Джефф неторопливо поднялся и стал одеваться.

Ласково коснувшись ее плеча, он прошептал:

— Рива, радость моя, видит Бог, мне не хочется тебя тревожить, особенно сейчас, но все же тебе нужно встать и одеться. Я провожу тебя в твою комнату, дорогая.

Что-то нечленораздельно пробормотав, Рива едва приподняла ресницы и тут же вновь опустила их. Тогда Джефф, обняв за плечи, приподнял ее и, встретившись с ее блуждающим взглядом, усмехнулся.

— Девочка моя, знала бы ты, как я сейчас счастлив, — негромко проговорил он, а затем, собрав с пола ее разбросанную одежду, стал помогать ей одеваться.

Медленно застегивая пуговицу за пуговицей, крючок за крючком, он иногда отвлекался, чтобы подарить Риве нежный поцелуй, а когда они покончили с одеванием, помог ей подняться и, уверенным движением взяв под руку, повел в ее комнату. Уже у дверей он, повинуясь какому-то непонятному инстинкту, подхватил ее на руки и перенес через порог, захлопнув за собой дверь ногой.

Наконец-то Джефф торжествовал. В эти таинственные ночные минуты Рива принадлежала только ему одному. Все окружающее для них перестало существовать, остался только тот мир, который они создавали своей страстью, нежностью и сокровенными чувствами.

Этой ночью майор не собирался возвращаться к себе в комнату. Он понимал, что на рассвете ему все равно придется уйти, но всю ночь он будет оберегать ее сон, ее покой, вдохновлять ее сладкие сновидения своими трепетными ласками. Она призналась ему, что жаждет его так же сильно, как он жаждет ее, и ничего важнее этих слов не могло теперь существовать во вселенной. Что бы она ни говорила завтра, когда с первыми лучами солнца к ней вернулся все ее страхи и сомнения, он навсегда запомнит ее слова и сумеет убедить Риву в том, что это единственная правда, которая должна существовать между ними.

Глава 10

Ежегодный бал в особняке сенатора Макмаона был великолепен. Случайные люди сюда не допускались, список приглашенных гостей составлялся долго и тщательно.

Просторный бальный зал поражал богатым убранством. Изящные пары кружились под нежную мелодию вальса, мягко скользя по паркету. Гости, которые не танцевали, собирались маленькими группками и вели оживленные разговоры, то и дело прерывавшиеся взрывами веселого смеха.

И лишь одна из приглашенных дам оставалась в стороне от всеобщего веселья. Ее взволнованный взгляд был прикован к высокому мужчине в центре зала, который, казалось, даже не подозревал о том, какое внимание к себе привлекает.

Впрочем, если бы какое-то время за этой дамой наблюдал внимательный человек, он без труда бы распознал, что мужчина этот на самом деле ей безразличен: скорее, она выбрала его в качестве необходимого на любом балу объекта внимания, только и всего.

Девушка была очень хрупкой; ее бледное лицо обрамляли золотистые локоны. На ней было простое, но очень изящное шелковое бальное платье, выгодно подчеркивающее красивый бюст и тонкую талию. Бриллиантовое колье и серьги дополняли картину.

— Марша, вы позволите пригласить вас на танец? — Внезапно прозвучавший голос вывел девушку из задумчивости, и она вздрогнула. Судя по всему, мысли о танцах сейчас занимали ее меньше всего на свете. Тем более ей не хотелось танцевать с Брайаном Адэром; однако он, прочтя безмолвный отказ в ее глазах, не дал ей сказать ни слова и тут же подхватил под руку.

Марша нахмурилась.

— Брайан, разве ты не понял, что я сегодня не в настроении? — громко прошептала она.

— Неужели? — Брайан едва заметно усмехнулся. — Насколько я могу судить, ты всегда не в настроении. Но ты же не собираешься демонстрировать это всем, не правда ли?

— Не понимаю, о чем ты.

— Не надо притворяться, Марша, я прекрасно знаю, о чем ты думаешь, вернее, о ком. Улыбнись, сегодня прекрасный вечер — улыбнись и подари мне танец, моя дорогая.

Они заскользили по паркету, отдавшись на волю вальса, и хотя молодой человек был вне себя от ревности, однако он ничем не выдал своих чувств.

«Когда же эта упрямица поймет, что майор Джеффри Бэнкс не для нее?» — думал Брайан. Он прекрасно понимал, как нелегко ей устоять перед обаянием такого бравого офицера, от одного взгляда которого девушки теряли голову, однако именно к нему, Брайану, Марша кидалась всякий раз, когда чувствовала себя несчастной и растерянной.

Сколько времени он был влюблен в нее? Ему казалось, что всегда. Наверное, это была любовь с первого взгляда. Однако Марша просто не замечала его чувств, и все ее мысли и стремления были обращены к Бэнксу, черт бы его побрал!

В том, что они не смогут быть счастливы, Брайан был совершенно уверен: уж слишком это разные люди; и сейчас ему предстояло доказать им обоим, что они совершают ошибку, продолжая эту бесперспективную связь.

Задача трудная, но у него не оставалось выхода. Дело даже не в том, что он безумно любил Маршу. Наверное, если бы он был уверен, что она будет счастлива с Джеффом, то отступил бы, но все происходило как раз наоборот.

Брайан бросил на Маршу быстрый взгляд и, заметив, что она полностью погружена в свои мысли, понял: сейчас необходимы самые решительные действия.

Крепче обхватив Маршу за талию, он закружил ее в немыслимых па, увлекая к выходу; при этом, смущенная его неожиданным напором, девушка даже не пыталась сопротивляться. Лишь когда они достигли дверей, Марша возмущенно проговорила:

— Брайан, что ты о себе возомнил, скажи на милость? Не отвечая, он лишь крепче сжал ее локоть и повлек за собой вниз по ступенькам.

— О Господи, да что на тебя нашло? — воскликнула Марша, когда они наконец остановились.

— Что на меня нашло? — хриплым шепотом переспросил он, крепко прижимая ее к себе. — Лучше уж ты объясни, что нашло на тебя? Весь вечер ты как будто бы витаешь в облаках…

— Тебе-то что за дело? Да ты просто не в своем уме! — Марша вспыхнула. — Я совершенно счастлива; по крайней мере я чувствовала себя прекрасно, пока ты не потащил меня танцевать. Оглянись вокруг, Брайан, здесь полно очаровательных девушек, которые рады будут составить тебе компанию.

— Но мне не нужен никто, кроме тебя! Марша снисходительно усмехнулась:

— Полагаю, мои желания тобой не учитываются, не так ли?

— Еще как учитываются, Марша! Мне небезразлично, что с тобой происходит, поэтому я и завел этот разговор. Ты что-то скрываешь от меня, я чувствую!

— Скрываю? Я? Это тебе Харриет Уиллис нашептала, да?

— Что ты имеешь против миссис Уиллис? Она что-то сказала тебе?

Внезапно Марша побледнела и закусила губу.

— Не говори ерунды, Брайан.

— Марша, пожалуйста, ответь мне. Что на сей раз?

— Это тебя не касается!

— Дорогая, все, что касается тебя, касается и меня. Неужели так сложно понять эту простую вещь?

Марша нахмурилась.

— Ну же, рассказывай!

— Ладно уж. Харриет сказала, что Джефф теперь всюду появляется с некоей юной леди, в доме которой расквартирован его штаб. Похоже, он совершенно потерял голову и сходит по ней с ума.

— И ты поверила? Как будто ты не знаешь Джеффа! Когда это он терял голову из-за женщины?

— Я тоже так думаю.

— Тогда почему ты так расстроилась? Ты же видела эту женщину, Марша. Неужели ты веришь в сплетни, или… — его поразила внезапная догадка, — или ты тоже заметила перемену в Джеффе?

Да нет же! — выкрикнула Марша. — Я и мысли не допускаю, что между ними есть что-то серьезное. Эта девчонка похожа на бледную тень — она просто не может надолго заинтересовать Джеффа! Единственное чувство, которое она вызывает, — это жалость. Вероятно, Джефф просто пожалел ее, а теперь вокруг этого факта распускают сплетни. И потом, — голос Марши пресекся, — ты бы видел, как она с ним разговаривала! Ты же знаешь, какой у Джеффа характер, а эта женщина… эта девчонка… Нет, я не допускаю даже мысли, что между ними что-то может быть!

— Она не подчинялась его приказам, посмела ему возражать? — с интересом переспросил Брайан. — Вот что тебя насторожило, да?

— Ничего меня не насторожило, — буркнула в ответ Марша.

— Только не пытайся меня обмануть!

— Ты забываешься, Брайан. — Девушка уже взяла себя в руки, и теперь ее голос звучал слегка высокомерно. — Пусти, я не хочу продолжать этот разговор, — добавила она, пытаясь высвободить руку.

Однако Брайан и не думал отпускать ее.

— Сперва выслушай меня, прекрасная и неподражаемая мисс Симпсон. Ты умная девушка, но в отношении Джеффри Бэнкса всегда вела себя, как абсолютная дура. Как ты не можешь понять, что он не любит тебя, никогда не любил и никогда не полюбит?

Не дав ей возможности ответить, Брайан впился поцелуем в ее мягкие губы. Порыв страсти поглотил целиком не только его: сладкий поцелуй заставил их обоих на долю секунды забыть о реальности.

Отстранившись, Брайан нежно коснулся губами мочки ее уха, а затем поцеловал в шею.

— Скажи, Марша, — хрипло произнес он, — Джефф целовал тебя так же сладко, как я? Когда ты была с ним, ты чувствовала, что его пожирает огонь страсти, что он хочет сжимать тебя в объятиях, осыпать тебя поцелуями? Ты чувствовала, что он сходит с ума каждый раз, когда ты рядом? Даже не думай мне врать: все равно я знаю, что это не так. Но есть один человек на земле, к которому все перечисленное относится напрямую, — это я, любовь моя. Я любил тебя всю жизнь, и я не оставлю тебя до конца жизни. Все мои мысли только о тебе, все мои желания связаны только с тобой. И я докажу, что лучшего мужчины тебе не найти никогда!

Марша пораженно молчала, и Брайан вновь стал осыпать ее лицо поцелуями. Нежно касаясь ее мягкой кожи, он продолжал говорить:

— Я так долго ждал момента, когда ты заметишь мои чувства, но ты все продолжала гоняться за Джеффом. Ты создала призрачный образ героя, которого на самом деле не существует. А если он и существует, то не любит тебя, вот в чем дело. И в то же время я всегда был рядом с тобой, я ждал твоей любви как подарка, а сегодня понял, что такие дары не падают с небес, их надо заслужить. С этого момента я стану вести себя по-другому и не отпущу тебя от себя ни на шаг, слышишь? Сейчас мы вернемся в танцевальный зал, а потом, когда ты проголодаешься, вместе пойдем в буфет. Куда бы ты ни пошла, я буду сопровождать тебя, каждым движением, каждым словом, каждым взглядом буду доказывать тебе свою любовь. Ты слышишь меня, дорогая?

Марша тряхнула головой, словно сбрасывая оцепенение.

— Я слышу тебя, Брайан, слышу и не верю, что это ты. Не знаю, что с тобой произошло, но сегодня ты ведешь себя так необычно… Поэтому я согласна забыть все, что ты тут сказал и сделал. Будем считать, что у тебя случилось помутнение рассудка. А теперь, когда ты пришел в себя — надеюсь, это так и есть, — хочу напомнить тебе, что я влюблена не в кого-нибудь, а в твоего лучшего друга. Поэтому все, что ты наговорил здесь…

— Все это истинная правда! — Брайан пылающим взглядом посмотрел на нее. — Да, я скрывал свои чувства, но больше я не намерен этого делать. Майор Бэнкс — мой друг, это верно, но ты — моя возлюбленная, и с Джеффом нам нечего делить, потому что он не любит тебя!

На это Марша ничего не ответила, она лишь низко опустила голову. Тогда Брайан приподнял ее подбородок и легко поцеловал в губы. Через пару минут они молча вернулись в дом.

Рива медленно открыла глаза. Яркое сентябрьское солнце заглядывало в окно ее комнаты: несмотря на то что по календарю уже наступила осень, на улице до сих пор стояла изнуряющая жара.

Каждое утро она теперь начинала с таинственного ритуала: подходила к раскрытому окну и поднимала руку в безмолвном приветствии. Стороннему наблюдателю подобные действия показались бы странными, но Рива старалась делать это так, чтобы никто ничего не заметил. Объяснялось же все очень просто: Рива в глубине души надеялась, что бравый капитан Джордж Холл хотя бы иногда приезжает на холмы взглянуть, не повязала ли она на дерево желтый платок, сигнализирующий о том, что Фостера скоро повезут на допрос.

Пожалуй, она была благодарна капитану даже за надежду на то, что он может появляться на этом холме хотя бы изредка. Чувствуя поддержку, легче пережить тяжелые времена, особенно сейчас, когда у нее осталось так мало друзей!

Вся ее жизнь в последнее время сосредоточилась на Джеффе Бэнксе. Казалось, он поставил себе целью полностью подчинить себе ее жизнь, и надо признаться, ему это удалось.

Они посещали такое количество светских мероприятий, что Рива недоумевала, когда же Джефф умудряется исполнять свои командирские обязанности. Ведь не могло же быть такого, чтобы обязанности эти заключались исключительно в сопровождении повсюду приглянувшейся ему дамы.

Однако его тактика уже дала соответствующие плоды. В городе только и говорили, что об их интимной связи. В присутствии Джеффа никто не смел и рта раскрыть, однако Рива прекрасно знала, что у них за спиной идет активный обмен информацией. В глазах своих бывших друзей — о, как быстро, неожиданно и совершенно незаметно они приобрели этот печальный статус бывших — она была предательницей, поправшей интересы правого дела.

Никто и знать не хотел, в какие обстоятельства она была поставлена и из чего ей пришлось выбирать. Те люди, которые делили с ней ветхое укрытие в пещерах, в то время как их обстреливали со всех сторон, больше не желали с ней знаться только потому, что она никуда не выходила без сопровождения офицера-янки. Доходило даже до смешного:

вежливо здороваясь с майором, ее старинные друзья делали вид, что Ривы рядом с ним просто нет. Она произносила слова приветствия и слышала в ответ презрительную тишину. Не будь рядом Джеффа, они наверняка не ограничились бы презрительным молчанием, а сказали ей в глаза все, что о ней думают. Пожалуй, это было бы даже лучше: тогда у нее появилась бы возможность оправдаться.

Счастье еще, что этот бойкот не распространился на Теодору, и она по-прежнему ходила к друзьям «на чай» или на прогулки в парк. Всякий раз, сталкиваясь на улице со знакомыми, она останавливалась с ними немного поболтать, и никто не отворачивался от нее.

Сама Теодора считала, что не стоит обращать внимания на поведение окружающих: она была уверена, что, убедившись в невиновности Ривы, друзья перестанут обвинять ее в предательстве. Каков бы ни был интерес майора Бэнкса к ее племяннице, он в достаточной степени джентльмен, чтобы держать себя в рамках приличий.

Рива, разумеется, вовсе не жаждала разубеждать свою доверчивую тетю; в последнее время она вообще стала ближе к северянам, чем к южанам. Часто посещая с Джеффом светские мероприятия, организуемые представителями армии оккупантов, Рива была в курсе последних событий на фронтах и ориентировалась в передвижениях войск ничуть не хуже, чем в кулинарных рецептах.

Так, ей было отлично известно, что армия северян терпит поражение в Теннесси и, вполне возможно, части генерала Макферсона в ближайшее время будут выдвинуты в поддержку запутавшемуся в своих хитроумных планах генералу Роузкрансу.

Впрочем, эта перспектива оставалась довольно туманной; пока ее обсуждали скорее как худший и маловероятный из всех возможных исходов, которым может завершиться план Роузкранса.

Рива потихоньку пересказывала последние новости во время визитов в больницу к Фостеру, и брат жадно слушал ее сбивчивые рассказы, задавая массу уточняющих вопросов, на которые она не всегда знала ответ.

Самой радостной новостью для нее оставалось то, что Фостер медленно, но верно шел на поправку. Каждый раз, когда он встречал ее ласковой улыбкой, у нее становилось светлее на душе и она вмиг переставала думать обо всех тревожащих ее неприятностях.

Но и тут Джефф не оставлял ее одну, он даже завел традицию после обеда сопровождать ее через весь город в госпиталь федералов. Рива предполагала, что это очередной способ продемонстрировать всем полное право на ее бесценную особу, однако сопротивляться этому ритуалу она не могла: сейчас у нее было не то положение, чтобы диктовать свои условия. И по-прежнему каждую ночь она вынуждена была расплачиваться за право Фостера лечиться у доктора Райта.

При этой мысли Рива нахмурилась. Определить для себя, радоваться ей или нет ночным визитам Джеффа Бэнкса, она так и не смогла.

Отойдя от окна, девушка пересекла комнату и подошла к зеркалу: оттуда на нее взглянула бледная субтильная особа с темными кругами под глазами. Рива тяжело вздохнула. Наверное, это даже хорошо, что Джефф уходит от нее рано утром, пока она еще спит: по крайней мере он не видит, какое печальное зрелище представляет собой его только-только проснувшаяся возлюбленная.

Она грустно усмехнулась своим мыслям. Возлюбленная! Глупо обманывать себя. Скорее, игрушка в его умелых руках, не более того. Вот только дело в том, что на данный момент эта ситуация устраивает их обоих.

Успокоив себя таким образом, Рива принялась за утренний туалет; однако не успела она налить в кувшин воды, чтобы умыться, как к горлу ее подступил неприятный комок, и таз, который она подготовила для умывания, пришлось использовать для гораздо менее гигиеничных целей.

«Да что же это такое творится! — обеспокоенно подумала Рива, плеснув в лицо холодной водой, чтобы прийти в себя после приступа дурноты. — И ведь уже не первый раз! Если я серьезно больна, тогда необходимо срочно проконсультироваться с Чарлзом — заболеть мне сейчас никак нельзя!»

Сначала она относила приступы утренней дурноты к тому, что слишком долгое время голодала, а теперь организм никак не мог привыкнуть к нормальному питанию. Однако прошло уже достаточно времени, но ситуация никак не менялась. Каждое утро Рива просыпалась с ощущением легкой тошноты, которая через некоторое время переходила в рвоту. Никаких других признаков нездоровья не было, разве что несколько раз у нее кружилась голова.

Приняв решение сегодня же поговорить о своем здоровье с Чарлзом, Рива быстро умылась и начала одеваться к завтраку.

Майор Бэнкс нервно мерил шагами свой рабочий кабинет: новости, которые он получил от генерала Макферсона, его не радовали. Судя по всему, со дня надень ему прикажут выступать с войсками из города на помощь генералу Роузкрансу, однако мысль о том, что ему придется оставить Риву, приводила его в бешенство.

За последнее время Джефф сделал все от него зависящее в попытке убедить окружающих в том, что Рива — его женщина. Он прекрасно понимал, что ее бывшие друзья чешут языки у нее за спиной, но сказать ей что-то в глаза никто не смел. Они появлялись вместе везде, где это только было возможно. Даже в госпиталь к Фостеру Джефф всегда лично провожал ее, а затем встречал и сопровождал к ужину в Лонгворт-Хаус. Он старался контролировать каждую минуту ее жизни, не оставляя ее без присмотра ни на мгновение.

Перед его мысленным взором пронеслись ночные сцены их нежной страсти. Он был властным, но терпеливым учителем для этой прекрасной невинной девушки, но останется ли она верна ему, когда он покинет город? Рива уже привыкла каждую ночь нежиться в умелых мужских руках — так не захочет ли она сменить его ласки на ласки, например, того же Чарлза Уайтхолла?

Одна мысль о таком повороте событий заставляла Джеффа яростно сжимать кулаки. Дело было даже не в том, что нем говорило мужское чувство собственничества, желание заполучить Риву в полное и безраздельное владение: скорее речь тут шла о каких-то более глубоких чувствах, в которых он только-только начал разбираться.

Ирония судьбы заключалась в том, что первая женщина, к которой Джефф испытал такие нежные, глубокие чувства, не просто не отвечала ему взаимностью, но, казалось, ненавидела его всеми фибрами души: для нее он был врагом и ассоциировался со всеми бедами, которые неожиданно свалились на ее голову. Милая упорядоченная жизнь, которую Рива вела до войны в этом забытом Богом южном городке, вмиг разрушилось, а вслед затем появился он, Джеффри Бэнкс, и непонятно по каким причинам предъявил на нее права. И как же ей объяснить, как ее убедить теперь, что он вовсе не собирается ломать ее жизнь, а, напротив, готов защитить ее ото всех невзгод и проблем. Если бы она хоть чуточку смягчила свое сердце, если бы только она дала ему хоть малейший шанс…

Кто бы мог подумать, что когда-нибудь ему в голову придут такие мысли! Чаще всего он удачно избегал любого рода длительных отношений и, как только чувствовал, что интерес к нему женщины простирается дальше постельных утех, вмиг сматывал удочки и навсегда исчезал из ее жизни. Он даже создал теорию, будто такое поведение связано у него с печальными воспоминаниями детства. Дело в том, что мать бросила их с отцом, когда Фостер был еще ребенком, и сбежала со своим любовником. После этого она даже ни разу не поинтересовалась судьбой сына. При этом одни говорили, что якобы у нее новая семья, другие — что любовник ее бросил и она прозябает в одиночестве, но доподлинно никто ничего не знал.

Джеффу мать запомнилась в удивительно ярких, красивых красках. Иногда ему даже казалось, что он помнит ее голос, ее смех, но на самом деле все эти воспоминания он придумал себе сам.

В детстве ему очень не хватало материнского тепла. Отец заботился о нем как мог, но это не могло заменить материнской ласки.

Может быть, именно поэтому Джефф никогда полностью не доверял ни одной женщине. Он умел пользоваться их красотой и не обижать откровенным равнодушием, однако каждая женщина, которую он оставлял в своем бурном прошлом, наверняка вспоминала о нем с легкой досадой, в которой вряд ли признавалась даже себе самой.

Не оттого ли он так легко поддался на милые чары Марши Симпсон и объявил о помолвке с этой симпатичной, но такой чужой для него блондинкой? Скорее всего Джефф боялся закончить свои дни в одиночестве, так же как и его отец, и в то же время ему не хотелось быть обманутым, брошенным, преданным женщиной, которой он открыл свое сердце.

Так обстояли дела до того дня, когда в его жизни появилась эта маленькая хрупкая женщина, заставившая чувствовать его рядом с собой и беспомощным, и всесильным одновременно.

Сквозь неплотно притворенную дверь до него донеслись женские голоса, и Джефф понял, что Теодора Лонгворт и ее племянница спускаются к завтраку. Он стремительным движением пересек комнату и раскрыл дверь.

— Мне надо срочно поговорить с тобой, — поздоровавшись с обеими дамами, заявил он. — У меня появилась новая информация от доктора Райта о здоровье твоего брата.

Заметив, как побледнела Рива, Джефф тут же пожалел о резкости своих слов: она, очевидно, подумала, что с Фостером Синклером случилось что-то ужасное. Что ж, такой вариант тоже был на руку Джеффу: чем больше Рива зависит от него, тем легче ему убедить ее в том, что ради нее он готов на все.

Войдя в кабинет, Рива плотно закрыла за собой дверь.

— Джефф, умоляю, скажи, что с Фостером? — тихо проговорила она.

Майор успокаивающе коснулся ее плеча и тут же увлек за собой в глубь комнаты.

— Милая, прости, если я напугал тебя, — мягко сказал он. — Новости самые что ни на есть утешительные, так что тебе нет нужды волноваться.

— Ах вот как? — Рива с трудом перевела дыхание. — Зачем тогда ты устроил весь этот спектакль перед тетей? Неужели только для того, чтобы в очередной раз показать, что наша судьба в твоих руках?

Джефф нетерпеливо прижал ее к себе.

— Дорогая, это был просто повод, чтобы лишний раз побыть с тобой наедине, вот и все.

Он прикоснулся губами к ее губам, увлекая за собой в неведомые дали наслаждения, а затем чуть подрагивающим голосом произнес:

— Тебе хорошо со мной, ведь правда?

Борясь с подступающей слабостью, Рива тряхнула головой.

— Джефф, ты сказал, что у тебя есть новые сведения о здоровье Фостера.

Майор поморщился и неохотно выпустил ее.

— У твоего брата все хорошо: через неделю его можно будет уже выписывать из госпиталя.

— Выписывать? — выдохнула Рива, тут же позабыв обо всем остальном. — И что потом? Тюрьма?

— Пока не знаю. — Джефф пожал плечами. — Все решится, когда мы с генералом Макферсоном вернемся. — Он вдруг замолчал. Совсем не так ему хотелось рассказать Риве о своем возможном отъезде.

Прочитав в ее встревоженном взгляде немой вопрос, майор попытался вновь обнять ее, но Рива не позволила ему приблизиться, воскликнув:

— Вернетесь? О чем ты, Джефф?

— Дело в том, — медленно произнес он, — что сегодня поступило распоряжение выдвинуться из города на помощь войскам генерала Роузкранса.

Взгляд Ривы потемнел. От мысли, что Джеффа не будет рядом, у нее мучительно засосало под ложечкой, но она не собиралась показывать этому самовлюбленному нахалу, что будет скучать по нему. Если она даст ему хоть малейший, самый что ни на есть крошечный повод думать, будто эта новость может ее расстроить, отступать будет уже некуда. Между ними существует соглашение, и она обязана его выполнять до момента, пока оно в силе, но не более того. Нет, никогда она не признается майору Джеффри Бэнксу, что ей будет не хватать его поцелуев.

— А что станет с Фостером? — настойчиво поинтересовалась она.

Джефф стиснул зубы. Неужели ей по-прежнему наплевать на него, неужели ее волнует только судьба брата? В прекрасных изумрудных глазах Ривы он не улавливал ни тени сожаления по поводу его отъезда; и хотя Джефф пытался убедить себя, будто все дело в ее нежелании демонстрировать свои чувства, но разгорающийся огонек ревности жег его сердце все сильнее. Что, если она уже обдумывает, как весело провести время в его отсутствие?

Стараясь проявлять сдержанность, он спокойно произнес:

— Твой брат будет находиться в госпитале под охраной.

— И сколько это продлится?

— Откуда же мне знать? Я военный человек и подчиняюсь приказам. Кстати, ты не хочешь спросить меня, кто будет с тобой в это время?

— Что значит — кто будет со мной? — удивилась Рива.

— Это значит, что я не доверяю тебе и не оставлю тебя одну. Пока я буду в отъезде, делами в этом доме будет распоряжаться лейтенант Адлер.

— О, милейший Ларри! — Рива насмешливо улыбнулась. Джефф вспыхнул. Зачем она провоцирует его? Зачем заставляет ревновать? Нет, он ни за что не поддастся на ее уловки!

И все же одна мысль, что лейтенант Адлер займет его место в постели этой своенравной красотки, доводила его до зубовного скрежета. Рядом с этой женщиной он постоянно открывал в себе что-то новое, какие-то чувства, на которые он раньше считал себя совершенно неспособным. Теперь это была ревность. Он ревнует — кто бы мог подумать!

— Да, именно лейтенант Ларри Адлер, — холодно кивнул он. — Впрочем, я очень надеюсь, что он заменит меня в этом доме не полностью.

— Что? — Рива даже покраснела. — Да как ты смеешь!

— Как смею? — взревел Джефф. — А почему, собственно, я должен верить тебе? Я не увидел на твоем лице ни малейшего огорчения по поводу моего отъезда. Возможно, ты ждешь не дождешься, пока я освобожу место для нового твоего воздыхателя!

Тяжело дыша, Рива безуспешно пыталась взять себя в руки. Наконец она очень тихим голосом произнесла:

— Что бы вы ни воображали себе, майор Бэнкс, я верна нашему договору, и не более того. Пока от вас зависит судьба моего брата, вы можете быть уверены: никто иной не займет вашего места в моей постели.

— А вы можете быть уверены, мисс Синклер, — в тон ей отозвался Джефф, — что если нарушите наш договор, то ваш брат прямиком отправится в федеральную тюрьму.

— Я прекрасно это понимаю, — холодно кивнула Рива. — А теперь, если вы не возражаете, я спущусь в столовую. Думаю, ваш тон, когда вы говорили относительно здоровья Фостера, смутил не только меня, но и тетю Тео, так что я должна ее успокоить.

Она уже собралась выйти, как вдруг Джефф решительным движением схватил ее за плечи и прижал к груди.

— Ты никуда не пойдешь, пока не подаришь мне прощального поцелуя, — прохрипел он. — Видит Бог, даже если тебе наплевать на меня и на мои чувства, ты еще долго будешь помнить наши страстные ночи.

Когда он отпустил ее, кровь яростно стучала у нее в висках. Она смотрела на майора затуманившимся взором, с трудом улавливая его слова.

— Рива, дорогая, прости меня за то, что я был резок с тобой, — говорил ей Джефф. — Я с ума схожу от мысли о разлуке, о том, что не смогу проводить с тобой ночи, не смогу видеть тебя, целовать тебя и ласкать. Я понимаю, что ты не обязана испытывать то же самое, но хочу, чтобы ты знала: мне будет очень тяжело без тебя, любимая. И прежде чем я тебя отпущу, я прошу… нет, больше чем прошу: поцелуй меня. Я не хочу ни к чему принуждать тебя, зато очень хочу, чтобы ты сделала это по своей воле.

— В рамках нашего договора? — дрожащим голосом произнесла Рива.

— Думай как хочешь. — Он взял ее за руки, нежно скрестив ее пальцы со своими. От этого интимного прикосновения Рива еще больше задрожала. Мурашки бегали у нее по спине, в животе трепетали бабочки.

— Ты сказал, что не хочешь заставлять меня, Джефф, — едва слышно отозвалась она, — но разве не это ты делаешь сейчас?

— Нет, милая. Я просто хочу, чтобы ты дала волю своим эмоциям и перестала думать о том, что правильно, а что неправильно. Делай то, что подсказывает тебе сердце. Мы здесь одни, никто не видит тебя, никто не осудит. Просто прикоснись губами к моим губам. Я знаю, тебе этого хочется ничуть не меньше, чем мне…

Не в силах сопротивляться манящей теплоте его голоса, Рива осторожно приподнялась на цыпочки и, едва дыша, прикоснулась к его губам.

Не отпуская ее рук, Джефф ближе придвинул ее к себе, заставляя почувствовать жар своего тела и свою мужскую жажду. Приоткрыв языком ее дрожащие губы, он принялся исследовать сладкую глубину ее рта, а затем, отстранившись, взял ее лицо в ладони и медленно произнес:

— Я хочу, чтобы ты запомнила эти сладостные минуты счастья, которые мы каким-то чудом умеем друг другу дарить. Я намного старше тебя и, поверь, знаю, что говорю. Как бы ни сложились дела в политике, как бы ни повернулась наша военная кампания, сколько бы людей вокруг ни твердили тебе, что я — твой враг, запомни эти мгновения моя милая девочка, и никогда не забывай. Не забывай, как едва прикасаясь друг к другу, мы тут же становимся едины целым…

Джефф вглядывался в ее лицо, ожидая ответа, но Рива молчала: чувства, которые она только что испытала, не позволяли ей собраться с мыслями, да она и не знала толком, что значит для нее — собраться с мыслями. Вновь возражать ему, защищаться, повторять, что их отношения ограничены тем договором, который они заключили, когда Фостер находился при смерти? Но если это так, почему же жаркие волны бушуют в ее теле? Почему ей так хочется, чтобы он не отпускал ее, чтобы продолжал целовать, чтобы его тихий голос сладким ядом вливался ей в уши? Не зная ответов на свои вопросы, как же она могла ответить что-то ему?

— И вот что я еще хотел тебе сказать. Буквально несколько минут назад я понял, что являюсь чрезвычайно ревнивым человеком. И я тебя очень прошу: не уделяй слишком много внимания лейтенанту Адлеру; для тебя это лишь способ показать мне свою независимость, а Ларри в результате получит большие проблемы. Ты можешь обращаться к нему по любому поводу, если тебе или твоей тете что-то понадобится, однако даже не пытайся флиртовать с ним. Если я узнаю об этом, плохо будет нам троим.

Еще раз прикоснувшись к ее губам поцелуем, Джефф взял шляпу и открыл дверь:

— А теперь иди завтракать, любовь моя, и обещай мне съесть все до последнего кусочка.

— Разве ты не позавтракаешь с нами? — слабым голосом спросила Рива.

— Нет, я спешу: меня ждет встреча с генералом Макферсоном. Нам нужно обсудить ближайшие планы, так что я не смогу сопровождать тебя сегодня в госпиталь к твоему брату.

— И когда ты уезжаешь? — Рива пристально взглянула ему в глаза.

— Завтра на рассвете.

Позже, рассказывая последние новости брату, Рива упомянула о том, что генерал Макферсон и Джефф Бэнкс со своими войсками собираются покинуть Виксберг.

Фостер встрепенулся:

— То есть ты хочешь сказать, что большая часть гарнизона янки уходит?

— Ну да, — кивнула она.

— Вот он, долгожданный шанс! — воскликнул Фостер и приподнялся на локте; однако стоявший за спиной у Ривы Чарлз тут же бросился к другу и заставил его лечь.

— Фостер, тебе гораздо лучше в последние дни, но не стоит так волноваться! Тебе по-прежнему нужен отдых.

— Отдых! — с горьким смехом отозвался Фостер. — У меня будет куча времени для отдыха, когда я попаду в федеральную тюрьму, прямо в лапы янки!

— Не говори так, — прошептала Рива. — Майор Бэнкс обещал помочь…

— Даже не упоминай при мне его имени! — взорвался Фостер. — Мне уже осточертел этот «защитничек». Я ведь вижу, как он смотрит на тебя, и прекрасно понимаю, что заставляет его помогать нам или, вернее, делать вид, что помогает. Он отправит меня в тюрьму, как только ему удастся добиться своего. — Тут Фостер осекся и виновато посмотрел на сестру. — Разумеется, я ни секунды не сомневаюсь, что с тобой ему этот грязный план не удастся. На твой счет, моя дорогая сестричка, я настолько уверен, что, думаю, нам даже не стоит об этом говорить. Однако в сложившейся ситуации меня беспокоит другое.

Рива едва дышала.

— О чем ты говоришь, Фостер?

— О тебе и о твоем счастье, — мягко улыбнулся Фостер.

Рива не могла найти слов. Ее лицо залил яркий румянец, мысли, одна мрачнее другой, бешено закрутились у нее в голове. Боже, если Фостер когда-нибудь узнает, что она сделала, он не простит ее! Любые намеки на то, что она сделала это, чтобы спасти его жизнь, будут приняты им с ненавистью и презрением. Он обязательно скажет, что не хотел получить жизнь ценой чести своей семьи: Рива достаточно хорошо знала своего брата, чтобы предполагать, как он отреагирует на такое. Для нее все это означало только одно: Фостер никогда не должен узнать о ее падении.

Слава небесам, он уже идет на поправку. Даст Бог, скоро его выпишут из госпиталя, и до тех пор она будет мила и нежна с майором Бэнксом, всеми силами убеждая его вступиться за Фостера перед своим руководством.

Зато когда ее брат окажется на свободе, ей больше нечего будет бояться. И незачем будет терпеть присутствие офицера-янки. Она навсегда уедет из Виксберга вместе с Фостером и тетей Тео и начнет новую жизнь, в которой не будет места греху и предательству.

Впрочем, сейчас незачем думать об этом. Фостер еще слишком слаб, ему нужен медицинский уход, так что ей остается только вести себя осторожнее и убедить брата в том, что все слухи, которые ходят в городе о ней и о майоре Бэнксе, не более чем сплетни. Если Фостер так безусловно уверен в ее порядочности, убедить его не верить слухам будет не так уж и сложно. На данный момент, кроме нее и самого Джеффа, правду знал только Чарлз Уайтхолл, но Рива уже поняла, что он не станет выдавать ее тайну. По каким-то причинам Чарлз принял в этой истории ее сторону, хотя ему сложившаяся ситуация, несомненно, приносила невыносимую боль. Порой Рива ловила на себе его странно блуждающий взгляд и тогда не находила ничего лучше, чем тут же заговорить о чем-нибудь несущественном. Он смотрел на нее, как на потерянное сокровище, как на прекрасную райскую птичку, которую ему не удалось удержать в своих раскрытых ладонях, но Рива боялась обнаружить в его взгляде то же презрение, с каким смотрели на нее ее бывшие друзья. Вот только, на ее счастье, Чарлз, по-видимому, ничего такого не чувствовал, и в глубине его спокойных глаз все еще ютилась надежда на то, что однажды все может сложиться иначе.

Однако об этом «однажды» Рива предпочитала не думать.

Отвлекшись от своих невеселых мыслей и переведя взгляд на Чарлза, Рива заметила, что он внезапно побледнел. Стоя возле кровати Фостера, не произнося ни слова, он искоса смотрел на Риву, и, поймав его взгляд, она по привычке быстро отвела глаза.

Тем временем Фостер вдохновенно продолжал:

— Да-да, я все замечаю, друзья мои, хоть и лежу на больничной койке. Ты, сестра, стала избегать общества Чарлза, и все из-за того, что этот чертов майор не дает тебе проходу! Помнишь, как в тот день, когда я отправился на задание, мы пришли к вам в пещеры вместе с Чарлзом? Помнишь, что я тогда сказал тебе?

Рива ничего не ответила, но Фостер и не ждал ответа: его явно волновала какая-то мысль, и он стремился поскорее изложить ее сестре и другу.

— Так вот, сестра, я сказал тебе тогда, что ты можешь во всем рассчитывать на моего лучшего друга Чарлза…

Чарлз попытался что-то сказать, но Фостер умоляюще поднял руку:

— Пожалуйста, не перебивайте меня, друзья. Я не зря напомнил вам тот день накануне падения нашего славного Виксберга. Тогда еще все мы были сплочены и едины, червячок сомнения не прокрался в наши сердца. Подумай, как бы ты тогда отреагировала, если бы кто-то сказал тебе, что всего через несколько недель ты будешь всюду появляться в сопровождении врага, который уверен — и не стесняется демонстрировать этой своей уверенности — в том, что ты должна принадлежать ему душой и телом? Я знаю, что бы ты сказала на такое предположение, милая моя сестренка, — Фостер ласково обвел глазами ее побелевшее лицо, — ты бы рассмеялась в лицо дураку, который посмел бы такое предположить. Но я знаю, что сейчас у тебя нет выхода. Ты вынуждена терпеть наглые ухаживания нежеланного кавалера, чтобы оградить от проблем меня и тетю Тео. Я прекрасно понимаю, что этот хам позволил вам остаться в Лонгворт-Хаусе только в обмен на твою покорность и готовность его слушаться. Разумеется, он надеется на большее, гораздо большее, но никогда этого не получит. Что ж, в твоем лице он увидит, как сильна воля и решимость южан стоять за свое правое дело.

Чарлз покачал головой.

— Боюсь, Фостер, это не лучший способ демонстрировать нашу волю и решимость, — тихо сказал он.

— Ошибаешься, Чарлз! — пламенно отозвался Фостер. — Я знаю, что ты сделал все от тебя зависящее, чтобы защитить Риву, и благодарен тебе за это. Слава Богу, теперь мне уже гораздо лучше, и мы втроем сможем найти наилучший выход из сложившейся невыносимой ситуации.

— Выход? — тихо переспросила Рива. — О чем ты говоришь, брат?

Фостер внимательно посмотрел ей в глаза:

— Этот янки не отпускает тебя ни на минуту, и он шантажирует тебя, верно? — Рива вздрогнула, но Чарлз успокаивающе сжал ее руку, как бы говоря, что не выдаст постыдную тайну. — Ничего, теперь я положу этому конец! — уверенно заключил Фостер.

— Но как? — Рива едва сдерживала слезы. — Что ты собираешься сделать?

— Бежать! Лучшего момента, чем тот, который предоставляется нам сейчас, мы вряд ли дождемся! Необходимо срочно сообщить капитану Холлу, что гарнизон янки уходит из города. Ты, сестра, повяжешь платок на дерево, как вы и договаривались с Джорджем, а когда капитан свяжется с тобой, скажешь ему, что… — Тут он понизил голос, и Рива с Чарлзом, низко наклонившись к постели Фостера, внимательно выслушали его план побега.


Выйдя из больничной палаты, Рива почувствовала сильное головокружение и тошноту. У нее потемнело перед глазами, и если бы не заботливая рука Чарлза, она бы упала.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Чарлз, помогая ей добраться до дивана в больничном холле.

— Сама не знаю. — Рива покачала головой. — Это длится уже несколько недель. Тошнота по утрам, завтракаю через силу и вообще неважно себя чувствую…

Оглядевшись по сторонам и заметив свободную скамейку в конце коридора, Чарлз настойчиво потянул Риву за собой.

— Не стоит оставаться здесь у всех на глазах, Рива. Весьма возможно, что у майора Бэнкса есть соглядатаи, которым он приказал контролировать каждый твой шаг и даже подслушивать разговоры. Мне нужно серьезно с тобой поговорить, и этот разговор не для посторонних ушей.

Рива бросила на него растерянный взгляд, но подчинилась.

Отойдя в глубь коридора и укрывшись от чужих глаз, они присели на скамью; однако Рива не находила себе места, уже жалея, что сказала Чарлзу о своем нездоровье. Скорее всего это обычное легкое недомогание, не более того, но Чарлз так трепетно к ней относится, что непременно постарается раздуть из мухи слона.

Тем временем Чарлз продолжал внимательно смотреть на нее.

— И как давно у тебя интимная близость с майором Бэнксом? — тихо спросил он.

Рива покраснела.

— Не понимаю, о чем ты…

— ] Думаю, понимаешь, — уверенно произнес Чарлз. — Судя по симптомам, вполне вероятно, что ты беременна от него.

— О нет! — Рива закрыла глаза. — Только не это!

— Скорее всего дела обстоят именно так. — Чарлз был неумолим. — У тебя давно последний раз были месячные?

Рива покачала головой. Впервые в жизни она говорила на такие темы с мужчиной, и, как назло, этим мужчиной оказался Чарлз Уайтхолл. Она уже обсуждала свою задержку женского цикла с тетей, но у той этот факт не вызвал особых подозрений, и Теодора сказала ей, что, учитывая, сколько она нервничала и голодала, организм может выкинуть в ответ любую неприятную шутку. Но даже говоря о таких вещах с тетей, Рива чувствовала неудобство.

Все же, взяв себя в руки, Рива решила, что, поскольку речь идет о ее друге, который, по счастливому стечению обстоятельств, является врачом, она не должна ничего скрывать от него. Хотя его предположение о возможной беременности сначала показалось ей невероятным, но по здравом размышлении она была вынуждена признать, что такой вариант вполне возможен.

Впрочем, одна мысль о том, что она может носить под сердцем ребенка Джеффа, приводила Риву в трепет.

— Так когда у тебя кончились месячные? — настойчиво повторил Чарлз.

— Сразу после осады. Я советовалась с тетей, но она сказала, что этот сбой мог произойти из-за стресса и плохого питания.

— В таком случае к настоящему моменту последствия должны были уже пройти, не так ли?

— О, Чарлз! — Рива порывисто взяла его за руку. — Сейчас я хочу только одного: поскорее сбежать из этого города и от этого ужасного человека. Я хочу навсегда выкинуть из головы все, что мне пришлось пережить!

— Увы, теперь уже слишком поздно. — Чарлз погладил ее по руке.

— Но почему?

— Потому что, даже сбежав из города, ты унесешь в себе частичку Джеффа Бэнкса.

— Не говори так, умоляю, — прошептала Рива.

— Видит Бог, как мне больно говорить тебе это. Я многое бы отдал за то, чтобы ничего подобного никогда не случилось. Я хотел бы быть всегда рядом с тобой, чтобы не позволить майору Бэнксу даже близко к тебе подойти, но…

— О, Чарлз, я совершила ужасную глупость! Что же теперь будет…

Он сильнее сжал ее руку.

— Я хочу тебе сказать еще кое-что. Как бы ни повернулась наша судьба, как бы ни сложились обстоятельства, есть одна вещь, которая всегда останется неизменной. Я люблю тебя, Рива, и всегда буду любить. Я ни о чем не прошу тебя, кроме одного: помни о моей любви, помни всегда…

Он взял ее руку и поднес к губам. Этот простой жест вызвал в сердце девушки волну теплоты и признательности, однако взгляд Чарлза явно говорил о том, что он желал бы другой реакции. Тем не менее, не произнеся больше ни слова, он поднялся со скамьи, подал Риве руку, и они, пройдя через весь город, вернулись в Лонгворт-Хаус.

На крыльце Чарлз распрощался с Ривой — он уже и забыл те прекрасные довоенные времена, когда был в этом доме частым и желанным гостем.


Вернувшись из госпиталя, Рива прямиком направилась в сторону кабинета майора Бэнкса. Ей необходимо было выяснить, разрешит ли майор после своего отъезда пускать в госпиталь Чарлза. Оказалось, что она не зря беспокоилась — Джефф действительно отдал соответствующее распоряжение капитану Адлеру: Рива и Теодора по-прежнему могли в любое время посещать госпиталь, но Чарлзу проход туда был запрещен.

Разговор с Чарлзом в больнице все еще лежал у нее на сердце тяжелым камнем, и Рива не знала, что больше ее потрясло: сама мысль о неожиданной беременности или тот странный факт, что Чарлз не осуждает ее за это. Вот если бы в Джеффе была хоть чуточка благородства Чарлза! Тогда, возможно, все между ними сложилось бы по-другому. Однако ей пришлось решительно отбросить эти мысли, поскольку они лишь отвлекали ее от основной задачи.

Подойдя к кабинету, Рива попросила капрала доложить о своем приходе, и Джефф тут же принял ее.

— Я не слишком отвлекаю тебя? — немного кокетливо спросила она, когда дверь за невозмутимым капралом Греем закрылась.

Джефф сделал навстречу ей несколько быстрых шагов и тут же заключил ее в объятия:

— Милая, ты же знаешь, как я жду наших встреч! — Его взгляд ласкал каждую линию ее изящного стройного молодого тела.

— Понимаешь, мне надо поговорить с тобой.

— Вот как? — Он обнял ее за талию и прижал к себе. — Что же ты хочешь мне сказать, моя дорогая? Может, расскажешь, как сильно ты соскучилась по мне, моя маленькая сладкая кошечка?

Рива почувствовала, как у нее в жилах закипает кровь, но, собрав все свои силы, попыталась сдержаться.

— Джефф, прошу тебя, отнесись к моим словам серьезно… — пролепетала она.

— М-м… — Он прижался щекой к ее щеке и прошептал почти в самое ухо: — Ты находишь, что я недостаточно серьезен, моя радость?

— Послушай, Джефф!.. — Рива попыталась отстраниться, но не тут-то было: горячей ладонью он ласкал ее шею и полуобнаженные плечи, и она чувствовала, что с каждой секундой теряет способность сопротивляться его натиску.

К счастью, в этот момент ей вспомнилось лицо Фостера. Если сейчас ей не удастся взять себя в руки, план побега ее брата с треском провалится, поскольку Чарлз не будет иметь доступа в федеральный госпиталь во время отсутствия Джеффа в городе.

Внезапно Рива почувствовала, что к горлу ее подступает дурнота, и если бы не Джефф, она бы попросту упала на пол.

«Третий раз за день! — пронеслась у нее в голове тревожная мысль. — Неужели беременность — это так тяжело?» Хорошо хоть, что в присутствии Чарлза все дело ограничилось только головокружением, но и с майором Бэнксом ей сейчас меньше всего хотелось объясняться относительно состояния своего здоровья.

— Тебе нехорошо, милая? — заботливо спросил майор, поднося ей стакан воды и нежно заглядывая в глаза. — Ты так побледнела…

— Нет-нет, все в порядке. — Рива отпила маленький глоток и вернула стакан Джеффу. — Просто… в комнате очень душно, — быстро нашлась она.

Джефф задумчиво покачал головой.

— Пожалуй, ты права. Или, — он игриво улыбнулся ей, — это от того, что я слишком сильно сжимал тебя в своих страстных объятиях?

Рива зарделась.

— Ну вот так-то лучше. — Джефф усмехнулся. — Твой румянец нравится мне гораздо больше благородной бледности. Так о чем ты хотела поговорить со мной?

— Джефф, — осторожно начала Рива, — дело в том, что Чарлз…

— Что-о? — Майор нахмурился. — Не вижу здесь темы для разговора. — В его взгляде появился ледяной холод.

— О нет, Джефф, ты неправильно меня понял, — быстро поправилась Рива. — Речь идет о том, чтобы ты позволил Чарлзу бывать в госпитале у Фостера, пока тебя не будет в городе.

— Это еще зачем?

— Но, дорогой… — Рива попыталась улыбнуться, но это у нее, кажется, не очень получилось. — Ты же понимаешь, что мне будет спокойнее, если Чарлз сможет наблюдать за состоянием здоровья моего брата. По крайней мере я ему доверяю.

— А доктору Райту, который вытащил твоего брата с того света, ты не доверяешь? — мрачно поинтересовался Джефф.

— Нет, я вовсе не о том, — отмахнулась Рива. — Чарлза я знаю с детства, и поэтому…

— …и поэтому я не хочу, чтобы он крутился возле тебя в мое отсутствие. Мне будет гораздо спокойнее, пока я уверен, что вы не встречаетесь.

— Но ты же знаешь, Джефф, — взмолилась Рива, — я верна нашему договору с тобой, а с Чарлзом мы просто друзья.

— Не забывай, — Джефф снова нахмурился, — я был свидетелем вашего поцелуя. Поверь моему опыту, женщину, которую считают только другом, так не целуют…

— Ах, ты все не так понял…

— Послушай меня, моя девочка, — прервал ее майор Бэнкс. — Я очень рад, что твой брат пошел на поправку, но его здоровье как таковое, как ты понимаешь, меня совершенно не интересует. В данном случае меня волнуешь только ты — твое спокойствие и хорошее расположение духа. Я вижу, что в последнее время ты начала оправляться от того ужасного состояния, в котором пребывала после осады Виксберга. Ты стала нормально питаться, выглядишь более спокойной, уравновешенной, и меня радует этот факт, даже в рамках установившейся между нами договоренности, как ты ее называешь.

— В таком случае ты тем более должен разрешить Чарлзу бывать в федеральном госпитале, Джефф, — упрямо повторила Рива. — Как я тебе уже говорила, это необходимо для скорейшего выздоровления моего брата.

— А я, напротив, полагаю, что никакой необходимости в этом нет.

— О, Джефф, — в отчаянии воскликнула она, — ты обещал, что с твоим отъездом в моей жизни ничего не изменится, что я буду чувствовать себя так же спокойно и уверенно, как и рядом с тобой! Однако теперь твое поведение…

— Что — мое поведение? — тихо поинтересовался Джефф.

— Если я не буду уверена, что Фостеру оказывается вся необходимая медицинская помощь, я не смогу спокойно спать по ночам…

— Ты хочешь сказать мне, что в таком случае станешь искать себе другого защитника?

— Вовсе нет. Я пытаюсь убедить тебя в том, что мне действительно необходимо, чтобы Чарлз был рядом с моим братом. Если ему и не нужна дополнительная медицинская помощь, то помощь друга сейчас ему точно не помешает. Он один среди врагов, над ним нависло обвинение в шпионаже… Неужели ты думаешь, что в такой обстановке он будет быстро выздоравливать?

Джефф сокрушенно вздохнул.

— В который раз я ловлю себя на том, что рядом с тобой становлюсь другим человеком, Рива. Я же прекрасно понимаю, что Фостеру не нужна сейчас ничья помощь, но противостоять твоей просьбе все же не могу…

Рива перевела дыхание.

— И это значит, что…

— Это значит, что ты силой вырвала у меня обещание сделать нужное тебе и совершенно ненужное мне.

— О, Джефф! — Рива стремительно кинулась к майору, и тот, ничуть не смущаясь ее внезапным порывом, обнял ее и прикоснулся губами к ее губам.

— Что ж, пожалуй, я не прогадал, — негромко пробормотал он. — Награда меня вполне устраивает.

Рива подумала, что Джефф имеет в виду свои ночные визиты, и зарделась, в то время как он, слегка отстранившись от нее, произнес:

— К сожалению, я не смогу прийти к тебе сегодня ночью: мы уезжаем с первыми лучами зари, но мне будет приятно, если ты выйдешь меня проводить. Впрочем, я понимаю, это может повредить твоей ре-пу-та-ции. — Он вновь заключил ее в объятия. — Запомни одно: буду ли я рядом с тобой или далеко от тебя, ты всегда в моем сердце, Рива Синклер. Я не прошу тебя отвечать мне взаимностью, но не забывай о том, что ты принадлежишь только мне — отныне и навсегда.

Дрожащим голосом Рива проговорила:

— Ты всегда так ревностно охраняешь то, что тебе принадлежит?

Джефф неожиданно улыбнулся:

— Еще ни разу в жизни у меня не было такой необходимости. Ты первая женщина, которую мне хочется заставить оставаться рядом любой ценой; раньше все было как раз наоборот.

Не желая развивать эту тему, Рива осторожно выскользнула из его объятий и, наскоро распрощавшись, выскочила из библиотеки.

Разговор с Джеффом оставил в ее душе неприятный осадок, однако она была рада хотя бы тому, что ей удалось уговорить майора изменить свое решение. Убедившись, что теперь исполнению плана Фостера ничего не грозит, она направилась в свою комнату, и все же мысли о возможной беременности не давали ей полностью посвятить себя подготовке побега. То и дело она случайным движением касалась живота, в котором еще ничто не выдавало зарождения новой жизни. Неужели все это происходит именно с ней? Впрочем, Чарлз наверняка прав, и ей пора смириться с мыслью о том, что честное имя Синклер навсегда будет опорочено рождением внебрачного ребенка.

Услышав стук в дверь, она обернулась…

— Рива, милая, я могу войти? — раздался из-за двери ласковый голос Теодоры.

— Да, входи, тетя.

Переступив порог, Теодора устремила тревожный взгляд на бледное лицо племянницы:

— Скажи, радость моя, ты действительно в последние дни плохо себя чувствуешь?

Рива сделала глубокий вдох. Боже, разве может она рассказать тете о своем позоре?

— Да, мне что-то нездоровится…

— Это моя вина, — горестно всплеснула руками Теодора.

— Твоя? — удивилась Рива. — О чем ты говоришь? Ты здесь совершенно ни при чем, это все напряжение последних дней…

— Вот об этом я и хотела с тобой поговорить, — печально улыбнулась Теодора. — Я ведь совсем тебе не помогаю…

— Ну что ты, тетя… — Рива нежно обняла пожилую леди.

— Ох, моя девочка. — Теодора огорченно вздохнула. — Мне кажется, что на тебя свалилось слишком много всего сразу, и твои хрупкие плечики могут не вынести такой ноши. К счастью, скоро мы будем далеко отсюда, и тебе удастся наконец забыть и майора Бэнкса, и все, что пришлось из-за него перенести.

Тут уж Рива не сдержалась и горько зарыдала. Не догадываясь о причине ее слез, Теодора нежно гладила племянницу по голове и бормотала утешительные слова, а Рива все не могла придумать, как сказать тете о том, что с ней случилось.

— Мне нужно поговорить с тобой, — неуверенно начала она, но Теодора прервала ее решительным жестом:

— Хватит разговоров на сегодня, моя дорогая, у нас еще будет время поговорить обо всем, что наболело.

На следующее утро, едва рассвело, Рива и Теодора одновременно вышли из своих комнат, чтобы попрощаться с майором Бэнксом. Риве необходимо было убедиться, что федеральные войска действительно уходят из города, но она не хотела оставаться с майором наедине и поэтому попросила тетю пойти вместе с ней.

Однако не только это заставило ее подняться на рассвете: какое-то странное чувство щемящей тоски всю ночь не давало ей уснуть. Рива не понимала, с чем это связано. Казалось бы, она должна только радоваться, что из-за необходимости раннего отбытия Джефф не смог нанести ей свой обычный ночной визит, и тем не менее она совершенно отчетливо ощущала, что этой ночью ей его очень не хватало: не хватало его страстных объятий, его нежных слов, его уверенных движений вдоль ее тела, его умелых ласк, его трепетных взглядов. Сколько Рива ни заставляла себя думать только о предстоящем побеге брата, воспоминания о страстных ночах то и дело врывались в ее мысли, сметая все на своем пути.

Увидев на лестнице обеих женщин, майор Бэнкс замер, как будто кто-то неожиданно ударил его под дых.

Она все-таки пришла проводить его!

Сердце его ликовало, но еще больше ликовала его плоть в предвкушении того, что перед отъездом он сможет еще раз притронуться к любимой женщине. В результате случилось именно то, чего больше всего боялась Рива. Даже присутствие тети не удержало Джеффа от бурного прощания: порывисто бросившись к ней, он заключил ее в жаркие объятия, а когда она попыталась вырваться, только крепче сжал ее и самодовольно прошептал на ухо:

— Каждый человек в этом доме и в этом городе должен знать, что ты принадлежишь мне, вне зависимости от того, где я нахожусь!

И все же Джефф хотел большего, гораздо большего! Он хотел бы выйти от нее на рассвете, ни от кого не скрываясь, чтобы иметь право сколь угодно страстно целовать и ласкать ее, хотел, чтобы однажды у него пропала необходимость каждым своим движением, каждым поступком заявлять права на нее, получив это священное право от самой Ривы.

Однако всему свое время. Если сейчас он начнет говорить ей о своих чувствах, она воспримет это исключительно как попытку заморочить ей голову и скомпрометировать ее в глазах окружающих. К тому же прежде чем заговаривать о серьезных перспективах в их отношениях, ему необходимо наведаться в Вашингтон и лично объяснить ситуацию Марше Симпсон и ее отцу; пока он официально помолвлен, так что не имеет права давать каких бы то ни было обещаний другой женщине.

— Джефф, я… — робко подала голос Рива.

— Ничего не говори, любимая, — снова прошептал он ей на ухо. — Я вернусь, и тогда мы обо всем поговорим.

Скрепив свои слова пламенным поцелуем, майор неохотно отпустил ее и, вежливо поклонившись мисс JIонтворт, исчез за дверью.

Едва он вышел, как Рива тут же бросилась к Теодоре, безмолвно застывшей на верхней ступеньке лестницы.

— Теперь нам надо проследить из окна, когда колонна выйдет за городские ворота, чтобы оповестить капитана Холла!

— Конечно, моя дорогая. Но ты уверена, что это единственная причина, которая заставила тебя встать на рассвете? — дрожащим голосом произнесла пожилая леди, внимательно вглядываясь в лицо племянницы.

— Ох, тетя… — в отчаянии прошептала Рива. — Видит Бог, сейчас не время думать об этом. Мы должны собрать все свои силы, чтобы помочь Фостеру бежать из города. Это опасный план, и всем нам исключительно повезет, если удастся воплотить его в жизнь.

— Что ж, пусть будет так, — неохотно согласилась Теодора. — Но потом мы непременно поговорим об этом, ведь так? Я и представить не могла, что майор Бэнкс способен позволить себе такое поведение. Он поцеловал тебя у всех на виду, как будто имеет на это законное право!

— И все-таки у него нет на меня никаких прав, — как можно более твердым голосом произнесла Рива.

Вечером того же дня, когда на дежурном посту возле палаты Фостера Синклера сменялась охрана, в дверях показался мужчина в мундире армии конфедератов. Поскольку молодому солдату-янки, заступившему на дежурство, было известно, что такой мундир позволено носить в госпитале только Чарлзу Уайтхоллу, он дружелюбно заметил:

— Я и не знал, что вы до сих пор здесь, доктор.

— Да вот немного задержался и уже ухожу, — глухо отозвался капитан. Кивнув охраннику, он молча прошел по темному коридору и исчез за дверью.

Луна почти скрылась за облаками, и группа всадников, растянувшись в цепочку, неспешно продвигалась по узкой дороге, петлявшей среди холмов. Теодора Лонгворт и Рива Синклер ехали посередине, за ними — Фостер, спереди и сзади — люди Джорджа Холла. Всадники хранили молчание. Дорога была довольно опасной, к тому же из-за темноты, скрывавшей их, ее практически не было видно.

Неожиданно позади раздалось пронзительное ржание лошади, затем крик Фостера, и Рива, мгновенно обернувшись, охнула от ужаса. Лошадь под ее братом споткнулась, а когда он, пытаясь удержать равновесие, слишком сильно вонзил ей в бока шпоры, взвилась на дыбы, сбросив неуклюжего всадника.

Джордж стремглав бросился на помощь другу.

— Фостер, как ты? — обеспокоенно спросил он. — Сможешь ехать дальше?

— Не знаю, — с сомнением покачал головой Фостер. — Думаю, нам лучше подыскать место для ночлега.

— Может, остановиться там, где мы в прошлый раз прятались? — предложила Рива: она тоже спешилась и, подойдя к брату, нежно взяла его за руку.

— Боюсь, там нас могут обнаружить, — неуверенно отозвался Джордж.

— Только не этой ночью, — покачал головой Фостер. — Да и вряд ли майор Бэнкс станет возвращаться в город из-за одного сбежавшего арестанта.

Рива сильно сомневалась в последнем утверждении брата, но делать все равно было нечего: Фостер еще слишком слаб, а после падения с лошади и вовсе еле-еле держался, так что другого выхода у них просто не оставалось.

Глава 11

Джефф пустил лошадь неторопливым шагом и окинул отстраненным взглядом длинную вереницу солдат, растянувшуюся по узкой холмистой дороге. Никогда и ниоткуда еще он не уезжал с такой неохотой и болью в сердце, как из несчастного Виксберга.

Мысленно он ругал нерадивых командиров, которые не сумели вовремя скооперировать свои действия, из-за чего теперь приходилось срочно отправляться на поддержку армии Роузкранса. Говорят, дела генерала были совсем плохи, но Джефф не испытывал к нему ни капли сочувствия: в ушах у него до сих пор звенел голос генерала Гранта, излагавшего на штабном заседании свой план захвата Мобила. Однако тогда к Гранту никто не прислушался, а идея Роузкранса показалась Вашингтону более привлекательной. Возможно, все просто решили, что война уже выиграна и нечего ломать копья понапрасну.

И вот теперь ему, майору Джеффри Бэнксу, приходится расплачиваться за нерадивость военной верхушки армии северян, а в результате сердце его разрывается от тоски по самой прекрасной девушке на земле, которую он оставил вчера на рассвете. Еще ни на одну военную операцию за всю свою довольно долгую армейскую практику он не выходил с таким тяжелым сердцем, как сейчас. И нечего себя обманывать, дело вовсе не в том, что он недоволен политикой военного командования и решениями, которые принимаются в Вашингтоне. Все затруднение в этой невозможной женщине — Риве Синклер.

При воспоминании о последних ми-нутах, когда он обнял ее, прежде чем покинуть Лонгворт-Хаус, Джефф невольно вздохнул. Его отсутствие, по всей видимости, затянется надолго, как и вся операция в Теннесси.

Но почему Рива так странно повела себя во время их прощания? Разумеется, она все же вышла, чтобы пожелать ему… вернуться из похода живым; однако если бы она решила попрощаться с ним по собственному желанию, то зачем было просить тетю сопровождать ее?

Нет, вероятнее всего, именно Теодора Лонгворт настояла на том, чтобы нормы приличия были соблюдены. И не оттого ли, не назло ли этим чопорным южным «нормам приличия» он все же поцеловал Риву перед отъездом? На глазах у своих людей, на глазах у ее смутившейся тети…

Но ему плевать! Он мог не задумываясь поцеловать ее и на глазах у всего города. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы все и каждый в этом паршивом городишке знали, что Рива Синклер принадлежит ему, и только ему.

И вот теперь он вынужден ее оставить. Черт знает, сколько продлится эта кампания и чем она закончится. В любом случае сейчас Джефф способен думать лишь о том, что сделает Рива, оставшись одна в городе. Относительной гарантией того, что она не сбежит, могло служить пребывание ее брата в федеральном госпитале. Вряд ли Фостер Синклер успеет окончательно выздороветь до того, как Джефф вернется. С другой стороны, он, разумеется, приложит все усилия, чтобы вернуться как можно скорее. Возможно, такое поведение не красит его как офицера, но в Виксберге его присутствие нужно ничуть не меньше, чем в далеком Теннесси, и если он как следует постарается, то довольно быстро сумеет убедить в этом свое командование.

К счастью, бежать Риве Синклер некуда. Усадьба «Серебряные дубы», как удалось выяснить Джеффу, сожжена дотла, и он даже испытал сомнительную радость, когда узнал об этом. Дело в том, что мирные граждане Виксберга имели право покинуть город в любую минуту. Джефф не сомневался, что если бы у Ривы имелось тайное убежище, она бы сразу им воспользовалась. Впрочем, она уже однажды так и сделала, и нет гарантии, что она не попытается сделать это снова.

И все же Джефф надеялся, что Фостера Синклера будут лечить в госпитале не только хорошо, но и долго, по крайней мере до того времени, когда ему удастся вернуться в Виксберг.

Джефф вновь неприязненным взглядом оглядел колонну. Генерал Макферсон о чем-то негромко переговаривался со своим адъютантом, и тот отъехал чуть в сторону, чтобы не мешать разговору. В этот момент в стройную колонну солдат неожиданно врезался одинокий всадник: взмыленная лошадь под ним то и дело норовила встать на дыбы, а гонец, похоже, был настолько измотан тяжелой дорогой, что еле-еле держался в седле.

Подъехав ближе и услышав содержание донесения, Джефф вздрогнул. Заключенный Фостер Синклер, обвинявшийся в шпионаже и разбойных действиях, ночью сбежал из федерального госпиталя, и его местонахождение до сих пор не могли обнаружить. Одновременно, воспользовавшись тем, что основные части гарнизона покинули город, шайка повстанцев совершила ряд нападений на военные и гражданские объекты в городе.

— И вы знаете, что случилось с сестрой арестованного, мисс Ривой Синклер? — взволнованно прервал Джефф говорящего.

— Да, сэр. — Гонец устало кивнул. — Лейтенант Адлер сразу отправился в Лонгворт-Хаус, чтобы справиться о том, не известно ли мисс Синклер и мисс Лонгворт о местонахождении Фостера Синклера.

— И что? — поторопил его Джефф.

— Обе леди бесследно исчезли, сэр.

Джефф даже покачнулся в седле. Этого не могло быть! Рива предала его? О нет, только не это!

Перед его глазами вновь возникла сцена их утреннего прощания, и кровь быстрее побежала по его жилам при мысли, что все это оказалось притворством. Томный взгляд, трепет ресниц, нежное прикосновение пальцев к его лицу — все это было подстроено с единственной целью: доподлинно убедиться в том, что войска северян покинули город, и потом сообщить об этом сообщникам.

— Вы слышали новость, майор Бэнкс? — холодно обратился к нему Макферсон.

— Д-да… — После секундной паузы Джефф поправился: — Так точно, сэр.

— И что вы можете сказать по этому поводу? — Глаза генерала сузились. — Вы несете личную ответственность за арестованного.

— Так точно, сэр, — потерянно повторил Джефф.

— Тогда поясните, как такое могло произойти, — чуть мягче продолжил Макферсон.

— Не знаю, сэр. — Майор опустил глаза.

Сцена прощания с Ривой никак не выходила у него из головы. Неужели, когда он сжимал ее в своих объятиях и говорил о любви, единственное, о чем она думала, — это как бы побыстрее передать информацию об отбытии гарнизона пособникам своего брата? Он спрашивал ее, будет ли она скучать по нему, а она тем временем считала секунды до его отъезда, чтобы… Чтобы что? Джефф чувствовал, как внутри его закипает гнев. Видит Бог, если она предала его, он ее не пощадит. Ни ее, ни ее любовника, ни ее брата, ни даже ее тетю. Он сотрет с лица земли всю их лживую семейку. Он разотрет их в порошок!

Но черт побери, как же он мог так в ней ошибаться? Джефф мог поклясться чем угодно, что Рива искренне отвечала на его прощальный поцелуй. Или все-таки это была игра? Неужели все было подстроено лишь для того, чтобы он ничего не подозревал об их коварном замысле? Джефф сжал кулаки и твердо произнес:

— Я не знаю, как такое могло случиться, генерал Макферсон, но клянусь, что все выясню, а виновные понесут заслуженное наказание.

— Надеюсь, что так и будет, майор. — Макферсон кивнул. — Сейчас же возвращайтесь в Виксберг: там от вас будет больше толку, чем в ставке генерала Роузкранса. Наведите порядок в городе, поймайте беглеца и разберитесь. — Генерал помедлил, но все же закончил фразу: — Разберитесь наконец с мисс Синклер. Этот гордиев узел давно пора разрубить: мне отнюдь не нравится, что один из моих лучших офицеров стал посмешищем для всей армии. Надеюсь, вам все понятно, майор?

Джефф вытянулся по стойке «смирно».

— Так точно, сэр. Я могу отправляться прямо сейчас?

— Вы должны отправляться прямо сейчас, Джефф, — кивнул Макферсон. — Нельзя терять ни минуты. Остановите Фостера Синклера и его людей, пока они не наломали дров.

Джефф козырнул, развернул лошадь и поскакал прочь. В голове его билась только одна мысль: если Рива предала, он будет жестоко мстить.


Прибыв в Виксберг, майор Бэнкс первым делом помчался в федеральный госпиталь, чтобы на месте выяснить подробности, а потом отправился в госпиталь конфедератов допрашивать Чарлза Уайтхолла.

Доктор Уайтхолл встретил его взглядом, полным ледяного спокойствия.

— Вы хотите, чтобы я поверил в вашу непричастность к побегу вашего друга Фостера Синклера и его семьи? — бушевал Джефф, чуть ли не за шиворот притащив Чарлза в его кабинет.

Уайтхолл сделал удивленное лицо:

— Будьте так любезны, майор, уточните, в чем вы меня обвиняете.

— В чем? — зарычал Джефф. — В пособничестве побегу государственного преступника, вот в чем, милейший доктор Уайтхолл.

— И у вас есть соответствующие доказательства? — холодно осведомился Чарлз.

— Пока я собираю данные, — хмуро ответил Джефф. — Но будьте уверены, очень скоро доказательства появятся. А пока извольте отвечать на мои вопросы.

— Я уже ответил на все вопросы, которые задал мне ваш помощник, лейтенант Ларри Адлер, и не вижу необходимости повторяться.

— Зато я вижу необходимость, — отчеканил Джефф.

— Что ж, сейчас власть в ваших руках. Итак, я слушаю.

— Собственно, у меня есть только один вопрос, доктор Уайтхолл, — стараясь держать себя в руках, произнес Джефф, — как вам удалось провести вашего друга через пост охраны?

— Не понимаю, о чем вы говорите, — равнодушно отозвался Чарлз. — Я оставил Фостера в палате спящим, и дальнейшая его судьба мне не известна. И даже если бы я что-то знал, у меня вряд ли возникло бы желание делиться с вами этой информацией до того момента, пока вы не докажете — объективно, а не основываясь на голословных утверждениях, — мою причастность к побегу. Пока же ваши обвинения в пособничестве совершенно необоснованны. — Уайтхолл прищурился. — Ваш человек, капрал Стил, может подтвердить, что видел нас с мисс Синклер выходящими из палаты Фостера Синклера за полчаса до смены караула.

— Все это так, — едва сдерживаясь, прошипел Джефф, — однако у меня есть показания и другого часового, который утверждает, что видел вас одного выходящим из палаты Фостера Синклера через полчаса после смены караула.

Чарлз пожал плечами:

— Мне нечего добавить, майор.

Нечего добавить? — взвился Джефф. — А вам и не надо ничего добавлять: ваш план для меня абсолютно ясен. Должен признаться, он весьма остроумен: вы где-то раздобыли второй серый мундир для Фостера Синклера и, воспользовавшись тем, что сменившийся часовой видел вас всего раз или два, обвели его вокруг пальца. В холле было темно, и он отметил серый мундир, в котором в госпитале появлялись до этого только вы. Блестящий план, доктор Уайтхолл, но, клянусь, я выведу вас на чистую воду!

— Меня? — Голос Чарлза дрогнул. — Если кого здесь и надо вывести на чистую воду, так это вас. Такого мерзавца, как вы, еще поискать…

— Что ж, считайте как хотите. — Джефф пожал плечами. — Наверное, я буду еще большим мерзавцем в ваших глазах, когда найду мисс Синклер и ее брата и верну их в Виксберг. Не знаю, какое решение будет принято относительно капитана Синклера, но Рива вернется в Лонгворт-Хаус, клянусь!

— Прежде вы окажетесь в аду, — сквозь зубы процедил Чарлз.

Джефф невесело усмехнулся:

— В таком случае, клянусь адом, Рива Синклер скоро появится здесь, и точка.

Брезгливая гримаса исказила лицо Чарлза, но все же он сделал над собой неимоверное усилие и сдавленно проговорил:

— Я понимаю ваши намерения, майор Бэнкс: вы хотите добиться от меня хоть какой-нибудь информации. Напрасно — у вас из этого ничего не выйдет. Ваша беда, майор, в том, что вы недооцениваете нас, южан.

— Ну, это мы еще посмотрим, кто кого недооценивает, — твердо сказал Джефф. — У меня больше нет к вам вопросов. Можете быть свободны, капитан Уайтхолл.

Чарлз молча повернулся и направился к выходу, а майор Бэнкс еще некоторое время ненавидящим взглядом провожал удаляющуюся фигуру доктора.

Придя в Лонгворт-Хаус, Джефф допросил кухарку Милли, но та уверяла, что понятия не имеет о том, куда делись обе ее хозяйки.

— Нет, сэр, я ничего не знаю, да и с чего бы мне знать? — проворчала она. — Меня наняли кухарничать в этом доме, а не следить за благородными леди.

— Возможно, ты заметила что-то странное в их поведении, Милли? — не сдавался Джефф.

— Странное? Ничего не заметила, майор. — Милли пожала плечами. — В тот вечер они поужинали, как всегда, а потом отправились навестить мистера Фостера — вот и все, что я знаю.

— Милли, — голос Джеффа зазвучал угрожающе, — если ты что-то скрываешь от меня, то тебя будут судить вместе с Фостером Синклером. Он государственный преступник, а сокрытие информации о государственном преступнике сурово карается по закону.

Разумеется, Джеффу было ясно, что Милли чего-то недоговаривает, но у него пока не имелось средств воздействовать на нее. Кроме того, в ее глазах явно читалась антипатия к нему, природу которой Джефф не мог до конца понять. Впрочем, речь идет даже не о ненависти, скорее, о презрении. С чего бы это? Джефф некоторое время колебался, прежде чем задать следующий вопрос:

— Скажи, Милли, если ты не заметила ничего странного, то, может, твоя дочь Сара заметила?

Полные губы негритянки скривила издевательская ухмылка.

— Не заметила ли Сара чего-нибудь странного? — повторила она. — Кое-что заметила, майор, но вам будет вряд ли приятно об этом услышать. В любом случае, даже если бы мы и знали, куда сбежали мисс Рива со своими родственниками, мы никогда не сказали бы об этом вам.

— Но почему, Милли? — настаивал Джефф.

— Потому что мисс Рива попала в трудную ситуацию и сбежала она от позора.

— От позора? — Джефф напрягся. — Не понимаю, о чем ты…

О чем я? — Негритянка ухмыльнулась. — Вот вы спросили, не заметила ли чего-нибудь подозрительного моя дочь? Она заметила, да. Мисс Риву всю последнюю неделю каждое утро тошнило, а один раз на рассвете она видела вас выходящим из комнаты мисс Ривы, майор Бэнкс. Ну а уж то, что вы все время на нее страстные взгляды бросаете — это и вовсе ни для кого не секрет. И не только мы с дочкой знаем, что мисс Рива ждет от вас ребенка, майор, — ребенка, который навсегда погубит ее репутацию.

У Джеффа потемнело в глазах. Так вот оно что! Она сбежала, потому что испугалась позора. Вот почему она так странно вела себя последние дни!

— Если ты знаешь, где она, скажи мне, — прохрипел он, подступая к Милли вплотную.

Та сделала шаг назад и храбро ответила:

— Не думайте запугать меня, как запугали всех в этом доме, всех в этом городе. Я не хочу, чтобы имя моей мисс было покрыто позором, когда все узнают, что произошло.

— Этого не случится, — задыхаясь произнес Джефф. — Я не позволю. Я найду Риву только для того, чтобы предложить ей руку и сердце.

— Руку и сердце? — Милли рассмеялась ему в лицо. — На это она никогда не согласится.

— Думаешь, она предпочтет родить незаконного ребенка? — тихо проговорил Джефф.

— А хоть бы даже и так. Южанка никогда не выйдет замуж за северянина, мистер, так уж повелось в этих краях.

— Да, так было, ноя изменю правила. — Джефф заскрипел зубами. — Рива Синклер станет моей женой и родит мне наследника! Все будет так, как я сказал, помяни мое слово.

— Не знаю, как вы собираетесь это сделать, мистер, но я поверю, только когда увижу своими глазами! — отрезала Милли.


— Благодарю вас, капитан Холл. Просто не знаю, что бы мы без вас делали. — Рива с благодарностью посмотрела на молодого конфедерата. Но даже в этот момент она не могла отделаться от чувства, что жизнь ее снова превращается в кошмар. Впрочем, она уже сильно сомневалась, было ли когда-то иначе.

Ночью, когда они наконец-то добрались до места и обессилевший Фостер упал с лошади на землю, только заботливые руки друзей помогли предотвратить фатальные последствия. Фостера отнесли в дом, устроили на циновках, и Рива с Теодорой перевязали его открывшиеся раны, но всем было ясно, что помочь ему может только доктор.

Несмотря на то что на дворе была глубокая ночь, капитан Холл с несколькими своими особо отчаянными людьми поскакал обратно в Виксберг, чтобы привезти Чарлза. Заодно он совершил набег на продовольственный склад и склад медикаментов, что позволило ему вернуться обратно с богатым уловом.

Осмотрев и перевязав раны Фостера, Чарлз коснулся плеча Ривы.

— Как ты себя чувствуешь, моя дорогая? — тихо спросил он.

Рива всхлипнула.

— Боже, Чарлз, неужели все было напрасно, — прошептала она, печально глядя на Фостера, — и мой брат умрет?

— Нет, не думаю, — покачал головой Чарлз. — Его положение тяжелое, но не смертельное. Все будет хорошо, Рива.

— Слава Богу, — прошептала она. — А что в городе? Нас уже хватились?

— О да. — Чарлз помрачнел. — Сегодня у меня был неприятный разговор с… — Он замялся, и Рива пытливо взглянула ему в глаза.

— Пожалуйста, ничего не скрывай от меня!

— Дело в том, что часть гарнизона вернулась в город, — нехотя продолжил Чарлз. — По всей видимости, лейтенант Адлер распорядился послать гонца к генералу Макферсону сразу, как только стало известно о вашем побеге. Людям капитана Холла удалось ненадолго отвлечь янки, но, к сожалению, это не помешало продолжить поиски…

— Поиски Фостера? — договорила за него Рива.

— И не только Фостера.

— Так с кем у тебя был неприятный разговор, Чарлз? Кто командует теми частями гарнизона, которые вернулись в город?

Замирая в предчувствии уже известного ей ответа, она услышала-таки ненавистное имя.

— Майор Бэнкс.

— О нет! — Рива побледнела и вскочила на ноги. Чарлз поспешно взял ее за руку и заботливо произнес:

— Дорогая, в твоем положении нельзя волноваться: теперь ты должна думать не только о себе…

— Он найдет нас, да, Чарлз? — словно не слыша его, прошептала Рива.

— Вряд ли. Все зависит от того, как поведет себя майор Бэнкс.

— Что он хотел от тебя?

— О, это не имеет ровно никакого значения. Он был в ярости.

— Боже мой…

— Рива. — Чарлз внимательно посмотрел ей в глаза. — Скажи мне одну вещь. Как ты думаешь, майор Бэнкс знает о том, что ты…

— Нет, — выдохнула Рива. — Он даже не подозревает…

— Что ж, это нам только на руку. Немного зная характер этого человека, я сильно сомневаюсь, что он отпустил бы тебя, зная о твоей беременности.

— Но он не знает, — упрямо повторила Рива. — И никогда не узнает! А если узнает, я не отдам ему ребенка, ты слышишь? Пускай меня проклянет и выгонит с позором семья, пускай друзья никогда не подадут мне больше руки, но я выращу этого ребенка сама.

Заметив, что взгляд Чарлза метнулся в сторону двери, Рива обернулась… В дверях стояли Теодора и капитан Холл.

Она не успела ничего сказать, как резкий, хриплый голос проговорил:

— Рива, это не может быть правдой, ты не могла так поступить с нами. — Фостер приподнялся на локте и пристально посмотрел на сестру.

— Прости меня, брат! — пробормотала она, прижимая руки к груди.

— Простить? — громко выкрикнул Фостер и тут же закашлялся, а когда Рива бросилась к нему, резко отстранился от нее. — Ты хоть понимаешь, что наделала? Как ты могла? И это в то время, как рядом с тобой всегда был человек, который тебя искренне любит! — Он перевел взгляд на Чарлза, но тот не поддержал его.

— Как ты можешь так говорить, Фостер! — тихо произнес он. — Рива сделала это ради тебя!

— Ради меня? — Фостер бессильно упал обратно на циновку. — Боже мой, лучше бы я умер тогда, лучше бы умер, чем испытал такой позор.

Рива беззвучно заплакала, и Чарлз крепко взял ее за руки и тихо проговорил:

— Ты не имеешь права обвинять свою сестру, Фостер. Все это время она думала только о тебе. Рива пожертвовала собой не для того, чтобы сейчас, когда она беспомощна и беззащитна, ты упрекал ее. Ей нужна наша поддержка, а не наше презрение.

— Чарлз, умоляю, — прошептала Рива.

— Нет, милая, ты не в чем не виновата, — пылко продолжил Чарлз. — Никто не смеет осуждать тебя за то, что ты сделала. Расскажи, расскажи своему брату, что у тебя не было другого выхода. Ты не должна покорно терпеть обвинения, ты можешь постоять за себя. Он ведь заставил тебя, правда?

Рива ответила, с трудом подбирая слова:

— Я… я не знаю. Чарлз, Фостер, тетя Тео, простите меня… Когда Чарлз сказал мне, что Фостеру нельзя помочь, что только в федеральном госпитале его смогут вылечить, я… я пошла к майору Бэнксу, и… и я заключила с ним соглашение. — Она всхлипнула.

— Соглашение… — горько повторил Фостер.

Да. — Рива вскинула голову. — Джефф… майор Бэнкс сказал потом, что он бы и так нам помог, но я не хотела ни о чем просить янки. И поэтому я предложила ему обеспечение, себя. В тот момент я думала только о твоей жизни, брат. Говорю это не для того, чтобы оправдаться, я знаю, что мне нет прощения. Но я не хочу, чтобы ты думал, будто я предала тебя. Я всего лишь пыталась спасти тебе жизнь. Прости меня, Фостер, но тогда мне это казалось единственным выходом. Если сможешь, прости, умоляю.

— Ну ты хоть любила его? — тихо спросил Фостер. — Ты отдалась ему по любви?

— Не знаю… — пробормотала Рива, но вдруг решительно добавила: — Нет! Ни о какой любви речи не шло. Это была просто сделка. Но я не думала, что… — Она опустила голову и горько зарыдала. Вся ее решимость куда-то испарилась, казалось, только теперь она поняла, что исправить уже ничего нельзя.

— Ох, Рива… — Теодора подошла к племяннице и ласково обняла ее за плечи.

— Если вы не хотите, чтобы я позорила вас, я уйду, внезапно проговорила Рива. — Я…

— Ну что ты, что ты… — со слезами в голосе сказала Теодора. — Мы виноваты в случившемся не меньше, чем ты, и я в том числе.

— Ты? Но, тетя…

— Никаких «но». Я ведь видела: с тобой что-то происходит, вот только не придала этому значения и ничем не по мешала майору Бэнксу, так что вина и на мне тоже. Мне следовало бы понять, что майор не оставит тебя в покое, но я и подумать не могла, что он решится овладеть тобой насильно. Что ж, сделанного не воротишь. Мы все будем нести этот крест, моя девочка.

— Крест? — воскликнул Чарлз. — Ну уж нет! — Он бросился к Риве и встал перед ней на одно колено: — Рива Синклер, я прошу вас стать моей женой. Ваше согласие будет для меня честью.

Рива закрыла лицо руками.

— Боже, Чарлз… — пробормотала она.

— Я давно люблю тебя, Рива, — продолжал Чарлз, — и то, что случилось, никак не изменило моих чувств к тебе. Я с радостью стану отцом твоему ребенку, поверь мне.

— Чарлз, я… — Рива отняла ладони от лица и нерешительно взглянула в его глаза, — я благодарна тебе.

— Тебе не за что благодарить меня, — с чувством ответил Чарлз. — Твое согласие сделало меня самым счастливым человеком на земле, — сказал он, целуя ее холодные пальцы.

— Рива, — едва слышно сказал Фостер, — прости меня. Я не могу найти слов, чтобы оправдаться. Я набросился на тебя из-за поступка, который, в сущности, спас мне жизнь. Не знаю, что с нами будет дальше, но я никогда не оставлю тебя и никогда от тебя не отвернусь.

— Позвольте и мне, — смущенно кашлянув, произнес Джордж Холл. — Я считаю ваш поступок очень смелым и благородным, мисс Рива. Ни в коем случае не корите себя за случившееся. Обстоятельства сложились против вас, но вы с честью боролись до последнего.

— Благодарю, Джордж, — тихо проговорила Рива.

— Сейчас я должен ехать, — продолжал Джордж, обращаясь уже ко всем присутствующим, — кони оседланы. Вы знаете, что у нас есть дела, которые мы не можем отменить, даже если случится конец света. Но будьте уверены, завтра мы вернемся живыми и невредимыми. Доброй ночи, мисс Рива, — улыбнулся он. — Доброй ночи, мисс Тео. А ты, Фостер, — добавил он, обращаясь к другу, — надеюсь, завтра будешь чувствовать себя лучше, и мы сможем обсудить план дальнейших действий. Мистер Уайтхолл, я оставлю вам лошадь; как только вы закончите здесь с делами, можете спокойно возвращаться в город.

Распрощавшись с присутствующими, Джордж вышел.

Стараясь разрядить напряженную обстановку, Теодора взяла инициативу в свои руки и пригласила Чарлза отужинать перед отъездом.

Сразу после скромного ужина Чарлз оседлал лошадь и, соблюдая максимальную осторожность, вернулся в Виксберг.


Тем временем Джефф не находил себе места от беспокойства. Подчиненные заметили, что за эти дни их командира словно подменили: перед ними снова был тот самый жесткий и бескомпромиссный Джеффри Бэнкс, которого они уже знали прежде, но успели подзабыть за то время, что он провел в Виксберге с прелестной мисс Синклер.

Ворвавшись в кабинет лейтенанта Адлера, Джефф свирепо прорычал:

— Мы уже третий день ведем поиски, а результата нет, лейтенант. Чем занимаются ваши люди?

Адлер поспешно вытянулся перед командиром.

— Так точно, сэр, никаких результатов. Мы усмирили банду повстанцев в окрестностях, но ясно, что их вылазка была всего лишь отвлекающим маневром и…

— И ничего! — резко прервал его Джефф. — Результат вашей работы равен нулю. Повстанцы исчезли, и Фостер Синклер растворился в воздухе вместе с ними.

На это лейтенант ничего не ответил.

— Все, я беру это дело в свои руки, — заявил Джефф, — и сам отправлюсь на поиски.

— В одиночку, сэр? — с недоверием поинтересовался Ларри Адлер.

— Именно так. Синий мундир привлекает внимание окрестных жителей, и, возможно, через третьи руки они предупреждают бандитов о приближении патруля — эти конфедераты стоят друг за друга горой. Вот почему я пойду один, без униформы, и буду надеяться, что военная удача мне улыбнется. По крайней мере бездействовать здесь, в городе, ожидая у моря погоды, я больше не намерен. — Джефф достал из внутреннего кармана конверт и передал его лейтенанту. — А еще я прошу вас лично проследить, чтобы это письмо попало в ближайший почтовый дилижанс, майор Адлер.

— Будет исполнено, сэр. — Лейтенант козырнул. Письмо было адресовано в Вашингтон, мисс Марше Симпсон.

Распрощавшись с лейтенантом, Джефф двинулся на поиски Ривы Синклер. Сколько бы он ни обманывал себя и окружающих, убеждая, что более всего озабочен побегом ее брата, все его мысли были обращены к Риве. Он внутренне замирал, представляя, что она сейчас может подвергаться опасности. Она и ее ребенок. Его ребенок. Их общий ребенок.

При мысли об этом Джефф испытал неожиданный прилив нежности. Он никогда не представлял себя в роли отца, а в любой красивой женщине, встречавшейся на его пути, видел скорее страстную любовницу — опытную или не очень, — чем мать своих будущих детей. Но с Ривой все с самого начала было иначе.

Эта девушка, с вихрем войны ворвавшись в его жизнь, перевернула все его представления о счастье, и теперь Джефф просто не хотел без нее жить. Будучи знаком со многими искушенными в таинствах алькова дамами, порядочными и не очень, он ни к одной из них не проникался такой неожиданной и необъяснимой привязанностью, как к этой девочке, пока еще даже толком не умеющей вести себя в постели.

Он учил ее всему, потихоньку вводя в новый чувственный мир удовольствий, не торопя события, но и не позволяя их развитию очень уж замедляться. Она же, с неопытной порывистостью отвечая на его чувственные ласки, казалось, не испытывала к нему никакой сердечной привязанности, в то время как его собственное сердце чуть не разрывалось от нежности.

Джефф хотел защитить ее и уберечь от всех невзгод в жизни. Ему каждый день необходимо было сжимать ее в объятиях, целовать, ласкать ее прекрасное тело, даря радость наслаждения, и забываться, забываться в темноте непроглядной ночи, выкрикивая в порыве страсти ее имя.

К тому же теперь, когда она носит под сердцем его ребенка, чувства Джеффа к ней стали еще более глубокими, более трепетными. Что бы она там себе ни воображала, он разыщет ее и вернет в Лонгворт-Хаус.

Остановив коня, Джефф спешился и принялся изучать следы на горной тропе. Куда же могли направиться беглецы? Где они сумели спрятаться так надежно, что ни один из высланных патрулей не обнаружил даже намека на их местонахождение?

Джефф провел в бесплодных поисках весь день, и только когда уже стало смеркаться, понял, что пора подыскать место для ночлега. В город он без Ривы возвращаться не собирался. Где бы ни спрятались беглецы, рано или поздно он их найдет — решимости его не было предела.

Разведя костер и наскоро пожарив несколько прихваченных с собой кусков мяса, Джефф полностью погрузился в мысли о своем нынешнем положении. Письмо Марше, которое он передал сегодня через лейтенанта Адлера, призвано было все рассказать его невесте: рассказать о том, что страсть настигла его внезапно и что он больше не представляет себе жизни без девушки, случайно встреченной в покоренном городе.

Джефф очень переживал из-за того, как жестоко он поступил с Маршей: ему было прекрасно известно, что Марша Симпсон давно влюблена в него. Она много сделала для него, во всем поддерживала его, а порой и вступалась за него перед мистером Симпсоном, если между двумя мужчинами возникали разногласия, но она так и осталась для Джеффа только преданным другом. В Риве же теперь заключалась вся его жизнь, и даже если бы ребенка не было, он все равно приложил бы все усилия, чтобы завоевать ее сердце, а не только тело. Даже если Рива не любит его, она будет вынуждена принять его предложение, чтобы не опозорить свое честное имя. Южанка никогда не выйдет замуж за северянина? Вздор! Рива непременно станет его женой!

В этот момент внезапная мысль поразила Джеффа. Конечно же, как он раньше не догадался! Эта извечная приверженность правилам виновата. Все это время они искали беглецов совершенно не в том месте. Что, если Фостер Синклер в дороге почувствовал себя плохо? Да, его раны быстро зажили, но не до такой степени, чтобы ночь напролет скакать верхом по узкой горной дороге. Предположим, что-то случилось, и они были вынуждены искать пристанище где-то неподалеку. И где же они прячутся в таком случае? Конечно же, под самым носом у янки, там, где их, очевидно, меньше всего будут искать — в усадьбе «Серебряные дубы»!

Джефф знал, что усадьба сгорела, но также он знал и то, что некоторые бараки рабов уцелели. Представив, что Рива вынуждена ютиться в таком бараке, он сжал кулаки. Не следует прохлаждаться, в то время как она рискует своей жизнью и жизнью их ребенка!

Быстро собравшись, майор оседлал лошадь и пустился в путь. Через несколько часов он достиг опушки леса, сразу за которым располагались несколько уцелевших бараков, и увидел, что в одной из хижин горит тусклый свет.


Заваривая чай, Рива почувствовала подступившую к горлу дурноту. Она едва не выронила чайник из рук, пошатнулась и, если бы Фостер вовремя не подхватил ее, наверняка упала бы.

— Боже, — пробормотала она, когда темные круги перед глазами исчезли. — Брат, ты же сам еще слаб, как котенок: тебе надо лежать.

— Не беспокойся, я в порядке, — улыбнулся Фостер. — А вот тебе и вправду надо беречь себя. Теперь вас двое. — Рива потупилась, и Фостер нежно взял ее за руку. — Милая моя сестричка, — ласково проговорил он, — ты столько страдала из-за меня, и я не знаю, как мне вымолить у тебя прощение за мою вспышку.

— Тебе не за что извиняться, Фостер, — успокоила его Рива. — У тебя было полное право осудить меня за то, что я сделала.

— Наоборот, ты спасла мне жизнь, а я первый бросил в тебя камень. Но поверь, я искренне сожалею о своих словах и теперь буду рядом с тобой, что бы ни случилось.

У Ривы на глаза навернулись слезы, и она обняла брата.

— Оставь-ка этот чай, малышка, и выйди на крыльцо, подыши свежим воздухом, — улыбнулся он, приподняв ее голову за подбородок.

Теодора, остававшаяся в стороне во время разговора брата с сестрой, поддержала Фостера:

— Я заварю чай, дорогая, не беспокойся. Прогуляйся немного, а когда вернешься, мы сядем ужинать.

Рива кивнула и вышла на крыльцо.

Она бездумно смотрела в темноту, и теплый воздух нежно ласкал ее лицо.

Вдруг какая-то тень мелькнула на окраине леса. Рива сначала подумала, что у нее просто разыгралось воображение, но на всякий случай все же сделала несколько шагов вперед и внимательно всмотрелась в сторону опушки.

Тень пошевелилась, и Рива вздрогнула. Нет, ей не показалось: там кто-то действительно есть.

Она опрометью бросилась обратно в хижину. Взглянув на ее обеспокоенное лицо, Фостер встревоженно спросил:

— Что с тобой? Что-то случилось?

— Брат, нас выследили! — воскликнула Рива. — Я видела тень на опушке леса. Вероятно, кто-то следит за домом.

Фостер вскочил:

— Скорее! Где ружье?

— Фостер, ты же не собираешься стрелять? — с дрожью в голосе проговорила Теодора.

— Очень даже собираюсь, — отозвался Фостер. Схватив ружье, он бросился к выходу, но Рива сумела остановить его.

— Погоди, Фостер, так нельзя! — взмолилась она. — Это не выход. Если за нами выслали отряд, твое ружье ничего не решит, они просто пристрелят тебя.

— Пусть даже если и так, живым я им не сдамся.

— Постой-постой. — Рива успокаивающе взяла его руку. — Я слышала, что здесь есть подпол. Кажется, он должен быть где-то в углу, под одной из циновок. Давай посмотрим!

Они наскоро обыскали хижину, и вскоре подпол действительно обнаружился. Хотя он выглядел довольно маленьким, но одному человеку там легко можно было спрятаться.

— Никто не знает, что ты здесь, — убедительно заговорила Рива. — Мы скажем, что ты уехал вместе с капитаном Холлом, и…

— Думаешь, они тебе поверят? — с сомнением спросил Фостер.

— Я сделаю так, что поверят. — Рива тряхнула головой. — Прячься скорее, а я выйду на крыльцо и окликнутого, кто скрывается возле опушки.

Крепко сжимая в руках ружье, Фостер спустился в подпол, после чего Рива глубоко вздохнула и вышла во двор.

— Эй, — закричала она, сделав несколько шагов в сторону опушки, — я знаю, что вы там! Кто бы вы ни были, выходите и объясните, что вам нужно.

— Неужели ты не узнаешь меня, моя кошечка? — раздался глухой, до боли знакомый мужской голос.

— О, Джефф! — выдохнула Рива и потеряла сознание. Джефф со всех ног бросился к ней. Когда он поднял ее, Рива уже пришла в себя, но она тяжело дышала и затравленно смотрела на него.

— Милая моя, как ты себя чувствуешь? — пробормотал Джефф. — Прости, любимая, я не хотел напугать тебя. Просто я так долго искал тебя, искал всюду и уже отчаялся. Я думал, что никогда больше не увижу тебя.

— Что теперь с нами будет? — прошептала Рива, прижимаясь к его груди.

— Не беспокойся, — отозвался Джефф. — Скоро я отвезу тебя обратно в Виксберг, а потом отнесу в дом: тебе надо немного прийти в себя перед тем, как мы отправимся в дорогу.

— В Виксберг? О нет, Джефф! — Рива резко дернулась, но это ей не помогло: Джефф уже нес ее в дом.

На пороге, держа в руках стакан с водой, их встретила Теодора.

— Со мной все в порядке, не беспокойтесь за меня, — чуть не плача проговорила Рива.

— Правда? — Джефф пытливо заглянул ей в глаза. — Если так, тогда скажи мне, моя дорогая, где твой брат и где те люди, которые помогли ему бежать?

Рива закусила губу:

— Джефф, пожалуйста…

— Нет-нет, я не собираюсь допрашивать тебя, но я должен знать, как обстоят дела. Сколько человек приехали вместе с твоим братом?

Немного поколебавшись, Рива нехотя ответила:

— Человек десять, но я не считала.

— Ясно. — Джефф кивнул. — И когда они вернутся сюда?

— Но я ничего не знаю, мне никто ничего не говорил. Они обсуждали свои планы между собой и уехали пару часов назад — это все, что мне известно.

— Рива, зачем ты врешь мне? — Джефф пристально всмотрелся в ее бледное лицо.

— С чего ты взял, что я вру?

— Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: ты пытаешься выгородить своего брата и его сообщников. Я хорошо понимаю твои чувства, но обстоятельства вынуждают меня повторить свой вопрос. Когда Фостер Синклер и его люди собирались вернуться? Сегодня? Завтра утром? Отвечай мне.

Рива помотала головой, давая понять, что не намерена продолжать этот разговор, но Джефф, взяв за подбородок, заставил ее посмотреть ему в глаза.

— Милая, если ты будешь от меня что-то скрывать, это плохо обернется для твоего брата. Пойми, я все равно поймаю его, но от того, что ты мне расскажешь, будет зависеть, удастся ли при этом обойтись без жертв, вот и все.

Рива смертельно побледнела:

— Они приедут завтра утром, около десяти.

— Твой брат будет вместе с ними? — Да.

— Хорошо. — Джефф удовлетворенно кивнул. — В таком случае я вернусь сюда завтра на рассвете со своими людьми. А теперь нам надо ехать, дорогая. Скажи, где стоят лошади?

— Здесь только одна, . — дрожащим голосом ответила Рива.

— Этого достаточно. Я поеду вместе с тобой, а на вторую лошадь мы посадим мисс Лонгворт.

— Постой, Джефф! — воскликнула Рива. — Ты обещай мне, что с Фостером и капитаном Холлом ничего не случится!

Джефф помедлил.

— Если ты сказала мне правду и они поведут себя разумно при аресте, то все будет в порядке, не беспокойся, — сказал он, беря Риву под руку. — А теперь нам пора ехать: уже становится темно, а до Виксберга несколько часов езды.

И тут Рива, порывисто высвободив руку, воскликнула:

— Джефф, я никуда с тобой не поеду, пока ты не пообещаешь мне, что с Фостером ничего не случится! Еще несколько дней назад он был на грани жизни и смерти, я не хочу потерять его снова…

Джефф протестующе поднял руку, заставив ее замолчать.

— Ты знаешь, что есть вещи, которые не находятся в моей власти. Идет война, и так сложилось, что мы с твоим братом по разные стороны баррикад. Ради тебя я сделаю все от меня зависящее, чтобы задержание обошлось по возможности без жертв, но если твой брат и его люди окажут сопротивление, то я ничего не могу тебе обещать. — Ощутив на себе гневный взгляд Ривы, он добавил уже мягче: — Кроме того, я должен тебе кое-что напомнить, моя красавица: сейчас ты вовсе не в том положении, чтобы ставить мне условия. Вы с тетей поедете со мной в Виксберг и останетесь в Лонгворт-Хаусе столько, сколько это будет необходимо. Если ты захочешь выкинуть какой-нибудь фокус, сразу предупреждаю: шутки кончились, и я настроен более чем решительно. Итак, вы отправитесь со мной по доброй воле или нет? — Майор выжидающе посмотрел на женщин.

Рива обменялась взглядом с Теодорой.

— Да! Ну раз ты не оставляешь нам другого выбора… Джефф довольно ухмыльнулся и кивнул в сторону двери:

— Тогда не будем терять времени — до Виксберга путь неблизкий.

При этих словах майора Бэнкса Фостер, из своего укрытия слышавший каждое слово, крепче сжал ружье.

Неужели его сестра снова попадет в лапы к этому гнусному злодею, а он, ее брат, не сможет защитить ее от грязных посягательств наглого янки?

Ну нет, на этот раз Бэнксу не взять их так просто: завтра на рассвете они будут готовы к встрече с его людьми.

Едва дом опустел, как Фостер выбрался из подвала и на клочке бумаги стал набрасывать план действий. В первую очередь ему предстояло добраться до Джорджа Холла. Конечно, без лошади ему трудно будет это сделать, однако он просто обязан предупредить друзей о готовящейся засаде.

Благодаря мудрому плану Ривы Фостер теперь был в курсе намерений майора Бэнкса, а значит, когда Бэнкс, полный самодовольства и радужных надежд, вернется утром со своими людьми, он никого здесь не обнаружит. К тому времени Фостер уже успеет добраться до стоянки капитана Холла и предупредить об опасности.

Что ж, сестра очередной раз спасла ему жизнь, и не только ему — всему отряду повстанцев.

С тяжелым сердцем Фостер собрал небольшую котомку с продовольствием и уже через пару минут растворился в непроглядной тьме лесной чащи.

Глава 12

Лейтенант Адлер хмуро спускался по ступенькам после доклада в кабинете майора Бэнкса.

Итак, капитан Синклер снова бежал. Это было вдвойне странно, учитывая то, что мисс Лонгворт и мисс Синклер вернулись в город вместе с майором. В душе лейтенанта зашевелились непрошеные сомнения. Как Джеффу Бэнксу удалось разыскать женщин, и при этом он умудрился упустить самого преступника, из-за которого, собственно, и разгорелся весь сыр-бор? Ответа на этот вопрос Ларри Адлер пока не знал. Не то чтобы он не доверял своему командиру, но ситуация действительно выглядела очень странной. Неужели майор Бэнкс развернул такую бурную деятельность не с целью найти сбежавшего из-под стражи преступника, а лишь для того, чтобы вернуть в город свою любовницу?

Перебрав в голове распоряжения, которые только что отдал ему майор Бэнкс, лейтенант еще больше нахмурился. Судя по всему, майор рассматривал Риву Синклер и ее тетю как заложниц: по крайней мере именно так он объяснил свое решение вновь водворить их в Лонгворт-Хаусе. «Мы должны ясно понимать, — заявил он, — что, пока его сестра и тетка находятся полностью под нашим контролем, Фостер Синклер практически беспомощен».

А вот лейтенант Адлер вовсе не был в этом так уверен. Фостеру Синклеру удалось обвести вокруг пальца довольно опытную охрану военного госпиталя, и к тому же он умудрился вывезти свою семью из оккупированного города так, что никто этого не заметил. Ларри Адлер не видел никаких объективных причин, по которым вражескому шпиону не удастся обмануть северян и в третий раз. А вот его командир совершенно не хотел думать о такой возможности.

По всей видимости, на данный момент поимка Фостера Синклера стала не так важна для майора Бэнкса: гораздо важнее для него было держать «в ежовых рукавицах» строптивую южанку Риву Синклер. Лейтенант даже не исключал, что девушка согласилась вернуться в город в обмен на то, что ее брата не будут больше разыскивать; а если это так, то дело вполне тянет на государственную измену. Впрочем, никаких фактов, подтверждающих эту версию, у Ларри Адлера не было, и он не горел желанием их собирать.

В холле он нос к носу столкнулся с Ривой и Теодорой. Рива на этот раз выглядела просто обворожительно, и хотя на ней было лишь простое белое платье, а из украшений — только серьги и маленький кулон на груди, лейтенант Адлер поймал себя на том, что не может отвести от нее глаз.

Ему отчетливо вспомнилась их первая встреча: тогда перед ним предстала тощая замарашка, возомнившая о себе невесть что; сейчас же это была настоящая маленькая леди, миниатюрная куколка, притягивающая взгляды мужчин.

— Здравствуйте, Ларри, — с легкой улыбкой поприветствовала его Рива, и лейтенант, с трудом взяв себя в руки, запинаясь, ответил:

— Рад вас видеть, мисс Синклер. Как поживаете?

— Благодарю, — все так же с улыбкой отозвалась она. — Вы были у майора Бэнкса, не правда ли?

— Да, но… — Он запнулся, сразу поняв, что в данный момент дело Фостера Синклера — не лучшая тема для разговора.

— Я понимаю. — В глазах Ривы мелькнули бриллиантовые капли, и Ларри поспешил оправдаться.

— Простите, мисс, что поднял эту неприятную тему, но…

— Но это ваша работа, — договорила она. — Не надо мне ничего объяснять, лейтенант, я действительно все прекрасно понимаю. В последнее время я часто думаю о том, что если бы не эта ужасная война, то многие из тех, с кем я познакомилась в последнее время, могли бы стать моими хорошими друзьями.

— О, мисс! — Лейтенант сделал шаг по направлению к собеседнице, аккуратно взял ее руку в свои ладони и поднес к губам. — Смею вас уверить: я всегда питал к вам самые дружеские чувства.

Заметив испуганно метнувшийся в сторону взгляд Ривы, Адлер обернулся и, к своему ужасу, увидел, что дверь в кабинет майора Бэнкса открыта.

Пронзительный взгляд командира был устремлен прямо на него.

Лейтенант инстинктивно отшатнулся: ему вдруг пришло в голову, что он крайне несправедлив к этим двум милым леди — юной и пожилой. Их разлучили с дорогим человеком, обвинили во всех тяжких грехах, а теперь держат под неусыпным двадцатичетырехчасовым контролем.

Судя по затравленным взглядам, которые Рива искоса бросала на замершего на верхней ступеньке майора Бэнкса, ее неустрашимость внезапно сменилась откровенной покорностью. Впрочем, этому вряд ли стоило удивляться, скорее уж удивить мог тот факт, что Рива Синклер так долго защищала свою независимость.

В то же время Ларри Адлер не мог не признать, что теперь, когда Рива так неожиданно похорошела, он стал относиться к ее ситуации гораздо более снисходительно, чем прежде. Ларри даже чуть усмехнулся про себя: похоже, его командир раскусил эту красавицу раньше других.

— Благодарю вас за теплые слова, лейтенант, — тихо сказала Рива.

— Мисс Синклер, — Ларри сдержанно поклонился, — всего наилучшего! — Он четко, по-военному, повернулся и стремительно покинул дом.

Только выйдя на улицу, Ларри перевел дыхание. Так вот оно что! Выходит, все эти сплетни о связи его командира и мисс Синклер — правда? Он готов был поклясться, что во взгляде майора Бэнкса горела бешеная ревность.

Лейтенанту стало даже чуть-чуть жаль так нежданно-негаданно расцветшей красоты Ривы Синклер. Сколько раз он вежливо целовал ее руку, не испытывая при этом ни малейших эмоций, и только сейчас, когда мужская натура стала брать свое, отчетливо понял, что место уже занято. Взгляд, который бросил на него Джефф Бэнкс, мог означать только одно: я уничтожу любого, кто посмеет претендовать на мою женщину.

Впрочем, Ларри Адлер не мог с этим не согласиться: Риве Синклер и ее тете некуда идти из этого дома, негде спрятаться, не у кого попросить помощи — майор армии Федерации Джеффри Бэнкс теперь их единственная опора и защита.

В столовой стояла гробовая тишина. Уже который день Рива, Теодора и майор Джеффри Бэнкс вкушали пищу в абсолютном молчании. Джефф не находил себе места, пытаясь улучить минутку, чтобы побыть с Ривой наедине, но та настойчиво избегала приватного разговора. Она договорилась с Теодорой повсюду появляться только вдвоем, и, похоже, Джефф уважительно отнесся к этому решению. Ночные посещения также прекратились. Но Рива пока не могла понять, какие чувства вызывает у нее этот факт. Даже самой себе она боялась признаться, что засыпает в чутком ожидании его властных шагов и каждую ночь, причесывая волосы перед сном, мечтает, чтобы, как и раньше, он зарывался в них лицом и шептал ей сладкие нежные слова. Она старалась убедить себя, что пока судьба относительно благосклонна к ней: Фостер на свободе, майор Бэнкс не приходит к ней по ночам и…

О Боже, почему он не приходит к ней по ночам! И почему она не может радоваться своей ночной свободе? И что за счастье в том, что она больше не обязана терпеть его ласки, не обязана целовать его, не обязана тонуть в его прекрасных темных глазах, не обязана засыпать у него на плече и слушать его слова любви?

Однако факт оставался фактом: с тех пор как они вернулись в Виксберг, майор Бэнкс явно избегал ее, и Рива ненавидела себя за то, что жалеет об этом. Иногда ей хотелось крикнуть: «Вот видишь, чего ты добился своими глупыми играми, нахальный янки! Я ношу под сердцем твоего ребенка и никому не могу рассказать об этом, даже тебе! Я должна забыть тебя, выкинуть тебя навсегда из головы, уйти из твоей жизни… Но как мне заставить себя не думать о твоих поцелуях, о твоих ласках, о твоей страсти, которую я делила с тобой каждую ночь?»

Рива все больше замыкалась в себе, стараясь не встречаться с Джеффом взглядами и избегать даже случайного прикосновения, однако от этого на душе у нее становилось только тяжелее.

С одной стороны, ей было ясно, что судьба Фостера больше не зависит от майора Бэнкса и, значит, соглашение между ними аннулировано. С другой стороны, Рива прекрасно понимала, что она до сих пор пребывает в полной власти майора Бэнкса, и если бы только майор захотел…

Короче, все это могло означать только одно: Джефф ею пресытился. Да, он бросил все дела и вернулся в город из своего нового военного похода, но чтобы разыскать сбежавшего шпиона Фостера Синклера, а вовсе не его сестру. Все обстояло именно так и никак иначе. Джефф ее не любит и никогда не любил, он просто играл с ней, как кошка с мышкой. Ему нравились ее неопытность, ее невинность, ее неуклюжие, но такие искренние ласки, а еще то, что он мог свести ее с ума одним прикосновением, да что там — одним взглядом!

И вот теперь он привез ее обратно в Лонгворт-Хаус лишь для того, чтобы держать здесь в качестве заложницы. Разумеется, майор надеется, что Фостер вновь попытается помочь им с Теодорой бежать, и вот тогда-то он наконец схватит мятежного южанина. Догадайся майор, что Фостер скрывается вместе с ними, ее просьбы пощадить брата вряд ли тронули бы сердце этого жестокого человека. О, тогда бы она ему точно не понадобилась, и он позволил бы ей уйти, не задумываясь.

Вот только куда ей теперь идти?

Рива бросила нерешительный взгляд через стол, туда, где сидел Джефф. Его лицо оставалось невозмутимым: казалось, он был полностью погружен в свои мысли, и ей не оставалось ничего иного, кроме как сделать вид, что и ей тоже нет до него никакого дела.

Внезапно тишина закончилась, и хрипловатый голос Джеффа произнес:

— Прошу прощения за беспокойство, но мне нужно обсудить с тобой одно очень важное дело. Мы могли бы поговорить после ужина?

Рива испуганно взглянула на Теодору, и та, к счастью, пришла ей на помощь.

— Майор Бэнкс, — очень вежливо, но внушительно произнесла она, — прошу прощения, что вмешиваюсь, однако дело в том, что мы с племянницей договорились прогуляться с нашими друзьями после завтрака. Мы вернемся поздно, и я боюсь, что Рива уже слишком устанет, так что ей будет не до разговоров. Не лучше ли отложить вашу беседу до другого раза?

Разумеется, никакой договоренности с друзьями не было. Единственный план, который они обсуждали с Теодорой перед завтраком, касался намечаемой на сегодня стирки, .. но это дело вполне могло подождать пару минут и даже пару часов. Сколько может занять разговор… и о чем он вообще собирается с ней говорить?

Рива почувствовала, как у нее перехватывает дыхание. О чем, о чем он собирался с ней говорить? Неужели есть какие-то вести от Фостера? В данной ситуации она уже не была уверена, хорошо это или плохо.

Когда войска северян вошли в Виксберг, а Фостер был отправлен на какое-то важное задание и пропал, любые вести о нем Рива воспринимала как благо; однако сейчас все резко изменилось, потому что новости, сообщаемые майором Бэнксом, могли быть только плохими.

Если Фостера поймают, никакого снисхождения к нему проявлено не будет, поскольку ее желания никакого значения для Джеффа Бэнкса больше не имеют. Если бы он хотел что-то от нее получить, он бы сделал это прямо сейчас и без вопросов. Договариваться с ним больше было не о чем.

Хотя… У Ривы мелькнула сумасшедшая мысль: может, рассказать ему о… Но она тут же отбросила от себя эту идею. Как ни низко она пала со времен осады Виксберга, но все же пока не опустилась до того, чтобы шантажировать Джеффа своей беременностью. Понятно, что это сильно уронит его безупречную репутацию в глазах военного руководства; о том, что будет в случае огласки с ее репутацией, Рива давно уже перестала думать. И все равно если ей придется пробыть в Лонгворт-Хаусе еще хотя бы месяц, скрыть беременность уже не удастся.

Учитывая сплетни об их интимных отношениях с Джеффом, которые уже давно расползлись по городу, малейший намек на беременность будет подобен разрыву снаряда…

Рива тяжело вздохнула. В любом случае Джефф теряет гораздо больше, чем она, и скорее всего он попытается так или иначе уладить эту ситуацию. Тогда она сможет выдвинуть свои очень простые условия: отпустить их с тетей из города и забыть обо всей ее семье, включая Фостера. А как уж он это сделает, ее не касается.

Тем временем обстановка в столовой становилась взрывоопасной. Джефф попеременно переводил взгляд с Ривы на Теодору, но не произносил ни слова: в глазах его читалась жесткая решимость и еще что-то очень странное, чему Рива не могла подобрать подходящих слов. Вот только отчего-то от одной мысли об этом странном «нечто» у нее сладко кружилась голова.

Наконец Джефф пристально взглянул на мисс Лонгворт, затем перевел взгляд на Риву и, увидев в ее глазах отблеск отчаяния, едва слышно чертыхнулся. Резко встав из-за стола, он сказал:

— Что ж, я не вправе настаивать, леди. Подождем до следующего раза. А теперь прошу меня извинить — срочные дела. — Он быстро направился к выходу, и обе женщины молча проводили его взглядами до самых дверей.

Тем временем в Вашингтоне в богатом и благополучном особняке Уолтера Симпсона царила не менее напряженная атмосфера, чем в Лонгворт-Хаусе, а все из-за того, что двое встревоженных сердечными бурями молодых людей никак не могла найти общего языка.

— Марша, радость моя, скажи на милость, куда ты собралась? — Брайан перехватил мятежную Маршу на лестнице и, крепко взяв ее под локоть, заглянул ей в глаза, пытаясь найти в них ответ на свой вопрос. Однако Марша только раздраженно отмахнулась.

Брайан весь внутренне сжался, почувствовав, как ледяная волна презрения, откровенно отражавшаяся в ее глазах, окатила его с ног до головы.

— Это тебя совершенно не касается, понятно? Я уезжаю по своим делам.

— Знаю я, какие у тебя дела, — фыркнул Брайан. — Я только что разговаривал с твоим отцом — он очень расстроен твоим отъездом. Удивляюсь, как ты осмеливаешься вести себя подобным образом: неужели ты не понимаешь, что ставишь под удар не только свою репутацию, но и репутацию своей семьи? Девушка твоего круга не может путешествовать одна, и тебе это прекрасно известно.

Не суй нос куда не надо, Брайан! — угрожающе прошипела Марша, пытаясь высвободиться. — Я еду к своему жениху, и никто меня не осудит. Дело не терпит отлагательств: если я замешкаюсь, то ехать уже будет незачем и не к кому… — Тут Марша осеклась, поняв, что и так сказала слишком много.

Глаза Брайана подозрительно сузились.

— Ты можешь капризничать, сколько твоей душе угодно, но только не делай из меня дурака. — Он крепче сжал пальцы на ее локте. — Те времена, когда ты крутила мной, как хотела, давно канули в Лету. Теперь тебе придется объяснить свое поведение. Если бы с Джеффом что-то случилось, он написал бы мне об этом. Значит, речь идет о ваших отношениях. Неужели он решил оставить тебя, Марша, неужели образумился и понял, что вы не годитесь друг другу в супруги?

Глаза девушки гневно сверкнули, и Брайан невольно вздохнул. Нежно-голубое платье выгодно подчеркивало сияющую красоту его любимой своенравной блондинки. Брайан едва сдерживался, чтобы не заключить ее в страстные объятия. Сердце его радостно пело. Если его подозрения оправдаются, Марша станет наконец свободной от обязательств, и тогда он сможет более не скрывать своих чувств.

Пусть только Джефф откажется от Марши и даст ему «зеленый свет» — больше ему от судьбы ничего не надо. Марша — все, о чем он мечтал в своей жизни с того самого дня, когда впервые увидел эту блистательную красавицу. Возможно, для Джеффа она и не была «девушкой всей его жизни», но в своих собственных чувствах к Марше Брайан был уверен, как никогда.

Теперь оставалось главное: заставить Маршу понять, что решение Джеффа — единственно правильное. Брайан не представлял себе, что за экстраординарные обстоятельства заставили его друга отказаться от своих обязательств по отношению к Марше, но очень надеялся, что Джефф встретил настоящую любовь. Он не должен был упускать свою настоящую любовь.

— Объяснить? Что я должна тебе объяснить? — звенящим голосом произнесла Марша. — Хотя если ты так уж настаиваешь, да еще и репутацию мою подвергаешь сомнению, — девушка презрительно фыркнула, — что ж, изволь, могу и объяснить. Я получила письмо от своего жениха о том, что он хочет расторгнуть нашу помолвку, и, видит Бог, не собираюсь это так просто оставить.

У Брайана отлегло от сердца. Что ж, значит, он все правильно понял: Джефф отказывается от Марши. Стараясь до поры до времени скрыть свое торжество, Брайан крепче прижал Маршу к себе и заглянул ей в глаза.

— Послушай, дорогая, — вкрадчиво заговорил он. — Если Джефф написал тебе такое письмо, это только означает, что он наконец-то понял одну очевидную вещь, о которой я твержу тебе постоянно: Джефф не любит тебя, а поэтому и не сможет сделать тебя счастливой. И я одобряю его поступок.

— Ты одобряешь его поступок! Можно подумать, что кто-то нуждается в твоем одобрении! — негодующе воскликнула Марша, и на ее глаза навернулись слезы.

Брайан тут же пожалел о своей излишней откровенности; однако он понимал, что сдаваться ему нельзя.

— Предполагаю, Джеффу будет приятно узнать, что такой друг, как я, на его стороне, — твердо произнес он.

— А также ему, видимо, будет очень приятно узнать, что его друг пытается соблазнить его невесту! — чуть не плача передразнила Марша.

— Невесту, от которой он отказался, — напомнил Брайан. Эта фраза, произнесенная вслух, добавила ему уверенности в своей правоте. Больше всего на свете ему сейчас хотелось приласкать и утешить любимую, но мысль, что в его объятиях она будет оплакивать предательство другого мужчины, представлялась ему абсолютно невыносимой.

— Черт бы тебя подрал, Брайан Адэр! — неожиданно закричала Марша. — Убирайся с моей дороги! Я поеду в Виксберг и сама разберусь, что случилось. Видит Бог, я не отдам своего жениха какой-то хитрой потаскушке, которая думает, что если сумела затащить его в постель, значит, может крутить им как хочет.

Брайан в немом изумлении взирал на Маршу. Значит, вот какая мысль мучила ее все это время! Она всей душой любила Джеффа, и слухи о его связях с другими женщинами не были для нее такими безболезненными, как она стремилась это показать, а каждый новый день причинял ей немыслимые душевные страдания.

«Бедная моя любимая девочка», — грустно вздохнул Брайан. В эту секунду он дал себе клятву, что если ему удастся завоевать сердце Марши, он никогда не причинит ей боли, никогда, ни за что в жизни. Вот только время для этого пока еще не пришло.

— Тебе удастся выйти из этого дома не раньше, чем ты скажешь мне, куда собралась, — стараясь казаться невозмутимым, отчеканил Брайан.

— Куда я собралась? А как ты думаешь? — Марша нервно усмехнулась. — Я ведь уже сказала, что еду в Виксберг.

— Глупости, — отмахнулся Брайан. — Там тебе теперь совершенно нечего делать.

— .Еще как есть! — Марша сделала короткую паузу и бeзапелляционно заявила: — Я не позволю этой маленькой конфедератской шлюшке отбить моего жениха.

— Вот как? — Брайан насмешливо приподнял бровь. — И что же ты собираешься предпринять? Умолять Джеффа вернуться к тебе? Драться со своей соперницей? Что ты намереваешься сделать, милая моя? Оттаскать ее за волосы или, может, пасть перед ней на колени? — Брайан вздохнул. — Марша, подумай, что ты говоришь. Ты, леди, ведешь себя как…

Лицо Марши пылало.

— Не смей оскорблять меня, Брайан! — выкрикнула она. — Не тебе меня судить!

«Вот именно мне».

— Своим поведением ты сама себя оскорбляешь. Если Джефф наконец-то прозрел в отношении тебя, самым лучшим решением будет оставить все как есть. Позволь ему быть счастливым, Марша. Позволь ему жениться на женщине, которую он действительно любит.

— Ни за что! Ни за что в жизни! Джефф не прозрел, он ослеп! Харриет рассказала мне, что он повсюду появляется в сопровождении этой Ривы Синклер и ведет себя так, как будто это она его невеста, а не я.

— Возможно, теперь так оно и есть, — неожиданно раздался низкий голос у них за спиной. Марша и Брайан дружно повернули головы и увидели, что Уолтер Симпсон стоит на лестнице, грустно взирая на разыгрывающуюся перед его глазами неприятную сцену. — В любом случае я думаю, что Брайан прав, Марша. Тебе не стоит бегать за Джеффом, если он сам сказал тебе, что разрывает помолвку. Когда-то я поверил ему, поверил, что он действительно может позаботиться о тебе и сделать тебя счастливой. Только поэтому я дал разрешение на ваш брак, моя девочка. — Уолтер подошел к дочери, и Брайан поспешно отпустил руку Марши; Уолтер только тихонько усмехнулся. — Возможно, все к лучшему, моя девочка. Ты знаешь, что я хорошо отношусь к Джеффу, но мне, как и Брайану, он никогда не казался для тебя идеальной парой. Я рад, что теперь он и сам понял это.

— Ничего он не понял, папа! На него нашло помрачение! — в отчаянии выкрикнула Марша. — Эта южанка заморочила ему голову, околдовала своими чарами, сбила с толку! Но он одумается, когда увидит меня. Я буду взывать к его здравому смыслу, я объясню ему: его чувство к этой девчонке — временное, это наваждение пройдет, а наша любовь останется.

— Ты действительно считаешь, что он передумает? — негромко спросил мистер Симпсон, проведя рукой по мокрой щеке дочери. — А если и так, куда больше меня интересует другой вопрос, Марша. Ты уверена, что Джефф еще любит тебя?

— Отец, — в голосе девушки зазвенели слезы, — я надеюсь на это всей душой.

Уолтер Симпсон недоверчиво покачал головой, а Брайан неожиданно заявил:

— Если ты даже своего отца слушать не желаешь, то мне не остается другого выхода: в таком случае я поеду с тобой.

Марша даже побелела от злости.

— Да что ты о себе воображаешь, Брайан Адэр! Это дело тебя не касается, это приватный разговор между мной и Джеффом. Отец, — она обернулась и умоляюще взглянула на Уолтера, — велите Брайану не вмешиваться в мои дела. Я не хочу, чтобы он ехал со мной в Виксберг, — этот человек только все испортит!

— Милая моя девочка, — грустно улыбнулся мистер Симпсон, — у меня создалось впечатление, что я могу приказывать Брайану не больше, чем тебе. Вы уже взрослые люди, так что разбирайтесь сами со своими делами. Кроме того, честно говоря, мне будет спокойнее, если в Виксберг тебя будет сопровождать тот, кому я доверяю. Главное, ты небезразлична Брайану, и он сможет позаботиться о тебе, что бы ты там в этом грешном Виксберге ни натворила.

— О! — Марша в отчаянии всплеснула руками. — Да вы просто сговорились! Ну ничего! — Она сжала кулаки и, резко высвободившись из рук Брайана, направилась вверх по лестнице в свою комнату. — Я все равно поеду в Виксберг, что бы кто ни говорил! — С этими словами девушка скрылась в своей комнате, громко хлопнув дверью.


Не желая злоупотреблять помощью Милли и Сары, Рива с Теодорой решили сами заняться чисткой своих платьев. Погожее осеннее утро как нельзя лучше подходило для их целей, так что, собрав необходимые вещи, они отправились вниз по лестнице, как вдруг Теодора, внезапно остановившись, проговорила:

— Ох, какая же я растяпа: забыла наверху свое серое платье! Мне надо вернуться и взять его, дорогая.

В последнее время Теодора старалась не оставлять Риву одну и как тень повсюду следовала за племянницей. В отличие от Ривы у нее не было ни малейших сомнений в том, что страсть майора Бэнкса нисколько не угасла и он даст волю своим чувствам, как только ему удастся остаться наедине с ее племянницей.

Более того, Теодора Лонгворт ни на секунду не сомневалась, что если Джефф Бэнкс будет достаточно настойчив, то, несмотря на всю свою решимость держаться от него подальше, Рива не сможет ему отказать. Искры, которые даже теперь высекали их случайные взгляды, не позволяли этой мудрой женщине сомневаться относительно возможных последствий. Вот почему она должна хотя бы на этот раз уберечь Риву, раз уж не получилось предотвратить их связь с самого начала.

— Я сама схожу за твоим платьем, тетя, — с улыбкой остановила ее Рива. — А ты подожди меня здесь.

Теодора кивнула, и Рива быстро направилась вверх по лестнице. Но не успела она дойти до комнаты тети, как чья-то сильная рука схватила ее за локоть.

— Это я, не пугайся, — с легким смешком произнес знакомый голос.

Рива похолодела. Больше всего ей хотелось сейчас всем телом прижаться к этому сильному, властному мужчине и раствориться в его крепких объятиях. Он тяжело дышал ей в ухо, и неосознанная жажда близости заставляла ее трепетать.

— Чего ты хочешь от меня, Джефф? — тихо спросила Рива.

— Просто поговорить, — отозвался он. — Наверное, твоя тетя не заметила, что я поднялся в свою комнату, иначе ни за что не отпустила бы тебя сюда одну.

— Не говори ерунды, — дрожащими губами проговорила Рива. — Тетя просто беспокоится, чтобы со мной что-нибудь не случилось… — Она запнулась, поняв, что едва не выдала свою тайну. Боже, рядом с ним она совершенно теряла голову. Так было раньше, так было теперь, и у нее начинало ныть где-то в самом низу живота при смутной мысли, что так будет до конца ее дней, даже если она больше никогда не увидит его. Но как она сможет жить, если больше никогда не увидит его?

Перспектива бежать прочь из Виксберга с Чарлзом и Фостером, еще пару минут назад казавшаяся Риве такой правильной и прекрасной, теперь нависла над ней гнетущей, тяжелой тучей. Да, Чарлз примет ее ребенка и, может быть, даже будет его любить, но будет ли она сама трепетать в его объятиях так, как это происходило с Джеффом? Не станет ли она каждый раз, когда губы Чарлза будут касаться ее губ, вспоминать ночи, проведенные с другим мужчиной, с единственным, с тем, который впился сейчас жесткими пальцами в ее кожу и жар тела которого заставляет ее думать лишь об одном — о том, о чем в данный момент думать совершенно недопустимо.

— Ладно, не важно. — Джефф отпустил ее, придвинулся ближе и, взяв рукой за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза. — Нам нужно серьезно поговорить, моя девочка, и ты отлично знаешь об этом.

— Но… я не вижу темы для разговора, — нерешительно отозвалась Рива.

Она терялась в догадках о том, что же понадобилось от нее Джеффу, однако ее тело уже четко знало ответ на этот смешной вопрос. Но если он все еще хочет ее, почему не приходит по ночам? Или, возможно, это просто новая уловка, новый маневр, чтобы окончательно подчинить ее своей воле?

— Ты не видишь темы для разговора? Зато я вижу, — уверенно заявил Джефф. — Но здесь не самое подходящее место. К тому же я не хочу быть невежлив с твоей тетей, если она попытается вмешаться и увести тебя. Сегодня в столовой за завтраком я едва сдержался, и, боюсь, мне не повторить этого сомнительного достижения. — Он снова взял ее под локоть и потащил к черному ходу.

Выйдя на улицу, Джефф подозвал капрала и приказал предупредить мисс Лонгворт, что они с ее племянницей отправились на прогулку, с которой вернутся не раньше чем часа через полтора.

— И куда же мы пойдем? — с сомнением в голосе спросила Рива. Она представила, как встревожится Теодора, узнав об этой прогулке с Джеффом, и на сердце у нее похолодело.

— Куда? — Майор на секунду задумался. — Почему бы нам не посетить холмы — оттуда открывается прекрасный вид на Виксберг, не правда ли?

Рива поморщилась:

— О да! Янки, видимо, просто мечтали обозревать город именно с этой точки, потому что постоянно бомбили там наши укрытия. — Рива пыталась говорить как можно более резко. Лишь бы не поддаться его невероятному обаянию, лишь бы снова не идти за ним неведомо куда, как овечка на заклание!

— Рива, — Джефф остановился, — милая моя, осада кончена, да и войне скоро конец, и давай не будем больше говорить об этом.

— О да! — Рива горько усмехнулась. — Война закончена, но боль никогда не уйдет.

— Уйдет. — Джефф порывисто обнял ее. — Я сделаю все, чтобы тебе больше не пришлось переживать мрачные времена.

Неожиданно Рива вырвалась из его рук. В ее глазах блеснули слезы, но она усилием воли подавила свой эмоциональный порыв, стараясь говорить твердо и жестко:

— Я не хочу твоей защиты, Джефф! Я не верю тебе и никогда не верила. Ты взял меня силой, поставил под угрозу мою репутацию. Конечно, мы оба виноваты: ведь я не оказала тебе достойного сопротивления, но я хочу, чтобы ты запомнил раз и навсегда у меня никогда не имелось к тебе никаких чувств, кроме презрения и ненависти. Если на то будет воля Божья, я хотела бы больше никогда не видеть тебя, оказаться подальше отсюда и все забыть. Как видишь, мне действительно не нужна твоя защита, и я не хочу твоей заботы.

— Не хочешь? — В его глазах промелькнули растерянность и досада. — Что ж, как бы то ни было, есть некоторые вещи между нами, и их необходимо выяснить. — Он выпустил ее из объятий и немного отодвинулся, продолжая смотреть на Риву в упор.

Рива быстро отвела взгляд.

— Нет, Джефф, больше между нами нет абсолютно ничего. Мой брат на свободе, и мне больше ничего от тебя не надо, кроме одного — чтобы ты оставил нас в покое.

— Ты действительно хочешь, чтобы я оставил тебя в покое? — В голосе Джеффа вдруг зазвучали те непередаваемо возбуждающие нотки, которые всегда сводили ее с ума. И тут Рива поняла: еще чуть-чуть — и она вновь упадет в его объятия, хотя этого никак нельзя допустить!

Они дошли до тенистой аллеи, и тут, вдалеке от людских глаз, Джефф нежно обнял ее и поцеловал. Рива в панике отшатнулась.

— Нет, ты не смеешь, — пробормотала она. — Ты не должен больше, потому что я не хочу…

Она уже успела забыть будоражащий вкус его поцелуев, но волна грешных воспоминаний вмиг накрыла ее с головой, как только Джефф коснулся своими губами ее трепещущих губ. Она не могла и не хотела сопротивляться, и даже сил «крыть это у нее не оставалось. Все те ночи, которые она провела вдали от этого невозможного человека, теперь казались ей давно позабытой книжной историей. Разве могла она даже помыслить о том, чтобы выжить вдали от него?

Со всем пылом откликнувшись на его поцелуй, Рива тут же отпрянула. На какое-то мгновение сознание ее прояснилась, и она с ужасом поняла, что с ней происходит. Разум и чувства схлестнулись в решающем поединке, и теперь от того, что победит, зависела вся ее будущая судьба.

— Не ври мне, моя сладкая девочка, — крепче прижимая к себе, зашептал ей Джефф на ухо. Свидетелями их снова запылавшей страсти сейчас были лишь немые деревья пустынного в этот час городского парка. Никто не мог помешать уверенному напору Джеффа, никто не мог спасти Риву от очередного головокружительного греха. — Я знаю, что ты так же скучаешь по нашим страстным ночам, как и я. Поверь, все это время, с тех пор как ты вернулась в Лонгворт-Хаус, я только и мечтал о том, чтобы снова сжимать тебя в своих объятиях, целовать тебя, ласкать твое тело. Но я знаю, что сначала мы должны поговорить и уничтожить стену непонимания, возникшую между нами.

— Эта стена никогда не исчезнет, — с жаром отозвалась Рива. — Скоро мы уедем отсюда, и тогда я навсегда смогу вычеркнуть тебя из своей жизни, а все, что между нами было, покажется мне всего лишь затянувшимся ночным кошмаром.

Уедете? С кем? Куда? — В глазах Джеффа загорелся недобрый огонек; он слегка отстранился и насмешливо посмотрел на нее снизу вверх. Если в Риве сейчас отчаянно боролись разум, приказывающий ей бежать от этого человека, и чувство, понукающее ее вновь упасть в его объятия, то Джеффа мучила необходимость совсем другого выбора. Самым большим его желанием в эти минуты было взять ее на руки и через весь город отнести в Лонгворт-Хаус, потом подняться в спальню и затвориться от всего мира, чтобы утолить свою страсть.

Однако мысль об их будущем ребенке ни на секунду не оставляла его. Если он поступит так, как подсказывает ему мужское естество, то окончательно потеряет доверие любимой женщины. Он должен быть с ней мягок и терпелив, должен преодолеть стену отчуждения, выросшую между ними.

— Так с кем ты собралась бежать от меня, Рива? — с едва заметной усмешкой повторил Джефф.

— С тетей Тео и Чарлзом. И я вовсе не собираюсь бежать.

— Ах вот как! — Майор побагровел от гнева. — Но с чего ты взяла, что я отпущу тебя?

— А как ты можешь мне помешать?

— Да просто возьму и посажу тебя под домашний арест, вот и все.

— Не имеешь права. — Рива неуверенно посмотрела на него, и тогда Джефф улыбнулся уже более откровенно. Слова, которые он собирался сказать, могли показаться ей жестокими, но он не мог не напомнить, кто здесь правит бал.

— Твой брат — государственный преступник, и он в бегах. Ты ведь не забыла об этом, правда?

— Мой брат, но не я. Мы с тетей можем свободно передвигаться по стране. — Рива упрямо тряхнула головой.

— Без Чарлза Уайтхолла вы вряд ли куда-нибудь поедете. Или ты собираешься отправиться бродяжничать по стране на пару со своей доброй тетушкой? Чем же ты думаешь зарабатывать на жизнь, любовь моя?

— Чарлз будет сопровождать нас, он мне обещал.

Он не сможет сдержать обещание. — Джефф надменно поджал губы. — Я сумею найти способ помешать ему, можешь не сомневаться. В конце концов, он выступил пособником при побеге твоего брата, и это ему еще зачтется.

— Но это не доказано. Чарлзу не предъявлено никаких официальных обвинений, а значит, закончив свои дела в госпитале, он сможет свободно уехать из города.

— Если ты думаешь, что сможешь так просто сбежать от меня, да еще с другим мужчиной, ты сильно ошибаешься, Рива Синклер. Я могу быть очень нежен и терпелив с тобой, но если кто-то встанет у меня на пути, я безжалостно уничтожу своего врага. И я не советую тебе назначать на эту роль милейшего доктора Уайтхолла. — Теперь улыбка майора Бэнкса напоминала оскал голодного волка.

Рива сжала губы и вновь тряхнула головой, пытаясь ото гнать страхи:

— Ты никогда не оставишь меня в покое, верно, Джефф Бэнкс?

— Никогда. — Джефф улыбнулся и взял ее за руку. — Теперь — никогда.

Всплеск ревности прошел, и теперь майор был уверен, что Чарлз Уайтхолл не сможет представлять для него серьезной опасности.

Главное, чтобы Рива поняла: незачем ей от него бежать, потому что ни с кем ей не будет лучше, счастливее и спокойнее, чем с ним, Джеффом.

— Теперь? Что это значит? — Рива безуспешно пыталась освободить руку, но Джефф был неумолим.

— Это значит, что ситуация изменилась. Сколько бы ты ни пряталась от этого разговора, рано или поздно он все равно состоялся бы, и ты об этом знаешь не хуже, чем я.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Джефф.

— Отлично понимаешь.

— Нет. — Рива в сомнении покачала головой. — У тебя больше нет никаких причин удерживать меня в городе. Честно говоря, я никак не возьму в толк, чего еще тебе от меня надо.

— Я знаю, что ты беременна и носишь моего ребенка. Трепетно заглядывая в глаза, Джефф погладил ее по волосам. — И не пытайся обмануть меня, не пытайся делать вид что ничего не происходит.

— О нет! — Рива в ужасе закрыла глаза. — Ты ошибаешься, Джефф…

— Ошибаюсь? Да я знал это с тех пор, как мы стали заниматься с тобой любовью, потому что у тебя не было месячных. Кроме того, мне сказали, что тебя тошнит по утрам. А тут еще общая слабость… В общем, я уверен на сто процентов!

Рива опустила глаза. Собравшись с мыслями, она решила, что сейчас лучшая тактика защиты — нападение.

— Ну что ж, может, и так, — проговорила она, — но что это меняет между нами, Джефф? Это всего лишь мелкие неприятности, непредвиденные сложности, разве не так?

Майор покачал головой:

— Нет, не так. Я собираюсь позаботиться о тебе и о нашем ребенке.

— Позаботиться? Очень интересно. И как ты обычно решаешь такие проблемы?

— Обычно? — Его глаза сверкнули. — Что значит-обычно?

— Джефф, я далеко не первая женщина в твоей жизни, и это значит, что подобные трудности у тебя, вполне возможно, возникали и прежде.

Майор внезапно улыбнулся:

— На этот раз ты ошибаешься.

— Разве?

— Да. Я взрослый человек и вполне могу предотвратить эти, по твоим словам, трудности.

— Можешь? — Рива медленно подняла на него глаза. — И почему же ты не предотвратил их в моем случае: ведь ты прекрасно знал, что я неопытна в этих вопросах.

— Почему? — Джефф с силой прижал ее к себе. — Неужели я должен тебе объяснять такие вещи? Твоя неопытность здесь ни при чем. Просто я теряю голову от одного твоего прикосновения, от одного твоего поцелуя. И ты еще спрашиваешь почему… Да потому, что рядом с тобой я забываю обо всем на свете и теряю контроль над собой.

Он прижался губами к ее губам, и Рива почувствовала, что больше не в силах сопротивляться.

— Отпусти меня, — прошептала она, — отпусти меня, Джефф, или я уже никогда не позволю тебе меня отпустить. Ты играешь с огнем. С самого начала ты играл моими чувствами, как хотел, а я всегда была в твоей власти. И не только потому, что янки захватили Виксберг, вовсе нет. С того первого мига, когда я увидела тебя, стоя на пороге Лонгворт-Хауса, который тогда еще был нашим с тетей Тео домом, а не твоей штаб-квартирой, я не могла отвести от тебя глаз, не могла не думать о тебе. Тебе не понадобилось никакого оружия, чтобы пленить меня, убедить, что я всегда принадлежала тебе. Но даже это ничего не меняет. Я уеду из города и забуду тебя навсегда. Чарлз сделал мне предложение, и я его приняла. Отпусти меня. Отпустите и забудьте обо мне навсегда, майор Джеффри Бэнкс.

— Никогда, — тихо отозвался Джефф. — Я всегда буду с тобой — с тобой и с нашим ребенком. К тому же это не единственный наш ребенок, будут и другие дети. Я хочу большую семью, Рива, и я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Ни одну женщину я еще не хотел так сильно, как тебя. Я люблю тебя, моя девочка, и я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я понимаю, что ты ценишь благородство милейшего доктора, но будь я проклят, если ему когда-нибудь повезет с тобой. Ты сказала, что принадлежала мне всегда. Так знай: с того мгновения, когда наш полк входил в покоренный город, я увидел тебя и больше уже не мог забыть. Я не знаю, как и почему это случилось, но знаю одно: даже если бы ты не носила под сердцем моего ребенка, я все равно мечтал бы назвать тебя своей женой, и это правда. Я люблю тебя и хочу прожить рядом с тобой всю жизнь…

Рива закусила губу.

— А почему ты уверен, что сейчас я испытываю к тебе такие же чувства? — пытаясь не утонуть в его ласковых объятиях и нежных словах, произнесла она. — Я вовсе не люблю тебя, Джефф. Все, о чем я тебе говорила, не имеет отношения к любви. Я была наивна и неопытна, когда ты вошел в мою жизнь и открыл для меня то, о чем я раньше и не подозревала. Ты подчинил своей власти мое тело, но не мое сердце.

Джефф помолчал некоторое время, а затем, тяжело переводя дыхание, тихо проговорил:

— Возможно, ты права, но я точно знаю, что ты хочешь меня. Я знаю, что твое тело отзывается на мои ласки, а твои губы ждут моих поцелуев. В чем, в чем, а в этом я абсолютно уверен.

— О нет… — Она не успела договорить. Джефф накрыл ее губы своими губами, и это нежное прикосновение, совсем непохожее на те страстные поцелуи, которые он дарил ей прежде, выбило ее из колеи. Рива вдруг поняла, что сейчас между ними родилось нечто такое, от чего уже нельзя отмахнуться, ссылаясь на обстоятельства. И все же, собрав последние силы, она высвободилась из кольца его нежных рук и попыталась убежать, но Джефф преградил ей дорогу.

— Скажи, что ты выйдешь за меня, Рива, — хрипло проговорил он. — Скажи, или, клянусь всем святым, я упрячу твоего доктора Уайтхолла за решетку.

Рива вздрогнула.

— Нет, Джефф, ты не можешь так поступить.

— Не заставляй меня доказывать тебе это, — угрожающе произнес он. — Я сделаю все, что угодно, лишь бы ты осталась со мной. Или сейчас ты даешь мне свое согласие, или…

Рива закрыла глаза.

— О Боже, Джефф! — прошептала она.

Он обнял ее, успокаивая ласковыми поцелуями.

— Клянусь, ты никогда не пожалеешь о своем решении.

— Я уже жалею, — шепотом отозвалась Рива. — Но если нет другого выхода, то… я выйду за тебя замуж. И все же повторяю тебе: мы совершаем ошибку. Самым лучшим для нас обоих было бы навсегда расстаться друг с другом — прямо здесь и сейчас.

Джефф прикоснулся к ее волосам, притянул к себе и потом осыпал нежными поцелуями ее лицо.

— Это самый счастливый день в моей жизни. Сейчас, когда ты дала мне свое согласие, я тем более не готов от тебя отказаться! — Он впился неистовым поцелуем в ее губы.

Рива потеряла счет времени. Волны томительной страсти накрывали ее с головой, заставляя забыть, кто она и что она здесь делает. Она только что согласилась стать женой янки, женой майора Бэнкса, который ворвался в ее жизнь как разрушительный вихрь войны, но эта мысль тут же ус тупила место другой: теперь он снова будет целовать и ласкать ее, и им не нужно будет скрываться, а по утрам она сможет просыпаться в его нежных объятиях.

Сладкая дрожь пробежала по всему ее телу, и, более ни о чем не задумываясь, Рива порывисто ответила на его требовательный поцелуй.

Когда Джефф отпустил ее, она еще долго не открывала глаза. Погладив ее по растрепавшимся волосам, он тихо произнес:

— Теперь мы должны сообщить о нашем решении твоей тете: Думаю, свадьбу надо сыграть через неделю.

— Через неделю? — эхом отозвалась она. — Так скоро?

— В нашей ситуации не стоит слишком долго откладывать, — ответил Джефф с коротким смешком, и Рива стыдливо спрятала голову у него на груди.


Теодора Лонгворт долго не могла поверить своим ушам

— Но это просто невозможно, майор. Рива, ведь это не может быть правдой? — Она умоляюще взглянула на племянницу, однако та отвела глаза. Разговор в библиотеке становился напряженным, и Джефф решил взять дело в свои руки.

— Мисс Лонгворт, — осторожно начал он, — я понимаю, что эта новость вас шокировала, но вы ведь прекрасно осведомлены об обстоятельствах, заставивших нас… форсировать события, не правда ли?

— Обстоятельства! — возмущенно воскликнула старушка, тряхнув седыми буклями. — Да уж, майор Бэнкс, я понимаю, о каких обстоятельствах вы говорите. Из-за вашей пагубной, развратной страсти…

Мисс Лонгворт! — поспешно остановил ее Джефф. — Я хочу, чтобы вы поняли главное. Я люблю вашу племянницу искренне, всей душой и очень рад, что она ждет от меня ребенка. Я буду еще больше рад, если потом у нас с ней появятся еще дети. В вашей среде считается позором выйти замуж за северянина, но подумайте, какой позор ждет Риву если она откажется от моего предложения. Впрочем, — Джефф перевел дыхание, — в любом случае я не позволю ей от него отказаться.

Теодора перевела взгляд на племянницу.

— Но как же твоя договоренность с Чарлзом, дорогая? — тихо спросила она.

Однако Джефф не дал Риве возможности ответить:

— До нашей свадьбы Чарлз Уайтхолл будет находиться под охраной по обвинению в пособничестве государственному преступнику. Если он поведет себя мудро и не станет вмешиваться в наши дела, то после свадьбы будет освобожден и сможет беспрепятственно покинуть город.

Рива и Теодора замерли.

В этот момент раздался осторожный стук в дверь, и капрал Грей доложил:

— К вам посетители, майор Бэнкс.

— Что еще за посетители? — рявкнул Джефф. — Я же приказал…

— И тем не менее твои приказы не распространяются на меня, правда, милый? — Дверь распахнулась шире, и в комнату, сладко улыбаясь, вошла Марша Симпсон; чуть поодаль за ней следовал Брайан Адэр.

— Какая неожиданность, — пробормотал Джефф.

— Неужели ты не рад мне, любимый? — Гостья приблизилась к нему и прикоснулась губами к его щеке.

— Марша, зачем ты здесь? — удивленно спросил майор Бэнкс. — Ты ведь получила мое письмо, не правда ли?

— Зачем? — Марша грустно улыбнулась. — Я хочу спасти тебя, дорогой. Получив твое письмо, я тут же оставила все дела и бросилась к тебе.

— Марша! — Джефф покачал головой. — Я же все объяснил тебе в письме…

— Но я хотела поговорить с тобой лично, хотела сказать, какую ошибку ты совершаешь…

Неожиданно в их разговор вмешалась Рива.

— Прошу прощения, но нам с тетей лучше оставить вас наедине, — дрожащим голосом проговорила она и, взяв под руку Теодору, направилась к выходу.

Однако Джефф преградил им дорогу.

— Даже не думай опять сбежать от меня, Рива Синклер, — безапелляционно заявил он. — В любом случае через неделю ты станешь моей женой, и теперь мне больше нечего скрывать от тебя. Некоторое время назад я написал письмо Марше, в котором объяснил, что обстоятельства вынуждают меня разорвать нашу с ней помолвку. Что бы там ни насочиняла себе Марша, мое решение останется неизменным, и я хочу, чтобы ты стала свидетельницей каждого слова, которое будет произнесено между мной и моей бывшей невестой.

— Полагаю, — в тон ему отозвалась Рива, — что мисс Симпсон так не считает.

— Мисс Симпсон, безусловно, ошибается, — раздался ровный голос Брайана, который все это время наблюдал за происходящим с насмешливой улыбкой. Теперь ему стало окончательно ясно, что Джефф Бэнкс нашел женщину своей жизни.

Джефф оглянулся.

— Кстати, Рива, — улыбнулся он, — позволь представить тебе моего лучшего друга Брайана Адэра.

— Рада познакомиться, — буркнула Рива, бросив на Брайана быстрый взгляд.

Его ответ прозвучал непривычно витиевато:

— И я очень рад познакомиться с такой очаровательной леди, как вы, мисс Синклер. По описанию мисс Симпсон я представлял вас совершенно иначе и теперь просто поражен вашей красотой и обаянием.

Все взгляды устремились на Брайана. Странным образом в глазах Марши Симпсон и Джеффа Бэнкса одновременно промелькнул огонек ревности.

— Благодарю вас, мистер Адэр, — очаровательно улыбнулась Рива, перехватив рассерженный взгляд Джеффа. — Мне тоже очень приятно познакомиться с таким галантным и обходительным джентльменом.

— Что ж, если обмен любезностями закончен, — резко заявила Марша, — может, я могу поговорить со своим женихом наедине?

Рива вспыхнула, но Джефф тут же положил конец всем возможным дискуссиям на данную тему:

— Марша, Брайан, я хочу представить вам свою невесту, Риву Синклер. Я только что попросил ее руки у ее тети мисс Теодоры Лонгворт и получил согласие. Наша свадьба состоится через неделю.

— О нет! — прошептала Марша, тяжело опускаясь в кресло.

— Теперь ты понимаешь, Марша, — тихо отозвался Джефф, — что нам с тобой больше не о чем говорить наедине?


Вечером того же дня пароход «Изабелл Морроу» уже увозил Маршу и Брайана прочь от берегов Виксберга. Стоя у борта, молодой человек искоса следил за тем, как отчаянно взгляд Марши цепляется за прибрежный пейзаж в надежде прихватить с собой хоть капельку города, который стал для ее любимого человека родным. Невероятно, но факт: Джефф приревновал его к мисс Синклер. Брайан и представить себе не мог, что такое возможно. Впрочем, то ли ему показалось, то ли это действительно было правдой, но он заметил легкую ревность в глазах Марши, когда ему пришло в голову сделать комплимент этой невероятной южной красотке.

Да, Джефф выбрал себе в жены поистине удивительную женщину. Риве Синклер удалось то, что не удавалось никому до нее, даже Марше. Она смогла покорить сердце Джеффа. Брайан вспомнил, как его друг смотрел на мисс Синклер: казалось, теперь для майора Бэнкса весь мир сосредоточился вокруг этой маленькой прекрасной южанки. Но вот в том, что она любила его так же сильно, Брайан почему-то сильно сомневался.

Что ж, в любом случае теперь ему предоставляется прекрасный шанс испытать удачу.

— Дорогая, отчего бы тебе не пройти в свою каюту и не отдохнуть немного перед ужином? — тихо проговорил Брайан.

Марша покорно кивнула:

— На сей раз ты прав.

— Я загляну к тебе попозже?

Ничего не ответив, Марша молча развернулась и направилась прочь.

«Ладно, пусть отдохнет и немного придет в себя», — решил Брайан, задумчиво глядя ей вслед, и тут же стал обдумывать планы на предстоящий вечер.

Когда море за кормой совсем потемнело, Брайан, захватив с собой бутылку хорошего вина и пару бокалов, постучался в каюту своей возлюбленной.

Марша не спала. Держа в руках вышитую кружевную сорочку, она всеми силами пыталась удержать слезы.

Эту сорочку она купила специально для своей первой брачной ночи с Джеффом. Тонкое изящное кружево было призвано еще больше подчеркнуть соблазнительные формы ее прекрасного тела. О, сколько раз она представляла себе эту ночь, как долго мечтала оказаться в объятиях Джеффа! Она даже взяла с собой этот интимный наряд на случай, если придется пойти на крайнюю меру и бороться с назойливой соперницей ее же методами. Однако оказалось, что она слишком поздно спохватилась: теперь ей оставалось бороться только с собственными воспоминаниями, Джефф же потерян для нее навсегда, и другая женщина заняла ее место — в его сердце и в его постели.

Ее грустные мысли прервал настойчивый стук в дверь.

— Кто там? — раздраженно спросила Марша.

— Это я, Брайан.

Марша быстро спрятала сорочку в ящик комода, плотнее запахнула пеньюар и открыла дверь.

— Дорогая, отчего бы нам не отметить счастливую помолвку Джеффа? — Осторожно улыбнувшись, Брайан кивнул на бутылку вина и бокалы.

В глазах Марши мелькнула боль, но она все же сумела взять себя в руки.

— Что ж, возможно, ты прав, хотя, мне кажется, сейчас не самое подходящее для этого время.

— Разве для добрых пожеланий может быть неподходящее время? Наш друг заслужил свое счастье, не правда ли?..

— Не знаю. Впрочем, пусть будет так, — тихо отозвалась Марша.

Брайан переступил порог, поставил поднос на столик, разлил вино по бокалам и передал Марше один из них.

— Вот, дорогая, возьми. И позволь мне произнести несколько тостов. — Он поднял бокал. — Первый тост, разумеется, за Джеффа и его невесту. — Брайан снова улыбнулся. — Я очень рад, что мой друг нашел наконец-то истинную любовь.

Марша молча поднесла бокал к губам, и Брайан продолжал:

— Второй тост — за счастье.

— За счастье? — удивленно переспросила она, поднимая на него глаза.

— Да, я хочу, чтобы всем людям на земле удалось найти свои половинки. Это очень важно — быть рядом с любимым человеком.

Марша отвела взгляд и покраснела.

— Лучше не скажешь, Брайан.

— Благодарю. Но у меня есть еще и третий тост…

— Третий? Право, пожалуй, не стоит.

— Поверь мне, очень даже стоит. — Брайан улыбнулся. — Мой третий тост — за любовь. Я хочу выпить за нашу любовь и за наше счастье. Ты поддержишь меня?

Марша вздрогнула:

— Успокойся, прошу тебя…

— О нет, сперва выслушай меня, дорогая. Ты согласилась с тем, что каждый в этом мире должен найти свою половинку, но неужели ты не понимаешь, что мы с тобой уже этого достигли?

— Брайан… — Марша отвела со лба волосы, губы ее дрогнули.

Да, это так, любимая. — Брайан поставил бокал и прикоснулся рукой к ее щеке. — Я люблю тебя всю жизнь, но только сегодня понял, что и ты что-то испытываешь ко мне. Ты всегда была ослеплена своим чувством к Джеффу, но теперь пришло время заметить человека, который всегда был и всегда будет с тобой рядом. Думаю, теперь ты наконец поймешь, что любовь может уподобляться не только бурной реке, но и тихому горному озеру, полному прохладной чистой воды… — Он поднес ее руку к своим губам, прикоснулся к ней нежным поцелуем, и Марша не отняла руки.

— Я не знаю, что сказать тебе, Брайан, — тихо произнесла она. — Все произошло слишком быстро…

— А я и не тороплю тебя, милая, — ласково отозвался молодой человек. — Я только прошу, чтобы ты дала мне шанс доказать свою любовь, а себе — шанс понять, что ты меня тоже любишь.

— Хорошо, я постараюсь, — прошептала Марша.


В то время как Брайан Адэр оплетал своими ласковыми сетями разбитое сердце Марши Симпсон, а Джефф Бэнкс томился в ожидании той ночи, когда он сможет назвать любимую женщину по праву своей, беглый шпион разгромленной армии конфедератов капитан Фостер Синклер вышел на опушку леса и внимательно огляделся. Постоянное ощущение угрозы теперь стало для него повседневной реальностью. Казалось, спокойная довоенная жизнь ему только приснилась когда-то, а на самом деле он всегда был в бегах и считался государственным преступником, за голову которого обещано приличное вознаграждение. Одно его радовало: наконец-то он окончательно выздоровел и окреп. Постоянное пребывание на свежем воздухе придало его лицу здоровый цвет, сменивший пугающую больничную бледность. Теперь Фостер чувствовал себя одиноким волком, отбившимся от родной стаи.

На этом месте сегодня он договорился встретиться с капитаном Холлом, который изредка пробирался в Виксберг, чтобы узнать последние новости. Правда, делать это с каждым разом становилось все труднее…

— Как дела, друг? — окликнул его знакомый голос. Фостер обернулся и, увидев невдалеке Джорджа, направился к нему.

— Рад тебя видеть, старина! — Он тут же стал выспрашивать, не знает ли Джордж что-нибудь о его сестре.

Новости оказались невеселыми.

— На следующей неделе мисс Синклер выходит замуж за майора Бэнкса, — сообщил Джордж.

— Этого не может быть! — Фостер сжал кулаки. — А что же Чарлз?

— Он находится под стражей. — Джордж «Вздохнул. — Я так и не смог поговорить с ним.

— Но это же просто немыслимо! — Фостер не находил себе места от гнева. — Я уверен, моя сестра по собственной воле никогда не дала бы этому мерзавцу своего согласия. Он заставил ее!

— Заставил? — удивился Джордж. — Но ведь ему больше нечем шантажировать ее. Ты на свободе и…

— Я — да, но Чарлз!..

— Думаешь, майор Бэнкс…

— Не думаю, уверен. Он арестовал Чарлза и теперь угрожает Риве. Все равно я этого так не оставлю и вытащу ее оттуда. Рива никогда не станет женой янки!

— И все-таки, Фостер, — попытался образумить его Джордж, — может быть, твоя сестра все же сама захотела стать его женой: ведь она носит его ребенка…

— Она носит его ребенка, потому что он заставил ее лечь с ним в постель, — отрезал Фостер, — но я положу конец бесчинствам майора Бэнкса. Этой свадьбе никогда не бывать! Я проберусь в город и увезу сестру и тетю Тео подальше отсюда, туда, где майор Бэнкс никогда ее не найдет!

Глава 13

Джефф нетерпеливо взглянул на часы. По его расчетам, он должен был добраться до Лонгворт-Хауса как раз к тому моменту, когда Рива спустится на кухню, чтобы обговорить с Милли меню предстоящего обеда. Если он поспешит, то успеет перехватить ее на лестнице, так чтобы бдительная мисс Лонгворт не сумела ему помешать.

С одной стороны, Джефф был благодарен Теодоре за то, что она не оставляет его невесту ни на одну минуту: самому майору все последние дни постоянно приходилось отвлекаться по делам службы, ибо в Виксберге опять возобновились бандитские вылазки. Но с другой стороны, из-за чрезмерной опеки Рива не могла даже мгновение побыть с ним наедине. Джефф надеялся, что Рива, как и он, скучает по тому времени, которое они когда-то проводили вдвоем. Их свадьба должна была состояться через несколько дней, но этот срок казался ему нестерпимо долгим, и сегодня он намеревался исправить ситуацию.

У него в голове не укладывалось, как это Рива до сих пор не верит в глубину его чувств. Ее растерянное лицо, ее изумленно распахнутые глаза в то мгновение, когда он предложил ей руку и сердце, — неужели она ожидала от него иного поведения, от него, человека, который бросил все на свете, забыл о воинском долге, об обязанностях перед невестой — и бросился за ней в погоню, когда ей взбрело в голову сбежать из Виксберга, унося под сердцем его ребенка!

Впрочем, Джефф понимал, что в глубине души Рива все еще остается маленькой девочкой, которой нужны ласка, забота и руководство. При этом она всеми силами старается изображать из себя независимую леди, заявляет, что ей никто не нужен и она сама сможет позаботиться о ребенке…

Его славная девочка, смелая и решительная, однако она и представить себе не может, с какими трудностями столкнется, оставшись одна.

Джефф тряхнул головой. Нет, с его Ривой этого никогда не случится. Он всегда будет рядом, он всегда будет охранять и защищать ее и их ребенка, а потом и их детей, если Господь проявит к ним благосклонность.

Войдя в дом, Джефф поднялся в свой кабинет. Бросив шляпу на стул, он упал в кресло и глубоко задумался о том, сколь многое изменилось в его представлениях. За это время он перестал считать южан никчемными спесивыми трусами, и хотя они по-прежнему оставались для него врагами, но теперь эта ситуация скорее огорчала, чем радовала его: ведь именно Юг подарил ему самое драгоценное сокровище, о котором он только мог мечтать, — Риву. Не случись этой войны, они, возможно, никогда бы не встретились, не стали близки, и, уж конечно, он никогда не смог бы назвать Риву своей женой.

Однако все случилось так, как случилось, и больше он никогда не отпустит от себя эту прекрасную женщину, подаренную ему судьбой. Джефф стал думать о тех временах, когда их ребенок уже родится, и его лицо приняло озабоченное выражение. Необходимо обо всем позаботиться заранее, решил он. Впрочем, Милли вполне справится с ролью няни, этакой классической южной Мамушки для его сына или дочки, раз уж судьба распорядилась так, что его ребенок родится здесь, в Лонгворт-Хаусе, в том же доме, где родилась его мать.

Джефф даже слегка улыбнулся, представляя, как впервые возьмет на руки младенца; однако вскоре мысли его вновь вернулись к Риве. Не станет ли она избегать его под предлогом того, что ей требуются силы на уход за ребенком? Нет, он не допустит этого. Он наймет достаточно слуг, чтобы обеспечить Риве возможность спокойно проводить время рядом с супругом, и, конечно, позаботится о том, чтобы в это время она ни в коем случае не скучала.

Джефф снова улыбнулся. Ребенок еще не родился, а он уже думает о том, сколько времени они станут проводить с ребенком, а сколько — друг с другом. Если бы прежде ему кто-нибудь сказал, что его мысли обратятся в эту сторону, он бы просто высмеял такого глупца, но, оказывается, жизнь порой бывает изобретательнее любого самого закрученного романа.

И тут Джефф стал представлять Риву в белоснежном свадебном наряде, который недавно заказал для своей будущей жены у лучшей портнихи города. Он станет осыпать ее лицо поцелуями, неторопливо опускаясь все ниже и ниже, а она будет стонать в его объятиях, и ее груди нальются ароматом страсти. Вкусив этот аромат, он забудет обо всем на свете…

В холле послышались шаги, и Джефф, как задремавший охотничий пес, почуявший приближение долгожданной добычи, резким движением вскочил на ноги. Бросившись к двери, он одним движением растворил ее и нос к носу столкнулся со своей возлюбленной.

— О, Джефф! — выдохнула она.

— Рива, милая. — Джефф притянул ее к себе и, не в силах более ждать ни секунды, снедаемый диким желанием, приник к ее губам властным поцелуем.

Выскользнув из его объятий, Рива пробормотала:

— Нет, Джефф, я должна идти, меня ждет Милли…

— Я тоже тебя жду, любовь моя, — промурлыкал Джефф, — и только Бог знает, как сильно. Ты и представить себе не можешь, каких усилий мне стоило удержаться от того, чтобы не прийти к тебе ночью…

— Джефф…

— Да, это правда, любовь моя. И не отпирайся, я знаю, твое тело тоже жаждет моей ласки, — тихо добавил он. — Если ты не хочешь, чтобы я взял тебя прямо здесь, на глазах у моих людей, перестань сопротивляться и пойдем ко мне в кабинет. Клянусь небесами, я не могу больше ждать ни секунды. — Джефф нежно взял ее за плечи; пальцы его заскользили по ним, вызывая желание приникнуть к нему ближе, почувствовать тепло его тела.

— Джефф, умоляю тебя, — пролепетала Рива, едва дыша. Воспользовавшись ее внезапной слабостью, Джефф крепко взял свою невесту под локоть и чуть ли не силой затащил в библиотеку, которая давно уже служила ему личным кабинетом в Лонгворт-Хаусе. Захлопнув дверь, он порывисто обнял ее:

— Нет-нет, ничего не говори, моя сладкая, просто поцелуй меня… Твое тело все скажет за тебя…

Рива сладостно затрепетала от его умелых прикосновений, однако ее разум продолжал сопротивляться. Ей вдруг захотелось вырваться и навсегда скрыться от его настойчивых ласк, но Джефф, словно почувствовав это, только крепче прижал ее к себе.

— Не пытайся убежать от меня, любимая, — прошептал он ей на ухо, — все равно, куда бы ты ни убежала, я настигну тебя, но не для того, чтобы обидеть или причинить боль, — видит Бог, я никогда такого не сделаю. Я хочу обнимать, целовать тебя, ласкать и слышать, как ты стонешь от наслаждения. Рива… Моя Рива… Иди ко мне, моя девочка… Ты же не хочешь, чтобы твоя тетя или кто-нибудь из моих людей застал нас, правда? Мой кабинет — самое безопасное место в этом доме, и ты это знаешь, как знаешь и то, что наш сладкий разговор не для посторонних ушей.

Позволяя ему вновь обнять себя, Рива в отчаянии пыталась сохранить хотя бы жалкие остатки здравого смысла. Спасения не было, она вновь оказалась в его власти.

— Послушай, Джефф. — Она заглянула ему в глаза. — Могу я задать тебе один вопрос?

Джефф провел рукой по ее щеке, давая безмолвное согласие.

— Есть одна вещь, которую я не могу понять с самого начала наших с тобой отношений. Объясни, почему, по какой такой неизвестной причине ты так неистово хочешь именно меня? Я всегда давала тебе понять, что не питаю к тебе ни малейшего чувства, тогда как ты заслуживаешь женщину, которая будет любить тебя по-настоящему. Я видела, как Марша смотрела на тебя…

— Не напоминай мне о ней. — Джефф порывисто прижал Риву к себе, но она вырвалась и сделала несколько шагов назад. — Почему ты хочешь отдалиться от меня, моя девочка, — умоляюще произнес Джефф. — Почему ты все время пытаешься от меня убежать?

— Потому что я не люблю тебя, — дрожащим голосом ответила Рива. — Да, ты заставляешь меня трепетать от страсти, но я тебя не люблю. Ты жестокий, безжалостный человек, который ворвался в мою жизнь, как разрушительный вихрь, и поломал все, что мне было дорого. Ты для меня — олицетворение всего, что я не люблю в этом мире. И то, что ты при этом можешь заставить меня забыть обо всем, только сильнее заставляет меня ненавидеть тебя.

Так ты меня не любишь? — В один миг Рива оказалась в его крепких объятиях. — И ты ничего не чувствуешь, когда я обнимаю тебя? А когда мои губы касаются твоей кожи? Не лги мне, Рива, я знаю, что это не так. Ты пытаешься вести себя, как испорченная зрелая женщина, но в глубине души ты всего лишь напуганный крошечный котенок, который боится всего на свете и именно поэтому старается казаться бесстрашным. Ты говоришь мне, что не любишь меня, потому что сама в глубине души не веришь в свою любовь. Я уже говорил тебе, что даже если бы ты не носила под сердцем моего ребенка, то все равно я бы лелеял надежду назвать тебя подругой жизни: ведь ты именно та женщина, которую я ждал всю жизнь.

От его слов у Ривы по спине побежали мурашки. Отчаянно пытаясь не поддаваться на уговоры Джеффа, она вновь стала вырываться, но, упершись в угол стола, поняла, что ее попытки сбежать и на этот раз не увенчаются успехом.

Джефф провел рукой по ее волосам, ласково перебирая непослушные темные локоны. Его пальцы с удивительной нежностью погладили тонкую линию ее шеи, а потом он приник к ее губам, как умирающий от жажды путник, достигший после долгой дороги долгожданного спасительного источника.

Придерживая Риву одной рукой за талию, Джефф слегка надавил другой на ее плечо, так что она почувствовала, как дрожат его пальцы на ее коже. От этого волнующего ощущения ее возбуждение только усилилось. Хотя слова, произносимые Джеффом, стали практически неразборчивы, ей достаточно было одного звука его голоса, временами срывающегося на нежный шепот, чтобы целиком погрузиться в мир сладких касаний и трепетных ощущений. Каждой клеточкой своего тела чувствуя его нарастающее возбуждение, Рива полностью подчинилась его воле и искушенности в любовных играх.

Одной рукой Джефф продолжал гладить ее шею и волосы, другой ласкал напрягшуюся грудь. Когда Рива застонала, он оторвался от ее губ и полными страсти глазами заглянул ей в глаза.

Рива чувствовала себя маленькой и беспомощной, но это чувство казалось ей на удивление приятным. Так сладко было замирать в его заботливых руках, после того как она уже почти забыла это прекрасное чувство неги от его умелых прикосновений.

Когда Джефф осторожно приподнял ее пышную юбку, Рива тихо охнула, но не стала сопротивляться. Ласковым движением ладони он провел вдоль внутренней стороны ее бедер, и она не сдержала сладостного стона в ожидании большего, гораздо большего! И тут же она почувствовала, как Джефф, приспустив платье, нежно покусывает ее напрягшиеся соски. Как только она начинала думать, что ее возбуждение достигло максимального накала, удивительная перемена в ощущениях заставляла ее чувствовать его ласки еще острее. В результате Рива даже не заметила, как ловко и быстро он освободил ее от пышных юбок и панталон. Вскоре она уже лежала на столе, а ноги ее едва касались пола. Замирая от стыда и восторга, она затаила дыхание, когда Джефф опустился перед ней на колени и пылко припал губами к ее сокровенному женскому естеству. Осторожно целуя его, он приблизился к сгоравшему от нетерпения бугорку страсти, и Рива задержала дыхание. Казалось, ее вдруг резко бросили в пучину наслаждения. Она громко застонала в неистовом томлении, и бедра ее энергично задвигались в соблазнительном танце.

Первый поцелуй Джеффа был нежным, второй ласковым, а третьего Рива не запомнила, поскольку водоворот немыслимых ощущений унес ее прочь от реальности. На мгновение она забыла, кем является и как здесь оказалась; она забыла обо всем на свете, даже о значении слов, — только стоны наслаждения срывались с ее трепещущих губ.

Отклик юного женского тела на его ласки мгновенно пробудил в Джеффе волну ответного возбуждения, но неугасающая страсть не давала ему насытиться ласками возлюбленной. Когда сладкая агония сотрясла тело Ривы, он едва удержал себя от того, чтобы не продолжить любовную рапсодию.

Выпив ее наслаждение целиком до последней капли, Джефф провел руками по ритмично сжимающимся бедрам возлюбленной. В этот миг во всем мире не было человека, которого бы она боготворила так, как его: они больше не были врагами, между ними не осталось никакой вражды.

Оторвавшись от сладкого лона, Джефф скользящими поцелуями принялся ласкать ее слегка вздрагивающий живот и распустившиеся лепестки лона. Больше всего сейчас он хотел слиться с ней в едином страстном экстазе, но здравый смысл подсказывал, что не стоит торопить события.

«Я должен быть терпелив, — твердил себе Джефф. — Моя женщина еще слишком молода и неопытна. Я должен постепенно учить ее всем премудростям сладких любовных игр, которые составляют сокровенный интимный мир мужчины и женщины».

Дождавшись, пока Рива придет в себя и немного успокоится, он аккуратно опустил ее юбку, бросив последний жаждущий взгляд на лоно, которое только что ласкал.

— Рива…

Она открыла глаза и посмотрела на него блуждающим взглядом. Глаза ее еще были подернуты пеленой только что пережитого экстаза.

— Милая, меньше всего на свете я хочу сейчас отпускать тебя, но так нужно. Через несколько дней мы будем женаты, и никто не посмеет вмешиваться в нашу жизнь, а сейчас ты должна вернуться к своей тете. Я не хочу, чтобы дни перед свадьбой были омрачены семейным скандалом. — Он слегка улыбнулся.

Когда Рива подняла ресницы, Джефф подал ей руку, и она медленно встала. В этот миг в ее глазах зажегся странный огонь, не имеющий никакого отношения к только что прочувствованному экстазу, и он, внимательно взглянув на нее, нахмурился.

— Что-то не так, любимая? — тихо спросил Джефф и попытался обнять ее, однако Рива высвободилась резким движением.

— Не так? О, майор Бэнкс, сколько вы еще будете унижать меня? Неужели я не заслужила хотя бы капельку вашего снисхождения?

Джефф крепче сжал ее запястье и тихо переспросил:

— О каком унижении ты говоришь, Рива? Только что ты наслаждалась близостью со мной, разве не так?

— Не продолжай, Джефф! — воскликнула Рива. — Не унижай меня еще больше! Да, я не могу противостоять твоему натиску, у меня просто не хватает на это сил. Каждый раз я даю себе слово, что буду держаться от тебя подальше, а в итоге вновь оказываюсь целиком в твоей власти. Но даже теперь, когда ты добился всего, чего хотел, ты продолжаешь каждый раз доказывать мне, что я не в силах тебе противостоять!

— Рива… — Джефф притянул ее к себе, стараясь говорить как можно мягче. — Посмотри на меня! Разве сейчас я похож на человека, который полностью себя контролирует? Неужели тебе все еще не понятно, моя маленькая кошечка, что ты не более в моей власти, чем я в твоей?

— О, это только слова… — прошептала Рива.

— Только слова? Почему ты так несправедлива ко мне… и к себе тоже?

— К себе?

— Да, к себе. Тебе только что было очень хорошо со мной, но едва придя в себя, ты тут же бросаешься в очередную атаку. Иногда меня даже охватывает сомнение, кто из нас двоих солдат — я или ты.

— О, Джефф…

Пойми, я никогда не хотел использовать тебя в своих интересах. Я подпал под твои чары с первого дня нашего знакомства, точнее, даже раньше, чем мы с тобой познакомились, и все, чего я хочу теперь, — это чтобы тебе было хорошо со мной, чтобы ты была счастлива каждую минуту твоей жизни, нашей жизни, Рива. Судьба подарила нам наш маленький мир, и в этом мире ты — моя королева, мое божество, мое бесценное сокровище. Так почему ты постоянно стремишься сбежать от меня? Неужели тебе действительно так плохо рядом со мной? Почему? Неужели в те моменты, когда ты сладко стонешь от моих ласк, ты всего лишь искусно притворяешься? Я не верю в это, Рива. Своим чувствам я доверяю больше, чем своим ушам. Ты можешь говорить что угодно, но я все равно буду знать, что в моих объятиях тебе так же хорошо, как мне в твоих. — Джефф немного помолчал, вглядываясь в ее лицо, пытаясь в любимых чертах найти ответы на мучающие его вопросы, однако Рива оставалась безмолвной.

Наконец, коснувшись ее нежным поцелуем, Джефф проговорил:

— Если ты не хочешь отвечать мне, моя девочка, то послушай последнее, что я должен тебе сказать. Когда в твою прекрасную сумасбродную голову вновь придет мысль сбежать из города, вспомни, умоляю тебя, вспомни не наши ссоры, не городские сплетни, не эту вашу героическую «защиту Виксберга», а те минуты страсти и нежности, которые мы переживали с тобой наедине. Если они уже ничего не будут для тебя значить, тогда, клянусь, я не брошусь за тобой в погоню. Если ты, глядя мне в глаза, сможешь сказать, что ничего не испытываешь ко мне, я оставлю тебя в покое, Рива Синклер. И тогда пускай милейший доктор Уайтхолл празднует победу — мне наплевать: я выпущу его из-под стражи и позволю вам убраться из города. Но это произойдет, только если я пойму, что ты говоришь мне правду и не просто считаешь, что должна меня оставить из-за тех или иных обстоятельств, а действительно не хочешь провести свою жизнь рядом со мной. Но если ты вдруг решишь, что достаточно просто сказать мне это, знай — я тебе не поверю. Если даже ты будешь кричать и умолять, я не отпущу тебя. Боюсь, сейчас ты сама не знаешь, чего хочешь. Подумай об этом, Рива. Я каждый день готов доказывать тебе, что никто лучше меня не позаботится о тебе и ребенке. Я готов день за днем преодолевать твое внутреннее сопротивление своим терпением и ласками. Я готов ждать, пока ты признаешься себе, что любишь меня, пока ты позволишь себе думать о том, о чем твое сердце и твое тело уже давно знают.

Когда майор Бэнкс закончил говорить, Рива, не поднимая глаз, тихо вышла из кабинета. Провожая тревожным взглядом ее удаляющуюся стройную фигуру, Джефф вдруг понял, что вряд ли найдет в себе силы выполнить свое обещание, если, не приведи Господь, его страшные предсказания оправдаются.

Но уже через пару минут он совершенно успокоился. Новая неожиданная мысль пришла ему в голову. Пока он говорил свою длинную проникновенную речь, тонкая ниточка между ним и его возлюбленной превратилась в надежную связь: Рива не возразила ему, а значит, она готова поверить в свои чувства.

Луна сиротливо выглядывала из-за густых туч, высвечивая едва заметную в темноте фигуру человека. Мужчина крался вдоль изгороди Лонгворт-Хауса — дома, где он когда-то родился, вырос и был счастлив и который в силу роковых обстоятельств стал для него безвозвратно чужим. В этом доме теперь держали заложницами двух дорогих его сердцу людей.

Обратив взор к светящемуся окну библиотеки, в которой, по имеющейся у него информации, теперь обосновался майор Джеффри Бэнкс, Фостер Синклер инстинктивно сжал кулаки. Проведя разведку, он понял, что выкрасть сестру и тетю из этого дома, который в данный момент больше напоминал укрепленный форт, чем знакомый ему с детства тихий особнячок, будет не слишком-то просто. На сей раз Джеффри Бэнкс позаботился обо всем. Мало того, что он заключил под стражу Чарлза Уайтхолла и на поддержку друга Фостер теперь рассчитывать не мог, — этот негодяй-янки постоянно следил за каждым шагом Ривы и Теодоры. Из дома никто не мог ни выйти, ни войти незамеченным.

Однако какой будет приятный свадебный подарок самодуру-янки, когда его невесту выкрадут буквально прямо у него из-под носа. При этой мысли Фостер не сумел сдержать злорадной усмешки. Все его меры предосторожности пойдут насмарку. Бравому майору останется только рвать на себе волосы и скрежетать зубами, когда они с Ривой будут уже далеко отсюда в окружении надежных друзей.

Теперь Фостер окончательно укрепился в мысли, что устроить побег Ривы надо именно в день ее свадьбы — в день, который наступит уже завтра.

Утром Рива, почти не сомкнувшая в эту ночь глаз, стояла у зеркала, бездумно глядя на свое отражение. В голове ее вновь и вновь прокручивались события вчерашнего дня.

Свидание с Джеффом в библиотеке вновь выбило ее из колеи. Она до сих пор чувствовала дрожь в коленях лишь при одном воспоминании о его умопомрачительных ласках, а слова, которые он сказал ей перед тем, как она вышла из кабинета, звучали в ее сердце болезненно-сладким отзвуком. Но это было еще не все.

Накануне, сразу после обеда в Лонгворт-Хаус наведалась неожиданная гостья — портниха мисс Лорример. К этому моменту подвенечный наряд Ривы был практически готов, оставалось лишь сделать последние примерки и окончательно подогнать платье по фигуре.

Даже весьма осторожная в оценках действий Джеффри Бэнкса тетя Тео не сумела сдержать восхищения безупречным вкусом своей племянницы, а мисс Лорример надменно заявила, что во всем следовала указаниям майора Бэнкса. В любом случае результаты были более чем впечатляющими.

И вот сейчас, облаченная в прекрасное белоснежное подвенечное платье, Рива из последних сил старалась удержать в любой момент готовые хлынуть из глаз слезы.

Несмотря на все старания портнихи мисс Лорример, она так ни разу и не улыбнулась во время примерки: противоречия, раздиравшие ее изнутри, не давали ей в полную силу отдаться предсвадебной суете. Даже сейчас она еще думала, что, возможно, совершает ошибку. Но что же ей делать? Сбросить фату и бежать прочь из города? У нее нет такой возможности: из дома без персонального разрешения Джеффа ее никто не выпустит. К тому же ее смущала собственная нерешительность: она сама толком не знала, хочет она сбежать или остаться, всем сердцем назвать этого человека своим супругом и провести с ним остаток своих дней или навсегда забыть его. И готова ли она растить вместе с ним ребенка, которого сейчас носит в своем чреве, а возможно, и других детей, которых еще пошлет им Господь?

Рива все еще не могла поверить, что буквально через несколько минут она будет стоять перед алтарем рука об руку с майором армии северян Джеффри Бэнксом. Враг ли он ей? Этого она до сих пор не знала. Его поцелуи и ласки рождали в ее теле такой острый молниеносный отклик, что это повергало ее в шок. Его властность и напористость возмущали ее, но она уже угадывала за ними чуткое и нежное сердце; вот только ей трудно было до конца поверить в то, что это сердце действительно принадлежит ей одной.

Неожиданный шум со стороны сада отвлек Риву от мучительных размышлений. Она вгляделась в темноту и в ужасе отшатнулась: на дереве, росшем рядом с балконной дверью, ей почудились силуэты двух мужчин. Какова же была ее радость, когда в незваных гостях она узнала Фостера и капитана Холла!

Невольно вскрикнув, Рива тут же прикрыла рот ладонью.

— Фостер, Джордж, что вы здесь делаете? — громким шепотом воскликнула она.

— Тише, милая, ради всего святого, тише! — раздалось в ответ.

Как только мужчины перебрались через карниз и оказались в комнате, брат обнял Риву и ласково заглянул ей в глаза. Хотя его неприятно поразил вид ее свадебного наряда, выглядела она такой прекрасной и невинной, что он не смог сдержать нежной улыбки. «Что ж, — подумал Фостер, окидывая сестру торопливым взглядом, — по крайней мере мы успели вовремя».

— Мы пришли за тобой, — произнес он вслух. — Я не допущу, чтобы ты стала женой этого мерзкого янки. Собирайся скорее.

— Но… — Рива с сомнением посмотрела на брата, сжимая в руках свадебный букет. — Фостер, я…

— Никаких «но», моя дорогая, нам нельзя терять ни минуты. Мы удачно миновали здешний патруль, но в любой момент нас могут обнаружить. Поторопись, милая!

— А как же тетя Тео?

— Ты знаешь, где она?

— В соседней комнате.

— Когда ты соберешь свои вещи, мы зайдем за ней.

— О, Фостер, я все-таки до конца не уверена… не знаю… — Рива чувствовала себя совершенно растерянной.

— Не уверена в чем? Может, ты хочешь стать женой этого янки? — презрительно спросил Фостер.

В этот момент дверь в комнату отворилась, и на пороге появился Джефф Бэнкс.

— Да, милая, ответь брату, — спокойно произнес он. — Расскажи ему, как тебе хорошо со мной… или как тебе со мной плохо… Ну же, решайся!

— Боже… — Увидев в руках у мужчин пистолеты, Рива в ужасе вскинула руки к лицу, и ее сердце заныло от тяжелого предчувствия.

— Майор Бэнкс, — с угрозой в голосе проговорил Фостер, — на этот раз вам лучше не вмешиваться. Это семейное дело.

— Вот именно, — все так же спокойно отозвался Джефф. — Это семейное дело, потому что скоро Рива станет моей женой.

— Вы не слишком-то церемонились, когда решили затащить ее в постель! — свирепо прорычал Фостер и направил дуло прямо в сердце майора. — Неудивительно, что теперь вас нисколько не тревожит потеря ею доброго имени.

— Это касается только меня и Ривы! — отрезал Джефф.

— Ошибаетесь! Я ее брат и не позволю… — Голос Фостера прервался, едва на пороге появились Теодора и служанка Милли, которых потревожили громкие мужские голоса. Обе они замерли в дверях, заметив, что мужчины вооружены и настроены по отношению друг к другу более чем враждебно.

— Сейчас вы не в том положении, чтобы угрожать, — холодно проговорил Джефф, краем глаза отметив подозрительное движение за спиной. — Мисс Лонгворт и вы, Милли, оставайтесь там, где находитесь, и попрошу без паники: мы без труда уладим эту ситуацию. — Он обернулся к Риве и уже мягче добавил: — Любимая, умоляю, подумай о том, что ты делаешь. Неужели ты опять хочешь убежать от меня?

— Я? — Рива опустила глаза. — Джефф, я не знаю…

Дорогая, — Джефф шагнул к ней, — я люблю тебя всем сердцем и знаю, что ты тоже любишь меня. Посмотри на меня, посмотри на мужчину, который сходит по тебе с ума, и скажи, что ты ко мне равнодушна. Если ты скажешь это, то я отпущу тебя на все четыре стороны, клянусь.

Фостер опустил пистолет и вопросительно посмотрел на сестру:

— Это правда, Рива? Ты в самом деле любишь этого человека? Я пришел сюда за тобой, искренне полагая, что майор Бэнкс принудил тебя к этому замужеству, но ты ведешь себя… как-то очень странно. Скажи, неужели я ошибался и ты действительно любишь этого янки?

Облизав пересохшие губы, Рива с трудом произнесла:

— Кажется, да… Да, я люблю его, Фостер, — повторила она уже тверже. — Я только сейчас поняла, как сильно его люблю. Прости меня, я… я не хотела предавать твое доверие, не хотела заставлять тебя рисковать ради меня жизнью. Я тоже думала, что… Впрочем, теперь все это не важно. Я знаю, что люблю его… и это все, что мне нужно знать.

— О Боже! — Фостер отвернулся и отошел к окну, где его молча ждал Джордж Холл.

— Если твоя сестра хочет остаться с майором Бэнксом, — тихо проговорил Джордж, — мы не вправе мешать ей.

— Но это не может быть правдой.

— Это самая настоящая правда! — Джефф бросился к Риве и крепко обнял ее. — Просто ваша сестра боялась признаться в этом даже себе, поскольку все вокруг говорили ей, что я враг.

— А разве это не так? — тихо спросил Фостер.

— Может, и так. Но если война поставила нас по разные стороны баррикад, то сердца сумели преодолеть эту жестокую грань.

— Что ж, — Фостер пожал плечами, — будь по-вашему. Уводить сестру против воли я не собираюсь.

Джефф невесело усмехнулся:

— Капитан Синклер, неужели вы думаете, что я позволил бы вам это сделать? Рива призналась, что любит меня, и это ставит окончательную точку в нашем противостоянии. — Он крепче прижал ее к себе, будто боясь, что она выскользнет из его объятий и растворится в пространстве. — Думаю, вам лучше уйти прямо сейчас, капитан. Милли выпустит вас через черный ход, а я даю слово, что не буду преследовать ни вас, ни ваших людей, если вы сегодня же уберетесь из города. Чарлз Уайтхолл отправится с вами, как только я отдам распоряжение, чтобы его выпустили из-под стражи.

Бросив прощальный взгляд на сестру, Фостер увидел, что у нее в глазах блестят слезы. Освободившись из объятий Джеффа, она бросилась к брату.

— Фостер, милый, — прошептала Рива, заливаясь слезами, — когда мы теперь увидимся?

— Не знаю, моя маленькая сестричка, — грустно улыбнулся Фостер, нежно гладя ее по голове, — но я обязательно приду посмотреть на моего маленького племянника. Жаль, что все произошло так, а не иначе; и все же больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива. Если твое счастье рядом с этим человеком, то быть посему. А еще мне жаль, что я не смогу присутствовать рядом с тобой в твой самый важный день, моя дорогая сестричка.

— Бог даст, — тихо проговорил Джефф, — война скоро закончится, и вы сможете вернуться в Виксберг на законных основаниях. Может быть, когда-нибудь мы с вами даже станем друзьями.

На это Фостер ничего не ответил; молча поцеловав сестру, он быстро скрылся за дверью. Джордж Холл последовал за ним.

Едва дверь за ними захлопнулась, как Рива закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Подойдя к ней, Джефф обнял ее и ласково проговорил:

— Любимая, не надо плакать: я с тобой, и теперь тебе ничто не угрожает.

— А как же Фостер?.. — тихо всхлипнула Рива.

— С ним все будет в порядке, — успокоил ее Джефф. — Мои люди не станут преследовать его, и он беспрепятственно перейдет линию фронта. Когда-нибудь война закончится, Рива, и тогда все будет иначе, я тебе обещаю.

— И что потом? — прошептала Рива.

— Будем надеяться на лучшее, любовь моя. — Джефф коснулся ее губ легким поцелуем. — Возможно, однажды вся ваша, а теперь и моя семья соберется здесь, в Лонгворт-Хаусе.

— Я буду каждый день молиться, чтобы так все и случилось, — раздался тихий голос Теодоры Лонгворт. Джефф и Рива одновременно перевели глаза на пожилую леди и встретились взглядом с ее теплой понимающей улыбкой.

— Тетя… — начала Рива.

— Ничего не говори, не надо, — вновь улыбнулась Теодора. — Сейчас вам лучше немного побыть вдвоем, чтобы ты успокоилась перед тем, как выйдешь к гостям. Я пока спущусь в холл и объявлю, что церемония ненадолго задерживается. — Закрывая дверь, Теодора шутливо добавила: — Только не заставляйте гостей ждать слишком долго, а то по городу могут поползти некие слухи…

Оставшись наедине, Рива и Джефф бросились друг другу в объятия. После первого жадного поцелуя Джефф оторвался от ее губ, провел рукой по нежной щеке и произнес:

— А теперь я хочу, чтобы ты повторила то, что сказала в присутствии твоего брата.

— Повторила что? — Она подняла на него обеспокоенный взгляд, но, встретив в его глазах веселые искорки, не смогла удержать улыбку.

— Да-да, именно это.

— Ну что ж. — Рива поднялась на цыпочки и тихонько шепнула Джеффу на ухо: — Я люблю вас, майор Джефф Бэнкс, мой прекрасный возлюбленный враг, мой жених, мой будущий супруг, отец моих детей.

— И не забудь, твой страстный любовник, — хрипловатым шепотом отозвался Джефф.

— О да, — рассмеялась Рива. Потом ее смех внезапно утих, и порывистым движением она прижалась губами к его губам.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19