Луиза БЭГШОУ
      ВЫСОКИЕ МАКИ
      ТОМ 2
      Глава 22
      - Леди Элизабет, - Нина едва не задохнулась, произнося титул и имя, вы помните, отдел новой продукции работал над медицинским средством Би-28?
      - Средство для похудения, - уточнила Элизабет.
      - Да Оно лопнуло, но исследования дали некоторые побочные результаты.
      - В число компонентов средства входили витамины, - объяснил Тони, они предназначались для компенсации недостающих питательных веществ, которые не попали бы в организм человека из-за отсутствия аппетита. Би-28 не выдержало испытаний на токсичность, что означает отравление...
      - Папа, я знаю, что такое токсичность.
      Папа! Нина быстро заговорила, чтобы скрыть свое раздражение.
      - Витамины - это еще одна великая вещь, которую можно продавать. Вместе с бутылками минеральной воды и всем остальным они станут хитом восьмидесятых. Мы надеемся, что вы можете нам помочь.
      - Я тоже так думала, но всякий раз, когда я приходила с какими-нибудь идеями - с любыми, - вы отказывались даже взглянуть.
      Элизабет выдержала взгляд американки и увидела, как вспыхнули темные зрачки; жгучий гнев в них стал приправой в пышной красоте Нины Рот.
      Наступила пауза. Элизабет заметила, как Нина посмотрела на Тони, но лицо отца осталось непроницаемым.
      - Да, леди Элизабет. Я понимаю, должно быть, я действовала слишком нетерпеливо, - медленно проговорила Нина и опустила глаза, явно негодуя.
      - Но ты могла бы нам очень помочь с новыми таблетками, которые мы запускаем. - Голос Тони звучал спокойно. - Люди, сама знаешь, хотят иметь универсальную пилюлю, от всего. Раньше было трудно дать им такую.
      - А что, сейчас она есть?
      - Мы сумели соединить железо и кальций, - сказала Нина Рот. - Обычно кальций препятствует усвоению железа, а новая таблетка решает эту проблему. Вы прекрасная кандидатура для продажи такой пилюли. Рекламную кампанию легко соединить с вашей карьерой лыжницы. Видите ли, мы думаем назвать ее "Золото Дракона". По аналогии с "Золотом Олимпиады". Вы олимпийская надежда и чемпионка мира, ваше лицо - самое подходящее для торговой марки.
      - Так вы хотите, чтобы я рекламировала ее?
      - Только если в печати, Элизабет. Я думаю, телевизионная реклама - это несколько вульгарно, - заметил отец. - Ты также будешь отвечать за проведение всей кампании, будешь разрабатывать ее план, создавать образец для тиражирования, продавать, проверять счета.
      То есть будешь делать абсолютно все.
      Элизабет ощутила, как пальцы сжались в крепкий кулак. Удивительно, что способен сделать легкий шантаж, подумала она. Но предложение отца и Нины Рот звучит неплохо. Она будет контролировать все. Элизабет изо всех сил старалась не выдать бурной радости, распиравшей ее.
      - Таблетка золотистого цвета?
      - Желтого, из-за каротина, - объяснила Нина.
      Элизабет раздражала ее покровительственная манера говорить. Она, может, и не такая лабораторная крыса, как Нина Рот, но и не безмозглая курица. Нина думает, что она одна может шевелить мозгами.
      - Ну что скажешь, дорогая? - спросил граф. - Это дело по твоим способностям?
      - Да, - согласилась Элизабет. - Если у меня на самом деле будет полный контроль над проектом. - Она подалась вперед и с вызовом взглянула на Тони.
      "Она не принимает меня в расчет", - подумала Нина.
      - Конечно, - сказал Тони.
      - Если я буду вести это дело, то не должна докладывать Нине.
      Нина сидела спокойно, но гнев пожирал ее изнутри, как огонь горючее. Она не сомневалась, что Тони поддастся: единственное, чего он хотел, спокойной жизни.
      Если даже при этом надо унизить Нину, он не задумается. Она посмотрела на Элизабет - с прекрасной осанкой, холеную, одетую так, как одеваются в высших кругах, с твердым взглядом.
      - Ну конечно, Нина не будет этого касаться, она занимается текучкой, руководить тобой станет Дино Винченцо. В конце концов он отвечает за маркетинг.
      - Мне подходит, папа. Впрочем, было бы неплохо, если бы я во всем подчинялась Дино. В будущем.
      Нина прикусила нижнюю губу. Кэрхейвену не понравилось заявление дочери. Нина почувствовала, как босс разозлился, но он всегда в первую очередь придерживался практических соображений.
      - Как хочешь, - кивнул Тони.
      - Тогда договорились.
      " Элизабет резко встала, еле заметно поклонилась Нине и пожала отцу руку.
      - Ну что ж, на сегодня все, - сказал он, как бы заканчивая совещание.
      Нина вышла в коридор и остановилась рядом с Элизабет, ожидая лифта. Интересно, слышала ли миссис Перкинз их разговор, и если да, то с каким победным видом она встретит ее в следующий раз, когда она придет в офис Тони!
      Элизабет ступила в лифт. Нина вошла следом.
      - Знаешь ли, для меня это просто прекрасный вариант. У меня столько работы, что лишиться хотя бы одного дела - настоящее облегчение.
      Зеленые глаза леди Элизабет остановились на ней.
      - А никто не спрашивает, хорошо тебе от этого или плохо, - отчетливо проговорила она.
      - Да, конечно. - Нина не могла удержаться и добавила:
      - Я же не бегаю к папочке с просьбой все утрясти.
      Я не работаю время от времени. Я действительно работаю и зарабатываю на жизнь.
      - Ну, особенно выматываться, как я понимаю, тебе не приходится, насмешливо бросила Элизабет. - Кроме тех моментов, конечно, когда ты прыгаешь в постель к своему любовнику. Вот почему он дает тебе настоящую работу, дорогая. Отец не из тех, кто великодушен с женщинами вообще, а только с теми, кого хочет затащить себе в постель. Так что это единственная причина твоего успеха.
      - Ты, глупая, избалованная корова! - не выдержала Нина. - Да ты понятия не имеешь, каков мой успех!
      Просто в этой чертовой компании мои мозги - самые лучшие!
      - Ну конечно, лучшие. Чтобы выполнять спецзадания отца. - Элизабет протянула руку и нажала кнопку временной остановки. - Но не строй иллюзий, Нина.
      Ты никогда не заменишь мою мачеху. Ничего особенного ты собой не представляешь. Девицы вроде тебя приходят и уходят. Ты просто его очередная игрушка.
      - А на тебя ему вообще наплевать. Он сегодня пошел у тебя на поводу, только чтобы заткнуть твой маленький рот.
      Элизабет улыбнулась.
      - Ты думаешь, мне об этом надо говорить? Ты полагаешь, меня это волнует? У меня просто есть права на компанию. Я использую свой шанс, чего бы мне это ни стоило. Хотя, конечно, ты выболтаешь ему мои слова сразу, как только окажешься у него в постели.
      - Нет, сука! - резко бросила Нина. - Я сама могу о себе позаботиться!
      - Я тоже. - Элизабет нажала кнопку "ход". - Я могу и тобой управлять. Я только что это сделала. Не правда ли?
      Ну а сейчас я помчусь к Дино, теперь он мой новый босс.
      - Поберегись, детка, - пригрозила Нина.
      Элизабет рассмеялась.
      - Вот уж не думаю. Я не ровня тебе. И вообще кончай эту мелодраму, ладно? Ты ведь в Англии.
      Лифт мягко качнулся и встал, двери с шипением открылись.
      - После вас, миледи, - тихо сказала Нина.
      Элизабет повернулась к ней и одарила яркой улыбкой.
      - О, меня можно называть Элизабет, Нина. Мне нравится фамильярность с коллегами.
      И она пошла к отделу маркетинга. Кашемир и твид слегка шуршали, длинные, медового цвета волосы аккуратно лежали на спине и поблескивали. Элегантная походка - результат уроков хороших манер и частных уроков танцев. Ярость ударила Нину, будто кулаком в живот.
      "Я, может быть, и в Англии, но играю по правилам Бруклина. А ты, девушка, получила первое и последнее предупреждение".
      Нина села за стол и рассеянно включила компьютер.
      Мыслями она была уже в Швейцарии и думала, на чем бы ей сломать леди Элизабет.
      ***
      - Итак. Расскажите подробней о вундеркиндах, которых вы открыли, попросил Фрэнк Стонтон.
      Нина забросила ногу на ногу и откинулась в кресле.
      Леди Элизабет улетела в Швейцарию, никто больше не смел отравлять ей жизнь в "Драконе". Она была в костюме от Шанель, в туфлях на каблуках от Гуччи, бриллианты, подаренные Тони, сверкали в ушах. Швейцарская команда, которую она нашла, - это хороший бросок в баскетбольную корзину. Прямо сейчас она могла со спокойной совестью встречаться лицом к лицу с Генрихом Понтером, Доном Хэдли и другими.
      На секунду Нина вдруг вспомнила испуганную, в полном отчаянии девочку, какой она была всего три года назад. Что ж, та девочка умерла. Она убила ее. Сама. Власть, которая у нее сейчас в руках, стоила того, как и язвительных, злобных взглядов Элизабет, Тома, всех остальных.
      - Я нашла тех, кем можно заменить Стила и Рипли. - Нина подтолкнула по столу бумаги. - Доктор Генри Нэймет, доктор Лилли Холл и четыре их технических сотрудника работают в Цюрихе. Они трудятся вне штата, выполняют специальные задания фармацевтических гигантов и биотехнических компаний. Они занимаются моделированием сложных систем с помощью компьютера. Доктор Холл - биохимик, а доктор Нэймет - специалист по компьютерам. Процентное соотношение успехов и неудач хорошее.
      - Но нас интересует средство для похудения, мисс Рот, - возразил Генрих Гюнтер, - в ваших бумагах есть ссылки на кардиопрепараты, на респираторные...
      - Ну если бы у них уже было средство для похудения, зачем вообще созывать эту встречу? - Нина ответила намеренно дерзко. Рискнула. И увидела удивленный блеск в глазах Тони. - Причина, по которой я предлагаю привлечь их к сотрудничеству с нами, заключается в том, что они уже проделали интересную работу с животными. Лекарство под названием "Лептэйт" вызвало снижение веса у свиней.
      Наступила тишина. Свиньи, конечно, не люди, но тоже млекопитающие.
      - А почему на них до сих пор не натолкнулась "Ай-Си-Ай"?
      - Только потому, что они не изучили достаточно тщательно медицинские разработки для животных. Я так думаю А мне пришло в голову заняться этим во время каникул.
      "Вот вам! - подумала Нина, стиснув под столом в кулак наманикюренные пальцы. - Теперь они перестанут меня презирать. Должны перестать. Они же не способны даже мысленно сделать шаг в сторону от проторенной дороги. Они однобокие. Узколобые. А я одним движением мозговой извилины подвела их почти к самой цели".
      - Ну, тогда надо поторопиться. А то кто-нибудь еще на них наткнется.
      - Согласен. - Фрэнк Стонтон кивнул и посмотрел на Тони.
      - И я. - Герр Гюнтер, почуяв, куда дует ветер, решил не отставать от других.
      - Моя дочь будет там заниматься запуском новой продукции. Кстати, она участвует в Олимпиаде, а это прекрасное прикрытие. Нина тоже поедет в Швейцарию, якобы для решения вопросов с продажей и транспортировкой готовой продукции, но на самом деле она будет вести переговоры с Холл и Нэйметом.
      - Замечательно, сэр! - восхищенно воскликнул Джеральд Джеке.
      - Да, - согласился Гюнтер. - В этом никто не сможет усомниться.
      - Ну, тогда все решено, - улыбнувшись, подвел итоги встречи Кэрхейвен.
      Собрание закончилось. Нина наблюдала, как все поздравляют Тони. Генрих Гюнтер бросил на нее мрачный взгляд, что следовало расценить как самый большой комплимент, которого она удостоилась за всю проделанную гигантскую работу. Она сердито взглянула на Тони. Почему он захотел украсть ее идею? Перехватить лавры?
      Граф посмотрел поверх кучки придворных, окруживших его, и поймал ее взгляд. Он слегка нахмурился, но Нина опустила глаза. Ему не нравился ее протест. "Я все-таки босс, - читалось в его взгляде. - И не смей раздражать меня".
      ***
      Нина шла через отдел маркетинга в пять часов вечера, держа в руках папку с материалами по "Золоту Дракона". Сотрудники отдела рекламы, их секретарши бросали на нее недоброжелательные взгляды и умолкали, когда она проходила мимо их столов.
      Нина остановилась перед закутком Элизабет, думала, что он заклеен ее фотографиями с медалью в руке или снимками со страниц "Татлер". А может, даже фотографиями Джека Тэйлора. До Нины дошли слухи, что они встречаются. Один спортсмен из богатого семейства крутит любовь с другим таким же. Ну просто идиллия.
      Тони это вдохновляло, и Нина понимала почему. Элизабет выйдет замуж, уедет в Техас, станет давать обеды, благотворительные балы, как положено великосветской даме. Постоянный раздражитель исчезнет. Но стены закутка были увешаны рекламой. Нина узнала все до единой. Может быть, чужие успехи помогали юной леди сильнее желать достижения собственных? Элизабет подняла глаза. Длинные волосы собраны сзади бархатной лентой. Лицо казалось до смешного свежим, как у школьницы.
      - Я принесла материалы по новому продукту, Элизабет.
      - Материалы? О, спасибо. Но они у меня уже есть.
      Миссис Перкинз постаралась, чтобы я получила их поскорее.
      Нина пожала плечами.
      - Вообще все, что мне надо для работы, я получаю от отца, - добавила Элизабет. - Тебе незачем беспокоиться.
      - О'кей, - ответила Нина.
      - Я слышала, ты тоже едешь в Швейцарию. Может, ты и на лыжах катаешься? Хочешь посмотреть Олимпиаду?
      - Спасибо, но я думаю, что буду занята. - Нина помолчала. - Пожалуй, я стала бы болеть за Ким Феррел и Холли Гидеон. Это ведь наши девушки, да? А если не за них, то за Луизу Левьер и Хейди Лоуфен, швейцарок. Когда тебе все равно, то уж лучше поддерживать представителей страны-хозяйки.
      Зеленые глаза леди Элизабет смотрели на Нину со сводящей с ума холодностью.
      - Боже мой, ну какая же я глупая! Ты ведь такая профессионалка. Все работа, работа, работа. Конечно.
      Иначе как бы ты могла так блестяще двигаться все выше и выше! У тебя очень хорошие сережки, они кажутся довольно дорогими.
      - Я заработала их, - сказала Нина.
      - Я так и думала, - парировала Элизабет.
      Нина развернулась и пошла прочь. Она не хотела, чтобы эта богачка заметила ее раздражение. Ей хотелось бить по глупому, наглому, маленькому личику, бить до тех пор, пока из ушей не польется кровь. "Черт побери!
      Я работаю почти с семи лет, и мне надо было приехать в Англию, чтобы какое-то ничтожество с голубой кровью называло меня в лицо проституткой".
      В офисе Нины стояла благословенная тишина. Она огляделась. Мягкие ковры цвета голубиного крыла. Ортопедическое кресло, стол и самый лучший компьютер.
      Она - старший менеджер с собственным секретарем и двумя факсами.
      "Я заработала это, - подумала она бесстрастно. - Я заработала".
      Стену напротив стола украшала большая квадратная фотография. Нина выбрала черно-белый снимок Патрика Демарчельера, изображающий уличную сценку в Бруклине. Фотография напоминала тот старый район, в котором когда-то жила Нина. Бедность, везде бедность.
      Когда Нина смотрела на этот снимок, ее сердце укреплялось, она отбрасывала все оскорбления, все сомнения.
      Джефф Глейзер. Насмешки детей в школе. Ее толстый отец, рыхлой кучей осевший в кресле перед телевизором.
      Нет, никогда, такого больше никогда не будет! Сейчас она сидит здесь, одетая в костюм от Шанель, и готова выдержать грязные взгляды, ей плевать на них. Они ее не трогают.
      Глава 23
      Тони Сэвидж лежал на спине и наблюдал за Ниной.
      Он чувствовал себя прекрасно. Ультрасовременный японский декор отеля "Холкин" абсолютно совпадал с его настроением. Он спокоен, ничем не раздражен. Он поздравил себя с хорошим приобретением. Девчонка действительно находка. С неординарными мозгами и с неуемными претензиями. Лучшая подстилка, которая у него когда-нибудь была.
      Он вспомнил о Камилле Браунинг с ее визгливым голосом и прилипчивостью. Теперь она казалась ему столь же волнующей, как мычащая корова. Нина - совсем другое дело. Она зажигала его моментально. Нина Рот скорее умрет, чем станет цепляться за что-нибудь. Тони рассматривал ее мягкое тело, белые, как сметана, бедра, на которые она сейчас натягивала трусики. Простые хлопчатобумажные из магазина "Маркс энд Спенсер". У Нины лучшая грудь, какую ему когда-либо доводилось видеть.
      Такие мягкие формы и американское тяжеловесное мышление. Отличное сочетание. Тони понимал, в "Драконе" знают, что он спит с ней; это вызывало у многих зависть. Генрих, например, стоило Нине повернуться к нему спиной, смотрел на нее как голодная собака. А недавно он перехватил взгляд коридорного: тот уставился на ее зад, как будто мог что-то разглядеть сквозь платье. Тони это нравилось. Он любил, когда мужчины, менее значительные, чем он, распускали слюни перед тем, чем он обладал., - Мой самолет в полдень, - сказала Нина. - Я сейчас еду домой собирать вещи.
      - А браслет ты берешь с собой?
      Эту безделушку он купил ей сегодня вечером. Серебро с опалами и сапфирами.
      - Да нет. Я не собираюсь расхаживать по вечеринкам.
      - Я хочу, чтобы ты взяла, - заявил Тони.
      Нина нахмурилась. Она ненавидела такой тон. Украшения, которые поначалу она так любила, стали раздражать. Нина не могла понять причину.
      - Я потрудился, чтобы купить его тебе. Почему ты не хочешь брать?
      - Ну что ж, возьму, - согласилась Нина после паузы.
      - Тони улыбнулся. Нина очень чувствительна к цветам, сердечкам. Ну и прекрасно. Но он отвечает за нее.
      Что хорошо в этой малышке - так это ум и характер. Но она еще слишком молода, чтобы по-настоящему понимать суть вещей. С каждой хорошей идеей она бежит прямо к нему. Он вообще обратил внимание, что женщины очень часто так поступают. Вбили себе в голову мысль о преданности делу, поверили, что усердный труд вознаграждается. А сколько кровавого пота проливается в каменоломнях? И разве такой труд достойно оплачивается? Результаты. Вот главное. Нина и впредь станет дарить ему свои самые ценные мысли и радоваться, испытывать к нему благодарность за то, что он дает ей возможность занимать пост менеджера средней руки.
      Украшения - дело хорошее, незачем ей становиться слишком независимой.
      Недавно Нина показалась ему немного вялой в постели. Вначале она была более страстной. В последнее время на нее что-то нашло. Но Тони был опытный мужчина и знал, как преодолеть первое нежелание. Его же страсть к ней была все еще в полном расцвете. Он не собирался отпускать ее, что бы там ни случилось.
      - Хорошая девочка, так и надо. Тебе же захочется надеть что-то из украшений на олимпийские вечеринки или на приемы, которые придумает и устроит Лиз?
      - Да. - Настроение у Нины совсем испортилось.
      Она потянулась за лифчиком и быстро оделась.
      - Ты будешь присылать мне полные отчеты о ней.
      Смотри, чтобы она не попала в какие-нибудь передряги.
      Да, выясни, что у нее за дела с молодым Тэйлором.
      - Конечно. Я буду держать тебя в курсе.
      - Я знал, что могу на тебя рассчитывать, дорогая. А как только он заговорит о браке, мы тут же включимся в дело. И дадим ей такой пинок под зад, чтобы она долетела до самого Техаса.
      - Можешь не беспокоиться. - Нина подошла к кровати и присела на самый край. На столике лежал открытый бумажник Тони. Из него выглядывало фото графини Моники с двумя мальчиками-подростками. Элизабет на снимке не было. Нина пристально взглянула на своего любовника.
      Кэрхейвен ухмыльнулся.
      "А ведь на самом деле ты ее ненавидишь, - подумала Нина. - Очень интересно".
      ***
      Выйдя из отеля, она взяла такси. Клерк за стойкой бросал на Нину косые взгляды, пока она не обратила к нему свои темные глаза и не уставилась холодно прямо в лицо. Мужчина торопливо отвел взгляд.
      Такси довезло ее до Парка. Два часа ночи, дороги совершенно пустынны. Нина смотрела в окно. Мелкий дождик разбрасывал капельки на стекле, они вспыхивали в свете фар. Новый браслет поблескивал, болтаясь на руке. Вещь дорогая, без всяких излишеств, сделана с безупречным вкусом. Именно такой подарок и можно ожидать от Тони.
      В доме было пусто и тихо. Нина сдала большую часть мебели на хранение и отправила счета в "Дракон". Автоответчик яростно мигал. Шесть сообщений из Нью-Йорка и Европы не успели застать ее в офисе. Одно от Аниты Керр, секретарши, которая приглашала выпить на прощание. Нина пожалела, что упустила случай. Анита была самой близкой ее подругой в офисе. И еще Брайан Кейн, с которым Нина иногда бегала по воскресеньям. Вот и вся ее жизнь вне "Дракона". "Но мне ничего и не надо, - говорила себе Нина. - Нет необходимости быть легкомысленной бабочкой, вроде Элизабет. У меня достаточно других дел в жизни".
      Она пошла на кухню, вынула из морозильника пиццу и стала готовить себе кофе. Ужинать в одиночестве Нине очень нравилось. Она сильно уставала после целого дня, проведенного с людьми, которых на самом деле не любила.
      Взять, например, вчерашний вечер. Прием в Палате лордов Явилось все руководство "Дракона". А зачем Тони попросил ее прийти? Хотел произвести впечатление на нее или, наоборот, на своих закадычных друзей? Отмечали восемнадцатилетие Чарлза, лорда Холуина, старшего сына Тони. Чарлз был уменьшенной копией папочки, такой же высокомерный. Он прошествовал сквозь толпу, его поздравляли противные школьные друзья и неотесанные помощники по бизнесу. Лорд Ричард, младший брат, оказался блондином с вежливым голосом, похожим на свою мать. Нина с любопытством изучала жену Тони. Она казалась бесполой и безликой, хотя и хорошенькой. Однако у нее была такая осанка, о которой Нине не приходилось и мечтать. Жена Тони была скучной и очаровательной одновременно.
      На этот прием пришло столько титулов и денег сразу, сколько Нина никогда бы не смогла вообразить. Она ненавидела каждую секунду, проведенную там. Привлекательная, но глупая девица по имени Камилла Браунинг натыкалась на нее весь вечер, бросая неуклюжие оскорбления и громко говоря разные гадости про американцев. Наконец Нина с рюмкой бурбона выбралась на террасу и смотрела оттуда на Темзу, вяло катившую серые воды. Когда Тони вышел к ней и предложил свидание, Нина испытала облегчение. Но, встретившись с ним внизу, в вестибюле, она почувствовала, что и Тони ей так же не нравится, как и все остальные.
      Запищала микроволновая печка.
      Ей хотелось поехать в Швейцарию, хотя это обещало новые стычки с Элизабет. Но Швейцария - страна денег.
      А Нина понимала, что такое деньги. Может быть, в Цюрихе ей удастся сделать дело, которое обеспечит ей соответствующее место в жизни раз и навсегда.
      Перед тем как взяться за еду, Нина достала конверт и положила в него браслет, а сверху написала имя Аниты Керр. В записке она только попросила подругу не надевать браслет в офисе. Это, конечно, глупо, подумала Нина, но на душе стало легче.
      Довольно опасный жест.
      ***
      Самолет пошел на посадку в Клотене, внизу виднелось Цюрихское озеро и покрытые снегом горы. Нина смотрела на открывшуюся панораму с безразличием, хотя была здесь впервые. Но ее не интересовали открыточные виды. В голове крутились биографии доктора Лилли Холл и доктора Генри Нэймета.
      Эти двое были странной парой. Доктор Холл, профессор биохимии, работала в университете в Западной Австралии. За потрясающее исследование по генетике, посвященное сопротивляемости организма болезням, она была представлена к награде. Но Лилли - практик, у которого не было времени на публикации. А университет требовал славных имен. Так или иначе по этой причине доктор Холл оставила университет. С тех пор она работала ради собственного удовольствия и получала потрясающие результаты. Только представьте себе - похудевшие свиньи! Нину пробрала дрожь при этой мысли. Фотография доктора Холл десятилетней давности, которая лежала в папке, изображала женщину лет сорока, невысокую, коренастую, с загрубевшей от солнца кожей. Если и была там какая-то любовная история, никто ничего точно об этом не знал.
      Доктор Генри Нэймет. Фотография трехлетней Давности. Такая, что и сказать нечего. Очки, растительность на лице.
      Острый, как лезвие, ум. Генри Нэймета дважды исключали из школы за проделки с компьютером. После этого он провел два месяца среди малолетних нарушителей за взлом компьютерной системы штата. Нэймет в конце концов поступил в католический колледж Святого Фомы и закончил его. Нина ухмыльнулась. Наверное, там не было компьютера.
      Теперь Нэймет составлял компьютерные программы совершенно свободно. Он с легкостью защитил докторскую диссертацию в лондонской школе экономики, потом его наняли в "Ай-Би-Эм". Но через шесть месяцев уволили. В общем, самый настоящий скиталец. В Лондоне он наткнулся на Лилли Холл, она как раз заканчивала проект для министерства сельского хозяйства. С тех пор они начали работать вместе. Лилли занимается фармакологической частью, а Генри составляет программы для компаний, демонстрируя, как можно использовать ее разработки.
      Они оба своенравные, с вольным характером и скорее всего такие же честолюбивые, как она сама.
      "Вот с людьми такого типа, у которых все спорится, я могу делать бизнес", - подумала Нина.
      ***
      Пройдя таможню, Нина подхватила багаж и прыгнула в такси. Тони разрешил ей поселиться в Сторченгассе.
      - Очень хорошо, - заметил таксист, когда она дала ему адрес. Отличное место, вам понравится.
      Они поехали через оживленный Нидердорф с уличными кафе, с книжными и табачными киосками. После Лондона этот город казался очень чистым. Нина посмотрела на древнюю кирху, увидела банки с медными табличками названий. Было очень холодно, небо ослепительно голубое, вдали виднелись горы. Казалось, она попала в совершенно другой мир.
      Сторченгассе оказалось местом, где полно магазинов для богатых "Гермес", "Шанель", "Картье", - полно женщин в пушистых мехах. Такси остановилось перед симпатичным, с плоским фасадом, домом со швейцаром у двери. Нина вышла из машины, удовлетворенно вздохнув, и наградила водителя щедрыми чаевыми.
      Квартира, в которой ей предстояло жить, была оснащена всем, чем только можно Нина набрала код на панели, и передняя дверь открылась. Несомненно, доктор Нэймет оценил бы эти приспособления. Комната была отделана в белых, кремовых и золотистых тонах, в стиле барокко. Холодильник полон, на маленьком столике возле постели - корзина с фруктами. Визитная карточка с приветствием от Люка Виеры, управляющего отделением "Дракона" в Швейцарии. Тони содержал неафишируемый офис в Женеве. Виере и его помощникам полагалось собирать всю информацию о швейцарских банках.
      Нина представила себе, какое раздражение вызвало у Виеры указание Тони насчет нее. Он будет приставлен почти к ребенку! От этой мысли ей стало так же приятно, как от созерцания интерьера квартиры.
      Деньги и власть. Вот чем Тони Сэвидж дразнит ее.
      Нина взяла кусочек горького швейцарского шоколада из открытой коробки на кухне и откусила. Шоколад был самого высокого качества. Может, в следующий раз ей стоит надеть подаренное украшение, когда Тони снова заговорит об этом? В конце концов, разве не этого она хотела всегда?
      ***
      Элизабет оставила лыжи в помещении для смазки и сняла солнцезащитные очки. Кожа покраснела на морозце, и девушка пожалела, что покрыла белым клоунским воском только губы, а не все лицо. Она тяжело протопала в вестибюль отеля. Смешно: ботинки так хороши на склонах, а стоит снять лыжи, спотыкаешься, как калека или астронавт на Луне.
      Она осторожно села на ступеньки и стала разуваться.
      - По крайней мере я не забыла, как кататься на лыжах.
      - Может, кто-то и поверил бы, но я-то знаю, - выпалила Карен Картер, тебе все еще не хватает четырех секунд до твоего же лучшего времени. И пяти до Луизиного. Эту дистанцию она проходила за двадцать две после Рождества.
      Элизабет пожала плечами.
      - С каждым днем мои результаты все лучше.
      "Какого черта? Тебя, черт побери, это не касается", - хотелось ответить этой Карен. Но Элизабет сдержалась.
      У нее возникла неожиданная помеха - пресса. Затевать склоку с кем-то из своей команды означало привлечь внимание репортеров, которые только и ждали подходящего момента, чтобы накинуться на нее. Ревность к Джеку Тэйлору омрачала настроение женской британской команды. А предолимпийская обстановка добавляла напряженности. Где бы ни тренировалась команда, их встречали огромные флаги с пятью кольцами, громкие приветствия швейцарцев и многонационального обслуживающего персонала Игр, горячий интерес спортивных журналистов, телевизионщиков. По сравнению с Олимпиадой Кубок мира выглядел мелким спортивным мероприятием.
      Везде, на каждой улице, на прохожих взирали звезды:
      Торвил и Дин, Робин Кузене и множество других. Аромат славы и успеха, дух смертельного соперничества носились в воздухе. От этой атмосферы никуда не деться, не спрятаться, ей невозможно противостоять Адреналин буквально клокотал вокруг. Здесь, в Швейцарии, собралась элита мирового спорта ради олимпийского золота.
      Не меньше.
      Однако Карен Картер, Жаннет Марлин и Кейт Кокс приехали сюда не ради олимпийских медалей. Они вообще не рассчитывали на призовые места. У них нет ни малейшего шанса. У Мартина Белла из мужской команды Британии тоже ни единого Леди Элизабет Сэвидж - единственная настоящая претендентка от Соединенного Королевства. Все другие девушки из команды, которых спрашивали, каково кататься с ней на лыжах, чувствовали ли они себя в особом положении в качестве наблюдателей за великим талантом, охотно отвечали на вопросы репортеров. Журналисты вынуждены были довольствоваться беседой с Карен или Кейт, потому что Элизабет была слишком занята, чтобы тратить на них время. Эта корова, черт бы ее побрал, слишком легко завлекла Джека Тэйлора, а ведь несколько месяцев подряд изображала, будто терпеть его не может. Подобные разговоры вели между собой Жаннет и Карен. Жаннет еще добавила, что у Элизабет тяжелый характер, и Карен с ней согласилась. Ронни Дэвис держался в отдалении; скоро ему придется тренировать только основной состав лыжниц.
      Элизабет снова умчится с Гансом Вольфом, гениальным тренером, на которого многие зарились, но британская звезда слишком хороша по сравнению с другими.
      - Ты заглядывала в сегодняшнюю "Сан"? - спросила Жаннет.
      - Да, но меня это не колышет. - Все таблоиды печатали гадости про нее, писали, что у Элизабет Сэвидж нет чувства долга. - Я собираюсь в Клостерс, мы с Гансом завтра начинаем настоящую работу, - бросила она легким тоном.
      - Значит, и картинки с собой возьмешь?
      - Да. - Девушка улыбнулась, вспомнив кучу рекламных макетов.
      Каждую свободную от лыж минуту Элизабет тратила на "Золото Дракона". Скоро в Цюрих приедет Нина Рот, и Элизабет хотела показать ей кое-что.
      - Я думаю, тебе ни на что нельзя отвлекаться: только лыжи, и больше ничего, - поучительным тоном заявила Карен. - Ты не правильно себя ведешь.
      Элизабет поджала ноги, потом расслабилась, потянувшись.
      - Английские регбисты работают в банках. Салли Гуннель трудится полный день. Джейн и Крис тоже. Это ведь любительский спорт. Не профессиональный.
      - Любительский, да, конечно, - пробормотала Карен.
      И тут-то Элизабет накинулась на нее.
      - Слушай, ты думаешь, что можешь кататься лучше меня? Мне незачем столько тренироваться, сколько тебе, Карен. Потому что я катаюсь вдвое лучше тебя. Ты можешь открыть супермаркет, писать колонки в "Космо".
      А я приехала сюда, чтобы сделать что-то стоящее для Британии. У тебя нет никакого шанса - никакого! - даже если ты целый год не будешь снимать лыжи! Даже если станешь спать в них! Убирайся ко всем чертям!
      И Элизабет ринулась мимо нее к лифту.
      - Заносчивая корова, - процедила Карен ей вслед.
      К Карен подошла Кейт Кокс.
      - Не беспокойся. Луиза Левьер ее достанет. Я слышала, она тренируется с Францем Кламмером. А эта пускай радуется, если получит хотя бы бронзу.
      Жаннет посмотрела на брошюру о лыжах, украшенную олимпийскими кольцами. С обложки смотрело загорелое лицо Джека Тэйлора.
      - Не могу понять, что он в ней нашел.
      - Да не так уж много, - весело сказала Карен. - Он ни разу ей не звонил в отель. Я проверила у оператора, представившись леди Элизабет Сэвидж.
      - Не может быть!
      - Правда, я не вру. Ты ведь знаешь его репутацию.
      Найти, победить, воспользоваться и забыть навсегда. Он с ней поразвлекся. Снял с нее штаны - и конец любви.
      - Ты так думаешь?
      - И она слишком легко его получила, такое не длится слишком долго, добавила Карен. - Попомни мои слова.
      Глава 24
      Нина посмотрела на часы: без четверти девять. Холодно, никаких признаков жизни. Она снова позвонила.
      На неряшливой стальной пластинке было написано:
      "Холл - Нэймет консалтинг". Она пришла туда, куда надо, и именно в то время, на которое договорилась. В данном случае она представляла мощь и благополучие международного монстра под названием "Дракон". Но никого, казалось, это не интересовало.
      Она находилась в грязноватом районе города в стороне от озера. Железнодорожная станция была всего в нескольких кварталах. Мрачные многоквартирные дома наверняка заселены работягами. Возможно, это единственная улица во всей Швейцарии с низкой арендной платой. Названия магазинов, ставни которых еще закрыты, написаны по-китайски, а на упаковках, брошенных на землю, надписи по-турецки и по-польски. Все это мысленно возвращало Нину во Флэтбуш, разве что воздух здесь гораздо чище.
      Нина переминалась с ноги на ногу. Весь район, что бы ни творилось здесь ночью, сейчас был совершенно безжизненным. Иначе ей стало бы жутковато стоять здесь в дорогом приталенном костюме из темно-серого кашемира с серебряным браслетом на запястье и со строгими маленькими запонками на рукавах блузки. Макияж она сделала подходящий к случаю: неяркий, губы цвета клевера и румяна в тон. Нина постаралась одеться официально, она хотела казаться как можно старше. По ее опыту, разного рода чудаки предпочитают оставлять право оригинальничать за собой. И если официальные лица появляются в джинсах и майке, они впадают в панику.
      Нет, Нина хотела выглядеть строго и вызывать доверие.
      И еще она хотела казаться богатой, как швейцарский банкир...
      Она переложила кейс в другую руку и снова надавила на кнопку; звонок длинно зазвонил. Нэймет, с которым она говорила, теплым глубоким голосом сказал вчера:
      - В восемь тридцать. - Он настаивал на этом времени.
      - Вы уверены, именно в восемь тридцать? - переспросила Нина.
      - В восемь тридцать для меня в самый раз, мисс.
      Самое лучшее время дня. Голова ясная и хорошо соображает.
      А она стоит здесь уже пятнадцать минут. Было холодно, но маленькие мошки все равно жужжали вокруг.
      Наверное, эта часть города выстроена на осушенном болоте. Черт побери, она уже почти созрела идти искать телефон - передоговариваться. Сердито отдернув палец от звонка, Нина с силой пнула дверь.
      Неожиданно она открылась. На пороге стоял высокий мужчина с широкой грудью, квадратным, чисто выбритым подбородком и красивыми карими глазами. Он был в одном халате. Очень загорелый. И в ярости.
      - Черт побери, что такое? - злым голосом спросил он по-немецки.
      Нина с трудом проглотила слюну.
      - Доктор Нэймет?
      Он распрямился.
      - Да. А кому он понадобился? Вы из посольства? Я послал бумаги на визу на прошлой неделе. У вас что, телефонов нет?
      Нина сильно покраснела. Она не смела на него посмотреть, потому что он был почти голый.
      - Я Нина Рот из "Дракона". Я... Разве мы не договорились на сегодня?
      - Вы кто? А-а.., фармацевты. - Он все еще злился. - Ну и какого черта вам надо?
      Нина смутилась.
      - Сэр, я стою здесь уже четверть часа, я пришла ровно в восемь тридцать. Вы сами назначили это время.
      Доктор Нэймет помолчал, потом пожал плечами и улыбнулся.
      - Вы шутите? Вы думаете, я имел в виду восемь тридцать утра?
      Нина понятия не имела, что сказать. Если бы не его голос, она никогда не узнала бы в нем Нэймета. Она ожидала увидеть бородача с толстыми, как бутылочное стекло, линзами очков. Бедный исследователь, безумно благодарный за оказанное ему внимание. А вовсе не такая громадина в халате на голое тело, да еще и потешающийся над ней!
      - Я имел в виду вечер. Лилли даже глаза не открывает до десяти, детка. Ну ладно, иди позавтракай и приходи. - Он ткнул пальцем в тонкий халат, едва прикрывавший загорелую грудь с черными завитушками волосков и кончавшийся над носками, в которых он вышел. - Я бы предложил кофе, но, видишь ли, я не слишком одет для этого.
      - Да. Конечно. Я приношу извинения, что не правильно поняла время. У нас в "Драконе".., мы...
      - Одиннадцать, - твердо заявил Нэймет и закрыл перед ней дверь.
      ***
      Нина пошла поесть в роскошный ресторан - башню из стекла и хрома. Ей надо было сейчас что-то до смешного дорогое - возможность потратить деньги поможет ей прийти в себя. Она сидела красная от смущения и раздражения, когда принесли кофе - большую чашку эспрессо, такого горького и густого, что она могла бы положить на него сверху ложку. Ресторан был полон бизнесменов. Нина заказала себе "Уолл-стрит джорнэл" и "Файнэншл тайме", чтобы просмотреть за завтраком с круассанами и дикой клубникой. Она погрузилась в "Джорнэл". Детка! Он перепутал ее с посольским клерком, отчитал, назвал "детка". Вышел совершенно голый...
      Как все это неприятно. Она так подготовилась к встрече, прямо как к браконьерской вылазке, - и нате вам...
      Нэймет вогнал ее в краску. Не только потому, что она не поняла насчет времени. Он оказался совсем не таким, каким Нина его себе представляла, - с небритым лицом, в очках. Он вовсе не походил на бесполого ученого-сухаря.
      Он похож на Шона Коннери. С американским акцентом. А она-то ожидала увидеть совершенно другого мужчину. Ее собственный облик швейцарской банкирши не произвел на него ни малейшего впечатления. Она сейчас чувствовала себя так, как будто снова делала первые шаги в "Долане".
      Нина пробежала глазами по финансовым колонкам, по всем этим скучным цифрам - проценты по кредитам, бюджетные квоты ЕЭС. Вот и приятный момент акции "Дракона" поднялись, и существенно. Должно быть, работа Тони, он становился жестче и безжалостнее день ото дня.
      Маленький заголовок в разделе маркетинга в "Файнэншл тайме" привлек ее внимание. Симпатичное фото "Золота Дракона", новых витаминных таблеток в новой упаковке. Свежая торговая марка выглядела четкой даже в черно-белом варианте.
      "Дракон" сидит на запасах витаминов, а из его пасти летят слова: "Золото Дракона"! Спешите позолотить себя и не заболеете! Вот вам "Золото"! Оно делает чудеса!"
      Несмотря на паршивое настроение, Нина улыбнулась.
      А потом прогнала улыбку.
      Другая картина была знакомая. Слишком. Леди Элизабет Сэвидж - крепкая, в обтягивающем новом костюме, черном с золотой отделкой. Лыжи на плече. Она держит бутылочку с пилюлями и высокомерно улыбается. "Британская надежда Олимпиады Элизабет Сэвидж представила вчера в Китцбюхеле "Золото Дракона". Она прервала тренировки, чтобы присутствовать на этом мероприятии, и, похоже, запущенная ею рекламная кампания мгновенно станет хитом года. Торговцы в Соединенном Королевстве сделали предварительные заказы, и весьма крупные, поскольку лично леди Сэвидж вовлечена в это дело. "Золото Дракона", судя по всему, станет очень важным товаром в Соединенном Королевстве".
      Нина почувствовала, как ее сердце покрылось ледяной коркой. Планы Элизабет по факсу переслали ей на прошлой неделе, но она не обратила на них особого внимания. Кому какое дело, как эта принцесса забавляется со своей дурацкой таблеткой? Но видимо, дела шли очень хорошо. Удивительно. Она перечитала текст, и сердце замерло. Цифры. Черт побери. Потрясающе. Это нельзя отрицать. Наверное, отдел торговли помог, подумала Нина.
      Потом покачала головой. Нет. Тони на это не способен.
      Нина заставила себя внимательно вчитаться в рекламные тексты. Запустив таблетки как новинку, позднее Элизабет решила подчеркнуть ее медицинские преимущества, а именно то, что в "Золоте" содержатся кальций и железо вместе. Короткая и убедительная строка: "Кровь.
      Кости. Очарование".
      Нина попросила счет и отодвинула газеты. Она ничего не понимала в рекламном деле, но верила собственной интуиции. Реклама работает. Недооценивать врагов - самая ужасная ошибка. Ясное дело, Элизабет сумела попасть в точку.
      "Это меня не волнует, - подумала Нина. - Ну и что, если у нее обнаружился талант? Замечательно. Но чтобы выжить в этом мире, надо иметь гораздо больше, чем талант. Если она вообще скоро не кинется со всех ног в Техас со своим плейбоем".
      Элизабет опаснее, чем она думает? Что ж, так еще интереснее похоронить ее. Оставить с носом. Все очень просто.
      Нина посмотрела еще раз на улыбающуюся девушку на фотографии. Ей очень хотелось стереть улыбку с лица этой богачки.
      ***
      - Входите, - сказал улыбаясь Нэймет, открыв дверь.
      Он был в неряшливом белом халате и затемненных очках. - Лилли на кухне и ждет нас.
      Глубоко вздохнув, Нина прошла за ним в дом. Может быть, все утро они смеялись над ней. Но надо держать себя в руках. Эти люди должны были бы понимать, что она для них ангел, спустившийся с небес с дарами: прекрасное оборудование, хорошая зарплата, безопасность во всем. Нэймет и Холл не очень чистые на руку исследователи. Они торгуют своими проектами налево и направо: в больницах, в медицинских фирмах. Они поднаторели в этом и, уж конечно, не станут трястись из-за того, что Нэймет открыл дверь посланнику "Дракона" полуголый.
      Кухня была переделана в лабораторию. Проволочные клетки со свиньями и кроликами отделяла стеклянная перегородка. Компьютеры, кучи бумаг. Доктор Лилли Холл похожа на свое фото. Невысокая и коренастая. В голубых штанах и красной рубашке, она сидела за столом и пила лимонад.
      - Доктор Холл, я Нина Рот из корпорации "Дракон", - сказала Нина уверенным голосом, подавшись вперед и пожав ей руку. - Мы хотели бы обсудить с вами возможность совместной работы.
      - Ну тогда садитесь, мы слушаем, - предложил Генри Нэймет.
      Нина села.
      - Вы кажетесь слишком юной для начальницы, - заметила Холл. На нее не произвел никакого впечатления дорогой костюм гостьи. Нина догадалась, что ее вид раздражает женщину. - Сколько вам лет?
      - Двадцать восемь, - солгала Нина.
      Генри Нэймет хмыкнул. Она поспешила заговорить.
      - Доктор, нас интересует ваша недавняя биохимическая работа по свиньям. Она произвела сильное впечатление, мы хотели бы предложить вам сотрудничать с нами. У вас будет лаборатория, гарантия полного невмешательства в исследования. Мы знаем, как работают Холл и Нэймет.
      - Ну как, выполнили домашнее задание, да? А что вы от нас хотите? Над чем мы должны работать? - спросил Генри.
      - Над тем, что и раньше. - "А тебя я вообще на дух не хочу, зайчик сладенький, - подумала Нина, - но вынуждена раболепствовать и перед тобой, чтобы заполучить Лилли". - Пока вы не согласитесь, мы не хотели бы вдаваться в детали.
      - Ну что ж, а я хочу знать подробности, - заявила доктор Холл. Ее австралийский акцент был густой, как патока.
      - Таблетки для похудения, Лилли, - сказал Генри, взглянув на Нину. Вот чего они все хотят. Особенно "Дракон". Они нанимали Стила и Рипли...
      - О Господи! - расхохоталась Лилли. - Неужели правда? Вы за этим пришли к нам?
      Пальцы Нины под столом невольно сжались в кулак.
      - Да, мадам, - сказала она спокойно. - Вы увидите преимущества, которые содержатся в нашем предложении. Плюс независимость. Вы будете получать самый лучший гонорар и делать то, что хотите. Все другие большие фирмы пытались связать вас чем-то. Какими-то обязательствами.
      Лилли Холл поглядела на своего партнера. Генри пожал плечами.
      - Я хочу вернуться в Лондон, - наконец сказала она. - Переезд вы тоже оплачиваете?
      - Да, мэм.
      - Ну что ж, если мы все это сможем юридически оформить, то я полна энтузиазма.
      Нина застыла. Вот так просто? Она уже их заполучила? Так легко?
      - Но мы захотим больше денег. И юридические гарантии. Поскольку вы становитесь владельцами результатов, - заявил Генри Нэймет.
      - Нет, я назвала максимальную сумму, - авторитетно сказала Нина. - Это и так прекрасное предложение.
      Доктор Нэймет медленно встал, посмотрел на Нину сверху вниз, потом открыл дверь из кухни в коридор.
      - О'кей. Тогда спасибо за визит.
      - Что? - воскликнула Нина.
      - Слушай, детка. Мы повидали больше тебя на этом свете. Так что давай-ка поднимай на пятьдесят процентов свой "самый лучший" гонорар и не тяни. Или я тут же свяжусь с "Глаксо". - Нэймет изобразил, будто снимет телефонную трубку. - Так, привет, скажите, куда это годится? "Дракон" лежит перед нами с задранными юбками и раздвинутыми ногами. А предлагают только четверть...
      - О'кей, О'кей. - Нина заалела, все поняв. - Это можно обговорить.
      - Да, и я хочу все оформить с юристом, - добавила Лилли. - Без обмана, детка, поняла?
      Все происходящее касается только дела, здесь нет ничего личного, уговаривала себя Нина, кусая губы.
      - Ну конечно.
      - Ну вот так-то лучше. - Лицо Генри Нэймета оставалось строгим, но Нина слышала смех в голосе. - Если мы собираемся работать с вами, мы должны верить всему, что вы говорите. Вот, например, сколько вам лет на самом деле?
      Ошарашенная вопросом, Нина с трудом проглотила слюну.
      - Мне двадцать два.
      - Да уж, - сказала Лилли довольно холодно.
      - Но я пошла работать сразу после школы, сначала в розничную торговлю, потом в "Долан", и теперь я в "Драконе" Так что у меня большой опыт. - Нина понимала, что пытается оправдаться, но остановиться не могла. - Мои компьютерные программы и в "Долане", и "Драконе" распространялись по всем штатам. Я старший менеджер в отделе новой продукции. И, - добавила она, ехидно уставившись на Нэймета, - именно я обнаружила, какой прорыв в фармакологии вы сделали.
      Доктор Холл кивнула. Нина встала, положила на стол две визитные карточки. Итак, она сделала свое дело. Она их заполучила. На этом надо сосредоточиться. А не на том, как этот привлекательный ковбой в белом халате только что унизил ее.
      - Я вас провожу, - сказал Генри Нэймет.
      Он провел ее к дверям. Нина протянула руку.
      Нэймет пожал ее сухо и твердо.
      - Бруклин, да?
      - Да, - бесстрастно подтвердила Нина.
      Он покачал головой.
      - Двадцать два года. Очень смешно. Но, я вижу, они были насыщенными.
      Она слегка улыбнулась.
      - Может быть.
      - Я ведь, детка, тоже американец. Так что меня не проведешь.
      - Меня зовут Нина, доктор Нэймет.
      Он легко бросил ответный мяч.
      - Только в том случае, если меня зовут Генри. Итак, пусть ваш юрист свяжется с нами, и мы все обговорим.
      - Хорошо. - Она взглянула на улицу, высматривая такси.
      - Эй, Нина, - сказал Генри. - Прекрасный костюм.
      - Спасибо, - пробормотала она.
      Он закрыл за ней дверь.
      ***
      Тони Сэвидж снял телефонную трубку, и по его телу пробежала дрожь удовольствия. Каждый раз его охватывало приятное возбуждение, стоило ему услышать имя Нины. Ее нет уже целую неделю. Он хотел, чтобы она поскорее закончила дела и вернулась. Он скучал по мягкому телу и по неумеренным амбициям девушки. Такие любовницы, как Нина, не растут на деревьях.
      - Можете говорить, милорд.
      - Нина, я читал твой факс. Хорошо.
      - Спасибо, сэр.
      Тони ухмыльнулся. По телефону компании она никогда не называет его по имени. Это, наверное, глупое притворство, что она разделяет бизнес и удовольствие.
      Ему плевать. Ему нравится слышать от Нины "сэр". Еще бы, для нее он сам Господь, осыпающий дарами, приносящий благополучие.
      - Сколько тебе надо времени, чтобы все закончить?
      Здесь по тебе соскучились.
      - Еще немного. Нашими подопечными занимается юрист, но я сама хочу их получше узнать. Доктор Холл колючая, но точно знает, что делает.
      - А Генри Нэймет?
      Нина помолчала. Потом Тони услышал:
      - Генри очень интересная личность, сэр. Когда мы говорим о компьютерах, ему нет равных. Он будет работать с нами, если решит, что это полезно Лилли.
      - Он тебе нравится! - удивился Тони. - Что ж, отлично. Это поможет нам их прибрать к рукам. Но пожалуйста, не влюбляйся в него слишком сильно. Там уже есть женщина. - Нина молчала, и он продолжил:
      - Может, мне лучше приехать, Нина? Получить оперативные сведения? добавил он ласковым голосом.
      - Я могу посылать по факсу подробнейшие отчеты.
      Вам незачем приезжать.
      Тони посмотрел на трубку.
      - Нет, ты не поняла, может, я хочу приехать. А как Элизабет?
      - Не знаю, сэр. Я встречусь с леди Элизабет на следующей неделе. Там, где она тренируется.
      Тони хмыкнул.
      - А как насчет нее и Джека?
      - Как я уже сказала - не знаю. Я была занята с Генри.
      - Мне важно знать, на какой стадии их отношения, Нина. Для меня это важнее всего. Ты не забыла? Нэймет прекрасно может обойтись и без тебя. А мои интересы ты должна учитывать в первую очередь. Не забывай. Ты меня понимаешь?
      - Очень хорошо понимаю, лорд Кэрхейвен.
      Тони пролистал толстый с золотым обрезом настольный ежедневник.
      - Первая суббота месяца. Думаю, я приеду. Прямо к тебе. Мы сможем поболтать, прежде чем я вылечу к Элизабет. Так что получишь удовольствие.
      Нина помолчала.
      - Может быть, в субботу я буду занята.
      - Нет, ты будешь свободна. Ты будешь занята со мной, - отрезал Тони.
      И повесил трубку.
      Дрожь волнения совершенно исчезла. Тони посмотрел на телефон, потом через стол на последнюю пачку отчетов о продажах. После успехов "Золота Дракона" его противная дочь начала прибирать дело к рукам. Пока это мелочи. Но терпеть подобное нельзя. Тони давно знает, что такое своевольный характер, его проявления надо задавить в самом зародыше. В Лондоне ли, в Швейцарии - где угодно.
      Глава 25
      - Да, ответ фантастический. - Голос Джейка Энсома сквозь треск доносился по телефону отеля. - Деньги вложены в другой, более крупный и важный заказ. Основной закупщик говорит, что они намерены брать постоянно.
      - Блестяще, - улыбнулась Элизабет. - А как насчет независимых?
      Деревенские аптекари тоже важны. Она хотела, чтобы ее таблетка слетала с полок отовсюду и немедленно, пока горяченькая. Не могут же они без конца тратиться на рекламу. Элизабет работала месяцами, она прошерстила скучнейшие проекты по торговле прошлых дней и историю многих торговых марок. Наконец пошла отдача. Как только "Дракон" станет домашним, хорошо знакомым словом, считай, половина битвы выиграна.
      - Слушай, у тебя нюх на это дело, - сказал Джейк. - Все только о таблетке и говорят.
      Элизабет рассмеялась.
      - Я хочу запустить ее и во Франции. Большую часть пропихнуть в больницы.
      - В больницы? Но...
      - Слушай, доверься мне, о'кей? И еще - нам надо будет переговорить с компаниями по производству воды "Виттел" и "Эвиан".
      Джейк хмыкнул.
      - На это они никогда не пойдут...
      - Ладно, кончай, Джейк. - Элизабет ничего не имела против, когда он спорил. Сама она излучала уверенность.
      Много лет она читала журналы по торговле, приклеивала самые лучшие рекламные плакаты на стенах в своей комнате, и теперь это давало плоды. Идеи так и рвались из нее, как вода через плотину. Элизабет понимала, сколь высоки ставки. Она должна доказать кое-что. К тому времени, когда она это сделает, никто, даже отец, не сможет смотреть на нее как на пустое место.
      Джейк все еще волновался.
      - Но если ты настаиваешь... Лиз, послушай, ты же не можешь вот так просто запустить это во Франции.
      - А почему нет?
      То, как она пробила таблетку в Англии, было просто удивительно.
      - Потому что это стоит денег! Больших денег! У тебя нет такой власти...
      - Есть. У меня полная власть над "Золотом Дракона". Но ты прав знаешь в чем? Заниматься распространением таблетки только в одной стране глупость.
      Джейк с облегчением вздохнул.
      - Нам надо продавать ее по всему континенту. Сегодня утром я говорила с отцом. Он хочет, чтобы я продолжала. - Это, конечно, ложь, но Джейк не узнает. Все в "Драконе" считали, что Тони обожает свою дочь. - Можешь, если хочешь, у него проверить.
      - Нет, нет, зачем, - заторопился Джейк. - У нас есть люди в местных компаниях...
      - Но ты звони прямо мне. Отец занят, он не хочет, чтобы его беспокоили. Поэтому он отдал мне это дело на откуп.
      ***
      Когда Энсом повесил трубку, Элизабет улыбнулась.
      Она, конечно, рискует, солгав насчет Тони и тратя миллионы, ведь кто-то еще может догадаться, как соединить кальций и железо. Но сейчас у них, как сказали бы в "Проктор энд Гэмбл", таблетка продается с лету.
      "Я знаю, как работает компания", - подумала Элизабет, и ее сердце учащенно забилось. Поскольку она дочь своего отца, никто не станет ей задавать вопросы. С мощью и богатством "Дракона" за спиной она может запустить продукт и добиться успеха по всей Европе, прежде чем кто-то успеет остановить ее.
      Элизабет начала делать упражнения для разогрева, наклонялась, приседала, потягивалась. За окном свежее снежное одеяло укрыло горы, и она уже опаздывала на встречу с Гансом и Джеком. Ну ладно, они могут немного поговорить о теории. Конечно, непросто заниматься "Золотом" и тренироваться одновременно. Но она уверена, что справится. Как говорят, если что-то хочешь сделать, обратись к занятому человеку.
      Конечно, ее смелость завоюет уважение Тони. Он и сам всегда так работал. Сначала штурм и натиск, а вопросы потом. Тони всегда повторяет: победит тот, кто делает. Смелость, отчаянная смелость сделала его таким, какой он теперь. Так почему же она, его дочь, не может следовать по его стопам?
      Элизабет надела лиловый лыжный костюм с яркими полосками. Успех настроил ее на романтический лад.
      Лайкровый костюм в обтяжку был тот самый, который она надевала во время первых баталий с Джеком. Костюм обхватывал ее упругую попку и сверкал тысячей радуг, когда она неслась вниз по склону. По яркости переливов он мог сравниться только с крылом скворца.
      Элизабет поражало, что Джек так долго не звонил ей. Но она отбросила раздражение. Зато сегодня они снова катаются вместе. Она завязала волосы в аккуратный хвостик и опустила на глаза солнцезащитные очки. Сегодня никаких лесов, никаких лавин - просто удовольствие.
      ***
      Элизабет приветливо улыбнулась поклонившемуся консьержу, выходя из отеля "Меллер". Это был один из самых лучших отелей в Клостерсе: без всяких табличек снаружи, на первый взгляд он казался еще одним пряничным домиком в центре старинного городка. Места вроде "Меллера" не рекламируются. Ганс знаком с хозяйкой, и поэтому Элизабет получила две самые лучшие в мире вещи: максимальную уединенность, которую только можно было обеспечить в олимпийской столице, с ее величаво-учтивой и старомодно-элегантной атмосферой. И в то же время первоклассный номер с факсами, тремя телефонными линиями и даже специальным терминалом для связи с рынками через Цюрих. Он предназначался для "гномов" - богатых швейцарских финансистов, регулярно пользующихся "Меллером". Несмотря на простоватую внешность администраторов, эти люди были совершенно непреклонны, когда речь шла о телефонах. Ни один журналист не смог прорваться к Элизабет. А в самый первый вечер, когда один из бульварных репортеров, столпившихся у двери, попытался войти в вестибюль, два гиганта-вышибалы молча возникли из ниоткуда, и пресса с тех пор оставила леди Сэвидж в покое.
      Все это, конечно, стоило денег, но Элизабет не волновалась. Она отнесла оплату гостиницы на счет расходов по бизнесу корпорации "Дракон". Не могла же она попросить раскошелиться Ронни Дэвиса! Ну а другие девушки, конечно, обижались, сидя в своем Санкт-Морице.
      Подъемник не спеша вез ее к станции Готсна. Клостерс остался внизу. Элизабет опустила глаза, и сердце вместе с желудком подпрыгнули к горлу. Солнце ярко светило на голубом небе, свежий снег, выпавший в горах, блестел, словно стертое в порошок стекло. Лыжники работали на склонах, похожие на ярких жучков, сновавших по лыжне, на сотни, тысячи разноцветных крупинок, которыми посыпают мороженое. Итак, это мир лыж, она вернулась домой. Каменистые уступы, круто вздымающиеся ледяные стены оставались под ней. Как просторно на крыше мира, до неба можно дотянуться рукой, а трещины под ней способны увлечь вниз, прямиком в ад.
      Элизабет поднималась вместе с туристами и не снимала очков, не желая привлекать внимание. Клостерс сейчас казался коричневыми точками на снегу. Они миновали Давос с его мрачными, специально построенными блоками и бесконечными очередями к подъемникам. Отсюда город казался совсем игрушечным. Она ощутила, как внутри у нее все сбилось в комок. Забавно, летя самолетом, чувствуешь себя в безопасности, а здесь действительно ощущаешь высоту. Иногда вагончик останавливается на несколько минут и висит над пустотой, слегка потрескивая. Страшновато. Может, слишком много насмотрелась фильмов с Бондом: невольно ждешь, что или с колесом что-то случится и оно соскочит, или сорвешься в горящее нутро земного шара. А еще хуже, когда сидишь на скамейке, похожей на обыкновенную парковую, и та тащит тебя вверх. Она никогда не расскажет Гансу о своих страхах, иначе не избежать безжалостных насмешек.
      Что касается Джека...
      При мысли о нем Элизабет улыбнулась и вышла из вагончика. Отыскав плотный пятачок на снегу, надела лыжи. Фирма "Россиньоль" сделала их для нее на заказ.
      Они совершенно невесомы - это особенно важно, когда скользишь и поворачиваешь. Они повторяют каждое движение, словно неотделимы от тела. Снег хороший, плотный, но без ледяной корки, а воздух на такой высоте пьянит, как шампанское. Всего несколько смельчаков рискнули стартовать отсюда. Она тут же узнала среди них Ганса. Его, конечно, ни с кем не спутаешь из-за прямой как палка спины. Он всегда держался так, будто Проглотил шомпол.
      Легко оттолкнувшись, она подкатила к нему, - Доброе утро, приветствовала Элизабет по-немецки своего тренера. - Как дела?
      - Элизабет! - Ганс улыбнулся и похлопал ее по плечу, не снимая перчаток. - Ты как? Все хорошо?
      - Прекрасно!
      Он критически осмотрел ее.
      - Ну что ж, неплохо. Кажется, ты почти в форме. Но форма в гимнастическом зале не гарантирует скорость на склоне. Хейди Лоуфен тренировалась всю зиму. А ты барахталась в каком-то бизнесе. Так что ты можешь теперь показать?
      Элизабет улыбнулась. Старина Ганс все тот же.
      - Может, кое-что существенное месяца через два.
      Лицо старого тренера сморщилось.
      - Ну, через пару месяцев ты сама увидишь что-то существенное. Хейди Лоуфен с олимпийским золотом на шее.
      - Не думаю.
      - А что? - саркастически спросил герр Вольф. - Ты думаешь, ее побьет Луиза Левьер?
      - Да не так уж я плоха, босс. Вот я вам сейчас покажу... - весело сказала Элизабет и махнула лыжной палкой в сторону трассы.
      Инструкторы запугали туристов россказнями о лыжне. Что она идет на юг и совсем не размечена, полна захватывающих дух спусков и коварных мест, что с нее нельзя сойти, если станет страшно, - времени не будет.
      У Элизабет соски приятно затвердели, но не от холода.
      Она жаждала покорить трассу вместе с Джеком, пронестись по ней на скорости бобслеистов; она представляла себе, как напрягается мощная спина Джека Тэйлора, как он работает палками...
      - О'кей, поехали, - сказал Ганс, отталкиваясь.
      - Погодите, а где Джек?
      - Джек? - Вольф непонимающе замигал, поскольку мысленно был уже на лыжне. - Так ты ведь опоздала.
      - Вы хотите сказать - он уже уехал? - спросила Элизабет. - Ганс, он не мог! Я ведь опоздала только на пятнадцать минут.
      - Да, да, - нетерпеливо продолжал Ганс, - он уже на половине пути. Он сказал - дело слишком важное, чтобы попусту тратить время. Может, он все же дождется тебя внизу, а может, поднимется на Парсенн.
      - Ясно, - холодно сказала Элизабет.
      Но она никак не могла поверить. Сукин сын! Эгоистичный, надменный ублюдок! Какие-то несчастные пятнадцать минут! Во-первых, он ей не звонил. Теперь не подождал ее... Катясь за Гансом, Элизабет вспоминала, какие события в ее жизни были связаны с Джеком, после того как он подарил ей маленькую платиновую лыжу.
      На самом деле ничего особенного. Несколько звонков в офис, простой обмен новостями.
      Элизабет оттолкнулась. Она тотчас собралась, как будто ее включили; тело нависло надо льдом, желудок казалось, оторвался и летел отдельно, - в пятидесяти ярдах от нее, сзади, а она летела вниз, вслед за тренером.
      Элизабет больше не думала ни о чем, кроме лыж. Она смотрела на сто ярдов вперед и входила в левый поворот.
      Кромки лыж вычерчивали дугу, высекая ледяные искры.
      Она еще раз повернула влево, потом вправо, в точности повторяя движения Ганса; невозможно было поверить, что это два человека, а не один. Она старалась вытеснить из сознания даже намек на существование Джека Тэйлора в этом мире и сосредоточиться лишь на технике спуска. Но обида давила сердце. Может быть, она была права с самого начала? Джек Тэйлор охотник, и теперь, когда он ее добыл, он собирался...
      Тут Элизабет зазевалась и вовремя не вошла в поворот. Ганс оглянулся и нахмурился, заметив, как девушка сконфуженно опустила голову. Этого проклятого Джека надо выкинуть из головы. Такая грубейшая ошибка вдень соревнований может стоить трети секунды, а может, и больше. Раздражение нарастало. Ванесса, Кларисса и все другие поклонницы могут терпеть выходки Джека, но она не собирается.
      - Элизабет, Боже мой, - заворчал Ганс, когда она плавно подкатила к нему. - Ужасно, ты катаешься, как жена фермера, а уж медленно, как корова.
      - Извините, - пробормотала Элизабет.
      - "Извините" тебя не спасет. - Ганс сумел остановиться на маленьком пятачке. Элизабет оказалась не такой быстрой, как он. Тренер снова покачал головой. - В чем дело, фрейлейн? Я катаюсь с чемпионкой мира или с жалкой любительницей? Где бродят твои мысли? Не на лыжне. - Блестящие ясные глаза смотрели на нее проницательно. - Хейди томится по своему парню только после лыж. Забудь о нем сейчас.
      - А я вовсе не думала о Джеке! - горячо заявила Элизабет.
      - Неужели? - холодно спросил Ганс.
      Она покраснела. Неужели все настолько прозрачно?
      Она смутилась. Тэйлор этого не стоит.
      Элизабет тоскливо посмотрела на белую лыжню, которая вилась перед ней. Она наклонилась, пригнулась к земле, чувствуя уклон всем нутром, и ринулась вперед так быстро, что, казалось, лыжи летят над снегом, вздымая кристаллики льда. Ганс спускался следом. Весь мир превратился в сплошное белое свободное падение... Ее мускулистое тело сжималось и разжималось. Лыжня неумолимо несла ее вниз к финишу, как стрелу, выпущенную из арбалета.
      В конце скоростного спуска никаких знаков не было.
      Для лыжников ее уровня они и не были нужны. Элизабет просто остановилась, и волна снежной пыли вздыбилась вертикально у нее за спиной, словно белый хвост гигантского павлина. Она сорвала очки и стояла, тяжело дыша, понемногу приходя в себя, когда Ганс прожужжал мимо нее позже на целых девять секунд.
      - Да, - проговорил он, ловя ртом воздух. Глаза старика лукаво поблескивали. - Такую девочку я помню. У тебя есть скорость. Но ты слишком безрассудна.
      - То слишком осторожна, то наоборот, - проворчала Элизабет.
      - Скорость и мастерство - вот что нам надо. Но если мы хорошо поработаем, у нас будет и то и другое. - Ганс указал на кафе неподалеку. По шнапсу? Отметим. Но в последний раз перед Играми.
      - Что?
      - Никакого алкоголя. Рано в постель. Строгая диета.
      Никакого кофеина, - весело говорил Ганс, пока Элизабет отстегивала лыжи.
      Прекрасно, мрачно подумала Элизабет, топая по деревянным ступенькам за тренером.
      Лыжники пили лимонад, пялились на них. Они или узнали их, или поразились скорости, с которой они спустились. Когда Ганс провел ее внутрь, в нос ударил знакомый запах сосисок, супа и сыра с черным хлебом.
      Сосновые поленья потрескивали в камине в углу комнаты; сердце Элизабет, колотившееся слишком быстро, стало входить в привычный ритм. Это хорошо: значит, спортсмен в прекрасной форме, если он так быстро приходит в себя. И...
      - Привет, миледи, - раздался голос Джека Тэйлора.
      Он сидел на высоком стуле возле барной стойки и пил минеральную воду. Он был в красно-бело-синем костюме американской команды.
      "Ну, для тебя-то, наверное, не проблема нас узнать", - подумала Элизабет, заметив, что некоторые девушки стреляют глазками в сторону Джека. Черт побери, а почему бы и нет? Как всегда, он великолепно выглядел: загорелый, огромный, темные волосы чуть длиннее, чем в последнюю их встречу. Этот жесткий самоуверенный рот. Может, дело в снеге или в одежде? В лыжном костюме он выглядел как чемпион. Обладатель рекордов, золото которому уже обеспечено.
      - Джек, - сказала она равнодушно - не устраивать же ему торжественную встречу, - ты пойдешь с нами?
      Мы хотим быстренько пропустить по шнапсу.
      - Алкоголь? - спросил Джек.
      - Да, - она как бы со стороны услышала свой искусственно-вежливый голос, - я ведь не мусульманка.
      Джек положил деньги на стойку бара и махнул Гансу.
      - Нет, не пойду. А ты опоздала, Элизабет.
      - Только на пятнадцать минут, - сердито бросила она. - Это невежливо, Джек. Ты должен был меня подождать.
      Джек пожал плечами-.
      - Милая, тебя бы я не просил ждать. Ты хочешь пить шнапс, нарушать распорядок дня... Это ведь Олимпиада. Никогда в жизни ни ради чего я не ломаю расписание и, уж конечно, не делаю этого только из вежливости.
      - Что ж, очень рада была тебя видеть.
      - Эй, я, конечно, тоже рад тебя видеть. Послушай, если бы на вашем месте был кто-то другой, меня бы здесь уже не застали. Но я дал вам лишние пять минут, чтобы добраться сюда.
      Элизабет разозлилась.
      - Слушай, Джек, не делай мне одолжений. Хорошо?
      - А что такое случилось? - строго спросил техасец, сощурившись.
      - Ничего не случилось.
      - Я разрешил тебе тренироваться со мной, Элизабет, - сказал Джек. Ради другой женщины я бы не пошел на это. Это...
      - Олимпиада, да. Вот я и собралась. Я знаю, что ты думаешь о женщинах. Но можешь не беспокоиться, - резко ответила Элизабет. - Я сейчас отправляюсь дальше, даже не снимая лыжи.
      Джек несколько секунд смотрел на нее не мигая, потом сказал:
      - О'кей. - Он небрежно махнул Гансу и встал. - Я позвоню вечером.
      Элизабет отвернулась, чтобы поднять рюмочку шнапса.
      - Как я уже сказала, мне не нужно одолжений.
      Она подняла очки и медленно выпила, прислушиваясь к тяжелым шагам Джека, выходившего на террасу.
      - Что? Проблемы? - спросил Ганс.
      Но Элизабет покачала головой и поспешно заговорила о деталях техники скольжения, глядя на одну из девушек-швейцарок. Те кидали на нее такие раздраженные взгляды, что было ясно: один ее вид бесил их.
      Глава 26
      - Замечательно. Мы закончим на следующей неделе.
      Разговаривая с Люком Виерой, Нина делала пометки. Она потерла ноющие виски. Подходил к концу очень длинный и очень суетный день. Она заключала контракты, создавала новую административную структуру. Во сне ей снились документы, она просыпалась с ужасной мигренью, а перед глазами безостановочно плыли напечатанные на белом листе цифры.
      На ее стол упала тень. Нина подняла голову.
      Доктор Генри Нэймет, на договорной основе работающий в "Драконе". Он был в джинсах и в американской спортивной майке. У него за спиной стояла новая Нинина помощница, совершенно разъяренная фрау Бирхоф. Генри наверняка нарочито медленно прошествовал мимо нее, как мимо пустого места. Как обычно.
      Нина вздохнула.
      - Не клади трубку, Люк. - Она посмотрела на Нэймета. - Генри, а что случилось с телефоном?
      - Ничего, если бы ты на него отвечала. - Он показал ей на кучу бумаг у нее на столе.
      Нина пожала плечами. Если бы звонил Тони, то Стэфи Бирхоф дала бы ей знать. В других случаях она не обращала внимания на звонки. Откуда у нее время?
      - А это не может подождать? Думаю, нет. О'кей.
      Слушай, Люк, пришел доктор Нэймет. Я должна закончить разговор. Ты ведь знаешь мой домашний номер факса? Вечером я займусь деталями. - Она положила трубку. - Хорошо, доктор Нэймет. Я полностью в вашем распоряжении.
      - Замечательно, - сказал он, снимая Нинино пальто с вешалки. - Пойдем поищем ресторан.
      - Мы можем все обсудить здесь. У меня слишком много работы и...
      - Нина. - Нэймет склонился над ней. Его черные волосы и голубые глаза всерьез смущали ее. - Дай-ка я тебе кое-что скажу. Есть такой биохимический закон..
      Человеческому телу нужна пища.
      - Ну в общем-то я...
      - Острота мышления страдает от недоедания. Слушай, еда - это что-то вроде инвестиций долгосрочного вложения: сытый человек не будет взвинчивать себя до потери сахара в крови.
      Нина не могла удержаться от улыбки, принимая от него пальто.
      - Вот так-то лучше, - заметил Нэймет, глядя на нее с ослепительной улыбкой. - Ну что, пошли? Я знаю лучшее место в городе.
      Что ж, по правде сказать, она на самом деле проголодалась, подумала Нина, выходя за ним следом.
      ***
      Такси остановилось, и Нина вышла из машины, глядя на домики в готическом стиле, на старинные магазины и кафе, на книжные ларьки вперемежку с подвальными ночными клубами. Таков Цюрих, и если было бы время, она с удовольствием побродила бы здесь. Днем это напоминало сказки братьев Гримм, а ночью - Сохо. Она слишком устала, чтобы все это оценить, только думала: что у Нэймета на уме? Скорее всего еще какая-нибудь швейцарская закусочная, набитая банкирами и дамами в мехах, с непроизносимыми названиями блюд и столь крепкими алкогольными напитками, что они, наверное, способны растворять камни. Если она съест еще одну порцию молодого барашка и салат из одуванчиков, то просто лопнет.
      - Так мы что, идем в какое-то этническое заведение?
      - Да, конечно. - Нэймет подтолкнул ее направо и показал рукой:
      - "Хард-рок кафе"...
      Нина рассмеялась.
      - Да, с точки зрения американцев - этническое, - ухмыльнулся Нэймет. Я бы хотел пива и чизбургер.
      Надеюсь, ты не возражаешь?
      Их провели к маленькому столику в конце зала. Там было тесно, видна кухня, но Нину это не волновало. Было темно, очень шумно, в воздухе висела американская речь, официанты носились с подносами, на которых громоздились мороженое, пакетики с чипсами и картошкой-фри.
      Перед ними мгновенно появилась девушка, и Генри заказал чизбургер, пиво и шоколадное пирожное, а Нина захотела жареного цыпленка, диет-коку и фруктовый салат.
      - Это вам хорошо для холестерола.
      - Ага, теперь тебя заботит мой холестерол? - вскинул брови доктор Нэймет.
      Нина покраснела. Генри чертовски раздражал ее. Он разозлил юристов, пожелав лично проверить все детали контракта, касавшиеся лаборатории. Он не уступал ни на йоту. И когда на документе высохли чернила, оказалось, что Лилли Холл получила самые лучшие условия, которые когда-либо предоставлялись кому-нибудь по контракту. Она должна была обожать Нэймета. Он понимал, что делает. Нэймет казался этаким рубахой-парнем, но, как однажды процитировал он Гаррисона Форда, "дело не в возрасте, душенька, а во времени". Восьмидесятые годы были десятилетием предпринимателей.
      Нэймет, конечно, не подходил под стереотип "красные подтяжки со знаком доллара", но для человека, который меньше чем через два года должен был стать миллионером, он одевался как работяга.
      Честно говоря, если рассмотреть Генри Нэймета как следует, пристально вглядеться в лицо, он действительно привлекательный. Хорошие мозги в подарочной упаковке.
      Короткая стрижка, черные как вороново крыло волосы, ясные, проницательные глаза. У него нет свойственной Тони властной элегантности. Ничего такого. Нэймет мог показаться придурковатым, упрямым, раздражающе беспечным.
      Он всегда поступал только по-своему, отказываясь воспринимать жизнь всерьез. Нина часто задумывалась о нем, ловила себя на мысли о Генри и пыталась запретить себе это. Но потом нашла объяснение: ее всегда тянуло к науке.
      Как ей не обожать человека, который мыслил кодами, свободно читал язык цифр...
      - Я могу с этим управиться. Или ты считаешь меня слишком толстым?
      Нина заставила себя вообразить его тело под свободной майкой. Хорош. Очень хорош. Крупный, но гибкий, один из тех сильных от природы парней, которым незачем изнурять себя в гимнастическом зале.
      - Ну и что вы хотели обсудить? Премии Лилли? Это будет оформлено завтра. Лабораторию? Она готова к осмотру в понедельник. Или еще какие-то проблемы, связанные с контрактом? Надеюсь, что нет. Потому что мы все изучили от и до...
      - Ничего из перечисленного. - Нэймет погрузил пригоршню чипсов в соус. - Я хотел поговорить о нас.
      - О нас? Я думала, мы эти проблемы выяснили, Генри. Я знаю, вы считаете меня довольно жесткой, но...
      - Жесткой? Да ты сущий кошмар. Я вынужден был подчиняться тебе столько раз, что подумать страшно.
      - Черта с два, - сказала Нина.
      Генри улыбнулся.
      - Я имею в виду именно нас. Тебя и меня. Свидание.
      - Свидание?
      - Свидание. Ты еще помнишь, что это такое? - спросил Генри и посмотрел на нее сводящим с ума взглядом. - Не те, с молочными коктейлями, которые у тебя наверняка были. Девушки вроде тебя не могут их избежать.
      - Девушки вроде меня? - с глупым видом повторила Нина.
      Какой дурацкий разговор, но он смотрел на нее такими ясными голубыми глазами, что она почувствовала себя идиоткой, девочкой-подростком, которая говорит со взрослым дяденькой. Такого поворота Нина никак не ожидала. Нэймет не пропускал ни одной юбки, он флиртовал с каждой. И они с ним были постоянно на ножах.
      Он должен видеть в ней врага...
      - Да, девушки с такой яркой красотой, - сказал Генри.
      Нина покраснела еще гуще. Она понятия не имела, как ей реагировать. Никто в жизни ничего подобного ей не говорил - она слышала или какие-нибудь кошачьи прозвища, или "детка", или очень конкретные похвалы Тони. Она привыкла ощущать себя какой-то эротической скульптурой, этаким совершенством. Неужели Генри на самом деле назвал ее красивой, думала Нина, и у нее возникло странное, незнакомое доселе чувство. Чувство уязвимости. Робости.
      - У меня нет приятелей, - сказала она ничего не выражающим тоном. Нет никаких бой-френдов.
      - Хорошо. А я и не хочу, чтобы они у тебя были. Я хочу, чтобы у тебя был я, - заявил Генри, надкусывая чизбургер. Похоже, ему нравились чизбургеры.
      Нина вспомнила Тони, как он ел, пил, как совершенно себя контролировал. На публике граф был словно сотканным из сплошных достоинств, безупречный и холодный, как ледышка.
      - Нет. Ничего такого не было, я один раз попыталась, но не вышло.
      - Кто-то с тобой плохо обошелся?
      - Нет, да тебе это не интересно.
      - Ты ошибаешься. Мне интересно. Я хочу знать все.
      - Это слишком личное, - холодно заметила Нина. - И было очень давно. Да, очень. Когда я была совершенно другим человеком и жила на совершенно другой планете.
      Нина машинально провела рукой по красивому хлопчатобумажному жакету цвета болотной зелени, из-под которого виднелась белая шелковая блузка. Ее сильный характер, способность трудиться увели ее далеко-далеко от той девочки, и она стала такой, как сейчас. Она смогла справиться с Тони Сэвиджем. Она его не боялась. А вот Генри Нэймета она сейчас боялась. Даже очень.
      - О'кей. - Он проглотил ее отказ, ничуть не смутившись. - И что же дальше? Ты собираешься наказывать каждого мужчину, который тебе встретится? Всю жизнь?
      - Я никого не собираюсь наказывать, я просто не хочу иметь никаких дел с мужчинами. - Нина набросилась на цыпленка. - С меня хватит. Я хочу делать карьеру.
      - Неудивительно. Я заметил. Но так не живут. Ты ведь не можешь взять к себе на ночь в постель компьютер? Ты читаешь Киплинга?
      - Нет, - сказала Нина, слабо улыбнувшись. Откуда у нее время на художественную литературу?
      - А не мешало бы. - Генри посмотрел на молодую женщину, сидевшую напротив него, холеную, отлично владеющую собой. Она кажется старше своих лет. Что-то неуловимое было в этом красивом лице, чего он никак не мог понять. Ее темные глаза словно прикрыты тончайшей вуалью. Или это глаза набрасывают легкую вуаль на лицо? Боже мой, как Нина хороша! Эти темные волосы, обрамляющие лицо, словно грозовая туча, эти скулы, будто точеные, на бледном лице. Он возжелал ее с первого взгляда, как только увидел на пороге своего дома, а потом к вожделению стало примешиваться что-то еще. Он никогда не встречал девушек, похожих на Нину Рот, таких прекрасных работников, таких собранных, напористых и быстрых. Сразу видно, у нее нет образования, но ум чрезвычайно живой. Странная, одержимая, она словно создана для него. Генри очень Хотелось сорвать с нее эту броню, заставить саму Нину увидеть, в какой она живет броне.
      - Есть одно высказывание, оно прямо про тебя. Об одном животном, которое ни в ком не нуждается, просто слоняется весь день. "Кошка, которая гуляет сама по себе".
      - Кошка, которая гуляет сама по себе? - невольно улыбнулась Нина. Похоже на правду.
      - Но даже кошкам нужна компания. Это, конечно, дико, но мы вполне можем обсудить техническое оборудование и математические формулы под звездами.
      - Да не искушайте меня, Генри.
      - Вот видишь, ты уже смеешься, - с победным видом заявил Нэймет. Давай, попытайся быть счастливой. Хоть немного. Кому от этого плохо? Если не понравится, всегда можешь залезть в свой панцирь.
      Он подмигнул ей, и Нина ощутила, как теплая волна желания прокатилась по животу. О Боже! Ей не стоило соглашаться на этот ужин. Ей так хотелось Генри. Хоте-.. лось ужасно. Но это невозможно.
      - Я никуда не могу пойти с вами.
      - Ты что, еще в кого-то влюблена?
      - Да нет же! - Это было настолько нелепое предположение, что Нина расхохоталась. - Определенно нет.
      Просто мне дорога собственная независимость.
      - Черт побери. Независимость. Ты боишься меня? - насмешливо поинтересовался Генри.
      Нина вскинула голову. Это надменное милое движение ему так понравилось, что захотелось потянуться и поцеловать ее.
      - Я ничего не боюсь. Но мужчина мне не нужен, Генри. Это мне совсем не обязательно.
      - Хорошо. Тогда друг. Я могу составить тебе компанию.
      - У вас есть Лилли.
      - Лилли? Нет, мы просто профессиональные партнеры. Она любит классическую оперу, а на меня она навевает тоску. И потом, Лилли с ума сходит по работе.
      А я люблю отключаться.
      Нина расслабилась. И правда, какой от этого вред? У нее ведь и на самом деле нет ни одного настоящего друга, с тех пор как умер Фрэнк Мэлоун. Генри заставил ее задуматься. В сущности, она действительно одинока. Она чувствовала...
      - Но вы ведь не имеете в виду именно дружбу? Это ведь просто предлог?
      - Нина... - Генри потянулся и схватил ее за руку.
      Пальцы были грубые, мозолистые, в шрамах и следах от кислотных ожогов. - Клянусь тебе, я ничего не сделаю, о чем ты сама не попросишь. Словом или взглядом.
      ***
      Тони позвонил Нине через неделю.
      - Все в порядке, дорогая?
      - Все прекрасно, - ответила Нина.
      Она организовала новое отделение, перестроив всю структуру исследовательских работ. Это была ее собственная идея: все бригады, чем бы они ни занимались - медициной, животными, снабжением, - отчитывались перед одними и теми же людьми. Таким образом сведения собирались в едином фонде. Это новшество уже давало свой результат. Например, побочный эффект, случайно полученный в результате эксперимента датской бригады, стал путеводной нитью, которую столько времени искали люди с заболеванием коронарной системы. Лилли теперь сидела на этой проблеме Нина чувствовала себя уверенно.
      - Я все это знаю, - быстро ответил Тони. - Акции подскочили. Я бы хотел, чтобы ты подумала о ежеквартальном вестнике.
      - Да, непременно. - Нина обрадовалась. Вестник для аналитиков - важное дело для "Дракона". - А как насчет повышения?
      - Считай, ты его только что получила. - На том конце провода вдруг стало тихо. - Где ты была вчера вечером? И в среду?
      Нина посмотрела на трубку и почувствовала, как по спине пробежал холодок.
      - Я выходила.
      - Да неужели? - Голос Кэрхейвена был спокойным.
      Он хорошо им владел.
      - С кем?
      Никаких жалоб, никаких объяснений, решила Нина.
      - С Генри Нэйметом - Ну конечно. С очаровательным доктором Нэйметом. Вы ходили на балет? В театр? Как мило.
      Сердце Нины забилось.
      - Мы ходили в кино. "Офицер и джентльмен".
      - Может, тебя лучше вернуть домой, дорогая? Похоже, он оказывает дурное влияние. Мы только что начали тебя как-то отшлифовывать, а ты снова смотришь разную чепуху.
      Нина молчала. Фильм ей понравился. Может быть, она увидела что-то знакомое в Деборе Уинджер? Она понимала, что значит иметь бестолкового отца и расти в грязи. Но что-то в голосе Сэвиджа предупредило ее не произносить ничего подобного.
      - Вчера я говорила с тренером леди Элизабет. Она переехала из отеля, где живет вся команда, в Клостерс.
      Должно быть, она тренируется с Джеком Тэйлором.
      Нина лгала. Она была слишком занята, чтобы вообще подумать об этой девчонке, но Тони взорвется, если заподозрит, что она оставила без внимания его указания.
      - Это обнадеживает. Но ты сама должна туда поехать. Я позвоню ей и скажу о твоем визите.
      - Хорошо.
      - Что-то не слышу особого энтузиазма в голосе. Но думаю, я смогу поднять тебе настроение. Знаешь, что я тебе скажу? Подумай как следует о вестнике, и мы после поговорим об этом - А почему не сейчас?
      - Нет, при встрече, - сказал Тони потеплевшим голосом - Я действительно нашел окно в своем расписании. Я буду в Цюрихе в следующую пятницу.
      ***
      Генри заехал за ней в среду вечером достаточно поздно, когда фрау Бирхоф уже ушла и с ней не надо было объясняться. За окном опускался вечер, телефоны умолкли, и даже неутомимый факс унялся и больше не пищал.
      Генри нашел Нину за компьютером: она машинально тюкала по клавишам, отраженный свет экрана падал на лицо, и оно казалось бледным, как у привидения. Нэймет узнал это выражение лица Нины, полностью погруженной в себя.
      Незаметно подкравшись, он наклонился над клавиатурой и нажал несколько кнопок. Экран погас.
      - Что за черт! - закричала Нина.
      - Успокойся, детка. Я ничего не стер. Твой файл остался в памяти.
      - Вы уверены? А то смотрите.
      - Да ты что, забыла, с кем имеешь дело? С доктором Нэйметом, чьи лучшие друзья - процессоры и компьютеры. - Он подхватил ее из кресла и закружил в вальсе по темнеющей комнате, напевая мелодию "Доктор Дулитл". Я могу говорить с мониторами, гулять с мониторами...
      - Хорошо, хорошо, - улыбнулась Нина. Что за черт.
      Уже девять вечера, а утром ей надо сесть в поезд и тащиться в Клостерс. Она позволила Генри накинуть на нее пальто и потащить вниз по лестнице. - А куда мы?
      - Ко мне домой.
      Она попятилась.
      - Эй, Генри...
      - А где доверие? - вопросом на вопрос ответил он. - Я тебе говорил: не жди от меня ничего, пока сама не попросишь. Может, я и тогда еще подумаю.
      Нина подозрительно посмотрела на него, но послушно полезла в такси.
      Она всегда сможет его отвадить, если он вздумает попытаться. Нина старалась не обращать внимания на то, что какая-то часть ее существа тянется к нему. С ним так хорошо. Весело. Он такой прекрасный друг. Но ничего более серьезного. Легкий поцелуй в щеку на прощание, когда он подвозил ее домой. Неужели он и впрямь думает, что она может попросить о большем? Неужели она собирается это сделать?
      "Прекрати! Слушай, девушка, ты ведь знаешь - он вне игры. Он подарок судьбы, это бесспорно. Он - это бизнес, а ты не можешь рисковать делом. Ты ведь не хочешь втянуться в..."
      Но вообще-то Нине было страшно любопытно посмотреть, где он живет и как.
      Аккуратный пентхауз в Нидердорфе. Одна спальня, журнал "Спорт в иллюстрациях" на диване, беспорядок в гостиной, все в черно-белых тонах. Толстые книги по математике, кипы компьютерных распечаток повсюду, никаких излишеств, кроме огромного телевизора. Он посадил ее в одно из двух кресел перед экраном, дал воздушной кукурузы, охлажденное пиво "Миллере" и большую чашку разноцветных шоколадных шариков "Эм-энд-эмс".
      Нина невольно расхохоталась, когда Генри взялся за пульт дистанционного управления и нажал кнопку. Экран ожил, и комментаторы Си-би-эс завопили, черт побери! Это была игра на Кубок мира, финал прошлого года - она жаловалась как-то, что пропустила его.
      - Пей пиво, - сказал Генри. - Я жду, когда подогреются сосиски.
      - Ой, замечательно, - сказала Нина улыбаясь. - Это так замечательно...
      Генри подошел к ней и неожиданно поцеловал прямо в губы.
      Нина растаяла. Мгновенно. Это было как термоядерная реакция. Слабость в коленях. Раскрывшиеся губы.
      Она выгнулась у него в руках. Его язык...
      - Нет! - Она оттолкнула Генри, тяжело дыша, стараясь взять себя в руки. Хотя бы на время. - Ты же сказал, что будешь ждать, пока я...
      - Я солгал, - признался Нэймет.
      Нина заставила себя сесть и открыть пиво.
      - Не порть все, Генри. Давай посмотрим игру. Хорошо?
      Она не обернулась, когда он ушел в кухню. Она была не в себе. О Боже, помоги мне, думала Нина. Она не владела собой, она вышла из-под собственного контроля. Он такой потрясающий, такой умный и такой обаятельный. Сожаление пронзило ее, словно меч. Она нравится Генри, потому что он ее не знает. Он понятия не имеет, во что собирается втянуться.
      Она так хотела его. Слезы готовы были хлынуть из глаз.
      Глава 27
      Нина зарегистрировалась в отеле "Флуэла". Она сразу же возненавидела Давос. Огромные отели, серые, словно присыпанные пеплом, дороги, забитые машинами, глазеющие по сторонам туристы с лыжами в охапку, устремляющиеся к бесконечным очередям на подъемники. Лыжи, лыжи, лыжи.
      Кажется, для этого города ничего на свете больше не существует. Снег, яйца с плавленым сыром и эти ужасные нейлоновые лыжные костюмы. Мир Элизабет.
      Нина взяла ключ от номера и пошла наверх. Последний вечер с Генри выбил ее из колеи. Она чувствовала себя нервной и раздраженной, что ей было совсем несвойственно. Вся уверенность в себе куда-то пропала, в надежной броне появилась брешь. Тони должен появиться завтра, и Нина не могла понять, что она чувствует в связи с этим. Скоро ей возвращаться обратно в Лондон, с повышением по службе. Больше денег, солиднее статус... "Я готовлю аналитический раздел для доклада, - напомнила себе Нина, глядя в окно на ледяные поля. - Я буду реже видеться с Генри. Я вернусь в привычную колею, и снова все станет прекрасно".
      Она подумала о Тони, набирая номер отеля Элизабет в долине. Похоже, он на самом деле по ней соскучился.
      Что ж, это хорошо.
      Так почему же ей так не хочется, чтобы он приехал?
      - Отель "Меллер". Доброе утро.
      - Могу ли я поговорить с леди Элизабет Сэвидж?
      Это Нина Рот.
      Через несколько минут Элизабет подняла трубку.
      - Нина, отец сказал мне, что был бы рад увидеть тебя.
      Расслабленность и некоторая растерянность Нины улетучились в момент.
      Она вежливо ответила:
      - Могу ли я тебя побеспокоить? Тони хотел бы получить отчет о работе.
      - Ну конечно. Почему же нет? - Шелковый голос, как у папочки. - В три часа подойдет?
      - Не очень. Если мы встретимся в три, то я не успею на поезд до...
      - Сегодня это единственное время, когда я могу отвлечься.
      Нина до боли прикусила губу.
      - Тогда в три часа. Я приеду.
      - Ну и прекрасно. Буду ждать.
      ***
      Она прибыла в отель к Элизабет, изрядно поплутав по сказочным улочкам Клостерса, пытаясь отыскать "Меллер". Она замерзла, испачкала обувь, заляпала юбку.
      Нина злилась. Ей очень хотелось показаться перед этой сукой одетой в стиле Генри. Но Элизабет может донести Тони. Нина знала, как сильно они ненавидят друг друга, но одинаково не доверяла обоим. Не меньше, чем холодом, Клостерс доконал ее олимпийской символикой - этими безумных размеров олимпийскими кольцами, командами телевизионщиков на каждом углу, вообще всей этой полоумной атмосферой перед Играми. С плакатов, с обложки каждого более-менее что-то значащего британского спортивного журнала на нее таращились зеленые глаза Элизабет. Ревность захлестнула Нину. У Элизабет есть все. Но ей мало. Ради развлечения она хочет попастись в папочкиных закромах! Нацепить амуницию деловой женщины, ничего не сделав, ничего не заработав своим трудом. В Клостерсе Нина вдруг подумала - а если Элизабет на самом деле отхватит эту чертову олимпийскую медаль? Тогда она станет известной, настоящей героиней для британцев. Чемпионка мира - это прекрасно, но звания приходят и уходят, а олимпийский успех обладает особой магией. Неужели Элизабет получит еще один мощный рычаг, чтобы воздействовать на отца и публику?
      Об этом было тошно думать. Сегодня она приехала сюда, потратила время впустую, морозила задницу, играя в какую-то глупую игру. Элизабет думает, что Нина захочет услышать отчет о витаминной таблетке, но ее по-настоящему интересует только Джек Тэйлор. Нина мрачно улыбнулась, когда ее новые ботинки заскользили на заледеневшей мостовой. Джек, еще один богатый ребенок, еще один снежный атлет. Да что такого уж хорошего в лыжах? Только богатые могут позволить себе кататься на них. Это не то что бег на дистанцию, футбол или еще какой вид спорта. Здесь нет слишком сильного соперничества. Возможно, девяносто процентов потенциальных чемпионов никогда не видели этих проклятых гор.
      Отель леди Элизабет был рядом в Вальсерхофом, где в прошлом году останавливались Чарлз и Ди. Он выглядел богатым, но совершенно отгороженным от всего мира и хорошо охраняемым. Нина тут же заметила дюжих парней, не очень подходящих к интерьеру - к роскошным лифтам и респектабельному вестибюлю. Один из них перехватил понимающий взгляд другого и отвернулся. "Да ладно, я ведь не похожа на представительницу прессы, ты, деревенщина, подумала Нина. - Мы в Бруклине научились замечать мускулы с первого взгляда".
      Клерк в вестибюле указал ей, где подождать. Нина уселась. И ждала. Злость нарастала с каждой минутой. Она обдумывала обратную дорогу, потому что приходилось менять планы. Эгоистичность Элизабет сводила с ума.
      Наконец дверь открылась и вошла Элизабет. Она была одета во что-то очень сексуальное, очень облегающее. Это был яркий, радужной расцветки лыжный костюм и черные спортивные ботинки. От солнцезащитных очков на загорелом лице остался след. Она явно возбуждена недавней тренировкой, волосы с рыжинкой собраны сзади в детский хвост, на левой руке блестит золотое кольцо. Элизабет походила на девочку из монастырской школы на каникулах. И эта, именно эта девчонка воображала себя чуть ли не Чарлзом Саатчи, пыталась уволить Нину?
      Элизабет торжествующе улыбнулась и выложила перед ней целую кучу листков, вынутых из факса.
      - Извини, я опоздала. Это из-за несчастного случая.
      Ужасно, одна лыжница-испанка вывихнула голеностопный сустав. Скорее всего она выпадает из соревнований.
      - Ax! - "Да какое мне дело? Нина, будь вежлива, Нина". - А она участница? Где же в Испании можно кататься на лыжах?
      Элизабет удивилась.
      - Я полагаю, ты не слишком хорошо разбираешься в географии Европы. В Испании много подходящих мест для лыж. Сьерра-Невада, Формигаль, Бакерия-Берет...
      Про меня тоже могли бы сказать, что в Англии негде кататься.
      - Ну, если не знать, что ты училась в швейцарской школе, - сказала Нина, не в силах сдержаться.
      Элизабет наклонила голову.
      - Ну ладно. А как Цюрих?
      - Да дел полно. Столько всего. Это все равно что начинать новый бизнес с нуля.
      - Значит, как и у меня. Почему бы тебе все это не просмотреть? И не сказать мне, что ты думаешь по этому поводу?
      Нина потянулась, взяла кучу бумаг и притворилась, что просматривает. Рекламные фразы казались достаточно остроумными и зазывными. От Франции до Германии...
      Она просмотрит этот мусор в дороге. Так, на всякий случай, вдруг обнаружится что-то интересное.
      - Дома дела идут хорошо. Торговля держится на уровне.
      - Да, - гордо кивнула Элизабет. - Ты понимаешь, что прошло три недели после нашей рекламы на телевидении, а "Золото Дракона" все еще продается.
      - Да, похоже, у тебя на самом деле нюх на рекламу.
      - Именно. Талант, который ты могла бы использовать.
      - Тогда мне нужно было другое - исследование рынка, леди Элизабет.
      - Теперь я это понимаю, - надменно заявила Элизабет. - Как видишь, я сумела воспользоваться тем, чему ты меня заставила научиться. Я знаю гораздо больше других о том, в чем нуждается наш рынок. И когда в работе руководствуешься этим знанием, тебе очко.
      "Ох, не могу я больше выносить эту мадам", - подумала Нина. Боже! Элизабет Сэвидж рассказывает ей, Нине, о рынке!
      - Ну ладно, с этим все ясно. А как дела с лыжами?
      - А что это они вдруг тебя заинтересовали?
      Нина покраснела.
      - Потому что это занятие полезно и для нашего дела.
      - Думаю, да. Пока очень хорошо, а там посмотрим, - уклончиво ответила Элизабет.
      - Ты тренируешься со своим бой-френдом?
      Элизабет, казалось, застыла на секунду.
      - У меня нет бой-френда.
      Что?
      - А разве Джек Тэйлор не твой любовник?
      - Нет. Джек просто друг, - ответила Элизабет. - Мы катаемся вместе. Иногда. Но если у меня появляется свободное время, я посвящаю его работе. А не общению.
      Она одарила Нину широкой белозубой улыбкой и поднялась, протягивая руку.
      - Я спешу. У меня встреча с тренером. А очереди ужасные. Я увижу тебя на Играх? А может, уже в Лондоне?
      Передавай мои наилучшие пожелания Дино и привет отцу.
      Нина взяла бумаги Элизабет, и сердце екнуло. Просто друг. Это что прикрытие или на самом деле? Неужели они порвали отношения? Бумаг много похоже, она всерьез взялась за дело. Может, эта легкомысленная голова на самом деле включилась в работу "Дракона"?
      Тони это не понравится. И ей тоже.
      ***
      Из окна спальни Элизабет наблюдала, как уходит Нина. Безукоризненно подстриженная, красиво одетая.
      Элизабет едва могла поверить, что они ровесницы. Неужели все женщины, которые делают карьеру, такие? Или только американки? Нина Рот ко всему относилась чрезмерно серьезно, как, впрочем, все выходцы из низших слоев общества. У нее такой вид, как будто она заявляет: я не позволю со мной шутить. Отец намеренно окружал себя такими людьми. Элизабет повидала их сотни за все эти годы - они были среди гостей в замке, среди партнеров по теннису, в толпе на приемах, которые устраивала Моника. Они были штурмовиками без лиц, ребенком она называла их про себя "пираньи". Но была одна особенность - этими лакеями всегда были мужчины.
      Натягивая ботинки, потом шлем, Элизабет думала о Нине. Она спит с Тони. Но в этой связи есть что-то еще.
      "Надо присмотреться, - подумала Элизабет. - Она же ненавидит меня, но она хороша. Она действительно хороша". Да, Элизабет напряглась, когда Нина спросила про Джека. Что скрывалось за вопросом? Нине Рот совершенно не интересна ее любовная жизнь... Или ее отсутствие... Стоит об этом подумать, но позже.
      ***
      Элизабет появилась в Дростобеле несколько напряженная. Небо было серо-голубое, тяжелое, облака заслонили солнце и кидали тени на склоны гор, создавая ощущение, что солнечные лучи падают сквозь тучи вертикально, столбом. Это напоминало средневековые картины, изображавшие Бога, посылающего свою милость на землю. Воздух был густ и холоден. Кажется, Ганс пока доволен ею. После беглого разговора с ним Элизабет почувствовала именно это. Хотя для всех остальных его бесконечные проповеди про углы, позу, его "еще раз попробуем..." казались невыносимыми. Ганс мог поддержать только раз, когда выиграна медаль. Или проиграна.
      Ее тренировки в Кенте дали результат. Изматывающая работа на снарядах добавила телу силы и гибкости.
      Она уже отыграла у самой себя одну секунду, если сравнивать с результатом на Кубке мира, но рассчитывать только на это нельзя. Ходили слухи, что швейцарская команда тоже тренируется изо всех сил.
      Хейди и Луиза катались на лыжне в Вербьере. Австрийцы тренировались в Гриндельвальде, французы - во Флимсе. В общем, участники по взаимному согласию распределили между собой все лыжни. Они с Гансом не будут сидеть на одном месте. Хейди и Луизе, конечно, очень повезло. Каждая встреча для них проходила дома.
      Но кое-что волновало Элизабет гораздо сильнее. Несчастный случай, задержавший ее. Она живо представляла себе Грейс Кортес, лежащую с дергающейся ногой, выгибающую в агонии спину. Кошмар для любого лыжника. Бедная Грейс. Она ведь в прошлом году чуть не получила все десять баллов. Теперь мечта участвовать в этих Играх уплыла вместе с лыжами: может, она больше никогда не встанет на них. Во рту у Элизабет пересохло от внезапно пришедшей в голову мысли. Одно падение может означать полное забвение.
      "Сосредоточься, сосредоточься", - уговаривала она себя. Ганс взял ее с собой вниз, в Дростобель, на менее страшный склон, чем Вэнг, но такой же крутой. Разница лишь в том, что он огорожен. Элизабет вздохнула. Слалом и супергигант - это ее самые слабые места, им придется поработать.
      Она соскользнула с подъемника на снег и принялась закреплять завязки на шлеме. Оглядываясь. Где же он?
      Она уже должна была увидеть Ганса в толпе...
      Кто-то легонько постучал по шлему с изображением государственного флага Соединенного Королевства. Элизабет зло отозвалась:
      - Эй, прекратите! Ах, Джек! Привет! Я искала Ганса.
      - Он не приедет.
      - Но мы договорились встретиться" он никогда не пропускает тренировки.
      - Я уверен, у него есть уважительная причина, - ответил Джек. - Но он не поделился со мной, и мне это не нравится.
      Она вдруг очень обрадовалась, что на ней шлем, потому что ей не хотелось, чтобы Джек заметил щенячью тоску в ее взгляде. Голос Джека был пропитан горячим техасским солнцем, и от этого мрачный день, сразу стал ярче.
      Он сегодня в черном костюме, без солнцезащитных очков и похож на головореза из шпионского фильма. Было что-то внушающее благоговение в его мощи, в звездах и полосах на груди - эмблеме американской команды.
      - Спасибо за новости. Увидимся, - сказала Элизабет.
      Но он огромной лапищей схватил ее за перчатки, прежде чем она успела оттолкнуться.
      - Он просил меня тебе помочь.
      - Ганс просил тебя тренировать меня? - повторила Элизабет.
      - Да, - сказал Джек и пожал плечами, устремив на нее взгляд темных глаз. - Сегодня я должен навести блеск на свой супергигант, но ничего не имею против того, чтобы указать на твои ошибки.
      Ганс. Вот неожиданность. Это, конечно, для нее полезно, даже хорошо, Ганс понимал, но он ведь не может думать ни о чем, кроме лыж. Это самоубийство - получить урок у Джека Тэйлора. "Указать на твои ошибки"!
      Она должна это скушать, потому что Джек в супергиганте неподражаем. Этот вид спуска получается у него лучше всего. У Тэйлора есть чему поучиться. Да о чем она?
      Разве у нее есть выбор?
      - Спасибо. Это было бы прекрасно, - пробормотала Элизабет.
      Она избегала его с того дня, как появилась в Давосе.
      До нее вдруг дошло, что она впервые после Кубка мира сидит его на лыжах.
      - О'кей, - ровным голосом сказал Джек, выругав про себя Ганса Вольфа.
      Он слишком многим обязан Гансу, чтобы отказать, но старик сам не понимал, о чем просит. Эта Элизабет... Ему надо выбросить ее из головы, не думать о будущем с такой испорченной маленькой стервой. Сначала она отвергла все его доводы о необходимости уехать из Англии и начать тренировки, как будто Олимпиада - это ничто, как будто ее работа в "Драконе" - на самом деле все. Отец никогда не даст ей шанса, она должна это понимать.
      "Ей надо было приехать сюда одновременно со мной, - со злостью думал Джек. - Потом она наконец появилась и устроилась в своем отеле, нарушила расписание, вопит на меня..."
      Джек относился к лыжам очень серьезно. На последних соревнованиях Элизабет завоевала его уважение, а сейчас пошли слухи из британского лагеря: она взялась за прежнее, ведет себя словно примадонна. На этот раз ее увлек "бизнес", а не мальчики. Но это все равно. Игрушки.
      Игры.
      А он все это время тосковал по ней. Не был с ней рядом. Не видел, как она себя ведет. Когда Элизабет появилась в лагере, она была очень слаба. Это убило его.
      Ведь до Игр оставалось всего несколько недель! Она приехала с опозданием, на взводе... А у Сэвидж ведь на самом деле есть все данные, чтобы стать одной из самых великих лыжниц. Джек это понимал, чуял, как лис чует лисицу. Возмутительно так наплевательски относиться к своему дару. Если бы кто-то из его детей вел себя подобным образом, он бы не задумываясь высек его розгами.
      Эта Сэвидж просто сводит его с ума.
      Но была еще маленькая проблема - в нем самом.
      Действительно, легко злиться на Элизабет. Но не так легко не обращать на нее внимания. Или забыть. "Почему меня должно раздражать, что какая-то англичанка не отвечает на мои телефонные звонки?" - сердито думал Джек. Но его раздражало то, что она расстраивала его планы. Он не мог забыть поцелуя морозным утром в Англии. То ожидание, что обостряло предчувствие удовольствия. Ощущение того, как тает ее сопротивление.
      Встреча в коттедже, когда было все так, как он воображал, но только еще лучше. Длинные медового цвета волосы Элизабет, накрывшие его грудь, ее плоский живот, вздрагивающий у него под руками, ее бесконечно длинные ноги и мускулистое тело, извивающееся над ним, ее маленькие почки-соски на бледных грудях...
      Элизабет смотрела на него из-под шлема. Бесстрастно. Она вскидывала голову, и это раздражало его.
      "Ну ладно, Джек, она, конечно, хороша, но таких полно вокруг. А сейчас тебе надо тренироваться с ней и смирись с этим".
      Ладно. Он будет ее тренировать. Он ей покажет, какой уровень требуется от олимпийского чемпиона. Может быть, тогда она наконец бросит свои глупые игры и привычку прерывать тренировки. Пусть попотеет.
      "Я тебе покажу, моя дорогая", - подумал Джек.
      - Сначала я понаблюдаю сверху. Мы откатаем три дистанции слалома, а потом супергигант. Ты будешь выполнять мои указания. Если захочешь прекратить, просто крикни.
      - Я не захочу, - сказала Элизабет, глядя на него в упор.
      Джек холодно улыбнулся.
      - Посмотрим. Ну, пошли на старт; В левые ворота.
      Глава 28
      В дверь позвонили. Нина испуганно подпрыгнула. Она только расчесывала волосы и еще не занималась макияжем. На часах восемь утра. Не может быть, чтобы это был он. Ошибка. Она решила не обращать внимания на звонок.
      Боже, как она устала! Она поднялась в пять, чтобы успеть помыть и высушить волосы, а ведь вернулась домой в полночь и до двух не спала, пытаясь что-то придумать насчет леди Элизабет. Тело ее, похоже, уже преодолело барьер, после которого усталость переходит в переутомление, но прилив энергии был какой-то фальшивый, как от чрезмерного количества крепкого кофе.
      Но звонок раздался снова. Черт. Нина сунула ноги в шлепанцы и спотыкаясь кинулась к домофону.
      - Тони, извини, ты так рано. Давай, поднимайся.
      Она кинулась обратно в ванную, торопливо собрала нижнее белье, сунула его в корзину; на косметику не осталось времени. Тони, о Боже! Сердце бурно заколотилось, Нина почувствовала, что спина покрылась потом. Она распахнула окно, чтобы утренний морозный воздух развеял пар от душа. Зеркало просветлело, и она увидела в нем свое отражение, а в дверь все трезвонили и трезвонили. Темные волосы все еще мокрые и скользкие. На Нине была голубая с белым юбка и крахмальная рубашка "Прада". Самое дорогое, что у нее есть. Она не может себе позволить обычные спортивные штаны с джемперами, которые надевает с Генри. Для Тони ничего другого, только самое лучшее. "Ты должна соответствовать, ты должна выглядеть так, чтобы способствовать его славе". Правда, на лице нет косметики, но сейчас уже не до нее.
      - Сейчас, Тони. Подожди, одну секунду.
      Она спрыснула себя духами "Джой", его любимыми, и кинулась открывать дверь.
      В дверях стоял Генри Нэймет. В руках у него была видеокассета и пакет с кукурузными хлопьями.
      Нина ахнула, но очень быстро пришла в себя.
      - Генри? Проходи. Извини, я ожидала кое-кого другого.
      - Я догадался. - Генри вошел, глядя на нее сверху вниз. Он был в джинсах, в беговых туфлях, в свитере, с плеча свисал потрепанный рюкзак цвета хаки. - Тони?
      Я думал, он всегда "граф" или "лорд Кэрхейвен". Какая-нибудь феодальная чепуха вроде этой.
      Нине хотелось умереть.
      - Ну, обычно я называю его так при посторонних - он все-таки босс, я должна выказывать уважение.
      - А что - не на людях вы друзья?
      - Ну, я бы не сказала - друзья, - уклончиво ответила Нина. - Не в прямом смысле друзья...
      - Это хорошо. - Красивое, открытое лицо Нэймета сморщилось в легкую гримасу недовольства. - Он энергичный человек, но я слышал об этом типе довольно много дурного.
      - Ну, удачливым людям врагов не занимать.
      - О'кей, о'кей, если он тебе нравится... - Генри подал ей кассету и воздушную кукурузу. - Принес тебе игру и еще кое-что. На случай, если для тебя это так много значит... В общем, прощальный подарок.
      - Как это? - спросила Нина, прижав видеокассету к груди. Она поверить не могла в то отчаяние, которое вдруг ее охватило. - А ты куда направляешься?
      - В Англию, дорогая. Помнишь? В Лондон.
      - Но я думала...
      - И я тоже так думал. Но Лилли должна находиться в одном месте, она говорит, что ожидает интересных результатов в последней группе мышей.
      - А для чего ей надо, чтобы ты с ней ехал? - Нина откинула волосы с глаз. - Ты же занимаешься компьютерами.
      - Она настаивает. А я не люблю ее подводить, - ответил Генри. Он подошел к ней немного ближе. - Похоже, ты взволнована? Так что все эти крики, борьба...
      Нина опустила голову, чтобы он не видел ее лица.
      Он смеялся над ней, но ей было совсем не весело. Волна одиночества, чувства потери накрыла ее. До нее вдруг дошло, как будто ее ослепила молния, какая у нее была здесь жизнь с Генри. Как она привыкла полагаться на него. Без Генри она станет совершенно несчастной. Вчера она так хотела, чтобы он уехал, но теперь, когда он собрался в дорогу, почему она не радуется?
      Нэймет подошел к ней, взял за подбородок и нежно приподнял лицо. Она такая красивая, несмотря на то что не успела привести себя в полный порядок. Волосы мокрые. Он вдохнул слабый аромат шампуня. Желание и разочарование сплелись в нем, он тотчас напрягся, едва подошел к Нине. В тот вечер, когда она его отвергла, он просто изнемогал от желания. Всю ночь Генри не мог заснуть. А вчера вечером подхватил в баре какую-то туристку, отправился к ней в ее отель и взял безжалостно и грубо. Но и это не помогло. Еще одной ночи он просто не выдержит.
      - Кажется, я смогу наконец избавиться от головной боли, - слабо улыбнувшись, сказала Нина. Она понимала, надо убрать его руки со своего лица, но не двигалась.
      - Я думаю, мы увидимся через месяц. - Он смотрел ей прямо в глаза. Могу я получить прощальный поцелуй?
      - А ты хочешь? - прошептала Нина.
      Генри секунду смотрел на нее, потом наклонился и очень медленно коснулся ее губ, потерся о них легонько, сухо - это напоминало эхо поцелуя.
      - Только так? - прошептала Нина.
      Генри словно этого и ждал. Он тесно прижался к ней губами, она чувствовала жар его тела, слышала горячее дыхание; волна желания захлестнула ее, она не могла больше терпеть и вся так и потянулась ему навстречу. Генри прижал ее к себе и стал целовать, покусывать, облизывать изнутри нежную губу, потом приник лицом к шее.
      - О Боже, как ты хороша! - пробормотал он.
      Нина почувствовала, что колени ее слабеют, она выгибалась ему навстречу, совершенно беспомощная, отвечала на его ласки. Генри провел рукой по ее спине, потом стал спускать рубашку с плеч...
      - Боже, - ахнула Нина, когда он коснулся ее груди.
      - Детка.
      Большими пальцами он гладил ее соски и тихо стонал от удовольствия. Нина забыла ему сказать, чтобы он остановился. Она не могла произнести ни слова. Он продвигался очень медленно, но Нина хотела этого, она, наверное, умерла бы, если бы Генри остановился. Не было смущения, двусмысленности, которые она испытывала с Тони, сейчас все было честно и открыто.
      Другой рукой Генри провел по ее ноге, стал задирать юбку. Он потянул колготки вниз, осторожно вытряхнул ее из трусиков. Тони должен приехать в десять. "А что, если он появится раньше?" - мелькнула было мысль, но быстро улетучилась. Нина чувствовала, как ноги невольно раздвинулись; его рука скользнула по гладкой коже между бедер, пальцы невероятно нежно гладили внутри.
      Генри дышал отрывисто и неровно, а потом вдруг надавил рукой, и сладкая волна удовольствия пробежала по телу Нины, словно рябь по воде. Она вскрикнула, но Генри заглушил ее крик поцелуем. Ноги Нины подкосились, голова пошла кругом, ее желание стало нестерпимым. Они на что-то повалились - кажется, на диван.
      - Но у тебя же самолет!
      - К черту самолет! Полечу следующим рейсом.
      - Но мы не можем, - с трудом сказала Нина.
      Генри наклонился и потерся губами об ее ухо. Какой он тяжелый и сильный. Нина двигалась под ним, почти ничего не соображая; ее переполняла животная страсть, и Нина тонула в ней.
      - Как ты не права, - прошептал Генри, обхватывая ее руками и слегка приподнимая, податливую, как тряпичная кукла.
      Он перевернул ее на живот. Нина откинула голову назад, волосы, словно тяжелый занавес, упали на лицо.
      Сквозь спутанные пряди она увидела, как Генри расстегивает ремень, сбрасывает рубашку, стаскивает джинсы.
      Грудь его, покрытая колечками жестких волос, оказалась гораздо бледнее лица; замечательные мускулы бугрились, крепкие, но не от тренировок, а естественные и потому совершенные. Сильными бедрами Генри прижал ноги Нины, она чувствовала, как он трется о ее бедра. В животе у Нины что-то сжалось, ее затопило желание.
      Генри схватил подол тысячедолларовой юбки и бесцеремонно задрал до талии. Она резко втянула воздух и приподнялась на локтях. Генри хотел закричать во все горло:
      Нина была само совершенство. Его возбуждение было так велико, что он мог причинить ей боль. Пальцы Генри немного дрожали, когда он расстегивал лифчик. В позолоченном зеркале напротив он увидел Нину: лицо ее пылало, невероятные груди с черными, словно вишни в сметане, сосками, свисали из расстегнутой рубашки.
      Круглая попка была такой аппетитной. Генри приводил домой нескольких девиц и заставлял их раздеваться, но у них были такие скучные, совершенно несексуальные задницы. Но Нина, его Нина! Вот это женщина! Ему надо немедленно войти в нее - или он сейчас же кончит. С невероятной осторожностью Генри раздвинул ее бедра, но Нина нетерпеливо подалась назад, ее тоже мучило желание. Генри наконец взял ее и почувствовал, как она стиснула его внутри и задвигалась вместе с ним. Боже, какая она страстная...
      - Тебе нравится? - выдохнул Генри.
      Нина почти рыдала. Она чувствовала каждый толчок, видела свое отражение в зеркале, видела, как Генри двигается сзади нее. Руки его нежно ласкали грудь и все тело, он делал это мягко, нежно, терся грудью об ее спину, волосами щекотал кожу, от чего удовольствие Нины становилось все нестерпимее.
      - Да...
      - Вот так мы должны заниматься любовью. Мы, люди. - Он говорил быстрым шепотом, тяжело дыша.
      Его возбужденная плоть снова и снова проникала в нее, и Нине казалось, что это как поцелуй на рассвете, как нежнейшая ласка. Каждый атом ее тела был переполнен наслаждением. - Это самый лучший способ.
      - Почему? - задыхаясь, спросила Нина.
      Генри еще раз ударил, еще быстрее, еще сильнее, в невероятном ритме он словно что-то вбивал - Потому что так глубже входит. - Он горячо дышал возле ее уха, чувствуя, как она пятится назад, теснее и теснее прижимается к нему, извиваясь от его прикосновений. О Боже, какая она страстная! И такая красивая. Он снова толкнулся. - Просто потому, что вот так глубже входит.
      - Генри, - проговорила Нина со странной печалью в голосе.
      Но она жаждала его, несомненно. Она двигалась вместе с ним, и Генри ощущал, как чувственность захлестывает ее. Нина вцепилась ему в руку, потянула ко рту и стала целовать. Генри увидел, как она закрыла глаза, приоткрыла губы.
      ...Нина не могла ни думать, ни двигаться. Удовольствие, желание были настолько огромны, что, казалось, она поднимается на высокой волне, все выше и выше...
      Генри подхватил Нину под мышки и притянул еще ближе, он двигался сильнее и сильнее; стена вдруг взорвалась, все поплыло перед глазами. Сотрясаемая оргазмом, рыдая, она выкрикивала его имя.
      Стоило Нине закричать, как Генри тоже взорвался и рухнул на нее, расслабившись. Он был абсолютно счастлив. Ему хотелось остаться здесь навсегда.
      - Ты должен уйти, - задыхаясь, сказала Нина.
      Генри потянулся, поцеловал ее сзади в шею, теплую и мокрую от пота.
      - Правда, - настаивала Нина.
      Она с трудом встала на ослабшие ноги. Генри смотрел на нее. Черные волосы падали на красивое лицо.
      - И это все, что я могу услышать от тебя?
      - Все было замечательно. - Нина подошла к нему и поцеловала в затылок. Она что-то скрывает, с неудовольствием подумал Генри. - Правда. У меня встреча, я не могу предстать на ней вот в таком виде.
      - Мы повторим. Когда ты приедешь в Лондон.
      - Конечно. - Нина бросилась торопливо подбирать одежду, пока Генри натягивал джинсы. - Слушай, может, ты успеешь на свой самолет... Позвони мне, когда долетишь.
      Нина чмокнула его в щеку, когда он уходил. Смущенный, Генри обнаружил себя в прихожей в расшнурованных спортивных тапках.
      Нина дождалась, когда услышит шаги Генри на лестнице. Потом, ослабев, села на пол и заплакала.
      Глава 29
      Тони вошел к Нине улыбаясь. Ему понравилось путешествие. Полеты первым классом никогда не были скучными. Миссис Перкинз организовывала все с военной точностью: водителя, отель, апартаменты, - ему оставалось автоматически зарегистрироваться. Служащие повсюду встречали его подобострастно, но он едва обращал на это внимание. Вряд ли Тони Сэвидж вообще видел в них живых людей. Они сливались у него с обоями.
      Путешествия служили своеобразным барометром, они показывали, как у него идут дела, какие слухи будоражат общество на этой неделе. Он ожидал посадки в самолет в зале для особо важных персон, так что приходилось смешаться с другими, летевшими первым классом, повертеться среди бизнесменов. Тони изображал чрезвычайное безразличие к перешептываниям за спиной, к заинтересованным взглядам. Но он это любил. Все на него пялились, как школьники на футбольного нападающего, как поклонники на актера Роберта де Ниро.
      Началось это в то время, когда его империя обрела силу и "Дракон" в Англии стал крупным хищником. Пик слухов о нем пришелся на момент противостояния с Джеем де Фризом, но когда тот был несправедливо привлечен к суду, слухи разом утихли: напуганные люди предпочитали ничего не говорить о Тони Сэвидже. Иногда он ловил себя на мысли, что тогдашнее время ему нравилось больше всего.
      Сегодня он хорошо известен. Потрясающий выкуп "Хелмерз" завершен на прошлой неделе. Тони остался с акциями в руках, а президент - в слезах. По крайней мере такие слухи ходили в Сити. Во время полета о нем шептались, на него бросали притворно-равнодушные взгляды.
      Но зависть и любопытство невезучих замечательно действуют на настроение. От внутреннего удовлетворения у него в животе разливалось тепло, как от подогретых круассанов и кофе за завтраком. Если они думают, что у него сейчас все прекрасно, то что они скажут, когда выйдет финансовый вестник, свеженький и хрустящий?
      Нинина находка представлялась многообещающей. Он пригласил Лилли Холл на встречу. Уродливая старая карга, но знает, что делает. Фотографии похудевшей мыши и тощих обезьян - это что-то. Опыты на людях потребуют времени. На Западе трудно получить разрешение экспериментировать на человеческих существах, но и это, конечно, чепуха. Как может наука продвигаться вперед без этого? Тони спокойно все обдумал и нашел выход. Маленькие исследовательские научные центры есть в Африке, в Южной Америке, где нищие люди станут драться за возможность заработать двадцать баксов и при этом похудеть. И что еще хорошо - реорганизация исследовательских отделений, которую провела Нина, не даст акциям упасть в цене. Сладостные слухи насчет готовящейся бомбы пойдут гулять, и тогда - Боже мой, сезон открыт! "Дракон" на автопилоте взовьется к звездам и вынесет с собой на орбиту Тони Сэвиджа.
      Тони надоело быть большой рыбой в маленьком пруду.
      Он наследственный пэр, а поскольку королева уже объявила, что больше не будет создаваться герцогств, - очевидно, она ощутила большое облегчение, когда Черчиллю отказали в возможности стать герцогом Лондона, - он, похоже, уже не сможет подняться выше. Тони прекрасно живет, его уважают, а точнее, боятся. Чарлз И Ричард растут как надо, Моника - ценная вещь в доме... Что ж, в Соединенном Королевстве ему дальше двигаться некуда. В Штатах он был бы маленькой фигурой, не такой, как хитрые ублюдки Хансон и Уайт или этот полуфранцуз сэр Джеймс Голдсмит. Чего Тони отчаянно хотелось бы - так это всемирного успеха. Он жаждал слышать почтительный шепот не только в Хитроу, а и в других аэропортах мира.
      Хансон, Уайт и Голдсмит стоят наверху, как все нефтебароны и финансисты, как Джордж Сорос. В мире мало людей такого уровня. Это самый мощный и исключительный клуб. Тони жаждал быть принятым в него. И он чувствовал, что уже стоит на пороге этого клуба.
      Нине он великодушно отдал квартиру компании, со всей бело-золотой мебелью, современно оборудованную, с этой немыслимой автоматизацией. Тони был здесь несколько лет назад и уже забыл, как все выглядит. Наверное, девочка в восторге от этой роскоши, подумал он.
      Она и понятия не имеет, что делает для "Дракона". Во всяком случае, не полностью осознает, чего заслуживает на самом деле за свои мозги и усердие.
      - Моя дорогая девочка, ты выглядишь превосходно, - с теплотой в голосе произнес Тони.
      Она действительно выглядела хорошо. Он сразу ощутил приятно шевельнувшееся желание. Нина была в струящемся бежевато-розовом костюме, цвет которого подчеркивал смоль волос и белизну кожи. Опытный глаз Тони определил крой мастера - этот сдержанный наряд наверняка от Ральфа Лорена. Юбка доходит строго до колена, пуговицы застегнуты чуть ниже того места, откуда ноги растут. Он ухмыльнулся. Косметики было мало: немного румян и губная помада цвета клевера. Тони потянул носом воздух, но не уловил запаха духов. Как забавно, у нее всегда такой деловой вид. И вообще казалось, что он с ней не спал.
      - Спасибо. Надеюсь, ты хорошо долетел?
      - Вполне, дорогая, благодарю.
      - Замечательно... - Нина откинула прядь волос, упавшую на глаза. - Ну что, сразу приступим?
      - Меня вполне устраивает, - сказал Тони и приподнял плечо, собираясь сбросить кашемировое пальто.
      - Нет. - Нина остановила его, подняв руку.
      Он посмотрел на нее и увидел, что девушка густо покраснела.
      - Я имела в виду не это...
      Тони быстро взглянул на нее.
      - А в чем проблема?
      - Нет проблем. Нам надо многое обсудить. Поговорить о работе, о твоей дочери. Я думаю, к этому надо приступить сразу же.
      - Ну что ж, ты права. - Сэвидж снова надел пальто. - Пойдем поедим. Бизнес превыше всяких удовольствий, я так понимаю?
      ***
      Тони привел ее в отель "Мерси". Страх еще крепче стиснул сердце Нины, когда она увидела реакцию ресторанных служащих. Они сразу узнали его. Принялись кланяться, суетиться, провожая их к уединенному столику в тени декоративного дерева. Она подумала: они все ждут, что после еды, на закуску, он поведет ее наверх.
      Пока Тони уверенно делал заказ на двоих, Нина открыла папку. Во рту у нее все пересохло, сердце судорожно трепыхалось. Неужели она всегда знала, что он за тип? Но когда он сидит прямо перед тобой, это совсем другое дело. Ястребиный взгляд, которым он обводил зал, словно искал жертву. Нина знала, он и за ней так же следит, этот могущественный человек, раздевающий ее глазами, осматривающий ее, как фермер телку на ярмарке крупного рогатого скота. В Лондоне ей это нравилось, но теперь она встретила Генри Нэймета. И все переменилось. У нее будто открылись глаза. Дорогие украшения, грубая чувственность начали раздражать Нину Рот Сидя здесь в ожидании, когда официант привезет на сервировочном столике шампанское, она увидела ясно, почему ей захотелось отдать браслет с опалами и сапфирами Аните Казавшееся щедростью на самом деле было чем-то совсем другим. Тони это понимал, и ей следовало понять. Но она была слишком труслива, чтобы прислушаться к себе. Он заставлял ее носить подаренные им украшения, потому что ей не хотелось надевать их. А не хотелось ей потому, что они служили доказательством того, что она его собственность. Его игрушка. Которую он одаривает тем, что нравится ему самому.
      Теперь Нина могла определить словами это смутное чувство неловкости, которое у нее всегда было. Таким путем Тони заставлял ее ощущать себя проституткой высшего разряда.
      Тони склонился над ней, наливая в фужер шампанское. Нина вдохнула аромат его лосьона после бритья, и ей пришлось подавить в себе импульсивное желание отпрянуть. О Боже, нервно подумала она. Надо сказать ему, что все кончено. Размышляя, как он это воспримет, Нина словно окаменела.
      - Выпьем за "Дракона". Пусть он расправит крылья и полетит, улыбнулся Тони, чокаясь с ней.
      Официанты принялись класть еду на тарелки. Тушеную телятину, трюфели в белом винном соусе. Было вкусно, но Нина едва ощущала это Ужасно нервничая, она подала боссу квартальный отчет, над которым потела целую неделю.
      Тони пробежал его, потом поднял глаза на Нину и одобрительно кивнул. Откинулся назад и стал читать.
      Медленно.
      - Очень хорошо. - В голосе патриция слышалось удовлетворение. - Очень хорошо. Именно то, что надо.
      - Я получу повышение? - Нина набралась мужества. Она ведь обеспечила успех "Дракона", нашла Лилли и провела реорганизацию.
      - Нина, - Тони с некоторым удивлением посмотрел на нее. - Ты ведь только что получила повышение.
      Что подумают твои коллеги?
      - Я только старший управляющий. Это почти ничто. И вообще, с каких это пор ты стал обращать внимание на мнение твоих работников? - Нина вскинула брови и посмотрела прямо в лицо Тони.
      Тони Сэвидж легонько кивнул.
      - Ты работаешь очень хорошо.
      - Я создала новое отделение, сэр, и скоро выйдет вестник.
      - Сэр? Мы разве сегодня на официальной ноте? - Тони насадил на вилку кусочек телятины и трюфель, потом сделал едва уловимое движение левой рукой; "Роллекс" блеснул на солнце. Тони прекращал дискуссию. - Идея-то была очень простая.
      Нина не стала настаивать, но ее охватило раздражение. Простая? Может быть. Но никто из его позолоченных подхалимов не додумался до этого, а ведь именно благодаря простым идеям создаются империи в бизнесе.
      Ну ладно. Как только ее доклад будет опубликован, думала Нина, ее позиции укрепятся. Она не сомневалась, что акции "Дракона" взлетят до потолка. А в связи с этим охотники за мозгами примутся звонить, посыплются соблазнительные предложения от других фирм.
      Тони должен будет оплатить ей результаты.
      Терпение - это хорошее качество.
      - Лучше поговорим об Элизабет.
      Легкая тень набежала на лицо Кэрхейвена в ту же секунду, как только прозвучало это имя.
      - Да, она становится все более известной, мало у кого из британских спортсменов есть шанс на этих Игpax, - сказал Тони, - так что порадуй меня чем-нибудь, скажи, когда этот тип намерен сделать ей предложение.
      Нина втянула воздух.
      - Боюсь, что не могу. Вообще я не думаю, что они еще вместе. - Она наблюдала, как темнеет лицо Тони. - Сейчас, перед самыми Играми, невозможно проверить, что у них за отношения. Элизабет не тренируется с командой, она ни с кем не общается: она только катается и работает.
      - Не верю, - сердито заявил Тони.
      Нину охватила дрожь. О Боже!
      - Но есть еще кое-что. Относительно "Золота Дракона".
      - А что? Ах да, маленькая пилюлька. Ей удалось что-то сделать? Она получила несколько заказов от "Бутс"? - Тони отпил глоток шампанского, потом еще глоток и снова наполнил бокал. Его настроение флиртовать испарилось. Забавно, но Нина почти ясно видела, как зубчики шестеренок в его мозгах крутятся, работают, анализируют проблему. Тони Сэвидж походил на стервятника, кружащегося над мертвецом. - Может, дать ей несколько продуктов в Соединенном Королевстве, пускай поиграет, пока мы дождемся момента и она выйдет замуж и отбудет за океан? По крайней мере она уймется.
      Исчезнет. - Тони почти выплюнул следующие слова:
      - И не будет маячить перед глазами.
      - Боюсь, что нет. Нет, если я верно поняла цифры, которые она мне дала. Она попыталась скрыть истинный размах работы, но если читать между строк... В общем, леди Элизабет пытается запустить "Золото" в Европе. Она имеет дело напрямую с национальными учреждениями, разговаривает с немецкими и французскими агентствами и, похоже, бюджет свой черпает прямо из центрального фонда Наступило грозное молчание. Тони Сэвидж отложил нож и вилку и уставился на Нину.
      - Ну, может, я неверно поняла, - пробормотала Нина - Ясно. - Голос графа стал ледяным. - От чьего имени она это делает? Как ей удалось добраться до наших денег?
      - Я думаю, она это делает от твоего имени - она ссылается на тебя в той корреспонденции, которую я видела. Она просто приказывает, а они полагают, что у нее на это есть право.
      - Ты серьезно?
      - Да, сэр. "Дракон" - семейная компания. Леди Элизабет - твоя дочь, она продала много пилюль. Может, они думают, что это естественное расширение бизнеса. Никто не осмеливается усомниться и кинуть вызов Сэвиджам. И я должна сказать, это довольно смело и оригинально. - Нина вынуждена была сделать подобное признание, хотя ненавидела эту принцессу. Но, надо отдать должное Элизабет, она действует чертовски смело. От менее въедливого человека, чем Нина Рот, она могла бы это скрыть. И поставить папочку перед успехом "Золота Дракона" во всей Европе как перед свершившимся фактом. Нина попыталась улыбнуться Тони. - Дочь пошла в отца, я думаю.
      Граф резко вскинул голову. Его глаза смотрели сквозь Нину. Ярость пылала в них, как раскаленные угли. И эта ярость была настолько сильна, что Нина невольно съежилась.
      - У меня нет дочери, - заявил Тони Сэвидж.
      ***
      - Нет! - голос Джека звучал нетерпеливо, почти надменно и пренебрежительно.
      Элизабет стало больно, как от удара кнутом. Ублюдок! Она спускалась с гор, извивалась перед ним уже несколько часов, пытаясь следовать каждому окрику. До тех пор, пока спина и поясница не заныли, а мир не слился в неясную картину летящего мимо снега и леса.
      - Немного влево, потом вправо, пригнись, чтобы вписаться в поворот! кричал он, когда она так резко затормозила, что лыжи зарылись в снег.
      Элизабет тяжело дышала, лицо под шлемом побагровело. Этот проклятый Джек! Если бы он был хоть чуточку хуже в своем супергиганте, а у нее было бы хоть что-то" чтобы ему показать! Тогда этот высокомерный американец не выставлялся бы перед ней, демонстрируя свою совершенную технику. Элизабет смотрела на него в отчаянии.
      Рядом с грациозным и точным Джеком она чувствовала себя неуклюжим толстым увальнем, пытающимся танцевать "Лебединое озеро". Тэйлор, такой большой и сильный, откуда же у него эта невероятная легкость? Он совершал повороты так, будто его контролировал компьютер. Джек Тэйлор, техасский лыжник-автомат.
      - Я стараюсь изо всех сил! - крикнула Элизабет.
      Джек покачал головой и указал на ее шлем.
      - Знаешь, миледи, ты должна делать лучше, чем сейчас.
      Перчатки из лайкры запутались в ремешках, когда она срывала с себя шлем. Копна рыжеватых волос вырвалась на свободу и упала на плечи. Волосы сверкали на солнце, и Джек с трудом подавил желание, немедленно охватившее его. Черт побери! Он хотел ее прямо здесь, прямо сейчас, и только...
      - Боже мой, да я понимаю и изо всех сил стараюсь!
      Неужели ты не можешь хоть немного поддержать меня, воодушевить?
      - Я мог бы, но не стану, - ответил Джек. Его красивое лицо после долгой тренировки выглядело так, будто он только что завершил всего лишь приятную прогулку.
      А Элизабет чувствовала себя развалюхой, и это злило ее сегодня сильно, как никогда.
      - Я не британец, милая, и я здесь не для того, чтобы размахивать национальным флагом и просить у тебя автограф.
      - Что ты хочешь этим сказать?! - крикнула Элизабет.
      - Я хочу сказать, что тебе надо работать гораздо больше. - Джек слегка приподнял лыжную палку и легонько коснулся ее груди. - Тебе надо перестать опаздывать, пропускать тренировки, играть в бизнес-леди.
      - Я делаю настоящее дело...
      - Да брось. - Джек был слишком раздражен, чтобы выслушивать всякую чепуху. - У тебя нет будущего в "Драконе", ты сама знаешь. Ты просто из эгоизма соперничаешь с отцом и можешь лишить Британию шанса на золото Олимпиады.
      - Джек, я не знаю, с чего начать.
      - Тогда и не начинай. - Темные глаза Джека смотрели сурово. - Мир тебе ничем не обязан, принцесса. У тебя нет образования, нет опыта, но ты почему-то думаешь, что стоит сунуться в бизнес, как сразу получишь все, что хочешь, и завоюешь мир.
      Элизабет ничего не ответила.
      - У тебя же есть талант. Так что хватит болтаться, иначе ничего не выиграешь, чемпионка. Ты окажешься в тупике, - заключил он.
      - Знаешь, ты говоришь прямо как мой отец, - усмехнулась Элизабет.
      Джек рассердился.
      - Твою мать...
      - И твою тоже. - Элизабет снова натянула шлем. - Спасибо за тренировку.
      Она опустила палки, оттолкнулась и исчезла, устремившись в сторону Давоса. Исчезла, полыхнув ярким костюмом.
      Джек Тэйлор смотрел ей вслед. Он заставил-таки ее попотеть. Что ж, он высказал свою точку зрения. И вообще выговорился. Это надо было высказать. "К черту", - подумал он.
      Глава 30
      Тони вышел из лимузина возле вестибюля аэропорта и махнул Нине рукой выходить.
      - Извини, что не могу остаться, дорогая. Я должен вернуться и все выяснить.
      Уже догадалась, подумала Нина. Тони немедленно позвонил, желая все проверить, и тут же запихнул ее в ожидавшую машину. По дороге в Клоден он заставил ее несколько раз вспомнить цифры.
      - Почему бы тебе просто не позвонить и не сказать, чтобы все это прекратили? Если, конечно, хочешь. Ведь идея вообще-то неплохая... - Нина оборвала себя на полуфразе. Что она такое несет? Вот она, практическая жилка. Прямо лезет из нее. А ведь она хотела, чтобы Элизабет Сэвидж жестоко проучили.
      Тони взглянул на нее.
      - Ты не понимаешь. Я этим займусь, а ты никому ни слова. Иначе распрощаешься с "Драконом".
      - Никому не скажу. - Нина даже отпрянула от него, когда машина мягко остановилась у обочины.
      Лицо Тони смягчилось. Он потянулся к Нине и поправил волосы, которые трепал ветер, заложил черную прядку за ухо. Он смотрел на девушку с удовольствием.
      - Правда, дорогая, мне очень жаль, что нам пришлось прерваться. Ты скоро вернешься домой, и мы продолжим с того, на чем остановились.
      Тони наклонился поцеловать ее, но Нина отвернулась, и поцелуй пришелся в щеку, а не в губы.
      Он резко выпрямился.
      - Что с тобой?
      - Тони, - сказала Нина, и ее голос вдруг прозвучал невероятно спокойно, хотя внутри все дрожало. - Извини, но эту сторону наших отношений надо закончить.
      Кэрхейвен посмотрел на нее непроницаемым взглядом.
      - Не смеши. Мы совершенно подходим друг другу и наслаждаемся друг другом.
      - Это больше не может продолжаться. Извини, Тони, я верну тебе все драгоценности, - сказала Нина.
      Тони чуть не расхохотался. Блестящие темные глаза девушки смотрели ужасно серьезно. Как если бы она ничего не понимала, как если бы он на самом деле собирался разрешить ей уйти.
      - Нина, Нина. - Пальцы, только что гладившие волосы, вдруг двинулись к скулам, обрисовали их. - Ты не понимаешь. Ты мне нравишься, и мы прекратим наши отношения, только когда мне надоест.
      - Что? - прошептала Нина.
      - То, что слышала. - Он посмотрел на часы. - Ну а теперь у меня нет времени, самолет в два тридцать. Можешь не присылать мне драгоценности, а в следующий раз, когда мы куда-нибудь пойдем, ты их наденешь.
      - Я не собираюсь больше встречаться с тобой где-нибудь, - заявила Нина.
      Рука Тони стиснула ее подбородок. Он говорил тихо и улыбался, заглядывая ей глубоко в глаза.
      - Я тебе дал все. И все это могу забрать. Но ты будешь разумной, дорогая. Или тебе будет хуже.
      ***
      Со смешанными чувствами выходила Элизабет из автобуса, покрашенного золотой краской и с пятью олимпийскими кольцами на боку, нарисованными с одной целью: скрыть его весьма солидный возраст и плачевное состояние. Моника бы окотилась, доведись ей ехать по этим альпийским дорогам в таком "транспортном средстве", но Элизабет свыклась с неудобствами - она же собиралась кататься на лыжах, отстаивая честь Британии. Британская лыжная федерация явно не считала, что из-за золота, которое могут выиграть женщины, стоит раскошелиться. Поэтому команда появилась на тренировках в раскрашенной развалюхе, любезно предоставленной швейцарцами.
      - А ты видела автобус французов? - спросила Жаннет Марлин, снимая с плеча сумки и ставя их на снег. - Он проехал мимо нас в сторону Давоса. Мадлен де Лисл показывала мне - там есть даже койки и все такое. В общем, в таких раскатывают рок-звезды на гастролях.
      - А откуда ты знаешь, в каких автобусах ездят рок-звезды? Что, сидела в хвосте с "Дюран Дюран"? - съехидничала Кейт.
      Элизабет наклонилась и подхватила свою лиловую спортивную сумку.
      - Осторожно, миледи, не надорвитесь, - предупредила с неприятным выражением лица Карен. - Сами понесете свои вещички? Неужели дворецкий заболел?
      - Проваливай, Карен! - резко ответила Элизабет.
      - Да что там французский автобус. Ты бы посмотрела американский, добавила Кейт, бросив хитрый взгляд на Элизабет. - Ну прямо дворец. Форд их спонсирует. У них там есть и места для отдыха, и видео...
      - А может, у них там и собственная гора есть? - саркастически спросила Элизабет, - Ну, тебе-то лучше знать, дорогая, - наверное, Джек показывал.
      Элизабет напряглась. Вот ради чего все это.
      - Ас какой стати он должен показывать? Я редко его вижу в последнее время.
      - Ax да, я кое-что слышала про это, - сказала Карен. - Может, он просто не хочет, чтобы ты столкнулась с Холли. Американские команды путешествуют вместе, только спят на разных этажах. Плохо дело, когда бывшая натыкается на нынешнюю. Правда?
      - Холли?
      - Да, Холли. А ты не знала? Он катается с ней иногда, с тех пор как они отправились в Гриндельвальд. Они там откатывают Лоберхорн и Уайт-Хэар...
      Элизабет невольно побледнела. Они с Гансом были в тех местах. Это лучшие трассы, там прекрасные лыжни вокруг Вергена и Эйгера. Очень крутые спуски, лыжни великолепные - просто мечта чемпиона, подарок от горы лыжникам. Сердце ее медленно перевернулось в груди.
      Значит, Джек отрабатывает Лоберхорн с кем-то еще! Эта очаровательная Холли Гидеон, блондинка, никогда не интересовавшая ни хронометристов, ни спортивных журналистов. Холли не будет бороться с Джеком. Она станет смотреть на него влажными от восхищения глазами, злобно подумала Элизабет, и может быть, возвращаясь по вечерам в отель, они напевают песенку про свой звездно-полосатый флаг. Холли могла быть мисс Совершенство. Цветущая, белозубая, но абсолютно безликая мисс Америка...
      Девушки наблюдали за ней.
      - А какое мне дело? Я видела, как Джек катается. Я не думаю, что могу еще чему-то у него научиться.
      - Ну конечно, все дело в лыжах, - сказала Карен.
      Ронни Дэвис появился возле автобуса, и девушки умолкли. Он перевел взгляд с одного покрасневшего лица на другое.
      - Опять сцепились? Немедленно прекратить! У нас осталось две недели до начала этих чертовых Игр. Никто из вас не тренировался на Крэп-Сон-Жион. Да, Жаннет, ха-ха-ха, очень забавно.., ждать, пока ты спустишься до половины Мерстхега. Да, а ты, Элизабет, даже не думай о том, чтобы спускаться с Кассонса.
      Элизабет испуганно вскинула голову. Она как раз это собиралась сделать завтра. Как только Ганс Вольф поселится в своем шале на склоне над этой трассой.
      - Но, Ронни, это была бы замечательная тренировка...
      - Замечательная? Чтобы ты скатилась с края обрыва? Нет, девочка, ты возвращаешься теперь под мое крыло. И слушаешь мои приказы.
      Элизабет мрачно кивнула. Он отнимал у нее ее лекарства. Только самые трудные белые склоны с пушистым белым снегом могли вывести ее из стресса. Заставить отвлечься от мыслей о Джеке. Она хотела забыть его, но легко сказать, особенно из-за всех этих американских газет, которые лишь подкармливали ее бешенство. Тэйлор сказал то, Тэйлор сделал это, да еще всякие слухи из Олимпийской деревни, статьи о нем в "Ньюсуик", "Тайм" и "Геральд трибюн".
      - Я уже говорил с герром Вольфом. - Грубый голос Ронни произносил это имя почтительно, ведь иначе нельзя, когда речь идет о легенде. - Он согласен со мной.
      С этого момента только олимпийские дистанции. Мы должны их так откатать, чтобы вы могли видеть их перед собой с закрытыми глазами.
      - Ронни, - с вызовом сказала Кейт. - Если Ганс приезжает сюда завтра, почему бы тебе не замолвить словечко: пусть он потренирует и нас тоже.
      - Проваливай, Кейт! - взорвалась Элизабет. - Ганс мой тренер. Он не станет тратить время на пятисортных...
      - Хватит! - набросился Ронни на Элизабет. - Господи, и это команда!
      - Значит, газеты про тебя правильно пишут, - дрожащим голосом сказала Жаннет. Лицо ее порозовело, после того как ее назвали пятисортной. - Я имею в виду то, что они говорят.
      - А что они говорят? - строго спросила Элизабет.
      - Я сказал - хватит! - рявкнул Ронни так громко, что девушки испуганно замолчали. Элизабет перехватила его убийственный взгляд, брошенный на Жаннет. - Ты будешь жить в шале с Кейт, а Карен - с Элизабет. И если я услышу еще хоть слово на эту тему, я доложу в спорткомитет и в Международную лыжную федерацию. Никто не должен трепать языком в барах и никто, - он подкрепил свои слова уничтожающим взглядом, - не должен разговаривать с прессой. Все, что вам сейчас надо, - домашний уют в шале и комната с силовыми тренажерами.
      - А есть где-нибудь газеты? Я хотела бы посмотреть, как у нас идут дела на Фолклендах, - сказала Карен.
      Элизабет посмотрела на нее. Она сама хотела бы узнать новости из дома, но в тоне и в голосе Карен было что-то, от чего она напряглась.
      - Я могу тебе ответить, дорогая. Мы побеждаем. И не будет ни газет, ни радио - ничего, способного отвлечь от тренировок. С этого момента мы только катаемся.
      ***
      Элизабет распаковала свою спортивную сумку в комнате. Комната была безликая. Что ж, лучший вариант для спортсмена, успокаивает мозги, как учение дзэн.
      Ничего здесь не могло возбудить, задеть воображение, кроме вида из-за бледно-голубых штор. Когда их отдергиваешь, перед глазами предстает гора Стартглез. Огромный каменистый выступ, покрытый снегом, вонзающийся глубоко в ясную синь неба. Когда Элизабет спала у подножия гор, они казались ей застывшими великанами, которые могут начать дышать, если найдешь заклинание и разбудишь их. Вот здесь проходит олимпийский слалом. Скоро она будет там, наверху, в своем красно-бело-голубом костюме. Утренний снег казался девственным, скрывая многое... Пропасти, трещины, уступы. И еще обжигающие душу наслаждение, смерть и славу.
      - Что, страшно?
      Элизабет вздрогнула. Карен заметила, как длинные блестящие волосы блеснули, когда она пошевелилась.
      Дорогое кашемировое платье вишневого цвета, итальянские туфли; спортивные сумки и чемоданы Элизабет из кожи болотно-зеленого цвета с золотыми геральдическими штучками стояли у кровати. Черт побери, она всегда выглядит так шикарно, думала Карен. Глубоко внутри закипала неприязнь. Фотографии миледи повсюду. Обычно ее печатали вместе с Луизой и Хейди. Не надо было знать языка, чтобы понять главную мысль. Они все думают, что угроза для швейцарок может исходить только от Лиззи. Карен ощутила это особенно остро, когда Элизабет умчалась в Клостерс с Гансом. Пресса, оставшаяся с официальной командой, расспрашивала об одной Элизабет. Все остальные были вроде свиты Микки Мауса.
      Хотя Карен была лучшей. Она удерживала рекорд Соединенного Королевства до того, как этот проклятый Ганс Вольф позвонил из Саас-Грюнд и предложил взять на тренировки эту заносчивую корову. Карен, конечно, не сняла бы сливок Кубка мира, но без Лиз она была бы чемпионкой Соединенного Королевства и пользовалась бы уважением.
      - Ты о чем?
      - Вот об этом. - Карен указала на гору. - Гнетет, а хочется увидеть пабы и вишневые деревья.
      - У нас дома хватает пабов. Разве нет? - спросила Элизабет.
      С острой болью она вспомнила про Джека. Он чувствовал к горам то же, что и она. Он любил их, жил ими, но все же они были для него достаточно чужими, чтобы приводить его в восторг. Для Франца Кламмера и Луизы Левьер горы - повседневность.
      - Не думаю, что ты из тех, кто не вылезает из пабов.
      - Будь это так, ты бы удивилась. - Элизабет отвела взгляд, ей не хотелось вступать в перепалку. И снова ей ясно вспомнился Джек. Они пили с ним в "Белом лебеде" во Франте и наблюдали за огнем в камине, отбрасывавшим тени на его лицо. Странное место: лошадиные сбруи и сушеный хмель свисали с балок. - Как Вербьер? Я слышала, ты сделала Монт-Форте за рекордное время. Здорово.
      Карен вспыхнула. Эта высокомерная дрянь говорит как королева, которая интересуется, чем ты зарабатываешь на жизнь. Карен выжала из себя все что могла, чтобы наскрести секунду двадцать на той трудной лыжне. Новой и очень крутой. Она знала, на три-четыре секунды она все равно отстает от средних результатов Элизабет.
      - Вряд ли рекорд. Хейди Лоуфен его установила.
      - Ну, тогда английский рекорд твой.
      Да, правильно. Карен пожала плечами и вышла из комнаты.
      Элизабет плюхнулась на постель и уставилась в окно, глядя на дистанцию скоростного спуска. Черт побери, даже хорошо чувствовать враждебность. Она помогает вытряхнуть из головы мысли о Джеке.
      ***
      Ровно в шесть вечера Элизабет появилась в гостиной. На ужин подавали безвкусную рыбу под каким-то соусом: то, что ведено специалистами.
      - Протеины, карбогидраты, немного жира. Эти ученые знают, что делают, - сказал Ронни Дэвис, благодаря Бога, что сам-то он попозже может прогуляться в деревню в маленький китайский ресторанчик. - Вот расписание, девушки. Элизабет, это твое. Ганс звонил, он с тобой встретится завтра.
      Элизабет послушно накинулась на еду, пока другие болтали. О командах, о времени, о том, кто должен пройти тест, на допинг, о новых лыжах испанской команды и кто с кем спит. Жаннет интервьюировали для "Вопросов о спорте".
      Она ничего не сказала, когда Ронни ушел проверять комнату для силовых нагрузок, и продолжала жевать безвкусную еду, пытаясь прокрутить в голове все дистанции. Она хотела сделаться скоростной машиной. Новые лыжи Марии -Пираньи и тест на допинг - ну и что? Вот если бы Луиза Левьер...
      Элизабет взяла свою тарелку и пошла на кухню помыть. Никто не проронил ни слова. Ну и плевать. Она собиралась потренироваться, а потом отправиться прямо в постель.
      По пути в гимнастический зал Элизабет задержалась в телевизионной комнате. На видном месте, на диване, лежала пачка газет. Она ухмыльнулась, увидев, что они на английском. Превосходно! Из Ронни получился не слишком хороший цензор.
      Элизабет уселась на диван и зашелестела страницами. В "Сан" пасквиль о британских мальчиках в Южной Атлантике. Но все равно хорошо узнать хоть какие-то новости о внешнем мире. Приятно хотя бы вспомнить, что, кроме Олимпиады, есть и другая жизнь.
      Перестрелка в Эль-Сальвадоре, банкротство Джона де Лорано, запрет английским игрокам в крикет за нарушение санкций ехать в Южную Африку. Нет рекламы "Золота Дракона". Может, прошла вчера?
      Элизабет перевернула последнюю страницу газеты.
      Симпатичные снимки фигуриста Кристофера Дина, сделавшего безупречный двойной аксель. Она надеялась, что они с Джейн оправдают надежды, перекатают и американцев, и русских... Ее зеленые глаза блеснули решительно, когда она увидела фотографию Джека Тэйлора.
      На ней он был совершенно серьезный, с жестким, как у гладиатора, ртом, а рядом большой снимок ее самой - в одной руке лыжные палки, на шее болтаются солнцезащитные очки, волосы откинуты на спину. Элизабет узнала этот триумфальный снимок - он сделан после отлично откатанного на тренировке супергиганта в Давосе.
      В тот момент, вспомнила Элизабет, ее сперва охватила радость победы, а потом она ощутила раздражение, когда поняла, как здорово помогла ей тренировка с Джеком. Она выглядела великолепно и не могла подавить волнение и гордость.
      Но скоро с лица Элизабет исчезла улыбка.
      "Британии помогает снег!" - стреляла "Сан". "Дух команды взбесился", скрипела "Миррор". Та-ак, они решили обыграть ее имя. Сэвидж. Бешеный. "Эгоистичная, замкнутая Сэвидж!" - вопила "Стар".
      Статьи были очень едкими. Элизабет изображали сумасбродной девицей, требующей шикарных отелей, отказывающейся тренироваться с командой. И ни слова о том, что ее тренировки согласованы с Ронни, а отели нужны для того, чтобы оградить ее от прессы... Если все это почитать, то можно решить, что она предает страну и просто катается на лыжах за казенный счет ради собственного удовольствия.
      "Мы надеемся, леди Элизабет понимает, что делает, - писала "Сан". Если она получит золото - замечательно.
      Если нет, мы потребуем кое-каких ответов, леди Э. Англия ждет, как вы понимаете".
      - Черт побери, что это такое? - Ронни Дэвис выхватил газеты из рук Элизабет. - Не обращай внимания на эту чушь, дорогая. - Он заглянул на кухню. - Леди, идите немедленно сюда.
      - В чем дело, Ронни? - с невинным видом спросила Кейт. , Ронни затряс скомканными газетами.
      - Вот в этом. Английские газеты, которые вам запрещено брать в руки. Кто-то специально выложил их сюда. Они порют всякую чушь про Элизабет, я не хотел, чтобы она видела.
      Все трое отрицали свою вину.
      Элизабет огромным усилием воли проглотила комок, подступивший к горлу. Кто-то хотел довести ее, жаждал увидеть ее в таком состоянии. Они дали газетам эту ложь.
      - Все нормально. - Она спокойно посмотрела на девиц. - В конце концов, я чемпионка мира, и я не позволю этим вонючим листкам, в которые заворачивают рыбу с чипсами, сбить меня с пути. - Она остановилась, посмотрела на Карен в упор:
      - Запомни, дорогая, я могу вынести нечто гораздо более серьезное, чем это.
      Глава 31
      Нина вышла из швейцарского самолета в решительном настроении. В Хитроу нет этих гнетущих гор, правда, небо мрачное. Слава Богу, она больше не увидит этих толп отдыхающих с лыжами, не услышит их нытья о том, как им жаль расставаться с Альпами. Нине не жаль.
      Водитель из "Дракона", к счастью, оказался неболтливым. Надо отдать должное Тони - если ты в "Драконе", у тебя никаких проблем.
      - Домой или в офис, мадам?
      - Домой, пожалуйста.
      Нина, конечно, еще слишком молодая для "мадам".
      Но если ему так хочется... Она устроилась на заднем сиденье, обтянутом мягкой кожей, и смотрела, как убегает назад автострада. С приятным чувством Нина подумала, что скоро для нее это станет нормой, как только ее повысят в должности. Старая машина уже не годится. Черт побери, почему бы нет? Такое происходит с молодыми турками в Сити и на Уолл-стрит постоянно. Никто не может сказать, что она не заслуживает подобного.
      В машине был мини-бар, телевизор и экземпляр "Файнэншл тайме" на заднем сиденье. Нина быстро пролистала газету, отыскивая полосу с котировками акций.
      Да, конечно, "Дракон" совершил большой скачок. Если она не ошибается, это лишь начало.
      Она налила себе стакан минеральной воды и кинула в него дольку лимона. Полезно для кожи. Нина не собиралась превратиться в сухофрукт и в таком виде появиться перед Генри. Как только она объяснит Тони все что надо, они начнут встречаться. Нина поерзала на сиденье. После той встречи с Генри у нее осталось сладкое чувство, которое она никогда не вспоминает без стыда. Боже, детка, какое открытие, пошутила она над собой. Оказывается, в жизни есть еще кое-что, кроме работы.
      Нэймет ее расслабил и оживил, он как будто вынул ее из заморозки. Это чувство гораздо приятнее ощущения победы над кем-то или удовлетворения работой.
      Простое, обыкновенное счастье, надежда на то, что все может наконец пойти по-другому.
      В квартире все оказалось в полном порядке. Мебель вернулась на место, радиаторы включены, в доме тепло даже в мартовский холодный день. Анита успела сходить в "Маркс энд Спенсер" и заполнила холодильник.
      Нина кинулась наверх, долго мылась под душем, а потом позвонила в офис.
      - Придешь сегодня? А зачем? - недоумевала Анита.
      - Надо.
      - Да ты можешь потратить на себя остаток дня. Никто тебя не ждет. Может, походишь по магазинам.
      Нина хихикнула. Она изменилась, но уж не настолько.
      - Нет, я буду через час. Может, позвонишь Фрэнку Стонтону и дашь ему знать?
      - Хорошо. Я уверена, босс тоже захочет тебя видеть.
      Да, верно. Фрэнк Стонтон - ее босс. Но это ненадолго.
      - Кое-кто еще захочет сказать тебе "Привет!". Твои друзья из Швейцарии. Доктор Холл и доктор Нэймет.
      Они заглянули к Фрэнку.
      Хотя рядом никого не было, Нина покраснела.
      - Ну что ж, замечательно. До встречи.
      ***
      Башня "Дракона" на Южном берегу выделялась устремившимся в серое небо шпилем; Нина вышла из машины на моросящий дождь. Она переоделась в твидовый костюм и надела толстый серебряный браслет, который сама купила в "Мэппин энд Вэбб". Сегодня вечером Нина собиралась отправить Тони солидный пакет с украшениями. Если он откажется их взять, она отдаст все на благотворительные нужды. Никогда больше Нина Рот не собиралась надевать их.
      - Доброе утро, мисс Рот, - сказала девушка в приемной, и Нина заметила враждебный взгляд.
      Что ж, это означает одно: она хорошо выглядит. Мужчины, узнавая ее, улыбались, махали рукой. Хороший знак.
      Они думают, что еще есть смысл лебезить перед ней. Квартальный отчет, вероятно, произвел впечатление.
      Лифт зашипел и плавно остановился. Нина вышла, улыбаясь, приветливо пожимая руки встречавшимся на пути к офису коллегам. Анита подала ей чашку кофе и кипу бумаг.
      - Значит, так, чтобы ты быстро вошла в курс дела.
      "Хелмерз" приобретен, клофрамин одобрен для пробы.
      Фрэнк Стонтон хочет видеть тебя через двадцать минут.
      Так что я тебе позвоню. Хорошо?
      - Прекрасно.
      Нина села и стала просматривать бумаги. Только одна страница привлекла ее внимание. Копия памятки из отдела производства для отдела новых продуктов. "Вследствие контроля за качеством производство продукта компании за номером 87569 временно прекращено. Торговля приостановлена до следующего уведомления".
      Такого рода памятки все равно что смерть. Прекращение рекламы, никаких заказов. В последний раз прилипчивый мистер Гедж напал на ее отделение с протоксином, когда серия тестов выявила побочный эффект - два шимпанзе стали импотентами. Никто из фармакологов не любил сочетание слов "судебный процесс". Нина поставила чашку с кофе, включила компьютер. Отмена продукта стоит огромных денег.
      На экране вспыхнуло: "87569, продукт, "Золото Дракона", ответственная леди Элизабет Сэвидж".
      Нина слегка присвистнула. Черт побери, она на самом деле умеет достать! Стратегия Элизабет была потрясающе успешной. Нина понимала, что она открыла бы "Золоту Дракона" двери на рынок витаминов. Каждый год приносил бы три миллиарда долларов, прибыль вполне можно было разделить между тремя их соперниками.
      Хватило бы, наверное, на всех - "Хофман ля Рош", "Истмэн Кодак" и "Пфайзер". Кэрхейвен пытался пробиться туда несколько лет подряд, но он скорее бросит это занятие, чем позволит Элизабет добиться успеха.
      На какую-то секунду Нине стало почти жаль ее. Иметь Тони врагом ужасно.
      "Но это не мое дело", - подумала Нина.
      ***
      - Входи, входи. - Терьер улыбнулся Нине. Глаза его скользнули по ее костюму невидящим взглядом. - Путешественница возвращается. Кстати, ты хорошо поработала.
      - Спасибо, сэр, - сказала Нина. Стонтон проводил ее в комнату. Генри и Лилли сидели на бордовом кожаном диване. - Большой успех - связь с этой парочкой.
      - Связь? Я нашла их! - Нина, стараясь быть как можно более невозмутимой, улыбнулась Генри и его партнерше.
      Лилли холодно взглянула на Нину и сказала:
      - Добрый день, детка.
      Генри вскочил. Подошел к ней.
      - Ты выглядишь прекрасно, - пробормотал он.
      Нина покраснела и пожала ему руку. Генри незаметно провел большим пальцем по ее ладони. Очень чувственный жест. Нина отдернула руку.
      - Привет, Генри. Надеюсь, вы хорошо устроились.
      - Жалоб нет, - ответил Нэймет серьезным тоном, но в глазах плясали веселые искорки.
      - Доктор Холл как раз показывает мне последние результаты, - сообщил Фрэнк Стонтон.
      - Тогда я не стану вам мешать, - с облегчением сказала Нина.
      - Когда мы закончим, я зайду к тебе в офис, - пообещал Нэймет.
      - Очень хорошо, - коротко ответила она, улыбнувшись.
      Фрэнк Стонтон снова повернулся к Лилли, сидевшей на диване. Очень трогательны попытки Нины держаться невозмутимо. У нее что-то есть с Нэйметом. Он уверен, Тони этим заинтересуется. Терьер всегда любил вынюхивать. Поскольку между дочерью и любовницей отношения напряженные...
      ***
      У себя в офисе Нина приложила ко лбу холодную руку. Боже, Генри не должен никому показывать...
      Анита просунула голову в дверь.
      - У меня тут почта для тебя и экземпляр твоего квартального отчета.
      - Дай посмотреть, - попросила Нина.
      Анита положила на стол бюллетень на толстой веленевой бумаге с тисненым золотым логотипом "Дракона". Новости бизнеса в самом конце. Нина сразу нашла свой материал: "Новый подход к исследованиям". Ее охватило ощущение торжества. Она уселась читать.
      Через две минуты сердце остановилось.
      Еще через несколько секунд закружилась голова - настолько ее ошеломило предательство. Она не знала, что делать. Потом сняла телефонную трубку и соединилась с миссис Перкинз.
      - Офис президента. Могу ли я вам помочь?
      - Да, можете, миссис Перкинз. Это Нина Рот. Я хотела бы поговорить с лордом Кэрхейвеном.
      - Боюсь, это невозможно.
      - Миссис Перкинз, я должна с ним поговорить. Это очень важно.
      - Боюсь, это все-таки невозможно, - железным тоном повторила миссис Перкинз. - Лорда Кэрхейвена нет в стране. Он вне пределов досягаемости. Но я могу принять ваше сообщение.
      Которое он никогда не получит.
      - Понятно. Где он?
      - Он в Швейцарии, мисс Рот. Поехал поддержать леди Элизабет.
      ***
      - Это плохо, - предупредил Ронни Дэвис Ганса. - Газеты жрут ее живьем.
      - Да, и теперь она знает об этом.
      Ронни немного пасовал перед яростью Ганса. Удивительно, как этот пожилой человек действует на окружающих.
      - Это не моя вина.
      - Я знаю. Но присмотри за ней. - Ганс указал на Элизабет, снимавшую солнцезащитные очки. - Что говорит твой секундомер?
      - Пять сорок, две десять, а супергигант она улучшила на полторы секунды. Она показывает замечательное время.
      - А может еще лучше. И осталось всего два дня. Больше ничего отвлекающего, никакой зависти. - Ганс посмотрел на Карен Картер. - Элизабет должна выехать из шале, где живут остальные, и переехать ко мне.
      - Да, начальник. Если это хорошо для команды...
      - Для команды? Ах, да мне плевать. Так надо для Элизабет.
      Мужчины снова посмотрели на девушку. На деревянных досках пола в прохладной комнате ее длинное гибкое тело ритмично наклонялось вперед и назад. Элизабет была в костюме красно-бело-голубого цвета, делавшем ее похожей на трепещущий флаг. Ганс намеренно выбрал время, когда следует надеть этот костюм. Это всегда имеет значение. Надеть костюм национальных цветов - все равно что вооружиться перед битвой. Не важны результаты, места, важнее всего становятся сами соревнования. Фрейлейн Лоуфен уже не просто Хейди, а швейцарка, Мари ле Бланк - француженка, а Элизабет британка, с флагом страны идущая в бой. В этом заключается магия Олимпийских игр.
      Ты сам можешь ослабеть, устать, но ради страны будешь бороться, пока не упадешь.
      - Ну и как вы думаете, - спросил Ронни Дэвис, - она получит медаль?
      - Конечно.
      - А какого цвета?
      Ганс изумленно посмотрел на него.
      - Она получит золото. Мне удивительно, что ты об этом спрашиваешь. Никогда в жизни я не был так уверен в успехе, как сейчас.
      ***
      - Очень симпатичный, - сказала Моника. Она осторожно развернула шелковый шарф, освободив его от многих слоев оберточной бумаги.
      Их апартаменты в "Парк-отеле" были лучшими из тех, что могли предложить в Линсе. Все места в городе распроданы несколько недель назад. Телевизионщики кишели в таких местах, как муравьи, осаждая шале лыжников и Олимпийскую деревню. Зрители прибывали каждый день, многоязыкая толпа заполнила буквально все: от "Парк-отеля" до самых дешевых шале. И даже если вы родители Надежды нации на медаль, все равно в гостинице нет мест и для вас.
      Конечно, когда речь не идет о Тони Сэвидже.
      - Мы посмотрим, как выступит Элизабет, и сразу вернемся обратно, сказал Тони.
      Лицо его казалось бесстрастным, когда он перевел взгляд на горы. Шале спортсменов-олимпийцев были отгорожены от мира. Какой-то человечек по имени Дэвис вежливо ответил ему, что он не может поговорить с этой сучкой. Но в Лондоне между ними все будет сказано. Все переменится.
      - Ой, неужели, дорогой? - сказала Моника, любуясь собой в зеркале. Светло-лиловый костюм из овечьей шерсти облегал тело. Впалый живот, худенькие плечи; когда она двигалась, подол юбки колыхался. Последний подарок Тони - ожерелье из бриллиантов и лазурита.
      Лазурит, хотя он и несколько вульгарен, будет очень красив с этим костюмом. Моника знала, что сегодня вечером ее станут снимать. И завтра вечером тоже. И каждый день на нее будут направлены камеры, гордых родителей репортеры станут засыпать вопросами. - А я думаю, нам все же стоит остаться. Разве не так?
      - Ну если ты хочешь, - с отсутствующим видом согласился Тони.
      Факс в гостиной выплевывал подтверждения того, что он хотел услышать. Пилюлям Элизабет закрыты все торговые пути, реклама прекращена повсюду мгновенно и резко, словно пилюли - смертельный яд. Слово его сделало свое дело, работа Элизабет задута, как свеча.
      Зазвонил телефон. Моника сняла трубку.
      - Моника Кэрхейвен... А, дорогая, это ты. Как трогательно. Да, он здесь. - Она передала трубку мужу. - Дорогой, Элизабет. Она хочет поговорить с тобой.
      - Спасибо. - Тони прикрыл рукой трубку. - Дорогая, почему бы тебе не найти Чарли и Ричарда и не отправиться по магазинам?
      Ее явно выпроваживали. Моника с улыбкой кивнула и вышла из номера.
      - Привет, Элизабет, - сказал Тони. - У меня для тебя плохие новости.
      Глава 32
      За окнами шале было еще темно, глубокие синие тени альпийских гор загораживали восходящее солнце. Прошлой ночью снова шел снег. Элизабет могла определить это по легкому морозному запаху, по небу, которое было бледнее обычного. Она спала урывками, металась и крутилась в ортопедической кровати. Элизабет пыталась уснуть, но не получалось. Разговор с Тони накалил ее ярость до белизны. Она не могла ее унять.
      Он разрушил ее дело. Он превратил в пыль все ее усилия. Он даже не поговорил с ней. Да, Элизабет ожидала, что отец будет раздражен, но ничего подобного не предполагала.
      Остановить ее, когда все пошло так успешно! Тони готов уничтожить рынок, потерять тысячи фунтов стерлингов, только бы не дать ей продвинуться в бизнесе, не пустить в свое дело. Она ощущала такую же невероятную горечь, как и сразу после разговора с ним. Когда Игры закончатся, ей предстоит решить, чем заняться.
      Отец сразу вступил с ней в бой. Почему? Он боится, что она устроит истерику. Не такая уж веская причина, подумала Элизабет, на него не похоже. Интересно, что же тогда сделает Тони сразу после того, когда она станет обладательницей золотой медали? Она ведь получит известность. Говорят, если ты чемпион мира - это на год. А олимпийский чемпион - на всю жизнь.
      Желание отомстить. Невероятно сильное. Оно буквально слепило ее. Элизабет начала шагать на месте, размахивать руками, ногами, разминаясь. Это можно делать, не просыпаясь до конца. Разгоряченная кровь побежала по телу. Ей не нужны больше никакие стимулы. Он есть.
      Самый главный. Золото позволит ей вернуться к возникшей проблеме с Тони. И к Нине Рот. "Как она могла вычислить правду из записок, которые я дала ей?" Элизабет не сомневалась, что Нина продала ее отцу. О, какое удовольствие должна была она получить, подставив такую грандиозную подножку...
      Элизабет остановила себя, подняв одну ногу на подоконник, делая сгибания и разгибания. Хватит, девочка, не сейчас. У тебя один день до старта девяносто пятой Олимпиады.
      Раздался стук в дверь. Ганс просунул в комнату голову.
      - Эй, я не хотел будить тебя. - Он кивнул на окно. - Катаешься только утром. Остальную часть дня отдыхаешь.
      - Хорошо, босс.
      - А куда ты сегодня?
      - На Сон-Жион.
      По этой горе проходила лыжня для мужчин на Кубок мира. А теперь впервые по ней прокатятся женщины.
      Официальный олимпийский спуск. Завтра днем Элизабет тоже будет там, и не для тренировки. Она должна будет скатиться по-настоящему.
      - Другие тоже поехали туда.
      - Это естественно, там, наверное, столпотворение, - сказала Элизабет. - Все хотят воспользоваться последней минутой. Испробовать лыжню.
      - Не позволяй отвлекать себя, дорогая, - наставительно сказал Вольф.
      - Не беспокойтесь. - Элизабет повернулась к своему тренеру.
      Удивительно, подумал Вольф, даже с полосками от очков на загорелом лице она такая красивая. Две пряди светлых волос совсем побелели на горном солнце. И зеленые глаза горят так решительно.
      - Теперь меня ничто не отвлечет.
      ***
      Элизабет докатилась до первого подъемника. Народу полно. Она весело махнула рукой Робину Казинсу, который прошел мимо нее в сторону спортивной арены. Мартин Белл стоял в очереди на фуникулер до Кассонс.
      Швейцарский герой Пирмин Зубригген болтал с Оптом Скаардалом из Норвегии. Женщины столпились вокруг подъемника. Большинство прижимали к себе лыжи, как щиты. Французские флаги, шведские, австрийские, швейцарские Сердце Элизабет слегка подпрыгнуло, когда мимо нее прошли шесть девушек в кроваво-красных костюмах с белыми полосками. Она сразу узнала Луизу Левьер; швейцарка повернулась к ней и вежливо кивнула. Но никто из них не захотел перекинуться даже несколькими фразами.
      Кто-то похлопал Элизабет по плечу, когда она встала в очередь. Карен Картер.
      - Поедем вместе?
      - Конечно, - вежливо ответила Элизабет. Она втянула холодный утренний воздух, он защипал ноздри. От их дыхания шел пар, как у коров, стоящих зимой в загоне на ферме.
      - Пресса прослышала, что Ганс забрал тебя из шале от команды.
      - Интересно, как это могло просочиться? - спокойно спросила Элизабет, не собираясь поддаваться на провокацию. Она указала на очередь до Кассонс. - Смотри, вот Мартин и Грэхэм. Мартин вчера был в первой десятке на тренировке. Интересно, что они обсуждают?
      - Скорее всего Джека Тэйлора, - ответила Карен, поглядев на Элизабет с нескрываемым удовольствием.
      Та пожала плечами. Может, так и есть. Разговоры о том, что Джек показал лучшее время на тренировке, никого не могли удивить. Если он получит медаль так же легко, как от него ожидают, он станет легендой. Новым Францем Кламмером. Но Карен она сказала:
      - Смотри внимательно, дорогая, чтобы нам не пропустить очередь.
      Подъемник сделал круг, подбирая спортсменов. Элизабет и Карен забрались в вагончик и оказались вместе с какими-то французами руководством команды, судя по всему. Вместе с ними влезла половина испанской команды. Две крупные девушки, занимавшие на соревнованиях места двадцатое и тридцать первое, всю дорогу пялились на Элизабет и с благоговением перешептывались. Карен явно злилась.
      Элизабет невозмутимо улыбнулась ей и стала смотреть на свежий снег, покрывший лыжни предстоящей Олимпиады. Вагончик покачался туда-сюда и понесся вверх на холодную белую крышу мира. Это последняя тренировка перед Играми, и она будет думать только о лыжах.
      ***
      На Сон-Жион Карен быстро вышла и укатила, ничего не сказав Элизабет. Ей незачем было ехать за Сэвидж - разве хочется проигрывать на ее фоне? Элизабет улыбнулась испанкам и тем, кто толпился у начала лыжни.
      Она испытывала теплые чувства к девочкам, так слабо подготовленным. Дети, для которых само присутствие на Играх уже счастье. Они с невероятной гордостью станут маршировать в костюмах национальных цветов. Когда Элизабет встречала лыжниц, со стороны которых могла возникнуть угроза настоящего соперничества: австриек, Луизу, Хейди или других, - она отводила взгляд. Соперницы действовали на нее как электрический ток, В прекрасной форме, опытные, с великолепной техникой, они стояли между нею и ее мечтой. Нет смысла изображать фальшивую дружбу, когда ареной служит злость, а лыжи на ногах - мечами.
      Элизабет натянула темно-синий шлем и защелкнула крепления своих "Россиньоль". Эта лыжня была прямая, длинная, почти три тысячи пятьсот футов, и в очень живописном месте. Но у нее, конечно, нет времени смотреть по сторонам.
      Элизабет глубоко вдохнула, оттолкнулась и сразу же стала набирать скорость. Она ехала на автопилоте, ее тело приспосабливалось к обстановке, то наклоняясь вперед, то срываясь вниз, то сливаясь со склоном. Утренний свежий снег вздымался вокруг Элизабет, легкий, как перышко, отлетая от концов лыж. Она пробивала себе путь среди других девушек, ныряя, наклоняясь с такой точностью, что они только ахали вслед. Сильная спина Элизабет превратилась в горизонталь, возбуждение охватило ее, как масло обволакивает мотор. У нее получается! Боже мой, вон Карен смотрит на нее, эта скучная лыжница, которая катается будто по учебнику. Элизабет пролетела мимо нее. На этом отрезке лыжня совершенно свободная, красное и зеленое она заметила ближе к финишу. Это итальянцы. Элизабет повернула, чтобы объехать кромку леса, и чувствовала себя в полной невесомости, не ощущая ни скорости, ни веса. Сначала надо миновать горный кряж, а потом будет поляна...
      Но впереди на дистанции виднелась какая-то фигура. Кто-то шел на лыжах прямо у леса. Фигура слишком большая и двигалась очень быстро для женщины. Костюм в звездах, американец. Джек Тэйлор.
      Элизабет тут же горячо отреагировала. Сердце забилось в долю секунды, если считать по реальному времени, но сейчас действовало лыжное время, а оно делилось на доли секунды. Девушка слегка взяла вправо, лыжи ее прочертили диагональ, взбив снег позади. Она сумела перепрыгнуть через кряж прямо перед ним. Сила инерции прибавила скорости, и Элизабет как пуля вылетела перед ним и приземлилась.
      Он мчался прямо за ней. Элизабет не оборачивалась, но ясно видела его тень на снегу. В ярости Элизабет гнала изо всех сил; талия у нее хрустнула, когда она вписалась в последний поворот, ближе к оранжевой сетке. Здесь было тихо, лыжи плавно скользили по снегу, но ярость была настоящей. Джек настигал ее неумолимо. У него, конечно, сильные мускулы, и он собирался выиграть эту гонку...
      Нет! Тело Элизабет вопило: "Нет! Нет! Нет!" Она с силой оттолкнулась палками и бросилась вперед, когда Джек поравнялся с ней. Сухожилия на ногах ныли, но она все же пронеслась через финишную черту, опередив его меньше чем на голову.
      Элизабет расстегнула шлем. Джек Тэйлор, в свою очередь, сорвал с себя очки и уставился на нее. Она повернулась и, не говоря ни слова, покатила дальше.
      Джек скользил за ней, засунув обе палки под мышки. Координация движений у него была идеальная. Он схватил ее за руку.
      - Черт побери, что это такое?
      - Ты мешался мне на лыжне, - резко бросила она.
      - Нет, мэм. Но вот ты точно мешалась мне, - сказал Джек.
      Темные глаза скользнули по ее телу, туго обтянутому костюмом. Элизабет почувствовала, как все ее тело сразу отозвалось: внизу живота что-то дрогнуло, и соски затвердели под тканью костюма.
      - Если не можешь принять вызов, Джек... Я слышала, Цубригген в этом году хорошо катается. Должно быть, это неприятно, если тебя победила девушка.
      - Ты ехала довольно быстро.
      - Да, достаточно быстро, чтобы обогнать тебя, Тэйлор, - снова резко бросила Элизабет. - Ты, должно быть, очень медленно ехал, если я тебя смогла достать.
      - Ну хватит, снова ошибаешься, дорогая. Я остановился и закреплял зажим. Я только собирался двинуться дальше, как ты затрясла передо мной своей задницей.
      - Да, ты меня догнал, но все же проиграл.
      Джек хмыкнул.
      - Потому что у тебя был старт, девочка, пятьдесят миль в час. Ты бы не могла побить меня с такой скоростью, если бы я ехал даже на одной лыже.
      Элизабет подняла глаза и заметила группу девочек, делавших вид, будто не замечают их ссоры. Она постаралась подавить раздражение и скользнула вниз, в лес. Джек направил лыжи параллельно ее лыжам, и они двигались как пловцы-синхронисты.
      - Чепуха. Это все мужская фанаберия, Джек. Пускай тебе это нашептывает Холли, когда ты держишь ее за руку на Лоберхорне. Ведь ты, Джек, конечно, такой замечательный, что никто в мире не может сравниться с тобой...
      - Прекрати. Холли хорошая лыжница.
      - Холли - это лосиха, - заявила Элизабет, вспомнив школьное оскорбление, - которая может только трубить в лесу.
      - Ну что ж, давай или поспорим на деньги, или кончай трепаться, детка, - сердито сказал Джек.
      Элизабет с трудом старалась подавить желание. Тело под костюмом стало скользким от пота, но не из-за лыж.
      Она накинулась на него:
      - Я побила тебя минуту назад и могу повторить.
      С секунду она ждала, что он расхохочется ей в лицо.
      Но карие глаза сощурились.
      - Идет, принцесса. Сразу же после Игр можешь взять десять секунд старта на Лоберхорне.
      - Мне и пяти хватит.
      - Конечно, если хочешь осрамиться. Мы прокатимся на спор. Если я проиграю...
      - Тогда ты будешь вкладывать деньги в следующий продукт "Дракона", которым я буду заниматься. Столько времени, сколько я захочу.
      Лицо Джека затуманилось.
      - Черт побери, я не продавец подержанных машин.
      - Боишься проиграть?
      - Тогда, если я выиграю, ты летишь в Техас и проводишь со мной ночь.
      Элизабет покраснела.
      - Ты хочешь заняться со мной сексом?
      - Да, до тех пор, пока ты ходить не сможешь, - медленно проговорил Джек.
      Она ничего не ответила.
      - Что, испугалась?
      - Да успокойся, я не боюсь сделки, по которой мне не придется платить. Договорились. - Элизабет протянула руку в перчатке.
      Джек взял ее теплой, без перчатки, рукой и крепко сжал, давая Элизабет почувствовать свою силу.
      - До встречи, милая, - сказал Джек и, наклонившись, хлопнул по попке.
      Элизабет резко повернулась, но он был уже в ста ярдах от нее, катясь в сторону деревни.
      Она ринулась вперед, усердно поднимаясь вверх по склону. Скучная, но хорошая работа для бедер. Утреннее небо было ярким от снега, солнечным и розовым.
      Над собой она увидела Кристи Лэнш, австрийку номер один, разворачивавшуюся в конце трассы скоростного спуска. Она хорошо катилась, но Элизабет понимала, что сама может лучше.
      Она сделала глубокий вдох, втянув холодный воздух, и встала в очередь на скамейки-подъемники. Рядовые лыжники таращились на нее, когда она проходила мимо них. Элизабет собиралась осваивать Сон-Жион до тех пор, пока не почувствует, что может катиться по нему с закрытыми глазами.
      ***
      Олимпийская арена была переполнена. Ожидая в своем туннеле, британская команда нервничала, прислушиваясь к шуму толпы, наблюдая за вспышками ламп телевизионщиков. Президент Международного олимпийского комитета бубнил что-то про олимпийские идеалы.
      Команды стран-участниц должны выходить в алфавитном порядке.
      Ронни Дэвис в белых брюках и голубом пиджаке, официальной форме команды Соединенного Королевства, скорчил гримасу.
      - Я похож на коридорного.
      Потом улыбнулся, подбадривая девушек. Напротив них возвышался гигантский олимпийский факел. Пока унылый, он словно ожидал, когда можно взмыть в небо ярким пламенем.
      Элизабет дрожала. Она не хотела расплакаться, но явно нервничала. Сейчас она была одной из толпы, до тех пор, пока камеры Би-би-си не возьмут ее лицо крупным планом. Люси Мэнсфилд, бобслеистка, несла их флаг. Как же она должна себя чувствовать?
      Среди зрителей ее, Элизабет, семья. Тони, себялюбивый ублюдок, пугливая Моника и два полубрата, которых она едва знает. В их ложе сидели Фрэнк Стонтон и еще несколько человек из "Дракона". Но они никак ее не волновали. Ганс затерялся где-то на трибунах, но не на официальных, отказавшись выйти на арену в составе британской команды. Я швейцарец, твердо заявил Ганс Вольф. Элизабет подумала: а он, интересно, заплакал бы?
      И сразу отвергла эту мысль. Ганс Вольф никогда не плакал. Похоже, даже в момент рождения.
      Карен, Кейт, Жаннет стояли рядом, но даже не пытались заговорить. Она улыбнулась. Семья и команда одинаковы. Окруженная людьми, но один на один с собой, подумала Элизабет.
      Она подумала: а что, интересно, сейчас чувствует Джек?
      Длинные с рыжинкой волосы лежали на спине поверх жакета. В свете телекамер они казались почти платиновыми. Может быть, это...
      - Великобритания! - раздался голос.
      Элизабет подтянулась, когда колонна направилась к выходу. Люси подняла флаг, и он затрепетал на ветру.
      Элизабет подавила волнение, улыбнулась и махнула рукой, как королева.
      В конце концов, на них смотрит весь мир.
      Глава 33
      Нина сидела в офисе и думала о будущем.
      Выбор у нее ограничен. Хотелось верить, что у Тони есть какие-то объяснения происшедшему. Поскольку в вестнике ей не отдали должного - ее имя даже не упомянуто, - все выглядело просто как очередной успех команды "Дракона".
      После многих атак миссис Перкинз наконец призналась, что Тони возвращается в Англию завтра. Он не может потратить целую неделю на Швейцарию, ублажая близких, в то время как акции "Дракона" взлетали вверх с такой фантастической быстротой. Уж она-то хорошо знала его. Покупай быстро, пока деньги льются потоком, пока они не стали добычей для более крупных акул, желающих обеспечить себя хлебом с маслом.
      - Вы не могли бы попытаться соединиться со Швейцарией, миссис Перкинз? Мне необходимо срочно встретиться с мистером Сэвиджем.
      - Зачем?
      - Боюсь, это касается только меня и лорда Кэрхейвена, - спокойно ответила Нина.
      "Да запихни ты свои вопросы себе в задницу!" - мрачно подумала она. В какую бы игру с ней ни играл Тони, но она пока важная персона в фирме. Лимузин в аэропорту, раболепствующий швейцар да и сам факт, что Милдред Перкинз отвечает на ее звонки, - все означало одно: она в числе друзей Тони. В общем, миссис Перкинз наверняка решит, что Нина назначает свидание. А это уже ее не касается, и она не станет мешать удовольствиям Тони.
      - Конечно, мисс Рот, - пискнула в ответ миссис Перкинз и повесила трубку.
      Когда Нина вернулась с ленча, на автоответчике было сообщение. Тони назначил время и место: в девять вечера в "Холкине". Голос у него был довольный: он полагал, что Нина наконец образумилась. И конечно, на уме у него не было ничего, кроме секса.
      ***
      Элизабет стояла на старте Лоберхорна спокойно, расслабив мышцы, ожидая, когда ее вызовут. Первая в супергиганте и двух скоростных спусках во Флимсе, вторая в слаломе после Левьер. Луиза свалилась на трассе в Кассонсе. Мари ле Бланк пришла второй в супергиганте.
      Сейчас ее соперницы рассеяны. Британские бульварные газеты удерживались от оценок, но, во всяком случае, перестали обливать Элизабет Сэвидж грязью.
      Ганс был холоден как лед. Он разрешил ей сделать короткое заявление на Ай-ти-ви. И все. После Флимса он сказал ей, что надо поработать над слаломом. Добрый старина Ганс. Элизабет знала, что сейчас он внизу, у подножия горы, и очень переживает.
      Женщинам никогда раньше не разрешали катать дистанцию Лоберхорн, даже на международных соревнованиях на Кубок. Люди погибали на этой трассе. Лыжи запутывались в оранжевых оградительных сетках. В тумане они влетали прямо в деревья, набрав слишком большую скорость после нескончаемого правого поворота. Мужчины ломались, как куклы. Ответственные за безопасность орали, протестуя, но девушки сами хотели кататься, а ТВ жаждало сенсаций. На Лоберхорне еще не было установлено рекорда среди женщин, и Жаннет Фрэйзер из Великобритании установила его первой. Три минуты пятнадцать секунд. Первый и последний рекорд в ее жизни.
      Луиза Левьер прокатилась за три и восемь. Хейди Лоуфен - за три и семь. Мари - за три и десять. Ингмар Листром, шведка, присела в стартовом домике в своем бело-желтом костюме. Раздался выстрел стартового пистолета, и она бесшумно скользнула на спуск. Толпа сходила с ума, кричала, улюлюкала, потрясая колокольчиками и трещотками. Она должна быть следующей.
      - Номер восемь. Представительница Великобритании, леди Элизабет Сэвидж!
      Элизабет вышла на старт. Она была любимицей болельщиков, и шум толпы просто оглушал. Неодобрительные свистки смешались со звоном колокольчиков и свистом одобрения. Все же это толпа соотечественников Хейди и Луизы. Пошел отсчет времени, но она чувствовала себя до странности спокойно. Нервы, которые дрожали всего несколько минут назад, унялись, как только она оказалась на старте. Краем глаза Элизабет увидела плотную толпу за сеткой ограждения, яркие флаги Великобритании на фоне белого снега, за ними олимпийские телебашни, а над всем этим нависал черный, тяжелый каменный Шилтхорн. Он вечный и безразличный, как все Альпы. И неизменный. Олимпиады приходили и уходили из этих долин бесследно.
      Она оттолкнулась.
      Толчок, она наклонилась как можно ниже, почувствовала, как тело ее набирает скорость, летя, словно пуля.
      Элизабет подпрыгнула, приземлилась плавно и четко, толпа закричала, но она была уже впереди на сотню ярдов.
      Сейчас надо обогнуть деревья, очень осторожно, присесть еще ниже. Теперь через туннель. Предыдущие лыжницы снег уже примяли, поверхность глаже, здесь можно развить еще большую скорость. Теперь долго-долго направо, промелькнуло в голове Элизабет, словно вспышка. Но она на сотую долю секунды перед поворотом чуть накренилась влево и думала, что больше не выправится из-за силы притяжения. Однако сумела: вскинулась, выпрямилась. Она ехала слишком быстро, чтобы видеть флажки или отметить одобрительные крики. И вот финиш!..
      Элизабет пролетела через ворота, но не смогла достаточно быстро снизить скорость, споткнулась и упала, накрытая поднятым ею же самой фонтаном снега. Чувствуя себя как идиотка, вскарабкалась на ноги.
      Наступил миг ожидания. Элизабет ненавидела эти моменты: сердце останавливается, ни вздохнуть, ни выдохнуть, пока не высветятся на табло результаты. Подошел Ганс, положил костлявые руки на ее сильные плечи.
      Три-шесть, пять-пять. Толпа дико взревела. Ронни Дэвис подпрыгнул на три фута. На ноль сорок пятых секунды быстрее Хейди Лоуфен. Швейцарская команда с неудовольствием отвернулась. Телевизионщики кинулись к Элизабет, и Ганс незаметно кивнул ей. Она продвинулась еще немного вперед. Время, которое она отыграла, короче, чем один удар сердца, но в результате этого Британия сейчас первая. Швейцарки на втором и на третьем местах.
      - Леди Элизабет, Си-эн-эн.
      - Леди Элизабет, можете сказать несколько слов Ай-ти-ви?
      Вспышки камер светили прямо в раскрасневшееся лицо Элизабет. Микрофоны, как пушистые черные шарики, повисли у нее над головой, а кто-то пихал их рукой прямо в нос.
      - Какие вы испытываете ощущения, выиграв первый женский Лоберхорн?
      - Я не знаю, я не выиграла. Должны выступить Кристи и другие великие лыжницы. Сама дистанция очень волнующая, но сейчас я хочу сосредоточиться на слаломе.
      - Все, леди и джентльмены, - сказал Ронни, давая знак служащим, чтобы они оттеснили от его девушки всех журналистов. - Лиз, это было блестяще, ты летела чертовски здорово. Я думал, что ты вообще улетишь.
      Ганс Вольф с упреком посмотрел на британского тренера.
      - В конце ты потеряла контроль над собой.
      - Да, но только после финиша.
      - Плохо. Это показатель того, что ты вообще можешь потерять над собой контроль. Если такое случится на спуске, это гибель.
      Элизабет раздраженно наклонила голову. Она пылала от счастья победы и думала, что Ганс мог бы быть чуть снисходительнее.
      - Элизабет, сегодня твой отец улетает домой, - сказал Ронни. - Он хочет, чтобы ты позвонила ему до отъезда.
      Элизабет улыбнулась.
      - Я не хочу говорить с ним. Если он еще позвонит, скажите, что меня нельзя беспокоить. Вот так просто и скажите.
      - Хорошо, - неуверенно ответил Ронни.
      Элизабет потянулась, взяла желтую бутылочку сока у кого-то из обслуги. Тони мог отправляться ко всем чертям. Как только у нее будет олимпийское золото в кармане, она попортит ему жизнь.
      - Нам еще надо работать, - сказал Ганс, как будто мог подслушать ее мысли.
      Элизабет кивнула и улыбнулась. У них за спиной размахивали американскими флагами, толпа приветствовала Ким Феррел, время которой, как и следовало ожидать, было три одиннадцать.
      - Я знаю, работа еще не окончена.
      Слова прозвучали неубедительно. Сама-то она думала, что все они Хейди, Луиза, Тони... Да она готова всех сейчас смести со своего пути. Настал ее час.
      Она чувствовала себя непобедимой.
      ***
      Нина приехала в "Холкин" ровно в девять. Весь день Тони избегал ее звонков, но сейчас был готов к встрече.
      Она оглядела себя в зеркале лифта, поднимаясь в его апартаменты. Черные волосы забраны вверх, костюм шоколадно-коричневого цвета с кремовой отделкой, туфли на низком каблуке, матовые шелковые колготки и никаких украшений. Косметика в тонах бренди, ягод и золота. Нина казалась на пять лет старше в таком наряде. Красивая, но слишком серьезная.
      Лифт скользнул, бесшумно остановился и выпустил ее.
      Нина почувствовала легкий страх. Как ей хотелось удержать Генри, о Боже! Они только успели поужинать в китайском ресторане и провести по-настоящему всего одну ночь, когда она вернулась в Лондон. А потом он улетел с Лилли во Францию. Ужин прошел не так, как хотелось бы Нине. Она была уставшая и раздраженная после полета, в шоке от отчета в вестнике и к тому же злилась на Генри, раскрывшего их отношения перед Фрэнком Стонтоном.
      Генри был раскованный, свободный, а она чувствовала себя как шарик на веревочке. Они не ссорились в буквальном смысле слова, но Нина постаралась пораньше уйти. Недавно гадалка сказала девушке, что ей следует остерегаться темных сил, объединившихся против нее. Генри заявил тогда, что ему удается все, за что он ни берется.
      Ей хотелось быть немного поласковее с Генри. Она могла потерять друга.
      Нина нажала на звонок у графских апартаментов.
      Тони открыл дверь и провел ее внутрь, ласково улыбаясь. Комната убрана в стиле японского минимализма, но стол накрыт экстравагантными блюдами; выдержанное шампанское охлаждалось в серебряном ведерке со льдом, теплые бутылки сакэ стояли рядом с тарелками суши <Традиционное японское блюдо из рыбы.>. Стол украшали вазы с лиловыми орхидеями. Нинин взгляд невольно метнулся в сторону кровати. На ней лежала большая яркая синяя коробка с золотой этикеткой. Что-то из ювелирных изделий.
      Ей хотелось расхохотаться. Вот ответ на все ее вопросы.
      - Я больше не покупаюсь на это, Тони, - хрипловато проговорила она.
      Он поднял бровь.
      - На что ты не покупаешься?
      - На все это дерьмо. - Нина указала на стол и на коробку. - Что бы это ни было, я надеюсь, ты уже получил свое.
      - Нина. - Тони Сэвидж спокойно сел на стул со спинкой из вишневого дерева и оглядел ее. - О чем ты говоришь? Слушай, дорогая, надеюсь, ты не собираешься осложнять положение? Ты же умная девочка и понимаешь, как это глупо.
      - Ты мне угрожаешь?
      - Я? Угрожаю тебе? Не будь дурой. Подумай, кто я и кто ты. Кажется, у тебя мания величия, Нина Рот. Ты ведь на самом деле не такая важная птица.
      - Благодаря мне "Дракон" поднялся на пять пунктов за две недели, горячо заявила Нина. - Это моя работа. Я это сделала, Тони. Мои слова написаны в отчете. Но ты даже не упомянул меня.
      - А с какой стати я должен тебя упоминать? - спросил Тони, и в его голосе послышалось раздражение. Он потянулся за шампанским, вынул пробку и налил в два бокала. - Это не твоя работа. Это работа "Дракона".
      Сделанная на наши деньги, продвинутая благодаря нашему имени. Мы довольно хорошо справлялись и раньше, до твоего появления.
      - Ты должен был отдать мне должное за проделанную работу. Никто в компании не добился таких результатов. Ты мне обязан обеспечить продвижение и...
      - Черт побери, я ничем тебе не обязан, - заявил Тони, поднимаясь и подходя к ней. Он не кричал, но в голосе звучала тихая угроза, от которой Нина сжалась. - Я вытащил тебя из ниоткуда, из какого-то Бруклина, я сделал тебя богатой молодой девушкой...
      - По доброте души.
      - Нина, это глупо, - ласковым голосом заметил Тони. - Я думаю, я довольно щедр с тобой. Прекрати, дорогая. Не могу вспомнить женщину, которая доставляла бы мне большую радость, чем ты. - Он наклонился и разгладил черное атласное покрывало на постели. - Ты хочешь продвижения, больше денег. Это можно устроить. Я что-нибудь придумаю. Так что перестань болтать ерунду насчет того, что я не отдаю тебе должного.
      Нина уставилась на Тони.
      - Так ты думаешь, я продаю себя тебе? Боже мой!
      Неужели ты считаешь меня такой женщиной?
      - Я знаю, что ты именно такая женщина. - Сейчас его глаза превратились в две черные точки, из которых исходила холодная ярость. - Ты доказала это в Дублине.
      - Я не прикоснусь к тебе, даже если ты останешься последним мужчиной на Земле! - прорычала Нина.
      - Ну конечно, ты предпочитаешь что-то менее основательное, вроде Генри Нэймета. - Он рассмеялся, заметив, как Нина побледнела. - Нина, ты меня знаешь. Я люблю всегда держать руку на пульсе. Но я бы на твоем месте на него уже не рассчитывал.
      Рот Тони перекосился в насмешливо-презрительной ухмылке. Нине стало нехорошо.
      - Так ты рассказал ему, - наконец мрачно проговорила она.
      - Конечно. С некоторыми подробностями, - легким тоном сообщил Тони. Мы вообще долго болтали с ним по телефону, когда я был в Швейцарии. Люблю быть в хороших отношениях с сотрудниками.
      Нина ничего не ответила. Она почти слышала, как и что он говорил Генри.
      - Да, в общем, было жаль, он казался смущенным, ему нечего было сказать. Вы, американцы, способны быть такими благонравными...
      - Да пошел ты к черту, ублюдок! - прошипела Нина; глаза ее наполнились слезами.
      Тони потянулся, провел пальцем по ее подбородку.
      - Но, ангел мой, у тебя есть я, и пока мы понимаем друг друга, я могу сделать твою жизнь очень приятной.
      Нина грубо оттолкнула его.
      - Да, мы понимаем друг друга. Я поняла, что ты за тип.
      Я скорее буду трахаться с прокаженным сифилитиком.
      - Я думаю, ты меня не понимаешь. Я же не прошу тебя - я говорю тебе. А иначе, - холодно заявил Кэрхейвен, - с тобой покончено. Тебя уволят. Ты нигде не найдешь работу, ни в одной фармацевтической компании, стоит мне только сказать словечко. Ты чужая в Британии. У тебя нет друзей и нет поддержки. Не думаю, что у тебя много друзей и в самой компании, Нина. Я бы даже сказал, ты очень непопулярна. Люди сочтут тебя просто очередной шлюхой, которая на этот раз еще и работала на меня и которую я просто уволю.
      - Я понимаю. Я действительно все понимаю, - сказала Нина, на этот раз тише.
      - Ну и хорошо. - Тони стал загибать пальцы, отмечая пункты с улыбкой, бесившей Нину. - Ты уволена.
      Ты изгнана из страны. Тебе нечего предъявить за время, которое ты работала у нас. Пойдет слух о том, что ты не умеешь ладить с людьми. У тебя не будет даже скучного ученого типа, к которому ты могла бы побежать. Он тебя, моя прелесть, не так воспринял, а использованные вещи он не хочет.
      Он поднял фужер с шампанским и протянул Нине.
      - Иди, мы забудем обо всех неприятностях, и ты можешь устремиться вперед, навстречу очень приятной жизни и блестящему будущему.
      Нина поколебалась секунду и взяла фужер.
      - Ты ошибся насчет Дублина. Я не продавала себя.
      Я использовала тебя ради того, что ты можешь для меня сделать.
      - Ну вот видишь, Нина, мы так похожи. Мы две стороны одной медали.
      Нина улыбнулась ему в ответ. И придвинулась ближе.
      - Опять ошибаетесь, милорд, - сказала она.
      Потом выплеснула шампанское ему в лицо и вышла из номера.
      Глава 34
      Звонок зазвонил как обычно - в шесть. Нина уже направлялась в ванную, когда поняла, что в этом нет необходимости. Ей сегодня не надо идти на работу.
      Тем не менее она встала, приняла душ, надела костюм бежевого цвета, колготки от Вулворда и туфли без каблуков. В пятницу утром она не могла себя чувствовать уютно в джинсах.
      Голова болела, но глаза были сухие. Она отплакалась в прошлую ночь. Тони больше нет, ее работа растаяла, как сигаретный дым. Генри тоже нет, и это хуже всего.
      Она подумала: почему вдруг для нее так много значит этот человек? Глупо: несколько раз вместе поели, один раз в кино сходили и один раз любовью занялись. Сердце дало течь, а ей хотелось накрепко задраить люк. Не потому ли Нина поклялась себе не допускать больше ничего такого? Но Нэймет сумел пробраться в сердце, и теперь оно болело. Оно ныло так, как, думала Нина, никогда больше не будет ныть. Она не допустит.
      Нина немножко подкрасилась. Не потому, что хотелось, а потому, что надо. Тони с удовольствием бы представил ее себе заплаканную, с покрасневшим носом, с мешками под глазами. Она ощущала опустошенность от горя и утраты, но не собиралась кричать об этом на каждом углу.
      За окном солнце поднималось в нежно-голубое весеннее небо. Нина сделала себе кофе и выслушала по радио программу на день. Никогда по утрам ей не приходилось быть дома так долго. Нина посмотрела в кухонное окно и увидела пробивающиеся под забором крошечные цветочки. Крокусы, подснежники и пара желтых нарциссов. Она с удивлением уставилась на цветы. Откуда они взялись? У нее никогда не было времени на садик.
      Ровно в девять утра Нина позвонила в "Дракон".
      - Могу ли я поговорить с Анитой Керр из офиса Нины Рот?
      - Минуту. - Пауза, и потом:
      - У нас не значится такого офиса, мадам. Анита Керр переведена в другой отдел.
      Боже мой, этот ублюдок работает быстро.
      - Какой?
      - Отдел ярлыков.
      Нина почувствовала холодок под мышками. Ярлыки - это хуже, чем оказаться на улице. Аните придется проводить дни за двойной проверкой номеров - утомительнейшей работой. Этот отдел находится у черта на рогах, в Слау.
      - Но она сейчас в недельном отпуске.
      - Тогда отдел кадров. Мне надо договориться и забрать личные вещи.
      - Простите, а с кем я говорю?
      - Это Нина Рот, - как можно спокойнее ответила Нина.
      В голосе девушки звучала не только насмешка, а что-то еще. Она точно знала, с кем говорит, но ей нравилось заставлять Нину пройти через унижение.
      - Я сейчас выясню, сможет ли мистер Суини поговорить с вами. Не кладите трубку.
      Нина ждала целых пять минут.
      - Извините, но его нет на месте.
      - Тогда его помощника.
      - В отделе кадров нет никого. Не могли бы вы оставить сообщение?
      Нина оставила номер своего телефона и положила трубку. Личные записи, бумаги по исследованиям, номера телефонов ученых, с которыми она имела дело, проекты, данные по конкурирующим компаниям - все там. Бесценный материал для начала новой работы. Но она решила подождать до ленча, когда Кит Суини позвонит ей. Это унижение гораздо более горькое, чем дикая слива. Она расхаживала по гостиной беспокойно, пытаясь ухватиться за что-то, за какую-нибудь мысль.
      Что она может предпринять? И пришла к выводу: все придется начинать с нуля. Нина Рот, вышедшая из Бруклина, против графа Кэрхейвена? Дино, Том, Люк Виера объединятся и станут отрицать каждое ее слово.
      В девять сорок раздался звонок в дверь. Она открыла и увидела парнишку в несвежей майке с картонной коробкой в руках.
      - Нина Рофф? - исказил он ее имя. - Я вам принес вот это, - сказал он и сунул ей в руки коробку. - Здесь распишитесь. А эта машина перед домом ваша? За ней скоро придут и заберут. И мебель тоже.
      - Мебель? - тупо повторила Нина.
      - Да, в бумагах все написано, - равнодушно объяснил парень. - Сами поглядите.
      Она захлопнула за ним дверь и села на кушетку. В коробке лежали ее ручки, карандаши, блокнот, писчая бумага и три открытки из Цюриха. Ни заметок, ни исписанных блокнотов, только толстый конверт со штампом "Берман, Грэйвз и Баулер". Это была самая солидная фирма, именно ее услугами пользовался Тони в наиболее серьезных случаях. Нина надорвала конверт. Розовая форма П-45 правительства Соединенного Королевства сообщала о том, что она "в прошлом". Листок полетел на пол, словно подтверждая, что она на самом деле в прошлом. Нина не стала поднимать его и принялась читать письмо.
      "Дорогая мисс Рот. Нижеследующим Вы извещаетесь о том, что уволены по причине, изложенной устно. Вам запрещено входить в помещение "Дракона". Ваша работа и все записи являются интеллектуальной собственностью компании и будут удержаны. Ваша машина остается собственностью "Дракона", и вас просят вернуть ее немедленно, иначе будут предприняты физические действия.
      Другие личные вещи, купленные для вас на средства компании, также должны быть возвращены (поименный список прилагается). Вы не получите никаких рекомендаций от компании, Министерство внутренних дел извещено о переменах в вашем статусе..."
      В дверь снова резко постучали. Нина подпрыгнула от неожиданности и пошла открывать. Она оказалась лицом к лицу с пятью крепкими парнями в красных с черным костюмах "Дракона". Из отдела безопасности. Возле забора она увидела припаркованный белый грузовичок.
      - Все в порядке? - спросил бригадир, указывая на письмо у нее в руках. - Мы пришли за вещами. У вас ключ от машины?
      Нина отступила в сторону, пропуская его в комнату.
      Она молча вынула из кармана ключи от "гольфа" и подала ему, а остальные мужчины прошли мимо нее и стали выносить мебель.
      - Хорошо, - сказал бригадир. Он отдал ей квитанцию. - Лучше поскорее со всем этим покончить, правда? Я так и знал, что вы не доставите нам хлопот.
      - Нет, не доставлю, - поторопилась успокоить его Нина. - Со мной у вас не будет хлопот.
      "По крайней мере, - подумала она, - пока".
      ***
      Над Вербьером занималось раннее ясное утро, солнце ярко светило над скалами. Снег лежал неровно, поэтому дистанцию Вьезонна ночью покрыли толстым слоем искусственного снега.
      - Отлично, - сказала Элизабет Гансу, - мне это подходит. - Она ела кашу с тощим кусочком ветчины. - Искусственный покров поможет держать более высокую скорость.
      - Да, но это не слишком здорово. Вьезонна действительно позволяет увеличить скорость, но местами даже чересчур.
      - Чересчур большую? Так это просто здорово. - Элизабет улыбнулась.
      Ее зубы выделялись белизной на фоне загорелой кожи. У нее был здоровый румянец, как у атлеток в самой лучшей спортивной форме. Она источала уверенность точно так же, как драгоценные камни на шее Моники. За три дня соревнований в ней появился напор, теперь ее невозможно удержать. Ганс никогда не видел, чтобы его ученица так каталась. Кажется, из глубин своего существа Элизабет Сэвидж извлекла все запасы скорости и мастерства. Он с трудом ограждал ее от журналистов, не позволяя узнать, что о ней пишут. Ближайшей соперницей Элизабет была Луиза, на втором месте держалась Кристи, а на третьем - Хейди. Но они здорово отстали от Элизабет. Ганс не сомневался, что она это понимает. Своей неколебимой уверенностью Элизабет напоминала ему Джека Тэйлора.
      - У тебя еще два дня соревнований. Тебя могут догнать, дорогая.
      - Да, небо тоже может рухнуть.
      - Я не понимаю...
      - О Ганс, не волнуйтесь. Я обещаю, что не успокоюсь, пока не получу золото. Луиза тоже очень хочет золото... - Девушка в раздумье покачала головой. - А если она блестяще прокатится?
      - Надо хотеть победить. Это единственный путь, - ответил герр Вольф. Катайся еще быстрее.
      Элизабет выпила последний глоток свежевыжатого апельсинового сока, вскочила из-за стола и высунула голову в окно.
      - Я собираюсь быстренько пробежаться по Саволейер.
      Дистанция скоростного спуска. Ганс понимал: запрещать бесполезно, энергия из нее прямо рвется наружу.
      - Элизабет, но только один раз. Понятно? Иначе слабее прокатишься днем."
      Магические слова. Зеленые глаза тут же стали серьезными.
      - Конечно, тренер, только раз. Один.
      ***
      Выйдя из подъемника на вершине, Элизабет почувствовала себя на Олимпе. Как все прекрасно вокруг! Она непобедима... Электрические подъемники сегодня работали только для олимпийцев, они носились туда-сюда, а зрители на соседних дистанциях замирали, приветствуя ее, и размахивали флагами Великобритании. Ледяные коридоры скоростного спуска огорожены и почти пустынны, там катались один или два спортсмена, которым явно не хватало адреналина. Саволейер - настоящая скоростная трасса: желудок остается на старте, а тебя выбрасывает, как ракету, прямо к подножию. Эта трасса задаст жару, подумала девушка. Настроение у нее было великолепное. Она ощущала себя счастливой от высоты, от пустынной белизны гор, от предчувствия грядущей победы.
      Элизабет отцепила металлический круг на ногах и приготовилась.
      - Счастливое место. Хотел бы на нем оказаться., Элизабет чуть не выпрыгнула из кожи от неожиданности. Перед ней стоял Джек Тэйлор в голубом тренировочном костюме американской команды. Мужчины сегодня катались на Тортине. Трудная дистанция, полная опасных мест.
      Элизабет нахмурилась и пробормотала:
      - Привет.
      - Слушай, надо кончать с такими встречами, - сказал Джек легким тоном. - Кстати, как Холли держится?
      Она действительно хорошо катается в последнее время.
      Так что передай ей, что я горжусь соотечественницей.
      - Сам передавай это своей подружке, Джек, - резко ответила Элизабет. У меня полно других забот.
      - Да, я вижу. Ты катаешься очень хорошо.
      - О Боже! - взорвалась Элизабет. - Ты самый надменный парень, какого я когда-нибудь встречала, Джек Тэйлор! Перестань наставлять меня. У меня, знаешь ли, золото в кармане. А тебя может достать Цубригген.
      - В последнем спуске я немного ошибся.
      - Всегда находятся какие-нибудь причины.
      - Никаких причин, Лиззи. Я собираюсь выиграть с преимуществом в десять пунктов, - сердито бросил Джек.
      - Я катаюсь не хуже тебя, Джек. Мне надоели твои поучения. Ты ездишь быстрее меня только потому, что ты мужчина.
      - Надеюсь, что ты это заметила, дорогая, - холодно сказал Тэйлор.
      - Не льсти себе, Джек, это было пятиминутное увлечение, - прошипела Элизабет, словно кошка.
      - Хорошо, детка, ты действительно отплатила мне.
      Услуга за услугу, - медленно произнес Джек, и его южный говор стал особенно заметен. Он прошелся по ней взглядом и добавил:
      - Я получу свое, когда ты проиграешь. Должен предупредить: это продлится гораздо дольше пяти минут. Я собираюсь воспользоваться случаем на полную катушку.
      - Ox, а что скажет Холли? - с издевкой спросила Элизабет. - Хотя ей нечего беспокоиться, ты ведь вообще ничего не получишь. А теперь извини меня. Я здесь для того, чтобы кататься.
      Элизабет нахлобучила шлем и рванула вперед, мгновенно исчезнув в белом вихре.
      Джек уставился ей вслед. Он проехал почти полмира ради вот этого?!
      - Черт побери! - сказал он. И добавил кое-что покрепче.
      ***
      На вершине Вьезонна, переминаясь с ноги на ногу, стояли, столпившись, спортсмены. Они молча смотрели на мониторы, установленные внутри и снаружи стартовых ворот.
      Сказать было нечего.
      Элизабет уже стояла наготове. Сердце ее билось так, как будто она уже спустилась до половины трассы. Две минуты до триумфа или поражения.
      Новости были неважные. Ее путь к первенству только что сузился. До того как начала спуск Луиза, вела Хейди. И еще две девушки наступали им на пятки. Но Луиза прокатилась хорошо, показав результат, который меньше чем на две сотых секунды не дотянул до мирового рекорда. Это была лучшая гонка в карьере Луизы.
      Только леди Элизабет Сэвидж отделяла швейцарку от пьедестала почета. Впрочем, Элизабет не считала Луизу препятствием на пути к золоту. Так же, очевидно, как и Луиза. Финишировав, швейцарка победно вскинула оба кулака к небу и метнула палку в воздух, словно подавая сигнал к овации.
      Времени думать больше нет. Раздался сигнал, и Элизабет подалась вперед, наклонившись как можно ниже.
      За пятнадцать секунд стартового времени она должна выбрать момент и оттолкнуться. Девушка вся подобралась, в голове зазвучали слова Ганса: "Наклонись ниже, как можно ближе к земле..."
      Элизабет сильно оттолкнулась, запустив себя, как ракету; утоптанный снег взвился из-под длинных лыж, маленький трамплин выбросил ее еще на двадцать ярдов вперед. Как же добиться совершенства на этом спуске? Ты должна ехать быстрее, быстрее! Мускулы горели, когда она кинула себя почти вертикально вниз, держась ближе к ограждающей сети, чтобы увеличить скорость. Ветер завывал вокруг шлема, толпы болельщиков орали, звонили в колокольчики за канатом. Смешавшиеся красный, белый и голубой цвета английского флага давали понять, что она впереди всех по времени. Да! Да! Она победила Луизу, ей сейчас надо просто удержать эту скорость...
      Войдя в последний поворот, Элизабет увидела, что британцы восторженно подпрыгивают за ограждением.
      От радости они впали в истерику, размахивали флагами, вопили. Она должна победить! Но она не может рисковать. Ей надо собраться. Элизабет бросила тело вперед, беря последний поворот на очень опасном крене. Ее грудь оказалась в нескольких дюймах от земли. Она прямо возле сети ограждения и...
      И вдруг она потеряла контроль над собой! Маленький досадный крен. Она попыталась его выправить, но была слишком близко к подножию и слишком велика была скорость. Элизабет ударилась о боковую сеть, закричав от боли, когда острые концы лыж прорвали нейлон и остановились. А тело набрало скорость сто двадцать миль в час. Ноги ее раскинулись в стороны, сопротивляясь крепкой хватке ботинок. Мир закувыркался, смешались небо и снег, раздался треск ломающейся кости, и уже как будто издалека она услышала собственный крик.
      Теплая красная волна крови пролилась на снег, прежде чем сильная боль смыла все, повергнув Элизабет Сэвидж в ужасную темноту.
      Глава 35
      Нине хотелось куда-нибудь уползти и умереть. Молодая красивая женщина, когда-то смотревшая на нее из зеркала, оказалась миражем. Наверняка сейчас она похожа на старую развалину лет семидесяти. Да она и должна так выглядеть, потому что чувствовала себя невероятно ослабевшей и измученной. Все эти годы она работала в "Зеленой планете", в "Долане", в "Драконе" и выдерживала любые нагрузки. Быстро и решительно взбиралась вверх по лестнице успеха. Сейчас события отбросили ее назад. Она осталась совершенно без сил. Она ничто. Она не человек. Каждый день она видела, как победным маршем поднимаются вверх акции "Дракона", маленькие статьи об исследованиях доктора Холл появлялись в биотехнологических отделах газет. Большие кричащие фото Энтони Сэвиджа, графа Кэрхейвена, одетого с иголочки, смотрели на Нину с газетных страниц. Репортеры визжали от восторга, рассказывая о том, как он совершил налет еще на несколько компаний, несмотря на то что ему приходилось еще справляться с трагедией, происшедшей в Швейцарии.
      Именно это ее и спасло.
      Да, Нина чувствовала себя лишенной жизненных сил, но не сломленной. Она не станет сидеть и спокойно смотреть на эти фото. Нина вырезала фотографии Тони и приклеивала их везде. Над чайником, на зеркалах, возле кровати.
      Это действовало на нее как колдовские чары. Очень скоро горе ушло на второй план. На первый вышла ярость.
      Ей предстояло сделать это - продать дом. Ей давали девяносто пять тысяч. То есть она получала на пять тысяч больше, чем заплатила при покупке. Потом пошли в ход драгоценности. Поскольку Тони отказался брать их обратно, Нина не собиралась предлагать второй раз. Ей нужны были деньги.
      Все, до последнего пенни. Если ты собираешься на войну, ее надо финансировать. На Нью-Бонд-стрит медлительный старик стоял за прилавком и распускал слюни, восхищаясь качеством камней и филигранностью оправы. Но он предложил шесть тысяч. Нина рассмеялась и направилась к выходу. В конце концов она ушла с пятнадцатью тысячами.
      Потом Нина прописалась в дешевый отель на неделю и попыталась понять, что делать дальше. Лететь домой недорого, деньги можно пустить в ход в Штатах.
      Плюс к тому у нее там вид на жительство.
      "Но я привыкла к Британии, - подумала Нина. - Я знаю европейский рынок. Именно здесь действует Тони Сэвидж. Может, это и смешно, но отомстить очень хочется".
      Если бы власти знали, где она живет, они закидали бы ее неприятными письмами. Нина хорошо знала английскую бюрократию и решила, что надо найти место, где можно спокойно дышать. Она сняла дешевую квартиру в Хайгейте на вымышленное имя. Квартира потрясла ее, уже привыкшую к роскоши. В гардеробе висели тысячедолларовые костюмы, шелковые блузки. У нее была итальянская кожаная обувь, у нее были фирменные часы, но очень маленький столик, ванна в трещинах, а с дверных рам облезла краска. Телевизор старенький, вместо кухни выгороженная в гостиной ниша. Но Нина видала в жизни и кое-что похуже.
      Она купила подержанные компьютер и факс, потратив тысячу фунтов стерлингов, но это был ее вклад в будущее. Как только она устроилась в тесной маленькой спаленке, настроение чуточку поднялось.
      Сейчас она готова пойти работать.
      Но работы не было. Она не могла ее найти.
      В "Глаксо", "Уэлкам" и "Ай-Си-Ай" ей отказали. В "Хофман ля Рош", "Истмэн Кодак" и "Пфайзер" она дошла до первого интервью. И все. Она пыталась объяснить, что произошло в "Драконе", но видела, как на лица собеседников словно опускались жалюзи. Никто не хотел слушать.
      Значит, Тони Сэвидж выполнил обещанную угрозу.
      Он умен, очень, с горечью подумала Нина, уходя из "Смитклайна". Там с ней побеседовали, даже предложили работу. Она никогда не смогла бы доказать, что существует черный список, но понимала, что происходит.
      Работа, которую ей предложили, годилась для начинающих. "Проктор энд Гэмбл", программа научной подготовки. "Джонсон энд Джонсон", курсы маркетинга. В общем, она получила пять или шесть предложений такого рода и все отвергла. Принять их означало годы работы на пути вверх, изнуряющую борьбу, чтобы продвинуться вперед и добиться признания. Это означало начать все с нуля.
      С этим Нина не могла смириться. Она собиралась найти другой путь.
      ***
      Элизабет заморгала, пытаясь прогнать головокружение. Разум пытался пробиться сквозь боль и усталость.
      Ей отчаянно хотелось пить, мучила страшная боль в левой лодыжке. Тело чувствовало себя непривычно. Его как будто развинтили на части.
      - Она приходит в себя, - сказали по-английски, и седовласый доктор наклонился над кроватью.
      - Леди Элизабет, вы знаете, где вы?
      Элизабет прошептала:
      - Больно. Воды.
      Хирург поднес к ее губам поилку и сделал знак медсестре.
      - Дайте ей петедрин. - Он дежурно улыбнулся. - Я доктор Джоплинг, один из постоянных консультантов вашего отца, он отправил меня сюда наблюдать за вами.
      После несчастного случая. Сейчас вы в клинике "Королева Екатерина", недалеко от Женевы, и полетите домой, как только сможете перенести полет.
      Медсестра молча сделала укол.
      Элизабет посмотрела на доктора, пытаясь вникнуть в его слова. Какие-то образы нахлынули на нее. Гонка, падение, агония, кровь...
      - Я упала.
      - Боюсь, что так. Произошел очень серьезный несчастный случай, вы перенесли несколько операций" но сейчас вы в порядке.
      - Нет, - покачала головой Элизабет. Петедрин уже действовал и приятное тепло охватило тело, смывая боль, но все равно что-то было не так.
      Лицо доктора Джоплинга обрело профессионально-ободряющее выражение.
      - Мы можем обо всем поговорить позднее, когда вы адаптируетесь. Я позвоню вашей семье, они ждут, когда вы придете в себя. Я уверен, вы захотите с ними увидеться...
      - Доктор... - голос Элизабет звучал слабо, он казался каким-то надтреснутым, - я хочу знать, что случилось. Пожалуйста, скажите мне сразу.
      - Очень хорошо. - Джоплинг подошел ближе к кровати. Похоже, он хотел взять ее за руку, но потом решил не допускать подобной фамильярности. - У вас было очень серьезное падение, вы получили внутренние и внешние повреждения, включая кровотечение, переломы и трещины. Но самое худшее с левой ступней. Она сломалась при падении, потом правая лыжа ободрала ее до кости. Ботинок раздавил значительную часть ступни. - Он помолчал.
      Возможности смягчить удар нет. - Мы предприняли все усилия, чтобы спасти ногу, но нервные окончания настолько сильно разорваны, что не было возможности соединить их.
      Мне очень жаль, что я должен это сказать, но мы вынуждены были ампутировать ногу от лодыжки.
      Кровь отхлынула от лица Элизабет. Она посмотрела в конец кровати. Казалось, под одеялом торчали две ноги.
      Но она ощущала, между прочим, только правую.
      - Это протез, - пояснил хирург. - Из пластика, он присоединен к ноге металлическим каркасом. В месте соединения шар, благодаря которому ваша походка будет нормальной. Это лучшее, что есть на рынке, и ваш отец на этом настоял.
      Элизабет тихо сказала:
      - Спасибо, доктор.
      - Вы не будете хромать, леди Элизабет. Чтобы прийти в себя, понадобится время, но вы в конце концов сможете ходить обычным шагом.
      Повисло мертвое молчание.
      - Я никогда больше не смогу кататься на лыжах?
      - Боюсь, что нет. - Джоплинг говорил сдержанно, но тон его был таким, каким выносят приговор. - Ни бег, ни лыжи. Ну разве что спокойное плавание. И никаких занятий активными видами спорта.
      Он притворился, что не замечает слез в глазах девушки.
      ***
      Почувствовав, что взяла себя в руки, Элизабет нажала кнопку вызова доктора.
      - Я хотела бы увидеть герра Ганса Вольфа, - сказала она.
      Имя, казалось, ошарашило Джоплинга. Лицо его слегка поморщилось.
      - Герру Вольфу отказано видеть вас.
      - Отказано? Вы разве не знаете, что он мой тренер?
      - Конечно, леди Элизабет. Именно потому, что он ваш тренер. Его появление растревожит вас.
      - Ганс не имеет к этому никакого отношения. Мы каждый раз рискуем, пристегивая лыжи. - Девушка приподнялась на локтях и раздраженно посмотрела Джоплингу в глаза. - А кто ему запретил? Вы?
      - Вовсе нет, миледи, - поспешно ответил доктор. - Лорд Кэрхейвен. Он контролирует здесь все.
      Еще бы, конечно, контролирует, подумала Элизабет.
      - О'кей, доктор Джоплинг. Позвоните, пожалуйста, Гансу и попросите его навестить меня.
      Джоплинг кивнул.
      - Я думаю, герр Вольф еще в городе. Несмотря на запрет вашего отца, он отказался уехать. Он звонил каждый день, узнавал о вашем состоянии.
      Элизабет расплакалась, не в силах сдержаться. Потом смахнула слезы.
      - А кто-нибудь еще звонил?
      Доктор развел руками.
      - Да сотни звонили. Официальные лица, британские тренеры, члены вашей команды. Многие другие участники соревнований. Ну и пресса... Моя комната завалена цветами для вас. Все ждут, когда вы оправитесь.
      "Разве я оправлюсь?"
      - А.., мистер Джек Тэйлор просил разрешения навестить меня?
      - Он звонил, спрашивал о вашем состоянии и послал цветы, но разрешения на посещение - нет, не просил.
      - Понятно, - мрачно сказала Элизабет.
      - Так вы хотите, чтобы я принес цветы?
      Она покачала головой.
      - Не надо, у меня нет настроения. Отдайте их в другие палаты.
      - Конечно, леди Элизабет. И я позвоню герру Вольфу.
      - Спасибо. Доктор, а кто получил медали?
      Джоплинг посмотрел на нее с сожалением.
      - Луиза Левьер взяла золото, Кристи Лэнш - серебро и Хейди Лоуфен бронзу.
      - А Джек Тэйлор получил золото?
      - Конечно, - рассеянно ответил Джоплинг, осматривая ее ногу. - В этом не могло быть никаких сомнений.
      Ровно в три часа дня открылась дверь, и Элизабет села в постели, надеясь увидеть Ганса, но это был отец.
      Тони поблагодарил медсестру и подождал, когда она выйдет и закроет за собой дверь. Потом подошел к Элизабет с большим букетом в руке, положил его на столик возле кровати. Белые розы, похоронные цветы.
      Элизабет откинулась на подушки. Она знала, что разочарование написано у нее на лице, но не было сил беспокоиться об этом.
      - Дорогая, ты выглядишь прекрасно. Как ты себя чувствуешь?
      - Я потеряла ногу. Я никогда не смогу кататься на лыжах, - сказала Элизабет без всякого выражения. - Я потеряла олимпийскую корону, которая была уже явно моей.
      - Не известно, была бы она твоей или нет. Тебе еще предстояло кататься.
      - Я говорю тебе, она должна была стать моей, - повторила Элизабет.
      - Ну ладно. - Граф сел на край кровати. - Теперь это не важно. Я пришел поговорить о твоем будущем.
      Ясно, ты уже не можешь кататься на лыжах, и я думаю, мистер Тэйлор не просматривается на картине твоего будущего.
      - От кого ты узнал? От своей любовницы?
      - У меня нет любовницы, Элизабет, если ты имеешь в виду Нину Рот. Она уволена. За несоблюдение субординации.
      - Ну ты прямо разбиваешь мое сердце, - сказала Элизабет. - Тем не менее ты хорошо информирован.
      Джека никогда не было на картине моего будущего, так что я вернусь в "Дракон".
      - Да. - Тони подался вперед и тихо сказал:
      - Я подумал об этом. У меня есть потрясающее предложение для тебя.
      Он полез в карман пиджака и протянул Элизабет лист бумаги. Она быстро пробежала его глазами, потом удивленно посмотрела на него.
      - Ты, должно быть, шутишь? Прием гостей, организация мероприятий, литература по продвижению продукции. А почему бы тебе сразу не предложить мне печатать на машинке?
      - А ты разве умеешь печатать? - вежливо поинтересовался Тони.
      - Я не шучу, отец! - закричала Элизабет. Рука под одеялом сжалась в кулак. - У меня нога, между прочим, из пластика! Я знаю, ты очень на меня рассердился из-за "Золота Дракона", поскольку я без твоего разрешения...
      - Рассердился? Да, я был сердит. Ты одного никак не можешь понять: "Дракон" - моя компания. Никто ничего не может в ней делать без моего одобрения. Никто не может выставить меня дураком, Элизабет. В первую очередь ты.
      - Но я не стану делать эту портняжную работу!
      - Тогда я выделю тебе небольшое денежное пособие, если ты будешь себя хорошо вести и держаться от меня подальше. Не рассчитывай ни на какой третий вариант, его никогда и не существовало. - Улыбка Тони была полна злорадства. - Ты знаешь, я как раз подумал о тебе вчера. Мы разговаривали с Дином Брэдманом в сиднейском офисе, и он рассказал мне одну замечательную австралийскую пословицу: "Высокие маки надо срезать". А ты как раз была высоким маком, Элизабет. Ты и Нина. Обе.
      Элизабет посмотрела ему прямо в глаза. Невозможно было поверить: она лежит здесь с оторванной ногой, а он говорит ей такое.
      - Я...
      Тони поднял руку.
      - Не порти ничего, Элизабет. У тебя больше нет силы, способной смутить меня. Ты уже не национальная героиня. Между прочим, пресса винит тебя в безответственном катании, тебя явно не любят в команде... Это, конечно, неофициальная точка зрения. Слухи. Кое-что публиковалось. Конечно, прессе нельзя доверять. Но запомни: никто не будет пылать страстью напечатать обо мне какие-нибудь разоблачающие материалы, учитывая источник, из которого они исходят.
      - Но ты обязан, - горячо сказала Элизабет. - Я твоя дочь. Разве ты не обязан хотя бы в память о моей матери?
      Граф выпрямился, словно его укололи в спину. Он снова посмотрел на нее, более внимательно, на лице отразилась борьба мыслей.
      - Ты очень похожа на нее, - сказал, помедлив, Тони. - Что ж, таковы мои предложения, Элизабет. Соглашайся или отвергай. Честно говоря, мне все равно, что ты выберешь. - Он похлопал ладонью по бумаге. - Фактически, Элизабет, это я делаю только в память о твоей матери.
      Элизабет нечего было сказать. Она просто смотрела ему вслед, когда он выходил из комнаты.
      "Он ненавидит меня, - подумала она. - Боже мой, как он на самом деле ненавидит меня!"
      Глава 36
      Ганс пришел навестить ее. Было заметно, как сильно он расстроен. Свет, казалось, ушел из ясных голубых глаз.
      Элизабет поклялась себе ни за что не плакать, но печаль Ганса Вольфа по контрасту с намеренной жестокостью Тони открыла шлюзы.
      - Это несправедливо... - забормотал он на своем швейцарско-немецком языке, проклиная горы, дистанцию, погоду - вообще все на свете. - Это я должен был оказаться на твоем месте, я уже старый человек, но...
      - Вы можете ходить на лыжах. Все произошло так, как должно быть. Вы жили ради снега еще задолго до моего появления на свет. И будете жить ради этого до конца дней. Это я вела себя безответственно.
      Ганс схватил ее за руку костлявыми старческими пальцами.
      - Не говори так, Элизабет. Я никогда не видел, чтобы ты так каталась. У тебя были крылья. Ты парила, как орел. Золото уже лежало у тебя в кармане. - Он щелкнул пальцами. - Мадемуазель Левьер - доярка рядом с тобой.
      - Раньше ничего такого вы мне не говорили.
      - Дорогая, ты ведь знаешь своего старого Ганса. Я старался быть осторожным...
      - Хотела бы и я быть такой осторожной, - ответила Элизабет, с трудом сохраняя спокойное лицо, хотя отчаяние сдавило сердце.
      Каждый день она забывалась, засыпая с помощью лекарств, а когда просыпалась, несколько секунд не понимала ничего, а потом весь ужас происшедшего наваливался с новой силой. Ее протез был умно сделан и хорошо подходил к лодыжке - он стоил денег, заплаченных за него.
      Толстый металлический манжет закрывал место соединения плоти и пластика. Но оставалось непоправимое. Она стала калекой. Силы быстро уходили. Мускулы размягчались, по мере того как она теряла аппетит и не могла делать упражнения, запасы энергии истощались, пульс учащался, но какое все это имеет значение, если тебе никогда не понадобится снова быть в спортивной форме?
      Воспоминания мучили ее. Падение на дистанции.
      Сверхмерная, неограниченная самоуверенность. Элизабет просто умирала от стыда, вспоминая слова, сказанные Гансу и, что еще хуже, Карен, Кейт и Джеку Тэйлору.
      С ними она спорила. Она думала, что золото у нее в кармане. Ну что ж, зато сейчас ее враги могут вволю посмеяться над ней.
      - Осторожные лыжники? Для них есть место, - сказал Ганс. - Учить детей тормозить "плугом" на учебных склонах. Еще не было женщины, которая каталась бы на лыжах так, как ты.
      Элизабет отвела взгляд, прежде чем слезы потекут снова. Ужасно было то, что она и сама думала точно так же.
      Глубоко в душе она считала себя величайшей лыжницей, женским вариантом Франца Кламмера. Но теперь все забудут ее. Не сию минуту, но скоро. Одна победа на Кубке мира не делает лыжника легендой. Луиза Левьер - золотая олимпийская медалистка, так что вся история скоро перепишется. Сэвидж была на волосок от мирового титула.
      Только однажды ей выпала удача. Значит, она не настолько хороша, чтобы удостоиться награды.
      - Да, когда у тебя самый лучший в мире тренер. - Она пыталась выглядеть англичанкой, бодрой, бесстрастной. - В любом случае я пришла в лыжи слишком поздно, я каталась всего несколько лет. Но я могу еще кое-что делать.
      С явным усилием Ганс Вольф согласился с ней. Элизабет грустно улыбнулась. Она понимала: для старика существование без снежных склонов едва ли достойно называться жизнью.
      - А что ты будешь делать? Работать на отца?
      - Не думаю, что получится. Мы с ним расстались.
      Он не позволит мне заниматься тем, чем я хочу.
      - Понятно, - сказал Ганс и с сочувствием посмотрел на свою бывшую ученицу. "Он понимает мои возможности, - подумала Элизабет. - Он знает, что у меня нет ученой степени, опыта, чтобы работать за пределами "Дракона". У тебя есть выбор, я могу поговорить в швейцарском спортивном совете Или в Международной лыжной федерации. Они с удовольствием тебя возьмут, если ты хочешь заниматься маркетингом. Не все же в Европе читают британские бульварные газеты, - добавил он, и его морщинистое лицо еще сильнее сморщилось от отвращения. - Или в Британии. Ронни знает, какие завистливые девицы в команде. И как много ты работала. Британские власти могли бы подыскать тебе место - Я так не думаю, - сказала Элизабет. - Спасибо, Ганс, правда.
      Она покачала головой, и Гане увидел темные круги под глазами девушки, какое-то новое, суровое выражение лица.
      - Жить, рекламируя склоны, по которым я сама никогда не смогу прокатиться, писать всякие глупости о том, как Карен завоевывает звание чемпионки Соединенного Королевства, как Джек Тэйлор участвует в следующих соревнованиях на Кубок мира...
      - А ты разве не слышала? Герр Тэйлор ушел из спорта. После того, как получил золото. За один год мы потеряли две наши самые большие надежды. Ганс нагнулся, разгладил покрывало. - А кстати, как насчет него, детка? Я ведь не настолько стар, чтобы ничего не видеть. Ты любишь его, он любит тебя. Он богатый, сильный, молодой, он мог бы о тебе позаботиться.
      - О, Ганс, - сказала Элизабет, погладив старика по руке. - Между нами все кончено. Это было целую вечность назад. У него другая подружка, Холли Гидеон.
      - Это та девица, которая катается, как обученный сержант? - в ярости спросил Ганс.
      - Ну не важно. Никому не надо беспокоиться обо мне. Я сама этим займусь.
      Вольф смотрел на свою ученицу. Вид у нее пока несчастный, но он уже увидел то, чего не видел раньше. Спокойную ярость. Лед в сердце, льдинки в глубине зрачков.
      - Так у тебя есть план?
      - Во всяком случае, что-то, с чего можно начать, - сказала Элизабет тихо. - Встать на ноги. Найти ответы на кое-какие вопросы.
      ***
      Потом было много часов на больничной койке, проведенных в ожидании тестов на рефлексы и болеутоляющей больничной пищи. Достаточно времени, чтобы смотреть Си-эн-эн или читать "Пари матч". Или думать.
      Моника, Чарлз и Ричард нанесли обязательные визиты. Они не были такими злобными, как Тони, но им было просто все безразлично. Что уравнивало их в глазах Элизабет. Ронни и другие просили разрешения ее навестить, но Элизабет попросила Джоплинга всем отказывать по медицинским соображениям. Ее сейчас интересовали другие люди. А точнее, только Тони.
      Элизабет начала есть. Она упорно училась ходить. Это было ужасно: стоять между двумя палками, пытаясь распределить вес на ногу, которой нет. Тело пребывало в полном беспорядке, не подчинялось ей, она шагала как пьяная.
      Нога с протезом стала жесткая, она ее ненавидела. Элизабет благодарила Бога, что не видит культю под металлическим корпусом, но ночами ей снились кошмары; отвратительное месиво красной плоти на конце ноги. И хотя все остальное, что выше, осталось прежним, Элизабет чувствовала себя так, будто красота ее испарилась вместе со всеми надеждами. Но самые жестокие сны были как раз красивыми: как она мчится вниз по Ханненкамму, как скользит по полям Саас-Грюнда, как бегает босиком по холмам в замке Кэрхейвенов - то есть обо всем том, чего она никогда больше не сможет делать. Ее тело тоже изменилось. Из гибкого и сильного оно стало худым, мягким и слабым. Она стала похожа на модель и чувствовала отвращение к себе. Она ощущала себя вешалкой. Но несмотря на боль, разочарование, ночные кошмары, Элизабет не дрогнула. Она заказала новый гардероб, отправив счет Тони.
      Новая одежда на размер меньше. Еще она заказала специальную обувь.
      Она жаждала ответов, но вовсе не собиралась найти их сразу же, за стенами клиники.
      ***
      Джоплинг смотрел на молодую женщину, сидящую перед ним. Волосы Элизабет вымыты и уложены, покрашены в светлый цвет. Косметика персикового и золотистого тонов. На ней длинное платье от Прада болотно-зеленого цвета, соответствующего цвета жакет и шоколадного цвета кожаные туфли. Из пациентки., которую он знал в белых больничных одеяниях, Элизабет Сэвидж превратилась в утонченную молодую леди.
      Полное преображение.
      Он не хотел ее выписывать. Реабилитационный период пришлось сократить вдвое из-за изнуряющих тренировок, которые она провела. Но девушка тем не менее сопротивлялась всем попыткам удержать ее в клинике.
      Сейчас она хотела выписаться, и Джоплинг понимал, что придется согласиться. Элизабет Сэвидж появилась здесь переломанной молодой девушкой, а уходила отсюда зрелой женщиной. Она взрослела на глазах.
      - Леди Элизабет, вам действительно стоило бы остаться.
      - Нет, доктор Джоплинг, мне надо уехать. У меня есть кое-какие неотложные дела.
      - Очень хорошо, - неуверенно сказал Джоплинг, подписывая бумаги. - Я пошлю их лорду Кэрхейвену, если вы здесь поставите подпись.
      Элизабет подписала счет и подала доктору руку.
      - Да, доктор. Спасибо и до свидания.
      Что ж, она не теряет времени зря, подумал Джоплинг, наблюдая, как ее лакей загружает чемоданы в машину. Что-то в поведении Элизабет заставляло его нервничать.
      Ну да ладно. Что отец, что дочь.
      ***
      Элизабет попросила миссис Перкинз заказать ей билет на самолет на вымышленное имя. Ей пришлось выдержать чрезмерное проявление симпатии этой комнатной собачки Тони, но она должна была потерпеть, если собиралась уехать спокойно. Меньше всего ей хотелось стать объектом внимания папарацци в Хитроу.
      В первом классе было пусто. Элизабет заказала бокал шампанского. Это была ее первая выпивка после того шнапса в Готсна с Гансом. Она с удовольствием отметила, что еда подавалась на настоящем фарфоре. Ей понравились шикарные кресла, индивидуальное видео.
      Должно быть, она в последний раз путешествует с таким комфортом. Тони, вероятно, пошлет за ней лимузин, чтобы отвезти в замок.
      - Я обдумала все, что ты мне сказал, и решила уйти из компании.
      - Я рад, дорогая. Я думаю, это самое лучшее, - ответил голос, в котором не было ни капли тепла.
      - После того несчастного случая я уже иначе смотрю на некоторые вещи, и, если ты мне дашь пособие, я поговорю с Моникой насчет того, чтобы найти себе занятие.
      - Прекрасно, мы это обсудим, как только ты вернешься. - Тони повесил трубку.
      Элизабет почувствовала, как злость разыгралась с новой силой. Конечно, жажда мести - плохое чувство.
      Но очень эффективное. Помогает жить дальше.
      В Хитроу ей удалось остаться незамеченной, так как она была в темных очках и длинном плаще с поднятым воротником. Никто не узнал ее, кроме таможенника, который очень уважительно отнесся к ней. Он сказал, что очень сожалеет, и приветствовал ее возвращение в Англию. Элизабет слабо улыбнулась: незнакомые люди были более доброжелательными, чем собственная семья.
      Шел легкий дождь, когда лимузин вписался в уличное движение, за стеклом все расплылось. Элизабет включила радио, чтобы не говорить с водителем. У нее были с собой блокнот и карандаш, и она стала делать заметки, желая придать четкость и ясность бесформенным подозрениям, которые крутились в голове.
      Новости по радио были для нее свежими. Британские войска приземлились в Сан-Карлосе на Фолклендах, страна готовилась к визиту Папы, банкноту в один фунт стерлингов собирались заменить монетой. Совершенно другой мир, к нему придется приспосабливаться.
      В стекле окна Элизабет увидела свое отражение. Стильная худая блондинка. Она выглядела совсем другим человеком и, кстати, чувствовала себя так же.
      К тому времени, когда они выехали на узкую загородную дорогу и полетели мимо холмов, поросших лесом, к замку, у Элизабет родилась одна идея.
      - Дорогая! - Моника поцеловала девушку. - Ты выглядишь прекрасно. Я так рада, что тебе лучше после этого жуткого шока. А волосы просто потрясающие...
      "Да тебе все это противно. Ты думаешь, они слишком хороши для меня", подумала про себя Элизабет.
      Но в ответ улыбнулась.
      - Как приятно оказаться дома.
      - Дженкинс распакует твои вещи, а тебя ждет замечательный лососевый мусс.
      - Я совсем не хочу есть, правда, - пробормотала Элизабет, приласкав Долфина, который прыгал вокруг нее. - Я, пожалуй, лучше приму ванну, переоденусь и позвоню кое-кому.
      - Ну конечно, - сказала Совершенно безразлично Моника. - Делай что хочешь.
      У себя в комнате Элизабет разделась, надела теплый свитер, ковбойские ботинки и джинсы. Они болтались на ней, но она закрепила их толстым ремнем с пряжкой.
      Потом расчесала волосы, распустила их и взялась за телефон. У Джо Шарпа, ее старого деревенского приятеля, есть брат, он работал в газете "Бангор-курьер". Элизабет надеялась, что Джо никуда не переехал.
      - Алло? - Она ощутила глупое облегчение. - Это Лиз Сэвидж.
      Напряженная пауза, потом смех. Голос Джо стал грубее, но это тот самый старина Джо. Он обязательно выручит ее.
      - Боже мой, я не слышал твоего голоса целую вечность! Как дела? спросил он на валлийском.
      - Все о'кей, но почему бы нам не перейти на английский язык? Этот не слишком хорош для общения.
      - Хорошо, хорошо, если тебе так удобней. У тебя всегда было плоховато с нашим языком. - Он сменил тон. - Лиз, мне действительно очень жаль. Я же слышал...
      - Спасибо, со мной все будет в порядке. - Это прозвучало неубедительно даже для нее самой. - А то, что писали в газетах, - чушь. Впрочем, сейчас это не важно.
      Мне нужна помощь Аледа, и как можно скорее.
      - Для тебя я готов разбиться в лепешку, дорогая.
      - Я хочу посмотреть кое-какие вырезки в старых газетах. У них в редакции есть база данных. Мне надо кое-что сравнить. Семейная история.
      - Да никаких проблем, - сказал Джо. - Я как раз собирался в город на встречу с друзьями, могу тебя подбросить, если хочешь.
      - Прямо сейчас? - спросила Элизабет, немного испугавшись. Она посмотрела на часы. Было только три часа дня. - Ну конечно, почему бы нет? Спасибо, Джо.
      Я очень благодарна тебе.
      - Тогда я буду у крыльца через десять минут.
      ***
      Элизабет выскользнула из дома. Перед входом уже стояла машина Джо Шарпа. Ему сейчас двадцать девять, он стал выше, крупнее; то, что раньше на подбородке было пушком, как у гусеницы, превратилось в густую жесткую щетину. Он некрасив, как черт, но подтянутый и мускулистый. Теперь Элизабет понимала, что в нем так привлекало ее, когда она была подростком.
      Джо присвистнул, когда она забралась на переднее сиденье.
      - О, ты покрасила волосы? Выглядишь замечательно.
      - А откуда ты знаешь, какие они были? - Элизабет нагнулась и с беспокойством огляделась, не видит ли их Моника. Но кажется, нет.
      - Слушай, девочка, твои фотографии были в газетах.
      Я даже выиграл пятьдесят фунтов, когда ты завоевала Кубок мира, рассказывал Джо, плавно запуская двигатель и трогаясь с места. - Как побываешь у Кэрхейвенов, все раздражает. Боже мой, ты погляди-ка вокруг. Они как раз проезжали мимо лужайки для крокета и поворачивали направо мимо садов. Несколько лошадей щипали траву под дубами. - Случись революция...
      - Да, я буду у стенки первая, я знаю. - Элизабет почувствовала, что впервые за все время после падения она улыбается. - Вот чертяка Шарп! Я смотрю, ничего не изменилось.
      ***
      Бангор был, как всегда, мрачен, хотя дождя не предвиделось. Элизабет вертелась в машине, она всегда чувствовала возбуждение, приезжая сюда. Когда-то Бангор был на самом деле городом. С настоящими пабами, с кинотеатром "Кэннон".
      - "Курьер" вон там. Алед знает, что ты приедешь, а я пока выпью несколько кружек с ребятами. Так что когда кончишь, приходи в "Королевский дуб".
      Элизабет поблагодарила Джо и осторожно выбралась из машины. Несколько человек уставились было на нее, потом отвели глаза. Видимо, их смутили волосы, решила Элизабет. "Да и в любом случае мне недолго осталось быть известной", - подумала девушка. Она прошла мимо серого здания из бетона, где располагался офис местной газеты. Алед Шарп вышел встретить ее.
      - Мое место вон там. - Он провел ее к старенькому компьютеру, стоявшему за фанерной перегородкой. У Аледа были светлые волосы, более худая фигура, чем у Джо, и, казалось, он нервничал. - Просто найдите нужный файл, а потом нажмите и печатайте, леди Элизабет...
      - Просто Элизабет. Пожалуйста. Вы мой спаситель, Алед.
      - Хорошо. - Он робко улыбнулся. - Вообще-то, строго говоря, это не разрешается, но...
      - Да мне нужно всего полчаса, - сказала Элизабет, а потом у нее возникла идея. - Слушайте, скажите своему боссу, что пошли со мной на сделку. В обмен на время, которое вы мне даете, вы получите эксклюзив. Я дам замечательное интервью, ну прямо зубодробительное. Я еще не говорила ни с одной национальной газетой. А ваш босс потом сможет продать его в "Сан".
      - Неужели правда? - От возбуждения Алед даже порозовел. - О, прекрасно. Здорово. Я сейчас же пойду и скажу редактору.
      Элизабет посмотрела ему вслед. Бедняга, наверное, сейчас он оказался ближе к сенсации, чем когда-либо.
      Она быстро вошла в базу данных.
      "Найти"
      Она набрала: "Граф Кэрхейвен и Луиза, графиня Кэрхейвен, 1956-1960.
      Леди Элизабет Сэвидж".
      Она минуту подумала и добавила еще одно имя:
      "Джей де Фриз".
      ***
      Она ждала, пока компьютер сделает свое дело, затем прочитала текст. Дважды проверила, чтобы окончательно убедиться. Потом со спокойным видом, хотя в душе у нее бушевала буря, включила принтер.
      - Он хочет, чтобы я завтра же взял у вас интервью, - с горячностью сообщил Элизабет возникший за спиной Алед Шарп. Он указал на бумагу у нее в руках:
      - Нашли что-то интересное?
      - Да, нашла. - Элизабет собралась уходить. - Я нашла ответ.
      - Правда? - Алед проводил ее к выходу, улыбаясь так, как будто он только что выиграл пульку. - Ответ на что?
      - Ответ на все, - спокойно сказала Элизабет.
      Глава 37
      Нина сидела одна в своем офисе.
      Лондон в апреле очень красив. Вишневые деревья, которые росли вдоль улицы и казались невзрачными, сейчас расцвели пышным цветом, став бело-розовыми. Было солнечно, таксисты от радости что-то насвистывали, на улицы выехали коляски с мороженым. Продвижение на Фолклендах объединило всех в едином патриотическом порыве, грязные окна домов были закрыты яркими флагами. Ничто так не помогает забыть об экономическом спаде, как .война. Но Нина не могла забыть.
      Она только сейчас стала понимать, что в "Драконе" жила как в коконе. В огромных фармацевтических компаниях экономический спад - чисто теоретическое понятие. Расцвет, упадок, снова расцвет и упадок, но люди всегда болеют. Больницы покупают лекарства, а Тони Сэвидж богатеет. Неудивительно, что он сейчас на рыночном пиру. Розничные предприятия закрывались, но для такой крупной рыбы, как он, любителя половить мелкую рыбешку, по дешевке скупать маленькие фирмочки, восемьдесят второй год был просто раем.
      Для всех же остальных - сущим кошмаром.
      .Нина сняла помещение на Уордур-стрит. Рента в Сохо высокая, как и должно быть; у нее маленькая площадь, зато в хорошем месте. Офис состоит из двух комнат; правда, стены были облезшие, но Нина засучила рукава и перекрасила их сама в спокойный яблочный цвет, а грязные окна вымыла и отполировала до прозрачности. На двери она повесила табличку, сделанную по трафарету:
      "Рот консалтинг".
      Консультации Рот. Звучит отлично. Шесть недель назад, когда Нина регистрировала свой офис, голова полнилась мечтами о славе. Она собиралась консультировать в области биотехнологии. Консультации по менеджменту очень выгодный сектор бизнеса. А кто лучше ее знает европейские рынки? Ей надо несколько контрактов, и если она их получит, тогда наймет сотрудников...
      Нина поняла, что определенные двери для нее закрыты. Большим компаниям не нужна ее помощь, там Тони успел сказать свое слово. Ей доступна лишь мелкая рыбешка. Фирмы, которые специализируются на одном продукте, или какой-нибудь одинокий офис в другой стране.
      То есть те, кто никогда не интересовал Тони Сэвиджа.
      Все оказалось замечательно лишь в теории. Реальность никуда не годилась. Маленькие фирмы оказались слишком ограничены в средствах, чтобы думать о консультациях. Для них это была непозволительная роскошь.
      Тем временем плата за аренду офиса, оборудование и квартиру съедали Нинины деньги с потрясающей скоростью. Сидя у себя в офисе, глядя на цветущие вишни и постукивая карандашом по пустому подносику под входящую документацию, Нина поняла, что у нее очень серьезное положение. Ей нужен контракт. И немедленно.
      ***
      - Сын!
      Джек натянул поводья и обернулся. Его арабский жеребец раздраженно приподнялся на дыбы.
      - Ты ничего не слушаешь, - устало сказал Джон Тэйлор. Он пришпорил коня и пустил его вперед. Джек загонял его сегодня, летая по полям ранчо, будто на всю жизнь хотел накататься. В общем, что бы он ни делал в Европе, это его никак не смягчило.
      Сын вернулся в Штаты с золотой медалью. Он и Лу Энн все видели. Они наблюдали по телевизору, как их мальчик поднимался на пьедестал почета. Он казался выше и сильнее греческого бога, когда со звездно-полосатым флагом за спиной стоял, прижав руку к сердцу, и слушал американский гимн. Это был момент самой большой гордости в их жизни. Телевизионщики и журналисты столько шумели, что можно было подумать, будто вся страна любит Джека так же, как родители. Киношники крутились вокруг, как мухи над лошадиным дерьмом, желая снять Джека для фильма. Как Роберта Рэдфорда в ленте "Летящий с холма". На этот раз играл бы не актер, а реальный человек.
      Джек мог гордиться собой больше, чем белый павлин.
      Однако всего один раз он казался счастливым когда ему на шею надели медаль. А потом стал мрачным и нервным. Отказывался от интервью, совсем не походил на прежнего Джека. Таким же мрачным он и вернулся домой:
      .ничем не интересовался, даже девочками. А далласские красотки прямо в очередь выстраивались. Джон ухмылялся истинно мужской ухмылкой, наблюдая, как эти бабочки вились вокруг его мальчика, где бы он ни появлялся. Пару лет назад, возвратившись домой, Джек взял бы несколько презервативов и по порядку из очереди брал бы по одной за раз. А сейчас он вел себя как-то странно. Лу Энн настояла, чтобы он снова встречался с Клэрис. Эта малышка стала настоящим совершенством, прямо ходячая кукла Барби в южном варианте. Джек пару раз куда-то выводил ее, может, и переспал однажды, но все как-то механически.
      Словом, Джек вел жизнь монаха.
      Они закончили сегодняшний объезд десять минут назад, и Джону потребовалось десять минут, чтобы догнать сына.
      - Извини, папа.
      Тэйлор потрепал вспотевший бок лошади.
      - Мальчик, я вижу, с тобой что-то не так. Лучше бы ты мне все рассказал. Мне на ранчо не нужно привидение.
      Джек посмотрел куда-то вниз.
      - Это из-за Элизабет.
      - Элизабет? Снова она? Я думал, все кончено. Ты расстроен из-за того, что с ней случилось? Да, черт, она оклемается. Ее родители при деньгах. А ты ничем ей не поможешь, не изводи себя.
      - Да, все кончено, но я не могу не думать об этом.
      Подойти так близко к победе, а потом... Она ведь никогда уже не сможет кататься на лыжах.
      - Бывает и хуже.
      - Мы не увиделись с ней, ты знаешь, доктор сказал - никаких посетителей. Я послал цветы, звонил, но она ни разу не ответила.
      - Веди себя с ней так же, как и она с тобой. Слушай, Джек, - продолжал Джон, слезая с лошади и привязывая ее к столбу, - мне очень жаль девушку, с которой такое случилось. Но пойми меня правильно: когда ты порвал с ней, ты говорил, что она упрямая, вспыльчивая, что с ней нельзя договориться, с ней все время надо бороться. Это ведь ужас, какой ты тогда был сердитый! Оглянись вокруг - здесь полно хорошеньких девушек. А сколько у тебя тут работы, сам знаешь. - Он махнул грубой загорелой рукой, указывая на необозримые пространства ранчо. - Конеферма, отели, земля, это же не кому-то достанется, а тебе. Пора уже начать интересоваться этим.
      - Па, - Джек смущенно посмотрел на отца, - я должен поехать и отыскать ее. Сказать, как я ей сочувствую. Лично сказать. Это нужно.
      - Что? Обратно в Европу? Черта с два! Слушай, сын, поезжай, если тебе надо, переспи с ней снова, если тебе...
      Джек угрожающе нахмурился.
      - Не говори так о ней, па.
      - Слушай, - взбесился Джон, - ты уже достаточно повалял дурака. Ты хочешь потратить тысячи баксов, чтобы мчаться утирать слезы какой-то девчонке? Черт побери! Имей в виду, потом ты вернешь свою задницу сюда! Он ткнул пальцем в конюшню за его спиной. - Вот твое будущее, Джек. Техас. Не Лондон. Так что угнезди это в своей башке!
      ***
      Машина медленно подъезжала по гравийной дорожке, чтобы остановиться прямо перед домом. Элизабет сидела у своего окна в башне и наблюдала за серебряным "роллс-ройсом" Тони, сверкающим на теплом весеннем солнце.
      Она удивилась, почему он не прицепил к машине флаг компании "Дракон". Зная самолюбие Тони, можно предположить, что сейчас для этого самое время.
      Когда он появился, спокойствие покинуло Элизабет.
      Она почувствовала, как адреналин кинулся в кровь. Увидела Монику, вышедшую встречать мужа сдержанным, холодным поцелуем. Так хорошо, как перед состязаниями, она сейчас не чувствовала себя, скорее, ощущала смесь страха и злости. Но Элизабет знала, что готова.
      Откладывать нельзя.
      Девушка подхватила газетные вырезки и взглянула на свое отражение в зеркале. Тони не понравится ее наряд, это точно. Черные джинсы, обтягивающая зеленая майка. В ботинках до щиколотки и со спортивными стальными часами "Ойстер" на запястье она выглядела агрессивной и сексуальной, что всегда раздражало его. Сейчас она знала почему.
      Элизабет спустилась вниз по лестнице и напряженной походкой пошла навстречу Тони, который стоял, не обращая внимания на исступленную радость собак.
      - Элизабет, дорогая, - сказал он и удивленно приподнял бровь, увидев ее новый облик, - это уж слишком, разве нет?
      - В общем-то нет. Послушай, почему бы тебе не пройти в библиотеку там мы мощи бы поговорить?
      Тони кивнул в сторону Моники, давая понять, чтобы она шла на кухню.
      - Я бы хотел сперва выпить чашку чая. Ты можешь подождать?
      - Ну если ты хочешь, - сдержанно кивнула Элизабет. - Но я думаю, ты предпочел бы услышать это сразу.
      Он посмотрел на нее сверху вниз холодным оценивающим взглядом, который так ранил раньше, но сейчас ничуть не трогал.
      - Как хочешь.
      Тони подошел к двери старой библиотеки. Толкнул и открыл. Элизабет вошла в зеленое убежище. Здесь у них произошла последняя стычка из-за бабушкиного завещания. Тогда ей было шестнадцать лет и его победа была полной. Но на этот раз номер не пройдет.
      Тони сел за стол, как тогда, удобно устроился и взглянул на нее. Выглядел он совершенно довольным собой.
      Элизабет закрыла за собой дверь и тоже села. Он думает, что он ее разрушил. И что ее дух сломался, как нога. По меньшей мере ей стоит удивить его.
      - Ты меня всегда ненавидел, Тони. Теперь я знаю почему.
      Она не назвала его отцом. Брови Тони поползли вверх.
      - Не удивляйся так сильно. - Элизабет разгладила вырезки и подала ему. Заметив на его лице ошеломленное выражение при виде старых статей, она сказала:
      - Я никогда не знала свою мать и очень об этом жалею. Она дурила тебя шесть дней в неделю, кроме воскресенья.
      - Никто меня не дурил.
      - Я на нее похожа, не правда ли? И совсем не похожа на тебя, лорд Кэрхейвен. Или, может, я похожа на Джея де Фриза? Боже мой, как это было бы ужасно для такого, как ты, которого мы все знаем и любим. - Ее голос был полон сарказма. - Шепотки в клубе, шутки в Палате. Бульварные газеты, которые только и ищут повод очернить тебя. Конечно, такое допустить невозможно, ты должен был примириться с кукушонком.
      - Ну что ж. - Тони проделал над собой невероятную работу, чтобы скрыть охватившую его ярость. - Ты стала частным сыщиком, насколько я понимаю. Хотя ты никогда не была похожа на леди, такая же сучка, как и Луиза...
      - Сучка только потому, что она не захотела быть бессловесной тварью в золоченой клетке? Как Моника?
      Я, например, могу понять, почему она предпочла Джея, хотя у него не было денег и титула. Я тоже сделала бы такой выбор.
      - Ты, дешевка, ублюдок! - заорал Тони в ярости.
      - Ну что ж, в этом и разница между нами. Я знаю, что ты ублюдок. А ты точно не знаешь, кто я.
      - Ты не мой ребенок, Элизабет. У меня сыновья.
      - Ну что ж, тебе повезло, потому что мы все знаем, какого ты мнения о женщинах. Особенно после того, как одна из них втоптала тебя в грязь.
      - Она была потаскухой, которая давила яйца! - прорычал Тони.
      - Я всегда думала, - сказала Элизабет, - что мужчина, который позволяет раздавить свои яйца женщине, не мужчина.
      - Жаль, что твой мистер Тэйлор не согласен с тобой.
      Это был прямой удар. Элизабет вспыхнула, а граф сделал над собой усилие, чтобы успокоиться. Он откинулся в кресле и холодно посмотрел на нее.
      - Чего ты хочешь? Я думаю, мне следует напомнить тебе, что у тебя уже не будет хорошей прессы, как когда-то. Пресса считает тебя испорченной стервой, лишившей Британию медали.
      - Но у меня есть возможность посрамить тебя, мой дорогой папочка, прошипела Элизабет. - Мы оба это знаем. Так что если ты ценишь свою репутацию...
      - До определенной степени. Не думай, что у тебя чек на предъявителя. Я сделаю все, чтобы не пустить тебя обратно в "Дракон".
      - Я уверена, что мы можем прийти к какому-то соглашению.
      Тони сложил пальцы домиком. Потом посмотрел на нее, как на что-то неприятное, что ему хотелось бы соскрести с подошв своих дорогих башмаков.
      - Тогда я повторю вопрос: чего ты хочешь?
      Элизабет улыбнулась.
      - Это тебе понравится, Тони. Я хочу выйти из игры.
      Хочу быть подальше от тебя, подальше от этого вонючего замка, подальше от той куклы, что на кухне, от твоего лицемерия и высококлассных проституток. Я хочу достаточно денег на жизнь. А в обмен я навсегда останусь леди Элизабет. Миллион фунтов. Такой потери ты даже не заметишь.
      Он покачал головой:
      - Но нет гарантии.
      - Я даю слово.
      - А оно ничего не стоит. Но мы можем договориться так. Плачу миллион с интервалами в течение пяти лет при условии, что ты будешь молчать. Ты подписываешь контракт. Если скажешь хоть слово, деньги будут возвращены и последует наказание.
      - Меня устраивает, старик, но я хочу кое-что получить сразу. Мои чемоданы упакованы. Я не собираюсь провести под этой крышей ни одной лишней минуты.
      Тони встал, постучал пальцами по крышке рояля.
      - Дом на Уолгрэйв-роуд.
      Этот дом принадлежал компании "Дракон" и был полностью обставлен на случай визита начальства. Он стоял на зеленой улице, в глубине Эрлз-Корт. Элизабет там однажды была. Маленький симпатичный домик с садиком, полным роз и глициний: Соседями были оперный певец и саудовский" князек.
      - Там есть экономка, которая тебя впустит, а завтра утром приедут юристы с бумагами. Это взнос за первый год. Дом стоит двести тысяч фунтов стерлингов.
      - Прекрасно, - сказала Элизабет. - Пойди скажи своему шоферу, что сегодня у него есть пассажир в город.
      Тони кивнул.
      - Итак, дорогая, я надеюсь, это значит "до свидания".
      - Я тоже надеюсь, отец, - ответила Элизабет.
      - Ты или держишь обещание, или теряешь все. Тебе надо получше это понять. Не знаю, что ты намерена с собой делать, но я очень советую держаться от меня подальше. - Он неприятно улыбнулся. - У меня много врагов, но они все понимают, что к чему. Они меня ненавидят, но со мной не связываются. Я не думаю, что найдется хоть одна душа в Лондоне, которая пойдет на такой риск.
      Элизабет ничего не ответила и вышла из комнаты. В этот момент больше всего на свете она жаждала мести.
      Она вынесет любое унижение, лишь бы добиться своей цели. И тут в голове мелькнуло имя.
      Женщина, которую она не любила, но уважала. Эта замороченная трудоголичка с острым умом, злобная стерва, но именно такая ей нужна сейчас. Кто-то, кто был близок к Тони. Кто-то, кто может найти способ отомстить ему.
      Нина Рот.
      Глава 38
      Генри Нэймет медленно снял белый халат и посмотрел на Лилли.
      - Что?
      - Я сказала - она ушла из компании. - Лилли попробовала произнести это ровным голосом, но у нее не получилось.
      Генри нахмурился, когда его подруга с сигаретой в руке села на их лабораторный диван и откинулась на кожаные подушки. За окнами было темно. Три часа утра.
      Они только что закончили изнурительные опыты: Лилли делала инъекции бабуинам, а Генри работал со сложными компьютерными моделями. Перед глазами у него прыгали бесконечные цифры, врезавшиеся в мозг, но усталость как рукой сняло, когда она обронила эту фразу. Его словно окатили холодной водой. Он сел и уставился на Лилли. Та выглядела сегодня хуже обычного.
      Кожа была мертвенно-бледная, посеревшая от усталости. И у нее плохое настроение.
      - А что ты так реагируешь? Она сделала для нас дело и ушла. Эти парни скоро найдут ей замену.
      - Но она мой друг, Лилли. Почему ты мне не сказала?
      - Я и не думала, что она так уж тебе близка. - Это была явная ложь, которую Генри не собирался принимать. Лилли вскинула руки, мелькнули пожелтевшие от никотина пальцы. - О'кей, прекрасно. Но ты ничего не говорил, ты вроде как и не встречался с ней...
      - Мы ведь работали во Франции. - Голос Генри звучал холодно.
      - Ты был в отчаянии после того разговора с Тони. Я решила, что все кончено.
      Генри прижал руку ко лбу. Голова раскалывалась. Он чувствовал, как клещи мигрени стискивают череп.
      - И что ты знаешь про это?
      Лилли выпрямилась и посмотрела на него.
      - Тони мне тоже все рассказал. Понятно? Он рассказал о ней. Об этой маленькой потаскухе. Зачем тебе связываться с ней?
      - Слушай, дружба - это мое личное дело.
      - Она не годится для тебя, - мрачно заявила Лилли.
      Генри помолчал. Он не мог поверить своим ушам.
      - Не годится для меня?
      - Да. Я и Тони так сказала. Он собирался ее уволить. Я поддержала его.
      - Лилли, ты не имеешь права вмешиваться в мою личную жизнь.
      - Да неужели? - с горечью воскликнула женщина. - Как это? Я ведь твой партнер столько лет! Я работаю на них. Я биохимик, Генри. Им ведь не нужны никакие компьютеры, если хочешь знать. Я могу все подмять под себя.
      Но я притащила тебя с собой, а ты убегаешь с какой-то брюнеткой, какой-то проституткой, которая делает карьеру через постель...
      - Хватит! - заорал Генри. Потом сразу успокоился. - Лилли, мы ведь даже почти не разговариваем с тобой.
      - Но мы достаточно времени проводим друг с другом, - пробормотала она.
      Генри снова покачал головой.
      Лилли. У нее блестящий ум. Но она квадратная, некрасивая и в общем-то старая. Однако почему-то она себе внушила, что, если они вместе работают, это значит, между ними связь. Ведь она никогда и слова не сказала.
      Может, она надеялась на что-то и не хотела лишать себя иллюзий?
      Он вспомнил, с каким неодобрением Лилли смотрела на Нину.
      Генри думал, это из-за молодости Нины, но теперь он понял истинную причину - красота. Он разрушил иллюзии Лилли, как разбивают лед на грязной луже.
      Теперь она сидит перед ним и кричит о предательстве.
      Но хуже то, что она задевает больные струны. Слова, произнесенные сдержанным, таким английским тоном, он едва вынес: отвратительный портрет Нины, которая совокупляется с Тони и, лежа на спине, пробивает себе путь наверх. А Генри почти влюбился в нее. Занятие любовью с ней произвело на него потрясающее впечатление, он не мог дождаться новой встречи. Воспоминания развращающе действовали на него, разъедали душу.
      Теперь он понял, почему она так торопилась в офис "Дракона". Она не хотела, чтобы кто-то рассказал боссу, что его любовница завела другого на стороне.
      Генри пытался выкинуть Нину из головы. Но не мог.
      Он думал о ней каждый день. Как она могла? Неужели она такая дешевка?
      Генри решил найти ответ. Просто из любопытства он хотел встретиться с Ниной, сказать ей, как горит его душа.
      Теперь, похоже, у него даже на это нет шанса.
      - Когда ее уволили? - строго спросил он.
      - Откуда я знаю? - мрачно ответила Лилли. - Может, несколько недель назад. Кому какое дело?
      Генри отвернулся и заходил по комнате. Он испытывал сожаление. Он мог стать миллионером через несколько лет.
      - Извини, Лил, я ухожу.
      - Не дури.
      - Что бы ты ни думала обо мне, мы не сможем больше работать вместе. Жаль, что ты мне сразу не сказала о Нине Рот. Я не хочу, чтобы мной играли. Манипулировали.
      - Если ты уходишь, - угрожающе заявила Лилли, приподнимая свой толстый торс на локтях, - ты разрываешь со мной контракт. Ко мне переходят твои права, ты теряешь все привилегии, которые давала работа на "Дракона". Ты понимаешь? Ты потеряешь все.
      - Нет, я потеряю только этот проект, - пожал плечами Генри и потянулся за плащом.
      - Ты блефуешь. Какого черта! Что ты будешь делать?
      Он обернулся у самой двери, посмотрел на нее, такую яростную, и улыбнулся.
      - То, что и всегда, профессор. Я буду преуспевать, несмотря ни на что.
      ***
      Элизабет взяла ключи у экономки вечером во вторник, а в среду утром уже подписала бумаги. Юристы Тони пришли ровно в девять. Ничего удивительного. Она знала, как он страстно хочет избавиться от нее, и как можно скорее.
      Все утро она осматривала дом. Компания оказалась очень гостеприимной по отношению к своим друзьям. В доме было все, чего только мог пожелать человек, привыкший к богатству. От самого современного душа до кабинета, оборудованного компьютером, домашним принтером, копировальной машиной и факсом. Элизабет проверила стоимость акций "Дракона" - на три пункта выше. Должно быть, Тони думал, что его никогда не побьют. Садик так же хорош, каким она его помнила.
      Был холодильник, морозильник, винный погреб, полностью загруженный. В полуподвале она обнаружила маленький домашний гимнастический зал. Элизабет посмотрела на него совершенно бесстрастно. Она могла воспользоваться только тренажерами для рук и стационарным велосипедом. Если появится желание.
      Она дала указание все счета переводить на ее имя.
      Элизабет позвонила в "Коттс и К°", где чопорный сотрудник подтвердил депозит в пятьдесят тысяч фунтов.
      Потом она пошла в "Ллойд" за углом и взяла бланки.
      Весь этот душный мир и гнетущая обстановка замка остались позади.
      - Мы все устроим для вас, мисс, - сказал служащий. - Имя?
      - Леди Элизабет Сэвидж, - представилась Элизабет и улыбнулась, когда он окинул ее быстрым смущенным взглядом.
      - Да, миледи, немедленно.
      Она подумала: неужели это действительно ее имя?
      Тони так не думает. Но Тони вообще ошибается насчет многого. В конце концов это не имеет значения. Сэвидж она или нет, сейчас она совершенно самостоятельна.
      ***
      Нина листала журнал "Америкэн сайентист" <"Америханский ученый".> и пыталась вникнуть в содержание. Она понимала, что ей следует тратить свободное время на то, чтобы еще чему-то научиться. Но не получалось. Она уронила блестящий журнал на стол и посмотрела на свое отражение в экране выключенного компьютера.
      Вчера ей показалось, что замкнутый круг вот-вот прорвется. Ей позвонил Питер Мейер, глава маленького предприятия по бутылочному разливу. Она имела с ним дело, когда еще работала в "Драконе". Нина и тогда произвела на Мейера впечатление, а сейчас он пригласил ее к себе в офис. У фирмы возникли проблемы. Один из крупных клиентов решил приостановить долгосрочный заказ и заниматься разливом на своей фирме. Мейер сказал, что у Нины хорошо работают мозги, и, может быть, она что-то придумает. Впрочем, в его голосе Нина не слышала горячего энтузиазма. Он пытался сам что-то предложить: объявить скидки, увеличить производительность, но заказчики не пошли на это.
      Нину не надо было дважды просить. С подробными записями по фирме Мейера и по компании его клиента она утром появилась у него в деловом черном костюме.
      В кейсе Нины лежал мобильный телефон. С Питером и Линдой, его секретаршей, Нина обговорила варианты.
      - Если коротко - я могу решить вашу проблему. А если подробнее - вам придется изменить некоторые планы.
      - Что вы имеете в виду? - осторожно спросил Питер.
      - Вы ведь не можете чихать всякий раз, когда чихает клиент? Он снова может попросить снизить цены. Вам нужны варианты.
      - Ваша фирма может этим заняться? - с ноткой скепсиса в голосе спросил Питер Мейер.
      - Разумеется, - сказала Нина, не обращая внимания на ухмылку секретарши. - Если моя работа вас не удовлетворит, вы ничего мне не заплатите. Вы потратитесь только на организационные расходы.
      - Спасибо, я подумаю, - кивнул Мейер.
      Нина летела в свой офис на крыльях надежды и пребывала в таком настроении часа два. А потом позвонила Линда и сказала, что правление намерено отказаться от ее предложения.
      - Окончательный ответ мы дадим в конце дня, но я сомневаюсь, что они передумают.
      - Понятно. - Нина с трудом пыталась скрыть разочарование. - Спасибо, что дали знать.
      И теперь она сидела, глядя фактам в лицо. Звонок Мейера был первой поклевкой за несколько недель. А теперь рыбка готова сорваться с крючка. Ведь она согласна работать практически без вознаграждения. И все-таки он не заинтересовался. Если Питер Мейер считает, что даже бесплатно не стоит пробовать, значит, у нее нет шанса. Тогда надо бросать это дело. Все упаковать, закрыть офис и наняться работать туда, куда ее брали. Снова с низшей ступеньки. Если, разумеется, ее еще согласны взять. А может, ей стоит все же вернуться в Америку...
      "Нет, - подумала Нина. - Нет! Я не могу позволить ему выиграть!" Не может, не может она уехать. Она вскочила со стула и в ярости ударила кулаком по столу. Вариантов нет, но она не смирится. Мозг отчаянно бился в поисках выхода, словно о каменную стену...
      И тут в дверь постучали.
      Нина замерла. Кто-то ошибся адресом. Может, ищут доктора, его дверь следующая.
      Снова постучали, громче, нетерпеливее.
      - Сейчас, - откликнулась Нина.
      Она подошла к двери и открыла.
      Перед ней стояла Элизабет Сэвидж. Без золотистого загара, похудевшая и более усталая, чем в последний раз, когда Нина ее видела. Но все такая же красивая, стройная; такая фигура нравилась Мелиссе Паттон и ее подружкам по школе Святого Михаила. Красивые светлые волосы обрамляли заострившиеся скулы словно блестящим нимбом. Девушка была в брюках по фигуре, в облегающем жакете и в ботинках на каблуках. Нина невольно посмотрела вниз, на ботинки.
      - Нет, ты все правильно слышала, - сказала Элизабет. - Я действительно потеряла ногу. - Она постучала левой ногой по потрескавшемуся линолеуму. Слышишь? Это протез. Пластик.
      Нина открыла рот, чтобы что-то сказать, но ничего не произнесла. Напасть на Сэвидж она могла бы, но не на калеку. Это все равно что говорить плохо о мертвом. Или что-то в этом роде. Хотя Элизабет, стройная блондинка, отлично одетая с головы до ног, не казалась зомби. Посочувствовать? Невозможно. Фальшиво. Неискренне.
      - Входи, - сказала она ничего не выражающим голосом. - Я думаю, ты ведь не просто проходила мимо, увидела табличку и зашла, Элизабет. У тебя есть ко мне дело.
      - Ты правильно догадалась, - сказала Элизабет, входя в офис и оглядываясь.
      - Да, это не Фондовая биржа, - равнодушно заметила Нина.
      - Должно быть, аренда дешевая.
      - Да, таков был мой план. Пришли сюда позлорадствовать, миледи? Если так, можешь уйти через ту же дверь, через которую вошла. Или ты с посланием от Тони?
      - Ответ на все вопросы один: нет и нет. Ничто из перечисленного. Я сяду? - спросила Элизабет, указав на далеко не новое черное кожаное кресло.
      Нина мрачно взглянула на собеседницу.
      - Я занята, у тебя есть десять минут.
      "Ну конечно, ты всегда занята", - хотела сказать Элизабет, но сдержалась.
      - Нина, - она села и откинула волосы, упавшие на глаза, - я тебя не люблю, и ты меня не любишь. Прекрасно. От этого нам никуда не деться. Но ты обладаешь чем-то, что нужно мне. У меня есть то, что нужно тебе.
      Я подумала, что мы сможем помочь друг другу. Начать сотрудничать. На чисто деловой основе.
      - Продолжай, - сказала Нина.
      - Я рассталась с отцом. Это давно назревало, но наконец произошло. Я ушла из "Дракона", меня выгнали - это одно и то же. Я уехала из дома. Он ждет, что я стану жить на карманные деньги, выплаченные в обмен на мое молчание. Но у меня есть другая идея. Я хочу сама делать деньги.
      И я хочу отомстить.
      Нина расхохоталась.
      - Ты ждешь, что я куплюсь на это? Почему он так с тобой поступил? Вы же семья.
      - Он меня ненавидит, - сказала Элизабет. - Я могу тебе это доказать. Он забрал все акции "Золота Дракона" с рынка, он пошел на потерю миллионов, лишь бы выбить меня из игры. Клянусь, это правда.
      - Так я знаю, что это правда. Я видела информацию, - медленно сказала Нина.
      Что-то в лице Элизабет заставляло ее верить. Взгляд, устремленный на нее, она узнала. Нина видела свой такой же, когда смотрелась в зеркало.
      - Когда я оправилась, он сказал мне, что я могу работать только в отделе по приему гостей, заниматься литературой по продвижению продукции.
      Нина хмыкнула.
      - Он мог предложить тебе печатать письма.
      - Именно это я ему и сказала. Ты его знаешь, ты спала с ним. Он не любит меня. Очень. Ты, должно быть, думала почему.
      - Да, конечно.
      - Тогда поверь мне. Он разрушил мою жизнь.
      - Он разрешил тебе кататься на лыжах.
      - Потому что это его устраивало. Лыжи - единственное занятие, которое он мог одобрить. Оно подходило к его великому образу. Ты привыкла ненавидеть меня, потому что я ходила в школу, училась хорошим манерам, но у меня нет настоящего образования. А я хотела его получить, ты не можешь себе представить, как сильно я хотела. Я хотела хотя бы работать, но он не позволил мне ни того ни другого. Именно таким путем он мог контролировать мою судьбу. Ты понимаешь? Ни степени, ни опыта. Я ничему не училась, кроме как кататься на лыжах. Но у меня есть способности к маркетингу. Я всегда это знала. Я в свободное время всегда училась. Я читала "Кэмпэйн" и эту всю скучную чертову статистику, которую ты меня заставляла изучать.
      Нина вдруг улыбнулась, будто застигнутая врасплох.
      Смешно слышать от рафинированной англичанки с ее хорошо поставленным голосом слово "чертову".
      - "Золото Дракона" - мое детище, я добилась кое-чего.
      - Да, ты добилась. Это было очень смело. И посрамить авторитет Тони сумела, это было здорово. Он был вне себя, когда обнаружил это, все бросил и улетел домой.
      - Еще бы, - тихо сказала Элизабет. - Можешь представить себе, что это означало для него. Но он и с тобой так же поступил. А ведь ты была его любовницей.
      - Поправка. Я спала с ним. Когда я больше не захотела продолжать это...
      - Тогда помоги мне.
      Нина встала.
      - Слушай, Элизабет, я не знаю, на что ты рассчитываешь, но если бы я смогла насолить ему, я не стала бы ждать твоего разрешения.
      - Итак. У тебя те же проблемы, что и у меня. Никаких шансов, - резко сказала Элизабет. - Если тебя выгнали из "Дракона", ты ничто. А начинать что-то - для этого необходимы деньги. Сотрудники.
      - Ты правильно говоришь.
      - О'кей. - Зеленые глаза Элизабет сузились. - Я, конечно, не президент клуба твоих поклонников, ноу меня есть деньги. Я могу продавать. Ты знаешь, что я могу. Ты видела мою работу. Вместе мы можем сделать дело.
      Нина уставилась на нее.
      - Ты правду говоришь?
      - Абсолютную. Каждое слово.
      - Слушай, Элизабет, то, что ты сказала, звучит хорошо. Но я не могу принять твои деньги. Здесь нет никакого бизнеса. Есть, правда, одно предложение... - И она объяснила про фирму Питера Мейера. - Телефон в любую секунду может зазвонить, и я услышу отказ. Это будет первое и последнее предложение, которое мне удалось получить, я больше не могу зря тратить деньги на аренду этого помещения. Нет смысла.
      Элизабет энергично подалась вперед.
      - Дай я им позвоню, - сказала она. - У меня есть идея. Если ты собираешься свернуть дела, попытка ничему не помешает.
      Нина пожала плечами. Для полированной принцессы Элизабет была слишком настойчива.
      - О'кей. - Она подвинула ей телефон. - Я думаю, ты можешь попробовать.
      Глава 39
      - Входите. - Питер Мейер широким жестом пригласил их обеих в офис. Он быстро улыбнулся Нине, пожал руку Элизабет. - Нина, вы никогда не говорили мне, что леди Элизабет работает вместе с вами.
      Нина спокойно кивнула.
      Мейер улыбался, кланялся и нервничал, как дворецкий. Он согласился на встречу сразу же после звонка Элизабет, потому что ужасно боялся Тони Сэвиджа.
      Маленькая хитрость помогла Элизабет войти в дверь.
      Но надо было что-то еще, чтобы продвинуться дальше.
      - Мы не отнимем у вас много времени, мистер Мейер, - сказала Элизабет; голос звучал довольно холодно. - Я позвонила, поскольку Нина мне сказала, что у вас уже идут переговоры. Это просто доверительный визит.
      - Доверительный? - повторил Мейер.
      В других обстоятельствах он бы любовался молодыми женщинами, сидевшими через стол. Одна темноволосая, с пышной фигурой, другая - стройная блондинка, обе шикарные, но ему сейчас не до того. Они очень хорошо одеты, серьезные, совершенно и безукоризненно официальные, выглядели на двадцать пять, но вели себя на сорок пять. Это заставляло нервничать.
      - Да, "Лолланд-джарз" тоже тотчас ответил нам.
      Нина напряглась. Мейер выпрямился, нахмурившись.
      "Лолланд-джарз" - это склад всяких банок-склянок.
      Самый крупный соперник. Они едва не потерпели неудачу с контрактом "Тропекса". Теперь он боялся, что они собираются предпринять новую попытку.
      - Они хотят обеспечить своей фирме хорошее будущее, - улыбнулась Элизабет, как бы извиняясь, - я знаю, как трудно приходится независимым. Поэтому мы были бы вам очень обязаны, если бы вы подписали отказ от имени вашего правления, тем самым дав нам возможность юридически чисто начать дело с Робом Лолландом.
      - Погодите секунду, - взволнованно проговорил Мейер. Он ненавидел Роба. Этот парень с каждым днем вгрызался в его дела все глубже. Что же он такое упустил или не заметил, что увидел Роб? - Вы не можете работать на Лолланда, пока ведете переговоры со мной.
      - Извините, - Элизабет откинулась назад со смущенным выражением на аристократическом личике, - я подумала, что вы уже отклонили наше предложение.
      - Нет, это не так, мы просто пытаемся перетрясти бюджет, - торопливо объяснил Мейер.
      - Боюсь, нам надо получить ваше решение как можно скорее. Мистер Лолланд требует окончательного ответа.
      Мейер посмотрел на кейс Нины.
      - У вас с собой контракт, который вы тогда приносили?
      - Конечно. - Нина открыла кейс и подала ему контракт.
      Элизабет кивнула.
      - Если вы хотите нас нанять, нам нужны деньги на расходы вперед. Две тысячи за первый месяц.
      Мейер кивнул и накарябал подпись в самом низу страницы.
      - Если это счет вашей компании, я перечислю деньги сразу же. Боюсь, вам придется разочаровать мистера Лолланда. "Мейер-ботлинг" первый.
      Нина и Элизабет обменялись взглядами. Нина взяла подписанный контракт, и они пожали руки друг другу.
      " - Очень хорошо, что вы с нами. Я уверен, с таким способным помощником вы далеко пойдете, - сказал Мейер Нине с облегчением.
      - Спасибо, - Нина улыбнулась в ответ. - Но я должна сразу поставить все на свои места. Элизабет - мой партнер.
      ***
      Нина вносила рациональное зерно в деятельность Мейера, тем самым снижая его производственные затраты, а Элизабет искала свежих клиентов. "Тропекс" поддерживал их счет, Мейер вел переговоры еще с тремя компаниями. Нина осведомила Питера Мейера о сегменте рынка, который выставлялся на продажу. Об этом он никогда бы не узнал без них.
      - Откуда вы столько знаете? Вы ведь такие молодые, - сказал он однажды вечером, когда они отмечали обновление "Тропекса".
      - "Дракон" быстро всему учит, - пробормотала Элизабет.
      - Да, я была в этой игре больше семи лет, - сказала Нина.
      Мейера не надо было убеждать. Он расплатился с "Рот консалтинг", прибавив сверх договора премиальные. И рассказал о них другим.
      Короче говоря, через месяц у них было работы больше, чем они могли успеть сделать.
      ***
      Элизабет и Нина считали, что дело движется медленно. Они наняли секретаршу, зрелую женщину, которая возвращалась после долгого перерыва на работу. Ей платили не много, но толку от нее было больше, чем от жующей жвачку тинейджерки без всякого опыта. Поттс вынуждала их прилично вести себя друг с другом, при ней они не могли позволить себе пререкаться. Впрочем, они и на самом деле уважали таланты друг друга. Врожденная уверенность Элизабет, ее аристократические манеры прекрасно помогали в работе с клиентами. Хотя и раздражали Нину.
      А Элизабет ненавидела "драконовский" способ ведения дел.
      В восемь утра приходить и в восемь вечера уходить с работы. Гора дел и мизерное вознаграждение. Все деньги, которые они видели, уходили так же быстро, как приходили.
      Покупалось новое оборудование, они перевели офис в Хаммерсмит, оплачивали юристов, разные счета, поэтому сами получали немного.
      Девушки были слишком заняты, чтобы спорить друг с другом. А работа походила на то, чем заняты заключенные, решившие бежать из тюрьмы: они роют подкоп ложкой для грейпфрута. По ночам они засыпали, стоило коснуться головой подушки.
      Это был искусственный союз, но счета все же оплачивались. Работа шла.
      Они занимались бизнесом.
      ***
      - Миссис Поттс, вы сможете продержаться полчаса?
      Было прохладное июньское утро, дождь лил как из ведра. Нина смотрела, как он колотит по красным крышам автобусов, проезжающих мимо окон. Силуэт Элизабет выделялся на фоне мрачного синего неба. Ее светлая голова склонилась над негативами для новой брошюры.
      "Уэлкин Фармасиз" был их крупнейшим клиентом, но это ни о чем не говорило. У них было шесть магазинов в Уэст-Энде, много беспорядка и никакой возможности справиться с "Бутс". Нина пыталась убедить президента, чтобы он специализировался на чем-то одном, а Элизабет мечтала создать компании новый имидж. За эту работу им заплатили бы десять тысяч. Эта сумма с головой покрыла бы расходы на несколько месяцев.
      - Конечно, мисс Рот.
      Элизабет подняла глаза.
      - Что-нибудь происходит?
      - Давай-ка пройдем в твой офис на секунду, - сказала Нина.
      Элизабет прошла за ней в опрятную комнату, которую украсила рекламой в рамочке, и уселась в кресло.
      Нина казалась взвинченной и какой-то напряженной.
      Элизабет мгновенно насторожилась.
      - У меня есть предложение. Но мне нужно твое согласие.
      - Я слушаю.
      - Я думаю, мы не правильно занимаемся бизнесом.
      - О, неужели? Ну что ж, очень вдохновляет, - сказала раздраженно Элизабет. - Тебе стоит оставить Вуди Аллена <Американский комедийный режиссер и актер.> на Манхэттене, Нина. У нас шесть контрактов в руках и три на очереди.
      - Да, но что мы получим за это?
      - Деньги. О'кей? Ну что, сеанс терапии окончен? Я на самом деле очень занята.
      - Боже мой, ты что? Меня не слышишь? - резко спросила Нина. - Мы делаем мало денег. Мы просто держимся на плаву. Вот и все. И пока мы будем заниматься только консалтингом, ничего не изменится. Мы будем получать самую минимальную прибыль. Мы все время так заняты, что у нас нет возможности увидеть картину целиком.
      - За деревьями леса не видим? Ты права. Но мы работаем изо всех сил.
      - Речь не о том, чтобы работать, а о том, чтобы работать умнее. Нам нужно консультировать более крупные фирмы, а чтобы их завлечь, надо предлагать что-то более конкретное. "Стерлинг Хелс" не нуждается в том, чтобы мы учили его, как и что делать. Но в их системе много такого, что приводит к убыткам. Если мы сможем это устранять, тогда пойдут настоящие деньги. Мы наймем штат, расширимся...
      - Но ты сама только что сказала: если бы мы могли.
      Значит, мы не можем.
      - Нет, сами, конечно, не можем. Но что им нужно - так это компьютерная помощь. Я могу показать пути улучшения рынка - я делала это в "Драконе" и в "Долане".
      - Да, но ты никогда не оканчивала высшей школы и не можешь написать компьютерную программу. Для этого нужен гений вроде Клайва Синклера.
      - Я знаю кое-кого. Я думаю, он пойдет на это. Но я должна предложить ему сотрудничество. Ты согласна?
      - Предполагалось, что мы вместе принимаем решение, - сказала Элизабет. - Я не хотела бы, чтобы у вас с другом возник перевес голосов.
      - Понятно. Мне жаль признаться, но мы с ним не очень-то друзья, нерадостно улыбнулась Нина.
      Элизабет криво усмехнулась.
      ***
      Нина выследила Генри с помощью Элизабет. Она знала номер телефона лаборатории Лилли во Франции наизусть.
      - Очень жаль, леди Элизабет, но я ничем не могу вам помочь. Австралийский акцент доктора Холл был сильным, а голос мрачным. - Генри Нэймет ушел из этой фирмы несколько месяцев назад. Так что не говорите мне, что "Дракон" хочет завести с ним еще какие-то дела.
      - Да нет, абсолютно ничего такого, - поспешила вставить Элизабет, похоже, вы тоже на него злитесь, как и я.
      - У вас есть претензии к Генри? - хмыкнула Лилли. - Для меня он больше ничего не значит.
      - Ну, в общем-то он задолжал мне деньги, и довольно много. Я одолжила ему двадцать тысяч фунтов стерлингов, когда он переезжал в Англию.
      - Ну что ж, тогда другое дело. Двадцать тысяч? - Лилли зловеще рассмеялась. - Да, у меня где-то есть адрес. Только если он не улетел из страны. Фаунд-стрит, тридцать четыре. Южный Лондон. Номер телефона...
      ***
      Нина проехала на метро до Чаринг-кросс, потом взяла такси. Ей хотелось произвести впечатление благополучной женщины. Это поможет убедить Генри выслушать ее. Она велела себе быть сухой, сдержанной, деловой.
      Ничего хорошего не получится, если она примется умолять его дать ей еще один шанс. Тони рассказал Генри правду, и у того возникло к ней отвращение. Поэтому он не звонил и не писал после ее увольнения. Она не видела Генри после ужина в китайском ресторанчике.
      "Я была права с самого начала, - подумала Нина. - Нельзя впускать мужчину в свое сердце".
      Она становилась все сильнее, и даже Элизабет не видела, как она несчастна. Она скорее умрет, чем даст Генри это понять.
      К этой встрече она оделась невероятно тщательно. Черные как вороново крыло волосы аккуратно заколола. Надела темно-зеленый брючный костюм, очень симпатичный, лодочки Стефан Келиан и перчатки из верблюжьей кожи.
      Простые золотые серьги, очень легкий макияж.
      Нина не собиралась прятаться от него. Ей незачем извиняться за свою привлекательность. Доктор Нэймет может принимать ее или нет.
      Такси остановилось у дома. Это была тихая улочка, очень симпатичный дом. В верхнем окне горел свет. Он дома. Нина ощутила легкое головокружение от нервного напряжения, расплачиваясь с водителем, но потом взяла себя в руки, поднимаясь по ступенькам.
      Нина позвонила. Песня "Роллинг Стоунз" слабо доносилась из-за двери. Потом музыка умолкла. Нина услышала, как он сбегает вниз по лестнице. Дверь распахнулась.
      - Так-так. Черт побери! Что же это...
      Генри был вне себя.
      Нина пыталась сохранить бесстрастный вид, но не могла. Потрясенный Генри сначала потерял дар речи.
      До нее вдруг дошло, что он может захлопнуть дверь прямо у нее перед носом.
      - У меня же есть телефон, - наконец медленно проговорил он.
      - Я подумала, что ты можешь повесить трубку. А у меня. Генри, есть к тебе предложение, - сказала Нина.
      - Очень хорошо. - Нэймет поскреб в голове и как-то странно посмотрел на нее.
      Он был в майке, черных поношенных шортах, носках и очень потрепанных спортивных тапках. На подбородке двухдневная щетина. По лицу видно, что он много работает. В голове Нины вспыхнули эротические картины: Генри делает отжимание в упоре... Она ощутила, как желание обожгло тело. Так бывает с голодным, который не знает, как сильно хочет есть, пока не почувствует запах еды.
      - У тебя просто дар, - он показал на мокрую от пота майку, - заставать меня совершенно не готовым к встрече. Как и в первый раз. Ты входи, но подожди, пока я приму душ.
      У Нины пересохло во рту. Она сказала:
      - Прекрасно. Спасибо.
      Нэймет отступил, пропуская ее. Лондонский дом был продолжением швейцарского. Минимум мебели, толстые деревянные полы, в углу тяжелые гантели и скамейка.
      Общую картину нарушали лишь полки на стене с кучами компьютерных распечаток.
      - Кухня прямо там, кофе свежий, - сказал Нэймет и поскакал по лестнице, перемахивая через две ступеньки сразу.
      Нина прошла на кухню, чтобы сварить кофе. Все так по-американски, все так узнаваемо, что нутро перевернулось. Кофейные зерна распространяли аромат амаретто с корицей по всей кухне. Где он их берет? Она попыталась занять время приготовлением кофе, шумно открывала ящики шкафа и выбирала кружку, потом включила кофеварку.
      Она пыталась отвлечься от шума воды, доносившегося сверху, старалась не представлять, как он стоит и вода стекает по нему, а он мылит подмышки, спину...
      Нина поставила на стол кофе, ощущая горечь и сладость одновременно. Он такой сексуальный, он так близко. А она потеряла его. Интересно, есть ли у него любовница? Должно быть, появилась. От этой мысли Нина испытала страшную ревность, другие картины замелькали перед глазами, действуя, как ядовитый газ. Ей стало физически нехорошо. Нехорошо от силы желания.
      "Слава Богу, что я не мужчина, - подумала Нина. - А то это было бы слишком видно".
      - Итак... - Голос Генри вывел ее из этого невыносимого состояния. Он вышел к ней в шикарном синем махровом халате, вытирая волосы полотенцем. Так в чем дело?
      - Ты больше не партнер с Лилли? Ты порвал с ней?
      Почему?
      Генри потянулся за кофейником и налил кофе в свою кружку. Отпил глоток и довольно холодно посмотрел на нее.
      - Это вообще-то не твое дело. Я думаю, адрес ты достала у нее. Больше не задавай ей про меня никаких вопросов, Нина.
      Она вспыхнула.
      - Ты прав. Извини. Мне просто надо было увидеть тебя.
      - Зачем?
      - Я хочу тебе кое-что предложить.
      - Неужели? - Генри уронил полотенце на пол и прислонился к плите. Он смотрел на нее бесстрастно, как если бы пытался прочесть ее мысли. - Бизнес или удовольствие?
      "Если бы я сказала "удовольствие", он вытурил бы меня из дома?" печально подумала Нина. Потом отбросила эту мысль. Она собиралась предложить Генри нечто, что его заинтересует. Но ей надо было, правильно сформулировать. Она расправила плечи и посмотрела ему прямо в глаза.
      - Бизнес. Исключительно бизнес. И поверь мне, Генри, это для тебя очень подходящее предложение.
      Глава 40
      - У нас забастовка. Пожалуйста, воспользуйтесь другим транспортом. Можете обратиться за справкой в местный информационный офис.
      Джек ухмыльнулся, услышав это объявление, раздавшееся сквозь треск на станции метро Хитроу. Итак, добро пожаловать обратно в Британию. В этой стране жизнь, конечно, намного легче, если у тебя есть деньги. Он купил газету, вскочил в такси и дал парню адрес. Отель "Ридженси", в Мерилбоун. "Тайме", как всегда, представляла собой смесь оптимизма и злости. Победа в Фолклендах, рождение принца Уильяма, нападение ИРА в Гайд-парке, на снимках изображены лошади гвардейской кавалерии. Италия только что выиграла Кубок мира. Англичане очень серьезно относятся к футболу: спортивные страницы заполнены аналитическими и критическими статьями. Соединенные Штаты заняли последнее место в этой группе.
      Но в конце концов футбол - чисто английская игра. Джек остановился на странице бизнеса. Интересно, как дела у Элизабет? Чем она занимается? Когда он звонил в "Дракон", это было все равно что биться головой о стенку.
      ***
      - Нет, сэр. У нас нет никакой информации. Леди Элизабет покинула компанию. Нет, сэр, с лордом Кэрхейвеном нельзя поговорить. В данных обстоятельствах невозможно дать ее адрес.
      Джек звонил в замок. Моника Кэрхейвен отвечала уклончиво и явно нервничала. Она что-то пробормотала про Эрлз-Корт, извинилась и положила трубку. Что-то здесь не так.
      Британская лыжная федерация дала ему адрес без всяких проблем. Ронни Дэвис опустился до тренировки третьеклассных спортсменок вроде Карен и Кейт. Он просто стелился перед Джеком, желая помочь.
      - Она работает в какой-то компьютерной фирме. Консалтинг... Они недавно сменили название. У меня есть номер телефона. Я попробовал привлечь ее к тренировкам по молодежной программе, но она вечно занята, - вздохнул Ронни. - Боже мой, как бы я хотел, чтобы она нашла время! Как бы я хотел, чтобы она учила детей!
      - Тому, чем владеет Элизабет, не научишь, Ронни.
      - Черт побери, ты прав, парень.
      В своей комнате Джек распаковал вещи, потом отжался от пола пятьдесят раз, чтобы избавиться от ощущения расслабленности, возникшего во время полета.
      Затем набрал номер, который дал Ронни. Компания переехала в Хаммерсмит, в Западный Лондон.
      Она называлась "Высокие маки".
      ***
      - Секунду, мистер Тэйлор, - весело сказала миссис Поттс. Она махнула Элизабет и подошла к ней с кучей макетов. - Личный звонок вам на второй линии. Мистер Джек Тэйлор.
      Элизабет застыла. Потом сказала:
      - Да. Хорошо. Соедините.
      Миссис Поттс положила макеты на стол и закрыла дверь.
      Красный огонек на второй линии безмолвно мигал. Она почувствовала, как ее прошиб пот и охватил страх. Джек.
      Она все еще неравнодушна к нему. И очень. Что он хочет сказать? Пригласить на свадьбу? Его свадьбу? Фотография, которую она видела в журнале в прошлом месяце, была словно пощечина. Джек, невероятно шикарный во фраке, с Клэрис-Дэвлин под руку. Клэрис, его нынешняя подружка была самой грациозной, белокожей, сладкой техасской кошечкой, какую только можно вообразить. Возможно, папочка дает за ней парочку нефтяных скважин. "Олимпийский чемпион Джек Тэйлор с Клэрис Дэвлин на открытии оперного театра в Сан-Франциско". Она уверена, Клэрис никогда не спорит с Джеком, не возражает ему.
      Она добрая, податливая и совсем не похожа на Элизабет.
      И никогда не будет похожа.
      "У меня нет выбора. Я должна с ним поговорить", - подумала Элизабет. Внутренне собравшись, она взяла трубку.
      - Джек! Вот сюрприз.
      - Боже, девушка! Тебя всегда так трудно найти.
      - Ты мог найти меня в клинике, - сердито заявила Элизабет и тут же упрекнула себя за резкость. Господи, откуда все это лезет? Она может контролировать операции быстрорастущего бизнеса с начала до конца, но все еще не в силах последить за собственным языком.
      Пауза. Потом он сказал:
      - Я приехал встретиться с тобой.
      - Я действительно очень занята, Джек.
      В тоне Элизабет слышался отказ. Одно дело - говорить с ним по телефону, другое дело - встретиться лицом к лицу. Она не знала, справится ли она с личной встречей.
      - Элизабет Сэвидж, я прилетел из Далласа только ради тебя. Я боролся, как лев, с отцом, чтобы он меня отпустил.
      - Ну что ж, мне очень жаль, Джек, но я не просила...
      - Элизабет... - Раздражение, с каким он резко оборвал ее, было хорошо знакомо. Джек Тэйлор нисколько не изменился. - Я здесь, в Британии, в Лондоне, я собираюсь с тобой встретиться. Если надо будет разбить палаточный лагерь на тротуаре у твоих дверей, я это сделаю. А теперь мне что - явиться и раскидать твою охрану? Или ты поступишь как леди?
      - Леди в каком смысле? - Элизабет невольно хихикнула. - Джек, ты совершенно не переносишь отрицательных ответов. Правда?
      - Да, правда, мэм. Виновен в предъявленном обвинении.
      - Ну приходи ко мне домой. Эрлз-Корт, Уолгрэйв-роуд, двадцать четыре. Я буду там через сорок минут.. Но предупреждаю: я могу тебе уделить очень мало времени.
      Джек улыбнулся, повесив трубку.
      - Ну это мы еще посмотрим, дорогая, - сказал он.
      ***
      Он нашел это место без проблем. Маленький аккуратный домик, запрятанный в укромном уголке прямо в центре города. Он напомнил ему их городской дом в Гринвич-Виллидж в штате Нью-Йорк, которым пользовалась мать, отправляясь за покупками. Ему вдруг пришло в голову, что никогда раньше он не видел, как живет Элизабет. Они всегда встречались на лыжне, в отелях или в гимнастических залах. Если не считать одного случая в Сассексе. Но то, что там произошло, вдруг показалось ему неверным и напрасным. Джек покачал головой, уверенно улыбаясь. Больше такого не будет. Теперь он собирается заново переписать книгу.
      Он перемахнул через каменные ступеньки и дернул звонок.
      - Эй, - сказала Элизабет, - за тобой что, черти гонятся?
      - И тебе доброе утро, моя дорогая, - ответил Джек.
      Внешне она стала другой. Совершенно другой. Не было прежней спортивной формы. Но все равно она очень красивая. Огонь соперничества потух в глазах, но она казалась собранной и сосредоточенной. Джек подумал: что это за новое место работы, "Высокие маки", сделавшее ее такой? Она была в приталенном брючном костюме пепельно-розового цвета, в светлых кожаных ботинках, блузке цвета слоновой кости, на руке золотой браслет.
      Элизабет покрасила волосы и стала ослепительной блондинкой. Она явно затмевала Кдэрис Дэвлин и всех этих жеманных далласских красоток.
      - Входи, - пригласила Элизабет.
      Джек вошел в дом. Мебели мало, но вся очень элегантная. Несколько старых картин на стенах, ряды книг в кожаных переплетах. Нормальный беспорядок, но богатый.
      - Очень мило. Отец дал тебе денег?
      - Все, что ты видишь, я купила сама, - сказала она ровным голосом. Мы с Тони расстались навсегда.
      Джек подошел к дальней стене и стал рассматривать маленькую картину.
      - Похоже на прерафаэлитов. Это что, Берн-Джонс?
      - Да, я начала коллекционировать картины.
      - Без помощи графа? Ну ладно, Элизабет. А где ты берешь такие деньги?
      Джек уселся в простое на вид кресло, оказавшееся очень удобным. Должно быть, ортопедическое. Он еще раз оглядел комнату, на этот раз внимательнее. Конечно, всего немного, но все высшего качества и очень дорогое.
      - Не могу поверить своим ушам, Джек. - Элизабет села напротив него и позволила себе говорить раздраженно. Это было просто. Гораздо легче, чем действительно вступить с ним в перебранку. Элизабет испытывала смутную радость, соединенную с болезненным дурным предчувствием. Она отчаянно не хотела, чтобы он уходил, и твердила себе, что надо взять себя в руки, но у нее плохо получалось. - Ты являешься сюда, вытаскиваешь меня с работы и спрашиваешь только о том, как я оплачиваю счета по убранству дома?
      - А ты думаешь, я должен спрашивать о ноге?
      - А разве нет? - вскинула брови Элизабет.
      Он озадачил ее. Она ожидала увидеть запоздалые слезы, заламывание рук, а он шутит, задирает ее, будто ничего не случилось.
      - Дорогая, но здесь нечего сказать. Ты же знаешь, как я сожалею. Я знаю, каково это.
      - Да неужели?
      - Да, - ласково сказал Джек. - Я лучше всех в мире знаю, что такое хотеть кататься и не иметь возможности.
      Что это должно значить для тебя.
      Элизабет отвела взгляд, боясь расплакаться. Он угадал. Только Джек и, может быть, еще Ганс понимают это по-настоящему. Она судорожно сглотнула, чтобы протолкнуть в горло подступивший комок.
      - И еще, детка, подумай, что это значит для меня.
      Ты не можешь кататься на лыжах, и мы не сумеем довести до конца наше пари. А было бы очень интересно.
      Мы оба получили бы золото...
      - Ты думаешь, я бы выиграла? - выпалила Элизабет и снова себя упрекнула. Совсем не это она хотела сказать.
      - Да вне всяких сомнений. Иначе я не стал бы тогда с тобой спорить. Ты пришла бы ко мне в комнату и расплатилась. Вот был бы денек!
      Элизабет вскочила на ноги и набросилась на него.
      - Ради Бога! Джек! Я, черт побери, калека! Все, что ты можешь, - это прилететь сюда и отпускать сексуальные шуточки! Где ты был, когда мне нужен был друг?
      Развлекался с Холл и Феррел? И со всеми твоими глупыми американскими потаскушками...
      - Эй, эй! - Он вскочил и схватил ее за руки. - Ты знаешь, что я пытался к тебе пройти, я просил. Твой отец велел мне проваливать. И я с тех пор не был ни на одной вечеринке. Я получил медаль, улетел домой и старался забыть тебя.
      - И не смог?
      - Я здесь. Разве нет? И ты не калека, девочка. Ты стоишь, как статуя Свободы.
      - Но я потеряла ногу, - пробормотала Элизабет. - У меня нога из пластика.
      - Ну и что? Вовсе не твоя нога меня всегда интересовала.
      - А как насчет Холли Феррел? Или Клэрис Дэвлин?
      Джек отпустил руки Элизабет и взял ее лицо в ладони. Пальцем нежно обвел линию подбородка. Потом щеки. Прикосновения его действовали как электрический разряд. В животе у Элизабет все растаяло, ей страстно захотелось его.
      - Тебе нужна правда? Или версия? Я сидел у себя в комнате и тосковал, как собака. Правда заключается в том, что я немного встречался с обеими. Я даже переспал с ними, злясь на тебя. Тебя ведь не было рядом. - И Джек добавил с обезоруживающей улыбкой:
      - А потом я засел у себя в комнате и тосковал, как пес.
      - Джек... Ничего не выйдет. Не получится.
      - Не получится? Детка, ты ведь сама знаешь, мы никогда не пытались.
      - А как же Сассекс?
      - Ну это было неплохо для разогрева. Для разминки, - сказал Джек, потянувшись к ее шелковой блузке и начиная расстегивать пуговицы.
      Элизабет понимала: надо оттолкнуть его, - но она не смогла. Было странное ощущение, как будто снится кошмар и ты не можешь пошевелиться. Только сейчас это не был кошмар.
      - Но это не означает, что наши отношения, Джек...
      - Да? - выдохнул он, наклоняясь и целуя ее легонько в губы. - Меня это вполне устраивает, дорогая, потому что я не хочу просто связи. - Загорелое лицо Джека было напряженно и хмуро, когда он силой привлек ее к себе, одной рукой обнимая за талию и поддерживая словно былинку. - Отношения у меня с двоюродной сестрой Сарой в Форт-Уорт. А тебя я хочу. На случай, если ты слишком упрямая и сама не видишь. Именно поэтому я уже дважды облетаю Землю. Ради тебя. И я не собираюсь делать это снова.
      - Джек...
      - Джек, Джек. - Он поцеловал ее снова, сильнее, нетерпеливее. - Это все, что ты можешь сказать? Возражения? Аргументы, почему мы должны немедленно расстаться? Если ты меня не хочешь, Элизабет, так и скажи.
      Посмотри мне прямо в глаза и скажи.
      Он отстранил ее лицо, чтобы посмотреть напряженно и изучающе. Элизабет ничего не сказала.
      Джек притянул ее еще ближе, так близко, чтобы она могла почувствовать, как он готов...
      - Так я и думал, - сказал он.
      ***
      Все было замечательно. Страхи ушли, страсть, которую Элизабет испытывала к Джеку, взяла над ней верх.
      Она позволила ему раздеть ее, потому что он этого хотел и потому что она так дрожала, что пальцы ее не слушались. Когда Джек снимал с нее блузку, Элизабет волновалась. Грудь у нее всегда была маленькая, а сейчас вообще почти плоская, но у Джека перехватило дыхание, когда он увидел ее и коснулся пальцами бледных сосков. А потом он наклонился и приник к ним губами, и она чуть не рыдала от удовольствия. Сладкие ощущения отвлекли ее, пока он расстегивал молнии на ботинках, на брюках, а когда Элизабет осталась совсем голая, Джек взял ее за левую лодыжку, с любопытством посмотрел и пробормотал: "Бедняжка". Потом поцеловал возле металлического браслета, двинулся вверх по ноге, медленно, намеренно медленно, целуя и покусывая кожу.
      Элизабет задыхалась от сладких ощущений, ерзала под ним, она уже не владела собой, и единственное, что она могла, - это удержаться от громких стонов. Джек сбросил туфли, сорвал рубашку; Элизабет слышала, как посыпались пуговицы на ковер, потом взвизгнула молния на брюках.
      - Твоя рубашка...
      - К черту рубашку.
      Обнаженный, он наклонился над ней, его руки были везде, пальцы проникли между бедер. День был в разгаре, солнце светило в окно, она видела Джека всего, до дюйма, таким она и воображала его. Огромные, хорошо очерченные мускулы, совсем не нарцисс, как культуристы, но большой, крупный, каким должен быть нормальный сильный мужчина. Элизабет знала девушек, которым это не нравится. Они говорили, что такие слишком похожи на самцов Это правда. Под ним она чувствовала себя хрупкой, как тростинка Но это очень волновало, и она чувствовала, как внутри разгорается огонь, подобный лесному пожару Что-то женское, первобытное в ней реагировало на эту грубую физическую силу.
      - Ты такая красивая, - сказал Джек.
      Она увидела голод в его глазах. Он улыбался, но ничего веселого в этой улыбке не было: это был чистый, всепобеждающий секс.
      - Я тебе нравлюсь?
      - Ты огромный.
      - Тебе это нравится. - Джек оседлал ее; он походил на греческую статую Геркулеса. Он медленно раздвинул коленом ее ноги. Элизабет услышала, как рвется из нее дыхание, похожее на рыдание. Джек смотрел ей прямо в глаза. Тебе нравится, чтобы я был сильным мужчиной, признайся.
      - Да, - выдохнула Элизабет. - Ты сам знаешь.
      - Да, ты права, дорогая, - прохрипел он. - Я знаю.
      И вдруг он скользнул на кровать, подсунул ладони ей под ягодицы и притянул к своим губам. Он зарылся в нее. Его язык работал в чувственном ритме, Джек не обращал внимания на ее крики. Она вцепилась пальцами ему в волосы. Джек не отпускал ее, пока не почувствовал, что она подчинилась. Тело ее обмякло в его руках, спина выгнулась, и в эту секунду он схватил ее руки, поднял над головой, словно пришпилив их, и она лежала под ним вся открытая, в ожидании. И тут Джек вошел в нее одним движением. Не нежно, не мягко, а давая ей именно то, чего она хочет, он старался проникнуть как можно глубже. Он больше не мог ждать. Элизабет выгибалась ему навстречу. А он держал ее руки над головой, отчего оргазм становился еще сильнее. Глаза у обоих были полубезумные, они не отрывали их друг от друга, белое пламя страсти вырвалось на волю. Джек отпустил ее руки, и они лежали в объятиях друг друга, потные, с трудом дыша и страстно целуясь.
      Глава 41
      - Не могу поверить, - пробормотал Джек.
      - Верь, - ответила Элизабет.
      Она показывала ему полные сотрудников кабинеты: шестнадцать программистов работали за компьютерами.
      "Высокие маки" занимали два этажа в Хаммерсмите.
      Внизу располагалось отделение маркетинга, его возглавляла Элизабет. В общем-то причудливое название для фирмы, но все здесь были яркие личности, их переманили из больших агентств. Судя по тому, как идут дела, придется нанимать еще больше людей.
      - Вчера был первый выходной за четыре последних месяца. Мы растем так быстро, что меня тошнит от скорости.
      Джек уставился на нее. Элизабет выглядела усталой, но счастливой.
      - Мы все работаем на грани, но делаем большие деньги.
      - А раньше не так было?
      - Нет, уровень был не тот. Так пошли дела, когда к нам пришел Генри. Он гениальный программист. Он создает программный продукт. Нина продвигает его на рынок, а я распространяю информацию. - Она потянула Джека за руку. Пойдем, я покажу тебе комнату правления.
      Джек рассмеялся.
      - Вы проводите заседания правления? Детка, ты шутишь.
      - Доброе утро, леди Элизабет, - поздоровалась женщина средних лет в красивом синем костюме.
      - Доброе утро, миссис Поттс. Джек, это миссис Поттс, наша помощница.
      - Доброе утро, мадам, - вежливо сказал Джек, пытаясь скрыть свое удивление.
      Элизабет провела его в хорошо оборудованную комнату для заседаний, со столом красного дерева и четырьмя креслами. Потом она закрыла за собой дверь и с победным видом поцеловала его в губы.
      - Я не шучу, - сказала она, - я очень серьезна, Джек.
      На этот раз все работает. И если так пойдет дальше, я собираюсь еще до тридцати лет стать мультимиллионершей.
      ***
      - Элизабет все еще занята? - спросил Генри слегка раздраженно.
      - Ты насчет нового проекта?
      - Да. Я закончил концепцию, теперь мне надо знать, можем ли мы это продать. У меня только сорок минут до встречи в "Юнилевер".
      - Ты уже становишься похожим на меня, - сказала Нина, взглянув через холл. Дверь комнаты для заседаний правления все еще была закрыта, и она улыбнулась. - У Элизабет старая история с Джеком Тэйлором. Я думаю, ее надо оставить в покое.
      - Это значит, сегодня придется работать допоздна.
      - А что в этом нового? Успех требует напряжения сил, - ответила Нина.
      Это была правда. С приходом Генри "Высокие маки" получили все что надо. К холодной напористости Нины и способности Элизабет убеждать прибавилась солидность американского ученого постарше. Последние сомнения были отброшены. Маленькие компании, с которыми они раньше работали, давали им отличные рекомендации. А сейчас они могли предложить нечто совсем свежее. Компьютеризацию. Способности Нэймета получили ясную цель. "Высокие маки" стали главным консультантом по фармацевтическому бизнесу в Соединенном Королевстве.
      На них возник большой спрос. Нина сделала прекрасный рывок вперед с помощью эффективной программы для одного из отделений "Проктор энд Гэмбл". После этого открылся их сезон.
      Нина рвалась в бой, как доберман с поводка. Она ждала этого момента всю жизнь. Когда Генри начал жаловаться, что на него слишком давят, им пришлось нанять дополнительных программистов. Все блестящие таланты. В "Высоких маках" сотрудники ходили в гавайских шортах и майках с "битлами", но работали столько, сколько надо для дела. Вскоре Элизабет понадобилась помощь в области маркетинга. Они переросли свои площади и взяли в аренду еще один этаж.
      Сейчас Нина говорила с хозяином здания о том, чтобы вообще занять все этажи. Они наняли несколько бухгалтеров, юристов. Элизабет организовала интервью в деловой прессе.
      - Что вы чувствуете по поводу своего столь быстрого успеха, настигшего вас практически за одну ночь? - спросил журналист "Файнэншл тайме" Нину.
      - За одну ночь? - рассмеялась она. - Да на это ушли годы!
      - Не волнуйтесь, - включилась Элизабет, - мою партнершу надо уметь разговорить.
      Скованный журналист решил пойти другим путем.
      - Похоже, грядет нашествие женщин-предпринимателей. Анита Роддик в "Боди-шоп", Дэбби Мор в "Пайнэппл". Как вы думаете, почему это происходит?
      - Ну, - Элизабет взглянула на Нину, - женщины сами себе дают шанс, потому что никто другой не собирается сделать это за них.
      - А вы, девушки, всегда были подругами?
      Нина пожала плечами.
      - Мы, девушки, всегда ненавидели друг друга.
      Несчастный писака опустил блокнот.
      - Не понимаю.
      - А что тут не понимать? Я же говорю по-английски, - вежливо сказала Нина.
      - Вы что же, и до сих пор в таких отношениях? - спросил дурачок. - На его лице было ясно написано, что он считает обеих сумасшедшими истеричками и ему совершенно непонятно, как им удается делать такие деньги.
      - Нет. - Элизабет улыбнулась своей партнерше. - Мы, конечно, старались продолжать в том же духе, но, откровенно говоря, оказались слишком заняты.
      - Сейчас мы понимаем друг друга лучше, - добавила Нина.
      - А третий партнер, доктор Нэймет?
      - Мне нравится Генри, - осторожно сказала Элизабет. - И отношения по работе у нас замечательные.
      Ему придется удовлетвориться ответами, все равно у него нет ничего другого, подумала Нина. Элизабет очень гладко все излагала, чтобы ничего не просочилось. Они на самом деле работали прекрасно, но Генри с Ниной все время воевали. Набрасывались друг на друга. Кричали. Сотрудники слышали поток брани, которой поливали друг друга эти двое американцев. Нина понимала, что в стычках виновата она, но ничего не могла с собой сделать.
      Было слишком мучительно находиться рядом с ним.
      Видеть, как он скрючивается за компьютером, следит глазами за бегущими цифрами, как лицо его озаряется светом монитора. Иногда они работали вместе допоздна. Нина старалась держаться от него подальше. Иначе возникало страстное желание взъерошить ему волосы. Иногда она не могла выносить его взгляда, настороженного, как будто он пытался понять, почему не раскусил ее с самого начала.
      Каждый день Нина ждала: вот он войдет и объявит, что у него есть подружка. Каждый день она ужасно боялась этого. Быть так близко к нему оказалось мучительно. Нестерпимо.
      Но Нина не могла без Генри. Его репутация росла с каждой неделей, он был мотором задуманной ею мести Тони Сэвиджу, а для нее и для Элизабет это была задача номер один.
      Элизабет пересказала Нине пословицу, которую ей открыл Тони: "Высокие маки срезают". Каждая работа, которую удавалось получить, каждый новый счет, который им оплачивали, были пощечиной этому ублюдку. Тони отказывался комментировать успехи своей дочери. Когда Нина представляла себе осаждающих его журналистов, она получала чрезвычайное удовольствие. И даже более того, их вопросы его оскорбляли. Причиняли ему боль.
      Нина иногда из злорадства предлагала что-то "Дракону". Когда там отказывались, она обращалась к его конкурентам. У "Дракона" есть собственные программы. Но они намного отстали от "Высоких маков". На рынке они откусывали от доли пирога Тони. В первый день, когда акции "Дракона" резко упали, Нина открыла бутылку шампанского. Тогда "Высокие маки" были еще в малом бизнесе, но им уже было недолго там оставаться.
      - Да, успех - дело тяжелое, - сказал Генри. - Как и ты сама.
      - Я? Да я просто зефир. Послушай, это действительно необходимо?
      - Да, очень, - сказал Генри и с рассеянным видом запустил пальцы в волосы.
      - Тогда, может, я поработаю с тобой?
      - Сегодня вечером?
      - Да, но если не хочешь, не будем, - покраснев, сказала Нина.
      - Да нет, очень хорошо. К тебе пойдем или ко мне?
      Похоже, что мы договариваемся о свидании.
      - О, у тебя было бы прекрасно. И нет, это не похоже на то, будто мы договариваемся о свидании, - сказала Нина с горечью. - Не беспокойся, я все понимаю.
      ***
      - Давай вернемся в отель, - сказал Джек, целуя ее В лоб и в брови. Ну ты и заводишь меня, честное слово. - Он наклонился к ней, опершись руками о стол. - Там в спальне тоже есть стол, и я хотел бы оголить твой зад и...
      - Джек! - Элизабет его оттолкнула. - Боже мой, это единственное, о чем ты можешь думать?
      Он ухмыльнулся.
      - Не-а, иногда я представляю, как ты на мне. Как я тебя мою в ванне...
      Элизабет покраснела.
      - Прекрати сейчас же. У нас это не сексуальное путешествие, Джек. Это серьезное дело, это мой серьезный бизнес.
      - Да я знаю. - Джек выпрямился и позволил ей вырваться из сильных рук. - На меня это произвело очень большое впечатление...
      - ..и вызвало удивление.
      Он пожал плечами.
      - Да, и это. Признаюсь. Но слушай, детка, сейчас положение дел меняется, тебе не надо ни о чем беспокоиться. У тебя будет достаточно денег, своя доля из этого, бизнеса, а когда мы приедем в Техас, мы сможем...
      - Подожди секунду, - Элизабет подняла руку, - не спеши. Что ты только что сказал?
      Джек покачал головой.
      - Да, ты права. Я все смешал. Я слишком тороплюсь. Но я же целый год тренировался в скоростном спуске. - Он опустился перед ней на одно колено и взял ее руку в свою. - Элизабет, ты знаешь, я люблю тебя. А ты любишь меня. Если только ты не очень хорошая актриса. Ты выйдешь за меня замуж?
      - Джек...
      Лицо его слегка затуманилось.
      - Да или нет, дорогая?
      - Может быть, - ответила Элизабет.
      Джек ошарашенно посмотрел на нее. Потом встал и грозно нахмурился.
      - Может быть? Ты же знаешь, я готовился к этой сцене. - Он полез в карман, вынул голубую бархатную коробочку и открыл. Внутри лежало кольцо из белого золота с изумрудами и бриллиантами. - Настоящая романтика и все такое. Я должен тебе сказать, девушка, ответ "может быть" здесь не годится. Мы что, еще продолжаем играть в разные игры? Разве мы этот вопрос не решили?
      - О да, - Элизабет закивала, заморгав от подступивших слез, - мы решили. Поэтому я и сказала "может быть". Я действительно тебя люблю, Джек. И всегда любила. Я хочу выйти за тебя замуж.
      - Но тогда в чем проблема?
      Она указала на офис у него за спиной.
      - В этом проблема, Джек. "Высокие маки". Это мое, я это не продаю. Не сейчас. Мы на пороге чрезвычайного... Я ждала этого всю жизнь... Стать кем-то заслуженно. По праву. Я не могу это бросить, вернуться обратно...
      Джек тяжело опустился в кресло.
      - Дорогая, у меня нет выбора. Я единственный ребенок в семье, у меня сотни акров техасской земли, два отеля, конюшня, полная лучших арабских жеребцов. Я не могу все это продать.
      - Ты можешь делать все, что хочешь.
      - Ты можешь приехать и помогать мне в бизнесе. Я знаю, что ты чувствуешь...
      - Нет, - сказала она. - Нет. Ты не знаешь.
      Джек нахмурился.
      - Дорогая, но мысли реально. Как я могу жить здесь?
      Не могу же я стать кем-то вроде домохозяйки в штанах?
      Мой бизнес - это то, чем занимается шесть поколений нашей семьи.
      - А моим бизнесом занимается одно поколение. - Элизабет рукой смахнула слезы. - Слушай, спасибо тебе, конечно, за предложение. Правда...
      - Нет! - закричал Джек. Он схватил ее за руку, прижал к сердцу. - Ты не можешь мне сказать "нет". Нам предназначено быть вместе.
      Элизабет посмотрела на него. Он такой красивый, такой совершенный, и она так сильно его любит. Но Элизабет знала и другое: если она бросит "Высокие маки" ради него, любовь скоро превратится в ненависть.
      Тоска сжала ее сердце так сильно, что ей стало трудно дышать.
      - О Боже! - Крупная слеза сбежала по нежной щеке. - Я тоже так думаю.
      ***
      Нина оставила Элизабет в покое до конца дня. Было странно видеть Джека Тэйлора во плоти. Такой загорелый, настоящий техасец, похожий на мужчину с сигарет "Мальборо", только живой. Она не могла вообразить его на лыжах. Или даже на свидании с дерзкой леди Элизабет. Сам он был сплошная любезность, когда Элизабет представила его. Сказал что-то насчет того, что они были ярыми врагами, а стали еще более ярыми друзьями. Но он все равно казался каким-то погруженным в себя. В этом они соответствовал и друг другу.
      У Нины тоже был отсутствующий вид.
      - Рада познакомиться с вами, - сказала она. - Элизабет, ты можешь зайти к Генри вечером в любое время.
      Нам надо проверить его новинку.
      - Конечно, конечно. - Элизабет собралась уходить. - Сегодня днем меня не будет, хорошо? Я отвезу Джека в аэропорт.
      - Да занимайся чем хочешь, - ответила Нина.
      ***
      Было еще светло, когда она пришла к Генри. Какой все-таки Лондон красивый город, когда позволишь себе всмотреться в него, в силуэты домов, освещенных закатным солнцем, или в таинственный сумеречный час. Она увидела пару голубей, взволнованно топтавшихся на крыше дома Генри. Птицы важно разгуливали, гортанно воркуя. Дерево перед дверью было покрыто зелеными листьями. Нина поднялась по ступеням и устало дернула за колокольчик. Как было бы хорошо иметь хоть один свободный вечер. Но она надеялась, программа, ради которой ее вытащил из дома Нэймет, стоит того.
      - Эй, входи, входи.
      Генри провел ее на кухню, где он любил работать по вечерам. В дальнем углу у него стоял компьютер, он занимался программированием, не отходя далеко от банок с кофе и продуктов. Сегодня вечером Генри был в сером спортивном костюме и спортивных тапочках. Он казался расслабленным, очень уверенным в себе. Нина была в том же костюме от Джона Галлиано, что и весь день.
      Она устала от клиентов, шея ныла от телефонной трубки, которую она прижимала щекой целый день.
      - У тебя усталый вид.
      - Ты прав. - Она потерла шею. - Ну что, можем приступить? Я бы хотела посмотреть, что ты предлагаешь.
      - Я тут работал кое над чем, - начал Генри. - Программный продукт. Я назвал его "Домашний офис".
      - Домашний офис? - переспросила Нина. - Но мы же занимаемся консалтингом...
      - И будем продолжать. Но "Домашний офис" поднимет нас на новый уровень. Среди твоих покупателей будут не только крупные фармацевтические фирмы, но и каждый, даже самый мелкий, бизнесмен в стране, - сказал Генри.
      - О'кей. - Нина понимала, что смеяться над Генри, когда у него такое выражение лица, нельзя. - Попытайся объяснить мне суть. Так, чтобы поняла каждая домохозяйка.
      Нэймет объяснял Нине два часа подряд. Она следила за его мыслью не отвлекаясь. Компьютерный жаргон ей мешал, но суть изобретения на самом деле была проста.
      "Домашний офис" - это программный продукт, которым можно начать торговать хоть завтра. Компьютер дает доступ ко всему комплексу программ, у которых могут быть мини-версии. Различные функции объединяются в одной программе, что удобно для потребителя.
      - Понимаешь? - горячо говорил Нэймет, наблюдая за тем, как она наклонила голову, несмотря на боль в шее, пытаясь вникнуть в его графические изображения. - Это как раз то, что нужно всем. Торговцу цветами. Парню, который владеет магазином на углу. Разве ты не рассказывала мне, что сама занималась мелкой торговлей?
      Нина посмотрела на Генри. Впервые он вспомнил о времени, когда они были вместе, во всяком случае, сослался на то время. И это не насмешка, Генри действительно задавал вопрос.
      - Конечно, Южный склон, Бруклин.
      Генри поморщился.
      - Отвратительный район. Ты когда-нибудь занималась инвентаризацией?
      - Каждую неделю, - кивнула Нина.
      - Ну так вот, с помощью "Домашнего офиса" ты бы делала ее за десять минут.
      Нина посмотрела на часы. Без четверти одиннадцать.
      - Элизабет не придет. Но я знаю, что она скажет.
      - Что, она отвергнет?
      - Нет, ей очень понравится. - Нина покачала головой. - Это замечательно, Генри. С этим мы действительно поднимемся на новый виток.
      - Но на раскрутку нужны деньги. - Нэймет посмотрел на нее с надеждой. - И чтобы начать производство, если ты, конечно, не считаешь, что мне это следует лицензировать.
      - Черта с два, мы сами сделаем, - твердо заявила Нина. - Нам нужна фабрика, система сбыта, упаковка, рабочие. Целый капитал. Стало быть, надо брать кредит в банке или продавать акции.
      - Какой вариант ты предпочитаешь?
      - Кредит в банке, - заявила Нина. - Стоит нам начать распродавать акции, как нас тут же подгребут под себя. А мы к этому еще не готовы.
      - Но если мы возьмем ссуду в банке и что-то сорвется, мы теряем компанию. Мы теряем все.
      - Это верно. А разве может сорваться? Нарушиться?
      - Ну во всяком случае, не код. - Генри ухмыльнулся.
      - Значит, мы все сделаем.
      Нэймет радостно завопил. Потом он подошел к Нине и стал массировать сзади ноющую шею. Под сильными пальцами ей хотелось растаять, разрешить Генри забрать всю накопившуюся боль.
      Но Нина грубо оттолкнула его.
      - Кончай, Генри, - резко сказала она.
      Он поднял руки и отошел.
      - Бизнес, я забыл. Вот так всю жизнь, детка. Бизнес. Так ведь? Неужели ты ничего больше не хочешь?
      Нина встала, собираясь уйти.
      - Идея прекрасная. Генри.
      - Не уходи от вопроса.
      Она обернулась у двери.
      - Знаешь что, ты прав. Все правы. В моей жизни нет ничего, кроме бизнеса. Я действительно не вижу в этом смысла. Потому что каждый раз, когда я пытаюсь заняться чем-то, кроме бизнеса, меня сжигают.
      - Кто? - в ярости воскликнул Генри. - Тони Сэвидж? Этот великий разрушитель сердец? Ты собираешься тосковать по нему всю оставшуюся жизнь? Он сжег тебя?
      - Давай-ка уточним, - грозно проговорила Нина. - Если уж кто и сгорел из нас, так это Тони. Не я, а он.
      Советую запомнить.
      Она громко захлопнула за собой дверь.
      Глава 42
      Нина проснулась. Ясное прохладное утро обещало стать жарким днем. Впервые за эти годы лондонское утро напомнило ей Бруклин. Лето, когда она просыпалась рано, желая хотя бы несколько мгновений провести наедине с собой, прежде чем отец вылезет из постели и включит кабельное телевидение. Но сейчас она спала на простынях из ирландского льна, на окнах висели занавески от Уильяма Морриса, а не замызганные жалюзи. В это утро она вдруг почувствовала, что должно произойти нечто значительное.
      Вдруг Нина вспомнила. Они собираются рискнуть.
      И это огромный риск. Один Бог знает, что может пойти не так. Да все что угодно. Во-первых, могла подвести интуиция. А если владельцы магазинов окажутся технофобами? Может быть, деревенские торговцы скорее согласятся полететь на Луну, чем купить компьютерную программу? "Высокие маки" еще недостаточно солидная компания. А если они пустят на ветер несколько миллионов фунтов стерлингов - это все. Им конец. Так же, как лыжной карьере Элизабет. Сейчас Нина шла на самый большой риск. Впервые в жизни у нее есть что-то очень ценное, что можно потерять.
      Черт побери! Что это с ней? Нина выскочила из постели и побежала в душ. Она никогда не меняет принятых решений! Решила - вперед! Выиграешь или проиграешь Переехать в Лондон или спать с Тони Сэвиджем.
      Начать свое дело или влюбиться в Генри Нэймета...
      Она сердито схватила полотенце. "Черт, - подумала Нина. - Я вовсе не влюблена в Генри. Он мне просто симпатичен".
      Она отправилась в холл и позвонила Элизабет.
      - Эй, детка. Ты проснулась?
      - Теперь да.
      - Давай, уже без четверти семь. Капитанам индустрии некогда спать. Нина немного пошутила со своей партнершей, но она слышала боль в ее голосе. Неужели Элизабет уже скучает по Джеку? Надо действительно хорошо знать ее, чтобы под такой рафинированной британской вежливостью что-то расслышать. Элизабет скорее даст себя замучить, но не пожалуется открыто. Тем более о таком личном, как чувства. - Давай, вставай, но не садись в машину, я за тобой заеду. Нам надо встретиться. У меня есть кое-какие новости.
      - Замечательно, - сказала Элизабет без всякого энтузиазма.
      ***
      Нина приехала к Элизабет через тридцать минут. Дом ее находился прямо на Пиккадилли, где царила жуткая толчея. Банковские служащие спешили на работу, навстречу еще одному скучному дню с кофеином и мигренями, но Нину это мало волновало. Свернув на узкую улочку Элизабет, она почти побежала.
      - У тебя такой счастливый вид, - заметила Элизабет.
      - А ты выглядишь плохо, - ответила Нина.
      Элизабет была, как всегда, одета с иголочки, светлые волосы блестели, но она явно проплакала всю ночь.
      - Да, я чувствую себя ужасно, - призналась Элиза - бет, опустилась на диван, обтянутый веселым ситчиком, и разразилась слезами.
      Нина отложила записи, финансовые проекты и обняла Элизабет.
      - Мы с Джеком расстались, - все, что смогла проговорить сквозь рыдания девушка.
      - Это ужасно. Он улетел обратно в Техас?
      - Нет, пока, в Дублин, - выговорила Элизабет, задыхаясь от слез. - Он сказал, у него там дела со стадом, а потом еще в Англии... Боже, если он вернется в Англию, я не вынесу.
      - Ну, Лондон большой город, детка. Он пробудет здесь недолго.
      - Я даже не знаю, хорошо это или плохо, - призналась Элизабет, вытирая рукой глаза.
      - Слушай, если ты хочешь, мы выкупим твою долю, - сказала Нина, размышляя, где они смогут достать такие деньги. - Ты должна быть счастливой.
      - Но в этом-то и проблема. Я не могу быть счастливой в золотой клетке. Я должна была это понять, - сказала Элизабет, потом взяла записи Нины, которые та отложила. - Давай, расскажи мне, что происходит.
      - Ты уверена? Дело серьезное. Ты прямо сейчас хочешь посмотреть?
      Элизабет кивнула.
      - Не беспокойся, голова у меня в порядке. Только сердце разбито.
      ***
      За окнами офиса Тони Сэвиджа все было спокойно.
      Солнце купалось в мутных водах Темзы, барашки облаков плыли по ярко-голубому небу, поток машин торжественно перетекал через мост, но в офисе все было далеко не так спокойно.
      - Что они делают?! - рявкнул Тони.
      Фрэнк Стонтон даже вздрогнул от звука громкого голоса. Терьер сжался у ботинка хозяина.
      - Они берут кредит в банке, - сообщил Стонтон. - Может, они подозревают, что если станут продавать акции, то их проглотят?
      Граф встал и принялся расхаживать по кабинету. Он настолько разозлился, что у него могла разыграться язва.
      Слежку за маленьким предприятием Нины Рот он установил с первого дня через очень осторожную и очень дорогую частную фирму, ожидая момента, когда Нинин бизнес выползет из подземелья и его можно будет смести с лица земли. Но к ней присоединилась Элизабет. Ему пришлось дважды выслушать новость, прежде чем он поверил своим ушам. Разве эти глупые сучки не ненавидели друг друга?
      Значит, не настолько сильно друг друга, как его! "Высокие маки"! Это оскорбление, пощечина от Элизабет. А когда они подобрали Нэймета, этого небритого, не похожего на делового человека разгильдяя, Тони уволил трех директоров своей фирмы в слепой ярости. Его компания выбросила этого профаммиста как лишний багаж. По просьбе Лилли Холл все привилегии Нэймета были урезаны, премии сняты. То есть он ничего не получил. Но работа Лилли дорого обошлась Тони к тому моменту, когда Генри Нэймета списали с корабля.
      Вчера за ленчем Боб Коэн безжалостно насмехался над ним.
      - Ты дал им уйти, Тони? Таким талантам? - Финансист явно радовался шутке, доедая салат. Давно уже Тони Сэвидж не казался таким одураченным.
      - Они гонятся за модой, - напряженным тоном бросил Тони.
      - Ты так думаешь? - Боб покачал головой. - Да нет, работа на компьютере дома уже перестала быть модой. Если это новое предприятие дает такие деньги, - Коэн поднял свой бокал с вином, - компания твоей дочери может стать через год такой же крупной, как твоя.
      И должна влиться в семью. Боже милостивый, тебя должно распирать от гордости.
      Тони сказался больным и потребовал счет. Он не мог это выносить. Ну просто не мог. Все вокруг шептались и хихикали. Он не чувствовал такой ярости ни разу в жизни с тех пор, как Луиза убежала с де Фризом.
      - Их компания действительно будет поглощена.
      Мною.
      "Думаю, они подозревают это", - подумал Стонтон, но вслух не сказал.
      - Конечно, но если они провалятся...
      - Они провалятся. Во всяком случае, мы должны сделать все, чтобы они провалились.
      - Но я не вижу способа, сэр. Доктор Нэймет - гениальный программист. А эта девица Рот, кажется, всегда знает точно, что делает. Банки стоят в очереди, чтобы одолжить им денег. Леди Элизабет сумела разжечь их любопытство до крайности. Должен признать, - восхищенно добавил Стонтон, они действуют очень быстро.
      - Есть простой способ их остановить, - сказал Тони.
      Он положил сжатые кулаки на столешницу красного дерева. - Всегда есть простой путь. Уходи, Фрэнк, мне надо подумать.
      Стонтон выскользнул из комнаты и закрыл за собой дверь. Тони сердито посмотрел на экран компьютера. Там мелькали цены акций "Дракона". На экране он увидел свое отражение. Красивый, современный, хорошо одетый. Но это его не удовлетворило. Теперь ничто не могло его удовлетворить: ни девицы, с которыми он встречался, ни слепое подчинение сыновей, ни ползающие перед Ним вассалы вроде Фрэнка Стонтона. Волна, на которой он думал взлететь вверх, опала. Без следа.
      Нет, он остался цел, но ощущение было тяжелое. Акции падали в цене. Терялось уважение. Плавание стоя.
      Две молодые женщины открыто хохотали ему в лицо.
      И заявляли о себе во всеуслышание. Все, что ему надо сделать, - это увидеть провал их дела: Организовать саботаж? Нет, слишком неуклюже и нет времени. Он вспомнил насмешливое лицо Боба Коэна. "Домашний офис".
      Программный продукт. Это будущее, старина. "Высокие маки" будут первыми. Никому не догнать Нэймета и не переманить его".
      У графа перехватило дыхание. Так чертовски очевидно, что он даже удивился, почему не додумался до этого раньше. Он поднял кофейную чашку из севрского фарфора, словно желая произнести тост.
      И он его сказал:
      - Боб, ты чертовски гениален.
      ***
      Они разделили между собой задачи. Элизабет посетила банкиров вместе с юристами компании, собирая деньги. Нина проехалась по стране, встретилась с производителями программных продуктов для заключения субконтракта, поговорила с торговцами. Теперь все ждали слова Генри.
      - Слушайте, когда я сказал, что все готово, я имел в виду только базовый код, - сказал Нэймет.
      - Не говори с нами так, будто мы совсем бестолковые.
      - Тайм-аут. - Элизабет подняла руку. - Вы, янки, так, кажется, говорите? Генри, сколько времени еще надо?
      - Две недели для бета-тестирования.
      - Говори по-английски, - попросила Нина.
      Генри рассердился:
      - Слушайте, пупсики, включайте-ка свои мозги. Или вы понимаете, или нет. Две недели до пробы и месяц до начала производства.
      - Кто за что отвечает?
      - Я делаю интерфейс для пользователя. Графику, звук, рисунки и все остальные приманки для покупателей. Тим Пэрис кончает платформы. Джон Кобб проверяет код, а Ли Редди выявляет неисправности.
      - Надо все сделать раньше, - заволновалась Нина.
      - Хорошо, Нина, если хочешь сама писать программу, будь добра. А если нет, то один месяц, как я уже сказал. Займите себя каким-нибудь полезным делом.
      - Нет. - Нина покачала головой. - То, что ты называешь "найти дело", уже сделано.
      - Тогда единственное, что вам остается, - ждать, - заявил Генри.
      - Возьми отпуск, - сказала Элизабет, - и не смотри на меня так, Нина. Хоть на неделю. Перезаряди свои батареи.
      - Я не могу. Я вам нужна.
      - Ни в коей мере. - Генри улыбнулся Элизабет. - Она права. Она будет заниматься маркетингом, я буду писать программу, а единственное, что требуется от тебя, - оставить меня в покое.
      Нехотя Нина согласилась взять отпуск.
      Это была ошибка. Она все равно каждый день прочесывала прессу по бизнесу. Изучала всю рекламу, которую запускала Элизабет. Она никак не могла расслабиться с книгой, зная, что сейчас на волоске висит ее будущее.
      Или пан, или пропал. В среду Нина попыталась вернуться на работу, но Элизабет выставила ее за дверь.
      - Я схожу с ума! - взмолилась Нина. - Я хочу сделать хоть что-то для компании.
      - Ты на самом деле хочешь что-нибудь сделать? Тогда пойди к Генри, сказала Элизабет. - Серьезно. Именно это я имею в виду. Когда "Домашний офис" будет запущен, "Высокие маки" взлетят как ракета, но вам, ребята, надо разобраться между собой. В чем бы ни заключалась проблема, тебе, Нина, надо выдержать этот разговор. Мы ведь партнеры.
      - Ты не понимаешь.
      - Наоборот. Как раз я-то понимаю. Слушай, Нина, если мы с тобой смогли стать друзьями, вы с Генри тоже сможете. Вы оба взрослые люди.
      - О'кей, - кивнула Нина. - Я пойду сейчас же.
      Мы, конечно, не станем друзьями, но... Мы сможем что-то придумать. Она сжала руку Элизабет. - А ты как?
      - Я замечательно. Все идет легко.
      - Я имею в виду личное... С Джеком. Он все еще здесь?
      Красивое лицо Элизабет стало напряженным. Глаза больше не улыбались.
      - Но он уезжает на следующей неделе. Так что скоро я забуду о нем.
      Нина спрятала улыбку. Она понимала, что Элизабет сама себе не верит, но нет смысла произносить это вслух.
      Что ж, время покажет. Не потому ли и она согласилась пойти встретиться с Генри, чтобы оставить прошлое в прошлом и двинуться дальше, как повзрослевшая женщина?
      ***
      - О, какой приятный сюрприз, - устало сказал Генри, открывая дверь. Он был в джинсах, в выцветшей синей рубашке и выглядел прекрасно, несмотря на красные глаза и многодневную щетину. - Что я на этот раз натворил?
      - Ничего. Абсолютно ничего, - успокоила Нина, протискиваясь мимо него в дверь. - Кроме того, что работаешь, как раб на галерах. Вообще-то, Генри, я пришла извиниться.
      Он подозрительно посмотрел на нее.
      - Или это заговор, устроенный Элизабет, или у меня галлюцинации от перебора кофеина.
      - Ты угадал, это первое. Элизабет прогнала меня к тебе. - Нина пошла на кухню, потянулась к банке с кофе. - Я сварю без кофеина.
      Она оглядела хорошенькую кухню и заметила невообразимый хаос. Одежда, вещи, остатки еды, кроссовки, небрежно брошенные под столом, - в общем, все по-домашнему. Она поборола в себе материнский порыв убрать все, одернула себя - а какое у нее на это право? У нее вообще нет места в жизни Генри. Элизабет верно сказала: просто ей надо выдержать этот разговор. Нельзя постоянно ссориться с партнером. Это плохо для бизнеса. Но Нина боялась. Ей предстояло прямо и честно посмотреть на то, что она так долго и старательно прятала под ковер.
      ***
      Генри прошел за Ниной на кухню. Она попыталась сдержать дрожь от его близости. Он стоял рядом, совсем рядом, протяни руку - и коснешься...
      - У тебя что-то на уме, Рот, ты постоянно на меня раздражаешься.
      - Как раз об этом я и пришла поговорить. Извиниться... - сказала Нина. Во рту у нее пересохло. Она нервничала сильно, как никогда. - Мы партнеры и не должны все время вцепляться в глотку друг другу, как гиены. Ты делаешь такую замечательную работу, Генри Нэймет.
      - Ага, ты считаешь, я делаю замечательную работу. - Генри внимательно смотрел на Нину. - Боже, ты хоть понимаешь, о чем ты говоришь?
      Нина пожала плечами, - А чего ты ждешь от меня? Что, по-твоему, я пришла сказать?
      - Я хочу, чтобы ты сказала мне правду.
      - Генри...
      - Нет. Я хочу, чтобы ты сказала правду. Ты пришла устранить недоразумение, возникшее между нами. Так ведь? - безжалостно заявил он. Так что давай, устраняй. Проясняй.
      "Так вот оно! Он собирается заставить меня сказать это", - горько подумала Нина. Она больше не могла откладывать на потом ужасный разговор. Но как трудно открыть рот и произнести что-то, когда Генри, такой красивый, стоит рядом и с вызовом смотрит на нее своими карими глазами, опушенными длинными густыми черными ресницами. "Ему никогда не понять, - почему я сделала то, что сделала..."
      - О'кей. - Нина глубоко вдохнула. - Я думала, легче быть агрессивной, чем позволять тебе смотреть на меня с презрением.
      - Я не смотрел на тебя так.
      Она вспыхнула.
      - Да ладно. Генри. Я знаю, что Тони Сэвидж рассказал тебе все. И все это правда.
      Генри кивнул.
      - Я знаю.
      - Значит, ты меня должен презирать, - сказала Нина и с ужасом услышала дрожь в собственном голосе, почувствовала, как глаза подернулись пеленой слез.
      - Нет. Я хотел услышать объяснения, но ты довольно ясно дала понять, что я не имею на это права. Ты порвала с ним, но я не мог тягаться с привидением. Я надеялся завоевать тебя, когда мы снова стали коллегами, но не вышло. - Он улыбнулся.
      - Ты не мог тягаться? Я ненавижу Тони Сэвиджа.
      - Должно быть, когда-то ты любила его.
      - Не правда! Ты что, не в своем уме? Я ненавижу его за то, что он все тебе рассказал. Он отнял тебя у меня.
      В комнате повисло оглушительное молчание. Генри пристально смотрел на Нину. Потом он подался вперед и схватил ее за обе руки.
      - Но у вас была связь...
      Нина отняла руки.
      - Нет, я спала с ним. Потому что была молодая и крепкая - я думала, что я крепкая. Я никого не любила, но была свежая, голодная, все равно все считали, что я сплю с ним, и я подумала: какого черта, можно использовать его для себя.
      - Ну так почему ты с ним порвала?
      - Мне было плохо от этой связи. Я вдруг поняла, что я талантливая и без этого могла бы подниматься вверх.
      - Ты собралась уйти, и ему это не понравилось.
      - Сначала он мне угрожал. Потом рассказал тебе.
      Потом предложил вознаграждение. А потом уволил.
      Генри Нэймет переваривал услышанное.
      - Но ты находила его привлекательным?
      - Да, сначала. Но никогда не любила.
      - А я сумел внушить тебе чувство, что возможно что-то большее между мужчиной и женщиной?
      - Да, внушил. Это, видимо, еще одна ошибка. Я должна была научиться доверять своей интуиции. Слушай, Генри, я не буду больше кидаться на тебя. Но я сказала тебе правду. И я не извиняюсь за прошлое. Ты мог бы судить меня, если бы оказался на моем месте. Но не...
      - Боже! - воскликнул Нэймет. Он подошел к Нине ближе и закрыл ей рот рукой. - Знаешь, в чем твоя проблема, дорогая? Ты никогда не слушаешь. Я не сужу тебя.
      Ты не любишь его?
      Он отнял руку.
      Нина пробормотала:
      - Нет.
      - Никогда не любила?
      - Нет.
      - Тогда на все остальное мне наплевать, - сказал Генри и, прижав ее к плите, поцеловал.
      Глава 43
      На следующий день Нина не пошла на работу. И через день тоже. Она с вещами перебралась к Генри Нэймету. Когда он не работал над программой, они поднимались наверх и занимались любовью. Она так же таяла, как в Швейцарии. Только на этот раз не было страха и не было привидений, которые тащились за ней из темного прошлого. Генри наполнил ее жизнь чем-то, чего не было у нее никогда. В его объятиях Нина чувствовала себя в безопасности и совершенно расслабленной. Иногда секс переходил в нежность, но большей частью это был грубый секс, животный. Его руки терзали ее волосы, их обнаженные тела извивались перед зеркалом. Он произносил грязные слова ей в уши, пока она не лишалась рассудка, а потом грубо входил в нее, пока она не кончала. Но не было стыда, чувства отвращения или вины после этого. Вот в чем разница между занятиями сексом и занятиями любовью. Нина кончала каждый раз без усилий.
      В субботу зашла Элизабет и обнаружила уютно устроившуюся парочку на диване в халатах.
      - Эй, вы ничего не имеете против моего появления? - И тут же подняла руку, не давая Нине произнести ни слова. - Вопрос заключается не в "если", а в "когда". Когда свадьба?
      - Как только у нас будет время, - ухмыляясь, заявил Генри.
      Элизабет в ужасе посмотрела на него.
      - Вы намерены так долго ждать?
      - Какие новости? - спросила Нина.
      - Ребята, буревестники уже на горизонте. Хорошие новости - у нас есть кредит Наше имущество оценивается под заклад в банке на четыре миллиона фунтов стерлингов.
      - Я успеваю по расписанию, несмотря на отвлекающие моменты. И главное, Джон Кобб и Тим Пэрис тоже.
      - Я к ним заходила, они мне ничего не говорили про то, что могут не успеть. - Элизабет встала, собираясь уходить. - Мне очень не хочется портить вам настроение, ребята, но, может, Нина зайдет в офис? Нам надо полностью подготовиться, нельзя опоздать ни на один день. Генри.
      ***
      Элизабет пыталась проанализировать свои чувства, поворачивая на Эрл-Корт-роуд. Она давно не была такой взволнованной. Она счастлива за Нину и Генри. Разве нет?
      Они теперь ее два самых близких друга, атмосфера в офисе будет теперь спокойной. Но она не чувствовала себя счастливой. Напротив, ужасно несчастной. Только святой мог радоваться за других, когда собственное сердце разбито.
      Она радовалась, что ситуация в "Высоких маках" была напряженной. Это помогало ей отвлекаться от мыслей о Джеке, но каждое утро, когда она просыпалась, ей было тошно.
      Она остановилась, выйдя на освещенный солнцем тротуар, и замерла как вкопанная.
      На ступеньках ее дома сидел Джек Тэйлор.
      Глаза Элизабет зажглись, как прожекторы.
      - Джек! - Она кинулась к нему и обняла его. - Что ты здесь делаешь? Я так рада тебя видеть!
      "Он передумал! Он меня хочет! Он не может без меня жить! Он хочет, чтобы мы поженились!"
      - Ты не будешь так радоваться, когда узнаешь, зачем я пришел, - сказал Джек Элизабет отпрянула и посмотрела на него. Он был мрачен.
      - А что случилось? Кто-нибудь умер?
      - Нет, никто не умер. Но все равно нехорошо, моя дорогая, - ответил Джек. - У тебя большие проблемы.
      Я очень сожалею.
      Элизабет отперла дверь и ввела его в дом. Джек рассказал ей все, что слышал. Элизабет, потрясенная, села.
      - Ты как? - взволнованно спросил он. - Дай-ка я налью тебе что-нибудь выпить.
      - Нет, спасибо, - растерянно проговорила Элизабет. - Мне надо позвонить Нине и юристам. Да, слушай, спасибо, что дал знать.
      - Ну как же. - Джек подвинул ей телефон. - Звони кому хочешь, но я не ухожу. Сейчас тебе нужен друг.
      ***
      Тони Сэвидж вошел в вестибюль башни "Дракона" с победной улыбкой.
      Хотя была суббота, все суетились. Дизайнеров созвали с уик-эндов, торговцы сидели у телефонов и факсов, фабрики компании отпирали ворота для сверхурочных.
      - Ваш гость ждет вас в офисе, милорд. - Девушка в приемной подчеркнуто вежливо улыбнулась. - Доброе утро.
      Тони кивнул.
      - Действительно доброе.
      ***
      - Что они собираются сделать? - выдохнула Нина.
      - Выпустить свою собственную программу. Завтра начинается развернутая кампания на ТВ, коммерческие ролики в новостях, расклейка рекламы в Сити и Уэст-Энде.
      - Но это обойдется в миллионы, - сказала Элизабет. - Это поглотит первоначальную прибыль...
      - Но у него есть миллионы, и, похоже, прибыль его совершенно не заботит, - сказал Джек. - Он хочет стать первым. Все, машина запущена. Фабрики. Сотни торговцев, сильных парней. Немедленная экспертиза. А поскольку у них репутация большой и очень богатой компании, аналитикам это понравится. Они видели отзывы на ваши предложения. Они знают, чего ждут люди.
      - То есть ты хочешь сказать, мы подготовили почву для "Дракона"? прошипела Нина.
      - Похоже на то. Мне искренне жаль.
      Элизабет запустила пальцы в волосы.
      - Если они заберут первую волну покупателей...
      - Это станет промышленным стандартом, - мрачно сказала Нина. - Никто не купит конкурирующий продукт маленькой фирмы.
      - Меня это не устраивает, - заявила Элизабет. Она вскочила и принялась расхаживать по комнате. - Генри знает, как далеко он ушел со своей программой от общепринятых стандартов. Как же кто-то другой мог обогнать команду Генри?
      Женщины переглянулись.
      - Боже мой! - сказала Нина. - Не могу поверить!
      Этот скользкий негодяй! Он переманил кого-то из нашей команды. И они слизали работу Генри. Вот единственный ответ.
      - Если это так, у тебя есть способ действовать, - заметил Джек. - Ты можешь привлечь Сэвиджа к суду.
      - Нет, к тому времени кони уже понесутся. А юристы стоят больших денег, - сказала Элизабет. - Это не выход.
      - Нам надо позвонить Генри. Он в офисе и работает над последними штрихами.
      Нина набрала номер. Генри взял трубку сразу же, и они спокойно поговорили несколько минут.
      Джек посмотрел на Элизабет.
      - Если ты хочешь нанять юристов, можешь использовать мои деньги. Правда, я подозреваю, что ты их не возьмешь.
      - Правильно подозреваешь, - ответила Элизабет. - Но все равно спасибо. Ты хороший друг.
      Он кивнул.
      - Я хочу быть больше чем другом.
      - Может, так и случится. - Элизабет готова была расплакаться. - Если я обанкрочусь, если я стану самым крупным банкротом в Британии, я из гордости не смогу здесь оставаться.
      Джек поднял ее руку, поднес к губам и нежно поцеловал.
      - Я надеюсь, ты веришь, что я не хочу, чтобы так случилось.
      - Ну конечно. - Она храбро улыбнулась ему в ответ. - Ты должен радоваться...
      Он немного подумал и сказал:
      - Нет, я не радуюсь. Я не могу выносить, когда тебе больно.
      Нина повесила трубку и повернулась к ним. Глаза ее горели.
      - Мы с Генри немного поболтали. Он думает, нам ничего не надо делать. А просто продолжать работать, как раньше. Никаких заявлений в прессе. Никакой паники.
      - Притвориться, будто ничего не происходит?
      - Ушел Джон Кобб, - сообщила Нина, - и оставил сообщение на автоответчике у Генри. Тони нанял его на зарплату миллион в год.
      - Что? - Элизабет открыла рот. - Миллион? А мы платим ему двадцать три тысячи долларов!" Это же уйма денег! За что же?
      - Опыт, - мрачно сказала Нина. - Он отвечал за проверку кода Генри. Он имел абсолютно полный доступ к "Домашнему офису".
      - А Генри считает, мы должны не поднимая головы продолжать работать как ни в чем не бывало?
      - Если Генри так говорит, надо ему довериться.
      - Здесь ты права, - зло ответила Элизабет. - Больше нам ничего не остается.
      ***
      Ждать было слишком мучительно. Мощная машина "Дракона" начала действовать с потрясающим эффектом.
      Экраны телевизоров бомбардировались рекламными объявлениями. Компьютеры, дававшие справочные материалы по обеим системам, утверждали, что между программами нет различия. Кроме одного момента: "Дракон" первый.
      Пресса, которую Элизабет старалась привлечь вначале, охотно следовала за ней, куда бы она ни пошла.
      Писаки, которые еще неделю назад их так любили, были полны презрения к ним. Две какие-то дурочки вложили все яйца в одну корзину! Банкиры каждый день звонили, требуя разъяснений. И когда "Высокие маки" начали свою кампанию, скромную, точно нацеленную, люди отнеслись к ней с пренебрежением. Почувствовав запах крови, бульварные газеты начали действовать. Тема смертельной схватки Тони Сэвиджа со своей дочерью была слишком сладкой, чтобы устоять. Как мы были глупы, критикуя Сэвиджа, начали они пресмыкаться. Надо изгнать из бизнеса трех неудачников!
      Лорд Кэрхейвен дал несколько победных интервью.
      Горделивые заявления появились в таких солидных изданиях, как "Файнэншл тайме", "Тайме", "Экономист".
      Все снова боялись его. Акции "Дракона" взмыли на десять пунктов.
      Его программа была запущена первого августа в полном блеске. Элизабет и Нина тихо сидели в своих офисах, заканчивая последние приготовления по своей программе. На звонки прессы они не отвечали.
      Торговля в "Драконе" шла превосходно. Горы красивых коробочек были повсюду - от магазинов игрушек до магазинов канцелярских товаров. Тони собирался вскоре подключить еще две фабрики к выпуску программных материалов Дополнительный тираж был сделан быстро; лингвисты подготовили вариант на английском, испанском и немецком языках. В течение двух недель эта программа была до сумасшествия модной.
      "Высокие маки" закончили свою программу точно по плану. Но они опоздали. Равнодушные обозреватели отмечали, что ничего плохого в продукте нет. Ну и что из этого?
      Строгая упаковка, без торговых скидок, с отсутствием паблисити... Их программа - просто моль на фоне блистательной бабочки Тони Сэвиджа. А им надо отдавать кредит через два месяца. Так что все, игра закончена.
      - Он выиграл, - мрачно заявила Нина.
      - Подождем и увидим, - не желая соглашаться с ней, сказала Элизабет. Пока еще не конец.
      ***
      Ровно через двадцать один день после запуска программы в продажу в "Дракон" позвонили. Магазин "Ваши сладости" в Бирмингеме пожаловался на ошибку в компьютере. Вместо обычного текста на экране возникли какие-то детские стишки. Они лезли на экран снова и снова. Их невозможно было остановить.
      Тони лично позвонил клиенту. Он думал, что это случайность.
      - Может, просто ошибочная копия? А что на экране?
      Мужчина смутился.
      - Ну, тут говорится что-то вроде: "Я в замке король, а ты грязный шакал", - вот так вот, милорд.
      - Что? - Тони покраснел. - Ну не важно. Мы немедленно заменим.
      В тот же день в отдел по обслуживанию клиентов позвонили еще десять человек.
      На следующий день - двадцать. К концу недели звонки пошли валом.
      - Черт побери! - Тони с яростью набросился на Джона Кобба. - Уладь это дело, неужели не понимаешь? У нас полсклада забито возвратом.
      Кобб беспомощно посмотрел на Фрэнка Стонтона.
      - Я не могу уладить. Это запрограммировано в коде.
      - Компьютер начинает печатать это послание через три недели после запуска программы, - спокойно сообщил Фрэнк Стонтон.
      Тони посмотрел на своего подчиненного с ненавистью. Этот дурачок еще и радуется.
      - Если это в коде, напиши новый код.
      Кобб запустил пальцы в грязные волосы. Он казался человеком, который вообще перестал спать.
      - Я не могу, милорд. Это код Генри Нэймета.
      - Вон отсюда! - зарычал Тони.
      Кобб выскочил из кабинета. Тони сел в резное кресло и уставился на Стонтона.
      - Не могу поверить. - Его голос был напряженным от унижения и ярости. - Это ловушка. Эти сучки поймали меня в капкан.
      - Мы должны отозвать всю линию, - вежливо заметил Стонтон. - Боюсь, телестанции начинают узнавать. - Он передал Тони экземпляр "Ивнинг стэндарт". Две фотографии на первой полосе изображали Тони и компьютерный экран, извергавший послание программы. Заголовок гласил: "Грязный шакал скоро потеряет свой замок".
      - Что потеряет? - прорычал Тони. - О чем они, Стонтон?
      - Я думаю, это комментарий Маркуса Фитзалена, сэр, - Стонтон сказал это с нескрываемым удовольствием, - который уже вещает как председатель правления "Дракона". Он говорит, что хочет сказать свое слово.
      ЭПИЛОГ
      - Но он выжил, - сказала Нина.
      Элизабет пожала плечами.
      - Конечно. Люди такого сорта всегда выживают. Мой отец знает слишком многих и слишком давно научился прикрывать свои тылы.
      Они сидели в офисе и пили шампанское, листали газеты, устроив себе продолжение вечеринки для самых близких. Вокруг них царил жуткий беспорядок, оставшийся от прошлого вечера, когда они праздновали по-настоящему.
      В пятницу утром "Высокие маки" пошли на распродажу акций. Их ожидал успех. Они расплатились с банком, но тем не менее каждый из них оказался миллионером, и не с одним миллионом. Сегодня они смотрели на свои фото на финансовых страницах газет и широко улыбались. Многие из снимков были помещены рядом с фотографиями Тони Сэвиджа, покидающего здание правления. Он потерял прибыль и обрел общественное осуждение.
      - А почему ты подозревал Джона Кобба? - спросил Джек Генри.
      Тот ухмыльнулся.
      - Я не подозревал. Я просто никому не доверял. В каждой программе я обязательно ставлю ловушку для компьютерных воришек.
      - Ну все, дорогой, - Нина встала и протянула руку Генри, - пошли домой.
      - О'кей. - Он ласково коснулся ее щеки. - Я буду ждать в машине.
      - До свидания, Джек, - сказала Нина, махнув рукой.
      - Нина. - Он подмигнул.
      Элизабет сказала:
      - Я выйду с тобой.
      Она догнала Нину, взяла ее под руку.
      - Мы добились, - сказала Элизабет.
      - Мы добились первой части, - ответила Нина с мягкой улыбкой. - У нас еще длинный путь впереди, чтобы добиться, чего я хочу.
      - Тони не успокоится. Ты знаешь, мы слишком его задели. Выставили дураком перед всеми.
      - Да, жизнь - штука серьезная, - сказала Нина, сверкнув глазами. - Но мы можем управлять им.
      - Это верно. Он не мог бы схватиться с нами, если бы у нас ничего не было. - Элизабет усмехнулась. - Хорошо жить - лучшая месть.
      Они обнялись, и Нина скользнула в машину к Генри.
      ***
      Элизабет медленно поднялась по ступенькам. Комната выглядела как после нападения банды мародеров-подростков. Везде валялись куски торта с повидлом, болтались надутые и полуспущенные шарики.
      Джек пристроился на краю дивана в кабинете; он был в джинсах, в ковбойских ботинках и толстом синем джемпере. Он выглядел превосходно. Горько-сладкое удовольствие, подумала Элизабет, потому что теперь ему незачем быть здесь. Она подошла к нему и села рядом. "Не плачь, Элизабет, предупредила она себя, когда ее радость, как эти воздушные шарики, лопнула. - Не разрушай счастливое состояние души, расчувствовавшись. Ты знаешь, что такое рубцы. Шрамы".
      - Итак, я думаю, ты скоро уедешь?
      - Гм, может быть, - кивнул Тэйлор. - Но сначала у меня к тебе деловое предложение.
      Бизнес. Что ж, хорошо. Элизабет старалась показаться оживившейся.
      - Конечно. Давай.
      - Сейчас, - сказал медленно Джек.
      Его южный говор был тягучий, как мед. Она ненавидела, когда он нападал на нее.
      - Вчера вечером я говорил с отцом. Я подумал, что, если ты умеешь делать такие большие деньги просто головой, мы могли бы это использовать. Я обсудил с ним нашу здешнюю собственность. Отель "Викерой".
      - Это на реке?
      - Да, мадам. Мы считаем, над ним надо поработать.
      Может, "Высокие маки" могли бы им заняться?
      Элизабет откинулась на спинку дивана, ошарашенная.
      - Но это потребует от тебя...
      - По крайней мере шести месяцев. А к тому времени, может, тебе придется открыть офис в Штатах.
      - Джек!
      Он поймал ее руку и прижал к губам.
      - Детка, я повторяю тебе еще раз. Ты выходишь за меня замуж? Мы можем быть вместе. Мы можем что-то придумать. Слушай, ты каждый день идешь на риск из-за этих долларов-центов. Неужели не можешь хотя бы раз пойти на риск в более важном деле?
      Элизабет потянулась и поцеловала его. От него пахло солнцем, шампанским и Техасом. Джеком. Ее Джеком. Единственным человеком, которого она когда-нибудь любила.
      - Ты напористый, как всегда.
      - Значит, да?
      - О да! - сказала Элизабет. - Да, дорогой.