Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Охотник на ведьм

ModernLib.Net / Баумгертнер Ольга / Охотник на ведьм - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Автор: Баумгертнер Ольга
Жанр:

 

 


Ольга Баумгертнер
Охотник на ведьм

1. В час до рассвета

      Я поднялся на последний этаж. На лестничной площадке, прислонившись к стене, стояла девушка. В ее руках уже давно остыла чашка с кофе, чей аромат еще слегка улавливался, а рассеянный взгляд девушки был устремлен на темное окно подъезда. Я прокрался мимо и проник в квартиру через приоткрытую дверь. Мужчина в прихожей, собираясь на работу, торопливо и нервно искал что-то среди бумаг в своем портфеле, и я без помех проскользнул дальше на крохотную грязную кухоньку. Старуха в замусоленном переднике старательно помешивала половником в большой пузатой кастрюле. Густой запах супа с пряными приправами, не желая вытекать в распахнутую форточку, наполнял все узкое пространство между мойкой, плитой и теснившимися напротив столом и холодильником. Молодая женщина делала бутерброды для сына в школу. Развернуться здесь было негде, так что я сразу махнул на покривившийся стенной шкафчик с перекошенными из-за разболтавшихся петель дверцами. Шурупы наполовину вышли из пазов, и шкафчик держался на честном слове. Так что я завис чуть выше, даже не думая опираться на него. Из щели между шкафом и стеной высунулись рыжие усы и тут же исчезли... Когда в семье три женщины, в их доме никогда не будет порядка. Старшая чувствует себя хозяйкой, дает советы и постоянно ворчит, что остальные ничего не делают или делают не так, как надо. Вторая всегда поступает по-своему, а уж если вдруг последует совету старшей, все у нее будет валиться из рук. Третья вовсе не участвует в домашних делах и старается как можно реже появляться в доме, чтобы не слышать вечных упреков. Здесь был как раз этот случай...
      Половник в руке старухи вдруг замер, и варево, кипевшее на сильном огне, протестующе забулькало. Старуха потянула носом, принюхиваясь. Но запах специй был так силен, особенно рядом со мной под самым потолком, что я сомневался, что она смогла бы учуять что-либо другое.
      На кухню забежал мальчишка. Женщина сунула ему в рюкзак бутерброды. На миг заглянул мужчина. Ему тоже досталась пара бутербродов, небрежно завернутых в промасленную бумагу, после чего он исчез.
      И тут старуха встретилась со мной взглядом. Мой амулет выскользнул из-под рубашки, нарушив защиту, и ведьма смогла увидеть меня. Она яростно взвизгнула и потянула ко мне руки со скрюченными пальцами, на которых в один миг выросли когти. Я скакнул через голову старухи. Ее дочь выбросила вперед руки, чтобы поймать меня. И даже мальчишка подпрыгнул. Кто-то из них схватил меня за штанину, но я вырвался.
      – Что происходит? – удирая, я пихнул в сторону бабкиного зятя – тот, в аккуратном деловом костюме застыл на пороге квартиры и не знал, что делать со всученными ему бутербродами. – Эй, ты кто?! Куда?!
      Я перемахнул с лестничной площадки прямиком на подоконник, распахнул одну створку и сиганул в окно. Вслед мне несся вопль мужчины. Он, топая в дорогих туфлях, сбежал по лестнице и высунулся наружу. Но внизу, в двадцати метрах под окном, на асфальте у щедро освещаемого фонарем входа в подъезд никого не было.
      – Ты видела?! – он, с вытаращенными глазами, обернулся к своей золовке.
      Та по-прежнему стояла на лестничной площадке и бездумно смотрела в окно, босая, в мятом шелковом халатике, небрежно запахнутом на голом теле.
      – Элишка, ты видела?! – выкрикнул мужчина. – Он выпал в окно!
      Мужчина стал подыматься обратно, но на середине пути схватился за сердце и опустился на ступеньку. Лицо его побагровело, на виске застучала, запульсировала венка, и видно было, что из-за случившегося ему сделалось дурно.
      – Он – улетел... – неслышно, одними губами произнесла девушка.
      Я, поглубже упрятав талисман за пазуху, перемахнул через островерхую крышу. Нашел и надел свое пальто, уселся на коньке, прислонившись спиной к теплой стенке вентиляционной шахты, и подул на озябшие пальцы. Скаты крыш покрывал неглубокий, в ширину ладони, снег, голубевший под морозным темно-синим небом, и клубы пара застывали над трубами, словно призраки, отливая мертвенно-зеленым, впитав цвет светлеющего востока; а в трубах глухо и заунывно подвывал ветер. Ночь подходила к концу. Внизу в домах электрический свет вычерчивал оранжевые квадраты окон. Но на улицах еще не было ни души. Только далекие хрустально-ледяные звонки трамваев чуть нарушали стылую тишь. Я, поеживаясь, поплотнее запахнул пальто и, дыша на пальцы, смотрел на звезды. Млечный путь, заиндевевший и слабо искрящийся, казалось отражал идущий от земли свет. Бледный серпик убывающего месяца, словно истаявшая сосулька, низко висел в позеленевшем небе над шпилем ратуши, обращая ее в мечеть. И откуда-то оттуда же, со стороны Центральной площади, донеслось глухое, утробное урчание автомобильного двигателя. И я знал, что мне скоро позвонят. Из трубы надо мной послышался какой-то шорох и копошение. Я задрал голову. Два чертика сидели на краю шахты, свесив хвосты и ножки и болтая копытцами.
      – Янош, – захихикали они. – Тебе тоже не спится? Что ты забыл на нашей крыше?
      – Вчерашний день. Брысь, мелюзга, а то вам тоже не поздоровится.
      – Какой ты сегодня добрый, Янош! – продолжили глумиться они. – Когда ты будешь убивать наших ведьм, ты тоже будешь таким обходительным?
      – Брысь! – я указал им на ратушу. – Свяжу вам хвосты и повешу на шпиле вместо флюгера. Заодно проветритесь – от вас псиной несет.
      – А до месяца ты не дотянешься, Янош? Не повесишь нас на рожок? Не такие уж у тебя и длинные руки!
      Я взвился. Парочка с визгом вскочила, но я успел сцапать обоих за шкирку. Они были легкие, как два черных котенка, а их шелковистая шерстка встала дыбом.
      – Зато у кого-то слишком длинные языки!
      – Янош, мы же пошутили, – плаксиво залепетали они.
      Их тонкие, мягкие лапки трогали мои пальцы, две пары желтых глаз уставились на меня, а мордочки оскалились в натянутых улыбках.
      – А как же Элишка? – отважился спросить один, когда я чуть ослабил хватку. – Мы же видели, когда подглядывали из щели, как ты целовал ее, как тискал ее.
      – Довольно! – оборвал я.
      В этот миг у меня зазвонил телефон. Я поставил взъерошенную парочку на край шахты, в которой они поспешили исчезнуть, огляделся. Машина, черный с тонированными стеклами микроавтобус, остановилась в соседнем переулке. Доминик и Петр прибыли. Я увидел, как приоткрылось окно и в нем – руку с зажженной сигаретой, и только после этого ответил на вызов.
      – Мы уже на месте, действуй. Через десять минут будем в квартире. Ты не передумал, Ян?
      – Нет, – я нажал отбой и глянул в небо. – Нет, я не передумал...
      Элишка... Я познакомился с ней десять дней назад. Тогда было полнолуние. Мы ехали куда-то в одном трамвае. Она искала мужчину, чтобы завладеть им, как до этого ее старшая сестра зачаровала одного успешного бизнесмена. Но в итоге Элишка встретила меня. Полная луна каждый месяц горячила всем подобным нам кровь... Я ушел от нее утром. Обычный мужчина не смог бы уйти, а я ушел... Она шептала заговор, но он на меня не подействовал. И тогда она поняла, кто я. Не так часто дар ведовства передается мужчинам, чтобы не знать их всех. Она могла не знать только изгоя... Я посмотрел на ее бледное лицо, на опустевшие глаза, в которых не осталось ничего, кроме разочарования. И я ушел... чтобы вскоре вернуться...
      Я сбросил пальто и, свесившись с крыши, заглянул на покинутую мною несколько минут назад кухню – старуха все еще была там. Через форточку я втянулся внутрь и вновь устроился над шкафчиком. Старуха бросила еще щепотку приправы в суп и в очередной раз помешала варево.
      – Он ушел! – на кухню вернулась старшая дочь. – Перепугал мужа чуть ли не до смерти – Марек до сих пор не отдышался...
      Старуха вынула половник и, облизав, бросила в мойку. Загремела немытая посуда.
      – Никуда он не ушел, Катерина, – старуха вновь потянула носом. – Раз пришел, он уже так просто не уйдет. Ну? Где же ты, иудушка?
      Ее взгляд зашарил по стенам.
      – Ну же, покажись, изверг. Ты же пришел за нашей душенькой, убивец...
      Я медленно потянул из-за пазухи нож.
      – Почему ты помогаешь им? – взор Катерины тоже искал меня. – Они же расправились с твоей матерью.
      – Что ты ждешь от труса? – губы старухи искривились в презрении, и она поглядела в окно куда-то далеко-далеко. – Когда-то давно эти душегубы-охотники, как два татя, забрались в дом и убили ее спящую – сподручней застать ведьму врасплох, чем позволить ей выпустить когти. Мальчишка заливался слезами, но не от горя, а от страха за свою жизнь. И едва лунный блик, отраженный от лезвия, ударил серебром ему в глаза, он закричал, прося пощады у убивших так подло его мать... Единственный из нас, кто предал свой род, кого воспитали наши враги и кто убивает нас...
      Показалось, что ее глаза смотрят прямо в мои, хотя я по-прежнему оставался невидим. Больше медлить было нельзя. Я ринулся вниз, и предсмертный вой старухи смешался с яростным воплем Катерины, бросившейся на меня. Амулет сверкнул в электрическом свете, и я снова стал видим. Ударил ножом повторно, но на этот раз немного промахнулся. Женщина харкнула кровью прямо в лицо – я попал ей вместо сердца в легкое. В агонии она вцепилась в меня когтями, расцарапав щеки, и упала рядом с матерью.
      – Мама! – к телу Катерины метнулся мальчишка, но его успел поймать Доминик, как и Петр – Элишку.
      – Пустите! Пустите меня! – рычала она в ярости. – Дайте добраться до ублюдка – я убью его!
      – Не хочешь закончить, Ян? – спросил Петр.
      Я оттирал кровь с лица грязным кухонным полотенцем.
      – Чуть позже.
      Он бросил девушку на табуретку, скрутил за спиной руки, связал.
      – Мальчишку не тронем – он пустышка, – Доминик отпустил сына Катерины, и тот с рыданием бросился к Элишке, уткнулся лицом ей в колени. – Я вызвал скорую – у мужчины на лестнице случился сердечный приступ.
      – ...когда некоторые вылетают в окно, – прошипела в злобе Элишка.
      «Как на это посмотрят они? Что из-за тебя пострадал человек?» Глаза, полные слез, с ненавистью смотрели на меня. Халат распахнулся, обнажив грудь. Я слизнул черную кровь с ножа. «Почему? – вновь подумала она. – Почему ты ненавидишь и убиваешь нас? Ты... ты ведь ничем от нас не отличаешься.» «Откуда тебе знать, кого я ненавижу? – ответил я. – Откуда?»
      Я достал из мойки половник, сполоснул под водой и налил себе в тарелку супа.
      – Ты собрался есть прямо здесь? – полюбопытствовал Петр. – А я думал – это мы закоренелые циники.
      – Жаль, добро пропадает... Старуха изумительно готовила – была лучшей кухаркой в городе, несмотря на весь этот бедлам, – я обвел взглядом кухню. – А какие вацлавские колбаски жарила. И бехеровку сама готовила, добавляла туда свои особенные травки. Может, еще осталось...
      Я заглянул в шкафчик, извлек початый штоф и три стопки.
      – Не хотите за компанию? Или вам брезгливо?
      – Лучшая кухарка, говоришь? Что ж, почему нет...
      Я разлил настойку.
      – За упокой их грешных душ, – произнес Петр.
      Мы сели за стол, выпили, покряхтели и взялись за ложки. Я чуть подул на суп, выдохнув заклятие, и принялся за еду – варево ведьмы-старухи стало вполне съедобным. Глаза Элишки, с презрением наблюдавшей за нами, распахнулись в изумлении. Охотники прихлебывали вслед за мной.
      – Действительно, весьма недурно, Ян, хотя мы и не привыкли есть суп на завтрак... – Петр улыбнулся. – С бехеровкой-то...
      Улыбка застыла на его губах, он побледнел и свалился со стула. Доминик тоже был мертв. Я бросил ложку и поднялся. Элишка встретилась со мной взглядом.
      – Твоя мать предвидела, что убью ее, – заметил я. – Бросила яд в супчик – знала же, что обязательно попробую.
      – Какая я глупая, – прошептала она. – Ненависть придает тебе сил. С каждой нашей смертью ты становишься сильнее. Зачем...
      – Нет...
      От догадки, осенившей ее, она задохнулась.
      – Кому-то слишком дорого пришлось платить за твою месть...
      Я швырнул, не глядя, тарелку в сторону мойки. Попал, но во все стороны брызнули осколки разбитой посуды.
      – Значит, у кого-то появится шанс поквитаться и со мной.
      Я подошел к Элишке и развязал руки. Она же в неверии смотрела за мою спину.
      – Ох, Янош! – старуха, пошатываясь, поднялась. – Почему не предупредил, изверг?! Я ведь тебя проклясть могла... Больно-то как!
      – Проклясть? Мне казалось, ты собиралась меня отравить, – возразил я.
      – Что происходит? – Катерина сидела на полу и ощупывала грудь, но от раны не осталось и следа. Мальчишка, скуливший на коленях у Элишки, с ревом бросился к матери.
      – Пора уезжать отсюда, – ответил я.
      – Почему ты не сказал? – на щеках Элишки сорвавшиеся с ресниц слезы оставили влажные линии.
      – Потому что они следили за вами. Убедили мужа Катерины установить камеру – якобы твоя сестра ему изменяет. Да и ко мне они что-то в последнее время стали относиться с подозрением.
      Я отцепил от ворота рубашки жучка, бросил на пол и раздавил. Потом склонился над мертвецами, обыскал их и выложил на стол мини-компьютер – на экране застыла картинка кухни – и диктофон.
      – Почему же ты неожиданно решил нас спасти? – спросила Элишка. – Участи остальных не позавидуешь.
      – Когда-нибудь это должно было прекратиться, – я посмотрел на нее. – Собирайтесь. У вас не больше пяти минут. Здесь могут появиться остальные.
      – А что же с Мареком и сыном? – встревожилась Катерина.
      – Мы не можем взять их с собой, – старуха опустила взгляд. – Марек обеспечен и позаботится о сыне.
      – Марек умрет, прежде чем до него доберется помощь, – возразила Элишка. – Мы не можем оставить Франтишека одного.
      Я, Катерина и Элишка вышли в подъезд. Марек все также сидел на ступеньке, тяжело привалившись к стене. Снизу слышались голоса – к нам подымались врачи. Я спустился к Мареку, чуть тронул его голову и прошептал заговор. Он вздрогнул и задышал легче и ровнее.
      – Он поправится.
      – У нас на кухне два трупа, – напомнила Катерина.
      Я вернулся обратно. Старуха уже в старой вылинявшей шубе стояла у окна с внушительным заплечным мешком за спиной. Рядом на подоконнике с узелками в лапках стояли два чертика.
      – Этих не берем. Если только...
      – Мы знали, что ты добрый, Янош! – пропищали они, живо побросали свои узелки, подхватили сначала одного мертвеца и утащили в вентиляционную шахту на кухне, затем другого.
      Потом вытащили оттуда что-то черное и всучили мне.
      – Это я бы сам забрал! – я в досаде стряхнул со своего пальто пыль, копоть и налипшую паутину.
      – Не за что, Янош, – они подобрали узелки и устроились на плечах старухи.
      – Привык жить с людьми, в чистоте и довольстве? – старуха ухмылялась.
      – Как будто вы не среди людей жили, – проворчал я и поморщился – от пальто явственно пахло псиной. Один чертик показал мне язык, другой поймал ползшего по стене таракана и с аппетитом сжевал. – Хоть какая-то от них польза...
      На кухню зашли сестры. Катерина утирала слезы.
      – Заставила Франтишека все забыть и уснуть, – произнесла она. – Так тяжело расставаться...
      Старуха распахнула окно. В кухню ворвался свежий морозный воздух. Элишка прижалась ко мне, и я обнял ее. Черти на старухином плече захихикали.
      – Будете еще подглядывать, подвешу вас на рожке месяца, – посулил я.
      Первая в окно шагнула старуха, потом Катерина. Я взял Элишку за руку. Спустя миг все мы, невидимые, летели над просыпающимся городом. Гасли фонари, звенели трамваи, спешили по делам пешеходы, и автомобили, став совсем игрушечными, катили по извилистым улицам. Все дальше уносились крыши, башни и шпили. Светлело небо, и, растворяя звезды, за нашими спинами поднимался рассвет. Утренний морозный ветер и утреннее солнце умыли нас и подарили чувство свободы. Впереди же ждали простор бескрайних полей и лугов, сень волшебных лесов и те, в ком течет та же кровь, что у нас... Пришло время покончить с охотниками на ведьм и прежде всего убить охотника в самом себе...

2. Черный микроавтобус

      Доктор с некоторым недоумением и с чрезмерным вниманием изучил рентгеновский снимок, а следом еще более пристально – мою голову.
      – Как обычно, Мила, – бросил он медсестре и посмотрел на меня. – Удивительно быстро вы поправились, Ян. От трещины и следа не осталось, и шрам тоже почти исчез...
      – На мне всегда заживает, как собаке, – я улыбнулся доктору. – К тому же, не люблю валяться без дела, тем более в больнице...
      – Вы думаете, эти два обстоятельства взаимосвязаны? – скептически хмыкнул доктор и вновь глянул на снимок. – Я, конечно, вас выпишу. И все-таки загляните через недельку на всякий случай. Как-никак, а у вас было сотрясение.
      Медсестра обработала голову чуть выше левого виска и обмотала ее бинтом.
      – Спасибо, доктор, но думаю, это уже излишне.
      – Ваша страховка покрыла все расходы, так что никаких дополнительных трат. Лишний раз...
      Я покачал головой.
      – Как пожелаете – мое дело предложить, – развел руками доктор. – А повязку к вечеру можете уже снять самостоятельно... И, знаете, что еще, Ян? Не хотелось бы вам говорить... – он немного замялся. – Это несколько неуместно, что ли, и нетактично, но обычно с такими ранениями как у вас, люди сразу отправляются на тот свет...
      – Меня так сильно приложили? – полюбопытствовал я таким тоном, словно справлялся о погоде.
      – Да. И я ожидал летального исхода, – доктор на мгновение нахмурился и после короткой паузы добавил. – Мне кажется, вы все-таки зря не написали заявление в полицию.
      – Я уже говорил, что это бессмысленно – я не видел своего несостоявшегося убийцу.
      – Что ж, тогда позвольте откланяться.
      Доктор и медсестра вышли. Я скинул больничную одежду и одел свою. Ту, в которой меня сюда доставили. Она была выстирана и выглажена. Вычищенное пальто висело в шкафчике. Там же нашлись ботинки. Нащупав в кармане пальто связку ключей, я вышел из палаты и тут же столкнулся с Милой.
      – Возьмите, Ян, – медсестра протянула вязанную шапочку. – На улице холодно, да она и повязку скроет... Жаль что вы выписываетесь...
      – Что?
      – Простите, – она смутилась. – Я, конечно, рада, что вы поправились... Я...
      – Я очень благодарен вам за заботу, Мила...
      Ее темные глаза загорелись, а на щеки лег румянец. Я взял шапочку из ее рук и одел. Дурацкая, яркая из белой и синей шерсти, спортивного типа, совершенно не подходила к моему классическому пальто. Но девушка бы обиделась.
      Я вышел из больницы. Утро было ясное, с легким морозцем. Солнце слепило глаза. Я несколько минут постоял перед входом, жмурясь и оглядываясь по сторонам, потом сунул руки в карманы и пошел в направлении дома. На улицах было довольно многолюдно, движение – оживленное. Но я сразу почувствовал за собой слежку. Не прошло и пяти минут, как рядом притормозил черный микроавтобус, отъехала в сторону дверь.
      – Садись, Ян, – произнес незнакомый женский голос.
      Я остановился, глянул вокруг и скользнул в салон. Сел на обтянутое кожей кресло. Напротив сидело двое. Женщина, довольно молодая, худощавая брюнетка с собранными в хвост волосами, и примерно того же возраста мужчина, хотя уже седой. Оба были в деловых костюмах. Она в синем. Он в сером, в мелкую, едва заметную черную полоску. Что-то не похожи на моих сотрудников, предпочитающих строгий черный.
      – Доброе утро, Ян, – сказала она, сперва внимательно оглядев меня.
      Я поморщился в ответ и стянул с головы цветастую вязанную шапочку, которую меня заставила одеть медсестра. Оба, как и ожидалось, уставились на повязку на моей голове.
      – Что произошло, Ян? – потребовала после легкого замешательства она.
      – Мне проломили голову, – отозвался я. – Так что я не совсем в курсе...
      – Доминик и Петр мертвы.
      – Я знаю, – прошептал я.
      – Что?! – мужчина уставил на меня злой взгляд. – Почему ты тогда жив?
      – Я не знаю.
      – Это выглядит очень подозрительно.
      Я глянул на них с непониманием.
      – Вы, кстати, не представились, – заметил я.
      – Это Томаш. Я – Диана.
      – Отличное имя для охотницы, – я чуть кивнул ей.
      – Они никогда не пытались переманить тебя на свою сторону? – продолжил расспросы Томаш.
      – Нет.
      – Но у тебя был повод...
      – Какой?
      Они с некоторым недоумением переглянулись.
      – Ты сам мог убить Доминика и Петра, – предположила Диана.
      – Доминик и Петр воспитали меня.
      – Доминик и Петр убили твою мать, Ян...
      Я зло усмехнулся и склонился к ней.
      – Мою мать? – процедил я сквозь зубы. – Моя мать устраивала оргии, запирала меня на это время в чулан, и несколько раз забывала о моем существовании... Я чуть не подох с голоду. Доминик и Петр были моими избавителями... Не смей больше говорить, что я убил их...
      – Но они слишком доверяли тебе, и полагались на тебя. Что произошло в то утро, Ян?
      Я нахмурился.
      – Мне обязательно сейчас отвечать? Я могу предоставить совету отчет, как всегда это делал...
      – Сейчас несколько иная ситуация – погибли охотники. Чем скорее мы получим сведения, тем быстрее...
      – У меня нет ничего, что ускорит дело. Будь у меня что-то, я позвонил бы из больницы...
      – Почему ты не позвонил и не сказал, где ты?
      – А вы не знали, да? Кто тогда эти типы, что торчали в коридоре и постоянно справлялись у доктора о моем здоровье? Я даже уверен, что это вы и поместили меня в больницу.
      Они поджали губы.
      – Ближайший совет состоится завтра утром. Ты будешь?
      – Разумеется.
      Охотница смотрела на меня.
      – В виду смерти Доминика и Петра нам теперь придется общаться чаще. Нас временно назначили твоими кураторами. И, значит, нам надо больше узнать о тебе.
      – Обо мне все написано в моем деле, – я понимал, что она, пожалуй, больше остальных жаждет узнать, что стало с ее предшественниками.
      – Кое о чем там не упоминается. Кто был твой отец?
      – Понятия не имею.
      Она показала мне светящееся зеленоватым светом колечко.
      – Знаешь, что это? Это маячок на вампиров. И он среагировал на тебя.
      Я рассмеялся, ударил по кнопке на двери. Темное тонированное стекло сползло вниз, в салон ворвался уличный шум, в лицо ударили солнечные лучи.
      – Да у совета уже паранойя начинается. Где ты взяла эту дешевку?
      – Это Марьяны, ведьмы изготовительницы оберегов... Ее изделия не врут...
      – Разумеется, – я щелкнул по камушку ногтем и тот перестал светиться. – Учитывая радиус действия 20 метров...
      – Я слышала, что ты всегда был слишком верток, Ян. Таким качеством обладают...
      – Ты поэтому спрашивала, кто мой отец? Нет, он даже не ведьмак, он обычный человек. Я не знаю, кто он, но знаю, чья кровь течет во мне. А ты, выходит, занимаешься охотой за кровососами. То-то мы не пересекались...
      – Может быть, тебе везло до этого? – ее глаза сузились.
      Камушек опять вспыхнул зеленым на миг. Но она не заметила. Тут я кое-что вспомнил, скрестил руки на груди и довольно чувствительно надавил на внутренний карман. Кто-то протестующе стал скрести лапками, слегка придушенный. Я ослабил давление.
      – Если сомневаешься – заглядывай ко мне вечером. Остановите.
      Машина замерла, я вышел, хлопнув в раздражении несколько сильнее, чем следовало. Нет, черта с два меня выведут из себя. Они почти довезли меня до дома. Я поглядел вслед черному микроавтобусу и передумал идти домой, решив прежде кое-куда заглянуть.
 
 
      Я углубился в старый пражский квартал, настоящий лабиринт узких, кривых улочек. Здесь было почти безлюдно. Проторенные туристами пути, их оживленный шум остались далеко позади. Я миновал крошечную площадь с фонтанчиком, прошел в арку между стенами домов, сделал еще пару поворотов и оказался в тупичке, оканчивающемся дубовой, выкрашенной в синий дверью. За стеклянным окошком двери висела табличка, что лавка открыта. Но с утра здесь обычно никого не бывало. Тихо звякнул колокольчик. Девушка оторвалась от записей в тетради учета. Она побледнела и застыла, не сводя с меня взгляда.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.