Глава двадцать восьмая

Жилой комплекс Кабрини-Грин, в котором жила Шила, знавал лучшие времена. Впрочем, знавал и худшие. Город закачал в проекты городской реконструкции довольно большие деньги, и процесс этот был в самом разгаре. В доме у Шилы тоже велись работы: и вестибюль, и половина жилых этажей имели недоделанный вид. Войдя в подъезд, я не увидел ни одного рабочего, но повсюду стояли подмости, громоздились штабеля досок и гипсокартонных плит – в общем, строители наверняка продолжали бы работу, не погасни в городе свет.

Обогнув стройматериалы, я добрался до лифта и нашел кнопку нужной мне квартиры на девятом этаже. Я нажал на кнопку и не снимал с нее пальца, пока не сообразил, что электричества, чтоб его, нету… значит, и звонка моего она не слышит.

Я поморщился и огляделся по сторонам в поисках лестницы. Вряд ли моей ноге сделается лучше после подъема на девять этажей, но и выбора у меня другого особенно не оставалось.

Дверь на лестницу, само собой, держали запертой – впрочем, это был стандартный пожарный выход со стандартным же накладным замком с внутренней стороны. Я поднял посох, огляделся по сторонам, удостоверившись, что меня никто не видит, а потом сделал легкое движение концом посоха, пробормотав: «Forzare».

Легкое усилие воли захватило задвижку замка и отодвинуло ее. Дверь приоткрылась на дюйм или два, я вставил в щель конец посоха, не давая ей захлопнуться, потом надавил плечом. Оказавшись на площадке, я с надеждой посмотрел наверх, но – увы! – лестница не сделалась короче, да и в эскалатор не превратилась. Я вздохнул и принялся медленно, ступенька за ступенькой подниматься.

Спустя девять этажей, то бишь, сто шестьдесят две ступени, я остановился перевести дух, а потом открыл дверь в вестибюль девятого этажа – точно так же, как сделал это внизу. В вестибюле тоже не закончили ремонт, а в нескольких квартирах недоставало входных дверей и даже внутренних перегородок. Прихрамывая, я отыскал нужную мне квартиру и постучал в дверь.

Едва коснувшись ее, я ощутил легкое покалывание магической энергии. Настоящий оберег – не такой, конечно, сильный, как у меня дома, но довольно надежный. Это впечатляло. Шила явно обладала врожденным талантом – возможно, не настоящего чародея, но и не рядового обывателя, да и прилежания у нее наверняка хватало. Я осторожно приложил ладонь к поверхности двери и напряг чувства, проверяя силу оберега. Пожалуй, он не остановил бы меня, вздумай я прорываться с помощью магии, но если бы я сделал это с помощью одной физической силы, я наверняка получил бы от него хорошую оплеуху. Обычного грабителя это напугало бы до чертиков. Уже неплохо.

За дверью послышались шаги, и она немного приоткрылась. Я разглядел цепочку и узкую полоску лица. Темный, искрящийся глаз уставился на меня, и Шила негромко охнула.

– Гарри, – произнесла она. – Сейчас, минуточку.

Я подождал. Шила закрыла дверь, чтобы снять цепочку, потом снова открыла ее, улыбаясь мне. Хорошая у нее была улыбка, заразительная – и я невольно улыбнулся ей в ответ.

Одежду ее составляла алая в блестках рубашка с таким вырезом на груди, что отвести от него глаза представлялось делом почти невозможным, почти прозрачные мешковатые штаны и шесть с полтиной миллионов браслетов на руках и лодыжках. Волосы она подобрала на затылке замечательным хвостом, открыв красивые, крепкие плечи.

– Привет, – сказала она.

– Привет, Джини, – откликнулся я. – Скажите, ваша соседка Шила дома?

Она рассмеялась.

– Вы меня в самый последний момент застали. Я как раз к друзьям в гости собиралась.

– Костюмированный бал? – предположил я.

– Да нет, я так все время одеваюсь, – глаза ее озорно искрились. – Ведь Хэллоуин же.

– Даже без электричества?

Она изогнула бровь, и улыбка ее сделалась еще озорнее.

– Как знать, может, так еще веселее будет?

Черт, когда там, у Бока, я предположил, что изгибы ее тела под одеждой должны быть чертовски соблазнительными, я совершенно не ошибался. Они и впрямь оказались чертовски соблазнительными. Мне стоило больших усилий не опускать взгляда ниже ее подбородка – особенно когда она смеялась. От смеха по ее телу проходила такая интересная дрожь…

– Можете уделить мне минуту? – спросил я.

– Может, даже две, – улыбнулась она. – Смотря что у вас на уме.

– Мне нужна ваша помощь в одном деле, – сказал я, оглядывая коридор. Насколько я мог судить, за мной не следили, и я ехал сюда внимательно – впрочем, из этого вовсе не следовало, что здесь никого не было. Я не так уж плохо умею распознавать завесы, но на свете хватает людей (а еще больше нелюдей), которые по этой части гораздо сильнее меня. – Если вы не против, можем мы обсудить это у вас? – выражение лица ее сделалось немного встревоженным, и она тоже бросила взгляд в коридор.

– У вас неприятности? Это связано с теми людьми из лавки?

– Можно сказать, так, – кивнул я. – Можно, я войду?

– Конечно, конечно, – сказала она и отступила на шаг, пропуская меня. Я, хромая, вошел. – О Боже! – охнула она, глядя на меня. – Что случилось?

– Вурдалак метнул мне нож в ногу, – объяснил я.

Она изумленно зажмурилась.

– Вы хотите сказать, настоящий вурдалак? Самый взаправдашний?

– Угу.

Она недоверчиво скривила лицо.

– Ох. Уау. То есть, я слышала всякие истории, но чтобы так… ну, вы понимаете. Трудно поверить, что настоящие вурдалаки разгуливают здесь, у нас в Чикаго. Я кажусь вам очень глупой?

– Нет, – мотнул головой я. – Вам просто повезло. Но если вы их еще не видели, у вас очень скоро будет уйма возможности насмотреться на них вволю.

Квартирка ее оказалась именно такой, какой я ее себе представлял: маленькой, видавшей виды, но чистенькой и аккуратной. Мебель в основном с распродаж секонд-хэнда, доисторический холодильник, разношерстные книжные полки, уставленные книгами в бумажных обложках и учебниками, маленький престарелый телевизор, которым, судя по его виду, почти не пользовались.

– Садитесь, – предложила она, сдвинув в сторону пару лежавших на диване одеял и подушку. Я проковылял к дивану и сел, что оказалось чертовски приятно. Даже слишком приятно. Я глубоко вздохнул, положил больную ногу на журнальный столик, и это оказалось даже еще приятнее.

– Спасибо, – сказал я. Она качнула головой, разглядывая меня.

– Вид у вас жуткий.

– Пара дней тяжелых выдалась.

Она продолжала внимательно смотреть на меня.

– Похоже, что так. И что привело вас сюда?

– Книга, – сказал я. – Ну, та, про Эрлкинга, которую я купил у Бока.

– Да, помню, – кивнула она.

– Ну, вот, она.

– Гм. Что – она?

– Причина, по которой я здесь, – объяснил я. – Вы ее помните, а я нет, а нехорошие парни украли мой экземпляр. Мне нужно, чтобы вы вспомнили ее для меня.

Она нахмурилась.

– Что, всю?

– Не думаю, – успокоил я ее. – В ней несколько стихотворений. Мне кажется, то, что мне нужно, содержится в одном из них.

– Что вам нужно, – поинтересовалась она.

Секунду-другую я молча смотрел на нее.

– Возможно, – сказал я, наконец, – будет лучше, если вы не будете знать этого.

Она обиженно задрала подбородок и посмотрела на меня так, будто я непочтительно отозвался об ее матери.

– Простите?

– Очень уж гадкая эта история, – объяснил я. – Гораздо безопаснее будет, если я не буду посвящать вас в подробности.

– Ну, – заметила она. – Вы заботливы как отец, Гарри. Вот спасибо.

Я протестующее поднял руку.

– Да нет вовсе.

– Очень даже да, – возразила она. – Вы хотите получить от меня информацию, но при этом не желаете сказать мне, зачем, и что вы собираетесь с ней делать.

– Но это же для вашей безопасности, – настаивал я.

– Возможно, – согласилась она. – Но если я дам вам эту информацию, мне придется нести некоторую ответственность за то, что вы с ней сделаете. Мы ведь не очень хорошо знаем друг друга. Что, если вы возьмете у меня эту информацию и используете ее во вред кому-нибудь?

– Да ни за что.

– Возможно, вы говорите правду, – кивнула она. – Но возможно, и нет. Разве это не понятно? Я тоже несу ответственность за то, чтобы мой талант не обернулся во зло кому-нибудь. То есть, я не могу использовать его вслепую или безответственно. Вы способны это понять?

– Ну, вообще-то, – признался я, – могу.

Она прикусила губу и задумчиво кивнула.

– Раз так, если вы хотите, чтобы я вам помогла, скажите мне, зачем вам это?

– Если я вовлеку вас в это, я могу поставить вас под угрозу, – сказал я. – Это может быть очень опасно, – последние два слова я произнес раздельно для пущей убедительности.

– Я понимаю, – ответила она. – И принимаю это. Вот и скажите.

Секунду я смотрел на нее, потом не без досады вздохнул. Вообще-то, она была права. Но, черт меня подери, я даже думать не хотел о том, чтобы кто-нибудь еще пострадал от рук этих Кеммлеровых прихвостней. Особенно кто-то с такой потрясающей грудью, как эта.

Я с усилием отвел взгляд от означенного предмета.

– Люди, которых вы видели тогда в лавке, собираются использовать эту книгу, чтобы вызвать с ее помощью Эрлкинга.

Она нахмурилась.

– Но… он ведь один из самых могущественных властителей фэйре, так ведь? Они правда смогут сделать это?

– Вы имеете в виду, возможно ли это? – спросил я. – Еще как возможно. Я сам несколько часов назад высвистел Королеву Мэб, – собственно, с формальной точки зрения я говорил чистую правду.

– Ого, – произнесла она немного недоверчиво. – Зачем?

– Затем, что мне нужна была информация, – ответил я.

– Нет, не об этом. Зачем этим людям вызывать Эрлкинга?

– Они собираются использовать его присутствие в ночь Хэллоуина для того, чтобы за ним явилось как можно больше древних духов. А потом они собираются связать их заклятием и пожрать – в этом случае вся сила этих духов перейдет к ним, а это мало не покажется.

Она смотрела на меня, чуть приоткрыв рот.

– Это такой ритуал… вроде вознесения? Настоящего?

– Угу, – кивнул я.

– Но это… это безумие какое-то.

– Эти люди и так безумны, – согласился я. – То, что вы мне скажете, может помешать им. Это может спасти множество жизней – и не в последнюю очередь конкретно мою.

Она зябко охватила себя руками; лицо ее слегка побледнело.

– Мне нужны эти стихотворения, – продолжал я, – потому что я сам собираюсь призвать Эрлкинга и отвлекать его достаточно долго, чтобы это сорвало их планы.

– Но разве это не опасно? – спросила она.

– Не так опасно, как не предпринимать ничего, – ответил я. – Что ж, теперь вы знаете, зачем. Вы мне поможете?

Она прикусила нижнюю губу, словно обдумывая мою просьбу, но глаза ее искрились.

– Скажите «пожалуйста».

– Пожалуйста, – произнес я.

Улыбка ее сделалась чуть шире.

– «Пожалуйста-пожалуйста»?

– Не давите на меня, – почти прорычал я, хотя сомневаюсь, чтобы это вышло слишком уж угрожающе.

Она улыбнулась мне.

– Это может занять несколько минут. Я ведь не заглядывала в эту книгу некоторое время. Мне нужно подготовиться. Помедитировать.

– Так сложно? – спросил я.

Она вздохнула, и улыбка исчезла с ее лица.

– Столько всего у меня в голове; порой она напоминает мне библиотеку. Проблема не в том, чтобы вспомнить. Вот найти, куда я это задвинула – это серьезно. И потом, далеко не все приятно вспоминать.

– Я знаю, каково это, – кивнул я. – Я тоже видел кое-что такое, чего с удовольствием забыл бы.

Она кивнула в ответ и уселась на диван лицом ко мне. Потом подобрала ноги под себя и поерзала, устраиваясь поудобнее. Это движение вышло у нее на редкость интригующе. Я постарался не выказывать очень уж откровенного интереса и полез в карман ветровки за блокнотом и карандашом.

– Хорошо, – произнесла она и закрыла глаза. – Дайте мне минуту, и я начну декламировать.

– Идет, – кивнул я.

– И не глазейте на меня.

Я отвел взгляд.

– Я не глазею.

Она фыркнула.

– Вы что, никогда груди женской не видели?

– Да не глазею я, – возмутился я.

– Конечно, – она открыла один глаз и ехидно посмотрела на меня. Потом закрыла его и сделала глубокий вдох.

– Вы меня дразните, – буркнул я.

Она снова улыбнулась, и на этот раз выражение лица ее изменилось, сделавшись далеким, отрешенным. Плечи ее расслабленно опустились, и когда она снова открыла глаза, взгляд их смотрел мимо меня, в пространство. Так она посидела с полминуты, замедляя дыхание, а потом глаза ее задвигались, словно скользя взглядом по строчкам.

– Вот, – медленно, словно в полусне произнесла она. – Пибоди. Это он собрал литературные источники воедино.

– Мне нужны только стихотворения, – сказал я. – Обложку не обязательно.

– Ш-ш, – сказала она. – Это не так легко, как кажется, – теперь уже и пальцы ее дергались, переворачивая страницы невидимой книги. – Ладно, – произнесла она еще через полминуты. – Готовы?

Я раскрыл блокнот и взял карандаш наизготовку.

– Готов.

Она начала декламировать стихи, а я принялся записывать их. Ни в первом, ни во втором стихотворении не обнаружилось ничего полезного, но в третьем я сразу уловил ритмику и кодовые слова призывного заклинания: каждая строка, взятая по отдельности, оставалась совершенно безобидной, но все вместе они дополняли друг друга, выстраиваясь в формулу магического ритуала. При надлежащей концентрации, при соответствующем усилии воли простые рифмованные строчки могут проникнуть за границы мира смертных и привлечь внимание смертоносного охотника-фэйре, известного как Эрлкинг или повелитель гоблинов.

– Вот это, – тихо произнес я. – Только мне нужно наверняка знать, что это именно те самые слова, без единой ошибки.

Шила кивнула; взгляд ее продолжал смотреть куда-то мимо меня. Рука ее перелистнула невидимую страницу обратно, и она повторила мне стихотворение с самого начала, на этот раз медленнее. Я проверил и перепроверил свои записи: все сходилось.

Дело в том, что любая ошибка в формуле вызова чревата последствиями. Если вы спутаете слова, в лучшем случае заклинание не сработает, и ваши усилия ни к чему не приведут. Может выйти и хуже: ваше заклинание призовет из потустороннего мира кого-нибудь не того – например, тварь, которой не терпится вырвать вам физиономию своими длинными, заканчивающимися щупальцами конечностями. Ну, и наконец, при наиболее неприятном для вас обороте событий, неправильное заклинание может призвать того, кто вам нужен – в нашем случае Эрлкинга, – но только крайне оскорбленного тем, что вы не удосужились пригласить его как положено. Наделенные сверхъестественной силой создания из мира духов обладают возможностями и характером из тех, о которых снимают фильмы ужасов… в общем, я не завидую тому, на кого оборачивается их гнев.

Стоит вам призвать кого-то неправильно, и вы почти ничего не сможете сделать, чтобы защитить себя. Это превращает ритуал вызова в довольно рискованное предприятие. И если я собирался призвать в Чикаго Эрлкинга, мне необходимо было быть совершенно уверенным в том, что делаю это правильно, иначе это могло стоить мне головы.

– Еще раз, – вполголоса попросил я Шилу, когда она кончила. Наверняка так наверняка.

Она кивнула и начала снова. Я проверил записи. Все совпало слово в слово и в третий раз, так что вероятность ошибки сделалась предельно мала.

Еще минуту я смотрел в блокнот, пытаясь впитать в себя заклинание, вжиться в его ритм, в цепочку гласных и согласных, имевших к языку лишь косвенное отношение. И дело не в стихотворении – тут важна частота, сигнал, сочетание звука и ритма, и я загонял его в память с максимально возможной точностью, так же, как я делаю это, чтобы призвать духа с помощью его истинного имени. В этом смысле все стихотворение представляло собой некий аналог имени Эрлкинга. Он должен был откликнуться на него таким же образом.

Когда я поднял через несколько минут взгляд, я ощутил на себе мягкое давление взгляда Шилы. Она смотрела на меня, и в глазах ее застыла тревога.

– Вы или неописуемо глупы, или один из самых смелых мужчин, кого я знаю.

– Пусть лучше буду глупым, – беззаботно сказал я. – Исходя из моего опыта, труднее ошибиться, если тебя считают дураком.

– Если вы используете заклинание, – тихо произнесла она, пропустив мою шутку мимо ушей, – и с вами случится что-то плохое, вина за это ляжет на меня.

Я покачал головой.

– Нет, – возразил я. – Я знаю, что делаю. Это будет моя собственная ошибка.

– Я не уверена, что это освобождает меня от ответственности, – она нахмурилась. – Могу ли я помочь вам еще чем-нибудь?

– Я и так вам очень обязан, – заверил я ее.

– Да, – серьезно кивнула она. – Возможно. Но мне нужно знать, что я сделала все, что могла. Что если с вами что-то случится, то не из-за того, что я чего-то не сделала.

Несколько секунд я вглядывался в ее лицо, потом невольно улыбнулся.

– Вы очень серьезно относитесь к вопросам ответственности, – заметил я.

– А что, вы считаете, что я должна относиться к этому по-другому? – парировала она.

– Ни в коем случае, – заверил ее я. – Просто необычно, когда кто-то… ну, поймите меня правильно, но я не привык, когда в том, что касается силы…

Она чуть улыбнулась.

– Не требуется много силы, чтобы причинить кому-то боль. Это гораздо проще, чем исцелять. Это всегда так, во всем. Не только в магии.

– Угу, – согласился я. – Но только далеко не все, похоже, понимают это, – я накрыл ее руки правой ладонью. Руки у нее были мягкие, очень теплые. – И спасибо, вы мне очень помогли. Если я могу отплатить вам чем-нибудь…

Она улыбнулась мне.

– Ну, есть одно…

– Да? – спросил я.

Она кивнула.

– Одна моя знакомая сказала мне раз, что о человеке очень много можно узнать по тому, как он делает это в первый раз.

Я пару раз моргнул.

– Э… Что делает?

– Вот это, – сказала она и придвинулась ко мне. Красиво она двигалась – плавно, грациозно и до ужаса женственно. Она вся состояла из теплых изгибов, и мягкой плоти, пахнущей полевыми цветами, и она перекинула ногу через мои ноги, и села мне на колени. Мягкие руки ее осторожно коснулись моего лица, и когда губы наши коснулись друг друга, она закрыла глаза.

Поцелуй начался мягко, осторожно – чувственный, но не бесстрастный, чуть сдержанный, но без тени сомнений. Горячие губы ее коснулись моих, и язык сам собой просился изучать ее рот. Может, я слишком устал, или мне было слишком больно, или меня слишком беспокоили перспективы дожить хотя бы до ближайшего вечера, но это было здорово. Еще как здорово. И поцелуем своим Шила ничего не требовала. Все, чего она хотела – это попробовать мой рот на вкус, ощупать руками мою кожу.